Международный язык (Заменгоф)/Предисловие/ДО

Международный языкъ
авторъ Д-ръ Эсперанто

Источникъ: Д-ръ Эсперанто. Международный языкъ. — 1 изд. — Варшава: Типо-Литографія Х. Кельтера, 1887. — С. 3—34.

Другие редакции
- В новой орфографии

[3] ПРЕДИСЛОВІЕ.

Предлагаемую брошюру читатель вѣроятно возьметъ въ руки съ недовѣріемъ, съ предвзятою мыслью, что ему будетъ предложена какая нибудь несбыточная утопія; я долженъ поэтому прежде всего просить читателя отложить эту предвзятую мысль и отнестись серьезно и критически къ предлагаемому дѣлу.

Не стану здѣсь много распространяться о томъ, какое громадное значеніе имѣло бы для человѣчества введеніе одного, всѣми признаннаго, международнаго языка, который составлялъ бы равнозаконное достояніе всего міра, не принадлежа въ частности ни одному изъ существующихъ народовъ. Сколько времени и трудовъ тратится на изученіе чужихъ языковъ, и при всемъ томъ, выѣзжая за предѣлы отечества, мы обыкновенно не въ состояніи объясняться съ себѣ подобными людьми. Сколько времени, трудовъ и матеріальныхъ средствъ тратится на то, чтобы произведенія одной литературы присвоить всѣмъ другимъ литературамъ, и въ концѣ концовъ каждый изъ насъ можетъ по переводамъ знакомиться только съ самою ничтожною частью чужихъ литературъ; при существованіи же международнаго языка всѣ переводы производились бы только на этотъ послѣдній, какъ на средній, понятный всѣмъ, а сочиненія, носящія интернаціональный характеръ, можетъ быть писались бы прямо на немъ. Пали бы китайскія стѣны между человѣческими литературами; литературныя произведенія другихъ народовъ сдѣлались бы для насъ столь же доступными, какъ произведенія [4]нашего собственнаго народа; лектура сдѣлалась бы общею для всѣхъ людей, а вмѣстѣ съ нею и воспитаніе, идеалы, убѣжденія, стремленія, —и народы сблизились бы въ одну семью. Вынужденные дѣлить свое время между различными языками, мы не въ состояніи какъ слѣдуетъ отдаться ни одному изъ нихъ, и потому съ одной стороны рѣдко кто изъ насъ владѣетъ въ совершенствѣ даже роднымъ языкомъ, а съ другой стороны сами языки не могутъ какъ слѣдуетъ выработываться, и, говоря роднымъ языкомъ, мы вынуждены часто или заимствовать слова и выраженія у другихъ народовъ, или изъясняться неточно и даже мыслить неповоротливо вслѣдствіе недостаточности языка. Другое дѣло было бы, если бы каждый изъ насъ имѣлъ только два языка, —тогда мы бы лучше ими владѣли, а сами эти языки могли бы болѣе обработываться и обогащаться и стояли бы гораздо выше, чѣмъ каждый изъ нихъ стоитъ теперь. А вѣдь языкъ это главный двигатель цивилизаціи: благодаря ему мы такъ возвысились надъ животными, и чѣмъ выше стоитъ языкъ, тѣмъ скорѣе прогрессируетъ народъ. Различіе языковъ составляетъ сущность различія и взаимной вражды національностей, ибо это прежде всего бросается въ глаза при встрѣчѣ людей: люди не понимаютъ другъ друга и потому чуждаются другъ друга. Встрѣчаясь съ людьми, мы не спрашиваемъ, какія у нихъ политическія убѣжденія, на какой части земнаго шара они родились, гдѣ жили ихъ предки нѣсколько тысячъ лѣтъ тому назадъ: но эти люди заговорятъ, и каждый звукъ ихъ рѣчи напоминаетъ намъ, что они намъ чужіе. Кто разъ попробовалъ жить въ городѣ, [5]населенномъ людьми различныхъ, борящихся между собою, націй, тотъ почувствовалъ безъ сомнѣнія, какую громадную услугу оказалъ бы человѣчеству интернаціональный языкъ, который, не вторгаясь въ домашнюю жизнь народовъ, могъ бы, по крайней мѣрѣ въ странахъ съ разноязычнымъ населеніемъ, быть языкомъ государственнымъ и общественнымъ. Какое, наконецъ, огромное значеніе имѣлъ бы международный языкъ для науки, торговли —словомъ на каждомъ шагу, —объ этомъ, я думаю, мнѣ нечего распространяться. Кто хоть разъ серьезно задумался надъ этимъ вопросомъ, тотъ согласится, что никакая жертва не была бы слишкомъ велика, если бы мы могли ею добыть себѣ общечеловѣческій языкъ. Поэтому всякая, даже самая слабая, попытка въ этомъ направленіи заслуживаетъ вниманія. Дѣлу, которое я предлагаю теперь читающей публикѣ, я посвятилъ свои лучшіе годы; надѣюсь, что и читатель, въ виду важности дѣла, охотно посвятитъ ему немножко терпѣнія и внимательно прочтетъ предлагаемую брошюру до конца.

