Легкія средства.
правитьСусанна Александровна Гладышева, вдова, лѣтъ подъ 40, моложавая, очень красивая женщина.
Вѣра, Раиса, дочери ея.
Матвѣй Андреевичъ Аникѣевъ, Алексѣй Андреевичъ Аникѣевъ, братья — великосвѣтскіе молодящіеся старички, большого сходства между собой.
Валеріанъ Николаевичъ Мажаровъ, среднихъ лѣтъ.
Наталья Николаевна, сестра его, 26 лѣтъ.
Софья Ивановна, мать ихъ, помѣщица.
Иванъ Семеновичъ Гречухинъ, ученый лѣсничій, молодой человѣкъ.
Камила Егоровна Фрикъ, дѣвица, лѣтъ подъ 40.
Леня Хлюстинъ, купеческій сынокъ.
Доина, няня Гладышевыхъ.
Слуга Гладышевыхъ.
Слуга Мажарова.
Прикащикъ изъ мануфактурнаго магазина.
Прикащикъ ювелира.
Вѣра. Опять эти лошади!.. Чья эта карета, няня?
Домна [взглянувъ въ окно]. Эта-то?.. Мало ли ихъ, дѣточка, за день у насъ перебываетъ! Калузиной, можетъ быть, а то баронессы этой… какъ-бишь ее? Пиль… пиль…
Вѣра. Пидьшау. Нѣтъ, не ея.
Домна. Ну, такъ Чупрова генерала.
Вѣра. Ни Чупрова и никого изъ нашихъ знакомыхъ. Эта карета подъѣзжаетъ всегда пустая и становится вонъ тамъ на углу, у глухого переулка. Видишь гдѣ? Къ нашему крыльцу она не подъѣзжаетъ. И всякій разъ, какъ появится эта карета, maman выходитъ, садится въ нее и уѣзжаетъ куда-то. Я это хорошо замѣтила.
Домна. Охъ, ужъ мнѣ эта карета, карета!
Вѣра. Какъ, няня? Ты знаешь — чья она и куда мама въ ней ѣздитъ?
Домна. Ничего я не знаю… И дивлюсь, съ чегой-то ты пристала ко мнѣ, сударыня!
Вѣра. Нехорошо, няня, скрывать, если меня это такъ безпокоитъ… даже нечестно.
Домна. Господи помилуй!
Вѣра. Да, нечестно. Я мамашу спрошу.
Домна [съ ироніей]. Спроси, спроси!
Вѣра. И спрошу. Отчего она потомъ пріѣзжаетъ какая-то странная, разстроенная?.. [Глядя въ окно]. Вышла. Гляди, няня: сама къ каретѣ идетъ, не подаютъ. И походка не та и манера… Помчались. [Грустно и задумчиво продолжаетъ глядѣть въ окно].
Домна. Вотъ онъ! Изъ мертвыхъ воскресъ. [Гречухинъ кланяется Вѣрѣ. Домна еще ниже наклоняетъ его голову]. Благодари, хорошенько благодари!
Вѣра. Полно, няня. Здравствуйте, Иванъ Семеновичъ! [Дружески протягиваетъ ему руку]. Очень рада видѣть васъ на ногахъ. Садитесь.
Гречухинъ. Если бы не вы, да не бабинька, пожалуй, и закопали бы. Мерещилось, что ужъ гробъ мнѣ сколачиваютъ. [Кланяется]. Земной поклонъ вамъ, Вѣра Петровна, и отъ всего сердца спасибо! Отходили. Въ большомъ долгу я у васъ. Дай Богъ сквитаться.
Вѣра. Перестаньте! Вы знаете, я благодарностей не люблю. Ну, какъ теперь?
Гречухинъ. Теперь… теперь превосходно. Душа ликуетъ. Вышелъ въ первый разъ послѣ болѣзни, вижу божья коровка по забору ползетъ — умилился, даже слеза прошибла. Вотъ что значитъ «хладомъ могилы обвѣяться»! Куда какъ свѣтъ хорошъ станетъ! Теперь я совсѣмъ Геркулесъ. Упитали. Бабинька ростбифы все таскала, кормила точно на убой. Страсть надоѣла!
Домна. То-то, «надоѣла»! Кабы ты бабиньку слушалъ — и колчушкой бы не валялся. Грызетъ, бывало, колбасу, да всякую дрянь. Принесешь чего — гонитъ: сытъ молъ. Тоже гордость!
Гречухинъ. Зато послѣ моихъ обѣдовъ ко сну не клонило. Эхъ бабинька! И съ голоду, случалось, нашъ братъ помиралъ, — не просилъ и не жалобился.
Домна. То-то! А зимой квартира у него лампой топилась. Бывало, зайдешь — стужа, вода мерзнетъ. «Дай дровецъ принесу?» — «Поди ты, дровецъ! Мнѣ, говоритъ, и такъ жарко». Вотъ и слегъ отъ жары этой. По дѣломъ, паря. Гордымъ Богъ противится. Слыхалъ? [Уходитъ въ заднюю дверь].
Гречухинъ. Между прочимъ, пришелъ… проститься съ вами, Вѣра Петровна. Уѣзжаю.
Вѣра. Да?.. Куда же?
Гречухинъ. Въ лѣсъ. Мѣсто получилъ. Профессоръ мой схлопоталъ.
Вѣра. Далеко?
Гречухинъ. Очень, верстъ 700 будетъ. Въ родныя мѣста, Вѣра Петровна. Въ томъ самомъ лѣсу отецъ мой, крестьянинъ, былъ полѣсовщикомъ. Медвѣдь его тамъ задралъ.
Вѣра. Ай!.. Тяжело вѣдь будетъ тамъ жить… Такія воспоминанія!..
Гречухинъ. Что дѣлать! Въ моемъ положеніи не выбираютъ. Въ гимназіи братишка учится. Забота. Зато лѣсъ великолѣпный. Работы и съ топоромъ и съ микроскопомъ за глаза! Къ тому же плата хорошая.
Вѣра. Такъ вотъ какъ, уѣзжаете! [Пауза. Слегка измѣнившимся голосомъ]. Очень рада за васъ, Иванъ Семеновичъ! Тамъ вамъ хорошо будетъ. Вы такъ любите природу…
Гречухинъ. Да… Среди людей жизнь, пожалуй, похуже, чѣмъ въ лѣсу. Тамъ ни борьбы, ни проклятій… Легко дышется. А все же и здѣсь… хорошо было. И жаль… хочу сказать — не легко… то есть…
Вѣра [тихо]. Не легко уѣзжать?
Гречухинъ. Вотъ, вотъ! [Глубоко вздохнувъ]. Не легко. Благодарю васъ за все!..
Вѣра. Если пошло на благодарности, то и я должна благодарить васъ, Иванъ Семеновичъ.
Гречухинъ. Вы?!. меня?!
Вѣра. Васъ. Наше знакомство сдѣлало мнѣ много добра. Помните наши бесѣды у няни, когда вы приходили наверхъ учить ея внучку? Онѣ прошли не безслѣдно… и я съ удовольствіемъ буду вспоминать это время. Можетъ быть, послѣ этихъ бесѣдъ, я ближе къ сердцу принимаю чужое горе, больше люблю и прощаю, чѣмъ осуждаю людей, и поняла многое, что до тѣхъ поръ мнѣ было неясно. Это помощь большая, Иванъ Семеновичъ. И теперь, разставаясь съ вами, я должна высказать, какъ ее цѣню. [Крѣпко жметъ его руку].
Гречухинъ. Гмъ… чего наговорили-то, а!… Да вамъ… вамъ душу мало отдать, да какую! Моя что!.. Однако, я того… кажется, замололъ…
Раиса. А, m-r Гречухинъ! Вы, я слышала, были больны послѣ экзаменовъ… и дали Вѣрѣ случай разыграть сестру милосердія, ха-ха! Ей это къ лицу.
Гречухинъ [горячо]. Въ сестры милосердія идутъ лучшія женщины, Раиса Петровна. И если кто достигаетъ идеала нравственной красоты и величія, то именно — эти женщины. Боготворятъ ихъ недаромъ-съ.
Раиса. Вотъ и видно, что со школьной скамьи: сейчасъ лекцію читать! Вѣра, помоги мнѣ кончить съ портнихой. Никакъ не сговоришь съ нею, такая безтолочь! [Съ ироніей]. M-r Гречухинъ, надѣюсь, извинитъ. [Уходитъ въ боковую дверь].
Гречухинъ. Мнѣ бы пора и уходить…
Вѣра. Подождите. Я сію минуту вернусь. [Уходитъ за сестрою].
Гречухинъ. Ахъ, еслибъ мы не на разныхъ берегахъ стояли! [Провелъ рукою по лицу]. Однако, полно, теперь не въ бреду и мечтанія надо оставить. [Задумывается].
Домна [входитъ и легонько толкаетъ его]. Слушь-ка ты!
Гречухинъ. Слушаю, бабинька.
Домна. Говорилъ вотъ ей, что благодаренъ и все… заслужить за ласку и заботу желаешь…
Гречухинъ. Говорилъ, бабинька, и точно желаю заслужить.
Домна. Смотри, паря, на попятный не пойди, если, сохрани Царица Небесная, случай такой выйдетъ, что заступка твоя понадобится. Видѣлъ — весела?
Гречухинъ. Невесела, бабинька.
Домна. Гдѣ ужъ тутъ… коли можетъ за порогомъ бѣда стоитъ!..
Гречухинъ. Бѣда?.. Что за бѣда?
Домна. Ну, прежде часу объ этомъ зачѣмъ говорить! И минуетъ, Богъ дастъ… А тебѣ, можетъ, счастье посылается, паря.
Гречухинъ. Бѣда, счастье… Чтой-то, бабинька, не поймешь ничего изъ твоихъ разговоровъ. Нельзя ли, сердечная, потолковѣй!
Домна. Безтолковому развѣ втолкуешь? А ты чувствуй, что для тебя сдѣлано-то. Родня ты ей что ли, Вѣрунѣ? Кто бы сталъ около тебя, больного, сидѣть, пить тебѣ подавать, да салфетки со льдомъ класть на голову? И сама занемочь могла, да и толки-бъ пошли. Какъ хочешь, а барышнѣ къ холостому ходить неповадно. Знаешь, языки какіе у насъ? Однако, по добротѣ, всѣмъ пренебрегла. Чувствуй и не забудь!
Гречухинъ. «Не забудь»… Эхъ, умная голова!
Домна. А про то, парень, знаешь, что ты въ бреду Вѣру любовными именами называлъ?
Гречухинъ. Что-о?!
Домна. У-у, дурной! Разъ при ней то понесъ, что покраснѣла она и ушла. Нечего глазами ворочать, да вихры-то ерошить! Правда. Знать, у здороваго у тебя все это на умѣ было, а?
Гречухинъ. Да что же я говорилъ, что? Не мучай!
Домна. Хе-хе! Про любовь говорилъ, да… «Вѣра, голубушка моя, ужъ какъ я необыкновенно тебя люблю», хе-хе-хе!. «Какъ то-есть счастливъ я, что ты женою моею быть согласна». Хорошо?
Гречухинъ [отчаянно махнулъ рукой]. Эхъ! [Къ двери].
Домна. Посто-ой! Куда?
Гречухинъ. Пусти! Какъ мнѣ въ глаза ей взглянуть!
Домна. Гляди, ничего. Зачѣмъ совѣститься? Дурного въ хорошемъ нѣтъ ничего. И гляди, и чувствуй, какъ желательно, да говореннаго не забудь.
Вѣра [входя изъ боковой двери]. Няня, а Иванъ Семеновичъ уѣзжаетъ совсѣмъ.
Домна. Ну?! Что-жъ ты, паря, молчалъ-то? А-ахъ какой!.. Значитъ, прощаетесь. [Ласково глядя на обоихъ]. Ну, ну!.. Ко мнѣ зайди. Я те въ дорогу какъ слѣдуетъ соберу. [Уходитъ въ заднюю дверь].
Вѣра. Что такое… Вы будто сконфужены?
Гречухинъ. Нѣтъ, ничего-съ, а-а… [Рѣшительно]. Ничего, Вѣра Петровна.
Вѣра. Скрываете что-то?
Гречухинъ. Если въ болѣзни… въ бреду… я что-нибудь сболтнулъ… обидное если, или… кха!.. Простите, если…
Вѣра [съ улыбкой и потупясь]. Вѣрно, няня… [Поспѣшно]. Обиднаго ничего. Вы, конечно, дадите о себѣ знать, какъ устроитесь, какъ пойдутъ ваши дѣла?
Гречухинъ. Все, все! Только позвольте писать, — много буду писать… Вѣра Петровна, и вы мнѣ… хоть нѣсколько строкъ… изрѣдка хоть…
Вѣра. Хорошо.
Гречухинъ. Вотъ спасибо! Теперь легче уѣхать. А ужъ работать я буду, Вѣра Петровна, такъ буду работать!.. Знаете ли, какъ можно работать, если думать объ васъ? Однако, я опять… Простите…
Раиса [въ дверяхъ]. Вѣра, когда же вы кончите? Ты мнѣ нужна. [Скрывается].
Вѣра [пожимая Гречухину руку]. Ну, добраго пути. Богъ съ вами! [Уходитъ въ боковую дверь].
Гречухинъ [глядя ей вслѣдъ]. Для тебя вотъ что… для тебя я горы на плечахъ подниму! [Уходитъ].
Гладышева. Зачѣмъ этотъ Гречухинъ? что ему надо?
Домна. Уѣзжаетъ. Проститься приходилъ. Вотъ что надо. А вы ему хоть-бы кивокъ на дорогу! Передъ бѣднякомъ да чваниться, и-ихъ!..
Гладышева. Что?!
Домна. Бога вы не боитесь!
Гладышева. Послушай, Домна, кончится тѣмъ, что я принуждена буду съ тобою разстаться. Мнѣ, наконецъ, надоѣло… Что за глупая опека такая! Сколько разъ говорено тебѣ — не смѣть вмѣшиваться не въ свои дѣла! [Опускается на кушетку съ утомленнымъ и раздраженнымъ видомъ].
Домна. Вотъ что, матушка моя, Сусанна Александровна. Хоть выкормила васъ я, выходила опять-таки я, Вѣруня и Раичка на моихъ же рукахъ выросли и, по чести сказать, много-таки я вамъ послужила, да милости за это не просила и просить не буду…
Гладышева [ложась, въ сторону]. Ну, пошла причитать!
Домна. По душѣ дѣлала, любя. Все другое можно въ цѣну поставить, а на мое добро цѣны нѣтъ. Цѣну ему Господь Богъ положитъ, когда возьметъ мою душу грѣшную. Зато, Сусанна Александровна, въ дурномъ чемъ я ужъ не смолчу, ужъ нѣтъ! Надоѣла — гоните. Поплетусь на старости, куда глаза глядятъ. А покамѣстъ при васъ — на куски рѣжьте — всегда правду въ глаза скажу, да!
Гладышева. Ты ничего не понимаешь. Уйди. Брюзга.
Домна. Мудрено понять, мудрено! А вѣдь Вѣра Петровна подъ васъ подбирается. Какой ей-то отвѣтъ дадите!
Гладышева. Вѣра?
Домна. Какая это, няня, карета, говоритъ, къ намъ пріѣзжаетъ, да все мамашу увозитъ?
Гладышева [приподнимается]. И ты, старая дура, осмѣлилась?!
Домна. Потише, матушка, зря не шумите! Я разума не лишилась, да и Вѣруню побольше, чѣмъ мать родная, люблю. [Гладышева ложится опять]. Вашей Раисѣ Петровнѣ все не въ домёкъ, ну, а Вѣруня въ отца умомъ, зорка. Такъ вы того… остерегитесь, Сусанна Александровна.
Гладышева. Э, отстань!
Домна. Ладно! [Уходитъ въ заднюю дверь].
