Лермонтовъ въ живописи.
правитьЕсть поэты, творчество которыхъ, несомнѣнно, живописнаго порядка. Пластически осязательными чудятся имъ ихъ созданія, въ краскахъ, линіяхъ и формахъ видятъ они окружающее. Такимъ былъ и Лермонтовъ. «Можно сказать, безъ преувеличенія, что поэта бралъ цвѣты у радуги, лучи у солнца, блескъ у молніи… Какое разнообразіе картинъ, образовъ!..» (Бѣлинскій о Лермонтовѣ). Даже при поверхностномъ знакомствѣ съ его произведеніями, нельзя не замѣтить той удивительной манеры передачи (а вмѣстѣ съ тѣмъ и воспріятія), дающей ему по заслугамъ неотъемлемое право на имя поэта-живописца. Его раннія юношескія записи, въ которыхъ онъ закрѣплялъ «впечатлѣнія видимости и сновъ», уже содержать подобное описаніе пластическихъ образовъ, поразившихъ его пылкое воображеніе: облака, похожія на рыцарей въ шлемахъ, «рыцарей, сопровождающихъ Армиду въ ея замокъ, полные ревности и безпокойства», облака, похожія «на оторванный клочокъ черпало плаща», вотъ тѣ тайныя видѣнія, которыя ему было дано узрѣть внутреннимъ окомъ художника. Позднѣе, въ стихахъ наравнѣ съ чисто-живописными описаніями природы, во всѣхъ ея видахъ, у Лермонтова встрѣчаются многократныя упоминанія именъ художниковъ и произведеній искусства. Такъ мы встрѣчаемъ имена Рафаэля, Рембрандта, Перуджино, Гвидо-Рени. Въ повѣсти «Вадимъ», въ «Демонѣ», въ «Отрывкѣ изъ начатой повѣсти», (въ ней особенно много), въ романѣ «Княгиня Литовская», въ поэмѣ «Сашка» и въ стихахъ «Портретъ», «Какъ лучъ зари, какъ розы Леля», "Силуэта, «, „На картину Рембрандта“, „Поэта“ находятся подлинно-красочныя сравненія и уподобленія. Его безусловно влекло къ живописи, объ этомъ онъ самъ упоминаетъ въ своихъ письмахъ. Такъ изъ письма къ С. А. Раевскому видно, что на Кавказѣ Лермонтовъ много рисовалъ съ натуры, о рисованіи упоминается въ письмахъ къ М. А. Шанъ-Гирей и М. А. Лопухиной. Любовь ко всему живописному владѣла имъ, и далеко не одно простое подражаніе модному увлеченію свѣтскихъ круговъ „альбомнымъ“ рисованіемъ натолкнуло его на серьезное занятіе искусствомъ. Въ жизни, какъ и въ своихъ мечтаніяхъ, онъ одинаково любилъ красочность, его плѣняли сны, въ дѣтствѣ онъ мечталъ стать „волжскимъ разбойникомъ“; заманчивый міръ приключеній, фантазіи и необычнаго — его сфера. Позднѣйшее знакомство съ художникомъ-диллетантомъ кн. Гагаринымъ и живописцемъ К. Брюлловымъ, профиль котораго, нарисованный поэтомъ, хранится въ Публичной Библіотекѣ, надо думать, лишь укрѣпило давнишнее влеченіе. Рисовать Лермонтовъ учился съ дѣтскихъ лѣтъ, сначала у малоизвѣстнаго художника А. С. Солоницкаго, а впослѣдствіи, по выходѣ въ офицеры, у художника П. А. Заболотскаго (1803—1866), въ школьные годы рисунками поэта интересовался и ихъ хранилъ его инспекторъ М. Г. Павловъ. Относительно Заболотскаго есть предположеніе, что онъ былъ романтикъ, по крайней мѣрѣ его „Солдатъ“, находящійся у коллекціонера Е. Г. Швартцъ, носитъ отпечатокъ этого направленія. Съ этой стороны и Лермонтовъ слѣдовалъ за учителемъ, особенно замѣтно вліяніе послѣдняго въ выборѣ и трактовкѣ сюжета. Трудно сказать, что больше, пейзажъ или изображеніе бытовыхъ и военныхъ сценъ, занимало Лермонтова, какъ художника, одно достовѣрно, что и то и другое, пожалуй, въ одинаковой мѣрѣ нашло себѣ, отраженіе въ картинахъ и многочисленныхъ рисункахъ, разбросанныхъ въ альбомахъ и на поляхъ его рукописныхъ черновиковъ. Кавказъ, съ дѣтства плѣнившій воображеніе поэта, наложилъ несомнѣнный и глубокій отпечатокъ и на его художественные вкусы. „Въ мысляхъ вѣчный странникъ, сынъ дубравъ, ущелій и свободы“, на сѣверѣ, въ чуждой ему, по собственному признанію, странѣ, перомъ и кистью живописалъ онъ все тѣ-же близкія его сердцу синія вершины далекаго Кавказа. Въ любви къ Кавказу, сумрачная и полная тайнъ природа котораго приковывала все его вниманіе, нашелъ онъ желанное удовлетвореніе вложенной въ его натуру любви ко всему таинственному, загадочному я необычайному. Вѣрная себѣ его душа „чудеснаго искала“. Даже рисуя съ натуры, Лермонтовъ выбиралъ пейзажъ пофантастичнѣе, въ чемъ опредѣленно заявилъ себя живописцемъ романтикомъ. Внѣ всякаго сомнѣнія» помимо чисто индивидуальныхъ свойствъ, въ этомъ играло роль и вліяніе той «героической» эпохи, въ которую онъ жилъ. «Схватка горцевъ съ казаками», «Нападеніе горцевъ на русское укрѣпленіе», «Битва французскихъ кирасиръ съ конными егерями» и т. д. — вотъ образцы темъ, наугадъ взятыхъ изъ перечня, лермонтовскихъ рисунковъ. За сюжетами военнаго характера, слѣдуютъ изображенія бытовыхъ сценъ (охота, дорожныя сцены, прогулки верхомъ и т. д.), типы и головные наброски перомъ, сдѣланные съ разныхъ лицъ (голова молодого военнаго, лицо мужчины и т. д.). Всѣ эти рисунки, сдѣланные перомъ и карандашемъ, или перомъ и карандашемъ вмѣстѣ, надо считать относительно удачными и указывающими на присущее ихъ автору дарованіе. Таковы многіе изъ рисунковъ, принадлежащихъ Лермонтовскому музею, Публичной Библіотекѣ и частнымъ лицамъ. Контуры довольно смѣло очерчены, чувствуется движеніе въ лицахъ, схвачена экспрессія и выявленъ характеръ каждаго въ отдѣльности. Не иллюстрируя въ прямомъ смыслѣ своихъ литературныхъ произведеній, Лермонтовъ, внѣ всякаго сомнѣнія, рисуя, черпалъ свои темы все изъ того-же источника своей причудливой фантазіи, гдѣ родились и образы это поэзіи. Его наброски, на сходство которыхъ съ подобными же рисунками Э. Т. А. Гофмана, уже справедливо указывалось въ приложеніи статей къ академическому изданію Лермонтова, безусловно «гротескнаго» характера. Къ нимъ слѣдуетъ отнести равно, какъ серію рисунковъ на различныя темы (напр., сцену убійства), такъ и всѣ профиля, лица, искаженныя гримасами, и пр. Пробовалъ Лермонтовъ свои силы и въ масляной живописи, но вслѣдствіе ли большей графичности характера его дарованія, или просто отъ недостатка техническихъ знаній, она менѣе ему удавалась. Изъ работъ этого рода, такъ называемый портретъ предка «Лерма», принадлежащій Лермонтовскому музею, и