Не буду здѣсь разбирать различныя попытки, сдѣланныя съ цѣлью созданія международнаго языка. Обращу только вниманіе читателя на то, что всѣ эти попытки или представляли собой систему знаковъ для краткаго изъясненія въ случаѣ нужды, или ограничивались самымъ естественнымъ упрощеніемъ грамматики и замѣной существующихъ въ языкахъ словъ —другими, произвольно придуманными. Попытки первой категоріи были такъ сложны и такъ непрактичны, что умирали сейчасъ же послѣ рожденія; попытки второй категории представляли уже [6]собою, правда, языки, но въ нихъ международнаго не было ровно ничего. Авторы почему-то называли свои языки „всемірными“, потому развѣ, что во всемъ мірѣ не было ни одного лица, съ которыми можно было бы объясняться на этихъ языкахъ! Если для всемірности языка достаточно, чтобы одно лицо назвало его таковымъ, въ такомъ случаѣ каждый изъ существующихъ языковъ можетъ сдѣлаться всемірнымъ по желанію каждой отдѣльной личности. Такъ какъ эти попытки наивно были разсчитаны на то, что міръ обрадуется имъ и единодушно дастъ имъ санкцію, а это единодушное согласіе и есть самая невозможная часть дѣла при естественномъ индифферентизмѣ міра къ кабинетнымъ попыткамъ, не приносящимъ ему безусловной пользы, а разсчитаннымъ на его готовность піонерски жертвовать своимъ временемъ, —то понятно, почему эти попытки встрѣтили полное фіаско; ибо большая часть міра вовсе не интересовалась этими попытками, а тѣ, которые интересовались, разсуждали, что не стоитъ тратить время на изученіе языка, на которомъ никто меня не пойметъ кромѣ автора; „пусть молъ сначала міръ, или несколько милліоновъ человѣкъ изучатъ этотъ языкъ, тогда и я его изучу“. И дѣло, которое могло бы приносить пользу каждому отдѣльному адепту только тогда, если бы уже прежде существовала масса другихъ адептовъ, не находило ни одного приверженца и оказывалось мертворожденнымъ. И если одна изъ послѣднихъ попытокъ, „Volapük“, пріобрѣла себѣ, какъ говорятъ, нѣкоторое количество адептовъ, то это только потому, что сама идея „всемірнаго“ языка до того возвышенна и заманчива, [7]что люди, способные увлекаться и обрекать себя на піонерство, жертвуютъ своимъ временемъ въ надеждѣ, авось либо дѣло удастся. Но число увлекающихся дойдетъ до извѣстной суммы и остановится (нельзя, разумѣется, отождествлять число распроданныхъ книжекъ съ числомъ адептовъ, изучившихъ языкъ), а холодный индифферентный міръ не захочетъ жертвовать своимъ временемъ для того, чтобы умѣть переговариваться съ этими немногими, —и этотъ языкъ, подобно прежнимъ попыткамъ, умретъ, не принесши ровно никакой пользы.

Вопросъ объ универсальномъ языкѣ занималъ меня давно; но не чувствуя себя ни способнѣе, ни энергичнѣе авторовъ всѣхъ безплодно погибшихъ попытокъ, я долгое время ограничивался только мечтаніемъ и невольнымъ раздумываніемъ надъ этимъ дѣломъ. Но нѣсколько счастливыхъ мыслей, явившихся плодомъ этого невольнаго обдумывания, ободрили меня къ дальнѣйшей работѣ и побудили меня испробовать, не удастся ли систематически преодолѣть всѣ препятствія къ созданію и введенію въ употребленіе раціональнаго универсальнаго языка. Мнѣ кажется, что это дѣло мнѣ болѣе или менѣе удалось, и этотъ плодъ продолжительныхъ настойчивыхъ работъ я предлагаю теперь на обсужденіе читающему міру.

Главнѣйшія задачи, которые требовалось рѣшить, были слѣдующія:

I) Чтобы языкъ быль чрезвычайно легкимъ, такъ чтобы его можно было изучить шутя.

II) Чтобы каждый, изучившій этотъ языкъ, могъ сейчасъ же имъ пользоваться для объяснения съ людьми [8]различныхъ націй, все равно будетъ ли этотъ языкъ признанъ міромъ и найдетъ ли онъ много адептовъ или нѣтъ, —т. е. чтобы языкъ уже съ самаго начала и благодаря собственному своему устройству могъ служить дѣйствительнымъ средствомъ для международныхъ сношеній.

III) Найти средства для преодолѣнія индифферентизма міра и для побужденія его какъ можно скорѣе и en masse начать употреблять предлагаемый языкъ какъ живой языкъ, а не съ ключемъ въ рукѣ и въ случаяхъ крайней надобности.

Изъ всѣхъ проектовъ, въ различное время предложенныхъ публикѣ, часто подъ громкимъ, ничѣмъ не оправдываемымъ именемъ „всемірнаго языка“, ни одинъ не рѣшалъ больше одной изъ упомянутыхъ задачъ, да и то только отчасти. (Кромѣ упомянутыхъ трехъ главныхъ задачъ, приходилось, разумеется, еще рѣшать много другихъ, но объ нихъ, какъ о не существенныхъ, я не буду здѣсь распространяться. Прежде чѣмъ перейти къ изложенію того, какъ я рѣшилъ упомянутыя мною задачи, я долженъ просить читателя остановиться немного надъ значеніемъ этихъ задачъ и не отнестись слишкомъ легко къ моимъ способамъ рѣшеній единственно потому, что они покажутся ему, можетъ быть, слишкомъ простыми. Я прошу это потому, что знаю склонность большинства людей относиться къ дѣлу съ тѣмъ бо́льшимъ благоговѣніемъ, чѣмъ оно болѣе замысловато, объемисто и трудно-переваримо. Такія лица, увидя крошечный учебникъ съ простѣйшми, всякому легко доступными правилами, могутъ отнестись къ дѣлу съ какимъ то пренебреженіемъ, [9]между тѣмъ какъ именно достиженіе этой простоты и краткости, приведеніе всякой вещи изъ запутанныхъ формъ, давшихъ ей начало, къ самымъ легкимъ —составляло самую трудную часть работы).

I.

Первую задачу я рѣшилъ слѣдующимъ образомъ:

a) Я упростилъ до невѣроятности грамматику и притомъ съ одной стороны въ духѣ существующихъ живыхъ языковъ, чтобы она могла быть легко усвоена, а съ другой —нисколько не лишая этимъ языка ясности, точности и гибкости. Всю грамматику моего языка можно отлично изучить въ продолженіе одного часа. Огромное облегченіе, которое получаетъ языкъ отъ такой грамматики, ясно для каждаго.

b) Я создалъ правила для словообразованія и этимъ ввелъ огромную экономію въ количествѣ словъ для изученія, не только не лишая этимъ языка богатства, но напротивъ, дѣлая его, благодаря возможности создавать изъ одного слова много другихъ и выражать всевозможные оттѣнки понятій —богаче самыхъ богатыхъ живыхъ языковъ, Этого я достигъ введеніемъ различныхъ приставокъ и вставокъ, съ помощью которыхъ изъ одного слова каждый можетъ образовать различныя другія слова, не имѣя надобности изучать ихъ. (Для удобства этимъ приставкамъ и вставкамъ дано значеніе самостоятельныхъ словъ, и какъ таковыя онѣ помѣщены въ словарѣ). Напримѣръ:

1) Приставка mal означаетъ прямую противоположность понятія; слѣдовательно, зная слово „добрый“ (bonˌa), мы уже сами можемъ образовать слово „злой“ (malˌbonˌa), и существованіе отдѣльнаго слова для понятія [10]„злой“ уже является лишнимъ; altˌa высокій —malˌaltˌa низкій; estimˌi уважать —malˌestimˌi презирать и т. п. Слѣдовательно, изучивъ одно слово mal, мы уже освобождены отъ изученія огромнаго ряда словъ, какъ напр. „твердый“ (зная „мягкій“), „холодный“, „старый“, „грязный“, „далекій“, „бѣдный“, „мракъ“, „позоръ“, „внизу“, „ненавидѣть“, „проклинать“ и т. д. и т. д.