Раиса [быстро выходитъ изъ боковой двери въ шляпкѣ]. Maman!.. [Остановилась съ недовольнымъ лицомъ]. Ну такъ, на кушеткѣ! Значитъ мигрень… Видѣть васъ не могу на этой противной кушеткѣ! Значитъ сидимъ вечеромъ дома, а я непремѣнно хотѣла быть въ оперѣ. Фу, какая досада!
Гладышева. Раиса, я не знаю, какое надо имѣть сердце, чтобы такъ относиться къ болѣзни матери…
Раиса. Къ чему тутъ «сердце!» Мнѣ просто досадно, что не придется быть въ оперѣ. Тамъ сегодня Мажаровъ, и вдругъ сиди!.. «Сердце!» И къ чему вы всегда приплетаете сердце, maman? Начитались романовъ…
Гладышева. Ты пользуешься тѣмъ, что я не могу на тебя сердиться. Я не знаю… ты готова надѣлать мнѣ дерзостей, если тебѣ жмутъ башмаки, или не нравится цвѣтъ перчатокъ.
Раиса. А вы, какъ на зло, всякій разъ раскисаете, когда мнѣ нужно куда-нибудь выѣхать!
Вѣра [съ укоромъ]. Раиса!
Раиса. Ужъ ты, пожалуйста, не приставай! Удивляюсь, что ты о себѣ воображаешь! Минерва? Ахъ нѣтъ, garde-malade, ха-ха-ха! Знаете, maman, что m-lle Вѣра бѣгала въ кануру къ Гречухину?
Гладышева. На квартиру къ Гречухину?! Что это значитъ, Вѣра?
Раиса. А ужъ если этотъ Гречухинъ такъ милъ ей, что она не дорожитъ своей репутаціей, то должна, по крайней мѣрѣ, помнить, что имѣетъ сестру-дѣвушку, которой надо выйти замужъ.
Гладышева. Вѣра, ты у него бывала?
Вѣра. Да, когда онъ былъ при смерти. Безъ моей и няниной помощи, онъ навѣрно бы умеръ. Мнѣ кажется, Раиса не права, упрекая меня въ этомъ.
Раиса. Извините-съ! Раиса всегда права. Нашла кѣмъ плѣниться! Представьте, maman, такую картину. Вѣдь Гречухинъ живетъ у насъ возлѣ дворницкой. Такъ вотъ. Только онъ во дворъ, всѣ ребятишки къ нему. Естm грязные, отвратительные. Навѣшаются ему на руки, на спину, визжатъ, орутъ! Онъ всю ораву тащитъ къ себѣ и хохочетъ. Прелестно! А наша Вѣра Петровна смотритъ въ окно и плачетъ отъ умиленія.
Гладышева. Богъ знаетъ что!
Раиса. Да это все вздоръ. Вотъ что, мамочка: Мажаровъ почти сдѣлалъ мнѣ предложеніе.
Гладышева. Да?.. Ты, конечно, отвѣчала уклончиво? [Раиса молчитъ]. Я еще не разобрала, ma chère, что онъ за человѣкъ.
Раиса. Ахъ, прекрасный, maman! Онъ мнѣ нравится.
Гладышева. Этого мало. Дѣвушки судятъ опрометчиво.
Раиса. Ахъ, да не перечьте вы мнѣ! [Съ досадою топаетъ ножкой. Гладышева приподнялась и серьезно смотритъ на дочь]. Мамочка-душечка, простите, золотая моя! [Цѣлуетъ ея руки]. Право же Мажаровъ очень, очень хорошій!
Гладышева. Наконецъ, средства его, ma chère? Мы не знаемъ…
Раиса. Конечно, онъ богатъ. Посмотрите, какъ онъ одѣтъ, какой у него экипажъ! Всюду бываетъ, принятъ въ лучшихъ домахъ. Анночка Неличковская безъ ума отъ него и многія. Вы, мамочка, узнавайте, что хотите, а я выйду за Мажарова [прыгаетъ и хлопаетъ въ ладоши], выйду, выйду! [Летитъ къ боковой двери]. На минутку съѣзжу къ m-me Жираръ. [Уходитъ].
Гладышева. Ребенокъ!. Да, у Мажарова должны быть хорошія средства, чтобы жениться на тебѣ, бѣдная моя… И если они есть, раздумывать нечего, хоть онъ мнѣ вовсе не нравится.
Слуга [входитъ]. Господинъ Мажаровъ.
Гладышева. Проси. [Оправляется. Слуга уходитъ].
Мажаровъ [входя съ поклономъ]. Ваше здоровье?
Гладышева [привѣтливо протягивая ему руку]. Merci. Васъ давно не видно, Валерьянъ Николаевичъ.
Мажаровъ [садится]. Рѣшалъ важный вопросъ: провести ли зиму здѣсь, или уѣхать на югъ, гдѣ представлялось хорошее дѣло.
Гладышева. И рѣшили?..
Мажаровъ. Остаться. У меня и здѣсь дѣла… но главнымъ образомъ дѣла сердечныя. А имъ все уступаетъ.
Гладышева. Да? Къ лицу ли вамъ это! Вы такой… такой спокойный, и вдругъ увлеченіе!
Мажаровъ. Каюсь. И у меня расцвѣла роза съ шипами.
Гладышева. Однако, съ шипами. Вы злой!
Мажаровъ. Да вѣдь въ бракѣ не разберешь, гдѣ кончается любовь и начинается ненависть. Все покрываетъ привычка. Обыкновенно бракъ — это узелъ, концы котораго тянутъ въ разныя стороны, отчего, на несчастье обоихъ концовъ, узелъ затягивается еще крѣпче.
Гладышева. И при всемъ этомъ?
Мажаровъ. И при всемъ этомъ я намѣренъ жениться.
Гладышева. Однако!
Мажаровъ. Человѣку свойственно повторять глупости другихъ, въ интересахъ личнаго опыта.
Гладышева. А если невѣста узнаетъ ваши взгляды, не сробѣетъ она довѣриться вамъ?
Мажаровъ. Я предоставляю ей измѣнить мои взгляды и создать изъ нашей четы исключеніе. Положимъ, мы утратимъ тогда букетъ. Иванъ да Марья, кажется, безъ запаха? Но отъ этого лично намъ хуже не будетъ. Да, Сусанна Александровна, намѣренъ жениться нешутя. Составлю бюджетъ для двухъ ртовъ и помню, что маленькій ротикъ гораздо прожорливѣй.
Гладышева. Вы, кажется, очень предпріимчивы?..
Мажаровъ [въ сторону]. Полѣзла въ карманъ! [Гладышевой]. Да-а, у меня дѣла… капиталъ въ предпріятіяхъ… Еще когда я въ Ташкентѣ служилъ, тамъ устроилась компанія по шелковичному дѣлу. У меня тамъ паи, и солидные. Затѣмъ… затѣмъ въ нашихъ мѣстахъ много мелкихъ заводовъ, выдѣлывающихъ крахмалъ. Если изъ первыхъ рукъ скупать его партіями и поставлять паточнымъ заводчикамъ, то въ короткій срокъ можно нажить состояніе. Я уже началъ. Очень выгодно. И еще… всего не перескажешь.
Гладышева [въ сторону]. Все это очень туманно! [Мажарову]. Вы оставили службу. Невыгодно, или…
Мажаровъ. Нѣ-ѣтъ, я служилъ счастливо; но что теперь служба? Вездѣ дѣло само просится въ руки, только не зѣвай, эксплоатируй. Кто способенъ работать, тому глупо тереться въ служебной колеѣ. Я бы не могъ, какъ какой-нибудь сѣдой капитанъ, киснуть на пенсіи и мечтать, какъ хорошо потомъ завести кухарку, утокъ или цаплю. Посмотрите, что дѣлаютъ ловкіе люди: сегодня нищій, черезъ годъ Ротшильдъ, и для этого даже не нужно продовольствовать армію, ха-ха!
Гладышева. Конечно, «эксплоатація» и все… это можетъ дать средства, но сколько и «ловкихъ людей», которые остаются ни съ чѣмъ, или кончаютъ печально!
Мажаровъ [отходя въ сторону]. Если такъ, хорошо!
Раиса. Ахъ! [Жметъ руку Мажарова]. Валерьянъ Николаевичъ… Сюрпризъ. Какъ ото мило, что вы пріѣхали! Представьте, maman не хотѣла сегодня въ оперу. Я такъ досадовала… и бѣдненькой maman наговорила дерзостей. [Цѣлуетъ мать]. Ахъ, какое я чудо нашла у m-me Жираръ! Взгляни, мамочка! Нарочно взяла тебѣ показать. Не понравится, отвезу. У меня въ комнатѣ.
Гладышева. Можно послѣ, ma chère.
Раиса [капризно]. Какъ «послѣ», если я говорю сейчасъ!
Гладышева [уходя въ боковую дверь, съ принужденнымъ смѣхомъ]. Enfant terrible!
Раиса. Ну-съ? [Протягиваетъ ему обѣ руки]. Ахъ вы дурной, дурной! Что значитъ, что вы почти недѣлю глазъ не казали?
Мажаровъ. Ждалъ.
Раиса. Кого.
Мажаровъ. Васъ.
Раиса. Ха-ха-ха, да вы сумасшедшій! нешутя воображаете, что я къ вамъ поѣду?
Мажаровъ. Не шутя [Цѣлуетъ ее въ щеку).
Раиса. Не смѣть! Противный!.. И зачѣмъ вамъ непремѣнно хочется, чтобы я къ вамъ пріѣхала?
Мажаровъ. Зачѣмъ больному хочется, чтобы къ нему заглянуло солнце? Я тотъ же больной, хандрю, скучаю… А при васъ душа оживаетъ и я счастливъ.
Раиса. Да… но-о… мы чаще можемъ видѣться у насъ въ обществѣ наконецъ.
Мажаровъ [съ досадой]. А!.. У васъ я долженъ разговаривать съ вашей maman, сестрою, тогда гакъ хочется говорить только съ вами. Въ обществѣ — и подавно!
Раиса. Не сердиться, ну-съ!.. Но я боюсь.
Мажаровъ. Вы? Не узнаю.
Раиса. Увидятъ, узнаютъ…
Мажаровъ. Ужъ будто вы такая простушка?
Раиса. Наконецъ, я… васъ боюсь.
Мажаровъ. Себя не боитесь?
Раиса. Конечно!
Мажаровъ. О чемъ же толковать? Только тѣмъ женщинамъ надо рекомендовать осторожность, которыя возводятъ глаза и восклицаютъ: oh mes principes! Такія постятся въ мясоѣдъ, а постомъ скоромничаютъ. Передъ лицомъ ихъ добродѣтели припоминается, какъ читаютъ десять заповѣдей. А вы развѣ такая?
Раиса. Ха-ха-ха! Я очень люблю васъ слушать. Вы хоть и злой, но… но…
Мажаровъ. Что?
Раиса. Умникъ.
Мажаровъ. Когда говорю съ вами. Однако, войдутъ. И такъ, завтра жду?
Раиса. Если удастся… можетъ быть…
Мажаровъ. Ну не прелесть ли вы послѣ этого! [Цѣлуетъ ее].
Раиса [слабо сопротивляясь]. Перестаньте!
Раиса. Валерьянъ, скажи: ты очень меня любишь, очень? Больше всего на свѣтѣ? Да?
Мажаровъ. Ха-ха-ха! [Садятся].
Раиса [капризно]. Скажи же!
Мажаровъ. Очень, сильно, больше всего на свѣтѣ.
Раиса [помолчавъ]. Ты когда къ намъ пріѣдешь? Вѣдь ты, какъ пріѣдешь, объяснишься съ maman?
Мажаровъ. Конечно. Можно ли объ этомъ спрашивать? Да хоть сегодня пріѣду.
Раиса. Нѣтъ, сегодня не пріѣзжай, нѣтъ, нѣтъ!.. Ни за что не пріѣзжай!.. Мнѣ такъ будетъ неловко…
Мажаровъ. Ну завтра.
Раиса. Завтра, да. [Встаетъ]. Гадкій, противный! Зачѣмъ я здѣсь! [Закрываетъ лицо руками].
Мажаровъ [подходя]. Полно, Раичка, что за пустяки! Откройся и дай поцѣловать свои пухленькія губки. [Цѣлуетъ].
Раиса. Пухленькія губки, ха-ха! Знаешь ли, гдѣ я училась, пухленькія губки означало у насъ — я влюблена. И представь, ко мнѣ всѣ приставали: «Раичка, Раичка, ты влюблена?» — «Ахъ, отстаньте, mesdames!» «Да скажи же: влюблена ты?» Ха-ха-ха! [Садятся]. У насъ все имѣло любовное значеніе: цвѣтъ волосъ, глазъ, все!.. Ахъ, Валерьянъ, какая я глупенькая! [Вздохнула]. Зачѣмъ ты… [Безъ прежняго оживленія]. Знаки препинанія также имѣли значеніе.
Мажаровъ. Какъ, и знаки препинанія служили любви?
Раиса. Да. Знакъ восклицанія значилъ — я васъ обожаю, точка съ запятой — я васъ презираю, а запятая — поцѣлуй.
Мажаровъ [цѣлуетъ ее} Такъ это запятая?
Раиса [съ слабой усмѣшкой]. Да. Двоеточіе значило то, что теперь у насъ, т. е. тайное свиданіе. А самая противная была точка.
Мажаровъ. Что же значила точка?
Раиса [совсѣмъ уныло]. Конецъ всему… Скажи, отчего мнѣ грустно, Валерьянъ?..
Мажаровъ. Отчего бы, кажется!
Раиса. А грустно, право. Лучше уйду. [Встаетъ]. И пора, пора! [Торопливо одѣвается.]
Мажаровъ. Хоть мнѣ и жаль тебя отпустить, но дѣйствительно осторожнѣй поторопиться. [Помогаетъ ей одѣться]. Какъ на тебѣ все изящно и дорого! Ну какъ у меня не хватитъ средствъ шить такіе дорогіе наряды?
Раиса. Какой вздоръ, Валерьянъ! Неужели ты думаешь, что я тебя разорю? Наконецъ, ты богатъ, и у меня будетъ свое.
Мажаровъ. Я сказалъ къ тому, что мои деньги всегда въ оборотахъ, а женщины въ это не входятъ.
Раиса. Ахъ, пожалуйста, перестань! Ты проводишь меня? Впрочемъ, нѣтъ, я одна. Такъ лучше. Закроюсь вуалеткой и побѣгу скоро, скоро… [Подаетъ ему обѣ руки и пристально смотритъ на него]. Странно и досадно мнѣ, Валерьянъ, но знаешь ли что?
Мажаровъ. Что, моя прелесть?
Раиса. Я теперь гораздо меньше тебя люблю, гораздо… Представь, даже будто вовсе не люблю, а?.. Что это значитъ? [Мажаровъ съ усмѣшкой пожимаетъ плечами]. А вѣдь мнѣ больно и горько отъ этого. [Плачетъ].
Мажаровъ. Вотъ ужъ и слезы, э-э!
Раиса. Ахъ, Валерьянъ! [Быстро отерла глаза]. Прощай! [Идетъ къ двери].
Мажаровъ [задерживая]. Дай же тебя поцѣловать! Раиса [отвертывается]. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! [Быстро уходитъ].
