М. Г. Въ отчетѣ вашемъ, помѣщенномъ въ № 8 журнала «Ребусъ», относительно медіумическаго сеанса, при которомъ мы присутствовали, встрѣчаются нѣкоторыя указанія, не вполнѣ согласныя съ тою оцѣнкою, которая нами была сдѣлана послѣ описаннаго сеанса; въ виду этого мы просимъ васъ напечатать въ ближайшемъ номерѣ вашего журнала нижеслѣдующее:
1) Такъ какъ наши фамиліи появились въ печати безъ нашего вѣдома, то мы и считаемъ необходимымъ высказаться съ точностью относительно сущности и характера видѣнныхъ нами явленій. По взаимному нашему соглашенію, задача наша состояла исключительно въ констатированіи тѣхъ ненормальннхъ явленій со стороны двигательной и чувствительной сферы, которыя могли быть замѣчены у лица во время сеанса въ роли такъ называемаго «медіума»; поэтому дѣлать какіе либо общіе выводы изъ наблюденій кратковременныхъ и случайныхъ не представляется возможнымъ.
2) Во время этого сеанса мы могли констатировать, и то при условіяхъ весьма неудобныхъ для изслѣдованія, — въ темнотѣ и въ теченіи неболѣе 2-хъ минутъ — лишь нѣкоторыя указанія на наличность, повидимому, летаргическаго періода, смѣнившагося затѣмъ періодомъ схожимъ съ каталептоиднымъ. Во время этихъ обоихъ періодовъ кожная и болевая чувствительность была повидимому ослаблена, пульсъ доходилъ до 100 въ минуту; въ силу ранѣе указанныхъ условій, состояніе органовъ чувствъ намъ осталось неизвѣстнымъ. Что же касается до вліянія на медіума манипуляцій, примѣняемыхъ при такъ называемомъ фасъ-сеансѣ, то мы должны замѣтить, что еще болѣе рѣзкія явленія были получены и внѣ сеанса, у г. Дробязгина, на присутствіе котораго вы указываете, не упоминая о рядѣ полученныхъ надъ нимъ явленій со стороны двигательной сферы. Г. Дробязгинъ, сидя за столомъ во время сеанса, впалъ въ состояніе летаргіи, въ которомъ и былъ выведенъ въ ярко освѣщенный залъ, гдѣ присутствовавшіе видѣли у него какъ повышенную возбудимость отдѣльныхъ .мышцъ лица и туловища, такъ и каталептоидное состояніе съ явленіями внушенія путемъ мышечнаго чувства. Такимъ образомъ рядъ явленій, показанныхъ на г. Дробязгинѣ, внѣ вліяній сопровождающихъ медіумическіе сеансы, указываетъ, что и внѣ ихъ они одинаково возможны. Какъ извѣстно, подобнаго рода явленія наблюдаются при большой истеріи (hysteria major), поэтому и то, что мы видѣли у медіума со стороны двигательной и чувствительной сферы, относится туда же. Это между прочимъ подтверждается указаніемъ на слабый истерическій припадокъ, которымъ закончился медіумическій сеансъ. Замѣтимъ еще, что подобнаго рода легкіе судорожные припадки далеко нерѣдки при большой истеріи.
3) Относительно отправленія двигательной сферы слѣдуетъ замѣтить, что каталептоидное состояніе не вполнѣ исключаетъ возможность движеній, напоминающихъ произвольныя, причемъ заученныя ранѣе движенія могутъ повторяться и автоматически. Къ разряду такихъ движеній мы относимъ и спутываніе (а не связываніе) рукъ платкомъ и снуркомъ, наблюдавшееся во время сеанса у медіума. Спутываніе это было на столько не сложно, что, по снятіи первой петли, снурокъ легко былъ удаленъ съ рукъ
4) Что же касается стуковъ и другихъ медіумическихъ явленій, происходившихъ во время сеанса, то хотя наклонность къ привычнымъ автоматическимъ движеніямъ во время извѣстныхъ періодовъ большой истеріи и можетъ дать нѣкоторое объясненіе происхожденію этихъ стуковъ, но мы воздерживаемся отъ всякихъ объясненій по этому поводу, такъ какъ при данной обстановкѣ правильное изслѣдованіе состоянія двигательной сферы у медіума за все время сеанса было невозможно.