виды Кавказа. Изъ акварелей работы Лермонтова, портретъ его отца составляетъ собственность музея И. Е. Цвѣткова въ Москвѣ, акварель «Бивуакъ Лейбъ-Гвард. Гусарскаго полка» въ собр. О. А. Новосильцовой. Насколько интересны и значительны, несмотря на всѣ недочеты, собственныя попытки Лермонтова-живописца, настолько незначительны и малоцѣнны съ художественной точки зрѣнія портретныя его изображенія и иллюстраціи къ его произведеніямъ. Едва-ли хоть одинъ изъ портретовъ создателя «Демона» можетъ, удовлетворять требованіямъ сходства. Что черты лица его были непостоянны и трудно передаваемы — это общее мнѣніе всѣхъ современниковъ поэта. Одинъ Брюлловъ могъ бы запечатлѣть его на портретѣ, — говорить въ своихъ «Замѣткахъ» М. Е. Меликовъ, ибо онъ, Брюлловъ, «писалъ по портреты, а взгляды». Но не только Брюлловъ, но даже никто изъ менѣе крупныхъ художниковъ того Бремени не оставилъ намъ изображеній поэта. Портреты же почти диллетантовъ, какими было большинство авторовъ сохранившихся Лермонтовскихъ изображеній — врядъ-ли могутъ имѣть какую-нибудь цѣнность, кромѣ (да и то относительно) иконографической. Особенно трудно поддавался изображенію взглядъ Лермонтова, неподвижный и загадочный. «Глаза его не смѣялись, когда онъ смѣялся», — говоритъ Лермонтовъ о Печоринѣ, и то же самое примѣнимо къ нему самому. «Сложенъ онъ некрасиво, лицомъ смуглъ; темные его волосы были приглажены на головѣ, темно-каріе большіе глаза пронзительно впивались въ человѣка» — таковъ Лермонтовъ-студентъ въ описаніи своего однокурсника, такимъ мы видимъ его и на портретѣ, писанномъ тушью неизвѣстнымъ художникомъ съ Лермонтова, въ годы его студенчества. Первый по времени портретъ, тоже неизвѣстно кѣмъ написанный, изображаетъ Лермонтова еще въ дѣтскомъ возрастѣ. Послѣдующіе, офицерскаго періода, портреты, мало разнятся одинъ отъ другого, лучшимъ изъ нихъ, въ смыслѣ сходства, считается портретъ раб. Я. П. Шанъ-Гирея (1841) (масло), а наиболѣе интереснымъ автопортретъ (въ живописномъ отношеніи неудачная, производящая впечатлѣніе падуманной и сухой, акварель 1837 г.). Въ хронологическомъ порядкѣ указанные портреты могутъ быть размѣщены такъ: портретъ раб. Клиндера (акварель 1839 г.), портретъ раб. П. Е. Заболотскаго (карандашъ 1839 г.); портретъ раб. К. А. Горбунова (Лермонтовъ изображенъ гусаромъ) (1841 г. масло); акварельный портретъ раб. того же художника; отличный отъ всѣхъ портретъ раб. Захарова; портретъ работы Р. Шведе, писанный на другой день послѣ смерти поэта и три портрета, сдѣланныхъ тоже послѣ смерти, одинъ работы А. Билѣдерлинга (Лермонтовъ-юнкеръ), другой раб. Астанова, третій, Лермонтовъ ребенкомъ на Кавказѣ, раб. М. Зайцева, а также портретъ раб. Рабиновича, относящіеся къ числу неудачныхъ и, главное, не художественныхъ изображеній поэта. Кромѣ упомянутыхъ, обращаютъ на себя вниманіе фотографіи (пожертвованіе музею г. Вульферта) съ неизвѣстно чьей кисти, интереснаго и нераспространеннаго вовсе портрета поэта и набросокъ карандашемъ раб. бар. Д. П. Палена, изображающій поэта въ профиль, въ фуражкѣ. Изъ скульптуръ наиболѣе извѣстна неудачная: «Лермонтовъ въ гробу» раб. Цейдлера. Рисунки перваго иллюстрированнаго изд. «Пѣснь про купца Калашникова», относящагося къ 1865 г., выполнены худ. К. Г. Шарлеманемъ (12 рис.) и мало отвѣчаютъ тексту. Послѣдующія изданія, снабженныя иллюстраціями: Полн. собр. соч. изд. Павленкова, съ 130 рисунками худ. М. Малышева, соч. подъ ред. П. Быкова, съ иллюст. и виньетками, поли. собр. соч. подъ ред. В. Чуйко, изд Вольфъ съ рисунк. (41 отдѣльная каръ) худ. Полякова, избр. сочиненія, изд. Моск. Ком. Грам., съ 3 рис., соб. соч. изд. Ф. Іогансона, съ рис. Михайлова по эск. Брожа. «Поэмы», изд. А. С. Суворина, съ рис. Кандаурова, Самокиша, Навозова и друг. «Пѣснь о купцѣ Калашниковѣ», изд. А. С. Суворина, съ рис. С. Соломко, «Демонъ», съ рис. К. В. Изенберга. Соч. иллюстр. изд. Конради, соч. изд. Сытина, съ рис. А. Маковскаго, Пичугина и др. — въ художественномъ отношеніи не представляютъ ровно никакого интереса.
Многочисленные рисунки М. Зичи, хотя и интересны по техникѣ, но какъ иллюстраціи къ тексту малоцѣнны, ибо лишены духа Лермонтовскихъ созданій. Не глубокій, не чуткій художникъ, спеціализировавшійся на изображеніи придворныхъ празднествъ, Зичи не смогъ, очевидно, проникнуться характеромъ иллюстрируемаго и далъ рядъ бездушныхъ, сильно смахивающихъ на театральные, типовъ, вродѣ его «Раскаяніе Тамары», «Искушеніе» и особенно извѣстнаго по многочисленнымъ воспроизведеніямъ «Поцѣлуя» (Демонъ и Тамара). Удачнѣе другихъ «Летящій Демонъ» Зичи, но зато совсѣмъ плохъ (въ немъ нѣтъ ни тѣни Лермонтовскаго) «Демонъ (нагая фигура), похищающій Тамару». Иллюстраціи Зичи къ «Княжнѣ Мери» составляютъ отдѣльный альбомъ. Значительная часть рисунковъ Зичи хранится въ Лермонтовскомъ музеѣ- Изъ другихъ иллюстрированныхъ изданій Лермонтова слѣдуетъ обратить вниманіе на изданіе Кушнерева (1891 г.), носящее названіе «художественнаго» и тѣмъ самымъ предъявляющаго къ себѣ особыя требованія. Въ иллюстраціонномъ отдѣлѣ разсматриваемаго изданія объединены такіе художники, какъ Рѣпинъ, В. Маковскій, Айвазовскій, Пастернакъ, Сѣровъ, Полѣновъ, В. Васнецовъ, К. Трутовскій и др. Съ точки зрѣнія цѣлостности художественнаго впечатлѣнія, пестрота едва ли умѣстная въ книгѣ съ претензіями занять мѣсто въ ряду изящныхъ (не въ обычномъ, пошломъ смыслѣ) изданій. Огромный минусъ еще и отвратительно выполненная типографская сторона изданія. Выше, я упомянулъ Рѣпина, его иллюстраціи къ «Пророку», обычный «рѣпинскій» рисунокъ, съ той лишь разницей, что здѣсь, въ текстѣ Лермонтовской поэзіи, особенно рѣжетъ безпощадный и грубый реализмъ. «Пророкъ», великолѣпный Лермонтовскій «Пророкъ», понятъ художникомъ, какъ жалкій нищій! Что касается Сѣрова, то онъ самъ сознавалъ свои недостатки, какъ иллюстратора, и даже не хотѣлъ давать уже готовые рисунки для печати- Не болѣе у мѣста и всѣ остальные. Зато указанное изданіе даетъ впервые