Неожиданно, въ три дня, смерть унесла въ могилу энергичнаго работника на поприщѣ журналистики, исторіи, археологіи, публицистики, на общественной службѣ своимъ согражданамъ. Кому между сколько нибудь образованными русскими людьми неизвѣстно имя Михаила Ивановича Семевскаго, этого неутомимаго изслѣдователя вашей прошлой жизни во всѣхъ ея эпохахъ и проявленіяхъ, основателя и редактора журнала, 23-й годъ пользующагося прочнымъ и заслуженнымъ успѣхомъ, хотя и ограничивающагося изученіемъ только одной Россіи? «Русскою Стариною» Михаилъ Ивановичъ воздвигнулъ себѣ, еще при жизни, несокрушимый памятникъ, aere perennius, въ который онъ вложилъ всю свою жизнь, гдѣ онъ работалъ съ упорною, непреклонною энергіей, не только собирая и разработывая матеріалы прошлаго, но и освѣщая многіе близкіе къ нашему времени вопросы, съ тою же любовью къ правдѣ, какая всегда руководила имъ во всѣхъ его поступкахъ. Родившись въ помѣщичьей средѣ (4-го января 1837 года, въ селѣ Великолуцкаго уѣзда), получивъ воспитаніе сначала въ провинціальномъ Полоцкомъ кадетскомъ корпусѣ, потомъ въ Дворянскомъ полку, Семевскій былъ выпущенъ на службу, въ іюнѣ 1855 года, прапорщикомъ въ л.-гв. Павловскій полкъ. Еще въ корпусѣ онъ выдавался своими сочиненіями на темы по русской исторіи и литературѣ и, замѣченный на экзаменахъ Я. И. Ростовцевымъ, получилъ отъ него рекомендательное письмо къ А. Д. Галахову, въ Москву, куда отправлялся на коронацію и отрядъ Павловскаго полка. Въ Москвѣ, 18-тилѣтній офицеръ вошелъ въ кругъ професоровъ и литераторовъ, началъ посѣщать университетскія лекціи и посылать въ «Русскій Вѣстникъ» и «Русское Слово» статьи историческаго и этнографическаго содержанія. По возвращеніи въ Петербургъ, онъ былъ прикомандированъ, въ октябрѣ 1857 года, къ 1-му кадетскому корпусу въ должности репетитора русскаго языка и, сверхъ того, преподавалъ исторію и литературу въ разныхъ учебныхъ заведеніяхъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ продолжалъ писать статьи историческаго содержанія и, въ 1858 году, при основаній «Иллюстраціи» Бауманомъ, подъ редакціею В. Зотова, помѣстилъ въ одномъ изъ первыхъ нумеровъ замѣчательный этюдъ о Кожуховскомъ походѣ. Петербургскіе журналы: «Отечественныя Записки», «Вѣстникъ Европы», «Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія», позднѣе «Голосъ», охотно печатали его изслѣдованія, особенно относящіяся къ эпохѣ Петра I, къ которому писатель не относился съ особеннымъ сочувствіемъ. Въ 1859 году Ушинскій пригласилъ его преподавать исторію въ Смольномъ институтѣ, гдѣ онъ оставался до 1862 года, еще прежде (въ ноябрѣ 1860 года) выйдя въ отставку изъ военной службы. Когда онъ оставилъ преподаваніе въ Смольномъ не по: своей волѣ, министръ просвѣщенія, А. B. Головнинъ, пригласилъ его обозрѣть народныя школы въ разныхъ губерніяхъ. Напечатанный имъ отчетъ о состояніи этихъ школъ въ Псковской губерніи былъ замѣченъ статсъ-секретаремъ Заблоцкимъ-Десятовскимъ, пригласившимъ его служить въ государственной канцеляріи. Онъ скоро получилъ тамъ должность экспедитора, но въ 1866 году перечислился въ главный комитетъ объ устройствѣ сельскаго состоянія, гдѣ и оставался до закрытія этого комитета въ маѣ 1882 года. Служебные успѣхи пошли наряду съ литературными и учеными: въ 1869 году онъ получилъ медали: за труды по устройству крестьянъ въ царствѣ Польскомъ и за труды по поземельному устройству государственныхъ крестьянъ; въ 1870 году онъ началъ издавать «Русскую Старину»; въ 1871 году былъ избранъ въ члены археографической комисіи, въ 1874 году откомандированъ въ комисію для устройства въ имперіи архивовъ, въ 1878 году назначенъ помощникомъ статсъ-секретаря государственнаго совѣта, въ 1882 году уволенъ отъ службы съ пенсіею въ 2.000 рублей и съ чиномъ тайнаго совѣтника. Это было блестящее завершеніе карьеры, начатой 27 лѣтъ тому назадъ съ прапорщичьяго чина. Съ неменьшимъ рвеніемъ, чЬмъ и на государственной службѣ, покойный работалъ на ученомъ и общественномъ поприщѣ. Втеченіе девяти трехлѣтій онъ былъ почетнымъ мировымъ судьею великолуцкаго мирового округа. Городъ Великія Луки избралъ его почетнымъ гражданиномъ за его плодотворное попечительство надъ женской прогимназіей и реальнымъ училищемъ. Онъ былъ почетнымъ членомъ археологическаго института, ученыхъ обществъ: ростовскаго, астраханскаго, казанскаго, одесскаго, антропологическаго, минералогическаго, древней письменности, исторіи