Мажаровъ. Поймите ихъ, ради Бога! Смѣхъ и слезы, любитъ и не любитъ! Слышалъ я отъ одного знатока-женолюба, что тайна женскихъ комедій заключается въ одномъ словѣ: сердце. Если, говоритъ, твое сердце издаетъ полный и гармоническій аккордъ любви, то онъ усмиритъ тигрицу; если же въ этомъ аккордѣ хоть малѣйшая фальшь — все къ чорту! [Съ усмѣшкой]. Интересно, имѣются ли въ моемъ сердцѣ сіи любовные аккорды?.. Однако, за дѣло. [Садится къ письменному столу]. Пора повернуть винтъ. Воображаю, какъ огорошитъ ихъ мое признаніе! [Пишетъ]. «Безцѣнная Раиса! Ты жизнь моя, ты мое счастье, ты мое все!..» Что бы еще загнуть? [Пишетъ]. «Пульсъ жизни моей — это біеніе твоего любящаго сердца»… Ха-ха! Ей богу не воображалъ себя способнымъ на такую чепуху! Ну-съ, приступъ сдѣланъ, Раичка умилилась. Дальше. [Пишетъ]. «Но я на краю пропасти, и если твоя ручка не удержитъ меня, я буду тамъ, съ разбитымъ сердцемъ и…» Съ чѣмъ бы еще? [Пишетъ]. «съ черепомъ, разнесеннымъ въ куски». Превосходно! [Пишетъ]. «Въ моемъ револьверѣ шесть пуль, и я до тѣхъ поръ буду всаживать въ себя зарядъ за зарядомъ, пока оружіе не выпадетъ изъ рукъ мертвеца»… Пожалуй, въ обморокъ упадетъ? «Я почти нищій»… Что-съ, блѣднѣете? [Пишетъ]. «Предпріятія мои лопнули, если теперь же не дать имъ поддержки. Всему виною несчастная случайность». Теперь заключеніе. [Пишетъ]. "Зная все, ты можешь отъ меня отвернуться, и я покончу съ собою. Предсмертною моею мыслью будешь ты, ангелъ мой, а вмѣсто меня въ своихъ воспоминаніяхъ поставь роковую «точку»… А такъ какъ отвернуться вамъ неудобно, то вы поступите такимъ манеромъ. [Пишетъ]. «Если же хочешь сохранить меня для жизни, для себя, то несчастіе мое и это честное признаніе не помѣшаютъ нашему браку. Твои средства» — въ скобкахъ: [пишетъ] («для поправленія дѣлъ моихъ нужно непремѣнно 80.000) спасутъ меня отъ разоренія, а тамъ я напрягу всѣ силы, чтобы лелѣять тебя въ роскоши, достойной твоей восхитительной красоты. Прости мое безумное увлеченіе ею!» — Баста! ІСвертываетъ письмо]. Любопытство Сусанны Александровны удовлетворится вполнѣ. — Эй! [Входитъ слуга]. Сейчасъ опустить въ ящикъ… Впрочемъ, я самъ. [Про себя]. Не мѣшаетъ, если этотъ документъ минуетъ лакейскаго нюха. [Уходитъ въ заднюю дверь].
Слуга. Ловкій парень, ловкій! Съ какой стороны ни взгляни, жуликъ какъ есть. За давишнюю барышню я-бъ те наклалъ! Вотъ какъ, сердечную, жалко!
Аникѣевъ ст. А Валерьянъ Николаевичъ?
Слуга. Сейчасъ будутъ.
Аникѣевъ ст. Хорошо, мы подождемъ. [Слуга уходитъ].
Аникѣевъ мл. Говорятъ, Matthieu, что Мажаровъ нешутя женится на m-lle Gladicheff?
Аникѣевъ ст. [пожимая плечами]. Можетъ быть. Хоть я и думалъ о Мажаровѣ, что онъ слишкомъ смѣлъ для любви и слишкомъ остороженъ для женитьбы, но… можетъ быть.
Аникѣевъ мл. Да, можетъ быть.
Аникѣевъ ст. Припомни, гдѣ мы съ нимъ познакомились.
Аникѣевъ мл. Ха-ха!.. Въ самомъ дѣлѣ!
Аникѣевъ ст. А-а! Это было у каскадной пѣвицы въ уборной, и Мажаровъ очень мило настоялъ, чтобы его не выгоняли, когда… когда, вслѣдствіе требованій туалета, насъ всѣхъ выгнали вонъ. Что же касается брака, не говорю таинства, но какъ общественнаго учрежденія, то я не встрѣчалъ людей съ болѣе крайними мнѣніями, какъ Валерьянъ Николаевичъ. Но все-таки онъ можетъ жениться на m-lle Gladicheff. Будетъ ли она счастлива съ нимъ, это, разумѣется, другой вопросъ.
Аникѣевъ мл. Конечно, другой вопросъ. А вотъ и хозяинъ. Bonjour, Валерьянъ Николаевичъ!
Мажаровъ [входя]. Здравствуйте, господа! Очень радъ. Если вы пожертвовали мнѣ вашимъ временемъ, то надо провести его съ пользой. Эй! [Входитъ слуга]. Завтракъ, Лафиту, шампанскаго. Живо!
Аникѣевъ мл. Мы сейчасъ вспоминали наше знакомство у m-lle Clichot, хе-хе-хе!
Мажаровъ. Ха-ха! Что съ нею сталось?
Аникѣевъ ст. Слиняла. Даже Alexis смотритъ на нее равнодушно и не подыскиваетъ сравненій изъ миѳологіи.
Мажаровъ [Алексѣю]. Значитъ трико, которое вамъ подарили на память…
Аникѣевъ мл. Тссъ! Господа, это жестоко. Правда, я находилъ ее остроумной…
Аникѣевъ ст. Alexis! Какое теперь остроуміе! Эта способность ума — увы!
Аникѣевъ мл. Ахъ да, увы, увы!
Аникѣевъ ст. Кто теперь слыветъ острякомъ, у того — pardon messieurs — языкъ истерся отъ пошлостей, какъ подошва стараго башмака.
Аникѣевъ мл. Matthieu, эти сравненія… ты меня восхищаешь.
Мажаровъ. Приступимъ, господа. [Садятся въ столу и ѣдятъ. Махаровъ разливаетъ вино].
Аникѣевъ ст. Благодарю. [Пробуетъ]. Прекрасное вино! Сейчасъ мы имѣли удовольствіе раскланяться съ Сусанной Александровной Гладышевой. Какія у нея прекрасныя лошади!
Мажаровъ. Недурны. Алексѣй Андреевичъ, попробуйте этого. [Накладываетъ].
Аникѣевъ мл. Merci. [Ѣстъ]. Съ ея средствами это неудивительно.
Аникѣевъ ст. Что касается средствъ, mon ami, то въ настоящее время трудно судить, у кого какія средства. Гдѣ ихъ предполагаешь, тамъ можетъ не быть ничего; гдѣ ихъ не ожидаешь, въ потемочкахъ, тамъ-то и водятся деньги.
Аникѣевъ мл. Въ потемочкахъ, ха-ха-ха!
Мажаровъ. Но Гладышевы, насколько я знаю и слышалъ, съ очень хорошими средствами?
Аникѣевъ ст. Что у нихъ отличный поваръ, очень мило въ домѣ, что сама m-me Gladicheff восхитительная женщина, все это можно сказать положительно. Но не больше. Кому хочется вѣрить, что у нихъ хорошія средства, пусть вѣритъ. Въ свѣтѣ, Валерьянъ Николаевичъ, слишкомъ много значитъ внѣшность. Охъ свѣтъ, свѣтъ! Еслибъ мы съ Alexis’омъ не любили ѣсть трюфели и пить прекрасное вино… A vorte santé…, то давно скрылись бы отъ свѣта и постриглись въ монахи, ха-ха! [Брату]. Что ты скажешь, плутишка?
Аникѣевъ мл. Savez-vous, когда Matthieu съ своимъ удивительнымъ скептицизмомъ начнетъ разбирать все это, то я впадаю въ меланхолію и мой желудокъ отказывается варить.
Мажаровъ. Откровенно говоря, Матвѣй Андреевичъ, вы заинтриговали меня. Я имѣю основательныя причины интересоваться состояніемъ Гладышевыхъ.
Аникѣевъ ст. Еще бы! Обворожительная Раиса Петровна? Ха-ха!
Аникѣевъ мл. Прелестная дѣвушка!
Аникѣевъ ст. Охъ, я былъ бы радъ успокоить васъ на этотъ счетъ, Валерьянъ Николаевичъ, но чѣмъ и какъ? Баронесса Пильшау, напримѣръ, живетъ на средства генерала Чупрова и до копѣйки выбираетъ его пенсію. Баронесса говоритъ, что у нея имѣніе въ Тамбовской губерніи. Я вѣрю, и этому вѣрятъ всѣ. Пока баронесса кормитъ хорошими обѣдами, кому какое дѣло — генералъ ли кормитъ или имѣніе? На каждомъ шагу то же самое. Скажу больше. Представьте, что какой-нибудь подрядчикъ наворовалъ состояніе. Онъ захочетъ общества, и общество явится. Всѣ будутъ вкушать отъ плодовъ этого состоянія, хотя, въ свою очередь, оно плодъ воровства. Если вы скажете, что это дурно и поощряетъ негодяевъ, васъ назовутъ наивнымъ.
Аникъевъ мл. И осмѣютъ въ глаза. Ба, Камила Егоровна! [Встаетъ].
Мажаровъ. [Вставая, въ сторону]. Вотъ принесло дьявола!
Аникѣевъ ст. Ха-ха-ха! Здравствуйте, здравствуйте, Камила Егоровна! Посмотрите, какъ вы испугали бѣднаго Alexis’а! Вотъ иронія случая, Валерьянъ Николаевичъ! Пока мы завтракали и пили ваше прекрасное вино, намъ и въ голову не могло прійти, чтобы почтенная Камила Егоровна имѣла какое-нибудь отношеніе къ нашему завтраку; а вамъ также не пришло бы на мысль, что мой фракъ, или перчатки Alexis’а могутъ быть въ нѣкоторой зависимости отъ Камилы Егоровны. Но вотъ явилась Камила Егоровна, и мы узнали другъ друга короче, ха-ха-ха! Но развѣ вашъ завтракъ отъ этого хуже? Нисколько! А мой фракъ не такъ же ли ловко сидитъ? Все такъ же. Значитъ, у баронессы Пильшау есть тамбовское имѣніе, а у Гладышевыхъ… Но, pardon, мы васъ не станемъ задерживать. Желаю, чтобы Камила Егоровна была снисходительнѣй съ вами, чѣмъ со мной и бѣднымъ Alexisомъ, который, voyez-vous, до сихъ поръ не оправился отъ смущенія.
Фрикъ. Съ господами Аникѣевыми нельзя быть снисходительной.
Аникѣевъ ст. Ого, рекомендація!
Аникѣевъ мл. Bonjour! [Торопливо пожалъ руку Мажарова и, сторонясь Фрикъ, пробирается къ двери].
Аникѣевъ ст. [пожимая Мажарову руку]. Ха-ха! Бѣдняга считаетъ погибшимъ тотъ день, когда встрѣтитъ Камилу Егоровну. [Уходятъ].
Мажаровъ. Что онъ нагородилъ! Что за намеки! [Фрикъ]. Садитесь. [Фрикъ продолжаетъ стоять. Въ сторону]. И принесло эту!.. [Ей]. Что скажете? Садитесь же!
Фрикъ. Я скажу, чтобы вы отдали тѣ деньги, которыя я имѣла непростительную глупость дать вамъ три мѣсяца назадъ. Я никогда и никому не даю денегъ, безъ вѣрнаго обезпеченія и удивляюсь себѣ, какъ это случилось, что вамъ ссудила подъ вексель. Положимъ, я не ожидала, что вы, получивъ мои деньги, съѣдете у меня съ квартиры, хотя и должна была ожидать. Я зла на себя за то, что отъ васъ ожидала. Вы давали такъ много поводовъ ожидать!.. Но все это прошло. Остаются вашъ долгъ и вексель, который я протестовала и подамъ ко взысканію, если вы сію минуту не заплатите денегъ.
Мажаровъ [въ сторону]. Ну, это ты врешь! [Къ ней]. Ха-ха-ха! Какая вы сегодня сердитая. Прошу же сядьте. [Беретъ ее за обѣ руки съ нѣжностью и хочетъ подвести къ дивану]. Не хотите ли кофе, завтракать?
Фрикъ. Ничего я не хочу, и пожалуйста не дотрогивайтесь до меня. [Вырываетъ руки]. Меня это тревожитъ, а я должна слушаться только разсудка. Отдайте деньги, и мы больше никогда не увидимся. Живя у меня, вы ничего не имѣли, поэтому увѣряли… Но къ чему вспоминать! Теперь вамъ, конечно, все равно, если мы больше никогда не увидимся. И мнѣ все равно. Вы живете богато, кормите Аникѣевыхъ, значитъ, имѣете деньги. Свои или чужія — вамъ все равно. И мнѣ все равно, чьими бы ни получить, только отдайте.
Мажаровъ. Такъ я же насильно усажу васъ съ собою, если не слушаете просьбъ. [Обнимаетъ ее за талію и хочетъ усадить].
Фрикъ [вырываясь]. Ахъ, ахъ!.. Прошу, Мажаровъ, до меня не дотрогиваться. Я никому никогда не позволяла дотрогиваться до себя и знаю къ чему это ведетъ. [Садится].
Мажаровъ [садясь рядомъ]. Но мнѣ вы позволяли вотъ такъ держать ваши руки [беретъ ея руки], и склоняли голову ко мнѣ на плечо, и говорили разныя хорошія слова… глубоко и часто вздыхали… А разъ, когда мы пили кофе съ жирными сливками, вы взяли мою голову и крѣпко, крѣпко прижали къ груди. Видите, я все помню, и мнѣ пріятны эти воспоминанія.
Фрикъ. Правда, я взяла вашу голову и прижала къ груди, въ которой тогда совершалось что-то особенное. Но теперь я раскаиваюсь въ этомъ и прошу — отодвиньтесь подальше. Я всю жизнь была недовѣрчива къ разнымъ авансамъ, которые мнѣ дѣлали мужчины. Я понимала, что имъ больше всего нравились мои деньги. Вамъ одному хотѣлось вѣрить, когда вы говорили, что во мнѣ очень много привлекательнаго, и что серьезный человѣкъ предпочтетъ счастье со мною амурамъ съ какою-нибудь дѣвочкой. Вотъ потому я прижала вашу голову къ груди. Это былъ порывъ… Потомъ я отъ васъ убѣжала и заперлась. Вы хотѣли быть дерзки. Я не позволила вамъ быть дерзкимъ и никогда никому не позволю. Я могу упрекнуть себя въ одной слабости, что дала вамъ тогда денегъ, но ни въ чемъ другомъ упрекнуть себя не могу. И теперь вы напрасно опять придвигаетесь и жмете мнѣ руку. Въ другой разъ вы меня не обманете. И если я говорю, что сію минуту подамъ ко взысканію, то сдѣлаю это.
Мажаровъ. Не сдѣлаете, не захотите разстроить выгодное дѣло, которое у меня почти въ рукахъ. Когда дѣло удастся, и я буду имѣть порядочныя деньги, тогда Камила Егоровна не станетъ отнимать своихъ ручекъ, повѣритъ моему расположенію и опять прижметъ къ груди мою голову. Правда? Вы богаты. Чего стоитъ вамъ подождать немного!
Фрикъ. Да, я богата, но ждать не могу. Я богата и средствами и чувствами, кому они нужны; но ждать все-таки никакъ не могу.
Мажаровъ. Въ томъ-то и дѣло, что мнѣ нужны ваши чувства. Поэтому и не хочется ссориться съ вами.
Фрикъ. Еслибъ вамъ нужны были мои чувства, Мажаровъ, вы не съѣхали бы отъ меня съ квартиры, а я не поглупѣла бы до того, какъ теперь, что сижу и слушаю васъ, вмѣсто того, чтобы хлопотать объ исполнительномъ листѣ, для заключенія васъ подъ арестъ. Вѣрно вамъ нечѣмъ заплатитъ, что тянете канитель. Я твердо рѣшилась преслѣдовать васъ, Мажаровъ, если не заплатите, и не столько за долгъ, сколько за то, что я думала объ васъ лучше, чѣмъ слѣдуетъ. Отъ этого произошли нѣкоторыя разстройства въ моихъ дѣлахъ и кухарка стала меня обворовывать.
