МАГОМЕТЪ,
ТРАГЕДІЯ
ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВІЯХЪ, ВЪ СТИХАХЪ.
править
ВОЛЬТЕРА.
Перевелъ
Николай Остолоповъ,
въ 1827 году.
СAHKTПETEPБУРГЪ
Въ Типографіи Александра Смирдина.
1828.
съ тѣмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска изъ Типографіи представлено было въ Главный Ценсурный Комитетъ семь экземпляровъ сей книги, для препровожденія куда слѣдуетъ, на основаніи узаконеній.
С. Петербургъ. Февраля 29 дня 1828 года.
Имѣвъ обязанность споспѣшествовать лучшему ходу театральныхъ представленій, я принялъ намѣреніе исправитъ оставленную за обветшалостію слога трагедію Магометъ; но какъ сія передѣлка показалась мнѣ весьма трудною, то я рѣшился самъ приняться за переводъ.
Охотники сличать и справляться, найдутъ у меня нѣсколько рифмъ и полустишій, сходныхъ съ прежнимъ переводомъ: сіе послѣдовало частію отъ первоначальнаго покушенія моего исправлять оный, а частію отъ того, что зная почти всю трагедію наизусть, принималъ я иногда чужія выраженія за мои собственныя. Замѣтивъ такую неосторожность уже по окончаніи перевода, не разсудилъ я приниматься вновь за перемѣны, и оставилъ все такъ, какъ было написано.
Переводъ мой столько счастливъ, что удостоился принятія на С. Петербургскій театръ. Сдѣланное назначеніе ролей: Магомета Г. Каратыгину б., Омара Г. Толченову, Зопира Г. Борецкому, Сеида Г. Калинину, Фанора Г. Григорьеву б., Пальмиры дѣвицѣ Семеновой, воспитанницѣ Театральнаго Училища, — подаетъ несомнѣнную надежду, что трагедія представлена будетъ съ желаемымъ успѣхомъ. Но полагая по многимъ причинамъ, что сіе представленіе не иначе можетъ послѣдовать, какъ чрезъ довольно продолжительное время, рѣшился я напечатанный уже переводъ мой издашь нынѣ въ свѣтъ, дабы скорѣе воспользоваться замѣчаніями благонамѣренныхъ критиковъ.
Для показанія же читателямъ, что я не безъ причины принялся исправлять и потомъ переводишь Магомета, помѣщаю здѣсь нѣсколько стиховъ прежняго перевода:
Онъ хочетъ власть свою въ сердцахъ у васъ вселити,
Сей гласъ мой цѣлый судъ удобенъ былъ смутити.
Отвергъ я отъ себя вино, творяще шумство,
Вводящее въ людей и нѣгу и безумство.
И миръ, которымъ насъ твоя прельщаетъ ложъ,
Вещь средство новое вонзишь намъ въ сердце ножъ.
Убійствомъ, кровію твой слѣдъ покрытъ повсюду,
Въ злодѣйствахъ, въ дерзости подобишься ты чуду.
Магометъ говоритъ, что законъ его производитъ героевъ; Зопиръ возражаетъ:
Скажи — татей, буяновъ.
Гласи въ другихъ мѣстахъ науку ты обмановъ …
Помысли о себѣ, коль мною ты любима,
Коль на тебя я зрю отцовскими очами,
Не очима ли, для рифмы?
Заутра рушатъ миръ, заутра тя скуютъ.
Онъ тѣмъ гнуснѣе мнѣ, что обольстить мя льстился…. и пр. я пр.
Думаю, что безпристрастные Читатели найдутъ какую-нибудь разность въ моемъ переводѣ.
Магометѣ, основатель названнаго по его имени исповѣданія, родился въ Аравійскомъ городѣ Меккѣ, 5 числа Мая 569 года по Христіанскому лѣтосчисленію, отъ родителей бѣдныхъ, но знаменитаго происхожденія. Отецъ его, Абдала, былъ язычникъ; мать называлась Эминою. По смерти ихъ Магометъ воспитывался у дяди своего Абуталеба, который чрезъ нѣсколько времени отдалъ его въ услуженіе одной богатой купеческой вдовѣ, по имени Кадишѣ: она влюбилась и вышла за него замужъ. Магомету было тогда двадцать пять лѣтъ.
Будучи одержимъ падучею болѣзнію, по желая скрыть оную какъ отъ жены своей, такъ отъ знакомыхъ и служителей, онъ увѣрялъ, что къ нему являлся Архангелъ Гавріилъ съ повелѣніями отъ Бога, и что всякой разъ отъ невозможности сносить такія видѣнія, онъ чувствовалъ совершенное изнеможеніе силъ и трепетъ во всемъ тѣлѣ.
Скоро о семъ начали распространяться слухи: число приверженцовъ къ нему каждый день умножалось. Правители Мекки, страшась общаго возмущенія, вознамѣрились лишить его жизни. Магометъ убѣжалъ въ Медину 16 числа Іюля 623 года. Отъ сего времени ведутъ Магометане свое лѣтосчисленіе, называя оное Эгирою, — словомъ, означающимъ на Арабскомъ языкѣ бѣгство
Умноживъ еще число сообщниковъ, Магометъ явно открываетъ замыслъ свой о перемѣнѣ Вѣры съ уничтоженіемъ язычества: многія побѣды его служили къ тому помощію и средствомъ.
Въ 630 онъ завладѣлъ Меккою, имѣвъ уже подъ властію разныя земли, простирающіяся на четыреста миль къ востоку и полудню*
Наконецъ, одна изъ служительницъ его, пожелавъ испытать, дѣйствительно ли онъ имѣетъ сообщеніе съ Богомъ и охраняется Небесными силами, приготовила для него кушанье съ ядомъ, — и Магометъ умеръ отъ сего любопытства, въ Мединѣ, въ 63а году, на 63 отъ рожденія. Тѣло его хранится въ семъ городѣ.
См. Слов. Истор. Аб. Лавоката.
Г. Сель, прекрасно переведшій Алкоранъ на Англійскій языкъ, принуждаетъ насъ въ предисловіи своемъ видѣть въ Магометѣ Нуму или Тезея. Признаюсь, мы бы должны были уважать его, если бы, имѣя законное право на владычество, или будучи вызванъ къ управленію, онъ далъ подобно Нумѣ законы миролюбивые, или бы, какъ Тезей, защитилъ своихъ соотечественниковъ отъ враговъ многочисленныхъ. Но когда торгашъ верблюдами начинаетъ въ своемъ селеніи заговоръ; когда, вспомоществуемый безпріютными сообщниками, увѣряетъ всѣхъ, что бесѣдуетъ съ Архангеломъ Гавріиломъ, что былъ восхищенъ на Небо, гдѣ получилъ нелѣпую свою книгу; когда приноситъ въ свое отечество мечь и пламя, умерщвляетъ отцовъ и матерей, похищаетъ дѣтей, даетъ побѣжденными на выборъ вводимую имъ религію, или смерть: то всякій благомыслящій человѣкъ, былъ бы только не Турокъ, не принудитъ себя чувствовать къ Магомету ничего, кромѣ отвращенія.
Конечно, Магометъ не былъ участникомъ въ измѣнѣ, служащей основаніемъ моей трагедіи: Исторія говоритъ только, что онъ похитилъ жену Сеида, одного изъ учениковъ своихъ, и оказывалъ во всякомъ случаѣ сильную ненависть къ Абусофлану, названному мною Зопиромъ; но я хотѣлъ представишь — не происшествіе истинное, а истинные правы; хотѣлъ показать, сколь ужасно изувѣрство съ хитростію. Магометъ здѣсь не иное что, какъ Тартюфъ съ оружіемъ въ рукахъ…
Трагедія Магометъ представлена была Парижѣ въ первый разъ въ 9 го числа Августа 1742 года.
МАГОМЕТЪ, править
МАГОМЕТЪ.
ОМАРЪ. Начальникъ Магометовыхъ войскъ.
АЛИ, ГЕРЦИДЪ. Безъ словъ.
ЗОПИРЪ. Шерифъ Мекки.
ФАНОРЪ. Сенаторъ Мекки.
СЕИДЪ. Плѣнникъ Магомета.
ПАЛЬМИРА. Плѣнница Зопира.
Воины Музульманскіе.
Воины Меккскіе.
МАГОМЕТЪ. править
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ. править
ЗОПИРЪ, ФАНОРЪ.
Зопиръ.Какъ? мнѣ покорствовать чудесъ его обману?
Мнѣ раболѣпствовать коварному тирану,
И въ Меккѣ чтить того, кто изгнанъ изъ нее? —
Пусть боги прекратятъ дыханіе мое,
Коль быть могу, досель гнушавшійся порока,
Клевретомъ въ мятежѣ и другомъ лжепророка!
Въ тебѣ достойнаго отца народа зримъ,
Главу Измаила всегда въ тебѣ почтимъ;
По ревность — бѣдственна! Твое сопротивленье
Лишь Магометово усилить можетъ мщенье.
Его намѣреньямъ ты прежде могъ вредить,
Закона святостью, мечемъ его страшишь;
Могъ искру первую неукротимой брани
Въ началѣ потушить разящей силой длани!
Въ то время Магометъ, какъ гражданинъ простой,
Казаться могъ тебя обманщикомъ, ханжой:
Теперь — онъ властелинъ! теперь — любимецъ рока.
Здѣсь въ немъ лжесвята зримъ, въ Мединѣ чтятъ пророка#
Онъ тридесятъ племенъ заставилъ обожать
Тѣ подвиги, что мы стремимся унижать.
Но что! и въ сихъ стѣнахъ гнѣздится обольщенье!
Толпами Жители влекутся въ заблужденье!
Всѣ чудеса его за истинныя чтутъ.
Лжевѣріе другимъ охотно предаютъ;
Его ждутъ съ воинствомъ, всегда имъ предводимымъ,
Мечтая: Богъ творитъ его непобѣдимымъ!
Есть вѣрные тебѣ, сомнѣнья въ коихъ нѣтъ:
Но навсегда-ли ихъ удержитъ твой совѣтъ?
Стремленье къ новости — лжесвятства ядъ опасной,
Влекутъ несчастный градъ къ погибели ужасной;
И тѣ, которымъ ты, Зопиръ, благотворилъ.
Къ тебѣ возносятъ гласъ, чтобъ миромъ ускорилъ.
Какъ? миръ съ предателемъ? — О, градъ! въ позорной долѣ
Ты устремляешься къ постыднѣйшей неволѣ!
Гряди во срѣтенье и ускоряй тотъ часъ,
Когда придетъ кумиръ, во прахъ низвергнуть насъ! —
Онъ въ сердцѣ мнѣ нанесъ неизцѣлиму рану,
И ввѣкъ вражды къ нему питать я не престану!
Самъ ненависть ко мнѣ хранитъ въ душѣ злодѣй!
Онъ умертвилъ мою супругу и дѣтей —
И гибель я принесъ во станъ его враждебный,
Гдѣ сынъ тирана палъ, мечемъ моимъ сраженный.
Такъ! знай, что сильный огнь вражды межь нимъ и мной,
Не будетъ потушенъ и времени рукой.
Не потушай его! Но, пламя сокрывая,
Пожертвуй скорбію, народный гласъ внимая.
Когда увидишь ты растерзаннымъ сей градъ,
Тѣмъ лучше-ли отмстишь за злополучныхъ чадъ?
Всѣхъ ближнихъ ты лишенъ чрезъ хитрость и злодѣйство:
Спаси отечество и въ немъ узри семейство.
Нѣтъ! робость лить одна приноситъ царствамъ вредъ.
Упорство лишнее виной бываетъ бѣдъ.
Погибнемъ съ мужествомъ!
Вотще успѣхомъ льстишься:
Самъ въ море бурное отъ пристани стремишься,
Когда въ твоихъ рукахъ сокровище сихъ странъ,
Кѣмъ можетъ быть смягченъ неистовый тиранъ!
Пальмира, коей далъ онъ въ станѣ воспитанье,
Въ плѣнъ взятая тобой, твое днесь достоянье,
Какъ Ангелъ мира, намъ полезной можетъ быть,
И Магометовъ гнѣвъ мгновенно прекратить!
Уже чрезъ вѣстника онъ требовать рѣшился…
Ты хочешь, чтобъ ее предать я согласился?
Чтобъ симъ сокровищемъ, всю совѣсть истребя,
Врагу позволилъ вновь обогатить себя?
Тогда-ль, какъ онъ идетъ, съ обманомъ и войною.
Разрушить цѣлый міръ злодѣйскою рукою;
Тогда-ли юностью онъ будетъ побѣжденъ
И нѣжной прелестью за буйство награжденъ? —
Не мни, Фаноръ, не мни, чтобъ, разставаясь съ свѣтомъ,
Соперничество могъ имѣть я съ Магометомъ!
Въ изсохшей сей груди отъ старости и бѣдъ,
Желаній пламенныхъ и безразсудныхъ нѣтъ.
