Медицина и шарлатанство (Белозерский)/ДО

Медицина и шарлатанство
авторъ Евгений Михайлович Белозерский

Опубл.: 1907. Источникъ: az.lib.ru

Е. Бѣлозерскій.

Медицина и шарлатанство.

Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеревъ и К°. Пименовская ул., соб. д.
Москва — 1907.

"Совершеннымъ сходствомъ нрава

"Насъ всегда влекло другъ къ другу,
"Мы всегда готовы были
"На взаимную услугу".
Гейне.

I.

Какъ извѣстно изъ библейскаго сказанія, прародители человѣческаго рода, Адамъ и Ева, искушенные діаволомъ, принявшимъ образъ змія, вкусили плодовъ отъ древа познанія добра и зла, за что и были достойно наказаны изгнаніемъ изъ рая, болѣзнью и смертью. Въ Моисеевомъ сказаніи первый человѣкъ Адамъ является виновникомъ грѣха и смерти; ему, по христіанскимъ догматамъ, противопоставляется Христосъ, второй Адамъ, источникъ жизни и безсмертія. Первобытный человѣкъ въ болѣзни и смерти видѣлъ ни что иное, какъ наказаніе Господне, «перстъ Божій» за прегрѣшенія и искалъ исцѣленія исключительно у Бога, принося ему обильныя жертвы. Когда религіозный культъ сталъ развиваться, а съ нимъ вмѣстѣ для прославленія Бога отводиться особыя мѣста, священныя рощи, и воздвигаться храмы, посредниками между небомъ и землей явились жрецы. Интересно прослѣдить ходъ развитія современной медицины съ самаго ея, такъ сказать, зачатія; узнать кто были ея родители, гдѣ обрѣталась колыбель малютки, чѣмъ вспоено и вскормлено слѣпорожденное дитя, кто няньчилъ его, воспитывалъ, образовывалъ.

Необходимо, прежде всего, познакомиться съ служителями алтаря, на которомъ приносились искупительныя жертвы, съ стражами храма, гдѣ люди, терзаемые недугами, пытались умилостивить разгнѣванное божество, наславшее болѣзнь. Кому, какъ не жрецамъ, лучше и точнѣе должна быть извѣстна воля божества, угодная искупительная жертва. Жрецы первые знахари, врачи, они же и первые шарлатаны. Стоитъ вспомнить отвѣтъ дельфійскаго оракула въ храмѣ Аполлона, данный Лидійскому царю Крезу на вопросъ объ исходѣ войны съ персами: — «Перейдя Галисъ, Крезъ разрушитъ большое царство». Ободренный пророчествомъ Крезъ «перешелъ Галисъ» вступилъ въ битву съ Киромъ, былъ разбитъ и взятъ въ плѣнъ. На его запросъ жрецамъ, зачѣмъ они такъ нагло обманываютъ своихъ жертвователей, получился отвѣтъ, что предсказаніе жрецовъ сбылось: Крезъ, дѣйствительно, разрушилъ большое царство. Царство это — его собственное — Лидія. Они не говорили, что будетъ разрушено Персидское царство. Въ этомъ историческомъ отвѣтѣ какъ нельзя лучше вылился нравственный обликъ «посредниковъ».

Каста жрецовъ, какъ извѣстно, составляла высшій классъ населенія древняго міра и фактически управляла народомъ, ибо фараоны и цари безъ совѣта съ жрецами ничего не предпринимали. Каста эта обладала несмѣтными богатствами, стекавшимися къ нимъ со всѣхъ концовъ страны. Вообще, жрецы, пользуясь темнотой народа, эксплоатировали его самымъ безпощаднымъ образомъ. Такъ, между прочимъ, занятія ремеслами и торговлей были принадлежностью низшихъ классовъ и считались унизительными, но торговля женскимъ тѣломъ, какъ самая прибыльная, была монополизирована и сосредоточивалась въ рукахъ духовенства.

Жрецы подъ предлогомъ религіознаго культа превращали храмы въ дома терпимости и поощряли развратъ. Востокъ справедливо считается колыбелью разврата \ и проституціи.

Культъ богини Изиды былъ весьма распространенъ въ древнемъ мірѣ. Мы его встрѣчаемъ не только въ Египтѣ, но и въ Вавилонѣ, этомъ публичномъ домѣ Востока, въ Ассиріи и Финикіи (культъ Астарты), у Фригійцевъ, въ Лидіи (поклоненіе Милетѣ, Цибелѣ). У Грековъ культъ Афродиты былъ скопированъ съ соотвѣтствующихъ культовъ древнихъ народовъ Востока, и въ этомъ смыслѣ Афродита — родная сестра Изиды, Астарты, Милеты и др. Поклоненіе богинѣ любви, олицетворявшей собою воспроизводительную силу природы,

4 состояло въ томъ, что въ храмѣ богини дѣвушки приносили въ жертву свою дѣвственность, отдаваясь сначала жрецамъ. Затѣмъ обрядовая проституція открывала свои объятія знатнымъ иностранцамъ и, наконецъ, богатымъ соотечественникамъ. Доходы отъ продажи женскаго тѣла всецѣло поступали въ пользу храма, т.-е. жрецовъ.

Впослѣдствіи Афродита имѣла серьезныхъ конкурентовъ въ лицѣ Адониса и Вакха. Храмы послѣднихъ посѣщались еще охотнѣе, ибо кромѣ любви, за ту же цѣну, тамъ предлагалось и веселье. Римскіе жрецы культивировали кромѣ Венеры, Адониса и Вакха (Бахуса), какъ доходныхъ боговъ, еще Пріапа и Фаллуса — боговъ плодородія въ обширномъ смыслѣ слова. У римлянъ существовалъ безобразный обычай: новобрачная садилась на изображеніе Фаллуса, который и лишалъ ее дѣвства. Впослѣдствіи обязанность эту приняли на себя жрецы, полководцы, начальники, создавъ, законъ Jus primae noctis, примѣнявшійся и нашими помѣщиками во время крѣпостничества. Для избавленія отъ неплодія женщины носили амулеты, изображавшіе Фаллуса. Ему же приписывалась чудодѣйственная сила излѣчивать импотентовъ; его изображеніе, кстати сказать, весьма безнравственное на современный взглядъ, играло видную роль въ чарахъ жрецовъ противъ мужского безсилія.

Нѣкоторыя болѣзни, въ мѣстахъ, гдѣ онѣ свирѣпствовали съ особой силой, возводились жрецами въ божества. Такъ, въ Римѣ мы встрѣчаемъ храмъ Deae febris — богини лихорадки. Какъ извѣстно, болотистыя окрестности Рима — очагъ маляріи. Каста жрецовъ множилась, а съ нею вмѣстѣ возрастало число божествъ, увеличивалось и количество храмовъ, вступавшихъ между собою въ самую отчаянную конкуренцію. Какъ въ наши дни имѣются свѣтила науки и всемірно извѣстные шарлатаны, точно также и въ древнемъ мірѣ мы встрѣчаемъ знаменитые своими чудесными исцѣленіями храмы. Необычайной славой пользовались храмы Сераписа въ Мемоисѣ, Канонусѣ и Александріи, храмы Эскулапа въ Эпидаврѣ, Косѣ (Греція), Нергамѣ (Малая Азія). Къ храмамъ этимъ со всѣхъ сторонъ тянулась длинная вереница паломниковъ въ чаяніи найти исцѣленіе отъ душевныхъ и тѣлесныхъ недуговъ. Больные, ранѣе чѣмъ вступать въ храмъ, должны были очиститься отъ «скверны». Съ этой цѣлью они вмѣстѣ съ приносимыми обильными дарами поступали всецѣло въ руки жрецовъ. Дары отбирались «въ пользу храма». Искавшій исцѣленія, смотря по обилію и цѣнности принесеннаго, подвергался болѣе-менѣе тщательной очисткѣ подъ наблюденіемъ и руководствомъ жрецовъ. Постомъ и молитвою онъ очищалъ свои грѣховные помыслы, тѣло обмывалъ въ священномъ источникѣ, натиралъ благовонными бальзамами; волосы смазывалъ «божественнымъ» оливковымъ масломъ, облекался въ новыя одежды. Наконецъ, достаточно подготовленный и, благодаря стараніямъ жрецовъ, не жалѣвшихъ яркихъ красокъ въ описаніяхъ о чудесныхъ исцѣленіяхъ божества, фанатически настроенный и наэлектризованный паціентъ торжественно, съ пѣснопѣніемъ вводился въ храмъ. Въ храмѣ все бьетъ на эффектъ — отъ фантастическаго изображенія божествъ до таинственнаго полумрака включительно. При заунывныхъ звукахъ молитвенной пѣсни или громкомъ хвалебномъ гимнѣ, приносилась жертва: закалывали барана или иное животное, теплая кровь котораго давалась больному какъ первое исцѣляющее лѣкарство, а на свѣжесодранной шкурѣ животнаго паціенту предлагалось лечь спать. Здѣсь, среди абсолютной тишины и мрака, онъ ожидалъ откровенія божества въ видѣ священнаго сновидѣнія. Если больной не могъ постичь своимъ умомъ сокровеннаго смысла сновидѣнія, то жрецы сами истолковывали волю божества, исполнивъ которую, больной долженъ былъ выздоровѣть. Если же паціентъ былъ не изъ храбраго десятка, боялся оставаться въ храмѣ съ глазу на глазъ съ разгнѣваннымъ божествомъ, та къ услугамъ его, разумѣется за особую плату, являлись жрецы — ὀνείροπολοι — торговцы сновъ.

Конечно, многіе выздоравливали, благодаря вѣрѣ въ силу божества, фанатическому самообману, внушенію жрецовъ, отчасти благодаря воздержанію отъ нищи, ваннамъ, натираніямъ. Выздоравливали и разносили славу божества далеко за предѣлы округа, привлекая своими, зачастую преувеличенными, разсказами новыхъ и новыхъ паломниковъ и поклонниковъ. Получившіе исцѣленіе приносили вновь благодарственную жертву божеству, приносили дары жрецамъ. Кромѣ того было въ обычаѣ дарить непосредственно идолу божества изображеніе исцѣленной части тѣла, сдѣланное изъ серебра, золота или слоновой кости.

Весь идолъ былъ увѣшанъ золотыми и серебряиными моделями рукъ, ногъ, сердца и прочихъ частей и органовъ тѣла человѣческаго. Со временемъ всѣ эти драгоцѣнности переходили во владѣніе тѣхъ же жрецовъ.

Были боги, преимущественно передъ другими располагавшіе властью наказывать людей болѣзнями и ихъ же исцѣлять. Такъ, напримѣръ, Цибела была также покровительницею дѣтей и домашнихъ животныхъ. Особенно она благоволила къ дѣтямъ и исцѣляла ихъ отъ всѣхъ недуговъ. Въ Греціи мы встрѣчаемъ Аполлона и его сестеръ Артемиду и Палладу. Аполлонъ — богъ солнца и жизни, Паллада — богина здравія, въ частности зрѣнія и горячихъ цѣлебныхъ источниковъ. Артемида, хотя и слыла за божество добродѣтельное,V но въ пылу гнѣва и раздраженія не только побивала землю градомъ, но и насылала падежи скота. Она же не только затрудняла роды, но и облегчала ихъ, а потому и считалась покровительницею родильницъ. Вмѣстѣ со страстью къ охотѣ, она питала особую любовь къ растительному царству, знала свойства всѣхъ растеній. Ей приписывали открытіе употребляемыхъ въ женскихъ болѣзняхъ сложноцвѣтныхъ растеній (Artemisia) и критскаго ясеница (Dictamnus). Послѣдній, по свидѣтельству Плинія, слылъ за средство, облегчающее роды.

Какъ извѣстно изъ греческой миѳологіи, боги и богини не отличались особой нравственностью. Они не прочь были иногда пошалить и пофлиртировать не только въ своемъ божественномъ кругу, но и съ простыми смертными. Такъ, Аполлонъ, увлекшись красотой Біотійской принцессы Корониды, не долго думая, вступилъ съ нею въ связь. Любовь эта закончилась рожденіемъ Асклепія (у римлянъ Эскулапа). Аскленій, хотя и былъ царемъ Ѳессаліи, но въ жилахъ его текла кровь отца, бога жизни, а потому онъ чувствовалъ больше склонности и призванія къ врачеванію недуговъ человѣческихъ, нежели къ управленію своими подданными. По смерти добродѣтельный царь былъ произведенъ въ безсмертные и водворенъ на постоянное жительство на Олимпъ.

Признаваемый за покровителя и праотца врачей, онъ былъ предметомъ ихъ поклоненія, въ честь его воздвигались многочисленные храмы. Храмы эти строились въ здоровыхъ гористыхъ мѣстахъ, вблизи теплыхъ ключей и источниковъ и были окружены роскошными рощами, носящими названіе священныхъ.

Эскулапъ состоялъ въ бракѣ съ Эфіоной и имѣлъ отъ нея двухъ сыновей, Подалирія и Махаона, и двухъ дочерей: Гигіею (Hygiea) и Панакею (Panacea). Всѣ они унаслѣдовали отъ отца даръ и искусство врачеванія. Въ честь Гигіеи сооружались алтари въ храмахъ Эскулапа. Въ кругъ домашнихъ религіозныхъ обрядовъ также входило поклоненіе Гигіенѣ, сопровождавшееся послѣобѣденными возліяніями. Въ честь ея слагались поэтами, въ томъ числѣ и знаменитымъ Орфеемъ, хвалебные пѣсни и гимны. Гигіея изображалась въ видѣ прекрасной, стройной дѣвушки съ распущенными волосами, повязкой на лбу и въ длинномъ хитонѣ. Въ рукахъ змѣя, которую она кормитъ изъ чаши.

Флорентійская статуя Эскулапа изображаетъ его бородатымъ, съ палкою обвитою змѣею; у ногъ его сова. Змѣя-эмблема лукавства и хитрости; сова — хищная ночная птица, боящаяся свѣта. Таковы эмблемы медицины, эмблемы живущія и поднесь. Правда, современные эскулапы не признаютъ за свои символы ночную птицу, закрывающую глаза при свѣтѣ дня, ни змѣю, эту хитрую лукавую чародѣйку, но съ глубокой древности и понынѣ въ медицинѣ столько гипотезъ, шаткихъ предположеній, загадочныхъ вѣрованій, что невольно вспоминаешь сову, не видящую свѣта, и змѣю, способную лишь на чары.

Какъ древле каста жрецовъ, первыхъ медиковъ, была замкнута, такъ и въ наши дни существуетъ замкнутая корпорація врачей, съ пресловутой врачебной тайной, переступать границы которой не позволяетъ врачебная этика… Но… будемъ справедливы и по отношенію къ праотцамъ медицины.

Въ храмахъ, помимо простого фанатическаго обмана, было положено начало и серьезнаго исканія истины. Человѣку присуще стремленіе къ изслѣдованію свойствъ природы и самой мудрости. Матеріально обезпеченный классъ жрецовъ могъ вполнѣ отдаться наблюденіямъ надъ явленіями природы. Наблюденія эти дали начало всѣмъ наукамъ, въ томъ числѣ и медицинѣ. Наблюденія надъ теченіемъ различныхъ болѣзней были собираемы и записываемы сначала на колоннахъ храмовъ, а затѣмъ на пергаментѣ и папирусѣ. До насъ дошла древнѣйшая изъ египетскихъ книгъ — «Embrem» — книга живота египетскихъ жрецовъ-медиковъ, представляющая изъ себя цѣлый кладезь эмпирическихъ, конечно, правилъ, собранныхъ и записанныхъ жрецами храма бога Теута.

Науки въ древнемъ мірѣ составляли великую тайну, тщательно оберегаемую кастою жрецовъ. Каждый, вновь вступающій въ лоно науки (обыкновенно сынъ наслѣдовалъ занятія отца) приносилъ «великую клятву» и давалъ обѣтъ хранить молчаніе передъ непосвященными. И въ Греціи мы наблюдаемъ своего рода врачебную тайну. Эсклепіады, жрецы ведшіе свое происхожденіе отъ самого Эскулапа, составляли особый замкнутый орденъ. Замкнутость жрецовъ въ связи съ ихъ близостью къ божеству, богатство и относительная ученость подняло ихъ въ глазахъ темнаго народа на недосягаемую высоту. Окруженные ореоломъ божества, они считались всемогущими.

Однако и на солнцѣ есть пятна. Не всѣ больные могли найти и находили исцѣленіе въ храмахъ у жрецовъ. Такъ, передъ чахоткой, могущество послѣднихъ оказывалось безсильнымъ. Жрецы въ оправданіе своего безсилія говорили, что гнѣвъ божества, обрушившійся на этихъ несчастныхъ, такъ силенъ, что не можетъ быть умилостивленъ никакими жертвами. Чахоточные оставались исключительно на попеченіи родныхъ и близкихъ.

Отверженные божествомъ находили участіе въ любвеобильномъ сердцѣ матери, жены, сестры, дочери. Чувство жалости къ страданію ближняго глубоко заложено въ женской природѣ. Женщина съ искони вѣковъ сестра милосердія, сидѣлка у изголовья больного. Могла ли. она оставаться безучастной зрительницею умирающаго человѣка? Въ ней, естественно, должно было пробудиться стремленіе самой лично облегчить страданія больного, а если возможно, то и исцѣлить его.

Безспорно, что въ глубокой древности первымъ свѣтскимъ врачомъ и фармацеэтомъ была женщина. Она подавала помощь при родахъ, въ припадкахъ, истеріи и другихъ женскихъ болѣзняхъ. Травовѣдѣніе сдѣлалось любимымъ предметомъ ея изученія, гдѣ собственный опытъ пріобщался къ наблюденію другихъ, и такимъ способомъ сложился первообразъ женщины врача-фармацевта. ІТо дѣло при этомъ, какъ это свойственно первобытнымъ временамъ, не обходилось безъ суевѣрія, области лежащей между вѣрой и знаніемъ, что мы и видимъ въ миѳическихъ сказаніяхъ древнихъ народовъ. Если миѳъ, сильно изукрашенный преувеличеніями, и получилъ окраску чудеснаго, то все же зерну миѳа никакъ нельзя отказать въ реальной исторической подкладкѣ. Въ героическихъ сказаніяхъ древнихъ грековъ передъ нами выступаетъ цѣлый рядъ богато одаренныхъ женщинъ, подвизавшихся въ естествовѣдѣніи и врачебномъ искусствѣ.

Вспомните трехъ волшебницъ при колхидскомъ дворѣ: супругу царя Аэта Гекату и ея дочерей Медею и Цирцею. Тайны травовѣдѣнія были открыты передъ Гекатой. Она знала множество ядовитыхъ растеній и испытывала ихъ силу на гостяхъ, въ явства которыхъ подмѣшивала свои препараты. Напрактиковавшись такимъ образомъ, она, по сказанію, отравила собственнаго отца, завладѣла его царствомъ и стала женою царя Аэта. Умирая, свое волшебство она передала дочерямъ Медеѣ и Цирцеѣ.

Преданіе о Медеѣ гласитъ, что не одной красотой славилась эта колхидская принцесса. Унаслѣдовавъ отъ матери силу волшебства, она развила ее до неимовѣрныхъ предѣловъ: останавливала движеніе планетъ, помрачала солнце и луну, двигала лѣсами, измѣняла теченіе рѣкъ, населяла землю гадами, вызывала тѣни умершихъ. Исторія этой волшебницы весьма любопытна. Увлекшись царевичемъ Язономъ, явившимся изъ Греціи въ Колхиду за золотымъ руномъ, она отдалась ему и облегчила возложенную на него Пелеемъ задачу похищенія золотого рука. Колхидскій царь обѣщалъ, выдать Язону руно, если онъ сумѣетъ запрячь въ плугъ двухъ огнедышащихъ быковъ, вспахать ими часть поля, посѣять драконовы зубы и потомъ перебить одѣтыхъ въ броню людей, которые выростутъ изъ этихъ зубовъ. Медея изготовила мазь, сообщившую Язону необыкновенную силу и сдѣлавшую его неуязвимымъ. Потомъ дала ему камень для противодѣйствія порожденію драконовыхъ зубовъ, снотворную траву и воду для усыпленія сторожившихъ золотое руно чудовищъ. Язонъ, при помощи волшебства, снялъ руно, не обнаживъ меча, и въ ту же ночь вмѣстѣ съ возлюбленной отплылъ на кораблѣ Арго въ отечество. Прибывъ съ Язономъ на его родину, Медея возвратила молодость отцу своего супруга Эзону, для чего варила этого дряхлаго старца въ котлѣ.

Но другой царь Пелей не вынесъ операціи и погибъ жертвою страсти стать молодымъ.

Супружеское счастье Медеи длилось ровно 10 лѣтъ. На одиннадцатомъ году у нея появилась соперница въ лицѣ очаровательной Креузы, дочери коринѳскаго царя Креона. Чтобы избавиться отъ ласкъ надоѣвшей Медеи, Язонъ присудилъ ее къ изгнанію.

Мстительная Медея призвала на помощь волшебную силу, измѣнила свое лицо и никѣмъ незамѣченная проникла во дворецъ, захвативъ съ собою подаренный сестрой Цирцеей чудесный корень. Этотъ корень разъ зажженный никогда не потухалъ. Медея подожгла имъ дворецъ Креона и Креуза вмѣстѣ съ отцомъ погибли въ пламени. По другой версіи Медея подарила Креузѣ платье и поясъ. Лишь только та ихъ одѣла, они вспыхнули, и Креуза превратилась въ горящій факелъ. Послѣ этихъ подвиговъ Медея изъ Коринѳа бѣжала въ Ѳивы, гдѣ вернула разсудокъ Геркулесу, страдавшему безуміемъ, ниспосланнымъ на него богиней Герой. Изъ Ѳивъ перекочевала въ Аѳины, но и оттуда должна была бѣжать преслѣдуемая Тезеемъ за покушеніе отравить его. Въ концѣ-концовъ Медея вернулась на родину и вторично вышла замужъ за водворившагося тамъ въ ея отсутствіе царя.

Съ личностью третьей волшебницы — Цирцеи, насъ знакомитъ Одиссея. Гомеръ изображаетъ ее женщиной необычайной красоты и ума, но злою и распутною. Оставивъ въ сторонѣ извѣстный эпизодъ съ Цирцеей, описанный въ X пѣснѣ Одиссеи, мы займемся лишь историческимъ сказаніемъ о ней Діодора Сицилійскаго.

«Цирцея, — говоритъ онъ, — обладала большими познаніями въ травовѣдѣніи и путемъ многочисленныхъ опытовъ и наблюденій открыла въ нѣкоторыхъ растеніяхъ большую какъ вредную, такъ и благотворную силу. Многимъ позаимствовалась она у матери Гекаты, но еще большаго достигла собственными усиліями. Ей не было равныхъ по обилію знаній этого рода и по искусству приготовлять цѣлебныя и ядовитыя снадобья. Супруга царя Сарматскаго, называемаго также скиѳскимъ, Цирцея отравила, забрала въ свои руки правленіе, но жестокостью и насиліемъ вскорѣ отвратила отъ себя сердца подданныхъ, свергшихъ ее съ престола и изгнавшихъ изъ своей, страны. Она удалилась на необитаемый островъ среди моря и поселилась тамъ съ четырьмя сопровождавшими ее въ бѣгствѣ женщинами, по мнѣнію Павзанія, прислужницами».