Мажаровъ. Ха-ха-ха! Преслѣдовать за то, что вы обо мнѣ думаете и что кухарка ваша воруетъ. Это забавно!
Фрикъ. Если васъ арестуютъ, то никому отъ этого не будетъ больнѣе, чѣмъ мнѣ. Этимъ я накажу себя. Я буду мучиться за васъ, — мучиться больше, чѣмъ вы.
Мажаровъ. Изъ сего явствуетъ, милая моя Камила Егоровна, что вы меня любите, а?
Фрикъ. Если я не первой молодости, то изъ этого вовсе не слѣдуетъ, что не могу любить больше каждой дѣвчонки. Напротивъ… напротивъ, я много ждала и много боролась съ собой. И я сомнѣваюсь, можно ли найти дѣвушку, въ которой было бы такъ много чувствъ, сколько во мнѣ. Пожалуйста, Мажаровъ, не дотрогивайтесь до моей таліи!
Мажаровъ. Нѣтъ, дотронусь.
Фрикъ. Ахъ, какой вы настойчивый!
Мажаровъ [обнимая]. Дотронусь, и вы не станете противиться. Зачѣмъ противиться, если любите?
Фрикъ. Нѣтъ, я должна противиться и ничего вамъ не позволю, Мажаровъ.
Мажаровъ. Не подавайте, по крайней мѣрѣ, ко взысканію векселя.
Фрикъ.. Подамъ, если… если я въ васъ окончательно ошиблась и если мои желанія и чувства не приведутъ ни къ чему.
Мажаровъ. Приведутъ къ чему хотите, прелестная моя Камила Егоровна. [Хочетъ ее поцѣловать].
Фрикъ. Ахъ, ахъ, ни за что!.. [Отодвигается]. Я могу хотѣть, чего должна хотѣть каждая честная дѣвушка. Ничто не сдѣлаетъ изъ меня вѣтреницы, Мажаровъ. Поэтому, если ищете моей любви, то возьмите ее такъ, какъ я могу дать.
Мажаровъ [удивленно]. То-есть?
Фрикъ. Еслибъ я позволила любить себя опрометчиво, то была бы глупѣй всякой дуры, потому что не получила бы на васъ никакихъ правъ. Дайте мнѣ права и возьмите мои чувства, Мажаровъ.
Мажаровъ [еще съ большимъ удивленіемъ]. То-есть?
Фрикъ. То-есть, я позволяю сдѣлать мнѣ формальное предложеніе и если стану вашей женой, то вы нисколько не раскаетесь.
Мажаровъ [вставая]. Ха-ха-ха! Вотъ такъ пуля! Сколько вамъ лѣтъ, почтеннѣйшая Камила Егоровна?
Фрикъ [встаетъ]. Сколько бы ни было, но впереди ихъ достаточно. чтобы васъ проклинать. Помните это, Мажаровъ. Прощайте! Вы мнѣ не заплатили. Помните! Теперь я убѣдилась, что на свѣтѣ нельзя прожить, не сдѣлавъ глупости хоть разъ, какимъ бы благоразуміемъ ни обладала женщина. Я сдѣлала глупость, и вы за нее поплатитесь! [Быстро уходить, багровая отъ ярости].
Мажаровъ. Ахъ, черномазая жердь съ длиннымъ носомъ! Жениться на ней! Ха-ха-ха! Если бы всю жизнь не видать ни одной женщины, кромѣ вѣдьмъ, и тогда тобой не прельстишься!.. Какъ?!.. Матушка?!..
Софья Ивановна. Здравствуй, Валерьяша, голубчикъ! [Объятія].
Мажаровъ. Не ожидалъ!.. Какими судьбами? зачѣмъ?
Софья Ивановна. Ты будто сердишься, что я пріѣхала?
Мажаровъ. Пустяки. Но интересно, что заставило васъ пріѣхать чуть не за тысячу верстъ? Расходы, утомленіе… Вы же такая хворая… Храбро! Не желаніе же видѣть меня?
Софья Ивановна. Ты знаешь, Валерьяша, какъ я тебя люблю, и что въ томъ удивительнаго, если мнѣ хотѣлось видѣть тебя? А ты… не въ духѣ, сердишься…[Смахнула слезу]. И обнять себя хорошенько не далъ!
Мажаровъ. Все это прекрасно, и я, конечно, радъ видѣться съ вами; но… догадываюсь, даже увѣренъ, что пріѣхали вы не затѣмъ только, чтобы меня обнять. И въ этомъ вопросъ. Поэтому, безъ дальнихъ околичностей, объясните въ чемъ дѣло.
Софья Ивановна [вздохнула и потупилась]. Я бы не пріѣхала, еслибъ Ната…
Мажаровъ [вскакивая съ дивана]. Ната, Ната! Конечно, вы пріѣхали по милости этой Наты, которая козыряетъ у васъ, какъ солдатъ въ юбкѣ, и вертитъ всѣмъ, какъ хочетъ. Ната!
Софья Ивановна. Ты знаешь, Валерьяша, какъ меня всегда огорчало, что ты не любишь сестру… что вы не ладите. [Плачетъ].
Мажаровъ. Э, представьте, пожалуйста! Еслибъ ваша Ната не была такой дурой, такой дерзкой и злой дѣвкой, вамъ бы не пришлось проливать слезы надъ нами,
Софья Ивановна. Ты несправедливъ къ ней, мой другъ. Ты осуждаешь ее, она осуждаетъ тебя…
Мажаровъ. Оставимъ! Не о томъ рѣчь. Вы пріѣхали. Въ этомъ видно вліяніе Наты…
Софья Ивановна. Да, она безпокоилась…
Мажаровъ [злобно]. Ха-ха-ха!
Софья Ивановна. Ты не писалъ. Четвертый мѣсяцъ мы не имѣли отъ тебя ни строчки. Мнѣ Богъ знаетъ что въ голову приходило, Валерьяша. Случалось напролетъ цѣлыя ночи думать о тебѣ; думаешь… и боленъ-то ты, и въ бѣдѣ, чего-чего не придумаешь…! [Беретъ его за руки]. Милый ты мой, какъ же я рада, что вижу тебя! Зачѣмъ съ перваго слова о дѣлахъ, когда… Мы, матери, глупы. Приласкать хочется, приголубить, наглядѣться на своего роднаго… Матери такъ памятно прошлое, Валерьяша… когда ты, теперь такой молодецъ, былъ еще крошкой. Вспоминается, какъ ты засыпалъ у меня на колѣняхъ, какъ ровно и тихо дышалъ на груди… Все: какъ лепеталъ, рѣзвился, шалилъ… [Обнимаетъ его съ сердечной нѣжностью]. Радость моя! Не сердись на меня! У меня вѣдь только и жизни, что дѣти, что ты, первенецъ мой любимый!
Мажаровъ. Полно, матушка, довольно! [Тихо освобождается]. Потолкуемъ. Вы говорите, Ната безпокоилась, что я не писалъ. Ясно, что она командировала васъ за справками и…
Софья Ивановна. Мы вмѣстѣ.
Мажаровъ [вскакиваетъ]. Какъ?! И она?!
Софья Ивановна [робко]. Со мной, Валерьяша. Она выходитъ замужъ.
Мажаровъ. Нашелся таки оселъ, который на ней женится. Ну-съ?
Софья Ивановна. Нехорошо, Валерьяша. Ну кое-что изъ приданаго сдѣлать…
Мажаровъ. Натѣ приданое и за этимъ ѣхать въ столицу? Ха-ха-ха!
Софья Ивановна. Ну и деньги.
Мажаровъ [злобно]. А-а, наконецъ-то! Наконецъ мы договорились до дѣла!
Софья Ивановна. Но какъ же, милый, не говорить о деньгахъ, когда онѣ ей дѣйствительно нужны? Выдѣлить Нату я хотѣла давно. Другія сестры молоды еще, подождутъ. Ты же взялся устроить это. Вѣдь ты заложилъ землю въ банкъ?
Мажаровъ. Ссуда получена. Вы это знаете, слѣдовательно нечего спрашивать.
Софья Ивановна. Вотъ эти деньги, эти 10.000, которыя ты получилъ изъ банка для Наты, она и ждала. Ты не писалъ, денегъ не присылалъ, а между тѣмъ скоро свадьба. Ната очень тревожилась…
Мажаровъ. Конечно, конечно! Ругала меня на всѣ корки!.. Ахъ, вотъ онѣ, самолично, ха-ха!
Наташа. Здравствуй, Валерьянъ! [Прикащикамъ]. Положите здѣсь. [Перебираетъ свертки]. Разъ, два, три… Полотно… А картонъ? Тальма?
1й прикащикъ. Все здѣсь.
Наташа. Валерьянъ, потрудись заплатить этому господину 320 рублей. [Другому прикащику]. Дайте сюда. Ложки… браслегь, серьги… [открываетъ коробку]. Все. А за эти вещи, Валерьянъ, заплати 218 рублей. Такъ?
2-й прикащикъ. Точно такъ-съ.
Наташа. Слѣдовательно, всего 538 рублей. [Прикащикамъ]. Сейчасъ вамъ заплатятъ.
Мажаровъ. Ха-ха-ха! Это забавно!
Наташа. Какъ? Ничего смѣшного тутъ нѣтъ и забавнаго ровно ничего. Заплатите этимъ господамъ изъ моихъ денегъ 638 рублей.
Мажаровъ [взбѣшенъ. Прикащикамъ]. Заберите эти свертки, коробки и убирайтесь вонъ!
Наташа. Что-о?! Нѣтъ, они ничего не заберутъ и не уйдутъ, пока ты имъ не заплатишь.
Софья Ивановна. Отчего же, Валерьяша, ты не хочешь?..
Мажаровъ. Э, замолчите! Въ настоящую минуту у меня можетъ не быть при себѣ денегъ и… нѣтъ… Сестрицѣ вздумается натащить тряпокъ, побрякушекъ, всякаго вздора…
Наташа. И за все это ты обязанъ заплатить, безъ разговоровъ и дерзостей.
Мажаровъ. Да, хорошо-съ, хорошо! [Прикащикамъ]. Оставьте ваши адреса. Я пріѣду въ магазины и расплачусь. [Прикащики забрали вещи, переглянулись съ усмѣшкой и ушли].
Наташа. Что, матушка, не права я, что мои деньги нс въ вѣрныхъ рукахъ?
Мажаровъ. Если у тебя есть хоть капля смысла, не тараторь и выслушай. Мать говоритъ, что твоя свадьба близка. Но моя еще ближе.
Софья Ивановна. Какъ, ты женишься, Валерьяша?
Мажаровъ. Да, женюсь; на дѣвушкѣ изъ высшаго круга и очень богатой.
Софья Ивановна. Какъ же я рада!
Наташа. Погодите радоваться. Я знаю, къ чему клонится дѣло. Продолжайте-съ! Ты женишься на аристократкѣ и богачкѣ. Если эту невѣсту имѣешь не во снѣ, она мнѣ жалка.
Софья Ивановна. Наташа!
Наташа. Продолжайте!
Мажаровъ. Невѣсту мою зовутъ Раисой Петровной Гладышевой, и матушка вскорѣ съ нею познакомится. [Къ матери]. Вы понимаете, что въ такой домъ, какъ Гладышевыхъ, войти не легко.
Наташа. А жениться на Гладышевой еще труднѣе. Дальше-съ!
Мажаровъ. Да, труднѣе. Труднѣе, чѣмъ тебѣ найти мужа, котораго ты искала безъ малаго 10 лѣтъ. [Къ матери]. Чтобы войти въ богатый домъ на правахъ знакомаго, а тѣмъ болѣе жениха, необходимо, конечно, имѣть фракъ не хуже, чѣмъ носятъ лакеи въ этомъ домѣ. Вращаясь въ обществѣ Гладышевыхъ, нужно бывать вездѣ, гдѣ бываютъ они; въ оперѣ торчать не въ райкѣ, въ концертахъ не въ послѣднихъ рядахъ. За каретой Гладышевыхъ невозможно трястись на оборванномъ Ванькѣ. Нужныхъ людей изъ ихъ общества нельзя принимать у черта на кулижкахъ, и нельзя сервировать имъ селедку изъ обжорной лавчонки. Не правда ли, матушка?
Софья Ивановна. Конечно, мой другъ…
Наташа. А такъ какъ Валерьяну Николаевичу не на что было разыгрывать большого барина, то… ха-ха! Ясно… Голову даю на отсѣченіе, если у него изъ моихъ 10.000 осталась хоть копѣйка. Не на мое вышло, матушка? Не права была я, что онъ обманетъ насъ и прокутитъ деньги? Я просила, настаивала, чтобы вы не давали ему довѣренности на залогъ земли. Не права я?
Софья Ивановна. Если ты дѣйствительно истратилъ сестрины деньги, Валерьянъ, то это нехорошо…
Мажаровъ. Постойте! Послушайте! Надо имѣть голову моей сестрицы, чтобы дойти до ея выводовъ. Если теперь, сію минуту у меня денегъ и нѣтъ, то вскорѣ, послѣ свадьбы, будетъ въ десять разъ больше, нежели дали мнѣ въ банкѣ. [Къ сестрѣ] Достанетъ не только расплатиться съ тобою, но хватитъ и на дурацкій колпакъ твоему жениху.
Наташа. Да-а? Но я не допущу васъ, Валерьянъ Николаевичъ, обрядить въ дурацкіе колпаки вашу невѣсту и ея родню. Да будетъ это вамъ извѣстно и вѣдомо! Твоя плутня настолько красива, что скрывать ее жаль. Обобрать насъ, чтобъ обмануть невѣсту! Отлично!
Мажаровъ. Боже, какъ глупа!
Софья Ивановна. Валерьянъ, зачѣмъ въ самомъ дѣлѣ такъ поступать?.. А если Гладышевы считаютъ тебя за богатаго человѣка?
Мажаровъ. Вы, наконецъ, меня взбѣсите! Что за дичь! Дайте же себѣ трудъ хоть каплю подумать. Овладѣть обстоятельствами въ свою пользу — развѣ это обманъ? Ротозѣи, неумѣющіе пользоваться случаемъ, обыкновенно слывутъ за несчастныхъ людей. Имъ три исхода: либо въ могилу, либо въ домъ сумасшедшихъ, либо на каторгу. Логично ли осуждать меня за то, что мнѣ не но вкусу эти дорожки?
Наташа. И такъ далѣе. Мы привыкли къ твоему краснобайству и дорого платились, пока тебя слушали. Фактъ остается фактомъ. Ты обокралъ меня, чтобъ обмануть невѣсту, и плодами этого обмана обѣщаешь сквитаться со мною. Но этому не бывать! Я не хочу быть участницей подлаго дѣла.
Мажаровъ. Фу, чортъ возьми! Такъ и разитъ навозомъ деревенской нравственности! Лучше сознайся, что ты зла, какъ фурія, и если хочешь мнѣ повредить, такъ отъ злости. Но безсильная злоба забавна.
Наташа. Увидимъ! Матушка поѣдемъ. Мы должны сейчасъ разыскать Гладышевыхъ.
Мажаровъ. Что? Это зачѣмъ?
Наташа. Чтобы открыть имъ глаза.
Софья Ивановна. Ната, но позволь, какъ же…
Наташа. Никакихъ возраженій! Вы знаете, что разъ я рѣшила, меня не остановитъ ничто. [Идетъ къ двери].
Мажаровъ. Очнись! Ты съ ума спятила!
Софья Ивановна. Позволь, Ната, надо же обсудить…
Наташа. Надо досказать правду и больше ничего не надо. [Рѣшительно повернулась и уходитъ].
Домна. Отъ него письмо-то?
Вѣра. Отъ кого, няня?
