Малороссы
правитьЕсть племена, при одномъ названіи которыхъ сердце бьется живѣе, а въ душѣ вспыхиваютъ воспоминанія, чудные образы, яркія картины. Прошлое и настоящее, природа страны, гдѣ они живутъ, красота и прелесть ихъ женщинъ, неуловимая поэзія ихъ пѣсенъ и преданій — все это такъ дѣйствуетъ на чуждаго имъ человѣка, что онъ невольно поддается обаянію этого заманчиваго уголка и мечтаетъ о немъ, на своемъ холодномъ и непривѣтливомъ сѣверѣ, — точно также какъ Гете изъ туманной Германіи нѣкогда рвался въ тотъ край «гдѣ лимонныя рощи цвѣтутъ, и гдѣ въ яркихъ листахъ померанецъ какъ золото рдѣетъ»… Подъ вой и свистъ мятели грезится ему ласковое небо юга, тихія рѣки словно остеклѣвшія среди своихъ зеленыхъ береговъ, ароматные сады, цвѣтущія луга, звонкій смѣхъ, звонкія пѣсни и жгучіе взгляды красавицъ. Къ числу такихъ племенъ, подкупающихъ умъ и сердце, несомнѣнно принадлежатъ Малороссіяне.
Не правда-ли, что при этомъ имени — на васъ пахнуло юностію и счастьемъ? Передъ вами какъ живые воскресли плѣнительныя картины Гоголя — и звучные стихи Шевченки (если вы когда нибудь читали ихъ на его родномъ нарѣчіи) дробятся въ вашихъ ушахъ цѣлыми каскадами серебряныхъ звуковъ. Покрайней мѣрѣ я всегда испытываю эти ощущенія и съ наслажденіемъ переживаю то счастіе, которое когда-то я зналъ среди степей и равнинъ этого чуднаго края.
Опредѣлимъ сначала границы Малороссіи. Въ тѣсномъ смыслѣ она включаетъ три губерніи: Черниговскую, Полтавскую и Кіевскую. Но малороссы живутъ и въ Харьковской, и въ Курской, и въ Воронежской, и въ Екатеринославской, и въ Волынской губерніяхъ. Къ югу Малороссія сливается съ Украйной — поприщемъ малорусской удали и славы. Эту тысячи разъ воспѣтую Украйну нельзя отдѣлять отъ Малороссіи. Она органически связана съ нею. Чтобы не описывать ее, приведемъ здѣсь только стихотвореніе А. Мальчевскаго, въ нашемъ переводѣ. Оно даетъ полное представленіе объ этой безграничной степи, какъ океанъ разстилающей передъ вами на сѣверъ и югъ, на западъ и востокъ, свои зеленыя волны.
Бродитъ взоръ въ пространствѣ — безпріютно бродитъ…
Косо вдоль по нивамъ солнце лучъ наводитъ.
Неподвижны степи… только издалека —
Черной точкой воронъ пролетитъ высоко…
Въ непонятномъ гулѣ замираютъ грезы,
Да въ глухомъ бурьянѣ все звѣнятъ стрекозы;
Ветерокъ по нивамъ стелется лѣниво…
Мысли о прошедшемъ нѣтъ нигдѣ отзыва,
И руинъ старинныхъ, гдѣ-бы чувство сына
Отдохнуть могло-бы — не хранитъ равнина.
Дума молодая крылья опускаетъ,
И бродя въ пространствѣ ничего не знаетъ.