Но потому-ль, что насъ пріятное плѣняетъ
И чувствія къ себѣ невольно привлекаетъ,
Иль, по лишеньи чадъ, разгнать стараюсь я
Мракъ горестей, давно объемлющій меня —
Не знаю самъ — какой мнѣ Геній неизвѣстной
Влечетъ мой слабый духъ къ сей плѣнницѣ прелестной!
И даже мысль сія въ меня вселяетъ страхъ,
Что можетъ быть она у варвара въ рукахъ.
Хочу, чтобы теперь, съ внушеніемъ сердечнымъ,
Сіе убѣжище имѣть желала вѣчнымъ;
И, чрезъ меня своей довольная судьбой,
Къ лжесвяту ненависть дѣлила бы со мной! —
Я жду ее сюда. Подъ сводомъ симъ священнымъ,
Близъ жертвенника, гдѣ мы духомъ умиленнымъ
Боговъ отечества стекаемся молишь,
Намѣрена она со мною говорить. —
Идетъ! Чело ея невинностью блистаетъ
И качества души невольно открываетъ.
ПАЛЬМИРА, ЗОПИРЪ.
Зопиръ.О дщерь, мнѣ данная успѣхами въ войнѣ,
Быть радостью моей и честью сей странѣ!
Не въ руки варваровъ осуждена ты рокомъ:
Мы страждемъ о твоемъ несчастій жестокомъ,*
О нѣжномъ возрастѣ, о прелестяхъ твоихъ!
Вѣщай! коль есть еще остатокъ правъ моихъ,
Всѣ справедливыя свершу твои желанья,
И дряхлости моей тѣмъ облегчу страданья.
Уже два мѣсяца, какъ я въ плѣну твоемъ;
Но, Государь, мой рокъ я не виню ни въ чемъ:
Отъ благости твоей изсякъ источникъ слезной,
Мнѣ посланный въ удѣлъ жестокостью небесной!
Симъ ободренная, надѣюсь, что тобой
Содѣлается вновь счастливымъ жребій мой.
Ты Магометово ужь знаешь предложенье:
Желаетъ онъ, чтобъ ты мнѣ далъ освобожденье"
Склонись на гласъ его! Да въ счастіи моемъ
Орудьемъ перваго тебя почту по немъ"
У Магомета быть согласна ты въ неволѣ?
Ты любить видъ полей и шумъ на бранномъ полѣ,
Гдѣ объ отечествѣ не внемлетъ даже слухъ…
Вездѣ отечество, гдѣ очарованъ духъ.
Ахъ, Магометовы я помню поученья,
Я помню женъ его о бѣдной попеченья!
Да возвратится мнѣ тобою та страна,
Которою поднесь душа моя полна!
Такъ! все сказала ты сей странною тоскою:
Злодѣя ты даришь любовью и рукою.
Мои духъ къ нему питать почтенье только могъ:
И зрится мнѣ всегда въ немъ нѣкій страшный Богъ!
Высокимъ бракомъ симъ не смѣетъ сердце льститься!
Мнѣ-ль блескомъ таковымъ возможно озаришься?
По кто бъ ты ни была … Нѣтъ, нѣтъ! не можетъ онъ
Тебѣ супругомъ быть, ни подавать законъ.
Ты, мнится мнѣ, должна внушать свои велѣнья
Дерзнувшему искать съ владыками сравненья.
Въ насъ гордости ничто не можетъ поселить!
Привыкнувъ, безъ родныхъ, въ невольничествѣ быть,
Мы въ нашемъ равенствѣ оковы лобызаемъ
И Богу одному служить всегда желаемъ.
Пальмира! Но, вѣщай, пріятна-ль жизнь сія?
Къ иному, можетъ быть, ведетъ судьба тебя!
Пусть нынѣ чтимъ тобой твой страшный повелитель;
Но знаешь-ли, было былъ твои истинный родитель?
Въ чертогахъ сихъ — одинъ, лишившійся дѣтей,
Тобой утѣшился бъ я въ дряхлости моей!
О счастіи твоемъ всегдашни попеченья
Могли бы уменьшить души моей мученья!
Но, нѣтъ! ни мой законъ, ни вся страна сія….
Могу-ль твоею быть? — сама я не своя.
Всѣхъ благостей твоихъ забыть я не посмѣю;
Но, Государь, отца въ пророкѣ я имѣю…
Какъ! ты-ль отцемъ почесть чудовище должна?
Неслыханныя мной доселѣ имена!
Въ немъ царства цѣлыя пророка обожаютъ,
Его посланникомъ небеснымъ почитаютъ…
О, заблужденіе несчастливыхъ людей!
Оставленъ всѣми я и — въ торжествѣ злодѣй,
Чью жизнь я нѣкогда щадилъ изъ состраданья,
Кто на престолъ восшелъ, бѣжавъ отъ наказанья!
Прости, о Государь! во мнѣ трепещетъ духъ:
Такою рѣчью мой не поражался слухъ!
Къ тебѣ привязанность давно я ощутила,
Отъ благодарности тебя уже любила;
Но покровитель мой тобою оскорбленъ!
Симъ ужасъ въ сердце мнѣ внезапно поселенъ.
Такъ суевѣріе умами управляетъ
И души нѣжныя жестокими являетъ!
Ужасный мракъ покрылъ, Пальмира, мысль твою!
Отъ жалости къ тебѣ, невольно слезы лью
Ты произнесъ отказъ?
Тебя — не зрѣть тирану,
Влекущему твой духъ къ постыдному обману!
Въ тебѣ зрю даръ небесъ, тобою милъ мнѣ свѣтъ,
И чрезъ тебя — еще презрѣннѣй Магометъ.
ЗОПИРЪ, ПАЛЬМИРА, ФАНОРЪ.
Зопиръ.Зачѣмъ, Фаноръ? Вѣщай.
Въ вратамъ градскимъ, отколѣ
Моадское мы зримъ обширнѣйшее поле,
Пришелъ Омаръ.
Сей вождь неистовый, что въ слѣдъ
Лжевѣрья новаго стремительно идетъ;
Кто прежде поражалъ имъ чтимаго кумира,
Кто за отчизну мстилъ ….
Онъ ей желаетъ мира.
Уже не страшенъ намъ отважный сей герой:
Съ мечемъ оливну вѣтвь несетъ странѣ родной!
О дружбѣ предлагать къ Шейкамъ онъ явился.
Пришедшій воинъ съ нимъ, залогомъ быть рѣшился;
Сеидъ по имени …
О рокъ! блаженный часъ!
Уже-ли съ нимъ Сеидъ?
Омаръ уже близь насъ.
Мнѣ должно выслушать. Ты удались. Пальмира!
Омаръ! — Что скажетъ онъ? сей ложный вѣстникъ мира! —
О вы, которые въ небесный свой покровъ
Пріяли изкони Измаила сыновъ;
О солнце, и всѣ вы, священныя свѣтила,
Намъ въ коихъ власть боговъ себя изобразила, —
Склоните взоръ ко мнѣ, умножьте крѣпость силъ,
Съ какою прежде я врагомъ неправды былъ!
ОМАРЪ, ЗОПИРЪ, ФАНОРЪ.
Зопиръ.По шестилѣтіи Омаръ къ намъ возвратился.
Опорой нашей бывъ, предателемъ явился!
О подвигахъ твоихъ сей градъ гласить готовъ!
Но днесь — бѣглецъ своихъ законовъ и боговъ,
Дерзнувшій посягнуть на родину священну —
Ты зришь ее твоимъ прибытьемъ ноерамленну!
Другъ варвара, чьи дни былъ долженъ прекратишь,
Почто пришелъ сюда? Вѣщай.
Тебя простить.
Великій нашъ пророкъ, изъ дружбы и участья,
За мужество твое, а больше за несчастья,
Днесь простираетъ длань, могущую сразить,
И миръ благоволитъ Шерифу предложить.
О, сколь мятежникъ сей исполненъ дерзновенья!
Онъ миръ даруетъ намъ, не требуя прошенья!
Но, боги, стерпите-ль, чтобъ ложный сей кумиръ
Но волѣ насъ разилъ и подавалъ намъ миръ? —
Вы, исполнители его злодѣйской воли,
Вы не краснѣете отъ низкой вашей доли?
Не зрѣли-ль вы его, въ недавнихъ временахъ,
Презрѣннымъ, въ рубищѣ, въ послѣднѣйшихъ рабахъ?
Онъ не мечталъ тогда стремишься къ возвышенью….
Твой духъ, привыкнувшій къ постыдному киченью,
Взираетъ съ высоты на качества людей
Въ сравненіи съ судьбой блистательной твоей. —
Уже-ль исполненъ ты сей ложною мечтою,
Что насѣкомое, сокрытое травою,
И мощные орлы, парящи къ небесамъ,
Не кажутся равны Зиждителя очамъ?
Вотще гордимся мы высокостію рода!
Насъ различать должны дѣла, а не порода.
Не рѣдко смертныхъ зримъ, взлелеянныхъ судьбой,
Что славу обрѣли не предками — собой.
Таковъ мной избранный отнынѣ властелиномъ,
Котораго имѣть могу лить въ немъ единомъ!
Повѣрь, всѣ нѣкогда падутъ къ его стопамъ:
Примѣромъ я служу предбудущимъ вѣкамъ,
Омаръ — извѣстенъ ты! Вотще сей видъ являешь
И дивныя дѣла лжесвята изчисляешь!
Пусть Музульмановъ умъ онъ можетъ покорять:
Расколъ, вводимый имъ, я долженъ истреблять,
Вотще притворствовать желаешь предо мною!
Кого пророкомъ чтить? кто властвуетъ тобою?
Такой же смертный онъ! — И зри, Омаръ, ты самъ
Какой стезей его возносишь къ небесамъ!
Быть можешь, слѣпота, иль ложь тому причина:
Но знаешь-ли, кого ты чтишь за властелина?
Давно-ль ты зрѣлъ его ничтожнымъ пастухомъ?
Вступя въ супружество, сталъ истины врагомъ;
И, всюду разгласивъ смѣтное сновидѣнье,
Обрѣлъ въ душахъ невѣждъ къ лжевѣрію стремленье.
Какъ возмутитель, былъ ко мнѣ онъ приведенъ;
Къ изгнанью вѣчному Совѣтомъ осужденъ.
Но легкой казни сей, злодѣй неукротимой
Въ пещерахъ, въ пропастяхъ скрывается съ Фатимой.
Его приверженцы, въ презрѣніи, въ стыдѣ,
Не находя себѣ убѣжища нигдѣ,
Стремятся разсѣвашь позорное ученье,
И въ сей, имъ злобный градъ, излить свой ядъ въ отмщенье. —
Омаръ! тогда тебя ко благу все влекло!
Ты самъ нзкоренить спѣшилъ въ началѣ зло:
Тобою былъ гонимъ неистовый крамольникъ!
Ты мнилъ его сразишь — и сталъ его невольникъ.
Почто жь, коль онъ пророкъ, ты былъ его врагомъ?
Коль изувѣръ, — почто быть въ скопищѣ одномъ?
Ты правъ! Я такъ мечталъ, когда, лишенный свѣта,
Не могъ еще признать великимъ Магомета.
Когда же я узрѣлъ, что онъ рожденъ къ тому,
Чтобъ міръ поработить, давъ новый видъ ему;
Когда глаза мои ученьемъ просвѣтились —
Достоинства его мгновенно мнѣ открылись:
Онъ храбръ, краснорѣчивъ, къ себѣ въ поступкахъ строгъ,
По правдѣ и казнитъ и милуетъ какъ Богъ.
Дѣлить его труды — мнѣ счастье, утѣшенье!
Престолы, алтари — за нихъ вознагражденье!
Мнѣ жаль, Зопиръ, что слѣпъ, какъ ты, я прежде былъ;
Хочу, чтобъ ты глаза, подобно мнѣ, открылъ. —
.Жестокости твоей осшавя заблужденье,
Изъ мыслей изтреби безплодное гоненье,
Сподвижниковъ его преслѣдовать не мни,
И предъ героемъ симъ колѣна преклони!
Да осѣнитъ тебя десницею священной! —
Познай, днесь я по немъ сталъ первый во вселенной,
И для тебя готовъ послѣдующій санъ,
Когда смиришься ты, смиривъ своихъ гражданъ. —
Что были мы? Что днесь по подвигахъ толикихъ?
Народы созданы для геніевъ великихъ,
Которымъ всѣ должны и вѣрить и служитъ. —
Будь Царь, Зопиръ, когда рабомъ не хочешь быть;
Имѣй къ величію правдивыя надежды!
Послѣдуй намъ — и пусть трепещутъ насъ невѣжды!
Въ друзей твоихъ, въ тебя, въ пророка твоего
Я возмогу вселить страхъ гнѣва моего.
