Г. А. Бекеръ. Избранные легенды
(G. А. Becquer. Leyenchs escogidas)
Переводъ съ испанскаго Ек. Бекетовой.
С.-Петербургъ. Изданіе А. С. Суворина, 1895
I.
правитьМного церквей, много богатыхъ и роскошныхъ храмовъ въ городѣ Севильѣ, но всего величественнѣе всего великолѣпнѣе большой соборъ извѣстный во всемъ свѣтѣ какъ чудо искусства. И, несмотря на это все что было знатнаго въ Севильѣ, самъ архіепископъ, люди средняго сословія и простой народъ — всѣ спѣшили на торжественную рождественскую обѣдню въ скромную церковь, принадлежащую монастырю святой Инесы.
Всѣ хотѣли слышать, какъ будетъ играть маэстро Пересъ, знаменитый органистъ.
Маэстро Пересъ былъ слѣпъ отъ рожденія. Можетъ быть именно для того чтобы вознаградить его за такое великое лишеніе природа наградила его чуднымъ музыкальнымъ даромъ одарила его способностью не только понимать и чувствовать музыкальную гармонію, но и передавать слушателямъ все то дивное и прекрасное что онъ самъ чувсгвовалъ. Никто не умѣлъ такъ играть, какъ маэстро Пересъ? никто не производилъ такого потрясающаго впечатлѣнія на слушателей.
Отецъ его былъ органистомъ въ церкви святой Инесы и умирая передалъ сыну свою должность такъ какъ съ дѣтства выучилъ его своему искусству. И съ тѣхъ поръ ни за какія деньги, ни за какія сокровища міра маэстро Пересъ не соглашался играть на какомъ-либо другомъ инструментѣ кромѣ своего любимаго органа въ скромной церкви къ которой привыкъ. Самъ архіеписконъ напрасно уговаривалъ его принять мѣсто органиста въ соборѣ или хоть согласиться играть во время соборнаго богослуженія въ рождественскую ночь. Кончилось тѣмъ что архіепископъ измѣнилъ собору для церкви св. Инесы и спѣшилъ туда же куда стекалась вся Севилья, чтобы послушать вдохновенную игру маэстро о Переса.
Особенно любилъ маэстро рождественскую службу и тутъ-то онъ обыкновенно извлекалъ изъ своего стараго органа такіе неземные звуки, что вся церковь плакала и рыдала, какъ одинъ человѣкъ, въ восторгѣ и умиленіи.
Зато и любиль свой органъ маэстро Пересъ, любилъ не меньше чѣмъ свое дитя — единственную дочь которая одна уцѣлѣла изъ всей его семьи. Такъ и дожилъ онъ до старости раздѣляя всю жизнь между дочерью и музыкой и вся Севилья преклонялась передъ нимъ за его дивный талантъ, честную, свѣтлую жизнь, за его святое безкорыстіе и чистую душу.
Былъ только одинъ человѣкъ, ненавидѣвшій маэстро Переса изъ зависти къ его таланту и славѣ. То былъ органистъ Санъ-Романской церкви, желчный и озлобленный человѣкъ, увѣрявшій что онъ можетъ играть не хуже маэстро Переса.
Но никто ему не вѣрилъ особенно тѣ, которые слышали его игру.
II.
правитьЦерковь св. Инесы сіяла огнями по случаю торжественнаго праздника Рождества Христова. Потоки свѣта, исходившіе изъ алтаря, озаряли всю церковь до малѣйшихъ закоулковъ и зажигали радужные огни въ алмазныхъ украшеніяхъ прекрасныхъ дамъ, которыя преклоняли колѣна одна за другой, опускаясь на бархатныя подушки принесенныхъ пажами, брали свои драгоцѣнные молитвенники изъ рукъ сопровождавшей дуэньи и окружали блестящей гирляндой рѣшетку у главнаго алтаря. За ними стояли сплошною стѣной знатнѣйшіе граждане города, цвѣтъ севильской аристократіи, костюмы ихъ поражали роскошью и великолѣпіемъ, яркіе плащи блистали золотой оторочкой оружіе сверкало дорогими камнями. Касаясь до самаго пола бѣлоснѣжными перьями своихъ шляпъ, которыя они держали въ рукѣ, они стояли гордо, опираясь на рукояти меча или кинжала, точно охраняя своихъ супругъ и дочерей отъ прикосновенія черни, наполнявшей остальной храмъ
Народъ волновался, какъ океанъ въ бурную погоду. Вдругъ своды храма огласились радостными кликами толпа привѣтствовала появленіе архіепископа который занялъ свое мѣсто подъ краснымъ балдахиномъ около главнаго алтаря, и трижды благословилъ народъ.