2) Вставка in означаетъ женскій полъ; слѣдовательно, зная „братъ“ (fratˌo) мы уже сами можемъ образовать „сестра“ (fratˌinˌo); отецъ patrˌo —мать patrˌinˌo. Слѣдовательно уже лишни слова „бабушка“, „дочь“, „невѣста“, „дѣвушка“, „курица“, „корова“ и т. д.

3) Вставка il —орудіе для даннаго дѣйствія. Нпр. tranĉˌi рѣзать —tranĉˌilˌo ножъ; лишни „гребень“, „топоръ“, „колоколъ“, „плугъ“, „коньки“ и т. д.

4) И тому подобные (около 50).

Кромѣ того я поставилъ общимъ правиломъ, что всѣ слова, уже успѣвшія сдѣлаться интернацiональными (т. е. такъ называемыя „иностранныя“ слова) остаются въ интернаціональномъ языкѣ неизмѣненными, принимая только интернацiональную орѳографію; такимъ образомъ огромное количество словъ становится лишнимъ для изученія; таковы напр. „локомотивъ“, „редакція“, „телеграфъ“, „нервъ“, „температура“, „центръ“, „форма“, „публика“, „платина“, „ботаника“, „фигура“, „вагонъ“, „комедія“, „эксплуатировать“, „декламировать“, „адвокатъ“, „докторъ“, „театръ“ и т. д. и т. д.

Благодаря приведеннымъ правиламъ и еще нѣкоторымъ сторонамъ языка, о которыхъ я считаю [11]лишнимъ здѣсь распространяться, —языкъ дѣлается чрезвычайно легкимъ, и весь трудъ его изученія сводится къ изученію около 900 словъ (считая уже въ этомъ числѣ и всѣ грамматическія окончанія, приставки и вставки), изъ которыхъ по опредѣленнымъ правиламъ безъ особенныхъ способностей и напряженія ума можно образовать всѣ слова, выраженія и обороты, необходимые въ обыденной жизни. (Впрочемъ и эти 900 словъ, какъ видно будетъ ниже, такъ подобраны, что изученіе ихъ для мало-мальски образованнаго человѣка представляется чрезвычайно легкимъ). Изученіе этого звучнаго, богатаго и понятнаго для всего міра (причины см. ниже) языка требуетъ такимъ образомъ не цѣлаго ряда лѣтъ, какъ при другихъ языкахъ, —для изученія его вполнѣ достаточно нѣсколькихъ дней *)^[1].

II.

Вторую задачу я рѣшилъ слѣдующимъ образомъ:

a) Я ввелъ полное расчлененiе понятій на самостоятельныя слова, такъ что весь языкъ вмѣсто словъ въ различныхъ грамматическихъ формахъ состоитъ только изъ однихъ неизмѣняемыхъ словъ. Если вы возьмете сочиненіе, написанное на моемъ языкѣ, то вы найдете, что тамъ всякое слово всегда и только находится въ одной постоянной формѣ —въ той именно, въ какой оно помѣщено въ словарѣ. Различныя же грамматическія формы, взаимныя отношения между словами и т. п. выражаются сочетаніемъ неизмѣняемыхъ словъ. Но такъ какъ подобный строй [12]языка европейскимъ народами совершенно чуждъ, и имъ было бы трудно свыкнуться съ нимъ, то я вполнѣ приноровилъ эту членораздѣльность языка къ духу европейскихъ языковъ, такъ что кто изучаетъ мой языкъ по учебнику, не прочитавши раньше предисловия (которое для изучающаго совершенно не нужно), —тотъ не догадается даже, что строй этого языка чѣмъ либо отличается отъ строя его роднаго языка. Такъ, напримѣръ, происхожденiе слова fratˌinˌo, которое въ дѣйствительности состоитъ изъ трехъ словъ: frat (братъ), in (женщина, самка), o (то, что есть, существуетъ) (= то-что-есть-женщина-братъ = сестра), —учебникъ объясняетъ слѣдующимъ образомъ: братъ —frat; но такъ какъ всякое существительное въ именительномъ падежѣ кончается на o —слѣдовательно fratˌo; для образованія женскаго пола того же понятія вставляется словцо in; слѣдовательно сестра —fratˌinˌo; черточки же пишутся потому, что грамматика требуетъ помѣщенія ихъ между отдѣльными составными частями слова. Такимъ образомъ членораздѣльность языка нисколько не затрудняетъ изучающаго; онъ даже не догадывается, что то что онъ называетъ окончаніемъ или приставкой или суффиксомъ, есть вполнѣ самостоятельное слово, которое всегда сохраняетъ одинаковое значеніе, будетъ ли оно употреблено въ концѣ или въ началѣ другаго слова, или самостоятельно, что каждое слово съ одинаковымъ правомъ можетъ быть употреблено какъ коренное слово или какъ грамматическая частица. А между тѣмъ результатъ этого строя языка такой, что все, что вы напишете на интернаціональномъ языкѣ, немедленно и съ полною точностью пойметъ [13](съ ключемъ или даже безъ него) всякій, кто не только не изучилъ предварительно грамматики языка, но даже никогда не слыхалъ о его существованiи. Объясню это примѣромъ:

Я очутился въ Россіи, не зная ни слова по Русски; мнѣ нужно обратиться къ кому нибудь, и я ему пишу на бумажкѣ свободнымъ интернаціональнымъ языкомъ положимъ слѣдующее:

Mi ne sciˌas kie mi lasˌis la bastonˌoˌn; ĉu vi ĝiˌn ne vidˌis?