Ты хочешь, чтобъ Шерифъ, не вѣренъ ставъ Сенату,
Счелъ ложь за истину, поднесъ вѣнецъ лжесвяту?
Не мысли! — Признаюсь, что повелитель твой
Имѣетъ свѣдѣнья, исполненъ остротой,
Что можетъ съ мужествомъ онъ править ратнымъ строемъ,
И если бъ былъ онъ добръ, могъ быть бы и героемъ!
Но сей герой, Омаръ, измѣнникъ и злодѣй,
Тирановъ превзошелъ жестокостью своей.
Не восхваляй его ко ближнимъ снисхожденье!
Главнѣйшее изъ всѣхъ его искуство — мщенье.
Когда нарушенъ сталъ имъ общій нашъ покой,
Лишился сына онъ, сраженна сей рукой;
Мечъ сына поразилъ; мой судъ — отцу изгнанье!
Такъ общаго добра невмѣстно намъ желанье…
Чтобы здѣсь быть, меня онъ долженъ умертвить:
Живой — я не могу мятежника простить.
Но Магометъ тебѣ прощенье обѣщаетъ:
Днесь дружественный гласъ къ тебѣ онъ обращаешь!
Дѣли съ нимъ власть его; добычи тѣ дѣли,
Что побѣжденные Цари намъ принесли.
Самъ цѣну назначай союзу и Пальмирѣ;
Все наше — есть твое.
Омаръ! нѣтъ благъ тѣхъ въ мірѣ,
Которыми бъ ты могъ Зопира соблазнить:
Сокровищъ не хочу моимъ стыдомъ купить;
Пальмира не пойдетъ къ предателю съ тобою. —
Съ ея-ли добротой тирана быть рабою?
Тотъ ею никогда не можетъ обладать,
Кто мыслитъ гнать законъ и нравы растлѣвать.
Въ словахъ твоихъ, Зопиръ, судья жестокій зрится,
Который устрашить преступника стремится.
Ты долженъ, какъ Шерифъ, бесѣдовать со мной:
Героя и Царя посланникъ предъ тобой.
Онъ — Царь! Кѣмъ вѣнчанъ онъ?
Побѣдами своими.
Познай всю славу ихъ и укротись предъ ними!
Днесь новый къ торжеству онъ хочетъ путъ открыть:
Онъ миродателемъ для васъ намѣренъ быть.
Уже брегъ Е ай барскій зритъ наше ополченье,
Родимыхъ стѣнъ моихъ готово разрушенье!
Спаси отечество! будь счастія виной. —
Пророкъ желаетъ самъ здѣсь видѣться съ тобой.
Какъ? Магометъ?
Того онъ требуетъ.
Предатель!
Когда бъ сихъ мѣстъ я былъ единый обладатель.
Тогда бы казнь твоя была ему отвѣтъ.
Во тщетномъ гнѣвѣ семъ нималой пользы нѣтъ.
Въ немъ зришь. Зопиръ, одну спокойствія утрату!
Но если власть твоя покорена Сенату:
Онъ судія всѣхъ дѣлъ — и гласъ услышитъ мой.
Вотще надѣешься! Я слѣдую съ тобой.
Увидятъ ложь твою, святошествомъ прикрыту!
Отчизнѣ и богамъ найдутъ во мнѣ защиту.
Возстань противъ меня, и пусть въ твоихъ устахъ
Услышатъ божество, вселяющее страхъ,
И возвѣщенное неистовымъ злодѣемъ!
Мы дерзость отвратить, Фаноръ, съ тобой посмѣемъ
Разрушимъ замыслы и гордость побѣдимъ!
Отмстимъ — или себя мы смерти предадимъ!
Когда Шейки всѣ со мною согласятся:
Отечество и міръ отъ узъ освободятся.
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ. править
СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА.
Пальмира.Не Богъ-ли премѣнилъ моей темницы видъ?
Исчезли-ль бѣдствія? Тебя-ли зрю, Сеидъ?
О, горестей моихъ и жизни услажденье!
Какое испыталъ я страшное мученье
Съ того кроваваго, ужаснѣйшаго дня,
Когда тебя нашъ врагъ похитилъ отъ меня,
Исторгнувъ съ лютостью изъ рукъ окровавленныхъ;
Какъ я безъ чувства палъ на трупы убіенныхъ
И воплемъ жалобнымъ на Сайбарскихъ брегахъ
Вотще къ себѣ звалъ смерть, помощницу въ бѣдахъ….
Пальмира милая! тебя твой другъ лишенный,
Представшею тебѣ опасностью сраженный,
Я нетерпѣніемъ, боязнію страдалъ,
И месть готовую съ восторгомъ ожидалъ. —
Стремяся ускоришь назначенцу осаду,
Я вызывалъ тотъ часъ — души моей отраду?
Какъ въ пепелъ возмогу сей градъ преобратить,
Гдѣ слезы ты могла о вольности пролить.
Но наконецъ пророкъ изрекъ опредѣленье,
Котораго постичь не можетъ разумѣнье —
И въ непокорный градъ Омаръ войти спѣшитъ!
Вѣсть всюду разнеслась: твой другъ за нимъ летитъ.
Потребованъ залогъ; я жертвую собою!
Я плѣнникъ здѣсь — и смерть готовъ принять съ тобою.
Сеидъ! предъ тѣмъ, какъ ты присутствіемъ твоимъ
Могъ разлучить меня съ отчаяньемъ моимъ,
Я здѣсь предъ хищникомъ колѣна преклонила!
"Ты тайну зришь мою, " ему я говорила:
"Тамъ сердце, жизнь и все, гдѣ плѣнъ познала я!
«Смягчись, да счастье мнѣ отдастъ рука твоя!» —
Стеня, стопы его слезами орошала;
Но грозный внявъ отказъ, я умолять престала!
Свѣтъ солнечный померкъ, сталъ неподвиженъ взоръ
И будто слышала мой смертный приговоръ!
Надежды призракомъ я больше не ласкалась!
Все погибало — вдругъ съ Сеидомъ повстрѣчалась.
Но кто же онъ — твоей нетронутый мольбой?
Зопиръ. Казалось мнѣ, онъ самъ страдалъ со мной;
Но вдругъ осмѣлился сказать съ ожесточеньемъ,
Чтобы не льстилась я моимъ освобожденьемъ.
Обманется злодѣй! Нашъ пастырь-судія,
И доблестный Омаръ, а можетъ быть и я…
(Прости, что послѣ нихъ себя я именую:
Любовь твоя ко мнѣ вселитъ-ли мысль иную?).
Исхитимъ изъ оковъ и слезы осушимъ.
Съ десницей Божіей пророкъ не побѣдимъ!
Сей Богъ, чьи я носилъ священныя знамена,
Чьей волею святой Медина разрушенна, —
И Мекку гордую низложитъ, поразитъ!
Омаръ ужь въ сихъ стѣнахъ. Народъ къ нему спѣшитъ;
Не видно ужаса, ни даже чувствъ смущенныхъ,
Что побѣдители раждаютъ въ побѣжденныхъ!
Пророка именемъ Омаръ сюда предсталъ.
Къ намъ милосердъ пророкъ. Онъ узы бъ разорвалъ
И съединилъ сердца, ему служить готовы;
Но, ахъ, не съ нами онъ — а мы влачимъ оковы!
СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА, ОМАРЪ.
Омаръ.Оковы сниметъ онъ и къ счастью приведетъ.
Хвалите Небеса! — къ вамъ Магометъ идетъ.
Онъ?
Благодѣтель нашъ?
Едва Сенатъ собрался,
Какъ Магометовъ гласъ изъ устъ моихъ раздался:
"Другъ Бога, " я вѣщалъ: "ужаснаго въ бояхъ,
"Мужъ, всюду славимый, родился въ сихъ мѣстахъ.
"Царей противъ него усилія напрасны!
"И вы-ль принять его въ гражданство не согласны?
"Не мните-ль вы, что васъ онъ хочетъ истребишь?
"Высокой мудрости желаетъ научить.
«Владѣть стремится онъ одними лишь сердцами.» —
Сей гласъ подѣйствовалъ надъ мрачными умами;
Всѣхъ души тронуты — и что жь? Одинъ Зопиръ
Отвергнулъ съ лютостью предложенный мной миръ,
Надѣясь подкрѣпить свой умыселъ народомъ.
Стеклися. — Вмѣстѣ съ нимъ я поспѣшилъ приходомъ.
Вѣщаю гражданамъ; всѣ мной усмирены —
И Магомету въ градъ врата отворены!
И чрезъ пятнадцать лѣтъ сюда изгнанникъ входитъ!
Онъ сонмомъ преданныхъ сподвижниковъ предводитъ:
Ему сопутствуютъ Али, Аммонъ, Герцидъ!
Едва онъ вшелъ — народъ во срѣтенье спѣшитъ;
У всѣхъ различные и чувствія и взоры!
Здѣсь онъ герой — а тамъ внимаетъ онъ укоры!
Одинъ клянетъ, другой дерзаетъ угрожать!
Иной къ стопамъ приникъ, готовый обожать! —
Межь тѣмъ, какъ граждане во мнѣньяхъ раздѣлялись,
Свобода, миръ и Богъ повсюду разглашались!
Зопиръ, толпы своей узрѣвъ ничтожность силъ.
Одинъ противу насъ хулу произносилъ!
Герой на все взиралъ съ челомъ спокойнымъ, яснымъ!
Державъ оливну вѣтвь въ знакъ милости къ несчастнымъ
И взоры устремивъ умильно къ небесамъ,
Далъ перемиріе. Народъ но вотъ онъ самъ!
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ, АЛИ, ГЕРЦИДЪ, СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА, воины.
Магометъ.Величья моего столпы неколебимы,
Морадъ, Герцидъ, Аммонъ, Али непобѣдимый!
Спѣшите къ жителямъ, и данной властью вамъ
Внушайте истину смятеннымъ ихъ умамъ:
Чтобъ Богу моему они покорны стали;
Любили бы Его, а больше бъ трепетали. —
Сеидъ! ты здѣсь? за чемъ?
О, Царь мой и отецъ!
Меня привелъ твой Богъ, Владыка всѣхъ сердецъ.
Готовый смерть принять для твоего спасенья,
Сюда я поспѣшилъ…..
Ждать должно повелѣнья.
Не можетъ мнѣ служить, кто преступаетъ долгъ.
Вашъ повелитель — я; мой повелитель — Богъ.
Прости, о Государь, столь сильное желанье…..
Мы съ дѣтства у тебя пріяли воспитанье,
И чувства обоихъ животворятъ одни.
Ахъ, сколько было бѣдъ въ мои печальны дни!
Отъ васъ отторгнута, я здѣсь въ плѣну страдала;
Я каждую зарю стенаніемъ встрѣчала —
И ты-ли отравить день счастья восхотѣлъ?
Такъ! Сердца твоего всю тайну я узрѣлъ,
Пальмира! — Покорись моей всесильной волѣ!
Хотя забочусь днесь о вѣрѣ и престолѣ,
Но о судьбѣ твоей пещися буду я:
Вселенной и тебѣ покровъ — рука моя.
Послѣдуй воинамъ. — Ты, юная Пальмира,
Молись Всевышнему — и бойся лишь Зопира.
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ.
Магометъ.Омаръ! ты будь со мной. — Уже тотъ часъ насталъ,
Чтобы души моей всѣ тайны ты позналъ.
Предпринимаемой осады замедленье,
Быть можетъ, отдалитъ желаній совершенье;
Но очарованнымъ отъ нашихъ дѣлъ умамъ
Вновь истину открыть я времени не дамъ.
Предразсужденье, другъ, господствуетъ всемѣстно!
Тебѣ давно сихъ странъ пророчество извѣстно:
Что Богомъ посланный всѣ царства покоритъ,
Что въ Мекку онъ врата безъ брани отворитъ,
Съ восторгомъ принятый отъ всѣхъ нелицемѣрнымъ.
Я симъ воспользуюсь преданьемъ суевѣрнымъ. —
Межь тѣмъ, какъ воины, въ смущенной сей странѣ,
Стремятся всячески склонишь народъ ко мнѣ,
Вѣщай: какъ встрѣтилъ ты Пальмиру и Сеида?
Изъ всѣхъ представленныхъ младенцевъ отъ Герцида,
Ты коимъ, Государь, законъ и пищу далъ,
Изъ коихъ въ сердцѣ всякъ тебя отцемъ призналъ,
Ладъ ними дѣйствуетъ всѣхъ больше увѣренье;
Въ ихъ души кроткія не вкралося сомнѣнье
И всѣхъ они твоихъ послушнѣе рабовъ.
Омаръ! я въ нихъ нашелъ лютѣйшихъ мнѣ враговъ!
Взаимная ихъ страсть…
Ихъ нѣжность осуждаешь?
Мои мученія и слабости познаешь.
Внемли!
Возможно-ли?