Домна. Ишь! знаю, что отъ Ивана Семеныча; нѣтъ, скрытничаетъ! [Заглядываетъ въ письмо]. Отцы мои, настрочилъ сколько!.. Онъ что ли?
Вѣра. Онъ.
Домна. То-то и есть! Шутка ли, словно бисеромъ нанизалъ. А хвалился — работать стану въ лѣсу. Хороша работа, коли мысли сюда летятъ!.. Ну что-жъ онъ… тоскуетъ по тебѣ, а?
Вѣра. Тебѣ кланяется.
Домна. Тьфу!. «Тебѣ кланяется». Посмѣлъ бы забыть, такъ-то загривокъ намну, какъ пріѣдетъ!.. Да не обо мнѣ толкъ. Эхъ, сударыня, со мной скрытничать словно бы и грѣшно. Ну-ка-сь, почитай мнѣ. Дай письмо-то. [Беретъ письмо]. Ну, читай хоть отсюда. [Указываетъ спицей и возвращаетъ письмо].
Вѣра. Изволь. [Читаетъ]. «Все бы здѣсь хорошо, да васъ нѣтъ»…
Домна. Хе-хе-хе! Не на мое вышло? Сразу напала. Ну… а ты какъ?
Вѣра. Я ничего.
Домна. Извѣстно! Что прачкинъ счетъ тебѣ подай, что письмо это, все ты одного лица будешь. Да ладно, не проведешь! По глазамъ вижу, когда объ немъ думаешь.
Вѣра [съ улыбкой]. Какіе-жъ тогда глаза у меня?
Домна. Ласковые, вотъ какіе. А то вотъ еще какъ съ тобою бываетъ: подопрешь такъ-то головку, впередъ себя смотришь-смотришь, не шевельнешься. Окликнуть тебя — не сразу услышишь, сказать что — не сразу вдомёкъ: своя думка въ головѣ стоитъ. И думка та объ немъ же, шаршавомъ. Что-жъ, Вѣруня, хорошій онъ парень. Что правда, то правда!
Вѣра [со вздохомъ пряча письмо]. Ну, няня, есть и о другомъ о чемъ подумать.
Раиса. Няня, мамаша зоветъ. [Домна встаетъ, собирая работу]. Что-жъ это Мажаровъ не ѣдетъ!
Домна. И то! Охъ выкинь его изъ головы, Раиса Петровна, ой выкинь! [Грозится и уходитъ въ заднюю дверь].
Раиса. Вотъ бѣситъ меня эта нянька!
Вѣра. Ты думаешь, Раичка, — тебя любитъ Мажаровъ?
Раиса. А ты думаешь, я не могу нравиться?
Вѣра. Богъ съ тобой! Отчего не принимать просто, что говорятъ? Непремѣнно вспыхнешь, будто тебя хотятъ обидѣть.
Раиса. Ну это довольно трудно, я думаю!
Вѣра. Главное никому не нужно. Вотъ что пойми. Люди раздражительные — враги себѣ, Раичка.
Раиса [съ реверансомъ]. Merci за урокъ! [Вѣра пожимаетъ плечами]. Ну-съ, а по поводу Мажарова какія послѣдуютъ наставленія?
Вѣра. Э, лучше не говорить!
Раиса [вспыльчиво]. Нѣтъ, ужъ если ты задѣла меня, то должна говорить. Мажаровъ мнѣ нравится. Ты это знаешь. Я вѣрю ему… и — надѣюсь — доказала это.
Вѣра. Чѣмъ же ты доказала?
Раиса [отходитъ]. Ну это не ваше дѣло-съ.
Вѣра. Пусть. Хорошо, буду продолжать о Мажаровѣ.
Раиса. Да, и я этого требую!
Вѣра. Только не горячись. Мажаровъ кажется мнѣ холоднымъ эгоистомъ…
Раиса. Какъ?! Что такое?!
Вѣра. Да право. Вглядись въ него хорошенько, въ его глаза, что въ нихъ? — Холодное, жесткое равнодушіе. Посмотри, какъ онъ себя держитъ: усталость, небрежность какая-то. Въ голосѣ что-то язвительное, улыбка насмѣшливая… Какъ хочешь, Раичка, а Мажаровъ не такой человѣкъ, съ которымъ ты можешь быть счастлива.
Раиса. Я, матушка, буду счастлива съ кѣмъ захочу. Это первое, а второе — о вкусахъ не спорятъ. Тебѣ нравится какой-нибудь Гречухинъ, съ нечесаной бородой и въ худыхъ сапоженкахъ, а мнѣ Мажаровъ, которому и ты бы дѣлала глазки, еслибъ онъ удостоилъ замѣтить. При тебѣ онъ вялъ, насмѣшливъ и проч. А мнѣ взгляда довольно, чтобы въ немъ вспыхнуло такое чувство, такое… отъ котораго въ глазахъ потемнѣетъ, все забудешь, все!.. Ахъ, Вѣра, еслибъ ты знала!.. Прости, душечка, если я наговорила тебѣ непріятнаго! [Бросается цѣловать сестру]. И что-жъ, что у Гречухина борода нечесаная. Ты причешешь, когда онъ пріѣдетъ. Только не брани моего Валерьяна. Онъ вовсе не похожъ, какъ ты рисуешь его. Ахъ, Вѣра, отчего я не такая, какъ ты, разсудительная, спокойная?… Впрочемъ, ты вѣдь холодная.
Вѣра [подходитъ и ласкаетъ сестру]. Вотъ и пріуныла! Этого съ тобой не случалось. О чемъ?
Раиса. Тебя никто не обманетъ, и все-то ты замѣтишь, обдумаешь… А все-таки про Валерьяна не будемъ говорить дурно. Душечка, милая, не говори! Мнѣ это несносно, больно…
Вѣра (садясь рядомъ]. Раичка, у тебя есть что-то на душѣ. Поговоримъ, дружокъ, откровенно.
Раиса [отрицательно покачала головой, вздохнула и встала]. Однако, сегодня у насъ гости къ обѣду. Надо пріодѣться. [Передъ зеркаломъ]. Какъ думаешь, не надѣть ли мнѣ шарфикъ bleu-marin?
Раиса. Мнѣ? [Взглянула на конвертъ]. Ахъ, Валерьянъ!.. [Слуга уходитъ. Раиса быстро срываетъ конвертъ и читаетъ молча]. А ты, Вѣра, говорила, что онъ холодный! Слушай! [Читаетъ]. «Пульсъ жизни моей — это біеніе твоего любящаго сердца». Что-съ?
Вѣра. Однако вы съ нимъ на ты!
Раиса. Да-съ! И, пожалуйста, не серди меня.
Вѣра. Читай, читай! Послѣ такого начала не будетъ хорошаго конца.
Раиса. Пожалуйста, Вѣра Петровна, пожалуйста!
Вѣра. Читай.
Раиса [читаетъ]. «Но я на краю пропасти»… Что это значитъ?! [Быстро читаетъ про себя]… «и, если твоя ручка не удержитъ меня, я буду тамъ… съ черепомъ, разнесеннымъ въ куски… Шесть пуль»… Господи да что-жъ это такое? Что случилось? Вѣра!
Вѣра [участливо подходитъ]. Читай дальше!
Раиса [читаетъ]. «Я почти нищій!»… Ахъ, Вѣра, милая… я умру!
Вѣра. Не волнуйся. Дочитай.
Раиса. Мамочка, душечка, бѣда, бѣда! Валерьянъ нищій! Слышите — нищій! Вотъ письмо, ужасное письмо!
Гладышева. Письмо отъ Мажарова къ тебѣ!? Дай!
Раиса. Охъ, я еще не дочла. Не мѣшайте мнѣ, отойдите, отойдите! [Отходитъ и читаетъ]. «Предпріятія мои лопнули, если теперь же не дать имъ поддержки. Всему виною несчастная случайность». Слышите?
Гладышева [заглядывая въ письмо]. И слушать не хочу. Но какъ смѣть писать тебѣ и на ты!?
Раиса. Ахъ, отстаньте, отстаньте!.. Ты, вы — велика разница. [Читаетъ]. «Ты можешь отъ меня отвернуться, и я покончу съ собою»!.. Слышите, maman? [Читаетъ]. «Если же хочешь сохранить меня…, то несчастье мое не будетъ препятствовать… браку. Твои средства… Для поправленія дѣлъ моихъ нужно немедленно 30.000»…
Гладышева. Какая наглость! Дай сюда! [Беретъ письмо и рветъ въ клочки].
Вѣра. Я такъ и знала!
Раиса. Maman, вы сейчасъ должны дать мнѣ 30.000, слышите — сейчасъ!
Гладышева. Ты съ ума сошла!
Раиса. Сейчасъ, сію минуту, иначе я утоплюсь, удавлюсь, зарѣжусь, приму яду! Сію минуту!
Гладышева. Опомнись, ma chère! Если этотъ негодяй успѣлъ настолько тебя завлечь, что ты позволила говорить себѣ «ты», то изъ письма его, кажется, ясно, кто онъ.
Раиса. Я сказала и сдѣлаю. [Схватываетъ съ камина флаконъ съ духами]. Если вы сію минуту не дадите мнѣ 30.000, я залпомъ выпью эти духи! Они сожгутъ мнѣ внутренность.
Вѣра. Позволь, Раичка. Я вижу, что… Maman, дѣло, кажется, серьезно. Дай, дружокъ, флаконъ. [Отбираетъ его]. Maman все сдѣлаетъ, только успокойся, пожалуйста!
Гладышева. Но разсуди, Раиса…
Раиса. Слышать ничего не хочу! Теперь поздно разсуждать.
Гладышева. Какъ… какъ «поздно»?
Раиса. Ахъ, да не ребенокъ же вы! Словомъ я должна быть женой Валерьяна. [Рыдаетъ]. Ахъ, Вѣра, а я еще упрекала тебя, что ты посѣщала Гречухина. Какая я гадкая!
Гладышева [пораженная, опускается на диванъ]. Этого, Раиса, я никакъ отъ тебя не ожидала, никакъ!
Вѣра [обнявъ сестру, ласкаетъ и цѣлуетъ ее]. Maman, надо идти за Мажарова, какъ это ни горько. Тридцать тысячъ пусть будутъ приданымъ Раисы. Отдайте мое, если нужно.
Гладышева. Но я… не могу…
Раиса. Какъ не можете?
Гладышева. Не могу, потому, что у меня… нѣтъ денегъ.
Раиса. У васъ нѣтъ денегъ, когда дѣло идетъ о моей жизни? Нѣтъ какихъ-нибудь 30.000, когда мы живемъ такъ богато!
Гладышева. Ma chère, ты не понимаешь, что такое деньги… И неужели-бъ я стала жалѣть для тебя!
Вѣра. Надо заложить или продать имѣніе, брилліанты, словомъ пожертвовать всѣмъ, maman. Развѣ-жъ вы не понимаете этого?
Гладышева. Но, мой другъ, наше имѣніе… его взяли за долги… Закладывать нечего. Тряпки и bijouterie — что это дастъ? Mon Dieu! [Въ отчаяніи ломаетъ руки].
Вѣра. Не плачь, Раичка. [Матери]. Но чѣмъ же мы жили? У насъ экипажи, пріемы…
Гладышева. Ахъ, не говори!.. Не спрашивай! Я напишу… достану денегъ. Раиса, я достану… Дайте собраться съ мыслями. Уйдите!
Раиса [бросается на шею къ матери]. Мамочка, простите меня, дорогая! Я васъ огорчила, а?.. Очень?.. Дайте ваши милыя лапочки. [Горячо и нѣсколько разъ цѣлуетъ ея руки]. Мамочка! Я ему ужасно отомщу, ужасно!
Гладышева. Довольно! Поди оправься. На бѣду, у насъ гости сегодня. Вѣра, уведи ее, успокой. Ради Бога, чтобъ ничего не замѣтили. Идите! [Раиса уходитъ. Гладышева приготовляется писать].
Вѣра. Къ кому вы будете писать о деньгахъ?
Гладышева. Послушай, вы меня уложите, наконецъ, Va-t-eu! [Вѣра уходитъ].
Гладышева. Ахъ, Раичка, Раичка!.. дитя мое!.. [Пауза. Закрываетъ лицо руками]. Это ужасно!.. Я теряю способность соображать… О, негодяй!.. Тридцать тысячъ!.. Однако, необходимо достать… Еслибъ ты знала, Раичка, чего стоитъ мнѣ просить эти деньги!.. [Быстро и нервно пишетъ, время отъ времени утирая слезы]. Нѣтъ, это бремя становится мнѣ не подъ силу! [Оправляется и звонитъ. Входитъ слуга]. Отправить съ посыльнымъ. [Конвертуетъ и отдаетъ письмо].
Слуга. Сударыня, госпожа Мажарова проситъ принять…
Гладышева. Мажарова?!
Слуга. Онѣ назвались сестрицей Валерьяна Николаевича. Говорятъ — очень нужно васъ видѣть.
Гладышева [удивленно]. Проси. [Слуга уходитъ]. Это еще что такое?!
Наташа |входя]. Имѣю удовольствіе видѣть Сусанну Александровну Гладышеву?
Гладышева. Къ вашимъ услугамъ… [Нерѣшительно]. Прошу васъ…
Наташа. Позвольте безъ предисловій. Буду откровенна съ перваго слова. Этого требуютъ обстоятельства и мой долгъ. Дочь ваша не должна выходить за брата моего, Мажарова, если думаетъ, что онъ съ состояніемъ и если хочетъ быть счастливой.
Гладышева. Вы… очень меня удивили. Извините, если не найдусь, что сказать… Благодарю васъ, но… [Входитъ Раиса]. Дочь моя — Раиса. [Дочери]. La soeur de m-r Majaroff.
Раиса [подходитъ къ Наташѣ съ протянутой рукой]. Вы сестра Валерьяна… Николаевича?
Наташа. И очень жалѣю, что имѣю такого брата, какъ Валерьянъ Николаевичъ.
Раиса [отступая въ изумленіи]. Да?! [Входитъ Вѣра].
Гладышева [въ сторону]. Можно съума сойти! [Наташѣ]. Старшая дочь моя — Вѣра. [Дочери]. Сестра г. Мажарова. [Вѣра издали кланяется]. Извините, если я васъ оставлю. Мнѣ такъ нездоровится!.. [Уходить].
Наташа [Раисѣ]. Вы — я вижу — поражены тѣмъ, что я сказала про брата?
Раиса. Признаюсь.
Наташа [Вѣрѣ]. Я высказала вашей сестрѣ сожалѣніе, что у меня такой братъ, какъ Валерьянъ. Передъ этимъ, матушкѣ вашей я сказала, что пусть Раиса Петровна не выходитъ за него, если ищетъ счастья и думаетъ, что у брата есть средства. [Раисѣ]. То же повторяю и вамъ.
Раиса. Но мы знаемъ, что дѣла его разстроены… предпріятія…
Наташа. Дѣла, предпріятія! У него нѣтъ никакихъ предпріятій и дѣлъ. Для этого онъ слишкомъ лѣнивъ и всегда мечталъ сѣсть на готовое, особенно съ тѣхъ поръ, какъ спустилъ все, что дала ему мать.
Вѣра [подходитъ и съ интересомъ глядитъ на Наташу]. Но Валерьянъ Николаевичъ вашъ братъ…
Наташа. Поэтому я не должна говорить правду? Когда онъ вредилъ только себѣ, я съ нимъ бранилась, но, понятно, не болтала про его глупости. Когда же онъ хочетъ сподличать насчетъ другихъ, ни я, ни матушка этого недопустимъ. Вчера я объявила ему, что разыщу Гладышевыхъ и открою имъ глаза. Разыскала и открываю. [Рансѣ]. Чтобы жениться на васъ, онъ прикидывается большимъ бариномъ; но деньги, на которыя онъ это продѣлывалъ, были чужія. Вамъ нѣтъ дѣла — чьи именно; достаточно знать, что чужія. Женившись, онъ разсчитывалъ уплатить вашими деньгами долгъ, сдѣланный для того, чтобы васъ обмануть.
