Леди Анна (Троллоп)/ДО

Леди Анна
авторъ Энтони Троллоп, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англ. Lady Anna, опубл.: 1874. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: журнал «Русскій Вѣстникъ», №№ 5-9, 11-12, 1873 и №№ 1-4, 1874.

ЛЕДИ АННА

РОМАНЪ. АНТОНИ ТРОЛЛОПА. ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО.

ГЛАВА I.
Начало исторіи леди Ловель.

Женщины бываютъ нерѣдко жертвами мущинъ, но едва ли хоть одна была обманута такъ жестоко какъ Жозефина Муррей лордомъ Ловелемъ, съ которымъ она была обвѣнчана 1го іюня 181* года, въ приходской церкви Эпльтвейта, возвышающейся одиноко среди Кумберландскихъ горъ. Всѣ тогда были увѣрены что бракъ ея былъ вполнѣ законный и согласный со всѣми постановленіями церкви, и что лордъ Ловель имѣлъ право жениться; самъ же графъ не опровергалъ этого мнѣнія. Ловель-Гренджъ есть небольшое помѣстье, — небольшое для резиденціи богатаго графа, — находящееся среди горъ раздѣляющихъ Кумберландъ отъ Вестморланда, на разстояніи десяти миль отъ Кесвика, мѣсто восхитительное по красотѣ своихъ зеленыхъ луговъ, непроходимыхъ лѣсовъ, высокихъ горъ и Ловель-Тарна, небольшаго озера, испещреннаго маленькими островками, заросшими остролистникомъ, березами и низкими дубами. Но домъ, маленькій, неправильный и неудобный, съ кривыми корридорами и низкими комнатами, имѣетъ мрачный, зловѣщій видъ. И Жозефинѣ Муррей онъ показался необыкновенно мрачнымъ и зловѣщимъ, когда она пріѣхала въ Гренджъ послѣ вѣнца, но она любила горы и озера и мечтала о какомъ-то таинственномъ счастіи, которому самая мрачность ея жилища должна была содѣйствовать.

Боюсь что ея надежды на счастіе не имѣли болѣе твердыхъ основаній. Она не могла считать лорда Ловеля хорошимъ человѣкомъ и едва ли любила его. Ей было двадцать четыре года; ему вдвое болѣе. Она была дѣвушка очень красивая, смуглая, съ большими смѣлыми голубыми глазами, съ волосами почти черными, высокая, мужественная, хорошаго происхожденія, энергичная, честолюбивая и считавшая большимъ счастіемъ сдѣлаться женою лорда. Хотя ея несчастія связаны нераздѣльно съ нашею исторіей, разсказъ объ ея замужней жизни будетъ кратокъ. Мы будемъ имѣть дѣло съ борьбою которую ей пришлось выдержать въ послѣдствіи и которая искупитъ, можетъ-быть, неблагородныя цѣли побудившія ее къ замужеству.

Предъ тѣмъ какъ графъ съ ней встрѣтился, онъ провелъ около года въ полномъ уединеніи. Съ сосѣдними помѣщиками онъ не сходился, имѣніе его въ этомъ графствѣ было мало, репутація плоха. Онъ былъ англійскій графъ, но его никогда не видали въ парламентѣ. Большую часть своей молодости онъ провелъ за границей, продавая одно за другимъ свои имѣнія и предпочитая жить такими доходами какими истинные англійскіе аристократы обыкновенно пренебрегаютъ. Ловель-Гренджъ было единственнымъ помѣстьемъ оставшимся у него въ Англіи; когда же ему случалось бывать въ Лондонѣ, онъ останавливался въ отелѣ. Онъ никого не приглашалъ къ себѣ и самъ не принималъ никакихъ приглашеній. Онъ былъ извѣстенъ за очень богатаго человѣка, и многіе считали его помѣшаннымъ. Таковъ былъ человѣкъ котораго избрала Жозефина Муррей, за то что онъ былъ графъ.

Онъ нашелъ ее близь Кесвика, въ хорошенькомъ коттеджѣ, въ которомъ она жила съ отцомъ, истиннымъ джентльменомъ и потомкомъ извѣстныхъ Мурреевъ, и увезъ ее въ Ловель-Гренджъ. Она не привезла съ собой ни одного пенни и никакого брачнаго контракта. Ея отецъ, уже старый человѣкъ, пробовалъ помѣшать этому браку, но честолюбіе его дочери восторжествовало, и бракъ состоялся. Прекрасная молодая женщина покинула родительскій домъ женою лорда Ловеля. Лишнее разказывать какія усилія были употреблены чтобъ увезти ее въ Ловель-Гренджъ безъ брачной церемоніи, но не лишнее сказать что графъ обманывалъ безъ зазрѣнія совѣсти всякую женщину которая поддавалась обману. Онъ былъ убѣжденъ что женщины созданы только для удовлетворенія сластолюбія мущинъ, и что мущины преданные своимъ женамъ какъ жены бываютъ преданы своимъ мужьямъ суть жалкіе глупцы не умѣющіе пользоваться жизнію. Женщины были для него такою же добычей какъ лисица для охотника, и въ охотѣ за ними онъ пріобрѣлъ большое искусство и настойчивость, которую даетъ только опытность. Онъ умѣлъ смотрѣть на женщину какъ будто небо было для него въ ея глазахъ, умѣлъ слушать ее какъ будто голосъ ея былъ для него райскою музыкой, умѣлъ шептать слова которыя для многихъ женщинъ суть райская музыка, умѣлъ преслѣдовать свою цѣль съ настойчивостью почти-всегда увѣнчивавшеюся успѣхомъ. Но съ Жозефиной Муррей успѣхъ былъ возможенъ не иначе какъ съ условіемъ чтобъ онъ вывелъ ее изъ церкви графиней Ловель.

Не прожила она съ нимъ шести мѣсяцевъ, какъ онъ объявилъ ей что бракъ ихъ былъ незаконный и что она только его любовница, и объявилъ это со смѣлостью свидѣтельствовавшею что законъ, угрозы и вмѣшательство родственниковъ не страшатъ его ни мало. Онъ увѣрялъ что любитъ ее и готовъ жить съ нею попрежнему, но что она не жена его, и ребенокъ котораго она носитъ не будетъ наслѣдникомъ его титула и состоянія. И онъ дѣйствительно любилъ ее, найдя въ ней женщину общество которой не наскучило ему въ теченіе шести мѣсяцевъ. Милордъ намѣревался отправиться въ Италію и предлагалъ ей ѣхать съ нимъ, но онъ не могъ допустить, говорилъ онъ, чтобъ она осталась въ Ловель-Гренджѣ и продолжала называть себя графиней Ловель. Если она согласна ѣхать съ нимъ въ Палермо, гдѣ онъ имѣетъ замокъ, она можетъ на время путешествія сохранить названіе его жены, но она должна знать что она не жена его, а только любовница.

Само собою разумѣется что она сообщила все это отцу. Само собою разумѣется что отецъ ея обратился за содѣйствіемъ ко всѣмъ Мурреямъ въ Шотландіи и внѣ Шотландіи, и само собою разумѣется что лорду Ловелю пришлось выслушать не мало угрозъ. Дѣло дошло до дуэли, состоявшейся въ окрестностяхъ Лондона. Лордъ Ловель дважды подставлялъ грудь свою подъ выстрѣлы и затѣмъ объявилъ что не считаетъ нужнымъ подвергать жизнь свою опасности въ третій разъ. Между тѣмъ у Жозефины Муррей родилась дочь и умеръ отецъ, и она все еще жила въ Ловель-Гренджѣ. Что могла она сдѣлать? Онъ объявилъ что былъ уже женатъ когда обвѣнчался съ ней и что поэтому она не жена его и никогда не можетъ быть его женой. Что могла она сдѣлать? Начать съ нимъ процессъ и обвинить его въ двоежевствѣ? Но вмѣстѣ съ тѣмъ она должна была бы признать себя открыто его любовницей и дочь свою незаконною дочерью. Изъ того что ей удалось разузнать она заключила что первая жена лорда Ловеля умерла до его вторичной женитьбы. Но графъ увѣрялъ что графиня, настоящая графиня, заплатила свой долгъ природѣ только нѣсколько мѣсяцевъ спустя послѣ ничего не значащей церемоніи совершившейся въ церкви Элльтвейта. Однажды, въ минуту слабости, Жозефина упала къ его ногамъ и начала просить его возобновить эту церемонію. Онъ улыбнулся, наклонился къ ней и поцѣловалъ ее. «Милое дитя мое», сказалъ онъ, «я этого никогда не сдѣлаю». Послѣ этого онъ уже не цѣловалъ ее болѣе.

Что могла она сдѣлать? Прежде чѣмъ она рѣшила этотъ вопросъ, онъ уѣхалъ на своей яхтѣ въ Палермо, и уѣхалъ, конечно, не одинъ. Онъ назначилъ ей ежегодное содержаніе, достаточное для покинутой любовницы графа, нѣсколько сотъ фунтовъ въ годъ, съ условіемъ чтобъ она покинула безъ шума Ловель-Гренджъ и убралась съ своимъ младенцемъ куда знаетъ. Что оставалось ей дѣлать? Ей казалось невѣроятнымъ чтобы такое преступленіе осталось ненаказаннымъ, еслибъ она рѣшилась признаться въ своемъ униженіи и преслѣдовать графа судебнымъ порядкомъ. Муррей были не слишкомъ горячи въ своемъ сочувствіи и сильно осуждали старика отца ея за то что онъ выдалъ дочь за человѣка о которомъ никто не зналъ ничего кромѣ худаго. Одинъ изъ Мурреевъ сдѣлалъ за нее два выстрѣла, въ отвѣтъ на которые графъ стрѣлялъ въ сторону, и это было все что сдѣлали Мурреи; Жозефина были высокомѣрна и горда и была увѣрена что ея общественное положеніе выше положенія всѣхъ Мурреевъ съ которыми ей случалось встрѣчаться. Но что могла она сдѣлать?

Прошло пять лѣтъ со времени отъѣзда графа, въ теченіи которыхъ она не имѣла о немъ никакихъ извѣстій, когда она рѣшилась наконецъ обвинить его предъ судомъ въ двоеженствѣ. Она все еще жила съ своею дочерью въ Гренджѣ — и судъ назначилъ ей ежегодное содержаніе изъ доходовъ съ имѣнія до окончанія ея дѣла, но получать, собственноручно это содержаніе оказалось очень труднымъ, а получать всю назначенную сумму вовсе невозможнымъ. Въ то же время она подверглась преслѣдованію кредиторовъ и навлекла на себя общее порицаніе увѣряя что долги ея должны быть заплачены человѣкомъ котораго она сама же перестала признавать своимъ законнымъ мужемъ. Такъ мало-по-малу дошло до того что ея пребываніе въ Ловель-Гренджѣ стало невыносимо.

Въ то время жилъ въ Кесвикѣ нѣкто мистеръ Твейтъ портной. Онъ былъ сильно возмущенъ поступкомъ графа съ Жозефиной Муррей и осуждалъ его во всеуслышаніе. Твейтъ былъ человѣкъ сильный, мужественный, зажиточный для своего положенія и извѣстный за радикала, въ странѣ гдѣ радикалы никогда не были популярны, а пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ встрѣчались еще рѣже чѣмъ теперь. Тогда окрестности Кесвика славились поэтами, и Томасъ Твейтъ былъ знакомъ съ Соути и Вордсвортомъ. Портной былъ уменъ, великодушенъ, довольствовался своимъ положеніемъ и не боялся высказывать свои мнѣнія. Онъ ненавидѣлъ графа всѣмъ сердцемъ, и однажды, вскорѣ послѣ того какъ стала извѣстна исторія графини, встрѣтясь съ нимъ случайно, онъ сильнымъ ударомъ повалилъ его на землю. Это случилось предъ самымъ отъѣздомъ графа за границу и уже послѣ того какъ онъ разстался навсегда съ своею графиней. Графъ всталъ и накинулся на портнаго, но ихъ розняли, и графъ заблагоразсудилъ уѣхать оставивъ это дѣло безъ послѣдствій.

Когда пребывапіе въ Ловель-Гренджѣ стало невыносимо для графини и ея маленькой дочери, онѣ переселились на время въ Кесвикъ, въ домъ мистера Твейта. Графиня въ это время была уже опутана долгами, и кредиторы ея наводили справки о возможности получить съ нея деньги изъ доходовъ съ имѣнія. Когда же распространился слухъ что начинается процессъ по обвиненію графа въ двоеженствѣ, смятеніе кредиторовъ удвоилось. Между тѣмъ графиня отказалась отъ титула, такъ какъ она перестала бы быть графиней еслибы доказала справедливость своего обвиненія. Еслибы бракъ ея былъ признанъ незаконнымъ, она лишилась бы не только титула, но и содержанія которое получала до сихъ поръ и сдѣлалась бы бѣдною незамужнею женщиной съ дочерью; дочь ея была бы признана незаконнорожденною и лишилась бы отца, а онъ, отецъ, насколько она могла судить, былъ внѣ власти закона и не подвергнулся бы никакому наказанію. Но дѣло въ томъ что ни она, ни друзья ея не разчитывали что графъ будетъ признанъ виновнымъ въ двоеженствѣ. Они ожидали что онъ будетъ оправданъ, что графиня будетъ признана его законною женой и получитъ возможность пользоваться нѣкоторыми преимуществами своего высокаго положенія, или по крайней мѣрѣ что ея права на эти преимущества будутъ доказаны. Но въ ожиданіи этого она называла себя мистрисъ Муррей, а дочь свою, леди Анну, Анною Муррей.

Положеніе графини было тѣмъ тяжелѣе что общественная симпатія была не на ея сторонѣ. Одни осуждали ее за то что она поступила слишкомъ неосторожно, выйдя за графа, другіе, и преимущественно женщины, утверждали что она еще до замужства знала о существованіи первой жены графа. Она надѣлала долговъ и отказывалась платить ихъ. Она находилась въ дружескихъ отношеніяхъ съ радикаломъ низшаго класса общества, съ человѣкомъ осмѣлившимся напасть на графа, котораго она тогда еще считала своимъ мужемъ. О ней носились слухи которые были совершенно ложны, какъ напримѣръ то что она пила, и такіе въ которыхъ была доля правды, какъ напримѣръ то что она была вспыльчива, упряма и мстительна. Но еслибы кто-нибудь сказалъ что она поставила главною цѣлью своей жизни доказать права своей дочери, доказать всѣми правдами и неправдами, и какихъ бы жертвъ ни стоило это ей и другимъ, это было бы вполнѣ справедливо.

Дѣло подвигалось впередъ медленно, и маленькой Аннѣ было уже девять лѣтъ, когда отецъ ея наконецъ былъ оправданъ. Все это время графъ былъ въ отсутствіи. Даже еслибы нужно было чтобъ онъ явился въ судъ лично, никакой законъ не могъ бы принудить его къ этому. Но его присутствіе не понадобилось. Оказалось невозможнымъ доказать первый бракъ, совершившійся будто бы въ Сициліи, по крайней мѣрѣ не было найдено удовлетворительныхъ доказательствъ. Да никто и не употреблялъ большихъ усилій чтобы найти доказательства. Повѣренные графа воздерживались, насколько это было возможно, отъ вмѣшательства въ дѣло. Они тратили деньги по мѣрѣ надобности, и графа защищалъ генералъ-атторней. Онъ объявилъ что ему нѣтъ никакого дѣла до отношеній графа съ женщиной называющею себя мистрисъ Муррей, что онъ ничего не знаетъ объ обстоятельствахъ этого дѣла, что его задача защитить графа Ловеля отъ обвиненія въ двоеженствѣ. И эту задачу онъ исполнилъ наконецъ какъ нельзя лучше, и графъ былъ оправданъ. Тогда повѣренные мистрисъ Мурей объявили тутъ же въ судѣ что кліентка ихъ будетъ съ этихъ поръ носить имя графини Ловель.

Но не легко было заставить другихъ называть ее графиней Ловель.

Въ это время не только она, но и другъ ея портной были въ большихъ денежныхъ затрудненіяхъ. Томасъ Твейтъ однако ни на минуту не ослабилъ своей заботливости о женщинѣ которую взялъ подъ свое покровительство. Борьба возобновилась и продолжалась еще восемь лѣтъ, борьба медленная, съ едва замѣтными успѣхами. Свѣтъ, какъ и слѣдовало ожидать, не хотѣлъ вѣрить что женщина уже разъ отказавшаяся отъ имени графини Ловель имѣетъ право на это имя. Даже ея родственники, Мурреи, сомнѣвались въ справедливости ея притязаній. Если она дѣйствительно графиня, для чего она ведетъ дружбу съ портнымъ, для чего она позволяетъ своей дочери играть съ сыномъ портнаго, если ея дочь дѣйствительно леди Анна и, главное, для чего она позволяетъ произносить имя леди Анны въ связи съ именемъ Даніеля Твейта, сына портнаго?

Въ теченіи этихъ восьми тяжелыхъ лѣтъ леди Ловель, — ибо такъ будемъ мы называть ее впредь, — жила въ маленькомъ коттеджѣ на разстояніи мили отъ Кесвика, на пути въ Грассмеръ и Амблесайдъ. Она все еще получала небольшое содержаніе, выдававшееся ей съ многочисленными вычетами и съ увѣреніями что нѣтъ возможности достать всю назначенную ей сумму. Такъ мало-по-малу дошло до того что она сама не знала изъ-за чего она борется. Главною ея цѣлью было, конечно, заставить весь свѣтъ признать ее графиней Ловель, а дочь ея леди Анной. Но власть закона была безсильна въ этомъ отношеніи. Не могъ также никакой законъ принудить ея властелина возвратиться и жить съ нею. И эта жизнь, какъ она знала, была бы жизнію кошки съ собакой. Денежныя права были все чего она добилась, но никто не могъ опредѣлить ей въ чемъ состоятъ эти права. Имѣть возможность жить внѣ пріюта для бѣдныхъ было, повидимому, все чего она могла требовать. Но старый портной былъ попрежнему ея преданнымъ другомъ и клялся что она со временемъ будетъ непремѣнно настоящею графиней Ловель.

И вотъ однажды она узнала совершенно неожиданно что графъ Ловель возвратился въ Гренджъ и живетъ тамъ съ какою-то неизвѣстною женщиной.

ГЛАВА II.
Завѣщаніе графа.

До тѣхъ поръ въ Кесвикѣ не было слышно ни слова о предстоящемъ возвращеніи стараго графа, — ибо графъ былъ уже старъ, ему было за шестьдесятъ, а на видъ можно было дать восемьдесятъ. Жизнь которою онъ жилъ имѣетъ безъ сомнѣнія своего рода прелести, но она не ведетъ къ здоровой, спокойной старости. Мущины смотрящіе на женщинъ какъ на добычу вредятъ и самимъ себѣ. Онъ возвратился въ Ловель-Гренджъ, и никто не зналъ когда, какъ и откуда. Въ тѣ дни, то-есть лѣтъ сорокъ тому назадъ, не было другой проѣзжей дороги въ Гренджъ кромѣ той которая пролегала чрезъ Кесвикъ. Онъ проѣхалъ по этой дорогѣ въ полночь, на почтовыхъ лошадяхъ, которыхъ взялъ въ Грасемерѣ, такъ что никто въ городѣ не видалъ его. Но не долго оставалось тайной что онъ возвратился и возвратился не одинъ. Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, и его не видалъ никто кромѣ его слугъ, во странные слухи объ его образѣ жизни заставляли предполагать что онъ сошелъ съ ума. Состояніе его тѣмъ не менѣе оставалось въ его рукахъ, и онъ жилъ не отдавая никому отчета въ своихъ дѣйствіяхъ.

Лишь только разнесся слухъ объ его возвращеніи, какъ кредиторъ за кредиторомъ стали являться къ нему съ векселями его жены, и самымъ настойчивымъ изъ нихъ былъ Томасъ Твейтъ, портной. Онъ былъ самымъ настойчивымъ и дерзкимъ изъ кредиторовъ, но поступалъ такъ не изъ враждебныхъ чувствъ къ своему старому другу графинѣ, а вслѣдствіе твердой рѣшимости заставить графа поплатиться хотя деньгами за его преступленіе. И еслибъ удалось заставить графа заплатить долги его жены, это было бы вмѣстѣ съ тѣмъ доказательствомъ что онъ признаетъ ее своею женой. Графъ не отвѣтилъ ни на одно изъ обращенныхъ къ нему писемъ, и никто изъ посѣщавшихъ Гренджъ не удостоился видѣть благороднаго владѣльца. Управляющій Гренджа отсылалъ кредиторовъ къ лондонскимъ повѣреннымъ графа, а повѣренные объявляли прямо что мистрисъ Муррей не жена графа. Затѣмъ внезапно разнесся слухъ что здоровье и умственныя способности графа будутъ вскорѣ подвергнуты медицинскому изслѣдованію, по настоянію Фредерика Ловеля, дальняго родственника графа и наслѣдника его титула. Фредерикъ Ловель, какъ бы ни былъ рѣшенъ вопросъ о законности брака съ Жозефиной Муррей, былъ безспорно наслѣдникомъ титула и Ловель-Гренджа. Въ этомъ не могло быть сомнѣнія, но большая часть состоянія графа, громадныя богатства давшія ему возможность жить дикимъ звѣремъ среди себѣ подобныхъ, были все еще въ его рукахъ. Они должны были перейти къ его дочери, леди Аннѣ, еслибы графъ умеръ не оставивъ завѣщанія и еслибы законность его брака съ Жозефиной Муррей была доказана. Молодой наслѣдникъ и его приближенные не вѣрили въ законность брака, что было весьма естественно съ ихъ стороны. Они никогда не видали женщину называвшую себя въ это время графиней Ловель, но которая нѣсколько лѣтъ спустя послѣ рожденія своей дочери добровольно назвалась мистрисъ Муррей, женщину которая была отвергнута своими родственниками и находилась въ дружественныхъ отношеніяхъ съ сельскимъ портнымъ. Но мѣрѣ того какъ годы проходили, воспоминаніе о церемоніи совершившейся въ церкви Эпльтвейта становилось все слабѣе и слабѣе, и хотя читателямъ извѣстно что доказать этотъ бракъ было не трудно, молодой наслѣдникъ и его родственники не были въ этомъ увѣрены. Это было противно ихъ интересамъ, и они были расположены не считать его законнымъ. Но графъ могъ оставить все свое состояніе человѣку постороннему, и этого слѣдовало ожидать. Онъ никогда не интересовался ни своимъ наслѣдникомъ, ни кѣмъ-либо другимъ изъ людей носившихъ его имя. Всѣ связи основанныя на бракѣ и кровномъ родствѣ и освященныя закономъ со дней Моисея были ему ненавистны и смѣшны. Онъ не терпѣлъ никакихъ стѣсненій и презиралъ всѣ законы, за исключеніемъ тѣхъ которые охраняли его богатство. И вдругъ возникъ вопросъ о состояніи его умственныхъ способностей, и тотчасъ же разнесся слухъ что онъ уѣзжаетъ опять въ Сицилію. Но вскорѣ было объявлено что онъ умеръ.

И онъ дѣйствительно умеръ. Умеръ шестидесяти семи лѣтъ отъ роду, на рукахъ Италіянки которую привезъ съ собой. Душа его отлетѣла въ обитель которую онъ приготовилъ себѣ своею земною жизнію, а тѣло было погребено на церковномъ погостѣ Эпльтвейтской церкви. За гробомъ его не шелъ никто кромѣ молодаго лорда, не удостоившаго даже надѣть креповую повязку на шляпу. Италіянка осталась въ своей комнатѣ, къ досадѣ молодаго графа и его адвоката, которые не рѣшились сказать ей чтобъ она убралась прежде чѣмъ тѣло ея послѣдняго любовника будетъ предано землѣ. Но ей дано было понять что ея присутствіе въ Ловель-Гренджѣ будетъ терпимо не болѣе недѣли послѣ похоронъ. Она засмѣялась въ лицо адвокату, пытавшемуся передать это ей на ломаномъ французскомъ языкѣ, и вмѣсто отвѣта заговорила насмѣшливымъ тономъ съ своею служанкой по-италіянски.

Затѣмъ въ присутствіи молодаго графа было прочтено завѣщаніе, ибо завѣщаніе было оставлено. Все что имѣлъ покойный графъ передавалось одною строчкой синьйорѣ Камиллѣ Спонди, той самой женщинѣ, какъ было ясно объяснено далѣе, которая была съ графомъ въ Гренджѣ въ то время когда было сдѣлано завѣщаніе. О наслѣдникѣ титула графа не упоминалось ни однимъ словомъ. Но въ завѣщаніи было подробно перечислено все что завѣщалось Камиллѣ Спонди; вмѣстѣ съ тѣмъ завѣщатель объявлялъ что онъ признаетъ Анну Муррей своею дочерью, но что мать ея никогда не была законною женой. Что его законная жена, настоящая графиня Ловель, въ день совершенія завѣщанія была еще жива и находилась въ Сициліи, что онъ уже давно обезпечилъ ее, и что по первому завѣщанію, теперь уничтоженному, была бы обезпечена и Анна Муррей, и что онъ лишилъ ее наслѣдства, вслѣдствіе поступковъ ея матери, Жозефины Муррей. Люди вѣрившіе въ справедливость всего сказаннаго въ этомъ завѣщаніи увѣряли въ послѣдствіи что Анна была лишена наслѣдства вслѣдствіе удара которымъ портной повалилъ графа на землю.

Камиллѣ Спонди содержаніе завѣщанія было передано ровно настолько насколько оно касалось ея, но вмѣстѣ съ тѣмъ ей было объявлено что она не получитъ ничего изъ завѣщаннаго ей графомъ, пока судъ не рѣшитъ былъ ли онъ въ здравомъ разсудкѣ когда подписалъ это завѣщаніе. Ей дали однако нѣкоторую сумму денегъ, съ условіемъ чтобъ она оставила Гренджъ немедленно, и она повиновалась. Съ ней лично мы не будемъ имѣть дѣла. О результатѣ какой имѣло для нея завѣщаніе будетъ сказано ниже, но черезъ нѣсколько страницъ она сойдетъ для насъ со сцены.

Повѣреннымъ отвергнутой графини была послана копія съ завѣщанія и вмѣстѣ съ тѣмъ ей дано было понять что впредь она не должна разчитывать на содержаніе которое получала до сихъ поръ. Если она рѣшится настаивать на своихъ требованіяхъ, то должна будетъ доказать законность своего брака, и ей старались объяснить что такое доказательство было бы опроверженіемъ сказаннаго въ завѣщаніи, что такъ какъ намѣреніемъ молодаго графа было совсѣмъ отвергнуть это завѣщаніе, то ея вмѣшательство было бы по меньшей мѣрѣ неумѣстно. Впрочемъ все это дѣло такъ запуталось что трудно было ожидать чтобъ адвокаты говорили только умѣстное, разсуждая о немъ.

Молодой графъ безспорно наслѣдовалъ титулъ и небольшое помѣстье Ловель-Гренджъ. Италіянка была единственною наслѣдницей всего остальнаго, за исключеніемъ части которую могла бы потребовать себѣ вдова, еслибы доказала законность своего брака. Но въ случаѣ еслибы завѣщаніе было признано недѣйствительнымъ, Италіянка не получила бы ничего. Въ такомъ случаѣ единственнымъ наслѣдникомъ былъ бы молодой графъ, еслибы бракъ былъ признанъ незаконнымъ; въ противномъ же случаѣ, то-есть еслибы бракъ оказался законнымъ, все состояніе, за исключеніемъ части слѣдующей по закону вдовѣ, досталось бы леди Аннѣ. Такимъ образомъ интересы Италіянки и молодаго лорда совладали противъ интересовъ матери и дочери касательно опроверженія брака, а интересы матери и дочери совпадали съ интересами графа противъ Италіянки касательно опроверженія законности завѣщанія. Но молодому лорду тѣмъ не менѣе приходилось дѣйствовать одиноко противъ Италіянки, и матери и дочери, которыхъ онъ и друзья его считали интриганками и обманщицами.

Состояніе оставленное покойнымъ графомъ было громадно, и вскорѣ послѣ его смерти наслѣдникомъ его титула было предложено слѣдующее соглашеніе: не возьметъ ли Италіянка десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ съ условіемъ вернуться въ Италію, отказавшись отъ дальнѣйшихъ притязаній, и не согласится ли женщина называющая себя графиней взять такую же сумму съ условіемъ отказаться отъ титула и признать свою дочь незаконною? Не легко было привести въ исполненіе этотъ планъ, потому что соглашеніе принятое обѣими сторонами было бы очень выгодно для графа, но принятое только одною, оно было бы безполезно. Графъ не могъ дать десять тысячъ Италіянкѣ, еслибы результатомъ этого было только то что все состояніе покойнаго лорда досталось бы его дочери и ея матери.

Италіянка согласилась. Она объявила съ италіянскою горячностью что ея покойный другъ не терялъ разсудка ни на минуту, но что она вовсе не знакома съ англійскими законами и очень мало съ англійскими деньгами, и согласна помириться на десяти тысячахъ фунтовъ, равнявшихся, какъ ей объяснили, громадному числу италіянскихъ лиръ. Но графиня, которой было сдѣлано такое же предложеніе чрезъ ея стараго друга Томаса Твейта, пожертвовавшаго все свое состояніе на ея дѣло и сдѣлавшагося изъ-за нея бѣднымъ человѣкомъ, графиня отвергла его съ горькимъ презрѣніемъ, доля котораго относилась и къ старику взявшемуся передать его.

— Развѣ для этого боролась я такъ долго? опросила она.

— Отчасти и для этого, отвѣчалъ Томасъ Твейтъ.

— Нѣтъ, мистеръ Твейтъ, совсѣмъ не для этого. Я боролась для того чтобы доказать законность рожденія моей дочери и ея право на имя которое она носитъ.

— Законность ея рожденія будетъ доказана и имя ея останется за ней, отвѣчалъ портной, въ сердцѣ котораго не было мѣста ни для какого эгоистическаго чувства. Графиня была должна ему тысячъ пять или шесть, и принявъ предложеніе, могла бы не только расплатиться съ нимъ, но и себѣ съ дочерью оставить порядочную сумму.

— О себѣ я не думаю, сказала графиня, взявъ руку портнаго и цѣлуя ее. — Дочь моя леди Анна, и я не смѣю продавать ея права.

Послѣ этого разговора портной отправился немедленно въ Лондонъ, чтобъ объявить повѣреннымъ графа о рѣшеніи графини, какъ онъ неизмѣнно называлъ ее.

Тогда адвокаты принялись за дѣло. Такъ какъ двойное соглашеніе не состоялось, то не могло состояться и соглашеніе съ одною изъ сторонъ. Италіянка пришла въ бѣшенство и клялась что получитъ во что бы то ни стало обѣщанную ей сумму. Общественная симпатія была, само собою разумѣется, на сторонѣ молодаго графа. Всякій Англичанинъ и всякая Англичанка были заодно съ нимъ противъ Италіянки. Мысль что древняя англійская фамилія разорена для того чтобъ италіянская авантюристка могла промотать несмѣтное богатство была невыносима для англійскаго ума. Многіе мущины думали и многія женщины доказывали что всякій признакъ помѣшательства, какъ бы ни былъ онъ незначителенъ, долженъ считаться достаточнымъ опроверженіемъ притязаній Италіянки. Развѣ такое завѣщаніе само по себѣ не есть доказательство разстройства умственныхъ способностей? Нашлись люди доказывавшіе что другихъ доказательствъ и не нужно. Но нашъ законъ въ такихъ случаяхъ не дѣлаетъ различія между италіянскою авантюристкой и англійскою вдовой, и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ даже снисходительнѣе къ первой чѣмъ ко второй. Тѣмъ не менѣе стараго графа выдали за сумашедшаго, и Италіянка, разъяренная, принуждена была удалиться ни съ чѣмъ.

Италіянка была покорена, но графу еще предстояла борьба съ графиней. Графиня требовала денегъ изъ доходовъ съ имѣнія, для того чтобъ имѣть возможность доказать свои права, и это требованіе было въ незначительной степени исполнено. Такова была жизнь покойнаго графа что всякій искъ который былъ слѣдствіемъ его дурныхъ дѣлъ считалось естественнымъ оплачивать доходами съ имѣнія. Но графинѣ нужны были большія деньги и нужны немедленно, чтобъ удовлетворить ея повѣреннаго, а взять ихъ было негдѣ. Общественная симпатія была опять почти вполнѣ на сторонѣ молодаго наслѣдника. Хотя общество и признало покойнаго графа сумашедшимъ и радовалось что Италіянка принуждена была ретироваться ни съ чѣмъ, но общество вмѣстѣ съ тѣмъ вѣрило что графъ былъ правъ утверждая что его женитьба на Джозефинѣ Муррей была шуточною женитьбой. Англійскому обществу было бы пріятнѣе еслибы молодой графъ сдѣлался богатымъ человѣкомъ и имѣлъ возможность носить съ честью свой титулъ и жениться на дочери герцога, чѣмъ еслибы десятки тысячъ фунтовъ стерлинговъ сдѣлались приданымъ дѣвушки, влюбленной, какъ говорили, въ сына портнаго. Ничто не могло быть трогательнѣе положенія Жозефины Муррей когда она только-что вышла замужъ и внезапно узнала отъ человѣка который долженъ бы былъ беречь ее какъ женщину что онъ обманулъ ее, что она не жена его. Но съ тѣхъ поръ прошло девятнадцать лѣтъ, и факты были забыты. Теперь у графини было только два друга: портной и сынъ его Даніель. Но общественное мнѣніе было противъ нея, и всякій кто имѣлъ какое-нибудь значеніе въ свѣтѣ не хотѣлъ считать ее графиней. Графъ былъ окруженъ торжествомъ успѣха надъ своею первою противницей, и хвастливые адвокаты кричали самоувѣреннымъ тономъ о правотѣ его дѣла.

Но хвастливые адвокаты были вмѣстѣ съ тѣмъ практическіе люди, и вопросъ о соглашеніи возникъ снова. Если графиня согласна взять двадцать тысячъ фунтовъ и отказаться отъ своихъ притязаній, она получитъ эту сумму безъ всякихъ вычетовъ, и всѣ судебныя издержки будутъ заплачены. Такое предложеніе считалось щедрымъ, хотя сумма была меньше ежегоднаго дохода съ состоянія графа. Оно было отвергнуто съ презрѣніемъ, и еслибы графинѣ предложили сумму вчетверо больше, результатъ былъ бы тотъ же самый. Адвокаты все еще сохраняли самоувѣренный тонъ, но… хотя это и не высказывалось, успѣхъ сталъ казаться сомнительнымъ. Что еслибы состязающіяся стороны соединили свои силы, еслибы графскій титулъ остался за графиней, права на наслѣдство за леди Анной, а молодой графъ женился на леди Аннѣ? Не было ли бы это разумнымъ рѣшеніемъ всѣхъ дальнѣйшихъ затрудненій?