Не скрылъ я отъ тебя,
Какимъ желаніямъ поработилъ себя:
Стремясь въ гоненіи подать свѣтъ новый міру,
Ношу кадильницу, оружье и порфиру;
Враждую самъ съ собой; я чувства усмирилъ;
Воздержностью моей природу покорилъ;
Отвергъ напитокъ сей, какъ ядомъ кровь палящій,
И съ нѣгой звѣрскія желанья въ насъ родящій;
Съ тобою на скалахъ, средь огненныхъ песковъ,
Всѣ ужасы стихій сносить я былъ готовъ: —
Любовь была щитомъ! любовь — моя награда,
Предметъ всѣхъ подвиговъ, несчастій всѣхъ отрада,
И Магомета Богъ! — Такъ, страсть сія одна
Лишь съ самолюбіемъ души моей равна.
Всѣхъ болѣ женъ моихъ Пальмирой я пылаю! —
Какую же, Омаръ, днесь ревность ощущаю!
Она у ногъ моихъ признаньемъ роковымъ
Унизила меня совмѣстникомъ моимъ!
И ты не хочешь мстить?
Мнѣ должно быть отмщеннымъ.
Могу-ли для раба зрѣть пламень мой презрѣннымъ?
Но, чтобы къ обоимъ ты ненависть питалъ,
Знай тайну важную: злодѣй мой — жизнь имъ далъ!
Зопиръ?
Онъ ихъ отецъ. Герцидъ чрезъ похищенье
Пятнадцать лѣтъ, какъ мнѣ ихъ предалъ во владѣнье.
Змѣй хищныхъ сихъ вскормилъ я на груди моей!
Терзаютъ сердце Мнѣ, не знавъ судьбы своей!
И я ихъ страстнаго виновникъ ослѣпленья!
Здѣсь небо всѣ собрать старалось преступленья!
Хочу…. Идетъ Зопиръ. Онъ погруженъ въ мечтахъ!
И гнѣвъ и ненависть во всѣхъ его чертахъ! —
Теперь иди, Омаръ, и наблюдай надъ градомъ;
Да самъ Герцидъ хранитъ врата съ своимъ отрядомъ!
Здѣсь можешь зрѣть меня. Скорѣе возвѣсти:
Намъ медлить, иль ударъ внезапу нанести.
ЗОПИРЪ, МАГОМЕТЪ.
Зопиръ.Еще скорбь новую душѣ я обрѣтаю!
Подлунной всей врага въ чертогахъ сихъ срѣтаю!
Приближься! насъ судьба желаетъ съединить:
Безъ страха и стыда ты можешь говорить.
Мнѣ ты наводить стыдъ. Чрезъ злобу и обманы
Не ты-ль отечеству нанесъ смертельны раны?
И не твоя-ль рука, зиждительница зла,
Средь мирныхъ дней войну воспламенишь могла?
Ты именемъ своимъ раздоры поселяешь,
Супруговъ и дѣтей и братій раздѣляешь —
И перемиріе, намъ данное тобой,
Есть средствомъ для тебя быть новыхъ бѣдъ виной.
Ты наслаждаешься враждой междоусобной!
Смѣсь дерзости и лжи, лишь извергамъ удобной,
Злодѣй отечества, какъ здѣсь предстать возмогъ?
И такъ-ли долженъ быть твой возвѣщаемъ Богъ?
Когда бъ я не съ тобой бесѣдовалъ — съ другими,
Самъ Богъ глаголалъ бы устами днесь моими;
Въ десницѣ мощной сей и мечъ и Алкоранъ
Безмолвью бъ обрекли враждующихъ гражданъ;
Я ихъ возмогъ бы зрѣть съ поникшими главами
И гласъ бы мой потрясъ ихъ буйными душами:
Съ тобой, Зопиръ, хочу какъ человѣкъ вѣщать!
Постыдно мнѣ тебя обманомъ обольщать.
Познай, кто Магометъ! — Никто намъ не внимаетъ. —
Такъ, я честолюбивъ, и кто жь имъ не бываетъ?
Но кто изъ пастырей, героевъ, иль царей
Рѣшимость оказалъ подобную моей?
Не каждый-ли народъ блисталъ своей чредою
Устройствомъ, знаньями, а болѣе войною?
Днесь для Аравіи блестящій вѣкъ насталъ!
Міръ цѣлый сей страны могущества не зналъ;
Народъ ея былъ скрытъ въ степяхъ съ своею славой;
Народъ сей нынѣ чтитъ опасности забавой.
И что жъ! Не зримъ-ли мы повсюду бездны золъ?
Несчастной Персіи колеблется престолъ;
Рабомъ сталъ Индостанъ, Египетъ погибаетъ;
Стѣнъ Константиновыхъ величье исчезаетъ;
Держава Римская — ужасный сей колоссъ,
Что дерзкую главу ко небесамъ вознесъ —
На части малыя растерзанная, гибнетъ!
На сихъ развалинахъ Аравія возникнетъ.
Мной вѣра данная, надежный въ томъ залогъ:
Для смертныхъ въ слѣпотѣ сталъ нуженъ новый Богъ.
Въ Египтѣ Озиридъ, и Зороастръ Азійскій,
И Критянинъ Миносъ и Нума Италійскій
Оставили странамъ, безъ вѣры, безъ царей,
Законы грубые по дикости страстей!
Чрезъ длинный рядъ вѣковъ ту грубость я разрушу,
Съ легчайшимъ игомъ дамъ возвышеннѣе душу,
Отъ многобожія законъ мой огражду,
И тѣмъ вѣрнѣйшій путь къ величію найду.
Не мни, что гражданамъ несу я обольщенье:
Отъ ложныхъ идоловъ готовлю отвращенье;
Я ихъ — для счастія, для славы — покорю
И Богу одному и одному Царю.
Вотъ замыслы твои! Итакъ, злодѣй надменной,
Ты хочешь самъ собой дать новый видъ вселенной?
Ты хочешь, нанося и ужасы и смерть,
На мысли тайныя владычество простертъ?
Ты губишь міръ — и мнишь давать ему уроки!
Ахъ! если смертные погружены въ пороки,
И если могъ обманъ ихъ нравы развратить —
Ты-ль свѣточемъ злодѣйствъ удобенъ просвѣтить?
Кто право далъ тебѣ къ ученью, къ предвѣщанью,
И къ перемѣнѣ вѣръ и свѣта къ обладанью?
То право — разумъ далъ. Онъ силою своей
Всегда владыкой былъ безсмыслія людей,
Уже-ль крамольники, съ про дерзкими умами,
Должны давать законъ и насъ считать рабами,
Коль дерзость придаютъ прельщеніямъ своимъ?
Народу твоему обманъ необходимъ.
Мой лживъ, иль правъ законъ, но пользу пораждаетъ
Кто жь отъ боговъ твоихъ блаженство обрѣтаетъ,
И лавры цвѣсть могли-ль вокругъ ихъ алтарей?
Безчестишь смертныхъ родъ ты вѣрою своей:
Ихъ духъ она мертвитъ, ихъ разумъ ослабляетъ;
Моя — всѣ доблести геройскія вселяетъ.
Въ Мединѣ то вѣщай, гдѣ твой престолъ стоитъ,
Гдѣ сонмище вождей въ ряды твои спѣшитъ,
Гдѣ равные тебѣ у ногъ твоихъ, въ неволѣ…
Мнѣ равные? Ихъ нѣтъ у Магомета болѣ.
Я Меккою потрясъ, Медину покорилъ,
Ты — миръ прими, или страшися грозныхъ силъ.
Миръ возвѣщаешь ты; но мысли, сердце чужды:
Зрю ясно твой обманъ!
Зопиръ! въ немъ нѣтъ мнѣ нужды:
Кто слабъ — гласи обманъ; кто твердъ — повелѣвай!
Коль я вотще прошу, велѣній ожидай.
Я завтра и тебя въ толпѣ рабовъ срѣтаю:
Сегодня — твоего я дружества желаю.
Какъ? мы друзья? — Злодѣй! чемъ хочешь ослѣпишь!
Какой возможетъ богъ то чудо сотворишь?
Богъ сильный и къ своимъ поклонникамъ богъ нѣжный,
Со мной взывающій
Кто жь онъ?
Рокъ неизбѣжный. —
Къ тому жь корысть…
Скорѣй, чемъ подружимся мы,
Узримъ союзъ небесъ и страшной адской тьмы.
Твой богъ — одна корысть; я — правду обожаю:
Враговъ сихъ примирить никакъ не уповаю. —
Что поводомъ, вѣщай, коль смѣешь отвѣчать,
Той связи, кою днесь желаешь ты начать?
Сраженныи-ли твой сынъ сей мстившею рукою,
Иль смерть моихъ дѣтей, похищенныхъ тобою?
Судьба твоихъ дѣтей! — Хочу тебѣ открыть.
Что мнѣ единому извѣстно можетъ быть:
О дѣтяхъ плачешь ты — ихъ жизнь еще хранится,
Какъ? живы? — О судьба! Мнѣ-ль радость возвратится?
Ихъ зрѣть могу — и кто жъ принесъ мнѣ вѣешь сію!..
Ихъ въ станѣ воспитавъ, я взялъ подъ власть мою.
Они-ли рабскаго достойны состоянья!
Я изливалъ на нихъ мои благодѣянья.
Ты гнѣва своего на нихъ не простиралъ!
За ненависть отца дѣтей я не каралъ.
Какая жь участь ихъ, вѣщай мнѣ, ожидаетъ?
Ихъ жизнью Магометъ и смертью обладаетъ.
Лишь слово изреки — и можешь ихъ спасши.
Я ихъ спасти могу! Что жь въ жертву принести?
Пролить-ли кровь мою? лишиться-ли свободы?
Будь мнѣ помощникомъ обманывать народы.
Не медля, Мекку сдай; твой тщетный храмъ оставь,
И легковѣрія примѣръ собой представь;
Прими мой Алкоранъ съ симъ градомъ устрашеннымъ;
Во мнѣ пророка зри; мнѣ будь порабощеннымъ: —
Я сына возвращу и зятемъ буду самъ.
Есть чувствія во мнѣ, обычныя отцамъ!
Стенавъ пятнадцать лѣтъ, дѣтей я обрѣтаю!
Ихъ видѣть, умереть на ихъ Брукахъ — считаю
Тѣмъ счастьемъ, кое рокъ намъ въ силахъ ниспослать!
Но, ереси твоей отечество предать,
Иль весть ихъ самому на смерть безъ сокрушенья…
Уже-ль не отгадалъ ты моего рѣшенья?
Прости!
О, дерзостный! Коль ты не умолимъ,
Я превзойду тебя безчувствіемъ моимъ.
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ.
Омаръ.Рѣшись! иль гибели страшися неизбѣжной!
Я умыслъ подкупомъ открылъ толпы мятежной:
Хотятъ нарушить миръ и насъ подъ стражу взять;
Вручивъ Зопиру власть, тебя на смерть предашь.
Въ Сенатѣ къ твоему преклонны обвиненью;
Но — слабые сразишь — приступятъ къ умерщвленью!
Убійство скрытное всѣ казнію зовутъ,
И гнусный заговоръ — для нихъ правдивый судъ.
Я — я воздамъ имъ судъ! И нѣтъ уже прощенья!
Всегда я восходилъ къ величью отъ гоненья.
Зопиру смерть!
Когда главу его сразишь,
Враждующихъ гражданъ мгновенно покоришь.
Но должно поспѣшишь.
Такъ! Въ сердцѣ гнѣвъ питая,
Мнѣ должно поразить, но руку сокрывая —
Чтобъ подозрѣніе отъ черни отвратить.
Она презрительна.
Ей нужно угодить. —
Кто жъ въ силахъ на мои велѣнія рѣшишься,
Чтобъ тайнымъ я возмогъ убійствомъ насладиться?
Сей приговоръ свершить Сеидъ способнѣй всѣхъ.
Сеидъ!
Такъ, онъ! и я ручаюсь за успѣхъ.
Къ Зопиру, какъ залогъ, Сеидъ легко достигнетъ;
Одинъ онъ будетъ съ нимъ — и твой злодѣй погибнетъ.
Другіе жь, опытность стяжавшіе съ умомъ.
Найдутъ опасности въ намѣреньи такомъ,
И возмужалость ихъ порукой въ томъ неложной,
Что легковѣрными имъ быть уже не можно.
Потребенъ человѣкъ отважный, но простой,
И рабству преданный невинною душой.
Лишь возрастъ юности есть время ослѣпленья!
Сеидъ, исполненный къ тебѣ благоговѣнья,
Есть левъ, вожатаю послушный своему.
Пальмиры братъ!
Онъ самъ. Вели сразить ему!
Ему — онъ твоего злодѣя порожденье,
Онъ страстію своей къ тебѣ явилъ презрѣнье.
Такъ, именемъ однимъ противенъ мнѣ Сеидъ!
Прахъ сына моего о мщеніи гласитъ.
