ЛЬСТЕЦЪ и ОБОЛЬЩЕННЫЕ,
правитьГнъ. ПРОСТАКОВЪ.
Гжа. ПРОСТАКОВА.
Гнъ. ЛЬСТЕЦОВЪ.
ЖАНОТЪ, слуга Простакова.
А, здравстуйте, милостивый Государь.
Здравстуйте, сударь, здравствуйте.
Я васъ никогда не видывалъ столь прелестнымъ, столь прекраснымъ и столь привлекательнымъ, какъ въ этомъ черномъ платьѣ.
Я очень этому вѣрю, Государь мой. Я цѣлое утро провелъ въ своихъ уборахъ: цѣлая толпа людей все свое знаніе истощили, чтобъ убрать меня во вкусѣ.
Признаться, милостивый Государь, что у васъ прекрасной видѣ; да выжь придаете къ оному еще и Королевскую осанку.
Не уже ли вы это находите, Государь мой, находите?
Съ нѣкотораго времени вашъ привлекательный видѣ еще болѣе увеличивается.
Послѣ смерти дяди моего, признаться, мнѣ ужь обѣ этомъ не одинъ разъ говорили.
Я очень этому вѣрю, милостивый Государь. Смерть дядюшки вашего даетъ вамъ видъ… видъ… видъ совершенно отмѣнный… видъ лестный…. и — богатаго наслѣдника… О! этотъ-то видъ только и можно назвать важнымъ: онъ на всѣхъ дѣлаетъ почтительное впечатленіе.
О! я съ вами въ этомъ согласенъ.
Такого человѣка, какъ вы" совершенно не льзя обмануть.
Да я могу сказать, что надобно быть чрезвычайно тонкому плуту, чтобъ обмануть меня.
Всѣ знаютъ, милостивый Государь, что лестію въ домъ вашъ нельзя взойтить. Вы чрезвычайно любезны. Надобно быть глупцу, чтобы любить Льстецовъ, и слушать ихъ низкія похвалы.
Хе! хе! хе! Мнѣ ужь давно твердили, что я пріятенъ. Но, по совѣсти, какъ я вамъ кажусь?
Мнѣ, милостивый Государь бы мнѣ кажетесь… естьли позволите сказать правду — вы мнѣ кажетесь, во всѣхъ отношеніяхъ… какъ Фениксъ между птицами.
Но…. но … О, естьли бы могло это быть! Но посмотримъ!… да чемъ же?
Чемъ же?.. Прекрасными и любезными качествами, какія вы имѣете.
Качествами!… О, такъ я ихъ имѣю!… На примѣрѣ я здоровъ.
Вы считаете ваше здоровье между вашими качествами… По справедливости можно сказать, что это совершенно не общее съ людьми.
Я ѣмъ всегда съ великимъ аппетитомъ.
Вы также свой и аппетитъ поставляете съ качествами? — только остерегайтесь, чтобы онъ не былъ растроенъ невареніемъ желудка.
Я удивительно сплю.
Вотъ уже и три; по это конечно происходитъ отъ вашаго добраго расположенія.
Отъ моего расположенія! о нѣтъ, нѣтъ — въ этомъ никогда не уличатъ меня. Сказать правду, я не слишкомъ привязанъ къ этому расположенію; да и въ другихъ оно мнѣ не нравится.
А! я понимаю теперь, что это такое ~ этотъ важной и великой умъ не любитъ увеселяться пустяками.
Совсѣмъ нѣтъ, совсѣмъ нѣтъ: это не то — я люблю повеселиться какъ и другой… Другой уже день, въ обыкновенный часъ, я играю при одномъ ручейкѣ… прекрасныя рондо. Между нами то будь сказано, безъ всякаго честохвальства, мои рондо были до безконечности совершеннѣе, нежели у другихъ.
Вотъ что совершенно-то; это можетъ быть наилучшимъ изъ твореній самыхъ искреннѣйшихъ людей. Вы ко всему способны, за что бы вы не взялись. Я въ этомъ совершенно увѣренъ.
