Митрополитъ галицкій
править«ГАЛИЦКО-РУССКАЯ МАТИЦА.»
правитьПервый уставъ научно-литературнаго Общества «Галицко-русская Матица» во Львовѣ, основаннаго въ 1848 году подъ названіемъ: «Соединенiе Галицко Руской Матици и Общество Просвѣщенія» (утвержденный министерствомъ 8 февраля 1851 г. за номеромъ 723), содержитъ слѣдующее постановленiе относительно покровителя Общества:
«§ 13 Соединенiе, аще усмотритъ, поставитъ себѣ покровителя, щобы подъ покровительствомъ тогожъ дѣйствiе свое съ тымъ большимъ успѣхом розвивати.»
На основаніи этого постановленія Общество, принявшее впослѣдствiи названіе: Литературное Общество «Галицко-русская Матица.» приняло въ покровители каждовременнаго митрополита галицкаго и опредѣлило его преимущества и права слѣдующими статутарными постановленiями (Статутъ литературнаго Общества «Галицко-русская Матица» изъ 1887 года):
«Глава II. Покровитель Общества. §. 3. Современный Архіерей Митрополитъ гр. кат. Львовскій, а въ слуяаяхъ упраздненного митрополичого престола, законный администраторъ для справъ духовныхъ Львовской Архіепархіи, будетъ покровителемъ Общества.
§. 4. Покровителю прислугуютъ слѣдующiи преимущества: а) почетное мѣстце при общихъ собраніяхъ; б) открывати общое собраніе, если присутствуетъ; в) вглядати въ дѣловодство управляющего Совѣта; г) онъ предсѣдательствуетъ общому Собранiю въ случаѣ, предусмотренномъ въ §. 24 (т. е. тогда когда общое Собраніе должно рѣшати о закрытіи Общества).»
Изъ исторіи Общества явствуетъ, что митрополиты галицкіе не пользовались предоставленными имъ, какъ покровителямъ Общества, правами и преимуществами, ибо за послѣднихъ 30 лѣтъ они только два раза приняли участіе въ общихъ собраніяхъ членовъ Общества, именно-же митрополитъ Спиридонъ Литвиновичъ прислалъ на собраніе, состоявшееся 6 (18) іюля 1865 года, изъ Вѣны архіерейское благословеніе, митрополитъ-же Силъвестръ Сембратовичъ прибылъ лично на собраніе, состоявшееся 27 ноября (9 декабря) 1887 года, но не сказалъ въ немъ ни слова.
Впрочемъ, исключая митрополита Григорія Яхимовича, ни одинъ изъ галицкихъ митрополитовъ не оказывалъ «Галицко-русской Матицѣ» ни матерьяльной, ни нравственной помощи и не способствовалъ развитію ея дѣятельности.
По причинамъ, изложеннымъ ниже, общее собраніе членовъ Общества, состоявшееся 11 (24) мая 1900 года, послучаю коренной перемѣны устава Общества, предпринятой въ цѣли оживленія и облегченія его дѣятельности, рѣшило единодушно совсѣмъ пропустить изъ устава Общества постановленiя, относящiяся къ его покровителю.
Это рѣшеніе вызвало протестъ со стороны митрополита, высокопреосвященнаго Андрея Шептицкаго и возраженія на него, официальное со стороны Совѣта Общества и частное со стороны его предсѣдателя, Б. А. Дѣдицкаго. Въ виду важности предмета, глубоко затрогивающаго національную и отчасти церковную жизнь Галицкой Руси, редакція «Сборника» считаетъ нужнымъ познакомить самые широкіе круги русскихъ галичанъ съ этимъ дѣломъ и потому печатаетъ относящіяся къ нему письма.
I.
правитьПротестъ митрополита Андрея Шептицкаго.
правитьДо
Достохвального Общества "Галицко-Русская Матица" въ Львовѣ.
ДОПИСЬ.Понеже доси Общества Народни въ загалѣ, тымъ самымъ и литературни, въ особенности же Общества: "Галицко-русская Матица, " «Народный Домъ» и «Институтъ Ставроп.» въ якъ найтѣснѣйшой звязи съ духовенствомъ а тымъ самымъ съ верховнымъ представителемъ тогожь, зъ Митрополитою и Митр. Капитулою оставали и понеже неоспоримою правдою есть, що рускій нарôдъ свое существованье въ бѣдахъ и злидняхъ лише тому завдячити мае, що уважавъ церковъ свою рôдну яко свое найбольше забороло и найсильнѣйшу твердиню, о котру опираючися всѣмъ бурямъ, хотяй такъ страшнимъ и прикрымъ, оперъ ся и устоявъ ся, то слѣдовало бы зъ сего, що той дорогій нашь народъ въ звязи зъ своєю церквою и на будуче свое добро и щастє шукати и знаходити буде.
Въ виду того оказує ся змѣна Статута Общества "Галицко русская Матица, " черезъ котру повысша звязь и взаимне вôддѣлованє безъ найменшого поводу зъ стороны Викарія капит. и Митрополита перервани зôстали, поступленємъ зрываючимъ зъ дотеперѣшною, по воли Божой, благодѣтельною традиціею, постуиленємъ незвычайнымъ и навскрôзь религ. характерови и успособленію нашого народа чужимъ, Митр. Ординаріатови о добро народа, всегда всѣми силами печалившому ся, зъ поглядомъ на тое добро власне, событіемъ непріятнымъ и болеснымъ, и то тымъ больше, що зъ Нашои стороны пôсля найлучшои свѣдомости и совѣсти не дано до того печального произшествія якъ высше згадано нѣ найменшого поводу.
Митр. Ординаріятъ видитъ ся протое споводованымъ звернути ся до Достохвального Общества «Галицко-Русская Матица» зъ запросомъ, для якихъ поводôвъ тая змѣна переведена зôстала, зъ укороченємъ правъ преимуществь Митрополита галицкого, а взглядно Администратора Метрополіи во преки существовавшего преданя въ имя благоуспѣванія имени руского, якъ найрѣшительнѣйше противь сему застеречи ся.
Наводячи въ имени Церкви слова Пророка "азъ чада воспитахъ, но сїи мя иставиша, " свидѣтель Богъ души нашои, котрому служимъ, най буде и свидѣтелемъ въ той справѣ Нашой.
Не можемъ пропустити сеи случайности, шобы не долучити пастырске остереженє, що єсли звязь зъ церквою доси була справѣ добра нашого дорогого руского народа блага и благопоспѣшна, то не годить ся той звязи парушувати, а що найменше розвôльняти.
Отъ гр. к. М. Консисторіи.
Львовъ, 16. Листопада 1904.
+ Андрей
Митрополитъ.
II.
правитьОтвѣтъ Совета Общества «Галицко-русская Матица.»
правитьВаше Высокопреосвященство,
Всемилостивѣйшій Архипастырь!
На письмо Вашего Высокопреосвященства н-ръ 9723/I отъ 3 (16) ноября с. г., въ которомъ Вы, Всемилостивѣйшiй Архипастырь, выражая жаль по поводу перемѣны устава учено-литературнаго Общества «Галицко-русская Матица» во Львовѣ, устранившей покровительство надъ Обществомъ каждовременнаго Митрополита Галицкаго или Администратора львовской Архіепархіи, поставляете запросъ Совѣту названнаго Общества, что было поводомъ упомянутой перемѣны и усматриваете въ той перемѣнѣ pазpывъ традиціонной связи Общества съ наивысшими представителями духовенства, а
тѣмъ самымъ связи съ св. Церковью, Совѣтъ «Галицкорусской Матицы» вмѣняетъ въ себѣ въ честь почтительнѣйше отвѣтить слѣдующимъ образомъ:
Упомянутая перемѣна устава Общества наступила въ общемъ собраніи его членовъ еще 11 (24) мая 1900 г. на основанiи единодушнаго рѣшенія всѣхъ присутствовавшихъ. Сія перемѣна быта одобрена вторымъ общимъ собраніемъ членовъ Общества, состоявшимся 25 ноября (8 декабря) 1900 г. и окончательно утверждена ц. к. Намѣстничествомъ во Львовѣ рѣшеніемъ отъ 28 н. ст. января 1901 года, н-ръ 129168.
