Мне чудится, что ты, в одежде духов света,
Витаешь где-то там, высоко над Землёй,
Перед тобой твоя лазурная планета,
И алые вдали горят за дымной мглой.
5 Ты вся была полна любви невыразимой,
Неутолённости, как Сафо оных дней, —
Не может с любящим здесь слитным быть любимый,
И редки встречи душ при встрече двух людей.
Но ты, певучая, с устами-лепестками, 10 С глазами страстными, в дрожащей мгле ресниц,
Как ты умела быть нездешней между нами,
Давала ощущать крылатость вольных птиц.
Любить в любви как ты, так странно-отрешённо,
Смешав земную страсть с сияньем сверхземным, 15 Лаская быть как ты, быть любящим бездонно
Сумел бы лишь — сюда сошедший — серафим[1].
Но на Земле живя, ты Землю вся любила,
Не мёртвой ты была, во сне, хоть наяву.
Не в жизненных цепях была живая сила, 20 Но возле губ дрожал восторг: «Живу! Живу!»
И шествуя теперь, как дух, в лазурных долах,
Волнуешь странно ты глядящий хор теней,
Ты даже там идёшь с гирляндой роз весёлых,
И алость губ твоих в той мгле всего нежней.
Примечания
↑Серафимы — в христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближённый к Богу. (прим. редактора Викитеки)
К. Д. Бальмонт. Зарево зорь. — М: Гриф, 1912 