Погрузишься-ль въ землю, грустію объятый,
Видишь чьи-то кости, а порой и латы…
Рядомъ зрѣютъ зерна въ почвѣ изобильной,
Трупъ еще недавній гложетъ червь могильный;
Но надъ степью ровной, бродитъ мысль нѣмая
Безъ границъ, безъ цѣли, безъ конца, безъ края…
Только польскій поэтъ, привыкшій къ развалинамъ костеловъ и замковъ своей родины, не сообщилъ того, что чувство сына — отдыхаетъ здѣсь на поэтическихъ преданіяхъ и легендахъ, — что молодая дума окрыляется въ пѣсняхъ Украйны и какъ орлица рѣетъ надъ этимъ безграничнымъ просторомъ, — что связь ея съ прошлымъ еще сильнѣе отъ того, что нѣтъ сложенныхъ изъ камня памятниковъ. Гдѣ есть памятники, тамъ идея о прошломъ привязывается къ опредѣленному мѣсту; гдѣ нѣтъ ихъ, тамъ она одухотворяетъ всю страну могучей исторической жизнью. Не ограничиваясь башнею костела, стѣнами замка, она рѣетъ по всему краю — и на всемъ его просторѣ улыбаются ей милыя и дорогія лица дѣдовъ и прадѣдовъ, и какъ живая возникаетъ вся стародавняя быль.
А чудныя картины самой Малороссіи? Вотъ напримѣръ рѣка: вся она затаилась въ обрывистыхъ берегахъ своихъ, утонувшихъ въ изумрудныхъ зеленяхъ неподвижнаго очерета и печально поникшихъ изъ. Кое-гдѣ съ звонкимъ ропотомъ падаютъ въ нее ручьи, просочившіеся въ берегахъ, и съ глухимъ шумомъ вливаются пѣнистые, сжатые откосами овраговъ, потоки. Надъ ними съ противуположныхъ сторонъ соединились вѣтви вербы, насквозь пронизанные лучами полуденнаго солнца, кидая свою узорчатую, колеблющуюся тѣнь на журчащія серебристыя струйки. Хорошо подъ этими движущимися сводами тихо шумящихъ вѣтвей. Выбѣгая изъ подъ сѣраго камня на небольшой лоскутъ земли, освѣщенный косымъ лучемъ солнца, грѣется пестрая ящерица, сторожко поводя топазовыми глазками и готовая при первомъ шорохѣ кинуться въ свое мягкое и сырое ложе. Безвредная зеляница, сверкая изумрудною спинкой, тутъ-же на отлогомъ бережкѣ свертывается красивымъ комочкомъ, протягивая узкою головку къ близкобѣгущимъ струйкамъ. Пугливо выпрямляя красную шейку и взмахивая сизыми крыльями, глядитъ на нее веселая галя, только что оглашавшая звонкимъ стрекотомъ чащу высокаго лозника. Бѣлая рѣчная птица съ громкимъ музыкальнымъ крикомъ вьется надъ потокомъ. Длинноносый куличекъ неподвижно замеръ на берегу, глядя въ стоячую воду, гдѣ дрожитъ отраженіе его крохотной фигурки. Напротивъ, зашедшая въ мелководье цапля, вытянувъ шею, пристально разсматриваетъ злосчастнаго лягушонка, копошащагося въ мягкомъ илѣ. А на верху, въ вѣтвистомъ сводѣ, стоитъ неумолкаемый пискъ и говоръ тысячи птицъ. Мелкій королекъ, колыхаясь на повиснувшемъ стеблѣ, приноравливается кинуться на темномалиноваго съ зелеными полосками червяка, только что свившаго свой шелковистый коконъ. А эти чудныя ночи, когда мѣсяцъ застаивается на небѣ и смотрится въ тихія воды а соловей поетъ неумолкая свои влюбленныя пѣсни — изъ отвѣтъ ему знойно бьется дѣвичье сердце, и робко звучитъ въ тѣни высокой тополи или во тьмѣ черешневаго сада поцѣлуй, чистый дѣвственный поцѣлуй… Короче, еслибы попытаться хотя слегка очертить этотъ прелестный край — намъ пришлось-бы далеко выйти изъ предѣловъ нашей статьи. Кто не знакомъ съ нимъ — пусть прочтетъ Гоголя и Шевченко; ихъ вдохновенныя строки живѣе и ярче передадутъ и эту природу и эту мощную, неудержимо ррущуюся изъ собственныхъ своихъ предѣловъ красоту.