ГЛАВА III.
Леди Анна.

Мысль о послѣднемъ соглашеніи, которое было полупризнаніемъ своей слабости, возникла въ умѣ мистера Флика, члена фирмы Нортонъ и Фликъ, повѣренныхъ графа. Когда мистеръ Фликъ сообщилъ свой планъ сэръ-Вильяму Патерсону, знаменитому законовѣду, генералъ-прокурору и главному агенту графа, сэръ-Вильямъ Патерсонъ былъ ошеломленъ. Сэръ-Вильямъ былъ увѣренъ въ возможности разбить графиню въ пухъ и прахъ, и одними допросами и передопросами вогнать ее въ могилу.

— Мнѣ было бы очень непріятно, мистеръ Фликъ, быть вынужденнымъ согласиться что нѣчто въ этомъ родѣ было бы полезно.

— Графъ получилъ бы большое состояніе, сказалъ мистеръ Фликъ.

— А какъ раздѣлались бы мы съ нашимъ другомъ графиней?

— Пусть она будетъ признана графиней, сэръ-Вильлмъ. Никому отъ этого не будетъ ни тепло, ни холодно. Что же касается ея брака, на этотъ счетъ не можетъ быть сомнѣнія. Но мы можемъ доказать съ помощью Грограма что она слышала о существованіи другой жены.

Грограмъ былъ старый дворецкій прослужившій тридцать лѣтъ у покойнаго графа.

— Я вѣрю что это было бы возможно, сэръ-Вильямъ, но…. Ясно что намъ никогда не удастся привезти въ Англію другую, первую жену. Джентльменъ котораго мы послали въ Сицилію сильно сомнѣвается въ этомъ. Что бракъ былъ, въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія, но онъ не считаетъ эту женщину настоящею графиней. Ихъ было двѣ сестры, и графиней была вѣроятно другая сестра.

Сэръ-Вильямъ былъ сильно озадаченъ, но скоро одумался. Ставки были такъ велики что джентльменъ посланный для справокъ могъ быть подкупленъ противною стороной. Сэръ-Вильямъ пришелъ къ заключенію что мистеру Флику слѣдовало бы съѣздить самому въ Сицилію. Онъ даже не былъ увѣренъ что онъ, сэръ-Вильямъ Патерсонъ, генералъ-прокуроръ ея величества, не совершитъ этой поѣздки самъ. Онъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія уступить.

— Говорятъ что миссъ Муррей не лучше чѣмъ надо было ожидать, сказалъ онъ мистеру Флику.

— Я не имѣю основанія считать ее дурною дѣвушкой и, говорятъ, она очень хороша собой, возразилъ мистеръ Фликъ.

— Очень можетъ быть; мать ея тоже очень хороша. Я не видалъ другой такой красивой женщины ея лѣтъ. Тѣмъ не менѣе я не могу посовѣтовать молодому графу жениться на дѣвушкѣ дурно воспитанной, на незаконнорожденной, на обманщицѣ требующей права называться его родственницей.

— Но тридцать пять тысячъ годоваго дохода, сэръ-Вильямъ, настаивалъ мистеръ Фликъ.

— Я надѣюсь что мы доставимъ ихъ нашему кліенту не платя за нихъ такою дорогою цѣной, отвѣчалъ сэръ-Вильямъ.

Повѣренные графа въ это время намѣревались привезти въ Англію настоящую графиню, то-есть женщину на которой графъ женился въ ранней молодости въ Италіи, привезти ее съ засвидѣтельствованными документами, съ помощью которыхъ можно было бы доказать что настоящая графиня Ловель она, и что всякая другая женщина присвоивающая себѣ это имя или обманщица или обманута. Что графъ, открывъ Жозефинѣ Муррей что она не жена его, въ то же время увѣрялъ ее что его настоящая жена умерла послѣ его вторичной женитьбы, было очень вѣроятно, но что графъ былъ негодяй и обманщикъ было несомнѣнно. Защищать его не входило ни въ чьи интересы. Никто не обязанъ былъ отвѣчать за его проступки. Но еслибы можно было доказать его первую женитьбу въ Италіи и то что первая жена его была еще жива, или по крайней мѣрѣ была жива въ то время когда онъ женился вторично, то леди Анна не имѣла бы никакихъ правъ на наслѣдство. Но повидимому настоящую графиню, если она и была еще жива, нельзя было привезти въ Англію. Мистеръ Фликъ ѣздилъ въ Италію и возвратясь повторилъ сэръ-Вильяму свой совѣтъ предложить графу жениться на леди Аннѣ.

Между тѣмъ графиня съ дочерью перенесли свою резиденцію изъ Кесвика въ Лондонъ, гдѣ заняли весьма скромную квартиру въ глухомъ переулкѣ. Старый Томасъ Твейтъ проводилъ ихъ изъ Нумберланда въ Лондонъ, но квартира была нанята его сыномъ Даніелемъ, который служилъ подмастерьемъ у извѣстнаго портнаго, содержавшаго магазинъ въ Вигморъ-Стритѣ. Даніель Твейтъ нанималъ комнату въ томъ же домѣ въ который переселилась графиня. Такое сосѣдство было не совсѣмъ благоразумно, потому что въ обществѣ уже говорили о любви леди Анны къ сыну портнаго. Но могла ли она не любить Твейтовъ, какъ отца, такъ и сына, зная что они были единственными людьми сочувствовавшими ей и ея матери. Что же касается графини, она можетъ-быть одна изъ всѣхъ интересовавшихся ея дочерью не слыхала ничего о томъ что говорилось о леди Аннѣ. Она считала Твейтовъ, отца и сына, преданными друзьями, и отплатить имъ за ихъ услуги было однимъ изъ ея любимыхъ мечтаній. Но она была женщина честолюбивая, гордившаяся своимъ титуломъ, гордившаяся даже кровью своихъ предковъ и старавшаяся внушить тѣ же чувства дочери. Она никогда не сомнѣвалась что рано или поздно дѣло ея будетъ выиграно. Мысль что леди Анна можетъ влюбиться въ Даніеля Твейта и что Даніель можетъ осмѣлиться мечтать о женитьбѣ на леди Аннѣ никогда не приходила ей въ голову, между тѣмъ какъ объ этомъ толковалъ весь Кесвикъ, а въ послѣднее время и Лондонъ, потому что дѣло о наслѣдствѣ графа возбуждало сильнѣйшій интересъ, и весь свѣтъ говорилъ о графинѣ и ея дочери. Графиня ничего не подозрѣвала до пріѣзда въ Лондонъ, здѣсь же она заподозрила молодыхъ людей не въ любви другъ къ другу, но въ чрезмѣрной фамильярности, которую приписала неопытности своей дочери и ея незнакомству съ великосвѣтскою жизнью, ожидавшею ее.

— Душа моя, сказала она однажды дочери послѣ ухода Даніеля, — тебѣ не слѣдовало бы обращаться такъ вольно съ этимъ молодымъ человѣкомъ.

— Что вы хотите сказать, мама? спросила дочь краснѣя.

— Ты должна называть его мистеромъ Твейтомъ.

— Но я съ дѣтства зову его Даніелемъ.

— Онъ однако зоветъ тебя леди Анной.

— Иногда, мама.

— Я никогда не слыхала чтобъ онъ звалъ тебя иначе, возразила графиня почти съ негодованіемъ. — Старикъ другое дѣло, тотъ уже старъ и сдѣлалъ для насъ такъ много.

— А Даніель? Онъ сдѣлалъ для насъ не меньше отца, мама. Они оба готовы для насъ на все.

— Это правда, они оба очень любятъ насъ, и если я когда-нибудь забуду ихъ, пусть Господь забудетъ меня. Я надѣюсь что мы обѣ доживемъ до того что будемъ въ состояніи доказать имъ что помнимъ ихъ услуги. Но между тобою и имъ не должно быть фамильярности, возможной только при одинаковыхъ положеніяхъ въ жизни. Ты ему не пара. Онъ родился чтобъ быть портнымъ, а ты дочь и наслѣдница графа.

Послѣднія слова были сказаны тономъ который наводилъ страхъ на леди Анну. Она такъ много слышала о знатности и богатствѣ своего отца, о знатности и богатствѣ ожидавшихъ и ее, но никакъ не дававшихся ей и только стѣснявшихъ ея молодую жизнь, что почти возненавидѣла ихъ. Она никогда не сомнѣвалась въ законности брака своихъ родителей, но постоянная борьба за отнятыя права, достиженіе положенія казавшагося недостижимымъ, ношеніе титуловъ, не гармонировавшимъ до смѣшнаго съ ихъ жизнью, все это тяготило ее. Ей недоставало честолюбія поддерживавшаго ея мать, и она охотно сдѣлалась бы Анной Муррей или Анной Ловель, еслибы вмѣстѣ съ тѣмъ получила привилегію жить такъ свободно какъ живутъ обыкновенныя дѣвушки и любить какъ онѣ любятъ.

По наружности она была очень привлекательная дѣвушка, не такая высокая и мужественная какъ мать, но съ болѣе нѣжнымъ, кроткимъ лицомъ. Волосы ея были не такъ черны какъ волосы матери, глаза не такъ сини и смѣлы, но ясны и кротки, а обремененные слезами они можетъ-быть тронули бы даже сердце ея отца. Она не была такъ сильна какъ мать, ни тѣломъ ни духомъ, но по всей вѣроятности въ ней было больше задатковъ для хорошей жены и матери. Она была дѣвушка любящая, самоотверженная, женственная. Еслибъ ей предложено было соглашеніе за тридцать, за двадцать, даже за десять тысячъ, она приняла бы его охотно, промѣнявъ безъ сожалѣнія титулъ и знакомство на тихую и счастливую жизнь и на право любить какъ любятъ другія дѣвушки. Но могла ли любовь принести ей счастіе въ ея положеніи? Она была леди Анна Ловель, наслѣдница графскаго состоянія, но принуждена была жить въ тѣсной квартирѣ въ Виндгамъ-Стритѣ. Она не вѣрила въ счастливое будущее котораго ждала ея мать. Соперникъ ихъ былъ несомнѣнный графъ, несомнѣнный владѣлецъ Ловель-Гренджа, о которомъ она такъ много слышала. Не лучше ли было бы взять что предлагалъ молодой графъ и успокоиться? Но она не смѣла высказывать такія мысли матери. Мать уничтожила бы ее однимъ взглядомъ.

— Я сказала мистеру Твейту то что говорила тебѣ сегодня утромъ, сказала графиня дочери.

— Объ его сынѣ?

— Да, объ его сынѣ.

— О, мама!

— Это мой долгъ.

— Что же онъ сказалъ, мама?

— Ему это было непріятно, и онъ это сказалъ прямо, но онъ согласился что сынъ его не пара для леди Анны Ловель.

— Что было бы съ нами безъ нихъ?

— Безъ нихъ намъ было бы плохо, но это не можетъ измѣнить ихъ обязанностей и нашихъ. Они помогаютъ намъ добиться того что принадлежитъ намъ по праву, но ихъ великодушіе принесло бы намъ вредъ, еслибъ они положили пятно на то что стараются возвратить намъ.

— Положили пятно, мама?

— Да; фамильарность леди Анны Ловель съ Даніелемъ Твейтомъ была бы пятномъ на ея имени. Отецъ понимаетъ это и поговоритъ съ нимъ.

— Даніелъ будетъ очень огорченъ, мама.

— Это было бы очень неблагоразумно съ его стороны. Но я положительно запрещаю тебѣ, Анна, называть его Даніелемъ.

ГЛАВА IV.
Кесвикскій портной.

Старый Томасъ Твейтъ былъ въ это время въ Лондонѣ по дѣламъ графини, но не имѣлъ намѣренія остаться здѣсь навсегда. Онъ все еще содержалъ портняжное заведеніе въ Кесвикѣ, шилъ сюртуки и брюки кумберландской знати, и не имѣлъ возможности оставить свое ремесло, потому что пожертвовалъ на дѣло графини все что успѣлъ скопить въ теченіи своей жизни. Онъ слышалъ толки о томъ что еслибъ онъ не ударилъ графа на дворѣ Кесвикской гостиницы, когда въ графскую дорожную карету впрягали лошадей, то старый грѣшникъ не лишилъ бы свою дочь наслѣдства. Это могло быть правдой, могло быть и неправдой, но такіе толки побуждали портнаго не жалѣть ничего на возвращеніе графинѣ ея правъ. Быть противникомъ графа, хотя бы для этого пришлось защищать графиню, было для него само по себѣ счастіемъ. Загладить несправедливость, помочь несчастной женщинѣ, было его гордостью, тѣмъ болѣе что антагонистъ его принадлежалъ къ числу людей высшаго класса общества. И Томасъ Твейтъ былъ человѣкъ преслѣдовавшій свои цѣли настойчиво, ничего не жалѣя. Онъ презиралъ Мурреевъ за то что они покинули свою родственницу, и въ тайнѣ гордился думая что свѣтъ принужденъ будетъ признать что кесвикскій портной оказался великодушнѣе и справедливѣе благородныхъ и сравнительно богатыхъ родственниковъ графини. И мѣстные поэты, которые еще не всѣ превратились въ торіевъ, жали его руку и восхваляли его. Права графини и несправедливости вынесенныя графиней сдѣлались его жизнью. Но онъ продолжалъ заниматься своимъ ремесломъ, и теперь долженъ былъ возвратиться въ Кумберландъ. Онъ зналъ о предстоящемъ предложеніи новаго соглашенія, но ничего не слышалъ о планѣ поженить молодыхъ родственниковъ. Онъ совѣтовалъ графинѣ сдѣлать нѣкоторыя уступки. Состояніе можетъ быть раздѣлено, говорилъ онъ, но съ тѣмъ условіемъ чтобы законность брака была признана. Доказать его будетъ не трудно, если только противная партія не добудетъ въ Италіи какихъ-нибудь доказательствъ опровергающихъ его. Пусть состояніе будетъ раздѣлено, но графиня признана всѣмъ свѣтомъ графиней, а дочь ея леди Анной. Такой результатъ, даже въ глазахъ Томаса Твейта, былъ бы торжествомъ.

— Но женщину которую хотятъ выдать за первую жену графа могутъ въ послѣдствіи уговорить пріѣхать въ Англію и предъявить свои требованія, возразила графиня. — Я не умру спокойно если буду знать что у моей дочери могутъ отнять право на имя которое она носитъ. Портной обѣщалъ разузнать возможно ли это. Онъ полагалъ что и посредствомъ соглашенія можно достигнуть окончательнаго результата.

Вслѣдъ за этимъ разговоромъ, графиня высказала Томасу Твейту свое мнѣніе объ отношеніяхъ его сына, Даніеля, съ ея дочерью. Горько было старику, послѣ всего что онъ сдѣлалъ для графини, услыхать отъ нея что онъ и сынъ его не могутъ быть приличнымъ обществомъ для ея дочери. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ понялъ что графиня была права. На словахъ онъ согласился съ ней, но лицо его было краснорѣчивѣе словъ и ясно показывало его неудовольствіе.

— Я говорю не о васъ, сказала графиня, положивъ руку на рукавъ старика.

— Даніель во всякомъ случаѣ лучше меня, возразилъ портной. — Онъ получилъ образованіе, а я никакого.

— Онъ очень хорошій молодой человѣкъ. Я не объ этомъ говорю. Вы понимаете что я хочу сказать.

— Я васъ понимаю, леди Ловель.

— Я не имѣю другаго такого друга какъ вы, мистеръ Твейтъ, и никого такъ не люблю какъ васъ. А за вами слѣдуетъ вашъ сынъ. Что касается меня, я на все готова для васъ и для него. Нѣтъ услуги, какъ бы ни была она мелочна, которой я не оказала бы вамъ собственными руками. Моя благодарность къ вамъ безпредѣльна. Но дочь моя молода, и если когда-нибудь бремя знатности и богатства выпадетъ на ея долю, она должна будетъ нести его съ честью.

— А знакомство съ сыномъ портнаго безчеститъ ее?

— О, если вы придаете моимъ словамъ такой смыслъ!

— Какой же другой смыслъ могу я придать имъ? Вы правы, я поговорю съ Даніелемъ.

Но графиня поняла, когда онъ ушелъ, что въ сердцѣ его осталась горечь противъ нея.

Старикъ поговорилъ съ сыномъ, сидя съ нимъ въ его спальнѣ, надъ квартирой графини. Старикъ Твейтъ былъ человѣкъ сильный, но сынъ его въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ былъ сильнѣе его. Даніель получилъ образованіе, а образованіе развиваетъ способность мышленія. Онъ видѣлъ глубже чѣмъ отецъ его, и руководствовался болѣе широкими и серіозными понятіями. Его отецъ былъ всю жизнь радикаломъ, получивъ это направленіе по всей вѣроятности еще въ юности. Онъ считалъ долгомъ ненавидѣть всякаго имѣвшаго претензію на какое-либо превосходство надъ толпой и возмущался при мысли что одинъ человѣкъ считается достойнѣе другихъ только потому что онъ богаче. Онъ допускалъ богачей и даже право на богатство, такъ какъ самъ большую часть жизни былъ человѣкомъ богатымъ для своего положенія, но онъ отвергалъ превосходство аристократовъ, и въ доказательство своего мнѣнія указывалъ на нѣсколькихъ отъявленныхъ негодяевъ изъ высшаго класса общества.

Жизнь покойнаго графа Ловеля казалось ему неопровержимымъ доказательствомъ низости англійской аристократіи вообще. Онъ мечталъ о республикѣ въ которой портной могъ бы быть президентомъ или сенаторомъ и вообще чѣмъ-нибудь значительнымъ. Но никакого раціональнаго плана общественнаго устройства никогда не создавалъ его умъ и о политикѣ онъ имѣлъ такія же понятія какъ поденщикъ работавшій въ его мастерской.

Но Даніель Твейтъ былъ человѣкъ много думавшій и много читавшій. Утопія Мура и Океанія Гаррингтона и много другихъ книгъ въ этомъ же родѣ привели его къ заключенію что совершенная форма правленія, при которой всѣ люди могли бы быть счастливы и довольны, была возможна на землѣ, но могла быть достигнута не только постепеннымъ совершенствованіемъ рода человѣческаго, но и при постоянномъ содѣйствіи честныхъ и мудрыхъ людей, которые своею честностью и мудростью заслуживали бы общее уваженіе и довѣріе. Уменьшить различіе между богатымъ и бѣднымъ, между высшимъ и низшимъ было задачею постоянно занимавшею его умъ. Отецъ его думалъ только о себѣ и о лордѣ Ловелѣ; сынъ думалъ о несправедливости различія существующаго между десятью тысячами аристократовъ и тридцатью милліонами народа, почти сплошь невѣжественнаго и голоднаго. Но нельзя сказать чтобъ онъ не думалъ и о себѣ. Онъ зналъ что ему не было бы надобности быть подмастерьемъ портнаго въ Вигморъ-Стритѣ еслибъ отецъ его не истратилъ на дѣло графини средства на которыя онъ, сынъ его, могъ бы начать свое собственное дѣло. Но онъ никогда не ропталъ. Онъ принималъ въ дѣлѣ графини такое же горячее участіе какъ и отецъ его, и это было романическою стороной его жизни, если въ жизни его возможно была романическая сторона. Но для него важно было не общественное положеніе которое его отецъ старался возвратить графинѣ, и не титулъ. Графское достоинство матери и дочери было ему ненавистно. Онъ былъ бы радъ еслибъ онѣ отказались отъ своихъ честолюбивыхъ претензій. Для него было важно только загладить несправедливость порочнаго графа. Онъ восхищался поступкомъ своего отца съ графомъ, онъ всею душею сочувствовалъ оскорбленной вдовѣ, но всего дороже въ мірѣ была для него леди Анна.

Она была поэзіей его жизни. Они выросли вмѣстѣ въ Кумберландѣ. Даніель не разъ дрался съ товарищами не хотѣвшими признать ее леди Анной, хотя и презиралъ ея титулъ. Мальчики дразнили его его маленькою возлюбленною, и онъ привыкъ считать ее своею возлюбленною. Его мать и единственная сестра умерли когда онъ былъ ребенкомъ, и у него неосталось никого кромѣ отца. Мальчикомъ онъ проводилъ большую часть дня въ коттеджѣ графини и тысячу разъ клялся леди Аннѣ прожитъ и умереть ея слугою. Теперь онъ былъ взрослый человѣкъ и преданъ ей болѣе чѣмъ когда-либо. Она была поэзіей его жизни. Возможно ли было ожидать чтобы дѣвушка признанная дочерью графа, обладательница громаднаго состоянія, сдѣлалась женой портнаго? Но это было его мечтой. Онъ не думалъ объ ея приданомъ, во всякомъ случаѣ не надежда на ея приданое заставила его полюбить ее. Любовь его и надежды созрѣли раньше чѣмъ старый графъ возвратился въ послѣдній разъ въ Ловель-Гренджъ, когда еще не было ничего извѣстно о завѣщаніи. Неестественно было бы еслибъ ея ожидаемое богатство не играло никакой роли въ его мечтахъ о будущемъ. Только глупецъ можетъ быть совершенно равнодушенъ къ могуществу которое даютъ деньги, а Даніель Твейтъ былъ не глупецъ. Но онъ былъ гордъ и благороденъ, и не разъ говорилъ себѣ что еслибъ обладаніе дѣвушкой было возможно только съ условіемъ отказаться навсегда отъ богатства, онъ не задумавшись отказался бы отъ богатства.

Понятно какъ горьки должны были показаться такому человѣку слова Томаса Твеііта о томъ что сыну портнаго слѣдуетъ держаться на почтительномъ разстояніи отъ леди Анны. Они были горьки и говорившему ихъ, и слушавшему.

— Даніель, сказалъ отецъ, — удобно ли графинѣ и леди Аннѣ Лить въ одномъ домѣ съ тобою?

— Этотъ домъ очень спокоенъ и дешевъ.

— Очень спокоенъ и очень дешевъ, это правда, но я не знаю хорошо ли тебѣ такъ сближаться съ ними. Онѣ намъ не пара.

Сынъ поглядѣлъ на отца, но не сказалъ ни слова.

— Насъ свело съ ними ихъ трудное положеніе, продолжалъ старикъ, — но приближается время когда намъ нужно будетъ разойтись съ ними.

— Что вы хотите сказать, батюшка?

— Я хочу сказать что мы ремесленники, а онѣ аристократки.

— Онѣ принимаютъ нашу помощь, батюшка.

— Правда, но не намъ разсуждать объ этомъ. Мы помогли имъ чистосердечно.

— Конечно чистосердечно.

— И будемъ помогать до конца. Но конца ждать недолго. Одна будетъ скоро графиней, а другая — леди Анной. Развѣ имъ прилично знаться съ такими людьми какъ мы съ тобой?

— Если вы меня спрашиваете, батюшка, я долженъ сказать что не вижу въ этомъ ничего неприличнаго.

— Можешь быть увѣренъ что онѣ не такого мнѣнія.

— Развѣ онѣ сказали это, батюшка?

— Графиня сказала. Она жаловалась что ты называешь ея дочь просто Анной. Впредь ты долженъ присоединять кличку къ ея имени.

Даніель былъ человѣкъ очень смуглый, безъ малѣйшаго признака румянца, съ руками почти орѣховаго цвѣта, но теперь онъ покраснѣлъ до ушей и, какъ всегда бываетъ у людей смуглыхъ когда они краснѣютъ, глаза его засверкали негодованіемъ.

— Зови ее леди Анной, продолжалъ отецъ.

— Такъ графиня жаловалась на меня?

— Она намекнула что ты унижаешь ея дочь своею фамильярностью, и она права. Портной не долженъ быть фамильяренъ съ леди Анной Довель, хотя бы этотъ портной потерялъ изъ-за нея все свое состояніе, до послѣдняго гроша.

— Не будемъ говорить о деньгахъ, батюшка.

— Хорошо, не будемъ говорить о деньгахъ, я желалъ бы вовсе забыть о нихъ. Міръ еще не созрѣлъ, Даніель.

— Да, батюшка, міръ еще не созрѣлъ.

— Онъ не можетъ обойтись безъ графовъ и графинь.

— Я не думаю чтобъ это было невозможно. Графы и графини существуютъ какъ нѣкогда существовали мастодонты и другія великорослыя, безсмысленныя животныя, которыя скитались по дѣвственнымъ лѣсамъ голодныя, холодныя, безпріютныя, неповоротливыя и которыя исчезли въ общемъ прогрессѣ природы. Большія животныя всегда уступаютъ животнымъ съ болѣе тонкою организаціей.

— Надѣюсь что мущины и женщины не уступятъ комарамъ и мухамъ, возразилъ старикъ, любившій пошутить надъ философіей сына.

Даніель хотѣлъ было объяснить свою теорію превосходства разумныхъ существъ средней величины, когда умъ его внезапно обратился опять къ леди Аннѣ.

— Батюшка, сказалъ онъ, — мнѣ кажется что графиня могла бы избавить васъ отъ своихъ замѣчаній.

— Я самъ того же мнѣнія, но такъ какъ она ихъ высказала, я счелъ нужнымъ передать ихъ тебѣ. Рано или поздно тебѣ надо будетъ жениться, и я предупреждаю тебя что не здѣсь тебѣ искать свою суженую.

Послѣ этихъ словъ Даніелю осталось только молчать.

— Дѣло ихъ скоро кончится, продолжалъ старикъ. — Состояніе раздѣлятъ, и обѣимъ сторонамъ достанется не мало. Графиня будетъ признана графиней, а дочь ея леди Анной, и тогда имъ уже не нуженъ будетъ кесвикскій портной. Онѣ перейдутъ въ другую сферу и можетъ-быть будутъ давать намъ извѣстіе о себѣ разъ въ годъ, на Рождествѣ, присылая намъ въ подарокъ корзину дичи и немного вина.

— Не можетъ быть чтобъ вы считали ихъ способными на это, батюшка.

— Почему же нѣтъ? Онѣ получатъ наслѣдство и разойдутся съ нами. Имъ нельзя будетъ бывать у насъ, а намъ у нихъ. Я уѣду завтра утромъ, другъ мой, въ шесть часовъ, и на прощанье совѣтую тебѣ не смущать ихъ своимъ присутствіемъ. Можешь быть увѣренъ что оно имъ не нужно.

Даніель Твейтъ былъ вовсе не расположенъ слѣдовать совѣту отца. Отецъ не зналъ всего что зналъ сынъ. Вышеописанная сцена произошла вечеромъ, когда Даніель возвратился съ работы. На другое утро, проходя мимо двери квартиры графини и ея дочери, онъ не могъ не вспомнить словъ отца: «не здѣсь тебѣ искать свою суженую». Почему не здѣсь? Во всякомъ случаѣ этотъ совѣтъ былъ данъ слишкомъ поздно. Онъ уже оставилъ здѣсь свое сердце. Онъ признался ей въ своей любви, и она выслушала его. Онъ прижималъ ее къ сердцу, онъ цѣловалъ ее, называлъ своею Анной, своею возлюбленною, своею ненаглядною, своимъ сокровищемъ, а она только вздыхала въ его объятіяхъ и не старалась высвободиться. Она плакала при воспоминаніи объ этомъ, когда оставалась одна, сознавая что между ею, леди Анной, и единственнымъ молодымъ человѣкомъ котораго она знала не можетъ быть счастливой любви. Но когда онъ заговорилъ о любви и прижалъ ее къ сердцу, ей и въ голову не пришло оттолкнуть его. Она не знала человѣка лучше его, и ничего лучшаго не желала какъ жить съ нимъ и быть любимою имъ. Она не думала что есть люди достойнѣе его. Несносный титулъ тяготилъ ее. Даніелъ, думая о ней, о вчерашнихъ поцѣлуяхъ и о предостереженіи отца, далъ себѣ клятву что никакія затрудненія не заставятъ его добровольно отказаться отъ нея.

ГЛАВА V.
Генералъ-солиситоръ дѣлаетъ предложеніе.

Мистеръ Фликъ возвратился изъ Сициліи болѣе чѣмъ когда-либо расположенный въ пользу соглашенія. Онъ видѣлъ Италіянку которую хотѣли выдать за графиню и которую всѣ окружавшіе ее называли графиней, и не повѣрилъ чтобъ она когда-нибудь была женой покойнаго графа. Что какая-то Италіянка, можетъ-быть даже младшая сестра этой женщины, была нѣкогда женой покойнаго графа, было несомнѣнно, но мистеръ Фликъ полагалъ что первая жена графа умерла до его второй женитьбы въ Эпльтвейтѣ. Мистеръ Фликъ былъ въ своемъ родѣ человѣкъ честный, человѣкъ который никогда не сталъ бы содѣйствовать завѣдомо неправому дѣлу, но онъ былъ теперь повѣреннымъ графа и обнаруживать доказательства въ пользу противниковъ графа было не его дѣломъ. Онъ зналъ что ему стоило бы только вооружиться всею своею опытностью и употребить всѣ средства какими онъ могъ располагать, чтобы доказать истину ясно и несомнѣнно, но такъ какъ истина была не на его сторонѣ, для чего было обнаруживать ее? Онъ зналъ что англійская графиня будетъ отстаивать законность брака въ Эпльтвейтѣ и отвергать двоеженство и зналъ что положеніе англійской графини твердо. Доказывать первый бракъ пришлось бы молодому графу, а труднѣе было доказать его чѣмъ опровергнуть. Коварные законники, и мистеръ Фликъ въ числѣ ихъ, объявляли что доказать его ничего не стоитъ, но они были неправы, а графиня и ея повѣренные, не обладая большими средствами, не пытались добыть доказательства въ свою пользу въ Сициліи. Все это было хорошо извѣстно мистеру Флику, и онъ считалъ неблагоразумнымъ разъяснять сицилійскую исторію. Итальянская графиня, женщина старая, безобразная, которой по ея словамъ было сорокъ четыре года, на самомъ дѣлѣ пятьдесятъ пять, а на видъ семьдесятъ семь, никакъ не соглашалась пріѣхать въ Англію. Она готова была дать сколько угодно клятвъ и дала ихъ уже не мало. Письменныхъ доказательствъ отъ нея самой, отъ разныхъ духовныхъ лицъ, отъ ея слугъ и сосѣдей, было собрано множество. Мистеръ Фликъ узналъ отъ своего агента что есть старый священникъ который смѣется надъ одною мыслью что въ законности брака италіянской графини можетъ быть какое-нибудь сомнѣніе. Мистеру Флику показали два письма будто бы написанныя въ давно-прошедшее время покойнымъ графомъ его первой женѣ. Мистеръ Фликъ былъ человѣкъ умный и свѣдущій во многомъ. Онъ зналъ кое-что и о фабрикаціи бумаги, и послѣ перваго прикосновенія къ письмамъ отказался прочесть ихъ. Безобразная старуха требовала денегъ. Духовенство ее окружавшее требовало денегъ. Сосѣди требовали денегъ. Развѣ всѣ они не дали показаній которыя были нужны, и развѣ они сдѣлали это даромъ? Безобразной, алчной старухѣ дано было умѣренное вознагражденіе, ничтожное вознагражденіе, до того ничтожное что мистеру Флику совѣстно было предложить его, дано было старому священнику, и мистеръ Фликъ поспѣшилъ уѣхать, увѣренный тверже чѣмъ когда-либо въ необходимости предложить графинѣ и ея дочери раздѣлить состояніе и признать ихъ право на графскій титулъ. Алчная старуха которую графъ въ послѣдніе годы называлъ своею женой, хотя не видался съ ней во время своего послѣдняго пребыванія въ Сициліи, могла бытъ дѣйствительно графиней Ловель; поддѣльныя письма могли быть поддѣланы только для того чтобы поддержать правое дѣло фальшивыми доказательствами, но мистеръ Фликъ тѣмъ не менѣе считалъ полезнымъ соглашеніе съ англійскою графиней и откровенно выразилъ свое мнѣніе сэръ-Вильяму Патерсону.

— Вы говорите о бракѣ? спросилъ генеральный солиситоръ. На этотъ разъ при разговорѣ присутствовалъ мистеръ Гарди, королевскій судья, также повѣренный со стороны графа.

— Можно обойтись безъ брака, сэръ-Вильямъ. Можно раздѣлить состояніе.

— Дочь еще несовершеннолѣтняя? замѣтилъ мистеръ Гарди.

— Да, ей еще едва ли есть двадцать, прибавилъ сэръ-Вильямъ.

— Мнѣ кажется это можно было бы уладить, сказалъ мистеръ Фликъ.

— Кто же имѣетъ право раслоряжаться за нее? спросилъ мистеръ Гарди, человѣкъ рѣзкій и суровый.

— Нельзя ли отложить до ея совершеннолѣтія? сказалъ генеральный солиситоръ, который былъ человѣкъ мягкій и утонченно учтивый среди своихъ друзей, но умѣлъ доводить свидѣтелей своими допросами до обморока.

— Конечно, сэръ-Вильямъ. Что значитъ годъ въ такомъ важномъ дѣлѣ?

— Для законниковъ годъ почти ничего не значитъ, мистеръ Фликъ, не правда ли? Вы полагаете что намъ не слѣдуетъ вносить наше дѣло въ судъ?

— Дѣло наше основательное, сэръ-Вильямъ, я этого не отвергаю. Женщина которую мы называемъ графиней готова поклясться и клялась уже не разъ что она жена покойнаго графа. Всѣ окружающіе называютъ ее графиней. Графъ также признавалъ ее своею женой и посылалъ ей небольшія денежныя пособія въ теченіи послѣднихъ десяти лѣтъ своей жизни. Старый священникъ который вѣнчалъ его живъ.

— И при всемъ этомъ сомнѣваться въ успѣхѣ нашего дѣла! воскликнулъ мистеръ Гарди.

— Продолжайте, мистеръ Фликъ, сказалъ генеральный солиситоръ.

— Я собралъ множество письменныхъ доказательствъ, сэръ-Вильямъ.

— Продолжайте, мистеръ Фликъ.

Мистеръ Фликъ почесалъ голову. — Дѣло идетъ объ очень большомъ состояніи, сэръ-Вильямъ.

— Безъ сомнѣнія, мистеръ Фликъ. Продолжайте.