Р. S. Въ выноскѣ къ вашему отчету вы указываете, что я принималъ участіе въ работахъ Шарко и Рише. Я долженъ замѣтить, что во 1-хъ проф. Шарко, на сколько мнѣ извѣстно, медіумическими явленіями никогда не занимался и не занимается, а во 2-хъ, во время моихъ занятій въ его клиникѣ и лабораторіи, я, въ числѣ другихъ лицъ, имѣлъ только возможность прослѣдить много случаевъ большой истеріи съ различными явленіями и со стороны психической сферы. Что же касается проф. Шарля Рише, то мои совмѣстныя съ нимъ изслѣдованія ограничивались изученіемъ дѣйствія гашиша на человѣка, а также нѣкоторыхъ явленій при истирическомъ сомнамбулизмѣ. Поэтому ссылку на указанныхъ ученыхъ я считаю совершенно не идущею къ дѣлу, тѣмъ болѣе что она сдѣлана безъ моего вѣдома.
Глубоко убѣжденный въ пользѣ всякаго серьезнаго возраженія, для разъясненія обсуждаемаго вопроса, я съ искреннимъ удовольствіемъ даю мѣсто письму гг. Гущина и Данилло, но считаю не лишнимъ сдѣлать къ нему нѣсколько замѣчаній:
Оносительно перваго пункта письма я замѣчу, что выводъ изъ наблюденій, сдѣланныхъ на сеансѣ, изложенъ въ моемъ отчетѣ не отъ имени кого либо, а лично отъ меня, причемъ роль авторовъ письма я ограничилъ лишь заявленіемъ ихъ о констатированіи каталептическаго состоянія медіума, которое, повторю кстати, наблюдалось ими четыре раза въ теченіи сеанса. Добавлю при этомъ откровенно, что выводъ мой сложился у меня на основаніи бесѣды моей съ гг. Гущинымъ и Данилло послѣ сеанса. Я поставилъ имъ нѣсколько крайне интересовавшихъ меня вопросовъ: 1) Въ какомъ состояніи находился медіумъ? И получилъ въ отвѣтъ: въ глубоко-каталептическомъ, близкомъ къ летаргіи. 2) Можетъ ли медіумъ въ это время двигать руками? Отв.: нѣтъ. 3) Какимъ же образомъ, по вашему мнѣнію, происходили слышанные нами стуки? Отв.: этого мы не знаемъ. 4) Могъ ли медіумъ въ этомъ состояніи нѣсколько разъ связывать себя и развязывать? Отв.: нѣтъ. 5) Могъ ли медіумъ самъ вывести себя изъ этого состоянія? Отв.: нѣтъ, для этого необходимы извѣстные пріемы.
Въ отчетѣ моемъ я не могъ позволить себѣ даже намекнуть на этотъ частный разговоръ, но на основаніи его, дѣлая выводъ, смѣло сказалъ: «при этомъ условіи (засвидѣтельствованномъ безсознательномъ состояніи) нашъ медіумъ лишенъ былъ возможности сознательно произвести какое-либо движеніе, а между тѣмъ всѣ присутствовавшіе слышали стуки въ помѣщеніи медіума, при посредствѣ которыхъ съ ними разговаривала какая то разумная сила. Кромѣ того, руки медіума были нѣсколько разъ связываемы то на его колѣняхъ, то за его спиною».
И такъ, дѣлая выводъ лично отъ себя, я не видѣлъ необходимости заручаться согласіемъ кого-либо изъ присутствовавшихъ на сеансѣ для напечатанія его фамиліи, что обыкновенно и практикуется мною при описаніи медіумическихъ сеансовъ.
Во второмъ пунктѣ письма я считаю не лишнимъ замѣнить «темноту», по меньшей мѣрѣ «полу-темнотою», такъ какъ свѣту во время сеанса было настолько, что мы свободно могли видѣть другъ друга, свободно могли двигаться, переносить столъ съ одного мѣста на другое и даже наблюдать измѣненіе лица медіума при наступленіи транса.