Еще въ IX вѣкѣ на р. Днѣпрѣ осѣли Поляне, а на притокахъ этой рѣки Сулѣ и Деснѣ — Сѣверяне. У нихъ были и города: Кіевъ, Черниговъ и Любечъ. Когда Олегъ сталъ княжить въ Кіевѣ, этотъ край сдѣлался средоточіемъ славянскаго государственнаго строя и гражданственности. Не смотря на усобицу князей, край быстро развивалъ свое благосостояніе — и началъ упадать только послѣ Андрея Боголюбскаго, перенесшаго центръ тяжести Руси во Владиміръ на Клязьмѣ. Въ 1237 году татары огнемъ и мечемъ раззорили Приднѣпровье, а въ послѣдующіе годы почти уничтожили всѣ города его; въ 1299 г. изъ Кіева во Владиміръ перебрался даже и Митрополитъ. Въ Кіевѣ управляли баскаки и вся нынѣшняя Малороссія находилась подъ ярмомъ у татаръ. Наконецъ, въ тридцатыхъ годахъ XIV вѣка, Гедиминъ покорилъ Приднѣпровье, отнявъ его у татаръ — и съ того же времени весь этотъ край усвоиваетъ себѣ названіе Малыя Руси. Подъ властію Литвы плохо жилось этому средоточію русскаго племени. Съ одной стороны его обирали удѣльные князья изъ роду Гедимина, съ другой — грабили татары. А въ XIV столѣтіи, при Ягайлѣ, королѣ польскомъ, началась борьба Малороссіи съ Польшею изъ-за православія и народности, которыя послѣднее королевство хотѣло замѣнить католицизмомъ и полнымъ гражданскимъ и бытовымъ сліяніемъ съ собою. По смерти Ягайлы Малая Русь опять соединилась съ Литвою подъ главенствомъ Витовта, который сдѣлалъ для Юго-западной Руси одно, а именно установилъ для нея избраніе отдѣльныхъ митрополитовъ. Когда умеръ послѣдній изъ Гедеминовичей въ 1471 г., польскій король Казиміръ устроилъ воеводство Кіевское и ввелъ въ государственный бытъ народа — польскія начала. Недовольное этимъ, малорусское населеніе бѣжало на Украйну, въ Запорожье т. е. за пороги Днѣпра. Судьба сѣверной Малороссіи была иная, въ 1523 году она была присоединена къ Москвѣ. Запорожье организовалось въ военную общину — Сѣчь, служившую оплотомъ отъ крымцевъ Казаки запорожскіе управлялись по образу и подобію общеславянскаго вѣча — радой. Атаманъ избирался всѣмъ казачествомъ. Управленіе называлось кошемъ, а кошъ въ свою очередь подраздѣлялся на курени, во главѣ которыхъ стояли свои атаманы. Какъ первый, такъ и послѣдніе отдавали отчетъ радѣ, хотя и пользовались неограниченною властью. Сѣчь впослѣдствіи разширилась и вся вообще Маллороссія раздѣлилась на городовое казачество — выше пороговъ и на низовое — ниже пороговъ Днѣпра. Второе остались на прежнихъ началахъ, а первое по городамъ распредѣлилось на двѣнадцать полковъ, полки по мѣстечкамъ разбились на сотни. Запорожцы пріобрѣли въ XVI вѣкѣ славу своими отчаянно дерзкими набѣгами на татаръ и турокъ. Они на своихъ чайкахъ бороздили и Черное море, и Босфоръ. Въ лиманахъ Днѣпра, гдѣ образовались ихъ главныя гнѣзда — устроилось оригинальное государство, вполнѣ обособленное, которое въ 1569 г. и особенно въ 1596 г. вмѣстѣ съ остальной Малороссіей вступило въ борьбу съ Польшею и Литвою, отстаивая какъ и прежде свою народность и православіе (Унія). Въ это время выступилъ Наливайко, разбившій поляковъ подъ Чигириномъ; затѣмъ, послѣ краткаго перерыва продолжавшагося во все гетманство Сагайдачнаго, заставившаго Польшу уважать права Малой Руси и Запорожья — борьба съ Нольшсй возобновилась, но еще ожесточеннѣе чѣмъ прежде. Въ 1628 г. гетманъ Тарасъ разбилъ поляковъ подъ Переяславлемъ, въ 1638 г. Остряница поднялся съ 30.000 казаковъ и разбилъ враговъ на Гоятвѣ. Спустя нѣкоторое время явился Богданъ Хмѣльницкій, выбранный въ гетманы казацкою радой. Вскорѣ онъ одержалъ побѣды при Желѣзныхъ водахъ и Корсунѣ, послѣ чего возстала вся Украйна. Несмотря на пораженіе поляковъ и условія міра подписанныя Яномъ Казиміромъ, война разгорѣлась снова и казаки были разбиты подъ Берестечкомъ. Заключенъ былъ міръ, причемъ положено число реестровыхъ казаковъ ограничить 20.000. Вслѣдствіе этого всѣ казаки, сверхъ этого числа, стали выселяться въ Украйну и образовали множество слободъ. Наконецъ на Переяславской радѣ рѣшено было, признавъ государство Россіи, просить помощи у Москвы. Началась война между Польшей и Россіей за обладаніе Малою Русью — и побѣда осталась за Москвою. Послѣ цѣлаго ряда войнъ съ Польшей и Турціей, продолжавшихся еще до 1686 г., Малороссія, Украйна и Запорожье были наконецъ навсегда утверждены за Москвою и управлялись своими гетманами до измѣны Мазепы, вслѣдъ за которымъ Петръ поставилъ во главѣ этого края отдѣльную коллегію. Въ 1775 г. и запорожская Сѣчь кончила свое существованіе; а въ 1783 г. изданъ указъ, которымъ малороссійскіе крестьяне объявлены крѣпостными тѣхъ, у кого на земляхъ засталъ ихъ указъ. Эта несправедливость была исправлена великимъ дѣломъ настоящаго царствованія, а именно манифестомъ 19 февраля.
Всѣхъ малороссовъ въ предѣлахъ Россіи числится 12,700,000 душъ обоего пола. Сверхъ того, малороссовъ или такъ называемыхъ русиновъ находится въ Люблинской губерніи Привислянскаго Края 400,000 душъ, да въ Австрійскихъ владѣніяхъ ихъ около 5,500,000 д., такъ что все количество ихъ въ Европѣ — 19,000,000 душъ об. пола. Нарѣчіе малороссійское отличается отъ великорусскаго сжатостью выговора согласныхъ твердыхъ и переходомъ разныхъ гласныхъ широкихъ изъ кореннаго звука въ другой. Такъ твердое Я обратилось въ полугласное У. смѣшалось въ произношеніи съ И. Тоже въ И перешли О и Ѣ. Малороссы сохранили также древнюю смягчаемость согласныхъ звуковъ, древнее окончаніе звательнаго падежа и будущаго сложнаго.