рисунки на ту же тему Врубеля, единственнаго художника, постигшаго «мечтой пророческой и странной» таинственную суть Лермонтовскихъ созданій. Около тридцати лѣтъ должно было пройти съ выхода перваго иллюстрированнаго изданія Лермонтова, чтобы послѣ ряда неудачныхъ попытокъ отдѣльныхъ (порою очень недурныхъ) художниковъ, послѣ рисунковъ Зичи, г. г. Малышевыхъ, Поляковыхъ и др. мы могли любоваться удивительными композиціями художника-провидца, Лермонтовъ и Врубель — «у нихъ одна душа, однѣ и тѣ-же муки». Это прекрасно сознавалъ и самъ художникъ, еще до полученія заказа на рисунки къ Лермонтову, съ напряженной горячностью принявшійся за ихъ выполненіе. Но вотъ заказъ полученъ — «мучаюсь и работаю», — характеризуетъ въ одномъ изъ писемъ свое тогдашнее настроеніе самъ Врубель. И поистинѣ мученіе, какъ элементъ наивысшей степени переживанія, былъ доминирующимъ въ это работѣ, слѣдствіемъ которой и явилась цѣлая серія исполненныхъ, то тушью, то акварелью, то сепіей, рисунковъ. Какъ и надо было ожидать, заказъ этотъ былъ лишь предлогамъ, ускорившимъ раскрытіе тѣхъ тайныхъ замысловъ, которые уже давно занимали воображеніе Врубеля. О томъ, насколько работа эта явилась слѣдствіемъ задолго до того предшествовавшихъ ей мечтаній, ярко свидѣтельствуетъ хотя-бы тотъ- фактъ, что одинъ изъ лучшихъ рисунковъ, какъ въ смыслѣ изумительной техники, такъ и въ смыслѣ художественнаго проникновенія въ сущность изображаемаго, а именно, рисунокъ къ «Герою нашего времени» (Печоринъ на диванѣ), сдѣланъ по свидѣтельству очевидцевъ, художникомъ въ часъ или даже полчаса времени. Всѣхъ рисунковъ больше 20-ти (не считая не относящихся къ опредѣленнымъ произведеніямъ, а только навѣянныхъ Лермонтовскими темами) изъ нихъ 11 относятся къ «Демону», три къ «Измаилъ Бею», четыре къ «Герою нашего времени». Собственниками этой изумительной серіи, принадлежавшей прежде почти цѣликомъ П. П. Кончаловскому, являются отчасти Третьяковская галлерея (танецъ Тамары, Тамара въ гробу), отчасти И. А. Морозовъ и Е. П. Ясеновская. Кромѣ нихъ владѣютъ рисунками этой серіи М. К. Морозова, М. П. Рябушинскій и В. О. Гиршманъ («Герой нашего времени», два варіанта «Измаилъ-Бея» я четыре варіанта «Демона»). Какъ и надо было ожидать, рисунки но встрѣтили одобреніе издателей, и, если-бы не заступничество одного изъ первыхъ, проникшихся талантомъ Врубеля — иллюстратора — II. П. Кончаловскаго, едва-ли вошли бы въ изданіе. Особенно послѣ «Демона» плѣняетъ Врубеля образъ Печорина. Незабываемы рисунки его изображающіе. Въ нихъ со страннымъ упорствомъ Врубель повторяетъ свой собственный обликъ, — и это только лишній разъ сближаетъ его съ Лермонтовымъ. Печоринъ Врубеля поистинѣ герой романа, въ которомъ чудится что-то недосказанное, жуткое и неразгаданное. Онъ изъ породы титановъ «нездѣшнихъ», этотъ «мечтанью преданный безмѣрно» герой съ глазами свѣтлыми и пристальными, таящими какую-то загадку; загадку, рѣшеніемъ которой владѣли только двое — великихъ, поэтъ и