На основаніи сихъ рѣшеній, записанныхъ въ протоколѣ Общества, вопросъ, затронутый Вашимъ Высокопреосвященствомъ, является съ формальной стороны окончательно и законно рѣшеннымъ. Но остается еще открытою нравственная сторона вопроса, которую Совѣтъ «Галицкорусской Матицы» считаетъ своимъ долгомъ передъ Вашимъ Высокопреосвященствомъ изложить и выяснить на основаніи частныхъ показаній тѣхъ членовъ Совѣта, которые въ вышеупомянутыхъ общихъ собраніяхъ членовъ «Галицко-русской Матицы» присутствовали.
Въ пору основанія Общества «Галицко-русская Матица», въ 1848 году, греко-католическіе Владыки въ Галицкой Руси были не только духовными, но и народными вождями русскаго населенія Галичины, щедрыми покровителями возникшихъ тогда галицко-русскихъ Обществъ и усердными пособниками ихъ задачъ и стремленiй. По той причинѣ обусловленное статутами покровительство Митрополита Галицкаго надъ Обществомъ «Галицко-русская Матица» является совершенно естественнымъ выраженіемъ тѣсной связи между Обществомъ и Начальствомъ греко-католической церкви.
Впослѣдствіи однако сія связь, выражавшая также взаимо-отношеніе между гpеко-католическими Владыками и pусскимъ населенieмъ Галичины, стала замѣтно слабеть. Греко-католическіе Владыки, примѣняясь къ натянутымъ политическимъ отношеніямъ, водворившимся между пpавительствомъ и веpховодящею въ Галичинѣ польскою пapтіею съ однои и pусскимъ населеніeмъ края съ другой стороны, начали все больше уклоняться отъ народныхъ стpемленій, въ виду чего все больше и больше стали охлаждаться отношенія между ими и народомъ въ національно-политической области. Это и было причиною, что возникшія уже послѣ основанія «Галицко-русской Матицы» научныя и просвѣтительныя Общества, и пр. "Просвѣта, " Товариство им. Т. Шевченка, Общество им. М. Качковского и другія, предосторожности ради, не поставляли уже своими покровителями греко-католическихъ Владыкъ.
Когда-же наступило и такое печальное время, въ которомъ съ высоты престола Галицкой Митрополiи раздался голосъ осужденія всѣхъ русскихъ галичанъ и всѣхъ галицко-pусскихъ Обществъ, державшихся въ своей литературной и національной работѣ истоpическихъ основъ жизни и развитія русскаго народа; когда со стороны Митрополита Галицкаго началось поощpеніе новыхъ литеpатуpныхъ и національныхъ ученій, отчуждавшихъ посpедствомъ фонетическаго пpавописанія народъ отъ цеpковныхъ книгъ и тѣмъ самымъ отъ общенія съ Церковью; когда въ угоду упомянутымъ ученіямъ духовное Начальство стало разрѣшать переводы священныхъ молитвъ на простонародное нарѣчіе и тѣмъ самымъ одобрять пpенебpежительное отношеніе къ цеpковно-славянскому языку, той незыблемой основѣ русскаго языка и народности и живой связи русскаго народа съ греко-католическою Церковью, —
члены Общества «Галицко-русская Матица», убѣжденные въ необходимомъ для русскаго населенія Галичины образованіи и развитіи безъ разрыва съ традиціонными основами русскаго народа, т. е. на культурно-исторической почвѣ, не могли не видѣть того яpкаго противорѣчія, которое возникло между принципами и стремленіями Общества и между стремленіемъ его статутарнаго покровителя, относительнаго Митрополита Галицкаго. Опасаясь наступленія еще худшихъ врѣменъ, они и постановили переменить уставъ Общества «Галицко-русская Матица», дабы охранить его передъ такимъ вліяніемъ, которое бы могло нарушать національно-культурные принципы Общества, измѣнить направленіе, данное ему его основателями и даже заставить его дѣйствовать въ томъ направленіи, которое — что видимъ наглядно — ведетъ къ отчужденію и разрыву русскаго народа съ Церковью.
Пропустивъ въ своемъ уставѣ постановленіе о покровительствѣ Митрополитовъ Галицкихъ, учено-литературное Общество «Галицко-русская Матица» пе порвало, однако, и вовсе не намѣрено порывать или даже ослабить своей связи съ греко-католическою Церковью. Будучи въ числѣ Другихъ Обществъ старѣйшимъ звеномъ въ организаціи русскаго населенія Галицкой Руси, Общество строго придерживается слѣдующаго основнаго начала той организаціи, принятаго съѣздомъ мужей довѣрія русскаго населенія Галичины въ Львовѣ 27 января (7 февраля) 1900 года:
«Существование, сила и величіе русскаго народа почиваютъ на двухъ основныхъ началахъ: на сознанiи племеннаго и культурнаго единства всего русскаго народа и на нерасторжимости русской народности отъ русской народной церкви.»
Смѣемъ увѣрить Ваше Высокопреосвященство, что "Галицко-русская Матица, " отдаваясь главнымъ образомъ литературно-научной дѣятельности, будетъ всегда руководствоваться симъ спасительнымъ для русскаго народа началомъ.
Прося Васъ, Всемилостивѣйшій Архипастырь, преподать намъ Свое Архіерейское благословеніе, пребываемъ съ неизмѣнными для Вашего Высокопреосвященства чувствами высокопочитанія и преданности.
Отъ Совѣта учено-литературнаго Общества
«Галицко-русская Матица.» Львовъ, 27 ноября (10 декабря) 1904 года.
Богдане А. Дѣдицкій предсѣдатель.
О. Мончаловскій секретарь.
III.
правитьОткрытое письмо
правитьВаше Высокопреосвященство, Отче Митрополите, Владыко Галицкой Руси!
Къ офиціальному отвѣту, выданному на дняхъ Выдѣломъ нашой «Галицко-pусской Mатицы» на письмо Вашого Высокопреосвященства по Дѣлу устороненья установы тойже Матицы взглядомъ покровительства надъ нею Галицко-русского Митрополита, осмѣляюся нынѣ частнымъ образомъ отъ себе додатково предложит нѣкоторый близшіи поясненiя.
А решился я на то не тôлько по побужденiю священного долга, природного каждому сыну Руси относительно къ Первозаступнику русско-церковной Власти, но при томъ и побужденъ патріотичнымъ чувствомъ, съ якимъ слѣжу и примѣчаю всякіи публичный подвиги Вашого Высокопреосвященства, поднимаемый съ найлучшею волею доброго служенія и дѣйствованья во благо повѣренныхъ Вамъ душъ нашого народа. Прибавлю еще до того, що также и милая память изъ моихъ юношескихъ лѣтъ, коли то въ г. 1846 на философскомъ факультетѣ во Львовѣ я пребывалъ въ самой тѣсной дружбѣ съ бл. п. дядею Вашимъ, графомъ Александромъ Фpедpомъ, причиняется немало къ поддержанію довѣренности и моихъ предвзятыхъ для Вашой Архіерейской Особы искрениихъ симпатій.