Но, знаешь ты, Омаръ, кѣмъ духъ мой пламенѣетъ!
Отъ крови съ нимъ одной Пальмира жизнь имѣетъ.
Въ опасной сей странѣ, повсюду зря враговъ,
Хочу снискать престолъ и низложить боговъ,
Хочу вовлечь народъ въ слѣпое заблужденье,
Зопира погубить, явить Сеиду мщенье!
Пойдемъ! Да подадутъ полезный намъ совѣтъ
И злоба и любовь — желаній всѣхъ предметъ,
И вѣра, что себѣ вселенну покоряетъ,
И нужда, что на все рѣшаться позволяетъ.
ДѢЙСТВІЕ ТРЕTIE. править
СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА.
Пальмира.Уже-ли жертвы сей и знать я не должна?
Скажи, капая кровь пролиться суждена?
Не оставляй меня.
Самъ Богъ ко мнѣ взываетъ,
Къ служенью сердце Онъ и руку направляетъ!
Спѣшу къ Омару я: да клятвою моей
Приблизится ко мнѣ Владыка грозный сей.
За вѣру поклянусь и смерти не бояться;
Другія клятвы всѣ къ Пальмирѣ обратятся.
Почто-жь при клятвѣ сей мнѣ запретили быть?
Съ тобою-бъ я могла всѣ ужасы забыть.
О, какъ жестокъ Омаръ! Онъ, вмѣсто утѣшенья,
Велитъ страшишься мнѣ измѣны, умерщвленья;
Онъ вѣрить мнѣ велитъ, что насъ предаетъ Зопиръ.
Самъ Пастырь возвѣстилъ нарушенный имъ миръ.
Предрекъ несчастія — и сбудутся не ложно.
Чтобъ измѣнилъ Зопиръ — и мыслишь не возможно!
Представъ передъ него симъ утромъ, какъ залогъ,
Я доброту его и кротость видѣть могъ;
Я втайнѣ ощущалъ, что непостижна сила
Къ нему и разумъ мой и чувствія стремила.
Почтенье-ли къ нему, иль благосклонный взглядъ,
Не допустили въ немъ примѣтить злобы ядъ,
Иль отъ того, что я съ тобою повстрѣчался,
И счастьемъ симъ однимъ исполненъ быть старался,
Я все забылъ. Бѣды изъ мыслей истребя,
Не думалъ ни о чемъ и слышалъ лишь тебя.
Его присутствіе мнѣ было наслажденьемъ!
И какъ не соблазнить столь хитрымъ обольщеньемъ!
Но пусть онъ въ пагубномъ намѣреньи успѣлъ;
Къ тому-ли злость питать, кого любить хотѣлъ?
Какое небеса пріяли въ нагъ участье!
Какое мы всегда хранимъ въ душахъ согласье!
Повѣрь, что безъ любви, которую судьбѣ
Угодно было дать мнѣ чувствовать къ тебѣ,
Безъ вѣры, коею данъ свѣтъ пророкомъ міру —
Имѣть бы ненависть я не могла къ Зопиру.
Оставимъ скорбь сію и внемлемъ Божій гласъ,
Столь убѣдительно зовущій къ жертвѣ насъ!
Дамъ клятву страшную, съ моленіемъ усерднымъ,
Да сей всемощный Богъ къ намъ Судетъ милосерднымъ!
Да Царь нашъ, коего мы чтимъ священну власть,
Пріиметъ въ свой покровъ невинну нашу страсть! —
Прости! Чтобъ быть твоимъ, на все — на все рѣшаюсь.
Напрасно усмирить волненье чувствъ стараюсь!
Любовь, которая мнѣ счастье дать могла,
Въ сей день свиданія лишь грусть произвела!….
Какую-жь клятву дашь Сеида принуждаютъ?
Зопира замыслы сомнѣніе раждаютъ…
Внемли, о Магометъ, внемли!… Но отъ чего
Сильнѣй трепещетъ грудь при имени его?
Бывъ предана ему, несчастная Пальмира
Страшится и его не менѣе Зопира! —
О Боже! Царь небесъ! избавь отъ бѣдъ меня!
Къ Тебѣ единому могу прибѣгнуть я!
Воззри, Твоя раба слезъ токи проливаетъ.
МАГОМЕТЪ, ПАЛЬМИРА.
Пальмира.Не самъ-ли Богъ тебя къ Пальмирѣ призываешь?
Сеидъ, о Государь …
Оставь твои страхъ пустой!
Страшиться-ль за него тогда, какъ я съ тобой!
О, Небо! — Скорбь мою ты больше умножаешь!
Какимъ смущеніемъ ты взоръ мой поражаешь!
Великій Магометъ въ смятеньи первый разъ…
Зря скорбь твою, такимъ я долженъ быть въ сей часъ. —
Уже-ли то тебѣ, Пальмира, непонятно,
Что знать мнѣ страсть твою, быть можетъ, непріятно?
Могла-ль тебѣ любовь казаться нестрашна,
Когда она была не мною внушена?
Иль сердце, кое мной руководимо было,
И милости мои и мой законъ забыло?
Что ты вѣщалъ! — Едва я чувствую себя!
Въ смущеніи воззрѣть страшуся на тебя!
Не ты-ли самъ, желавъ составить наше счастье,
Чтобъ онъ любилъ меня, явилъ свое согласье?
Ахъ, въ чистомъ пламени, что Богъ въ насъ произвелъ.
Ты-бъ средство новое привлечь къ себѣ нашелъ!
Страшися принятыхъ оковъ безъ разсужденья!
Невинность иногда близка отъ преступленья!
Какъ сердцу твоему легко въ обманѣ быть!
Отъ сладостей любви ты можешь слезы лить.
Я жизнь свою отдать готова за Сеида.
Столь милъ тебѣ Сеидъ?
Какъ, плѣнники Герцида,
Мы прибыли къ твоимъ священнымъ знаменамъ —
Сіе влеченіе, невѣдомое намъ,
Предупреждая умъ ужаснѣйшимъ стремленьемъ,
Казалось обоимъ благихъ небесъ твореньемъ.
Всѣ наши склонности отъ Бога — ты вѣщалъ;
Уже-ли оный Богъ непостояненъ сталъ?
Уже-ли ввергнетъ насъ безжалостно въ напасти
За чувства, имъ самимъ произведенной страсти?
Уже-ль преступна я?
Ты можешь ею быть.
Узнай, что я тебѣ благоволю открыть.
Мой гласъ тебѣ внушить способенъ то не ложно,
Чему покорствовать, чего избѣгнуть должно:
Ты вѣрь мнѣ одному.
Кому-же вѣрю я?
Тебѣ послушная раба и дочь твоя,
Къ закону твоему всегда храню почтенье….
Съ неблагодарностью то сходно уваженье.
Ахъ, нѣтъ! За благости коль будешь ты забытъ,
Сеидъ пусть казнь мою въ твоихъ глазахъ свершитъ.
Сеидъ? —
Твой страшенъ взоръ! Въ немъ гнѣвъ я примѣчаю.
Иди! — Ни гнѣва я, ни злобы не питаю.
Всѣ чувствія твои постигъ довольно я;
Ты въ пользахъ истинныхъ надѣйся на меня:
Но недовѣрчивость почту я оскорбленьемъ;
Ты будешь счастлива своимъ повиновеньемъ.
Когда покровомъ жизнь я усладилъ твою —
Должна ты мнѣ явишь признательность свою:
Какое ни было-бъ Сеиду приказанье,
Ты подкрѣпи его, умножь его старанье;
Да клятву соблюдетъ, тебя чтобъ заслужить.
Не сомнѣвайся въ томъ! потщится вѣрнымъ бытъ;
Собою за него Пальмира отвѣчаетъ;
Онъ любитъ лишь меня, тебя онъ обожаетъ,
Тебя онъ чтитъ отцомъ, наставникомъ, Царемъ! —
Я страстію къ нему молю тебя объ немъ:
Я укрѣплю его къ тебѣ въ повиновеньи.
ЯВЛЕНІЕ IV. править
Я самъ участникъ сталъ въ ихъ страстномъ упоеньи!
Она, смягчивъ мой гнѣвъ сердечной простотой,
Вонзаешь въ грудь кинжалъ — невинною рукой!
О, дѣти и отецъ, къ моимъ бѣдамъ рожденны,
Мнѣ быть злодѣями судьбой опредѣленны, —
Въ ужаснѣйшій сей день потщуся вамъ явишь,
Что злоба и любовь возмогутъ совершишь.
Магометъ, Омаръ.
Омаръ.Похитишь должно намъ немедленно Пальмиру,
Низвергнуть Мекку въ прахъ и казнь изрѣчь Зопиру
Тогда всѣ граждане падутъ къ стопамъ твоимъ;
Но тщетно будетъ все, когда не поспѣши жъ*
Сеидъ, одинъ Сеидъ способенъ къ исполненью.
Твой непреклонный врагъ, къ нему по снисхожденью,
Не рѣдко время съ нимъ въ сей храминѣ дѣлишь.
Изъ замка твоего къ ней тайный путь лежитъ.
Когда-же въ ночь сію Зопиръ съ обрядомъ должнымъ
Воскуритъ фиміамъ богамъ своимъ ничтожнымъ —
Поборникъ ревностный закона твоего,
Сеидъ, къ нему войдетъ и поразить его.
Исполнится! Сеидъ рожденъ на преступленья.
Орудьемъ будетъ онъ и жертвой пораженья.
Сохранность дней моихъ, законъ мой, мщенье, страсть
И неизмѣнная судебъ верховныхъ власть,
Все требуетъ сего. Но можно-ль тѣмъ ласкаться,
Что онъ по юности не будетъ колебаться?
И столько-ль преданъ онъ владыкѣ своему,
Что страшнымъ подвигъ сей не кажется ему?
Надѣйся! Онъ одинъ исполнитъ повелѣнье.
Пальмира нѣжностью умножитъ ослѣпленье;
Страсть, суевѣріе, возбудятъ духъ младой
И зло онъ совершитъ отъ робости самой.
Но онъ обязанъ-ли къ тому обѣтомъ должнымъ?
Обрядъ таинственный съ приличіемъ возможнымъ
Исполненъ мною былъ. Порукой клятва, храмъ,
Что вѣренъ будетъ онъ и не измѣнитъ намъ. —
Священный мечь врученъ отцеубійцѣ мною!
Вооруженный имъ, онъ дерзостной рукою
Злодѣя твоего съ восторгомъ поразитъ.
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ, СЕИДЪ.
Магометъ.Днесь чрезъ меня, мой сынъ, самъ Богъ тебѣ гласитъ.
Его небесному внемли опредѣленью:
За вѣру, за Него — спѣши, стремись къ отмщенью!
О, пастырь и пророкъ, и странъ подлунныхъ царь,
Кому воздвигли всѣ въ душахъ своихъ алтарь!
Тобою данное мнѣ свято порученье;
Но отврати, молю, мое недоумѣнье:
Какъ? мнѣ за Бога мстить?
Самъ Онъ рукой твоей
Желаетъ устрашить неистовыхъ людей.
Иль Богъ, котораго твой образъ намъ являетъ,
Къ сраженью славному меня опредѣляетъ?
Его велѣнія должны священны быть.
Не смѣя тайнъ сихъ во глубину входишь,
Молись — и поражай! Самъ Ангелъ истребитель
Оружье далъ тебѣ: да будешь вѣры мститель.
Вѣщай: кого сразить моя рука должна?
И кто злодѣй, чья кровь пролиться суждена?
Пролей кровь изверга, кого я ненавижу,
Кто гналъ и отъ кого гоненіе предвижу,
Въ комъ Богъ мой зритъ врага, кѣмъ сынъ мой пораженъ,
Кого страшиться я всѣхъ больше принужденъ:
Зопира кровь…
Его?…. Зопира?….
Дерзновенный!
Преступенъ человѣкъ, уму порабощенный!
Да удалится тотъ, виновный предо мной,
Кто хочетъ все прозрѣть и мыслишь самъ собой! —
Кто смѣетъ разсуждать, мнѣ вѣрить не способенъ.
Одной покорностью ты можешь быть угоденъ.
Ты знаешь-ли, кто я? и помнишь-ли тотъ часъ,
Когда изъ устъ моихъ ты внялъ небесный гласъ?
Чтобы въ безвѣріи народъ сей не скитался,
Орудьемъ избранъ ты — и ты поколебался!
Бѣги, презрѣнный рабъ безбожныхъ алтарей,
Невѣрный Музульманъ — ищи другихъ Царей!
За подвигъ твой была Пальмира воздаяньемъ;
Но ты отвергъ ее своимъ непослушаньемъ!
Оставь меня — пади къ стопамъ моихъ враговъ.
Тобой вѣщаетъ Богъ — исполнить все готовъ!
Срази безвѣрнаго! Сей кровью обагренный,
Ты обрѣтешь вѣнецъ блистательный, нетлѣнный….
