Покойная жена моя Елизавета Дмитріевна, скончавшаяся въ августѣ 1896 года, обладала недюжинною медіумическою силою. Сила эта проявилась у нея въ 1874 году совершенно неожиданно, очень рельефно и доказательно въ рядѣ самопроизвольныхъ медіумическихъ явленіяхъ. Раннею весною этого года въ квартирѣ нашей по вечерамъ начались неопредѣленные стуки въ стѣнахъ, въ мебели, въ зеркалахъ и въ полахъ. Причины ихъ при тщательномъ изслѣдованіи не находилось. Слышавшая ихъ прислуга рѣшила этотъ вопросъ, согласно своему повѣрію: «выживаютъ изъ квартиры». Мнѣніе это подкрѣплялось и тѣмъ, что мы, проживъ въ квартирѣ три года, рѣшили, при наступленіи лѣта, переѣзжая на дачу, квартиру перемѣнить.
Стуковъ этихъ я самъ не слыхалъ, такъ какъ случайно нѣсколько вечеровъ сряду не былъ дома. Разсказамъ жены объ этихъ стукахъ я не придавалъ значенія, относя происхожденіе ихъ къ случайнымъ причинамъ. Частое же и періодическое повтореніе ихъ приписывалъ отчасти воображенію. Послѣднее свѣдѣніе, полученное мною о стукахъ, заключалось въ томъ, что они за послѣдніе дни сосредоточились въ полу въ опредѣленный часъ, именно около 12 часовъ пополуночи, когда жена имѣла обыкновеніе закусывать, передъ тѣмъ какъ ложиться спать.
О спиритизмѣ мы имѣли самое смутное понятіе, хотя сестра моя, живущая въ Москвѣ, давно уже была знакома съ этимъ вопросомъ. Черезъ нее до насъ доходили отголоски о явленіяхъ, происходящихъ при извѣстномъ медіумѣ Юмѣ, который нѣсколько лѣтъ назадъ, бывши въ Петербургѣ, давалъ сеансы въ домахъ своихъ знакомыхъ и читалъ полу-публичную лекцію на французскомъ языкѣ въ квартирѣ тогдашняго министра путей сообщенія Мельникова, — стариннаго спирита.
Слыша ежедневно по утрамъ отъ жены о продолженіи стуковъ по вечерамъ, но не подозрѣвая медіумическаго ихъ происхожденія, я, между прочимъ, разсказалъ о нихъ въ гостиной моихъ знакомыхъ. Одинъ изъ присутствующихъ посовѣтывалъ мнѣ сдѣлать опытъ, когда я самъ услышу эти стуки: попробовать вызвать, по желанію, извѣстное число стуковъ. Если опытъ удастся, то, по его мнѣнію, медіумическое происхожденіе ихъ не будетъ подлежать сомнѣнію. Продолжая опыты, онъ совѣтывалъ, произносить азбуку и записывать буквы, отмѣчаемыя стуками для составленія фразъ. Какъ ни дикъ казался мнѣ этотъ совѣтъ, я обѣщалъ исполнить его.
Въ первый же вечеръ, который провелъ дома, я услыхалъ, наконецъ, эти стуки и именно во время вечерней закуски, въ половинѣ перваго. Стуки сразу обратили и приковали мое вниманіе. Звукъ, получаемый отъ нихъ, былъ такъ своеобразенъ, что сравнить его нельзя было ни съ однимъ изъ извѣстныхъ мнѣ. Характеризировать его могу только однимъ впечатлѣніемъ: крайне сухой и отчетливый стукъ, происходящій какъ бы изъ одной точки и именно внутри досокъ пола.
Стуки, которые я слышалъ, раздавались изъ-подъ буковаго стула, стоящаго въ недалекомъ разстояніи отъ жены и который былъ весь у меня на виду.
Оріентировавшись среди окружающаго меня, я немедленно приступилъ къ указанному мнѣ опыту. Я не пробовалъ получить желаемое число стуковъ, а прямо началъ произносить азбуку, и изъ буквъ, которыя отмѣчались отчетливыми стуками, сложились фразы. Къ крайнему моему удивленію, получилась разумная, толковая рѣчь какого-то незримаго собесѣдника, который послѣ первыхъ же фразъ назвалъ себя бывшимъ крѣпостнымъ человѣкомъ моего отца — Егоромъ, прибавивъ «маленькій». Это послѣднее слово стало для меня понятно, когда я припомнилъ, что у моего отца было одновременно въ числѣ домашней прислуги два Егора, которыхъ для отличія звали одного большимъ, а другого — маленькимъ. Большого Егора я почти не помню, такъ какъ онъ умеръ гораздо ранѣе бесѣдовавшаго со мною Егора, почему я не сразу понялъ слово «маленькій».