Обѣдня должна была начинаться немедленно.
Между тѣмъ прошло несколько минуть, а священнослужитель все не появлялся.
Толпа начала волноваться выражая свое нетерпѣніе. Знатные господа перешептывались между собою. Наконецъ архіепископъ послалъ одного изъ своихъ приближенныхъ узнать отчего не начинается богослуженіе.
Приближенный вернулся съ извѣстіемъ что маэстро Пересъ опасно заболѣлъ и не можетъ участвовать въ церемоніи
Вѣсть эта пронеслась въ толпѣ съ быстротою молніи и прозвела на всѣхъ самое непріятное впечатлѣніе. Поднялся такой шумъ, что пришлось прибѣгнуть къ помощи альгвасиловъ для возстановленія порядка.
Въ эту минуту какой-то человѣкъ худой, невзрачный костлявый, да еще вдобавокъ кривой приблизился къ прелату.
— Маэстро Пересъ боленъ, — сказалъ онъ; — между тѣмъ безъ органиста церемонія не можетъ состояться. Если вамъ угодно я займу его мѣсто. Вѣдь не одинъ же маэстро Пересъ умѣетъ играть на органѣ и придется-же кому нибудь его замѣнить, когда онъ умретъ!
Архіепископъ кивнулъ головой въ знакъ согласія. Нѣкоторые изъ присутствовавшихъ узнали въ этомъ человѣкѣ завистливаго органиста, врага маэстро Переса. Въ толпѣ послышались негодующія восклицанія.
Но тутъ раздался страшный шумъ на паперти.
И нѣйствительно маэстро Пересъ явился. Его внесли въ церковь на креслѣ, блѣднаго и исхудалаго? въ толпѣ чуть не дрались изъ-за чести поддерживать его кресло. Ни предписанія докторовъ, ни слезы дочери — ничто не помогло, ничто не удержало его въ постели.
— Нѣтъ, — сказалъ онъ рѣшительно, — я знаю, что эта ночь послѣдняя въ моей жизни. Я не хочу умереть, не увидавши еще разъ моего милаго органа, а ужь особенно теперь въ рождественскую ночь. Несите меня въ церковь! Я васъ прошу я вамъ приказываю!
Его желаніе было исполнено. Его принесли на рукахъ въ церковь, на хоры, и посадили на обычное мѣсто у органа. Обѣдня началась.
Въ эту минуту соборные часы пробили полночь.
Пропѣли входную пѣснь прочли евангеліе? кончилась проскомидія. Настала торжественная минута, когда священнослужитель благоговѣйно прикасается ко святымъ дарамъ и вноситъ св. чашу.
Ѳиміамъ наполнилъ церковь голубоватыми волнами? зазвенѣли колокольчики, и маэстро Пересъ положилъ исхудалыя руки на клавиши органа.
Его металлическія трубы зазвучали сотнями голосовъ, и эти голоса слились въ величественный протяжный аккордъ который замеръ мало по малу какъ будто дуновеніе вѣтра унесло его въ пространство. Казалось что торжественный возгласъ не прозвучалъ на землѣ и унесся къ небесамъ. Этому первому аккорду отвѣтилъ второй, нѣжный и отдаленный, который все приближался, все разростался и наконецъ превратился въ цѣлый потокъ громовой гармоніи. То были голоса безплотныхъ силъ которые неслись сквозь воздушныя пространства и звучали міру. Затѣмъ послышались отдаленные хоры небесныхъ серафимовъ, пѣсни безъ счета, сливавшіяся въ одну дивную пѣснь, и эта пѣснь только сопровождала чудную мелодію, которая точно носилась по этому океану таинственныхъ звуковъ какъ носится туманное облачко надъ волнами морскими.
Одна за другой смолкли чудныя пѣсни. Теперь были слышны только два голоса? они то сливались въ согласную гармонію, то отставали другъ отъ друга, и вдругъ раздавался одинъ возгласъ блистательный и яркій, какъ лучъ свѣта.
Священнослужитель наклонился и высоко надъ его головой сквозь голубую дымку фимиама глазамъ вѣрующихъ предстала безкровная жертва.
Въ эту минуту аккордъ началъ разростаться подъ пальцами маэстро Переса и цѣлый взрывъ величавой, грандіозной гармоніи наполнилъ церковь, заставляя звенѣть и содрогаться цвѣтныя стекла въ стрѣльчатыхъ окнахъ.
