Маклер в Дингльвуде/ДО

Маклер в Дингльвуде
авторъ Английская_литература, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англійскій, опубл.: 1868. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: журнал «Русскій Вѣстникъ», № 11, 1868.

МАКЛЕРЪ ВЪ ДИНГЛЬВУДѢ

РАЗКАЗЪ. (Переводъ съ англійскаго.)

I.

Тѣ, кому пришлось бы узнать Дингльвудъ послѣ сдѣланныхъ въ немъ улучшеній, едва ли могли бы составить себѣ понятіе о томъ, каковъ былъ онъ до переселенія въ него семейства Грешамовъ. По примѣру всѣхъ обитателей нашего околотка, и я привыкла называть эти передѣлки «улучшеніями», хотя сознаюсь, что на мой взглядъ домъ этотъ не сталъ лучше прежняго. То было старомодное, красное кирпичное зданіе, не заслуживавшее особеннаго вниманія въ архитектурномъ отношеніи и по стилю постройки напоминавшее собой Кенсингтонскій дворецъ, Кью и другіе старинные незатѣйливые королевскіе дворцы. Высокія узкія окна гостиной выходили на маленькую террасу, покрытую густымъ зеленымъ дерномъ, придававшимъ ей самый веселый, оживленный видъ. Я затруднилась бы объяснить, откуда произошло названіе Дингльвудъ. Купивъ это помѣстье, мистеръ Ковентри не мало потѣшался надъ его прозвищемъ, увѣряя, будто оно названо было такъ по причинѣ своего безлѣсья; это, впрочемъ, было не совсѣмъ справедливо. Правда, что Дингльвудъ былъ совершенно открытъ со стороны рѣки, которой не видно было отъ насъ изъ Грина за лѣсомъ; но вблизи отъ дома, между имъ и нами, возвышалась небольшая купа деревъ, какъ бы защищавшая Дингльвудъ отъ нескромнаго любопытства сосѣдей. Это былъ простой и тихій домъ въ бытность мистера и мистрисъ Ковентри. Они не задавали пировъ и удалялись шумнаго общества, такъ какъ леди Сара всегда была слабаго здоровья. Но если, утомленные однообразнымъ зрѣлищемъ нашего лѣса, мы отправлялись въ Дингльвудъ, то насъ всегда радушно встрѣчали на маленькой террасѣ, гдѣ въ солнечные дни можно было навѣрное застать старичковъ: леди Сару, сидѣвшую на софѣ, и мистера Ковентри съ газетами въ рукахъ и лежавшею около него большою собакой. Вплоть отъ дому шелъ лугъ, понижавшійся къ рѣкѣ, которая тихо струилась, сверкая на солнцѣ; а посреди ея возвышался зеленѣвшій маленькій островокъ и небольшой сѣренькій домикъ, составлявшіе центръ ландшафта. Покатый берегъ, занятый подъ лугомъ, былъ весь покрытъ низко скошеннымъ газономъ и бархатнымъ ковромъ разстилался до того самаго мѣста, гдѣ начиналось поле. Но тутъ природа снова вступала въ свои права, и любимая козочка леди Сары привольно паслась, по колѣни стоя въ прохладной и сочной травѣ. У самаго дома росъ старый тутовникъ, осѣнявшій своею тѣнью софу; а съ противоположной стороны возвышалось темное тиссовое дерево, защищавшее отъ зноя мистера Ковентри; впрочемъ, какъ старый обитатель Индіи, онъ обладалъ свойственною саламандрамъ способностью переносить самые жгучіе лучи солнца. Вязанье было постояннымъ занятіемъ леди Сары. Она вязала на большихъ спицахъ слоновой кости разнаго рода цвѣтныя вещицы изъ яркой нѣмецкой шерсти; супругъ же ея обыкновенно читалъ ей газеты. Вмѣстѣ прочитывали они отчеты о парламентскихъ преніяхъ, останавливаясь по временамъ, чтобъ обмѣняться мыслями. "Не мѣшало бы ему выразиться тутъ и посильнѣе, " говаривала леди Сара своимъ небольшимъ, звучнымъ голоскомъ. «Плохо же онъ защищаетъ свое мнѣніе; я несогласна съ этимъ.» И мистеръ Ковентри прерывалъ чтеніе, клалъ газеты на колѣни и принимался на досугѣ обсуждать этотъ вопросъ. Да почему бы имъ и не дѣлать этого на досугъ? Такъ обыкновенно проводили старички большую половину лѣтнихъ дней; а между тѣмъ вокругъ ихъ было тепло и тихо; листья нѣжно шелестили, а свѣжая травка зеленѣлась подъ ихъ миролюбивыми, старыми ногами. Оба они не долго скитались по землѣ, и все упомянутое о нихъ не имѣетъ ничего общаго съ моимъ разказомъ. Но они представляли отрадное зрѣлище въ своемъ родѣ. Это были люди небогатые; мебель и ковры у нихъ были очень потертые, и весь домъ не похожъ былъ на то, чѣмъ сталъ онъ въ послѣдствіи; однако мы всѣ любили мистера Ковентри и его милую старую супругу; а старомодный дингльвудскій домъ былъ какъ нельзя болѣе приспособленъ къ ихъ образу жизни. И теперь еще съ удовольствіемъ вспоминаю я о нихъ.

Послѣ смерти мистера Ковентри, мы, конечно, всѣ интересовались знать, кто купитъ его домъ (такъ какъ леди Сара не въ состояніи была оставаться въ немъ послѣ смерти мужа, да и пережила его только однимъ годомъ); и потому разнесшійся слухъ о томъ, что его покупаетъ молодой мистеръ Грешамъ, сильно взволновалъ нашъ околотокъ. Онъ былъ сынъ стараго Грешама, того самаго, который купилъ себѣ помѣстье Бишопсъ-Гонъ, въ двѣнадцати миляхъ отъ насъ, въ Кукслеѣ, и нажилъ все свое состояніе бывъ маклеромъ, и, какъ говорили, даже не изъ числа лучшихъ въ этомъ разрядѣ людей. Сынъ его продолжалъ отцовскія занятія и недавно женился на дѣвушкѣ своего круга. Онъ былъ молодъ, красивъ собой и, вѣроятно, какъ и большинство сыновей этихъ господъ, получилъ воспитаніе въ Итонской школѣ; тѣмъ не менѣе всякій изъ насъ чувствовалъ, что въ лицѣ его проникнетъ въ нашу сферу новый, чуждый намъ элементъ. Добро бы хоть жена его, какъ нерѣдко случается, происходила изъ знатнаго рода, а то и она была не болѣе какъ дочь такого же коммерсанта, какъ и ея мужъ, и это возбудило между нами большій толки о томъ, какого образа дѣйствій придерживаться намъ по пріѣздѣ ихъ сюда. Нѣкоторыя семейства сразу было порѣшили не дѣлать имъ визита; другіе же, напротивъ, объявили, что такіе богачи навѣрное будутъ задавать пиры на все графство, и что всѣ съѣдутся къ нимъ. "Будь они только достаточные люди, то это не имѣло бы никакого значенія; но вѣдь они страшно богаты, и мы всѣ, конечно, должны будемъ преклониться предъ ними, " говорила Лотти Стокъ. Она всѣхъ нетерпѣливѣе ожидала знакомства съ новыми владѣльцами, такъ какъ молодость ея увядала, выйти замужъ не представлялось ей возможности, да и семейство ея къ тому же было очень бѣдное. Признаюсь, мнѣ и самой интересно было знать, что выйдетъ изо всего этого.

Первое появленіе Грешамовъ въ Дингльвудѣ удивило насъ всѣхъ. Молодой Грешамъ примчался изъ Кукслея въ своемъ американскомъ экипажѣ съ цѣлію осмотрѣть продававшійся домъ; а вслѣдъ за нимъ въ тотъ же день проѣхалъ мимо насъ прекрасный шарабанъ, въ которомъ сидѣли очень хорошенькая молодая женщина, премиленькая дѣвочка и прелестная крошечная сѣроголубая собачка, отправлявшіяся осматривать Дингльвудъ. Гербы, украшавшіе шарабанъ, имѣли самыя мельчайшія раздѣленія, словно они прошли чрезъ руки нѣсколькихъ поколѣній титулованныхъ наслѣдниковъ и наслѣдницъ, а напудренный лакей былъ поистинѣ великолѣпенъ. Такого красиваго экипажа и не запомнятъ въ нашей сторонѣ. Не говорю уже объ экипажѣ леди Дензиль, или другихъ знатныхъ сосѣдей, но экипажъ самой королевы, въ которомъ она катается по окрестностямъ, не могъ съ нимъ сравниться. Вскорѣ послѣ этого посѣщенія мы услыхали, что цѣлая толпа рабочихъ прибыла въ Дингльвудъ, и что все предположено въ немъ измѣнить. Мѣстоположеніе понравилось молодой мистрисъ Грешамъ, но домъ показался ей слишкомъ тѣсенъ. По разказамъ моей горничной, въ немъ предполагалось сдѣлать новую столовую и гостиную, со спальнями на верху, и рабочіе уже принялись за дѣло. Мы были какъ громомъ поражены, глядя на всѣ эти «улучшенія»: какъ хозяинъ этого дома, онъ, безъ сомнѣнія, былъ въ правѣ предпринимать ихъ; но тѣмъ не менѣе это казалось намъ чрезвычайно тщеславнымъ съ его стороны. Хорошенькая, маленькая, терраса была совсѣмъ уничтожена, а бѣдный старый тутовникъ погибъ во время передѣлокъ, хотя, по правдѣ сказать, у новыхъ хозяевъ достало на столько здраваго смысла, чтобы не испортить общаго вида мѣстности. Къ старому дому прибавлено было два флигеля, съ одною великолѣпною комнатой въ каждомъ изъ нихъ. Гостиная, удовлетворявшая неприхотливымъ вкусамъ бѣдной леди Сары, обращена была этими милліонерами въ билліардную, и находясь въ срединѣ цѣлой амфилады комнатъ, соединяла собой два новые флигеля. Опять повторяю, что они имѣли полное право распоряжаться своимъ домомъ какъ хотѣли; но все-таки это казалось намъ весьма страннымъ.

Вслѣдъ затѣмъ навезли изъ города цѣлыя кучи мебели; вагоны, везшіе ее, имѣли видъ процессіи, тянувшейся вдоль по дорогѣ. Все это великолѣпіе и блескъ, выставляемые на показъ, произвели дурное впечатлѣніе въ сосѣдствѣ. Право, казалось, будто эти пріѣзжіе тщеславились своимъ богатствомъ предъ нами, имѣвшими уже нѣсколько полинялые ковры и вышедшіе изъ моды обои. Въ Гринѣ разразился общій взрывъ негодованія. «Такія издержки были бы умѣстны въ городѣ со стороны всякаго богатаго человѣка», говорили, сосѣди; «въ деревнѣ же они становятся безсмысленны и вульгарны». Все въ новомъ Дингльвудѣ было раззолочено, разукрашено и стоило большихъ денегъ; весь домъ устланъ былъ турецкими коврами и убранъ богатыми шелковыми драпри и огромными зеркалами. Немного спустя прибыло и само «семейство». Они въѣхали съ такимъ шумомъ великолѣпныхъ экипажей своихъ, какого отродясь не бывало въ нашей сторонѣ. Аллея, по которой такъ спокойно плелся старый, сѣрый пони леди Сары, была расширена, и цѣлый день только и виднѣлись мелькавшіе взадъ и впередъ блестящіе экипажи и гордо выступавшія лошади. Прежде всѣхъ показывался обыкновенно американскій экипажъ мистера Грешама, запряженный бѣшенымъ животнымъ, которое мчалось какъ вихрь. Затѣмъ выѣзжала покойная коляска, въ которой мистрисъ Гретамъ отправлялась по магазинамъ; иногда же въ ней каталась кормилица съ ребенкомъ. Послѣ полдника, въ свою очередь, появлялась щегольская откидная карета съ гербовыми украшеніями и напудреннымъ лакеемъ. Глядя въ первый разъ на всю эту выставку экипажей, мы пришли въ большое негодованіе; но привычка всегда возьметъ свое, и подъ вліяніемъ ея невольно смягчаются наши чувства. Изъ всѣхъ обитателей Грина, Лотти Стокъ была болѣе другихъ расположена въ пользу новопріѣзжихъ.

— Я думаю заставить мамашу сдѣлать имъ визитъ, сказала она однажды и обошла всѣхъ знакомыхъ съ цѣлью сообщить имъ о своемъ намѣреніи. — Да почему бы и всѣмъ-то не сдѣлать имъ визита. Право, недостойно укорять ихъ за то только, что они богаты. Можно подумать, что мы стыдимся своей бѣдности. Готова поручиться, что изъ города съѣдется къ нимъ множество гостей, которые, повѣрьте, не хуже насъ съ вами, мистрисъ Мульгревъ, и они преспокойно будутъ себѣ веселиться: въ Лондонѣ люди вовсе не такъ щепетильны какъ у насъ, въ провинціи.

— Милая Лотти, отвѣчала я, — я не сомнѣваюсь, что и сами Грешамы не хуже насъ съ вами; но не въ томъ дѣло. Тутъ существуютъ соціальныя различія.

— О, да! Знаю, воскликнула Лотти. — Мнѣ твердятъ о нихъ всю мою жизнь; однако я не вижу, чтобы мы сколько-нибудь выиграли отъ такой щепетильности; право, нужно заставить мамашу сдѣлать имъ визитъ.

На дѣлѣ, однако, это оказалось труднѣе чѣмъ на словахъ, потому что мистрисъ Стокъ была женщина робкая и выжидала что станутъ дѣлать другіе. Между тѣмъ и сами Грешамы, несмотря на свой прекрасный домъ и великолѣпные экипажи, представились къ намъ на судъ, какъ будто заискивая въ нашемъ расположеніи. Въ первое же воскресенье они скромно и просто пришли пѣшкомъ въ церковь, что произвело рѣшительный переворотъ въ ихъ пользу; ко всему этому она была хороша и мила, а онъ смотрѣлъ такимъ порядочнымъ человѣкомъ, что вамъ никогда не отличить бы его отъ настоящаго джентльмена. Все это кончилось тѣмъ, что въ одно прекрасное утро леди Дензиль сдѣлала имъ визитъ, а за ней поднялись и всѣ обитатели Грина.

Правду сказать, отъ молодой парочки вѣяло новизной: подобно дому и всей обстановкѣ своей, они были словно какъ съ иголочки: слишкомъ пышны, слишкомъ великолѣпны. Мистрисъ Грешамъ иногда чванилась своимъ богатствомъ, хотя, по правдѣ сказать, эта слабость проглядывала больше въ ея готовности служить всѣмъ и каждому чѣмъ въ пустомъ желаніи выставлять свое богатство на показъ. Расточительность ея бросалась всѣмъ въ глаза, что невольно заставляло васъ и улыбаться, и краснѣть, бросало въ жаръ и даже отчасти сердило. Это было бы еще, пожалуй, извинительно для знатной леди; но женѣ простаго маклера, какъ хотите, это было не къ лицу. Она искала случая подѣлиться съ вами чѣмъ-нибудь или, лучше сказать, всѣмъ, въ чемъ только вы нуждались. «Позвольте мнѣ прислать вамъ этого», говаривала она, увлекаясь собственною щедростью, если только замѣчала какую-либо недостачу въ вашемъ домѣ, и въ случаѣ отказа съ вашей стороны, она раскрывала свой хорошенькій ротикъ и устремляла на васъ свои прекрасные, удивительные глазки. Она не была на столько чутка, чтобы понять и оцѣнить чувство гордости въ другомъ лицѣ, какъ сдѣлала бы это всякая истинно-знатная леди. Она не постигала, напримѣръ, какъ можно было довольствоваться услугою своей простой горничной, когда была возможность взять на время ея напудреннаго лакея; или какъ можно было предпочитать идти пѣшкомъ, вмѣсто того чтобъ ѣхать въ ея прекрасной каретѣ. Она, бѣдняжка, въ толкъ этого не могла взять. Въ особенности шокировала ее такая нелюбезность съ моей стороны. «Не можетъ же быть, чтобы вамъ дѣйствительно пріятнѣе было ѣхать по пыли въ вашемъ маленькомъ, низенькомъ экипажѣ,» говорила она, не понимая, что я предпочитала свою одноколку какъ свою неотъемлемую собственность. Вотъ единственный недостатокъ, который я замѣтила въ ней; но и его можно было скорѣе отнести къ числу добродѣтелей. Мужъ ея былъ болѣе свѣтскій человѣкъ, но и онъ смотрѣлъ милліонеромъ. Они были страшно богаты и да же въ самыя беззаботныя минуты своей жизни не могли отрѣшиться отъ постоянной мысли о своемъ богатствѣ, а вмѣстѣ съ тѣмъ они были молоды, прямодушны и старались осчастливить всѣхъ окружающихъ. Предсказаніе Лотти сбылось: къ нимъ съѣзжалось множество гостей изъ Лондона, въ числѣ которыхъ бывали и люди большаго свѣта, иногда же ученые и богачи. Въ Дингльвудѣ встрѣчали мы всякаго рода радикаловъ, артистовъ, авторовъ и великихъ путешественниковъ. Грешамы отчасти гордились своими литературными знакомствами, что удивляло насъ всѣхъ. Какъ чудно, бывало, взглянетъ старый сэръ-Томасъ, когда предупредятъ его о предстоящей ему встрѣчѣ съ тѣмъ-то или тѣмъ-то, авторомъ какого-нибудь извѣстнаго сочиненія. «А кто онъ таковъ?» спроситъ онъ меня потихоньку, строя кислую гримасу въ знакъ нерасположенія своего къ литературѣ. Да, впрочемъ, и Грешамы были не лучше его въ этомъ отношеніи; но не обладая родовыми отличіями, они высоко цѣнили въ людяхъ всякія другія маленькія заслуги, въ чемъ бы послѣднія ни проявлялись. Что же до насъ собственно касается, то мы придавали больше значенія второму двоюродному брату какого-нибудь бѣднаго лорда чѣмъ самому Шекспиру или Рафаэлю; впрочемъ, мы почли бы своимъ долгомъ учтиво отнестись къ каждому изъ этихъ джентльменовъ, въ случаѣ встрѣчи на одномъ изъ обѣдовъ гдѣ бы то ни было въ Гринѣ.

Несомнѣнно было, однако, что это новое веселое семейство, постоянно оживляемое новыми интересами, новыми лицами, шумомъ, движеніемъ и всѣми удовольствіями, получаемыми за деньги, расшевелило насъ всѣхъ. Они были такъ богаты, что стали во главѣ многихъ увеселеній, вопреки всякому противодѣйствію, которое они могли бы встрѣтитъ съ нашей стороны. Никто изъ насъ не въ состояніи былъ бы предложить обществу столько развлеченій. Грешамы же постоянно затѣвали что-нибудь. Вмѣсто издавна заведенныхъ у насъ обѣдовъ и партій въ крокетъ, да иногда двухъ, трехъ танцовальныхъ вечеровъ для молодежи, въ Дингльвудѣ наступила пора нескончаемыхъ, разнообразныхъ увеселеній, такъ что еслибы мы, старики, могли сами устоять противъ неотразимо-любезныхъ приглашеній мистрисъ Грешамъ, то не хорошо было бы лишать нашихъ дѣтей удобнаго случая повеселиться. Конечно, это не относилось ко мнѣ, вовсе не имѣвшей дѣтей; но и я никогда не была расположена слишкомъ чваниться и отъ всей души полюбила молодую парочку. Они такъ согласно жили между собой, были такъ милы, такъ счастливы и такъ готовы, слишкомъ даже готовы, со всѣми подѣлиться преимуществами своего положенія.

Однажды утромъ, въ тотъ самый день когда они собрались устроить на моемъ лужкѣ партію въ крокетъ, мистрисъ Грешамъ прислала цѣлый запасъ шампанскаго. Передавъ мнѣ поклонъ отъ своей госпожи, лакей, принесшій корзины, спросилъ меня, не придти ли ему подсобить моей прислугѣ, и не нужно ли будетъ мнѣ еще чего-нибудь? "Господи! ея и на свѣтѣ-то еще не было, какъ я уже давно запросто принимала своихъ друзей, " подумала я про себя и осталась крайне недовольна подобнымъ предложеніемъ. Лотти Стокъ случилась у меня въ то время, какъ пришелъ посланный изъ Дингльвуда, и тотчасъ же прибѣгла къ разумному взгляду на обстоятельства, какъ обыкновенно поступала она въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло касалось Грешамовъ.

— Почему бы имъ и не прислать вамъ шампанскаго? сказала она. — Они богаты какъ Крезъ, хотя, правду сказать, я мало слыхала объ этой исторической личности. Къ тому же вы живете однѣ, и нельзя требовать, чтобы вы позаботились обо всѣхъ этихъ мелочахъ.

— Милая Лотти, отвѣчала я (признаюсь, я была разсержена): — если вы не довольствуетесь моимъ угощеніемъ, то вамъ нѣтъ нужды приходить ко мнѣ. Грешамы могутъ то же оставаться дома, если желаютъ. Статочное ли дѣло пить шампанское до обѣда, играя въ крокетъ! Совершенно похоже на этихъ новоиспеченныхъ богачей. Имъ, пожалуй, еще пріятнѣе было бы пить растворенный жемчугъ, по примѣру Клеопатры. Выдумали же что: шампанскаго!

— Они, вѣроятно, предполагали замѣнить имъ чай, сказала нѣсколько пристыженная Лотти.

— Какое мнѣ дѣло до того что они предполагали! отвѣчала я. — Вамъ подадутъ чай, а я чрезвычайно разсержена и даже обижена этимъ обстоятельствомъ. Хоть бы они подумали о томъ, какъ мы тутъ жили и обходились безъ нихъ.

Я сѣла къ столу, написала маленькую записочку въ самомъ холодно-учтивомъ тонѣ и отослала корзины съ Джономъ Томасомъ, между тѣмъ какъ Лотти, напѣвая себѣ что-то подъ носъ, пошла разсматривать висѣвшія по стѣнамъ картины, какъ будто она никогда не видала ихъ прежде. Она просто влюбилась въ Грешамовъ. Ее нельзя было назвать ослѣпленнымъ сторонникомъ ихъ, такъ какъ она, подобно всѣмъ прочимъ, замѣчала ихъ недостатки; но она всегда была готова представить что-нибудь въ ихъ оправданіе.

— Они, право, не сумѣли лучше поступить, кротко говорила она, истощивъ всѣ свои аргументы. То же самое сказала она и теперь, когда я собиралась отсылать оконченную записку.

— А почему же они не умѣютъ лучше? спросила я: — они получили такое же образованіе, какъ и всѣ. Онъ воспитывался въ Итонской школѣ, гдѣ мальчикъ могъ бы выучиться какъ держать себя въ обществѣ, если ужь ничему другому не научился. А она была въ одномъ изъ модныхъ пансіоновъ, вѣроятно, не хуже тѣхъ, въ которыхъ и вы всѣ воспитывались.

— Мы никогда не были ни въ какомъ пансіонѣ, съ горечью отвѣчала Лотти. — Мы всегда были слишкомъ бѣдны. Насъ ничему неучили, тогда какъ Ада Грешамъ всему обучалась, прибавила она, слегка усмѣхнувшись.

Это была совершенная правда. Бѣдная маленькая мистрисъ Грешамъ имѣла громадныя свѣдѣнія. Ни одна женщина не получила такого образованія, какъ она. Она посѣщала публичныя лекціи, въ совершенствѣ изучила теорію музыки, превосходно знала химію, такъ что вполнѣ могла бы сочувствовать своему мужу и, какъ выражаются газеты, принимать участіе во всѣхъ его научныхъ занятіяхъ. Какъ громко звучатъ эти слова въ печати! Несмотря на то что я была сердита, я сама не могла не усмѣхнуться. Не забавно ли въ самомъ дѣлѣ, что молоденькая женщина должна была получить такое изысканное воспитаніе, для того только чтобы годиться въ жены молодому Грешаму.

— Что жъ, Лотти, сказала я, — я все-таки не хочу думать, чтобъ она сознательно оскорбила меня, и, право, отъ души люблю ее. Не думаю также, чтобъ она была испорчена воспитаніемъ. Просто некому было научить ее уважать чувства другихъ людей; а такое богатство, къ тому же, хоть кого введетъ въ искушеніе.

— Какъ бы я хотѣла подвергнуться подобному искушенію, воскликнула Лотти, внезапно сверкнувъ глазами. — Ну, представьте себѣ! ихъ четыре брата и всѣ они одинаково богаты. Ахъ, да, продолжала она послѣ минутнаго молчанія, — я, вѣдь, слышала, что сегодня они ожидаютъ сюда одного изъ братьевъ.

Она проговорила это какъ будто случайно, но я видѣла ясно, что слова эти были сказаны ею не безъ умысла. Бѣдняжка тяжело вздохнула, и легкій лихорадочный румянецъ покрылъ ея щеки. Часто приходится намъ слышать о дѣвушкахъ, высматривающихъ себѣ жениховъ и даже преслѣдующихъ эту драгоцѣнную добычу. Когда же придется вамъ увидать подобный трагическій случай на дѣлѣ, то вы согласитесь со мной, что зрѣлище это далеко не забавное. Стоки были на столько же бѣдны, на сколько Грешамы богаты. За годъ предъ тѣмъ Эверардъ разорился въ конецъ, погубивъ съ собой и всѣхъ имѣвшихъ съ нимъ дѣла; теперь же Лотти увидала предъ собой удобный случай выйти изъ бѣды и съ трагическимъ мужествомъ схватилась за него. Я прочла въ выраженіи ея лица всю мысль и рѣшимость ея, когда, стараясь улыбнуться, она проговорила эти, повидимому, малозначащія слова, и мною овладѣла самая мучительная жалость. Бѣдная Лотти! Замужество это представлялось ей единственнымъ исходомъ какъ для нея самой, такъ и для всего семейства ея и даже для несчастнаго, любимаго ими, погибшаго Эверарда. Какой переворотъ произвело бы это въ ихъ настоящей жизни, въ надеждахъ и во всемъ окружающемъ! Вы скажете, можетъ-бытъ, что неблагородно было основывать на такихъ соображеніяхъ спокойствіе своей семьи. Не спорю противъ этого, но увѣряю васъ, что угадавъ тайныя мысли Лотти, я почувствовала, что сердце мое болѣзненно сжалось. Это вовсе не казалось мнѣ смѣшнымъ или низкимъ, но ужаснымъ и печальнымъ, хотя я увѣрена, что никто другой не посмотритъ на это дѣло съ моей точки зрѣнія.

Не успѣла еще уйти отъ меня Лотти, какъ въ комнату вбѣжала мистрисъ Грешамъ, въ своемъ хорошенькомъ лѣтнемъ платьицѣ, въ локонахъ и бантикахъ, развѣвавшихся по вѣтру. Она пришла спросить меня о причинѣ моей нелюбезности и всячески принялась упрашивать и увѣщевать меня.

— У насъ столько вина, что мы не знаемъ куда съ нимъ дѣваться, сказала она. — Гарри то и дѣло покупаетъ новые виноградники, и наши погреба переполнены до верху. Отчего бы вамъ не принять отъ насъ хоть немножко? У насъ такое изобиліе всего, что мы мѣста ему не находимъ.

— Благодарю, право не нужно, сказала я, чувствуя, что кровь бросилась мнѣ въ голову. — Какой прекрасный день сегодня! Куда вы намѣрены ѣхать кататься? Въ лѣсу нынче будетъ восхитительно.

— Ахъ, ужь мнѣ надоѣлъ лѣсъ, воскликнула мистрисъ Грешамъ. — Я было собиралась сдѣлать нѣсколько визитовъ по дорогѣ въ Эсткотъ. Но, милая мистрисъ Мульгревъ, какъ же насчетъ шампанскаго-то?

— А въ открытомъ полѣ еще рано кататься, неуклонно продолжала Лотти, глядя прямо въ лицо нашей гостьѣ. — Тамъ всегда холодно или, какъ говорится, свѣжо. Я вообще не охотница мерзнуть, а тамъ и въ солнечный-то день такъ и пронизываетъ насквозь вѣтромъ.

— Вольно же вамъ быть такою воздушною, подхватила мистрисъ Грешамъ; — вотъ я такъ никогда не чувствую холоду. Впрочемъ, я совсѣмъ не поѣду сегодня кататься — я и забыла, что мнѣ нужно отправиться на станцію желѣзной дороги встрѣтить Гарри и вернуться сюда; будьте же милы, мистрисъ Мульгревъ, позвольте мнѣ опять прислать Джона Томаса съ….

— Я приготовлю вамъ чаю, сказала я, — и служанки мои однѣ управятся съ нимъ какъ нельзя лучше; присутствіе же великолѣпнаго Джона Томаса разсѣиваетъ ихъ настолько, что онѣ ничего больше не дѣлаютъ какъ только глазѣютъ на его плюшевое платье и пудру. Я очень буду рада видѣть у себя мистера Грешама и васъ.

— Однако…. снова заговорила она съ жаромъ, но сразу остановилась, встрѣтивъ взглядъ Лотти, дѣлавшей ей какіе-то знаки, и устремила на меня свои голубые глаза.

Она никакъ не могла понять въ чемъ было дѣло, и никакой намекъ, кромѣ положительныхъ доводовъ, не заставилъ бы ея догадаться, что она зашла слишкомъ далеко. Она остановилась, повинуясь знаку Лотти, но продолжала все также пристально смотрѣть на меня. Довольство, роскошь, привычка преодолѣвать все хоть сколько-нибудь похожее на препятствіе, лишили ее всякаго женскаго инстинкта. Она глядѣла на меня во всѣ глаза, и щеки ея постепенно покрывались румянцемъ: она чувствовала сдѣланную ею неловкость, но до сихъ поръ еще не могла догадаться въ чемъ она состояла.

— Братъ Гарри долженъ пріѣхать съ нимъ, начала она тихимъ голосомъ; — позволите ли мнѣ привезти его къ вамъ? Онъ старше Гарри, хотя еще и не женатъ. О, это такой свѣтскій человѣкъ. Конечно, еслибъ онъ желалъ, то могъ бы жениться такъ же рано какъ и мы; этому ничто не препятствовало; но онъ сперва отдался свѣтской жизни, а потомъ сдѣлался артистомъ и сталъ въ полномъ смыслѣ слова Богемцемъ. Онъ великолѣпно рисуетъ. Гарри всегда совѣтуется съ Джеральдомъ когда собирается покупать какую-нибудь картину. Не знаю куда тратитъ онъ всѣ свои деньги, потому что у него нѣтъ ни хозяйства, ни лошадей и никакихъ другихъ прихотей. Я иногда называю его старымъ скрягой, хотя сознаюсь, что не имѣю на то права, потому что онъ дѣлаетъ мнѣ драгоцѣнные подарки. Мнѣ такъ хотѣлось бы привезти его сюда.

— Да, постарайтесь непремѣнно привезти его съ собой, отвѣчала я и невольно вздохнула, взглянувъ на Лотти, которая жадно прислушивалась къ нашему разговору. Увидавъ, что я смотрю на нее, она вся вспыхнула и поспѣшно отошла къ окну, чтобы скрыть свое волненіе отъ мистрисъ Грешамъ. Для нея было ясно, что я угадала ея мысли, но она не знала какое сожалѣніе пробудила она въ моемъ сердцѣ. Уходя, она пристально посмотрѣла мнѣ въ лицо. «Не презирайте меня», говорилъ ея взглядъ. Бѣдная Лотти! Еслибы можно было дурныя средства оправдать хорошею цѣлью!

Вмѣстѣ ушли онѣ отъ меня: и бѣдная дѣвушка, и богатая, счастливая, молодая женщина. Лотти была старшею изъ двухъ, хотя и она была еще далеко не стара, и обѣ онѣ были хорошенькія и молоденькія женщины. Выйдя за ворота, онѣ склонились другъ къ другу и пресеріозно болтали между собой, какъ обыкновенно дѣлаютъ это дѣвочки, и никому не приснилось бы тогда, что легкою поступью своею они близились къ трагической развязкѣ. Видъ этихъ двухъ столь непохожихъ другъ на друга женщинъ и мысль о будущемъ, которое могло бы коротко сблизить ихъ между собой, заставили меня невольно призадуматься.

II.

Въ это утро мы, конечно, и не попробовали шампанскаго; я, право, не одобряю употребленіе подобныхъ напитковъ молодежью и до обѣда не допускаю у себя никогда ничего кромѣ чая. Обитатели Дингльвуда всячески старались ввести эту безумную роскошь между нами; но я ни за что не поддавалась ихъ попыткамъ. Однако молодой Грешамъ, выпивъ чашку чая, немедленно отвелъ свою жену въ сторону, и я слышала, какъ онъ спросилъ ее о шампанскомъ.

— Это не моя вина, Гарри, воскликнула она, не подозрѣвая, что я такъ близко нахожусь отъ нея. — Она отослала его назадъ, и Лотти говоритъ, что я даже оскорбила ее. Я сама не знала что мнѣ дѣлать. Она не согласилась даже и на то, чтобы Джонъ Томасъ пришелъ сюда служить.

— Пустяки, отвѣчалъ Гарри Грешамъ; — ты бы должна была настоять на этомъ. Намъ не слѣдовало бы вводить ее въ издержки. Я увѣренъ, что у нея нѣтъ ни одного лишняго шиллинга сверхъ того, что она тратитъ на свои собственныя нужды.

— Что же мнѣ-то было дѣлать, отвѣчала его жена.