Не оставляй его, Омаръ! — И въ сихъ мѣстахъ
Его всѣ дѣйствія имѣй въ твоихъ глазахъ.
Мнѣ старца поразить, почтеннаго лѣтами,
И беззащитнаго и славнаго бѣдами!…
Рѣшаюсь…. и тельца, ведомаго во храмъ,
Разитъ священный ножъ въ угодность небесамъ!
Къ сей жертвѣ самъ меня избралъ Господь вселенной:
Я клятву далъ — и ей быть должно совершенной!
Подайте помощь мнѣ, о вы, которыхъ течь
Безъ трепета возмогъ тирановъ жизнь пресѣчь;
Съ отважностью моей вы злобу сопрягите
И кровожадную десницу подкрѣпите!
Ты, Ангелъ мщенія, склони ко мнѣ твой слухъ;
Всю лютость адскую всели въ смятенный духъ!
Что вижу я!…
ЗОПИРЪ, СЕИДЪ.
Зопиръ.Сеидъ! въ очахъ твоихъ смущенье!
Внемли — и успокой сердечное волненье!
Врученный мнѣ судьбой несчастливый залогъ,
Почто въ числѣ враговъ тебя узрѣть я могъ?
Намъ перемиріе даетъ часы отрады;
Но токъ удержанный вмигъ рушитъ всѣ преграды!
Я больше не скажу…. Такъ! духъ трепещетъ мой,
Зря тучу страшныхъ бѣдъ, висящихъ надъ тобой! —
Сеидъ возлюбленный! при общемъ семъ смятеньи
Прими убѣжище въ моемъ уединеньи:
Чертогъ мой для тебя надежный будетъ щитъ;
Дни драгоцѣнные твои онъ сохранитъ.
Помысли — удались отъ битвы сей опасной.
Что слышалъ я, Зопиръ! — О рокъ! о долгъ ужасной!
Возможно-ли тебѣ въ сей часъ о томъ лишь мнишь,
Чтобъ дать убѣжище и дни мои хранить?
Готовлю смерть ему — онъ обо мнѣ жалѣетъ!
О, Магометъ! Сеидъ силъ больше не имѣетъ.
Ты состраданію не вѣришь моему!
Мой сынъ! я человѣкъ — я сотворенъ къ тому,
Чтобы оказывать несчастнымъ вспоможенье,
Чтобъ къ нимъ всегда влекло душевное внушенье. —
О, боги сильные! Тотъ недостоинъ жить,
Кто съ радостью готовъ кровь ближняго пролить.
Какъ слово каждое мой духъ обворожаетъ!
Врагъ Бога моего — и добрымъ быть желаетъ!
Ты сомнѣваешься къ добру въ любви моей! —
Мечтою ослѣпленъ, по юности своей,
Твой разумъ, замысламъ покорствуя тирана,
Чтитъ не преступникомъ — лишь только Музульмана!
И чувствія къ его уставамъ примѣни,
Ты сталъ гнушаться мной, еще не знавъ меня.
Ахъ! пусть лжесвятостью злодѣй тебя прельщаетъ.
Пусть сердце юное къ себѣ онъ обращаетъ;
Но какъ тому, Сеидъ, повѣрить ты возмогъ,
Чтобъ къ ближнимъ ненависть питать велѣлъ твой Богъ?
Днесь оный Богъ меня ослушнымъ долженъ видѣть! —
Зопиръ! Я не могу тебя возненавидѣть.
Доживъ до позднихъ лѣтъ, не вѣрилъ я тому,
Чтобъ рабъ врага нашелъ путь къ сердцу моему.
Гдѣ свѣтъ увидѣлъ ты и кто былъ твой родитель?
Не знаю. За отца мнѣ былъ мой повелитель..
Ему съ младенчества я ревностно служилъ…
Но, ахъ! внимавъ тебѣ, ему я измѣнилъ.
Какъ! ты виновниковъ своей не знаешь жизни?
Мнѣ колыбелью — планъ, храмъ — мѣстомъ былъ отчизны:
Другое скрыто все. По бдагости-жь своей,
Изъ получаемыхъ отвсюду въ дань дѣтей,
Меня особенно пророкъ предпочитаетъ…
О! благодарности Зопиръ не осуждаетъ:
Она — священный долгъ обязанныхъ сердецъ!
Жалѣю лишь о томъ, что извергъ, какъ отецъ,
Доселѣ поступалъ съ Пальмирой и съ тобою!…
Но что я зрю? Сеидъ трепещетъ предо мною,
Блѣднѣетъ въ ужасѣ, къ землѣ склоняя взоръ! —
Не совѣсть-ли гласитъ свой страшный приговоръ?
Увы! кто гласъ ея не внять въ сей день способенъ!
Но кто раскается, тотъ болѣе не злобенъ.
Пойдемъ! — Польется кровь! — Хочу тебя спасти.
Могу-ль ему ударъ злодѣйски нанести?
Пальмира!. Мой обѣтъ!…. И ты, Богъ грозный мщенья! …
Ввѣряясь мнѣ, имѣть не можешь подозрѣнья.
Бѣги когда спасти желаешь ты себя.
ЗОПИРЪ, СЕИДЪ, ОМАРЪ, съ воинами.
Омаръ (Входя съ поспѣшностію и останавливая Сеида,)Измѣнникъ! удержись! — Ждетъ Магометъ тебя*
Гдѣ я, о Небеса! На что могу рѣшишься?
Отовсюду туча бѣдъ готова разразиться!
Гдѣ скрыть смущеніе, забывъ священный долгъ?
Куда бѣжать?…
Къ стопамъ Царя, что избралъ Богъ.
Бѣгу — отречься клятвъ! Ихъ сердце забываетъ.
Куда стремишься ты? — Идетъ и не внимаетъ!
Какой отчаянный и помраченный видъ!
Ахъ! въ слѣдъ ему душа скорбящая летитъ!
Его терзаніе, мое съ нимъ разлученье,
Вселяютъ въ сердце мнѣ ужасное мученье!
Послѣдуемъ за нимъ.
ЗОПИРЪ, ФАНОРЪ.
Фаноръ (Подавая свитокъ бумаги.)Арабъ вручилъ сіе:
Ты долженъ обратишь вниманіе твое.
Что вижу я!…. Герцидъ!… Уже-ли небесами
Сталъ нынѣ взысканъ я, измученный бѣдами!
Онъ хочетъ зрѣть меня….Злодѣй! его рукой
И сынъ и дочь мои разлучены со мной!…
Но, ахъ, они живутъ! и врагъ мой, ихъ властитель,
Скрываетъ и поднесь, кто былъ у нихъ родитель!
Пальмира и Сеидъ! могу-ли вѣрить я?
Судьба къ несчастіямъ назначила меня,
И я давно уже отвыкъ надеждой льститься!
Куда-жь мнѣ съ радостью, съ слезами обратиться?
И сердце не вмѣститъ избытка чувствій сихъ!
Иду — въ объятія принять дѣтей моихъ…
Нѣтъ! должно укротить стремительность желанья!
Благоразуміе велитъ продлишь страданья!
Согласенъ. — Пусть Герцидъ прибудетъ къ симъ стѣнамъ
И, скрытый темнотой, одинъ войдетъ во храмъ,
Гдѣ боги старцевымъ моленьемъ утомились,
И нынѣ, можетъ быть, на зіилость преклонились!
О, боги! васъ молю дѣтей мнѣ возвратитъ
И къ истинѣ святой ихъ умъ руководить:
Ихъ нѣжныя сердца лжесвятомъ развращенны!
Пусть были-бы они не мною порожденны,
Пусть гналъ-бы рокъ меня и жизни предъ концемъ:
Я ихъ приму — приму — хочу быть ихъ отцемъ.
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ. править
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ.
Омаръ.Всю тайну важную молва уже открыла:
Тебѣ — не славы блескъ — готовится могила.
Сеидъ послушенъ намъ; но, робкій, онъ предъ тѣмъ,
Какъ снова твердымъ сталъ въ намѣреньи своемъ,
О страшномъ замыслѣ увѣдомилъ Герцида.
О, Небо!
Онъ всегда отцемъ былъ для Сеида,
Что жъ думаетъ Герцидъ?
Онъ въ ужасѣ, смущенъ,
И нѣкой жалостью къ Зопиру возбужденъ.
Герцидъ слабъ духомъ! — Другъ! кто слабъ, всегда предатель!
И страхъ ему! моей онъ тайны обладатель!
Мы ускоримъ конецъ. Такъ! должно, чтобъ чрезъ часъ
Зопиръ оставилъ жизнь, или бъ казнили насъ.
Съ его кончиною, народомъ изумленнымъ
Почтится здѣсь мой Богъ, меня узрятъ спасеннымъ.
Вотъ главный шагъ, Омаръ! — Потомъ, когда Сеидъ
Ужасное отца убійство совершитъ,
Немедленно его предать намъ смерти должно.
Какъ думаешь: на ядъ надѣяться возможно?
Не сомнѣвайся въ томъ.
Намъ нужно страхъ забыть,
И тайну отъ людей во мракѣ смерти скрыть!
Но, съ ревностью такой готовя низложенье
Тому, кто нѣкогда Пальмирѣ далъ рожденье,
Въ невѣдѣньи ее старайся удержать:
Чтобъ не могла она ей близкихъ къ сердцу знать
Для общаго — ея и моего спасенья!
Такъ! я торжествовалъ всегда чрезъ заблужденья.
Что въ томъ! Пусть отъ меня ея весь родъ бы палъ:
Тотъ въ мірѣ одинокъ, кто въ немъ родныхъ не зналъ.
Пальмира, не имѣвъ объ нихъ въ свой вѣкъ понятья,
Пускай надъ прахомъ ихъ прейдетъ въ мои объятья,
Забудетъ страсть свою — и даже, можетъ быть,
Властителя почтетъ за славу покорить.
Не мыслю я, Омаръ, не смѣю сомнѣваться,
Чтобъ блеску почестей кто могъ сопротивляться!
Но наступаетъ часъ! Сеидъ уже готовъ
Сразитъ отца — въ гиду самихъ его боговъ;
Пойдемъ.
Вотъ онъ! Воззри: видъ мрачный, изступленный,
Повиновенія есть признакъ несомнѣнный.
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ на сторонъ, СЕИДЪ въ дали.
Сеидъ.И такъ рѣшился я орудьемъ страшнымъ быть.
Мы власть въ другихъ мѣстахъ потщимся утвердить*
На рѣчи ихъ не могъ я сдѣлать возраженья!
И слова отъ Царя довольно для смущенья!
Когда жь объ ужасѣ священномъ онъ вѣщалъ —
Гласъ увѣренія души не досягалъ.
Исполнить долженъ я небесное велѣнье:
Но сколько стоитъ мнѣ сей коли исполненье!
СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА.
Сеидъ.Пальмира! ты-ль въ сіи мѣста вступить могла,
Гдѣ смерть себѣ престолъ ужасный избрала?
Любовь и страхъ меня къ Сеиду призываютъ.
Увы, глаза мои слезъ токи проливаютъ!
Свершатся наконецъ и клятва и обѣтъ?
Восторжествуютъ днесь Господь и Магометъ!
О ты, которую въ душѣ я обожаю,
Скажи мнѣ, объясни, къ мезгу я приступаю!
Разсѣй невѣдѣнье, назначь священный долгъ,
Будь Богомъ, коего постигнуть я не могъ!
Уже-ль я избранъ Имъ? Уже-ли нашъ властитель,
Пророкъ нашъ — Божеской есть води исполнитель?
Брегись изслѣдывать! Онъ знаетъ все, Сеидъ!
Онъ слышитъ каждый вздохъ, мои онъ слезы зритъ;
Ему, какъ Божеству, отъ всѣхъ благоговѣнье!
Не довѣряющій — впадаетъ въ преступленье!
И возвѣщаемый имъ истинный есть Богъ,
Коль всѣхъ враговъ ему во власть предать возмогъ.
Такъ, истинный! — Къ нему стремишься ты съ мольбою!
Но то отъ глазъ моихъ сокрыто страшной мглою,
За чѣмъ сей Богъ благій, сей мощный Царь небесъ,
Десницу слабую на мщеніе вознесъ? —
О, другъ души моей! лишь то я постигаю,
Что дерзновеннымъ симъ сомнѣньемъ прегрѣшаю,
Что жертва отъ небесъ къ закланью суждена,
Что кары требуетъ Зопирова вина,
И мнѣ защитникомъ быть вѣры нашей должно:
Такъ Магометъ вѣщалъ — такъ будешь непреложно.
Сему велѣнію служишь готовъ я былъ,
На Божія врага я мечь мой возносилъ…
Какъ будто Богъ другой остановилъ мнѣ руку!
Узрѣвъ Зопира, я постигъ сердечну муку —
Й вѣры гласъ престалъ владѣть моей душой!
