МЕЖДУ ДВУМЯ.
правитьОни уже давно разговаривали, но это не интересно для читателя. Обыкновенные разговоры, повторяющіеся тысячу разъ и больше.
— У тебя что-то есть, сказалъ Мартинъ. Открой свою душу!
— Что тебѣ вздувалось? отвѣчалъ Теодоръ. У меня совсѣмъ ничего нѣтъ. При этомъ онъ безпокойно ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ и доложилъ сигару въ ротъ не тѣмъ концомъ, какимъ слѣдовало.
— Да, сказалъ со смѣхомъ Мартинъ, ты хочешь убѣдить меня, что ты пришелъ расхаживать до моей комнатѣ и доказать при случаѣ, какъ отфыркиваютъ съ губъ пепелъ сигары? Итакъ, da capo: выскажись, Теодоръ. Вѣдь я знаю тебя. Когда у тебя на сердцѣ ничего нѣтъ, тогда ты сообщителенъ, даже нестерпимо болтливъ. Ты молчишь, слѣдовательно, что-то скрываешь. Не принуждай себя, мнѣ безъ того мало времени слушать, какъ ты молчишь.
Наконецъ, Теодоръ, уставь сопротивляться, сказалъ, сложивъ оружіе: «Ну, хорошо, Мартинъ, да, у меня есть что-то, какъ ты выражаешься. Мнѣ предстоитъ нѣчто осторожное, щекотливое, важное, удивительно за важное».
Мартинъ громко засмѣялся и выпрямился на стулѣ, приготовляясь къ давно ожидаемому сообщенію,
— Вотъ, видишь?
— Но, сдѣлай одолженіе, оставь свой смѣхъ, который сбиваетъ меня съ толку, нетерпѣливо сказалъ Теодоръ. Я хочу спросить твоего совѣта въ важнѣйшемъ обстоятельствѣ моей жизни; ты, какъ мой самый старый и опытный другъ, можешь посовѣтовать мнѣ лучше, чѣмъ другой,
— Я весь слухъ, милый Теодоръ, сказалъ Мартинъ, которому серьезный видъ друга началъ внушать уваженіе и онъ удержался отъ вопроса, вертѣвшагося у него на языкѣ: Qu est la femme?
Теодоръ посмотрѣлъ на огонь своей сигары и началъ: «Я былъ противъ брака, ты знаешь это. Я не допускалъ мысли принести свою свободу въ жертву такъ называемому семейному счастію. Но человѣкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ. Убѣжденный, что я достаточно вооруживъ противъ всѣхъ нападеній на мою независимость, я теперь честно и съ неудовольствіемъ признаюсь тебѣ, что я осрамился. Какъ видишь, я вмѣсто того, чтобы быть вооруженнымъ, совершенно безоруженъ и въ этомъ состояніи хожу уже восемь дней, искренно сожалѣя себя, надѣюсь, что и ты также жалѣешь меня.
— Конечно, мой мальчикъ, сказалъ Мартинъ отеческимъ топомъ и пожалъ руку своего друга. Но тотчасъ же ему пришло въ голову, что онъ не долженъ заходить далеко въ сантиментальности — три слова и рукопожатіе онъ называлъ уже сантиментальностью — и совсѣмъ серьезно прибавилъ. Геркулесъ на распутьи внушаетъ мнѣ всегда нѣкоторое сожалѣніе.
— Если бы я былъ Геркулесомъ! вскричалъ Теодоръ, снова принимаясь шагать по комнатѣ. Или хотя только полъ-Геркулесомъ. Тогда, во всякомъ случаѣ, я быль бы довольно силенъ самъ избрать рѣшеніе и положить конецъ моему отчаянному состоянію! Но такія вещи! И отъ-то положеніе! Знаешь ли, Мартинъ, что я стыжусь описать тебѣ его.
— Смѣлѣе, смѣлѣе! вскричалъ Мартинъ.
— Если ты будешь смѣяться, я не обижусь на тебя, я самъ смѣюсь надъ собою.
Но онъ вовсе не смѣялся.
Мартинъ зажегъ спичку и снова потушилъ ее: занятіе, обнаруживающее сильное нетерпѣніе. Его безпомощный другъ смотрѣлъ мимо него; онъ чувствовалъ, что, наконецъ, долженъ сказать, въ чемъ дѣло. „Итакъ, любезный Мартинъ, закричалъ онъ громко, какъ будто говорилъ передъ собраніемъ, я хочу жениться“.
— Прекрасно, женись!