Не знаю что говорила ей Лотти, но, очевидно, она была чѣмъ-то сконфужена. Что же касается до Гарри, то, мнѣ кажется, онъ не прочь былъ бы оставить на моемъ столѣ одинъ изъ своихъ банковыхъ билетовъ въ вознагражденіе за понесенныя мною издержки. Я слыхала въ послѣдствіи, что расточительность весьма плохой знакъ, и что люди, становясь нерадивыми къ своему благосостоянію, начинаютъ чрезмѣрно сорить деньгами. Впрочемъ, мнѣ никогда не приходилось самой испытывать эту слабость. Вновь прибывшій братъ былъ совсѣмъ иныхъ свойствъ человѣкъ. Не могу сказать, чтобъ онъ понравился мнѣ съ перваго разу. Онъ не казался такимъ зажиточнымъ, расточительнымъ и простодушнымъ существомъ, какъ Гарри, и скорѣе походилъ на большинство людей. Гарри Грешамъ былъ свѣжъ и румянъ какъ дѣвушка, несмотря на свои тридцать лѣтъ, имѣлъ наклонность къ полнотѣ и отличался нѣкоторыми чертами характера, которыя приписываются или приписывались когда-то исключительно Англичанамъ, а именно: — искренностью и прямотой. Джеральдъ былъ нѣсколькими годами старше его, немного повыше, смуглѣе лицомъ и носилъ на себѣ неуловимую печать человѣка, не мало пожившаго на своемъ вѣку. Сдѣлавъ свои первыя наблюденія надъ незнакомцемъ, я посмотрѣла на Лотти и увидала, что взглядъ ея, полный ужаса и раздумья, обращенъ былъ также на него. Не выйдя замужъ, какъ подобало бы, въ ранней молодости, Лотти Стокъ не выполнила назначенія женщины. Она отказалась отъ очень хорошихъ партій, о чемъ нерѣдко съ горечью вспоминала ея мать. Теперь же, когда семейныя дѣла ихъ приняли такой дурной оборотъ, она рѣшилась попытать счастье; но рѣшившись на эту попытку, она ожидала увидать предъ собой втораго Гарри Грешама, но никакъ не этого свѣтскаго молодаго человѣка. Въ минуты своего безмолвнаго созерцанія, Лотти похожа была на жертву, которая, стоя на краю пропасти, собирается съ силами чтобы броситься въ нее, отступаетъ съ ужасомъ и наконецъ рѣшается на все. По причинѣ этого раздумья Лотти на краю пропасти, веселье наше не клеилось, такъ какъ она всегда была душой всякаго общества и всѣхъ увеселеній. Когда же я увидала, что она оставила наконецъ свое мѣсто около старой мистрисъ Берсфордъ и присоединилась къ мистрисъ Грешамъ, стоявшей въ сторонѣ съ своимъ зятемъ, то я поняла, что она уже рѣшилась на все. Опытный богатый молодой человѣкъ XIX столѣтія! Лучше бы ей и не трудиться, подумала я про себя.

Въ эту самую минуту на противоположномъ концѣ луга появилась осанистая фигура Джона Томаса, и краска досады внезапно выступила у меня на лицѣ. Я встала, желая узнать что ему нужно и вообразивъ себѣ, что онъ снова присланъ сюда, несмотря на мой отказъ. Не успѣла я однако дойти до него, какъ мнѣ уже стало понятно, что онъ пришелъ съ порученіемъ къ своему господину, которому и подалъ телеграмму. Мистеръ Грешамъ распечаталъ ее, стоя неподалеку отъ меня, наскоро пробѣжалъ ея содержаніе и что-то проворчалъ сквозь зубы, побагровѣвъ отъ негодованія или замѣшательства. Однако, увидавъ меня, онъ сдѣлалъ надъ собой усиліе и обернулся ко мнѣ съ своею обычною ясною улыбкой на лицѣ.

— Дѣла преслѣдуютъ меня даже посреди удовольствій, сказалъ онъ. — Не досадно ли это?

— Хорошо кабы еще только дѣла, отвѣчала я. — Всякій разъ, когда приходится мнѣ увидать телеграмму, сердце мое сильно забьется, и мнѣ все кажется, что кто-нибудь боленъ или умеръ.

— Все ограничивается на этотъ разъ одними дѣлами, клянусь Юпитеромъ! сказалъ Гарри. Голосъ его сталъ очень тихъ, но онъ смѣялся, и смѣхъ этотъ звучалъ какъ-то странно и неестественно. Затѣмъ онъ какъ будто стряхнулъ съ себя задумчивость, сунулъ бумагу въ карманъ и подалъ мнѣ руку, чтобъ отвести меня опять на мое мѣсто. — Мимоходомъ сказать, началъ онъ, — я готовъ съ вами поссориться, мистрисъ Мульгревъ. Почему вы не дозволяете намъ, такимъ близкимъ сосѣдямъ вашимъ, быть вамъ хоть чѣмъ-нибудь полезными? Это доставило бы величайшее удовольствіе какъ Адѣ, такъ и мнѣ.

— Очень вамъ благодарна; но я право ни въ чемъ не нуждаюсь, воскликнула я, внезапно остановившись предъ кресломъ леди Дензиль.

— Вы очень горды, сказалъ онъ, улыбаясь и оставляя меня наслаждаться созерцаніемъ игры, къ участію^ въ которой его призывали. Все остальное дообѣденное время провелъ онъ въ игрѣ, съ живымъ участіемъ слѣдя за всѣми мелочами ея; но несмотря на то, я все-таки чего-то боялась. Кто внушалъ мнѣ это безпокойство: Лотти или Гарри Грешамъ, сама не знаю; но я ощущала нѣчто подобное.тому чувству, съ ^которымъ иногда, повидимому безъ всякой причины, пробуждается человѣкъ, р--тревожное, безпокойное предчувствіе чего-то недобраго.

Грешамы ушли отъ меня самые послѣдніе. Проводивъ ихъ, по обыкновенію своему, до воротъ, я’постояла нѣсколько минутъ на дворѣ, любуясь догоравшимъ днемъ. Было уже около семи часовъ, Грешамы никогда не обѣдали ранѣе восьми и потому не торопились домой. Какъ сейчасъ помню, на Адѣ было очень хорошенькое платье такого нѣжнаго свѣтлосѣраго цвѣта, который, кажется, можетъ запачкаться отъ одного пристальнаго взгляда, и она картинно подобрала свой длинный шлейфъ на руку. Хотя Ада Грешамъ и не отличалась особенною изысканностью манеръ, но она не была и настолько вульгарна, чтобы тащить свое платье по пыльной дорогѣ. Подъ руку съ мужемъ, шла она по песчаной, красноватой дорожкѣ, Джеральдъ несъ по другую сторону ея зонтикъ, и наклонясь, разговаривалъ съ нею. Глядя на нихъ, я невольно вспомнила объ ужасномъ различіи, существующемъ въ жизни нѣкоторыхъ людей: — между тѣмъ какъ одни должны съ трудомъ сами прокладывать себѣ дорогу въ жизни, другіе окружены отовсюду заботой, любовью и покровительствомъ. Казалось, что эти два брата не дали бы вѣтерку пахнуть на Аду; они готовы были оберегать ее отъ всякой печали и пронести ее на своихъ рукахъ чрезъ всѣ терніи, которыя могли бы встрѣтиться на ея жизненномъ пути. Солнце освѣщало ихъ своими косыми лучами, отбрасывая на изгороди фантастическія ломаныя тѣни трехъ шедшихъ фигуръ и свѣтя мнѣ прямо въ глаза. Какъ сейчасъ вижу ее: опираясь на руку своего мужа, она смотритъ на брата; а вонъ и граціозно висящій на ея рукѣ сѣрый шелковый шлейфъ, бѣлая шитая юпка внизу и свѣтлорозовыя ленточки, на которыхъ играетъ лучъ заходящаго солнца. Бѣдная Ада! Съ тѣхъ поръ въ памяти моей живо запечатлѣлись и другіе моменты ея жизни!

На другой день, послѣ обѣда, между собравшимися у меня гостями шли толки о новомъ братѣ. Разговоръ нашъ, впрочемъ, не ограничивался однимъ этимъ предметомъ. Мы разсуждали также и о прелестномъ туалетѣ мистрисъ Грешамъ, и о новой шляпкѣ Лотти, ея собственной работы. Отдавая полную справедливость искусству Лотти, нельзя было не сознаться, что первенство въ этомъ дѣлѣ все-таки принадлежитъ Элизѣ.

— Воображаю, еслибъ имѣть весь свой туалетъ отъ Элизы, воскликнула Люси, младшая сестра ея, приходя въ восторгъ отъ одной этой мысли. — Если я когда-нибудь выйду замужъ, то, конечно, никто кромѣ ея не будетъ меня одѣвать.

— Въ такомъ случаѣ, нужно проститься съ мечтами о викаріяхъ, замѣтилъ какой-то злобный критикъ, заставляя краснѣть Люси.

Вслѣдъ затѣмъ между дѣвушками возникъ большой споръ о томъ, хорошъ ли собой новый братъ или нѣтъ. Вопросъ этотъ горячо обсуждался съ той и другой стороны всѣми присутствовавшими, за исключеніемъ только одной Лотти, которая не принимала никакого участія въ. спорѣ. Она спокойно сидѣла, не выказывая ни малѣйшаго признака свойственнаго ей воодушевленія, и не вмѣшалась въ разговоръ даже и въ то время, когда зашла рѣчь о связяхъ и родствѣ Грешамовъ — о неловкомъ папашѣ, одѣвавшемся подобно оборванному скрягѣ, и о пышной, любезной, роскошной мамашѣ, своего рода герцогинѣ торговаго міра.

Конечно, Лотти могла бы, еслибы только хотѣла, обрисовать ихъ всѣхъ какъ нельзя лучше: но она была не въ духѣ въ тотъ день.

— Новопріѣзжій братъ не смотритъ какимъ-нибудь ничтожествомъ, замѣтила одна изъ моихъ посѣтительницъ. — Онъ могъ бы называться высокопочтеннымъ Джеральдомъ. Онъ во сто разъ лучше мистера Грешама, хотя и мистеръ Грешамъ въ свою очередь тоже очень не дуренъ.

— А къ тому же у него такое прелестное имя! воскликнула Люси. — Джеральдъ Грешамъ! Всякая дѣвушка, о какой я когда-либо слыхала, вышла бы за него замужъ только ради одного этого имени.

— Я нахожу, что у нихъ у всѣхъ прекрасныя имена, возразила первая собесѣдница, которая была также молода и тоже придавала особенное значеніе именамъ. — Они не звучатъ какъ имена простыхъ богачей, и судя по нимъ, Грешамы могли бы принадлежать къ хорошей старинной фамиліи.

— Да; ее зовутъ Адою, сказала Люси, какъ бы размышляя вслухъ; — его — Гарри, а маленькаго мальчика — Персеемъ. Но Джеральдъ просто душка! Никому не уступлю Джеральда!

Окно было въ это время открыто, а дѣвочка говорила такъ неосторожно громко, что я, признаюсь, не очень удивилась, когда вслѣдъ за ея словами раздался громкій смѣхъ снаружи, и Ада, въ сопровожденіи своего зятя, показалась на галлереѣ. Люси, конечно, страшно переконфузилась; но краска стыдливости какъ нельзя болѣе къ лицу молодой дѣвушкѣ и придавала ей особеннаго рода прелесть. Лотти же, въ противоположность ей, казалась еще блѣднѣе прежняго. Нельзя было не любоваться, глядя на ея прекрасную, изящную головку, обращенную лицомъ къ свѣту; а между тѣмъ она никогда не была такою полненькою, розовенькою и пухленькою, какъ ея младшая сестра. Минуту спустя, Джеральдъ Грешамъ направился въ тотъ уголъ, гдѣ сидѣла Лотти, чтобы поговорить съ ней; но вмѣстѣ, съ тѣмъ онъ видимо искалъ глазами и младшую сестру ея. Находясь одинъ въ кругу женщинъ, мущина дѣлаетъ любой выборъ. Правда, что Джеральдъ былъ внимателенъ ко всѣмъ дѣвушкамъ, какъ подобаетъ просвѣщенному англійскому султану, но онѣ, бѣдняжки, не обольщались такого рода любезностью и переносили ее весьма добродушно.

— Чѣмъ же онъ виноватъ, что онъ единственный мущина посреди столькихъ дѣвушекъ, сказала Люси; и несмотря на то что щеки ея вспыхнули больше обыкновеннаго, она не разсердилась на Джеральда, когда онъ воспользовался ея неосторожными словами.

— Не забывайте же, что Джеральдъ душка, сказалъ онъ, смѣясь.

Безъ сомнѣнія, это сказано было безъ особой цѣли, безъ всякой задней мысли, и легко можетъ быть, что никто, кромѣ меня и Лотти, и не обратилъ даже вниманія на эти слова; тѣмъ не менѣе они глубоко уязвили бѣдняжку и произвели на меня какое-то странное впечатлѣніе. Неужели жребій выпадетъ на долю Люси? невольно вопрошала я себя. Сестра ея приняла самое отчаянное рѣшеніе, довела свое мужество до послѣдняго роковаго предѣла, сознательно пожертвовала своею свободой, компрометировала свою дѣвическую прямоту; и неужели же, послѣ всего этого, Люси безъ всякихъ усилій воспользуется наградой. Не могу описать впечатлѣніе, какое это произвело на меня. Я приходила въ негодованіе отъ одной мысли о томъ, что Лотти Стокъ всячески старается завлечь этого незнакомца, этого богача, который безъ труда могъ бы взять ее себѣ въ жены, еслибы только пожелалъ этого; но въ то же время взоры его, обращаемые къ Люси, наполняли мою душу страннымъ чувствомъ обманутыхъ ожиданій. Мнѣ слѣдовало бы радоваться безуспѣшности такихъ унизительныхъ усилій; а между тѣмъ сознаюсь, что я, напротивъ, досадовала. Презирая ихъ, я въ то же время мучилась мыслью о ихъ тщетности.

— А Гарри опять уѣхалъ сегодня въ городъ, сказала Ада, надувъ свои хорошенькія губки, — хоть и обѣщалъ было мнѣ остаться и покатать меня по рѣчкѣ. Они губятъ его жизнь всѣми этими телеграммами и дѣлами. Ужь я говорила ему: ну какая тебѣ охота вести дѣла, когда у насъ и безъ того много денегъ? А онъ отвѣчаетъ мнѣ на это, что я дурочка и ничего не смыслю.

— Увидавъ телеграмму, я всегда пугаюсь, предполагая, что случилось что-нибудь ужасное, замѣтила мистрисъ Стокъ.

— О, мы ужь привыкли къ нимъ: въ нихъ только и говорится что о дѣлахъ, сказала Ада, снимая шляпку и вмѣстѣ съ локончикомъ своихъ прелестныхъ волосъ сгоняя съ юнаго, яснаго чела своего едва замѣтную тѣнь заботы.

— Все дѣла да дѣла, повторилъ Джеральдъ.

Тѣ же самыя слова слышала я наканунѣ отъ самого Гарри, и они невольно поразили меня.

Встрѣтивъ мой взглядъ, Джеральдъ усмѣхнулся и сказалъ что-то насчетъ причудливыхъ идей, которыя приходятъ женщинамъ въ голову.

— Неужели вы думаете, что смерть, похороны и всякое другое несчастье можетъ хоть въ половину быть столь же важнымъ какъ дѣла, сказалъ онъ полушутливымъ тономъ, къ которому и всѣ мы прибѣгаемъ всякій разъ, когда желаемъ скрыть свои мысли. Нѣкоторые изъ нашего маленькаго общества ахнули въ отвѣтъ на это, другіе вторили его смѣху. Не мудрено, что всякій дѣловой человѣкъ, какъ Гарри Грешамъ, и всякій свѣтскій человѣкъ, какъ братъ его, менѣе пугается этими извѣстіями чѣмъ мы — тихіе и мирные провинціалы. Что и говорить объ этомъ!

Въ ту же самую ночь, возвращаясь изъ Лоджа, гдѣ я провела вечеръ, я увидѣла Дингльвудъ, сіявшій безчисленными огнями, которые какъ зарево отражались въ небѣ. Сэръ-Томасъ, пользуясь великолѣпною ночью, сопровождалъ меня черезъ Гринъ, и увидавъ, что я оглянулась на Дингльвудъ, сталъ также смотрѣть въ ту сторону. Весь домъ былъ освѣщенъ какъ будто для иллюминаціи. Такъ, впрочемъ, бывало и всегда; благодаря этому яркому освѣщенію, не только самый домъ, но и всѣ этажи и даже назначеніе каждой комнаты выяснялось предъ глазами каждаго. Грешамы принадлежали къ разряду тѣхъ людей, которые вводятъ у себя всякое новое усовершенствованіе, покупаемое за деньги. Они сами добывали газъ и освѣщали имъ весь домъ съ купеческою расточительностью, какой вы, конечно, не встрѣтите въ истинно порядочномъ домѣ. Взоры сэръ-Томаса послѣдовали за моими, и онъ покачалъ сѣдою головой своею.

— Надѣюсь, что это не будетъ имѣть дурнаго исхода, сказалъ онъ. — Они ужь слишкомъ шибко живутъ, мистрисъ Мульгревъ. Въ состояніи ли они поддерживать такой образъ жизни?

— Въ состояніи ли! Да вѣдь они страшно богаты, отвѣчала я, разобиженная однимъ подобнымъ предположеніемъ.

— Да, продолжалъ сэръ-Томасъ, — богатство будетъ для нихъ не лишнимъ. На короткое-то время еще, пожалуй, и хватитъ; но не думаю, чтобы человѣкъ, еще не закончившій своихъ дѣлъ, былъ на столько богатъ, чтобы могъ долго вести такую роскошную жизнь.