Но сосѣдству съ островомъ Саламиномъ существуютъ Фармакусскіе острова, гдѣ, по свидѣтельству Страбона, существовала гробница Цирцеи. Одно названіе острововъ (фармаконъ по-гречески лѣкарство) указываетъ на связь ихъ съ этой женщиной, близко знакомой съ изготовленіемъ лѣкарствъ.

Попробуемъ, на основаніи историческихъ изслѣдованій, очистить волшебницъ отъ приписываемыхъ имъ сверхъестественныхъ силъ и свести дѣянія ихъ къ болѣе трезвой дѣйствительности.

Въ Гекатѣ мы видимъ не вульгарную отравительницу, а лишь слишкомъ пристрастную въ пользованіи наркотическими свойствами извѣстныхъ ей ядовитыхъ растеній знахарку. Возводимыя на нее обвиненія въ преднамѣренныхъ отравленіяхъ легко объясняются, если принять во вниманіе роковой исходъ иныхъ изъ ея врачебныхъ опытовъ съ открытымъ ею аконитомъ. Пе зловредную отравительницу видимъ мы въ ней, а лишь замѣчательную для того времени (за 14 вѣковъ до P. X.) естествоиспытательницу.

Точно также и Медея не была сознательной ни убійцею, ни отравительницею. Древніе историки не разъ снимали съ нея тяжкія обвиненія, возводимыя на нее фантастическими описаніями поэтовъ. Ярымъ защитникомъ ея является такой компетентный историкъ, какъ Діодоръ Сицилійскій. Онъ утверждаетъ, что Медея, обладая неописуемой красотой, была столь же прекрасна характеромъ. Имѣя познанія во врачебномъ искусствѣ, она облегчала всѣхъ прибѣгавшихъ къ ней за совѣтомъ. Она заботилась объ иностранцахъ, которыхъ буря, разбивая корабли, выбрасывала на берега Колхиды, была ихъ покровительницей и помогала возвращаться на родину.

Увлекшись смѣлостью и красотой Язона, она стала его женой и послѣдовала за нимъ въ далекіе края, врачуя по пути раненыхъ въ походѣ Аргонавтовъ, въ томъ числѣ Тезея, Лаерта, Орфея и другихъ. Медея была женщиною сильнаго характера, необычайно умная, очень даровитая и находчивая. Она съ ранней молодости предавалась изученію окружающей ее природы, усвоила цѣлебныя и ядовитыя свойства растеній, умѣла изготовлять эѳирныя масла, добывала горючія смолы. Мало того: подвергала извѣстныя ей врачебныя средства всевозможнымъ обработкамъ, сушила, толкла, настаивала, варила, сгущала, приготовляла экстракты, мази и проч. Словомъ, была первымъ извѣстнымъ въ древности фармацевтомъ и при томъ фармацевтомъ выше всякихъ похвалъ — образцовымъ.

Мазь, изготовленная ею для Язона, какъ полагаютъ, состояла изъ бальзамическихъ смолъ съ примѣсью нефти, москоты и амбры. Миѳъ же о превращеніи разслабленнаго старца Эзона въ цвѣтущаго юношу посредствомъ кипяченія въ котлѣ основанъ на томъ, что Медея пользовала больныхъ горячими ваннами съ примѣсью ароматическихъ травъ. Кромѣ ваннъ Медея прибѣгала къ массажу, весьма употребительному и любимому методу лѣченія на Востокѣ, обкуривала больныхъ и проч. Послѣ такого лѣченія являлись бодрость и обновленіе силъ. Само собой разумѣется, что такого рода лѣченіе не для всѣхъ спасительно. Люди съ слабымъ сердцемъ не выдерживали продолжительнаго пребыванія въ горячей, одуряющей ваннѣ, не выносили энергичнаго «кипяченія въ котлѣ» и умирали, что мы и видѣли въ случаѣ съ Пелеемъ.

Второй заступникъ Медеи — историкъ Палефатусъ говоритъ:

«Чары, посредствомъ которыхъ Медея, какъ будто, возвращала старикамъ молодость, на самомъ дѣлѣ должны быть сведены къ слѣдующему. Во-первыхъ, она открыла растеніе, которымъ по произволу окрашивала волосы въ черный или бѣлый цвѣтъ. Во-вторыхъ, она пользовала больныхъ ваннами. Но желавшіе ихъ принимать не смѣли дѣлать этого открыто изъ опасенія, чтобъ сродство Медеи не сдѣлалось извѣстнымъ другимъ. Поэтому пріемъ ваннъ окружался нѣкоторой таинственностью. Это и называлось варить или кипятить людей. На самомъ же дѣлѣ больныхъ только парили, отчего многіе становились бодрѣе и здоровѣе. Послѣдствія такого лѣченія и видъ приспособленнаго къ нему аппарата, котла (ванны) съ разложеннымъ подъ нимъ, огнемъ, служили достаточной пищей для суевѣрныхъ, страховъ и толковъ. Что же касается Пелея, то онъ прибѣгъ къ этому способу лѣченія слишкомъ поздно, когда былъ уже черезчуръ дряхлъ, а потому не вынесъ его и умеръ въ ваннѣ».

Далѣе, по мнѣнію Плутарха, корень, которымъ подожгла Медея Коринѳскій дворецъ, былъ пропитанъ особой горной смолою, которая въ большомъ количествѣ находилась въ Экбатанѣ и Вавилонѣ. Вещество это — попросту нефть, которая и понынѣ въ большомъ изобиліи находится на Кавказѣ въ Имеретіи (древняя Колхида).

Никандръ передаетъ, что изъ «страшнаго огня Медеи Колхидской» изготовлялся особый напитокъ, производившій неутолимое жженіе. Этотъ напитокъ, вѣроятно, состоялъ изъ нефти, о". примѣсью сѣры, заключающей мышьякъ.

О Цирцеѣ мы находимъ нѣкоторыя разъясненія у Діоскорида и Плинія. Они называютъ именемъ «цирцея» наркотическое растеніе изъ семейства пасленовыхъ (Datura Stramonium — дурманъ). Этотъ-то дурманъ и у насъ въ Россіи пользуется большой популярностью среди цыганъ и злоумышленниковъ, опаивающихъ имъ (съ водкою) съ цѣлью грабежа намѣченныя жертвы. Этимъ ядомъ и злоупотребляла Цирцея. Превращеніе въ свиней спутниковъ Одиссея есть не что иное, какъ скотское состояніе ихъ отъ выпитаго вина, настоеннаго на сѣменахъ дурмана. Подтверждается это еще и тѣмъ, что, по свидѣтельству Гомера, чары Цирцеи парализовались корнемъ моли; корень этотъ былъ черно-бурый, со стеблемъ, украшеннымъ желто-бѣлыми цвѣтами и по всѣмъ признакамъ принадлежалъ къ семейству лютиковыхъ (Helleboriis niger), рвотныя свойства котораго общеизвѣстны.

Не чужда была врачеванія и Елена Прекрасная, виновница Троянской войны. Она славилась не только своимъ распутствомъ и легкомысліемъ, но ей принадлежитъ также заслуга открытія цѣлебныхъ свойствъ растенія девесилъ, названнаго по ея имени — «Helenium».

Послѣ паденія Трои Менелай обрѣлъ свою богоданную, но отнятую Парисомъ, супругу и направилъ стопы свои восвояси. Путешествіе ихъ длилось восемь лѣтъ и было полно приключеній. Корабль ихъ прибило къ берегамъ страны на сѣверъ отъ Египта и Эѳіопіи. Тамъ они нашли пріютъ у царя Ѳоона. Елена, несмотря на бурную жизнь, была обольстительно прекрасна. Менелай, по горькому опыту убѣдившійся, какъ трудно довѣрять своей супругѣ, принужденный отлучиться, поручилъ ее попеченію и охранѣ царя Ѳоона и его супруги Полидомны. Послѣдняя, видя, что ея гостья сильно скучаетъ безъ мужа, и боясь, чтобы она не обрѣла такового въ лицѣ ея Ѳоона, научила Елену изготовленію «Гореусладнаго, миротворящаго, сердцу забвеніе бѣдствій дающаго» непекта. Непектъ этотъ не что иное, какъ чистѣйшій опій. Обольстительная красота Елены не осталась безъ воздѣйствія на приставленнаго Менелаемъ стража. Ѳоонъ, забывъ свою первоначальную охранительную миссію, воспылалъ къ Еленѣ необузданной страстью. Гостья стала веселѣй, что не ускользнуло отъ зоркаго глаза Полидомны. Послѣдняя, надѣливъ Елену растеніемъ противъ укушенія бѣшеныхъ животныхъ и травою противъ укушенія змѣй, отъ одного запаха которой гады скрывались въ норы, поспѣшила опасную чужестранку сплавить на островъ Паросъ.

Изъ краткаго описанія сѣдой старины мы видимъ, что изъ храмовъ, отъ жрецовъ, культивировавшихъ развратъ, врачеваніе переходитъ къ женщинамъ легкаго поведенія. Случайность ли это или фатумъ, что по преданію первыя свѣтскія врачи-женщины были весьма легкомысленны и распутны, а нравственный обликъ ихъ ничуть не уступалъ торгашамъ-жрецамъ. Сѣдая глубокая старина и современность! Какъ много первообразовъ тѣхъ явленій мы видимъ совершающимися на нашихъ глазахъ! Но, дабы гусей не раздразнить, вернемся опять въ міръ прошлаго.

Далѣе женское врачеваніе отъ участія къ страданію ближняго направляется въ сторону практическую и приноравливается къ запросамъ жизни.

Античный міръ, гдѣ вся религія заключалась въ красотѣ, красотѣ человѣческой, въ богоподобной красотѣ женщины, міръ, создавшій Афродиту, вѣнецъ гордой человѣческой красоты, выдвинулъ свои требованія. Афродита стала не только богиней любви и красоты, но и богиней проституціи. Она въ 22 мѣстностяхъ Греціи носила названія, обозначавшія Гетеру или Камелію. Греческая проституція приняла болѣе усовершенствованныя формы, явилась не только ремесломъ, но и искусствомъ. Въ Коринѳѣ и Навкатрисѣ существовали своеобразные женскіе университеты, куда посылались греческія дѣвушки учиться утонченному разврату на ряду съ другими науками. Оттуда выходили современныя куртизанки высшаго полета, femmes entretenues, носящія имя гетеръ, женщинъ-друзей. Гетеры отличались блестящимъ образованіемъ, гибкостью ума, обворожительностью манеръ, даромъ слова, физическою красотою. Аспазія, Лаиса, Фрина — историческія имена гетеръ.

Упадокъ красоты гетеры былъ равносиленъ смерти; могла ли она не искать средствъ для поддержанія тѣлесной красоты и классическихъ формъ. Женщиныврачи первыя откликнулись на запросы гетеръ. На ряду съ косметиками онѣ начали промышлять такъ называемыми абортивными средствами. Промыселъ хорошо оплачивался, и мужчины-врачи съ завистью посматривали на лакомый кусокъ, ускользавшій у нихъ изъ-подъ самаго носа. Долго шла борьба между сильнымъ и слабымъ поломъ; наконецъ, мужчины добились закона, воспрещавшаго женщинамъ наравнѣ съ рабами права врачебной практики. Исходной точкой ограниченія женщинъ въ правахъ отнюдь не было человѣколюбіе и якобы преступная ихъ дѣятельность. Производство выкидышей не считалось въ Греціи преступленіемъ, ибо понятія древнихъ на счетъ жизненныхъ способностей зародыша не были согласны съ современными. Нѣкоторые писатели, какъ Аристотель, Платонъ, въ видахъ воспитанія мощнаго поколѣнія, пропагандировали выкидышъ, какъ средство, ограничивающее число дѣтей въ семьѣ. Какъ видно законъ былъ изданъ исключительно въ видахъ конкуренціи.

Гетеры отъ такого закона не страдали, но честныя матери семействъ, нуждаясь во врачебной помощи при родахъ, предпочитали лучше отказаться отъ этой помощи, чѣмъ обращаться къ мужчинамъ-врачамъ. Слѣдствіемъ этого были лишнія страданія, а иногда и смерть.

Впослѣдствіи женщины опять завоевали область медицины. Первою завоевательницею явилась молодая аѳинянка по имени Агнодика. Эта отважная дѣвушка во чтобы то ни стало рѣшила изучить медицину. Обрѣзавъ волосы и надѣвъ мужское платье, она, подъ видомъ юноши, поступила въ число учениковъ врача Гіеролифа и подъ его руководствомъ изучила гинекологію и акушерское искусство. Безбородый врачъ-юноша попрежнему въ мужскомъ костюмѣ началъ практиковать, открывая подъ условіемъ сохраненія тайны свой полъ паціенткамъ.

Изъ дома въ домъ переходила слава о новомъ врачѣ, и вскорѣ Агнодика вытѣснила всѣхъ мужчинъ-врачей, лишивъ ихъ доходной практики. Конкуренты начали совѣщаться и пришли къ заключенію, что слава врача-юноши обязана исключительно его замѣчательной красотѣ, привлекавшей женщинъ. Чтобы избавиться отъ счастливаго соперника, врачи, не долго думая, обвинили своего коллегу въ безнравственности и повлекли на судъ. Агнодикѣ грозилъ суровый приговоръ. Она явилась въ зданіе суда въ одномъ плащѣ, и на всѣ предъявленныя обвиненія въ соблазненіи женщинъ она безъ словъ сбросила плащъ и предстала передъ изумленными судьями въ своей цѣломудренной античной красотѣ. Судьи такъ были поражены столь явнымъ опроверженіемъ возведенной клеветы и пластичностью формъ дѣвушки-врача, что стали ей рукоплескать. Агнодика не только была оправдана, но одержала побѣду: былъ отмѣненъ законъ, воспрещавшій женщинамъ заниматься медициной.

Египетская царица Клеопатра также не чужда была медицины. Изъ исторіи мы знаемъ объ ея опытахъ съ разнаго рода ядовитыми веществами. А извѣстный разсказъ о драгоцѣнной жемчужинѣ, растворенной ею во время пира въ уксусѣ, указываетъ на ея знакомство съ химіей.

Знаменитый ученый Галенъ въ одномъ изъ своихъ сочиненій съ восторгомъ говоритъ о знаменитой женщинѣ-фармацевтѣ, изобрѣвшей пластырь подъ названіемъ Malagma Antiochidis.

Пластырь этотъ былъ чудодѣйственнымъ универсальнымъ средствомъ, такъ какъ онъ употреблялся рѣшительно противъ всѣхъ болѣзней. Имя этой женщины-фармацевта — Антіохія. Кромѣ пластыря, она слыла за искусную составительницу всевозможныхъ врачебныхъ средствъ. Одинъ изъ лучшихъ врачей древности, Гераклитъ Тарентскій, посвятилъ часть своихъ медицинскихъ сочиненіи этой замѣчательной женщинѣ.

Послѣдующія женщины-врачи ничѣмъ не выдѣляются на темномъ фонѣ медицины. Такъ женщина-врачъ Клеопатра (ничего общаго кромѣ имени съ возлюбленной Антонія не имѣющая), жившая въ III вѣкѣ до P. X. оставила послѣ себя рядъ сочиненій. Они трактуютъ «О врачебныхъ средствахъ къ сохраненію красоты», «О средствахъ, чтобы вились волосы», «О средствахъ страсть возбуждающихъ» и т. д.

Изъ знаменитыхъ медицинскихъ писательницъ заслуживаетъ быть отмѣченною Елефантида. Она жила въ эпоху разнузданности и разврата въ вѣкъ Августа. Ея знаменитая книга «Туалетныя тайны», въ которой описываются косметическія и абортивныя средства, представляетъ собою зрѣлый плодъ того времени, когда въ литературѣ царила извращенность и циничная непристойность. Печальный продуктъ печальной эпохи Елефантида съ головой ушла въ тину разврата и, забывъ не только женскій, но даже и животный стыдъ откровенно писала о такихъ предметахъ, описанія которыхъ намъ показались бы чудовищными. Мы воздерживаемся отъ передачи ея измышленій въ области сохраненія-женской красоты и возстановленія невинности.

Энциклопедія Свида насъ знакомитъ съ женщиной-врачомъ по имени Миро и ея произведеніями. Она уроженка острова Родоса и послѣ смерти оставила слѣдующія сочиненія: «Способъ лѣченія коликъ у родильницъ», «Обычаи повивальныхъ бабокъ и предписанія имъ», «О заклинаніяхъ и способахъ врачеванія при родахъ». Книги эти наполнены самымъ грубымъ безшабашнымъ суевѣріемъ, заслоняющимъ не только медицину, но и наносящимъ вредъ вѣрѣ, смѣшивая предметы ея съ недостойными продуктами своего чувственнаго воображенія.

Въ этой же энциклопедіи мы встрѣчаемъ имя Памфиліи изъ Эпидавріи, жившей въ I вѣкѣ до P. X. и написавшей книгу «О половомъ соитіи въ брачномъ сожительствѣ».

Подводя итогъ первымъ піонеркамъ свѣтской медицины и отдавая должное нѣкоторымъ изъ нихъ, мы все же принуждены констатировать печальный фактъ, что женщины глубокой древности не двинули медицину по ея тернистому пути развитія дальше средствъ къ сохраненію женской красоты и возстановленія невинности. Нужно отдать справедливость, что женская медицина была неразлучна съ храмами многочисленныхъ богинь красоты, любви, разврата и проституціи.

Посмотримъ что сдѣлали въ отношеніи развитія медицины мужчины.

Помимо жрецовъ, которымъ, какъ говорится, были даны «и книги въ руки», простые смертные также не чужды были исканія истины, шаткаго стремленія человѣка «познать самого себя» и окружающія явленія природы. Умственныя развитія и міровоззрѣнія эти, какъ мы то видимъ у грековъ, постепенно складывались въ стройныя религіозно-философскія ученія. Философія въ древности граничила съ атеизмомъ. Ода безпощадно критиковала все то, что предлагалось жрецами, какъ непреложная истина. Отвергая слѣпую вѣру и суевѣрія, философы старались объяснить всѣ явленія и свести. ихъ изъ области загадочнаго и сверхъестественнаго на реальную почву. Неудивительно поэтому, что философы подвергались гоненію со стороны жрецовъ и большею частью оканчивали жизнь свою насильственной смертью.

Однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ философовъ былъ Пиѳагоръ, жившій за шесть вѣковъ до P. X. Сущность его философіи сводилась въ стараніи найти и установить единое основное начало всѣхъ началъ, т.-е. всего существующаго въ мірѣ. У другихъ философовъ мы видимъ основныя начала то въ неопредѣленной субстанціи — мракъ, то въ водѣ, то въ воздухѣ, то наконецъ въ мѣрѣ. Основной же принципъ Пиѳагора — гармонія, основанная на соотношеніи мѣры всѣхъ субстанцій. Онъ ставилъ философскія умозрѣнія въ тѣсную связь съ математикою. Человѣкъ, какъ и все живущее, говорилъ онъ — есть частица божества, а потому всѣ люди равны.

«Природа требуетъ только помощи и ничего чрезвычайнаго». Помощь эту онъ видѣлъ не въ жертвахъ богамъ и дарахъ жрецамъ, а въ разумномъ исканіи истины.

Позднѣйшимъ философомъ въ V вѣкѣ до P. X. былъ Сократъ, «мудрѣйшій изъ людей». Сократъ во всемъ отличался оригинальностью. Широкоплечій, съ генеральскимъ отвислымъ брюшкомъ, глазами навыкатѣ, сплюснутымъ носомъ, огромнымъ ртомъ и толстыми «чувственными» губами, онъ вызывалъ гадливое чувство въ своей благовѣрной супругѣ Ксантиппѣ. Образъ жизни онъ велъ необычайный. Зиму и лѣто ходилъ босикомъ, питался чѣмъ попало; всю жизнь посвятилъ на обученіе юношества, при чемъ обучалъ также крайне своеобразно. Онъ не имѣлъ избраннаго мѣста, а проповѣдывалъ на площадяхъ, рынкахъ, собраніяхъ, играхъ и т. д. Онъ не чуждался женскаго общества, не брезговалъ и гетерами, когда надѣялся наставить ихъ на путь истинный, или самъ научиться отъ нихъ чему-либо. Правда, такія обученія ему обходились не дешево и были даже причиною побоевъ со стороны ревнивой Ксантиппы, но Сократъ стойко переносилъ всѣ рушившіяся на его голову непріятности, до душей изъ помоевъ включительно, говоря, что послѣ грома всегда бываетъ дождь. Онъ друженъ былъ съ извѣстной гетерой Аспазіей, впослѣдствіи женою Перикла.

Сущность ученія Сократа сводилась къ исканію добродѣтели, а такъ какъ добродѣтель основывается исключительно на знаніи, то невѣжество — порокъ. «Человѣкъ, говорилъ онъ, долженъ знать, что нѣтъ ничего въ мірѣ чудеснаго, а все объяснимо». «Сократъ первый, говоритъ Цицеронъ, свелъ философію съ неба на землю, пріучилъ людей размышлять, а не слѣпо вѣрить».

Третьимъ замѣчательнымъ философомъ древности былъ Платонъ, любимый ученикъ Сократа. Этотъ ученикъ пошелъ по стопамъ учителя, но развилъ ученіе Сократа согласно взглядовъ и другихъ философскихъ школъ. Онъ систематизировалъ всѣ школы и выработалъ изъ нихъ общее, нѣчто среднее. Такъ «вѣчнымъ» Платонъ считалъ матерію и Бога. Матерія, по его ученію, это духъ безпокойный, вѣчно стремящійся ко злу и безпорядку. Богъ — міровая душа, душа безсмертная. Человѣческая душа, — частица Бога, — безсмертна. Душа эта раздѣляется на двѣ части; каждая часть находится въ связи съ тѣломъ; одна, — разумная, обитаетъ въ головѣ; другая, животная, въ груди или животѣ.

Кромѣ этихъ трехъ главныхъ философскихъ школъ, имѣвшихъ многочисленныхъ послѣдователей и послѣдовательницъ, мы встрѣчаемъ и другія: школу Ѳалеса, Анаксимандра, Анаксимена, школу циниковъ, киринейскую, мегарскую, эпикурейскую и другія. Всѣ эти школы преслѣдовали одну задачу: развитіе человѣческаго ума къ познанію самого себя и явленій природы, а также критическое отношеніе ко всему сверхъестественному.