Я подношу собесѣднику интернаціонально-русский словарь и указываю ему на начало, гдѣ большими буквами напечатана слѣдующая фраза: „Все, что написано на интернаціональномъ языкѣ, можно понимать съ помощью этого словаря. Слова, составляющія вмѣстѣ одно понятіе, пишутся вмѣстѣ, но отделяются другъ отъ друга черточкой; такъ напримѣръ слово fratˌinˌo, составляя одно понятіе, сложено изъ трехъ словъ, изъ которыхъ каждое надо искать отдѣльно“. Если мой собесѣдникъ никогда объ интернаціональномъ языкѣ не слыхалъ, то онъ сначала выпучитъ глаза, но возьметъ мою бумажку, пороется указаннымъ образомъ въ словарѣ и найдетъ слѣдующее:

Mi	{	mi я	}	я
ne	{	ne не, нѣтъ	}	не
sciˌas	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$	sci знать	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	знаю
sciˌas	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$	as означаетъ настоящее время глагола	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	знаю
kie	{	kie гдѣ	}	гдѣ
mi	{	mi я	}	я

[14]

lasˌis	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$	las оставлять	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	оставилъ
		is означаетъ прошедшее время
la	{	la членъ опредѣленный; по русски не переводится	}	—
bastonˌoˌn	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \\\ \end{matrix}}\right.$	baston палка	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	палку
		o означаетъ существительное
		n означаетъ винительный падежъ
ĉu	{	ĉu ли, развѣ	}	ли
vi	{	vi вы, ты	}	вы
ĝiˌn	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$	ĝi оно, это	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	его (ее)
		n означ. винит. пад.
ne	{	ne не, нѣтъ	}	не
vidˌis	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$	vid видѣть	$\left.{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right\}$	видѣли?
		is означаетъ прош. время.

Такимъ образомъ Русскій ясно пойметъ, чего я отъ него желаю. Если онъ захочетъ мнѣ отвѣтить, то я ему указываю на словарь русско-интернаціональный, въ началѣ котораго напечатано слѣдующее: „Если вы желаете выразить что-нибудь на интернаціональномъ языкѣ, пользуйтесь этимъ словаремъ, ища слова въ самомъ словарѣ, а окончанія для обозначенія грамматическихъ формъ —въ грамматическомъ прибавленіи, подъ рубрикой соотвѣтственной части рѣчи“. Такъ какъ въ этомъ прибавленіи, какъ видно въ учебникѣ, полная грамматика каждой части рѣчи занимаетъ не болѣе нѣсколькихъ строкъ, то нахожденіе окончанія для выраженія соотвѣтственной грамматической формы заиметъ не больше времени, чѣмъ нахожденіе слова въ словарѣ. [15]Обращаю вниманіе читателя на изложенный пунктъ, повидимому простой, но имѣющій огромное практическое значеніе. Нечего говорить, что на другомъ языкѣ вы съ лицомъ, не владѣющимъ тѣмъ языкомъ, не въ состояніи будете объясняться даже съ помощью самаго лучшаго словаря, потому что для того, чтобы умѣть пользоваться словаремъ какого нибудь изъ существующихъ языковъ, надо сначала знать болѣе или менѣе этотъ языкъ. Чтобы умѣть отыскать въ словарѣ данное слово, надо знать его начало, между тѣмъ какъ въ связной рѣчи каждое слово большею частью употреблено въ какомъ нибудь грамматическомъ измѣненіи, часто нисколько не похожимъ на основную форму слова, въ соединеніи съ различными приставками, суффиксами и т. п.; поэтому, не будучи предварительно знакомы съ языкомъ, вы почти ни одного слова въ словарѣ не найдете, а даже тѣ слова, которыя вы найдете, тоже не дадутъ вамъ никакого понятія о значеніи фразы. Такъ, напримѣръ, еслибъ я приведенную выше простую фразу написалъ по нѣмецки (Ich weiss nicht wo ich den Stock gelassen habe; haben Sie ihn nicht gesehen?) то не знающій нѣмецкаго языка найдетъ въ словарѣ слѣдующее:

„Я—бѣлый—нѣтъ—гдѣ—я—?—палка, этажъ—спокойный—имущество—; имѣть—она, они, вы—?—нѣтъ—?—“

Не говорю уже о томъ, что словарь всякаго изъ существующихъ языковъ чрезвычайно обширенъ и отыскиваніе въ немъ двухъ—трехъ словъ подъ рядъ уже утомляетъ, между тѣмъ какъ словарь интернаціональный, благодаря членораздѣльному строю [16]языка чрезвычайно малъ и удобенъ; не говорю уже также о томъ, что во всякомъ языкѣ каждое слово имѣетъ въ словарѣ много значеній, изъ которыхъ нужно на угадъ выбирать подходящее. И если вы даже вообразите себѣ языкъ съ самой идеальной упрощенной грамматикой, съ постояннымъ опредѣленнымъ значеніемъ для каждаго слова, —во всякомъ случаѣ, чтобы адресатъ съ помощью словаря понималъ нашу записку, требовалось бы, чтобы онъ раньше не только изучилъ грамматику, но пріобрѣлъ бы въ ней достаточно навыка, чтобы легко оріентироваться, отличать коренное слово отъ грамматически измѣненнаго, производнаго или сложнаго и т. д., т. е. польза языка опять зависѣла бы отъ числа адептовъ, а при отсутствiи послѣднихъ сводилась бы къ нулю. Ибо сидя, напримѣръ, въ вагонѣ и желая спросить своего сосѣда „какъ долго мы будемъ стоять въ N**“ вы не предложите же ему раньше изучить грамматику языка! На интернаціональномъ же языкѣ вы можете быть сейчасъ же поняты членомъ каждой націи, если онъ не только не владѣетъ этимъ языкомъ, но никогда даже не слыхалъ объ немъ. Всякую книгу, написанную на интернаціональномъ языкѣ, можетъ свободно читать со словаремъ въ рукѣ всякій, безъ малѣйшей подготовки и даже безъ надобности предварительно прочесть какое либо предисловіе, объясняющее употребленіе словаря *)^[2]; а образованный человѣкъ, какъ видно будетъ ниже, даже къ словарю долженъ мало прибѣгать.