— О, не безпокойтесь объ этомъ, отвѣчала я, раздосадованная устарѣлыми взглядами сэръ-Томаса. — Конечно, не то было во времена покойныхъ Ковентри.

— Во времена Ковентри! печально проговорилъ сэръ-Томасъ. — Не скоро наживешь такихъ сосѣдей, какъ Ковентри. Не оступитесь на камень, мистрисъ Мульгревъ. А вотъ мы уже и у вашихъ дверей.

— Прощайте, очень вамъ благодарна, сказала я. Но между тѣмъ какъ сэръ-Томасъ направлялъ свои шаги домой чрезъ Гринъ, я еще постояла немного на дворѣ, наслаждаясь благоуханіемъ вечерняго воздуха. Дингльвуда не было видно отъ моихъ дверей, а Лоджъ, стоявшій насупротивъ его, мерцалъ совсѣмъ инымъ свѣтомъ: слабо теплились свѣчи въ комнатѣ леди Дензиль и въ нѣкоторыхъ спальняхъ прислуги, а внизу разливался бѣловатый, нѣжный свѣтъ лампы; то были необходимые домашніе огоньки, не походившіе на освѣщеніе новаго дома. Въ спокойномъ раздумьи, столь свойственномъ старости, тихо шелъ домой сэръ-Томасъ, склонивъ на грудь свою сѣдую голову и заложивъ назадъ руки. Мною овладѣло какое-то суевѣрное, боязливое чувство. Взглядъ мой на освѣщенный домъ вызвалъ со стороны сэръ-Томаса самыя грустныя предположенія, и мнѣ казалось, какъ будто я привлекла на Грешамовъ — этихъ веселыхъ и беззаботныхъ дѣтей — взоръ дремлющей, но неумолимой судьбы.

III.

Читая книги, я часто съ нетерпѣніемъ ожидала того мѣста разказа, гдѣ увеселеніе смѣняется увеселеніемъ, одинъ балъ слѣдуетъ за другимъ, какъ будто кромѣ этого жизнь не заключаетъ въ себѣ ничего болѣе интереснаго и важнаго. Впрочемъ, иногда это встрѣчается и въ дѣйствительности. Жизнь Грешамовъ, напримѣръ, состояла изъ ряда баловъ и всякаго рода увеселеній; они никогда не были одни, каждый вечеръ Дингльвудъ сіялъ огнями, экипажи мчались взадъ и впередъ, и цѣлый день шелъ пиръ-горой. Лотти Стокъ почти безвыходно находилась у нихъ, и между ею и Джеральдомъ завязалась странная, полунепріязненная, полусогласная дружба. Какъ узнали мы въ послѣдствіи, Джеральдъ не занимался дѣлами и потому былъ въ половину бѣднѣе своего брата. Но несмотря на то, и у него было весьма хорошее состояніе. Не знаю, отчего это дѣловые люди сохраняютъ на всю жизнь нѣкотораго рода первобытность характера: они болѣе естественны чѣмъ мы. Грешамы, напримѣръ, со всею искренностью предавались веселью, не дѣлая изъ него, подобно большинству людей, средства для достиженія другихъ цѣлей. Они любили общество, танцы, были въ восторгѣ отъ пикниковъ и игры въ крокетъ, не руководясь въ этомъ случаѣ, какъ и дѣти, никакими дальнѣйшими соображеніями. Они отъ всего сердца радовались своему богатству, доставлявшему имъ всѣ удобства жизни и столько разнообразныхъ удовольствій, и наслаждались имъ съ дѣтскимъ восторгомъ. Злобные люди почитали это за чванство; въ сущности же это имѣло болѣе сходства съ простодушною радостью дѣтей, восхищающихся своею собственностью. Не таковъ былъ Джеральдъ: я никогда не встрѣчалась съ нимъ, не заподозривъ въ его посѣщеніи какую-нибудь особенную, скрытую цѣль. До тѣхъ поръ пока Лотти не вовлекла его въ разговоры и споры съ собой, онъ всегда присутствовалъ безучастнымъ зрителемъ на всѣхъ большихъ сборищахъ въ Дингльвудѣ и смотрѣлъ съ какимъ-то страннымъ, тоскливымъ, недовольнымъ видомъ, какъ будто опасаясь чего или что-то подозрѣвая. Кажется, Лотти зашла далѣе чѣмъ предполагала идти: она увлеклась сама, желая завлечь только его, и одушевлялась въ его присутствіи болѣе нежели онъ самъ.

Между ними шли нескончаемые споры, которые, доставляя развлеченіе зрителямъ, кажется, нравились и ему самому. Впрочемъ, его забавляли также и шутливыя, застѣнчивыя рѣчи Люси; а сверхъ того, у него замѣтно существовалъ и еще другой, болѣе серіозный, преобладающій интересъ, который омрачалъ его лицо въ отсутствіи этихъ двухъ молодыхъ дѣвушекъ. Гарри Грешамъ иногда казался недовольнымъ присутствіемъ своего брата. Гуляя вмѣстѣ, они проходили иногда мимо моего дома и, судя по наружности, не очень-то наслаждались своею прогулкой. Однажды, стоя у воротъ, я слышала ихъ разговоръ между собой.

— Ну что жь, рѣзко и презрительно замѣтилъ Гарри, — въ случаѣ чего у Ады есть свое приданое.

Лицо Джеральда выражало въ это время столько жалости и мольбы, что невольно внушило мнѣ большое участіе къ этимъ молодымъ людямъ, поселивъ вмѣстѣ съ тѣмъ и нѣкоторое безпокойство за общее состояніе ихъ дѣлъ.

При такихъ-то обстоятельствахъ назначенъ былъ балъ, по случаю дня рожденія мистрисъ Грешамъ. На этотъ разъ я никого не вывозила на показъ свѣту, и потому мнѣ оставалось только спокойно любоваться предстоявшимъ торжествомъ. Предъ глазами открывалась цѣлая амфилада комнатъ, залитыхъ свѣтомъ огней и благоухавшихъ цвѣтами. Во всякомъ незанятомъ углу разставлены были большія горки герани, а розы были собраны туда со всего околотка. Комнатка, въ которой я пріютилась, была самая маленькая въ цѣломъ домѣ: въ былыя времена она служила будуаромъ для старой леди Сары, и находясь въ отдаленіи отъ танцовальной залы, была прохладнѣе другихъ комнатъ. Въ ней находилось одно небольшое глубокое окно, выходившее на террасу, надъ тѣмъ самымъ мѣстомъ, гдѣ въ лѣтніе дни, по обыкновенію, сиживали старички. Блѣдный лучъ мѣсяца проникалъ въ комнату чрезъ отворенное окно, и тусклый свѣтъ его составлялъ странную противоположность съ волнами искусственнаго, ослѣпительнаго свѣта. Изъ окна виднѣлась Темза, серебристою лентой разстилавшаяся у подошвы холма, и маленькій островокъ, и домикъ, мѣстами выступавшій въ бѣломъ свѣтѣ луны, мѣстами же скрытый, подъ рѣзкими, черными тѣнями ночи. Лотти Стокъ подошла ко мнѣ, въ то время какъ я стояла у окна, и заглянула мнѣ чрезъ плечо.

— И эта рѣка, и этотъ островокъ кажутся мнѣ призраками, сказала она, судорожно обнимая меня за талію. — Я, право, готова думать, что и мы всѣ не болѣе какъ призраки.

— Самое время предаваться такимъ мечтамъ, возразилъ Джеральдъ Грешамъ. Стоя къ нему спиной, я не могла видѣть выраженіе его лица, но мнѣ показалось, несмотря на полушутливый тонъ его словъ, что голосъ его дрожалъ отъ волненія.

— Что жь тутъ удивительнаго, отвѣчала Лотти; — увѣрены ли вы, что многіе изъ насъ всецѣло присутствуютъ здѣсь. Я знаю, напримѣръ, гдѣ мистрисъ Мульгревъ. Она находится на террасѣ, около старой леди Сары, и прислушивается къ болтовнѣ стариковъ, хотя, какъ кажется, я крѣпко держу ее въ своихъ объятіяхъ. Повѣрьте, что мы вездѣ присутствуемъ только одною половиной нашего существа, а двойники наши танцуютъ, смѣются и прохлаждаются мороженымъ…. Однако отъ призраковъ вѣетъ холодомъ, прибавила Лотти, смѣясь; — отойдемте-ка лучше отъ окна, тутъ, право, сквозной вѣтеръ.

— Здѣсь нѣтъ ни малѣйшаго сквознаго вѣтра, подхватилъ Джеральдъ; — вы просто боитесь вдаваться въ частности, вотъ и все.

— Ничуть не боюсь, отвѣчала Лотти. — Ну, вотъ, смотрите на мистрисъ Демерель. Она навѣрное теперь въ дѣтской, въ своемъ приходѣ, хотя вы и думаете, можетъ-быть, что она здѣсь. Она считаетъ папильйотки Агаты, чтобъ удостовѣриться въ ихъ надлежащемъ количествѣ, такъ какъ ей извѣстно, что въ отсутствіе матери за дѣтьми никогда не присмотрятъ какъ слѣдуетъ. Не знаю, гдѣ вы обрѣтаетесь, мистеръ Джеральдъ Грешамъ; это былъ бы слишкомъ нескромный вопросъ. Глядите теперь сюда; братъ вашъ отправился на биржу, несмотря на то что онъ находится посреди своихъ гостей. Онъ кажется такимъ занятымъ, такимъ озабоченнымъ, точно его гнететъ мысль о пониженіи государственныхъ фондовъ; кажется, точно онъ…. Боже мой! воскликнула Лотти и остановилась.

Голосъ ея выражалъ столько тревоги и удивленія, что я въ испугѣ внезапно обернулась, чтобы взглянуть что такое случалось. Гарри Грешамъ стоялъ у двери; въ рукахъ у него былъ желтый кувертъ, обличавшій одну изъ этихъ ужасныхъ телеграммъ, вѣчно приносящихъ съ собой роковыя извѣстія. Онъ вдругъ безотчетно повернулся лицомъ къ намъ и ко всей этой толпѣ народа, сновавшей безпрестанно взадъ и впередъ. Въ жизнь мою не видала я еще такого страшнаго, помертвѣлаго лица. Гарри былъ отъ природы всегда веселъ и румянъ, и такая внезапная перемѣна дѣлала контрастъ еще болѣе поразительнымъ. Въ одно мгновеніе краска сбѣжала съ его лица, ротъ его осунулся, а голубые глаза въ ужасѣ отступили въ самую глубину орбитъ.

Видъ его какъ громомъ поразилъ Лотти и привелъ меня въ ужасъ. Но Джеральдъ, кажется, нисколько не удивился этому обстоятельству. Вѣроятно, теперь наступилъ давно ожидаемый имъ кризисъ.

— Онъ, кажется, получилъ дурныя извѣстія, сказалъ Джеральдъ; — прошу извиненія, mesdames, должно-быть, матушка не здорова; и онъ протискался чрезъ толпу гостей, беззвучно и быстро разсѣкая ее какъ потокъ. Лотти же отвела меня въ углубленіе окна, прильнула къ моему плечу и заплакала — но не о Гарри Грешамъ плакала она. Ея нервы были такъ возбуждены, что не выдержали этого послѣдняго потрясенія — вотъ и все.

— Я ожидала чего-то, сказала она. — Я чувствовала приближеніе грозы въ атмосферѣ, но никогда не воображала я, что несчастіе это разразится надъ ними.

— Что-нибудь случилось съ его матерью, сказала я, вовсе не думая однако того, что говорю. — Полноте, Лотти! Не напугайте ея-то, бѣдняжку.

Лотти привыкла къ самообладанію, и къ тому же слезы нѣсколько облегчили ее. Она отерла глаза и судорожно сжала меня, освобождая свою руку изъ-за моей таліи.

— Я не могу такъ оставаться долѣе, сказала она; — мнѣ необходимо пойти танцовать, развлечься чѣмъ-нибудь. Я знаю, что къ нимъ приближается бѣда, и если я буду сидѣть тутъ въ бездѣйствіи, то я съ ума сойду. Но не правда ли, мистрисъ Мульгревъ, что вы окажете имъ всякую помощь, если только это будетъ возможно? шепнула она мнѣ на ухо.

Увы, что могла я сдѣлать?

Когда Лотти ушла отъ меня, то оба брата уже исчезли. Подождавъ съ полчаса и видя, что обстоятельства не разъясняются, я снова приблизилась къ окну, чтобъ освѣжиться отъ усилившагося жару. Мѣсяцъ уже скрылся за домомъ, но блѣдный свѣтъ его разливался по лугу, подобно бѣлому газовому покрывалу, окаймленному самыми черными, рѣзкими тѣнями. Зрѣлище это разсѣяло мои мысли, и я вовсе не думала о Грешамахъ, какъ вдругъ подъ окномъ послышался шорохъ. Взглянувъ въ окно, я увидала стоявшія въ тѣни двѣ фигуры. Сначала я было приняла ихъ за воровъ или даже разбойниковъ, подстерегавшихъ кого-нибудь, и несмотря на всю силу воли, невольно вскрикнула. Между ними происходилъ небольшой споръ.

— Ты не знаешь ея, говорилъ одинъ изъ нихъ, — почему же ты хочешь ей довѣриться?

— Она надежнѣе слугъ, отвѣчалъ другой, — и любитъ бѣдную Аду.

Еслибы чувства мои не были такъ сильно возбуждены тревогой и волненіемъ, я ни за что, кажется, не въ состояніи была бы разслышать ихъ слова. Вслѣдъ за тѣмъ ко мнѣ протянулась дрожащая рука и подала мнѣ что-то бѣлое.

— Передайте это Адѣ, сказалъ Гарри Грешамъ торопливымъ, задыхавшимся, повелительнымъ голосомъ.

Я схватила протянутый мнѣ клочокъ бумаги, сжала его въ рукѣ, сама не понимая что я дѣлаю, и безсознательно глядѣла, какъ они скользили въ тѣни дома по направленію къ рѣкѣ. Куда они шли? Что случилось? Это не похоже было на внезапный отъѣздъ къ одру умирающей матери. Оба брата осторожно пробирались въ тѣни, сторонясь къ деревьямъ; высунувшись на сколько возможно, я увидала, наконецъ, тонкій станъ Джеральда и болѣе плотную фигуру бѣднаго Гарри, выяснившіеся въ лунномъ свѣтѣ на большой дорогѣ, шедшей по берегу рѣки. Вслѣдъ за тѣмъ я почувствовала, что кто-то схватилъ меня за руку. Это была Лотти, въ волненіи спрашивавшая меня, не разузнала ли я чего-нибудь.

— Я думала, что вы совсѣмъ выпрыгнете изъ окна, сказала она, бросивъ на меня подозрительный взглядъ; но я крѣпко держала ввѣренный мнѣ клочокъ бумажки вмѣстѣ съ своимъ вѣеромъ въ другой рукѣ.

— Я смотрѣла на мѣсяцъ, сказала я. — Какъ жаль, что онъ скрылся за домомъ. Какая великолѣпная ночь, а къ тому же въ комнатахъ такая духота!

— Я охотно прошлась бы по террасѣ, отвѣчала Лотти, — но мой кавалеръ оставилъ меня. — Я обѣщала ему этотъ танецъ, а онъ и не пришелъ заявить свои права на него. Куда это онъ скрылся?

— Я предполагаю, что онъ вышелъ изъ комнатъ, сказала я. — Вѣроятно, ихъ мать больна, и легко можетъ быть, что они даже уѣхали втихомолку, чтобы не обезпокоить гостей. Если это предположеніе справедливо, то вамъ не мѣшало бы, Лотти, пойти къ мистрисъ Грешамъ. Ваша помощь можетъ ей понадобиться.

— Они не могутъ быть такъ жестоки, чтобы тайкомъ скрыться и предоставить все заботамъ одной Ады! воскликнула Лотти. — Никогда! Гарри Грешамъ не сдѣлалъ бы этого и для двадцати матерей. Что же касается до Джеральда, то всякая причина….

Тутъ она вдругъ остановилась и, казалось, бѣдняжка снова готова была заплакать.

— Нужды нѣтъ, сказала я, — идите къ мистрисъ Грешамъ. Почемъ знать, можетъ-быть, вы и понадобитесь ей. Не говорите ей ничего, но только, въ случаѣ нужды, поддержите ее.

— Такъ же какъ вы поддержали насъ, съ чувствомъ замѣтила Лотти и со вздохомъ прибавила, грустно улыбнувшись: — впрочемъ, имъ никогда не пришлось бы такъ худо какъ намъ.

Я ничего не возражала ей. Отъ страха и волненія я чувствовала слабость и круженіе головы, а въ довершеніе моего горя, я увидала направлявшагося ко мнѣ брата, адмирала Фортиса. Это былъ туманный, старый джентльменъ, способный тараторить по нѣскольку часовъ кряду, завладѣвъ какимъ-нибудь несчастнымъ слушателемъ. Онъ поймалъ меня въ уголкѣ и, прежде чѣмъ я опомнилась, окружилъ меня траншеями и затянулъ свою длиннѣйшую пѣсню о томъ какъ его братъ назначенъ былъ на Беллерофонъ, и какъ все это случилось лишь благодаря его связямъ. Это происходило полстолѣтія тому назадъ, и не менѣе двадцати пяти лѣтъ протекло уже съ тѣхъ поръ какъ адмиралъ вовсе не былъ на морѣ, а между тѣмъ въ настоящую минуту посреди насъ разыгрывалась ужасная катастрофа, и я ощущала въ рукѣ своей роковую записку.