— Не знаю что еще могу я сказать кромѣ того что я постарался бы уладить это дѣло. Нашъ кліентъ былъ бы въ превосходномъ положеніи еслибы получилъ половину состоянія.

— Или все состояніе съ женой въ придачу, сказалъ генеральный солиситоръ.

— Да, или все состояніе съ женой въ придачу, сэръ-Вильямъ. Проигравъ же дѣло, онъ остался бы ни съ чѣмъ.

— Дѣйствительно ни съ чѣмъ, согласился генеральный солиситоръ. — Родовое имѣніе приноситъ не болѣе тысячи въ годъ.

— Я посовѣтовалъ бы кончить какимъ-нибудь соглашеніемъ, заключилъ мистеръ Фликъ, мнѣніе котораго объ этомъ предметѣ было можетъ-быть не совсѣмъ безкорыстно. Онъ не сомнѣвался что его счетъ со включеніемъ вознагражденія его агентамъ будетъ рано или поздно уплаченъ доходомъ съ имѣнія, но соглашеніе ускорило бы разчетъ къ общему удовольствію.

Мистеръ Гарди настаивалъ однако на продолженіи борьбы. Такого умнаго, добросовѣстнаго и ученаго законника какъ мистеръ Гарди трудно было найти, но природа не надѣлила его проницательностью генералъ-солиситора. Когда мистеръ Фликъ говорилъ о доказательствахъ въ пользу своей стороны, мистеръ Гарди принялъ къ свѣдѣнію эти доказательства и не понялъ намека мистера Флика. Онъ искренно считалъ англійскую графиню авантюристкой, обманщицей, которая сама не вѣритъ въ справедливость своихъ притязаній, и мысль уступить такой женщинѣ половину состоянія долженствовавшаго быть поддержкой достоинства древней и аристократической фамиліи Ловелей возмущала его. Онъ презиралъ всякія соглашенія, добиваясь только правосудія, и былъ скорѣе хорошимъ чѣмъ удачливымъ юрислрудентомъ. Но сэръ-Вильямъ тотчасъ же сообразилъ что мистеръ Фликъ не договаривалъ чего-то, что нужно было принять къ свѣдѣнію, но о чемъ говорить было неудобно. Онъ считалъ своею обязанностью заботиться о выгодахъ своего кліента. Графъ Ловель съ тысячью годоваго дохода, и притомъ, сколько ему было извѣстно, не чистаго дохода, былъ бы самымъ жалкимъ, ничтожнымъ человѣкомъ, посмѣшищемъ среди лордовъ, графомъ безъ главной сущности графскаго достоинства. Но графъ Ловель съ пятнадцатью или двадцатью тысячами годоваго дохода былъ бы такимъ же графомъ какъ многіе другіе. Еслибъ онъ получилъ вмѣсто всего состоянія половину, разница была бы только въ томъ что онъ держалъ бы вмѣсто четырехъ напудренныхъ лакеевъ, двухъ, вмѣсто восьми ловчихъ четырехъ и жилъ бы не на Белгревъ-Скверѣ, а на Итонъ-Плесѣ. Сэръ-Вильямъ предпочелъ бы конечно доставить своему кліенту возможность держать четырехъ лакеевъ, восемь ловчихъ и жить на Белгревъ-Скверѣ, хотя бы англійской графинѣ пришлось умереть съ голоду или до конца жизни быть на содержаніи портнаго. Но сэръ-Вильямъ не былъ увѣренъ въ успѣхѣ своего дѣла. Онъ начиналъ думать что порочный старый графъ былъ порочнѣе чѣмъ они всѣ считали его.

— Говорятъ что дѣвушка очень хороша собой, сказалъ онъ.

— Да, говорятъ что она очень хороша, отвѣчалъ мистеръ Фликъ.

— И что она влюблена въ сына кесвикскаго портнаго, прибавилъ мистеръ Гарди.

— Но она предпочтетъ конечно графа сыну портнаго, сказалъ сэръ-Вильямъ.

Такимъ образомъ было нерѣшительно рѣшено посовѣтовать кліенту пойти на соглашеніе. Правовѣды совѣтники графа были увѣрены что графиня и ея дочь съ радостью согласятся взять половину состоянія съ условіемъ что имъ будетъ оставленъ ихъ титулъ и всѣ его привилегіи. Но такъ какъ эта мировая могла бы состояться не ранѣе какъ черезъ годъ, а такое промедленіе было серіознымъ неудобствомъ, то рѣшено было предложить бракъ. Но кто это сдѣлаетъ? Сэръ-Вильямъ охотно брался намекнуть объ этомъ графу и его семейству, безъ согласія которыхъ нельзя было конечно приступить къ дѣлу; но кто возьметъ на себя поговорить съ графиней? — Надо будетъ обратиться къ нашему пріятелю сержанту закона Бльюстону,^[1] сказалъ мистеръ Фликъ. Сержантъ Бльюстонъ былъ главнымъ повѣреннымъ графини и ея ярымъ приверженцемъ. Онъ клялся при всякомъ удобномъ случаѣ что генеральному солиситору не на что опереться, и что генеральный солиситоръ самъ знаетъ что ему не на что опереться. Пусть привезутъ свою италіянскую графиню если смѣютъ, говорилъ Сержантъ Бльюстонъ. Онъ покажетъ имъ какая она графиня. Съ самаго основанія англійскаго суда не было дѣла такого серіознаго какъ это дѣло. Развѣ старый графъ не былъ оправданъ когда бѣдная жена его сама обвиняла его въ двоеженствѣ? Сержантъ Бльюстонъ, человѣкъ горячій и смотрѣвшій всегда на своихъ оппонентовъ какъ на личныхъ враговъ, никогда такъ не горячился какъ теперь.

— Сержантъ Бльюстонъ подумаетъ что мы сдаемся, сказалъ мистеръ Фликъ.

— Такъ мы обойдемся безъ него, отвѣчалъ сэръ-Вильямъ. — Въ семействѣ Ловелей есть женщины. Мы прибѣгнемъ къ ихъ помощи.

Итакъ адвокаты молодаго графа рѣшили попытаться женить его на Аннѣ Ловель.

Молодые родственники никогда не видали другъ друга. Леди Анна никогда не слыхала о Фредерикѣ Ловелѣ до смерти своего отца, а потомъ принуждена была смотрѣть на него какъ на своего естественнаго врага. Молодому лорду съ юныхъ лѣтъ внушали что графиня и ея дочь низкія обманщицы которыя рано или поздно начнутъ оспаривать его права, а въ послѣднее время онъ самъ пришелъ къ этому убѣжденію. Онъ слышалъ также о дружбѣ графини со старымъ портнымъ и о любви леди Анны къ сыну портнаго. Эти дальніе родственники графини, Фредерикъ Ловель, воспитанный въ убѣжденіи что рано или поздно онъ будетъ графъ, и его дядя и тетка, воспитавшіе его, считали графиню женщиной антипатичною, вульгарною и безчестною. Всѣмъ извѣстно какъ твердо могутъ укореняться подобныя предубѣжденія. Ловели не были вполнѣ увѣрены въ успѣхѣ своего иска и понимали такъ же хорошо какъ и мистеръ Фликъ какъ печально было бы положеніе молодаго графа въ случаѣ неудачи. Они были въ сильномъ безпокойствѣ, но ихъ увѣренность въ своей правотѣ была безграничная. Старый графъ, одно воспоминаніе о которомъ приводило ихъ въ негодованіе, умышленно поставилъ ихъ между двумя врагами: Италіянкой, наслѣдницей по завѣщанію, и своею дочерью. Первая была побѣждена, но вторая!… Вторую необходимо было также побѣдить во что бы то стало. Они пробовали подкупить графиню тридцатью тысячами, но она съ презрѣніемъ отвергла ихъ предложеніе. Мысль о возможности соглашенія посредствомъ брака никогда не приходила имъ въ голову. Еслибъ объ этомъ спросили мистрисъ Ловель, она отвѣчала бы что Анна Муррей, — иначе она не называла ее, — не пара графу Ловелю.

Молодой графъ, который только нѣсколько мѣсяцевъ спустя послѣ смерти своего дяди сдѣлался совершеннолѣтнимъ и получилъ право занять мѣсто въ палатѣ перовъ, былъ веселый, добродушный юноша, морякъ, возвращенный въ отечество двадцати лѣтъ вслѣдствіе смерти своего старшаго брата. Одни изъ его родственниковъ желали чтобъ онъ не покидалъ своей профессіи несмотря на свой будущій титулъ, другіе считали неприличнымъ для наслѣдника графа служить мичманомъ, и онъ былъ все еще на сушѣ когда смерть стараго графа рѣшила споръ. Онъ былъ красивъ и строенъ, имѣлъ видъ моряка и былъ джентльменъ до мозга костей. Еслибъ онъ считалъ леди Анну законною дочерью графа, никакія блага въ мірѣ не могли бы побудить его оспаривать у нея состояніе. Послѣ смерти стараго графа, онъ жилъ постоянно у своего дяди Чарлза Ловеля, который былъ священникомъ богатаго прихода въ Іоксамѣ, что въ Йоркширѣ, и былъ женатъ на особѣ имѣвшей двѣ тысячи собственнаго годоваго дохода. Онъ имѣлъ двухъ сыновей, которые воспитывались въ Гарроу, и дочь. Въ домѣ его жила также сестра его, миссъ Джюлія Ловель, считавшаяся умнѣе и разсудительнѣе всѣхъ Ловелей. Священникъ былъ хотя и популярный человѣкъ, но не далекій. Онъ былъ горячъ, многорѣчивъ, великодушенъ и безразсуденъ. Онъ гордился титуломъ своего племянника, какъ главы семейства, и шумно негодовалъ на непріятности которыя молодой человѣкъ терпѣлъ отъ графини и ея дочери. Онъ былъ ярымъ тори, и слыша о кесвикскомъ радикалѣ не сомнѣвался что Твейты, отецъ и сынъ, замышляютъ обогатиться на счетъ графини. Услышать что ихъ обоихъ судили и сослали было его мечтой. Ему никогда въ голову не приходило что радикалъ можетъ быть честнымъ человѣкомъ, и что не всякій радикалъ достоинъ ссылки. И вмѣстѣ съ тѣмъ онъ былъ человѣкъ въ высшей степени гуманный и добрый, и обладалъ многими прекрасными качествами которыя были такъ же непонятны для Томаса Твейта какъ качества Томаса Твейта были непонятны для Чарлза Ловеля.

Кому же изъ нихъ первому благоразумнѣе было сообщить планъ генералъ-солиситора? Сэръ-Вильямъ имѣлъ уже нѣкоторыя сношенія съ Ловелями и былъ не высокаго мнѣнія объ умѣ священника. Генеральный солиситоръ былъ вигъ, и мистеръ Ловель не полюбилъ его. Мистеръ Фликъ хорошо зналъ всѣхъ Ловелей, такъ какъ имѣлъ много свиданій съ молодымъ графомъ, со священникомъ и съ тетушкой Джюліей. Послѣ долгихъ колебаній рѣшено было что мистеръ Фликъ напишетъ миссъ Ловель и вызоветъ ее въ Лондонъ.

— Мистеръ Ловель обидится, сказалъ мистеръ Фликъ.

— Мы должны заботиться только о выгодахъ нашего кліента, отвѣчалъ сэръ-Вильямъ.

Письмо было написано, и миссъ Ловель узнала что такъ какъ сэръ-Вильяму необходимо посовѣтоваться по одному вопросу въ которомъ женское мнѣніе имѣетъ болѣе значенія чѣмъ мужское, то миссъ Ловель сдѣлала бы большое одолженіе еслибы пріѣхала въ Лондонъ.

Миссъ Ловель пріѣхала въ сопровожденіи своего брата, но въ совѣщаніи участвовали только сэръ-Вильямъ, миссъ Ловель и мистеръ Фликъ. Послѣдній получилъ заранѣе приказаніе сидѣть смирно и не говорить ни слова пока его не спросятъ. Послѣ нѣсколькихъ извиненій, которыя были слишкомъ мягки и любезны и совершенно излишни, такъ какъ миссъ Ловель была далеко не мягка и не любезна, сэръ-Вильямъ открылъ совѣщаніе слѣдующими словами:

— Дѣло такое серіозное, миссъ Ловель.

— Безъ сомнѣнія серіозное.

— Вы едвали въ состояніи представить себѣ какъ тяжела отвѣтственность адвоката когда ему приходится давать совѣты въ такомъ серіозномъ дѣлѣ, и когда счастіе цѣлаго семейства можетъ быть зависитъ отъ его мнѣнія.

— Адвокатъ долженъ только совѣтовать что считаетъ за лучшее.

— О, это легко сказать, миссъ Ловель, но почемъ ему знать что лучше?

— Мнѣ кажется что истина рано или поздно возьметъ верхъ. Я не могу себѣ представить что такой человѣкъ какъ мой племянникъ можетъ лишиться великолѣпнаго состоянія по интригамъ двухъ негодныхъ женщинъ. Я не хочу этому вѣрить и не вѣрю. Я конечно только женщина, но я никогда не одобряла никакихъ сдѣлокъ съ ними.

Сэръ-Вильямъ почесалъ голову и взглянулъ съ улыбкой на миссъ Ловель. Несмотря на улыбку, она замѣтила непритворную грусть въ его лицѣ.

— Неужели вы сомнѣваетесь въ успѣхѣ? спросила она.

— Къ сожалѣнію сомнѣваюсь, миссъ Ловель.

— Вы полагаете что такая презрѣнная интрига можетъ имѣть успѣхъ въ англійскомъ судѣ?

— Но если это не презрѣнная интрига, миссъ Ловель? Позвольте мнѣ высказать вамъ мое личное мнѣніе. Я не считаю этихъ двухъ женщинъ обманщицами.

— Онѣ не леди, и я убѣждена что онѣ обманщицы, сказала миссъ Ловель съ увѣренностью и взглянула на мистера Флика.

— Это конечно только мое личное мнѣніе, но я прошу васъ вѣрить что оно составлено со всею осторожностью и опытностью которыя я вынесъ изъ моей долгой практики. Я обязанъ сдѣлать для вашего племянника все что считаю полезнымъ для него, и поэтому прошу васъ выслушать меня. (Миссъ Ловель сжала губы и не сказала ни слова.) Правда ли что мистрисъ Муррей, какъ мы до сихъ поръ называли ее, была законною женой покойнаго графа или нѣтъ, но я увѣренъ что она искренно считаетъ себя его законною женой. Бракъ былъ заключенъ съ соблюденіемъ всѣхъ правилъ закона. Графъ былъ уже однажды обвиненъ предъ судомъ въ двоеженствѣ, и судъ оправдалъ его. Особы съ которыми мы имѣемъ дѣло въ Сициліи не достойны довѣрія. Ихъ нельзя убѣдить пріѣхать сюда чтобъ быть свидѣтелями. Англійскіе присяжные отнесутся къ нимъ съ естественнымъ предубѣжденіемъ, а мы не можемъ обойтись безъ присяжныхъ. Еслибы вмѣсто дочери былъ сынъ, то палата рѣшила бы кому изъ двухъ претендентовъ быть графомъ. Теперь же дѣло идетъ только о состояніи и о фактахъ доказывающихъ кому должно оно достаться. Если мы проиграемъ, вашъ племянникъ останется очень бѣднымъ человѣкомъ.

— Очень бѣднымъ человѣкомъ, вы совершенно правы, сэръ0Вильямъ.

— Положеніе его будетъ очень непріятно. Я обязанъ сознаться что сильно сомнѣваюсь въ успѣхѣ нашего дѣла если мы внесемъ его въ судъ. Мистеръ Фликъ согласенъ со мною.

— Совершенно согласенъ, сэръ-Вильямъ, сказалъ мистеръ Фликъ.

Миссъ Ловель взглянула опять на мистера Флика, сжала губы еще болѣе и не сказала ни слова.

— Въ такомъ дѣлѣ какъ ваше предубѣжденія весьма естественны, миссъ Ловель. Вы и ваше семейство предубѣждены противъ этихъ женщинъ. Что касается меня, я не знаю что можно сказать противъ нихъ.

— Дочь унизилась до сына портнаго! почти вскрикнула миссъ Ловель.

— Я это тоже слышалъ, но не вѣрю. Молодые люди выросли вмѣстѣ, старикъ Твейтъ сдѣлалъ много добра для матери и дочери. (Миссъ Ловель, при этихъ словахъ, вспомнила что сэръ-Вильямъ вигъ, а по ея понятіямъ вигъ и радикалъ было почти одно и то же. Чтобъ быть джентльменомъ или леди необходимо было быть тори.) Жаль было бы еслибы такое великолѣпное состояніе было утрачено фамиліей которая нуждается въ хорошихъ средствахъ для поддержанія своей знатности и своего древняго достоинства. (При этомъ мнѣніи, приличномъ для любаго тори, мускулы лица миссъ Ловель расправились.) Еслибы графъ женился на своей молодой родственницѣ….

— Она ему не родственница.

— Еслибы графъ женился на дѣвушкѣ которая можетъ быть признана его родственницей, всѣ затрудненія разрѣшились бы сами собою.

— Жениться на Аннѣ Муррей!

— Я слышалъ что она дѣвушка очень хорошая и получила тщательное образованіе. Ея мать сама женщина воспитанная и хорошаго происхожденія. Если хотите быть справедливою, миссъ Ловель, вы должны заставать себя думать что эти женщины не обманщицы. Я буду продолжать, хотя вы можетъ-быть уже рѣшили что я неспособенъ вести долѣе ваше дѣло. Я полагаю, хотя и не съ полною увѣренностью, что старшая изъ этихъ двухъ женщинъ законная жена графа, а младшая его законная дочь и наслѣдница.

Мистеръ Фликъ сидѣлъ раскрывъ ротъ отъ волненія и ударялъ себя въ грудь съ чувствомъ близкимъ къ отчаянію. Его собственное мнѣніе были вполнѣ согласно съ мнѣніемъ сэръ-Вильяма. И дѣйствительно, полувысказанное, но вполнѣ понятное, мнѣніе стряпчаго послужило руководствомъ генералъ-солиситору. Но мистеръ Фликъ никакъ не ожидалъ что у сэръ-Вильяма хватитъ смѣлости высказать его прямо и сомнѣвался хорошо ли онъ поступаетъ.

— Вы считаете Анну Муррей законною наслѣдницей! воскликнула миссъ Ловель.

— Да, я считаю ее законною наслѣдницей, хотя еще не вполнѣ въ этомъ увѣренъ. Я склоняюсь къ этому мнѣнію судя по самымъ разнорѣчивымъ доказательствамъ. Но если я, при естественномъ пристрастіи къ моему кліенту, пришелъ къ такому заключенію, то что же скажутъ присяжные, которые будутъ судить безпристрастно? Если молодые люди родственники, дальніе родственники, то почему же не обвѣнчаться и не быть счастливыми соединивъ титулъ и состояніе? Это было бы самымъ благоразумнымъ союзомъ, миссъ Ловель.

Нѣсколько минутъ длилось молчаніе. Мистеру Флику запрещено было говорить, а сэръ-Вильямъ, высказавъ свое мнѣніе, ждалъ отвѣта миссъ Ловель. Она же была такъ поражена что не могла ни думать ни говорить.

— Я должна посовѣтоваться съ братомъ, сказала она наконецъ.

— Какъ вамъ угодно, миссъ Ловель.

— Могу я теперь уйти?

— До свиданія, миссъ Ловель.

Миссъ Ловель ушла.

— Вы зашли далѣе чѣмъ я ожидалъ, сэръ-Вильямъ, сказалъ мистеръ Фликъ.

— Но не такъ далеко какъ бы слѣдовало, мистеръ Фликъ. Намъ придется быть еще откровеннѣе чтобы доставить хоть часть состоянія нашему кліенту. Что мы выиграемъ если намъ удастся доказать что покойный графъ былъ женатъ на италіянской старухѣ? Тогда она будетъ наслѣдницей, а не графъ.

ГЛАВА VI.
Домъ священника въ Іоксамѣ.

Миссъ Ловель, при всемъ своемъ умѣ и разсудительности не рѣшилась дать отвѣтъ на сдѣланное ей предложеніе и сообщить объ этомъ предложеніи племяннику не посовѣтовавшись напередъ съ братомъ. Чарлзъ Ловель пріѣхалъ въ Лондонъ въ сильномъ негодованіи на сэръ-Вильяма, пригласившаго на совѣщаніе не его, а сестру его. Онъ былъ въ своемъ клубѣ когда миссъ Ловель вернулась въ гостиницу, и она успѣла до его возвращенія надуматься о случившемся. Но она не могла сразу убѣдиться что всѣ ея прежнія мнѣнія были неосновательны и ложны.

Если слова генеральнаго солиситора не убѣдили ее, они убѣдили еще менѣе ея брата, когда дошли до него изъ вторыхъ рукъ. Миссъ Ловель была смущена, мистеръ Ловель не былъ смущенъ ни мало. Сэръ-Вильямъ вигъ и измѣнникъ, рѣшилъ онъ. Онъ не зналъ ни одного вига который не былъ бы измѣнникомъ. Сэръ-Вильямъ покидаетъ ихъ, передавшись Мурреямъ, которые всѣ виги. Онъ, мистеръ Ловель, отправится немедленно къ мистеру Гарди и прямо выскажетъ ему свое мнѣніе. Всѣ документы должны быть немедленно отобраны у гг. Нортона и Флика. Развѣ всему свѣту не извѣстно что эти люди негодяи? Сэръ-Вильямъ будетъ обличенъ и обезчещенъ, хотя мистеръ Ловель почти увѣренъ что партія генеральнаго солиситора поставитъ ему въ заслугу что онъ измѣнилъ и тѣмъ доказалъ что онъ истый вигъ. Мистеръ Ловель бѣгалъ по комнатѣ и горячась употреблялъ выраженія вовсе не соотвѣтствовавшія его сану. Если племянникъ женится на Аннѣ Муррей, мистеръ Ловель перестанетъ признавать его своимъ племянникомъ. Лучше остаться бѣднымъ и честнымъ человѣкомъ чѣмъ унизиться до такой женитьбы. Если эта негодяйка возьметъ верхъ, онъ отдастъ графу половину своего состоянія и увѣренъ что сыновья его только поблагодарятъ его за это. Но они никогда не назовутъ эту женщину родственницей; что же касается его самого, пусть его языкъ отсохнетъ если онъ когда-нибудь назоветъ мать или дочь графиней Ловель. Онъ настаивалъ что дѣло должно быть отнято немедленно у Нортона и Флика и передано другому повѣренному, но потомъ согласился отложить свой визитъ къ мистеру Нортону до слѣдующаго утра.

Мистеръ Нортонъ былъ тяжелый, честный старикъ, принимавшій только самыхъ незначительныхъ кліентовъ. Онъ послалъ немедленно за мистеромъ Фликомъ, и мистеръ Фликъ явился. Когда Чарлзъ Ловель началъ горячиться, мистеръ Фликъ вышелъ тоже изъ терпѣнія. Мистеръ Фликъ умѣлъ постоять за себя, а мистеръ Ловель въ квартирѣ адвоката не чувствовалъ въ себѣ такой смѣлости какъ дома. Мистеръ Фликъ объявилъ что во всей Англіи нѣтъ юриста лучше сэръ-Вильяма, и что его мнѣніе заслуживаетъ полнаго довѣрія. Графъ, конечно, можетъ передать свое дѣло въ другія руки, но онъ долженъ сдѣлать это съ большою осторожностью чтобъ его оппоненты не заподозрили его слабости. Съ своей стороны, мистеръ Фликъ высказался положительно въ пользу соглашенія. На слѣдующій день молодой графъ видѣлся съ мистеромъ Фликомъ и съ сэръ-Вильямомъ, и узналъ за тѣмъ отъ тетки о предложенномъ соглашеніи. Священникъ уѣхалъ въ Іоксамъ, а миссъ Ловель осталась съ племянникомъ въ Лондонѣ. Недѣлю спустя миссъ Ловель была убѣждена въ необходимости какого-нибудь соглашенія. Все это случилось въ маѣ. Дѣло должно было разбираться въ слѣдующемъ ноябрѣ. Такая долгая отсрочка была, дана во вниманіе къ трудности достать доказательства которыми можно было бы опровергнуть притязанія дочери покойнаго графа.

Въ половинѣ іюня всѣ Ловели, священникъ, жена его, сестра и молодой графъ, пріѣхали опять въ Лондонъ.

— Я никогда не видалъ этой дѣвушки, сказалъ графъ своей теткѣ.

— Ты можешь увидать ее если считаешь это нужнымъ, отвѣчала миссъ Ловель.

— Не пригласить ли ее къ намъ въ Іоксамъ? спросила мистрисъ Ловель.

— Это было бы явнымъ сознаніемъ своей слабости, возразилъ священникъ.

— Сэръ-Вильямъ говоритъ что это нисколько не повредило бы намъ, сказала миссъ Джюлія.

— Намъ пришлось бы называть ее леди Анной, сказала миссъ Ловель.

— Я никогда не рѣшусь назвать ее леди Анной, объявилъ священникъ. — Не лучше ли уступить ей половину состоянія?

— Но почему же должна она получить только половину если ей принадлежитъ все? спросилъ молодой графъ. — И какое право имѣю я взять половину если мнѣ не принадлежитъ ничего?

Къ этому времени молодой человѣкъ пересталъ вѣрить въ свои права на наслѣдство, и приводилъ въ отчаяніе родныхъ выражая намѣреніе отказаться отъ своихъ притязаній. Онъ узналъ что сэръ-Вильямъ считалъ законною наслѣдницей дочь графа, и думалъ что сэръ-Вильямъ въ этомъ дѣлѣ лучшій судья. Онъ упалъ духомъ, но былъ попрежнему неспособенъ сдѣлать что-нибудь противъ совѣсти.

— Я наводила справки, сказала тетушка Джюлія, — и пришла къ заключенію что все дурное что мы слышали объ этой дѣвушкѣ несправедливо.

— Портной и его сынъ были ихъ самыми близкими друзьями, сказалъ священникъ.

— Потому что у нихъ не было другихъ друзей, возразила миссъ Ловель.

Было рѣшено что 24го іюня молодой графъ дастъ окончательный отвѣтъ, намѣренъ ли онъ послѣдовать совѣту сэръ-Вильяма или нѣтъ. Въ случаѣ положительнаго отвѣта, сэръ-Вильямъ обѣщалъ научить его какъ открыть свое намѣреніе графинѣ и ея дочери; въ случаѣ отрицательнаго отвѣта, сэръ-Видъямъ долженъ былъ дать ему совѣтъ какъ вести дѣло далѣе. 24го іюня Ловели были опять въ Іоксамѣ, и отвѣтъ нужно было дать по почтѣ на имя мистера Флика. Молодой человѣкъ провелъ все утро одинъ, преслѣдуемый мечтами о богатствѣ. И что могло быть естественнѣе? Найдется ли во всей Великобританіи молодой человѣкъ которому не стоило бы величайшаго страданія отказаться отъ состоянія коимъ онъ обладалъ или хоть только разчитывалъ обладать? Молодой графъ Ловель мечталъ о богатствѣ безъ котораго его титулъ былъ бы для него только тяжелымъ бременемъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не сдѣлалъ бы ради денегъ ничего безчестнаго. Дѣвушка, какъ онъ давно слышалъ, была прекрасна, добра и кротка, а теперь онъ узналъ что все дурное что онъ о ней слышалъ было клеветой. Два или три старика высшаго класса общества, старые друзья его отца, которымъ сэръ-Вильямъ сообщилъ свой планъ, увѣряли его что ничто не могло быть пріятнѣе такого брака, что никто не откажется протянуть руку его женѣ когда будетъ такимъ образомъ доказано ея происхожденіе и ея права на титулъ который она носитъ. Двѣ его тетки мало-по-малу уступили, и можно было ожидать что и дядя уступитъ. Графу объяснили что если дѣвушка пріѣдетъ въ Іоксамъ съ преимуществомъ называться леди Анной, то она будетъ уже знать что это дѣлается съ условіемъ что она приметъ его предложеніе.

— А что если я не понравлюсь ей? спросилъ графъ свою тетку.

— Можетъ ли быть чтобы ты ей не понравился? воскликнула миссъ Ловель, ласково откидывая волосы съ его лба. Она не могла подумать чтобы такой красивый молодой человѣкъ, и въ добавокъ графъ, могъ не понравиться какой-нибудь дѣвушкѣ.

— А если она мнѣ не понравится, тетушка?

— Въ такомъ случаѣ не дѣлай ей предложенія.

Молодой графъ подумалъ что это будетъ обидой для дѣвушки, но къ концу дня далъ согласіе.

— Не думаю чтобы мой языкъ повернулся назвать ее леди Анной, сказалъ священникъ.

ГЛАВА VII.
Генеральный солиситоръ настаиваетъ.

Не легко было придумать удобный способъ сообщить новый планъ соглашенія двумъ оппоненткамъ, или лучше сказать старшей изъ нихъ, потому что младшая должна была узнать объ ономъ не иначе какъ отъ матери. Подъ конецъ было рѣшено что приглашая леди Анну въ домъ священника нужно будетъ признать ее леди Анной разъ навсегда, или по крайней мѣрѣ пріостановить оппозицію до тѣхъ поръ пока не обнаружится что молодые люди не расположены вступить въ бракъ другъ съ другомъ. «Могу ли назвать ее леди Анной когда я не увѣренъ что она дѣйствительно леди Анна», говорилъ священникъ чуть не со слезами. Что касается другихъ членовъ семейства, они молча пришли къ убѣжденію что графиня дѣйствительно графиня, а дочь ея дѣйствительно леди Анна, молча, потому что никто изъ нихъ, за исключеніемъ молодаго графа, ни разу не высказалъ этого убѣжденія. Они не могли устоять противъ сэръ-Вильяма, хотя и считали его бичомъ и подозрѣвали въ измѣнѣ. Онъ былъ человѣкъ сильный, и его мнѣніе взяло верхъ надъ ихъ мнѣніемъ. Они наконецъ согласились что бракъ былъ бы дѣйствительно полезенъ. Что значилъ бы графскій титулъ безъ состоянія оставленнаго старымъ полоумнымъ графомъ?

Сэръ-Вильямъ и мистеръ Фликъ настаивали на пользѣ брака, и мистеръ Гарди наконецъ согласился съ ними. Лучше всего было то что слухъ о колебаніяхъ графа и его сторонниковъ не могъ не дойти до ихъ противниковъ. «Струсили наконецъ», говорилъ сержантъ закона, Бльюстонъ, своему помощнику мистеру Мейнсейлю. — «Мнѣ кажется что они не рѣшатся вступить съ нами въ борьбу», сказалъ онъ мистеру Гоффу, стряпчему со стороны графини. Мистеръ Мейнсейль потеръ руки; мистеръ Гоффъ покачалъ головой. Послѣдній былъ увѣренъ что они вступятъ въ борьбу. Мистеръ Мейнсейль, который работалъ какъ ломовая лошадь, доставая и приводя въ порядокъ доказательства въ пользу графини и стараясь развѣдать содержаніе документовъ привезенныхъ изъ Италіи, былъ въ восторгѣ. Этого-то и опасался сэръ-Вильямъ, считая возмож: нымъ что предложеніе графа будетъ отвергнуто какъ не строящее вниманія. «Мы должны разчитывать на его титулъ», сказалъ сэръ-Вильямъ мистеру Флику. «Лучшей партіи она не могла бы составить еслибы даже состояніе было несомнѣнно ея собственностью.»

Но какъ приступить къ дѣлу? Мистеръ Гарди настаивалъ на самомъ прямомъ образѣ дѣйствій, и сэръ-Вильямъ согласился послѣдовать его совѣту съ тайнымъ отвращеніемъ къ его грубой честности. Сэръ-Вильяму хотѣлось уладить дѣло къ удовольствію всѣхъ партій. Мистеръ Гарди рѣшилъ что оно будетъ покончено не только справедливо, но и самыми безукоризненными средствами. Главнымъ вопросомъ теперь было какъ объясниться со вдовой безъ содѣйствія сержанта при законѣ. «Онъ такой безтолковый», сказалъ сэръ-Вильямъ. Но мистеръ Бльюстонъ былъ главнымъ повѣреннымъ графини, и наконецъ рѣшено было пригласить противниковъ въ квартиру генералъ-солиситора. Мистеръ Фликъ увѣдомилъ мистера Гоффа что сэръ-Вильямъ считаетъ полезнымъ для обѣихъ партій собраться для общаго совѣщанія, и совѣщаніе состоялось. Присутствовали четыре юриспрудента, по два съ каждой стороны, и два повѣренные. Не мало тревожныхъ думъ стоило рѣшеніе вопроса какъ вести переговоры. Сержантъ закона рѣшилъ не уступать ни въ чемъ генералъ-солиситору и высказать свое мнѣніе прямо. Мистеръ Мейнсейль приготовилъ нѣсколько незначительныхъ вопросовъ. Мистеръ Гоффъ и мистеръ Фликъ рѣшили молчать пока ихъ не спросятъ, во стоять твердо за своихъ кліентовъ. Мистеръ Гарди, въ глубинѣ души, рѣшилъ что его ученый другъ намѣренъ отказаться отъ дѣла. Сэръ-Вильямъ вполнѣ обдумалъ свой образъ дѣйствій. Онъ разсадилъ ихъ всѣхъ очень учтиво, опредѣливъ мѣста по ихъ значенію, сержанта закона Бльюстона въ большое кресло, для того чтобъ онъ не могъ дѣйствовать руками со своею обычною горячностью, и началъ:

— Джентльмены, было бы очень жаль еслибъ это состояніе погибло.

— Оно не погибнетъ, господинъ генералъ-солиситоръ, сказалъ сержантъ Бльюстонъ.

— Было бы очень жаль еслибъ это состояніе погибло, повторилъ генералъ-солиситоръ кланяясь сержанту закона, — и потому я полагаю что бракъ былъ бы лучшимъ соглашеніемъ для молодыхъ людей.

Генеральный солиситоръ замолчалъ. Три джентльмена противной стороны сидѣли вытянувшись и не говоря ни слова. Но генералъ-солиситору нечего было прибавить. Онъ сдѣлалъ свое предложеніе и хотѣлъ узнать какое впечатлѣніе произвело оно на оппонентовъ.

— Слѣдовательно, вы признаете законность брака графини? спросилъ сержантъ.

— Извините, сержантъ Бльюстонъ, мы ничего не признаемъ, но само собою разумѣется что она можетъ считаться графиней пока не будетъ доказано что существуетъ другая графиня.

— Само собою разумѣется, подтвердилъ сержантъ-при-законѣ.

