Как сумерки застенчивы, дитя!
Их каждый шаг неверен и печален;
уж лампа, как луна опочивален,
струит, как воду, белый свет, грустя.
Уж молится дрожащим языком
перед киотом робкая лампада;
дитя, дитя, мне ничего не надо,
я не ропщу, не плачу ни о чем!
Там, наверху, разбитая рояль
бесцельные перебирает гаммы,
спешит портрет укрыться в тень от рамы…
Дитя, дитя, мне ничего не жаль!
Вот только б так, склонившись у окна,
следить снежинок мертвое круженье,
свой бледный Рай найти в изнеможенье
и тихий праздник в перелетах сна!