Такой доказательный опытъ сразу не оставилъ никакого сомнѣнія въ томъ, что мы были очевидцами спиритическаго явленія, орудіемъ котораго былъ медіумизмъ жены. О поддѣлкѣ съ ея стороны не могло быть и рѣчи, тѣмъ болѣе, что она положительно не имѣла никакого понятія о существованіи Егора и большого и маленькаго. Считаю нужнымъ тутъ же прибавить, что отличительною чертою характера Е. Д. была замѣчательная правдивость, что въ медіумѣ особенно цѣнно, такъ какъ облегчаетъ наблюденіе медіумическихъ явленій, устраняя одну изъ главныхъ причинъ трудности разобраться въ нихъ — шарлатанство медіума.
Такое неожиданное и очень рельефное проявленіе медіумической силы наводитъ на многіе вопросы. Почему эта сила проявилась именно весною 1874 г., а не ранѣе или позже этого времени. Возродилась-ли она сразу, одновременно съ ея проявленіемъ Не былъ-ли зародышъ ея въ организмѣ давно, но развилась она лишь къ этому времени. Не находилась-ли она въ организмѣ въ полномъ развитіи, какъ-бы, подъ спудомъ до благопріятнаго времени. Разрѣшить эти вопросы едва-ли возможно при нашихъ знаніяхъ о тѣхъ условіяхъ, съ которыми сопряжено ея существованіе въ природѣ человѣка.
Позволю себѣ сдѣлать лишь предположеніе. Медіумическая сила присуща человѣку съ извѣстнымъ темпераментомъ. Возможность проявленія ея въ зависимости отъ состоянія здоровья человѣка и, кромѣ того, быть можетъ, и отъ другихъ причинъ, вліяющихъ на его организмъ, какъ напримѣръ отъ вступленія въ бракъ. Е. Д. съ самаго выхода замужъ до начала 1874 года не чувствовала себя вполнѣ здоровой. Можетъ быть, отсутствіе здоровья за весь пятилѣтній періодъ ея брачной жизни и мѣшало проявленію медіумической силы ранѣе весны 1874 г. Повторяю, что все это лишь мое предположеніе.
Продолжаю разсказъ. Бесѣда съ Егоромъ «маленькимъ» длилась долго. Отвѣты чередовались съ моими вопросами; всѣ они доказывали, что собесѣдникъ существо разумное. Подробности бесѣды не заключали въ себѣ ничего интереснаго, да онѣ и не сохранились, хотя послѣ первыхъ сказанныхъ фразъ я сталъ уже записывать буквы, указываемыя стуками, изъ которыхъ слагались на бумагѣ фразы. Разговоръ этотъ имѣетъ важное значеніе въ томъ только отношеніи, что самоличность незримаго собесѣдника вполнѣ опредѣлилась: онъ говорилъ о томъ, о чемъ могла говорить только прислуга моего отца. Нѣкоторые факты, о которыхъ говорилъ онъ, я помнилъ хорошо, нѣкоторые вспоминалъ во время разговора, а остальные провѣрилъ впослѣдствіи.
Это было первое разумное проявленіе медіумической силы Елизаветы Дмитріевны и первая моя встрѣча съ явленіями спиритизма, оставившая глубокое убѣжденіе въ возможности сношенія съ другимъ міромъ, въ существованіи котораго я никогда не сомнѣвался.
За этимъ первымъ сеансомъ послѣдовалъ рядъ подобныхъ, въ присутствіи только насъ двоихъ: меня и жены. Разговоры съ незримыми собесѣдниками были настолько интересны, что продолжались до глубокой ночи. Къ сожалѣнію, записи ихъ не были приведены въ порядокъ и затерялись.
Спустя нѣкоторое время у насъ собралось нѣсколько человѣкъ близкихъ знакомыхъ, не знавшихъ еще о нашихъ сеансахъ. Мы въ четверомъ играли въ карты, въ томъ числѣ и жена. Когда настало обычное время, начались знакомые стуки. Всѣ присутствующіе, противъ нашего желанія, обратили на нихъ вниманіе. Прекратить ихъ не было возможности. Напротивъ, они постепенно усиливались, до тѣхъ поръ, пока мы, вынужденные на то, не бросили карты и не начали обычную бесѣду. Въ этомъ сеансѣ остановлюсь на послѣдовавшемъ новомъ явленіи. Мы услышали какіе-то особенные неоднородные стуки: короткіе и болѣе растянутые. Одинъ изъ присутствующихъ, знакомый съ телеграфнымъ дѣломъ, призналъвъ нихъ телеграфный вызовъ, который обыкновенно дѣлается на аппаратѣ для извѣщенія, что хотятъ передать депешу. Убѣдившись, что дѣйствительно желаютъ разговаривать съ нами телеграфнымъ способомъ, мы изъявили согласіе и было принято нѣсколько депешъ съ помощью мѣла, которымъ на сукнѣ ломбернаго стола чертились передаваемые намъ, соотвѣтствующими стуками, телеграфные знаки: черточки и точки.