— Но я колеблюсь между двумя, заключилъ Теодоръ и при этомъ такъ посмотрѣлъ на своего друга, точно онъ указалъ судебному слѣдователю мѣсто, гдѣ закопалъ украденныя драгоцѣнности.
Къ счастью, Мартинъ не исполнилъ своего намѣренія; вмѣсто того, чтобы съ удивленіемъ посмотрѣть на говорившаго, онъ продекламировалъ ему стихи Гейне: „мое сердце походитъ на того сѣдого друга“. Потомъ онъ сказалъ: „Это мнѣ любопытно. Случалось, что женатый человѣкъ колеблется между двумя, но совсѣмъ не обыченъ для меня честный кандидатъ брака, откровенно сознающійся, что онъ не знаетъ: направо или налѣво долженъ онъ предложить руку и сердце. Ты же совсѣмъ обыкновенный донъ Жуанъ, и я плохо вѣрю серьезности твоего намѣренія“.
Теодоръ обидѣлся такимъ подозрѣніемъ.
— А, вскричалъ онъ, и не серьезное намѣреніе! Этого не бываетъ со мною. Ты знаешь двухъ дочерей архитектора Промаяна, бѣлокурую Гретхенъ и темную Кэте, онѣ — близнецы, которыхъ небо въ своемъ неисповѣдимомъ рѣшеніи составило изъ различныхъ свойствъ; измѣнить ничего нельзя.
Бѣлокурая Гретхенъ практична, хозяйничаетъ съ утра до вечера, всегда, полна заботы о кухнѣ, ухаживаетъ за отцомъ, добра и мила; брюнетка Кэте также добра и мила, начитана, любитъ танцовать, веселиться, смѣяться. Одна изъ двухъ должна быть моею женою, и если этого не случится, ты увидишь, что будетъ. Я спрашиваю себя, въ которую изъ двухъ я болѣе влюбленъ, но какъ ни думаю, не могу выбрать ни свѣтлую, ни темную; однимъ словомъ, я не могу избрать цвѣтъ. Но, во что бы то ни стало, одну изъ нихъ я долженъ выбрать. Посовѣтуй мнѣ, у тебя уже есть жизненный опытъ. Скажи мнѣ, которая изъ двухъ будетъ больше подходить къ моему домашнему очагу, основной камень котораго я хочу положить. Вотъ и все, теперь твоя очередь.
Онъ быль, очевидно, доволенъ, сообщивъ все это, какъ онъ составилъ раньше въ головѣ
Теперь Мартинъ долженъ былъ рѣшить и взять на себя отвѣтственность, что было не шутка. Тотъ противъ обыкновенія принялъ серьезный тонъ, приличный при такомъ важномъ вопросѣ въ жизни его лучшаго друга, и, усѣвшись поудобнѣе на смоемъ стулѣ, онъ сказалъ: „Я не знаю твоей пары близнецовъ, милый мальчикъ, а ихъ отца только по наслышкѣ. Какъ ты описываешь мнѣ дѣвушекъ, обѣ онѣ кажется симпатичными. Но основываясь на своемъ жизненномъ опытѣ, въ твоихъ интересахъ, я избралъ бы блондинку. Такъ какъ, судя по твоему описанію, она должна быть копіей моей жены, живущей только для меня и хозяйства. Въ первое время нашей жизни это казалось мнѣ иногда преувеличеннымъ, но мало по малу я привыкъ къ этому до того, что мнѣ не хватило бы чего то, если бы я не былъ извѣстнымъ образомъ опекаемъ. Начитанность, жизнерадостность, любовь къ танцамъ и смѣху брюнетки, безъ сомнѣнія, имѣютъ большую прелесть для мужчины, особенно не для супруга, по домовитость блондинки, по моему мнѣнію, важнѣе для дома, и я совѣтую тебѣ, изъ честнѣйшаго убѣжденія, остановить на ней свой выборъ. Ты вѣдь желаешь жену для себя, а не для свѣта. Если ты хочешь увидѣть это на примѣрѣ, я предлагаю тебѣ посмотрѣть мою жену; ты увидишь, какъ она обращается со мною. Вѣроятно, твоя блондинка изъ той же дюжины, изъ которой я выбралъ свою супругу. Черезъ полчаса мы обѣдаемъ, и я приглашаю тебя къ намъ. Рѣшено?
— Рѣшено! отвѣчалъ Теодорь. Твое предложеніе мнѣ очень правится. Нѣкоторымъ образомъ я увижу мою блондинку замужнею.