Способенъ! такъ я это знаю; и даже очень способенъ… Не примѣтно ли этого даже изъ моего виду?
Такъ, милостивый Государь, я признаюсь въ этомъ: ваша походка, вашъ станъ, вашъ взглядъ, ваши тѣлодвиженія, ваша рѣчь, однимъ словомъ все, каждому даетъ чувствовать, что вы очень хотите быть такимъ.
Скажите, что я есмь таковъ. На примѣрѣ, когда я кличу моего слугу, я говорю: Жанотъ! поди сюда. Ну! какъ ты думаете объ этомъ? это Жанотъ и поди сюда, я произношу совершеннѣйшимъ тономъ, нежели самый богатый господинъ говоритъ своему слугѣ; я присоединяю къ этому важную и повелительную мину. Онъ, дрожа отъ этого моего тона и взора, отвѣчаетъ мнѣ послѣ въ свою очередь, голосомъ изъявляющимъ большую покорность, нежели слуга какъ отвѣчаетъ своему господину. Вотъ ужь и два совершенства въ одномъ тѣлодвиженіи: совершенной тонъ господина, и тонъ слуги. Но знаете ли вы, для чего это, Господинѣ Льстецовъ?
Нѣтъ, поистиннѣ, милостивый Государь, нѣтъ.
Не угодно ли знать?
Вы меня обяжете, естьли только увѣдомите.
Вотъ -что, Господинъ Льстецовъ, какъ я родился съ тономъ господина и какъ Жанотъ….
Съ тономъ слуги.
Точно, сударь: вы отгадали.
Обращаясь съ такими искуссными людьми, какъ вы, можно всегда научиться.
Да, это очень можетъ быть.
Могу ли имѣть удовольствіе видѣть нынѣ супругу вашу?
Не знаю, можно ли ее видѣть, я ее оставилъ еще въ постелѣ,
По этому вы очень рано встали?
Около полудни.
Не больна ли она?
О! ни мало, она очень здорова; но чтобъ быть еще здоровѣе — она обыкновенно принимаетъ лѣкарства…
Это вѣроятно отъ предосторожности принимаетъ она ихъ!
Такъ, такъ; ей часто пускаютъ кровь, чтобъ урѣдить ее; очищаютъ желудокъ, чтобъ предускорить несваренія; даютъ лѣкарства, чтобъ укрѣпить ее: она пьетъ декоктъ, чтобъ прогнать желчь…
Послѣднее-то лѣкарство, мнѣ кажется, не слишкомъ полезно. Почтенная Госпожа Простакова не можетъ быть подвержена болѣзнямъ, причиняемымъ жолчью. Я думаю, что она имѣетъ ее не болѣе голубинаго яйца.
Еще менѣе, Государь мой, еще менѣе. Но моя жена — есть, жена моя; а какъ она есть жена моя, то изо всего этого слѣдуетъ, что жена моя есть знатная женщина. Естьлибъ она и имѣла возможныя недостатки, это бы меня не трогало; и я всегда скажу, что жена моя имѣетъ тысячу, десять тысячъ добродѣтелей.
Вы по справедливости заслуживаете титло неоцѣненнаго супруга. Но какая самая прекрасная изъ добродѣтелей супруги вашей?
Правду сказать, я ни мало не забочусь раздѣлять добродѣтели жены, а скажу вообще: для меня нѣтъ ничего скучнѣе, какъ изчисленіе добродѣтелей другаго. Истинная политика требуетъ, говорить только людямъ обѣ нихъ самихъ, о ихъ свойствахъ и ихъ совершенствахъ. На примѣръ, я признаюсь вамъ, Государь мой, что вы такой человѣкъ, которой умѣетъ жить…. и которымъ я очень доволенъ.
Я чрезвычайно счастливъ что вы обо мнѣ такъ думаете.
Признаться, сударь, что люди ваши самые негодные.
А по чему это?