Въ этихъ то школахъ и родилась сознательная свѣтская медицина, чуждая вначалѣ мистицизма и шарлатанства. Отцомъ греческой медицины былъ Гиппократъ, приглашенный въ Аѳины въ славное время царствованія Перикла. Гиппократъ родился за 460 лѣтъ до P. X. на островѣ Косѣ. Сынъ врача Гераклида, онъ велъ свое происхожденіе отъ Эскулапа. Въ молодости много путешествовалъ, съ цѣлью изученія медицины. Онъ посѣтилъ всѣ выдающіеся храмы, тщательно собирая эмпирическія правила излѣченія болѣзненныхъ процессовъ, сохранившіяся въ видѣ надписей на колоннахъ храма и обѣтныхъ таблицъ, которыя всюду вывѣшивались въ стѣнахъ храма Эскулапа. Эти таблицы (tabulae votivae) древней Греціи и Рима дошли до насъ, какъ, напримѣръ, слѣдующая надпись: «Слѣпому солдату Valerius Aper божество повелѣло сдѣлать мазь изъ крови бѣлаго пѣтуха и меду и ею смазывать въ теченіе 3-хъ дней глаза. Онъ опять получилъ зрѣніе и благодарилъ публично божество».

Главная заслуга Гиппократа, стяжавшая ему имя «отца медицины», заключается въ томъ, что онъ первый вынесъ медицину изъ полумрака храмовъ на свѣтъ Божій и поставилъ ее на научныя основы, тщательно очистивъ отъ вѣками наросшихъ суевѣрій. Всѣ выводы его были основаны на точныхъ наблюденіяхъ, строго провѣрены и записаны. Извѣстенъ Гиппократовскій сборникъ, состоящій изъ 72 сочиненій. Число это сильно преувеличено, такъ какъ, по новѣйшимъ изслѣдованіямъ, изъ Гиппократовскаго кодекса только 8 признаются безусловно принадлежащими его перу. Остальныя написаны были его сыновьями, врачами Дракономъ и Ѳессаломъ. Изъ сочиненій, авторомъ которыхъ считается Гиппократъ, замѣчательны: «De aёre а’qvis et locis» и «Epidemiorum libri septem». Въ нихъ изложено ученіе, согласно которому всѣ болѣзни раздѣляются, по причинамъ ихъ заболѣванія, на два класса: 1) общія вредныя вліянія со стороны климата, почвы и наслѣдственности и 2) личныя условія жизни, труда, возраста и питанія. Сочиненіе «Praenotiones s. Prognosticon» содержитъ признаки всѣхъ болѣзней, на. основаніи которыхъ слѣдуетъ дѣлать заключенія объ исходѣ заболѣваній. Гиппократъ, зная симптомы многихъ болѣзней, ставилъ діагнозы и назначалъ то или иное лѣченіе. Онъ пользовался — въ самой, конечно, примитивной формѣ — такими пріемами, какъ выстукиваніе, выслушиваніе, ощупываніе и проч. Строго наблюдая за теченіемъ болѣзней, онъ предсказывалъ не Только исходъ, но и устанавливалъ дни перелома, кризисъ болѣзней, чѣмъ приводилъ въ изумленіе паціентовъ и стяжалъ себѣ громкую славу. Въ другихъ его сочиненіяхъ, «De fracturis» и «De articulis», излагаются хирургическія заболѣванія и операціи, а также способы наложенія перевязокъ. Въ сочиненіи «De ratione victus in acutis» описаны способы раціональнаго питанія больныхъ.

Религіозное врачеваніе получило если не пораженіе, то первый ударъ. Гиппократъ обладалъ не болѣе какъ 70-го лѣкарственными веществами преимущественно изъ растительнаго царства. Такъ, напримѣръ, листья альканна (Alkanna tinctoria), настоенныя на винѣ, назначались противъ поноса; чемерица, морской лукъ, мандрагора служили какъ послабляющія средства. Пятнистый омегъ, или цикута (Conium maculatum), кромѣ лѣчебныхъ свойствъ, служилъ для приготовленія яда осужденнымъ закономъ на смерть, отъ котораго погибъ и Сократъ за отрицаніе боговъ и проповѣдываемый монотеизмъ. Изъ царства животнаго Гиппократъ пользовался піявками (полагаютъ, что онъ первый ввелъ ихъ въ употребленіе), каракатицами въ различныхъ женскихъ болѣзняхъ, шпанскими мушками, какъ внутрь, такъ и въ мазяхъ, медомъ и ослинымъ молокомъ. Изъ ископаемыхъ употреблялъ болюсъ, квасцы, мѣдный купоросъ, ярь-мѣдянку и поваренную соль.

Развитію медицины въ Греціи препятствовало то обстоятельство, что познать человѣка тѣлесно было, пожалуй, труднѣе, чѣмъ духовно. Анатоміи не существовало, ибо религія строго воспрещала вскрытіе труповъ. Разсѣченіе человѣческаго тѣла послѣ смерти считалось величайшимъ кощунствомъ и наказывалось смертью. Свѣтило древней медицины и фармаціи Галенъ знакомился съ внутреннимъ строеніемъ человѣка на обезьянахъ. Галенъ говоритъ какъ о величайшемъ счастьѣ, выпавшемъ на его долю, когда ему довелось видѣть скелеты двухъ преступниковъ въ Александріи, лишенныхъ въ наказаніе за грѣхи погребенія. Даже спустя полторы тысячи лѣтъ, въ эпоху возрожденія занятія анатоміей считались преступными и первый анатомъ Везалій подвергался всякимъ преслѣдованіямъ и неоднократно рисковалъ жизнью за свои занятія.

Изъ другихъ врачей древней Греціи нельзя не упомянуть знаменитаго Тиртамоса (392—285 г. до P. X.), извѣстнаго болѣе подъ прозвищемъ Теофраста, даннымъ ему за его краснорѣчіе (Theophrastos — божественный ораторъ). Теофрастъ скорѣе даже не врачъ, а фармацевтъ и ботаникъ. Подобно тому какъ Гиппократъ носитъ эпитетъ «отца медицины», такъ и Теофрастъ именуется «отцомъ ботаники». Онъ написалъ свыше 200 сочиненій, но они большею частью затерялись. До насъ дошли только два ботаническихъ сочиненія Теофраста, равныхъ которымъ нѣтъ ни въ древности, ни въ средніе вѣка. Его «Естественная исторія растеній» въ 9 томахъ содержитъ описанія 400 растеній, въ томъ числѣ и споровыхъ: папоротниковъ, грибовъ, водорослей. Все растительное царство раздѣлено на 4 отдѣла: деревья, кустарники, многолѣтники и травы. «Естественная исторія растеній» трактуетъ о морфологіи, систематикѣ и анатоміи растеній. Жизненнымъ же процессамъ растеній, физіологіи, посвящена особая книга подъ названіемъ «О причинахъ растеній».

Далѣе слѣдуетъ упомянуть о третьемъ отцѣ — «отцѣ фармаціи» греческомъ ученомъ Діоскоридѣ, жившемъ въ I вѣкѣ по P. X. Онъ состоялъ на службѣ у римлянъ въ качествѣ военнаго врача. Ему первому принадлежитъ честь написанія фармакогнозіи растительнаго царства, носящей названіе «De materia medica». Книга эта — богатый научный трудъ, заключающій въ себѣ, кромѣ описаній цѣлебныхъ растеній, собраніе употребительнѣйшихъ лѣкарствъ того времени. Кромѣ этой книги до насъ дошли и другія сочиненія Діоскорида: «Theriaca» — книга, трактующая объ укушеніи ядовитыхъ животныхъ и лѣченіи ихъ, и «Alexipharmaса» — о ядахъ и противоядіяхъ. Діоскориду было извѣстно свыше 1000 различныхъ лѣкарственныхъ средствъ изъ растительнаго, животнаго и ископаемаго царства природы.

Чтобы закончить плеяду древнихъ медицинскихъ свѣтилъ, мы не можемъ пройти молчаніемъ Клавдія Галена (131—200 г.). Уже въ 17 лѣтъ онъ началъ изучать подъ руководствомъ пергамскихъ врачей медицину. Съ этой же цѣлью онъ предпринялъ путешествіе въ Египетъ и Палестину. Онъ считается «отцомъ анатоміи», хотя анатомическія изслѣдованія принужденъ былъ производить, какъ мы выше упомянули, надъ обезьянами и другими животными. Галенъ считался авторитетомъ для всѣхъ послѣдующихъ медицинскихъ школъ. Его именемъ (галеновые препараты) названа цѣлая серія лѣкарственныхъ веществъ, входящихъ въ число препаратовъ современныхъ аптекъ. Галенъ былъ самымъ плодовитымъ изъ всѣхъ древнихъ писателей. Имъ написано по анатоміи, физіологіи и патологіи свыше 300 сочиненій.

Гиппократъ, Теофрастъ, Діоокоридъ и Галенъ — вотъ имена четырехъ «отцовъ» тѣхъ наукъ, изъ которыхъ, главнымъ образомъ, состоитъ современная медицина.

II.

Познакомившись вкратцѣ съ выдающимися учеными античнаго міра мы должны указать на то обстоятельство, что почти всѣ врачи древности получили первоначальное развитіе въ той или иной школѣ философовъ.

Такая подготовка не могла не отразиться на дальнѣйшихъ занятіяхъ. Не смотря на пламенную жажду проникнуть въ тайны природы, древніе врачи выказывали полное неумѣніе, отсутствіе сноровки изучать эту природу. Болѣе того, во всемъ наблюдается нелюбовь, нерасположеніе къ кропотливой работѣ. Вся энергія уходила въ область отвлеченнаго умствованія и создавала хотя стройное, но ложное, превратное представленіе о физическихъ явленіяхъ природы; получалась иллюзія знанія, а на самомъ дѣлѣ самообманъ. Все же нельзя умалять великихъ заслугъ «отцовъ». Каждый изъ нихъ могъ смѣло сказать: omnia feci, quod potuimeliora faciant potentes. Все сдѣлали, что могли, что было въ ихъ силахъ; дальнѣйшее развитіе медицины закончитъ потомство. Они поставили медицину на путь истины и по этому чистому широкому пути наука должна бы безпрепятственно катиться и дальнѣйше совершенствоваться.

Вмѣстѣ съ силою и самостоятельностью древне-греческихъ государствъ стала приходить въ упадокъ греческая культура. Греческія искусства и науки, литература и поэзія стали переселяться въ городъ Александрію въ Египтѣ, бывшій по своему положенію "центромъ всемірныхъ сообщеній.

Александрійскій вѣкъ, со своимъ энциклопедическимъ образованіемъ, существенно отличался по духу и по характеру отъ древне-греческой жизни, что выразилось съ особенной рѣзкостью въ александрійскомъ міровоззрѣніи. Изъ соприкосновенія восточной и западной "философіи возникла новая школа «неоплатонизма», быстро распространившаяся въ Европѣ и нанесшая столь значительный ударъ раціональной медицинѣ, что она и до сихъ поръ еще не можетъ оправиться. Сущность этой школы — философскія воззрѣнія Платона и Пиѳагора въ связи съ мистическими вѣрованіями восточныхъ народовъ — монотеистовъ. Ученіе это говоритъ, что главную роль въ жизни человѣка играютъ не боги, а демоны. Демоны, подобно воздуху, наполняя вселенную, проникаютъ въ воду, землю, тѣла человѣческія, вызывая ту или иную болѣзнь.

«Постомъ и молитвою, говоритъ Германъ, главное же мудростью и таинственной наукой можно господствовать надъ демонами. Эта таинственная высшая наука, изобрѣтенная халдеями. — магія.. Извѣстныя слова, произнесенныя или написанныя, извѣстные фигуры и чертежи обладаютъ надъ демонами особой силой и потому могутъ предохранять отъ нихъ, или даже изгонять ихъ. Еврейскія и халдейскія слова отличаются особой силой, ибо они принадлежатъ древнѣйшимъ народамъ, изобрѣтателямъ магіи, а потому и болѣе доступны и понятны для демоновъ. Вскорѣ дошли до того, что полагали, что именно самыя непонятныя слова и обладаютъ наибольшей силой. Галенъ былъ однимъ изъ. тѣхъ немногихъ, которые не поддавались этому безсмыслію и протестовали всячески противъ него. Онъ неоднократно высказывалъ сожалѣнія, что уже въ его время всѣ лѣкарства назывались вавилонскими или еврейскими именами, дабы придать имъ большую цѣлебную силу».

Александрійская школа создала безчисленное количество маговъ и чародѣевъ, шарлатановъ и знахарей, изгоняющихъ и вселяющихъ въ человѣка, помощью непонятныхъ заклинаній, покорныхъ ихъ волѣ демоновъ. Съ появленіемъ христіанства вѣра въ бѣсовъ не только не исчезла, но еще больше укрѣпилась. До насъ дошли письма епископа Даніэля Винчестера къ Бонифацію, апостолу Германцевъ и папы Григорія Великаго къ игумену Меллиту, гдѣ рекомендуется для болѣе успѣшнаго обращенія язычниковъ въ христіанство, не опровергать ихъ вѣры въ злыхъ духовъ. Чистая медицина потеряла почву подъ ногами; она перемѣшалась съ шарлатанствомъ и суевѣріемъ и увы, до сихъ поръ не очистилась отъ этихъ паразитовъ.

Храмы Сераписа и Эскулапа замѣнены были храмами св. Изиды и св. Мартина изъ Тура, св. Дениса изъ Беневента и многочисленными монастырями разныхъ монашескихъ орденовъ, густою сѣтью покрывшихъ западную и южную Европу. Дѣло врачеванія стало орудіемъ вѣры. Исцѣленія достигались почти исключительно не мірскими средствами, а молитвами, освященной водой, св. причастіемъ, св. муромъ и въ особенности реликвіями св. мучениковъ. Число святыхъ цѣлителей возросло до неимовѣрной величины. Святые, какъ и современные наши врачи, раздѣлили медицину на отдѣлы. Каждый святой былъ спеціалистомъ въ извѣстной области, и ему строго воспрещалось переступать ея предѣлы. Такъ, св. Христофоръ излѣчивалъ исключительно глазныя болѣзни. Св. Альдегонда избавляла отъ рака. Эпилепсію исцѣлялъ св. Гильдевертъ. Ревматизмъ принялъ на себя св. Дадонъ. Спеціалистомъ но нервнымъ болѣзнямъ былъ св. Матуринъ; онъ же излѣчивалъ и умопомѣшательство. Многія болѣзни получили свое названіе отъ имени святыхъ. Такъ, напримѣръ, гангрена — антоновъ огонь, эпилепсія — болѣзнь св. Валентина, лепра — болѣзнь св. Іова, хорея — пляска св. Вита и т. д. Всѣ исцѣленія считались чудесами, широкой рукой расточаемыя святыми не безъ благосклоннаго содѣйствія и посредничества отцовъ монаховъ. Дошло до того, что сама церковь принуждена была вмѣшаться въ дѣло религіознаго врачеванія и издать цѣлый рядъ эдиктовъ, ограничивающихъ число святыхъ спеціалистовъ и ихъ ассистентовъ — монаховъ.

Интересныя свѣдѣнія, освѣщающія міровоззрѣніе въ области медицины въ эпоху среднихъ вѣковъ, приводитъ докторъ Кабанесъ въ своемъ изслѣдованіи^[1].

Колдовство, говоритъ онъ, было страшнымъ бичомъ среднихъ вѣковъ, тѣмъ болѣе, что оно имѣло крѣпкую связь съ религіей. Бѣлая магія была невинна, но черная магія представляла опасность, такъ какъ сопровождалась зачастую отравленіями. Вмѣстѣ съ этимъ играло большую роль волшебство или заклинаніе. Цѣль заклятія большею частью сводилась къ вызову смерти какого-либо лица посредствомъ чародѣйскихъ обрядовъ. Изъ воска дѣлали фигуру, похожую на то лицо, которое предстояло уничтожить, прикрѣпляли къ ней волосы и надѣвали различныя вещи, принадлежавшія жертвѣ. Затѣмъ совершался обрядъ крещенія фигуры и давалось ей имя жертвы. Лобъ фигуры мазали масломъ и часто при этомъ посыпали пепломъ отъ сожженныхъ Сиг’ааровъ, которые, вообще, играли большую роль въ колдовствѣ. Затѣмъ, при заклинаніяхъ начиналось истязаніе восковой фигуры: ей прокалывали грудь раскаленной иглой, медленно растопляли ее на огнѣ. Иногда порча производилась за черной мессой во время возношенія Св. Даровъ. Въ первомъ случаѣ предназначенное лицо заклиналось къ смерти внезапно, во второмъ его заклинали сохнуть, истощаться и медленно гаснуть. Были нѣкоторыя отступленія въ церемоніи заклинаній. Вмѣсто восковой фигуры, приводили какое-нибудь животное, крестили его, а затѣмъ приносили въ жертву.

У животнаго вырывали сердце, заворачивали его въ какую-нибудь вещь того лица, на которое наводились чары, втыкали въ сердце булавки. Нѣкоторые заклинатели удовольствовались только похоронами животнаго, чаще всего жабы, или, заставивъ ее проглотить причастіе, клали затѣмъ на порогъ дома, гдѣ жила намѣченная личность. Не чужды были колдовству высшія лица духовнаго званія — епископы.

Такъ, во время Филиппа III въ подобномъ колдовствѣ былъ обличенъ епископъ Пьеръ де Бэнэ, укрывшійся отъ преслѣдованія въ папскихъ владѣніяхъ. Въ концѣ царствованія Филиппа IV и Людовика X происходили частые процессы о заклинаніяхъ съ цѣлью извести всю царствующую династію. Епископъ Гишара обвинялся въ чарованіи королевы Іоанны, послѣ чего она заболѣла, и ничто не могло спасти ее отъ смерти. Во время болѣзни королевы, якобы, епископъ возобновлялъ уколы восковой фигуры, окрещенной именемъ Іоанны. Но такъ какъ королева все еще не умирала, то епископъ, держа фигуру передъ огнемъ и ломая ей руки и ноги, съ ожесточеніемъ воскликнулъ: «Чортъ возьми! Эта женщина вѣчно будетъ жить»! Бросивъ фигуру на полъ, онъ растопталъ ее ногами и бросилъ въ огонь, гдѣ она сгорѣла. Въ эту минуту, якобы, королева скончалась. Желая избавиться отъ королевской семьи, онъ приготовилъ изъ скорпіоновъ, жабъ и ядовитыхъ пауковъ микстуру, испробовавъ предварительно смертельную силу ея на одномъ рыцарѣ, который, отвѣдавъ микстуры, черезъ 4 дня скончался. Епископъ былъ изобличенъ какъ въ чарахъ королевы, такъ и въ намѣреніи извести королевскихъ сыновей, отшельникомъ Реньо де Лангромъ. Вообще средніе вѣка весьма чреваты подобными заклинаніями и чарами съ цѣлью извести того или другого короля.

Кардиналъ Гаэтанъ обвинялся въ чарованіи короля графа Пуатье. Затѣмъ извѣстенъ процессъ Роберта д’Артуа, предавшаго вмѣстѣ съ женою, сестрою короля, и сыновьями чарованію короля Іоанна французскаго, что послужило причиною Столѣтней войны.

При французскомъ дворѣ возобновились заклинанія при династіи Валуа. Катерина Медичи привлекла съ собою цѣлое полчище астрологовъ, алхимиковъ, колдуновъ, чарователей, отравителей. Ея сынъ Карлъ IX подвергался, якобы, заговору, какъ и братъ его и пріемникъ Ренрихъ III былъ также предметомъ заклинаній. Впрочемъ, Генрихъ III самъ не чуждъ былъ «нечистой силы». Онъ любилъ удаляться въ Венсенскій монастырь, и когда послѣдній былъ взятъ парижанами, то въ часовнѣ найдены странные предметы въ родѣ серебряныхъ подсвѣчниковъ въ формѣ Сатира, посвященныхъ культу сатаны, а также зеркала, мази, составы и всевозможные предметы, предназначенные для жертвоприношенія сатанѣ. Характерно, что все это было найдено въ монастырѣ, святость котораго была извѣстна далеко за предѣлами округи.

Даже папы, говоритъ Кабанесъ, предавались страсти къ оккультизму и алхиміи съ магіей, «сводныя сестры суевѣрія», занимали самые строгіе умы. Іоаннъ XXII, знаменитый французскій папа, былъ страстный приверженецъ тайныхъ наукъ и самъ подвергался заколдовываніямъ. Таковы были основы духовной медицины въ эпоху среднихъ вѣковъ.

Не погасъ и свѣточъ свѣтской медицины. Но, что это была за медицина? Вся терапія, за рѣдкими исключеніями, сводилась къ назначенію лѣкарствъ, составленныхъ изъ экскрементовъ, мочи и даже патологическихъ выдѣленій животныхъ. Самое отвратительное считалось самымъ дѣйствительнымъ. Изъ фармакопеи XVI и XVII вѣка заимствуемъ нѣкоторые препараты: Album Graecum — испражненія собакъ — назначалось въ видѣ полосканія при жабѣ. Album nigrum — испражненія мышей, Album Humaninum — человѣка, Miserere — рвотная масса, Cevi genitale — половой членъ оленя — вѣрное aphrodisiacum, Hepar lupi — печень волка, Pulmo vulpis — легкое лисицы, Lucci mandibula — зубастыя челюсти щуки, Lapis Fellis Bovini — желчные камни быка, Scorpiones, Hirudines et Passeves ustae — жженые скорпіоны, піявки и воробьи, Aqua Caponis et Pullorum — отваръ изъ каплуновъ и пулярокъ — отъ лихорадки и кашля, любимое средство постниковъ-монаховъ.

Даже такія средства, какъ Adeps Hominis — человѣческій жиръ, Oleum ossium Humanorum — масло костей человѣческихъ и ремни изъ высушеной кожи человѣка — имѣли цѣлительную силу. Хотя постоянныя войны доставляли необходимые препараты, но лучшимъ считался человѣческій матеріалъ, добытый отъ людей казненныхъ и самоубійцъ. Порошокъ египетскихъ мумій, жабъ, лягушекъ, дождевыхъ червей, ящерицъ, змѣй, ушная сѣра, гной, менструальная кровь и даже носовая мокрота сапныхъ лошадей, выдѣленіе крайне опасное для жизни человѣка, — все это почиталось надежнымъ и вѣрнымъ цѣлительныхъ средствомъ! Сколь невинными кажутся въ сравненіи съ этими «научными» формами «мрачные дары» Макбетовскихъ вѣдьмъ, приносящихъ:

«Жабу, тридцать дней проспавшую,

Острый ядъ въ себя впитавшую,

Злой дурманъ, крыло совиное,

Желчь козла, глаза мышиные,

Волчій зубъ, змѣю холодную,

Страшно злую, подколодную».

Даже сравнительно недавно (въ 1713 г.) въ Германіи вышла въ свѣтъ книга подъ заглавіемъ «Paulinis Dreckapotheke», гдѣ всѣ лѣкарственныя формулы — мази, микстуры, пластыри, припарки — составлены исключительно изъ якобы имѣющихъ чудодѣйственно-цѣлебное свойство экскрементовъ различныхъ животныхъ. Нѣкоторый поворотъ въ свѣтской медицинѣ и пріемахъ ея лѣченія создалъ Парацельзъ, жившій въ. XVI вѣкѣ.

