* 1833 год. Транспорт Сухум-Кале. Командир, лейтенант Я. Ф. Хомутов 2. (Чёрное море.) Стоял при укреплении Пицунде, у абхазских берегов, на одном якоре, в одной версте от берега, на двадцати четырёх саженях глубины. В ясный день и совершенный штиль, только с небольшою от SSW зыбью, в пятом часу утра 13 марта, после сделавшегося с полуночи маловетрия и усилившейся зыби, причём вытравлено канату до сорока девяти сажен, вдруг сделался крепкий от StO ветер, с густою пасмурностью; и транспорт, вытравивший весь остаток достатого из трюма каната, до шестидесяти пяти сажен, понесло к берегу; отдали другой якорь, уже на глубине двадцати сажен, спустили брам-стеньги и нижние реи, обрасопили по ветру марса-реи, достали из трюма и вытравили канатов до семидесяти пяти и шестидесяти пяти сажен, приготовили третий якорь (четвёртый был потерян) и отдали его уже на глубине четырнадцати сажен, близко берега. Всё это было сделано в какие-нибудь полчаса; но всё было бесполезно: через час времени, в начале шестого, транспорт ударился кормою и был брошен правым боком к отрубистой мели. Успели срубить только грот-мачту, которая упала на правую сторону. Волны полились через и, поднимая транспорт, ударяли его с чрезвычайною силою. Первыми бросились в воду боцманмат Шмалько и барабанщик Чуев. Они закрепили взятый ими конец за деревья на берегу, и по этому концу спасались остальные. Погиб только малолетний юнга Овчинников. Во время работ он получил ушиб, сошёл в шкиперскую каюту, а оттуда уже не мог выйти. Во время переправы команды на берег передали кабельтов и укрепили им судно; но остальных мачт не могли срубить, ибо буруны не допускали до левого борта. Также не могли спасти и груза; с большим трудом захватили несколько ружей и сум с патронами. Это было самое важное, ибо опасались нападения горцев. По выходе на берег немедленно расставили пикеты и дали знать в крепость, отстоявшую за три версты. Из крепости выслали прикрытие в числе сорока человек, и тогда приступили к деланию завалов около занятого места.
До пяти часов вечера транспорт казался ещё целым; но с этого времени стали всплывать разные вещи из трюма, и вскоре корпус совсем разрушился. Горцы бросились на выкидываемые в разных местах обломки и вещи; при всех усилиях с нашей стороны невозможно было отогнать хищников, и бедствующие принуждены были ограничить для себя малую часть берега, оцепленную пикетами. До 21-го числа спасали выбрасываемые на этот участок вещи и выжигали медь и железо из обломков; 21-го прибыл транспорт Ревнитель, и с его помощью в течение недели доставали разные остатки из воды. 28-го числа, забрав всё что можно, отправились в крепость Геленджик, куда и прибыли на другой день.
Потеря при этом крушении, не включая казённых и собственных вещей команды, имущества пассажиров и офицеров транспорта, оценена в 127 424 рублей 75½ копеек.
Журнал погиб. Штурман имел его у себя на груди под мундиром, в котором спасался; но когда был в бурунах, обломком реи ударило его в грудь, мундир разорвало почти надвое, и журнал выпал.
Следственная комиссия между другими вопросами, объяснения на которые служили к составленному здесь описанию, ещё спрашивала: поверены ли толщина канатов и вес якорей, против изданного клавным командиром Черноморского флота вычисления в 1832 году, в приказе за № 21? Оказалось, что были поверены: якоря имели вес — плехтовый 58 пудов, дагликсовый 52, той 47; толщина плехтового каната 13 дюймов, прочих по 12. Впрочем, найдя что «крушение последовало от мгновенно восставшего крепкого ветра с большим волнением», и что «командиром приняты были все меры, приличные искусному морскому офицеру», комиссия предложила: «Случай происшествия предать воле божьей», — а командиру и команде — прибавлено комиссией Военного суда — определить положенное законом от 8 февраля 1827 года вознаграждение. С таковым же заключением дело поступило из Аудиториатского департамента в Адмиралтейств-совет, которым утверждено сентября 25-го 1834 года. Высочайшая конфирмация последовала 30 ноября того же года.