Мягкій, спокойный характеръ малоросса, не лишенный своеобразнаго юмора, всецѣло отражается въ пѣсняхъ и сказкахъ этого племени. За то въ немъ же испоконъ вѣку хранится менѣе почтенная черта. Мы говоримъ о неспособности малороссовъ забывать оскорбленія. Злопамятность вмѣстѣ съ достояніемъ южнаго климата — лѣнью — отличаетъ это племя отъ другихъ славянскихъ вѣтвей. Впрочемъ, эта лѣнь тоже совершенно особаго свойства. Малороссъ работаетъ — но работаетъ медленно. Тихо идутъ волы впряженные въ его плугъ — и самъ онъ едва передвигаетъ ноги за ними. Тихо едва подвигаются волы съ солью изъ Крыма и въ Крымъ съ хлѣбомъ — не перегнать же ихъ чумаку-погонщику. За то это свойство приметъ въ вашихъ глазахъ совершенно другое значеніе, когда вы обратите вниманіе на то, что въ Малороссіи нѣтъ необработаннаго поля и запущеннаго сада. А во время косьбы, жатвы — дѣло такъ и кипитъ подъ руками у мѣстнаго крестьянина. Знатокъ малороссійскаго быта, г. Афонасьевъ-Чужбинскій говоритъ въ одномъ мѣстѣ: «эти наблюдатели увидѣли-бы дѣятельность и движеніе, не только днемъ, но и ночью, въ продолженіе которой возы, накладенные снопами, медленно двигаются по всѣмъ направленіямъ, — медленно потому, что волъ идетъ своимъ медленнымъ однообразнымъ шагомъ. Если же разметавшись на этомъ возу крѣпко спитъ малороссъ, увѣренный, что волы довезутъ его до порога хаты, то начавшему работать съ разсвѣтомъ можно и уснуть во время пути». Малороссійское племя не управляется старшими въ родѣ. Напротивъ, здѣсь семья разбивается тотчасъ же, какъ только дѣти въ свою очередь поженятся. Такой обычай могъ развиться только во время усобицъ и постоянныхъ войнъ, когда каждый привыкъ жить самостоятельно и отвѣчать за самого себя. Малороссы живутъ обыкновенно по хуторамъ и селамъ. Первые разсѣяны тысячами по степнымъ мѣстамъ; вторыя разбросаны между возвышенностями, у береговъ рѣкъ, въ лѣсу и окружены мельницами. Избы ихъ раскинуты не рядами, а отдѣльно одна отъ другой. Каждая окружена садомъ. Улицъ нѣтъ вовсе. Посрединѣ села расположенъ выгонъ. Хаты и внутри и снаружи выбѣлены чисто. Опрятность здѣсь безукоризненна — и великорусскому племени не мѣшало бы въ этомъ отношеніи поучиться у малороссовъ. У оконъ, если въ семействѣ есть дѣвушки, красуется цвѣтникъ, въ которомъ растутъ гвоздика, барвинокъ, дзиндзиверъ, красоля, королевъ цвѣтъ, зоря, штокъ-роза и роза обыкновенная (юроянда); огороды украшены высокими подсолнечниками и разноцвѣтнымъ макомъ. Тамъ и сямъ цвѣтутъ, пышными бѣлыми букетами, кусты бузины и калины и возлѣ нѣкоторыхъ растутъ душистые кусты сирени. Дворы малороссовъ никогда не строются по опредѣленному плану, а просто какъ вздумается хозяину, какъ онъ найдетъ для себя удобнымъ. Желая выстроить сарай на опредѣленномъ мѣстѣ, онъ никогда не вырубитъ дерева растущаго тамъ, гдѣ должна начаться постройка, а поставитъ зданіе вокругъ дерева, такъ что послѣднее кажется выходящимъ изъ крыши. Службы состоятъ изъ "коморы (кладовой), лозивни (сарая для тѣлегъ), кошары (сарая для овецъ), загона (открытаго сарая для скота и лошадей), разнообразныхъ хлѣвовъ для свиней и домашнихъ птицъ и нѣсколькихъ повѣтокъ или навѣсовъ. У зажиточныхъ бываютъ и крытыя гумна, съ высокою коническою крышей, которыя называются клунями. Обыкновенно-же хлѣбъ становится на току и молотится подъ открытымъ небомъ. Хаты бываютъ или рубленыя изъ лѣсу, тамъ гдѣ много послѣдняго, — или мазанки, въ которыхъ дерево употребляется только для угольныхъ столбовъ, стропилъ и балокъ, а стѣны — изъ плетней и хвороста забитыхъ глиною. Все это строится сосѣдями даромъ. Тутъ рука руку моетъ. Сегодня мнѣ сосѣди выстроитъ амбаръ, а завтра я самъ участвую въ чьей нибудь постройкѣ. Зажиточные малороссы строютъ вѣтряныя мельницы, а у нѣкоторыхъ побѣднѣе — ручныя (жорна). Населеніе живущее на берегу рѣкъ охотнѣе ловитъ рыбу и занимается хлѣбопашествомъ только на свой обиходъ. Также развито здѣсь и пчеловодство. Пасичники старики сбываютъ большія количества меду Рыльскимъ торговцамъ. Косовица, чумачество и рыбный промыселъ совершаются артелью. Чумаки обыкновенно на возахъ, запряженныхъ волами, отправляются или въ Крымъ за солью или на Донъ за рыбой. На пути волы продовольствуются подножнымъ кормомъ. Соль и рыба чумаками развозятся по мѣстнымъ ярмаркамъ. Торговля въ краѣ вся захвачена евреями. Шинки, лавки принадлежатъ имъ, а малороссъ здѣсь является производителемъ и потребителемъ; факторомъ же, коммиссіонеромъ между спросомъ и предложеніемъ — непремѣнно еврей, съ юркостью, бойкостью и коммерческимъ нюхомъ котораго трудно конкурировать малороссу.