Теофрастъ Парацельзъ былъ немного врачъ, немного алхимикъ, немного философъ и въ достаточной степени шарлатанъ. Началъ онъ свою карьеру бродячимъ схоластикомъ; скитался но бѣлу свѣту, занимался, некромантіей, астрологіей, черной магіей и иными шарлатанскими фокусами, повергая въ неописуемое изумленіе простодушную публику. Въ нашъ вѣкъ онъ несомнѣнно былъ бы спиритомъ или… медицинской звѣздой, первой величины. Но и шестнадцатый вѣкъ оцѣпилъ его по достоинству. По порученію одного легковѣрнаго герцога онъ началъ приготовлять съ помощью философскаго камня золото. Долго ли, коротко ли онъ занимался этимъ дѣломъ точныхъ свѣдѣній не имѣемъ, но можемъ вполнѣ повѣрить «искусству» Парацельза, такъ какъ намъ достовѣрно извѣстно, что изъ проданнаго жилища своего покровителя алхимикъ вышелъ съ довольно увѣсистымъ ящичкомъ, полнымъ именно названнаго благороднаго металла. Металлъ этотъ позволилъ Парацельзу, не расходуя энергіи на производство фокусовъ, сосредоточить всѣ свои силы на изученіи греческой философіи. Старая идея Платона воскресла. Парацельзъ пришелъ къ заключенію, что существуетъ одна всеобщая первоначальная сила, великая міровая душа, Magnale magnum, соединяющая всѣ тѣла, и каждое тѣло имѣетъ свой особый духъ, посредствомъ котораго оно дѣйствуетъ на сродственныя ему тѣла и можетъ вызвать въ нихъ измѣненія. Все существующее на землѣ есть отраженіе неба. Небо — большой, земля — малый міръ. Они находятся въ тѣсной связи, ибо между всѣмъ существующимъ царитъ единеніе; это единеніе не Платоновская гармонія (согласіе, созвучіе), а симпатія (сочувствіе), проявляющаяся во внѣшней формѣ.

По этой теоріи растенія, имѣющія внѣшнее сходство съ частью тѣла человѣка, составляютъ сидерическій знакъ, «естественную сигнатуру», т.-е. растенія съ листьями, имѣющими форму сердца предназначены Богомъ для лѣченія сердечныхъ болѣзней; колючій плодъ дурмана — отъ коликъ, бѣлые цвѣтки очанки (Euphrasia officinalis — глазная трава) съ чернымъ пятнышкомъ посрединѣ, напоминающимъ зрачокъ глаза — отъ глазныхъ болѣзней, желтый сокъ чистотѣла (Chelidonium) отъ желтухи и проч.

Послѣдователи Парацельза развили его теорію еще дальше и дошли до того, что болѣзни сердца, желудка, легкихъ, печени, желтуху лѣчили сердцемъ, желудкомъ, легкими, печенью, желчью животныхъ, назначая таковые въ видѣ препаратовъ въ формѣ порошковъ, отваровъ, вытяжки. Современные, якобы «новые», методы лѣченія тиреоидиномъ, овариномъ, сперминомъ ничего новаго не представляютъ.

Въ основѣ метода Парацельза лежитъ главное положеніе гомеопатіи — similia similibus curentur — подобное излѣчивается подобнымъ. «Законъ подобія», открытый Самуиломъ Ганеманомъ, основателемъ гомеопатіи, въ сущности не новъ. Ганеманъ (1755—1843) только развилъ старую теорію Парадельза. Послѣдній видѣлъ симпатію лишь во внѣшней формѣ. Ганеманъ узрѣлъ сродство душъ во внутреннихъ проявленіяхъ, искалъ его въ идентичности припадковъ, вызываемыхъ болѣзнью и лѣкарственнымъ веществомъ. Такъ, хроническій поносъ лѣчится слабительными, потовая лихорадка потогонными, скарлатина — белладонной на томъ основаніи, что принятая внутрь въ большомъ количествѣ белладонна вызываетъ сыпь, сходную съ сыпью при скарлатинѣ. Это — одинъ изъ краеугольныхъ камней гомеопатіи.

Другой же лишенъ не только здраваго смысла, но и оригинальности. Еще за два вѣка до Ганемана Парацельзъ сказалъ: «quo minus corporis est, eo magis virtutis in medicina», т.-е. что лѣкарства тѣмъ сильнѣе дѣйствуютъ, чѣмъ меньше ихъ доза. Поэтому лѣкарства въ гомеопатіи употребляются въ самыхъ ничтожныхъ количествахъ. Такъ, одинъ гранъ лѣкарства растирается 99 гранами молочнаго сахара: первое разведеніе. Одинъ гранъ этой смѣси съ 99 гранами сахара — второе разведеніе и т. д. Жидкія вещества соотвѣтственно разводятся водою или спиртомъ. Въ 13 дѣленіи приходится одна капля лѣкарства на всю массу воды земного шара! Приходится лишь удивляться, что научно-образованные врачи стараются увѣрить своихъ довѣрчивыхъ по невѣдѣнію паціентовъ, что лѣкарство въ 30 дѣленіи (любимая доза многихъ гомеопатовъ) способно дѣйствовать на организмъ, забывая, повидимому, что въ пыли, вдыхаемой человѣкомъ и въ питьевой водѣ человѣческій организмъ поглощаетъ всѣ существующія въ мірѣ лѣкарства растительнаго и минеральнаго царства въ знаменательномъ 30 дѣленіи. Поистинѣ нужно имѣть 30-е разведеніе ума и слѣпую безсознательную вѣру, чтобы быть послѣдователемъ гомеопатіи, той самой гомеопатіи, про которую представитель научно-образованныхъ гомеопатовъ въ Вѣнѣ Флейшманъ сказалъ: «гомеопатію разукрасили яркими лоскутками шарлатанство и мистицизмъ». По странной случайности гомеопатія имѣетъ наибольшій успѣхъ въ Америкѣ, странѣ классическаго шарлатанства, и у насъ въ Россіи, побившей всемірный рекордъ тьмы и невѣжества. Главными агентами и проводниками гомеопатіи въ народъ являются сельскіе священники, современные служители алтаря и врачеватели недуговъ человѣческихъ…

За гомеопатіей должно признать лишь одну несомнѣнную заслугу: она блестящимъ образомъ доказала, что большинство болѣзней прекрасно протекаетъ безъ всякаго вмѣшательства лѣкарствъ. Подъемъ духа благодаря вѣрѣ въ исцѣляющее дѣйствіе принимаемыхъ сахарныхъ гранюль подъ грознымъ названіемъ какого-нибудь смертоноснаго яда, способствуетъ болѣе быстрому теченію болѣзни. Все же ученіе Парацельза и Ганемана менѣе вредно и суевѣрно, чѣмъ ученіе набожныхъ друзей и пастырей душъ, — монаховъ и ксендзовъ. Они, какъ и древніе жрецы, были непримиримыми врагами свѣтской медицины. Вражда эта въ частности привела къ учрежденію всеобщей инквизиціи, ига, подъ которымъ стонали западныя государства.

Церковь, преслѣдуя, кромѣ еретиковъ, и лицъ, имѣвшихъ сношенія съ демонами, тѣмъ самымъ укрѣпляла вѣру въ діавола и его силу. Призывающіе демоновъ, въ надеждѣ помощи отъ нихъ, или исцѣленія отъ тѣлесныхъ недуговъ, сурово наказывались публичнымъ сожженіемъ на кострѣ. Лѣченіе помощью духовъ и изгнаніе діавола изъ тѣла человѣка сдѣлалось общимъ въ Каталоніи въ XIV вѣкѣ и, повидимому, множество людей, занимавшихся такимъ ремесломъ, служили сатанѣ со всѣми католическими церемоніями. Даже встрѣчали въ общемъ употребленіи книгу подъ названіемъ «Ключъ Соломоновъ», надъ которою произносили клятву и заклинанія въ необходимыхъ случаяхъ. Духовенство нагло стремилось ко всеобщему уничтоженію своихъ противниковъ, хотя бы они составляли девять десятыхъ живущаго народонаселенія. Духовенство, опираясь на свои несмѣтныя богатства, на средства обольщенія и обмана, подняло знамя избіенія людей, грозящее покрыть трауромъ всю Западную Европу. Изъ келій монастырскихъ идетъ толпа монаховъ съ крестомъ и оружіемъ въ рукахъ, проповѣдуя человѣконенавистничество, призывая къ пожару, награждая злодѣйство и преступленіе, ободряя фанатизмъ и суевѣріе, проливая кровь несчастныхъ при алтарѣ Бога милосердія, и безумная толпа фанатиковъ падаетъ ницъ и повинуется гласу пастыря-святотатца, который рядомъ съ престоломъ Спасителя міра ставитъ кровожадный эшафотъ.

А между тѣмъ само духовенство устраивало между собой тайныя общества, связывало другъ друга страшными клятвами и совершало злодѣянія, преданныя имъ же проклятію. Совершались въ стѣнахъ монастырей «черныя мессы», приносились жертвы діаволу. Черная магія свила себѣ прочное гнѣздо въ монастырскихъ стѣнахъ. Заклинанія, изреченія оракула на непонятномъ, варварскомъ языкѣ, амулеты составляли неотъемлемую принадлежность средневѣковыхъ монастырей. Древне-еврейское слово «абракадабра», — что дословно обозначаетъ: «убирайся, сокройся, нечистый» — было однимъ изъ знаменитѣйшихъ амулетовъ противъ лихорадки. Языческія божества отступили въ мрачное отдаленіе, мѣсто ихъ заняло дьявольское могущество, вражье навожденіе.

Слѣдуетъ ли удивляться, что монахи первые взяли на себя благодарную роль быть не только посредниками между человѣкомъ и сверхчеловѣческими существами, вызывающими и исцѣляющими болѣзни, но и сами одарили себя подобной сверхъестественной, таинственной и волшебной силой.

«Исцѣлять больныхъ», «заклинать и чародѣйствовать», «творить чудеса» монахи и ксендзы не стѣснялись публично. Священникъ Гасснеръ, выдавая себя за покровителя таинственныхъ силъ и заклинателя злыхъ духовъ, снискалъ, купно съ богатствами, огромную славу творимыми «чудесами» и привлекъ съ себѣ не только невѣжественный народъ, но и лицъ королевской семьи. Резиденція этого чудодѣя былъ городъ Регенсбургъ, гдѣ онъ исцѣлялъ больныхъ и изгонялъ бѣсовъ «возложеніемъ рукъ». Чудеса совершались во время мессы въ церкви, куда стекались паломники изъ самыхъ отдаленныхъ мѣстъ. Наконецъ церковь встревожилась расточаемыми направо и налѣво чудесами, и самъ папа просилъ Гасснера прекратить ремесло чудотворца, достойно вознаградивъ «возлагателя рукъ» за всѣ протори и убытки отъ прекращенія практики, давъ ему богатый приходъ.

Идея въ возможность творить чудеса и вѣра въ сверхъестественное раздѣлялась многими. Такъ Фридрихъ Гофманъ (1660—1742), знаменитый врачъ, извѣстный своими трудами по фармакологіи и этіологіи различныхъ болѣзней, клиницистъ и профессоръ въ Галле, написалъ между прочими цѣлое сочиненіе «De potentia diaboli in corpore», гдѣ чортъ — виновникъ всѣхъ болѣзней. Изгнаніе его изъ тѣла доступно нѣкоторымъ лицамъ. Нечего говорить, что такихъ лицъ было многое множество и помимо духовенства. Занятіе по изгнанію бѣсовъ хорошо оплачивалось и не требовало ни научной подготовки, ни особыхъ трудовъ. Въ шарлатанахъ недостатка не было. Сила ихъ простиралась и далѣе: они могли изгонять и насылать діавола, «портить людей», «накликать бѣду», «сглазить». Порча людей производилась непосредственно и на далекомъ разстояніи — помощью вѣтра, «насылка черезъ вѣтеръ». Само собой разумѣется, что за всякую услугу «за» и «противъ» взималась приличная мзда.

У колдуновъ и чародѣевъ были и силы противодѣйствующія. Иначе съ помощью діавола и демоновъ они легко могли погубить всѣхъ людей, уничтожить вселенную. Короли, какъ помазанники Божіи, обладали даромъ исцѣлять болѣзни возложеніемъ рукъ.

Этой славой пользовались въ особенности короли Франціи и Англіи, хотя и въ болѣе отдаленныя времена мы встрѣчаемъ Пирра, излѣчивающаго прикосновеніемъ большого пальца ноги страдающихъ селезенкой и Веспасіана — калѣкъ.

Другимъ противовѣсомъ діавольской силы были звѣзды. «Для насъ не существуетъ другого познанія болѣзней, кромѣ лишь того, что намъ открываетъ небо», говорилъ великій астрологъ и медикъ XVI вѣка Іеронимъ Кардану съ «То, что намъ кажется случайностью, говоритъ онъ, должно имѣть свою извѣстную причину». «Анатомія — правое око медицины, астрологія — ея лѣвое око». Всѣ 7 въ то время извѣстныхъ планетъ были надѣлены божественной силой.

Исходы болѣзней предсказывались на основаніи положенія созвѣздія; лѣченіе же назначалось въ зависимости отъ фазиса луны или господствующихъ въ данный моментъ созвѣздій. Судьба человѣка зависѣла отъ планеты, находившейся въ періодѣ восхожденія въ моментъ рожденія его. Отдѣльные же органы человѣка находились въ извѣстномъ подчиненіи у нѣкоторыхъ планетъ. Такъ, мозгъ подчинялся солнцу, сердцѣ — лунѣ (слабость влюбленныхъ къ лунѣ), мускулы — Юпитеру и проч. Эти же 7 планетъ соотвѣтствовали семи днямъ недѣли. По имени планетъ были названы и дни (Saturday, Thyrsday — у англичанъ). Но такъ какъ планеты раздѣлялись на дружелюбно и враждебно расположенныя къ человѣку, то и дни были въ зависимости отъ той или иной планеты — счастливые или несчастные. Суббота — злосчастный день Сатурна; пятница — день Венеры, у нѣмцевъ Фреи (Freitag), у славянъ Пріи считался также тяжелымъ, дурнымъ днемъ.

Каждая планета кромѣ своего дня имѣла и свой металлъ изъ семи въ то время извѣстныхъ. Солнцу принадлежало золото, лунѣ — серебро, Марсу — желѣзо, Меркурію — ртуть, Сатурну — свинецъ, Венерѣ — мѣдь, Юпитеру — цинкъ. Этимъ металламъ приписывались свойства той планеты, къ которой принадлежалъ металлъ. Названія нѣкоторыхъ препаратовъ указываютъ на эту зависимость: Saccliarum Saturni, Mercurius уіvus, Limatuva Martis и т. д.

Даже сравнительно недавно вѣнскій врачъ Фридрихъ Месмеръ (1734—1815 г.) въ своей диссертаціи ратовалъ за вліяніе планетъ на человѣческій организмъ.

Личность Месмера нельзя пройти молчаніемъ, такъ какъ послѣдній сдѣлалъ крупный «шарлатанскій» вкладъ въ медицину, выступивъ со своимъ ученіемъ о «животномъ магнетизмѣ». Одинъ изъ просвѣщеннѣйшихъ умовъ эпохи возрожденія Іеронимъ Карданусъ (о которомъ мы говорили) въ одномъ изъ своихъ сочиненій разсказываетъ о нѣкоемъ шарлатанѣ, подвизавшемся въ Миланѣ и дѣлавшемъ при помощи магнита нечувствительными части человѣческаго тѣла. Лавры миланскаго шарлатана не давали покоя Месмеру. Онъ началъ «намагничивать» своихъ паціентовъ, но опыты успѣха не имѣли. Наконецъ, Месмеру удалось найти дѣвицу, по имени Эстерлина, которая поддалась шарлатанству Месмера: магниты производили на нее желаемое дѣйствіе. Чтобы оформить свое «открытіе» Месмеръ пригласилъ на сеансы знаменитаго ученаго физіолога Ингенхузе. Хорошо выдрессированная дѣва была послушнымъ орудіемъ въ рукахъ своего учителя и творила чудеса.

Чтобы хорошенько выяснить сеансъ Месмера, разскажемъ опыты, производимые имъ надъ вышеупомянутой Эстерлиной. Ингенхузе подошелъ къ кровати, на которой расположилась истеричная больная. Месмеръ отошелъ на другой конецъ комнаты и просилъ Ингенхузе прикоснуться къ больной; но это прикосновеніе не вызвало въ ней никакого движенія. Тогда Месмеръ пожалъ обѣ руки Ингенхузе, изливъ на него свой «животный магнетизмъ», послѣ чего съ больной отъ. прикосновенія рукъ Ингенхузе дѣлались конвульсіи и припадки.

Вторымъ номеромъ «научнаго» представленія былъ опытъ съ фарфоровыми чашками. Изъ шести чашекъ Месмеръ прикоснулся къ одной, зарядивъ ее такимъ способомъ «животнымъ магнетизмомъ». Когда чашки поочередно были приложены къ рукѣ больной, она сдѣлала движеніе, обличающее боль при прикосновеніи той чашки, которую трогалъ Месмеръ. Этой вышколенной дѣвицѣ не нужно было даже, чтобы до нея дотрогивались намагниченнымъ предметомъ. Достаточно было Месмеру, стоя на почтительномъ разстояніи, направить къ ней концы пальцевъ, какъ дѣва начинала кататься въ истерикѣ. Такова была сила магнетическаго тока.

Нѣсколько дней спустя, послѣ опыта съ дѣвицей Эстерлиной, Ингенхузе разсказывалъ всѣмъ, что все продѣланное было фарсъ и глупый обманъ. Тогда Месмеръ, оскорбленный въ своемъ ученомъ самолюбіи, обратился къ вѣнскому университету съ требованіемъ третейскаго суда. Судъ не состоялся: дѣвица вышла замужъ и не хотѣла больше знаться съ Месмеромъ, а другихъ подходящихъ не нашлось.

Рѣшивъ, что въ своемъ отечествѣ трудно стать пророкомъ, Месмеръ въ февралѣ 1778 года перенесъ свою дѣятельность въ Парижъ, гдѣ открылъ «лѣчебное заведеніе», а черезъ два мѣсяца просилъ медицинскую академію ознакомиться съ его новымъ способомъ лѣченія. Члены комиссіи собрались уже знакомиться, какъ имъ передали письмо, въ которомъ сообщалось, что «больныхъ г. Месмера посѣтило нѣсколько дней тому назадъ одно важное лицо^[2]; это посѣщеніе ихъ сильно разстроило и они боятся новыхъ волненій. Такъ какъ больные всѣ высшаго круга, то нельзя не принять во вниманіе ихъ желаній и поступать съ ними, какъ съ простымъ народомъ. Поэтому Месмеръ надѣялся, что медицинская комиссія согласится отложить свое посѣщеніе до того времени, когда больные успокоятся и оправятся». Къ этому письму были приложены свидѣтельства отъ четырехъ вылѣчившихся лицъ, и Месмеръ прибавлялъ, что «эти свидѣтельства могутъ вполнѣ замѣнить осмотръ комиссіи». Кругъ легковѣрныхъ паціентовъ Месмера расширялся съ каждымъ днемъ, чему много способствовала его привлекательная внѣшность. Дамы высшаго общества наперерывъ дарили своимъ вниманіемъ вѣнскаго «ученаго».

Нельзя сказать, чтобы Месмеръ отличался особымъ смиреніемъ. Онъ писалъ: «Мое открытіе превосходитъ телескопъ и микроскопъ, ибо открываетъ передъ человѣческимъ взглядомъ совершенно новый міръ. Я убѣжденъ, что болѣзни, вызывающія такой страхъ, какъ помѣшательство, эпилепсія, происходятъ въ большинствѣ случаевъ отъ незнакомства съ открытымъ мною явленіемъ, а неуспѣшность лѣченія зависитъ отъ невѣжества врачей»…

Лѣченіе животнымъ магнетизмомъ Месмеръ примѣнялъ исключительно къ нервнымъ заболѣваніямъ. Почему? Да потому, что такія болѣзни излѣчиваются только сами собой и зачастую вымышлены, да и онѣ болѣе присущи слабому полу…

У Месмера было нѣсколько помощниковъ, которые выбирались между самыми красивыми и молодыми изъ его учениковъ. Больные размѣщались вокругъ резервуара. Знаменитый резервуаръ Месмера былъ сдѣланъ изъ дубоваго дерева и наполненъ желѣзными опилками. Онъ закрывался крышкой съ дырочками, изъ которыхъ выходили желѣзные подвижные прутья, проводники магнетическаго тока. Больные и гости, большею частью дамы свѣта, разсаживались вокругъ резервуара, и каждый бралъ въ руки одинъ изъ прутьевъ. Вокругъ тѣла всѣхъ больныхъ обмотана была соединяющая ихъ другъ съ другомъ веревка. Кромѣ того, всѣ присутствующіе перевивались руками. Среди таинственнаго полумрака, подъ звуки нѣжныхъ музыкальныхъ мелодій, великій магъ и чародѣй Месмеръ входилъ въ комнату въ лиловомъ шелковомъ одѣяніи, и сеансъ начинался. Докторъ держалъ въ рукахъ желѣзную палочку и дотрогивался ею то до лица, то до затылка. Иногда онъ ощупывалъ больныхъ руками. Когда ни желѣзная палочка, ни ощупываніе руками, ни магическіе пассы не дѣйствовали, то изящный свѣтскій иностранецъ уводилъ своихъ паціентовъ въ отдѣльный кабинетъ, гдѣ принималъ болѣе энергичныя мѣры. Онъ садился передъ больной очень близко, ощупывалъ ее, между тѣмъ какъ горящій взоръ его былъ пристально устремленъ въ ея глаза. Постепенно онъ приближалъ къ ней свое лицо до того, что губы ихъ почти соприкасались. Скандальная хроника «животнаго магнетизма» разсказывала много любопытнаго, и въ книгѣ Морона о животномъ магнетизмѣ напечатанъ тайный докладъ, сдѣланный Людовику XVI, относительно того, что «не всѣ женщины, которыя заходятъ лѣчиться къ Месмеру, — больныя». Тѣмъ не менѣе все элегантное общество Парижа бѣгало на сеансы Месмера. Король рѣшился, наконецъ, назначить комиссію, состоящую изъ четырехъ членовъ медицинскаго факультета и пяти членовъ академіи наукъ. Въ составъ этой комиссіи вошли, между прочими, Франклинъ, Лавуазье, Бальи. Работа комиссіи разоблачила всю подноготную «заведенія» вѣнскаго врача. Привезедемъ здѣсь выдержку изъ доклада комиссіи: «Резервуаръ окруженъ толпой больныхъ, ощущенія постоянно передаются отъ одного другому, нервы въ концѣ концовъ утомляются, раздражаются и самая чувствительная изъ женщинъ впадаетъ въ конвульсіи тогда одинаково у всѣхъ натянутые нервы начинаютъ сочувственно вибрировать и припадки начинаютъ усиливаться. Между тѣмъ видъ этихъ конвульсій дѣйствуетъ и на мужчинъ въ сообразной ихъ чувствительности силой, и наконецъ, съ самыми нервными изъ нихъ также дѣлается припадокъ.

