МАЛЕНЬКАЯ ГОРБУНЬЯ.
правитьЖила-была у своей матери единственная дочка, такая крохотная и блѣдненькая да и кой-чѣмъ отличная отъ другихъ дѣтей; потому что когда мать выходила съ нею изъ дому, народъ, часто останавливался, глядѣлъ вслѣдъ за малюткой и о чемъ-то шептался. Когда-же дѣвочка затѣмъ спрашивала, почему на нее такъ странно смотрятъ? мать всегда отвѣчала:
— А потому, вѣрно, что у тебя такое хорошенькое платьице.
Но, по приходѣ домой, мать брала дочку на руки, цѣловала ее безъ конца и говорила:
— Милая ты моя, душечка, ангельчикъ мой! что будетъ съ тобою, когда я умру? Никто, даже и папа твой, не знаетъ, что ты за ангелъ Божій.
Разъ мать сильно расхворалась, а на девятый день и померла. Отецъ дѣвочки въ отчаяньи бросился къ одру покойницы и хотѣлъ, чтобы его похоронили вмѣстѣ съ нею. Но друзья стали уговаривать и утѣшать его; и вотъ онъ успокоился, а годъ спустя взялъ себѣ другую жену, и красивѣе, и моложе, и богаче первой, но далеко не такую добрую.
Съ тѣхъ поръ, какъ померла ея мать, дѣвочка съ утра до вечера сидѣла дома на подоконникѣ; потому что никто теперь не шелъ съ нею гулять. Она стала еще блѣднѣе, а вырости — такъ въ послѣднемъ году вовсе не выросла.
Когда-же пришла въ домъ новая матъ, дѣвочка подумала: "Ну, теперь мы опять пойдемъ гулять, за городъ, по теплому солнышку, но усыпаннымъ дорожкамъ, гдѣ ростутъ такіе красивые кусты и цвѣты, и ходитъ такъ много разряженныхъ людей. "
А жили они въ маленькомъ, тѣсномъ переулкѣ, куда солнце заглядывало рѣдко, и гдѣ, присѣвъ на подоконникъ, можно было видѣть только клочокъ голубаго неба, не больше носоваго платка. И точно, новая мать уходила изъ дому каждый день, передъ обѣдомъ и послѣ обѣда. При этомъ она надѣвала всегда пренарядное пестрое платье, куда наряднѣе, чѣмъ были платья у старой мамы. Однако дѣвочку нашу она никогда не брала съ собою.
Тутъ малютка собралась наконецъ съ духомъ, и стала убѣдительно просить взять ее хоть разъ съ собою. Но новая мама наотрѣзъ отказала ей:
— Что ты, съ ума, кажется, сошла! — сказала она. — Что люди-то подумаютъ, когда я покажусь съ тобой? Вѣдь, ты совсѣмъ горбата. Горбатыя дѣти никогда не гуляютъ, они всегда остаются дома.
Тогда дѣвочка примолкла; когда-же новая мать вышла, вонъ, она взлѣзла на стулъ и стала оглядывать себя въ зеркалѣ; и въ самомъ дѣлѣ, она была горбата, ухъ, какъ горбата! Тогда она присѣла опять на свой подоконникъ, стала смотрѣть на улицу и задумалась о своей доброй старой мамѣЛ которая брала-же ее съ собой всякій день. Потомъ она раздумалась опять о своемъ гробѣ:
«А что такое внутри его?» говорила она себѣ: «вѣдь, должно-же что-нибудь быть въ этакомъ гробѣ?»
Прошло лѣто, а какъ пришла зима, дѣвочка стала еще блѣднѣе и такъ ослабѣла, что не могла уже садиться на подоконникъ, а должна была всегда лежать въ постели. Когда-же подснѣжники высунули первые свои зеленые отпрыски изъ земли, къ ней пришла ночью старая добрая мама и стала разсказывать ей, какъ невыразимо-чудно на небѣ.
На другое утро дѣвочку нашли въ постели мертвою.
— Ну, полно плакать! — говорила новая мать мужу: — бѣдному ребенку такъ всего лучше!
На это мужъ ничего не отвѣтилъ, а только молча головою кивнулъ.
Когда затѣмъ дѣвочку похоронили, съ неба слетѣлъ ангелъ съ большими, бѣлыми лебедиными крылами, присѣлъ около могилы и стукнулъ въ нее, будто въ дверь. Тотчасъ-же вышла изъ могилы наша дѣвочка, и ангелъ разсказалъ ей, что пришелъ взять ее съ собой на небо къ старой мамѣ. Тогда дѣвочка робко спросила, что развѣ и горбатыхъ дѣтей пускаютъ въ небо? Она никакъ не могла себѣ этого представить, потому что на небѣ все такъ прекрасно и важно.
Но ангелъ отвѣтилъ: — Милочка ты моя! да вѣдь ты уже не горбата!
И онъ коснулся ея спины своей бѣлой рукою. Въ туже минуту толстый гадкій горбъ отвалился, словно большая полая скорлупа.
И что-же было въ немъ?
Два чудесныхъ, бѣлыхъ ангельскихъ крыла! Она распустила ихъ, точно всегда уже умѣла летать, и взлетѣла вмѣстѣ съ ангеломъ, вверхъ по сверкающимъ солнечнымъ лучамъ, въ голубое небо. А на самомъ высокомъ мѣстѣ сидѣла тамъ ея добрая старая мама и раскрыла ей на встрѣчу свои объятья. Она и полетѣла къ ней прямо на колѣни…