Затѣмъ нѣкоторые изъ знакомыхъ, заинтересованные видѣннымъ, присоединились къ намъ, и наши, такъ сказать, разговорные сеансы продолжались. Въ это время пріѣхала моя сестра, о которой я уже говорилъ. Она многое разъяснила намъ и дала инструкцію для устройства болѣе разнообразныхъ сеансовъ.
Услыхавъ стуки и убѣдившись въ ихъ медіумическомъ происхожденіи, сестра предложила попробовать бесѣдовать съ помощью блюдечка, что гораздо скорѣе и удобнѣе. Для этого берется обыкновенное чайное блюдечко, повыше; на верхней окружности его дѣлается чернилами точка. Блюдечко опрокидывается на листъ бумаги, съ написанною на немъ азбукою; медіумъ кладетъ руку на блюдечко. При условіи наличности медіумической силы блюдечко, двигаясь по бумагѣ, прикасается чернильною точкою къ тѣмъ буквамъ, которыя необходимы для составленія фразъ. Иногда движеніе блюдечка бываетъ такъ быстро, что съ трудомъ успѣваешь улавливать и записывать тѣ буквы, къ которымъ прикасалась чернильная точка, отчего часто бываетъ путаница въ получаемыхъ фразахъ. Полезно, чтобы двое изъ присутствующихъ одновременно записывали буквы. Для большей убѣдительности медіумъ не долженъ смотрѣть на блюдечко, или, по крайней мѣрѣ, не видѣть точки, что лучше достигается при высокомъ блюдечкѣ.
Такимъ образомъ, мы перешли къ этому способу бесѣды съ проявляющимися незримыми. Вскорѣ заявилъ себя отецъ жены, умершій внезапно во время Крымской компаніи, состоя при главнокомандующемъ князѣ Горчаковѣ и завѣдуя продовольствіемъ военныхъ лазаретовъ. Покойный отличался замѣчательною честностью. Бесѣдуя съ нами о пребываніи его въ дѣйствующей арміи, онъ, между прочимъ, дѣлалъ очень прозрачные намеки на то, что его внезапная смерть была въ связи съ этою честностью, мѣшавшею нѣкоторымъ изъ окружающихъ его. Сообщенія эти вполнѣ подходятъ къ той обстановкѣ, при которой послѣдовала его смерть.
Подобныя бесѣды продолжались нѣсколько сеансовъ, они были очень характерны, убѣдительны и многими фактами вполнѣ подтвердили самоличность говорившаго, что, повторяю, имѣетъ огромное значеніе, такъ какъ труднѣе всего достигнуть убѣжденія въ самоличности бесѣдующаго. Трудность эта понятна. И у насъ на землѣ, при существованіи видовъ на жительство, нерѣдко проживаютъ подъ чужими именами, а у незримаго собесѣдника нѣтъ и возможности потребовать удостовѣренія его личности.
Возвращаясь къ разсказу, остановлюсь на одномъ изъ сеансовъ, въ которомъ было получено очень интересное сообщеніе, убѣдившее насъ, что оно исходитъ дѣйствительно отъ нашего собесѣдника и не взято изъ нашихъ мыслей. На одинъ изъ вопросовъ сестры моей о нѣкоторыхъ условіяхъ и подробностяхъ загробной жизни, получился отвѣтъ: «не имѣемъ право сказать». Послѣ настойчивыхъ просьбъ съ нашей стороны и выраженнаго желанія знать, почему существуетъ такое запрещеніе, было предложено намъ сдѣлать справку въ одномъ изъ сочиненій извѣстнаго духовидца Сведенборга; при этомъ указана и страница. Послѣ долгихъ поисковъ мы узнали, что такое сочиненіе имѣется въ Москвѣ у княгини Шаховской. Въ немъ, дѣйствительно, на указанной страницѣ идетъ рѣчь о недозволеніи бесѣдующимъ съ нами открывать намъ нѣкоторыя тайны загробной жизни.
Въ началѣ нашихъ сеансовъ почти исключительно заявлялъ о своемъ присутствіи на нихъ отецъ жены, но вскорѣ его посѣщенія стали рѣже. Появился новый и долго не покидавшій насъ собесѣдникъ, назвавшій себя моимъ товарищемъ-пріятелемъ по корпусу А. Я. Ш-вымъ. Въ самоличности его сразу не было для меня никакого сомнѣнія. Просидѣвъ съ нимъ нѣсколько лѣтъ на одной скамейкѣ, я зналъ очень хорошо покойнаго моего друга. Самыя искреннія отношенія между нами не прекратились и послѣ производства въ офицеры. Жена моя знала его очень мало, такъ какъ онъ умеръ вскорѣ послѣ нашей свадьбы. А. Я. отличался очень веселымъ характеромъ; шутки и остроуміе его были неистощимы; кромѣ того, у него было очень много характерныхъ, лично ему принадлежащихъ выраженій. Касаюсь этого подробно, чтобы сказать, что его самоличность мнѣ легко было опредѣлить.