Эта нервная подвижность, отчасти естественная, отчасти пріобрѣтенная, какъ у мужчинъ, такъ и у женщинъ, становится привычкой. Потому уже стоитъ только вспомнить, вызвать въ воображеніи эти явленія, чтобы получить тотъ же результатъ. А это всегда легко сдѣлать, поставивъ субъекта въ подобную же обстановку. Тогда въ публичномъ лѣченіи нѣтъ болѣе надобности: ипохондрика стоитъ только тронуть, провести пальцами или желѣзнымъ прутомъ по лицу — эти пріемы уже извѣстны больному и нѣтъ даже надобности примѣнять ихъ. Если завязать больному глаза, то его стоитъ только увѣрить, что эти жесты продѣланы, и онъ убѣждается, что его магнетизируютъ: мысль пробуждается, ощущенія воспроизводятся, воображеніе, вызывая тѣ же представленія, производитъ тѣ же явленія».

«Месмеризмъ» вошелъ въ моду и держится до сихъ поръ въ особенности въ праздномъ высшемъ свѣтѣ, гдѣ начиная съ французскаго короля Карла X, онъ пріобрѣлъ много сторонниковъ и послѣдователей. Сущность современнаго «месмеризма» сводится къ тому, что какъ между магнитомъ и желѣзомь существуетъ внутренняя симпатія, благодаря которой магнитъ притягиваетъ желѣзо, такъ и между отдѣльными лицами, благодаря врожденнымъ особенностямъ существуетъ подобная симпатія, проявляющаяся при одномъ прикосновеніи. Магнетизеръ можетъ у паціента облегчать, боли и дѣйствуя на нервы усыплять магнетизируемаго. Лица легко поддающіяся магнетическимъ пассамъ и впадающія въ сомнамбулизмъ называются медіумами. Медіумъ обладаетъ даромъ откровенія, ясновидѣніемъ. Онъ видитъ и слышитъ на разстояніи тысячи верстъ, господствуетъ надъ прошлымъ и будущимъ, для него открыты всѣ тайны природы, онъ вызываетъ умершія души, заставляетъ ихъ писать, хотя бы обладатели этихъ душъ были неграмотны или не знали современнаго языка. Въ 1902 году морочилъ петербургскую публику «знаменитый» медіумъ Самборъ, открытый въ Кіевѣ, выписанный Прибытковымъ, санкціонированный толстѣйшею книгою Петрово-Соловово.

Сеансы Самбора невидимо сопровождали безтѣлесные Оля и Фридрихъ.

Оля, прелестная дѣвочка въ возрастѣ отъ 4-хъ до 17 лѣтъ (показанія расходятся). Фридрихъ здоровый парень лѣтъ 25.

Оля — красива, какъ ангелъ, игрива, какъ котенокъ, музыкальна, общительна, обворожительна, разговорчива и появляется довольно часто и довольно разнообразнымъ собраніямъ.

Фридрихъ — лицомъ, какъ арапъ, чертоподобенъ, мраченъ, неразговорчивъ и появлялся только избраннымъ лицамъ, да и то не иначе, какъ съ предупрежденіемъ: «буду тогда-то, при такихъ-то».

За то онъ оставлялъ послѣ себя вещественные слѣды своего пребыванія въ видѣ таинственныхъ надписей, неизгладимыхъ времененъ.

"Онъ тяжелою шуйцей коснулся стола,

"Ей десницею руку пожалъ,

«И десница какъ острое пламя была»…

Одинъ разъ онъ даже подарилъ каждому присутствующему по розѣ!..

Таковы чудеса на Божьемъ свѣтѣ. Блаженъ, кто вѣруетъ…

Въ Германіи спиритизму не повезло. Спиритическіе сеансы, введенные докторомъ Вольфартомъ потерпѣли фіаско. Духъ Александра Македонскаго попалъ въ руки. берлинской полиціи, и докторъ Вольфартъ принужденъ былъ бѣжать изъ отечества, столь скептически отнесшагося въ лицѣ своихъ полицейскихъ чиновъ къ таинственной «наукѣ», не постѣснявшихся водворить великаго полководца въ участокъ… до выясненія личности.

Однако нашелся наивный берлинскій профессоръ Клуге, который написалъ цѣлую монографію, доказывая научныя основы новаго ученія, — монографію, которой онъ послѣ до того стыдился, что всюду скупалъ ее и предавалъ уничтоженію.

Наука давно уже произнесла надъ всѣмъ этимъ, свой окончательный приговоръ, и этотъ приговоръ да сихъ поръ остается непоколебимымъ. Въ месмеризмѣ, спиритизмѣ, гипнотизмѣ, сомнамбулизмѣ нѣтъ ничего сверхчеловѣческаго и сверхъестественнаго; все это плодъ воображенія, взвинченныхъ нервовъ, самообманъ, или наконецъ, фокусъ ловкаго шарлатана.

Мы видѣли, что Германія не созрѣла еще для воспріятія «новаго ученія», за то Америка раскрыла свои объятія спиритизму. Практичные янки сразу поняли и оцѣнили по достоинству эту «науку». Нашелся и профессоръ Яксонъ Дависъ, который въ своемъ журналѣ «Врачъ» такъ усовершенствовалъ спиритизмъ, что слѣдуя его предписаніямъ смѣло можно стричь барановъ и овецъ, пользуясь спиритической патологіей и терапіей. По словамъ доктора Германа американскій «D-r R. лѣчитъ всѣ хроническія болѣзни посредствомъ магнетизированнаго письма; цѣна послѣднему только 5 шиллинговъ, въ большинствѣ случаевъ достаточно одно, въ самыхъ упорныхъ случаяхъ предлагается большее число писемъ со значительной уступкой. Мистрисъ В. предлагаетъ свои услуги въ качествѣ діагностическаго медіума; для этого ей нѣтъ необходимости знать имя, возрастъ, полъ паціента, но вполнѣ достаточно присланнаго пучка волосъ, ногтя его. Мистеръ S. изобрѣлъ два порошка, положительный и отрицательный; первый излѣчиваетъ всѣ горячечныя болѣзни, второй всѣ имѣющія угнетающій характеръ, какъ-то: параличъ, слѣпоту и т. п. Каждый можетъ по достоинству самъ оцѣнить этотъ методъ лѣченія».

Оплативъ предварительно услуги шарлатановъ, предпріимчивыхъ докторовъ, миссъ и мистеровъ, прибавимъ мы отъ себя.

III.

Итакъ, мы видимъ, что во всѣ вѣка человѣкъ искалъ исцѣленія своихъ недуговъ и болѣзней то у Бога, то у діавола, то у людей, служившихъ Богу или демону — безразлично, то у трехъ царствъ природы, то у планетъ и звѣздъ, то, наконецъ, у таинственныхъ силъ въ загробномъ мірѣ, безпокоя души умершихъ, лишь бы только получить исцѣленіе отъ своихъ болѣстей и напастей.

Все использовано, все исчерпано, дальше идти, казалось бы, некуда! Какъ десятки вѣковъ тому назадъ, Медицина покоитъ руку свою на головѣ чародѣйки змѣи, а у ногъ ея стоитъ попрежнему слѣпая сова — Эмпирика.

Оглядываясь кругомъ мы видимъ, что современное человѣчество стоитъ почти на той же ступени медицинскаго развитія, какъ и древніе египтяне, ассиріяне, вавилоняне и прочіе доисторическіе народы. Чума — бичъ Божій, чахотка уноситъ еще большее число жертвъ, чѣмъ древле, холера, — не предупредима и не излѣчима и т. д. Попрежнему человѣкъ ищетъ спасесенія отъ тѣлесныхъ недуговъ, попрежнему стучится въ двери всѣхъ и каждаго и попрежнему знахари и шарлатаны одерживаютъ верхъ надъ чистой наукой, наукой, ходящей въ кромѣшной темнотѣ догадокъ, предположеній, гипотезъ, одна другой противорѣчащихъ, одна другую убивающихъ.

Можетъ ли человѣкъ, теряющій силы и здоровье, вѣрить въ медицину, практическую медицину, съ ея сомнительными пріемами, отъ которой онъ тщетно ждалъ исцѣленія. Утопающій хватается за соломенку; человѣкъ, измученный болѣзнью, готовъ вѣрить всякому проходимцу, лишь бы только избавиться отъ докучливаго недуга и получить хоть изъ рукъ діавола всеисцѣляющій «королевскій напитокъ».

Познакомимся теперь какъ и гдѣ искалъ и ищетъ русскій человѣкъ на святой Руси исцѣленія отъ недуговъ и болѣзней.

Люди мало оригинальны. Ходъ человѣческой мысли поразителенъ своимъ однообразіемъ. Зерцало бытія и дѣятельности русскаго народа въ области познанія человѣка почти ничѣмъ не отличается отъ исторіи другихъ народовъ. Наши предки, славяне — язычники, жили съ природою душа въ душу и воплощали ея явленія по образу и подобію собственнаго существа. "Самое страшное и непонятное въ природѣ становилось и самымъ почитаемымъ. Главнымъ богомъ былъ Перунъ — богъ грома и. молніи; за нимъ слѣдовалъ Дажьбогъ — солнце; далѣе Хорса, Волосъ, Стри-богъ. Всѣ -эти верховныя существа были мало доступны. Совокупность же невѣдомыхъ и недоступныхъ пониманію явленій у домашняго очага въ повседневной жизни объяснялась присутствіемъ многочисленныхъ боговъ, жившихъ вмѣстѣ съ человѣкомъ: таковы были домовой, лѣшій, водяной.

Домовой любитъ только свой домъ. Онъ добръ и ласковъ къ обитателямъ своего дома, но золъ и лютъ къ сосѣду. У сосѣда онъ таскаетъ кормъ своей скотинѣ, сосѣду онъ можетъ и избу поджечь и хворь напустить и скотину задушить. Домовой духъ добрый, но его надо не прогнѣвить, иначе бѣда: не станетъ охранять дома, а сосѣдній домовой только того и ждетъ, чтобы учинить какую-нибудь каверзу.

Точно также лѣшій и водяной — божества добрыя и благодарныя, если ихъ задобрить жертвой.

Но стоило прогнѣвить чѣмъ-нибудь одного изъ этихъ боговъ, какъ человѣкъ немедленно наказывался. Излюбленнымъ наказаніемъ была болѣзнь. Приходится задабривать бога, но не легко было знать, передъ кѣмъ именно провинился. Боговъ было много, провинностей также не мало. Приносить всѣмъ жертвы, пожалуй, и достатка не хватитъ. Здѣсь выручали волхвы и кудесники, лица, близко стоящія къ богамъ. Они-то и были посредниками между человѣкомъ и божествомъ. Кудесники и волхвы пользовались громаднымъ почетомъ. Они призывали боговъ, заговаривали болѣзни, при чемъ при заговорахъ пользовались откровеніемъ свыше. Заговоръ — роковое, могущественное велѣніе въ устахъ божества, переданное кудеснику.

Съ крещеніемъ Руси языческія божества не могли исчезнуть вдругъ. Народъ, хотя и принявшій христіанство, не могъ внезапно перейти къ просвѣщенному убѣжденію въ совершенномъ ничтожествѣ своихъ вчерашнихъ боговъ. Владычество ихъ уступало мѣсто царству Бога истиннаго не вдругъ, а лишь постепенно и должно признать, что и до сихъ поръ на Руси еще не законченъ полный переходъ отъ язычества къ христіанству. Темный народъ, не взирая на оффиціальную принадлежность его къ православной вѣрѣ, остается тѣмъ же язычникомъ, что и тысяча лѣтъ тому назадъ. Да и неудивительно! Крестьянскія массы въ большинствѣ неграмотны; даже тѣ немногіе изъ нихъ, что прошли начальную школу слышали лишь о Ветхомъ Завѣтѣ; Новый Завѣтъ, ученіе Христово, для нихъ чуждо.

«Слово Божіе», слышанное въ церкви слишкомъ отвлеченно, непонятно, а язычество — вѣра отцовъ и прадѣдовъ, — легко, наглядно усваиваемое, переходитъ изъ рода въ родъ, отъ поколѣнія къ поколѣнію. Поэтому я не мудрено, что на Руси въ необычайной мѣрѣ развито знахарство — наслѣдіе язычества. Волхвы и кудесники живы въ современныхъ колдунахъ и знахаряхъ, съ тою лишь разницею, что кромѣ обращенія къ языческимъ богамъ — домовому, лѣшему и прочей вражьей силѣ, въ наши дни прибѣгаютъ также къ помощи креста и молитвы.

Народъ слѣпо вѣритъ въ мороченье колдуновъ, знахарей, бабокъ. Сами колдуны зачастую вѣрятъ въ силу и могущество своего ремесла.

Каждый колдунъ передъ смертью долженъ передать это ремесло другому лицу, младшему по годамъ, иначе онъ умираетъ въ страшныхъ мученіяхъ и послѣ -смерти не находитъ упокоенія: встаетъ изъ гроба и ходитъ по землѣ.

По народному повѣрью надо выкопать такого мертвеца, перевернуть его лицомъ внизъ, подрѣзать пятки и вбить осиновый колъ между лопатками. Вновь посвящаемый въ силу колдовства даетъ «вражьей силѣ» росписку кровью своею, для чего дѣлаетъ надрѣзъ на лѣвой рукѣ. Знахарь, въ противоположность колдуну, не обязанъ знаться съ нечистой силой и можетъ ходить въ страхѣ Божіемъ.

Излюбленное лѣченіе знахарей — заговоры.

Послѣ обычнаго вступленія, въ коемъ крестятся, благословляются, зажигаютъ восковую свѣчу, поминаютъ море-окіянъ, бѣлъ-горючъ-камень алатыръ и проч., заговорщикъ обращается собственно къ своему предмету и оканчиваетъ заклинаніе свое выраженіемъ: слово мое крѣпко, быть но-моему, или аминь.

Существуютъ заговоры на всѣ случаи жизни, при чемъ заговорщикъ, обнаруживъ заговоръ гласно, лишается способности заговаривать. Многіе заговоры читаются натощакъ, на порогѣ, въ чистомъ полѣ, лицомъ къ востоку, на ущербъ луны, по легкимъ днямъ (вторникъ, среда, суббота). Другіе заговоры читаются на вѣтеръ, надъ проточной водой, на восходѣ или закатѣ солнца, подъ осиной, подъ связанными сучьями двухъ березокъ, подъ ковшемъ воды, надъ волосами и ногтями того человѣка, кого надо исцѣлить, испортить или влюбить. Заговоръ читается шопотомъ, чтобы никто не разслышалъ. Приведемъ нѣкоторые образчики заговоровъ и заклинаній^[3].

1. Заговоръ отъ ранъ. «Съ басалиса (т.-е. неудержимо стремились другъ къ другу), сцѣпалиса двѣ высоты вмѣсто, — сростася тѣло съ тѣломъ, кость съ костью, жила з жилою; запечатая — во всякомъ человѣкѣ печать; запеки ту рану у раба Божія, имя рекъ, въ три дни и въ три часы, ни боли, ни сверби, безъ крови безъ раны».

2. Заговоръ отъ поруба. Встану я благословлясь, лягу я перекрестясь, пойду стану благословлясь, пойду перекрестясь во чистое поле, во зеленое поморье, погляжу на восточную сторону: съ правой, со восточной стороны, летятъ три врана, три братеника, несутъ трои золоты ключи, трои золоты замки; — запирали они, замыкали они воды и рѣки и синія моря, ключи и родники; заперли они, замкнули они раны кровавыя, кровь горючую. Какъ изъ неба синяго дождь не канетъ, такъ бы у раба божьяго, имя рекъ, кровь не канула. Аминь.

3. Заговоръ отъ ружья. На морѣ на океанѣ, на островѣ на Буянѣ, гонитъ Илья Пророкъ на колесницѣ громъ со великимъ дождемъ: надъ тучей туча взойдетъ, молнія осіяетъ, громъ грянетъ, дождь польетъ, порохъ зальетъ. Пѣна изыде и языкъ костянъ. Какъ раба — рабица N. мечется, со младенцемъ своимъ не разрожается, такъ бы у него раба N. бились и томились пули ружейныя и всякаго огненнаго орудія. Какъ отъ кочета нѣтъ яйца, такъ отъ ружья нѣтъ стрѣлянья. Ключъ въ небѣ, замокъ въ морѣ. Аминь, трижды.

4. Украинскій заговоръ отъ звиху (отъ вывиха). Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Гдесь — недесь на сынему мори лежыть камень билый, на билому камени кто — съ седыть, высижа, изъ жовтной кости цвиль выкликая; жовтая кость левовъ духъ; якъ у льву духъ не держится, то щобъ такъ у жовтой кости раба Божьяго N. звихъ не держався. Миколаю угоднику, скорый помощнику, мисяцу ясный, князю прекрасный, стань меня у помощь, у первый разъ, у третій разъ. Лминь.

5. Заговоръ отъ укугненія гада. Молитвъ ради Пречистая твоя Матери благодатный свѣтъ міра, отступи отъ меня, нечестивый, змѣя злая, подколодная, гадина люта, снѣдающая людей и скотъ: яко комары отъ облаковъ растекаются, тако и ты опухоль злая разойдись, растянись, отъ раба Божьяго N. Всѣ святые и всѣ монастырскіе братья, иноки, отшельники, постники и сухоядцы, чудовные святые лики, стайте мнѣ на помощь, яко въ дни, тако и въ нощи, во всякомъ мѣстѣ, рабу Божьему N. Аминъ.

6. Заговоръ отъ лихорадки. «Встану я, рабъ Божій N., благословясь, пойду перекрестясь съ дверей въ двери, изъ воротъ въ вороты, путемъ дорогой къ синему окіану-морю. У этого окіана-моря стоитъ древо карколистъ; на этомъ древѣ карколистѣ висятъ: Косьма и Демьянъ, Лука и Павелъ, великіе помощники. Прибѣгаю къ вамъ, рабъ Божій N., прошу, великіе помощники К. и Д., Л. и П., сказать мнѣ, для чего-де выходятъ изъ моря-окіана женщины простоволосыя, для чего-де онѣ по міру ходятъ, отбиваютъ отъ сна, отъ ѣды, сосутъ кровь, тянутъ жилы, какъ червь точутъ черную печень, пилами пилятъ желтыя кости и суставы? Здѣсь вамъ не житье-жилище, не прохладище; ступайте вы въ болота, въ глубокія озера, за быстрыя рѣки и темные боры; тамъ для васъ кровати поставлены тесовыя, перины пуховыя, подушки пересныя; тамъ яства сахарныя, напитки медовые, тамъ будетъ вамъ житье-жилище, прохладище — по сей часъ, по сей день, слово мое, раба Божьяго N. крѣпко, крѣпко, крѣпко».

Заговоры дѣйствительны только на вѣрующихъ и обыкновенно начинаются такой молитвой: «Пристани Господи къ доброму сему дѣлу, святый Петръ и Павелъ, Михаило-Архангелъ, Ангелы. Христовы».

Начало всякой болѣзни нашъ деревенскій людъ объясняетъ «порчей», «сглазомъ», «призоромъ очезъ». Нѣтъ недуга, который бы не происходилъ съ глаза. Излѣчивать «сглазъ» можно лишь смывъ его — отсюда обрызгиваніе, святой водой, водой съ уголька, обливанія, обставленныя разными обрядами. Въ Архангельской, Вологодской, Олонецкой губерніяхъ и Бѣлозерскомъ краѣ развиты въ особенности кудесничество и вѣра въ порчу по злобѣ или мести, посредствомъ клочка остриженныхъ волосъ или чаръ надъ поднятымъ съ земли слѣдомъ человѣка. Интересно также убѣжденіе въ особаго рода порчѣ, извѣстной подъ именемъ «напущенія икоты». Въ числѣ напускаемыхъ недуговъ особенно ужасными считаются въ народѣ «стекла» (больному кажется, какъ будто бы подъ кожею у него стекло), «волосатикъ» — боль какъ бы отъ наростанія щетинъ подъ кожею ладоней и пятокъ и «килы», т.-е. вереды и нарывы.

Интересны способы, къ которымъ прибѣгаетъ нашъ деревенскій людъ для излѣченія недуговъ.

Кромѣ заговоровъ существуютъ различныя симпатическія лѣкарства. Чуть не первое мѣсто среди нихъ занимаетъ осина. На осинѣ по преданію удавился Іуда — отчего листъ осиновый вѣчно дрожитъ и шелеститъ. Осиновымъ коломъ пробиваютъ мертвеца — колдуна, вѣдьму, чтобы не бродили по ночамъ.

Въ осиновый пень вколачиваютъ волосы и ногти больного, чтобы избавить его отъ лихорадки; разбитые параличомъ должны лежа упираться въ осиновое полѣно. При сильномъ кровотеченіи изъ носу должно взять замкнутый висячій замокъ и дать крови капать сквозь дужку: кровь должна остановиться.

Къ симпатическимъ средствамъ принадлежатъ подвѣски, привѣски, подвязки, талисманы, амулеты, ладонки и проч. Такъ, напримѣръ, повязки изъ красной шерсти на рукахъ и на ногахъ не только употребляются народомъ, но и рекомендуются нѣкоторыми врачами отъ лихорадки и простуды. Въ особенности много народныхъ средствъ отъ лихорадки или лихоманки трясучки, комухи, какъ называетъ эту болѣзнь деревенскій людъ. Лихорадка представляется бѣсомъ — трящею («недуги лѣчатъ чарами и наузы нѣкотораго бѣса глаголемаго трящею прогоняюще») (Арх. Кол. II полов. 2), которому подвластны 12 простоволосыхъ дѣвицъ (упоминаемыхъ въ вышеприведенномъ заговорѣ), дщерей Иродовыхъ. Имена этихъ двѣнадцати, выходящихъ изъ огненнаго столба, дщерей: Трясуница, Желтуница, Синя, Легкая, Певѣя, Мученица, Огненная, Аки-Ледъ, Временная, Безымянная, Вешняя, Листопадная. Противъ нихъ весьма дѣйствительное средство — отписываніе именами. На бумажкахъ пишутся греческія имена лихорадокъ; записочки эти носятся больными на груди, зашитыми въ тряпочку — ладонку. Пишутъ также имена лихорадокъ на яблокѣ и яблоко кладутъ въ церкви во время литургіи.

Съ этою же цѣлью употребляютъ просфоры, а то и просто бѣлый хлѣбъ. Здѣсь же умѣстно упомянуть магическое слово «абракабадра», которое подписывается одно подъ другимъ 11 разъ въ такомъ порядкѣ, чтобы составился трехугольникъ. Этотъ амулетъ, заимствованный съ Востока, считается однимъ изъ самыхъ дѣйствительныхъ. Не даромъ Септиміи Севера сдѣлался лейбъ-медикомъ благодаря этому слову! Могущественнымъ средствомъ считается также привѣска птичьяго гнѣзда, бичовки, на которой удавлена собака. Того, кто не можетъ избавиться отъ маляріи, слѣдуетъ три раза въ области подложечной впадины потереть вѣтвью цвѣтущей бузины, попятиться назадъ къ окну и выбросить за него вѣтвь — лихорадка пропадетъ. Не иначе дѣйствуютъ окачиванія холодной водой черезъ оглоблю или въ лѣсу черезъ березку; послѣдовательный пріемъ прямо съ рѣки и натощакъ нѣсколькихъ ложекъ воды; чудное дѣйствіе оказываетъ также пріемъ замятой въ хлѣбномъ мякишѣ вши. Впрочемъ насѣкомое это, какъ увѣряютъ, дѣйствуетъ врачебно во многихъ случаяхъ: при родахъ, для увеличенія потуговъ, при зубной боли и проч.