Раиса [растерянно]. Но онъ сознался, что нужна поддержка… Писалъ…
Вѣра. Но когда все это, когда? [Обнимаетъ сестру]. Бѣдная ты моя, птичка глупенькая!.. [Раиса плачетъ]. Да, Валерьянъ Николаевичъ дурной человѣкъ.
Наташа. И едва ли не хуже, чѣмъ я сама думаю. О чемъ вы такъ горько плачете, Раиса Петровна?
Вѣра [съ сильномъ волненіи]. Валерьянъ Николаевичъ такъ поступилъ… что… что, несмотря на все слышанное отъ васъ, Раичка не можетъ не выйти за него замужъ. [Отходитъ].
Наташа. Вотъ, что!.. Господа, я терпѣть не могу, когда рюмятъ; но, видите, плачу сама. Значитъ, меня прошибло! На вашемъ мѣстѣ, Раиса Петровна, я бы не вышла за Валерьяна, а дала бы ему добрую пощечину. [Беретъ ея руки]. Но ваши ручки слишкомъ нѣжны для этого. И какъ это жаль! Что-жъ, нечего дѣлать, выходите. Я буду драться за васъ, насколько это можетъ быть вамъ полезно, дорогая моя. За мать и себя даю слово, что мы сдѣлаемъ все, чтобы вамъ не было худо. Кого я брала подъ защиту, тотъ знаетъ, что мое горло и мой кулакъ постоятъ за себя. Меня даже мужики боятся. Смотрите же веселѣй!
Вѣра [крѣпко пожимая ея руку]. И, конечно, всѣ любятъ.
Наташа. Представьте, нашелся мужчина, который не признаетъ во мнѣ очаровательныхъ свойствъ, ха-ха! Дичится. Впрочемъ онъ звѣрь, въ лѣсу живетъ. Но премилый малый — этотъ Гречухинъ.
Раиса. Гречухинъ? Иванъ Семеновичъ?
Наташа. Иванъ Семеновичъ, нашъ новый лѣсничій.
Раиса. Вѣра, слышишь?
Вѣра. Слышу.
Наташа [Вѣрѣ]. Развѣ знакомы?
Раиса. О, большіе друзья, даже больше, чѣмъ друзья.
Вѣра [сестрѣ]. Опять готова повѣсничать!
Слуга [входитъ]. Матвѣй Андреевичъ и Алексѣй Андреевичъ Аникѣевы.
Вѣра. Доложи мамашѣ. [Слуга уходитъ]. Пойдемте ко мнѣ, mesdames. [Уходятъ всѣ въ лѣвую дверь].
Аникѣевъ ст. Какъ полагаешь, Alexis, сегодня мы хорошо пообѣдаемъ?
Аникѣевъ мл. О, да! У Сусанны Александровны великолѣпный поваръ, и если намъ дадутъ котлетки maréchale et des truffes…
Аникѣевъ ст. Ха-ха, ты трюфели любишь, плутишка?
Аникѣевъ мл. Хе-хе-хе!
Аникѣевъ ст. И бутылочку кло-де-вужо?
Аникѣевъ мл. И champagne…
Аникѣевъ ст. [треплетъ брата по плечу]. Ха-ха! Ты удивительный сластена, Alexis.
Аникѣевъ мл. Но, Matthieu…
Аникѣевъ ст. Сластена и я? О, да, мы оба эпикурейцы!
Гладышева. Вотъ признаніе! Pardon, messieurs…
Аникѣевъ ст. [съ поклономъ]. Oh, madame!.. Мы съ братомъ, дѣйствительно, эпикурейцы, но мы черпаемъ изъ чистыхъ источниковъ… красоты, изящнаго.
Аникѣевъ мл. И это наслажденіе теперь понятно немногимъ.
Аникѣевъ ст. Ахъ, да, да! Грустно, Сусанна Александровна, грустно, какъ посмотришь, чѣмъ теперь живутъ…
Аникѣевъ мл. Ваалъ!
Аникѣевъ ст. Именно Ваалъ! Вотъ еслибъ у насъ было побольше гостиныхъ, какъ ваша, гдѣ такъ легко душѣ…
Аникѣевъ мл. Гдѣ освѣжаешься, оживаешь…
Аникѣевъ ст. Merci, Alexis. Именно оживаешь…
Гладышева. Господа, вы всегда такъ любезны, такъ милы, что еслибъ моя гостиная и имѣла тѣ свойства, которыя вы ей приписываете, то этимъ была бы обязана вамъ.
Аникѣевъ мл. Вы слишкомъ скромны, Сусанна Александровна.
Аникѣевъ ст. Мы только клавиши, на которыхъ играютъ искусные пальчики обворожительныхъ ручекъ хозяйки. [Цѣлуетъ ея руку].
Аникѣевъ мл. [также цѣлуя руку]. Только, только клавиши, хе-хе-хе! [Оба садятся].
Аникѣевъ ст. Да, Сусанна Александровна, вы принадлежите къ тому прелестному типу, который, увы, блекнетъ въ нашей атмосферѣ. Прежде существо женщины восхищало насъ, возвышало. Теперь… на первомъ планѣ деньги и желудокъ, и въ этомъ омутѣ животной мамоны женщина теряетъ весь свой букетъ.
Аникѣевъ мл. Именно букетъ: женственность, грацію…
Аникѣевъ ст. Именно. Она знаетъ, какъ выгоднѣе помѣстить деньги, любитъ покушать и даже кутнуть.
Гладышева. Господа, вы слишкомъ нападаете… [За дверью шумъ].
Слуга. Позвольте доложить, такъ нельзя!
Хлюстинъ. Какіе теперь доклады! [Отталкиваетъ слугу].
Гладышева [изумленно]. Леня?!
Хлюстинъ. Онъ самый-съ.
Аникѣевы [выразительно переглянулись и, сойдясь, перекинулись замѣчаніями на-ухо].
Гладышева [въ замѣшательствѣ]. Вы… вѣрно по тому дѣлу? Можно бы войти поприличнѣй. Прошу васъ сюда. [Указываетъ на правую дверь. Аникѣевымъ]. Господа, одну минутку…
Хлюстинъ. Полагаете, что я, можетъ статься, отъ папеньки вамъ денегъ привезъ?
Гладыгева [тревожно, но настойчиво]. Прошу же ко мнѣ въ кабинетъ.
Хлюстинъ. Намъ все одно. Вы папенькѣ написали письмо, что требуется вамъ на замужество дочери 30.000 рублей…
Гладышева [въ ужасѣ, въ сторону]. Откуда онъ знаетъ?! [Хлюстину]. Прошу еще разъ пожаловать сюда… Дѣловой разговоръ… На это есть время и мѣсто. А лучше до другого раза. Прощайте!
Хлюстинъ. Тридцать тысячъ! Хе! Не жирно ли будетъ-съ? И такъ папенька, по слабости своей, на иждивеніе ваше кучу денегъ просаживалъ. У насъ и вексельки ваши есть.
Гладышева. Подите вонъ!
Хлюстинъ. Имѣвши маменьку, папенька за это Богу отвѣтъ дастъ…
Гладышева [энергично звонитъ]. Это какой-то сумасшедшій!
Аникѣевъ ст. [Хлюстину]. Послушайте, почтеннѣйшій…
Хлюстинъ [грубо отводя ого рукой]. Не съ вами разговариваютъ! [Гдадышевой]. Маменьку онъ дурой необразованной почиталъ, а она ему милліонъ принесла.
Гладышева [слугѣ]. Выведи этого господина!
Хлюстинъ. Меня выводить, меня?! [Отталкиваетъ слугу]. А, ты подальше, холопъ! [Гладышевой]. Вы полагаете, что я, какъ прежде, никакого голосу не имѣю? Атанде! При папенькѣ, я точно — за конторкою прокисалъ… Съ чужого голоса пѣлъ, да! А теперь дудки! Не только тридцати тысячъ на дочернюю свадьбу, вамъ гроша отъ насъ не видать, такъ какъ папенька протянувши ножки лежитъ.
Гладышева. Умеръ! [Съ нею дурно. Раиса и Аникѣевъ младш. бросаются къ ней].
Хлюстинъ. Ага, срѣзало!
Аникѣевъ мл. Воды! [Раиса выбѣгаетъ въ боковую дверь].
Вѣра [Хлюстину]. Прошу васъ, умоляю, уйдите!
Слуга. Э, да что съ нимъ! [Сильно схватываетъ Хлюстина сзади и, при помощи Аникѣева старш., тащитъ его къ двери. Раиса вбѣгаетъ со стаканомъ воды. Гладышева приходитъ въ себя].
Хлюстинъ [въ дверяхъ]. Шабашъ на наши денежки жиръ наѣдать! [Его выталкиваютъ вонъ].
Аникѣевъ ст. [въ дверяхъ]. Alexis! [Выразительно киваетъ, чтобы братъ слѣдовалъ за нимъ, и уходитъ].
Аникѣевъ мл. [идя за шляпой, въ сторону]. Вотъ такъ скандалъ! [Бросивъ дамамъ торопливый поклонъ, быстро уходитъ].
Раиса [испуганно]. Мамочка, что это?.. Я ничего не понимаю!.. [Теребитъ мать, сидящую съ поникшей годовой]. Про какія 30.000 онъ говорилъ? Мамочка!.. Отвѣчайте, или я умру!.. Мамочка!
Вѣра [блѣдная, спокойная, беретъ Раису за руку и ведетъ къ дѣвой двери]. Узнаешь. Оставь насъ вдвоемъ.
Раиса. Но, Вѣра…
Вѣра [настойчиво]. Ступай къ Натальѣ Николаевнѣ.
Раиса [робко]. Какъ ты глядишь… какая ты страшная!.. [Уходитъ].
Вѣра. Что это значитъ, maman?
Гладышева. Ахъ, оставь… оставь меня ради Бога!
Вѣра. Не могу, должна все узнать и узнаю. Я пыталась открыть… куда вы ѣздили въ чужой каретѣ… Я смутно предчувствовала бѣду, задыхалась отъ той лжи, въ которой мы жили… И вотъ… вы, мать моя, оскорблены у себя, у всѣхъ на глазахъ!.. Большаго несчастія быть не могло. Видитъ Богъ, какъ тяжело мнѣ распрашивать; но я васъ слишкомъ много любила… и это требуетъ истины, какъ бы ужасна она ни была, потому что… я ищу примиренія съ вами… Понятно, чего я хочу!
Гладышева. Пощади! Я такъ ужасно разстроена…
Вѣра. Скажите: любили вы отца этого Хлюстина?
Гладышева. Вѣра!
Вѣра. Нѣтъ, отвѣчайте!
Гладышева. Боже мой!.. Конечно, онъ былъ не нашего круга, но образованный… Ѣздилъ за границу и совсѣмъ не походилъ на купца… Еще съ твоимъ отцомъ у него были счеты. Мы остались ему должны. Онъ могъ меня погубить, но поддержалъ въ самое трудное время…
Вѣра. Вы… брали у него деньги, maman?
Гладышева. Вѣра, это, наконецъ, неделикатно и… Если онъ боготворилъ меня, что-жъ въ томъ удивительнаго, что старался быть мнѣ полезнымъ?..
Вѣра [съ выраженіемъ мучительной боли]. Ахъ, maman!
Гладышева. Понятно, я не просила, даже давала ему векселя… Только несчастіе Раисы могло меня вынудить на просьбу. Но перестанемъ. Это дѣло моей совѣсти. Хуже всего, что теперь я рѣшительно не знаю, какъ и чѣмъ будемъ мы жить… Но, Вѣра, какъ ты блѣдна!
Вѣра [слабымъ голосомъ]. Не разсуждайте такъ, нехорошо, нечестно!
Гладышева. Но вглядись въ мое положеніе… Я выросла въ роскоши. Съ мужемъ мы жили богато. Эмансипація подорвала наши средства… Отецъ твой былъ не хозяинъ, дѣла оставилъ въ разстройствѣ. Я не знала какъ выпутаться. Я всегда была непрактична и меня обманывали. Хуже и хуже. Грозила нищета… униженіе… Ужасно! Я не могла. Наконецъ, заботы о васъ, дочеряхъ… Надо было за что-нибудь ухватиться…
Вѣра. Довольно. И въ глубинѣ души вы были покойны? Мама, мама!.. [Рыдаетъ].
Гладышева [вставая къ ней]. Вѣра, ради Бога!..
Вѣра. Охъ, какъ мнѣ больно, какъ стыдно за васъ!.. Легче-бъ видѣть въ гробу васъ, оплакивать вашу память, чѣмъ разставаться съ свѣтлымъ образомъ той дорогой, милой мамы, которую я такъ обожала! [Въ рыданіяхъ падаетъ на колѣни передъ диваномъ, роняя на него руки и голову].
Гладышева. Вѣра, дитя мое, перестань!
Вѣра. Каждая мысль о васъ будетъ отравлена! Что вы надѣлали!
Гладышева. Вѣра, голубка моя, какъ ты горячо принимаешь… Успокойся же ради Бога!.. Ну, Вѣрочка, ангелъ мой!.. Перестань, полно тебѣ!..
Вѣра [встаетъ, успокаиваясь]. Я очень любила васъ, мама. Вы этого не знали. Я не умѣла высказывать… Но очень, очень любила… А теперь… съума можно сойти! [Идетъ къ лѣвой двери].
Гладышева [слѣдуя за ней]. Вѣра, ты пугаешь меня… Вѣрочка! [Уходитъ].
Мажаровъ. Встрѣтились Аникѣевы. Летятъ, какъ на пожаръ, сплетничать. Правда, что здѣсь былъ какой-то купчишка? Вышелъ скандалъ?
Слуга. Точно, сударь, былъ-съ… насчетъ денегъ…
Мажаровъ. Да… Значитъ все, что высыпали мнѣ старые болтуны, — правда! Охъ, чтобъ васъ чортъ всѣхъ побралъ! [Изъ лѣвой двери вбѣгаетъ Раиса, при появленіи которой слуга уходитъ].
Раиса. Валерьянъ! [Бросается къ нему]. Ахъ, милый, ужасно, ужасно! [Прячетъ голову у него на груди].
Мажаровъ [отстраняясь]. Ха-ха-ха! «Ужасно»!
Раиса [не замѣчая его злого смѣха, быстро продолжаетъ]. У насъ ничего, ни имѣнія, ни денегъ!.. Maman послала тебѣ за деньгами къ одному купцу… Этотъ купецъ давалъ мамѣ денегъ… А онъ, какъ нарочно, умеръ… Явился его сынъ, этого купца, и такой дерзкій! Маму оскорбилъ… Съ ней дурно опять… Няня ее укладываетъ… Вѣра какъ мертвая… Горе, стыдъ, срамъ! Валерьянъ, уйдемъ отсюда! Возьми меня поскорѣй и уѣдемъ подальше, подальше!
Мажаровъ. Куда-жъ мы уѣдемъ «подальше», позвольте спросить?
Раиса. Какъ?!
Мажаровъ. Куда-съ, если ни у васъ, ни у меня ни копѣйки?! Чортъ же зналъ, что ваша прелестная maman живетъ на фу-фу! Прощайте!
Раиса [цѣпляясь за него]. И ты послѣ всего, что говорилъ… ты хочешь бросить меня?!
Мажаровъ. По вашей милости я влѣзъ въ долги, истратилъ чужія деньги, потерялъ даромъ время, и теперь изъ меня вымотаютъ жилы, если не смилостивится какая-нибудь Камилка Фрикъ!
Раиса. Валерьянъ!
Мажаровъ [стряхиваетъ ее съ своей руки]. Э, убирайтесь! Зачѣмъ вы мнѣ нужны!
