ЛИТЕРАТУРНЫЙ АЛЬБОМЪ.
править«Князь Серебряный» графа А. К. Толстаго.
правитьПрилагаемый рисунокъ живо напомнитъ всѣмъ читавшимъ художественныя страницы этого романа-хроники временъ Іоанна Грознаго, относящіяся до освобожденія изъ темницы главнаго героя, князя Серебрянаго, который навлекъ на себя гнѣвъ страшнаго покорителя Казани.
Серебряный когда-то выручилъ изъ бѣды двухъ разбойниковъ, Коршуна и Перстня, не зная что это за люди. Въ свою очередь, услыхавъ о его заточеніи, они рѣшились освободить его. До нихъ дошло, что ключи отъ застѣнка, въ которомъ томится Серебряный, хранятся у грознаго царя подъ подушкой въ опочивальнѣ. И вотъ, перерядясь слѣпцами-сказочниками, они приходятъ на мѣсто царской охоты. Іоаннъ и опричники любуются ихъ шествіемъ…
Передній слѣпой оступился, упалъ въ лужу и потянулъ за собою товарища. Оба встали, покрытые грязью, отплевываясь и браня вожатаго, который смотрѣлъ разиня ротъ на блестящихъ опричниковъ. Царь громко смѣялся.
— Кто вы молодцы? спросилъ онъ: — откуда и куда идете?
— Проваливай! отвѣчалъ младшій слѣпой, не снимая шапки, — иного будешь знать — скоро состаришься.
— Дурень! закричалъ одинъ опричникъ: — аль не видишь, кто передъ тобой?
— Самъ ты дурень, отвѣчалъ слѣпой, выкативъ на опричника бѣлки свои: — гдѣ мнѣ видѣть, коли глазъ нѣтути! Вотъ ты дѣло другое; у тебя безъ двухъ четыре, такъ ты видишь и далѣ и шире.
Царю нравятся прибаутки слѣпцовъ, онъ велитъ имъ идти въ Москву во дворецъ и потѣшить его сказками на сонъ грядущій. Но потомъ въ Грозномъ возникаетъ подозрѣніе относительно этихъ людей, — и прежде чѣмъ позвать сказочниковъ, царь надѣваетъ кольчугу подъ черный стихарь, а возлѣ себя кладетъ тотъ самый желѣзный остроконечный посохъ, которымъ нѣкогда пронзилъ ногу Василію Шибанову, гонцу князя Курбскаго. Сказочниковъ приводятъ въ опочивальню — и царь остается съ ними наединѣ.
— Какія же вы знаете сказки? спрашиваетъ царь у Перстня.
— Всякія знаемъ, батюшка царь, какія твоя милость послушать соизволитъ. Могу сказать тебѣ объ Ершѣ Ершовичѣ, сынѣ Щетинниковѣ, о семи Семіонахъ, о зміѣ Горынищѣ, о гусляхъ самогудахъ, о Добрынѣ Никитичѣ, объ Акундинѣ…
— Что же, перебилъ Іоаннъ, — развѣ ты одинъ сказки сказываешь? А старикъ-то зачѣмъ съ тобою пришелъ?
Перстень спохватился, что Коршунъ почти все время молчалъ, и чтобы вызвать его изъ неестественной для сказочника угрюмости, онъ вдругъ перемѣнилъ пріемы и началъ говорить прибаутками.
— Старикъ-то? сказалъ онъ, наступая непримѣтно на ногу Коршуна: — это вишь мой товарища. Амелька Гудокъ, борода у него длинна, да умъ коротокъ. Когда я рѣчь веду скоромную не постную, несу себѣ околесную, онъ мнѣ поддакиваетъ, потакаетъ да присвистываетъ, похваливаетъ да помалчиваетъ. Такъ ли, дядя, бѣлая борода, утиная поступь, куриныя ножки, не сбиться бы намъ съ дорожки!
— Вѣстимо такъ! подхватила. Коршунъ, опомнясь, — наша чара полна зелена вина, а ужъ налилъ по край, такъ пей до дна; Вотъ какъ, дядя, пѣтушиный голосокъ, кротовое око; пошли ходить, заберемся далеко!
— Ай люли тарарахъ, пляшутъ козы на горахъ! сказалъ Перстень, переминая ногами: — козы пляшутъ, мухи пашутъ, а у бабушки Ефросиньи въ лѣвомъ ухѣ звенитъ!..
— Ай люлюшеньки люли! перебилъ Коршунъ, также переминая ногами: — ай люлюшеньки люли, сидитъ ракъ на мели; не горюетъ ракъ, а свиститъ въ кулакъ; какъ прибудетъ вода, такъ пройдетъ бѣда!
— Эхъ, батюшка Государь, закончилъ Перстень, съ низкимъ поклономъ: — не смотри на насъ искоса; это не сказка, а только присказка!
— Добро! сказалъ Іоаннъ зѣвая: — люблю молодцовъ за обычай; начинайте сказку; авось, я слушая васъ засну…
Іоаннъ слушаетъ сказку за сказкой, а самъ притворяется, будто ему все больше и больше дремлется; наконецъ онъ клонить голову на подушку и закрываетъ глаза. Раздается ровное дыханіе спящаго. Разбойники начинаютъ медленно подползать на колѣняхъ, и Коршунъ протягиваетъ, руку къ изголовью, тихо и мѣрно отчеканивая слова Голубиной книги:
— Тремъ грѣхамъ тяжкое покаяніе: кто спознался съ кумою крестовыя, кто бранитъ отца съ матерью, кто…
Въ это мгновеніе царь внезапно открылъ глаза. Коршунъ отдернулъ руку, но уже было поздно: взоръ его встрѣтился со взоромъ Іоанна. Нѣсколько времени оба глядѣли другъ на друга, какъ бы взаимно скованные обаятельною силой.
— Слѣпые, сказалъ вдругъ царь, быстро вскакивая: — третій грѣхъ: когда кто нарядится нищимъ и къ царю въ опочивальню войдетъ!
И онъ ударилъ острымъ посохомъ Коршуна въ грудь. Разбойникъ схватился за посохъ, закачался и упалъ.
— Гей! закричалъ царь, выдергивая остріе изъ груди Коршуна.
Опричники вбѣжали, гремя оружіемъ.
— Хватайте ихъ обоихъ! сказалъ Іоаннъ.
Какъ ярый песъ, Лалюта бросился на Перстня, но съ необычайною ловкостью атаманъ ударилъ его кулакомъ подъ ложку, вышибъ ногой оконницу и выскочилъ въ садъ.
Такимъ образомъ попытка добыть ключи для освобожденія Серебрянаго не удалась. Старый Коршунъ поплатился за неудачу, а Перстень впослѣдствіи сталъ знаменитымъ Кольцомъ, сподвижникомъ Ермака — и много лѣтъ спустя получилъ изъ рукъ самого Грознаго жалованную шубу съ царскаго плеча — за подвиги въ Сибири, причемъ Грозный благодушно отпустилъ ему и прошлый обманъ. Судьба же Серебрянаго составляетъ главную канву романа, который совѣтуемъ прочесть всѣмъ незнакомымъ съ этимъ истинно-художественнымъ возсозданіемъ быта древне-московской Руси.