Лотти Стокъ неоднократно показывалась въ дверяхъ, бросая на меня умоляющіе взоры. Одинъ разъ она даже кивнула мнѣ головой, энергически указавъ на гостиную, гдѣ находилась бѣдная, маленькая мистрисъ Грешамъ. Но лишь только я нашла возможность собраться съ мыслями во время разглагольствій стараго джентльмена, я рѣшилась лучше отложить передачу письма, каково бы ни было его содержаніе. Видно, обстоятельства были не шуточныя, если они вынудили хозяина дома скрыться подъ покровомъ ночи. Много дѣлъ ввѣрялось моимъ рукамъ, но не думаю, чтобы когда-либо между ними встрѣчалось подобное затруднительное дѣло. Затрудненіе усложнялось еще болѣе тѣмъ обстоятельствомъ, что я сама не знала и даже не догадывалась, какого рода было это неожиданное несчастіе, которое мнѣ приходилось скрывать это всѣхъ.

Мистеръ Фортисъ между тѣмъ съ увлеченіемъ продолжалъ свои разказы о старыхъ морякахъ, которые уже давно всѣ умерли и сошли со сцены. Онъ стоялъ предо мной и говорилъ съ большимъ воодушевленіемъ; а я должна была смотрѣть на него, кивать головой, улыбаться и дѣлать видъ, что слушаю его. Не права ли была Лотти, называя насъ всѣхъ призраками! Наконецъ, голова у меня закружилась, а мистеръ Фортисъ все-таки Жужжалъ мнѣ надъ ухомъ: «Милордъ, сказалъ я ему, заслуги моего брата, не говоря уже о моихъ собственныхъ связяхъ….» Эти слова составляли родъ припѣва въ его разказѣ и повторялись безпрестанно. Онъ былъ еще только въ половинѣ своего повѣствованія, когда Лотти, преодолѣвъ всѣ препятствія, встрѣчавшіяся ей по пути, добралась наконецъ до меня. Она вся дрожала отъ волненія, которое, впрочемъ, было не такъ основательно какъ мое.

— Нигдѣ не могу найти мистера Грешама, прошептала она. — Его нѣтъ ни въ одной комнатѣ, никто изъ слугъ не видалъ его, а ужь пора ужинать. Что намъ дѣлать?

— Безпокоится ли объ этомъ Ада? спросила я.

— Нѣтъ; она такой ребенокъ, отвѣчала Лотти. — Но и она начинаетъ удивляться. Пойдите, скажите ей что-нибудь въ утѣшеніе. Полно вамъ слушать этого скучнаго старикашку. Я просто съ ума сойду, если вы не придете, а она танцуетъ тамъ, какъ будто ничего не случилось!

Мистеръ Фортисъ терпѣливо выждалъ, пока продолжалось наше перешептываніе. Когда же я снова обратилась къ нему, то онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, опять принялся за свой разказъ.

— Вотъ что говорилъ я старшему адмиралу, мистрисъ Мульгревъ. Что же касается до другаго….

— Надѣюсь, что вы когда-нибудь послѣ докончите мнѣ вашъ разказъ, перебила я его какъ истинная лицемѣрка. — Теперь же мнѣ необходимо отправиться къ мистрисъ Грешамъ. Лотти пришла за мной. Мнѣ право такъ жаль….

— Не безпокойтесь объ этомъ, отвѣчалъ мистеръ Фортисъ. — Я найду другой случай, и онъ предложилъ мнѣ свою руку. Сохраняя полное самообладаніе, я должна была пройти съ нимъ чрезъ всѣ эти прекрасныя группы молодыхъ дѣвушекъ, откуда то и дѣло окликали меня по пути. "Пожалуста, посмотрите, въ порядкѣ ли мой вѣнокъ, " прошептала мнѣ Нелли Фортисъ, отрывая меня отъ руки своего дядюшки. "Мистрисъ Мульгревъ, посмотрите, не изорвала ли я свое платье, " кричала другая. Затѣмъ, пара за парой, кружась, проносились мимо насъ, дѣлая опаснымъ дальнѣйшее наше шествіе. Подобное зрѣлище всегда пробуждаетъ самыя разнообразныя мысли въ человѣкѣ, который уже пережилъ тотъ возрастъ, когда онъ могъ лично участвовать во всякихъ увеселеніяхъ; но въ ту минуту чего только не передумала я! Лотти предшествовала мнѣ въ видѣ авангарда. Странно мнѣ было видѣть ея безпокойство, тѣмъ болѣе странно, что въ ту самую минуту какъ она старалась дать мнѣ дорогу, Ада Грешамъ промчалась мимо насъ въ вихрѣ вальса, а голубые глаза ея блестѣли больше обыкновеннаго, и щеки болѣе чѣмъ когда-либо напоминали собой цвѣтущія розы. Она съ улыбкой кивнула мнѣ головой въ то время, какъ бѣлая туника ея коснулась моего темнаго платья, и прежде нежели я успѣла вымолвить слово, она очутилась уже на противоположномъ концѣ залы. Лотти тяжело вздохнула, увидавъ ее, и вздохъ ея какъ стонъ прозвучалъ надъ моимъ ухомъ. «Ребенокъ!» прошептала она. «Кукла!» и слезы выступили у ней на глазахъ. Взоры ея испугали меня до-нельзя. Неужели, зашедши такъ далеко въ своихъ ужасныхъ спекулятивныхъ планахъ, она влюбилась въ Джеральда? подумала я про себя. Иначе, что могло означать ея волненіе?

Наступило время ужина, и главные члены общества уже вопросительно озирались по сторонамъ; друпе между тѣмъ въ удивленіи разспрашивали, гдѣ мистеръ Гретамъ? куда дѣвались оба брата? Молодыя леди, приглашенныя на танцы Гарри или Джеральдомъ, стояли разобиженныя, и даже сама Ада, окончивъ свой вальсъ, стала безпокоиться. Я между прочимъ отдѣлалась отъ мистера Фортиса и уже сообразила какъ мнѣ дѣйствовать. Я подошла къ Адѣ и остановила ее въ ту самую минуту, какъ она разспрашивала у одного джентльмена, не видалъ ли онъ ея мужа? не знаетъ ли онъ гдѣ Гарри?

Я крѣпко сжала въ рукѣ клочокъ бумаги, ввѣренный мнѣ Гарри. Я инстинктивно чувствовала, что передавъ его Адѣ, я могу только ухудшить положеніе дѣлъ, и потому я предпочла сочинить какъ можно лучше правдоподобную исторію насчетъ болѣзни старой мистрисъ Грешамъ.

— Они оба потихоньку уѣхали, чтобы не обезпокоить общества, сказала я. — Мнѣ необходимо было, моя милая, какъ можно долѣе скрывать это отъ васъ, чтобы не помѣшать вашему веселью. Что жь имъ было дѣлать? Ихъ очень смущала необходимость оставить васъ одну. Но сэръ-Томасъ можетъ занять мѣсто мистера Грешама; а имъ, право, необходимо было ѣхать.

Слезы навернулись на глазахъ бѣдной Ады.

— О, какъ жестоко со стороны Гарри уѣхать, не сказавъ мнѣ ни слова, воскликнула она. — Развѣ бы я продолжала танцовать, зная все это. Я рѣшительно въ толкъ не возьму: какъ могъ онъ сообщить обо всемъ вамъ и уѣхать, не сказавъ мнѣ ни слова?

— Онъ не хотѣлъ помѣшать вамъ веселиться, моя милая, отвѣчала я, — къ тому же было бы весьма неловко спровадить всѣхъ гостей. А наконецъ, мистрисъ Грешамъ, можетъ-быть, еще и оправится.

— Ваша правда, отвѣчала сговорчивая Ада. — Было бы очень неловко разстроить все наше общество. Но какъ это странно; что такое случилось съ мамашей? Она вчера еще была совершенно здорова и должна была сегодня пріѣхать сюда.

— О, это вѣрно случилось внезапно, воскликнула я, истощивъ весь запасъ своей изобрѣтательности. — Я позову къ вамъ сэръ-Томаса. Не могу ли и сама чѣмъ-нибудь помочь вамъ? Вы должны, Ада, служить сегодня представительницей двухъ лицъ разомъ: мистера и мистрисъ Гретамъ.

Ада приложила къ глазамъ свой кружевной платокъ и тихо, чуть замѣтно улыбнулась.

— Не предупредите ли вы объ этомъ сэръ-Томаса? сказала она. — Я такъ поражена, что сама не знаю что мнѣ дѣлать?

Тогда я предприняла вторичное путешествіе въ поискахъ за сэръ-Томасомъ, между тѣмъ какъ блѣдная какъ призракъ Лотти продолжала идти около меня. Она взяла меня подъ руку. «Это вѣдь все выдумки, не правда ли?» шепнула она мнѣ на ухо, крѣпко сжимая мою руку. Я не отвѣчала ей и не рискнула даже дать ей заглянуть мнѣ въ лицо, а подошла къ сэръ-Томасу и очень обстоятельно снова передала ему ту же самую исторію. Надѣюсь, что грѣхъ былъ не великъ съ моей стороны; а наконецъ, почемъ знать, можетъ-быть, я и въ самомъ дѣлѣ говорила истину.

Однимъ словомъ, это была единственная правдоподобная исторія, съ помощію которой можно было объяснить ихъ таинственное исчезновеніе; всѣ, конечно, потужили, но скоро примирились съ этимъ обстоятельствомъ. Старой мистрисъ Грешамъ почти никто не зналъ въ Дингльвудѣ; Ада же, какъ видно было, не очень опечалилась этимъ извѣстіемъ, такъ что, вообще говоря, ужинъ былъ довольно оживленъ, и по окончаніи его молодежь опять высыпала въ танцовальную залу. А между тѣмъ бѣда уже висѣла надъ этимъ домомъ.

Во второмъ часу ночи разъѣхались всѣ приглашенные. Я дѣлала видъ, будто также собираюсь домой, и освободившись, какъ сумѣла, отъ Лотти Стокъ, спряталась въ уголкѣ, выжидая чтобы разъѣхались гости. Сколько могла я замѣтить? общественное мнѣніе одобряло тайный отъѣздъ Гарри Грешама, не причинившій никому ни малѣйшаго разстройства. «Онъ всегда былъ добрымъ сыномъ», говорили иные; другіе же, между тѣмъ, толковали уже о томъ, какъ Гарри и его жена станутъ вести тихую жизнь, еслибы, въ случаѣ смерти бѣдной леди, это потребовалось ихъ семейнымъ горемъ. «Они надоѣдятъ другъ другу до смерти», замѣтилъ одинъ остроумный молодой человѣкъ. «О, они такъ любятъ другъ друга», воскликнула молодая леди. Ни малѣйшее подозрѣніе не приходило никому въ голову, и данное мною объясненіе удовлетворяло всѣхъ, исключая Лотти Стокъ, такъ какъ отъ нея не скрылось ужасное выраженіе лица Гарри Грешама.

Когда я удостовѣрилась, что нѣтъ уже никого изъ постороннихъ, я опять потихоньку вернулась въ освѣщенныя комнаты. Еслибъ я когда-либо была расположена философствовать надъ зрѣлищемъ оконченнаго бала, то, безъ сомнѣнія, не въ ту минуту. Тѣмъ не менѣе, грустно было смотрѣть на ярко освѣщенныя комнаты, уставленныя по всѣмъ угламъ цвѣтами, носящія на себѣ слѣды богатства, расточительности и роскоши, и сознавать вмѣстѣ съ тѣмъ, что держишь въ своей рукѣ, нѣчто могущее вдругъ обратить все это въ сцену ужаса и печали и закончить исторію свѣтлыхъ дней этого дома самымъ трагическимъ концомъ. Сердце мое сильно забилось, когда я вошла въ комнаты. Моя бѣдная маленькая жертва была еще въ танцовальной залѣ, самой большой и свѣтлой изъ всѣхъ комнатъ. Она бросилась на софу какъ усталое дитя, заложивъ руки за голову. Слезы тихо катились по ея прекраснымъ щекамъ, а надутыя губки ея выражали печаль. Увидавъ меня, она въ испугѣ быстро приподнялась съ своего мѣста, не то досадуя, не то радуясь появленію человѣка, которому она можетъ излить свою печаль.

— Не могу удержаться чтобы не плакать, сказала она. — Я, право, не намѣрена порицать Гарри, но, какъ хотите, не хорошо было съ его стороны уѣхать, не сказавъ мнѣ о томъ ни слова. Никогда, никогда мы такъ не разставались прежде; и молодая женщина перешла отъ слезъ къ рыданіямъ, къ жалобнымъ, безпричиннымъ дѣтскимъ рыданіямъ, заставлявшимъ сердце мое надрываться отъ печали.

— Я пришла сообщить вамъ кое-что, начала я; — хотя, по правдѣ сказать, и сама не знаю въ чемъ заключается сущность моего сообщенія. Думаю, что это еще хуже нежели вы предполагаете, и говоря такъ, я повторяю лишь слова вашего зятя; впрочемъ, какъ кажется, это не касается мистрисъ Грешамъ. Уходя, вашъ мужъ чрезъ окно сунулъ мнѣ эту записочку въ руку. Ободритесь, моя милая, призовите на помощь все ваше мужество, вы должны стойко перенести это ради вашихъ дѣтей, Ада!

Я безсвязно болтала, сама не сознавая что я говорю, а она уставила на меня свои удивленные глаза. «Сунулъ въ вашу руку чрезъ окно!» повторила Ада. Разсудокъ ея отказывался служить ей, и она смотрѣла на бумажку. какъ на нѣчто заколдованное. Наконецъ, въ испугѣ и недоумѣніи, она рѣшилась потихоньку открыть ее. Сначала Ада какъ будто не могла понять содержанія записки, но минуту спустя она вскрикнула, обращая ко мнѣ свои отчаянные взоры. Крикъ ея былъ такъ неожиданъ и пронзителенъ, что раздался по всему дому и переполошилъ всю прислугу. Она уже готова была разразиться истерикой и не понимала что ей говорили; но увидавъ слугъ, съ любопытствомъ глядѣвшихъ изо всѣхъ дверей, она очнулась, сдѣлала мужественное усиліе и нѣсколько овладѣла собой, между тѣмъ какъ я отсылала всѣхъ назадъ, а за тѣмъ подала мнѣ письмо, которое судорожно сжимала въ своей рукѣ. Письмо это написано было карандашомъ, и нѣкоторыя слова его были неясны. Вотъ что говорилъ въ немъ Гарри:

«Нѣчто неожиданное приключилось со мной, мой другъ. Я вынужденъ покинуть тебя, не имѣя даже времени проститься съ тобой. Ты слишкомъ скоро узнаешь горькую истину. Я разорился, Ада, и самъ тому виной; никогда, однако, не имѣлъ я намѣренія обманывать кого бы то ни было, Богъ тому свидѣтель. Терпи и мужайся, моя дорогая; я вѣрю, что это пройдетъ со временемъ, и что ты въ состояніи будешь пріѣхать ко мнѣ. Я напишу тебѣ, лишь только я буду внѣ опасности. У тебя есть свое приданое, Ада, но не слушай никого, если тебѣ будутъ внушать мысль пожертвовать имъ. Ни ты, ни дѣти не должны участвовать въ моемъ разореніи. Прости мнѣ, моя дорогая, за причиненное тебѣ горе. Я не смѣю остановиться, чтобы поразмыслить объ этомъ. Джеральдъ со мною. Если они будутъ искать меня, то скажи, что я уѣхалъ въ Бишопсъ-Гопъ.»

— Что все это значитъ? восклицала Ада надъ самымъ моимъ ухомъ. — О, скажите мнѣ, вѣдь вы же намъ другъ! Что это значитъ?

— Богъ знаетъ, отвѣчала я. Я сама не въ состояніи была осмыслить это, тѣмъ менѣе могла я выразить словами осаждавшія меня ужасныя предположенія. Мы сидѣли рядомъ, а вокругъ насъ сіяли огни, большая рояль была открыта, и пюпитры музыкантовъ еще стояли на своихъ мѣстахъ. Ада была одѣта какъ царица фей или цвѣтовъ, на ней было бѣлое платье, осыпанное бутонами, а на прекрасныхъ волосахъ ея надѣтъ былъ вѣнокъ изъ живыхъ розъ. Не знаю сама почему ея платье и вообще образъ ея внезапно бросились мнѣ въ глаза въ ту самую минуту. Вѣроятно, ея праздничный нарядъ поразилъ меня своимъ контрастомъ съ ужасомъ ея положенія. Она жалобно смотрѣла мнѣ въ лицо, оставляя всякую попытку самостоятельно мыслить и ожидая лишь объясненія отъ меня. «Что же это», спрашивала она. «Зачѣмъ онъ уѣхалъ? Кто его ищетъ? О, мой Гарри! мой Гарри!» стонала бѣдная молодая женщина. Что могла я отвѣчать на это? Я обняла и поцѣловала ее. Большаго я не въ силахъ была сдѣлать.