Мартинъ подошелъ къ телефону и позвалъ свою жену. Это быль довольно длинный разговоръ. Временами онъ прерывалъ его и сообщалъ своему другу, что ему говорилось:, она ожидаетъ тебя… въ смертельномъ страхѣ, что у нея не довольно… только супъ, мясо и рыба., неожиданный гость приводитъ въ ужасъ каждую хозяйку… я долженъ принести немного плодовъ и сыру и какъ слѣдуетъ застегнуть зимнее пальто… такой сильный вѣтеръ… также не забыть опять калоши… я нѣсколько охрипъ, совсѣмъ ли я здоровъ… ты, въ концѣ концовъ, избалованный гастрономъ… мы должны быть по-время…“
Наконецъ, переговоры прекратились.
— Видишь, Теодоръ, она всегда такъ, всегда заботится обо мнѣ и обо всемъ. Вотъ ты увидишь подобіе твоей блондинки. Даже въ телефонѣ моя блондинка неопустительная хозяйка, и я долженъ только повиноваться.
Они во-время появились въ квартирѣ Мартина. „Потому что если я приду минутою позже, сказалъ Мартинъ, дѣло плохо. Когда моя жена читаетъ за завтракомъ въ утреннемъ листкѣ полицейскую хронику, она всегда въ негодованіи на этотъ Берлинъ; она осыпаетъ меня просьбами быть осторожнымъ — и всегда въ страхѣ, не случилось ли чего со мною! Иногда это бываетъ даже слишкомъ“.
Теодоръ не осмѣлился откровенно высказать свое мнѣніе на этотъ счетъ. Вмѣсто этого онъ только сказалъ:
— Въ этомъ Берлинѣ все идетъ какъ-то глупо!
Когда они въ назначенное время входили въ домъ, хозяйка очень обрадовалась видѣть Теодора у себя въ гостяхъ; потомъ описала страхъ, въ которомъ почти находилась, такъ какъ ожидала ихъ немного раньше. Если ея мужъ не приходитъ нѣсколькими минутами раньше назначеннаго времени, она представляетъ себѣ самыя ужасныя картины о состояніи, въ которомъ ого, можетъ быть, принесутъ.
Когда ея супругъ засмѣялся на это, она сказала Теодору; „Вы должны знать, мой мужъ настоящій ребенокъ. Я постоянно въ страхѣ за него. Когда онъ бѣжитъ черезъ рельсы какъ разъ, когда мчится вагонъ конножелѣзной дороги, или пробирается между двумя экипажами, кровь стынетъ отъ ужаса. Сейчасъ его раздавятъ!“ кричатъ всѣ, кто его видитъ. Его, право, нельзя оставить на улицѣ безъ присмотра».
Мартину стало нѣсколько неловко.
— Но, дорогая моя, я же взрослый. Не находись, пожалуйста, постоянно въ страхѣ изъ-за меня. Послушать тебя, такъ можно подумать, что я хожу въ театръ еще по дѣтскому билету. Что подумаетъ объ этомъ другъ Теодоръ? Онъ знаетъ меня за положительнаго, спокойнаго человѣка, между тѣмъ какъ твоя нѣжная забота заставляетъ предполагать противоположное.
— Театръ! вскричала бѣлокурая супруга, не слышавшая разсужденій своего мужа.
— При этомъ словѣ я припоминаю, въ какомъ страхѣ бываю я, когда, теперь она обращалась къ Теодору, провожу съ моимъ милымъ Мартиномъ вечеръ въ театрѣ. Это ужасно. Я прошу его брать пальто съ собою въ ложу. Думаете, онъ дѣлаетъ мнѣ это удовольствіе? Во снѣ не подумаетъ! Въ антрактѣ онъ выходитъ изъ страшно жаркой ложи въ ледяное фойе и, конечно, простужается. Не простудился ли ты уже опять? говоритъ она теперь Мартину: мнѣ сейчасъ показалось, что ты хочешь кашлять.
— Нѣтъ, я совершенно здоровъ, милая Гретхенъ, и если бы я даже кашлялъ, то отъ этого мы не будемъ сыты. Итакъ, къ столу!
Хозяинъ посмотрѣлъ на гостя, точно желая сказать ему: вотъ женушка!