Если вы желаете писать, положимъ, къ какому-нибудь [17]Испанцу въ Мадридъ, но ни вы его языка не знаете, ни онъ вашего, и вы сомнѣваетесь, знаетъ ли онъ интернацiональный языкъ и даже слыхалъ ли онъ объ немъ, —вы можете все таки смѣло писать къ нему, въ полной увѣренности, что онъ васъ пойметъ! Такъ какъ, благодаря членораздѣльному строю интернаціональнаго языка, весь словарь, необходимый для обыденной жизни, занимаетъ, какъ видно изъ приложеннаго экземпляра, не болѣе полулиста, входитъ удобно въ наименьшій конвертъ и можетъ быть за одну копѣйку полученъ на какомъ угодно языкѣ, —то стоитъ вамъ только написать письмо на интернаціональномъ языкѣ, вложить въ письмо испанскій экземпляръ словарика, —и адресатъ васъ уже пойметъ, потому что этотъ словарикъ не только составляетъ удобный полный ключъ для письма, но онъ самъ уже и объясняетъ свое назначеніе и способъ употребленiя. Благодаря самой обширной взаимной сочетаемости словъ, съ помощью этого маленькаго словаря можно выразить все, что нужно въ обыденной жизни; но, разумѣется, слова рѣдко встрѣчающіяся, слова техническія (а также слова „иностранныя“, предполагающіяся извѣстными всѣмъ, напр. „табакъ“, „театръ“, „фабрика“ и т. п.) въ немъ не помѣщены; поэтому, если вамъ приходится непремѣнно употребить подобныя слова, а замѣнить ихъ другими словами или цѣлыми выраженіями невозможно, то придется прибѣгнуть уже къ полному словарю, который вамъ однако нечего пересылать адресату: вы можете только при упомянутыхъ словахъ помѣстить въ скобкахъ ихъ переводъ на языкъ адресата.

b) И такъ, благодаря упомянутому строю языка, [18]я могу объясняться на немъ съ кѣмъ мнѣ угодно. Единственное неудобство (до всеобщаго введенія языка) будетъ только то, что мнѣ нужно будетъ всякій разъ ждать, пока собесѣдникъ разберетъ мои мысли. Чтобы и это неудобство по возможности устранить (по крайней мѣрѣ въ сношеніяхъ съ людьми образованными), я поступилъ слѣдующимъ образомъ: словарь составленъ мною не произвольно, а по возможности изъ словъ, извѣстныхъ всему образованному міру. Такъ, напр., слова, одинаково употребительныя во всѣхъ цивилизованныхъ языкахъ (такъ называемыя „иностранныя“ и „техническія“), я оставилъ безъ всякаго измѣненія; изъ словъ, различно звучащихъ въ различныхъ языкахъ, взяты мною или общія двумъ-тремъ главнѣйшимъ европейскимъ языкамъ, или принадлежащія только одному, но популярныя и у другихъ народовъ; тамъ, гдѣ данное слово въ каждомъ языкѣ иначе звучитъ, я старался находить слово, которое имѣло бы только подходящее значеніе или болѣе рѣдкое употребленіе, но за то было бы знакомо главнѣйшимъ народамъ (напр. слово „близкій“ въ каждомъ языкѣ звучить иначе; но стоитъ взять латинское „ближайшій (proximus), и окажется, что оно, въ различныхъ измѣненіяхъ, употребительно во всѣхъ главнѣйшихъ языкахъ; если я, слѣдовательно, слово „близкій“ назову proksim, то я буду болѣе или менѣе понятенъ каждому образованному человѣку); въ остальныхъ же случаяхъ я бралъ обыкновенно изъ латинскаго, какъ языка полу-интернаціональнаго. (Я отступалъ отъ этихъ правилъ только тамъ, гдѣ этого требовали особыя обстоятельства, какъ напримѣръ избѣжаніе омонимовъ, простота орѳографіи [19]и т. п.). Такимъ образомъ при перепискѣ съ средне-образованнымъ европейцемъ, нисколько не изучавшимъ интернацiональнаго языка, я могу быть увѣреннымъ, что онъ не только пойметъ меня, но даже безъ надобности особенно рыться въ словарѣ, къ которому онъ будетъ прибѣгать только при словахъ сомнительныхъ.

Покончивъ съ сущностью моего языка, я привожу нѣсколько образцовъ интернаціональной рѣчи, для того чтобы читатель могъ провѣрить все сказанное выше: *)^[3].

I. Patrˌo niˌa.

Patrˌo niˌa, kiu estˌas en la ĉielˌo, sanktˌa estˌu Viˌa nomˌo, venˌu reĝˌecˌo Viˌa, estˌu volˌo Viˌa, kiel en la ĉielˌo, tiel ankaŭ sur la terˌo. Panˌo,n niˌaˌn ĉiuˌtagˌaˌn donˌu al ni hodiaŭ kaj pardonˌu al ni ŝuldˌoˌjˌn niˌaˌjˌn kiel ni ankaŭ pardonˌas al niˌaˌj ŝuldˌanˌtˌoˌj; ne kondukˌu niˌn en tentˌoˌn, sed liberˌigˌu niˌn de la malˌverˌa, ĉar Viˌa estˌas la regˌadˌo, la fortˌo kaj la glorˌo eternˌe. Amen!

II. El la Bibliˌo.

Je la komencˌo Diˌo kreˌis la terˌoˌn kaj la ĉielˌoˌn. Kaj la terˌo estˌis senˌformˌa kaj dezertˌa, kaj malˌlumˌo estˌis super la profundˌajˌo, kaj la animˌo de Diˌo siˌn portˌis super la akvˌo. Kaj Diˌo dirˌis: estˌu lumˌo; kaj farˌiĝˌis lumˌo. Kaj Diˌo vidˌis la [20]lumˌoˌn, ke ĝi estˌas bonˌa, kaj nomˌis Diˌo la lumˌoˌn tagˌo, kaj la malˌlumˌoˌn Li nomˌis noktˌo. Kaj estˌis vesperˌo, kaj estˌis matenˌo —unu tagˌo. Kaj Diˌo dirˌis: estˌu firmˌajˌo inter la акvˌо, kaj ĝi apartˌigˌu akvˌoˌn de akvˌo. Kaj Diˌo kreˌis la firmˌaĵˌoˌn kaj apartˌigˌis la akvˌoˌn kiu estˌas sub la firmˌaĵˌo de la akvˌo kiu estˌas super la firmˌaĵˌo; kaj farˌiĝˌis tiel. Kaj Diˌo nomˌis la firmˌaĵˌoˌn ĉielˌo. Kaj estˌis vesреrˌo, kaj estˌis matenˌo —la duˌa tagˌo. Kaj Diˌo dirˌis: kolektˌu siˌn la akvˌo de sub la ĉielˌo unu lокˌon, kaj montrˌu siˌn sekˌaĵˌo; kaj farˌiĝˌis tiel. Kaj Diˌo nomˌis la sekˌaĵˌoˌn terˌo kaj la kolektˌojˌn de la akvˌo Li nomˌis marˌoj.