И такъ я щиро и смѣло беруся до тѣхъ нѣкоторыхъ поясненiй згаданного тутъ дѣла, просячи на-впередъ ласкаво простити менѣ мою старческую многоглаголивость та може и не-старческое увлеченіе предметомъ, по виду будьто-бы мѣлкимъ, въ существѣ же для Руси самымъ важнымъ.
Ото се мое изложеиіе того дѣла:
Вскорѣ по памятномъ роцѣ 1848, роцѣ національного возрожденія нашой Галицкой Руси, собывшогося особенно за живымъ импульсомъ нашого духовенства и таки подъ личнымъ начальствомъ Владыки-Любимца Руси нашой, Киръ Гpигоpiя Яхимовича, на «горѣ св. Юра» завязались побôчъ единственного поважного, три вѣки уже существующого Львôвского Ставpопигійского Бpатства, два новыи русскіи Общества во Львовѣ, именно «Нapодный Домъ» и «Галицко-Pусская Матица», которыхъ обоихъ отъ самого ихъ основанія также и я, тогда юноша-студентъ, былъ запаснымъ членомъ. Помню точно, що оба тіи Общества, послѣдуючи примѣру своей древне-русской Ставропигіи, доброю волею, единодушнымъ согласіемъ и таки съ сердечнымъ восторгомъ установили надъ собою пpотектоpатъ Владыки-Главы своей pусской Цеpкви, такъ якъ никому изъ насъ Русинôвъ тогда ани не снилось, ани на мысль не приходило, щобы якій Владыка русской Церкви мôгъ коли-нибудь самъ отъ себе, чи за порученьемъ якойтамъ не-церковной власти вдатися на щось такого, що могло бы въ чêмъ найменьшомъ хоть-бы — якъ то кажутъ — «одною буквою» угрожати якимъ-то будущимъ нестройствомъ тойже русской Церкви. Тажь для оной Церкви даже и внѣшнюю форму, чудно-стройную азбуку, по Божьему внушенію придумали первый Христовы Апостолы Славянъ, св. Кириллъ и Мефодій, а отъ часу уніи нашей съ Западною Церковію затвердилъ тое все для насъ на-всегда Святѣйшій Папа Pимскій; то и где-жъ взялся бы коли такій Владыка русскій, который тутъ не охоронялъ бы свою Русь отъ якого грозящого ей нестpойства?!
Такъ и жили тіи два найстаршіи зъ временя народного нашого возрожденія Общества подъ статутарно установленнымъ отеческимъ покровомъ своихъ галицко-русскихъ Митрополитовъ — зарôвно якъ и старшая еще отъ нихъ Львôвская Ставропигія въ постоянномъ розцвѣту та и въ полномъ задоволенью изъ сего покрова — ажь до поры, до той несчастной поры, коли то нѣкоторымъ людямъ изъ молодшой нашой генеpаціи, склоннымъ — якъ и всюда-инудѣ молодежь — до пренебреженья старины, а до сквапного приниманъя всякой новизны, забаглось преобразовати нашу, на правилахъ святоКирилловского языкознанія основанную правопись изъ научно-коpнесловной (этимологичной) въ небывалую у насъ пеpедъ тѣмъ фонетичную.
Забаганка та за фонетичною новизною проявилась въ нашой Галичинѣ еще въ 60-ти годахъ м. столѣтя, коли то бôльше извѣстны стали у насъ фонетикою напечатанныи поэзія Тараса Шевченка и коли по Буковинѣ и Галичинѣ проѣхалъ Кіевскій эмигранта, профессоръ Дpагомановъ. Тогда то наша молодежь еще тѣмъ-бôльше увлеклась мечтательнымъ своимъ идеаломъ, закордонною «Украиною», где однакожь за славныхъ колись часôвъ русского козачества Гетманы тогожь и всѣ грамотныи люди писали исключно лишь письмомъ своей Цеpкви, нашою pусскою этимологіею; а тôлько ажь по уничтоженью козацкои Сѣчи и по введенью въ школахъ велико-русского словъ произношенія первый Иванъ Котляpевскій — уже въ самомъ концѣ XVIII. столѣтія — завелъ въ своихъ поэтичныхъ твореніяхъ особного рода фонетику, цѣлкомъ приспособленну до того, щобы тѣ творенія читати выговоpомъ словъ не велико-, но мало-pусскимъ. Затѣмъ тая фонетика Котляpевского, дальше Основяненка и Шевченкa, а послѣ нихъ и немного измѣнена фонетика Кулиша имѣла свою тую практичную цѣль: послужити къ соотвѣтному читанью мало-русскихъ книгъ для публики, которая тамъ уже отъ-давна училась и привыкла была чи-
тати свою отвѣчную этимологію не иначе, лишь великорусскимъ словъ выговоромъ. Изъ-за-для того то уже якабудь служащая для оной практичной цѣли фонетика имѣла тамъ и до нынѣ имѣe свою временную pацію; у насъ же въ цѣлой австро-угорской Руси подобной раціи вовсе нѣть и николи не было, бо никто тутъ никогда не вводилъ ни у православныхъ ни у уніятскихъ Русинôвъ въ церкви чи въ школѣ якое-будь иное не-мало-русское произношеніе нашом этимологіи, за-для чого фонетика у насъ оказалась бы хотя яко necessarium malum. На то наши галицкіи и буковинскіи фонетисты не рефлектовали, а рѣшились подражати возлюбленной закордонной Украинѣ навить и въ томъ случаю, где фонетику породила не наука-грамматика, но просто временна утилитарная вымога. И розумѣется, не выбрали они собѣ тутъ первобытно-украинскую фонетику Котляревского и Шевченка, яко до читанья у насъ майже невозможную, а таки щобы имѣти якое-то майно изъ милой Украины, заняли тоежь у извѣстного, часто измѣнчивого Украинця Пантелеймона Кулиша, который вѣдай и самъ-же по кôлька разъ отъ дѣтища свого отказывался.
Правда, твердили и твердятъ наши новаторы-фонетисты, чого впрочемъ и никто имъ не заперечуе, що всякую мову людску можь выражати якимъ-либо, людьми же придуманнымъ письмомъ чи азбукою, и що тое письмо, если оно уже где въ народѣ и есть, можна обновляти, pефоpмовати, якъ-скоро оно для выраженія всѣхъ чудовныхъ звукôвъ, якими Богъ надѣдилъ глаголы человѣковъ, окажется неудобнымъ. Но они же ніякъ не зважали на то, що не годится такои реформаторской практики дѣлати на письмѣ народа, котоpый такое удобное письмо съ научно установленнымъ пpавописаніемъ мае, уживае въ церкви своей и въ школѣ не то отъ десятка лѣтъ, а отъ десяти столѣтій, и который власне въ силу посѣданья такого многовѣкового письма есть среди другихъ образованныхъ народовъ міра народомъ не якимъ-то новымъ, но вполнѣ культурноистоpичнымъ.
