1829 год. Фрегат (24 пушки) Помощный. Командир капитан-лейтенант З. З. Балк, ныне вице-адмирал. (Финский залив.) На пути из Кронштадта в Свеаборг с самого выхода, 20 мая, имел свежий северо-восточный ветер, постоянно усиливавшийся, поутру 22-го обратившийся в очень крепкий от NOtN, с густою пасмурностью и дождём. Определившись по Кокшкарскому маяку, увиденному в 5½ часов утра сквозь пасмурность в SW 53° в расстоянии 3 миль, и убедившись, что в течение шести часов плавания от Родшера фрегат был снесён против счисления к SSO почти на 5¼ миль, командир привёл в бейдевинд на правый галс, и фрегат пошёл по три узла с двумя румбами дрейфа. В 10½ часов ветер зашёл от NtO и усилился до унтер-зейля с порывами, дождём и снегом; потому, закрепив фор-марсель и крюйсель и убрав грот, остался под фор-стакселем и штормовою бизанью. Фрегат имел 2½ узла ходу и четыре румба дрейфа. Имея под ветром Ревель, командир думал было спуститься туда для укрытия; но густая пасмурность не позволяла рисковать на это. Однако ж он приказал развести канаты. В полночь, считая себя почти на середине Финского залива, в десяти с половиной милях на севере (NO 5°) от банки Неугрунт (у Оденсгольма), вдруг «фрегат почувствовал содрогание, как будто коснулся мели». Немедленно положили руль лево на борт; но вместе с этим фрегат ударился о банку, руль вышибло, и вода полилась с такою быстротою, что в самое короткое время возвысилась до пяти с половиной футов в жилой палубе. Чтобы не отнесло в море, где при таком состоянии фрегат неминуемо должен был затонуть, отдали оба якоря, срубили все три мачты и потом выбросили артиллерию. Удары облегчились; но тем не менее палубные доски широко (на четыре и на пять дюймов) расходились в стыках и пазах; волнение ходило через, и вода, переливаясь в палубе от одного борта к другому, с шумом носила всплывшие от перегородок доски, обломанную мебель и другие вещи; словом, трюм и жилая палуба представляли один водяной бассейн, в котором всё было переломано и перемешано, и каждая волна, ударяя во фрегат, казалось, силилась сдвинуть его на глубину. Вся надежда на спасение состояла в баркасе, который однако же надлежало ещё спустить с ростер. Но к утру стало выяснивать и потом стихать; открылся (на R. WSW½W) Оденсгольмский маяк, в пяти милях. Тогда сделали из запасного рангоута плот и, прорубив борта, спустили баркас на воду; в пять часов утра на спущенном с ростер баркасе и на сделанном плоте большую часть команды перевезли на маяк. Командир с восемью охотниками оставался ещё на разбивающемся фрегате, приказав старшему офицеру, лейтенанту Черняеву, прислать за ним лоцманскую лодку; но лоцмана́, видя ещё продолжающееся волнение и рассчитывая приближение ночи, не решались выехать; и таким образом командиру привелось провести на развалинах своего фрегата ещё одну тяжёлую ночь — слишком долгую для размышлений о постигшем его несчастье. Вооружение впоследствии было снято; артиллерия и якоря подняты; всё спасённое казённое имущество оценено в 40 000 рублей; но частное, офицеров и команды, всё погибло. Корпус фрегата разбит. Замечательно, что при всей трудности сложных работ этого крушения: срубки мачт, бросании артиллерии, прорубке бортов и делании плота, перевозке и потом шестнадцатидневной выгрузке не было не только ни одного убитого, но даже сильно ушибленного. «Это была команда железной натуры, говорит командир, которая при виде опасности и трудов одушевлялась в силе и мужестве».
Члены комиссии Военного суда оправдали командира этого фрегата, приписав ошибочность курса течению; но презус её, капитан 2 ранга Полторацкий, подал особое мнение, которым, принимая в основание, что замеченное течение при такой силе ветра необходимо долженствовало действовать в одну с ним сторону, обвинял его в малом употреблении дрейфа, которого по практике Гамалея (Часть 2, § 378) в унтер-зейль следовало считать от пяти до шести румбов, и, представляя, что оставаясь в дрейфе с самого вечера, накидывая притом глубину, в крайности лучше было бы стать на якорь. Однако ж флотский в Кронштадте начальник, вице-адмирал А. А. Огильви, одобрив заключение членов комиссии, в опровержение презуса оной представил, что кроме течения ошибочности счисления способствовали ещё другие причины: неверность компаса, риски судна и неровность ветра, дувшего порывами; что течение в Финском заливе не всегда бывает с ветром, а практика Гамалея в этом месте кажется не совсем верною (можем прибавить ещё, писанною для судов его времени, с той поры значительно улучшившихся); и прекрасно заключил своё представление словами: «Нужно ли изыскивать причины к обвинению подсудимого, ничем не доказанные, основанные на одних догадках и предположениях? Согласно ли это с духом правления, основанного на мудрой кротости?» — Поэтому Адмиралтейств-совет решил 3 февраля 1830 года: постигшее фрегат Помощный несчастье «предать воли божьей», командира от суда освободить, а мнение капитана Полторацкого оставить без уважения.