Въ эту самую минуту раздался сильный ударъ въ дверь. Въ домѣ царствовала уже мертвая тишина и въ такую пору ночи, да еще при томъ положеніи, въ которомъ мы находились, стукъ этотъ показался намъ ужасенъ. Онъ пронесся по всему дому, повторяемый отголосками эха, словно въ пустомъ, необитаемомъ жилищѣ. Губы Ады побѣлѣли отъ страха, и она въ отчаяніи стала ломать свои маленькія ручки.

— Вѣроятно, гости ваши забыли здѣсь что-нибудь, начала было я; но волненіе мое было такъ сильно, что я сама съ трудомъ могла говорить. Въ недоумѣніи и ожиданіи сидѣли мы, между тѣмъ какъ отворялась дверь, и говоръ голосовъ долеталъ до насъ. То не былъ Гарри или кто-нибудь изъ нашихъ сосѣдей.

Вдругъ Ада рванулась къ двери, вспыхнувъ мгновенною отвагой, замѣнявшею въ ней истинную силу.

— Если кто-нибудь пришелъ за мистеромъ Грешамомъ, то просите сюда, повелительно воскликнула она. Я поспѣшила за ней и схватила ее за руку. Мнѣ показалось, что я прикоснулась къ электрической машинѣ. Нервы ея были такъ возбуждены, что одно прикосновеніе къ ней заставило меня вздрогнуть съ ногъ до головы. Вслѣдъ затѣмъ, при полномъ блескѣ свѣчей, показались два человѣка — двѣ грубыя, темныя личности, смутившіяся, несмотря на свою привычку ко всякаго рода зрѣлищамъ; они нерѣшительно выступали впередъ и явились предъ лицомъ ослѣпительной женщины, увѣнчанной розами и лиліями, блиставшей Жемчугомъ и брилліантами. Они стояли какъ пораженные громомъ, несмотря на самоувѣренность, вынесенную ими изъ практики. Должно-быть, дикогда въ жизнь свою они не видали еще такого прекраснаго видѣнья. Старшій изъ двухъ почтительно снялъ свою шляпу. Какъ кажется, Ада и не подозрѣвала кто стоялъ передъ ней. То были враги ея мужа, и это-то самое обстоятельство придавало имъ нѣкотораго рода достоинство, обманчивое для неопытнаго глаза. Я же, конечно, сразу догадалась, что это лондонскіе сыщики, присланные сюда арестовать

Гарри, и увидала, что осуществились самыя ужасныя опасенія мои.

Не помню что именно говорили мы этимъ людямъ, или они намъ; знаю только, что ихъ нельзя было упрекнуть въ грубости или нечувствительности; напротивъ, въ нихъ замѣтно было нѣкоторое смущеніе и испугъ, и они осторожно ступали по комнатамъ, какъ будто боясь зацѣпить за что-нибудь. Намъ предстояло показать имъ весь домъ, всѣ комнаты, въ которыхъ еще не была погашена ни одна свѣча. УЖасное зрѣлище, я думаю, представляли мы въ нашихъ бальныхъ нарядахъ, посреди всего этого безмолвнаго, болѣе ненужнаго освѣщенія, сопровождая этихъ людей по цѣлому дому. Не принимая личнаго участія въ этомъ дѣлѣ, я тѣмъ не менѣе чувствовала, что ноги мои подкашивались отъ страха въ то время, какъ мы обходили съ ними комнаты нижняго этажа; Ада же повела ихъ повсюду. Они задавали ей вопросы, а она отвѣчала на нихъ въ простотѣ сердечной. Преступленіе, можетъ-быть, бѣжало изъ этого честнаго, веселаго дома; теперь же въ немъ оставалась только невинность, чистосердечная и откровенная невинность, не имѣющая нужды прибѣгать къ тайнамъ. Я, наконецъ, вынуждена была вмѣшаться и объявила имъ, что мы не станемъ болѣе отвѣчать на ихъ вопросы; они же, по-своему, принялись успокоивать и ободрять насъ.

— Имѣя такой великолѣпный домъ и столько драгоцѣнныхъ вещей, вы получите порядочный кушъ, сказалъ старшій изъ нихъ, — и если мистеръ Грешамъ согласится выплатить свой долгъ, то еще можетъ произойти соглашеніе.

— Такъ все это не болѣе какъ долгъ? воскликнула я, отдаваясь внезапно блеснувшей мнѣ надеждѣ.

Онъ слегка усмѣхнулся.

— Да, долгъ по закону, отвѣчалъ онъ: — банкротство, а это вещь плохая; впрочемъ, еслибы вы могли дать намъ путеводную нить въ руки, а эта молодая леди повидалась бы съ ними и попыталась бы уладить дѣло, такъ, пожалуй, оно вышло бы вовсе не такъ дурно. Кредиторы часто освобождаютъ джентльмена въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ не освободили бы простаго человѣка.

— Нельзя ли это сдѣлать за деньги? воскликнула бѣдная Ада; — у меня есть свое собственное имущество. О, я отдамъ вамъ что хотите, все что имѣю, если только вы отпустите моего бѣднаго Гарри.

— Онъ еще не въ нашихъ рукахъ, сударыня, отвѣчалъ сыщикъ. — Если вы можете указать намъ путь….

Тутъ я окончательно остановила ихъ; не могла же я позволить имъ осаждать бѣдную Аду своими лукавыми вопросами. Когда они удалились, она бросилась на софу, стоявшую въ будуарѣ около открытаго окна, — около того самаго, откуда я смотрѣла какъ удалялся Гарри. Между тѣмъ начало разсвѣтать, и окно, въ видѣ тускло-мерцавшаго квадрата, стало выдѣляться изъ темноты, пропуская въ комнату голубоватый свѣтъ утренней зари. Птички чирикали и шевелились между вѣтвями деревъ; воздухъ, столь нѣжный и освѣжительный съ вечера, сталъ рѣзокъ и заставлялъ насъ дрожать въ нашихъ легкихъ платьяхъ; розы въ волосахъ Ады увядали и беззвучно роняли свои лепестки на ея бѣлыя плечики.

Въ присутствіи этихъ людей она сохраняла полное самообладаніе; когда же они ушли, она внезапно разразилась потокомъ слезъ. «О, Гарри, мой Гарри, гдѣ-то онъ теперь? Зачѣмъ онъ не взялъ меня съ собой?» восклицала она. Я не прибавлю къ этому ничего болѣе, хотя малѣйшія подробности этой ужасной ночи неизгладимо врѣзались въ моей памяти.

Я уложила Аду въ постель и удалила отъ нея соннаго, наглаго лакея въ пудрѣ, который пришелъ узнать, дожидаться ли ему барина.

— Вашъ баринъ уѣхалъ въ Бишопсъ-Гопъ, сказала я, — и не вернется сегодня.

Онъ съ усмѣшкой выслушалъ мои слова, зная какъ и мы, а можетъ-быть, еще и лучше насъ, что случилось. На слѣдующій день и всѣ должны были узнать объ этомъ. Нѣкогда счастливый домъ разлетѣлся въ прахъ, подобно карточному домику; на борьбу съ жизнью осталась только одна безпомощная молодая женщина и невинные младенцы. Бываютъ минуты, когда сознаніе новаго, начавшагося дня есть положительное мученіе. Лишь только Ада заснула, я закуталась, отворила окно, и въ комнату проникъ свѣжій, утренній воздухъ. Взглянувъ на окрестности, я убѣдилась, что можно было ясно различить все окружающее. Не нашлось бы теперь благодѣтельной тѣни, могущей скрыть бѣжавшаго Гарри: всякій могъ теперь видѣть его, всякій могъ слѣдить за его бѣгствомъ. Гдѣ-то онъ? Я посмотрѣла на этого спящаго ребенка — да, она была еще ребенокъ, несмотря на то что имѣла своихъ дѣтей, вспомнила какое горе ждетъ ее послѣ пробужденіи, и сердце мое болѣзненно сжалось. Она была сирота, и не отъ кого было ей ждать себѣ утѣшенія какъ только отъ такого посторонняго лица, какъ я.

IV.

Вмѣсто того чтобы’впасть, подобно мнѣ, еще въ большее отчаяніе, Ада проснулась почти совершенно спокойною.

— Вѣдь у меня есть свое приданое, сказала она мнѣ; — а такъ какъ тутъ дѣло идетъ о деньгахъ, то я съѣзжу въ Лондонъ, повидаюсь съ ними, какъ совѣтовалъ мнѣ этотъ человѣкъ, а можетъ-быть, они еще войдутъ съ нимъ въ соглашеніе. Лишь бы намъ не разлучаться съ Гарри, а то мнѣ, право, все равно, богаты ли мы будемъ, или бѣдны. Самъ Гарри въ письмѣ своемъ упоминаетъ о моемъ приданомъ. Полноте же плакать, мистрисъ Мульгревъ. Я, правда, испугалась было въ прошлую ночь; но теперь я уже знаю что мнѣ дѣлать. Поѣдемте въ городъ съ полуденнымъ поѣздомъ, и вы сами увидите, что все это уладится.

Я не имѣла духу возражать ей, а отправилась домой чтобы переодѣться. Мнѣ отрадно было сбросить съ себя этотъ несчастный вечерній нарядъ, въ которомъ я просидѣла всю ночь, и убрать его съ глазъ долой. Никогда больше не надѣвала я этого платья, и даже видъ его былъ мнѣ непріятенъ. Вернувшись изъ дому, я застала Аду почти въ веселомъ расположеніи духа: она успокоилась, рѣшившись ѣхать въ Лондонъ и воображая, что она выплатитъ долгъ своего мужа и устроитъ все какъ нельзя лучше. Однакоже, не задолго до полудня, въ то время какъ она уже надѣвала шляпку, чтобъ ѣхать, у нашего подъѣзда остановилась карета. Я еще издали завидѣла приближавшійся экипажъ, стоя у окна въ столовой и ожидая шарабана, который долженъ былъ отвезти насъ на станцію желѣзной дороги. Въ то же самое время я увидала въ аллеѣ нашего приходскаго священника и его жену. Они шли къ намъ, вѣроятно, съ большимъ запасомъ сочувственныхъ разспросовъ, въ полной увѣренности, что старая мистрисъ Грешамъ при смерти, а весь домъ находится по этому случаю въ горѣ. Но каково же было ихъ удивленіе и испугъ, когда они увидали въ каретѣ самое мистрисъ Грешамъ, по обыкновенію здоровую, полную, румяную и блестящую. Украшенная розовыми лентами, сіяя всѣми цвѣтами радуги, неслась она на своихъ великолѣпныхъ гнѣдыхъ. Я успѣла только сообразить, что всѣ попытки наши скрыть горестную истину рушились съ пріѣздомъ стариковъ; нужно прибавить, что отецъ Гарри также пріѣхалъ, хотя никто никогда не замѣчалъ его въ присутствіи его жены. Мистрисъ Грешамъ взошла, привѣтливо улыбаясь и награждая меня своею снисходительною, нѣсколько навязчивою любезностью. Она, можетъ-быть, намѣрена была величественно выпроводить меня изъ дому, отправившись прямо къ своей невѣсткѣ; но я была такъ недогадлива, вслѣдствіе усталости и волненія, что не поняла ея тайныхъ желаній. Она ушла къ Адѣ, но старикъ остался со мной. Это былъ непривлекательный старичокъ, и мнѣ почти никогда не приходилось говорить съ нимъ прежде. Онъ ходилъ по комнатѣ, разглядывая всякую вещицу; я же продолжала сидѣть у окна. Кажется, будь онъ цѣновщикомъ продающейся мебели, то и въ такомъ случаѣ онъ не могъ бы производить свои изслѣдованія надъ нею съ большею подробностью и вниманіемъ. Онъ разсматривалъ великолѣпную дубовую мебель, огромныя зеркала, большія китайскія вазы, картины, висѣвшія по стѣнамъ, какъ будто умственно вычисляя ихъ стоимость. Затѣмъ, онъ подошелъ ко мнѣ, остановился и заговорилъ со мной.

— Въ мое время люди не были такъ расточительны, сказалъ онъ. — На этотъ домъ брошены, я думаю, цѣлыя тысячи фунтовъ.

— Да, у мистера Грешама пропасть вкусу, отвѣчала я, запинаясь.

— Вкусу! Вотъ пустяки! Вы хотите сказать: — много расточительности, замѣтилъ старикъ, садясь верхомъ на рѣзной стулъ и смотря на меня черезъ спинку его. — Конечно, все это имѣетъ свою цѣнность и, вѣроятно, будетъ переведено на деньги. Вамъ, безъ сомнѣнія, извѣстно, что Гарри попалъ въ большую бѣду, продолжалъ онъ. — Женщины воображаютъ, будто можно скрыть подобныя дѣла; но онѣ заблуждаются какъ нельзя болѣе. Онъ велъ себя какъ безумецъ и долженъ перенести на себѣ всѣ тяжкія послѣдствія такого образа дѣйствій. Хорошо еще, что жена и дѣти его обезпечены, такъ что друзьямъ ея нечего безпокоиться въ этомъ отношеніи.

— Какъ я рада, замѣтила я, чувствуя необходимость сказать что-нибудь.

— Да и я также, отвѣчалъ старый мистеръ Гретамъ. — Не будь этого, такъ они, чего добраго, сѣли бы на мою шею. Плохое дѣло; а могло бы выйти и еще хуже. Право, никогда не думалъ, чтобъ у меня могъ быть такой глупый сынъ. Но въ наше время всѣ мотаютъ на пропалую. Если не ошибаюсь, у васъ вчера былъ большой балъ?… Балъ! повторилъ онъ съ усмѣшкой.

Испытывалъ ли этотъ человѣкъ когда-нибудь чувство родительской любви, не знаю; но если онъ и испытывалъ его, то во всякомъ случаѣ чувство это скрывалось подъ личиной грубости и презрѣнія.

— Мистеръ Грешамъ не намѣренъ возвратиться сюда? спросила я, не подумавъ; но разсудокъ мой былъ до того утомленъ, что я не вполнѣ сознавала сама что говорила.

Старикъ пожалъ плечами и поглядѣлъ на меня съ презрѣніемъ и недовѣрчивостью.

— Не могу предвидѣть того что случится въ будущемъ, сухо замѣтилъ онъ. — Совѣтовалъ бы ему не дѣлать этого. Но Ада можетъ жить себѣ гдѣ ей угодно, и нигдѣ не будетъ испытывать нужды.

Старая мистрисъ Грешамъ оставалась у своей невѣстки довольно долго, такъ долго, что терпѣніе мое почти истощилось. Посидѣвъ молча еще нѣкоторое время, мистеръ Грешамъ отправился осматривать домъ, чему я весьма обрадовалась. Безъ сомнѣнія, я и сама ушла бы домой, такъ какъ мы уже опоздали къ поѣзду желѣзной дороги; но я такъ безпокоилась, что не имѣла духу уйти. Когда обѣ дамы сошли внизъ, то Ада казалась очень смущенною и была блѣдна какъ смерть; старуха же, несмотря на то, оставалась ласковою и утомительно-любезною попрежнему. Она сохраняла тотъ же внушающій, благосклонный, заботливый видъ, и снова пожала мнѣ руку.

— Надѣюсь, что вы извините меня, сказала она: — мнѣ необходимо было о многомъ переговорить съ Адой. Мы не видались съ ней ужь цѣлый мѣсяцъ. Бѣдняжка, они такъ напугали ее прошлую ночь. Позаботьтесь, душа моя, чтобы намъ дали пополдничать. Мистеръ Грешамъ никогда не полдничаетъ, и потому намъ нечего его Ждать: я же совершенно проголодалась послѣ такого долгаго путешествія.

Бѣдная Ада встала и позвонила; но она дрожала всѣмъ тѣломъ и даже зашаталась, вставъ съ своего мѣста. Губы ея пересохли; она едва въ состояніи была говорить и такъ невнятно отдала свое приказаніе лакею, что тотъ не могъ разслышать ея словъ.

— Завтракать! повелительно воскликнула старая леди. — Развѣ вы не слышите, что вамъ приказываетъ мистрисъ Грешамъ? Сейчасъ подавать завтракать и сказать моимъ людямъ, чтобы черезъ часъ экипажъ мой былъ у подъѣзда. Признаюсь, Ада, еслибы мой лакей уставился такъ на меня, дѣлая видъ, будто онъ не понимаетъ моихъ приказаній, то онъ не остался бы ни одного лишняго дня въ моемъ домѣ; вы ужь черезчуръ снисходительны къ нимъ, моя душа. Такъ балъ вашъ разстроился вчера, мистрисъ Мульгревъ, продолжала она, смѣясь, — и вся вина въ томъ пала на меня. Охъ, ужь эти мнѣ мальчишки! Надѣюсь, что добрые сосѣди ваши не обидятся за то. Я никогда не прощу своимъ сыновьямъ ради того уже, что они такъ перепугали бѣдняжку Аду. Она, кажется, воображала, что я умираю; а между тѣмъ это была просто одна изъ Джеральдовыхъ шуточныхъ продѣлокъ. У нихъ вышла тамъ исторія насчетъ какой-то лошади, и онъ проигралъ бы цѣлыя тысячи, еслибы не поскакалъ туда съ братомъ; вотъ они и выдумали, будто я умираю, бездѣльники эдакіе. Ха-ха-ха! кажется, я вовсе не похожа сегодня на умирающую.