Не уважали также фонетисты наши и на тое, що наша культурно-историчная правопись, первобытно славяно-церковная и на-скрôзь этимологична, ставши еще съ часôвъ св. Владиміpа и пpепод. Нестора вполнѣ своею pусскою, въ новѣйшихъ часахъ (зъ 1829 г., коли то въ мало-русской словесности явились спецiалисты языкословы — тутъ Галичанинъ Іосифъ Левицкій, тамъ Кіевлянинъ Михайло Максимовичъ, стала черезъ надстроченье коренныхъ буквъ о, е (ô, ê, а также ё и и, та еще э) цѣлкомъ приноровлена и до самого пpостолюдного мало-pусского выговоpа словъ, що затѣмъ она научно-этимологичная правопись стала разомъ также вполнѣ фонетичною, якъ такими въ двойномъ ихъ характерѣ суть тоже и другіи добрыи правописи кулътурныхъ народôвъ, на пр. нѣмецка черезъ надстроченныи буквы ä, ö, ü, или польска черезъ ó, é (а также подстроченный ą, ę), то и задоволяе така добрая правопись навѣть найтоншіи забаганки фонетизма и мае свойства тѣхъ найлучшихъ въ свѣтѣ правописом, который учатъ: «пиши, якъ говоpишь, и выpажай въ письмѣ кореньслова», т. е. учитъ при самой-же первой науцѣ читанья и писанья разомъ также логично мыслити, учитъ именно логики, котора на всю жизнь человека и есть принципіальною всѣхъ наукъ наукою.
А все то фонетисты наши пренебрегаютъ!
И нехай бы они, фонетисты наши, писали собѣ здоровы своею якого-тамъ хотятъ ново-писью въ удовольствіе собѣ и своихъ партизантовъ; тѣмъ бы еще не было бôльшого вреда для ходу и розвою историко-культурного житья нашои Руси, не было бы и серіозного небезпеченства для освященного вѣками, питоменного по формѣ существованья нашои школы и нашой славяно-русской Церкви. А то они ново-писцы наши не задоволялись частнымъ тôлько посѣданьемъ своего, у закордонного Кулиша занятого майна, но решились офиціальною дорогою добиватись-добратися и до публичной школы, а въ дальшой очевидно консеквенціи также въ святую область Церкви. Первый толчокъ до того выйшолъ изъ Черновецъ, где еще въ г. 1887 два уииворситетскіи профессоры, Pусинъ Стефанъ СмальСтоцкій и Нѣмецъ Теодоpъ Гартнеpъ, уже не приватно, но въ заиниціонованной ними училищной конференціи настойчиво доводили, що выкинувши полугласную ъ, а къ тому заступивши коренный самогласныи ô, ê, ѣ и ы простымъ знакомъ і и и, Русины уже и безъ бôльшого научного труду (отже яко-бы безъ гpамматики!). будутъ могли легко писати по-русски, соблюдаючи одно-однѣсеньке правило фонетизма: «пиши, якъ-говоришь». Затѣмъ и требовали тіи два гг. профессоры заведенъя такой фонетики и для облигатной практики въ публичныяъ школахъ.
Резоны Черновецкихъ гг. фонетистовъ, одного Русина и одного Нѣмця, хотя сейчасъ же основно опровержены и отвержены другими Чеpновецкими пpофесссоpами, и то особенно трема самыми P усинами (ихъ-же честныи имена: Севеpинъ Бѣлинкевичъ, Iоаннъ Глѣбовицкій и Левъ Киpиловичъ) та еще за согласіемъ и четвертого профессора-Русина тамъ-же и самого спецiального слависта Д-ра Емильяна Калужняцкого — резоны тѣ однако, особливо и бôльше всего изъ взгляду на полегченное писанье фонетикою по-русски, подобалися дуже молодежи въ ополяченномъ Львовѣ, а тутъ уже справа о фонетицѣ при содѣйствіи краевой Рады школьной пошла съ надзвычайно приспѣшеннымъ и успѣшнымъ ходомъ. Ото бо що-ино дня 21 Декабря 1891 г. молодое Товариство им. Шевченка, внесло въ ц. к. министерство вѣроисповѣданія и просвѣщенія свое предложенье о заведенье фонетики въ школахъ, а уже д. 14 Января 1892 г. то министерство препоручило розслѣдити се дѣло галицко-краевой Радѣшкольной; сейчасъ же вице-презесъ, а властиво головным правитель тоиже Рады школьной розослалъ до галицко-русскихъ учителей письменный квестіонарь по дѣлу той фонетики и вразъ-же созвалъ анкету русско-учительску до Львова, и въ м. Maѣ 1892, т. е. до несполна пяти мѣсяцêвъ все дѣло взглядомъ фонетики было для Руси нашой розрѣшено. Ахъ, такъ! въ теченіи несполна полтора-ста короткихъ дней рѣшено кружкомъ фонетистовъ руйновати въ головныхъ основаніяхъ зданіе, которое вся много-миліонная Русь цѣлыхъ десять столѣтiй будовала!
Розвѣдки квестіонарныи якъ и нарады дотычнои учительской анкеты переводились отъ начала до конца не публично, но совсѣмъ тайно, бо ніякіи протоколы чи хоть найскромнѣшiи справозданья не были ни тогда, ни и до нынѣ публикованы; отже и справа, такъ для Руси важная, не была той-же Руси подана ко всесторонному обговоренью, а тôлько подъ днемъ 29 Мая 1892 г, коротенько извѣстила урядова «Gazeta Lwowska», що въ справѣ русского правописанія было за фонетикою 63, а противъ фонетики 21 голосôвъ, та лишь приватно и яко-бы пôдъ секретомъ можь было отъ нѣкоторыхъ участникôвъ анкеты узнати, що той невеличкiй кружокъ людей, тую бôльшость въ 63 голосôвъ за фонетикою составляли переважно сельскіи имало-мѣстечковыи учители, значитъ, люди наши же, русскіи, но прескромнымъ становищемъ своимъ отъ владѣвшихъ тогда, а русской этимологіи (яко будь-то «московской») явно противныхъ элементовъ въ Радѣ школьной якъ найбôльше зависящіи. А было уже и тогда тѣхъ учителей Русиновъ въ нашомъ краѣ и на Буковинѣ щонайменьше якихъ 3.000 человѣкъ, то зачѣмъ же до голосованья въ той такъ важной для ихъ народа справѣ выбрано чи добpано изъ нихъ лишь 84, а прочихъ чи поминено, чи усторонено? — того упомянута урядовая звѣстка въ Grazet-ѣ Lwowsk-ой изъ дня 29. Мая 1892 года ніякъ не пояснила! И не было же тутъ противъ вопіющого насилія вопіющой-же причины къ русско-народному протесту ?!
И тогда то въ самомъ дѣлѣ на самую первую вѣсть о созваніи помянутой русско-учительской анкеты а въ предчувствии некорыстного для Руси ей рѣшенія всѣ ветераны наши и поважная часть интелигенціи со своими общественными репрезентанціями, якъ то Львовская "Ставpопигiя, " "Hapодный Домъ, ",,Галицко-pусская Mатица, " "Русская Рада, " "Общество им. Михаила Качковского, " паче всего же честное наше приходское духовенство съ многимъ а многимъ народомъ подняли завзятый протестъ про тивъ фонетики. Однакожь якъ-стôй въ тотъ же часъ, коли мы, такъ звана старшая Русь, тôлько що начали и поспѣшали вести нашу оппозиційную акцію, наспѣло изъ Вѣдня ц. к. административное роспоряженье, заводящое фонетику облигатно въ нашихъ школахъ, ивразъ-же повѣдомлено Выдѣлъ «Русской Рады» урядово, щобы онъ залишилъ дальше собирати русско-народныи пpотесты противъ фонетики, понеже тіи въ виду санкціонованного роспоряженья суть уже цѣлкомъ излишни.