Бесѣды съ нимъ, отличающіяся его оригинальными выраженіями, носили нерѣдко шутливый характеръ. Въ большинствѣ случаевъ онѣ касались очень подробно разныхъ воспоминаній нашей общей жизни, совершенно неизвѣстныхъ медіуму. Разговоры были живы, увлекательны; иногда забывалось, что бесѣдуешь съ незримымъ существомъ, какъ будто покойный другъ мой былъ передо мной. Подъ такимъ впечатлѣніемъ я однажды шутя спросилъ его: гдѣ же ты тутъ находишься? Отвѣтъ: я сижу рядомъ съ тобою на стулѣ. Въ тотъ же моментъ послѣдовало три сильныхъ удара въ сидѣньѣ этого стула.
Бывали и серьезныя бесѣды; тогда онѣ имѣли совсѣмъ иной характеръ. Онѣ отличались очень интереснымъ содержаніемъ: говорилось о загробномъ существованіи, объ условіяхъ жизни иного міра, о переходѣ туда человѣка, объ ощущеніяхъ, испытываемыхъ въ минуты смерти тѣла. Много сеансовъ было сполна посвящено нашимъ собесѣдникомъ разсказамъ о постепенномъ усовершенствованіи духовнаго состоянія человѣка въ томъ мірѣ, о переходѣ его по мѣрѣ заслугъ изъ одной сферы въ другую. Отъ времени до времени съ особенною радостію онъ заявлялъ, что переходъ его въ слѣдующую сферу совершился, съ предупрежденіемъ, что пребываніе въ седьмой сферѣ лишитъ его возможности бесѣдовать съ нами. И дѣйствительно, когда настало время перехода его въ эту сферу, онъ простился съ нами и болѣе уже не заявлялъ о своемъ присутствіи.
Бесѣдовали мы и съ другими незримыми, называвшими себя кѣмъ нибудь изъ знакомыхъ присутствующихъ, или какою-нибудь извѣстною личностію, какъ то: Пушкинымъ, Лермонтовымъ, Наполеономъ I и т. п.; но ни одинъ изъ трехъ не далъ доказательства своей самоличности. Первые два писали плохіе стихи, а послѣдній разсказывалъ о своихъ военныхъ подвигахъ. Было нѣсколько случаевъ, когда одинъ изъ присутствующихъ на сеансѣ признавалъ самоличность своего собесѣдника, но подробности этихъ фактовъ не сохранились въ моей памяти. Помню лишь одинъ изъ нихъ, въ которомъ самоличность можно признать доказанною. Одному пріѣзжему изъ дальней губерніи и случайно попавшему къ намъ на сеансъ заявилъ себя дальній родственникъ его жены, умершій нѣсколько лѣтъ назадъ. Онъ подробно разсказалъ причину и всю обстановку, при которой онъ вступилъ въ бракъ. Въ полученномъ мною письмѣ отъ этого провинціала онъ сообщилъ, что, по наведеннымъ имъ справкамъ, все сказанное оказалось вѣрнымъ до мельчайшихъ подробностей.
Для убѣжденія въ неподдѣльности явленій и въ отсутствіи умышленнаго, сознательнаго участія въ нихъ медіума мы дѣлали различные опыты. Сговорившись между собою, задавали мысленный вопросъ, и въ большинствѣ случаевъ получали если не вполнѣ вѣрный, то подходящій отвѣтъ. Когда опытъ не удавался, то мы видоизмѣняли его: писали вопросъ на бумажкѣ и, свернувъ ее, клали подъ блюдечко; это какъ бы облегчало задачу и, отвѣтъ получался. Однажды мы сдѣлали такую провѣрку. Въ то время, когда писались какіе-то стихи, мы остановили дальнѣйшее писаніе и мысленно потребовали, чтобы стихи были повторены, начиная съ назначеннаго нами слова. Требованіе было исполнено буквально.
Нерѣдко сеансы съ блюдечкомъ сопровождались болѣе или менѣе сильными стуками, и въ большинствѣ случаевъ недалеко отъ медіума. Иногда они вмѣшивались въ нашу бесѣду: опережая движеніе блюдечка, отвѣчали на наши вопросы «да» (три стука) или «нѣтъ» (два стука).
Теперь перейду къ сеансамъ, въ которыхъ участвующіе сидятъ вокругъ стола и получаются такъ называемыя физическія явленія.
