* 1825 год. Корвет Крым. Командир капитан-лейтенант Б. М. Польский. (Чёрное море.) Стоял на двух якорях у Редут-кале, в шести верстах от берега. Командир с некоторыми из офицеров находился на берегу. Бурею от юго-запада, начавшеюся с 29 декабря, но в ночи на 1 января обратившеюся в совершенный шторм со снегом, был снесён на малую глубину, где ударило о грунт, выбило руль и сильно повредило корму. Здесь задержались на четырёх с половиной саженях глубины. Но вода всё возвышалась, и к трём часам после полудня поднялась до семидесяти дюймов. В это время корвет совсем бросило на мель, поставив его правым бортом к берегу. Канаты обрубили и мачты тоже срубили. Из срубленных мачт (причём мичману Ветрову пришлось по известному старинному обычаю накладывать руку, что он сделал с большим трудом, над каждою особо), фок-мачта упала так неловко, что много препятствовала спасающимся; и вообще, отрубив рангоут, к несчастью, не успели разделаться с ним. Многие кидались в воду; но — или утопали в бурунах, или были вытаскиваемы товарищами обратно. На берегу собралось множество солдат, которые с своей стороны употребляли все усилия подать помощь; но тщетно. Лейтенант П. Суворов, старший на корвете, лежал у порта, просунувши одну руку в пушечный рым, а другою обхватившись за борт; обломком рангоута сломило ему руку, сперва в локте, потом в плече, и он закоченел в страданиях. Артиллерии унтер-лейтенант П. Фридовский, человек здоровеннейший и силач, бросился одним из первых в волны и вытащенный оттуда обратно без сил вскоре скончался от истощения. Штурман Прокофьев, бросившись в волны одетый в тулуп, сперва пошёл было ко дну, но потом всплыл на поверхность при помощи раскинувшихся пол своей тяжёлой одежды и, несомый течением, был перехвачен у берега. Двое больных: один, истощённый морского болезнью мичман Кутузов, другой, страдавший горячкою, штурман Сергачёв, были привязаны усердным и деятельным шкипером к борту и потом сняты, излечившиеся от своих болезней, которыми страдали, но конечно приобретя новые. В большей части офицеров и нижних чинов страдания, происходившие от ударов, холода, голода и жажды выражались каким-то оцепенением всех чувств, и единственным желанием их было: скорейшее прекращение страданий — смертью. Некоторые сохраняли полное присутствие духа; некоторые приходили в отчаяние. Замечателен поступок одного довольно дрянного матроса, служившего вестовым у мичмана Ветрова: когда его господин, готовясь броситься в воду, скинул с себя платье и потом действительно бросился, но был вытащен назад, этот вестовой подполз с своего места, захватил господские брюки и намотал их себе на руку. Он знал, что в кармане этих брюк лежало несколько червонцев, и когда все собрались на берегу, лишённые всяких средств, бесконечно обрадовал своего господина и всех товарищей, возвратив сохранённые им деньги. Другой человек, крепостной одного из офицеров, ещё задолго до крушения, даже прежде начавшейся бури, всё тосковал о своей участи и об участи своего господина, предсказывая что им не воротиться на родину, ужасаясь своим положением и наводя тоску на других… Он погиб. Много было выказываемо преданности: нижние чины старались прикрывать офицеров своим платьем и даже своими телами. Командир, остававшийся на берегу, и бывшие с ним офицеры приходили в отчаяние; он сам кидался в воду для спасения товарищей и потом во всю жизнь оставался, как будто потерянный, отказываясь уже служить на море, которое ему так непосчастливило. Нижних чипов погибло 49. Спаслось 9 офицеров и 70 нижних чинов. — Спасшиеся безо всего, одетые в больничные халаты, помещались где ни попало, и питались чем бог послал; почти все перехворали и многие померли. Прибытие мичмана Скараббели, поделившегося с ними своим чемоданом, очень облегчило их. При конце спасения, когда сообщение с судном сделалось легче, была доставлена на кончике связка сухарей на судно; бросившиеся на неё трое голодных вскоре умерли от неумеренности в пище, промоченной морскою водою. — Судно совсем разбито.
Примечание. Большая часть этого описания рассказана по словам господина Ветрова.