III. Leterˌo.

Karˌa amikˌo!

Mi prezentˌas al mi kiaˌn vizaĝˌoˌn vi farˌos post la ricevˌo de miˌa leterˌo. Vi rigardˌos la sub,skribˌoˌn kaj ekˌkriˌos: „ĉu li perdˌis la saĝˌoˌn?! Je kia lingvˌo li skribˌis? Kioˌn signifˌas la foliˌetˌo, kiuˌn li alˌdonˌis al sіˌа leterˌo?“ Trankvilˌiĝˌu, miˌa karˌa! Miˌa saĝˌo, kiel mi almenaŭ kredˌas, estˌas tutˌe en ordˌo.

Mi legˌis antaŭ kelkˌaˌj tagˌoˌj librˌetˌoˌn sub la nomˌo „Lingvˌo inerˌnaciˌa“. La aŭtorˌo kredˌigˌas, кe рer tiu lingvˌo oni povˌas estˌi komprenˌatˌa de la tutˌa mondˌo, se еĉ la adresˌitˌo ne solˌe ne sciˌas la lingvˌoˌn, sed eĉ ankaŭ ne aŭdˌis pri ĝi; oni devˌas solˌe alˌdonˌi al la leterˌo malˌgrandˌaˌn foliˌetˌoˌn nomˌatˌaˌn „vortˌarˌo“. Dezirˌantˌe vidˌi, ĉu tio estˌas verˌa, mi skribˌas [21]al vi en tiu lingvˌo, kaj mi eĉ unu vortˌoˌn ne alˌmetˌas en aliˌa lingvˌo, tiel kiel sе ni tutˌe ne komprenˌus unu la lingvˌon de la aliˌa. Respondˌu al mi, ĉu vi efektivˌe komprenˌis kioˌn mi skribˌis. Se la aferˌo proponˌitˌa de la aŭtorˌo estˌas efektivˌe bonˌa, oni devˌas рer ĉiuˌj fortˌoj liˌn helpˌi. Kian mi havˌos viˌaˌn respondˌoˌn, mi sendˌos al vi la librˌetˌoˌn; montrˌu ĝiˌn al ĉiu,j loĝˌantˌoˌj de viˌa urbˌetˌo, sendˌu giˌn ĉiuˌn vilaĝˌoˌn ĉirkaŭ la urbˌetˌo, ĉiuˌn urbˌoˌn kaj urbˌetˌoˌn, kie vi nur havˌas amikˌoˌjˌn aŭ konˌitˌoˌjˌn. Estˌas necesˌe ke grandˌegˌa nombrˌo da personˌoˌj donˌu siˌaˌn voĉˌoˌn —tian post la plej malˌlongˌa tempˌo estˌos decidˌitˌa aferˌo, kiu povˌas portˌi grandˌegˌaˌn utilˌoˌn al la homˌa societˌo.

IV. Miˌa pensˌo.

Sur la kampˌo, for de l’mondˌо,
Antaŭ noktˌo de somerˌo
Аmіkˌіnˌо en la rondˌo
Kantˌas kantˌoˌn рri l’esperˌо.
Kaj pri vivˌo detruˌitˌa
Ŝi rakontˌas kompatˌantˌe, —
Miˌa vundˌo reˌfrapˌitˌa
Miˌn dolorˌas reˌsangˌantˌe.

* * *

„Ĉu vi dormˌas? Ho, sinjorˌo,
Kial tia senˌmovˌecˌo?
Ha, kredˌeblˌe reˌmemorˌo
El la karˌa infanˌecˌo?“

[22]

Kioˌn dirˌi? Ne plorˌantˌa
Povˌis estˌi parolˌadˌo
Kun fraŭlˌinˌo ripozˌantˌa
Post somerˌa promenˌadˌo!

* * *

Miˌa pensˌo kaj turmentˌo,
Kaj dolorˌoˌj kaj esperˌoˌj!
Kiom de mi en silentˌo
Al vi irˌis jam oferˌoˌj!
Kioˌn havˌis mi plej karˌaˌn—
La junˌecˌoˌn—mi plorˌantˌa
Metˌis mem sur la altarˌoˌn
De la devˌo ordonˌantˌa!

* * *

Fajrˌoˌn sentˌas mi internˌe,
Vivˌi ankaŭ mi dezirˌas,—
Io pelˌas miˌn eternˌe,
Se mi al gajˌulˌoˌj irˌas…
Se ne plaĉˌas al la sortˌo
Miˌa penˌo kaj laborˌo—
Venˌu tuj al mi la mortˌo,
En esperˌo—sen dolorˌo!

V. El Heine’.

En sonĝˌo princˌinˌo,n mi vidˌis
Kun vangˌoˌj malˌsekˌaˌj de plorˌo,—
Sub arbˌo, sub verdˌa ni sidˌis
Tenˌantˌe siˌn korˌo ĉe коrˌo.

* * *

[23]

„De l’patrˌo de l’viˌа la kronˌo
Por mi ĝi ne estˌas havˌindˌa!
For, for liˌa sceptrˌo kaj tronˌo—
Viˌn mem mi dezirˌas, amˌindˌa!“

* * *

— „Ne eblˌe!“ ŝi al mi reˌdirˌas:
„En tombˌo mi estˌas tenˌatˌa,
Mi nur en la noktˌo elˌirˌas
Al vi, miˌa solˌe amˌatˌa!“

VI. Но, miˌa kor’.

Но, miˌa kor’, ne batˌu malˌtrankvilˌe,
El miˌa brustˌo nun ne saltˌu for!
Jam tenˌi miˌn ne povˌas mi facilˌe
Но, miˌa коr’!

* * *

Но, miˌa kor’! Post longˌa laborˌadˌo
Ĉu mi ne vinkˌos en decidˌa hor’!
Sufiĉˌe! trankvilˌiĝˌu de l’batˌadˌo,
Но, miˌa kor’!

III.