Варятъ въ мочѣ больного три куриныхъ яйца, выносятъ ихъ съ горшкомъ въ муравейникъ, разбиваютъ и зарываютъ все вмѣстѣ. Когда муравьи уничтожатъ яйца, то и лихорадка пропадаетъ. Или больной долженъ приносить нѣсколько хлѣбныхъ зеренъ въ рукавицѣ, на голой ладони во время приступа; потомъ сѣютъ ихъ, а когда взойдутъ, больной долженъ ихъ раздавить и растоптать. Завязываютъ въ лѣсу надъ головой больного два сучка березы, приговаривая: — «покинешь — отпущу, не покинешь — сама сгинешь». Нечаянно, съ молитвой, окачиваютъ во время озноба водой, сажаютъ лягушку за пазуху. Спасаетъ отъ этой болѣзни также восковой шарикъ, слѣпленный изъ 12-ти крошекъ воску, снятыхъ въ 12 разъ во время чтенія Страстей отъ свѣчки, которая въ продолженіе службы зажигается, какъ извѣстно, 12 разъ. Отъ лихорадки и вообще отъ порчи выкапываютъ въ страстную пятницу крестъ на притолокѣ и надъ дверьми у входа и притомъ свѣчей, принесенной съ Страстной. Но вотъ еще одно оригинальное средство: передъ приступомъ лихорадки, за часъ или болѣе, обкладываютъ мизинецъ лѣвой руки внутренней пленкой сырого куринаго яйца; кожица эта прилипаетъ плотно и вскорѣ присыхаетъ. Отъ этого средства, какъ приводитъ и Даль, лихорадка покидаетъ недужнаго.

Больнымъ, одержимымъ подагрой или ревматизмомъ, слѣдуетъ помѣщать въ постель морскихъ свинокъ; тогда эти животныя получаютъ рвущія боли, а паціентъ избавится отъ нихъ. Отъ судорогъ носятъ въ карманѣ мѣдный грошъ, кусочекъ сѣры и ржаного хлѣба, или зашиваютъ въ подвязку сѣрный цвѣтъ. Если же ребенокъ имѣетъ приступы судорогъ, то нужно, не теряя времени, взять голубя и держать его хвостовой частью къ соотвѣтствующей части тѣла ребенка; голубь околѣетъ, ребенокъ же долженъ выздоровѣть.

Распространено убѣжденіе, что бородавки можно излѣчивать, потирая ихъ кусочкомъ мяса, или свиного сала, которое потомъ закапываютъ или отдаютъ собакѣ; или вяжутъ на ниточкѣ или алой шелковинкѣ узелки, обмѣривая каждую бородавку вокругъ, дѣлаютъ на щепочкѣ или карандашѣ столько зарубокъ, сколько у человѣка бородавокъ, и бросаютъ на дорогу. Кто подниметъ шелковинку или карандашъ, на того перейдутъ бородавки. Разрѣзаютъ яблоко ниткою, натираютъ бородавку обѣими половинками, складываютъ и связываютъ ихъ тою же ниткою и закапываютъ въ навозъ. Когда сгніетъ яблоко, говорятъ, пропадаютъ и бородавки. Во время убыли луны поводятъ рукою по стѣнѣ, на которую падаетъ лунный свѣтъ, а потомъ поглаживаютъ бородавку тою же рукою; это продолжается, въ продолженіе цѣлой недѣли, и бородавка должна пропасть. Обмываютъ также бородавку дождевой водой, скопившейся въ лункѣ, ямкѣ большого камня; иные смазываютъ бородавки пѣной или накипью отъ горящихъ сырыхъ сосновыхъ дровъ.

Отъ желтухи берутъ въ руки живую щуку и глядятъ на нее покуда она не уснетъ. Въ качествѣ наружнаго средства привязываютъ къ животу линя и золотого чебака изъ-за желтовато блестящей чешуи ихъ; совѣтуютъ также паціентамъ смотрѣться въ бочки дегтя, дающаго какъ извѣстно, изображеніе желтоватаго цвѣта. Противъ эпилепсіи употребляется пепелъ отъ сожженнаго копыта лося, страдающаго якобы падучей. Это своего рода — «подобное излѣчивается подобнымъ» — лозунгъ гомеопатіи.

Отъ куринной слѣпоты, сидятъ надъ паромъ бычачьей печени и ѣдятъ ее. Это средство рекомендовалось нашими врачами во время послѣдней Турецкой войны, но, надо полагать, безуспѣшно.

Противъ дѣтскаго недуга — собачья старость (tabes mesaraica) — должно «перепечь» ребенка; съ этой цѣлью сажаютъ его на хлѣбную лопату и трижды всовываютъ наскоро въ жарко истопленную печь.

Отъ ячменя на глазу есть множество симпатическихъ средствъ: уколоть ячмень зерномъ ячменя и отдать его курицѣ; обвести ячмень обручальнымъ кольцомъ и прочитать молитву; подавить ячмень кольцомъ, поцѣловать глазъ и сплюнуть; повѣсить иглу на ниткѣ передъ глазомъ и смотрѣть на нее. Отъ ячменя же, первоили послѣдне-рожденный изъ братьевъ и сестеръ долженъ показать кукишь больному глазу, но чтобы никого при этомъ не было; иные совѣтуютъ говорить: ячмень, ячмень, во тебѣ кукишь, что захочешь, то себѣ и купишь; купи себѣ топорокъ, переселись поперекъ; приговаривая это трижды, провести но ячменю пальцемъ.

Отъ лишая также много есть средствъ: взять поту съ окна или слюней, обвести сучокъ въ бревнѣ избы, а потомъ лишай, и сказать: ни шире ни далѣ, тутъ тебѣ и быть, на семъ мѣстѣ тебѣ и пропасть^[4].

Вѣроятно многіе, живущіе въ деревнѣ, слышали про болѣзнь «волосъ», который якобы проглатывается съ водою человѣкомъ и, разрастаясь въ тѣлѣ, производитъ костоѣду, ногтоѣду и зубную боль. «Волосъ» или «волосатикъ» выходитъ якобы на хлѣбный колосъ: кладутъ по три пучка ржаныхъ колосьевъ и обливаютъ ихъ щелокомъ гречишной соломы. Волосъ вылѣзаетъ. Врядъ ли кто видѣлъ этотъ знаменательный волосъ, но вѣра въ него твердо укоренилась въ народѣ.

Къ числу симпатическихъ привѣсокъ принадлежатъ, какъ упомянуто, ладонки, въ кои зашиваютъ для охраненія отъ порчи всевозможные предметы: ладанъ, артосъ, ртуть, наговоренныя бумажки, корешки и проч. Туда же зашиваютъ такъ называемую природную сорочку младенца.

Магнитъ принадлежитъ также къ числу чудодѣйственныхъ средствъ "Магнитъ, кто его при себѣ носитъ, велегласіе творитъ и весельство наводитъ^[5]. «Аще мужъ носитъ его при себѣ, тогда милъ бываетъ женѣ своей, также какъ и жена носитъ, тожъ ей чинитъ»…

Рекомендуемъ это средство всѣмъ супругамъ, въ особенности если принять во вниманіе слѣдующее его магическое свойство: «Коли магнитъ будетъ положенъ подъ голову той женѣ, которая къ мужу своему вѣрна, тогда сквозь сонъ мужа обниметъ тотчасъ; а только которая жена отъ мужа своего блудитъ, тогда та жена съ постели летитъ, какъ бы ее кто спихнулъ; а то ей учинится отъ того камени во снѣ страшливое и боязливое видѣніе».

Не послѣднюю роль въ симпатическихъ средствахъ играютъ камни самоцвѣтные. Чудотворной силой, главнымъ образомъ, отличаются драгоцѣнные камни. Брилліантъ, носимый на лѣвой рукѣ предохраняетъ отъ яда и злыхъ духовъ, смарагдъ излѣчиваетъ эпилепсію, хризолитъ — меланхолію, рубинъ — насморкъ, — лучшая защита противъ злыхъ мыслей и отъ опьяненія любовью; горный хрусталь предохраняетъ отъ мошенниковъ; было бы весьма кстати ввести въ моду этотъ чудесный камень. «Камень алмазъ, аще воинъ носитъ на лѣвой сторонѣ во оружіяхъ, тогда бываетъ спасенъ отъ всѣхъ супостатовъ своихъ и сохраненъ бываетъ отъ всякія свары и отъ нахожденія духовъ нечистыхъ». «Гранатъ камень, кто его во рту носитъ и у того человѣка рѣчь и смыслъ къ судебнымъ дѣламъ направляетъ». Камень весьма необходимый для многихъ юристовъ.

Распространена также вѣра въ таинственную силу разныхъ травъ и кореньевъ, напр.: «есть трава кудрявый купырь, безъ сердца. Та трава добра отъ еретиковъ: кто ее ѣстъ на тощее сердце, тотъ день но боится никакой отравы; а въ люди пойдешь, зѣло любятъ тебя люди». «Есть трава именемъ бѣль, растетъ въ водѣ, концомъ стоитъ противъ воды, а какъ сорвешь и кинь на воду, то поплыветъ противъ, а внизъ не пойдетъ. И та трава вельми добра носить при себѣ, (противъ) всякаго еретика и сопротивника и кто на тебя зло мыслитъ. А коренья добры: возьми и положи, въ замокъ, то отомкнется»^[6].

Весьма нерѣдко мы находимъ, подъ видомъ и названіемъ заговора отъ болѣзни, врачебныя средства, коимъ народъ охотнѣе вѣритъ подъ таинственной личиной заговора. Теперь нерѣдко у деревенскаго знахаря найти цѣлую аптечку, гдѣ на ряду съ невинными травами, мы находимъ излюбленныя средства деревенскаго люда: сулему, бѣль или бѣлый товаръ (мышьякъ), крѣпкую водку (азотная кислота), ртуть, киноварь и прочіе медикаменты, весьма опасные въ рукахъ невѣжественнаго знахаря или ротнаго фельдшера. И сколько на Руси ежегодно гибнетъ людей, благодаря различнымъ «соняшницамъ», «обкуриваніямъ», «нерепеканьямъ», объ этомъ лишь знаетъ одна мать сыра-земля!

Не менѣе, если не болѣе, зла приносятъ самозванные врачи, невѣжественные фельдшера, коновалы, цирюльники, содержатели аптекарскихъ лавокъ, странники, деревенскіе лавочники, наряду съ папиросами и селедками торгующіе различными ядами и сильнодѣйствующими медикаментами, и всѣ прочіе шарлатаны, имъ же нѣсть числа… Статистика благоразумно умалчиваетъ о несмѣтномъ количествѣ жертвъ, принесенныхъ этимъ «врачамъ» и «цѣлителямъ».

IV.

Съ крещеніемъ Руси, православное духовенство объявило войну волхвамъ и кудесникамъ, какъ служителямъ нечистой силы, и само занялось лѣченіемъ духовныхъ и тѣлесныхъ недуговъ человѣческихъ. Монастыри стали центрами, куда стекался народъ не ради одного духовнаго, но и тѣлеснаго исцѣленія. Извѣстенъ инокъ Кіево-Печерскаго монастыря преподобный Агапитъ, безмездный лѣчецъ и исцѣлитель XI в. Онъ исцѣлялъ трудно больныхъ посредствомъ молитвы и зелья (лѣкарства), которыя принималъ самъ и давалъ больному. Его исцѣленія почитались за чудеса.

Въ XVI вѣкѣ священникъ Сильвестръ рѣшительно возстаетъ противъ «дохтуровъ съ кореньями и зельемъ» и свѣтской медицины, проводя въ своемъ Домостроѣ тотъ взглядъ, что болѣзнь отъ Бога и «ея ніе не прейдеши ни зельемъ, ни кореньемъ, ни инымъ волшебствомъ». Въ Стоглавѣ 1551 года, мы также видимъ рѣшительный протестъ православной церкви противъ свѣтской медицины и лѣчебниковъ. "Сія вся кощуны и басни суть, и церковь не желала объ этихъ сочиненіяхъ распространяться: «ихъ же не подобаетъ, не точію описывати, но ниже помышляти, ради хулы и многія скверности и отступничества»… «Тѣхъ всѣхъ еретическихъ книгъ у себя вы не держали и не чли»… «Волхвы и чародѣйники отъ бѣсовскихъ наученій пособіе творятъ, кудесы бьютъ»… читаемъ мы въ другомъ мѣстѣ подтвержденіе самой церкви, что «волхвы^[7] пособіе творятъ», но церковь считала таковыя пособія нечистыми «отъ бѣсовскихъ наученій». Излюбленный пріемъ духовенства, все чего- оно своимъ умомъ понять не можетъ, сваливать на бѣса и нечистую силу… Стоитъ только вспомнить, какъ православное духовенство противилось оспопрививанію, считая его «дѣломъ нечистаго», «адскимъ», «печатью антихриста». Да и въ наши благословенные дни не рѣдкость встрѣтить сельскихъ батюшекъ, громящихъ съ амвона санитарныя мѣропріятія противъ холеры и съ усердіемъ, достойнымъ лучшаго примѣненія, лѣчащихъ своихъ прихожанъ молебнами и… гомеопатическими крупинками.

Интересную картинку приводитъ въ «Нашей Жизни» корреспондентъ изъ Саратова. Констатируя чрезвычайное обиліе въ Саратовѣ гадальщиковъ, чревовѣщателей, цѣлителей, знахарокъ и другихъ проходимцевъ, высасывающихъ довѣрчивую публику, онъ останавливается на непонятномъ для него явленіи, что въ искусствѣ этомъ не отстаютъ отъ другихъ и пастыри церкви. Одинъ изъ священниковъ о. К--въ, самъ человѣкъ психически больной, страдающій язвами позвоночника, прославился своими «чудесами» и дошелъ до того, что началъ изгонять бѣсовъ. Фактъ далеко не единственный и даже извинительный для отца К--за, страдающаго психическимъ разстройствомъ и язвами, вѣрнѣе всего дурного характера, но фактъ весьма яркій, происходящій на глазахъ высшаго духовенства. Видимо саратовскій епископъ считаетъ изгнаніе бѣсовъ и прочія чудачества вполнѣ соотвѣтственными съ саномъ священника и съ духомъ православной церкви…

Въ этомъ насъ убѣждаетъ другой не менѣе странный обычай «прикалыванія младенцевъ», практикуемый въ томъ же Саратовѣ, въ самой архіерейской церкви въ Киновіи. Занимается этимъ старшій изъ іеромонаховъ, о. Евстратій. Процедура прикалыванія заключается въ слѣдующемъ: по окончаніи литургіи женщины съ младенцами выстраиваются въ шеренгу передъ распятіемъ, изъ алтаря въ облаченіи выходитъ о. Евстратій и, шепча какія то таинственныя слова, поочередно «прикалываетъ» дѣтей, касаясь тѣла копіемъ, которымъ вырѣзывается агнецъ для таинства евхаристіи. Продѣлывается этотъ «христіанскій» обрядъ не только съ цѣлью получить мзду за требу, въ видѣ болѣе — менѣе обильныхъ приношеній. «Прикалываніе» помогаетъ отъ крика, младенческой, отъ сглаза, порчи или словомъ отъ всевозможныхъ дѣтскихъ болѣзней. И все это совершается не гдѣ-нибудь въ сибирской глуши, невѣжественнымъ пастыремъ-лихоимцемъ, смотрящимъ на церковь единственно, какъ на орудіе эксплоатаціи темнаго люда, а въ губернскомъ городѣ въ архіерейской церкви.

Чѣмъ же нашъ ХХ-й христіанскій вѣкъ отличается отъ языческихъ временъ? Какъ практикующіяся повсемѣстно «отчитыванія», испытанія «порченыхъ» людей «приводомъ къ угодникамъ», такъ и «прикалыванія» по характеру своему мало имѣютъ общаго съ христіанскими обычаями, а болѣе похожи на тѣ обряды, обряды безусловно шарлатанскіе, что совершались въ храмахъ Сераниса и Эскулапа.

И у насъ существуютъ знаменитые своими чудесными исцѣленіями монастыри, храмы, жрецы… И какъ много общаго съ древнимъ языческимъ міромъ, дѣтски наивнаго, мы видимъ въ религіозныхъ суевѣріяхъ, тщательно поддерживаемыхъ и культивируемыхъ православнымъ духовенствомъ, у русскаго народа.

Кто былъ, напримѣръ, въ храмѣ «Всѣхъ скорбящихъ», что на Стеклянномъ въ Петербургѣ, того вѣроятно поразило обиліе золотыхъ и серебряныхъ рукъ, ногъ, сердецъ, привѣшанныхъ вокругъ чудотворной иконы. Не то ли мы видѣли въ древнихъ языческихъ храмахъ!? Невольно напрашивается параллель дней нынѣшнихъ и дней минувшихъ…

Правда, языческій культъ нѣсколько отличенъ отъ такого же христіанскаго. Мы не встрѣчаемъ ни при египетскихъ, ни при греческихъ храмахъ, тюремъ и крѣпостей, укрѣпленныхъ бастіоновъ, гдѣ бы люди томились вѣчно въ безсрочномъ заточеніи, въ душномъ темномъ казематѣ, темномъ въ истинномъ значеніи этого слова, ибо свѣтъ дневной туда не проникалъ. Египетскіе жрецы, незнавшіе ученія Христа, не доходили до той свирѣпой жестокости въ религіозныхъ преслѣдованіяхъ, какъ наша православная церковь, создавшая знаменитый бастіонъ — Суздальскій монастырь — крѣпость во имя того, кто училъ любви и всепрощенію. Это единственное, печальное отличіе нашихъ православныхъ монастырей отъ храмовъ сѣдой старины.

Упомянувъ о Суздальскомъ монастырѣ, мы не можемъ пройти молчаніемъ не менѣе знаменитаго бывшаго настоятеля и коменданта монастырской крѣпости о. Серафима Чичагова, нынѣ сухумскаго епископа.

Сей доблестный воинъ, полковникъ артиллеріи, мѣняетъ мечъ на посохъ и постригается въ монахи съ тѣмъ, чтобы со временемъ стать тюремщикомъ несчастныхъ жертвъ нетерпимости православной церкви. Вмѣстѣ съ этой своеобразной должностью, трудно совмѣстимой съ общехристіанскимъ, — не монашескимъ, конечно, — міровоззрѣніемъ, бывшій артиллеристъ становится врачомъ человѣческихъ недуговъ. Темный народъ сбирается толпами къ самозванному врачу. На замѣчаніе печати, что медицинская дѣятельность коменданта крѣпости нисколько не вяжется не только съ занимаемымъ имъ «высокимъ» постомъ, но и съ его профессіональной военной подготовкой, бывшій артиллеріи полковникъ развязно заявилъ, что не дѣло печати входить въ оцѣнку его медицинскихъ познаній, тѣмъ болѣе, что самъ Боткинъ пользовался медицинскими указаніями смиреннаго монаха…

Но пальму первенства и всемірную славу въ области исцѣленія недуговъ человѣческихъ снискалъ Иванъ Ильичъ Сергіевъ, болѣе извѣстный подъ именемъ отца Іоанна Кронштадтскаго. Пастырь сей въ области медицины поистинѣ творилъ чудеса и лѣчилъ не только пріѣзжавшихъ къ нему страждущихъ, но и присылавшихъ ему прошенія, оплаченныя кредитными билетами. Этотъ великій магнетизеръ лѣчилъ и на разстояніи съ одинаковымъ успѣхомъ, при чемъ его исцѣленія близко граничили съ исцѣленіями и чудесами древняго міра.

Недаромъ же и создалась особая секта «іоаннитовъ». Интересно остановиться на исторіи развитія этой знаменитой секты, насаждаемой протоіереемъ Кронштадтскаго собора.

Какъ извѣстно, вначалѣ своей пастырской карьеры о. Сергіевъ избралъ благодарный путь: кромѣ моленія о болящихъ духомъ, онъ совершалъ молебны объ исцѣленіи отъ тѣлесныхъ недуговъ. Нашлись люди, которые начали превозносить силу его молебновъ. Практика о. Іоанна постепенно расширялась и мало-по-малу онъ уподобился вышеупомянутому нами священнику Гесснеру, творящему чудеса «наложеніемъ рукъ». Кронштадтскій пастырь былъ взятъ въ опеку нѣсколькими аферистами, сдѣлавшимися поистинѣ его антрепренерами и монополизировавшими «чудесныя исцѣленія» о. Іоанна. Эти проходимцы, овладѣвъ. — надо полагать, — волею послѣдняго, начали самымъ беззастѣнчивымъ способомъ рекламировать «святого батюшку». Въ газетахъ извѣстнаго сорта постоянно появлялись панегирики о. Іоанну Кронштадтскому, приводились факты прозрѣнія слѣпыхъ, чудеснаго исцѣленія безнадежныхъ больныхъ, «отъ которыхъ всѣ профессора отказались». Появилась особаго рода спеціальная литература объ о. Іоаннѣ Кронштадтскомъ, портреты его, отпечатанные въ милліонахъ экземпляровъ, разсылались во всѣ концы Россіи, раздавались щедрой рукой народу безплатно. «Русскій Поломникъ», редакція котораго столь близка къ о. Іоанну, разсылала, въ видѣ безплатной преміи, портретъ послѣдняго, исполненный на жести, весьма близко подходящій къ иконѣ. Появились кружки, чашки, тарелки съ портретомъ о. Іоанна, словомъ, самая широкая, поистинѣ американская реклама создала широкую популярность отцу Сергіеву, а невѣжество народа, направляемое ловкими антрепренерами-шарлатанами изъ «святого батюшки» создало не больше, не меньше, какъ подобіе Іисуса Христа. Появилась особая секта «іоаннитовъ».

Іоанниты признали, что второе пришествіе Христа осуществилось въ лицѣ о. Іоанна Кронштадтскаго, при чемъ мы не знаемъ попытокъ послѣдняго своимъ словомъ разсѣять мглу заблудшей паствы. Мы знаемъ лишь, что признанный новый «Христосъ» громилъ всѣхъ, «заблудшихъ», но только не своихъ «іоаннитовъ». О. Сергіевъ съ усердіемъ, достойнымъ лучшаго примѣненія, ополчился, какъ намъ кажется не безъ умысла и цѣли, противъ Льва Николаевича Толстого и началъ безпощадно, при всякомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ, съ амвона и въ печати, преслѣдовать его.

— «Русскіе люди! Хочу я вамъ показать безбожную личность Льва Толстого», — такъ обыкновенно начинались проповѣди «новаго Христа». И личность Толстого, сугубо награжденная эпитетами «ужаснаго богохульника», «извратившаго свою нравственную личность до уродливости, до омерзенія»^[8], картинно, сочными красками описывалась православнымъ пастыремъ, забывшимъ, очевидно, что бѣшеная злоба и человѣконенавистничество чужды не только Христу, но и истинному Христову ученію.