Для перваго опыта со столомъ мы втроемъ — медіумъ я и сестра, сѣли за маленькій столикъ положивъ на него руки, при чемъ сосѣдніе пальцы прикасались между собою, образуя цѣпь. Лампа, спускающаяся съ средины потолка, горѣла полнымъ свѣтомъ. Круглый столикъ, за которымъ мы сидѣли, имѣлъ столешницу 10-ти вершковъ въ діаметрѣ и три ножки, находящіяся при нижнемъ концѣ тумбочки. Тотчасъ послѣ начала сеанса услышали, по обыкновенію, стуки въ полу, близъ стула медіума, а вскорѣ они перешли въ тумбочку стола; звукъ ихъ былъ иной, онъ походилъ на сухой трескъ дерева, при чемъ слышалось очень легкое содроганіе столика какъ бы отъ толчковъ внутри тумбочки. Въ концѣ сеанса стуки перешли въ столешницу, ударяя въ нижнюю ея поверхность. Попытка наша разговаривать съ помощію этихъ стуковъ не удалась. Хотя складывались фразы, но смысла въ нихъ не было и только въ половинѣ слѣдующаго сеанса можно было вести бесѣду по азбукѣ, пользуясь стуками въ столѣ. Иногда они снова возвращались въ полъ, а иногда и въ стѣны. Имѣя теперь двоякій способъ для бесѣды, мы предпочитали блюдечко, какъ болѣе скорый. Столомъ же, какъ орудіемъ проявленія медіумической силы, мы пользовались для полученія иныхъ физическихъ явленій, какъ то: движенія стола, поднятія его на воздухъ, звукоподражанія при черченіи на столешницѣ различныхъ фигуръ. Вскорѣ послѣдовательно мы достигли всѣмъ этихъ явленій; позже всего удалось наблюдать полное поднятіе стола на воздухъ, когда всѣ его ножки одновременно отдѣляются отъ пола.
Скажу теперь о каждомъ изъ этихъ явленій отдѣльно.
На движеніи стола останавливаться не стоитъ, такъ какъ реальность его трудно констатировать: движеніе его можетъ послѣдовать безъ всякаго вліянія медіумической силы, отъ незначительнаго сотрясенія лежащихъ не немъ рукъ. Дѣйствительно, совокупность самыхъ незначительныхъ, совсѣмъ незамѣтныхъ толчковъ легко можетъ образовать круговое движеніе стола, а потому какъ такому движенію, такъ и хожденію стола по комнатѣ съ положенными на него руками не слѣдуетъ придавать никакого значенія при медіумическихъ опытахъ, исключая тѣхъ случаевъ, когда столъ двигается безъ прикосновенія къ нему рукъ. Мы, между прочимъ, были очевидцами и такого явленія.
Звукоподражаніе принадлежитъ къ числу интересныхъ и очень наглядныхъ явленій. Заключается оно въ точномъ повтореніи столешницей тѣхъ звуковъ, которые производятъ присутствующіе рукою или какимъ-нибудь другимъ предметомъ. Для примѣра укажу на нѣкоторыя звукоподражанія: Различной силы удары по столешницѣ, черченіе по ней линій, круговъ съ одною или нѣсколькими точками и другихъ болѣе сложныхъ фигуръ, выстукиваніе мотивовъ. Послѣдній опытъ давалъ блестящіе результаты: въ столешницѣ слышно было точное повтореніе требуемаго мотива. Въ большинствѣ случаевъ исполненіе задачи слѣдовало спустя нѣсколько секундъ, иногда же мотивъ повторялся почти одновременно по мѣрѣ выстукиванія его. Для большаго убѣжденія въ неподдѣльности явленія одинъ изъ присутствующихъ дѣлалъ пальцемъ какой-нибудь знакъ въ воздухѣ у себя за спиною, невидимо для другихъ; въ столешницѣ получалось точное повтореніе. Впослѣдствіи, когда явленія развились и мы наблюдали уже непосредственное писаніе (ecreture directe), то повтореніе заданной фигуры мы получали не звуками въ столешницѣ, а начерченное, на нижней ея поверхности, карандашемъ, положеннымъ на табуретку стоящую подъ столомъ.
Поднятіе стола, явленіе наиболѣе цѣнимое въ опытахъ медіумизма, мы наблюдали при самой наглядной обстановкѣ, при самомъ строгомъ контролѣ, въ комнатѣ, ярко освѣщенной. Считаю нужнымъ прибавить, что всѣ описываемые мною сеансы происходили при полномъ свѣтѣ; темноту мы ввели впослѣдствіи, о чемъ нельзя не пожалѣть. Темнота есть злѣйшій врагъ медіумизма; трудно придумать большій тормазъ для успѣха признанія реальности этихъ явленій. Нельзя опровергать мнѣніе большинства, что темнота поселяетъ подозрѣніе, лишаетъ возможности наблюдать во-очію происходящее явленіе совсѣмъ вамъ незнакомое и какъ бы противорѣчащее извѣстнымъ физическимъ законамъ.