Намъ, протестующимъ громадно Русинамъ, — намъ отвѣчнымъ смиренно-послушникамъ и легалистамъ — не осталось затѣмъ ничего иного, якъ съ сознаніемъ своей правоты лояльно ожидати для реноваціи правописного процеса еще колись лучшого для Руси времени, а на-теперь о внезанномъ змаіоризованью себе и своей русской правды черезъ сельско-учительскую бôльшость хибань лишь повторити за поэтомъ-философомъ: Mit Majoritäteil wollt ihr über die Wahrheit entscheiden? Wisst, Stimmenmehrheit schlug Christas den Heiland an’s
А въ Вѣдни се дѣло въ г. 1892 происходило такъ: Министерствомъ вѣроисповѣданій и просвѣщенія, имѣющимъ въ той справѣ розрѣшати, управлялъ тогды баронъ Павелъ Гаучъ, а рефератъ въ ней опредѣлено секційному шефу въ министерствѣ барону Фердинанду Эрбу, добре тамъ извѣстному знатоку славистики, который еще въ г. 1850 вразъ со мною здѣлалъ передъ проф. Фpанцомъ Миклосичемъ испытъ изъ славянскихъ языковъ. Той бар. Эрбъ списалъ свôй дотычный рефератъ объемисто на якихъ 30 аркушахъ противъ затѣваемой нашими новаторами фонетики, а списалъ — якъ мене о томъ увѣрялъ читавшій сей его трудъ надворный Совѣтникъ г. Василій Ковальскій — съ свойственною лишь Нѣмцеви основательностью по предмету науки языкознанія, якая тутъ и была необходимо потребна. Однакожь на жаль, наука неустоялась тутъ противъ «высшои» будьто политики, а вышло наскоро дотычне административное рѣшеніе, признавшое правду голосамъ временной фонетичной бôльшости.
Такъ на-разъ заведено ново-русскую фонетику во всѣхъ школахъ Галичины и Буковины, а Дръ М. Бобржинскій, который въ урядовой «Gazet-ѣ Lwowsk-ой» въ г. 1892 дементовалъ данье своей (краев. Рады школьной) иниціативы къ созванію правописной русско-учительской анкеты, въ кôлька лѣтъ потомъ на одномъ предвыборчомъ собранью въ Краковѣ всеявно препоручалъ свою кандидатуру въ послы тѣмъ аргументомъ, що онъ то «по мысли патріотичной политики въ кpаю постарался дати перевагу молодо-русской партіи надъ старо-русскою.»
А въ то время затѣянного и вскорѣ-же здѣйствованного введенія фонетики той въ школахъ, а пôсля натуральной
консеквенціи конечноговтоpженія еи также въ область нашой св. Цеpкви, якъ-же въ то время заховались Святители тоиже нашои Церкви, якіи мѣры приняли они, щобы своею отвѣтственною передъ Богомъ властію пpедохpанити свою, всегда имъ такъ вѣрно пpеданную Русь отъ небывалой излишнëй а всевозможно вредной новизны?
Они то, Святители наши, именно тогданшій Первосвятитель нашои Руси, Митроплитъ Киръ Сильвестеpъ, не приняли совсѣмъ ніякихъ мѣръ ни въ часъ учительской анкеты, ни за послѣдующого нагло по ней урядового введенія фонетики, а не приняли ніякихъ мѣръ и одъ тѣмъ будь то пpедлогомъ, що фонетика вводилась въ школахъ исключно тôлько для міpскихъ студій, вовсе же не для pелигійныхъ пpедметôвъ. И коли тогда предъ Митрополитомъ Сильвестpомъ явилась подъ веденіемъ Сеніора Ставропигіи, бл. п. Дра Исидоpа Шараневича, численная депутація изъ самыхъ поважныхъ мужей русскихъ съ требованіемъ защиты уже хотя-бы науки религіи отъ школьной фонетики, Митрополитъ той торжественно и клятвенно завѣрялъ депутатовъ о такой защитѣ изъ своей стороны, «доки житья стане.» Менѣ же, участнику той депутаціи, онъ на отходномъ крѣпко пожимая руку, еще досказалъ по дружески: «Старый! тримайся! все буде добре!» --Такъ и выйшли мы, русскіи депутаты, отъ палатъ св. Юра хоть съ тою надіею, що по крайней мѣрѣ за Владыки Сильвестра Церковь наша отъ фонетики не пострадае, не будутъ въ школѣ и дома учити дѣтей нашихъ читати иначе писанныхъ "религій, " чѣмъ якіи за насъ были та за предкôвъ нашихъ, таки начиная изъ лѣтъ первого христіанского князя всей Руси, св. Владиміра Великого.
Но мы страшно въ надѣяхъ нашихъ завелися! Тойже самъ Митрополитъ Киръ Сильвестеръ, що лѣтомъ 1892 завѣрялъ насъ о дожизненномъ постояніи своемъ противъ фонетизма, вскорѣ же, бо въ 4 лѣтъ потомъ, уже яко Pимскій Кардиналъ препоручилъ сроднику моему, о. Алексею Тоpонскому, составите «Малий Катехизм» и «Більший Катехизм» для pусскихъ школъ точно — фонетикою!
А що Владыка нашъ Киръ Сильвестеръ завелъ фонетику въ науку религіи власне тогда, коли сталъ Римскимъ Кардиналомъ, то подозрѣвало въ тую пору у насъ, що будьто онъ вразъ съ тѣмъ высокимъ чиномъ получилъ на то отъ Рима особую привилегiю; однакожь о таку привилегію онъ ани не допрошался, ани не получилъ бы ей отъ Рима, зналъ бо документально, що тойже самъ Папа Римскій, который здѣлалъ его Кардиналомъ, не тôлько двократно съ отеческимъ негодованіемъ отвергалъ новизны, затѣваемыи мадяронами для литургіи русскихъ уніатовъ въ Угорщинѣ, но и спеціально при случаю одного спора двохъ нашихъ Крылошанъ (Григорія Шашкевича и Михаила Малиновского) о томъ, чи мы, галицко-русскіи уніаты, маемъ называтмсь по-новому «правовѣрными», чи по-старому "православными, " розрѣшилъ деpжатись намъ на-всегда своего названiя по нашимъ древне-литургическимъ книгамъ, не уважая на то, а може власне и для того, що тѣмъ-же самымъ именемъ называють себе также всѣ славянскіи не-униты.
Фонетичныи «Катехизмы», аппробованныи Кардиналомъ Сильвестромъ въ г. 1896 и 1897, а по его кончинѣ также всѣма трема нашими владычими Ординаріатами въ г. 1899, печатаны же дальшимъ изданіемъ въ 1901 г. и очевидно находящiйся все въ школьномъ употребленіи, служатъ доказомъ того, що таки найшлися у насъ Святители Цеpкви, которыи помимо завѣреній своихъ о защитѣ всего свое-церковного, отже и церковныхъ письменъ отъ всякого рода излишнихъ новшествъ, отказались отъ такой защиты, а подвеpглися волѣ чи увѣщаніямъ иныхъ инстанцій, которыи ніякой власти въ дѣлахъ, относящихся до русской Церкви, а пpислужающихъ лишь ея Святителямъ, николи не имѣли и не имѣютъ!
Въ обоихъ тѣхъ «Катехизмахъ» А. Торонского суть наведены на послѣднихъ страницахъ отдѣльно споконвѣчныи, навѣть кирилицею печатанныи молитвы Церкви нашой, однакожь съ побôчь приставленнымъ пеpеводомъ на новый фонетичный ладъ, отже просто таки съ легко и въ простонародѣ догадливымъ указаніемъ для молодой генераціи, якъ тiи молитвы старой, будьто уже заумеpающой цеpковщины малибы нынѣ, звучати и писатися «по-новому», т. е. фонетикою.