Я кончилъ анализъ главныхъ свойства моего языка; я показалъ, какія удобства онъ доставляеть изучившему его; я доказалъ, что успѣхъ его не находится ни въ какой зависимости отъ отношенія общества къ нему, что онъ дѣйствительно имѣетъ право называться интернаціональнымъ языкомъ, еслибы даже никто на свѣтѣ и слышать объ немъ не хотѣлъ; что [24]онъ дѣйствительно даетъ всякому изучившему его возможность объясняться съ лицомъ какой угодно націи, лишь бы это лицо было грамотнымъ. Но языкъ мой имѣетъ еще другую цѣль: не довольствуясь интернаціональностью, онъ долженъ сдѣлаться еще всемірнымъ, т. е. добиться того, чтобы большинство грамотнаго міра умѣло свободно говорить на немъ. Разсчитывать на поддержку общества въ достиженіи этой цѣли —значило бы строить зданіе на самомъ шаткомъ фантастическомъ основаніи, ибо огромное большинство общества не любить ничего поддерживать и хочетъ, чтобы ему давали все готовымъ. Поэтому я старался найти средства добиться цѣли независимо отъ поддержки общества. Одно изъ этихъ средствъ, которое я изложу подробнѣе, составляетъ нѣчто въ родѣ всемірнаго голосованія.

Еслибы каждый изъ читателей хорошо обдумалъ все то, что было изложено выше, то каждый долженъ былъ бы прійти къ заключенію, что знаніе интернаціональнаго языка для него безусловно выгодно и болѣе чѣмъ достаточно оплачиваетъ небольшой трудъ изученія его; я бы, слѣдовательно, могъ ожидать, что уже съ самаго начала языкъ будетъ принятъ цѣлыми массами людей. Но, желая лучше быть готовымъ на слишкомъ неблагопріятныя обстоятельства, чѣмъ увлекаться слишкомъ розовыми надеждами, я допускаю, что подобнаго рода людей на первыхъ порахъ найдется чрезвычайно мало, что достаточную выгоду для себя найдутъ въ языкѣ моемъ очень немногіе, а для принципа не пожертвуетъ никто даже часикомъ; что огромное большинство моихъ читателей или совершенно оставитъ дѣло [25]безъ вниманія, или же, сомнѣваясь, вполнѣ ли оплатится ихъ трудъ, они не рѣшатся усвоить себѣ языкъ мой изъ опасенія, можетъ быть кто-нибудь назоветъ ихъ мечтателями (имя, котораго въ настоящее время большинство людей стыдится болѣе всего). Что же требуется для того, чтобы заставить эту огромную массу индифферентныхъ и нерѣшительныхъ взяться за изученіе интернаціональнаго языка?

Если мы, такъ сказать, заглянемъ въ душу каждому изъ этихъ индифферентныхъ, то мы узнаемъ слѣдующее: принципіально противъ введенія интернаціональнаго языка никто ничего не имѣетъ, напротивъ, каждый былъ бы этому очень радъ; но онъ хотѣлъ бы, чтобы, безъ малѣйшаго труда или жертвы съ его стороны, сразу въ одно прекрасное утро оказалось, что большинство грамотнаго міра владѣетъ этимъ языкомъ; тогда, конечно, и самое индифферентное лицо поспѣшило бы изучить этотъ языкъ, потому что тогда пожалѣть ничтожнаго труда на изученіе языка, обладающаго изложенными выше свойсгвами, и которымъ къ тому же владѣетъ уже большинство грамотнаго міра, —было бы уже крайне глупо.

Для того, чтобы, не требуя ни малѣйшаго піонерства съ чьей либо стороны, дать обществу все готовымъ; для того, чтобы, безъ малѣйшаго труда или жертвы съ чьей либо стороны, въ одно прекрасное утро оказалось, что значительная часть грамотнаго міра изучила уже или публично обѣщала изучить интернацiональный языкъ, я поступаю слѣдующимъ образомъ:

Настоящая брошюра разсылается по всему міру. [26]Не требуя ни изученія языка, ни чего либо другаго, стоющаго труда, времени или денегъ, я прошу каждаго читателя взять на минуту перо, выполнить одинъ изъ приложенныхъ ниже бланкетовъ и прислать его мнѣ. Содержаніе бланкета слѣдующее:

„Я, нижеподписавшійся, обѣщаю изучить предложенный д-ромъ Эсперанто интернацiональный языкъ, если окажется, что десять милліоновъ лицъ дало публично такое же обѣщаніе“.

Слѣдуетъ подпись и печать *)^[4], а на другой сторонѣ бланкета —отчетливо выписанное полное имя и точный адресъ.

Тотъ, кто имѣетъ что-нибудь принципiально противъ интернаціональнаго языка, пусть пришлетъ упомянутый бланкетъ съ зачеркнутымъ текстомъ и съ надписью „kontraŭ“ (противъ). Съ другой стороны тѣ, которые пожелаютъ изучить языкъ во всякомъ случаѣ, независимо отъ числа присланныхъ обѣщаній, пусть зачеркнутъ вторую половину текста и замѣнятъ ее припиской: „senˌkondiĉˌe“ (безусловно).

Подписаніе упомянутого обѣщанія не требуетъ ни малѣйшей жертвы или труда и въ случаѣ неудачи дѣла ни къ чему не обязываетъ; оно обязываетъ только изучить языкъ въ томъ случаѣ, если десять милліоновъ другихъ грамотныхъ лицъ его изучатъ; но тогда это, разумѣется, со стороны подписавшагося будетъ уже не жертвой, а дѣломъ, за которое онъ и безъ всякаго обязательства поспѣшилъ бы взяться. [27]Между тѣмъ, подписавши карточку, всякій, не жертвуя лично ничѣмъ, ускоритъ осуществленіе традіціоннаго идеала человѣчества.

Когда число присланныхъ подписей дойдетъ до десяти милліоновъ, тогда всѣ имена и адресы будутъ опубликованы въ особой книгѣ, и на слѣдующее утро послѣ появленія книги окажется, что десять милліоновъ или больше человѣкъ обязались другъ передъ другомъ изучить интернацiональный языкъ, —и вопросъ будетъ рѣшенъ.