А нужна ли въ дѣйствительности темнота при явленіяхъ медіумизма? На этотъ вопросъ можно отвѣтить съ полнымъ убѣжденіемъ отрицательно. Для сильнаго, не пріученнаго къ темнотѣ медіума она положительно не нужна. Съ другой стороны, не подлежитъ сомнѣнію, что темнота въ значительной степени усиливаетъ явленія. На нашихъ сеансахъ мы имѣли возможность вполнѣ въ этомъ убѣдиться. Мы постепенно уменьшали свѣтъ, и стуки, сравнительно слабые, постепенно достигали значительной силы. Желаніе скорѣе получить болѣе сильныя явленія и заставляетъ наблюдателей портить медіума, пріучая его къ темнотѣ.
Отвѣтить на вопросъ: почему медіумическія явленія требуютъ темноты? — невозможно, не зная точныхъ условій ихъ происхожденія. Очевидно только, что свѣтъ вредитъ ихъ развитію. Извѣстно, что и нѣкоторыя химическія соединенія не переносятъ свѣта, почему ихъ и заключаютъ въ темныя склянки.
Возвращаюсь къ поднятію стола. Этому явленію въ большинствѣ случаевъ предшествуетъ качаніе его въ разныя стороны, т. е. неполное поднятіе: столъ отдѣляется отъ пола то одной ножкой, то одновременно двумя, а спустя нѣкоторое время отдѣляется и третья ножка. Слѣдующіе подъемы дѣлаются какъ бы легче и скорѣе, потомъ уже онъ сразу отдѣляется всѣми ножками отъ полу и плавно поднимается вверхъ. При нѣкоторыхъ подъемахъ онъ также плавно опускается на полъ, а иногда быстро падаетъ, отчего нерѣдко ломаются ножки.
На сеансахъ въ присутствіи Елизаветы Дмитріевны мы наблюдали это явленіе сотню разъ, въ разныхъ видахъ и при разныхъ условіяхъ. Отчетливость, продолжительность каждаго медіумическаго явленія и возможность свободнаго наблюденія его зависитъ отъ большаго или меньшаго развитія медіумической силы въ данный моментъ. Бывали случаи, что мы успѣвали считать до 20 и болѣе, пока столъ висѣлъ въ воздухѣ. Иногда намъ удавалось въ это время осмотрѣть всѣ его ножки и убѣдиться, что онѣ видимо никѣмъ и ничѣмъ не поддерживаются. При большемъ развитіи силы намъ удавались и такіе опыты: во время подъема мы всѣ одновременно поднимали руки выше, а столъ продолжалъ неподвижно висѣть въ воздухѣ или поднимался еще выше, приближаясь къ нашимъ рукамъ. Нерѣдко во время подъема раздавались въ столѣ сильные стуки. Наблюдали мы и такого рода явленіе: поднятый столъ передвигался на нѣсколько вершковъ въ разныя стороны; при нажатіи на него въ это время онъ не опускался ниже и какъ бы колебался въ воздухѣ, производя впечатлѣніе, что онъ плаваетъ, поддерживаемый волнами или сильно сгущенною жидкостью.
Въ описанныхъ сеансахъ принимали участіе многіе изъ нашихъ знакомыхъ, въ томъ числѣ и покойный профессоръ М. Я. Китары. Заинтересовавшись видѣннымъ и обративъ на это серьезное вниманіе, онъ, помимо нашихъ сеансовъ устраивалъ у себя домашніе и возъимѣлъ мысль добиться, какая сила тутъ дѣйствуетъ Онъ остановился на электричествѣ и ставилъ столъ на стеклянныя подставки, чтобы разобщить его съ поломъ, но это нисколько не мѣшало появленію стуковъ въ послѣднемъ.
А между тѣмъ медіумическая сила жены развивалась и мы наблюдали очень разнообразныя явленія. Рядъ сеансовъ въ квартирѣ Модеста Яковлевича привлекъ на нихъ профессора А. Я. Данилевскаго. Первый сеансъ въ его присутствіи хорошо сохранился въ моей памяти, какъ одинъ изъ удачныхъ. Изъ массы наблюдаемыхъ явленій остановлюсь на нѣкоторыхъ. Сильные удары въ верхнюю поверхность столешницы, что было для насъ новостью, такъ какъ ранѣе они ограничивались нижнею поверхностью. Въ первый разъ мы увидѣли свѣтовое явленіе: звѣздочки, подъ столомъ на платьѣ медіума и на нашихъ сапогахъ; онѣ то появлялись, то исчезали; свѣтились онѣ очень слабо, такъ какъ свѣтъ отъ горѣвшей лампы проникалъ и подъ столъ. Платье медіума очень наглядно вздувалось и, когда мы пытались смять его, то оно только слегка этому поддавалось, но тотчасъ же вновь принимало прежній объемъ. При этомъ ощущалось подъ нимъ какое-то сопротивленіе, но не твердое, а всего болѣе похожее на то, если бы платье вздуто было сгущеннымъ воздухомъ или какимъ-нибудь газомъ. Закончу разсказъ объ этомъ сеансѣ очень рельефнымъ и въ точности констатированнымъ явленіемъ.