Малороссы обыкновенно высоки ростомъ и стройны. Худоба у нѣкоторыхъ переходитъ въ сутуловатость. Смуглые, темноволосые, они обыковенно кидаются въ глаза чуждому имъ человѣку тонкими и горбатыми носами и замѣтно выдающимися скулами. Типъ въ большинствѣ народа — весьма красивый. Мужчины брѣютъ бороды, а нѣкоторые и голову, оставляя только чубы. Женщины и дѣвушки отличаются красотою, плавностію и изяществомъ движеній. Первыя одѣваются въ свитки или кобеняки, родъ армяка; высокая мерлушчатая шапка зимою и брыль — соломенная шляпа лѣтомъ; чоботы — сапоги или черевики — башмаки составляютъ обувь. Женщины носятъ холщевыя рубахи съ вышивками и узорами. Вмѣсто пояса повязываются плахта и запаска — просто куски матеріи. Поверхъ всего одѣвается свитка. Дѣвушки перевиваютъ косы лентами, а замужнія носятъ очники.
Ребятъ женщины здѣсь часто рожаютъ на работѣ между высокими колосьями зрѣлой пшеницы. Черезъ три часа послѣ того мать вновь принимается за работу. Ребенка отдаютъ или старухамъ или дѣвчонкамъ. Надъ колыбелью его поются безчисленныя пѣсни, импровизируемыя тутъ же на мѣстѣ. Главный герой этихъ колыбельныхъ пѣсенъ — котъ. Подростающему ребенку отводится помѣщеніе въ лукошкѣ, а въ собесѣдники и товарищи ему дается тотъ же неизбѣжный котъ. Семилѣтіе ребенка ознаменовывается необыкновенно важнымъ событіемъ. На него — надѣваютъ штаны! Я полагаю, что они производятъ еще болѣе сильное впечатлѣніе чѣмъ офицерскіе эполеты на юнкера. Получивъ эту необходимую часть мужскаго туалета, мальчикъ вмѣстѣ съ тѣмъ принимаетъ на себя и нѣкоторыя обязанности. Его дѣломъ становится погонять воловъ въ полѣ и пасти свиней, телятъ и овецъ. Въ томъ же возрастѣ дѣвочка вмѣсто штановъ — повязываетъ запаски и ее сажаютъ за прялку.