Совершенные неучи, и дураки…
Я объ этомъ совсѣмъ не думалъ даже до сихъ поръ!…
Э, сударь! я сама васъ въ томъ увѣряю…
Тебѣ еще никогда такъ не служили, какъ у меня въ домѣ.
Ч;по вы, сударь, изволили сказать?
Ничего, ничего; но посмотримъ, на что жалуешься ты?
Такая жена, какъ я, и такъ поступать съ нею! да и ктожь? слуга! да и еще кто же?
Что они тебѣ сдѣлали?
То, что они мнѣ сдѣлали!… Конечно я по справедливости жалуюсь на нихъ. Когда мнѣ надобно было итти, не было ни одного, кто бы могъ за мною нести хвостѣ; и я должна была его сама нести, какъ мещанка, заложивши назадъ руку, поднимая мою юпку. Я думаю очень прекрасная фигура. И я должна все это переносить, и для когожь еще?
А для кого?
Я думаю, что вы догадаетесь…
Да не для меняжь, я тебѣ сказываю, что я не скоро догадаюсь.
Я думаю, что вы это ясно слышали — для васъ…
Какъ! для меня?
Я думаю, что вы сами, радость моя! согласитесь, что естьлибъ я не вышла за васъ замужъ, конечно никогда бы не случилось, чтобъ слуги такъ худо со мною поступали — это всѣ грубіаны.
Не сердись, милая моя…. подику-ка да уберись. Естьли ты и вышла за меня замужъ, право ничего не потеряла; я бы нашелъ богатую жену, а ты не имѣла бы ни полушки, ничего изо всего этого. Согласись пожалуй.
А вы и ни за что считаете этотъ мой прекрасной видъ? Да гдѣ бъ вы могли найтить лучше этого?
А кто тебѣ сказалъ, что я не искалъ его?
Проницательнѣе?
Вотъ еще сокровище! — я бы отъ него охотно освободился.
Такой дальновидной? Я сей часъ по пальцамъ пересчитаю всѣ художества и всѣ науки.
Вотъ и другое! всѣ эти познанія для меня пустяки. Сварика въ горшкѣ всѣ эти глупыя наименованія, и посмотримъ, будутъ ли лучше щей.
Такой пріятной?
О! полно, милая моя; ты слишкомъ скучные дѣлаешь опыты своихъ познаній.
Смотрите, сударь, какъ мужѣ мой со мною поступаетъ…. Я свидѣтельствуюсь, вами: онъ говоритъ, что я не смирна, но я какъ ягненокъ..
Э то небольшая неожиданность, сударыня… Господинъ Простаковъ объясняется иногда съ пламеннымъ чувствомъ…. которому много можно дать оборотовъ; этотъ способѣ выражаться слишкомъ свойствененъ людямъ имѣющимъ столько разума, какъ супругѣ вашъ. Не правда ли, сударь?
Такъ, такъ.
Онъ держитъ сторону… людей… а … не… мою… Онъ несправедливъ до чрезвычайности несправедливъ…
Онъ побранитъ ихъ, сударыня; не такъ ли, сударь?
Тѣ, которые несправедливы) о! конечно заслуживаютъ брань….
Что это такое, сударь, которыя несправедливы; кто это такой? гдѣ онъ?
О, жена! пожалоста перестань…. это понятно.
Вы говорите двояко… Непонятно радость моя…. со всѣмъ васъ не льзя понять…. и не разслушаешь.
Надобно уйтить, вы не окончите сего дня никакъ. (Господину Льстецову въ полголоса) Утѣшь ее, утѣшь ее! Слышишь, любезный другѣ? Я приду, когда эта бура минетъ.
Меня мужѣ оставляетъ, и онъ меня оставляетъ въ этой горести.
Нѣжность ваша къ вашему супругу конечно достойна сожалѣнія; онъ васъ любитъ, онѣ васъ почитаетъ, и болѣе ни о комъ не говорилъ, какъ о васъ, когда вы еще не приходили.