И каждая нота, каждый звукъ, составлявшіе этотъ дивный аккордъ превратился въ плѣнительную мелодію. Точно весь міръ вдругъ запѣлъ радостный гимнъ, привѣтствуя Рождество Спасителя? точно и воды и вѣтеръ и листва древесная, и птицы небесныя, и смертные люди, и свѣтлые ангелы — всѣ возликовали вмѣстѣ каждый по своему.
Въ молчаніи благоговѣйно внималъ народъ. Во всѣхъ глазахъ блестѣли слезы. Руки священнослужителя дрожали отъ волненія.
А органъ все гремѣлъ, все наполнялъ церковь чудными звуками. Только они все затихали, и затихали точно теряясь въ отдаленіи… И вдругъ на хорахъ раздался страшный раздирающій крикъ, крикъ женщины…
Странный, глухой звукъ, похожій на рыданіе, испустилъ органъ… и умолкъ.
Толпа бросилась къ лѣстницѣ ведущей на хоры. Все заволновалось
— Что это? Что случилось? — слышалось повсюду.
Коррегидоръ города Севильи взошедній на хоры однимъ изъ первыхъ сошелъ внизъ блѣдный, взволнованный и поспешилъ къ архіепископу.
— Что случилось? воскликнулъ прелатъ
— Маэстро Пересъ скончался.
И дѣйствительно, бѣдный органистъ былъ мертвъ. Голова его склонилась безъ жизни на клавиши органа, который все еще глухо звучалъ, пока дочь маэстро Переса рыдала у его ногъ.
III.
правитьПрошелъ годъ. Снова собрался народъ въ церковь святой Инесы къ рождественской обеднѣ. Снова собралась толпа знатныхъ дамъ и господъ? прибыль и самъ архіепископъ. Всѣ любопытствовали услыхать какъ будетъ играть въ первый разъ на органѣ маэстро Переса органистъ Санъ-Романской церкви вызывавшійся замѣнить его еще въ прошломъ году. Народъ приготовилъ злополучному музыканту непріятный сюрпризъ и всѣ запаслись трещотками и бубнами чтобы задать ему невыносимый концертъ, когда онъ начнетъ.
Церемонія началась.
Новый органистъ прошелъ черезъ толпу приблизился къ архіепископу и почтительно поцѣловалъ его руку, затѣмъ онъ поднялся на хоры и началъ перебирать клавиши съ значительныммъ и важнымъ видомъ. Въ толпѣ раздался глухой ропотъ, не предвѣщавшій ничего добраго.
Буря приближалась.
Между тѣмъ настала торжественная минута. Священнослужитель вознесъ святые дары, зазвенѣли колокольчики заклубился ѳиміамъ и — органъ зазвучалъ.
Его первый аккордъ заглушили нестройные, рѣзкіе звуки бубенъ и трещотокъ? поднялся невообразимый шумъ, но онъ продолжался только несколько секундъ.
Второй аккордъ полный, великолѣпный, величавый — вылился изъ металличекихъ трубъ какъ настоящій каскадъ звучной, неистощимой гармоніи и полились чудные звуки…
То были тѣ таинственные, неземные напѣвы, что ласкаютъ нашъ слухъ въ минуты восторженнаго вдохновенія, напѣвы доступные только слуху духовному и непередаваемые устами. То неслись изъ далекаго пространства на крыльяхъ ласковаго вѣтра чудные нѣжные звуки — шелестъ листовъ, что цѣлуютъ другъ друга, содрогаясь на могучихъ вѣтвяхъ, звеня и шурша, какъ весенній дождь, трели жаворонковъ, что поднимаются съ лона цвѣтистыхъ луговъ точно стрѣлы пущенныя въ небесную лазурь? невѣдомые неслыханные звуки, громовые и величавые, какъ голосъ урагана: хоры силъ небесныхъ что возносятся къ престолу Господню звеня и разливая окрестъ море неземной гармоніи…
Когда органистъ спустился въ церковь, его окружила несмѣтная толпа народа спѣшившаго видѣть его и выразить ему свое восхщеніе. Коррегидоръ долженъ былъ послать стражу чтобы немного раздвинуть толпу и дать ему возможность благополучно дойти до главнаго алтаря, гдѣ архіепископъ уже ждаль его.
— Видите, сказалъ прелатъ, — я нарочно поѣхалъ сюда, чтобы услыхать васъ, хотя отъ моего дворца до этой церкви неблизко. Неужели вы будете такъ же жестоки, какъ покойный маэстро Пересъ и не избавите меня отъ этого путешествія, согласившись играть въ соборѣ во время рождественской службы?