На полу, подъ большимъ обѣденнымъ столомъ, около котораго мы сидѣли, былъ начерченъ кругъ вдали отъ ногъ медіума. Въ этотъ кругъ положили листъ чистой, предварительно осмотрѣнной бумаги, а на него коротенькій карандашъ. Требовалось получить какой-нибудь знакъ, сдѣланный карандашомъ. Опытъ удался: на бумагѣ явилось нѣсколько черточекъ. Тогда рѣшили повторить опытъ при лучшемъ контролѣ. Профессоръ Китары, сидящій около медіума, протянулъ подъ столомъ свою ногу между начерченнымъ кругомъ и ногами медіума. Полная удача: на бумагѣ нарисованъ крестъ.
Первое печатное извѣстіе о нашихъ сеансахъ появивилось въ «Петербургскомъ Листкѣ». Слухи о нихъ распространились въ городѣ и достигли до редакціи. Разсказы о происходящемъ у насъ были извращены до неузнаваемости. Заимствованы они были не отъ очевидцевъ, а получены, быть можетъ, «изъ десятыхъ рукъ». Если и теперь рѣдко гдѣ читаешь болѣе или менѣе толковое писаніе объ этомъ мало еще знакомомъ вопросѣ, то легко себѣ представить, что было двадцать лѣтъ тому назадъ.
Прочитавъ эти фантастическіе отчеты о наблюдаемыхъ нами явленіяхъ, я подробно описалъ въ «Петербургскомъ Листкѣ» наши сеансы того времени. Къ сожалѣнію, не отыскавъ этого описанія я не могу исполнить своего желанія повторить его теперь. Оно дало бы многое, что не сохранилось въ моей памяти.
Число желающихъ видѣть невиданное еще болѣе увеличилось. Удовлетворить всѣхъ было немыслимо, хотя мы и стремились къ тому, чтобы дать возможность большему числу лицъ познакомиться съ явленіями медіумизма. Елизавета Дмитріевна, противъ обычая почти всѣхъ медіумовъ, охотно участвовала въ сеансахъ; ее не останавливали ни насмѣшка, ни недовѣріе къ реальности явленій и лично къ ней. Она жертвовала временемъ, мирилась съ постоянными подозрѣніями въ честномъ отношеніи ея къ дѣлу.
Елизавета Дмитріевна была первымъ и единственнымъ въ то время русскимъ медіумомъ, хотя и не профессіональнымъ, но доступнымъ для наблюденія явленій и, не смотря на ограниченное число участниковъ нашихъ сеансовъ, очень многіе, въ томъ числѣ и люди науки, познакомясь съ явленіями, признали ихъ реальность.
Наступилъ 1875 годъ. Въ январѣ прибылъ въ Петербургъ французскій медіумъ Бредивъ, а въ апрѣльской книжкѣ «Вѣстника Европы» появилось извѣстное письмо профессора Н. П. Вагнера, съ подробнымъ описаніемъ наблюдаемыхъ имъ медіумическихъ явленій и признаніемъ ихъ реальности. Письмо это привлекло общее вниманіе къ вопросу о спиритизмѣ, а проявленіе медіумической силы у Елизаветы Дмитріевны годомъ раньше было какъ-бы предвѣстникомъ возникновенія этого вопроса въ Россіи.
Слѣдуя приблизительно хронологическому порядку, разскажу о сеансѣ въ квартирѣ Н. П. Вагнера, съ которымъ мы познакомились вскорѣ послѣ его письма въ «Вѣстникѣ Европы». Присутствовали на этомъ сеансѣ нѣсколько человѣкъ знакомыхъ хозяина. Остановлюсь на двухъ выдающихся явленіяхъ. Одно изъ нихъ — звонъ колокольчика. Хотя мы уже не разъ наблюдали и прежде это явленіе, но на этотъ разъ оно заслуживало особеннаго вниманія. Послѣ того какъ звонилъ обыкновенный небольшой ручной колокольчикъ, Н. П. принесъ и поставилъ подъ столъ большихъ размѣровъ валдайскій поддужный колоколъ. Не смотря на солидный его вѣсъ, мы услышали и его звонъ. По окончаніи этого явленія медіумъ заявилъ, что пока этотъ колокольчикъ звонилъ, ему очень трудно было дышать: какъ бы не хватало воздуха. Случай этотъ далъ ясное указаніе, что явленіе тѣсно связано съ организмомъ медіума.