художникъ. Они оба, Врубель и Лермонтовъ, были искренно преданы земной жизни со всѣми ея радостями и печалями, но оба рано ушли на земного, одинъ, презрѣвъ «скучныя наслажденія» свѣта, другой, покоренный тайной большей, чѣмъ тайна жизни, — тайной безумія. Разительны черты Врубелева Демона — въ нихъ скорбь, отчаяніе, доходящее до крайнихъ предѣловъ, живое воплощеніе мысли, онъ глядитъ, какъ бы всматриваясь въ даль, лицо его восторженно, взглядъ сосредоточенъ. Явь и призрачное сновидѣніе, какъ въ нѣкоемъ драгоцѣнномъ сплавѣ, соединились въ этомъ загадочномъ образѣ Князя Міра, чтобы дать выраженіе мятущагося, истерзаннаго, тревожнаго Духа. Опущенные углы рта, складка бровей, — знакъ напряженія мысли, «жуткая пристальность» взгляда, полнаго невообразимой тоски. И, если Лермонтовъ, дѣйствительно, создалъ миѳъ, то Врубель воплотилъ его цѣликомъ въ живописную форму. Сближаютъ ихъ еще и доподлинныя черты генія — ненависть ко всему обыденному, ненависть генія, которому вѣдомы вершины человѣческихъ достиженій. Ненависть, доходящая до полнаго пренебреженія самой жизнью, если только жизнь эта содержитъ въ себѣ хоть каплю мѣщанства. «Мы, живописцы, позволяемъ себѣ вольности, какія позволительны поэтамъ и безумцамъ» — сказалъ Паоло Веронезе, — въ этой фразѣ надо искать и разгадку непониманія Врубеля.
Въ заключеніе остается сказать еще о послѣднихъ иллюстрированныхъ издан. Лермонтова: «Демонъ» съ иллюстр. Эберлинта и соб. соч. изд. «Печатника». Что сказать о первой? Да и возможно ли иллюстрировать «Демона» постѣ Врубеля. Думаю, что едва-ли. Что же касается Эберлинта, то ему это вовсе не удалось. Образы его не останавливаютъ вниманія, не запоминаются. Со стороны издательства (изд. Голике и Вильборгъ), несмотря на благіе замыслы сдѣлать книгу внѣшне пріятной, тоже масса недочетовъ. Книга вышла неуклюжей, форматъ ея неудобенъ, рисунки лубочно пестры. Наконецъ, что за странное желаніе (оригинальничанье?) сдѣлать обложку въ видѣ каменной стѣны съ окномъ. Всѣ эти претензіи служить «украшеніемъ» гостинныхъ, по меньшей мѣрѣ, безвкусны. Изд. «Печатника» куда серьезнѣе (положимъ, характеръ его другой), но и въ немъ много недостатковъ. Во-первыхъ, не выдержана (какъ у Кушнарева) общность иллюстрацій. Зачѣмъ такое нагроможденіе столь различныхъ именъ: Рѣпинъ, Врубель, Д. Митрохинъ, Замирайў), кн. Гагаринъ. Зачѣмъ эта неумѣстная виньетка на страницѣ, прешествующей дивному вступленію «Демона»? А это только еще первый томъ, что же будетъ во всѣхъ? Къ прежнимъ иллюстраціямъ Врубеля (изъ предыдущихъ изданій) здѣсь прибавлены снимки съ картинъ вообще на Лермонтовскія темы (Какъ-то «Демонъ» и т. д-). Нѣтъ словъ, онѣ прекрасны и глазу отрадно видѣть ихъ лишній разъ, но я все-же помѣстилъ бы ихъ вездѣ на отдѣльныхъ листахъ, а не въ текстѣ. Изъ другихъ неуказанныхъ въ перечнѣ, иллюстрированныхъ изданій Лермонтова, въ заключеніе только упомяну о готовящейся къ печати его «Казначейши» съ рисунками талантливаго художн. М. В. Добужинскаго.