— Съ этимъ я согласенъ если вамъ угодно, продолжалъ сэръ-Вильямъ. — Ея бракъ былъ совершенъ по всѣмъ правиламъ закона. Что она считаетъ его законнымъ предъ Богомъ, я никогда не сомнѣвался. Избави Богъ чтобъ я могъ имѣть дурныя мысли о женщинѣ выстрадавшей такъ много.

— Для чего же было говорить о ней дурно? спросилъ сержантъ Бльюстонъ, начиная размахивать лѣвою рукой.

— Если не ошибаюсь, сказалъ Мейнсейль, — у васъ уже приготовлены свидѣтели чтобы доказать что она виновна въ предумышленномъ обманѣ.

— Вы ошибаетесь, мистеръ Мейнсейль, отвѣчалъ сэръ-Вильямъ. — Я объявляю вамъ всѣмъ что ваша кліентка не подозрѣвается въ предумышленномъ обманѣ. Но правда ли что она графиня Ловель, или нѣтъ, это будетъ доказано лишь черезъ нѣсколько лѣтъ, если предоставить дѣлу идти судебнымъ порядкомъ.

— Я надѣюсь опровергнуть притязанія противниковъ гораздо скорѣе, сказалъ сержантъ Бльюстонъ.

— Вы можетъ-быть правы. Что касается меня, я не считаю это возможнымъ. Наши доказательства въ пользу женщины находящейся теперь въ двухъ миляхъ отъ Палермо очень сильны. Она жалкая старуха, бѣдная, невѣжественная кое-какъ пробивается содержаніемъ которое назначилъ ей покойный графъ, но постоянно выпрашиваетъ прибавки. Она бездѣтна и была бы совершенно равнодушна ко второму браку еслибы не опасеніе лишиться поддержки которой она ожидаетъ отъ Ловелей. Она не соглашается пріѣхать въ Англію. Намъ нѣтъ дѣла до нея. Для насъ важно только одно: чтобы состояніе досталось тому кому оно должно принадлежать.

— И чтобы было дѣло сдѣлано по совѣсти, прибавилъ мистеръ Гарди.

— И конечно чтобы дѣло было сдѣлано по совѣсти, какъ сказалъ мой почтенный другъ. Предъ нами молодой человѣкъ имѣющій безспорное право на графскій титулъ Ловелей и претендующій на состояніе покойнаго графа какъ его законный наслѣдникъ; предъ нами молодая дѣвушка, красавица, какъ я слышалъ, и прекрасно воспитанная, дочь покойнаго графа, претендующая также на его состояніе какъ его законная наслѣдница. Дѣло весьма сложное.

— Onus probandi на вашей сторонѣ, генеральный солиситоръ, сказалъ сержантъ-при-законѣ.

— Мы это знаемъ, но дѣло тѣмъ не менѣе весьма сложно. Желая избѣжать тяжбы и сопряженныхъ съ нею расходовъ и доставитъ состояніе тѣмъ кому оно должно принадлежать, мы предлагаемъ дать молодымъ людямъ возможность узнать другъ друга. Какъ взглянетъ на это особа которую я охотно назову на этотъ разъ графиней, мать дѣвушки которую графъ можетъ-быть назоветъ своею графиней, мы еще не пытались узнать.

— Надѣюсь, сказалъ сержантъ Бльюстонъ.

— Мой почтенный оппонентъ не церемонится со мной, сказалъ сэръ-Вильямъ смѣясь. — Такъ вы потолкуете между собой, джентльмены, и каковъ бы ни былъ совѣтъ который вы сочтете своимъ долгомъ дать вашей кліенткѣ, мы имѣемъ право ожидать что во всякомъ случаѣ ей будетъ передано наше предложеніе. Лишнее прибавлять что если молодая особа приметъ руку графа, мы будемъ всѣ заодно относительно титула матери и ея правъ на часть состоянія слѣдующую ей по закону какъ вдовѣ покойнаго.

Такъ сдѣлалъ генералъ-солиситоръ свое предложеніе и въ заключеніе совѣщанія условлено было что отвѣтъ будетъ данъ на имя мистера Флика. Но сержантъ Бльюстонъ уже втайнѣ рѣшилъ не давать согласія на предложенную сдѣлку. Онъ жаждалъ опасностей и славы битвы. Онъ былъ искренно преданъ интересамъ своей кліентки, но личная, безконечная страсть къ борьбѣ взяла верхъ надъ его разсудкомъ, и онъ настоялъ на продолженіи тяжбы. «Они знаютъ что будутъ побиты», сказалъ онъ мистеру Гоффу. «Генералъ-солиситоръ видитъ такъ же хорошо какъ вижу я что ему не на что опереться.» Кончилось тѣмъ что гг. Нортонъ и Фликъ получили отъ мистера Гоффъ слѣдующее посланіе:

"Милостивые государи!

"Мы должны увѣдомить васъ что не считаемъ полезнымъ для нашихъ кліентокъ, графини Ловель и леди Анны Ловель, принять соглашеніе предложенное намъ г. генералъ-солиситоромъ 27го числа текущаго мѣсяца. Не говоря о нашей полнѣйшей увѣренности въ успѣхѣ нашей кліентки, увѣренности не ослабленной, конечно, тѣмъ что мы узнали отъ васъ, мы не считаемъ приличнымъ предлагать бракъ молодымъ людямъ ни разу не видавшимъ другъ друга. Еслибы графъ Ловель посватался къ своей родственницѣ, леди Аннѣ Ловель, и женился на ней съ согласія графини ея матери, мы были бъ очень рады; но мы не думаемъ чтобы правовѣды имѣли право вмѣшиваться въ такое дѣло.

"Остаемся, милостивые государи,

"готовые къ услугамъ,

"Гоффъ и Гоффъ."

— Чортъ возьми! воскликнулъ генералъ-солиситоръ прочтя отвѣтъ. — Бльюстону хорошо такъ разсуждать когда онъ увѣренъ въ успѣхѣ, и хотя онъ и плохой посредникъ тамъ гдѣ дѣло идетъ о любви….

— Пока еще не о любви, сэръ-Вильямъ.

— Я настою что это будетъ дѣломъ любви, я не уступлю Бльюстону. Надо найти другаго посредника. Напишите кесвикскому портному что намъ нужно повидаться съ нимъ.

— Будетъ ли это хорошо, сэръ-Вильямъ?

— Я беру отвѣтственность на себя, мистеръ Флику.

И мистеръ Фликъ написалъ Томасу Твейту. Томасъ Твейтъ пріѣхалъ въ Лондонъ и явился къ мистеру Фликъ.

Узнавъ о задуманномъ соглашеніи, Томасъ Твейтъ былъ очень обрадованъ. Мы оказали бы ему несправедливость еслибы не сказали этого. Но вмѣстѣ съ тѣмъ въ сердце его вкралось чувство разочаровнія въ которомъ онъ не могъ отдать себѣ отчета. Онъ никогда не надѣялся что Даніель женится на этой дѣвушкѣ. Читатель можетъ-бытъ припомнитъ что онъ предупреждалъ сына не смотрѣть на нее какъ на свою суженую. Онъ говорилъ себѣ несчетное число разъ что лишь только графиня получитъ свои права, какъ ея дружба съ нимъ прекратится, что иначе и быть не можетъ. Графиня еще не будучи никѣмъ признана графиней запретила его сыну называть леди Анну просто Анной. Этотъ намекъ на различіе въ ихъ положеніяхъ очень огорчилъ стараго Твейта. Теперь же онъ зналъ что конецъ наступилъ, что графиня съ радостью приметъ предложеніе которое дастъ ей все чего она желала и даже болѣе. О дочери портной почти не думалъ. Почему и ей не быть довольною? Онъ слышалъ что графъ красивъ, скроменъ и добръ, что это молодой человѣкъ которому недостаетъ только богатства чтобы быть однимъ изъ первѣйшихъ жениховъ Англіи. Почему дѣвушкѣ не воспользоваться возможностью пріобрѣсть такого мужа? Будетъ ли она признана Анной Ловель или останется Анной Муррей, замужество должно входить въ ея планы. Портной обѣщалъ исполнить порученіе.

— Мы пригласили васъ зная что вы старый другъ, сказалъ мистеръ Фликъ, которому не совсѣмъ нравился посредникъ выбранный сэръ-Вильямомъ.

— Я сдѣлаю все что въ моихъ силахъ, сэръ, сказалъ портной прощаясь.

Идя по улицѣ, Томасъ Твейтъ рѣшилъ исполнить возложенное на него порученіе не говоря ни слова сыну.

ГЛАВА VIII.
Невозможно!

— Меня вызвали, леди Ловель, для того чтобы послать меня къ вамъ, миледи, спросить васъ, миледи, не согласитесь ли вы отдать вашу дочь, леди Анну Ловель, замужъ за графа.

Портной еще разъ повторилъ порученное ему предложеніе, обнаруживъ чувства горечи и гордости боровшіяся въ его сердцѣ многократнымъ повтореніемъ титула своего стараго друга.

— Они хотятъ чтобъ Анна вышла замужъ за молодаго графа?

— Да, миледи, они этого хотятъ.

— А что же будетъ со мной?

— Вы будете графиней Ловель, съ третьею долей состоянія принадлежащею вамъ по закону. По-моему вы должны получить треть, но поговорите объ этомъ съ правовѣдами. Принявъ вашу дочь въ свою семью, они, само собою разумѣется, не будутъ оспаривать у васъ титула. Тогда они всѣ готовы будутъ присягнуть что вашъ бракъ былъ вполнѣ законный. Они потому-то и дѣлаютъ вамъ свое предложеніе что уже вполнѣ въ этомъ увѣрены. Теперь весь свѣтъ признаетъ васъ графиней Ловель, и не думаю что мнѣ понадобится пріѣхать въ Лондонъ еще разъ.

— О, другъ мой! воскликнула графиня чувствуя необходимость сказать что-нибудь чтобъ успокоить гордость портнаго, но занятая исключительно результатомъ своей многолѣтней борьбы. — Неужели цѣль достигнута наконецъ и весь свѣтъ долженъ будетъ признать меня графиней Ловель, а дочь мою леди Анной Ловель?

О молодомъ графѣ она не слыхала ничего кромѣ хорошаго и не могла имѣть никакихъ опасеній за дочь еслибы даже была боязлива отъ природы. Но она была смѣла и довѣрчива несмотря на все что вытерпѣла, очень честолюбива и свободна отъ излишней женской совѣстливости. Она была любящею, нѣжною матерью, она боролась болѣе для дочери чѣмъ для себя и согласилась бы терпѣть нужду до конца жизни еслибы могла этимъ обезпечить дочери успѣхъ послѣ своей смерти. Но она была не такая женщина чтобы смутиться при мысли выдать дочь за совершенно незнакомаго молодаго человѣка когда этотъ молодой человѣкъ былъ графъ Ловель. Она сама была графиней, но жалкою, непризнанною, бѣдною графиней, дочери же ея предстояла возможность сдѣлаться графиней счастливою, всѣми почитаемою, очень богатою. Можно ли было желать лучшаго вознагражденія за ея долгую борьбу? Она конечно согласилась.

— Не знаю для чего они трудились посылать за мной? сказалъ портной.

— Они знаютъ что вы мой лучшій другъ, что я довѣряю вамъ болѣе чѣмъ кому-либо другому. Графъ далъ уже согласіе?

— Этого мнѣ не сказали, миледи.

— Вѣроятно далъ, иначе они не прислали бы васъ ко мнѣ съ такимъ порученіемъ. Какъ вы думаете, мистеръ Твейтъ?

— Я не судья въ такихъ вопросахъ, миледи.

— Сказали вы…. Даніелю?

— Нѣтъ еще, миледи.

— О, мистеръ Твейтъ, не говорите со мной такимъ тономъ! Вы какъ будто хотите покинуть меня.

— Для чего же я теперь нуженъ вамъ, миледи? У васъ будутъ друзья съ которыми приличнѣе совѣтоваться чѣмъ со старымъ Твейтомъ. И, сказать правду, теперь, когда дѣло близится къ концу, оно начинаетъ утомлять меня. Я уже не молодъ и предпочитаю сидѣть дома за своимъ дѣломъ.

— Надѣюсь что вы можете теперь смѣло пренебрегать своимъ дѣломъ, мистеръ Твейтъ.

— Нѣтъ, миледи. Человѣкъ не долженъ никогда пренебрегать своимъ дѣломъ. Надѣюсь что сынъ мой будетъ умнѣе своего отца и что его сыну не придется служить у чужаго человѣка.

— Вы упрекаете меня.

— Я не имѣлъ намѣренія упрекать васъ. Я грубъ отъ природы и теперь въ добавокъ немного не въ духѣ. Горько разставаться со старыми друзьями.

— Старые друзья не должны разставаться, мистеръ Твейтъ

— Когда миледи была такъ добра что указала мнѣ на неприличіе обращенія моего сына съ леди Анной, я понялъ какъ я долженъ вести себя впредь. Вы совершенно правы, миледи. Между будущею леди Ловель и портнымъ поденщикомъ дружба невозможна. Я велъ себя ошибочно съ самаго начала.

— О, мистеръ Твейтъ, что было бы съ нами безъ васъ?

— Между такими людьми какъ вы и такими какъ мы нѣтъ основанія для прочной дружбы. Лорды и леди, графы и графини наши естественные враги, а мы ихъ враги. Мы можемъ шить имъ платья, получать съ нихъ деньги, словомъ, быть съ ними въ такихъ же отношеніяхъ какъ жидъ и христіане въ комедіи, но мы не можемъ ѣсть и пить съ ними за однимъ столомъ.

— Сколько разъ я ѣда и пила за вашимъ столомъ когда у меня не было другаго стола!

— Тогда вы мало чѣмъ отличались отъ насъ. Теперь же мы не можемъ быть друзьями.

— Какъ часто дочь моя ребенкомъ сидѣла у васъ на рукахъ съ большимъ удовольствіемъ чѣмъ на рукахъ своей матери.

— Все это было и прошло. Теперь для нея откроются другія объятія.

При этихъ словахъ старикъ вспомнилъ прошлое, вспомнилъ какъ его сынъ уводилъ маленькую Анну въ горы, гдѣ юная парочка проводила вдвоемъ долгіе лѣтніе вечера, и ему пришло въ голову что воспоминаніе объ этомъ времени должно быть еще живо въ сердцѣ Даніеля. Тѣнь горя ожидавшаго сына легла на отца и заставила его почти раскаиваться въ томъ что онъ сдѣлалъ для графини. — Портные должны знаться съ портными, и лорды и леди съ людьми себѣ равными, сказалъ онъ.

Почти такія же чувства волновали и графиню. Еслибы не сынъ его, портного, послѣ всего что онъ для нея сдѣлалъ, былъ бы ей теперь такъ же близокъ и дорогъ какъ и всегда. Ему было бы позволено называть ея дочь просто Анной, до тѣхъ поръ по крайней мѣрѣ пока она не сдѣлалась бы женой графа. Но сына его, какъ бы ни было это тяжело, необходимо было отдалить.

— Трудно ожидать, сказала она, — чтобы борьба продолжавшаяся такъ долго могла быть прекращена безъ всякихъ затрудненій. Еслибы вы знали, мистеръ Твейтъ, какъ немногаго я желаю собственно для себя.

— Потому-то я и здѣсь что знаю это.

— А вѣдь хорошо будетъ если она выйдетъ за своего родственника, не правда ли?

— Да, если онъ хорошій человѣкъ. Не всѣ жены графовъ бываютъ счастливы.

— Сколько колкостей вы мнѣ наговорили сегодня, мистеръ Твейтъ. Но объ этомъ молодомъ человѣкѣ, какъ вы сказали, не слышно ничего кромѣ хорошаго.

— Я не слыхалъ о немъ ничего дурнаго, миледи.

— Такъ что же мнѣ дѣлать?

— Передайте все это леди Аннѣ, и тогда видно будетъ что дѣлать.

— Вы думаете что она охотно согласится?

— Почему же ей не согласиться? У нея будутъ свои дѣвичьи возраженія, конечно: у какой дѣвушки ихъ не бываетъ? Но въ концѣ концовъ она согласится; и какая дѣвушка не согласилась бы? Пусть они познакомятся поскорѣе и покончатъ между собою. Когда онъ надѣнетъ кольцо ей на палецъ, ваша битва будетъ выиграна.

Послѣ этихъ словъ портной рѣшилъ что порученіе его исполнено и что его присутствіе болѣе не нужно. Было условлено что если графиня отвѣтитъ на предложеніе согласіемъ, то портной пріѣдетъ опять чтобы передать ея отвѣтъ мистеру Флику лично, въ противномъ же случаѣ достаточно будетъ краткой записки. Онъ посовѣтовалъ ей поговорить немедленно съ леди Анной. Прощаясь съ нимъ, графиня сочла нужнымъ сдѣлать ему предостереженіе.

— Когда вы уѣзжаете въ Кесвикъ, мистеръ Твейтъ?

— Завтра утромъ, миледи.

— Не лучше ли не говорить пока объ этомъ предложеніи вашему сыну?

— Вы правы, миледи. Я не скажу моему сыну. Мой сынъ человѣкъ гордый, великодушный и прямой. Если предложеніе ему почему-либо не понравится, онъ выскажетъ это прямо.

И портной ушелъ не пожавъ даже руку графинѣ.

Леди Ловель провела два часа одна, погруженная въ размышленіе. Въ послѣднее время между леди Анной и семействомъ Бльюстона возникла дружба, поводомъ къ которой было скорѣе одинокое положеніе дѣвушки чѣмъ сердечное влеченіе. Мистрисъ Бльюстонъ была добра и полна участія, двѣ ея дочери были женственны и привѣтливы, отецъ былъ въ семействѣ Jupiter Топат, предметъ поклоненія. Внѣ дома сержантъ Бльюстонъ былъ горячимъ, энергичнымъ законникомъ, котораго побили, несмотря на то что онъ былъ неуступчивъ и задоренъ. Въ своемъ домѣ онъ былъ всѣми судьями страны свернутыми вмѣстѣ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ сержантъ Бльюстонъ былъ человѣкъ мягкосердечный. Онъ самъ послалъ свою жену и дочерей къ одинокой графинѣ. Одинокая леди Анна сошлась съ дочерьми сержанта и была въ этотъ день у нихъ въ Бетфордъ-Скверѣ. Мысль что молодой Джакъ Бльюстонъ, который былъ въ это время въ Брезнозѣ, можетъ жениться на леди Аннѣ приходила въ голову только его матери.

Леди Анна была у своихъ друзей, а графиня сидѣла одна и думала о будущемъ. Сначала она не могла оторвать мыслей отъ положенія въ которомъ она осталась бы еслибы дочь ея вышла за графа и уѣхала отъ нея. Молодой графъ не захотѣлъ бы можетъ-быть знаться съ тещей которая провела лучшіе годы своей жизни въ обществѣ портнаго. Дочь была еще такъ молода что могла начать новую жизнь въ новой сферѣ, мать же сознавала себя уже неспособною, послѣ долгой и тревожной борьбы наполнявшей ея жизнь столько лѣтъ, наслаждаться обезпеченною, беззаботною, спокойною аристократическою жизнью. Единственное утѣшеніе остававшееся ей было торжество успѣха. Когда эта чаша будетъ выпита до дна, у нея не останется ничего кромѣ титула и состоянія достаточнаго для ея положенія. Съ матеріальномъ отношеніи она не боялась быть обиженною. Мужъ дочери позаботится чтобъ у нея былъ домъ и обстановка приличная для вдовствующей графини. Но кто раздѣлитъ съ ней ея домъ, и гдѣ найдетъ она себѣ друзей? Даже теперь дочери ея было пріятнѣе проводить время съ двумя миссъ Бльюстонъ чѣмъ съ ней. Въ своемъ новомъ роскошномъ домѣ, окруженная слугами которые будутъ называть ее миледи, она лишится даже удовольствія проводить долгіе вечера съ портнымъ разсуждая о домашнихъ дѣлахъ. Для нея лично было бы можетъ-быть лучше еслибы борьба не прекращалась.

Но она боролась не для себя, а для дочери. Вся ея жизнь до сихъ поръ была посвящена дочери, и будетъ посвящена ей до конца. Она поставила себѣ цѣлью заставить признать права леди Анны и добилась успѣха. Весь свѣтъ долженъ будетъ признать что дочь ея имѣла полное право на титулъ который она носила съ дѣтства вопреки насмѣшкамъ многихъ и убѣжденію почти всѣхъ, весь свѣтъ наконецъ узнаетъ что она сама, оскорбленная, многострадальная мать, жила въ домѣ порочнаго графа въ качествѣ его законной жены, а не любовницы. Что дочь согласится принять предложеніе, она была почти увѣрена. Ей никогда въ голову не приходило что Анна можетъ быть неравнодушна къ сыну портнаго. Сама она никогда не любила и не понимала любви и не замѣчала въ отношеніяхъ дочери съ Даніелемъ Твейтомъ ничего кромѣ дружеской фамильярности. Она считала Анну такою же честолюбивою какъ была сама и ожидала что она придетъ въ восторгъ отъ лестнаго предложенія. Обстоятельства ея собственной жизни заставили ее считать право на знатное имя выше всякихъ другихъ земныхъ благъ. Естественно что она считала и дочь раздѣляющею ея воззрѣнія.

Леди Анна возвратилась къ обѣду.

— Они просили меня остаться обѣдать у нихъ, мама, но мнѣ не хотѣлось оставить васъ одну.

— Мнѣ нужно привыкать къ этому, дитя мое.

— Для чего же, мама? Что бы съ нами ни случилось, мы всегда можемъ быть вмѣстѣ. Мистрисъ Бльюстонъ очень сожалѣла что вы не пріѣхали.. Они всѣ такіе добрые. Почему вы отдаляетесь отъ нихъ?

— Мнѣ дома лучше, душа моя. Помолчавъ съ минуту, она прибавила. — Я впрочемъ рада что ты возвратилась.

— Развѣ вы не знали что я возвращусь?

— Мнѣ нужно сообщить тебѣ нѣчто особенное.

— Мнѣ, мама! Что же такое?

— Отложимъ до послѣобѣда. Иди на верхъ и сними шляпку, а послѣ обѣда мы поговоримъ.

— Мама, начала леди Анна, лишь только служанка вышла изъ комнаты. — Былъ здѣсь мистеръ Твейтъ?

— Былъ, дитя мое.

— Я догадалась что онъ былъ когда вы сказали что хотите сообщить мнѣ нѣчто особенное. Что-нибудь такое что вы узнали отъ него?

— Онъ былъ только посредникъ, Анна. Сядь сюда, милая, поближе. Скажи мнѣ, думала ли ты когда-нибудь что пора тебѣ замужъ?

— Нѣтъ, мама. Для чего?

Это было конечно ложь! Сколько разъ она думала что хорошо бы выйти за Даніеля Твейта и покончить со скучною борьбой изъ-за титула. Но на что намекала мать? Она видѣлась съ Томасомъ Твейтомъ, но не можетъ быть чтобъ она считала его сына приличнымъ женихомъ для своей дочери.

— Объ этомъ нужно однако подумать, другъ мой.

— Для чего же именно теперь?

Она хорошо понимала что мать имѣла особую причину начать этотъ разговоръ.

— Для того что послѣ всего вынесеннаго нами, отвѣчала графиня, намъ представляется наконецъ возможность достигнуть нашей цѣли. Наши противники готовы признать всѣ наши права, но съ однимъ условіемъ.

— Съ какимъ условіемъ, мама?

— Подвинься ко мнѣ, другъ мой. Тебя не испугала бы мысль выйти замужъ за человѣка котораго можно любить?

— Нѣтъ, мама, еслибъ я любила его.

— Слышала ты о своемъ родственникѣ, о молодомъ графѣ?

— Слышала, мама.

— Говорятъ что онъ молодой человѣкъ прекрасный во всѣхъ отношеніяхъ. Не желаешь ли ты имѣть его своимъ мужемъ?

— Это невозможно, мама!

— Невозможно! Почему же невозможно? Что можетъ быть приличнѣе такого брака? По знатности ты ему равная, даже выше его, потому что твой отецъ былъ графъ. По богатству ты будешь болѣе чѣмъ равная ему. По лѣтамъ вы какъ нельзя болѣе пара. Почему же ты говоришь что это невозможно?

— О, мама, это невозможно!

— Но почему же, Анна?

— Мы никогда не видали другъ друга.

— Пустяки, дитя мое, вы можете увидаться.

— Мы всегда смотрѣли другъ на друга какъ на враговъ.

— Но теперь мы уже не враги. Они прислали сказать что если мы согласны на этотъ бракъ, то и они согласны. Это ихъ планъ и они сами его предложили. Дѣйствительно, нельзя было придумать ничего лучше такого соглашенія. Состояніе твоего отца должно служить поддержкой фамиліи и титула Ловелей. Ты сдѣлаешься графиней, и всѣ наши права будутъ уступлены намъ. Насчетъ этого молодаго человѣка ты можешь быть спокойна. Я это всѣхъ слышу что онъ именно такой женихъ какого всякая мать желаетъ своей дочери. Развѣ ты не хочешь познакомиться съ нимъ?

Но леди Анна отвѣчала опять что это невозможно.

— Почему же, другъ мой? Что ты хочешь этимъ сказать?

— О, мама, это невозможно!

Графиня рѣшилась не настаивать болѣе въ этотъ вечеръ, и старалась увѣрить себя что только неожиданность извѣстія смутила ея дочь.

ГЛАВА IX.
Незаконно.

На слѣдующее утро леди Анна сказалась больною и не хотѣла встать съ постели. Когда мать вошла къ ней и стала уговаривать ее одѣться, она отговаривалась сильною головною болью.

— Не слѣдствіе ли это нашего вчерашняго разговора? спросила графиня.

— О, мама, это невозможно, сказала опять дочь.

Матери казалось что предложеніе привело дочь ея въ такой ужасъ котораго нельзя было преодолѣть никакими усиліями. Однако прежде чѣмъ прошелъ этотъ день, леди Анна сказала что считаетъ своею обязанностію познакомиться съ графомъ, и графиня, принужденная удовольствоваться такою уступкой, утвердилась въ своемъ намѣреніи приступить къ исполненію задуманнаго. Она могла разчитывать на содѣйствіе правовѣдовъ обѣихъ сторонъ. Бракъ былъ бы выгоденъ имъ всѣмъ. Она рѣшила повидаться немедленно съ мистеромъ Гоффомъ и дать ему понять въ общихъ выраженіяхъ что онъ можетъ дѣйствовать на основаніи этого новаго брачнаго проекта.

Но въ душу ея запало страшное подозрѣніе, которое она безсознательно обнаружила въ присутствіи Томаса Твейта когда спросила его говорилъ ли онъ съ сыномъ о предположеніи съ которымъ его прислали къ ней. Онъ понялъ что происходило въ ея душѣ когда она попросила его не говорить объ этомъ Даніелю. Но она все еще увѣряла себя что дочь ея неспособна на такую глупость. Возможно ли чтобъ ей пришлось отказаться отъ всѣхъ своихъ мечтаній въ такое именно время когда ея многолѣтняя борьба готова была увѣнчаться полнѣйшимъ успѣхомъ? Возможно ли что ея дочь, дочь матери положившей всю жизнь свою на то чтобы доставить ей высокое положеніе въ обществѣ, способна была разрушить все что она сдѣлала, отдавъ предпочтеніе сыну портнаго предъ молодымъ аристократомъ которому женитьба на ней дала бы возможность поддержать честь своего знатнаго имени? Но что же иное могъ означать ея отвѣтъ что это невозможно? Еслибъ она произнесла это слово разъ или два, графиня объяснила бы это естественною женскою совѣстливостью, но оно было повторено несчетное число разъ и съ такою горячностію которую трудно было объяснить только совѣстливостью. Теперь же дочь лежала въ постели, плакала и повторяла все тотъ же отвѣтъ когда мать пыталась заговорить опять о предложеніи.

До сихъ поръ ничего подобнаго никогда не случалось съ ней. Анна раздѣляла ея надежды, сочувствовала ея страданіямъ и всегда была очень покорна, считая себя обязанною не прекословить матери, у которой и безъ того было много непріятностей. Она вполнѣ понимала тяжелое положеніе матери и была во всѣхъ отношеніяхъ хорошею дочерью. Теперь же она отказывалась сдѣлать то что было необходимо для ихъ торжества и не хотѣла объяснить причину своего отказа. Думая обо всемъ этомъ, графиня поклялась заглушить, если понадобится, въ груди своей всѣ материнскія чувства и не уступать дочери. Анна увидитъ что ея мать можетъ быть строга и непреклонна когда, это необходимо. Стоило ли жить для того чтобъ увидать свою дочь, леди Анну Ловель, наслѣдницу и единственное законное дитя покойнаго графа Ловеля, женою портнаго?

Затѣмъ она начала опять увѣрять себя что нѣтъ причины такъ волноваться. Дочь ея была всегда скромна, не легко сближалась съ людьми, и не выказывала склонности къ мужскому обществу которую свѣтъ называетъ вѣтреностью. Можетъ-быть именно отсутствіе этой склонности, и то что она никогда не была въ обществѣ себѣ равныхъ, и было причиной того что она отнеслась къ предложенію съ чувствомъ близкимъ къ ужасу. Но она принуждена была согласиться на знакомство съ графомъ, и пользуясь этою уступкой, графиня отправилась къ мистеру Гоффу и объявила ему что намѣрена положить конецъ тяжбѣ, отдавъ свою дочь за графа. Мистеръ Гоффъ, присутствовавшій на совѣщаніи правовѣдовъ, тотчасъ же понялъ въ чемъ дѣло.

— Такъ, миледи, сказалъ онъ.

— Не правда ли что это будетъ прекрасная мировая?

Во глубинѣ души мистеръ Гоффъ самъ считалъ эту мировую превосходною, но онъ не рискнулъ высказать свое млѣніе. Мистеръ Бльюстонъ настаивалъ на продолженіи борьбы, и мистеръ Гоффъ не хотѣлъ идти противъ своего собрата. «Что будетъ если мы согласимся на этотъ бракъ и онъ не состоится, говорилъ съ жаромъ сержантъ Бльюстонъ послѣ совѣщанія. Суду нѣтъ дѣла до брака, судъ долженъ только рѣшить кому принадлежитъ состояніе. Они утверждаютъ что могутъ доказать что бракъ графини незаконный. Пусть они это докажутъ или возьмутъ назадъ свои слова. Каково будетъ положеніе моей кліентки если Италіянка предъявитъ въ послѣдствіи свои права какъ вдовствующая графиня? Я никогда не слыхалъ ничего нелѣпѣе такого предположенія. Этого нужно было ожидать отъ Патерсона, который всегда толкуетъ законъ такъ какъ ему нужно въ данную минуту.» Послѣ такихъ словъ, мистеръ Гоффъ, хотя и одобрявшій въ душѣ предложенное соглашеніе, не рѣшился одобрить его вслухъ.

Безъ сомнѣнія, даже въ такомъ случаѣ еслибы графъ и леди Анна согласились вступить въ бракъ, могли быть большія затрудненія. Мистеръ Гоффъ въ этотъ разъ говорилъ очень мало съ графиней, и она ушла отъ него съ такимъ чувствомъ какъ будто на дѣло брызнули холодною водой. Но она не дала себѣ поколебаться въ своемъ намѣреніи. Бракъ могъ состояться безъ содѣйствія законниковъ, и графиня была увѣрена что если онъ состоится, то всѣ затрудненія уладятся. Она начала уже вѣрить болѣе генералъ-солиситору чѣмъ сержанту Бльюстону и мистеру Гоффу.

Но сержантъ Бльюстонъ былъ не такой человѣкъ чтобы вынести это хладнокровно. Онъ въ тотъ же день узналъ отъ мистера Гоффа о случившемся и пришелъ въ сильнѣйшее негодованіе. Слыхано ли о такомъ неприличномъ поступкѣ? Кто способенъ на это кромѣ Патерсона? Совѣтникъ противной стороны, можетъ быть самъ Патерсонъ, былъ у его кліентки и далъ ей совѣтъ послѣ того какъ ея совѣтники рѣшили не давать ей такого совѣта! Нужно будетъ повидаться съ генералъ-атторнеемъ и спросить его что онъ объ этомъ думаетъ. Въ юридическихъ кружкахъ носились слухи что генералъ-атторней и генералъ-солиситоръ были въ это время не въ ладу, что послѣдній называлъ перваго старымъ болваномъ, и что первый говорилъ о послѣднемъ что онъ можетъ-быть хорошій философъ, во плохой юристъ. Такъ мало-по-малу происшествіе сдѣлалось извѣстнымъ въ судебномъ мірѣ и большинство склонялось ко мнѣнію что генералъ-солиситоръ былъ не правъ.

Но одно было вѣрно: никто не могъ овладѣть состояніемъ пока судъ не рѣшитъ кому оно должно принадлежать. Еслибы графъ отказался отъ своихъ притязаній, отъ вдовы потребовали бы только доказательствъ что она была женою графа, что было доказано уже не разъ, и дочь ея была бы утверждена въ правахъ наслѣдства. Нельзя было ожидать что Италіяика называвшая себя первою женой графа предъявитъ свои притязанія, а еслибъ она это сдѣлала, у нея не хватило бы средствъ доказать ихъ. «Они ослы если не понимаютъ что я держу ихъ сторону», сказалъ генералъ-солиситоръ, — «и что я это дѣлаю потому что интересы моего кліента совпадаютъ съ ихъ интересами». Но даже генералъ-солиситоръ дня черезъ два началъ волноваться, и съ нетерпѣніемъ ждалъ узнать что сватовство идетъ впередъ. Онъ сказалъ своему кліенту что было бы хорошо еслибы свадьба состоялась до ноября, то-есть до разбирательства дѣла. «Въ такомъ случаѣ былъ бы заключенъ брачный контрактъ, и мы могли бы просто отказаться отъ нашего иска. Мы заявили бы о новомъ бракѣ и выразили бы наше убѣжденіе въ законности брака вашей тещи. Но вы должны поспѣшить женитьбой, милордъ.» Въ это время графъ еще не видалъ Анну Ловель и еще не было рѣшено гдѣ они встрѣтятся.

— Я обязанъ объяснить вамъ какъ моей кліенткѣ, леди Ловель, сказалъ мистеръ Бльюстонъ графинѣ, — что эта мировая не обезпечиваетъ вашего положенія.

— Оно было бы большимъ счастіемъ для всей фамиліи.

— Это меня не касается, леди Ловель. Если ваша дочь и графъ любятъ другъ друга, я не вижу причины почему имъ не вступить въ бракъ. Но я говорю не объ этомъ. Ваше положеніе не должно быть поставлено въ зависимость отъ нихъ.