Правда, иниціаторъ популярного перевода молитвъ старой церковщины въ тѣхъ «Катехизмахъ» имѣлъ на цѣли здѣлати тѣ молитвы больше зрозумѣлыми дѣтямъ и паче всего простому народу, — а то цѣли и добра и похвальна; но зачѣмъ уже для той цѣли было добирати пpедпочитатитутъ новую фонетику, коли всякому письменному Русину даже изъ простонародія, кто дожилъ и учился читати по-русски до 1892 г., добре извѣстна владѣвшая отъ вѣкъ-вѣка и тогда якъ въ школѣ такъ и въ свойской литературѣ, чи ученой, чи популярной, русская этимологія, т. е. одна и тая сама правопись, яка живьемъ все живе и въ его священной церковщинѣ, отже я тѣмъ бôльше простолюдьемъ почитаема ? Хоть-бы отже въ молитвахъ Божихъ остался дѣтямъ нашимъ слѣдъ добрый того, якъ молилися мы Господу, якъ писали и читали мы долгими вѣками тіи мольбы наши, которыи лишь съ малымъ изъятіемъ абстрактныхъ или за временъ нашого лихолѣтiя ненаученыхъ чи позабытыхъ словѣ навѣть простолюдину суть удобо понятны! А впрочемъ на то суть же у насъ своя духовныи учители, священники, для которыхъ трудъ въ поясненiи неудобопонятныхъ выраженій нашои церковщины есть даже о много легчій, чѣмъ на пр. для такихъ учителей въ сусѣдной намъ протестантской Германіи, где есть около 20 простолюдныхъ діалектовъ, значно несходныхъ съ книжнымъ языкомъ Мартина Лютера, или тѣмъ паче въ препросторонномъ римо-католическомъ свѣтѣ, где въ богослуженіи на много сотень языковъ существуе «una-lingua.» Та вѣдай у насъ, на пр. въ самой главной Молитвѣ Господней, кромѣ одного-однѣсенького словечка «иже» все прочее и не требуе ніякихъ точнѣйшихъ поясненій для простолюдія и дѣтей его, бо всѣ слова въ ней суть на-скрôзь и простолюдны, таки русскiи, наши.
И що-жь за введеніемъ фонетичныхъ «Катехизмовъ» дается и що еще далѣй станеся у насъ съ тѣми нашими русско-святыми молитвами та и съ цѣлою нашою церковщиною, сохраняемою нами донынѣ всецѣло яко найдоpожшое единое наслѣдіе по добрыхъ нашихъ предкахъ, да и сохраняемою также за благоволеніемъ святѣйшихъ Папъ Pимскихъ съ тою головно цѣлію, що мы, Русины уніаты, назначены Pимомъ послужити пpеимущественными содѣятелями въ дѣлѣ соединенія хpистіанскихъ Церквей въ великомъ міpѣ Славянства ? Ото дѣется уже нынѣ у насъ такое, що обучаемая исключно въ фонетицѣ молодая генеpація уже и не знае отчитати цеpковныи книги наши, такъ якъ суть въ тѣхъ книгахъ нерозгаданныи для ней сфинксы-буквы ѣ, ы, ъ, а вмѣсто преизобильно фонетикою употребляемого значка і стоятъ полный самогласныи тутъ о, е, тамъ даже совсѣмъ незнамое ѣ.-Вѣдай Сами Вы, Высокопреосвященный Отче Владыко, — якъ я то отъ достовѣрныхъ людей въ Золочêвщинѣ увѣдалъ — Сами Вы дознали весною 1904 г. въ часѣ архіерейской визитаціи Золочêвского деканата, що одинъ русскій алюмнатъ-богословъ не зъумѣлъ передъ Вами Апостолъ отчитати! А що-жь бы то еще сказати о не-алюмнахъ, а о дѣтяхъ русскихъ изъ самыхъ меньшихъ школъ, где даже учители каждое случайное инстинктивное проявленіе этимологіи въ школьныхъ письменныхъ задачахъ (на пр. о, е, вмѣсто і) подчеркиваютъ яко неспасенную ошибку!
На томъ — долженъ бы я закôнчити мое такъ предолгое толкованіе о фонетицѣ, бо изъ него уже легко понятенъ станетъ поводъ, побудившій нашу «Матицю» въ г. 1900 до устороненья одной важной установы въ ей статутахъ. Но я не могу воздержатись отъ искреннего чувства откровенности, якое повзялъ я къ личности Вашого Высокопреосвященства, щобы еще не побесѣдовати и о такъ званой «высшой политицѣ», за-для якой изъ-давна уважано заведете розличныхѣ новизнъ, особливо подъ взглядомъ языка и письма для насъ необходимымъ. Се тѣмъ бôльше уважаю тутъ потребнымъ, що уже и выше намекалъ я на политичный побудки, рѣшившіи для насъ доконечность заведенія фонетики.
Не коснуся же весьма давнихъ часôвъ, бо исторія ихъ ажь надто печальна и кромѣ того надто извѣстна; а тôлько упомяну хоть тое, що на склонѣ старыхъ преобразованiй въ исторіи Польщи и Руси, т. е. въ самомъ концѣ XVIII вѣка, Всечестный Крылошанинъ русско-уніятской капитулы Луцкой, о. Феодосій Бpодовичъ, въ своемъ дѣлѣ «Widok przemocy na slaba niewinnosc wywartej» (мое изд. 1861 г.) явно призналъ нашъ "великій пеpвоpодный, пpиpожденный намъ гpѣхъ, « именно той грѣхъ нашъ, що „мы зъ-первобыту принадлежимъ къ Востоку.“ Подъ Востокомъ о. Бродовичъ розумілъ Цapегpадъ и Кіевъ, а властиво подрозумѣвати слѣдуе лишь Кіевъ, и то Кіевъ съ тѣми, навкругъ него и далеко на всѣ стороны свѣта лежащими славянскими землями, которымъ отъ него-же, отъ Кіева, яко отъ колыбели пpосвѣщенія тѣхъ земель, надано имя Русь, святая Русь!
Се то онъ великій неспасенный грѣхъ нашъ по указанiю о. Феодосія Бpодовича, що и мы, самая западно-укpаинная Русь, просвѣщенныи были свѣтломъ христіанства и всякои культуры отъ старо-пpeстольного всей Руси города Кіева, где возникли и откуда роспространились на всю Русь сокровища умственной русской жизни, вся истоpія и литература концентрующихся тутъ земель русскихъ. Отъ коли же наша Галицкая Русь подпала подъ чужое владѣніе, то политика, уже не сказати-бы яка „высшая“, а просто сама утилитарная затребовала отгородити насъ отъ духовныхъ памятниковъ Кіевскои старины, совсѣмъ уже не для того, що оныи памятники ишли отъ попавшогося съ нами-же подъ чужую власть Кіева, а едино для того, що тая-же Кіевская старина на-скрôзь стала „своею“ также и въ цѣлой сѣверной Державѣ велико-русской. Отже се не диво, що изданная вскорѣ по нашомъ національномъ возрожденіи стapо-русская „Xpестоматія“ Якова Ф. Головацкого, напечатанная въ г. 1854 для школъ иждивеніемъ нашои Матицы, а содержащая изобильно литературный памятники Кіевскои старины, т. е. таки нашой южно или мало-русской старины, якъ-стôй запрещена была въ нашихъ школахъ, а то едино за-для той политичной раціи, що изъ такихъ-же точно старо-русскихъ Хрестоматій учатъ повсюду и въ цѣлой Pоссіи! Такъ то политика самымъ запрещеніемъ сеи школьнои книжки поставила намъ, Галицкимъ Русинамъ, преграду для познанія отечественной старины, якое то познаніе и изученіе историчной старины отъ самыхъ школьныхъ лавокъ водится обовязково у всѣхъ другихъ культурныхъ, ба и меньше культурныхъ народовъ свѣта. А еще-жъ та преграда за введеніемъ фонетики затарасована у насъ ажь до такой степени, що молодшая генерація наша чудныи творенія своей рôдной старины ани отчитати не умѣе!