«Левъ съ когтями» (sic!), «съ высокоподнятой головой», — громитъ о. Іоаннъ, — клевещетъ на Россію, на ея правительство". И достопочтимыи пастырь, въ пылу бѣшенаго гнѣва, въ своемъ заступничествѣ за Россію и «правительство», сожалѣетъ, что Левъ Толстой «не казненъ и не повѣшенъ за свое безбожіе, за хулу на Бога, а живетъ бариномъ въ своей Ясной Полянѣ и гуляетъ на полной свободѣ». Далѣе языкъ пастыря развязывается во всю: Левъ Толстой "истый отецъ діавола, ибо сказано: «вы отца вашего діавола есте» (Mѳ. 8, 44)^[9].

Насъ нисколько не удивляютъ подобныя антихристіанскія рѣчи. Цѣль оправдываетъ средства, а цѣль ясна, какъ Божій день. Какъ извѣстно, согласно писанію, второе пришествіе Христа должно сопровождаться появленіемъ антихриста. Дабы укрѣпить вѣру «іоаннитовъ» о. Іоаннъ и создаетъ такового въ лицѣ всемірно-извѣстнаго Льва Николаевича Толстого. Отлученіе послѣдняго отъ церкви сдѣлано было, надо думать, но безъ вліянія Іоанна Кронштадтскаго, косвенно получившаго этимъ актомъ какъ бы санкцію своего божественнаго происхожденія.

Далѣе по писанію Христосъ долженъ быть окруженъ ангелами и святыми. И они налицо: Богородица — это дѣвица Порфирія Киселева, Архангелъ Михаилъ — это живущій при Киселевой ярославскій парень Михаилъ Ивановичъ Петровъ. Мироносица Соломонія — это дѣвица Екатерина Рогачева — и т. д. безъ конца.

Въ весьма недавнемъ прошломъ печать не смѣла касаться дѣятельности о. Іоанна и его сподвижниковъ и сподвижницъ. На всемъ этомъ лежало табу. Даже упомянуть вскользь при судебныхъ отчетахъ, что бывшій матросъ Мотинъ, умудрившійся украсть съ казенныхъ дровъ 80 тысячъ рублей, «состоялъ при о. Іоаннѣ», или что о. Іоаннъ былъ «дружественно расположенъ» къ бывшему кронштадтскому полицеймейстеру Шафрову, этому патрону веселыхъ домовъ и покровителю бѣлыхъ рабынь, намъ не было позволено. Нельзя было сообщать и о томъ, что о. Іоаннъ является болѣе охотно къ тѣмъ купцамъ, которые могутъ оплатить весьма высокимъ гонораромъ его визитъ, при чемъ повизитная плата, во избѣжаніе всякихъ недоразумѣній, вносятся лучше всего авансомъ впередъ.

О кронштадтскомъ пастырѣ можно было писать только въ извѣстномъ духѣ — воспѣвать ему хвалебные гимны и превозносить его святость. Безпрепятственно распространялись описанія. дѣлаемыхъ имъ чудесъ, изъ которыхъ не малая доля потомъ опроверглась, — увы! — только не самимъ «чудотворцемъ».

Такимъ цензурнымъ, искусственнымъ способомъ формировалось общественное мнѣніе, который въ итогѣ и привелъ къ образованію секты «іоаннитовъ».

Сподвижники отца Іоанна подчеркиваютъ слова апостола Павла: «Все мнѣ позволительно, но не все полезно» (I Кор. 10, 23) и толкуютъ это такъ, что дымъ табачный въ ихъ устахъ — благоуханіе ладона, водка — святая вода, воровство — освобожденіе людей отъ богатства, мѣшающаго имъ войти въ жизнь вѣчную, развратъ — подвигъ «сестеръ» умерщвляющій плоть и т. д. Кронштадъ, благодаря о. Іоанну, привлекшему несмѣтныя полчища хулигановъ-іоаннитовъ, превратился въ грязную клоаку, въ «центральный домъ терпимости». Воздухъ Кронштадта напоенъ чѣмъ-то нечистымъ, отравляющимъ… Іоанниты съ давнихъ поръ свили себѣ теплое и прочное гнѣздо въ Кронштадтѣ и жестоко развращаютъ и нагло обираютъ наивныхъ поломницъ и поломниковъ. Кронштадскій соборъ становится въ ряды древнихъ храмовъ богини Изиды и Артемиды…

Кающіяся «Магдалины» изъ іоаннитокъ дѣлаютъ пикантныя и скандальныя разоблаченія. Одна изъ такихъ «Магдалинъ» принесла въ редакцію «Пет. Газ.» письмо «одного изъ главныхъ руководителей» секты іоаннитовъ; «руководитель» между прочимъ писалъ разочарованной «Магдалинѣ»:

«Если дома и если любишь, то скажи, а не любишь — откажи и пришли сказать, когда мнѣ dидѣть рай Магометовъ».

«Ma cher la petite (французское правописаніе подлинника). Это письмо не надо распечатывать, оно открыто. Если съ Гейшей нашли возможнымъ заключить миръ, отчего намъ не подумать о перемиріи. Физически невозможнаго въ этомъ ничего нѣтъ. Vae victes — горе побѣжденнымъ, но если вопросъ объ „indemnité“ или „remboursement“ будетъ поставленъ въ предѣлахъ возможнаго и справедливаго, можно думать, конфликтъ уладится. Въ Портсмутъ ѣхать не зачѣмъ, такъ какъ адресъ возможной мирной конференціи тебѣ извѣстенъ, но не позже завтрашняго утра до 12 час. дня.» Не лишено «апостольской» пикантности… Но «Магдалина» довольно рѣшительно заявила: «я сегодня была у градоначальника». Тутъ ужъ, собственно, не знаешь, кому сказано: «vae victis!»

Денной грабежъ происходитъ столь цинично и откровенно, что крики: «караулъ, грабятъ!» все чащей чаще слышны въ Кронштадтскихъ притонахъ, оперирующихъ подъ вывѣской о. Іоанна. Лишь съ недавняго времени эти крики и жалобы слабымъ эхомъ стали отдаваться въ печати.

Что же дѣлаетъ о. Іоаннъ Кронштадскій для уничтоженія этой безстыдной вакханаліи? Знаетъ ли о. Іоаннъ, что его приближенные «апостолы» обираютъ и развращаютъ народъ? Съ такимъ наивнымъ вопросомъ обратился журналистъ В. П--въ къ новоявленному «Христу».

— Знаю, — отвѣчалъ «Христосъ».

— Почему же вы ихъ не разгоните?

— Потому что, если я ихъ разгоню, явятся другіе, еще болѣе алчные.

Отвѣтъ въ устахъ пастыря весьма оригинальный, чтобы не сказать болѣе. Законъ не потворствуетъ мошенникамъ изъ боязни, что на мѣсто мошенника явится архи-мошенникъ. Вѣдь достаточно со стороны о. Іоанна одного слова осужденія — прямого и честнаго — чтобы всѣ обираемые и опозориваемые знали, что ихъ обираютъ, и чтобы вся эта эксплоатація тьмы и невѣжества давнымъ давно превратилась.

Но пастырь молчитъ…

Когда же кронштадтское темное царство пожелало освѣтить печать, получившая для этого нѣкоторую возможность, такъ какъ кронштадтскія грабительства разбирались гласнымъ судомъ, то новоявленный «Христосъ» не смолчалъ. Онъ дважды выступилъ въ защиту главной «вакханки», бывшей проститутки Порфиріи, которая, благодаря особенному покровительству и любви о. Іоанна, превратилась въ «богородицу» и изъ этого званія извлекала всяческія матеріальныя выгоды.

Мало того: въ своей проповѣди на Страстной пятницѣ (въ 1905 г.) о. Іоаннъ ополчился противъ «газетныхъ борзописцевъ», которые, «подобно стаѣ собакъ, изрыгаютъ всяческую хулу»… Темное царство нашло своего «свѣтлаго» защитника. «Богородицы», «архангелы Михаилы», «мироносицы» живутъ въ буквальномъ смыслѣ слова «у Бога за пазухой».

Только все же «лай газетныхъ борзописцевъ» заставилъ наконецъ столь дружественно расположенное къ о. Іоанну и столь часто защищаемое имъ «правительство» назначить особую комиссію для выясненія не только всей кронштадтской вакханаліи, по и той роли — активной и пассивной — какую въ этой печальной исторіи сыгралъ соборный пастырь.

Невольно мысль отказывается понимать странность, души «новоявленнаго Христа». Въ юрьевскомъ университетѣ были избраны въ почетные члены между прочими Л. II. Толстой и о. Іоаннъ. Послѣдній вернулъ, свой дипломъ съ слѣдующимъ характернымъ для православнаго пастыря письмомъ:

«Удивляюсь, — писалъ о. Іоаннъ, — малодушію и рабскому преклоненію профессоровъ предъ лицомъ г. Толстого и Іудину… Подъ одной категоріей съ безбожникомъ быть не желаю». И вотъ столь нетерпимое отношеніе къ сосѣдству Толстого даже только на бумагѣ въ университетскихъ спискахъ уживается съ покровительствомъ и любовью къ божественной «богородицѣ» Порфиріи, извлекающей изъ этой любви кредитные билеты, вмѣсто справедливо заслуженныхъ желтыхъ…

Впрочемъ дѣятельность почтеннаго пастыря начинаетъ выясняться и роли перемѣняются. Не такъ давно Саратовское учительское общество «освободило» его высокопреподобіе отъ званія почетнаго члена учительскаго общества, возвративъ ему всѣ средства, которыя онъ благоволилъ внести въ кассу общества. Такое почетное освобожденіе было вызвано отчасти отношеніемъ его къ еврейскимъ погромамъ.

«Съ сокрушеніемъ сердечнымъ, — пишетъ саратовское учительское общество, — мы усмотрѣли, что вы не только не слѣдуете божественнымъ завѣтамъ Христа, призывавшаго и эллиновъ и іудеевъ къ братству и любви, не только не стали, какъ пастырь добрый, на защиту угнетенныхъ, но своимъ пастырскимъ словомъ обвинили избіенныхъ евреевъ и оправдали избившихъ эллиновъ».

Отецъ Іоаннъ можетъ сказать въ свое оправданіе: «того требовало „правительство“ въ лицѣ генералъ-майора Трепова». Но думается намъ, что сѣетъ злобу и раздоръ о. Іоаннъ не только за страхъ, но и за совѣсть. Въ этомъ насъ убѣждаетъ слѣдующее поученіе противъ русской печати и интеллигенціи.

«Наши именуемые интеллигенты не вѣрятъ въ воскресеніе мертвыхъ и безсмертіе души человѣческой, въ праведное всѣмъ воздаяніе, въ вѣчное блаженство, праведныхъ и вѣчную муку грѣшниковъ нераскаянныхъ, — и оттого сбились совершенно съ жизненной, разумной, божественной основы и стали не интеллигентами (разумными), а безумными, дѣлающими совершенно безумныя дѣла; прониклись ненавистью къ вѣрѣ, къ христіанскому благочестію, къ истинѣ и правдѣ, ко всему святому, честному и похвальному; провозгласили дикую свободу своимъ безсмысленнымъ страстямъ, объявили войну начальству (sic!), предались неповиновенію, всякому безчинству, убійству среди бѣлаго дня, — всякой лжи и клеветѣ на тѣхъ, которые имъ ненавистны; провозгласили словомъ и дѣломъ такъ-называемый терроръ и самыя власти держатъ въ страхѣ, между тѣмъ какъ они сами должны были бы бояться власти: ибо сказано: „нѣсть власть, аще не отъ Бога; сущія же власти отъ Бога учинены суть“ (Римл. 13, 4).

И вотъ что удивительно: власть боится употреблять мечъ противъ заносящихъ мечъ или бросающихъ убійственные снаряды, между тѣмъ какъ крамольники безнаказанно употребляютъ убійственное оружіе противъ властей; власть не владѣетъ даннымъ ей отъ Бога мечомъ».

Неправда ли какая милая аттестація русской интеллигенціи, всему русскому обществу! Если о. Іоаннъ судитъ объ интеллигенціи по своимъ «апостоламъ», мечтающимъ не о царствіи небесномъ, а о раѣ Магомета, то пастырь правъ. Но все же бросать столь легкомысленное, огульное обвиненіе русскому обществу, называть его безумнымъ, ненавидящимъ христіанскую вѣру, правду и честность, со стороны «разумнаго» пастыря нѣсколько странно. Конечно интеллигенты не могутъ преклоняться передъ проститутками-богородицами, хотя бы онѣ и пользовались любовью и ласками новоявленнаго «Христа», «божественныя» словеса котораго упрекаютъ власть въ страхѣ обнажить мечъ. «Не жалѣть патроновъ!» — видимо для православнаго пастыря мѣра слишкомъ невинная. Онъ хотѣлъ бы большаго… Такъ ли училъ истинный Христосъ и въ сколь грязныя руки попало это ученіе!.. Самые отъявленные атеисты и безбожники не доходили до такой циничной узурпаціи ученія Христова. А вотъ перлъ поученія о печати и писателяхъ. Радуйтесь и ликуйте, гг. Грингмуты и Берги: — и вы нашли своего единомышленника и защитника!

«Всѣми силами, — проповѣдуетъ о. Іоаннъ, — добивались они отъ правительства этой свободы, и — добились. Но что же это за свобода? — Свобода иныхъ скорописцевъ писать и печатать все, что ни попало на глаза, что только пришло на умъ, — или то, чѣмъ бы можно напакостить ненавидимому человѣку, или обществу (?!), и — прежде всего — свобода обливать литературною грязью свою же пишущую братію (слушайте, слушайте, гг. Берги и Грингмуты!), братію добросовѣстную, вѣрующую, разумную, искреннюю, патріотическую, — истинную соль, свѣтъ литературы (ой-ой ой!). Что же это за свобода? Это — возстаніе, чернильный походъ противъ истинной свободы, попытка уничтожить въ печати все, что есть истиннаго, разумнаго, идеальнаго, прекраснаго, твердаго въ вѣрѣ, политикѣ, общежитіи, въ семьѣ, воспитаніи, въ домашнихъ и общественныхъ работахъ, въ государственномъ управленіи. Въ особенности въ хуленіи православной вѣры превзошелъ всѣхъ графъ Левъ Толстой (и тутъ-то онъ не забытъ), совершенный отступникъ отъ Бога, поклонникъ своего я, поклонникъ слѣпого разума человѣческаго. Грѣшили наши предки, но грѣхъ грѣхомъ и называли, а нынѣшніе либералы, согрѣшая, стараются грѣхъ оправдать. какъ будто онъ законное дѣло. — Возьмите вы грѣхи похоти плотской: все это по ихъ ученію не только простыя слабости человѣческой природы, но и законы природы, ея требованія. Находятся между ними такіе, которые боготворятъ и самую страсть плотскую, какъ въ древности поклонники Артемиды. И вся эта мерзость печатается, и ее читаютъ, и о ней разсуждаютъ безъ омерзенія, безъ отвращенія, какъ будто о достойномъ вниманія».

Мало ли что печатается! И поученія о. Іоанна тоже появляются въ печати…

Если говорить о «либералахъ», то зачѣмъ же замалчивать епископа, который въ бытность инспекторомъ академіи, совершалъ гнуснѣйшія преступленія надъ ввѣренными его попеченію учениками. Почему не упомянуть о «святомъ старцѣ Зосимѣ», воспользовавшемся своимъ положеніемъ и саномъ для того, чтобы растлѣть не одинъ десятокъ дѣвочекъ-послушницъ въ женскомъ монастырѣ. Если первый еще продолжаетъ епископствовать, то второй за «законъ природы» теперь наслаждается природой въ мѣстахъ отдаленныхъ, увы! безъ святости сана, который съ него «за слабость человѣческую» снятъ.

Заговоривъ о «похоти плотской», мы обращаемся къ о. Іоанну съ покорнѣйшей просьбой разрѣшить наше недоумѣніе, длящееся съ 1898 года по поводу загадочной исторіи съ его «воспитанницей», стремительно выданной замужъ съ извѣстнымъ "приданнымъ"за мало знакомаго ей человѣка, нѣкоего фармацевта Эл--ра, получившаго вмѣстѣ съ собольими шубами и прочими вещественными доказательствами добросердечія протоіерея кронштадтскаго собора, возможность пріобрѣсти… аптеку въ Витебской губерніи.

Мы, «безумные интеллигенты и либералы», называемъ отношеніе о. Іоанна къ своей «воспитанницѣ», «законнымъ дѣломъ», свидѣтельствующимъ объ его отцовской и христіанской любви къ своимъ «воспитанницамъ». Но наша номенклатура, какъ извѣстно, расходится съ номенклатурой о. Іоанна. По нашимъ понятіямъ — «законное дѣло»; но его — грѣхъ. Не ошибаемся ли мы хоть на этотъ разъ? Разъясните, разгоните, о. Іоаннъ, «належащую мглу русскихъ интеллигентовъ»! Или за васъ намъ отвѣтитъ свободная печать, не связанная отнынѣ запретительными циркулярами и предписаніями, а отвѣтственная лишь по суду?

V.

Отъ врачей духовныхъ перейдемъ къ свѣтскимъ. Поговоримъ о врачахъ и докторахъ медицины.

Насколько эти университетски образованные люди компетентны въ наукѣ, судить не намъ, профанамъ. Отсылаемъ любопытнаго читатели къ покаянной исповѣди Вересаева: «Записки врача». Авторъ этихъ записокъ, сынъ извѣстнаго тульскаго врача Смидовича, самъ врачъ, бывшій ординаторъ барачной больницы въ память Боткина въ Петербургѣ, чистосердечно сознался въ томъ, въ чемъ не сознаются тысячи его коллегъ — въ крупномъ дефицитѣ врача при изученіи медицины. Не желая эксплоатировать довѣріе своихъ паціентовъ, Смидовичъ (Вересаевъ) предпочелъ отказаться отъ занятій медициной и публично объяснить свой поступокъ. Такое нарушеніе врачебной тайны вызвало цѣлую бурю въ медицинскомъ мірѣ. Спеціальная медицинская пресса забила тревогу. Авторъ «Записокъ врача» подвергся остракизму, былъ признанъ чуть ли не психопатомъ и во всякомъ случаѣ врачомъ-невѣждою, умственно и развитымъ, не осилившимъ премудрости современной медицины. Послѣднее обстоятельство не помѣшало Вересаеву встать въ ряды нашихъ писателей и занять въ нихъ далеко не послѣднее мѣсто. Не станемъ останавливаться на знаменитыхъ профессорахъ, кричавшихъ чуть ли «не слово и дѣло», дабы уничтожить своего врага и супостата. Не осуждаемъ ихъ, ибо они защищали врачебную этику, столь грубо попранную ихъ же собратомъ-врачемъ Смидовичемъ. На почвѣ лишь полной вѣры паціентовъ къ профессіоналамъ-врачамъ возможно исцѣленіе. Нельзя уничтожать этой вѣры, ибо это не въ интересахъ больныхъ". Ну еще бы! Интересы больного у врачей всегда были на первомъ планѣ…

Простой народъ, нашъ крестьянинъ, боится больницы и предпочитаетъ лѣчиться у ученаго знахаря. Фактъ засвидѣтельствованный самими врачами. Явленіе это объясняется тѣми же врачами весьма быстро и просто: — невѣжествомъ народа. Быть можетъ рѣшеніе и справедливое, но лишь отчасти. Тотъ же невѣжественный народъ валомъ валитъ, если можно такъ выразиться, въ частныя вольныя аптеки, тѣ самыя аптеки, гдѣ, какъ принято думать, лѣкарства по своей дороговизнѣ мало доступны для обнищавшаго народа. Если невѣжественный народъ знаетъ и вѣритъ въ силу лѣкарства, то почему же онъ съ такимъ недовѣріемъ относится къ врачу, къ больницѣ? Вѣдь врачъ и есть тотъ «ученый» человѣкъ, которому, лучше чѣмъ кому иному, извѣстно въ какихъ случаяхъ какое лѣкарство должно примѣнить.

«Лѣчите насъ безъ оскорбленій!» — вопль вырвавшійся изъ груди 200 тысячъ петербургскихъ рабочихъ, шедшихъ въ историческій день 9-го анваря 1905 г. къ «Царю-батюшкѣ просить защиты».

«Лѣчите насъ безъ оскорбленій!» не въ этихъ ли четырехъ словахъ, написанныхъ въ челобитной, и заключается весь смыслъ, вся горечь народнаго страха передъ зданіемъ больницы, передъ ея представителемъ-врачемъ?!

Если гуманный докторъ Дворяшинъ, психически больной, былъ убитъ въ одной изъ петербургскихъ лѣчебницъ, убитъ не взирая на званіе врача и генеральскій чинъ, то что же предстоитъ испытать крестьянину или рабочему, попавшему въ такую «лѣчебницу». Страшно подумать!

А подумать необходимо, ибо случаи убійства и битья больныхъ далеко не единичные, но рѣдко они проникаютъ въ печать, благодаря той же пресловутой «врачебной тайнѣ», толкуемой весьма широко и пространно. Неудовлетворительность постановки медицинской помощи у насъ слишкомъ рѣзко вопіюща, чтобы объ ней молчать.

Если петербургскія столичныя больницы представляютъ изъ себя по словамъ ревизующихъ ихъ^[10] «нѣчто невѣроятное», гдѣ больные питаются впроголодь, гдѣ лучшее мясо идетъ на бифштексы господъ служащихъ, а больнымъ предлагаютъ однѣ лишь голыя кости, гдѣ бѣлье невозможно грязное, вѣтеръ свободно гуляетъ по палатамъ и коридорамъ, и больные мерзнутъ и простужаются и проч. и проч., то, спрашивается, какіе же царятъ порядки въ больницахъ, затерявшихся въ глуши деревенской, въ больницахъ безконтрольныхъ, не вѣдающихъ никакихъ ревизій?! Пища чуть не св. Антонія и собачій холодъ — обыденные спутники этихъ горе-больницъ. Картины слишкомъ безотрадны и слиткомъ знакомы, чтобы на нихъ долго останавливаться. Да и паціенты этихъ «страшныхъ» больницъ — нашъ безправный, забитый и томный, «невѣжественный» деревенскій людъ. «Мужикъ» ко всему привыкъ. Стоитъ ли его нѣжить и лелѣять въ больницѣ? Церемоніи тутъ не къ мѣсту. Чѣмъ проще, тѣмъ лучше. По-спартански…

Но посмотримъ какъ обходятся наши эскулапы съ «господами», тѣми несчастными больными, что зачастую тратятъ послѣднее достояніе, отправляясь на минеральныя воды, въ чаяніи тамъ обрѣсти исцѣленіе.