— На будущій годъ постараюсь исполнить ваше желаніе, отвѣчалъ органистъ. — Но ни за какія деньги въ мірѣ я не соглашусь больше играть на этомъ органѣ!
— Это почему?
— Потому, сказалъ органистъ, тщетно стараясь преодолѣть страшное волненіе, которое было написано на его смертельно-блѣдномъ лицѣ. — Потому что онъ никѵда не годится, и на немъ нельзя выразить всего, что хочешь…
IV.
правитьРовно черезъ годъ игуменья монастыря святой Инесы и дочь маэстро Переса разговаривали потихоньку на церковныхъ хорахъ
Церковь была почти пуста. Только немногіе прихожане входили и становились гдѣ нибудь въ уголкѣ, терпѣливо ожидая, когда начнется рождественская обѣдня.
— Видите говорила игуменья, — вы совершенно напрасно волнуетесь: въ церкви нынче никого не будетъ. Вся Севилья спѣшитъ въ соборъ. Играйте себѣ спокойно: кромѣ нашей общины никто васъ не услышитъ. Однако, что-же вы молчите и вздыхаете? Что съ вами?
— Я боюсь! отвѣчала молодая дѣвѵшка взволнованно.
— Боитесь! Чего?
— Сама не знаю… чего-то необычайнаго, сверхъестественнаго… Вчера, когда вы мнѣ сказали, что вамъ угодно чтобы я играла во время рождественской службы мнѣ это было очень лестно, и я рѣшилась пойти настроить и испробовать органъ. Я пришла на хоры совсѣмъ одна. Въ эту минуту соборные часы начали бить, не знаю ужъ который часъ. Только что-то долго и печально звонили колокола. Въ церкви было пусто и темно. Только на главномъ алтарѣ мерцалъ огонекъ лампады, сгущая еще больше окружающій мракъ. При слабомъ отблескѣ этой лампады я увидала… повѣрьте, святая мать точно увидала, мнѣ не показалось… что кто-то сидѣлъ у органа повернувшись ко мнѣ спиной. Онъ проводилъ одной рукой по клавишамъ, а другою перебиралъ регистры… и трубы звучали, но какъ-то необыкновенно неизъяснимо звучали. Каждый звукъ вырывался изъ глубины какъ сдержанное рыданіе. Отъ ужаса кровь застыла у меня въ жилахъ. Я хотѣла закричать и не могла. Человѣкъ обернулся и взглянулъ на меня… Впрочемь, нѣтъ, не взглянулъ потому что онъ-былъ слѣпой… То былъ мой отецъ!
— Вашъ отецъ въ царствѣ небесномъ, дочь моя. Идите смѣло и садитесь за органъ — пора начинать обѣдню. Прихожане уже ждутъ. Играйте, не бойтесь ничего. Я увѣрена, что скорѣе чѣмъ пугать васъ, отецъ напротивъ того вдохновить васъ съ небесъ въ эту торжественную ночь.
Игуменья заняла свое мѣсто среди общины. Дочь маэстро Переса дрожащей рукой отворила дверь въ отдѣленіе, гдѣ помѣшался органъ и сѣла на скамейку передъ инструментомъ. Служба началась.
Все шло, какъ обыкновенно и ничего особеннаго не произошло до тѣхъ поръ пока не зазвучалъ органъ. Но едва раздался его первый аккордъ какъ съ хоръ раздался страшный крикъ дочери маэстро Переса… Игуменья, монахини и нѣкоторые изъ прихожанъ бросились къ ней.
— Смотрите! Смотрите! кричала дѣвушка, устремивши дикій взоръ на скамейку, съ которой она вскочила, ухватившись обѣими руками за перила хоровъ.
Всѣ взоры обратились въ эту сторону. Скамейка была пуста. Около органа никого не было, а между тѣмъ органъ продолжалъ звучать и далеко по всей церкви наполняя ее отъ края до края разносились небесные звуки, точно сами свѣтлые ангелы извлекали ихъ въ порывѣ божественнаго вдохновенія…
То играла душа маэстро Переса.
Объ этомъ преданіи разсказала мнѣ старая монастырская привратница, показывая церковь св. Инесы. Я прослушалъ тамъ цѣлую обѣдню и не могъ удержаться чтобы не спросить у старушки:
— Отчего же органъ маэстро Переса теперь такъ плохо звучитъ?
— Да это совсѣмъ не его органъ. Тотъ давно развалился.
— Ну а душа органиста?
— Съ тѣхъ поръ, какъ у насъ новый органъ, она больше не играетъ.