— Но графъ откажется отъ своихъ притязаній, сержантъ Бльюстонъ.

— Почему вы увѣрены что онъ откажется? Если леди Анна въ послѣднюю минуту откажется отъ брака, развѣ онъ въ такомъ случаѣ откажется отъ своихъ притязаній? Никогда! Дѣло отложится опять до слѣдующаго года, и вы не будете имѣть возможности пользоваться вашимъ состояніемъ, и положеніе ваше будетъ все еще въ опасности.

— Я покорилась бы этому еслибъ они только вступили въ бракъ.

— Они раздразнили свою италіянскую графиню которая никогда не была графиней, и хотя они оставили ее теперь, кто поручится что она не явится въ послѣдствіи и не предъявитъ своихъ правъ? Что будетъ тогда со всѣми вами?

— Положеніе моей дочери будетъ во всякомъ случаѣ обезпечено.

Мистеру Бльюстону все это очень не нравилось. Онъ предчувствовалъ что всѣ его труды пропадутъ. Уступить своей кліенткѣ, графинѣ, было бы еще не такъ досадно, потому что онъ былъ увѣренъ что весь родъ человѣческій, за исключеніемъ юридическаго сословія, дѣлаетъ ошибки и не можетъ не дѣлать ихъ на каждомъ шагу. Нѣтъ возможности убѣдить людей не дѣлать ничего безъ совѣта правовѣдовъ, а дѣйствуя самостоятельно они не могутъ не ошибаться. Глупость и безконечная простота рода человѣческаго были такъ хорошо извѣстны сержанту Бльюстону что не удивляли его въ самыхъ чудовищныхъ проявленіяхъ. Но въ этомъ случаѣ виноватъ былъ юристъ, стакнувшійся съ его кліенткой, и повидимому столь же невѣжественный какъ обыкновенные смертные. И такой-то человѣкъ, только потому что онъ можетъ сказать рѣчь въ парламентѣ, сдѣланъ генералъ-солиситоромъ и стоитъ во главѣ профессіи!

Между тѣмъ генералъ-солиситоръ волновался все болѣе и болѣе. Прошло двѣ недѣли, а молодые люди еще не видали другъ друга. Ему не хотѣлось чтобъ о немъ можно было сказать что онъ покинулъ своего кліента, и были еще люди которые вѣрили что италіянскій бракъ графа былъ законнымъ бракомъ и что первая жена была жива во время второй женитьбы. Такъ думалъ и мистеръ Гарди и во глубинѣ души считалъ генералъ-солиситора человѣкомъ безразсуднымъ.

— Не думаю чтобы мы могли рѣшиться представить наше дѣло на обсужденіе присяжныхъ, сказалъ сэръ-Вильямъ мистеру Гарди, двѣ недѣли спустя послѣ того какъ проектъ новаго соглашенія дѣлъ былъ переданъ графинѣ.

— Почему же графъ всегда говорилъ что эта Италіянка его жена?

— Потому что графъ былъ истый дьяволъ.

— Мистеръ Фликъ не согласенъ съ вами.

— Нѣтъ, согласенъ, но мистеръ Фликъ, какъ всякій повѣренный съ ненадежнымъ дѣломъ, не считаетъ удобнымъ высказывать свое мнѣніе даже своимъ сторонникамъ. Ему тяжело отказать своему кліенту, какъ тяжело это и намъ съ вами. Но дѣло такъ плохо что мы не имѣемъ права тратить на него деньги и оставлять нашего кліента въ тщетномъ ожиданіи. Дочь законная наслѣдница. Развѣ я совѣтовалъ бы оставить это дѣло еслибы не былъ въ этомъ вполнѣ увѣренъ?

— Такъ скажите это графу, и пусть дѣвушка получитъ все что ей слѣдуетъ.

— Да, это было бы можетъ-быть самымъ благоразумнымъ поступкомъ, но дѣло въ томъ, Гарди, что хотя я и увѣренъ, но не вполнѣ увѣренъ. Наше дѣло плохо, но можетъ-быть не настолько плохо чтобы слѣдовало бросить его. При такихъ обстоятельствахъ мировая лучшій исходъ. Кто рѣшится отнять у дѣвушки ея благородное имя и громадное состояніе если она законная наслѣдница? Я этого не возьму на свою совѣсть. Съ другой стороны, какъ тяжело было бы объявить молодому графу что ему остается только покориться лишенію состоянія которое должно было бы принадлежать ему какъ главѣ фамиліи! Если намъ удастся обвѣнчать ихъ, всѣ затрудненія уладятся какъ нельзя лучше.

Мистеръ Гарди согласился что генералъ-солиситоръ прекрасно защищаетъ свой образъ дѣйствій, нo остался при своемъ мнѣніи что онъ дѣйствуетъ незаконно.

ГЛАВА X.
Первое свиданіе.

Въ продолженіе нѣсколькихъ дней леди Анна не вставала съ постели. Она просила не приглашать доктора, увѣряя что ея болѣзнь только головная боль и ничего болѣе. Но выйти замужъ за графа Ловеля было рѣшительно невозможно: она повторяла это каждый разъ какъ мать заговаривала о предложеніи. «Я не видала его, мама. Я не знаю его, но я увѣрена что это невозможно.» Вынужденная наконецъ встать, она продолжала отговариваться отъ свиданія которое сама признавала неизбѣжнымъ. Нѣсколько дней спустя она согласилась съѣздить на день въ Бедфордъ-Скверъ, обѣдать тамъ и провести вечеръ. Графиня, уже не вполнѣ довѣрявшая въ это время сержанту закона, какъ противнику новаго плана соглашенія, тѣмъ не менѣе обрадовалась когда дочь рѣшилась съѣздить къ его семейству, такъ какъ послѣ этого выѣзда дѣвушка сама лишала себя предлога отсрочить свиданіе съ графомъ. Побывавъ у мистрисъ Бльюстонъ, она уже не могла отговориться болѣзненною слабостью.

Въ теченіе этого времени придумывалось какъ устроить предстоявшую встрѣчу. Генералъ-солиситоръ, разговаривая объ этомъ съ молодымъ графомъ, совѣтовалъ ему пригласить леди Анну немедленно въ Іоксамъ, признавъ ее леди Анной, и графъ былъ доволенъ такимъ планомъ. Ему было бы легче исполнить свое вынужденное сватовство среди своихъ родныхъ и въ домѣ къ которому онъ привыкъ, чѣмъ въ лондонской гостиницѣ. Но его дядя, совѣтовавшійся на этотъ счетъ съ мистеромъ Гарди, продолжалъ противиться. «Мы окончательно погубимъ свое дѣло назвавъ ее хоть разъ леди Анной», говорилъ онъ. «Что будетъ съ нами если молодые люди не сойдутся? Я никогда не вѣрилъ и не повѣрю что она дѣйствительно леди Анна Ловель.» Генералъ-солиситоръ, услышавъ объ этомъ возраженіи, вышелъ изъ терпѣнія. Что за ослы эти люди, считающіе себя дальновиднѣе его и не видящіе что всего благоразумнѣе было бы протянуть чистосердечно руку законной наслѣдницѣ! Они испортятъ все дѣло своимъ упрямствомъ.

Послѣ этого генералъ-солиситоръ возымѣлъ намѣреніе пригласить леди Анну къ себѣ и уже получилъ на это согласіе жены. Но онъ былъ слишкомъ остороженъ чтобы привести въ исполненіе этотъ планъ. Онъ искренно и горячо старался уладить семейный споръ къ общему удовольствію, предполагая, даже вполнѣ увѣренный что всѣ причастныя къ дѣлу лица люди честные; но онъ боялся зайти далеко чтобы какая-нибудь ошибка въ его предположеніяхъ не повредила его репутаціи.

Въ концѣ концовъ графу не осталось другаго выбора какъ ѣхать самому къ леди Аннѣ. Но предварительно было устроено свиданіе между нимъ и графиней въ конторѣ мистера Флика. Что графъ заѣхалъ къ своему повѣренному было въ порядкѣ вещей, но что графиня явилась туда же вслѣдъ за нимъ было далеко не въ порядкѣ вещей, и когда сержантъ Бльюстонъ узналъ объ этомъ, онъ объявилъ что принужденъ будетъ отказаться отъ дѣла графини.

— Очень рада познакомиться съ вами, милордъ, и надѣюсь что мы будемъ друзьями, сказала графиня.

Молодой человѣкъ не умѣлъ такъ владѣть собою какъ она, но пробормоталъ нѣсколько учтивыхъ словъ.

— Жаль что васъ раздѣляетъ столкновеніе интересовъ, сказалъ стряпчій.

— Надѣюсь что это не будетъ продолжаться, отвѣчала графиня. — Я всѣмъ сердцемъ предана благосостоянію нашей фамиліи, лордъ Ловель, но я не могу сдѣлать вамъ никакой уступки если вы не признаете нашихъ правъ на имя которое мы носимъ и безъ котораго мы не могли бы смотрѣть смѣло въ глаза свѣту.

Графъ пробормоталъ опять нѣсколько словъ и далъ обѣщаніе пріѣхать въ Видгамъ-Стритъ на слѣдующій день. Въ этотъ разъ не было рѣчи о бракѣ. Даже графиня, при всей своей рѣшимости и смѣлости, не была въ состояніи предложить молодому человѣку жениться на ея дочери.

— Какая красивая женщина! сказалъ графъ стряпчему когда графиня уѣхала.

— Да, очень красивая.

— И совершенная леди.

— Она изъ хорошей фамиліи.

— Правда ли что она была женой покойнаго графа, мистеръ Фликъ?

— Не знаю, милордъ. Въ этомъ-то и состоитъ весь вопросъ. Генералъ-солиситоръ полагаетъ что она могла бы доказать законность своего брака, а я не знаю случая чтобы генералъ-солиситоръ ошибся.

— Въ такомъ случаѣ почему мы не уступимъ ей прямо?

— Для чего же намъ уступать ей, милордъ? Спорное состояніе очень велико. Я никогда не посовѣтовалъ бы вамъ уступить.

— Я не хочу пользоваться чужою собственностью, мистеръ Фликъ.

— Я въ этомъ увѣренъ, но можно ли поручиться что это состояніе принадлежитъ не вамъ? Мы въ этомъ никогда не будемъ вполнѣ увѣрены, и женитьба есть конечно лучшій исходъ изъ затрудненія. Намъ придется отказаться отъ нашихъ притязаній, но мы обезпечимъ себя брачнымъ контрактомъ.

Молодому графу все это не нравилось. Онъ предпочелъ бы начать сватовство уже послѣ того какъ дѣвушка была бы утверждена въ своихъ правахъ и когда никакіе разчеты не побуждали бы ее уступить ему. Но онъ уже далъ согласіе, и теперь было поздно отступать. На слѣдующій день въ полдень онъ долженъ былъ явиться къ графинѣ чтобы быть представлену ея дочери.

Въ этотъ вечеръ графиня и леди Анна просидѣли вдвоемъ до поздней ночи. Графиня рѣшила было сначала не говорить дочери о томъ что ее ожидало на слѣдующій день, но не выдержала и много говорила о своихъ планахъ сидя съ ней у отвореннаго окна въ душную іюльскую ночь.

— Тебѣ предстоитъ теперь увѣнчать успѣхомъ или уничтожить все что я сдѣлала съ самаго того двя какъ ты родилась.

— О, мама, какъ ужасны ваши слова!

— Но что же дѣлать если это правда? Тебѣ предстоитъ рѣшить восторжествуемъ мы или погибнемъ навсегда.

— Какъ мы можемъ погибнуть? Я васъ не понимаю. Графу не пришло бы въ голову жениться на мнѣ еслибъ это состояніе не принадлежало мнѣ. Вѣдь не могъ же онъ полюбить меня не зная меня.

— Ты можешь такъ разсуждать потому что ничего не понимаешь. Неужели ты думаешь что наши права будутъ признаны безпрекословно если ты откажешь графу? Очень ошибаешься. Борьба возобновится, и такъ какъ у насъ нѣтъ денегъ, то рано или поздно мы будемъ побѣждены. Почему тебѣ не любить его? Никого другаго ты не любишь?

— Нѣтъ, мама.

— Такъ чего же лучшаго можешь ты желать?

— Я не знаю его, мама.

— Узнаешь. Разсуждая по-твоему ни одна дѣвушка никогда не выходила бы замужъ. Развѣ тебѣ не было бы пріятно занять въ обществѣ такое же высокое положеніе на какое имѣла право и мать твоя, хотя имъ не пользовалась?

— Высокое положеніе не имѣетъ для меня особой привлекательности, мама.

— Анна! воскликнула съ ужасомъ графиня. Слова дочери заставили ее вспомнить о сынѣ портнаго. Неужели такое ужасное несчастіе ожидаетъ ее послѣ всего что она сдѣлала?

— Я хочу сказать что не слишкомъ дорожу знатностью, мама. Нашъ титулъ не принесъ намъ никакого добра.

— Но если судьба дала намъ его, мы должны покориться и дорожить имъ, выгоденъ ли онъ намъ или нѣтъ, приноситъ ли онъ намъ счастіе или несчастіе. Ты не имѣешь права отказаться отъ него. Ты можешь обезчестить его, но онъ все-таки останется при тебѣ. Хотя бы ты вышла замужъ за трубочиста, ты останешься леди Анной, дочерью графа Ловеля.

— Я не стала бы называться леди Анной.

— Другіе стали бы называть тебя такъ. Это твое имя, и ты не можешь освободиться отъ него. Оно принадлежитъ тебѣ неотъемлемо какъ мое принадлежитъ мнѣ, и не дорожить имъ, не положить всей своей жизни за право пользоваться имъ, было бы непростительною низостью. Noblesse oblige. Ты понимаешь значеніе этого выраженія. И неужели ты способна разрушить ради какой-нибудь дѣтской фантазіи все для чего я боролась и страдала столько лѣтъ? Думала ли ты когда-нибудь о моей жизни, Анна?

— Думала, мама.

— Неужели у тебя достанетъ духа разочаровать меня теперь, когда побѣда такъ возможна, когда она зависитъ отъ одной тебя? И чего я прошу у тебя? Еслибъ этотъ человѣкъ былъ дуренъ, еслибъ онъ былъ похожъ на твоего отца, — пьяница, злой, или человѣкъ глупый, тяжелый или уродъ, еслибы ты знала о немъ что-нибудь дурное, напримѣръ что онъ обманывалъ другихъ женщинъ, я поняла бы тебя. Но о графѣ мы не слышали ничего кромѣ хорошаго, всѣ знающіе его говорятъ что его нельзя не любить, что онъ такой человѣкъ за кого охотно вышла бы всякая дѣвушка.

— Такъ пусть и выходитъ за него та дѣвушка которая любитъ его.

— Но онъ хочетъ чтобы ты вышла за него.

— Не потому что любитъ меня. Онъ не можетъ любить меня, потому что не знаетъ меня, и я не могу любить его потому что не знаю его.

— Онъ хочетъ жениться на тебѣ потому что слышалъ какова ты и знаетъ что этимъ бракомъ можно положить конецъ всѣмъ нашимъ раздорамъ.

— Да, потому что хочетъ чтобъ ему досталось большое состояніе.

— Оно достанется вамъ обоимъ. У него нѣтъ никакихъ безчестныхъ намѣреній. Онъ даетъ тебѣ столько же столько возьметъ отъ тебя. Развѣ тебѣ нѣтъ дѣла до того будутъ ли въ состояніи будущіе графы Ловели стоять на равной ногѣ съ другими англійскими перами? Развѣ ты не желала бы чтобы твой сынъ былъ графомъ Ловелемъ и имѣлъ возможность съ честью носить свой титулъ?

— Не думаю чтобъ это принесло ему счастіе, мама.

— Въ твоихъ словахъ кроется что-то непонятное для меня, Анна. Ты никогда не была такою. Въ былое время, когда мы говорили о томъ же самомъ, ты не была такъ равнодушна какъ теперь.

— Потому что тогда отъ меня не требовали чтобъ я вышла замужъ за человѣка котораго не люблю.

— Есть какая-нибудь другая причина, Анна.

— Никакой другой причины нѣтъ, мама.

— Если нѣтъ ничего другаго, то ты полюбишь его. Ты увидишь его завтра. Я посижу съ вами нѣсколько времени, а потомъ оставлю васъ вдвоемъ. Я прошу тебя только объ одномъ: встрѣть его безъ предубѣжденія. Ты должна помнить какъ многое зависитъ отъ тебя и что ты не въ такомъ положеніи какъ другія дѣвушки.

Послѣ этого наставленія леди Анна получила разрѣшеніе уйти въ свою комнату, гдѣ она могла поплакать на свободѣ надъ своимъ печальнымъ положеніемъ. Она не только любила Даніеля всѣмъ сердцемъ, любила любовью росшею съ каждымъ годомъ ея жизни, но она и боялась его. Этотъ человѣкъ сдѣлался ея властителемъ, и еслибъ она могла принудить себя измѣнить ему, у нея никогда не достало бы духа сознаться ему въ этомъ.

На слѣдующее утро она не сошла къ завтраку, и графиня начала опасаться что дочь не одѣнется вовремя и не выйдетъ къ гостю. Но бѣдная дѣвушка уже рѣшилась выйти къ нему и не искала предлоговъ избавиться отъ этого. Въ одиннадцать часовъ она начала медленно одѣваться, и къ двѣнадцати сошла въ гостиную. Графиня съ безпокойствомъ оглянула ее, заботясь о впечатлѣніи которое она произведетъ на графа. Она уже дала ей нѣсколько наставленій на счетъ платья, лентъ и прически. Всѣ они были покорно исполнены, но въ лицѣ дѣвушки было такое твердое, жесткое выраженіе что графиня начала сомнѣваться оправдаетъ ли она ожиданія графа. Она знала что Анна никогда не смотрѣла такъ прежде.

Ровно въ двѣнадцать было возвѣщено о пріѣздѣ графа. Графиня встрѣтила его очень любезно и съ величайшимъ самообладаніемъ. Она пожала ему руку какъ старому другу и съ кроткою улыбкой представила его дочери.

— Надѣюсь что вы признаете ее своею родственницей, милордъ. Кровь, говорятъ, гуще воды, и если это правда, вы должны быть друзьями.

— Я надѣюсь что мы будемъ друзьями, сказалъ графъ.

— Я тоже надѣюсь, милордъ, сказала дѣвушка покорно оставивъ свою руку въ его рукѣ.

— Мы слышали о васъ въ Комбердандѣ, продолжала графиня. — Я давно не видала Ловель-Гринджа, но хорошо его помню. Нѣтъ ни одного куста въ этомъ мѣстѣ который бы я забыла или могла забыть не только въ этомъ мірѣ, но и въ будущемъ, если только память не оставитъ насъ со смертью.

— Я люблю горы, но домъ очень мраченъ.

— Да, это правда, но если онъ вамъ показался мрачнымъ, какимъ долженъ онъ былъ показаться мнѣ? Можетъ-быть когда-нибудь я буду въ состояніи разказать вамъ все что я тамъ выстрадала. Есть вещи которыхъ еще не знаетъ ни одинъ смертный. Дочь моя еще слишкомъ молода и нѣжна чтобы смущать ее такими разказами. Мнѣ иногда приходитъ въ голову что ни въ одной трагедіи, ни въ одномъ фантастическомъ разказѣ не найти столько ужасовъ сколько я вынесла въ одинъ этотъ годъ.

И она описала общими чертами, не входя въ подробности, свою жизнь съ покойнымъ графомъ.

— Я никогда не удивлялась, милордъ, сказала она въ заключеніе, — что вы и ваши ближайшіе родственники сомнѣвались въ моихъ правахъ. Этотъ безбожный человѣкъ спуталъ меня такъ искусно что я сама едва поняла свое положеніе.

Все это графиня придумала заранѣе, рѣшивъ коснуться сущности дѣла въ первое же свиданіе, и съ самаго начала запастись симпатіей молодаго графа.

— Надѣюсь что скоро настанетъ конецъ всѣмъ вашимъ непріятностямъ, сказалъ онъ.

— Дай Богъ, отвѣчала она медленно поднимаясь съ мѣста. Эта минута была самою трудною для нея. Она не могла оставить молодыхъ людей вдвоемъ не пріискавъ какого-нибудь извиненія. — Да, я надѣюсь что теперь настанетъ конецъ какъ нашимъ, такъ и вашимъ непріятностямъ. Покойный графъ былъ такъ же несправедливъ къ вамъ, какъ и къ намъ. Молю Бога чтобы вы и моя дочь поняли и полюбили другъ друга, для того чтобы быть въ состояніи исправить зло сдѣланное вашимъ предшественникомъ. Если это случится, то нѣсколько будущихъ поколѣній Ловелей будутъ произносить ваши имена съ благодарностью.

Послѣ этого она медленно вышла изъ комнаты.

До сихъ поръ леди Анна сказала только одно слово. И теперь не ея дѣломъ, конечно, было начать разговоръ. Она сидѣла облокотясь на столъ, опустивъ голову и не смѣя взглянуть на человѣка представленнаго ей въ качествѣ искателя ея руки. Бросивъ на него только одинъ взглядъ въ ту минуту когда онъ входилъ, она успѣла замѣтить что онъ красивъ и привлекателенъ и что въ лицѣ его еще сохранилось то юношеское выраженіе при видѣ котораго дѣвушка перестаетъ бояться мущину, предположивъ въ немъ долю своей собственной слабости, освобождающую ее отъ необходимости смотрѣть на него какъ на существо высшее въ сравненіи съ ней. Тотъ же взглядъ показалъ ей какъ молодой графъ былъ не похожъ на Даніеля Твейта, на человѣка которому она отдавала свое сердце, и она поняла въ эту минуту всю прелесть аристократическаго изящества. Даніель былъ человѣкъ смуглый, съ черною бородой, съ жесткими руками, съ благороднымъ огнемъ въ глазахъ, но со врожденною суровостью въ выраженіи рта, свидѣтельствовавшею какъ о силѣ характера, такъ и о грубости. Еслибъ она не знала Даніеля Твейта, она могла бы, казалось ей, полюбить молодаго графа. Теперь же ей оставалось только ждать и отвѣчать ему какъ сумѣетъ.

— Леди Анна, сказалъ онъ.

— Милордъ.

— Не правда ли что было бы хорошо еслибы мы сдѣлались друзьями?

— Друзьями? Конечно, милордъ.

— Я разкажу вамъ все, то-есть все о себѣ. Я выросъ въ убѣжденіи что вы и ваша мать не что иное какъ обманщицы.

— Милордъ, мы не обманщицы.

— Да, теперь я этому вѣрю. Это было заблужденіе въ которомъ я ничѣмъ не виноватъ. Я былъ мальчикъ, и могъ ли я не вѣрить тому что мнѣ говорили? Я знаю теперь что вы имѣете и всегда имѣли право на имя которое носите. Состояніе оставленное вашимъ отцомъ принадлежитъ безспорно вамъ. Еслибы мнѣ удалось опровергнуть ваши права, это было бы величайшимъ беззаконіемъ.

— Благодарю васъ, милордъ.

— Ваша матушка сказала что она выстрадала много. Я этому вѣрю и надѣюсь что теперь насталъ конецъ всѣмъ ея непріятностямъ. Я пріѣхалъ сегодня сюда болѣе для того чтобы сказать это вамъ чѣмъ для чего другаго.

Тѣнь разочарованія, слабое подобіе сожалѣнія мелькнуло въ ея сердцѣ при послѣднихъ словахъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ она была довольна. Она не могла бы выйти за него еслибъ онъ желалъ этого, а онъ повидимому даже не желалъ этого. Ея мать и правовѣды ошиблись, и онъ хорошо дѣлаетъ что говоритъ это ей прямо.

— Это благородно съ вашей стороны, милордъ.

— Я не хочу чтобы вы считали меня способнымъ явиться къ вамъ съ предложеніемъ любви пока вы не убѣдились люблю я васъ, или нѣтъ.

— Конечно, милордъ.

Она едва понимала его теперь. Намѣренъ онъ или нѣтъ искать ея руки?

— Вы леди Анна и наслѣдница вашего отца. Я графъ Ловель, вашъ родственникъ и бѣднѣйшій изъ всѣхъ графовъ Англіи. Мнѣ говорятъ что намъ слѣдуетъ вступить въ бракъ, потому что вы богаты, а я графъ.

— Мнѣ говорятъ то же самое, но этимъ способомъ нельзя поправить положенія дѣлъ.

— Я не согласился бы на это еслибы даже смѣлъ думать что вы согласитесь.

— О, нѣтъ, милордъ, я не согласна.

— Но еслибы вы могли полюбить меня….

— Нѣтъ, милордъ, нѣтъ.

— Подождите отвѣчать мнѣ, леди Анна. Еслибъ я сталъ увѣрять васъ теперь что люблю васъ, люблю едва увидавъ васъ и притомъ зная что вы богатая наслѣдница….

— Не говорите объ этомъ, милордъ.

— Хорошо, я не буду говорить объ этомъ. Итакъ еслибъ я сказалъ теперь что люблю васъ, вы не повѣрили бы мнѣ.

— Это было бы не правдой, милордъ.

— Но я знаю что полюблю васъ. Вы обладаете прекрасною наружностью и, какъ я слышалъ, прекраснымъ характеромъ. Я этому вѣрю. Вы позволите мнѣ попробовать могу ли я полюбить васъ, Анна?

— Нѣтъ, милордъ.

— Такъ скоро и такой рѣшительный отвѣтъ?

— Да, милордъ.

— Почему? Не потому ли что мы не знаемъ другъ друга? Но этой бѣдѣ можно помочь, если не такъ скоро какъ я бы этого желалъ, то постепенно, мало-по-малу. Позвольте мнѣ только бывать у васъ. Вы сказали что мы можемъ быть друзьями.

— О, да; друзьями, надѣюсь, мы будемъ.

— Такъ будемъ по крайней мѣрѣ друзьями. Но мы и родственники.

— И родственники, милордъ.

— Не можете ли вы называть меня по имени? Родственникамъ это позволено. И вспомните что у васъ нѣтъ родственника ближе меня. Я обязанъ быть для васъ по крайней мѣрѣ братомъ.

— О, да, будьте мнѣ братомъ!

— Или чѣмъ-нибудь болѣе. Я желалъ бы быть для васъ болѣе чѣмъ братомъ. Когда я шелъ къ вамъ не зная васъ, я уже чувствовалъ что я долженъ быть для васъ не менѣе какъ братомъ, или лучшимъ изъ друзей, потому что, хотя я и бѣденъ, но я глава фамиліи. Ловели должны жить дружно, и мы съ вами можемъ любить другъ друга какъ родственники если не будемъ въ состояніи полюбить другъ другъ такъ чтобы сдѣлаться мужемъ и женой.

— Я всегда буду любить васъ.

— Такъ чтобы сдѣлаться моею женой?

— Такъ чтобы быть вашей преданною сестрой.

— Пусть будетъ по-вашему, если больше невозможно. Я самъ не желалъ бы чтобы вы обѣщали мнѣ теперь большее. Но подумайте обо мнѣ и спросите себя можете ли вы рѣшиться соединить свою жизнь съ моею.

— Не могу, милордъ.

— Не называйте вашего брата лордомъ. Мое имя Фредерикъ. Но Анна, милая Анна, — съ этими словами онъ взялъ ея руку, — большаго я теперь не прошу у васъ, но родственники, родственники только-что узнавшіе другъ друга и готовые сдѣлаться друзьями, могутъ конечно поцѣловаться братскимъ поцѣлуемъ. Вы не откажете мнѣ въ поцѣлуѣ?

Она подставила ему щеку, онъ поцѣловалъ ее.

— Теперь я уйду отъ васъ, сказалъ онъ не выпуская ея руку. — Передайте вашей матушкѣ что ее не будутъ болѣе безпокоить юристы ея родственника, Фредерика Ловеля. Для меня она съ этихъ поръ графиня Ловель, и я буду относиться къ ней съ почтеніемъ приличнымъ ея положенію.

И онъ ушелъ не простившись съ графиней.

ГЛАВА XI.
Поздно.

Графиня сама рѣшила не выходить опять къ своему гостю. Каковъ бы ни былъ результатъ его свиданія съ Анной, разспросы не поправили бы дѣла. Сближеніе началось, и теперь главнымъ желаніемъ графини было чтобы дочь ея получила поскорѣе приглашеніе въ Іоксамъ. Если друзья графа, думала она, начнутъ содѣйствовать такъ же горячо какъ она его женитьбѣ на ея дочери, то бракъ устроится. Для себя самой она не ждала приглашеній, родственной симпатіи и родственнаго сближенія. Она терпѣла до сихъ поръ и готова была терпѣть до конца. И какъ ни интересовалъ ее результатъ свиданія графа съ Анной, она почти не разспрашивала дочь. Но еслибъ она слышала весь ихъ разговоръ, она была бы увѣрена въ успѣхѣ. Еслибы Даніель Твейтъ слышалъ этотъ разговоръ, онъ подумалъ бы что Анна расположена измѣнить ему. Но сама Анна не считала себя расположенною къ измѣнѣ. Графъ былъ такъ ласковъ, такъ нѣженъ, такъ чистосердеченъ съ своими родственными предложеніями дружбы и любви, что она не могла думай, о немъ дурно. Онъ былъ въ ея глазахъ прекрасенъ, благороденъ, почти божественъ. Она знала что ей нельзя выйти за него, что она не имѣетъ права выйти за него потому что уже отдала свое сердце сыну портнаго. Когда графъ прикоснулся губами къ ея щекѣ, она вспомнила что позволяла цѣловать себя человѣку съ которымъ ея благородный родственникъ не могъ имѣть ничего общаго, и она почувствовала себя униженною, какъ будто встрѣча съ нимъ внезапно объяснила ей все къ чему ее обязывало имя. Когда мать старалась объяснить это ей, Анна думала только о долгой преданности и безчисленныхъ услугахъ стараго Твейта и его сына. Но когда лордъ Ловель сказалъ ей кто она и что онъ будетъ всегда смотрѣть на нее какъ на дорогую родственницу, что ея мать будетъ признана графиней и можетъ ожидать отъ него почтенія подобающаго ея положенію, она поняла какъ страненъ былъ бы бракъ между леди Анной Ловель и Даніелемъ Твейтомъ, подмастерьемъ портнаго. До сихъ поръ лицо Даніеля казалось ей благороднымъ лицомъ человѣка мужественнаго, великодушнаго и сильнаго. Но когда она увидѣла графа, взглянула въ его глаза, замѣтила какъ нѣженъ былъ пухъ надъ его губами и румянецъ его щекъ, какъ красивъ былъ его ротъ съ бѣлыми какъ жемчугъ зубами, какъ благороденъ очеркъ его ноздрей, какъ нѣжны его руки, когда она почувствовала его дыханіе на своемъ лицѣ, она поняла какъ пріятно было бы быть любимою такимъ человѣкомъ.

Но все это не могло побудить ее измѣнить Даніелю. Она была подъ его вліяніемъ уже нѣсколько лѣтъ. Изящныя прелести молодаго графа прельстили ее только на минуту. Еслибъ она была настолько безчестна чтобъ измѣнить Даніелю, у нея не достало бы смѣлости на это. Но она и не была настолько безчестна. Встрѣча съ графомъ произвела на нее такое же впечатлѣніе какое производитъ музыка на юношу проводящаго жизнь въ тяжеломъ трудѣ и въ бѣдности когда онъ услышитъ ее бродя безцѣльно по улицѣ въ тихую лѣтнюю ночь въ отворенныя окна великолѣпнаго дома. Сердце его сжимается отъ смутнаго ощущенія незнакомаго наслажденія и раздражающаго чувства зависти къ счастливцу имѣющему возможность стоять за стуломъ пѣвицы которую онъ едва смѣетъ слушать съ тротуара, и онъ отходитъ съ сожалѣніемъ и съ минуту проклинаетъ свою судьбу, не подозрѣвая какъ скучаетъ юноша стоящій за стуломъ пѣвицы и какъ лживо сердце этой дѣвушки. Но онъ не мечтаетъ что въ жизни его произойдетъ какая-нибудь перемѣна вслѣдствіе того что онъ слышалъ въ окно пѣніе дочери герцога. Нѣчто подобное было и съ Анной. Молодой графъ ей очень нравился, нравился въ особенности въ ту минуту когда обѣщалъ ей быть ея братомъ и просилъ ее не отказать ему въ поцѣлуѣ. Но она знала что она ему не пара, что она лишила себѣ возможности жить его жизнью, пить изъ его чаши, прижиматься къ его груди. И она прошла мимо какъ юноша на улицѣ, и старалась утѣшиться мыслью что въ мущинѣ сила привлекательнѣе нѣжности.

И она была дѣвушка честная, правдивая, съ большимъ запасомъ здраваго смысла, котораго графиня не подозрѣвала въ ней. Имѣла ли право ея мать, воспитавъ ее въ обществѣ мелкихъ кумберландскихъ ремесленниковъ, считать ее приличною женой для графа Ловеля? Она никогда не осуждала матери. Она знала что еслибы не мелкій ремесленникъ, они остались бы можетъ-быть безъ всякаго убѣжища. Но фактъ тѣмъ не менѣе существовалъ, и она понимала его значеніе. Она была такова какимъ сдѣлало ее воспитаніе, а перевоспитывать себя было уже поздно. О, да, безъ сомнѣнія поздно. Правовѣды смотрѣли на нее какъ на орудіе, какъ на имущество пріобрѣтеніе котораго могло быть очень выгодно для Ловелей. Стоило только графу жениться на ней чтобы всѣ затрудненія разрѣшились къ общему удовольствію. Легко было правовѣдамъ разсуждать такъ, но у нея какъ и у другихъ дѣвушекъ было сердце которое могло быть покорено и отдано или разбито. Человѣкъ сдѣлавшій для нихъ такъ много имѣлъ право ожидать вознагражденія, и онъ добился его, и теперь было уже поздно лишать его обѣщаннаго. Она не была ни настолько безчестна, ни настолько смѣла чтобъ обмануть его.

— Понравился тебѣ графъ? спросила мать вечеромъ въ день свиданія.

— О, да, можетъ ли онъ не понравиться?

— Твоя правда. Такого красиваго и благороднаго молодаго человѣка я еще никогда не видала. И какъ онъ похожъ на графовъ Ловелей.

— Мой отецъ былъ такой же?