А что онъ говорилъ?
Что вы имѣете тысячу прекрасныхъ свойствъ… Что вы его супруга… и даже любезная…
Онъ говорилъ это? Э! такъ, такъ, онъ меня любитъ… Но между нами-то будь сказано, я не слишкомъ вѣрю этому прелестному Амуру.
Позвольте узнать, какая причина?
Потому что … потому что онъ любитъ себя только одного. Видите ли, онъ во весь день ссорится или съ собою, или съ другими; и всѣ такіе его обиды, которыя онъ накоситъ, выдаетъ и хочетъ, чтобъ ихъ принимали за чудеса.
Но вы столько любезны а столько привлекательны!
Вы до чрезвычайности обязываете, Государь мой. Но, по справедливости, вы это находите?
Ахъ! кто не можетъ быть увѣренъ въ томѣ? Вы испортите прелестные глаза ваши отъ этихъ проклятыхъ слезъ.
Надобно признаться, что мужъ чрезвычайная вещь.
Супруга, каковы вы, соединившая разумъ съ прелестями, съ добродѣтелями, умѣетъ пользоваться такимъ мужемъ, и странностію, какая случится.
И вы, сударь, такъ думаете?
Надобно быть дуракомъ., чтобъ иначе думать; это ужь давно доказано.
Мой мужъ хитрецъ.
Онъ для васъ, сударыня, все дѣлаетъ, что вамъ угодно.
Не ужели такъ говорятъ?
Кто можетъ сомнѣваться о вашей власти, какую вы имѣете надъ нимъ?
О! мы чрезвычайно любимъ другъ друга.
Вы оба совершенно любезны.
Но я ласкаюсь, между протчимъ, что я еще лучше его воспитана.
За вашимъ воспитаніемъ, видно, чрезвычайно рачили; мнѣ такъ сказывали батюшка и матушка ваши.
Вы согласитесь, я думаю, что они оба отмѣнно просвѣщены, и чрезвычайно живутъ согласно.
О! до безконечности, сударыня! Они бы еще болѣе были, естьли бы матушка ваша не была глуха, чѣмъ она мучится, а батюшка вашъ, чрезвычайно краснорѣчивой человѣкъ, естьлибъ не былъ заика.
Воспитаніе супруга моего было въ совершенномъ пренебреженіи, не такъ какъ мое; отъ этого-то происходятъ всѣ недостатки, какіе вы въ немъ видите.
Недостатки, сударыня! да кто не имѣетъ ихъ?
Что вы понимаете чрезъ это?
Это понятно, сударыня; вообще весь свѣтъ, выключая васъ, имѣютъ недостатки.
Вы мнѣ льстите, милостивый Государь!
O! совсѣмъ нѣтъ, сударыня у я говорю то, что чувствую.
Мы съ мужемъ чрезвычайно довольны вашею откровенностію.
Тысячекратно благодарю васъ, сударыня. Я осмѣливаюсь сказать, что я чрезъ васъ начинаю уже блистать.
Мы съ мужемъ сдѣлаемъ для васъ великолѣпный пиръ.
Я чрезвычайно тронутъ вашими милостями.
Мы увѣрены, что ваши обстоятельства разстроены, и что вы умираете, сударь, съ голоду.
Время самое жестокое; денегъ нѣтъ, а хлѣбъ чрезвычайно дорогъ.
Я ужъ предложила мужу своему взять васъ къ себѣ, но онъ глухъ былъ. Вы намъ прекрасную сдѣлаете компанію; вы столько любезны, сколько желать можно.
Ахъ, сударыня!
Надобно мужу моему дать вамъ другое платье — ваше ужь слишкомъ обносилось.
Этому причиною общественное бѣдствіе.
А какое?
Это театральная лестница изорвала его у меня. Всѣ знаютъ, что еще оно новое.
Отойдите на нѣсколько минутъ. Вотъ мой мужъ, онѣ идетъ сюда; я ему еще разъ поговорю обѣ васъ.