Наташа [тихо подойдя сзади, становится между Раисой и братомъ и взглядомъ, полнымъ презрѣнія, смотритъ ему въ лицо]. Вотъ что называется честный человѣкъ!
Мажаровъ [съ ненавистью]. А, ужъ пролѣзла!
Наташа [прижимая къ груди совсѣмъ потерянную Раису и не сводя съ брата глазъ]. Чтобъ полюбоваться тобою во всей красѣ. Благодарите Бога, бѣдная моя, что вы «не нужны» ему. Онъ съ головы до пятъ негодяй!
Вѣра. Что дѣлаетъ мама?
Домна [таинственно]. Молится. [Уходитъ въ заднюю дверь].
Вѣра [заглянула въ правую дверь и остается возлѣ]. Молится… О чемъ молитва твоя, мать?.. Просишь ли ты прощенья, помощи, или просишь, чтобы встать на прежнюю мишурную высоту? [Отходятъ]. Кайся, плачь, мама! Дай мнѣ въ твоемъ горѣ утѣшить свое, въ твоемъ страданіи примириться съ тобою… [Садится за работу].
Гладышева. На что я стала похожа!.. И разомъ такъ постарѣть!.. [Нервно отвертывается отъ зеркала и садится]. Вѣра, эта квартира несносна, какъ хочешь… Надъ головой какой-то дуракъ пилитъ на скрипкѣ… Не дадутъ помолиться… Наконецъ, черные тараканы… Я не могу!.. Передъ окнами помойная яма… Неужели нельзя было сыскать что-нибудь получше?
Вѣра. Пришлось взять квартиру подешевле, maman.
Гладышева. «Подешевле». Зачѣмъ ты напоминаешь, что мы нищіе! зачѣмъ ты поминутно напоминаешь мнѣ объ этомъ?!
Вѣра. Напоминаю не я, а требованія ваши, которыхъ нечѣмъ удовлетворить. Потерпите немного. Что дѣлать! Стану больше зарабатывать, тогда перемѣнимъ квартиру. [Подходитъ]. Все будетъ сдѣлано для васъ maman, не горюйте.
Гладышева. Что же ты хочешь этимъ сказать?.. Что ты меня кормишь, а я мало цѣню?..
Вѣра. Богъ съ вами!..
Гладышева. Ахъ, замолчи, ради Бога! Конечно, я связа… [Плачеть]. Мать, достойная презрѣнія…
Вѣра. Прошу же васъ, maman, перестаньте, не мучайте меня!
Гладышева. Оставь меня!і Я, кажется, скоро съ ума сойду отъ всего этого. Мысли какъ-то разлетаются… мигаютъ, какъ огоньки, никакъ ихъ не соберешь…
Домна [входитъ изъ задней двери взволнованная]. Наша Раиса-то Петровна, смотрите, на какомъ рысакѣ прикатила!
Вѣра [подходитъ къ окну]. Да, это не извозчичья лошадь.
Домна. И что ни день, все изъ дому улетать изволитъ. Спрашиваю: куда молъ, дѣточка, отлучаешься? Иль, какъ Вѣруня, уроки нашла? — «Уроки!» Да какъ фыркнеть мнѣ въ носъ!
Вѣра. Откуда ты, Раичка? На чьей лошади?
Раиса. Что! А вамъ какое дѣло? Отвяжитесь! [Идетъ къ лѣвой двери].
Домна [удерживая ее]. Нѣтъ, ты постой! Ты отвѣтъ дай: куда кажеденно гоняешь, за какими такими дѣлами?
Раиса. Ахъ, Боже мой! Куда хочу, туда и ѣзжу. Maman, что онѣ привязались?.. А ты, старая, опротивѣла мнѣ съ своими разспросами.
Домна. Грѣшно вамъ, барышня, охъ грѣшно! [Утирая глаза уходитъ въ заднюю комнату].
Вѣра [сестрѣ]. Ты хоть бы то вспомнила, что, когда у насъ все описали и отняли, мы на нянины деньги хлѣбъ ѣли и уголъ себѣ нашли.
Раиса. Ну, такъ! Только за порогъ — журьба, наставленія! [Злобно, со слезами въ голосѣ]. И такъ здѣсь тошно, подвалъ какой-то, а тутъ еще кислыя лица, да будутъ тобою командовать!
Гладышева. Ахъ, да, да!.. У насъ будто въ домѣ покойникъ. Въ самомъ дѣлѣ, каково тебѣ, Раичка! Ты такая молоденькая, такая красавица!.. Поди ко мнѣ, дитя мое. [Усаживаетъ ее возлѣ себя и обнимаетъ]. Бѣдныя мы съ тобой, бѣдныя!
Раиса [отстраняется]. Довольно, мамочка. Расхнычетесь, а мнѣ надоѣло. [Глядя на Вѣру, стоящую поодаль]. Ну, полюбуйтесь! Смотритъ на тебя, какъ судья! И ничто не можетъ взбѣсить меня такъ, какъ эти нѣмые укоры! Мы знаемъ, что вы умны, трудолюбивы, самоотвержены, словомъ, — сіяете вѣнцомъ добродѣтелей. Знаемъ, удивляемся вамъ, и достаточно. А насъ оставьте въ покоѣ!
Гладышева. Въ самомъ дѣлѣ, Вѣра, ты слишкомъ сурова къ сестрѣ. Возьми — какая разница между тѣмъ, какъ мы жили и какъ живемъ. Я страдаю, каково же ей!
Вѣра. Раиса не слышитъ отъ меня ни упрековъ, ни наставленій. Я ничѣмъ не раздражаю ни васъ, ни ее. Такъ мнѣ кажется. Обстоятельства наши измѣнить я не въ силахъ. Сѣтуйте на нихъ, если не убѣдились, что это безполезно. Но къ тому, что Раиса катается на чужихъ лошадяхъ, что намедни она пріѣхала неизвѣстно откуда въ три часа ночи, къ этому и вы, maman, не вправѣ быть равнодушны. [Быстро надѣваетъ шляпку и уходитъ въ заднюю дверь. Раиса хохочетъ].
Гладышева. Ночью? Что это значитъ, ma chère?
Раиса [съ досадой]. Эхъ, перестаньте! Гдѣ бы и зачѣмъ бы я ни была — не все ли равно теперь? Ну, что вы можете сказать мнѣ такого, что бы примирило меня съ собой и моимъ положеніемъ, что? Кто на мнѣ женится? Въ глазахъ того общества, въ которомъ мы жили, мы опозорены…
Гладышева. Не вспоминай ради Бога!
Раиса. Ну, и не возражайте! Ни денегъ у меня, ни приданаго — прожито все. Наконецъ, послѣ Мажарова, могу ли я вѣрить, любить? Я все обдумала и махнула рукой. Чѣмъ чахнуть, какъ мы, лучше жить, какъ мнѣ хочется.
Гладышева. Все-таки…
Раиса [съ большой досадой]. Эхъ!
Гладышева [утирая слезы]. А какое бы ты могла занять мѣсто въ обществѣ! Какая бы была примѣрная мать, жена!
Раиса [грустно и задумчиво]. На что я гожусь! Деньги мотать? Несносная, капризная… Оскорбляю тѣхъ, чьего мизинца не стою. Вотъ Вѣра. Она вериги надѣнетъ и будетъ молчать; а я за жесткую говядину подниму гвалтъ и всѣмъ надѣлаю дерзостей. Вѣра въ ситцѣ станетъ ходить и не охнетъ; а я хорошенькой шляпки видѣть не могу равнодушно. Стала вчера штопать перчатки, разревѣлась и изорвала ихъ въ клочки. Чего же я стою? И говорить противно! [Быстро уходитъ въ правую дверь].
Гладышева [слѣдуя за нею]. Какъ хочешь, Раичка, а… [Ушла].
Домна [обнимая его со слезами]. Ахъ, родной мой, ахъ, хорошій! Вотъ обрадовалъ! Кто же, Вѣруня тебѣ написала, она?
Гречухинъ. Нѣтъ, Мажарова Наталья Николаевна пріѣзжала, мать домой привезла. Отъ нея и узналъ, какъ у васъ… Мы вѣдь сосѣди.
Домна. А вѣдь она, матушка, опять здѣсь, опять прикатила!
Гречухинъ. Слѣдомъ и я. Такъ вотъ вы гдѣ!
Домна. Охъ, здѣсь, родной, здѣсь! До чего дожить довелось, Царица Небесная! [Плачетъ].
Гречухинъ. Все знаю, бабинька, не причитай.
Домна. Всѣ бѣды разомъ. Истинно покаралъ Господь!
Гречухинъ. Говорю — знаю. Полно. А Вѣра Петровна?
Домна. Прогуляться, сердечная, вышла. А ужъ она-то, Вѣруня!.. За что ей терпѣть пришлось? Сусанна Александровна въ обморокахъ валялась; Раиса Петровна стклянку одеколону хватила, отходили насилу. Да этимъ дай денегъ, опять хвосты распустятъ. А Вѣруня! Ее-то онѣ какъ уходили! Съ виду она ничего, и разговоры ведетъ и покойна. А приглядись-ка, кто это ходитъ: человѣкъ или тѣнь? Загляни ей въ глаза. Отвернешься, парень, робость возьметъ.
Гречухинъ [взволнованный]. Ну… размалевывай, старая!
Домна. Знаю, паря, что тебѣ подъ сердце подкатываетъ.
Гречухинъ. Такъ чего-жъ ты!.. Да перемелется, Богъ дастъ. А что Вѣра Петровна бѣдна — я даже радъ.
Домна. Что-о? Иль въ лѣсу-то лѣсѣютъ?
Гречухинъ. Толкуй! Будь она богата, я бы не пріѣхалъ за нею въ лѣсъ звать.
Домна. Дурья твоя голова! Вѣруню нужда замужъ не выдастъ, а по любви и съ богатствомъ за тебя бы, шаршаваго, вышла.
Гречухинъ. Зачѣмъ! Не подходитъ. Богатой женѣ богатое житье нужно, а если мужу не на что его дать, такъ приходится на жениномъ жить иждивеніи. Женинъ карманъ сильнѣй моихъ рукъ и головы будетъ. Порядокъ? А по-моему вотъ какъ: я впередъ, жена и дѣтишки за мною. Грудью за нихъ, бабинька. Пусть меня хлещегь, а они въ защитѣ, сердечные. Вотъ какъ! На душѣ тогда ясный день, въ семьѣ ладъ, да любовь. Чья дурья голова вышла? [Домна его обнимаетъ]. Что, цѣловаться теперь?
Домна [оглянувшись на дверь]. Вѣруня. [Уходитъ въ лѣвую дверь].
Вѣра [останавливается въ дверяхъ въ изумленіи]. Иванъ Семенычъ!
Гречухинъ. Здравствуйте!
Вѣра [быстро подходя и протягивая руки]. Какими судьбами?
Гречухинъ. Да видѣть васъ захотѣлось… какъ живете… Развѣ Наталья Николаевна не говорила, что ѣду?
Вѣра. Ни слова. Вышелъ сюрпризъ. Очень рада… Надолго?
Гречухинъ. Ко двору-то когда? Что скоро гоните? Авось, звѣри по мнѣ не соскучатся… Около васъ хочется пожить, Вѣра Петровна. Давно мечталъ… Перестали писать, загрустилъ и работа не спорилась… Предчувствіе какое-то было, что въ горѣ вы… Такъ сюда и тянуло!
Вѣра. Очень, очень вамъ рада! Садитесь… Потолкуемъ… [Съ тоскою въ голосѣ]. Собесѣдникъ-то я теперь скучный, Иванъ Семеновичъ.
Гречухинъ. Не говорите. Я буду говорить. Видишь васъ, такъ и подмываетъ болтать. Откуда слова!.. Охъ, да какъ же я радъ!.. Только блѣдная вы какая, худая!.. Во снѣ намедни точно такую васъ видѣлъ. Вскочилъ, въ лѣсу пробродилъ до свѣту, да… А въ лѣсу у меня то-то рай, Вѣра Петровна! Работа кипитъ. Срубы рубимъ, доски пилимъ, уголья жжемъ, чего-чего ни затѣяно! Изба у меня на диво: стѣны сосновыя, сѣни кленовыя, да рѣшетчатыя, ха-ха! Глядишь въ окошко — тутъ липа, кленъ лапчатый, дубъ въ три обхвата; тамъ шиповникъ алѣетъ, бересклетъ серьгами повисъ; здѣсь на круговинѣ цвѣты, что коверъ запестрѣли. Прелесть!.. [Тише, съ волненіемъ]. И видится мнѣ… видится — ходитъ, мнетъ шелкову траву женщина… ростомъ какъ вы и лицомъ вы же точь въ точь… [Прерывающимся голосомъ, все ниже и ниже опуская голову]. И подходитъ она ко мнѣ… глядитъ ласково… и такую мнѣ рѣчь ведетъ: лѣсовикъ ты мой… супругъ любезный, Иванъ Семеновичъ…
Вѣра [потупилась и укоризненно качаетъ головой]. Нехорошо!
Гречухинъ [вставая, восторженно]. Отлично! Быть лучше не можетъ! Еслибъ сбылось…
Вѣра [встаетъ]. Вы отличный, честный человѣкъ. Зачѣмъ же обо мнѣ дурно думать? [Быстро уходитъ въ лѣвую дверь].
Гречухинъ [глядя на дверь, въ которую она ушла]. Какъ… какъ дурно?! Почему дурно?..
Раиса. Гречухинъ!.. Здравствуйте! [Протягивая ему руку]. Вы къ Вѣрѣ пріѣхали?
Гречухинъ. Да-а… то-есть…
Раиса. Конечно, къ ней. Вы ее любите и женитесь на ней. Она хорошая, не такая, какъ я. Я дурная, Гречухинъ, очень, очень дурная. [Сѣла и грустно смотритъ передъ собою].
Гречухинъ. Ну вотъ!.. За что такъ нападать на себя?
Раиса. Нѣтъ, дурная. [Порывисто встаетъ]. И знаете, Гречухинъ, мнѣ кажется, что я погибну. Я буду вертѣться, вертѣться и кончу тѣмъ, что погибну. Тогда пожалѣйте обо мнѣ, Гречухинъ, пожалѣйте, голубчикъ! [Смахнула слезу и уходитъ въ заднюю дверь].
Гречухинъ. Поди-жъ! Совсѣмъ была вздорная, а теперь… [Задумчиво прошелся]. Гмъ, жаль ее, жаль!
Наташа [входитъ изъ задней двери]. Пріѣхалъ! Молодецъ! Что носъ повѣсилъ? Съ Вѣрою видѣлись?
Гречухинъ. Видѣлся. [Мрачно]. Обидѣлась.
Наташа. Какъ такъ?
Гречухинъ. А такъ… Говоритъ, что дурно о ней думаю, если полагаю, что пойдетъ за меня.
Наташа. Да… Охъ, ужъ мнѣ эти семейныя исторіи! Уморить готова себя, за чужіе грѣхи! Да мы разберемъ. Заходите, голубчикъ, попозже, а теперь отправляйтесь.
Гречухинъ. Уморить? Ну, нѣтъ-съ! Силой умчу, выхвачу изъ болота проклятаго силой!
Наташа. Тсъ! Буянъ. Чего вы?
Гречухинъ. Еслибъ и не любилъ даже, а видѣлъ бы, что гибнетъ человѣкъ отъ чужой дури, и тогда напроломъ бы пошелъ!
Наташа. Ха-ха-ха! Экъ расходился! [Выпроваживаетъ]. Отправляйтесь-ка, маршъ! [Уходя, Гречухинъ встрѣчается въ дверяхъ съ Камилою, входящею съ вызывающимъ видомъ].
Камила. Здѣсь живутъ Гладышевы?
Наташа [удивленно и сухо]. Здѣсь живутъ Гладышевы. Что вамъ угодно?