— Да, складъ лица, тонъ голоса, выраженіе глазъ были такіе же, но мягкость манеръ была утрачена въ безпутной жизни которую онъ велъ. Ты тоже похожа на него, но смуглѣе и съ болѣе широкимъ окладомъ лица Мурреевъ. Я помню фамильные портреты въ Ловель-Гренджѣ. Всѣ Ловели были на одно лицо и всѣ красивы. Ты увидишь эти портреты и будешь счастлива тамъ гдѣ я была такъ несчастна.

— Я никогда не увижу ихъ, мама.

— Почему же?

— Потому что не желаю.

— Ты говорить что онъ нравится тебѣ?

— Да, онъ мнѣ нравится.

— Почему же тебѣ не полюбить его настолько чтобы выйти за него замужъ?

— Я не гожусь ему въ жены.

— Очень годишься, годишься болѣе чѣмъ всякая другая дѣвушка. По происхожденію ты ему равная, по богатству ты выше его, потому что ты будешь очень богата если онъ дѣйствительно, какъ ты говоришь, намѣренъ отказаться отъ своихъ притязаній. О твоей годности не можетъ-быть и рѣчи.

— Развѣ деньги все что нужно, мама?

— Воспитана ты какъ леди, и ты безспорно леди. Божусь тебѣ, я не понимаю тебя. Можетъ быть онъ самъ не желаетъ жениться ни тебѣ?

— Не знаю. Онъ сначала сказалъ что не желаетъ, потомъ кажется говорилъ что желаетъ.

— Не это ли смущаетъ тебя?

— Нѣтъ, не это, не одно это. Дѣло въ томъ что теперь уже поздно.

— Поздно! Какъ поздно? Анна, я требую чтобы ты сказала мнѣ что это значитъ. Почему поздно?

Но леди Анна не имѣла никакого намѣренія сказать матери о своихъ отношеніяхъ съ Томасомъ Твейтомъ. Молодые люди условились хранить въ тайнѣ свою любовь пока не кончится дѣло о наслѣдствѣ. Даніель поклялся ей что ему все равно, будетъ ли она признана леди Анной Ловель, обладательницей громаднаго состоянія, или останется Анной Муррей, дѣвушкой безъ гроша въ карманѣ, ничтожествомъ въ общественномъ мнѣніи. Будущность ихъ сложилась бы конечно соотвѣтственно тому или другому изъ этихъ рѣшеній. Даніель зналъ что его ожидало еслибы состояніе досталось графу, въ чемъ онъ былъ почти увѣренъ когда сдѣлалъ предложеніе Аннѣ. Онъ пошелъ бы по пути своего отца, но безъ сомнѣнія достигъ бы лучшихъ результатовъ. Но что сталъ бы онъ дѣлать еслибы состояніе досталось его будущей женѣ, какъ вынесъ бы онъ обвиненіе свѣта въ томъ что онъ женился на ней изъ-за денегъ, онъ еще не зналъ. У него были мечты раздѣлить большую часть состоянія между Ловелями и графиней, а себѣ и женѣ оставить треть и переселиться въ Новый Свѣтъ, гдѣ никто не зналъ бы о титулѣ леди Анны и гдѣ самъ онъ былъ бы не ниже любаго графа. Но какъ бы то ни было, Анна должна была хранить до времени любовь ихъ въ тайнѣ. Въ послѣднее время Даніель, какъ и всѣ другіе, началъ думать что дѣло близится къ концу. Слухи что генералъ-солиситоръ сдался и что семейная тяжба кончается къ общему удовольствію семейнымъ бракомъ уже начали распространяться въ свѣтѣ. Генералъ-солиситоръ не уступилъ бы безъ основательной причины, говорили люди хорошо его знавшіе. Сержантъ закона Бльюстонъ продолжалъ негодовать, а мистеръ Гарди молчалъ и дулся. Между тѣмъ леди Анна хранила свою тайну. Будетъ ли она когда-нибудь въ состояніи открыть ее матери, она не знала, но во всякомъ случаѣ она не откроетъ ее часомъ раньше условленнаго времени.

— Почему поздно? повторила графиня свой вопросъ строгимъ голосомъ.

— Я хотѣла сказать что до сихъ поръ я жила не такою жизнью какою слѣдовало бы жить его женѣ.

— Что за вздоръ! Развѣ въ твоей жизни было что-нибудь такое что могло обезчестить тебя? Мы были бѣдны и жили какъ бѣдные люди, но мы ничѣмъ не обезчестили себя.

— Конечно, мама.

— Я не могу слышать такого вздора. Ты упрекаешь меня.

— О, мама, что вы говорите! Я знаю какъ вы были добры со мной, какъ вы всегда заботились обо мнѣ. Пожалуста не говорите что я упрекаю васъ.

Она подошла къ матери и опустилась на колѣна предъ нею.

— Хорошо, другъ мой, я не повторю этого, но и ты не должна говорить что ты не годна быть женою графа. Не имѣешь ли ты чего-нибудь другаго противъ этого брака?

— Нѣтъ, мама, отвѣчала дочь, сдѣлавъ надъ собою усиліе чтобы заставить себя произнести эту ложь.

— Я надѣюсь что ты получишь приглашеніе въ Іоксамъ. Родственники графа начинаютъ убѣждаться въ нашей правотѣ и готовы уступить намъ. Графъ, котораго я уже люблю за его откровенность и доброту, объявилъ прямо что не будетъ продолжать тяжбу. Мистеръ Гоффе говорилъ мнѣ что они очень желаютъ чтобы ты пріѣхала къ нимъ, и ты должна съѣздить къ нимъ и поѣдешь въ качествѣ ихъ родственницы, леди Анны Ловель. Мистеръ Гоффе говоритъ что мы можемъ теперь получить кое-что изъ доходовъ съ имѣнія, и ты будешь въ состояніи ѣхать какъ прилично дочери графа Ловеля навѣщающей своихъ родственниковъ. Тамъ ты увидишь этого молодаго человѣка. Если онъ намѣренъ полюбить тебя и жениться на тебѣ, онъ воспользуется этимъ случаемъ сойтись съ тобою, и я увѣрена что онъ понравится тебѣ еще болѣе когда ты узнаешь его ближе. И помни, Анна, что хотя бы твои права были признаны офиціально и состояніе отдано тебѣ какъ твоя собственность, хотя бы судьи со скамьи назвали меня вдовствующею графиней Ловель, все это можетъ быть въ послѣдствіи опровергнуто если ты не выйдешь за графа. Если ты ему откажешь, Ловели уговорятъ Италіянку начать тяжбу. Но если ты сдѣлаешься женою графа, никто не будетъ въ силахъ повредить намъ. Тогда уже невозможенъ будетъ возвратъ къ старому.

Все это было сказано для того чтобы побудить леди Анну согласиться на бракъ, а не потому чтобы графиня дѣйствительно страшилась послѣдствій которыми угрожала дочери. Даніель Твейтъ былъ теперь непріятель котораго она боялась, а не Италіянки и не Довели.

Леди Анна могла только отвѣтить согласіемъ ѣхать въ Іоксамъ если мистрисъ Ловель пригласитъ ее.

ГЛАВА XII.
Уступили ли они?

Такъ какъ весь свѣтъ зналъ о томъ что происходило у Ловелей, то между прочимъ зналъ и Даніель Твейтъ. Онъ былъ человѣкъ трудолюбивый, добросовѣстный, молчаливый между своими товарищами по ремеслу, человѣкъ съ очень серіознымъ взглядомъ на жизнь и не счастливый, несмотря на то что будущность которую онъ видѣлъ предъ собой могла бы удовлетворить большинство молодыхъ людей. Онъ былъ очень добръ и привязчивъ, и способенъ пожертвовать собою для счастія любимаго существа. Узнавъ о предложенномъ планѣ соглашенія, онъ много думалъ о своемъ долгѣ относительно леди Анны и объ ея счастіи. Онъ любилъ ее всѣмъ сердцемъ и былъ увѣренъ что она платитъ ему тѣмъ же. Она не дала ему еще никакого повода подозрѣвать ее въ измѣнѣ, но онъ понималъ какъ соблазнителенъ графскій титулъ для дѣвушки въ ея положеніи. Были минуты когда онъ считалъ своимъ долгомъ отказаться отъ нея и посовѣтовать ей искать счастія среди людей ей равныхъ. Но онъ не вѣрилъ въ превосходство аристократіи и во глубинѣ души былъ убѣжденъ что дѣвушка могла бы быть счастливѣе съ нимъ чѣмъ съ графомъ, при тѣхъ соблазнахъ которыми окружены графы. Онъ переселился бы съ ней въ лучшую страну, въ страну не зараженную сословными предразсудками и глупою гордостью наслѣдственнымъ, незаслуженнымъ достоинствомъ. И если дѣвушка любитъ его, какъ поклялась ему, какое право имѣетъ онъ бросить ее? Какое право имѣетъ онъ подозрѣвать ее въ желаніи промѣнять его, человѣка который былъ ея другомъ съ тѣхъ поръ какъ она себя помнитъ, на лустаго, корыстолюбиваго графа? Если она сама попроситъ освободить ее, онъ конечно освободитъ ее, но при этомъ объяснитъ ей, со всѣмъ краснорѣчіемъ къ какому способенъ, отъ чего она отказывается и на что обрекаетъ себя. Онъ былъ самонадѣянъ и считалъ себя лучше графа Ловеля.

Принявъ такое рѣшеніе, онъ не подозрѣвалъ о своемъ честолюбіи. Бываютъ люди которые по врожденной склонности властвуютъ всю жизнь, начиная съ дѣтства и не подозрѣвая о томъ до преклонныхъ лѣтъ. Наши доводы кажутся намъ очень убѣдительными и неопровержимыми когда мы съ жаромъ разсуждаемъ съ людьми которые не могутъ возразить намъ. Такъ было и съ Даніелемъ когда онъ обдумывалъ въ уединеніи свое намѣреніе отказаться отъ титулованной наслѣдницы. На аргументы, угрозы и просьбы другихъ онъ не обратитъ никакого вниманія. Графиня можетъ распространяться о своей знатности, онъ не будетъ слушать ее. Если леди Анна попроситъ его возвратить ей свободу, онъ освободитъ ее, но при этомъ заставитъ ее выслушать его мнѣніе. Насколько убѣдительны были бы его слова, могли ли бы они заставить дѣвушку перемѣнить свое рѣшеніе, онъ самъ не зналъ.

Несмотря на то что они жили въ одномъ домѣ, онъ видалъ ее рѣдко, и когда заходилъ къ нимъ время отъ времени по вечерамъ, то говорилъ больше съ ея матерью чѣмъ съ ней. Послѣ послѣдняго пріѣзда Томаса Твейта въ Лондонъ, графиня сдѣлалась замѣтно холоднѣе съ молодымъ человѣкомъ. Она начала бояться Даніеля и не могла принудить себя обращаться съ нимъ дружески. Онъ замѣтилъ это и самъ сталъ холоденъ и сдержанъ.

Онъ видѣлся съ Анной только разъ въ промежутокъ времени между днемъ когда она узнала о предложеніи правовѣдовъ и днемъ ея свиданія съ графомъ. Анна встрѣтила его на лѣстницѣ когда мать ея была у стряпчаго.

— Что значитъ что ты дома въ такое время, Даніель? спросила она возвращаясь въ гостиную, куда и онъ послѣдовалъ за нею.

— Мнѣ нужно повидаться съ тобою и я выбралъ такое время когда твоей матери нѣтъ дома. Я не люблю ничего тайнаго, хотя бы то было свиданіе съ любимою дѣвушкой.

— Я это знаю. Мы видаемся не часто въ послѣднее время.

— А развѣ вамъ это не все равно, леди Анна?

— Леди Анна!

— Бамъ извѣстно что я получилъ предписаніе не называть васъ иначе.

— Не отъ меня, Даніель.

— Нѣтъ, пока еще не отъ тебя. Обращеніе твоей матери со мной очень измѣнилось съ нѣкоторыхъ поръ. Не правда ли?

— Не знаю. Мое не измѣнилось.

— Между вами не можетъ быть и рѣчи объ этомъ, дорогая моя. До этого еще не дошло, надѣюсь. Можетъ-бьтгь ты желаешь какой-нибудь перемѣны съ моей стороны?

— О, нѣтъ.

— Что касается моей любви, она не можетъ измѣниться. Если твоя мать считаетъ нужнымъ обращаться со мной съ пренебреженіемъ, я могу это вынести. Я зналъ что это случится рано или поздно.

Этимъ почти ограничился ихъ разговоръ въ этотъ разъ. Онъ не предлагалъ ей никакихъ вопросовъ на которые ей трудно было бы отвѣтить, и скоро ушелъ. Онъ былъ болѣе страстный чѣмъ нѣжный влюбленный, и послѣ того какъ онъ уже разъ держалъ ее въ своихъ объятіяхъ, цѣловалъ ее въ губы и заставилъ ее отвѣтить на его ласки, онъ могъ ждать теперь терпѣливо. Но два дня спустя послѣ свиданія леди Анны съ лордомъ Ловелемъ, онъ вторично нашелъ случай повидаться съ ней наединѣ.

— Я пришелъ опять въ такое время когда твоей матери нѣтъ дома, сказалъ онъ. — Я не сталъ бы затруднять тебя тайными свиданіями еслибы мнѣ не нужно было поговорить съ тобою о многомъ. Притомъ ты можешь уѣхать отсюда такъ что я и не узнаю объ этомъ.

— Я всегда рада видѣть тебя, Даніель.

— Правда ли это, возлюбленная моя?

— Правда.

— Я былъ бы негодяй еслибы сомнѣвался въ тебѣ, и я не сомнѣваюсь и никогда не буду сомнѣваться если ты скажешь что любишь меня.

— Ты знаешь что я люблю тебя.

— Окажи мнѣ, Анна…. или прикажете называть васъ леди Анной?

— Если хочешь насмѣхаться надо мной.

— Такъ я никогда не буду называть тебя леди Анной если только не дойдетъ до того что мнѣ вздумается посмѣяться надъ тобой. Но скажи мнѣ правда ли что у васъ былъ на дняхъ лордъ Ловель?

— Да, онъ былъ третьяго дня.

— Для чего онъ былъ у васъ?

— Для чего?

— Да, для чего? Тебѣ извѣстно такъ же хорошо какъ и мнѣ что онъ все еще вамъ недругъ, старающійся опровергнуть ваши права. Онъ пріѣзжалъ какъ другъ?

— О, да, какъ другъ.

— Но онъ все еще не отказался отъ своихъ притязаній?

— Онъ говоритъ что откажется, что онъ признаетъ мама вдовой моего отца, а меня его законною дочерью и наслѣдницей.

— Это великодушно если дѣлается безъ заднихъ мыслей.

— Очень великодушно.

— И онъ дѣлаетъ это безъ всякаго условія? Онъ не требуетъ ничего въ вознагражденіе за свою уступку?

— Никакого вознагражденія быть не можетъ, сказала она такимъ тихимъ голосомъ какимъ всегда говорила о себѣ.

— Я знаю что ты неспособна обманывать меня, но вознагражденіе быть можетъ, и я слышалъ что онъ его требовалъ, или намѣренъ потребовать. И дѣйствительно невѣроятно чтобы графъ, знатный, но бѣдный, способенъ былъ уступить такое состояніе не сдѣлавъ условія которое возвратитъ ему все что онъ уступаетъ. Ты понимаешь, Анна, что я хочу сказать?

— Да, я понимаю.

— Онъ не дѣлалъ такого условія?

— Не знаю.

— Ты не знаешь предлагалъ онъ тебѣ или нѣтъ быть его женой?

— Не знаю. Не смотри на меня такъ, Даніель. Онъ былъ здѣсь, и мама оставила насъ вдвоемъ, и онъ былъ добръ со мной, очень добръ. Онъ говорилъ что будетъ мнѣ родственникомъ и братомъ.

— Братомъ?

— Да, онъ это сказалъ.

— Не подразумѣвая ничего другаго?

— Нѣтъ, онъ кажется подразумѣвалъ другое. Онъ какъ будто хотѣлъ сказать что надѣется полюбить меня настолько чтобы сдѣлаться моимъ мужемъ.

— Что же ты отвѣчала ему?

— Я сказала что это невозможно.

— А онъ?

— Онъ опять сказалъ что мы родственники, что у меня нѣтъ родственника ближе его и что онъ будетъ любить меня и помогать мнѣ и прекратитъ тяжбу. О, Даніель, онъ былъ такъ добръ!

— И это все?

— Онъ поцѣловалъ меня, говоря что родственники могутъ цѣловаться.

— Нѣтъ, Анна, такіе родственники какъ вы съ нимъ не могутъ цѣловаться. Слушаешь ты меня?

— Слушаю.

— Этого не должно быть, если только ты не намѣрена измѣнить мнѣ. Развѣ все это не показываетъ что онъ намѣренъ жениться на тебѣ? Развѣ не эта цѣль привела его къ тебѣ?

— Кажется что эта, Даніель.

— Я самъ такъ думаю, милая моя. Уступка! Я говорю тебѣ что значитъ эта уступка. Они убѣждаются наконецъ что на ихъ сторонѣ нѣтъ тѣни правды и никакой надежды выиграть дѣло, что со всѣми денежными средствами которыми они располагаютъ и которыя берутъ изъ твоего же состоянія нельзя ничего сдѣлать, что ихъ подкупленная свидѣтельница не явится на помощь, и что никакой другой точки опоры у нихъ нѣтъ. Сэръ-Вильямъ Патерсонъ не можетъ рѣшиться явиться въ судъ съ такимъ неправымъ дѣломъ. Словомъ, приходится признать твои права, и вотъ они придумываютъ какимъ бы другимъ образомъ овладѣть твоимъ состояніемъ. Способенъ ли благородный лордъ отказаться добровольно отъ такой добычи? Ему дали понять что онъ не можетъ получить богатство не взявъ въ придачу жену, что его благосостояніе зависитъ отъ тебя, и вотъ онъ немедленно пріѣзжаетъ къ тебѣ чтобы предложитъ тебѣ бытъ его женой.

— Даніелъ, я не считаю его человѣкомъ способнымъ на это.

— А я говорю тебѣ что онъ именно такой человѣкъ. Развѣ это не ясно какъ день? Онъ пріѣзжаетъ къ тебѣ и говоритъ съ тобою о любви видя тебя въ первый разъ въ жизни. Развѣ такъ любятъ?

— Но онъ не говорилъ о такой любви, Даніель.

— Удивляюсь что у него достало настолько смѣтливости, потому что онъ долженъ бытъ глупъ. Онъ говорилъ съ тобою о родствѣ и о братской любви и вмѣстѣ съ тѣмъ далъ тебѣ понять что хочетъ жениться на тебѣ. Не такъ ли?

— Да.

— Конечно. Но развѣ братья женятся на сестрахъ? Еслибы онъ не зналъ что состояніе принадлежитъ тебѣ, развѣ онъ пріѣхалъ бы къ тебѣ съ своимъ братствомъ и родствомъ и съ своей невозможною любовью? Скажите мнѣ, леди Анна, возможна ли любовь между людьми не знающими другъ друга?

— Мнѣ кажется что нѣтъ.

— И развѣ это не любовь къ твоимъ деньгамъ? Для такой любви, дѣйствительно, не нужно предварительнаго знакомства. Онъ смотритъ очень веселымъ малымъ, не правда ли?

— Не знаю смотритъ ли онъ веселымъ, но онъ красивъ.

— Вѣрю, душа моя. Съ нѣжными руками, съ завитыми волосами, румяный, надушеный и со лживымъ сердцемъ. Я никогда не видалъ его, но что сердце его лживо я ручаюсь.

— Я не считаю его лживымъ.

— Не считаешь! Онъ пріѣзжаетъ къ тебѣ съ предложеніемъ быть его женой лишь только убѣждается что ты должна получить все что онъ тщетно старался оттягать у тебя, и ты не считаешь его лживымъ!

— Онъ обязанъ заботиться о поддержаніи фамильнаго достоинства.

— О поддержаніи фамильнаго достоинства! О поддержаніи репутаціи твоего отца, который прожилъ жизнь какъ дьяволъ выпущенный изъ ада на гибель человѣчеству! Фамильное достоинство! Какъ же онъ будетъ поддерживать его? На скачкахъ, въ скаковыхъ клубахъ, въ обществѣ погибшихъ женщинъ, истребляя дорогія вина, поставивъ себѣ за правило не ударить палецъ о палецъ ни для Бога, ни для ближнихъ, проводя жизнь въ полной праздности, или угождая дьяволу. Вотъ что называется поддерживать фамильное достоинство. И ты, Анна Ловель, ты дашь ему средства на это. (Тутъ замолчалъ на минуту, потомъ взялъ ея руку.) Спроси его что предпочтетъ онъ взять, — эту руку и ничего болѣе, или состояніе Ловелей? Я разрѣшаю это тебѣ.

— А если онъ предпочтетъ эту руку состоянію Ловелей?

— Нѣтъ, моя милая, не не дѣлай этого. Хотя противъ меня одинъ шансъ изъ тысячи, я не рѣшусь и на такой рискъ. Я предоставляю тебѣ самой, твоему здравому смыслу, судить объ его побужденіяхъ. Честны они, или нѣтъ? Что же касается тебя, ты вольна въ своемъ выборѣ.

— Нѣтъ, Даніель, я не могу выбирать.

— А я говорю что можешь. Если ты скажешь мнѣ что графскій титулъ такъ дорогъ тебѣ что ты способна принесть для него въ жертву правду, честь и любовь, я не буду удерживать тебя ни однимъ словомъ. Ты свободна.

— Развѣ я прошу свободы?

— Нѣтъ, конечно. Если ты выразила желаніе быть свободною, нашъ разговоръ былъ бы конченъ.

— Для чего же ты заговорилъ объ этомъ?

— Это долгъ мой. Могу ли я, зная что онъ пріѣзжалъ сюда съ намѣреніемъ жениться на тебѣ, слыша со всѣхъ сторонъ что ваша тяжба кончается счастливымъ фамильнымъ бракомъ, видя что ты сама готова полюбить его какъ родственника и брата, могу ли я не сказать что ты свободна? У тебя два претендента на твою руку. Одинъ изъ нихъ можетъ сдѣлать тебя графиней, другой только женой честнаго человѣка, лишивъ тебя и того титула которымъ ты уже обладаешь. Если ты попрежнему предпочитаешь меня, дай мнѣ свою руку. (Само собою разумѣется что рука была протянута.) Да будетъ такъ. Теперь я ничего не боюсь.

Она сказала ему что ей придется съѣздить въ Іоксамъ, но онъ объявилъ опять что ничего не боится.

На слѣдующій день рано утромъ онъ зашелъ къ мистеру Гоффу чтобъ узнать о положеніи дѣлъ. Мистеръ Гоффъ не любилъ Твейтовъ, въ особенности младшаго. Онъ не могъ быть неучтивъ съ ними, зная сколько они сдѣлали для его кліентки, но онъ избѣгалъ ихъ по возможности и скупо надѣлялъ ихъ свѣдѣніями о ходѣ дѣла. Въ этотъ разъ Даніель спросилъ правда ли что противники отказались отъ своихъ притязаній.

— Нѣтъ, мастеръ Твейтъ, нельзя сказать что они отказались.

— Можете вы сказать что они не отказались?

— Нѣтъ, и этого не могу сказать.

— Еслибъ было уже рѣшено что-нибудь на этотъ счетъ, мистеръ Гоффъ, вамъ это было бы вѣроятно извѣстно?

— Право не знаю, сэръ. Бываютъ такіе вопросы на которые правовѣдъ не можетъ дать отвѣта даже такимъ друзьямъ своего кліента какими вы и вашъ отецъ были для графини Ловель. Когда состоится какое-нибудь рѣшеніе, графиня будетъ увѣдомлена.

— Она имѣетъ право знать весь ходъ дѣла, и не только она, но и всѣ кого оно касается, сказалъ Даніель угрюмо.

— Я знаю что графиня должна вамъ много.

— Она должна моему отцу, который никогда не потревожитъ ее этимъ долгомъ, но онъ имѣетъ право знать въ какомъ положеніи находится дѣло, что повидимому неизвѣстно и самой графинѣ, хотя ее и заставили думать что противники уступили.

Мистеръ Гоффъ въ отвѣтъ на это выразилъ только крайнее сожалѣніе что не можетъ сказать ничего болѣе.

ГЛАВА ХIIІ.
Новые друзья.

Поѣздка въ Іоксамъ состоялась вскорѣ послѣ посѣщенія графа. Много совѣщаній было въ домѣ ректора-священника прежде чѣмъ Ловели рѣшили какъ сдѣлать приглашеніе. Графъ полагалъ что оно должно быть адресовано матери. Противъ этого съ жаромъ возсталъ священникъ, все еще считавшій возможнымъ не признавать титула графини пока не будетъ рѣшено окончательно что графъ женится на ея дочери. Мистрисъ Ловель полагала что если дочь будетъ признана леди Ловель, то и мать должна быть признана графиней, и что если ужь дѣлать, то дѣлать какъ слѣдуетъ. Но благоразумная тетушка Джюлія держала сторону брата, хотя и не раздѣляла его ненависти къ графинѣ.

— Мы дадимъ понять что приглашаемъ дочь, а не мать, — и такъ какъ еще очень возможно что нашъ планъ окажется неисполнимымъ и что придется продолжать тяжбу, то чѣмъ менѣе мы уступимъ тѣмъ лучше. Графъ объявилъ что тяжба не возобновится ни въ какомъ случаѣ сколько это зависитъ отъ него.

— Но, милый мой Фредерикъ, это зависитъ не отъ тебя одного. Италіянка продолжающая называть себя графиней можетъ предъявить свои притязанія лишь только ты откажешься отъ своихъ, и если она будетъ имѣть шансы на успѣхъ, тебѣ придется войти въ соглашеніе съ ней. Вотъ мое мнѣніе. Этотъ взглядъ на дѣло, принадлежавшій миссъ Ловель, былъ такъ ясенъ что взялъ верхъ, и письмо написанное мистрисъ Ловель было адресовано леди Аннѣ. Ее приглашали пріѣхать погостить нѣсколько дней въ Іоксамѣ. Она могла если хотѣла привезти съ собой свою горничную, но во всякомъ случаѣ горничная мистрисъ Ловель къ ея услугамъ. Письмо звучало сухо, хотя писавшая его подписалась «любящая васъ», и было адресовано: «Гг. Гоффу и Гоффу, Грей-Иннъ, съ передачей леди Аннѣ Ловель».

Леди Аннѣ позволено было прочесть его первой, но въ присутствіи матери, которой она тотчасъ же и передала его. Лицо графини омрачилось и взглядъ ея принялъ почти гнѣвное выраженіе.

— Оно не нравится вамъ, мама? спросила дочь.

— Оно гармонируетъ съ цѣлымъ, другъ мой, но это не бѣда. Побѣда дается не легко и нельзя ожидать чтобы побѣжденные сложили оружіе съ довольнымъ видомъ. Но со временемъ все уладится. И не нужно также обращать вниманія на то что они вовсе не хотятъ знать меня. Я не искала ихъ расположенія.

— Я не поѣду, мама, если они неучтивы съ вами.

— Ты должна ѣхать, другъ мой. Они такъ глупы что считаютъ возможнымъ признать твои права отвергая мои, но это не бѣда. Ты должна ѣхать и поѣдешь какъ прилично дочери графа Ловеля.

Намекъ о горничной былъ сдѣланъ невпопадъ. Намѣреніемъ мистрисъ Ловель было вывести дѣвушку изъ затрудненія сказавъ ей что она можетъ пріѣхать безъ прислуги, и она сдѣлала это фамильярнымъ тономъ пожилой женщины съ молодою родственницей, но графиня, которая безъ этого намека не подумала бы о служанкѣ, теперь объявила что дочь поѣдетъ со всѣмъ комфортомъ приличнымъ дочери графа, и леди Анна, подъ диктовку матери, написала слѣдующій отвѣтъ:

"Виндгамъ-Стритъ, 3го августа 183— "Дорогая мистрисъ Ловель.

"Съ удовольствіемъ принимаю ваше доброе приглашеніе, но не могу воспользоваться имъ раньше 10го. Въ этотъ день я выѣду изъ Лондона въ Йоркъ въ почтовомъ дилижансѣ. Можетъ-быть вы будете такъ добры что вышлете кого-нибудь встрѣтить меня въ то мѣсто гдѣ останавливается дилижансъ. Пользуясь вашимъ позволеніемъ, я привезу съ собой свою горничную.

"Любящая васъ,
"Анна Ловель."

— Но мнѣ не нужна горничная, мама, сказала дѣвушка, никогда не имѣвшая горничной и часто оправлявшая сама постель своей матери и свою.

— Тѣмъ не менѣе ты поѣдешь съ горничной, и чѣмъ скорѣе ты начнешь мѣнять свои привычки тѣмъ легче тебѣ будетъ отстать отъ старыхъ.

Графиня отправилась немедленно къ мистеру Гоффу чтобы достать денегъ на поѣздку дочери. Она объявила ему что Анна ѣдетъ къ своимъ новымъ друзьямъ, мистрисъ Ловель, миссъ Ловель и маленькимъ Ловелямъ, ѣдетъ въ качествѣ законной дочери покойнаго лорда Ловеля и невѣсты молодаго графа, и должна быть экипирована прилично своему положенію. Мистеръ Гоффъ дѣлалъ возраженія, по обыкновенію стряпчихъ, но кончилось тѣмъ что графиня получила нужную ей сумму. Господа Гоффъ и Гоффъ и Нортонъ и Фликъ сдѣлали одновременное заявленіе хранителямъ состоянія покойнаго графа о необходимости помочь графинѣ, и деньги были выданы. Мистеръ Гоффъ намекнулъ что можно пока не тратить на наряды молодой особы такую большую сумму какую желала получить графиня. Она улыбнулась и отвѣчала:

— Вы не имѣете понятія, мистеръ Гоффъ, до какой нужды мы дошли. Если я скажу вамъ что вотъ это платье единственное въ которомъ я могу прилично выйти изъ дома, вы можетъ-быть не повѣрите мнѣ.

Мистеръ Гоффъ былъ тронутъ и далъ удовлетворительную сумму. Онъ надѣялся что тяжба будетъ рѣшена въ пользу графини, и что разчетъ совершится безъ всякихъ затрудненій. Въ противномъ случаѣ онъ могъ включить забранныя ею деньги въ счетъ своихъ издержекъ на ея дѣло. Онъ рисковалъ большимъ для кліентовъ далеко не столь значительныхъ какъ графиня и ея дочь.

Графиня указала на свое платье, но она не истратила на себя ни одного шиллинга изъ денегъ выданныхъ мистеромъ Гоффомъ. Она думала только о томъ чтобъ Анна могла отправиться въ Іоксамъ какъ прилично дочери графа Ловеля. Большіе свертки, адресованные леди Аннѣ Ловель, посылались ежедневно изъ лучшихъ лондонскихъ магазиновъ въ Виндгамъ-стритъ. Двѣ швеи были заняты исключительно приготовленіемъ ея нарядовъ. Все это смущало бѣдную дѣвушку, но она растерялась окончательно когда пришла горничная, на видъ настоящая леди и одѣтая такъ хорошо что леди Анна могла бы позавидовать ей въ былое время.

— Я не знаю даже какъ говорить съ ней, мама, сказала она.

— Научаться въ два дня если захочешь примѣниться къ своему положенію, отвѣчала графиня, которая, снабжая дочь этою дорогою наперсницей, имѣла въ виду что чѣмъ болѣе Анна познакомится съ прелестью комфорта аристократической жизни тѣмъ труднѣе покажется ей подчиниться грубой обстановкѣ жизни съ Даніелемъ Твейтомъ, портнымъ.

Графиня проводила дочь въ дилижансъ, напутствуя ее многими совѣтами.

— Держи голову выше когда будешь у нихъ. Это твой долгъ. По крови ты благороднѣе ихъ всѣхъ. И не забывай также что ты въ сущности и богаче ихъ всѣхъ. Ты будешь, конечно, учтива, и ласкова съ ними, это въ твоемъ характерѣ, но не позволяй себѣ ни на минуту считать себя ниже ихъ.

Леди Анна, не придававшая большаго значенія своему титулу который до сихъ поръ былъ для нея болѣе помѣхой чѣмъ преимуществомъ, вспомнила о своей жизни въ Комберландѣ и о своемъ долгѣ благодарности сыну портнаго. Но въ то же время противъ ея воли вспомнилась ей и невыразимая привлекательность молодаго графа котораго она видѣла только разъ.

— Держи голову выше и требуй должнаго тебѣ почтенія, сказала графшія.

На дворѣ Йоркской гостиницы леди Анну ждалъ экипажъ, а въ экипажѣ миссъ Ловель. Въ послѣднюю минуту, въ домѣ священника, рѣшено было что Анну встрѣтитъ умнѣйшая женщина въ семействѣ. Какова-то окажется дѣвушка которую они примутъ къ себѣ въ качествѣ леди Анны Ловель, дѣвушка жившая съ дѣтства въ обществѣ портныхъ, у матери которой они до послѣдняго времени приписывали всевозможные недостатки? Этотъ вопросъ безпокоилъ Ловелей. Молодой графъ говорилъ что она не только хороша собой, но и женственна, со скромными манерами, и во всѣхъ отношеніяхъ леди. Но графъ былъ молодъ и могъ быть ослѣпленъ красотой, а дѣвушка была можетъ-быть настолько умна что сумѣла сыграть роль порядочной женщины. Они слышали о ней такъ много дурнаго что не могли сразу повѣрить хорошему. Какъ бы то ни было, но миссъ Ловель способна была разгадать ее въ теченіи часа ѣзды, и на семейномъ совѣтѣ рѣшено было что навстрѣчу къ леди Аннѣ отправится миссъ Ловель. Она не вышла изъ экипажа, но выслала на помощь гостьѣ лакея.

— Очень рада видѣть васъ, другъ мой, сказала она. — О, вы привезли съ собой служанку! Мы этого не ожидали. Сзади есть мѣсто куда она можетъ сѣсть.

— Мама сочла нужнымъ чтобъ я взяла съ собою горничную. Надѣюсь что это не стѣснитъ васъ, мистрисъ Ловель?

— Я забыла представиться вамъ. Я миссъ Ловель; іоксамскій священникъ мнѣ братъ. Служанка насъ не стѣснитъ ни мало. Она вѣроятно долго жила у васъ, и вы привыкли къ ней.

— О, нѣтъ! Она поступила къ намъ только третьяго дня.

Миссъ Ловель поняла для чего была взята горничная.