Предоставляемъ слово журналисту Ревѣ:

«Заканчивая свои бѣглыя замѣтки о кавказскихъ минеральныхъ водахъ въ нынѣшнемъ (1905) году, я не могу не отмѣтить одного явленія, имѣющаго для жизни этихъ водъ первостепенное значеніе. Наблюдая не разъ за больными, томящимися у различныхъ источниковъ, я думалъ, что если бы вѣра дѣйствительно „спасала“, то большая часть больныхъ послѣ перваго же стакана какого-нибудь источника 17 возвращалась бы домой исцѣленною. Нужно наблюдать самому, чтобы видѣть съ какимъ благоговѣніемъ, съ какой убѣжденностью въ цѣлебномъ могуществѣ кавказскихъ водъ приступаютъ больные къ лѣченію и продолжаютъ его, чтобы развѣ уже въ самомъ концѣ убѣдиться, что очень многими изъ нихъ время и деньги потрачены даромъ и что слава Богу, если здоровье ихъ не ухудшилось. Причина этому простая, но къ сожалѣнію далеко немногимъ извѣстная, и причина эта — дѣятельность мѣстнаго медицинскаго персонала.

На почвѣ полной вѣры больныхъ во всеисцѣляющую силу кавказскихъ водъ, развилось самое безобразное шарлатанство, самая безсовѣстная эксплоатація больныхъ мѣстными, тоже и пріѣзжими докторами, которые въ просторѣчіи и именуются „гастролерами“. Если оставить въ сторонѣ незначительное меньшинство людей, дѣйствительно интересующихся наукой, стремящимися понять наблюдаемыя ими явленія и, по мѣрѣ возможности, изучать силу и значеніе мѣстныхъ водъ, — необходимо будетъ признать, что огромное большинство пріѣзжающихъ сюда врачей имѣютъ одну лишь задачу — наживу насчетъ больныхъ, рекламируя себя на каждомъ шагу. Прежде всего, большинство это — невѣжды въ бальнеологіи, хотя и невѣжды поневолѣ. ни въ одномъ нашемъ университетѣ каѳедры бальнеологіи нѣтъ, и огромному большинству нашихъ врачей наука эта совершенно неизвѣстна. Между тѣмъ, являясь на воды, они, ничтоже сумняшеся, немедленно начинаютъ „практиковать“, назначая разные пріемы „лѣченія“; вся суть такого „лѣченія“, насколько я могъ замѣтить, заключается главнымъ образомъ въ томъ, чтобы произвести впечатлѣніе на больного, который, въ подавляющемъ большинствѣ случаевъ, уже ровно ничего не понимаетъ „въ кавказскомъ лѣченіи“ и все ему прописываемое свято чтитъ за истину.

Больной готовъ видѣть необычайныя знанія и ученость въ докторѣ, когда тотъ говоритъ ему: „По утрамъ, часовъ въ 7, пейте № 17, четверть стакана западной и четверть стакана восточной струи, а вечеромъ — три четверти стакана источника № 4. Выпивая по глотку, дѣлайте пятьдесятъ шаговъ впередъ и назадъ и черезъ день приходите ко мнѣ“. Это вовсе не шаржъ, это я лично наблюдалъ массу разъ. И нужно видѣть съ какой вѣрой эти бѣдняки пьютъ свои „глотки“ и отмѣриваютъ „шаги“, боясь не допить капли воды и сдѣлать лишнюю прогулку. Они не понимаютъ, что суть наставленій скрыта въ словахъ: „черезъ день приходите ко мнѣ“ и мысленномъ добавленіи: „и приносите три рубля“. И приносятъ, приносятъ до тѣхъ поръ, пока опустѣетъ карманъ, и когда приходится возвращаться домой, тогда врачъ утѣшаетъ: „не поправились? Ничего, ничего, это всегда такъ бываетъ, ибо дѣйствіе лѣченія скажется только тогда, когда вы будете уже дома“. Я могъ бы разсказать массу случаевъ наглаго издѣвательства господъ „гастролеровъ“ надъ больными, издѣвательства, которое извѣстно здѣсь очень многимъ. Живутъ между собою эти господа, конечно, какъ котъ съ собакой, ибо каждый для другого конкурентъ. Очень многіе „гастролеры“ практикуютъ прямо невозможные пріемы уловленія паціентовъ. Они содержатъ цѣлые штаты спеціальныхъ провокаторовъ, которые разъѣзжаютъ по желѣзной дорогѣ между группами въ качествѣ больныхъ и подговариваютъ дѣйствительныхъ больныхъ лѣчиться именно у своего патрона, который „поистинѣ творитъ чудеса“. Такими провокаторами кишатъ мѣстные парки и всякія мѣста лѣчебныхъ собраній больныхъ. Кто знаетъ, насколько больные, а особенно нервные — разговорчивы и о своихъ недугахъ, и въ то же время легковѣрны, тотъ легко пойметъ, на сколько плодотворна бываетъ дѣятельность такихъ провокаторовъ. Нѣкоторые здѣшніе „гастролеры“ умудряются „принимать“ по 60—80 больныхъ въ день… Можете себѣ представить, что это за „пріемы“ и много ли больные могутъ извлечь изъ нихъ пользы! „Консультаціи“ здѣсь оплачиваются отъ 10 до 50 руб., смотря по тому, сколько съ кого могутъ взять. Безъ преувеличенія, скажу, что медицинская часть на водахъ — это ихъ наиболѣе темное пятно, ибо обманъ здѣсь практикуется прямо въ поражающихъ размѣрахъ. Какъ удастся впослѣдствіи урегулировать этотъ вопросъ — предугадывать не берусь, но что его необходимо урегулировать — это внѣ всякаго сомнѣнія».

Свѣтъ противъ шарлатанства — вотъ единственный выходъ. Свободная печать не замедлитъ направить свой прожекторъ и освѣтить всѣхъ «гастролеровъ», прикрывающихъ свое шарлатанство и эксплоатацію болящаго люда университетскими дипломами и «учеными» диссертаціями.

Мы, съ своей стороны, могли бы привести тысячи шарлатанскихъ пріемовъ, усвоенныхъ врачами въ своей «практикѣ» не только для улавливанія и наглаго обиранія паціентовъ. Останавливаемся на нѣсколькихъ, болѣе характерныхъ случаяхъ. При этомъ умышленно выбираемъ только тѣ, которые имѣли мѣсто не гдѣ-нибудь въ глуши, а въ столицахъ.

Нѣсколько лѣтъ тому назадъ врачъ-акушеръ производилъ операцію паціенткѣ А. По разсѣянности или преступной халатности операторъ забылъ въ полости живота оперируемой хирургическій инструментъ и зашилъ животъ. Складывая свои инструменты, врачъ не досчитался одного изъ нихъ и началъ искать, но поиски были тщетны. Сомнѣніе, не остался ли инструментъ въ полости живота было высказано хирургу окружающими. Но онъ поспѣшилъ усыпить подозрѣніе, заявивъ, что инструментъ навѣрное найдется. И дѣйствительно, на второй день потеря нашлась въ складкахъ простыни больной; нашелъ инструментъ самъ врачъ, пріѣхавшій провѣдать паціентку. Операція оказалась не совсѣмъ удачной. Сильное повышеніе температуры, невыносимыя боли въ полости живота. Врачъ успокаивалъ, что «это ничего, такъ и должно быть» и впрыскивалъ болеутоляющій морфій. Наконецъ мученія дошли до своего апогея, и, несмотря на протесты врача, былъ созванъ консиліумъ. Консультанты рѣшили произвести вторичную операцію. Послѣдняя дала неожиданные результаты: изъ полости живота былъ извлеченъ забытый инструментъ! Здѣсь все разъяснилось. Хирургъ сознавъ, что онъ сдѣлалъ ошибку, рѣшилъ скорѣе пожертвовать жизнью паціентки, — благо она ему ничего не стоитъ, чѣмъ нанести ущербъ своей репутаціи. Чтобы успокоить окружающихъ, усыпить ихъ подозрѣніе и замять непріятный инцидентъ съ утеряннымъ инструментомъ, онъ покупаетъ точно такой же и… подбрасываетъ больной въ кровать. Дѣло это разбиралось въ петербургскомъ окружномъ судѣ; врачъ былъ приговоренъ къ незначительному штрафу въ пользу потерпѣвшей. Заслуженной же кары за умышленное мошенничество онъ не понесъ.

А вотъ и другой «цѣлитель», подвизавшійся въ другой столицѣ — первопрестольной Москвѣ. Несчастными жертвами его «практики» сдѣлалась по преимуществу учащаяся молодежь. А «практика» врача была поистинѣ чудовищна! Этотъ «цѣлитель», пользуя своихъ юныхъ паціентовъ, дѣлалъ имъ прививки… сифилиса. Да, сифилиса! Приходящіе къ нему дѣти и юноши возвращались зараженные ужаснѣйшей изъ болѣзней. Довѣрчивая молодежь не знала, что якобы исцѣляющіе уколы были носители-страшнаго яда, полѣчившаго ихъ молодое тѣло и душу на всю жизнь. Нѣтъ ничего тайнаго, чтобы не сдѣлалось явнымъ. Этотъ звѣрь, — назвать человѣкомъ мы его не рѣшаемся, — очутился на скамьѣ подсудимыхъ. На судѣ выяснилось, что прививки онъ дѣлалъ отнюдь не съ научною цѣлью, а единственно ради расширенія круга своихъ паціентовъ и паціентокъ, тѣмъ болѣе, что «секретныя» болѣзни — весьма доходная практика. Палача-врача, искалѣчившаго навѣки не одну сотню молодыхъ жизней приговорили къ шести мѣсяцамъ тюрьмы.

Въ той же Москвѣ, лѣтомъ 1905 г., совершенно случайно было открыто сыскной полиціей своеобразное лѣчебное заведеніе доктора медицины М. Этотъ ученый медикъ направилъ всѣ свои познанія на уничтоженіе рода человѣческаго. Онъ производилъ такъ называемые «аборты», искусственные выкидыши у беременныхъ женщинъ и взималъ съ нихъ, смотря по состоянію, отъ 50 до 1.000 и болѣе рублей.

«Практика» среди дѣвицъ богатыхъ купцовъ давала обильную жатву и въ короткое время сей другъ человѣчества составилъ крупное состояніе и пріобрѣлъ нѣсколько каменныхъ домовъ. Лѣчебница доктора была подъ «контролемъ» московскаго врачебнаго управленія, и полиція не наблюдала за «практикой» почтеннаго эскулапа. Возмутительныя преступленія полиція открыла совершенно случайно, по заявленію нѣкоего г. В., жена котораго подверглась, безъ вѣдома и согласія мужа, какой-то операціи, произведенной въ женской лѣчебницѣ доктора медицины М. Произведеннымъ разслѣдованіемъ было установлено, что покойная, имѣя въ супружествѣ троихъ дѣтей, больше имѣть ихъ не желала, и когда она снова забеременѣла, то воспользовалась услугами агентши, женской лѣчебницы, гдѣ ей за 50 р. охотно согласились сдѣлать преступную операцію. Операція, повидимому, сдѣлана была неудачно: у больной появились весьма сильныя боли, и она хотѣла оставить лѣчебницу. Очутившись въ рискованномъ положеніи, докторъ, для сокрытія слѣдовъ преступленія, прибѣгъ къ вторичной операціи — совершеннаго удаленія матки — слѣдствіемъ чего была смерть -совершенно здоровой, молодой, 29-лѣтней женщины.

При осмотрѣ «лѣчебницы» полиціей найдена переписка и всевозможныя записи, доказавшія, что докторъ медицины постоянно и исключительно занимался доходной практикой — вытравленіемъ плода у женщинъ, не желавшихъ имѣть дѣтей. Сколько убилъ человѣческихъ жизней этотъ достойный медикъ — точно не выяснено, но жертвы должно считать тысячами. Спрашивается, понесетъ ли наказаніе сей человѣколюбивый врачъ, или эти возмутительныя преступленія останутся безнаказанными, какъ остаются безнаказанными тысячи преступленій, совершаемыхъ врачами, благодаря ихъ невѣжеству, халатности, легкомыслію, или инымъ причинамъ?

Вотъ образчикъ одного изъ преступленій, совершеннаго врачомъ и до сихъ поръ не нашедшаго достойнаго возмездія. Приводимъ цѣликомъ безхитростный разсказъ несчастнаго отца убитаго ребенка. Печальная повѣсть эта помѣщена въ видѣ письма въ редакцію въ «Харьковскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ» и въ 33 номерѣ «Русскаго Дѣла» отъ 13-го августа 1905 г.

Вотъ это письмо:

"М. Г., г. редакторъ! Надѣюсь, что настоящее письмо найдетъ мѣсто въ редактируемой вами газетѣ и, безъ сомнѣнія, факты, въ немъ изложенные, обратятъ вниманіе общества и властей, коимъ надлежитъ это вѣдать, и они займутся разслѣдованіемъ дѣла и. обнаружатъ всю его неприглядную суть. Дѣло было въ Славянскѣ, гдѣ я имѣю постоянное жительство и работаю на содовомъ заводѣ.

20 декабря минувшаго года, я пригласилъ город-; скую акушерку Статкевичъ, къ своей женѣ, которой насталъ часъ разрѣшенія отъ бремени. Статкевичъ нашла положеніе жены опаснымъ и признала необходимымъ присутствіе акушера, безъ котораго не рѣшалась приступить къ дѣлу. Былъ приглашенъ акушеръ Гринбергъ, имѣющій въ г. Славянскѣ свой родильный пріютъ. Когда Гринбергъ прибылъ, — роды уже начались. По осмотрѣ больной, онъ увидѣлъ, что одна ручка ребенка вышла изъ прохода матки. Онъ привязалъ къ ручкѣ ребенка веревку и сталъ тащить, приглашая помогать ему и Статкевичъ. Убѣдившись въ безполезности такого пріема, онъ отрѣзалъ ножницами руку. Затѣмъ, вытащивъ другую ручку ребенка, онъ примѣнилъ такой же пріемъ, и когда послѣдній оказался тоже неудобнымъ, то онъ сталъ отрѣзать руку, а когда не могъ этого сдѣлать, то просилъ окончить Статкевичъ, что она и исполнила. Затѣмъ, вложивъ обѣ руки въ проходъ матки родильницы и вытащивъ ребенка, Гринбергъ бросилъ его на полъ. Ребенокъ оказался живымъ и сталъ неистово кричать. Гринбергъ сталъ зажимать ему ротъ, душить его, зажимать тряпкою ротъ и приказывать акушеркѣ задушитъ его. Когда все это не помогло, то Гринбергъ приказалъ Статкевичъ перерѣзать ребенку жилы. Наконецъ, когда и это не помогло, онъ сталь ножницами колоть ребенка, и въ концѣ-концовъ пробилъ ему ножницами темя, чѣмъ и лишилъ его жизни. Жена моя, не видя всего происходившаго, спросила Гринберга: «живъ ли ребенокъ»? Послѣдовалъ отвѣтъ: «лежи, когда лежишь». Во все время происходившаго, братъ моей жены, Иванъ Савичъ Пархоменко, со слезами просилъ Гринберга не мучить ребенка, желая его окрестить, но просьбы его остались втунѣ.

По окончаніи всего совершившагося, Гринбергъ потребовалъ за свое посѣщеніе 3 руб. и уѣхалъ. Уѣхала тоже и Статкевичъ, получивъ 2 руб. Послѣ этого, Статкевичъ была два раза по приглашенію. Такимъ образомъ, больная оставалась безъ всякой помощи и надзора три недѣли. Приглашенный фельдшеръ Тимофѣевъ, по осмотрѣ больной, нашелъ ея положеніе опаснымъ. У нея оказалось въ маткѣ нагноеніе, издававшее страшное зловоніе. По совѣту Тимофѣева, Пархоменко повезъ жену въ земскую больницу, гдѣ ее осмотрѣли и нашли въ положеніи, угрожающемъ смертью, и посовѣтовали отвезти ее въ лѣчебницу Гринберга. Послѣдній не принималъ больной, но по усиленной просьбѣ Пархоменка и его намѣреніи оставить больную, принялъ ее при условіи уплаты 60 р. въ мѣсяцч, Денегъ не было налицо. Пархоменко уплатилъ за полмѣсяца 30 руб., а остальные оказалось уплатить положительно невозможно. По неоднакратному настоянію Гринберга, больная была взята изъ лѣчебницы черезъ 12 дней. Пархоменко получилъ черезъ полицію отъ Гринберга 6 рублей. По пути съ больною въ земскую больницу Пархоменко встрѣтилъ на дорогѣ чле109 новъ мѣстной городской управы Пруткаго и Сидорешса и разсказалъ имъ обо всемъ происшедшемъ. Они предложили ему подать въ городскую управу письменное заявленіе, получивъ которое, препроводили его для разслѣдованія городскому врачу Титову. Послѣдній пригласилъ акушерку Статкевичъ, объяснившую ему всѣ подробности дѣла, а онъ отослалъ послѣднее врачебному инспектору, пріѣзжавшему въ Славянокъ для разслѣдованія и, пообѣдавши у Титова, спросилъ меня, но не записалъ моего показанія и уѣхалъ во-свояси. Дѣло было подано прокурору, и по порученію его производилось разслѣдованіе приставомъ г. Славянска, вызвавшаго Пархоменка для спроса въ присутствіи судебнаго слѣдователя, который отказывается въ настоящее время незнаніемъ дѣла. Въ мартѣ и мнѣ я подавалъ жалобы прокурору, но извѣстія не получалъ до пріѣзда своего въ Харьковъ. 27 сего іюня я обратился въ Харьковѣ къ господину прокурору. Оказалось, что дѣло это онъ очень хорошо помнитъ и что оно прекращено на совѣщаніи врачей, бывшемъ въ присутствіи его. Такимъ образомъ, на основаніи одного только полицейскаго дознанія, безъ слѣдствія и суда, прокурорская власть прекратила дѣло безъ сообщенія о немъ окружному суду, которому она, кажется, подчиняется нѣкоторымъ образомъ. А мнѣ не дали знать и, кажется, не предполагалось этого. Неужели это дѣло такъ и заглохнетъ? Гринбергъ, не отрицая факта, умерщвленія ребенка, объясняетъ его необходимостью трепанаціи, а знающіе люди говорятъ, что она доступна до рожденія ребенка въ утробѣ матери, ребенокъ же родился живымъ, слѣдовательно въ умерщвленіи его надобности не представлялось. Правда для Гринберга неудобно оставлять его живымъ съ отрѣзанными руками. Все это совершилось въ присутствіи Пархоменко, Статкевичъ, матери моей жены и служанки.

За неграмотнаго Акурова росписался Иванъ Савичъ Пархоменко.

«Неужели это дѣло такъ и заглохнетъ?» — вопрошаетъ Акуровъ. Вопросъ наивный. Для борьбы силы слишкомъ неравны: съ одной стороны неграмотный рабочій съ содоваго завода, а съ другой сплоченная корпорація врачей, облеченная въ броню научнаго апломба, для котораго законы не писаны, — передъ которымъ все и вся должно склоняться; корпорація, у которой есть прочный и сильный оплотъ: врачебные инспектора, медицинскій совѣтъ, управленіе главнаго медицинскаго инспектора.

Всѣ члены этой громоздкой бюрократической машины — врачи, и не въ ихъ интересахъ подрывать авторитетъ собственнаго сословія. Вотъ почему всѣ почти преступленія врачей, если имъ и суждено всплыть на свѣтъ Божій, оканчиваются «прекращеніемъ дѣла» на… совѣщаніи врачей.

Но довольно! Не станемъ приводить еще и еще безчисленныхъ фактовъ преступной дѣятельности нашихъ ученыхъ эскулаповъ, не будемъ играть на слабыхъ нервахъ читателей, тѣмъ болѣе, что нашъ очеркъ — не прокурорскій обвинительный актъ, а лишь указаніе, что современная медицина не очистилась.отъ той «скверны», что на протяженіи вѣковъ, словно нечистоплотная парша, покрывала ея тѣло. Наоборотъ, шарлатанство совершенствуется, все болѣе и болѣе изощряется въ утонченности пріемовъ, принимая явно преступный характеръ, съ которымъ обществу приходится бороться и расплачиваться.

Съ своей стороны и общество нерѣдко смотритъ на врача далеко не идеальными глазами, не какъ на человѣка «полагающаго животъ свой за други своя», а какъ на ремесленника, строющаго собственное благосостояніе исключительно при помощи эксплоатаціи больныхъ. Взглядъ нами далеко не раздѣляемый, но тѣмъ не менѣе оправдываемый. «Хорошая слава на мѣстѣ лежитъ — дурная по дорожкѣ бѣжитъ» — гласитъ народная пословица. Врачи, истинные друзья человѣчества, не останавливаютъ на себѣ вниманія общества. Врачи же шарлатаны, наоборотъ, приковываютъ вниманіе, заставляютъ о себѣ говорить. Печать всѣхъ направленій и лагерей не жалѣетъ самыхъ мрачныхъ красокъ для обрисовки ихъ преступной дѣятельности. Врачи, пользуясь своей обособленностью отъ общества, составляя особый замкнутый классъ, ревниво охраняютъ честь и достоинство корпораціи. Охрана эта состоитъ, къ несчастью, не въ лѣченіи обнаруживаемыхъ въ корпораціи язвъ, а въ замазываніи ихъ, прикрытіи «врачебной тайной», «этикой» и прочими весьма прозрачными фиговыми листочками, совершенно забывая, что подобные пріемы не только близоруки, но опасны. Они, ничего не прикрывая, лишь вносятъ раздраженіе противъ всѣхъ врачей. Задача медицинской прессы не игнорировать, не замалчивать развивающагося съ ужасающей быстротой врачебнаго шарлатанства, а всѣми силами обличать его. Этимъ она хоть отчасти смоетъ пятно, несправедливо ложащееся на все сословіе врачей. Если врачъ Забусовъ, высѣченный военнымъ генераломъ-самодуромъ, волнуетъ общественное мнѣніе всей мыслящей Россіи, то и убитый больной и беззащитный докторъ Дворяшинъ заслуживаетъ не меньшаго вниманія общества. Свѣта, больше свѣта, господа цѣлители человѣческихъ недуговъ!

---

1. Poiasons et sortilèges, par docteur Cabanes. Paris, 1903.
2. Лицо это было никто иной какъ лейбъ-медикъ графа Дартуа, впослѣдствіи короля Карла X, D’Eslon. Заручившись вліятельнымъ сторонникомъ и сотоварищемъ, Месмеръ не нуждался въ медицинской академіи.
3. См. Буслаевъ, т. I, проф. Сумцовъ, т. IV, Даль, т. X, Костомаровъ, т. I, Сахаровъ — «Сказанія», Чулковъ — «Русскія суевѣрія», Германъ — «Суевѣрія въ медицинѣ».
4. См. Даль, т. X, стр. 368.
5. Флоринскій, I, стр. 158.
6. Н. Калачовъ. «Архивъ истор. и практ. свѣдѣній, относящихся до Россіи». I с. 79.
7. Въ XVI вѣкѣ врачей называли „дохтурами“ или „волхвами“. Слово врачевать обозначало колдовать, какъ лѣкарь — колдунъ. Въ древнихъ русскихъ стихотвореніяхъ докторамъ, т.-е. лѣкарямъ, приписывается волшебство: „ты поди дохтуровъ добывай, волхви то спрашивати“.
8. См. «Миссіонерское Обозрѣніе» за 1902 г.
9. Тамъ же.
10. Смотри думскіе отчеты о ревизіи Александровской городской больницы за 1905 г.