Камила. А-а, здѣсь, здѣсь! Наконецъ-то я васъ нашла! Вотъ семья, въ которой одна особа стала мнѣ поперекъ горла и которой мнѣ ужасно хочется вцѣпиться въ глаза.
Наташа. Недурно! Вы, почтеннѣйшая, начали съ такимъ азартомъ, что я, кажется, оболью вамъ голову холодной водой.
Камила. Меня ничто не усмиритъ и никто не удержитъ, потому что женщину, которая защищаетъ свои законныя чувства, ничто не можетъ удержать. Если крыса заберется ко мнѣ въ кладовую, я убью ее. Если воръ заберется ко мнѣ въ домъ, я скручу его и сведу въ полицію. Могу ли я послѣ этого дозволить, чтобы какая-нибудь дѣвчонка внѣдрилась въ мое душевное хозяйство? Могу ли?
Наташа. Что вы можете говоритъ и васъ никто не пойметъ, это несомнѣнно. Но…
Камила [съ азартомъ]. Дайте мнѣ ту несчастную дѣвушку, которую зовутъ Раисой, и она все пойметъ, потому что не смѣетъ меня не понять. Вы Раиса?
Наташа. Нѣтъ. Но какое вамъ до нея дѣло?
Камила. О, мнѣ бы не было до нея ровно никакого дѣла, еслибъ ему не было дѣла до нея; еслибъ онъ, по свойственному мужчинѣ двоедушію, не думалъ о ней, тогда какъ имѣетъ законное право думать только обо мнѣ.
Наташа. Кто онъ? Объясните.
Камила. Мажаровъ.
Наташа. Мажаровъ?!. Интересно.
Камила. Да, Мажаровъ. Когда онъ пришелъ и сталъ просить, чтобы я прекратила на него искъ, я не знала, что на свѣтѣ есть Гладышевы и что живетъ такое ужасное существо, какъ Раиса.
Наташа. Сядьте и говорите толковѣй.
Камила. Когда я взволнована, я не могу сидѣть; а когда говорю про Мажарова, тѣмъ меньше могу сидѣть, потому что никогда и никто не волновалъ меня такъ, какъ Мажаровъ.
Наташа. Однако! Ну-съ?
Камила. Я прекратила искъ, когда Мажаровъ сталъ меня увѣрять, какъ увѣрялъ прежде, что я могу составить счастье человѣка и что дорожитъ моими чувствами. Чувствъ у меня много, и поэтому неудивительно, что я ввѣрилась имъ.
Наташа. Нисколько неудивительно ни за васъ, ни за Мажарова.
Камила. Вы меня поняли. Отлично! Я ввѣрилась…
Наташа. Значитъ, Мажаровъ никуда не уѣзжалъ, хотя и исчезъ? Оказывается, что онъ утонулъ въ вашихъ чувствахъ. Ха-ха-ха!
Камила. Да, онъ никуда не уѣзжалъ. Но подождите смѣяться. Такъ какъ я всегда была осторожна и на всѣ авансы мужчинъ смотрѣла подозрительно, то тогда только отдалась своимъ чувствамъ, когда пріобрѣла на Мажарова законныя права. Онъ быстро согласился быть моимъ мужемъ, и мы обвѣнчались.
Наташа. Какъ?! Вы жена Мажарова, вы?! Ха-ха-ха!
Камила. Но позвольте-съ, чему же смѣяться?
Наташа. Ха-ха-ха! Отъ удовольствія… Ха-ха-ха! Отъ удовольствія видѣть въ васъ родню. О, достойный брать, Ха-ха-ха!
Камила. Вы родственница моему мужу?
Наташа. Охъ, родная сестра. Рекомендуюсь… Ха-ха-ха! [Съ трудомъ сдерживая хохотъ]. Простите меня. Вы, вѣрно, со средствами, если братъ рискнулъ дать вамъ законныя права на себя?
Камила [обидчиво]. Да, у меня есть деньги. Но въ нашемъ союзѣ не однѣ деньги имѣли значеніе. И напрасно вы полагаете, что я не могу имѣть для мужа значенія независимо отъ денегъ.
Наташа. Не обижайтесь! пожалуйста. Буду думать о вашихъ супружескихъ отношеніяхъ, какъ вамъ угодно. Ха-ха-ха! Извините! Я веселаго характера.
Камила. Даже слишкомъ веселаго, кажется.
Наташа. Даже слишкомъ. Но какое вамъ дѣло до Гладышевыхъ, до Раисы?
Камила. О, отъ одного этого имени у меня клокочетъ вотъ здѣсь! [Ударяетъ себя въ грудь].
Наташа. Не понимаю.
Камила. Я думала и въ правѣ была ожидать, что мужъ будетъ нѣженъ со мною и что мои чувства вызовутъ его чувства. Чувствами я готова ему подчиниться, но и только. Еслибъ онъ вздумалъ прибрать къ рукамъ меня и мои деньги, то ошибется жестоко. Онъ и хотѣлъ было, да я сразу обрѣзала. Тутъ я узнала про Гладышевыхъ, про амуры его съ этой дѣвчонкой и все поняла. И если я увѣрена, что онъ думаетъ объ ней, то я не ошибаюсь ни мало. Но я дала себѣ слово вышибить у него изъ головы какъ эту дѣвчонку, такъ и всякіе незаконные помыслы. И если она осмѣлится встрѣчей, словомъ, взглядомъ нарушить мое семейное благополучіе, я вцѣплюсь ей въ глаза. И это я пришла ей сказать. [Въ волненіи обмахивается платочкомъ].
Наташа. Послушайте! Какъ сестра вашего мужа, я хорошо его знаю. Оставьте Гладышевыхъ. Что вы про нихъ слышали — сущій вздоръ. Ни Раиса и никто изъ нихъ не думаетъ о Валерьянѣ. Счастье въ вашихъ рукахъ. Пользуйтесь. [Зоветъ]. Вѣра!.. Мнѣ очень пріятно видѣть въ васъ жену Валерьяна. [Пожимаетъ ея руку, съ трудомъ удерживаясь отъ смѣха]. Лучшаго выбора онъ сдѣлать не могъ. [Зоветъ]. Вѣра, да идите же!
Наташа. Рекомендую мою bellle soeur. Ваше имя?
Камила. Камила Егоровна.
Наташа [Вѣрѣ]. Камилу Егоровну, супругу Валерьяна Николаевича. [Старается скрыть смѣхъ].
Вѣра [сдержанно улыбаясь]. Очень пріятно!
Наташа. Наконецъ-то, вы улыбнулись, сердце мое! За это Валерьяну простится многое. Итакъ, Камила Егоровна, счастье въ вашихъ рукахъ. Надѣньте на нихъ ежовыя рукавицы, давайте Валерьяну побольше чувствъ и поменьше денегъ, тогда все будетъ отлично.
Камила. О, не безпокойтесь! Я имѣю систему. Валерьянъ можетъ быть хорошо одѣтъ, вкусно накормленъ и даже имѣть карманныя деньги, если будетъ этого стоить. Но, извините меня, Валерьянъ насидится безъ сапогъ подъ замкомъ, если станетъ оскорблять мои чувства. Я могу его любить больше каждой женщины, могу баловать, нѣжить…
Наташа. Счастливецъ!
Камила. Но я же могу вцѣпиться ему въ глаза, если онъ этого заслужитъ.
Наташа. Ваша система великолѣпна! Но при этомъ опасайтесь надолго оставлять его безъ себя.
Вѣра [съ укоромъ]. Наташа! [Наташа смѣется].
Камила. О, конечно! Я всегда держу его на глазахъ.
Наташа. Отъ этого станете вдвое ему милѣе. И теперь бы я вамъ совѣтовала поторопиться домой. Братъ — чего добраго — вашимъ отсутствіемъ воспользуется въ ущербъ вашимъ «правамъ»…
Камила. За нимъ есть присмотръ. Но я все-таки поспѣшу домой и даже заплачу двугривенный извозчику. Прощайте! Очень пріятно… Въ самомъ дѣлѣ, безъ меня все можетъ случиться. Прощайте! [Поспѣшно уходитъ].
Наташа. Ха-ха-ха!
Вѣра. Неужели вамъ только смѣшно!
Наташа. Жалѣть Валерьяна не могу. Онъ достоинъ своей участи. Довольно о немъ. Скажите-ка лучше, что вы наговорили Гречухину? Чѣмъ обидѣли?
Вѣра. Обидѣла? [Со вздохомъ]. Нѣтъ… Меня взволновали его слова. Вышло такъ неожиданно… и его пріѣздъ, о которомъ вы не хотѣли предупредить. Почему?
Наташа. Чтобы застать васъ врасплохъ, сердце мое, чтобы вы встрѣтили Гречухина чувствомъ, а не разсужденіями. Вышло, кажется, наоборотъ.
Вѣра. Ахъ, до себя ли мнѣ! У меня важнѣе заботы: мать, сестра…
Наташа. Которыя не цѣнятъ этихъ заботъ.
Вѣра [грустно]. Можетъ быть… Если меня считаютъ безсердечной, холодной — виновата сама. Горько, конечно. Знаютъ, что я на все готова для нихъ, но находятъ это естественнымъ, должнымъ и только… Что дѣлать! Не умѣла къ себѣ привязать… Нѣтъ во мнѣ ласковости, Наташа, нѣтъ той свѣтлой, сердечной теплоты, какъ у васъ!..
Наташа. Пустяки! Кто глубже понимаетъ и чувствуетъ, тотъ васъ полюбитъ не меньше меня и Гречухина. Скажите-ка откровенно: настолько ли по душѣ вамъ этотъ дикарь, чтобы выйти за него?… Смущены? Отлично! Остальное все вздоръ!
Вѣра. Богъ съ вами, Наташа, какъ же вздоръ?
Наташа. Вздоръ! Мать вашу Гречухинъ увезетъ съ вами въ лѣсъ. Раису беру себѣ и, недолго думая, выдамъ замужъ.
Вѣра. И вы серьезно думаете, что я допущу мужа взвалить себѣ на плечи заботы о моихъ родныхъ?
Наташа. Ха-ха! Увѣрена, что предложеніе Гречухина потому именно покоробило васъ, что оно очень кстати.
Вѣра. Да-да… Прежде я-бъ не задумалась… А теперь выходитъ, что онъ пріѣхалъ вытащить меня изъ грязи и нищеты.
Наташа. Э, бросьте это, сердце мое! Дѣло серьезнѣе соображеній мелкаго самолюбія. [Робко входящему Гречухину]. Зачѣмъ?
Гречухинъ. Вы же сказали…
Наташа. Позже велѣно вамъ прійти; а вы черезъ полчаса лѣзете! Вѣра, гнать его?
Гречухинъ. Да я, кажется, долго… Я Вѣру Петровну всего минуточку видѣлъ…
Наташа. И сразу выпалилъ предложеніе. Эхъ, вы!..
Гречухинъ [смущенно]. Да я…
Наташа. Ну?.. мы слушаемъ… Говорите же! Ха-ха-ха! Взгляните, Вѣра, какой уморительный!
Гречухинъ. Если вы такъ, то, конечно… кромѣ глупостей ничего не скажешь.
Наташа. Надулся. Ужъ не я-ль виновата, что Вѣра вышла-бъ за васъ, да не хочетъ обременять заботами о родныхъ?
Вмѣстѣ. Гречухинъ. Какъ?!
Вмѣстѣ. Вѣра. Наташа!
Наташа. Не прерывать! А въ томъ, что ваша милость не съумѣла ее убѣдить, что вы гораздо полезнѣе Сусаннѣ Александровнѣ, чѣмъ она, бѣдная Вѣра, которой скорѣй надо слечь, чѣмъ мыкаться по урокамъ…
Вмѣстѣ. Вѣра. Наташа!
Вмѣстѣ. Грѣчухинъ. Да я-жъ ничего этого не зналъ!..
Наташа. Не перебивать, говорю! И въ этомъ опять вина не моя. Ну-съ, а что касается Раисы, то ее, господа, не отдамъ. Раичка моя.
Гречухинъ [захлебываясь отъ волненія]. Позвольте, Наталья Николаевна, позвольте!
Наташа. Ну!
Гречухинъ. Вы про заботы… про Сусанну Александровну… Развѣ-жъ можно объ этомъ говорить? Боже мой!.. Вѣра Петровна, развѣ такъ можно? Это значитъ говорить пустяки… Виноватъ то-есть…
Наташа. Безъ извиненій! Дальше!
Гречухинъ. И относительно здоровья Сусанны Александровны… Съ этой стороны возьмите. У насъ въ лѣсу воздухъ, тишина и обстановка… словомъ — все!.. На нервы это отлично дѣйствуетъ… Наконецъ, въ дебряхъ безъ Сусанны Александровны развѣ можно? Тамъ голосу человѣческому радъ…
Наташа. Хоть вы, голубчикъ, говорите и безтолково, но я съ вами согласна. Должна согласиться и Вѣра. Все-таки, господа, если оставить васъ вдвоемъ, то Гречухинъ уѣдетъ въ лѣсъ горевать въ одиночку, а Вѣра изъ ложнаго самолюбія… [Вѣрѣ] — замѣтьте: изъ ложнаго!.. останется выбиваться изъ силъ и вгонитъ себя въ гробъ. Но гдѣ вмѣшиваюсь я, тамъ не должно быть нелѣпыхъ послѣдствій. Поэтому, господа, ваши руки! [Гречухинъ, сіяющій, даетъ свою, горячо цѣлуетъ руку Наташи]. Вѣра! [Она стоитъ, отвернувшись, и не оборачивается]. Вѣра!.. Такъ мы же сами возьмемъ, если такъ! (Подходитъ, беретъ опущенную руку Вѣры, соединяетъ съ рукою Гречухина и уходитъ въ правую дверь].
Гречухинъ [тихо, голосомъ, дрожащимъ отъ волненія]. Правда?.. да?
Вѣра [медленно повертываясь къ нему] Да.
Гречухинъ [восторженно]. Да!.. Еслибъ вы знали, что значитъ для меня это «да»! Не вѣрится, такъ хорошо! Когда я умиралъ и вы, какъ ангелъ, склонялись надо мной, тогда мнѣ грезились дивные сны, Вѣра Петровна. Вы слышали бредъ мой, — бредъ бѣдняка, который помыслить не смѣлъ назвать васъ своею. И вотъ мои грезы, желанія, съ которыми я такъ боролся, — все это сбывается. Вы рядомъ со мною, и вотъ рука ваша… на всю жизнь!.. Товарищъ, другъ!.. Словъ не найду… Нѣтъ словъ, чтобы выразить, какъ я люблю, счастливъ какъ! [Въ порывѣ восторга прижимая ея руку къ груди]. Ахъ!
Домна [выходя изъ дѣвой]. Дай обниму, дай! [Бросается къ Гречухину съ объятіями]. Прости, паря: подслушала. Винюсь. Вотъ-те Христосъ, что впервой! Недаромъ же я тебя, шаршаваго, прилюбила! Ахъ, ты… [Снова объятія].
Наташа [входя съ Гладышевой изъ правой двери]. Добрый знакъ, если няня цѣлуется.
Домна. Да какъ же, женихъ вѣдь!
Гладышева [кивнувъ на неловкій поклонъ Гречухина]. Кто женихъ? Чей?
Наташа [указывая на Гречухина} А вотъ… Вѣринъ.
Гладышева. Вѣра, ты за Гречухина? Что-жъ, теперь меня ничто не удивитъ! Какъ знаете. Няня, что у тебя въ рукахъ? Письмо?
Домна. Ахъ, матушка, забыла на радостяхъ-то! Съ телеграфа принесли!
Гладышева [взглянувъ на телеграмму]. Городская. Natalie, прочтите, пожалуйста. Отъ кого?
Наташа [тревожно]. Отъ Раисы. [Читаетъ]. «Прощайте, мамочка! Простите, что скрыла. Уѣзжаю за границу. Прощайте!» [Всѣ поражены].