Исключно для преграды середно-русскои школы нашой отъ вліянія питоменной старо-церковщины подпали по смерти Митрополита Киръ Григорія Яхимовича такому-же запрещенію тоже и религійныи учебники Іоанна Гушалевичa, Mapкила Попеля и Луки Цыбыка, сочиненный пôдъ руководствомъ бл. п. Митрополита и выданный Галицко-русскою Матицею въ теченіи 50-и и въ началѣ 60-ехъ годовъ м. столѣтія. Такой же самой судьбѣ постепенного устраненія подлягали дальше граматичныи учебники нашихъ этимологовъ: Іосифа Левицкого, Якова Головацкого, Антонiя Добpянского, Гpигоpія Шашкевича, Михаила Осадцы, Филипа Дячана, да и всѣ этимологіею писанныи учебники всякихъ школьныхъ предметовъ, уступая одни по другихъ передъ заготовляемымъ чѣмъразъ близше вѣяніемъ новой эры — фонетики. А честный, еще недавно за свои добрый труды вдячно поважанныи авторы тѣхъ первыхъ русскихъ учебниковъ слывутъ даже на публичныхъ лекціяхъ въ нынѣшнихъ зфонетизованыхъ школахъ презрѣнно „московскими старовjерами, jopыjepaми, кацапами“!
Еще доткливша, бо уже не саму молоду генерацію, а всю австрійскую Русь поражающа перепона чи преграда поставлена намъ фонетикою для достиженія тѣхъ природныхъ правъ, якіи языкови нашои Руси въ двохъ коронныхъ краяхъ Австріи непременно належатся. Относится то именно до назначенiя русского языка краево-урядовымъ, паче всего въ русско-восточной Галичинѣ, для которой въ томъ дѣлѣ собылась така ото исторія: Еще въ г. 1849 созвало ц. к. центральное правительство комиссію изъ пяти австpославянскихъ культуpныхъ народовъ, котора подъ предсѣдательствомъ Великого Чеха, Павла Шафарика, назначена была установити для каждого изъ тѣхъ народовъ его правничо-политичную терминологию, „um den verschiedenen Landessprachen den gebührenden Platz in der Gesetzgebung und Verwaltung einzuräumen“, значить, щобы удѣлати тіи краевыи языки въ ихъ природныхъ областяхъ урядовыми, якъ тое намъ Русинамъ еще въ Maѣ 1848 г. прирекалъ до кôлькохъ лѣтъ выеднати гр. Фpанцъ Стадіонъ. Вразъ и на-pôвнѣсъ Поляками участвовали въ той комиссіи яко „историко-культурный народъ“ также нашиРусины (Денисъ Зубрицкій, Яковъ и Иванъ Головацкіи, министер. секретарь Константиновичъ, Юл. Лавровскій, Вас. Ковальскiй и Юл. Выслобоцкій), для которого то народу и вскорѣ въ г. 1851. изданъ былъ накладомъ правительства таковый терминологичный нѣмецко-русскіи Словарь, который однакожь въ кôлька лѣтъ потомъ изъ взглядôвъ политичныхъ признанъ былъ „московскимъ“, бо въ немъ въ самомъ дѣлѣ находились также термины изъ,,Русской Правды», «Литовского Статута» та изъ другихъ источникôвъ мало-русской старины, изъ якихъ свою дотычную терминологію давно уже были установили у себе Великоруссы. Такъ Словарь сей, отверженный яко «московскiй», присланъ былъ послѣ тогоминистерскимъ сов. Григоріемъ Шашкевичемъ, що тоже былъ членомъ помянутой комиссіи, въ многихъ излишнихъ экземплярахъ даромъ нашой Матицѣ, где онъ и нынѣ находится побôчь запрещенной Хрестоматіи Головацкого яко-бы на макулятуру! — Дальше сталося тутъ еще такое: За гр. Бейста, основателя державного дуализма и приклонника высшой политики гегемоновъ въ нашомъ краю, заведено въ г. 1867 административною дорогою польскій языкъ, яко языкъ справдѣ исторично-культурный, единымъ краево-урядовымъ для цѣлoй Галичины, а русскому языку признано въ русскомъ-же его краю всѣ права «приватной стороны», якiи права прислужаютъ впрочемъ также сторонамъ нѣмецко-еврейскимъ и всякимъ зашедшимъ сюда эмигрантамъ! — Отъ введенія же ново-русской фонетики, еще не ставшой исторично-культурною, а таки концесіонованной для ужитку въ судахъ и урядахъ, справа достиженiя полной краевой урядовости для русского языка стается о стôлько труднѣйшою, що молодая Русь наша за офиціально признаннымъ ей отрeченьемъ отъ старого своего историко-культурного значенія, начавши нынѣ быти яко-бы народом «новым», ледви чи подъ тѣмъ новым титуломъ зможе достигчи у якого, будь и приклонного ей правительства признанія тѣхъ правъ, якіи безусловно надаются лишь народамъ многовѣковои культуры! Вотъ и въ томъ то по внушеніямъ политики именно для Руси нашей новое затрудненіе, новая преграда! И тутъ уже годѣ не вздохнути съ сожалѣньемъ: «Доборолась Украина до самого краю!»
Тая же политика, уже яко-бы въ своемъ самомъ существенномъ найвысшомъ стремленіи, преградила посредствомъ фонетики недавно еще дуже легкій для насъ доступъ до читанья твореній пребогатой велико-русской словесности, которая отъ осередка всеи старои Руси, отъ Кiева, урожденная на основаніяхъ того-же самого церковно-славянского языка иписьма, розвилась ивозросла до ряду первостепенныхъ литературъ свѣта, а котора, молодшимъ Русинамъ нашимъ есть нынѣ для чтенія майже неприступна, бо и въ ней суть тіижь самыи, що въ русской церковщинѣ, буквыгіероглифы, для фонетиста нерозгаданныи днесь въ нашой австрійской Руси.
А що тая «высшая политкка» супротивъ Руси не есть новѣйшой даты и не лишь отъ «малыхъ міра сего» ведется, осмѣляюсь пригадати, що — якъ то документально записалъ нашъ исторіографъ А. С. Петрушевичъ въ своей «Сводной Лѣтописи» — еще въ концѣ XVIII вѣка такій всемірной славы герой-патріотъ, якъ Фaдей Костюшко, приготовляя Люблинскую Русь до повстанья, требовалъ отъ русско-унiатскихъ іерарховъ въ Холмѣ, щобы они старались якъ-мога бôльше розличною здѣлати свою церковщину отъ подобной «московской», — и зъ того-то навѣрно часу въ русскихъ церквахъ тамъ-же завелись «rozance i godzinki», та еще и не русскіи, а польскіи! А зачѣмъ же то все, по що? cui bono? Очевидно, все тутъ цѣль одна и тая-же: если уже не цѣлкомъ знищити, бо того ніякъ не возможно, то хотя-бы якось зменъшити всеявныи примѣты нашого племенно-языкового сpодства и пpавописьменной едностисъ Великою-Pусью, въ чемъ однако ни мы, ни ВеликаяРусь — а хибань уже самъ Господь Богъ, сотворившiй такое, есть виною!