Другой удачный опытъ этого сеанса состоялъ въ слѣдующемъ: подъ столъ поставили обыкновенный чайный стаканъ, а на полъ около него положили чайную ложку при желаніи, чтобы послѣдняя была положена въ стаканъ. Вскорѣ мы услышали звукъ, давшій намъ понять, что задача исполнена, при чемъ ложка, шевелясь въ стаканѣ, стучала о его стѣнки. Осмотрѣвъ, мы убѣдились, что это была не слуховая голлюцинація, а вполнѣ реальный фактъ: ложка была въ стаканѣ. Натурально, ноги медіума находились подъ контролемъ.
Редакторъ «Вѣстника Европы», напечатавъ письмо проф. Вагнера, закрылъ страницы своего журнала для вопроса о медіумизмѣ, почему А. М. Бутлерову пришлось обратиться со своею статьею «Медіумическія явленія» въ «Русскій Вѣстникъ», издаваемый въ то время М. Н. Катковымъ. Тогда покойный М. Н., желая ближе ознакомиться съ возникшимъ въ Петербургѣ медіумическимъ движеніемъ, командировалъ одного изъ членовъ своей редакціи г-на Цвѣткова. Онъ прибылъ въ Петербургъ въ качествѣ частнаго лица, заинтересованнаго вопросомъ о медіумизмѣ. Познакомясь съ учеными представителями медіумизма и съ А. Н. Аксаковымъ, онъ заглянулъ и къ намъ. Елизавета Дмитріевна охотно предоставила себя въ его распоряженіе въ качествѣ медіума. Послѣдовалъ рядъ сеансовъ. Г. Цвѣтковъ былъ очевидцемъ многихъ несомнѣнныхъ для него явленій; не разъ бесѣдовалъ и съ помощію блюдечка. Упомяну объ одномъ явленіи, которое и мы наблюдали въ первый разъ. Сидѣли мы вокругъ небольшого круглаго столика втроемъ: г. Цвѣтковъ, я и жена. Близъ столика стоялъ буковый стулъ. Среди сеанса, когда медіумическая сила была въ развитіи, этотъ пустой стулъ началъ двигаться безъ прикосновенія къ нему. Явленіе это повторилось нѣсколько разъ и дало намъ возможность наблюдать его обстоятельно. Впослѣдствіи оно стало на нашихъ сеансахъ явленіемъ зауряднымъ. Иногда послѣ движенія стулъ опрокидывался и, лежа на полу, качался, ударяя о полъ то ножками, то дужкою. Все это происходило передъ глазами присутствующихъ при свѣтѣ.
Теперь упомяну и еще объ одномъ подобномъ же явленіи. Мы неоднакратно были свидѣтелями, какъ ломберный столъ, стоящій у стѣны, вдали отъ насъ, подходилъ къ намъ. Отодвинутый на свое мѣсто, онъ вновь повторялъ то же движеніе. Излишне говорить, что никакихъ приспособленій для этого движенія не было.
Такъ называемыя «прикосновенія» были тоже явленіемъ постояннымъ на нашихъ сеансахъ. Ощущали ихъ въ большинствѣ случаевъ сидящіе ближе къ медіуму, но изъ нихъ далеко не всѣ; я самъ принадлежу къ числу послѣднихъ, не испытавъ ни разу на себѣ этого зауряднаго явленія во всѣхъ почти медіумическихъ кружкахъ.
Такого «прикосновенія» очень долго ожидалъ одинъ изъ частныхъ посѣтителей нашихъ сеансовъ, близкій нашъ знакомый В. П. Миллеръ, а между тѣмъ онъ поставилъ условіемъ признаніе имъ реальности явленій именно это «прикосновеніе»: скептически относясь ко всему видѣнному, онъ рѣшилъ основать свое убѣжденіе на личномъ ощущеніи «прикосновенія», а оно то и не давалось ему при желаемыхъ имъ условіяхъ. Наконецъ, послѣ долгаго ожиданія и упрямаго скептицизма онъ, сидя рядомъ съ медіумомъ, при убѣдительномъ контролѣ надъ нимъ, ощутилъ отчетливое прикосновеніе къ рукѣ близъ плеча. Тогда долженъ былъ преклониться передъ несомнѣннымъ фактомъ.
Осенью 1875 г. появился впервые у Елизаветы Дмитріевны такъ называемый медіумическій трансъ, который очень близокъ къ магнетическому сну.
Привожу сохранившіяся протокольныя записи трехъ сеансовъ, въ которыхъ замѣчено было первое проявленіе транса, а затѣмъ и полное его обнаруженіе.