Съ восемнадцати лѣтъ паробки или парубки подумываютъ о Гименеѣ. Тутъ начинаются вечерницы и досвѣтки (посидѣлки). Кромѣ того, парни съ дивчатами собираются на улицу пѣть пѣсни, а ночью счастливыя пары расходятся во всѣ стороны, кто въ садъ, кто въ поле — женихаться. Въ это время нѣтъ и помину о чемъ нибудь похожемъ на развратъ. Чистота нравовъ и цѣломудріе малороссовъ могутъ быть поставлены за образецъ всей славянской расѣ. Свобода отношеній между различными полами одна только могла создать между ними такое уваженіе другъ къ другу. Сватаются обыкновенно осенью, по окончаніи полевыхъ работъ. Парень, желающій посвататься, выбираетъ двухъ старостъ и въ сопровожденіи ихъ отправляются въ домъ невѣсты съ хлѣбомъ и солью. Дойдя до дому, они медленно стучатся въ дверь. Послѣ извѣстныхъ формальностей ихъ впускаютъ, и уже въ хатѣ начинаются переговоры, во время которыхъ «женихъ стоитъ потупя глаза, а невѣста отворотясь лицомъ къ печкѣ, должна по обычаю отламывать кусочки глины (пичь колупать), какъ-бы выражая тѣмъ свое крайнее замѣшательство». Въ случаѣ ежели родители и невѣста согласны на предложеніе — они принимаютъ хлѣбъ и соль, а послѣдняя перевязываетъ старостъ черезъ плечо рушниками, а жениху обвязываетъ правую руку платкомъ. Классическій обычай подноситъ гарбузъ (тыкву) въ случаѣ отказа — еще сохраняется до сихъ поръ въ глухихъ уголкахъ Малороссіи…. Незадолго до свадьбы невѣста идетъ приглашать дружекъ. Приглашенные идутъ за нею и «такимъ образомъ составляется цѣлая вереница молодыхъ дѣвушекъ, которыя идутъ съ пѣснями отъ хаты до хаты». Также и женихъ избираетъ бояръ. Свадьбы вѣнчаются обыкновенно въ воскресенья, а въ субботу назначается наканунѣ дѣвичникъ. По возвращеніи изъ церкви, молодые садятся за столъ и начинается обѣдъ. Передъ ними въ горшкѣ съ рожью горятъ свѣчи (вѣнчальныя), связанныя вмѣстѣ. Чья свѣча скорѣе сгоритъ тотъ умретъ раньше. Послѣ разныхъ церемоній новобрачныхъ уводятъ въ комору. Спустя часъ или два, если невѣста оказалась цѣломудренна «начинаются веселыя пѣсни и пляски, а на другой день надъ домомъ невѣсты выставляется шестъ на которомъ вѣшаютъ красную запаску. Въ противномъ случаѣ поднимаются буйство, крики, ломаютъ посуду, на мать новобрачной надѣваютъ хомутъ и т. д.».
Спокойно тянется домашняя жизнь малоросса. Мужья съ женами обращаются деликатно и ссоры между ними рѣдки. Пьянство, когда-то довольно распространенное между ними, обусловливалось дешевизною водки, штофъ которой еще недавно стоилъ 15 коп. мѣдью, и продѣлками шинкарей евреевъ. Воровства здѣсь не слышно. Въ Малороссіи не существуетъ слова воръ, а есть злодій. Въ старыя времена обособленнаго отъ малороссійскаго племени вора закапывали живьемъ въ землю вмѣстѣ съ украденою вещью. Питаются малороссы гораздо лучше русскихъ, благодаря лучшей почвѣ и сравнительно высшему богатству естественныхъ произведеній страны. «У каждаго бѣднѣйшаго крестьянина готовится обѣдъ и ужинъ ежедневно: борщь, уха, лапша, вареники, голубцы, перепичка и кникъ — разнообразятъ поперемѣнно мѣстный столъ.»