Другъ мой! сдѣлайте что нибудь для Г. Льстецова; онъ вѣчно добро о насъ говорилъ — такого человѣка надобно наградить.
Э, милая! видно онъ тебѣ пришелъ по нраву; — посмотримъ — что бы ему дать?
Я думаю, что вы ему пожалуете одно изъ своихъ платій; на примѣрѣ синіе, оно для меня несносно.
О! я бы лучше другой кафтанъ подарилъ.
Ну, милинькой, отдай ему это платье.
Нѣтъ, нѣтъ! мнѣ такъ хочется; я ему отдамъ лучше зеленое свое. Какъ ты думаешь, сердце мое? оно еще ново, и будетъ у него моднымъ; или… камзолѣ зеленой, а кафтанѣ синій. Я ему изъ дружбы еще подарю лосинное исподнее платье и парикъ; ему прекрасно будетъ въ этой одеждѣ. Жанотъ, Жанотъ! принеси мнѣ все это.
Но, другъ мой! его надобно взять жить къ себѣ. Пусть онъ на нашъ щетъ спитъ, кушаетъ, одѣвается, просвѣщается и ѣздитъ.
Этого ужь много,
Э, сударь! дайте ему хорошую, сумму.
А сколько бы?
Хотя ефимковъ сто золотомъ.
Нѣтъ, милая!
Ну хотя серебромъ.
Это много.
Признаться, что вы сегодняшній день слишкомъ незговорчивы.
Довольно съ него и дватцати пяти ефимковъ.
Какъ! ему дать дваищать пять ефимковъ?
Вотъ какъ…. Я ихъ положу въ кошелькѣ въ парикъ, съ тѣмъ, чтобы онъ послѣ объ этомъ узналъ. Можетъ быть это покажется для другихъ хвастовствомъ, насмѣшкою или другимъ чѣмъ нибудь, какъ хотите такъ думайте; но это, право, меня не трогаетъ.
Фу пропасть, не вложишь денегъ -то.
Я вамъ помогу.
Э! э! вотъ какъ славно. Жанотъ!… отнеси это отъ меня Господину Льстецову.
О какъ бы мнѣ хотѣлось посмотрѣть, что онъ скажетъ, принимая этотъ гостинецъ.
Какъ вы думаете о томъ наденеть ли онъ этотъ кафтанъ?
Я пришелъ принести вамъ благодарность, милостивые Государи, и проститься съ вами.
Куда это? куда это?
Куда изволите итти?
Мнѣ должно…
Какъ!
Да куда?
Мнѣ должно показать на самомъ дѣлѣ басню о Воронѣ и Лисицѣ.
Вотъ единственная мысль!
Отъ чего могла произойти эта бѣдность?
По чести, что это пустое; но цѣль этого нравственная.
Нравственная, нравственная! Нѣтъ ничего скучнѣе для меня, какъ сихъ безпрестанныхъ нравственностей.
Ахъ, другъ мой! благодарю тебя за нравственность; я никогда неизмѣню ей. Я люблю ее до безумія. Я читала уже нравственныя эти повѣсти, а особенно ихъ заглавія.
Все зависитъ отъ образа выраженія. На примѣръ, естьли я вамъ говорилъ, милостивѣйшій Государь; то знайте, что всякой льстецъ живетъ на счетъ попавшагося въ сѣти его. Безъ сомнѣнія этотъ урокъ послужитъ къ вашему исправленію.
Такъ, такъ; я помню. Что далѣе? не толи: обманутый и пристыженный воронъ клялся, но уже поздо, что болѣе не будетъ слушать Льстецовъ?
И вы не лучше. Но эта небольшая дружеская насмѣшка. Я думаю, что вы меня извините.
И еще надъ нами насмѣхаться, другъ мой!
Да развѣ этого и не можетъ быть? — это очень можетъ быть…. Но пойдемъ ужинать, милая моя! безъ него. А чтобъ наказать его за то, мы болѣе не станемъ о немъ думать.