Не принадлежа къ числу компетентныхъ лицъ для опредѣленія ненормальныхъ психическихъ состояній, я не считаю возможнымъ обсуждать какъ остальную часть втораго пункта, такъ и весь третій пунктъ письма, а приведу лишь причину моего умолчанія о наблюденіи надъ состояніемъ г. Дробязгина и остановлюсь на четвертомъ пунктѣ письма, какъ самомъ интересномъ и существенномъ.
Въ виду допускаемой авторами письма возможности съ помощію привычныхъ автоматическихъ движеній медіума произвести стуки, я готовъ идти и далѣе — признать ихъ предложеніе пока за установившійся фактъ. Но я припомню при этомъ сказанное мною въ отчетѣ о сеансѣ, что главный и существенный вопросъ въ этомъ явленіи — разумность бесѣды съ нами помощію этихъ стуковъ. Этотъ гордіевъ узелъ развязать не такъ легко. И дѣйствительно, его не коснулись гг. Гущинъ и Данилло въ своемъ письмѣ. На него они ничего не отвѣтили мнѣ и при вышеупомянутой нашей бесѣдѣ.
Теперь о состояніи г. Дробязгина. Въ этомъ мѣстѣ письма гг. врачей встрѣчается очевидное недоразумѣніе. Отвергая вліяніе сеанса на г. Дробязгина, они въ тоже время указываютъ на то, что впалъ онъ въ это состояніе, сидя за столомъ, во время сеанса. Указываю на это между прочимъ. Суть же дѣла въ томъ, что явленія, относящіяся къ г. Дробязгину и наблюдаемыя надъ медіумомъ во время фасъ-сеанса, по характеру своему, ничего общаго между собою не имѣютъ, тѣмъ болѣе что первые изъ нихъ были вызываемы гг. Гущинымъ и Данилло сь помощію извѣстныхъ научныхъ пріемовъ; вторые же никто не вызывалъ. Слѣдовательно, эти послѣднія должны были имѣть и совсѣмъ иную причину.
Такое не ясное возрѣніе, думается мнѣ, произошло отъ малаго знакомства гг. врачей съ медіумизмомъ, и сильнаго стремленія ихъ удержаться на установившейся уже точкѣ зрѣнія. А между тѣмъ не подлежитъ сомнѣнію, что именно эта неясность и помѣшала авторамъ письма высказаться болѣе опредѣленно въ пользу наблюдаемыхъ ими медіумическихъ явленій.
Не упомянулъ я въ своемъ описаніи о констатированіи состоянія г. Дробязгина потому, что фактъ этотъ имѣлъ мѣсто на первомъ сеансѣ этого вечера, а я описывалъ исключительно фасъ-сеансъ, или, вѣрнѣе сказать, я касался явленій этого послѣдняго лишь на столько, чтобы связать ихъ съ фактомъ констатированія безсознательнаго состоянія медіума одновременно съ наблюденіемъ этихъ явленій. Скажу прямѣе: я воспользовался вполнѣ нагляднымъ и безспорнымъ случаемъ вывести, наконецъ, медіумическія явленія, такъ называемаго фасъ-сеанса, хотя изъ области шарлатанства.
А это важный шагъ впередъ. Одно лишь вкоренившееся убѣжденіе, что всѣ медіумическія явленія не болѣе какъ одно шарлатанство, мѣшаетъ людямъ науки серьезно и безпристрастно приняться за изслѣдованіе этого, во всякомъ случаѣ, интереснаго вопроса. Теперь путь очищенъ. За это не могутъ не быть благодарны гг. Гущину и Данилло всѣ интересующіеся малоизслѣдованною областью психическихъ явленій. Я съ своей стороны, кромѣ благодарности, приношу мое сердечное извиненіе за напечатаніе ихъ фамилій безъ предупрежденія.
Въ заключеніе скажу нѣсколько словъ въ отвѣтъ на окончаніе письма, подписанное г. Данилло. Я хорошо знаю, что Шарко не производилъ медіумическихъ опытовъ, но не объ этомъ была и рѣчь моя. Я сдѣлалъ ссылку на участіе г. Данилло въ работахъ Шарко и Рише лишь для того, чтобы указать на его компетентность при констатированіи каталепсіи, гипноза, истеріи и т. п. состояній.