Всего почтеннѣе въ малороссахъ ихъ привязанность къ вѣрѣ. Мы уже видѣли выше, сколько они бились за нее и какъ отстаивали православіе во время уніи. И въ настоящее время между ними нѣтъ ни одного раскольника, старообрядца. Разумѣется, при этомъ въ средѣ народа сохраняется пропасть суевѣрій. Дѣтямъ, напримѣръ, которыхъ только что отняли отъ груди, въ постные дни не даютъ ничего скоромнаго. По мнѣнію малороссовъ, въ лѣсахъ и рѣкахъ — живутъ нечистые духи, которые впрочемъ опоэтизированы такъ, что напр. весьма трудно признать нечистою — русалку. Вѣдьмы, упыри, вовкулаки — еще живутъ здѣсь, представляя обломки древнихъ вѣрованій и легендъ дохристіанскаго періода. Въ самыхъ обычаяхъ колядовать, въ щедровкахъ, въ обрядахъ Ивана Купала — также всецѣло воскресаетъ и старая быль, связывающая настоящее этого племени съ его прошлымъ. Пѣсни малороссійскія по всей справедливости пользуются общимъ вниманіемъ. Ихъ простота и мелодичность поражаютъ тою естественностію, которую до сихъ поръ только и можно найти, что у истиннаго поэта и у народа. Пѣсня здѣсь звучитъ вездѣ: въ лѣсу, на рѣкѣ, въ полѣ, въ саду, въ хатѣ. Старыя казацкія пѣсни, распѣвавшіяся нѣкогда бандуристами, кобзарями, теперь мало но малу смолкаютъ, уступая свое мѣсто новымъ, слагаемымъ тѣмъ же народомъ, по уже подъ другими условіями. А старыя пѣсни были дѣйствительно прекрасны. Звуки ихъ лились свободно, проникнутые всею силою, всѣмъ обаяніемъ восторга. Заунывныя, печальныя изъ нихъ — еще болѣе чаровали душу въ сумеркахъ тихаго яснаго вечера, то обрываясь подавленнымъ стономъ, то уносясь смѣлымъ порымъ встрепенувшейся души въ недосягаемую даль. Подъ вліяніемъ этихъ напѣвовъ невольно грезятся залегающія въ безконечную даль и ути-дороженьки, ивы плакучія, рѣки широкія, словно заснувшія въ отлогихъ берегахъ своихъ, родныя села и хутора затерянныя на необозримомъ просторѣ. Слышится въ этой пѣснѣ схороненная воля казацкая, грознымъ призракомъ поднимающаяся изъ-подъ зеленыхъ степныхъ кургановъ, — та украинская воля, надъ которой уныло шепчетъ степная трава высокая, клонясь подъ теплымъ ароматнымъ вѣтромъ; та казацкая удаль, по которой роняетъ и вечеромъ и утромъ благовонный сонъ свѣтлыя слезы — росинки. Въ послѣднихъ ноткахъ этихъ пѣсенъ звучитъ тихая жалоба, какая-то глухая, затаенная… Но есть и другія пѣсни. Громче и громче льются онѣ. Смѣлѣе и широко кипитъ и бьется въ нихъ молодая сила, ломая свои оковы. Просвѣтлѣвшая дума высоко подымается въ нихъ, смѣло глядя въ ослѣпительный блескъ солнца и рѣя въ безпредѣльномъ голубомъ просторѣ. Далеко разносятся эти чудные напѣвы, унося за собою въ сверкающую даль и душу и сердце слушающаго ихъ сѣверянина. А вокругъ тихо шепчутъ раины черешень и грушь и теплый ароматный воздухъ окутываетъ васъ своею чарующею пѣгой. Сумерки уже переходятъ въ теплящуюся звѣздами и яркимъ мѣсяцемъ ночку. Насквозь пронизанное его сіяніемъ, небольшое облачко тянется по небу. Дремотный вѣтерокъ легко всколыхнулъ листву тополей и вишень. Тихій шелестъ сверху до низу пробѣгаетъ по бѣлой яблони. Подъ наклонившимися вербами назойливо звѣнитъ рой комаровъ… И громко, неудержимо страстно звучитъ на весь этотъ благоуханный просторъ одухотворенная любовью и счастьемъ, зовущая къ наслажденію, смущающая влюбленное дѣвичье сердце пѣсня соловья…
А по степи уже кое-гдѣ засвѣтились огоньки, да въ непроглядной дали пылаетъ костеръ отдыхающихъ чумаковъ…