Собирать подписи можно для всякаго дѣла, но не много найдется охотниковъ дать свою подпись, хотя бы дѣло было самое возвышенное и общеполезное; но если эта подпись, содействуя осуществленію великаго идеала, не требуетъ отъ подписывавющагося ровно никакой матеріальной или нравственной жертвы, ровно никакихъ хлопотъ, тогда мы имѣемъ полное право надѣяться, что никто не откажетъ въ своей подписи. Ибо въ подобномъ случаѣ отказъ былъ бы уже не выгодолюбіемъ, а преступленіемъ, не небрежнымъ отношеніемъ къ общему дѣлу, а умышленнымъ противодѣйствіемъ ему; отказъ въ подобныхъ случаяхъ могъ бы быть объясненъ только опасеніемъ какого нибудь аристократа крови, науки или денегъ, чтобы имя его не очутилось рядомъ съ именемъ лица, стоящаго ниже его. Но я позволяю себѣ надѣяться, что мало найдется лицъ, которые бы изъ-за этого пустаго чванства рѣшились тормозить важное общечеловѣческое дѣло. Не подлежитъ сомнѣнію, что противъ введенія интернаціональнаго языка вообще не можетъ никто имѣть что-нибудь; если же кто нибудь не одобряетъ интернаціональнаго [28]языка въ томъ видѣ, въ какомъ онъ предложенъ мною, пусть тотъ вмѣсто упомянутаго выше обѣщанія пришлетъ протестъ, но подать вообще какой либо голосъ въ этомъ дѣлѣ есть долгъ каждаго грамотнаго человѣка всякаго возраста, пола и званія, тѣмъ болѣе, что подача этого голоса требуетъ только нѣсколькихъ минутъ на выполненіе готоваго бланкета и нѣсколькихъ копѣекъ почтовыхъ расходовъ.

Безъ оправданiя останутся впослѣдствіи передъ обществомъ тѣ лица, имена которыхъ не окажутся въ книгѣ голосованiя, ни въ отдѣлѣ обѣщавшихъ, ни въ отдѣлѣ возразившихъ. Пусть никто не надѣется оправдаться тѣмъ, что онъ „не слыхалъ“ о предложенномъ голосованiи, ибо будутъ приняты всѣ мѣры, чтобы всякій зналъ о голосованiи. Редакцiи всѣхъ газетъ и журналовъ я прошу передать содержаніе моего воззванія; всякую отдѣльную личность я прошу сообщить мое предложеніе друзьямъ и знакомымъ.

Вотъ все, что я счелъ нужнымъ сказать о своемъ дѣлѣ. Я далекъ отъ того, чтобы считать предложенный мною языкъ чѣмъ-то совершеннымъ, выше и лучше чего уже быть ничего не можетъ; но я старался, насколько могъ, удовлетворить всѣмъ требованіямъ, которыя можно ставить интернаціональному языку, и только послѣ того, какъ мнѣ удалось рѣшить всѣ поставленныя мною задачи (ради объема брошюры я разбиралъ здѣсь только самыя существенныя), и послѣ многолѣтняго обмышленія дѣла, [29]я рѣшился выступить съ нимъ передъ публикой. Но я человѣкъ, и могъ ошибаться, могъ сдѣлать какой нибудь непростительный промахъ, могъ оставить неприсвоеннымъ языку нѣчто такое, что было бы для него очень полезнымъ. Поэтому, прежде чѣмъ издать полные словари и приступить къ изданію газетъ, книгъ и т. п., я представляю свое дѣло на годъ обсужденію публики и обращаюсь ко всему образованному міру съ просьбою высказать мнѣ свое мнѣніе о предложенномъ мною языкѣ. Пусть всякій сообщитъ мнѣ письменно то, что онъ находитъ нужнымъ измѣнить, улучшить, дополнить и т. д. Изъ присланныхъ мнѣ указаній я съ благодарностью воспользуюсь всѣми тѣми, которыя окажутся дѣйствительно и несомненно полезными, не нарушая основныхъ свойствъ языка, т. е. легкости его изученія и безусловной годности его для интернаціональныхъ сношеній независимо отъ числа адептовъ. Послѣ этихъ возможныхъ измѣненій, которыя будутъ въ такомъ случаѣ публикованы въ особой брошюрѣ, за языкомъ будетъ закрѣплена окончательная, постоянная форма. Если бы кому либо эти поправки казались недостаточными, тотъ не долженъ забывать, что языкъ и впслѣдствіи не будетъ замкнутъ для всевозможныхъ улучшеній, съ тою только разницей, что тогда право измѣнять будетъ принадлежать уже не мнѣ, а авторитетной, общепризнанной академіи этого языка. Трудно создать интернаціональный языкъ и ввести его въ употребленіе, вотъ почему на это нужно теперь обратить главное вниманіе; а разъ языкъ уже принялся и введенъ во всеобщее употребленіе, тогда постоянная авторитетная академія [30]можетъ въ случаѣ надобности легко, постепенно и незамѣтно вводить всевозможныя необходимыя улучшенія, хотя бы ей пришлось со временемъ измѣнить языкъ до неузнаваемости. Поэтому я позволяю себѣ просить тѣхъ читателей, которые были бы почему либо недовольны моимъ языкомъ, присылать протесты вмѣсто обѣщаній только въ томъ случаѣ, если бы они имѣли для этого причины серьезныя, еслибъ они нашли въ языкѣ стороны вредныя, не дающіяся впослѣдствіи измѣнить.

Трудъ, который стоилъ мнѣ много времени и здоровья, я поручаю теперь благосклонному вниманію общества. Надѣюсь, что всякій, кому дороги общечеловѣческіе интересы, подастъ мнѣ руку помощи и поддержитъ предложенное мною дѣло, насколько онъ будетъ въ состояніи. Обстоятельства укажутъ всякому, чѣмъ онъ можетъ быть полезенъ дѣлу; я позволяю себѣ только обратить вниманіе друзей интернаціональнаго языка на то, что самымъ важнымъ пунктомъ, на который должны быть обращены теперь наши глаза, —это успѣхъ голосованiя. Пусть каждый дѣлаетъ, что онъ можетъ, и въ самое короткое время мы будемъ имѣть то, о чемъ люди такъ давно уже мечтаютъ —общечеловеческій языкъ.

☞ Авторъ покорнѣйше проситъ читателя выполнить и прислать ему одинъ изъ приложенныхъ ниже бланкетовъ, а другіе раздать съ такою же цѣлью друзьямъ и знакомымъ.

[31]