и древностей при Московскомъ университетѣ, педагогическаго музея въ Петербургѣ, разныхъ архивныхъ комисій, дѣятельнымъ попечителемъ ремесленнаго училища и одной изъ городскихъ школъ, членомъ Краснаго Креста и многихъ благотворительныхъ учрежденій, лондонскаго общества исторіи, и др. Въ 1877 году онъ былъ выбранъ въ гласные Петербургской думы и съ тѣхъ поръ втеченіе 15-ти лѣтъ неутомимо трудился на пользу города. Членъ управы и разнородныхъ думскихъ комисій, онъ два года (1883—1885) былъ товарищемъ городского головы и ревностно защищалъ все, что было направлено къ общему благу и пользѣ. Но въ долгой и напрасной борьбѣ съ управскими безпорядками, рутиною и халатностью, отказался отъ участія въ заправленіи дѣлами городского хозяйства и остался только членомъ комисіи по народному образованію и финансовой, работая неуклонно и безкорыстно на пользу городского управленія и городского благоустройства, не оставляя вмѣстѣ съ тѣмъ и своихъ литературныхъ, ученыхъ и журнальныхъ трудовъ. Изъ 267 книжекъ «Русской Старины», вышедшихъ подъ его редакціей, едва ли найдется одна, въ которой онъ не помѣстилъ бы какихъ нибудь статей изъ огромнаго запаса своихъ замѣтокъ, рукописей, автографовъ, собранныхъ имъ во время своей трудовой жизни, изъ своей великолѣпной библіотеки книгъ и матеріаловъ, относящихся къ изученію Россіи. Также ревностно трудился онъ надъ разработкою общественныхъ и частныхъ архивовъ, продолжая въ то же время издавать отдѣльныя сочиненія по разнымъ отраслямъ отчизновѣдѣнія. Такъ, въ послѣднее время имъ изданы два тома «Архива Куракина», «Записки Миниха» «Слово и дѣло» (второе изданіе), «Царица Екатерина Алексѣевна», пять собраній портретовъ русскихъ дѣятелей, альбомъ «Знакомые», съ 850-ю автобіографическими замѣтками извѣстныхъ дѣятелей, «Царица Прасковья», «Сборникъ писемъ Екатерины II»; изъ прежнихъ сочиненій его замѣчательны біографіи Лонухиной, фрейлины Гамильтонъ, семейства Монсовъ, Іоанна VI Антоновича, Петра III, Елисаветы Петровны, «Сторонники царевича Алексѣя», изданіе записокъ Болотова, и др. Брату покойнаго, профессору исторіи, Bac. Ив. Семевскому, которому, по словамъ газетъ, завѣщано продолжать «Русскую Старину», предстоитъ собрать если не всѣ, то главнѣйшіе труды покойнаго по изслѣдованію русской исторіи. Онъ не внесъ никакихъ новыхъ открытій въ эту область знанія, не проложилъ въ ней новыхъ путей и не шелъ впереди другихъ, но былъ твердымъ и настойчивымъ проводникомъ, горячимъ и убѣжденнымъ распространителемъ прогресивныхъ, свѣтлыхъ и гуманныхъ идей.
Михаилъ Ивановичъ, всегда бодрый, энергичный и занятый дѣломъ, говорилъ, что ему «некогда хворать», но въ половинѣ февраля заболѣлъ инфлуэнцой. Болѣзнь прошла, изъ началѣ марта морское собраніе въ Кронштадтѣ пригласило его прочесть лекцію о Петрѣ Великомъ. 6-го марта онъ поѣхалъ въ Кронштадтъ и въ тотъ же вечеръ читалъ лекцію передъ многочисленной публикой. Во время антракта онъ почувствовалъ утомленіе и съ трудомъ окончилъ чтеніе. Вернувшись въ гостинницу, онъ послалъ за врачомъ, и тотъ констатировалъ крупозное воспаленіе легкихъ. На слѣдующій день для укрѣпленія силъ прибѣгли къ шампанскому и кислороду, но болѣзнь все усиливалась. 8-го марта онъ. началъ писать утромъ дѣловое письмо, но не могъ его кончить. 9-го числа, въ 2 часа начался бредъ, и въ 6 часовъ Михаила Ивановича не стало. Тѣло его, привезенное 11-го марта изъ Ораніенбаума и встрѣченное на станціи желѣзной дороги многочисленными почитателями покойнаго, въ тотъ же день прибыло въ Новодѣвичій монастырь, и на слѣдующій день погребено тамъ въ присутствіи родныхъ, знакомыхъ, литераторовъ, депутацій отъ разныхъ учрежденій, учениковъ городскихъ школъ, гласныхъ думы и др. При отпѣваніи, священникъ произнесъ краткое надгробное слово, въ которомъ упомянулъ о заслугахъ покойнаго, какъ изслѣдователя русской страны, какъ ревнителя образованія, трудившагося надъ его распространеніемъ въ городѣ и во всей Россіи, и какъ добраго человѣка, горячо любившаго дѣтей. Надъ могилой безвременно почившаго общественнаго труженика, покрывшейся грудою вѣнковъ, г. Шляпкинъ сказалъ нѣсколько словъ о значеніи Михаила Ивановича, какъ ученаго и писателя. Но изъ выдающихся писателей и ученыхъ никто не произнесъ рѣчи надъ гробомъ того, кто такъ много говорилъ рѣчей на всѣхъ поприщахъ своей плодотворной дѣятельности, и такъ много собралъ ихъ изъ разныхъ вѣковъ въ своемъ журналѣ.