Леди Анна дорогой говорила мало, но миссъ Ловель успѣла передать ей многое. Молодой графъ былъ въ отсутствіи. Онъ уѣхалъ съ однимъ другомъ въ Шотландію, но къ двадцатому возвратится. Два мальчика проводили вакаціонное время дома, но черезъ двѣ недѣли должны были отправиться въ школу. Для Минни Ловель, дочери, въ домѣ жила гувернантка. Домъ священника былъ просторенъ и удобенъ. Лордъ Ловель провелъ въ немъ дѣтство, но въ послѣднее время бывалъ рѣдко. Онъ считалъ нужнымъ провести часть осени въ Ловель-Гренджѣ.

— Вы конечно видѣли Ловель-Гренджъ?

— Нѣтъ, никогда.

— Неужели? Но вы жили близко отъ этого мѣста.

— Не очень близко; на разстояніи пятнадцати миль или около того. Я родилась въ Ловель-Гренджѣ, но была увезена оттуда ребенкомъ.

— О! такъ вы родились тамъ. Вы конечно знаете что теперь Ловель-Гренджъ принадлежитъ лорду Ловелю. Не могу сказать чтобъ ему нравилось его помѣстье; хотя мѣстоположеніе великолѣпное, но онъ не считаетъ нужнымъ проводить тамъ хоть часть года. Вы видѣли моего племянника?

— Да, онъ былъ у васъ однажды.

— Надѣюсь что онъ понравился вамъ. Намъ онъ кажется очень привлекательнымъ, но для васъ онъ все равно что сынъ. Имѣете вы обыкновеніе посѣщать бѣдныхъ?

— Мнѣ никогда не приходилось посѣщать бѣдныхъ, отвѣчала леди Анна.

— О, Боже!

— Мы сами были всегда очень бѣдны и нуждались въ помощи.

Миссъ Ловель поняла свою ошибку, но сумѣла оцѣнить непритворную искренность дѣвушки. Она начинала думать о ней лучше.

— Надѣюсь что вы станете посѣщать съ нами бѣдныхъ. Мы будемъ очень рады. Іоксамъ большой приходъ, съ разбросанными лачугами. Тамъ много дѣла. Промышленность начинаетъ развиваться у насъ, и мы имѣемъ уже мельницу въ Іоксамскомъ шлюзѣ. Мой братъ принужденъ держать двухъ помощниковъ. Вотъ мы и пріѣхали, другъ мой, и надѣюсь что вамъ будетъ пріятно у насъ.

Прибытіе горничной не понравилось мистрисъ Ловель, а мистера Ловеля привело было въ негодованіе. «Я слышалъ въ Лондонѣ что у нихъ буквально нѣтъ никакихъ средствъ къ существованію», говорилъ онъ. Но дѣлать было нечего, и горничная была конечно принята.

Дѣтямъ велѣно называть гостью леди Анной если только они не услышатъ что мать опускаетъ титулъ; въ такомъ случаѣ и они должны будутъ перестать употреблять его. Дѣти были не такъ малы чтобы не понять ожесточенныхъ насмѣшекъ отца надъ претензіями графини, и такая перемѣна въ поведеніи старшихъ привела ихъ въ недоумѣніе. «Они можетъ-быть дѣйствительно то чѣмъ называютъ себя», сказалъ священникъ, — «и если это такъ, то избави насъ Богъ не отдать имъ должнаго». Послѣ этихъ словъ дѣти, разсуАдая между собою, рѣшили что леди Анна имъ не родственница, а «самозванка». Однако когда они увидали ее, сердца ихъ смягчились и дочь встрѣтила ее ласково, а сыновья учтиво.

— Папа, сказала Минни на слѣдующій день, — надѣюсь что она намъ родственница.

— Я тоже надѣюсь, другъ мой.

— Мнѣ кажется что она должна быть нашею родственницей. Она такая хорошенькая.

— Быть хорошенькою еще не достаточно, другъ мой. Ты должна любить людей хорошихъ.

— Но я не желала бы чтобы всѣ хорошіе люди были моими родственниками, папа. Старая вдова Граймзъ очень хорошая женщина, но я не желала бы имѣть ее своею родственницей.

— Ты разсуждаешь, другъ мой, о томъ чего не понимаешь.

Но Минни была въ этомъ дѣлѣ лучшимъ судьей чѣмъ ея отецъ. Дня въ три или четыре она убѣдилась что гостья ихъ достойна любви, родственница она имъ или нѣтъ, и что она воспитана такъ что ее не стыдно признать своею родственницей. Все семейство называло ее леди Анной, но Минни рѣшила что она можетъ начать называть ее иначе.

— Я предпочла бы звать васъ просто Анной, сказала она сидя въ спальнѣ гостьи и склонивъ голову на ея плечо.

— О, какъ я была бы рада! Я такъ не люблю когда меня называютъ леди.

— Но вѣдь вы леди Анна, не правда ли?

— А вы миссъ Мери Ловель, но вамъ не было бы пріятно еслибы всѣ въ домѣ называли васъ такъ. Къ тому же я слышала такъ много толковъ о моемъ титулѣ всю мою жизнь что онъ опротивѣлъ мнѣ. Я была бы очень рада еслибы ваша мама не называла меня леди Анной.

На это миссъ Минни благоразумно отвѣчала что за свою мама она ручаться не можетъ, но что сама она не будетъ болѣе называть друга своего леди Анной, развѣ только въ присутствіи папа.

Но Минни сдѣлала болѣе чѣмъ обѣщала.

— Мама, сказала она на слѣдующій день, — знаете ли что она терпѣть не можетъ чтобъ ее называли леди Анной?

— Почему ты такъ думаешь?

— Я знаю, она сама сказала мнѣ. Ей такъ много толковали объ ея титулѣ съ самаго рожденія что онъ уже надоѣлъ ей.

— Но, душа моя, мы должны называть людей принадлежащими имъ именами. Если она имѣетъ дѣйствительно право на титулъ, она не должна ненавидѣть его. Я понимаю что можно ненавидѣть имя присвоенное незаконно.

— Я миссъ Мери Ловель, но мнѣ было бы непріятно еслибы всѣ въ домѣ называли меня такъ. Слуги называютъ меня миссъ Мери, но еслибы папа или тетушка Джюлія назвали меня миссъ Мери, я подумала бы что они бранятъ меня.

— Но леди Анна не дочъ папа.

— Она его родственница. Не правда ли, мама? Мнѣ кажется что родственницу не слѣдуетъ называть леди Анной. Я уже обѣщала не называть ее такъ. Кузенъ Фредерикъ признаетъ ее своею родственницей. Какъ будетъ онъ называть ее?

— Не знаю, другъ мой. Къ тому времени мы всѣ узнаемъ ее лучше.

Мистрисъ Ловель однако послѣдовала примѣру дочери, и съ этого дня леди Ловель сдѣлалась Анной для всего семейства кромѣ самого ректора. Онъ замѣтилъ перемѣну и хотѣлъ поступить какъ другіе, но никакъ не могъ заставить себя назвать ее Анной. Онъ предпочелъ бы чтобъ она оказалась обманщицей, онъ предпочелъ бы чтобъ ея вовсе не было на свѣтѣ. Ему не было дѣла до ея красоты, его не трогало ея простодушіе. Имѣть ее своею гостьей было для него большою непріятностью. Онъ согласился ради племянника принять ее, но не могъ полюбить ее и продолжалъ мечтать что какая-нибудь счастливая неожиданность сдѣлаетъ бракъ ненужнымъ. Онъ готовъ былъ согласиться съ женой и сестрой что дѣвушка невинна, но его убѣжденіе что ея мать интриганка было непоколебимо. Какъ будетъ жаль что они приняли къ себѣ эту дѣвушку, думалъ онъ, если въ концѣ концовъ обнаружится что мать ея обманщица. Ему неловко было называть ее леди Анной съ тѣхъ поръ какъ другіе перестали употреблять ея титулъ, но онъ сумѣлъ жить съ ней не называя ее по имени.

Между тѣмъ Анна навѣщала бѣдныхъ съ Минни и съ тетушкой Джюліей и заслужила общее одобреніе. Она была женственна, кротка, почти смиренна, но вмѣстѣ съ тѣмъ обладала юморомъ, обнаруживавшимся когда она чувствовала себя свободно. Ей нравилась ея жизнь въ Іоксамѣ. Она наслаждалась зеленью полей, воздухомъ, казавшимся восхитительнымъ послѣ духоты лондонскихъ улицъ, прекраснымъ садомъ, богослуженіемъ въ сельской церкви, наслаждалась и комфортомъ богатаго, благоустроеннаго дома. Въ этомъ отношеніи ожиданія ея матери оправдались. Мягкость, деликатность, обходительность людей окружавшихъ ее нравились ей день это дня, часъ отъ часу все болѣе и болѣе. Праздное времяпрепровожденіе въ гостиной, съ музыкой, книгами и разговорами, было въ числѣ другихъ наслажденій. Сходить утромъ къ завтраку одѣтою въ яркія ленты и свѣжую кисею и знать что въ теченіи дня не придется дѣлать ничего такого что могло бы испортить нарядъ, потомъ переодѣваться къ обѣду въ шелкъ и дорогія украшенія, не знать заботъ тяготившихъ ее у матери, такая жизнь казалась ей жизнью среди розъ и благоуханій. Ласки Минни Ловель успокоивали и согрѣвали ея сердце, и она охотно пошла бы рѣзвиться съ мальчиками еслибы знала что тетушка Джюлія не увидитъ ея. О, еслибъ они были ея братья!

Но среди всего этого ея не покидала мысль что впереди ее ждутъ большія непріятности. Она знала что жизнь которую она вела у Ловелей не можетъ быть ея жизнью. Графъ, этотъ юный Алиллонъ, пріѣдетъ и будетъ опять предлагать ей сдѣлаться его женой. Она знала что это невозможно. Она знала что Ловели пригласили ее къ себѣ для того чтобъ она отдала имъ все состояніе которое должно достаться ей. Когда она откажется отъ брака, они выгонятъ ее изъ своего пріятнаго дома, и она должна будетъ возвратиться къ своей прежней жизни и сдѣлаться женой Даніеля Твейта, отказавшись навсегда отъ многаго что украшало ея жизнь въ Іоксамѣ.

ГЛАВА XIV.
Графъ пріѣзжаетъ.

Въ концѣ второй недѣли, мальчики были отправлены въ школу, и въ тотъ же день долженъ былъ прибыть къ обѣду графъ Ловель. Въ домѣ замѣтна была нѣкоторая суета, такъ какъ графъ есть графъ даже въ домѣ своего дяди. Священникъ былъ много богаче своего племянника, но племянникъ былъ главою фамиліи и имѣлъ въ виду громадное состояніе. Всѣ деньги графовъ Ловелей, обращенныя въ банковые паи, акціи индійскихъ дорогъ, въ билеты русскихъ займовъ и въ угольныя копи, должны были, по мнѣнію ректора, такъ или иначе сдѣлаться собственностью Фредерика Ловеля. Ректорской кухаркѣ приказано было развить все свое искусство. Хозяинъ раскупорилъ свой лучшій портвейнъ и марго. Въ то время люди еще пили портвейнъ, и шампанское не было необходимою принадлежностью обѣда въ сельскихъ домахъ. Чтобъ отдать справедливость іоксамскому ректору надо сказать что онъ сдѣлалъ бы то же самое для главы семейства еслибы графъ не имѣлъ въ виду никакого богатства. Всѣ Ловели, за исключеніемъ отца леди Анны, были всегда преданы другъ другу.

Но если пріѣздъ графа волновалъ ректора и жену его, каково должно, было быть состояніе леди Анны? Она видѣлась съ нимъ только разъ, но видѣлась наединѣ, и въ теченіи этого краткаго свиданія между ними установились наилучшія отношенія. Онъ говорилъ съ ней голосомъ показавшимся ей божественною музыкой, онъ ласкалъ ее, но эти ласки были такъ чисты что не оставили по себѣ никакого дурнаго воспоминанія. Онѣ смутили ее, но только на минуту. Онъ сказалъ ей что любитъ ее, что будетъ всегда преданъ ей, но это признаніе не оскорбило ея, хотя она знала что не можетъ отвѣчать ему такою любовью о какой онъ говорилъ. Это свиданіе было такъ хорошо что она вспоминала о немъ съ наслажденіемъ, и могла бы вспоминать всегда какъ о свѣтломъ явленіи въ своей жизни еслибъ оно было первымъ и послѣднимъ. Но теперь ей предстояло увидѣться съ графомъ опять, и впечатлѣніе должно было или возобновиться, или разсѣяться навсегда. Увы! Она предчувствовала что случится послѣднее. Она опасалась что свѣтлое впечатлѣніе разсѣется даже безъ всякаго усилія съ ея стороны. Если онъ встрѣтитъ ее какъ встрѣтили ее Ловели, оно разсѣется тотчасъ же. Она отчасти понимала что во время перваго свиданія необходимость заставляла его быть съ ней льстиво-нѣжнымъ. Еслибъ онъ дѣйствительно любилъ ее, или хотѣлъ полюбить, думала она, онъ не былъ бы такъ долго въ отсутствіи зная что она гоститъ въ домѣ его родственниковъ. Но она старалась увѣрить себя что была довольна его отсутствіемъ, довольна потому что знала что сближеніе между ними было бы безполезно. Даніель Твейтъ увѣрялъ ее что братская любовь которую предлагалъ ей графъ была обманомъ, что такая любовь невозможна между ними. Развѣ братья женятся на своихъ сестрахъ? А графъ уже выразилъ желаніе жениться на ней. Такъ думалъ Даніель Твейтъ, который былъ не только ея возлюбленный, но и ея властелинъ. Она должна руководиться его мнѣніемъ, она останется вѣрна ему, рѣшила она. Но вмѣстѣ съ тѣмъ она ждала пріѣзда графа какъ восхода солнца, какъ событія которое должно было освѣтить и украсить ея жизнь.

И онъ пріѣхалъ наконецъ. Все семейство вышло встрѣтить его въ прихожую, и Анна осталась одна въ библіотекѣ, гдѣ Ловели имѣли обыкновеніе собираться предъ обѣдомъ. Онъ пріѣхалъ въ восьмомъ часу, когда всѣ были уже готовы къ обѣду. Ему осталось только четверть часа чтобы переодѣться, и Анна ожидала что онъ уйдетъ немедленно въ свою спальню и что она увидится съ нимъ только когда онъ сойдетъ внизъ переодѣтый, спѣша вести тетку къ обѣду. Она слышала суету въ прихожей, здорованья, крѣпкій поцѣлуй которымъ Минни встрѣтила своего возлюбленнаго кузена и громкое привѣтствіе ректора.

— Гдѣ же Анна? спросилъ графъ. Это были первыя слова которыя онъ произнесъ, и она слышала ихъ, слышала совершенно ясно. Тотъ же знакомый голосъ, мягкій, добродушный, мужественный, не имѣвшій, какъ казалось ей, подобнаго себѣ по своей пріятности.

— Ты увидишь ее когда переодѣнешься, сказала мистрисъ Ловель вполголоса, но настолько громко что Анна слышала его отвѣтъ въ своемъ уединеніи.

— Я увижу ее прежде чѣмъ пойду переодѣваться, возразилъ графъ, подойдя къ отворенной двери библіотеки. — А, такъ вы вотъ гдѣ! Какъ я радъ что вижу васъ. Я далъ слово ѣхать въ Шотландію когда еще не былъ знакомъ съ вами и не зналъ что вы пріѣдете сюда. Отказаться потомъ не было никакой возможности. Вы можетъ-быть осуждаете меня за то что я не вернулся раньше?

— Нисколько, милордъ.

— Такъ вы еще не знаете какой страшной карѣ подвергается всякій кто назоветъ меня лордомъ въ этомъ домѣ. Не правда ли, тетушка Джюлія? Однако я вижу что дядя томится въ ожиданіи обѣда.

— Я провожу тебя на верхъ, Фредъ, сказала Минни, не выпускавшая руку своего кузена.

— Сейчасъ. Я могу теперь сказать вамъ только что мнѣ очень, очень пріятно видѣть васъ въ этомъ домѣ.

Съ этими словами онъ вышелъ и въ теченіе нѣсколькихъ минутъ которыя онъ употребилъ на переодѣваніе, въ библіотекѣ не было сказано ни слова. Ректоръ былъ недоволенъ восторженнымъ тономъ которымъ графъ поздоровался съ Анной, хотя и не видѣлъ причины почему ему не быть восторженнымъ если онъ намѣренъ былъ жениться на ней.

— Прошу пожаловать, леди Анна, сказалъ священникъ предлагая ей руку чтобы вести ее къ обѣду. Такое обращеніе плохо гармонировало съ тономъ племянника. Молодой человѣкъ задержалъ тетку на минуту въ библіотекѣ.

— Неужели вы все еще въ такихъ церемонныхъ отношеніяхъ съ ней? спросилъ онъ.

— Твой дядя старомоднѣе тебя, Фредъ. Въ его время сближались не такъ скоро какъ теперь.

Вечеромъ графъ усѣлся рядомъ съ Анной на двумѣстномъ оттоманѣ, и она должна была отвѣтить ему на множество вопросовъ. Хорошо ли ей было въ Іоксамѣ? Нравится ли ей мѣсто? Что она дѣлала? Такъ вы уже знакомы съ мистрисъ Граймзъ? Она смѣясь отвѣчала что знакома. Мистрисъ Граймзъ львица въ Іоксамѣ. По общему мнѣнію, она вынесла всѣ несчастія какимъ подвержено человѣчество и обладаетъ всѣми его добродѣтелями. Сошлись ли вы съ Минни? Она здѣсь мой первый министръ. Воображаю какъ вамъ надоѣдали мальчики!

— Нисколько, они мнѣ очень нравились. Я рада была познакомиться съ ними, лордъ Ловель.

— И они, безъ сомнѣнія, дали вамъ знать себя. Но они славные, добрые мальчики, по словамъ ихъ матери. Не говорите ихъ отцу что я такъ отзываюсь о нихъ. Нравится вамъ здѣшняя мѣстность?

— Очень.

— Да, здѣсь хорошо тѣмъ что много лѣсовъ, но это не лучшая часть Йоркшира. Не знаю удастся ли намъ съѣздить въ Варфскую долину и посмотрѣть Больтонское Аббатство. Надо постараться устроить это. Намъ придется провести одну ночь въ гостиницѣ, но это придастъ еще болѣе прелести прогулкѣ. Гостиница тамъ одна изъ лучшихъ въ Англіи. Тетушка Джюлія, не съѣздить ли намъ въ Больтонское Аббатство?

— Далеко, Фредерикъ.

— Тридцать миль или около того. Въ Йоркширѣ такое разстояніе ничего не значитъ. Мы возьмемъ въ Йоркѣ почтовыхъ лошадей и помѣстимся всѣ въ одной коляскѣ. Надо вамъ сказать что дядя очень бережетъ своихъ лошадей, полагая что праздность, порокъ пагубный для молодыхъ людей, очень полезенъ домашнимъ животнымъ. Но мы устроимъ эту поѣздку и вы перепрыгнете Стридъ.

И онъ разказалъ ей какъ тамъ утонулъ юноша и какъ роптали монахи, легенду о бѣлой Райльстонской лани и нѣсколько другихъ, и описалъ ей видъ Аббатства въ давнопрошедшее время.

Анна, для которой все это было ново, слушала его съ большимъ удовольствіемъ. Священникъ, продолжавшій дуться, ушелъ въ свою комнату. Минни послали слать, а тетушка Джюлія и тетушка Дженъ остались и слушали, время отъ времени вставляя краткія замѣчанія. Вопросъ о поѣздкѣ былъ рѣшенъ въ пользу графа. Надо же было въ самомъ дѣлѣ дать ему возможность сблизиться съ дѣвушкой на которой онъ долженъ былъ жениться. Покойной ночи, милая моя, сказалъ онъ когда она уходила въ свою комнату. Она хорошо разслышала послѣднія слова и знала что они были сказаны такъ что его не слыхалъ никто кремѣ ея. Она не могла въ эту минуту сказать ему что онъ не долженъ называть ее такъ, хотя сознавала что это слово съ его стороны показалось бы Даніелю Твейту такъ же неумѣстно какъ и его поцѣлуй въ первое свиданіе съ ней. Надо будетъ дать ему понять такъ или иначе что она не можетъ быть и никогда не будетъ его женой.

Она получила отъ матери два письма съ тѣхъ поръ какъ разсталась съ ней. Оба письма были полны наставленіями какъ дочь должна дѣйствовать. Августъ былъ въ половинѣ, а къ ноябрю бракъ долженъ бьдть дѣломъ рѣшеннымъ, писала графиня. Мистеръ Гоффъ и мистеръ Фликъ имѣли свиданіе и пришли къ соглашенію относительно своего дальнѣйшаго образа дѣйствій. Если графъ и леди Анна будетъ помолвлены съ общаго согласія всѣхъ заинтересованныхъ лицъ, то въ день назначенный для судопроизводства генералъ-солиситоръ объявитъ въ судѣ что графъ Ловель отказывается отъ своихъ притязаній и сержанту Бльюстону останется только предъявить доказательства законности брака графини. Генералъ-солиситоръ въ то же время объяснитъ судьямъ что графъ Ловель и леди Анна вступаютъ въ бракъ и что это соглашеніе разрѣшаетъ всѣ затрудненія. Но для того чтобъ это было возможно, заключала графиня свои инструкціи, надо чтобы къ ноябрю бракъ былъ уже дѣломъ рѣшеннымъ. Мистеръ Фликъ ручался мистеру Гоффу что его партія имѣетъ сильныя доказательства въ пользу того что первая жена графа была жива во время его вторичной женитьбы, хотя они сами не вѣрятъ Италіянкѣ называющей себя графиней. Какъ бы то ни было, была ли еще жива первая графиня или нѣтъ, но если возможно доказать что она была жива во время второй женитьбы графа, эта женитьба будетъ признана законною и Анна лишится всѣхъ своихъ правъ. Но сама по себѣ итальянская партія безсильна, и задуманное соглашеніе рѣшило бы всѣ затрудненія. Надо только чтобы къ ноябрю оно было дѣломъ рѣшеннымъ. Въ противномъ же случаѣ нельзя будетъ избѣжать судопроизводства, и одному Богу извѣстно чѣмъ оно кончится. Все это графиня объясняла очень подробно въ своихъ письмахъ и умоляла дочь спасти мать, себя и всю фамилію.

Леди Анна отвѣтила на первое письмо, или лучше сказать послала взамѣнъ его другое, въ которомъ о графѣ не было сказано ни слова кромѣ того что онъ еще не пріѣхалъ. Все письмо состояло изъ описанія подробностей ея вседневной жизни и заключалось желаніемъ всего лучшаго милой мама. Тонъ втораго письма графини былъ строгъ. Она спрашивала Анну почему она не намекнула ни однимъ словомъ на единственный предметъ который въ настоящее время можетъ интересовать ея мать, почему она не дала никакого обѣщанія, не сказала ничего успокоительнаго. Графиня умоляла дочь успокоить ее и сказать что она расположена поощрить сватовство графа. Когда графъ пріѣхалъ, это письмо было въ карманѣ Анны, и она перечла его послѣ того какъ онъ назвалъ ее своею милой.

Она рѣшила отвѣтить матери на слѣдующее утро до завтрака. Ловели завтракали въ десять часовъ, а она вставала въ восемь. Ложась въ постель она намѣревалась посвятить всю ночь обдумыванію этого письма. Можетъ-быть будетъ лучше, думала она, открыть матери всю правду, сказать ей наконецъ что она уже обѣщалась Даніелю Твейту и не можетъ взять назадъ свое слово. Но мало-по-малу неотвязчивыя мечты, мечты которымъ никогда не суждено было осуществиться и героемъ которыхъ былъ не Даніель Твейтъ, дали ея мыслямъ другое направленіе. Она увѣряла себя что рисуетъ себѣ картину не дѣйствительной и возможной жизни, но неосуществимую иллюзію. Сколько людей сдѣлала бы она счастливыми еслибъ имѣла право дать понять графу, этому юному Фебу, полусловомъ или взглядомъ, что она согласна быть его женой. Ея заботливая, измученная мать могла бы наконецъ успокоиться. Какъ пріятно было бы принимать ее въ своемъ собственномъ счастливомъ домѣ и доставить ей счастіе котораго она никогда не знала! Какъ были бы довольны всѣ юриспрунденты! Какъ стали бы они хвалить ее увѣряя что она спасла отъ погибели благородную фамилію! Она сама начала уже сочувствовать фамиліи которая была для нея чужою пока она не пріѣхала къ Ловелямъ. И еслибъ она дѣйствительно могла доставить счастіе молодому Фебу! Онъ такъ достоинъ счастія! Даніель Твейтъ утверждалъ что графъ человѣкъ корыстолюбивый, лживый и глупый, но Даніель Твейтъ не понималъ и не могъ понять натуру Ловелей. Что же касается ея самой — какъ подѣйствовала бы такая перемѣна на нее? Она уже отдала свое сердце Даніелю Твейту и не могла отдать его никому другому. Еслибы не это, какъ охотно полюбила бы она этого кудряваго юношу! Она поняла теперь что есть два рода жизни. Даніель говорилъ ей что жизнь людей богатыхъ въ высшей степени предосудительна. Но онъ вѣроятно не зналъ говоря это какъ много дѣлается даже такими людьми какъ Ловели для бѣдныхъ. Что дурнаго въ томъ что человѣкъ кротокъ, спокоенъ, красивъ, что онъ наслаждается благоуханіями, сидитъ на мягкой мебели, ѣстъ съ изящнаго китайскаго фарфора, если при всемъ этомъ онъ никому не вредитъ и многимъ помогаетъ? Даніель Твейтъ, сколько она знала, никогда не ходилъ въ церковь. У Ловелей каждое утро происходила общая молитва, и каждое воскресенье они ходили въ церковь два раза. Ей очень понравилось ходить въ церковь и предаваться самоугодливой набожности которою было проникнуто семейство священника. Скамьи въ Іоксамской церкви были широки и удобны, съ мягкими подушками для колѣнопреклоненій. Нѣтъ, Даніель Твейтъ безъ сомнѣнія ошибался.

Въ такихъ размышленіяхъ она заснула не обдумавъ своего письма къ матери.

Но на слѣдующее утро она написала его. Она должна была написать его и написать раньше чѣмъ Ловели встанутъ и своимъ присутствіемъ сдѣлаютъ ее неспособною къ такому усилію. И вотъ что она написала:

"Іоксамь. Пятница. "Дорогая мама.

"Благодарю васъ за ваше письмо которое я получила третьяго дня. Вчера сюда пріѣхалъ лордъ Ловель, и это помѣшало мнѣ отвѣтить вамъ. Его здѣсь повидимому боготворятъ и онъ такъ добръ со всѣми. Мы всѣ отправимся въ Больтонское Аббатство и проведемъ одну ночь въ гостиницѣ, и я увѣрена что эта поѣздка доставитъ мнѣ большое удовольствіе, потому что мѣсто, говорятъ, очень хорошо. День еще не назначенъ.

"Я была бы очень рада, милая мама, еслибы можно было избѣжать судебнаго процесса. Я желала бы чтобъ были признаны ваши права на титулъ и на вашу долю состоянія, а остальное пусть возьметъ себѣ лордъ Ловель, какъ глава фамиліи. Это было бы хорошо, и я не вижу причины почему не сдѣлать такъ. Вашей доли было бы достаточно для васъ и для меня. Я не могу сказать вамъ ничего о томъ что вы желаете знать. Онъ не говорилъ объ этомъ, и я надѣюсь что и не будетъ говорить. Не думаю чтобъ, я могла согласиться на это и чтобъ юристы могли требовать чтобъ я согласилась. Мы чужіе другъ для друга, и я почти увѣрена что никогда не могла бы сдѣлать то чего онъ хочетъ. Я не думаю чтобъ было хорошо вступать въ бракъ изъ денежныхъ разчетовъ.

"Не сердитесь на меня, дорогая мама. Вашъ гнѣвъ убьетъ меня. Я здѣсь очень счастлива, и никто не сказалъ еще ни слова о моемъ отъѣздѣ. Не спросите ли вы мистера Бльюстона нельзя ли раздѣлить состояніе такъ чтобы не было болѣе никакихъ тяжбъ. Мнѣ кажется что онъ могъ бы устроить это съ мистеромъ Гоффомъ и другимъ повѣреннымъ.

"Остаюсь, милая мама,

"любящая васъ дочь ваша

"Анна Ловель."

Когда минута настала и перо было въ ея рукахъ, у нея не хватило духа написать о Даніелѣ Твейтѣ. Она знала что рано или поздно придется сдѣлать страшное признаніе, но теперь она старалась утѣшить себя мыслью что Даніель самъ просилъ хранить ихъ отношенія еще нѣкоторое время въ тайнѣ.

ГЛАВА XV.
Варфская долина.

Понедѣльникъ и вторникъ были назначены для поѣздки въ Аббатство, и въ понедѣльникъ утромъ, послѣ ранняго завтрака, Ловели пустились въ путь. Общество состояло изъ тетушки Дженъ, тетушки Джюліи, леди Анны, Минни, графа и мистера Кроссо, одного изъ куратовъ, помощниковъ ректора. Самъ ректоръ не поѣхалъ, объявивъ что приходскія дѣла не позволяютъ ему отлучиться на эти два дня. Но женѣ и сестрѣ онъ признался что прогулка въ обществѣ леди Анны не можетъ доставить ему удовольствія. Одному Богу извѣстно что можетъ случиться, говорилъ онъ. Было ясно что онъ не хочетъ отворить свое сердце для леди Анны пока еще не рѣшено женится ли на ней графъ.

Всѣ усѣлись въ одну коляску запряженную четверней почтовыхъ лошадей, подъ управленіемъ двухъ взрослыхъ форейторовъ въ бѣлыхъ шляпахъ, синихъ камзолахъ и желтыхъ брюкахъ. Минни и мистеръ Кроссъ сѣли на козлы, а на заднемъ мѣстѣ помѣстился слуга. Въ гостиницѣ были заказаны комнаты и вообще все дѣло устроено на графскую руку. День былъ ясный, и Анна, не получавшая въ послѣдніе дни писемъ отъ матери, намѣрена была веселиться. Доѣхавъ до Больтонъ-Бриджа, позавтракавъ и заказавъ обѣдъ въ гостиницѣ, общество отправилось гулять.

Въ Больтонскомъ Аббатствѣ замѣчательнѣе всего конечно само Аббатство. Какъ развалина, настолько впрочемъ сохранившаяся что въ одной изъ ея частей устроена церковь, оно само по себѣ прекрасно, но главнымъ его украшеніемъ служитъ огибающая его рѣка, со своими гористыми и лѣсистыми берегами. Такихъ богатыхъ пастбищъ, такой роскошной растительности, такой чистой воды, такихъ разнообразныхъ причудъ природы поддержанныхъ искусствомъ и вкусомъ человѣка, не найти во всей Англіи. Леди Анна, сроднившаяся съ величавою красотой природы на своей родинѣ, пришла въ восторгъ. Ничто не можетъ быть живописнѣе Аббатства, ничто не можетъ быть прекраснѣе Варфа, говорила она. Нельзя ли перейти на другой берегъ и побродить по гористымъ лѣсамъ? Графъ объявилъ что они непремѣнно переправятся на другой берегъ, что иначе и нельзя добраться до Стрида, который она должна перепрыгнуть.

Но рѣка возлѣ самаго Аббатства переходится по камнямъ лежащимъ на разстояніи поларшина одинъ отъ другаго, числомъ около сорока, плоскимъ и удобнымъ, но опаснымъ по своему множеству. Для женскихъ непривычныхъ ногъ такая переправа кажется полною опасностей. Мистрисъ Ловель, давно знакомая съ мѣстомъ, объявила что она ни за какія блага въ мірѣ не пойдетъ по камнямъ. Тетушка Джюлія предложила перейдти рѣку по мосту, находившемуся на разстояніи полмили отъ Аббатства. Но графъ рѣшилъ перевести Анну по камнямъ. Минни и мистеръ Кроссъ также не хотѣли слышать о мостѣ. Минни успѣла побывать на другомъ берегу и возвратиться пока шли переговоры. Тетушка Джюлія, ноги которой были такъ же тверды какъ и умъ и которой мистеръ Кроссъ обѣщалъ всевозможную помощь, наконецъ согласилась перейти по камнямъ. Мистрисъ Ловель усѣлась немного поодаль чтобы смотрѣть на переправу, и лордъ Ловель пошелъ первый, взявъ за собой Анну и останавливаясь на каждомъ камнѣ чтобы помочь ей.

— О, какъ страшно! сказала она пройдя около дюжины камней.

Темная вода быстро бѣжала подъ ея ногами, камни становились все меньше въ ея глазахъ, разстояніе между ними все больше.

— Не глядите на воду, Анна, сказалъ графъ. — Идите скорѣе.

— Я не могу идти скорѣе. Я не перейду. О, Фредерикъ!

Въ это утро она дала обѣщаніе называть его по имени. Даже Даніель Твейтъ, думала она, не могъ бы найти ничего предосудительнаго въ томъ что она называетъ по имени своего родственника.

— Доволыю, Фредерикъ. Я не могу ступить на этотъ камень. Онъ кривой. Воротимся.

— Назадъ воротиться нельзя, Анна. Здѣсь вода по колѣна, еслибы вы и упали. Всѣ другіе камни гладки. Вы должны идти впередъ. Иначе тетушка Джюлія догонитъ насъ. Послѣ двухъ или трехъ разъ вы перестанете бояться. Теперь осталось не болѣе полдюжины камней. Вотъ мы и перешли. Не правда ли, какъ здѣсь хорошо?

— Я думала что никогда не перейду. Но здѣсь очень хорошо, и я очень благодарна вамъ что вы привели меня сюда. Мы можемъ вернуться по другой дорогѣ?

— О, конечно! Но теперь мы пойдемъ въ гору. Дайте мнѣ руку.

И они пошли рука въ руку по узкой, извилистой, крутой тропинкѣ и быстро скрылись изъ виду для тетушки Джюліи, Минни и мистера Кросса.