Изъ всего тутъ правдовѣрно сказанного мною по дѣлу и о цѣли заведенія у насъ фонетики, Ваше Высокопреосвященство чей «достаточно увѣрятся, що нашой австрійской Руси, т. е. Галичинѣ и Буковинѣ, здѣлано водворенiемъ тои новизны неспасенно великую кpивду, просто вопіющую злочинностъ, якои легкои безкapно можь 6ыло допустити сь развѣ лишь на народѣбѣдномъ, позбавленномъ за лѣтъ утратившого навѣть у чужихъ повагу Митрополита Сильвестра той единой защиты, що еще такъ недавно надъ тѣмъ народомъ была въ умныхъ святительскихъ личностяхъ бл. п. Киръ Гpигоpія Яхимовича и Спиpидіона Литвиновича! Навѣрно всякій изъ насъ убѣжденъ, що супротивъ самого авторитета и твердо-русского патриотизма тѣхъ двохъ бл. п. СвятителейВладыкъ нашой уніатской Руси никто и не поважился бы былъ для публичныхъ школъ исковеркати до непознанія доброе письмо бѣдного народа, культурное наслѣдіе-сокровище по славныхъ колись его предкахъ! Такъ яко и никто не важится, не дерзне и подумати щось подобного здѣлати у якого-будь иного культурного народа, якъ на пр. никто не осмѣлится, офиціяльно чи хотьбы приватно приказати Полякамъ писати buk вмѣсто Bog или Нѣмцямъ feter, felker, miter вместо Väter, Völker, Mütter и. пр. Та хибань лишь жалкимъ-прежалкимъ Русинамъуніатамъ можь было за-для „ласкавого полегченья въ писанью“ приказати писати на пр. біг вмѣсто Богъ и Бôгъ, и также вместо бѣгъ (der Lauf и er lief)! Ужасъ!
Значеніе тои противонароднои кривды изъ лингвистичного взгляду довольно поясняли еще зъ г. 1892 наши азыкословы въ дотычныхъ, якъ Львовскихъ такъ и Черновецкихъ изданіяхъ; я же изъ моей стороны надѣюсь — якъ поживу — предложити Вашему ВПреосвященству тоже особую сего рода росправу, и то вразъ-же и на основаніи 4-лѣтнихъ студій моихъ у знакомитого слависта, профессора Франца Миклосича.
Теперь же заключаю лишь короткимъ еще поясненіемъ того, на що въ часъ полного у насъ завладѣнія фонетики наконецъ рѣшилась протествовавшая всегда противо той же наша „Галицко-русская Матиця“.
Очевидно, сама тяжкая жалость старшихъ патріотовъ нашихъ звернулась паче всего на Верховодителя Власти русско-церковной, именно на Кардинала-Митрополита Киръ Сильвестра, такъ якъ при немъ то вмѣсто завѣренного нимъ защищенія насъ отъ фонетики завелись зъ г. 1896 аппробованный нимъ-же фонетичныи „катехизмы“ къ школьному, а затѣмъ и къ общественному употребленію, та за тѣми-же „катехизмами“ возросла уже никѣмъ неспиняемая фонетичная дѣятельность духовной Василіанской печатни въ городѣ Жолквѣ. Еще-жь въ тое же время рознеслась у насъ пресумная, впрочемъ на счастье до нынѣ несправданная вѣсть о томъ, що будьто нѣкоторыи іерархи наши загадуютъ. „спорный нашъ правописный вопросъ поддати къ розрѣшенію Ягайлонской Академіи Наукъ въ Краковѣ“. Намѣреніе то, хотя было бы поднято въ доброй науковой цѣли, но угрожало намъ новою немалою опасностію, такъ якъ наученыи практикою мы должны были быти увѣрены, що польская Академія Наукъ, якъ и твердо-крѣпко она стоитъ за этимологіею въ польскомъ языцѣ, що даже весьма недавно усторонила изъ польского Абецадла фонетичный значокъ надъ кореннымъ е и дала тѣмъ новую перевагу принципамъ этимологіи, но подъ взглядомъ розрѣшенія русского вопроса она скорше може поводоватися политикою, за якою ишолъ и славный герой-патріотъ Костюшко. Тогда то наша бѣдная Русь бôльшостію уже не самыхъ сельско-учитепъскихъ, но еще и патентово-академическихъ голосовъ „была бы вбита на крестъ“, а русская фонетика, заведена у насъ мірскою u аппробована духовною властiю, получила бы еще и послѣдню концесію на жизнь отъ самой компетентной власти — отъ репрезентаціи науки.
Среди тѣхъ настоящихъ событій и возможныхъ будущихъ, где отъ начатія фонетики завладѣлъ у насъ pозладъ въ совpеменной отечественной словесности, а настае pозpывъ со старинною; где убôльшились несчастныи пapтійныи pозстpойства; где наближились времена „горшая первыхъ“, коли то молодая школьная генеpація, стоящая всюда и всегда подъ отеческимъ попеченіемъ старшихъ, дерзае по наитію незрѣлыхъ идеаловъ новаторства вызбытися мало не всякого надъсобою попеченія; паче всего же где у старѣйшой Руси нашой супротивъ уступчивой на вредную новизну Власти духовной возбудился вконецъ уже той великiй,,жаль, що ваги не мае»: наше, русско-ветеранное Общество «Галицко-русская Mатиця» на генералъномъ собраніи въ г. 1900 постановило — съ глубокимъсожалѣніемъ, а таки всѣми голосами единодушно — устоpонити первобытную установу §. 2. въ своихъ статутахъ о митрополичомънадъ собою пaтpонатѣ. Рѣшилосъ оно на се съ тою цѣлію, да въ оное новое лихолѣтіе наше избѣгнемъ возможныхъ колизій, грозящихъ намъ, статися «соблазномъ и притчею въ языцѣхъ».
Здѣлавши тую, временемъ вынужденную замѣну въ нашихъ статутахъ, мы вразъ-же постановили во благо русского народа и его св. Церкви всѣма силами духа защищати каждый добрый камичекъ божественно устроенного зданія той-же Церкви, водруженный въ то зданіе умѣло и любовно св. Первоапостолами Славянства, а еще и освященный на вѣчное держаніе святѣйшимъ Папою Римскимъ. И такожде постановили мы относитися супротивъ молодшои, фонетичною новизною увлеченной Братіи нашой не то якъ-будь недружелюбно, а тôлько именемъ общой намъ Матери-Руси щиросердно остерегати ю отъ пользованія пpивилегіями, якіи надала ей вpeменнo «высшая политика». Да по сей причинѣ не буде розрыва въ нашой церковной и зъ-поконвѣка Богомъ намъ назначенной истоpичной жизни!
Непременно также не залишимъ мы въ сіе время убôльшенного въ австрійской Державѣ всесторонного прогреса подъ взглядомъ національной ровноправности подняти лояльную просъбу о возобновленье собывшогося въ 1892 г. русско-правописного процеса, имы крѣпко вѣримъ н надѣемся, що pусская добpая пpавда, хоть якъ она стара, позыще побѣду надъ вымысломъ новизны, поборяющимъ стару тую матку-правду!
Насъ воодушевляе, насъ крѣпитъ именно теперь на продолженье добрыхъ подвиговъ нашихъ также и свѣтлый духъ патріота-Мецената Галицкои Руси, бл. п. Mихаила Качковского, который все свое съ самоотказаньемъ ощадѣнное майно пожертвовалъ на достигаемую нами-же цѣль: на пpосвѣщеніе Pуси нашой по началамъ и пpиpожденнымъ тpебованіямъ 10-вѣковой истоpіи ея національной и духовой жизни.
Затѣмъ и я изъ моей стороны молю, прошу умильно: на продолженье добрыхъ подвиговъ во благо нашой Руси благослови насъ, Владыко!
Съ выраженіемъ сыновныхъ чувствъ любви пишуся
Вашего Высокопреосвященства искреннѣ преданный
Богданъ Андрѣевъ Дѣдицкiй
Львовъ, въ день св. Василія В. 1905 г.