Я ужасъ ощутилъ — и, долгъ забывши свой,
Сталъ къ человѣчеству исполненъ состраданьемъ.
Но если бъ знала ты, съ какимъ негодованьемъ,
Съ какою нѣжностью ко мнѣ пророкъ взывалъ,
Какъ сильно въ слабости меня онъ укорялъ! —
О, сколь религія надъ смертными всевластна!
Онъ вновь узрѣлъ во мнѣ раба къ нему пристрастна…
.Сліяніе сихъ чувствъ ума затми іо свѣтъ!
Здодѣемъ-ли мнѣ быть? Нарушишь-ли обѣтъ?
Пальмира! ты должна рѣшить мое сомнѣнье.
Но знай…. и ужаснись!…. Съ тобой соединенье
Назначено…. когда…. пролью Зопира кровь.
Убійству страшному цѣной — моя любовь!
Такъ Небо и пророкъ судьбой располагаютъ!
Они Пальмирою — убійцу награждаютъ.
Убійство — за меня!
Такъ Рокъ опредѣлилъ,
Чтобъ вѣрѣ и любви себя я посвятилъ.
Увы!
Проклятіе за клятвопреступленье!
Когда жь тебя влечетъ дъ тому повиновенье*
Когда ты произнесъ ужасное отмщу …..
Что жь мнѣ начать, чтобъ быть твоимъ?
Я трепещу.
Довольно! Приговоръ произнесенъ тобою.
Какъ? я?
Рѣшила все.
Уже-ль, жестокій, мною….
Въ волненьи чувствъ моихъ….?
То былъ небесный гласъ
Ко мнѣ изъ устъ твоихъ. — Но наступаетъ часъ,
Когда предъ мнимыми, ничтожными богами
Зопиръ предстанетъ здѣсь съ сердечными мольбами.
Пальмира, удались!
Разстаться мнѣ съ тобой!
Здѣсь долгъ ужаснѣйшій исполненъ будетъ мной:
Рѣшительный ударъ злодѣя ожидаетъ.
Бѣги! тебя сей путь къ пророку провождаетъ.
Такъ бѣдный старецъ сей быть долженъ умерщвленъ!
Обрядъ закланія пророкомъ учрежденъ.
Невѣрнаго во прахъ повергнувъ предъ собою,
Трикратно мечь вонжу и разлучу съ душою,
И жертвенникъ въ крови текущей обагрю!
Умретъ — и отъ тебя! Но что! его ли зрю?…
СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА въ сторонъ, ЗОПИРЪ ПОДЛѢ ЖЕРТВЕННИКА.
Зопиръ.О, боги сильные моей отчизны бѣдной,
Готовые низпасть отъ ереси зловредной!
Для васъ, для васъ самихъ слабѣющій мой гласъ
Взываетъ нынѣ къ вамъ уже въ послѣдній разъ.
Война здѣсь возгоритъ, мгновенно миръ прервется,
И кровь несчастныхъ жертвъ рѣками ноліется.
О, боги! вы должны-ль злодѣя дни щадишь…
Внемли, гласитъ хулу….
Не дайте долѣ жить;
Но предъ концемъ моимъ молю съ дѣтьми свиданья:
Да въ ихъ объятіяхъ лишуся я дыханья!…
Когда предчувствіямъ внимать души моей
Вы ниспослали мнѣ потерянныхъ дѣтей!
О дѣтяхъ говоритъ!
Васъ, боги, призываю!
Пускай отъ радости при нихъ я дни скончаю!
Вы будьте имъ щитомъ, ихъ въ брани сей храня:
Да мнятъ они какъ я, бывъ счастливѣй меня.
Стремится къ лжебогамъ…. сразимъ!
На что дерзаешь?
Увы!
Уже-ль того еще не постигаешь?
Спѣшу…. исполнишь долгъ, чтобъ вѣчно быть съ тобой!
Сей освященный мечь поборникъ будетъ мои:
Врагъ Божій отъ него мгновенно дни скончаетъ!
Иду … Но зришь-ли ты… что днесь мой духъ смущаетъ!…..
Взгляни…. здѣсь кровію волнуется ручей!
Взгляни не сонмы-ли блуждающихъ тѣней?
Что видишь ты?
О, какъ вашъ грозный взоръ сверкаетъ!
Зоветъ меня во храмъ и жертву обрекаетъ.
Иду…
Остановись! Какая участь намъ….
Нѣтъ! поздно все! смотри — поколебался храмъ!
Такъ! такъ! то признаки небеснаго велѣнья.
Но хочетъ-ли оно отвлечь отъ преступленья,
Иль больше устремить?…. Внемлю пророка гласъ!
За медленность увы!… онъ проклинаетъ насъ!
Пальмира!
Мой Сеидъ!
Обѣты Провидѣнью!
Лечу разить …
О, смерть! приди къ успокоенью!
Какой ужасный гласъ внемлю въ душѣ моей!
Вся кровь волнуется сліяніемъ страстей!
Но воля въ томъ Небесъ! и — разсуждать не должно,
Ни жалобъ возсылать, ни вопрошать не можно!
Мой долгъ покорствовать … Но чѣмъ мой духъ томимъ!
Какъ знать, мы истину-ль, неправду-ли творимъ?
Но что?… Уже-ль ударъ несчастнѣйшій свершился?
Мой слухъ стенаніемъ внезапно поразился!
Сеидъ! Сеидъ!
Гдѣ я? чей гласъ я слышать могъ?
Пальмиры я не зрю Съ ней разлучаетъ Богъ…
Уже-ль не узнаешь твоей подруги вѣрной?
Гдѣ мы?
И такъ обѣтъ жестокости безмѣрной
Твоею страшною рукою совершенъ?
Что хочешь знать?
Зопиръ тобою пораженъ?
Зопиръ …. увы!
О, Богъ, желавшій ошомщенья!
Смягчися, зря сію великость изступленья!
Бѣжимъ отсюда…
Нѣтъ! я не имѣю силъ!
Но свѣтъ еще блеснулъ и духъ мой оживилъ!
Пальмира! такъ съ тобой еще я не разстался?
Ты здѣсь…
Что сдѣлалъ ты, Сеидъ?
Повиновался.
Я ухватилъ его отчаянной рукой
И за власы повлекъ, покрыты сѣдиной;
И, ужасомъ объятъ, и чувствомъ симъ смущенный,
Вонзилъ поспѣшно мечь, пророкомъ освященный.
Сей роковой ударъ удвоить я желалъ;
Но старца жалкій вопль мой духъ поколебалъ!
Онъ, обративъ ко мнѣ мертвѣющіе взоры,
Являлъ видъ благостный, безъ гнѣва, безъ укоры!
Тогда я ощутилъ, сколь онъ великъ душой,
И, больше мертвъ, чѣмъ онъ — гнушаюсь я собой!
Сей трупъ явитъ, что ты убійства совершитель:
Нѣжимъ къ пророку! онъ намъ будетъ покровитель.
Бѣжимъ…
Я не могу, Пальмира! смерть одна…
Почто же скорбь сія въ чертахъ твоихъ видна?
Ахъ, если бъ зрѣла ты, какъ онъ, съ мечемъ вонзеннымъ,
Старался нѣженъ быть съ убійцей разъяреннымъ!
Бѣжать хотѣлъ я … онъ, собравъ остатокъ силъ,
Страдалецъ, гласъ ко мнѣ призывный устремилъ,
И, роковую сталь изъ персей извлекая,
"Сеидъ, " онъ мнѣ сказалъ, рѣчь тихо обращая:
«Сеидъ возлюбленный, несчастнѣйшій Сеидъ»…
Умолкъ!… я трепещу!…. И старца блѣдный видъ,
И мечь убійственный, и храмъ окровавленный …
Все видитъ предъ собой твой другъ изнеможенный!
Что сдѣлалъ я!
Идутъ! — бѣги! — О, страшный часъ!
Любовію молю, связующею насъ.
Оставь меня! Не ты-ль любовію несчастной
Мнѣ руку вознесла на сей ударъ ужасной!
Нѣтъ! нѣтъ! безъ робкаго согласья твоего,
Велѣнье презрилъ бы я Неба самаго.
Жестокій! ты меня упрекомъ поражаешь?
Ахъ, скорбь неменьшую въ Пальмирѣ обрѣтаешь!
Всѣ бѣдствія твои дѣлитъ душа моя…
Пальмира!…. не мечта-ль?… Смотри! то-ль вижу я?
Онъ — онъ! въ бореніи со смертью утомленный,
И блѣдный какъ она, и кровью обагренный …
Какъ! ты идешь къ нему?
Гласъ совѣсти зоветъ!
Пусть состраданіе хотя во мнѣ найдетъ!
Нельзя противиться меня влекущей силѣ …
Опорой будь моей при шествіи къ могилѣ.
(Ко Сеиду.)
Ты за любовь хотѣлъ мнѣ смертію воздать!
Ты слезы льешь! — О мнѣ-ль ты можешь сострадать?
ЗОПИРЪ, СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА, ФАНОРЪ.
Фаноръ.Какіе ужасы повсюду примѣчаю!
Узрю-ль Герцида я? — Фаноръ! тебя встрѣчаю….
Вотъ мой убійца!…
Онъ? — (Къ Сеиду.) Что сдѣлалъ ты съ собой!
Убійца дерзостный! Зопиръ — родитель твой.
Кто?
Онъ?
Онъ мой отецъ?
О, небо!
Самъ Герцидъ,
Который къ вѣчности мгновенно возлетитъ,
Вѣщалъ мнѣ: «отврати природѣ оскорбленье,
Спѣши предупредить ужасно преступленье,
Спѣши изъять изъ рукъ Сеидовыхъ тотъ мечъ,
Который на отца стремится онъ извлечь!
Спѣши увѣдомишь несчастнаго Зопира,
Что сынъ его — Сеидъ, и дочь его — Пальмира.»
Ты? …
Братъ мнѣ? …
О, судьба! о гласъ боговъ моихъ!
Ты не обманывалъ, когда вѣщалъ о нихъ!
Я тайну проницалъ. — О, сынъ! Сеидъ несчастный!
Кто возбудилъ твой духъ на подвигъ сей ужасный?
Моя признательность, святой къ закону долгъ,
Любовь къ собратіямъ, и даже все, что могъ
Родъ смертныхъ ощущать въ сердечномъ упоеньѣ,
Все силою меня влекло на преступленье!
Родитель! возврати мнѣ пагубный сей мечь.
Ахъ, нѣтъ! благоволи имъ дни мои пресѣчь!
Къ сему убійству я Сеида ободряла:
Судьба намъ чрезъ него союзъ уготовляла.
Чтобъ Небу насъ карать, и казней нѣтъ такихъ!
Срази твоихъ убійцъ!…
Объемлю чадъ моихъ!
О, боги! въ жизнь мою, тягчимую бѣдами,
Днесь радость я вкусилъ, ниспосланную вами!
Безъ ропота судьбѣ себя я покорю:
Иду во гробъ блаженъ! дѣтей живыми зрю.
О вы, которыхъ я при смерти обрѣтаю,
Пальмира и Сеидъ! внемлите: заклинаю
Васъ узами родства и токомъ крови сей,
И вашей жизнію, и смертію моей!
Отмстите за себя и за меня отмстите;
Но драгоцѣнные вы дни свои храните!
Часъ приближается: здѣсь рушится покой;
Уже я не могу исполнишь подвигъ мой!
Днесь боги грозные одни мнѣ сострадаютъ
И преступленіе твое они смягчаютъ:
Народъ сберется здѣсь при наступленьи дня:
Увидя кровь мою, возстанетъ за меня.
Злодѣю казнь … Пождемъ!
Нѣтъ, нѣтъ! въ сіе мгновенье
Я кровью изверга спѣшу насытить мщенье,
И дни свои прерву…
ЗОПИРЪ, СЕИДЪ, ПАЛЬМИРА, ОМАРЪ, воины.
Омаръ.Сеидъ! (Къ воинамъ:) остановить!
Убійцу наказать, Зопира отомстить!
Великій Магометъ законы охраняетъ.
О, верхъ нечестія! чему мой слухъ внимаетъ?
Казнь отъ пророка … мнѣ?
Возможно-ли, тиранъ!
Ужаснѣйшій совѣтъ не отъ тебя-ли данъ?
Я не давалъ его.
О, дерзости безмѣрность!
Омаръ! — Такъ! долженъ я терпѣть за легковѣрность.
Ведите, воины!
Остановись, злодѣй!
Послушной быть должна ты для любви твоей.
Въ вамъ милостивъ пророкъ! и гнѣвъ его правдивый,
Щади васъ, поразитъ одинъ народъ строптивый.
Послѣдуй ты со мной къ владыкѣ твоему.
Еще-ли не конецъ страданью моему?
Ихъ увлекли. — Отецъ! ты снова сталъ несчастенъ!
Ударъ, нанесшій смерть, былъ менѣе ужасенъ.