Женушка увѣрила супруга, что сего дня ему нельзя больше выходить, но вечеромъ необходимо выпить чашку липоваго чаю и раньше лечь спать; послѣ этого всѣ трое пошли въ столовую. У стола было очень уютно. Жена Мартина дѣйствительно могла быть очень любезной, когда хотѣла. Конечно, дѣланная любезность не настоящая. Наша хозяйка была слишкомъ занята здоровьемъ домашнихъ, потому у нея было всегда о чемъ думать, и она не старалась быть пріятною другимъ. Когда за супомъ Теодоръ попробовалъ поболтать съ ней, она прервала его, обратившись къ мужу, чтобы онъ не ѣлъ такъ поспѣшно, это можетъ ему повредить, а также совѣтовала ему закрыть салфеткой рубашку и жилетъ.
— А то они имѣютъ видъ иллюстрированной карты кушаній, говорила она Теодору, прося извинить се за прерванный разговоръ, Теодоръ постарался продолжать болтовню, но это было трудно. Г-жа Гретхенъ время отъ времени при новой опасности, которой подвергался ея супругъ, слова прерывала рѣчь гостя.
— Дорогой муженекъ, сдѣлай мнѣ удовольствіе, не ѣшь такъ много жирнаго мяса. Это не здорово. Твой желудокъ не изъ крѣпкихъ,
— Но, дорогая, возражаетъ довольный супругъ, у меня медвѣжій желудокъ. Не дѣлай себѣ излишнихъ заботъ!
— Точно медвѣжій желудокъ не пожегъ погибнуть отъ чрезмѣрнаго употребленія говяжьяго жиру! Нѣтъ, эти мужчины! Точно дѣти! Во всякомъ случаѣ тебѣ нужно выпить хорошаго коньяку, иначе случится несчастье, и тогда, конечно, будетъ виновата жена, не смотрѣвшая за своимъ мужемъ.
— Если вы когда нибудь женитесь, попросила она Теодора, то будьте для моего мужа предостерегающимъ примѣромъ и всегда дѣлайте, чти окажетъ вамъ ваша малая жена: предполагаю, что они такъ же, какъ и я, будетъ думать только о здоровьи своего мужа.
Мартинъ многозначительно посмотрѣлъ на своего гостя, что не укрылось отъ взоровъ его жены.
— Что долженъ означать этотъ взглядъ, сказала она очень серьезно, этого я не знаю, но что бы то ни было, не годится имѣть тайну отъ жены. Благодари Бога, милый мужъ, что у насъ гость, а то я сказала бы тебѣ иначе мое мнѣніе объ этомъ.
— Но, дорогая, мой взглядъ относится къ разговору, который былъ у меня недавно съ моимъ другомъ и который ни больше ни меньше, какъ комплиментъ для тебя. Мой ужасный, таинственный взглядъ рекомендовалъ тебя еще разъ, какъ образецъ избираемой имъ супруги.
— Такъ я и повѣрила этому! сказала Гретхенъ. Если бы это быль комплиментъ, его можно было бы сказать громко. Довольно нехорошо имѣть тайны отъ жены.
Мартинъ хотѣлъ еще что-то возразить, но хозяйка была уже раздражена, и онъ зналъ по опыту, что больше теперь ничего нельзя сдѣлать, къ тому же она занялась теперь другой темой. На столѣ появилась рыба, и она напомнила мужу быть осторожнымъ при ѣдѣ, такъ какъ нѣтъ ничего опаснѣе рыбьихъ костей, засѣвшихъ въ горлѣ, столько людей уже погибло отъ нихъ. Теперь хозяинъ, кажется, началъ терять терпѣніе,
— Но, право, твоя забота заходить слишкомъ далеко, сказалъ онъ. Я пріученъ съ дѣтства къ осторожности при рыбныхъ блюдахъ, и съ тѣхъ поръ она прочно укоренилась во мнѣ. Но если тебя это успокоиваетъ, дорогая, я обѣщаю тебѣ съѣсть свою порцію съ дѣтской осторожностью.
— Это мнѣ очень пріятно, отвѣчала Гретхенъ, но я все-таки буду смотрѣть.
Когда былъ выпитъ кофе, Теодоръ поцѣловалъ руку хозяйкѣ и простился.
Мартинъ провожалъ его до лѣстницы.
— Что, много я сказалъ тебѣ, Теодоръ? опросилъ здѣсь Мартинъ. Моя жена живетъ только для меня и хозяйства, она образецъ хозяйки, не начитана и не такъ жизнерадостна, какъ твоя брюнетка, но зато практична, полна заботы о кухнѣ, ухаживаетъ за мужемъ такъ же, какъ твоя блондинка за отцомъ. Теперь ты видѣлъ, какое благословеніе такая жена, и можешь сдѣлать свой выборъ.
— Конечно, сказалъ Теодоръ, прощаясь съ своимъ другомъ. И онъ отправился просить руки брюнетки.