— Ни мало, коротко отвѣчала я. Что же касается до Ады, то она вовсе не раскрывала своихъ побѣлѣвшихъ губъ и только тяжело дышала, какъ въ лихорадкѣ. Вся тяжесть разговора пала на старую леди; впрочемъ, она говорила не для насъ, а для слугъ, которые вносили въ это время завтракъ. Она сохраняла такое самообладаніе, такую самоувѣренность, что они, кажется, начали сомнѣваться въ случившемся несчастій и въ данную минуту повѣрили ея словамъ. Молодой лакей, который только что передъ тѣмъ просилъ меня замолвить о немъ словечко и похлопотать ему о другомъ мѣстѣ, украдкой бросалъ мнѣ теперь самые выразительные взгляды, какъ будто умоляя меня не выдавать его. Старый джентльменъ осматривалъ домъ и усадьбу, а мистрисъ Грешамъ плотно завтракала, неумолкаемо болтая.

— Они прислали мнѣ сегодня утромъ записку, сказала она, продолжая ѣсть, — и приказали мнѣ явиться сюда, извиниться за нихъ предъ обществомъ и все уладить. Настоящія дѣти! Налейте-ка мнѣ хересу, Джонъ Томасъ. Но имъ же за то и достанется отъ меня по возвращеніи, увидите сами; можно ли было до такой степени разстроить бѣдную Аду и переполошить весь домъ. Не знаю что сталось бы съ Адой, еслибы не вы, мистрисъ Мульгревъ; я слышала уже, будто ихъ люди тоже вздумали осаждать васъ своими просьбами?

— Да, проговорила я, нѣмѣя отъ удивленія. «Притворяется она или сама заблуждается?» подумала я про себя. Бѣдная Ада сидѣла съ опущенными внизъ глазами и односложно отвѣчала; она едва могла поднести къ своимъ губамъ вино, которое мистрисъ Грешамъ заставила ее выпить. Я невольно восхищалась энергіей и рѣшимостью этой женщины; но въ то же самое время я дивилась, глядя на нее: облокотись на столъ и разложивъ свою богатую кружевную мантилью по бѣлой скатерти, она ѣла и пила, дружески бесѣдуя съ нами. Мнѣ казалось непостижимымъ, какъ можно было сознательно лгать, не обличая при этомъ ни малѣйшей робости или сомнѣнія во взглядѣ, очевидно, даже наслаждаясь своимъ настоящимъ положеніемъ.

— Я и не знала, что мистеръ Джеральдъ любитель скачекъ, сказала я, и запнулась, не зная что мнѣ говорить далѣе.

— Еще бы, возразила мистрисъ Грешамъ, пожавъ плечами. — Джеральдъ участвуетъ во всѣхъ неприбыльныхъ дѣлахъ. Онъ отравляетъ мнѣ всю жизнь. Его нельзя назвать дурнымъ малымъ; но онъ щеголяетъ напропалую, какъ вы, вѣроятно, замѣтили сами; къ тому же, мы слывемъ за богачей, и всякій потворствуетъ его прихотямъ. Гарри же такой добрый братъ…. прибавила безразсудная женщина, желая показать всѣмъ, на сколько она была спокойна. Но это было уже слишкомъ: Ада не въ силахъ была долѣе терпѣть. Внезапно послышались глухія рыданія, и она выбѣжала изъ-за стола. Испытаніе было выше силъ ея.

— Кажется, мой ребенокъ плачетъ; я пойду къ нему, проговорила она, рыдая, и выбѣжала изъ комнаты, не обращая вниманія на приличія. Несмотря на все свое самообладаніе, мистрисъ Грешамъ сама слишкомъ понадѣялась на свои силы. Губы ея задрожали вопреки ея волѣ. Она потупила глаза и принялась крошить хлѣбъ своими сильными, дрожавшими пальцами. Наконецъ, преодолѣвъ себя, она слегка улыбнулась; но улыбка эта была такая же невеселая, какъ и слезы.

— Бѣдная маленькая Ада не любитъ, если что дѣлается противъ ея желаній. Она была до сихъ поръ такъ избалована счастьемъ, что всякое противорѣчіе выводитъ ее изъ себя, сказала она, дѣлая странныя ударенія на словахъ. Можетъ-быть, задрожавшія губы невольно заставили старуху заговорить своимъ забытымъ мѣстнымъ нарѣчіемъ. Вскорѣ, однако, мы опять принялись, какъ ни въ чемъ не бывало, толковать о прошедшемъ балѣ. Въ то время какъ мы съ ней разговаривали, въ комнату вошелъ ея супругъ; онъ пожималъ плечами, ворчалъ про себя, выказывая тѣмъ свое неодобреніе; но она не обращала на него вниманія.

Она, вѣроятно, была предупреждена о томъ, что мнѣ все извѣстно; но все-таки думала, что можетъ еще меня дурачить.

Вскорѣ послѣ того, съ печалью, презрѣніемъ и сердечною болью отправилась я домой, припоминая всѣ злобные разказы о безчестныхъ торговцахъ, о ложныхъ банкротствахъ, этомъ открытомъ разбоѣ, и о преступникахъ, которые бѣгутъ за границу и живутъ себѣ тамъ припѣваючи. Не такъ ли должно окончиться и дѣло Гарри Грешама? Жена его имѣетъ собственное состояніе, не можетъ ли она отправиться къ мужу и жить себѣ безъ нужды, несмотря на то что онъ обобралъ и разорилъ своихъ ближнихъ. Мнѣ неизвѣстны были подробности дѣла; но я привыкла любить эту молодую парочку. Я была увѣрена, что Гарри не злой человѣкъ, что жена его добра и невинна. Кто прочтетъ подобную исторію въ газетахъ, скажетъ: «негодяи», и забудетъ о ней думать. Но эти люди не были негодяями; я не могла разлюбить ихъ и принимала ихъ горе близко къ сердцу. Я пошла на верхъ и заперлась въ своей комнатѣ, не будучи въ состояніи принимать гостей и выслушивать безчисленные толки, которые* безъ сомнѣнія, были у насъ теперь въ большомъ ходу. Но это не улучшило настроенія моего духа, когда я увидала изъ окна какъ мистрисъ Грешамъ, горделиво откинувшись на спинку кареты, въ сопровожденіи своего маленькаго стараго супруга, забившагося около нея въ уголкѣ, пронеслась на своей великолѣпной парѣ гнѣдыхъ; улыбка играла на ея лицѣ, и она готова была ласково привѣтствовать всякаго знакомаго. Казалось, насъ посѣтила королева, а не мать человѣка постыдно бѣжавшаго во мракѣ ночи. Я никогда не презирала бѣдной мистрисъ Стокъ и не утратила своего уваженія къ ней изъ-за того только, что Эверардъ разорился; увидавъ же этихъ людей, я почувствовала, что гнѣвъ и презрѣніе зашевелились въ моемъ сердцѣ, хотя я и видѣла, что мистрисъ Грешамъ поступаетъ такъ чтобы защитить своего сына.

Нѣсколько часовъ спустя я получила коротенькую, убѣдительную записку отъ Ады, умолявшей меня придти къ ней. Я отправилась немедленно и застала ее въ аллеѣ, гдѣ она пряталась между деревьями. Несмотря на теплый лѣтній день, она дрожала отъ холоду и была невыразимо блѣдна. То не была блѣдность смерти, но блѣдность измученной, горестной жизни, бьющейся въ каждомъ нервѣ и напрягающей всѣ душевныя силы.

— Тише, сказала она. — Не ходите въ домъ, я не могу выносить его, я поджидаю мужа здѣсь!

— Развѣ онъ долженъ вернуться? съ ужасомъ воскликнула я.

— Не знаю сама. Мнѣ неизвѣстно гдѣ онъ теперь находится или куда отправляется! сказала бѣдная Ада, схвативъ меня за руку: — но еслибъ онъ вздумалъ вернуться сюда, то его непремѣнно схватили бы. Нашъ домъ стерегутъ. Развѣ вы не видали этого старика, сидящаго подъ заборомъ? Вездѣ есть люди, которые стерегутъ моего бѣднаго Гарри, и они говорятъ еще, чтобъ я спокойно сидѣла дома и ни на что не обращала вниманія. Мнѣ кажется, я умру…. я, право, желала бы умереть!

— Зачѣмъ умирать, моя милая! сказала я, заплакавъ въ свою очередь. — Скажите мнѣ лучше въ чемъ дѣло? Неужели они не успокоили васъ? Не бойтесь, онъ не вернется сюда, и его не арестуютъ. Но что же они говорили вамъ по крайней мѣрѣ?

— Они говорили мнѣ, воскликнула Ада, мгновенно вспыхнувъ, — чтобъ я берегла свои деньги про себя и не платила его долговъ. Это правда, что онъ взялъ чужія деньги и растратилъ ихъ; но увѣряю васъ, мистрисъ Мульгревъ, онъ намѣренъ былъ возвратить ихъ сполна. Мы были очень богаты, и онъ зналъ, что будетъ въ состояніи все заплатить; теперь же онъ разорился и не можетъ выполнить своего обязательства. Его непремѣнно посадятъ въ тюрьму. О, лучше бы ужь онъ умеръ! Лучше бы намъ всѣмъ умереть, воскликнула Ада, — право, лучше нежели чувствовать то что я чувствую теперь!

— Полноте, моя душа, сказала я, — мы не вольны въ своей жизни, и. смерти. Это, правда, ужасное несчастіе; но если вы сами говорите, что онъ не намѣренъ былъ….

Слезы хлынули изъ глазъ Ады.

— Конечно, этого-то онъ не намѣренъ былъ сдѣлать; но, кажется, ему хотѣлось, чтобъ я сохранила свои деньги и жила ими. Боже мой, что же мнѣ дѣлать? Они говорятъ, что я поступлю очень дурно, отдавъ ихъ. Я съ радостью готова трудиться для него; но этой жизни я не вынесу и не могу пользоваться тѣмъ, что не принадлежитъ мнѣ болѣе. Еслибы мужъ вашъ сдѣлалъ то же самое, не сердитесь на меня за сравненіе, мистрисъ Мульгревъ, развѣ бы вы не продали своего коттеджа и не отдали бы все что имѣете? А я-то какъ же должна поступить?

— Вы должны прежде всего идти домой и успокоиться, сказала я. — Не слушайте того что вамъ говорятъ, Ада; поступайте по совѣсти, а Джеральдъ васъ поддержитъ. Онъ сумѣетъ все устроить. А теперь войдите и успокойтесь.

— Джеральдъ, Джеральдъ! воскликнула бѣдняжка, и прильнувъ къ моему плечу, заплакала. Лишь только она услыхала имя человѣка, которому могла довѣриться, силы ея мгновенно исчезли. «Джеральдъ все устроитъ!» прошептала она, входя со мной въ комнаты и стараясь мнѣ улыбнуться. Это былъ единственный лучъ надежды, мерцавшій ей во мракѣ. Но какъ описать послѣдовавшій затѣмъ ужасный, томительный періодъ неизвѣстности? Во все это время я безотлучно была при Адѣ, не думая даже уходить домой. За то, когда исторія эта сдѣлалась извѣстною чрезъ газеты, друзья мои писали ко мнѣ письма, въ которыхъ порицали мое поведеніе; но я мало заботилась о томъ: всякій изъ насъ самъ про себя знаетъ свои обязанности. На другой день послѣ бала на Аду посыпались цѣлыя кучи визитныхъ карточекъ, любезныхъ записокъ и сочувственныхъ разспросовъ; но вслѣдъ затѣмъ все прекратилось. За послѣдніе три дня ни одна карета, ни одинъ посѣтитель даже не приближались къ дому. Свѣтъ отшатнулся отъ насъ, оставивъ бѣдную, молодую женщину одну съ ея горемъ. Посреди этого истиннаго несчастія одно сравнительно пустое обстоятельство болѣе всего омрачило состояніе моего духа. Томасъ Ли, старый, крестьянинъ нашей деревни, добывавшій себѣ пропитаніе продажей разной мелочи, которую онъ разносилъ въ корзинкѣ, помѣстился подъ заборомъ около самыхъ Дингльвудскихъ воротъ и цѣлый день сидѣлъ тамъ на-сторожѣ. Конечно, онъ получалъ за то плату и дѣлалъ это изъ нужды; не думаю, однако, чтобы собранныя такимъ образомъ деньги пошли ему въ прокъ.

Съ тѣхъ поръ я никогда не давала старому Ли ни одного пенни. А сколько сикспенсовъ побросалъ ему Гарри, каждое утро отправляясь въ своемъ американскомъ экипажѣ на станцію желѣзной дороги. Мнѣ невыносимъ былъ этотъ презрѣнный старый шпіонъ. И онъ еще имѣлъ смѣлость поклониться мнѣ, когда я входила въ домъ, который онъ стерегъ! За то, признаюсь, прошлою зимой, въ самую холодную пору, я не безъ внутренней борьбы рѣшилась оказать ему нѣкоторое пособіе ради его дѣтей.

Прошла уже почти недѣля, а писемъ все еще не было, и мы ждали и ждали, радуясь приближенію ночи и опасаясь каждаго наступающаго дня; выглядывая изъ оконъ, изъ воротъ, отовсюду, гдѣ только виднѣлась бѣлая,, ослѣпительная пустынная дорога. Мы всякій разъ пугались при появленіи почталіона въ Гринѣ; когда же показывался разнощикъ телеграфныхъ депешъ, то вчужѣ становилось страшно, и я чувствовала, что кровь застывала въ моихъ жилахъ. Однако же наступилъ конецъ этому ужасному неопредѣленному состоянію. Однажды утромъ ранняя почта привезла намъ письма. Они адресованы были на мое имя, и я понесла ихъ въ комнату Ады, которая еще спала тревожнымъ сномъ усталости. Она мгновенно вскочила съ постели и схватила письмо своего мужа, какъ будто это было откровеніе, посланное ей свыше. Самыя пріятныя извѣстія не были бы радостнѣе встрѣчены. Гарри былъ внѣ опасности: между имъ и преслѣдователями его лежалъ Каналъ. Мы могли теперь успокоиться, и одно это обстоятельство само по себѣ уже было положительнымъ счастьемъ. Еще десять дней тому назадъ мы содрогнулись бы при мысли, что Гарри Грешамъ бѣжавшій преступникъ, изгнанникъ, для котораго невозможенъ болѣе возвратъ въ отечество, который потерялъ честь, доброе имя и всѣ надежды на будущее. Теперь же это извѣстіе казалось намъ радостною новостью; онъ былъ внѣ опасности: одного этого уже было достаточно для насъ.

Тутъ Ада въ первый разъ разразилась цѣлымъ потокомъ слезъ, тѣхъ благотворныхъ слезъ, которыя такъ облегчаютъ юныя сердца. Она бросилась ко мнѣ на шею и принялась цѣловать меня.

— Я бы умерла, еслибы не вы: у меня нѣтъ матери, которая утѣшила бы меня, говорила она, всхлипывая какъ ребенокъ. Не оттого ли эти дѣтскія жалобы проникли въ мое сердце, что я не имѣла своихъ собственныхъ дѣтей?

Я ожидала, какъ, вѣроятно, и всякій ожидалъ бы на моемъ мѣстѣ, что Ада заболѣетъ послѣ столькихъ душевныхъ тревогъ, но ошиблась. Напротивъ того, она тутъ же сошла со мной внизъ, ѣла (едва ли не въ первый разъ за все это время), улыбалась и играла съ своими дѣтьми; я же присутствовала при всемъ этомъ, и мнѣ начинало сдаваться, что по крайней мѣрѣ мнѣ не избѣгнуть горячки, если ужь Ада избавилась отъ нея. Однако веселость ея скоро исчезла; въ продолженіе дня она становилась все серіознѣе и серіознѣе, мало говорила и то преимущественно о Джеральдѣ: о томъ какъ онъ вернется сюда и устроитъ ихъ дѣла; какъ она будетъ трудиться и не станетъ слушать ничьихъ совѣтовъ, до тѣхъ поръ пока не выплатитъ всего долга. Я собралась домой въ этотъ день, и она не удерживала меня. Мы простились съ ней въ дѣтской, гдѣ она сидѣла у постельки своей маленькой дочери. Она плакала, бѣдняжка; но меня это нисколько не удивило, и я не очень безпокоилась, оставляя ее съ няней, доброю и преданною ей женщиной. Я обошла кругомъ на террасу, и безъ всякой особенной причины вышла изъ дому чрезъ садъ. Но не успѣла я дойти до воротъ, какъ позади меня послышались шаги; я обернулась и увидала Аду, закутанную въ широкій непромокаемый плащъ. Она сказала, что хочетъ проводить меня до дому, и какъ я ни противилась этому, но все было напрасно. Ночь была теплая и благоухающая, и я недоумѣвала, зачѣмъ она надѣла свой большой плащъ. Но секретъ ея открылся, лишь только она очутилась въ моей маленькой гостиной, гдѣ она сознавала себя внѣ опасности.