Уже яснѣетъ день. Народъ сюда спѣшитъ —
Въ рукахъ оружіе! Онъ за тебя отмститъ.
И такъ, Сеидъ мнѣ сынъ?
Въ томъ не имѣй сомнѣнья.
Я внялъ природы гласъ и злобы ухищренья!
Увы! — Веди меня! — Молю боговъ моихъ,
Да надъ они хранятъ, хоть въ гробъ иду отъ нихъ.
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ. править
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ и воины.
Омаръ.Зопиръ кончаетъ дни. Повсюду сожалѣнье
Готовило уже въ народѣ возмущенье.
Мы всѣ, въ которыхъ ты свой духъ и чувства влилъ,
Клянемся, что никто убійства не свершилъ.
Иной среди толпы разгнѣванной вѣщаетъ:
Самъ Богъ ударомъ симъ пророка защищаетъ!
Тамъ въ состраданіи о мщеньи вопіютъ,
И милости твои и правый славятъ судъ.
При имени твоемъ — къ тебѣ сердецъ влеченье!
И днесь противъ тебя умовъ ожесточенье
Ничтожнаго числа оставшихся враговъ,
Есть — послѣ бури шумъ трепещущихъ валовъ:
Безъ силы бьютъ еще они во брегъ кремнистой.
Когда одѣтъ уже эфиръ лазурью чистой.
Безмолвье вѣчное да будетъ ихъ удѣлъ!
Ты войску приступить къ оградѣ повелѣлъ?
Путями тайными шедъ ночь сію съ Османомъ,
Оно предъ градомъ симъ расположилось станомъ.
Всегда обманывать или карать людей!
Сеидъ не свѣдалъ-ли, что въ слѣпотѣ своей
Жизнь давшаго ему онъ кровью обагрился.
Кто могъ вѣщать о томъ? Герцидъ въ могилѣ скрылся
И тайна съ нимъ сія навѣкъ погребена.
Сеиду та же часть судьбой осуждена!
Я не хотѣлъ щадить твоихъ орудій мщенья.
Ядъ въ чашѣ былъ готовъ. Сеидъ безъ подозрѣнья
Пріялъ ее — и самъ себя онъ отравилъ,
И до злодѣйства казнь достойно получилъ.
Тогда, какъ насыщалъ свою надъ жертвой злобу,
Какъ дряхлому отцу готовилъ путь ко гробу,
Сеидъ самъ былъ уже отъ смерти недалекъ!
Онъ въ заточеніи и скоро кончитъ вѣкъ.
Пальмиру жь здѣсь хранить я отдалъ приказанье.
Увѣренъ, что твое исполнится желанье!
Сеида чтобъ спасти, твоею быть должна:
Съ надеждою — еще безмолвствуетъ она,
И сердце юное, тобою восхищенно,
Не въ силахъ возроптать, ни даже сокровенно.
Такъ! Судія, пророкъ, отечества отецъ,
Въ Пальмирѣ обрѣтешь ты счастія вѣнецъ. —
Но вотъ ведутъ ее, исполненну смущенья!
Сбери вождей моихъ! Здѣсь жду я исполненья.
МАГОМЕТЪ, ПАЛЬМИРА, воины.
Пальмира.О, Боже! гдѣ…. гдѣ я?
Умѣрь печаль свою!
Днесь участь я рѣшилъ народа и твою.
Событье странное предъ смертными очами,
Пальмира! тайна есть межь мной и небесами.
Отнынѣ ты оковъ страшиться не должна:
Уже свободна ты, счастлива, отмщена.
Сеида — не жалѣй! Оставь, хранима мною,
Мнѣ жребій назначать живущимъ подъ луною,
И мысли о себѣ! Когда ты мнѣ мила,
Коль въ Магометѣ ты отца себѣ нашла,
То знай, что заслуживъ его благоволенье.
Возвысить можешь ты свое происхожденье.
Простри отважный взоръ на славу и на честь!
Сеида все должно въ забвеніе привесть.
Должна ты прежнихъ чувствъ, Пальмира, устыдиться,
Къ величью новому съ восторгомъ устремиться,
И помнить милости, давъ искренній обѣтъ,
Быть мнѣ покорною, какъ весь покоренъ свѣтъ.
Покорность!… Милости! — О Боже! что внимаю!
Ты-ль. крови жаждущій, кого я проклинаю,
Ііто лестью и мечемъ могъ родъ мой истребить,
Ты-ль новую посмѣлъ обиду мнѣ явишь?
Се тотъ — о Небеса! — священный прорицатель,
Кто былъ всегда мой Богъ, наставникъ, обладатель!
Злодѣй, склонившій два невинныя сердца
Быть хладнокровными убійцами отца!
Ты, коего развратъ потрясъ моей душою —
Мечтаешь, что могу я дни дѣлить съ тобою! —
Нѣтъ, нѣтъ! покровъ раздранъ, побѣда не вѣрна!
Пылаетъ местію къ тебѣ сія страна!
Внемли сей грозный кликъ, его внушаетъ злоба;
Родитель мой тебя преслѣдуетъ изъ гроба;
Народъ волнуется, защиту мнѣ даетъ:
Изъ челюстей твоихъ невинность извлечетъ. —
О! если бъ я могла рукою сей безсильной
Тебя и весь твой родъ низвергнуть въ мракъ могильной
О! если бъ цѣлый свѣтъ, растерзанный тобой,
Твоею лютостью утратившій покой,
И лицемѣріемъ къ соблазну приведенный,
Разрушилъ свой яремъ, тобою наложенный!
Да вѣра ложная, нелѣпостей соборъ,
Въ потомствѣ возродитъ твой праведный позоръ!
Да тартаръ, коимъ ты стращать всегда старался,
Кто лжеученіемъ твоимъ не ослѣплялся,
Да тартаръ, мрачное гнѣздилище скорбей,
Пребудетъ вѣчною наградою твоей! —
Вотъ чувствія за всѣ твои благодѣянья!
Вотъ всѣ мои мольбы, обѣты и желанья!
Измѣна! — Но познай, чтобъ ни было со мной,
Я буду-ль властелинъ надъ вражеской страной!
Иль буду принужденъ отсюда удалиться,
Ты, кто бы ни была, должна мнѣ покориться!
Страсть въ сердцѣ ……
МАГОМЕТЪ, ПАЛЬМИРА, АЛИ, воины.
Омаръ.Государь! Герцидъ врагомъ намъ былъ!
Онъ, оставляя жизнь, все таинство открылъ.
Народъ въ смятеніи: снявъ узы съ заточенныхъ,
Противъ тебя число умножилъ ополченныхъ!
Всѣ съ крикомъ дерзостнымъ, сомкнувшися толпой,
Они Зопира трупъ несутъ передъ собой;
Главою ихъ — Сеидъ! Онъ въ страшномъ изступленьи
Ведетъ сюда отрядъ и молитъ объ отмщеныі.
Окровавленный трупъ являетъ жалкій видъ:
Всякъ за несчастнаго къ оружію спѣшитъ.
Сеидъ взываетъ къ нимъ: "мной умерщвленъ родитель;
Но Магометовой я воли исполнитель! " —
Чтобъ зло тебѣ творить, еще не умеръ онъ!
Отвергнутъ всѣми ты, твой Богъ и твой законъ,
И игѣ, что въ скорбный градъ отверстъ врата желали,
Да воины бъ твои тебѣ опорой стали,
Днесь разъяренные въ мятежъ увлечены;
Ихъ руки поразишь тебя устремлены;
Повсюду слышенъ крикъ: умремъ, друзья, иль мщенье!
О, Небо! ниспошли невинности спасенье!
Карай…
Почто жь твой страхъ?
Здѣсь вѣрные тебѣ
Стеклись участье взять, какъ я, въ твоей судьбѣ;
Но, зная слабость силъ, съ какими ополчились,
Разстаться съ жизнію у ногъ твоихъ рѣшились.
Во мнѣ защита ихъ, пока въ рукѣ съ мечемъ!
Вы узрите, кого имѣете Царемъ.
МАГОМЕТЪ, ОМАРЪ, ихъ воины съ одной стороны, съ другой СЕИДЪ и народъ, ПАЛЬМИРА посреди.
Сеидъ (Со кинжаломъ въ рукѣ, но уже приходящій отъ яда въ безсиліе.)Народъ, отмсти отца! рази! вотъ нашъ предатель!
Народъ, внемли! къ тебѣ взываетъ обладатель.
Рази чудовища! — О, Небо! меркнетъ свѣтъ!
Огнь грудь палитъ…. увы!…. нѣтъ силъ…. надежды нѣтъ……
Я умираю…
Я спасенъ!
Пальмира (Подбѣгая къ брату.)
Онъ чувствъ лишился!
Мой братъ! ты кровію отца лишь обагрился.
Приступимъ! — Но какой меня сражаетъ Богъ?
Такъ гибнетъ, кто возстать противъ меня возмогъ! —
О, маловѣрные! слѣпые чада міра,
Дерзнувшіе мнѣ мстить за буйнаго Зопира
Оружьемъ и хулой! Сей мечь — вселенной страхъ —
Васъ за сомнѣніе преобратилъ бы въ прахъ!
Самъ Богъ, пославшій мнѣ законъ и прореканье,
Коль восхощу, готовъ явить вамъ наказанье.
Несчастные! въ сей часъ смиритеся предъ Нимъ!
Да будетъ Онъ судьей Сеида и моимъ!
Виновный пусть при васъ мгновенно дни скончаетъ.
Мой братъ! злодѣй еще народъ порабощаетъ!
Трепещутъ робкіе, внимая гласъ его!
И въ семъ чудовищѣ зрятъ Бога самаго!
И ты, Сеидъ….
Твой братъ достоинъ наказанья!
Ужасный извергъ я, хотя противъ желанья!
Вотще въ моей душѣ я добродѣтель чтилъ!….
Ты трепещи, злодѣй! — Коль Богъ опредѣлилъ
Казнь смертнымъ посылать за слабость, заблужденья,
Уже-ль не поразитъ тебя за преступленья!…
О Небо! отврати мой жребій отъ нее!
Нѣтъ, нѣтъ! не Богъ послалъ намъ бѣдствіе сіе!
Но ядъ, жестокій ядъ…
Сей день вамъ въ поученье!
Являть противъ меня преступное киченье!
Не зрите-ль правъ моихъ по мщенію небесъ?
Едва къ природѣ я, ко смерти гласъ вознесъ,
И смерть покорна мнѣ! Вамъ знакъ ея защиты
Сего несчастнаго померкшія ланиты!
Къ вамъ обращенъ уже ея разверстый зѣвъ!
Такъ всѣ враги мои возчувствуютъ мой гнѣвъ;
Такъ буду я казнить пороки, заблужденье,
И скрытое въ сердцахъ и мысляхъ возмущенье! —
Неблагодарные! еще вы зрите свѣтъ!
Се милость, кою вамъ Владыка вашъ даетъ.
Спѣшите въ храмъ — и месть молитвой отвратите!
Онъ брата отравилъ! Помедлите, отмстите!
Злодѣй! сей смертію себя ты оправдалъ:
Отъ преступленія боготворимъ ты сталъ! —
Семейства цѣлаго убійца сокровенной! —
Прерви ты жизнь мою рукой окровавленной! —
О братъ, съ кѣмъ рушилось все счастіе мое!
Послѣдую тебѣ…
Остановить ее!
Блаженна я! тебя не буду зрѣть, предатель!
Я льщусь надеждою, что Богъ, злодѣйствъ каратель,
По смерти къ вѣчности невинность возведетъ!
Ты — царствуй! Пусть въ тебѣ тирана свѣтъ найдетъ!
Ее лишился я….. О, дней моихъ отрада!
Злодѣйства моего исчезла въ ней награда!
Ея прелестныхъ дней и врагъ и властелинъ,
При всемъ могуществѣ наказанъ я одинъ…
Есть совѣсть въ насъ — и есть святое Провидѣнье!
Познавъ ихъ, я терплю ужасное мученье! —
О Богъ, чьимъ именемъ страшить я смертныхъ смѣлъ,
Орудье чистое моихъ коварныхъ дѣлъ,
Тебя я унижалъ! Твой гнѣвъ меня сражаетъ:
Мнѣ казнь — когда меня вселенна обожаетъ!
Вотще хочу являть душевну тишину:
Другихъ обманывалъ, себя не обману.
Семейство бѣдное, мной въ жертву принесенно!
Отмсти за свѣтъ, себя и Небо раздраженно:
Исторгни сердце то, въ которомъ адъ пылалъ,
Въ которомъ ненависть ко смертнымъ я питалъ! —
А ты, свидѣтель дѣлъ и тайнъ моихъ хранитель!
Забудь всѣ слабости и славы будь спаситель!
Надъ міромъ властвовать, какъ Богъ, ввѣкъ долженъ я;
Но буду человѣкъ — исчезнетъ власть моя!