Она, улыбаясь, распахнула свой плащъ: на одной ея рукѣ висѣлъ узелокъ, а на другой покоился ея спящій ребенокъ. Замѣтивъ мое удивленіе, она сперва засмѣялась, а потомъ заплакала.

— Я уѣзжаю къ Гарри, сказала она, и еще крѣпче прижавъ своего малютку, утерла глаза и сѣла, недвижимая и готовая выслушать все что бы ни вздумалось мнѣ сказать ей.

Богъ свидѣтель, что я не скупилась на слова, доказывая ей, что поступокъ ея опрометчивъ и отваженъ; что она совершенно неспособна къ выполненію предпринятаго ею труда; что около Гарри находится Джеральдъ, и что онъ обойдется и безъ нея. Она съ улыбкой слушала все это, оставаясь непреклонною въ своемъ рѣшеніи. Когда же я смолкла, истощивъ всѣ свои доводы, она протянула мнѣ руку, на которой висѣлъ узелокъ, привлекла меня къ себѣ и еще разъ поцѣловала.

— Дайте же мнѣ теперь нѣсколько бисквитовъ и маленькую бутылочку вина, сказала она. — Я, какъ ключница, запаслась большимъ старомоднымъ карманомъ, который пригодится мнѣ въ дорогѣ. А затѣмъ благословите меня и отпустите въ путь.

— Да благословитъ васъ Богъ, мое дитя, сказала я, обезсилѣвъ отъ волненія, — но вы все-таки не должны уѣзжать; ваша маленькая Ада тоже….

Глаза ея мгновенно наполнились слезами.

— Моя Ада, мое сокровище! сказала она: — но бабушка возьметъ ее къ себѣ въ Бишопсъ-Гопъ. Только этотъ ребенокъ не можетъ жить безъ меня, онъ и Гарри. Что пользы, что съ нимъ Джеральдъ? Ему, вѣроятно, нужна я.

— Онъ еще подождетъ! воскликнула я, — а вы такъ молоды, нѣжны и такъ непривычны къ труду!

— Я легко могу нести свое дитя. Я никогда не была изнѣжена, сказала Ада. — Въ одиннадцать часовъ отправляется поѣздъ въ Саутгамптонъ, я вычитала это въ книгѣ поѣздовъ, а дальше я знаю свою дорогу. Мнѣ не въ первый разъ путешествовать, прибавила она съ улыбкой. — Джеральдъ же вернется сюда и все устроитъ. Дайте-ка мнѣ скорѣе бисквиты, милая мистрисъ Мульгревъ, поцѣлуйте меня и отпустите.

Видно, такъ должно было свершиться, хотя я и противилась этому до изнеможенія силъ. Когда наступило время уходить Адѣ, я надѣла свой плащъ, и несмотря на позднее время, сопровождала ее за цѣлую милю на новую станцію желѣзной дороги, которую мы обѣ считали слишкомъ отдаленною, чтобы можно было и днемъ-то добраться до нея пѣшкомъ. Я несла узелокъ, а Ада — ребенка, и мы похожи были на крестьянокъ, возвращавшихся домой. Надѣвъ капюшонъ на голову, она отправилась взять себѣ билетъ, между тѣмъ какъ я ожидала ее на дворѣ. Затѣмъ, во мракѣ ночи, я поцѣловала ее въ послѣдній разъ. Я не въ силахъ была говорить, да и Ада также безмолвствовала. Она взяла у меня узелокъ, крѣпко сжала мою руку своими нѣжными пальцами, и мы съ грустью поцѣловались, какъ люди разстающіеся на вѣки. И въ самомъ дѣлѣ, я уже болѣе не видала ея.

Печальная, боязливая и одинокая, возвращалась я по освѣщенной мѣсяцемъ дорогѣ, пролегавшей мимо коттеджа мистрисъ Стокъ. Несмотря на то что время близилось къ полуночи, Лотти сидѣла еще у открытаго окна,.обративъ лицо свое, озаренное луной, къ Дингльвуду. Я едва удержалась чтобы не окликнуть ея. Не зная что происходило у насъ въ ту ночь, она мысленно была неразлучна съ нами.

V.

Не стану описывать суетню, которая поднялась въ домѣ, лишь только узнали объ отъѣздѣ Ады. Слуги всѣ разомъ сбѣжались ко мнѣ, и я внушила имъ мысль послать за мистрисъ Грешамъ. Эта величественная леди явилась во всемъ своемъ блескѣ, увезла съ собой свою маленькую внучку и всѣмъ сдѣлала нужныя «увѣдомленія». Затѣмъ появились на воротахъ большія афиши, возвѣщавшія о продажѣ дома съ публичнаго торга, и незнакомыя лица толпами стали приходить осматривать его. Прошелъ мѣсяцъ, другой, и все это мало-по-малу забылось, какъ разказанная сказка. Сами Грешамы, ихъ богатство, щедрость, добродушіе изгладились изъ народной памяти такъ же, какъ и ихъ роскошныя драпри, позолота, цвѣты, великолѣпные экипажи и напудренный лакей. Все сколько-нибудь связанное съ воспоминаніемъ о нихъ исчезло изъ Дингльвуда. Новый владѣлецъ вторично передѣлалъ домъ и уничтожилъ въ немъ все напоминавшее собой милую молодую парочку и ихъ веселую, роскошную жизнь. Исторія эта, правда, въ первое время служила у насъ главною темой для разговора. Всякій разказывалъ ее по-своему: иные говорили; что бѣдный Гарри встрѣтилъ своихъ преслѣдователей въ полѣ, около самой рѣки; что вдвоемъ съ Джеральдомъ они мужественно сражались противъ враговъ и мертвыми оставили ихъ въ травѣ; другіе же говорили, что мы съ Адой защищали домъ, не желая впускать ихъ туда; словомъ, сочинялось множество сказокъ про бѣгство двухъ братьевъ и послѣдовавшій за тѣмъ тайный отъѣздъ Ады. Воображеніе моихъ сосѣдей въ особенности разыгрывалось надъ этою послѣднею сценой; никому, однако, Ада не представилась въ томъ истинно-трогательномъ видѣ, въ какомъ пришлось мнѣ увидать ее въ послѣднюю минуту разставанія: съ ребенкомъ на рукахъ отправлявшеюся въ дальній путь. Я молчала, не мѣшая имъ говорить что хотѣли. Въ продолженіе цѣлой недѣли, я заступала ей мѣсто матери; до того времени мы были не болѣе какъ простыми знакомыми, а послѣ того и совсѣмъ стали чужды другъ другу; но я все-таки не хотѣла, чтобы наше кратковременное сближеніе и событія послѣднихъ торжественныхъ дней профанировались безпощадными людскими пересудами. Чрезъ нѣсколько времени и эта исторія была предана забвенію, какъ забывается все, дождавшись своей очереди. О Грешамахъ и помину не было; развѣ кто-нибудь изъ пріѣзжихъ, увидавъ имя мистера Грешама изъ Бишопсъ-Гопа въ одномъ изъ списковъ благотворительныхъ лицъ графства, спроситъ: «какой это Грешамъ? Владѣтель Грешамбюри или родственникъ господина, бѣжавшаго за границу?» и только. А было время, когда исторія эта разказывалась во всѣхъ газетахъ. Тамъ говорилось, что Гарри воспользовался ввѣренными ему деньгами и употребилъ ихъ для своихъ личныхъ предпріятій; что онъ имѣлъ намѣреніе выплатить деньги, но неожиданно обанкрутился. Общественное мнѣніе безвозвратно осудило его поступокъ; я и сама не хочу его оправдывать, но все-таки скажу, что бѣдный Гарри дѣйствовалъ тутъ безъ дурнаго умысла! Вслѣдъ за тѣмъ газеты заговорили о дальнѣйшемъ происшествіи, болѣе необычайномъ чѣмъ проступокъ и бѣгство Гарри. Теймсъ обратилъ вниманіе всего свѣта на благородство мистрисъ Грешамъ и посвятилъ разказу о немъ передовую статью, которую всѣ читали нарасхватъ. Въ ней говорилось, что Ада пожертвовала своимъ приданымъ и всѣмъ своимъ имуществомъ, а одинъ изъ братьевъ ея мужа, съ своей стороны, содѣйствовалъ ея благородному поступку, и такимъ образомъ большая часть долга была ими выплачена. Но бѣдняжка Гарри исчезъ, словно въ воду канулъ. Самое имя его нигдѣ не упоминалось, онъ погибъ въ волнахъ забвенія, изгнанія и отчужденія. Въ Дингльвудѣ же и подавно о нихъ не было уже болѣе ни слуху, ни духу.

Во все время, пока происшествія эти обсуждались въ газетахъ, Лотти Стокъ находилась въ весьма возбужденномъ состояніи. Она всегда приходила подѣлиться со мной всѣмъ что печаталось о Грешамахъ, вдумываясь въ каждое малѣйшее обстоятельство разказа. Въ тотъ вечеръ, когда появилась статья о героическомъ пожертвованіи своего имущества со стороны мистрисъ Грешамъ и о содѣйствіи «одного изъ братьевъ», Лотти явилась ко мнѣ со сверкавшими глазами, дрожа отъ внутренняго волненія. Она прочитала мнѣ всю статью, выслушала мои замѣчанія о ней и схватила меня за руку, когда я сказала, что упомянутый братъ, должно-быть, Джеральдъ. Не выпуская газеты изъ рукъ, она сѣла подлѣ меня на скамеечку и устремила на меня свои блестящіе глаза. «Въ такомъ случаѣ нечего и думать!» воскликнула она и громко зарыдала, закрывъ лицо руками. Я ужь и не допрашивала ее что она думала: у меня духу не достало на то. Нѣсколько лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ вдругъ я снова услыхала о Грешамахъ — и чрезъ кого же? Чрезъ Лотти Стокъ. Она худѣла и увядала съ каждымъ днемъ. Выѣзжать въ свѣтъ ей уже не хотѣлось, а крайняя бѣдность не позволяла имъ дѣлать пріемы у себя. Итакъ, понемногу на Лотти начинали уже смотрѣть какъ на отцвѣтшую женщину, что составляетъ ужасный періодъ въ жизни дѣвушки, имѣющей недостаточныхъ родителей. Мистрисъ Стокъ не упрекала ее, это правда, но не трудно было угадать, что она чувствовала. По счастью еще, между тѣмъ какъ Лотти удалялась на задній планъ, Люси все болѣе и болѣе выдвигалась впередъ. Она была хороша собой, свѣжа, игрива и нравилась всѣмъ такъ, какъ никогда прежде не нравилась ея сестра. Люси скоро выполнила главную цѣль существованія женщины и сдѣлала хорошую партію. Разказывая мнѣ о своей помолвкѣ, она не скрыла отъ меня, что очень сердита на свою сестру.

— Она укоряетъ меня за то, что я рѣшилась выйти замужъ и спрашиваетъ, неужели я забыла Джеральда Грешамъ? воскликнула Люси. — Какъ будто бы я когда-нибудь любила

Джеральда, или какъ будто кто-нибудь согласится выйти за него послѣ того какъ…. Право, я готова думать, что она сама была въ него влюблена.

— Люси! укоризненно проговорила Лотти, и впалыя щеки ея покрылись яркимъ румянцемъ. Люси, съ своей стороны, тоже пылала отъ счастья, негодованья, избытка здоровья и не утихшей еще вспышки. Однако, по правдѣ сказать, мнѣ больше нравилась ея сестра.

— Прекрасно, предолжала она, — ты готова упрекать меня изъ-за него, когда мы просто шутили и ничего болѣе. Я и не думала никогда любить его! Да мнѣ кажется, рѣшительно произнесла Люси, — что и онъ-то никогда меня не любилъ.

Тутъ Лотти, не взирая на гнѣвъ сестры, подошла и поцѣловала ее.

— Не будемъ же ссориться предъ разставаньемъ, сказала она, и голосъ ея какъ-то особенно задрожалъ.

Кто знаетъ, можетъ-быть, Люси была и права, можетъ-быть, она никогда не нравилась Джеральду, хотя мы съ Лотти и увѣрены были въ томъ. Но вѣроятнѣе всего, что ни та, ни другая не нравилась ему. и не было никакого вѣроятія ожидать, чтобъ онъ когда-либо вернулся въ Дингльвудъ, или хоть бы показался въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ семейство его такъ опозорило себя. Сама не знаю, почему Лотти какъ будто немножко повеселѣла съ того дня.

Чрезъ нѣсколько времени она отправилась погостить въ Лондонъ; мнѣ извѣстно какихъ хлопотъ стоило ей нѣсколько справить свой туалетъ, такъ какъ она не хотѣла принимать никакихъ подарковъ отъ Люси. Шесть недѣль пробыла она тамъ и вернулась совсѣмъ инымъ существомъ. Въ первое же утро послѣ своего возвращенія она посѣтила меня, сгорая нетерпѣніемъ что-то мнѣ сообщить.

— Какъ бы вы думали съ кѣмъ я встрѣтилась? сказала она, между тѣмъ какъ легкій румянецъ вспыхнулъ на ея щекахъ.

Довольно было взглянуть на нее, чтобы невольно вспомнить одно имя. Но мнѣ не хотѣлось воскрешать забытое прошлое, я отрицательно покачала головой и отвѣчала что не знаю.

— Конечно, Джеральда Грешамъ! воскликнула она. — Право, мистрисъ Мульгревъ; онъ теперь рисуетъ картины — рисуетъ, понимаете ли, не изъ удовольствія, а на продажу. Онъ разказывалъ мнѣ про Аду и Гарри. Они уѣхали въ Америку. Эта катастрофа произвела большую перемѣну во всемъ существѣ его, даже въ его взглядѣ, а кромѣ того, изъ богача она сдѣлала его бѣднякомъ.

— Такъ это онъ-то одинъ изъ его братьевъ. Вы всегда утверждали это, сказала она, ни какъ не ожидая что послѣдуетъ затѣмъ дальше.

— Не говорила ли я вамъ, что это онъ? воскликнула торжествующая Лотти: — я была увѣрена, что это онъ. — Она смолкла на минуту и сидѣла въ счастливомъ раздумьи надъ своимъ будущимъ. — Я вижу теперь, что Люси была права, тихо проговорила Лотти. — Ему не нравилась она, онъ любилъ не ее.

Я поняла мысль Лотти и невольно схватила ее за руку; она же вдругъ залилась слезами, но то не были слезы печали.

— Вотъ такъ-то я постоянно заблуждалась, сказала она. — Сначала я задумала низкій поступокъ: я хотѣла выйти за него замужъ ради его богатства. Потомъ я вообразила себѣ, что онъ любитъ Люси: она вѣдь была такъ молода и хороша собой. — Опять послѣдовало продолжительное молчаніе. Лотти приложила мои руки къ пылавшимъ щекамъ своимъ и закрыла ими свое лицо. — Ваши руки такія прохладныя, сказала она, — и такія нѣжныя, и ласкающія. Теперь же, мистрисъ Мульгревъ, заключила она, — онъ бѣденъ, и я выхожу за него замужъ.

Это заключеніе составляетъ нѣкотораго рода эпилогъ къ моему разказу; но онъ такъ тѣсно связанъ съ нимъ, что невозможно, разказавъ одно, умолчать о другомъ. Замужество это надѣлало много шуму въ нашемъ околоткѣ. Другое дѣло, еслибы Джеральдъ Грешамъ былъ богатъ, но онъ былъ сынъ маклера, на семействѣ его тяготѣло безчестіе, и въ добавокъ ко всему этому — онъ былъ бѣденъ. Не было человѣка, который не пожалѣлъ бы мистрисъ Стокъ, пораженную такимъ неожиданнымъ, ужаснымъ ударомъ. Я же нисколько не жалѣла Лотти. Конечно, Джеральду нѣтъ охоты показываться теперь въ Гринѣ. Но я иногда видаюсь съ молодыми въ Лондонѣ и нахожу, что они созданы другъ для друга. Онъ не пропускаетъ при этомъ случая разказать мнѣ что-нибудь про бѣдную Аду. Старый мистеръ Грешамъ, какъ кажется, весьма негодуетъ и на Гарри за то, что у него не хватаетъ духу снова начать дѣла, и на Аду, пожертвовавшую своимъ приданымъ, и на Джеральда, помогающаго имъ своими трудовыми деньгами. "Вотъ собрались дураки, " говоритъ старикъ. Можно, однако, надѣяться, что всѣ они, не исключая и обѣднѣвшаго семейства переселенцевъ, получатъ что-нибудь послѣ его смерти. Что же касается до матери ихъ, то я однажды встрѣтила ее у дверей Лотти: она садилась въ свою прекрасную карету, запряженную парою гнѣдыхъ, и встрѣтилась со мной очень привѣтливо. По ея мнѣнію, всему виной была Ада. «Что же дѣлать мужу съ такою расточительною женой, которая тратитъ его деньги прежде нежели онъ успѣваетъ ихъ заработать?» сказала она, входя въ карету, и мнѣ, признаюсь, не легко было выдержать характеръ и не возражать ей. Теперь же и Грешамы, и скоротечный блескъ Дингльвуда почти совсѣмъ забыты у насъ въ Гринѣ.

"Русскій Вѣстникъ", № 11, 1868