Анна радовалась и восхищалась, но сознаніе большой опасности не покидало ее. Графъ шелъ съ нею въ качествѣ ея жениха признаннаго всѣми кромѣ ея самой; но она не могла имѣть никого своимъ женихомъ кромѣ человѣка который въ это время трудился въ одной изъ мастерскихъ Лондона. Она должна была сказать этому изящному графу что онъ не можетъ быть ея женихомъ, и идя съ нимъ вдвоемъ она все время думала какъ сказать это ему когда настанетъ время. Но въ это утро, въ теченіи всей прогулки, онъ не сказалъ ей ни одного слога которое по ея мнѣнію могло бы дать поводъ къ объясненію. Онъ звалъ ее нѣжными, ласкательными именами. «Анна, милая дѣвушка, моя прелестная кузина» и такъ далѣе. Онъ держалъ ея руку вдвое долѣе чѣмъ сталъ бы держать руку той или другой изъ своихъ тетокъ когда помогалъ ей въ какомъ-нибудь затрудненіи, и подавалъ ей помощь когда она вовсе не нуждалась въ помощи. Онъ говорилъ съ ней объ ежедневныхъ предметахъ словно между ними были родственные интересы, онъ говорилъ съ нею о мистерѣ Ловелѣ такъ какъ будто она была для него существомъ еще болѣе близкимъ чѣмъ дядя. Все это она понимала и чувствовала что онъ обращается съ нею какъ женихъ, но успокоивала себя тѣмъ что онъ не говорилъ ничего такого чего не могъ бы сказать родственникъ. Осеннее солнце свѣтило ярко, рѣка журчала, легкій вѣтерокъ спускался съ горъ, послѣдніе осенніе цвѣты еще красовались въ лѣсу, и Анна мало-по-малу забыла о своихъ затрудненіяхъ, перестала думать о Даніелѣ Твейтѣ и стала смотрѣть на своего родственника какъ на лучшаго друга какого когда-либо посылала ей судьба.

Такъ дошли они до Стрида, дошли вдвоемъ, ибо тетушка Джюлія, при всей крѣпости своихъ ногъ, не могла поспѣть за ними. Стридъ есть узкая рытвина, промытая водою въ горахъ, шириною въ пять или шесть футовъ, во съуженная вверху нависшимъ утесомъ, преграждавшимъ въ былое время теченіе ручья, пока средняя, менѣе твердая часть камня не отломилась, преградивъ часть русла ниже. Есть преданіе что сынъ одного горнаго вождя, гоняясь за оленемъ во время разлива водъ и прыгая съ утеса на утесъ, оступился, былъ унесенъ теченіемъ и разорванъ на части утесами. Лордъ Ловель, сидя съ Анной у потока, разказалъ ей эту исторію и затѣмъ предложилъ ей прыгнутъ съ одного края утеса на другой.

— Нѣтъ, я не могу, право не могу, отвѣчала дѣвушка содрогаясь.

— Но вѣдь это одинъ только шагъ, сказалъ графъ перепрыгивая взадъ и впередъ. — Я увѣренъ что вы перепрыгнете если попробуете.

— А я увѣрена что оступлюсь. У меня сердце замираетъ глядя на васъ когда вы прыгаете.

— Вы перепрыгнули бы вдвое большее разстояніе на ровномъ мѣстѣ.

— Такъ я буду прыгать на ровномъ мѣстѣ.

— Нѣтъ, мнѣ такъ этого хочется. Неужели вы думаете что я предложилъ бы вамъ это еслибъ была хоть малѣйшая опасность?

— Вы хотите сдѣлать меня предметомъ новой легенды?

— Я хочу скрыться отъ тетушки Джюліи, что намъ конечно удастся если вы только перепрыгнете.

— О, но я не могу дать утопить себя потому только что вамъ хочется уйти отъ тетушки Джюліи. Идите одни, а я подожду ее здѣсь.

— Это не совсѣмъ то что мнѣ нужно. Будьте умницей. Прыгните.

Она встала и подошла къ краю утеса крѣпко держась за его руку. Какъ пріятно было подвергаться опасности имѣя при себѣ такого защитника! Расщелина казалась ей зіяющею бездной, внизу шумѣлъ темный и быстрый лотокъ. Но онъ проситъ ее перепрыгнуть, и она перепрыгнетъ. Чего не сдѣлала бы она по его просьбѣ?

— Видите, я почти прикасаюсь къ вамъ, сказалъ онъ стоя на противоположной сторонѣ и протянувъ ей руку.

— О, Фредерикъ, мнѣ кажется что я не перепрыгну.

— Перепрыгнете если только рѣшитесь.

— Разстояніе такъ велико!

— Только три фута. Я держу пари что тетушка Джюлія согласилась бы перепрыгнуть еслибъ я обѣщалъ ей за это десять шиллинговъ на богадѣльню.

— А я дамъ десять шиллинговъ если вы освободите меня отъ прыжка.

— Я не освобожу васъ, и потому лучше прыгайте не медля.

Она постояла съ минуту содрогаясь и обративъ къ нему умоляющій взглядъ. Она рѣшилась прыгнуть и была бы огорчена еслибы тетушка Джюлія подошла въ это время и помѣшала ей. Да, она прыгнетъ въ его объятія. Она была увѣрена что онъ поймаетъ ее. Въ эту минуту воспоминаніе о Даніелѣ Твейтѣ было въ душѣ ея слабо какъ послѣднее мерцаніе вечерней зари. Она закрыла глаза, потомъ взглянула на его лицо и прыгнула. Ступивъ на противоположную сторону, она ударилась ногой о выдающійся край утеса и хотя перепрыгнула большее разстояніе чѣмъ было нужно, споткнулась и упала въ его объятія. Стараясь подняться, она ушибла лодыжку.

— Вы ушиблись? спросилъ онъ, крѣпко прижимая ее къ себѣ.

— Нѣтъ, я не ушиблась; можетъ-быть немного. Я такая неловкая.

— Я никогда не прощу себѣ если вы ушиблись.

— Вамъ нечего прощать себѣ. Я посижу немного. Я сама виновата, я такая трусиха. Но это вздоръ. Я знаю теперь въ чемъ дѣло. Я ушибла себѣ лодыжку.

— Это очень больно.

— Нѣтъ, не очень, это скоро пройдетъ. Я наткнулась на что-то ногой. Если вы будете смотрѣть такимъ печальнымъ, я встану и прыгну опять на ту сторону.

— Я очень огорченъ, дорогая моя.

— Но вы не должны…

Эти слова могли быть приняты за возраженіе на эпитетъ, и совѣсть ея была удовлетворена. Онъ наклонился къ ней, посмотрѣлъ съ безпокойствомъ на ея лицо, морщившееся отъ боли, и поцѣловалъ ея руку.

— Не надо, тихо сказала она отдергивая руку. — Вотъ и тетушка Джюлія. Что же вы не скрываетесь?

Но не появленіе тетушки Джюліи смутило ее, а образъ Даніеля Твейта, возставшій въ эту минуту предъ ея умственнымъ взоромъ.

— Развѣ что-нибудь случилось? спросила миссъ Ловель, подошедшая къ ручью въ сопровожденіи Минни и мистера Кросса.

— Она ушибла ногу прыгивая черезъ Стридъ и не можетъ идти, отвѣчалъ графъ, — Мистеръ Кроссъ будетъ можетъ-быть такъ добръ что сходитъ въ гостиницу за экипажемъ. Дорога только на разстояніи четверти мили выше, и мы могли бы какъ-нибудь довести Анну до экипажа.

— Можно ли быть такимъ неосторожнымъ, Фредерикъ? Зачѣмъ ты заставилъ ее прыгать? сказала тетка.

— Теперь дѣло не въ моей неосторожности, а въ томъ чтобы привести экипажъ для Анны, отвѣчалъ графъ.

Мистеръ Кроссъ тотчасъ же отправился обратно въ гостиницу, перепрыгнувъ Стридъ, чтобы попасть на кратчайшій путь. Минни, желая утѣшить Анну, также прыгнула на другую сторону, а тетушка Джюлія, оставшись одна, постояла немного и пошла назадъ по дорогѣ къ мосту.

— Сильно она ушиблась? спросила Минни.

— Боюсь что очень сильно, отвѣчалъ графъ.

— Минни, милая моя, это такіе пустяки что и говорить не стоитъ, сказала Анна, награждая своего юнаго друга ласками съ которыми не могла обратиться къ старшему. — Я увѣрена что я могла бы дойти до дома въ нѣсколько минутъ, мнѣ теперь лучше. Такіе ушибы проходятъ почти мгновенно. Я попробую встать, Фредерикъ.

И она встала съ его помощью и объявила что нога ея почти не болитъ, но тотчасъ же сѣла опять, продолжая опираться на его руку.

— Не попробовать ли вамъ довести ее до дороги, Минни? Или подождать пока не возвратится мистеръ Кроссъ?

Леди Анна объявила что она не нуждается ни въ какой помощи, тѣмъ болѣе въ помощи мистера Кросса, и что она дойдетъ подъ руку съ Минни. Они посидѣли еще съ полчаса, почти не разговаривая, бросая въ потокъ сухія палочки оставшіяся на камняхъ послѣ послѣдняго разлива и каждый думая какъ хорошо сидѣть и мечтать прислушиваясь къ шуму воды. Затѣмъ леди Анна хромая дошла до проѣзжей дороги, опираясь на руку болѣе сильную чѣмъ рука друга, ея Минни.

Въ гостиницѣ не обошлось конечно безъ хлопотъ. Прикладывали примочки, предлагали послать за докторомъ, въ гостиной была устроена постель для того чтобы бѣдная страдалица могла обѣдать не удаляясь въ свою комнату.

ГЛАВА XVI.
Никогда.

На слѣдующее утро бѣдная страдалица чувствовала себя совершенно здоровою, но все еще служила предметомъ сочувствія и сожалѣнія. Двѣ тетки покачали головой когда она выразила желаніе сходить еще разъ къ каменной переправѣ, но она увѣряла ихъ что ноги ея нисколько не болятъ и что разстояніе не велико. Не пойдетъ ли Минни побродить съ ней по развалинамъ до отъѣзда? Отъѣздъ былъ назначенъ въ два часа.

— Пойдемъ гулять, Минни, сказалъ графъ. — Только не слѣдуй за мною и Анной. Одна можешь ходитъ гдѣ тебѣ угодно.

— Почему же не съ вами?

— Не твое дѣло, ты должна слушаться.

— О, я тебя понимаю! Ты будетъ любезничать съ кузиной Анной.

— Ты дерзкая дѣвчонка.

— Я очень рада, Фредерикъ, потому что я очень люблю ее. Я увѣрена что она намъ дѣйствительно родственница. Не правда ли что она очень, очень красива?

— Не дурна.

— И только?

— Не приставай ко мнѣ, или я не возьму тебя опять къ Стриду.

Такъ случилось что лордъ Ловель и леди Анна спустились одни по лугу къ рѣкѣ и прошли берегомъ до каменной переправы. Онъ перешелъ на другую сторону и она послѣдовала за нимъ не сказавъ почти ни слова. Ея сердце было такъ полно что въ немъ не было мѣста для страха. Она послѣдовала бы за нимъ куда бы онъ ни повелъ ее, но у нея было предчувствіе что они не возвратятся домой такими друзьями какъ вышли.

— Мы не пойдемъ въ гору; это могло бы повредить вашей ногѣ. Мы посидимъ здѣсь на лугу, сказалъ графъ опускаясь на траву.

— Я всегда считалъ это мѣсто однимъ изъ прекраснѣйшихъ въ Аббатствѣ.

— Тутъ вездѣ хорошо. Это какая-то волшебная страна. Герцогъ никогда не лишаетъ публику удовольствія бывать здѣсь?

— Никогда, сколько мнѣ извѣстно.

— Онъ вѣроятно очень добрый человѣкъ. Знаете вы его?

— Нѣтъ, никогда не видалъ.

— Для меня самое слово герцогъ звучитъ какъ-то страшно.

— Со временемъ вы свыкнетесь съ нимъ. Что же вы не садитесь?

Она опустилась на траву, немного поодаль отъ него, но онъ тотчасъ же подвинулся къ ней.

— Нога не болитъ? спросилъ онъ.

— Нисколько.

— Я нѣсколько минутъ думалъ что случилось что-нибудь ужасное и не зналъ какъ бранить себя за то что уговорилъ васъ прыгнуть. Что еслибы вы сломали ногу, какъ вынесли бы вы такое несчастіе?

— Вѣроятно какъ выносятъ другіе?

— Вы были бы очень сердиты на меня?

— Надѣюсь что нѣтъ, конечно нѣтъ. Вы старались доставить мнѣ удовольствіе. Мнѣ кажется что я не сердилась бы на васъ ни мало. Развѣ можно сердиться на людей къ которымъ чувствуешь искреннее расположеніе?

— А вы чувствуете расположеніе ко мнѣ?

— Да.

— И только?

— Развѣ этого недостаточно?

Она отвѣтила на вопросъ какъ будто была дѣвушка свободная, имѣвшая право играть его любовью и намѣревавшаяся принять ее. Это было самымъ легкимъ отвѣтомъ, но сердце ея сжалось отъ боли, и еслибъ она могла остановить его дальнѣйшую рѣчь какимъ-нибудь жесткимъ, грубымъ словомъ, она сдѣлала бы это. Но она не могла сказать ему что-нибудь грубое. Онъ заслуживалъ чтобы все что она говорила ему было учтиво и ласково. Она считала его честнымъ, добрымъ, великодушнымъ и любящимъ. Все дурное что говорилъ о немъ Даніель Твейтъ изгладилось изъ ея памяти. Въ его намѣреніи воспользоваться ея состояніемъ она не видѣла уже ничего безчестнаго. Онъ графъ, и состояніе Ловелей должно было бы принадлежать ему. Виновата въ этомъ случаѣ была скорѣе она, виновата тѣмъ что мѣшаетъ ему пользоваться этимъ состояніемъ. И еслибъ она могла принять отъ него все что онъ предлагалъ ей, его имя, его сердце, его домъ, всѣ его личныя преимущества, во сколько разъ получила бы она больше чѣмъ могла дать ему! Она была бы не въ силахъ сказать ему что-нибудь грубое, хотя, увы! настало время открыть ему истину.

— Нѣтъ, милая моя, недостаточно.

Можно ли винить его за то что въ это время онъ былъ уже увѣренъ въ любви ея? Она была всегда такъ кротка, такъ ласкова, такъ уступчива въ обращеніи съ нимъ, такъ очевидно довольна его обществомъ и его услугами что онъ не могъ думать иначе. Она сказала ему въ Лондонѣ что никогда не будетъ его женой. Но могла ли дѣвушка отвѣтить иначе человѣку явившемуся къ ней въ первый разъ и въ качествѣ жениха? Ему самому не было бы пріятно еслибъ она дала согласіе прямо, безъ всякой женской застѣнчивости, безъ слова противорѣчія. Если любовь не встрѣчаетъ на пути своемъ никакихъ препятствій, она теряетъ всю свою поэзію и половину своей прелести. Но теперь они узнали другъ друга, такъ по крайней мѣрѣ казалось ему, женская застѣнчивость сдѣлала свое дѣло, время для противорѣчій прошло. Онъ съ своей стороны чувствовалъ что побитъ ее искренно. Она не была ни груба, ни вульгарна, она не имѣла никакихъ дурныхъ манеръ и привычекъ, вообще не была такою какъ можно было ожидать и какою считали ее друзья его. Что она была очень хороша собой, признали даже ея враги, и въ этомъ онъ былъ совершенно согласенъ съ ними. Онъ чувствовалъ что никакая тѣнь не омрачила бы его торжества еслибъ она согласилась быть его женою. О сынѣ портнаго, хотя его предупреждали и объ этомъ, онъ не думалъ. Онъ считалъ это клеветой, оскорблявшею не только леди Анну, но и всю фамилію. Изъ всѣхъ женщинъ какихъ онъ зналъ въ своемъ кругу, леди Анна, его милая кузина, казалось ему, была менѣе всѣхъ способна унизить себя такою любовью.

— Не сочтите меня слишкомъ поспѣшнымъ, милая Анна, если я заведу опять рѣчь о томъ что уже говорилъ вамъ однажды.

Онъ повернулся на локтѣ такъ чтобы быть еще ближе къ ней, чтобы смотрѣть ей прямо въ лицо и въ случаѣ успѣха взять ея руку.

— Мы такъ недавно узнали другъ друга, продолжалъ онъ.

— О, да! очень недавно.

— И я еще не знаю каковы ваши чувства, — но что касается моихъ, я могу сказать, по чистой совѣсти, что люблю васъ всѣмъ сердцемъ. Еслибы не было никакихъ постороннихъ обстоятельствъ сближающихъ насъ, я увѣренъ что любилъ бы васъ все такъ же.

Она, бѣдное дитя, вѣрила его словамъ какъ самому отрадному откровенію, и онъ самъ вѣрилъ себѣ. Сердце его было можетъ-быть слишкомъ податливо, но онъ не лгалъ. Онъ заботился о своемъ общественномъ положеніи, но не былъ корыстолюбивъ. Еслибъ она не нравилась ему, онъ отказался бы отъ женитьбы на ней несмотря на ея богатство. Но она нравилась ему и онъ желалъ взять ее столько же какъ и ея деньги, и еслибъ она согласилась быть его женой, ему никогда не пришло бы въ голову, онъ никогда не повѣрилъ бы что женился на ней изъ-за денегъ.

— Вѣрите вы мнѣ? спросилъ онъ.

— О, да, я вамъ вѣрю.

— И вы даете согласіе?

Она сидѣла смотря въ сторону, но послѣ послѣднихъ словъ медленно повернулась къ нему. Не измѣнить ли ей своему обѣщанію и не воспользоваться ли представлявшимся счастіемъ? Она могла бы написать Даніелю и напомнить ему объ его обѣщаніи освободить ее если она пожелаетъ. Она никогда не увидала бы его послѣ этого. Она сказала бы ему что старалась научиться смотрѣть на вещи какъ смотрѣлъ онъ, и не сумѣла. Она признала бы себя виновною предъ нимъ и попросила бы у него прощенія, но не отступила бы отъ своего рѣшенія, не отказалась бы отъ того что признала за лучшее для себя. Все это было бы возможно еслибъ она могла только убѣдить себя что это было бы хорошо. Но когда она подумала объ этомъ, совѣсть дала ей такое сильное предостереженіе что она не могла поддаться искушенію. Можетъ ли она обмануть человѣка который былъ всегда относительно ея такъ безпредѣльно добръ, который отдалъ все что имѣлъ ей и ея матери, вся жизнь котораго была борьбою за ея права человѣка который былъ единственнымъ товарищемъ ея дѣтства и котораго она любила всѣмъ сердцемъ? Онъ предостерегалъ ее противъ соблазновъ которымъ она готова была поддаться, и теперь, въ минуту опасности, она будетъ помнить его предостереженія.

— Вы согласны, повторилъ лордъ Ловель протянувъ къ ней руку.

— Я не могу согласиться, отвѣчала она.

— Не можете!

— Не могу, лордъ Ловель.

— Не можете теперь, или вы хотите сказать что никогда не будете въ состояніи согласиться?

— Никогда, отвѣчала она.

— Я знаю что мое предложеніе сдѣлано слишкомъ поспѣшно и внезапно, сказалъ онъ умышленно не обративъ вниманія на ея послѣдній отвѣтъ, — и я понимаю что вы имѣете право сердиться на меня за увѣренность о которой повидимому свидѣтельствуетъ такая поспѣшность. Но въ этомъ вопросѣ, дорогая моя, замѣшано множество интересовъ, сомнѣній и опасеній, отъ рѣшенія его зависитъ благосостояніе многихъ и будущее поведеніе всѣхъ нашихъ друзей, и я думалъ что вы извините то что въ другомъ случаѣ было бы неизвинительно. (Еслибы не Даніель Твейтъ, какъ благородно, какъ благоразумно, какъ лестно показалось бы ей все что онъ говорилъ!) Но, продолжалъ онъ, — если вы не можете полюбить меня….

— О, лордъ Ловель, пожалуста не разспрашивайте меня.

— Я обязанъ, ради всѣхъ насъ, узнать истину.

Послѣ этихъ словъ она быстро встала и остановилась предъ нимъ съ измѣнившеюся осанкой и измѣнившимся лицомъ.

— Я обѣщала быть женой Даніеля Твейта, сказала она.

Онъ то же всталъ и молча остановился предъ ней. Она призналась ему въ томъ о чемъ предупреждали его всѣ, но чему онъ такъ упорно не хотѣлъ вѣрить. Она прочла въ его глазахъ болѣе чѣмъ онъ могъ прочесть въ ея глазахъ. Она унизила себя въ его мнѣніи, а потеря его уваженія была для нея едва ли не тяжеле потери его любви. Въ теченіи трехъ послѣднихъ недѣль, въ семействѣ Ловелей, она чувствовала себя дочерью графа Ловеля. Теперь этому насталъ конецъ. Хотя бы процессъ былъ рѣшенъ въ ея пользу, хотя бы всѣ деньги достались ей, и ея права на титулъ который она такъ долго ненавидѣла были офиціально признаны, ея милый родственникъ, графъ Ловель, уже никогда не будетъ смотрѣть на нее какъ на равную. Минни никогда не бросится ей на шею увѣряя что ей все позволено съ ея милою кузиной. Двѣ тетки графа никогда не признаютъ ея леди Анной. Обаяніе знатности, только-что почувствованное ею, было утрачено навсегда.

— Я не сказала вамъ этого раньше, продолжала она, — потому что это еще тайна, но теперь вы можете открыть ее кому нужно.

— О, Анна!

— Я говорю правду.

— О, Анна, какъ мнѣ больно, за васъ и за себя, если это правда.

— Что же касается денегъ, они будутъ ваши если достанутся мнѣ.

— Такъ вы думаете что мнѣ нужны были деньги?

— Они нужны вашему положенію, и я это вполнѣ понимаю. Что же касается меня и моей матери, вы едва ли поймете въ какомъ мы были положеніи когда я была ребенкомъ. Вы презираете мистера Твейта потому что онъ портной.

— Я знаю только что онъ не пара леди Аннѣ Ловель.

— Когда леди Анна Ловель не имѣла во всемъ мірѣ ни одного друга кромѣ его, онъ далъ ей пріютъ и истратилъ всѣ свои сбереженія на ея защиту. Онъ не измѣнилъ ей когда весь свѣтъ обратился противъ нея. Что было бы съ мама и со мною еслибы мистеръ Твейтъ не помогъ намъ? Онъ былъ вашимъ единственнымъ другомъ, онъ и отецъ его. Они были все что мы имѣли. Въ дѣтствѣ я не слышала никогда добраго слова ни отъ одного ребенка кромѣ его. Могла ли я отказать ему когда онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе?

— Онъ не долженъ былъ дѣлать вамъ такое предложеніе, возразилъ графъ хриплымъ голосомъ.

— Почему? Развѣ онъ не имѣетъ на это такое же право какъ и вы? Онъ ничѣмъ не хуже всякаго другаго человѣка. И если я могла повѣрить вашей любви послѣ нѣсколькихъ дней знакомства, могла ли я не повѣрить его любви послѣ двадцатилѣтней дружбы?

— Вы знали что онъ ниже васъ.

— Онъ никогда не былъ ниже меня. Напротивъ. Когда мы были бѣдны, онъ имѣлъ деньги, и мы ими пользовались. Онъ могъ давать, а мы могли только брать. Онъ былъ силенъ, а мы слабы, онъ покровительствовалъ намъ. И какое понятіе могла я получить о различіи въ общественныхъ положеніяхъ живя подъ покровительствомъ его отца? Мнѣ говорили что я леди Анна Ловель, и дѣти дразнили меня моимъ титуломъ. Моя мать называла себя графиней и я ей вѣрила, но ни для кого титулъ и знатность не были никогда такимъ безполезнымъ бременемъ какъ для нея. Какъ вы думаете, лордъ Ловель, могла ли я при такихъ обстоятельствахъ полюбить мою знатность?

— Теперь вы научились цѣнить ее.

— Да, я научилась цѣнить ее, но къ лучшему ли это, я еще сомнѣваюсь. Есть ученіе которое достается легко, и есть другое которое говоритъ что первое есть ученіе дьявола. Я должна забыть то что узнала, лордъ Ловель, вы же должны забыть меня.

Онъ не зналъ теперь какъ говорить съ ней, не зналъ слѣдуетъ ли ему убѣждать ее сдѣлаться его женой послѣ того какъ она призналась что обѣщала быть женой портнаго. Его волненіе внушало ему сомнѣнія которыхъ онъ не въ состояніи былъ разрѣшить. Можетъ ли онъ обнять дѣвушку которая уже была въ такихъ вульгарныхъ объятіяхъ? Можетъ ли онъ принять сердце которое было обѣщано портному? Развѣ весь свѣтъ не сказалъ бы что онъ женился на ней только изъ-за денегъ, еслибъ она и согласилась выйти за него? Но потерпѣть неудачу въ такомъ предпріятіи, отказаться отъ всѣхъ своихъ надеждъ, отказаться отъ такого удобнаго способа обогатиться! Онъ вспомнилъ свое обѣщаніе не продолжать тяжбу, обѣщаніе которое далъ въ полной увѣренности что эта дѣвушка законная наслѣдница Ловелей и не подозрѣвая что она уже обѣщала быть женой портнаго.

Все что они могли сказать другъ другу въ эту минуту было сказано, и они возвратились въ гостиницу молча.

ГЛАВА XVII.
Обратный путь.

Въ ненарушимомъ безмолвіи возвратились въ гостиную лордъ Ловель и леди Анна. Онъ былъ пораженъ, пораженъ столько же ея неожиданнымъ признаніемъ какъ и аргументами которыми она оправдывала себя. Ей же нечего было сказать болѣе. Она уже высказала все что могла сказать, сама удивляясь своему краснорѣчію, и сознаніе что она поступила честно и что у нея хватило смѣлости оправдать себя внушало ей гордость. Она была полна сожалѣній, она была близка къ раскаянію, но вмѣстѣ съ тѣмъ она гордилась своимъ поступкомъ. Онъ звалъ теперь все, и она избавилась отъ одного изъ своихъ важнѣйшихъ затрудненій.

Что же касается остальныхъ Ловелей, Іоксамскихъ Ловелей, она рѣшилась встрѣтить смѣло ихъ негодованіе и ихъ упреки послѣ того какъ уже подвергла себя его негодованію, его упрекамъ и его презрѣнно. Гнѣвъ матери страшилъ ее, она знала что упреки матери истерзаютъ ея сердце. Но это предстояло въ будущемъ. Для настоящаго она чувствовала себя достаточно сильною и смѣлою, и вошла въ гостиную въ сопровожденіи графа. Въ гостиной сидѣли двѣ тетки, и отъ ихъ вниманія не могло скрыться что молодые люди возвратились не въ духѣ. Мистрисъ и миссъ Ловель были обѣ увѣрены что леди Анна приметъ предложеніе лишь только оно будетъ высказано. На ихъ взглядъ ея поведеніе было поведеніемъ дѣвушки поощряющей искательство. Онѣ только опасались чтобъ ихъ гостья не оскорбила деликатности и щекотливости графа какою-нибудь неловкостью, какимъ-нибудь проступкомъ противъ женственности, чего легко было ожидать отъ дѣвушки выросшей въ обществѣ ремесленниковъ. Этою причиной онѣ объяснили и теперь неудовольствіе племянника. Онъ сѣлъ на стулъ и открылъ книгу привезенную изъ Іоксама. Леди Анна остановилась у открытаго окна. Ни тотъ ни другая не сказали ни слова. Они очевидно поссорились. Тетушка Джюлія первая рѣшилась прервать молчаніе.

— Гдѣ же Минни? Вѣдь она пошла съ вами?

— Нѣтъ, отвѣчалъ графъ. — Она пошла по моей просьбѣ въ другую сторону. Мистеръ Кроссъ вѣроятно съ ней.

Но тону голоса которымъ это было сказано было очевидно что неудовольствіе главы фамиліи Ловелей очень сильно.

— Скоро ли поѣдемъ? спросила Анна.

— Послѣ завтрака, другъ мой, а теперь еще только часъ.

— Я пойду наверхъ уложить свои вещи.

— Не помочь ли мнѣ вамъ? спросила мистрисъ Ловель.

— О, нѣтъ! Я могу обойтись безъ помощи.

Она поспѣшила наверхъ, заперла дверь своей комнаты и залилась слезами.

— Фредерикъ, что съ ней? спросила тетушка Джюлія.

— Если съ ней что-нибудь случилось, пусть она скажетъ это вамъ сама, отвѣчалъ графъ.

— Что-то не ладно. Ты понимаешь, Фредерикъ, какъ это тревожитъ насъ.

— Въ настоящее время я не могу успокоить васъ, тетушка, но вы должны были помнить что во всякомъ дѣлѣ возможенъ промахъ.

— Промахъ? Я знала что это случилось. Я это предсказывала также какъ и братъ.

— Я желалъ бы только чтобы вы не забывали что чѣмъ менѣе говорится о такихъ дѣлахъ тѣмъ лучше.

Съ этими словами онъ вышелъ въ дверь балкона и медленно побрелъ къ рѣкѣ.

— Всему конецъ, сказала тетушка Джюлія.

— Не знаю на какомъ основанія вы это такъ скоро рѣшили, возразила мистрисъ Ловель.

— Я знаю что всему конецъ. Я поняла это по ея лицу когда она вошла въ комнату. Она сказала или сдѣлала что-нибудь неумѣстное, и онъ по ея милости лишится двацати тысячъ годоваго дохода.

— Съ его титуломъ и его красотой онъ всегда можетъ составить хорошую партію, сказала мистрисъ Ловель.

— Да, но такое состояніе трудно найти. Я слышала отъ мистера Флика что оно равняется полумилліону фунтамъ. И главное онъ могъ бы получить его немедленно. Желала бы я знать что случилось. Онъ любитъ красивыхъ, а она безспорно красива.

— Не отказала ли она ему?

— Этого быть не можетъ, Дженъ. Она пріѣхала сюда съ тѣмъ чтобы принять его предложеніе. Она знала когда шла гулять съ нимъ о чемъ онъ будетъ говорить съ ней. Вчера они пробыли вдвоемъ втрое долѣе и возвратясь онъ былъ нѣжнѣе съ ней чѣмъ когда-либо. Не предложила ли она какого-нибудь условія насчетъ денегъ?

— Какого условія?

— Напримѣръ чтобы состояніе осталось въ ея владѣніи.

— Она кажется не такого рода дѣвушка чтобы предложить такое условіе.

— Почемъ знать чему научили ее Гоффъ, Бльюстонъ и ея мать. Фредерикъ конечно никогда не согласится на это, и онъ совершенно правъ. Нѣтъ ничего хуже для мущины какъ быть подъ властью жены. Не пойти ли вамъ къ ней, Дженъ? Она держитъ себя съ вами свободнѣе чѣмъ со мной.

И тетушка Дженъ, покорная какъ всегда, отправилась въ спальню своей молодой гостьи.

Между дѣмъ графъ ходилъ по берегу рѣки погруженный въ размышленія. И дѣйствительно было о чемъ подумать; ему предстояло рѣшить нѣсколько вопросовъ отъ которыхъ зависѣло все его будущее. Долженъ ли онъ отказаться навсегда отъ намѣренія жениться на леди Аннѣ послѣ ея признанія или все еще остается возможность, не унижая себя какъ графа, джентльмена и честнаго человѣка, жениться на ней, освободивъ ее отъ ея перваго обѣщанія? Мало знакомый со свѣтомъ и совсѣмъ не зная Даніеля Твейта, онъ былъ увѣренъ что портной согласится отказаться отъ своихъ правъ за денежное вознагражденіе. Графъ зналъ что всѣ знавшіе Анну и ея мать въ особенности стали бы содѣйствовать ему въ такомъ предпріятіи. Дѣвушка принуждена была бы уступить еслибы весь свѣтъ, весь окружавшій ее свѣтъ возсталъ противъ нея, или еслибы самъ портной отказался отъ нея за денежное вознагражденіе. Что это необходимо сдѣлать для спасенія фамильной чести, было несомнѣнно, но графъ сомнѣвался могъ ли бы онъ послѣ того сдѣлать своею женою и графиней дѣвушку которая была нѣкогда невѣстой ремесленника. Думая объ этомъ и воображая подробности любви леди Анны и портнаго, онъ въ сильнѣйшемъ негодованіи швырнулъ въ рѣку небольшую палочку которую держалъ въ рукѣ. Это было такъ ужасно, такъ отвратительно, такъ не шло къ ея взгляду, къ ея голосу, къ ея манерамъ, ко всей ея особѣ! Она была такъ кротка, такъ нѣжна и изящна что онъ пришелъ къ убѣжденію что ея состояніе было менѣе привлекательно чѣмъ ея личныя качества и ея красота, которую онъ наканунѣ призналъ несравненною. И эта милая дѣвушка сдѣлается женою портнаго, и не злая судьба обрекла ее на эту участь, но по ея собственнымъ словамъ она дѣлаетъ это добровольно, изъ чувства любви и благодарности. Онъ не могъ надивиться что такое прекрасное существо цѣнило себя такъ мало. Ему казалось что онъ не согласился бы послѣ этого быть ея мужемъ, даже еслибъ это оказалось возможнымъ.

Однако если онъ не согласится жениться на ней, или если это почему либо окажется невозможнымъ, что будетъ съ нимъ? Онъ уже призналъ справедливость притязаній леди Анны, онъ обѣщалъ ей не продолжать тяжбу. Обязанъ ли онъ сдержать свое слово послѣ того какъ узналъ что состояніе сдѣлается собственностью портнаго, или онъ можетъ устраниться отъ этого дѣла предоставивъ юристамъ дѣйствовать какъ знаютъ? Не лучше ли было бы и для нея еслибъ онъ выбралъ послѣднее? Онъ слышалъ что еслибъ онъ и проигралъ дѣло, то оно могло быть затянуто на долгое время. Портной не захочетъ жениться пока не получитъ денегъ, и Анна убѣдится въ своей ошибкѣ прежде чѣмъ будетъ поздно поправитъ ее. Однако, какъ предъявить опять права отъ которыхъ онъ уже неоднократно отказывался? Можетъ ли онъ перестать называть Анну именемъ которое уже было признано ея законнымъ именемъ всѣми его родственниками, и объявить ее незаконнорожденною только потому что она не приняла его предложенія и предпочла ему ремесленника? Нѣтъ, онъ этого никогда не сдѣлаетъ. Хотя бы она вышла замужъ за дворника, озъ обязанъ называть ее леди Анной.

Тѣмъ не менѣе что-нибудь нужно было сдѣлать. Юристы сказали ему какъ уладилось бы дѣло еслибъ онъ и леди Анна согласились вступить въ бракъ, но не сказали какъ будутъ они дѣйствовать если она откажетъ ему. Мистеръ Фликъ и генералъ-солиситоръ должны приготовиться къ веденію дѣла въ ноябрѣ, и конечно чѣмъ скорѣе онъ имъ объявитъ о своей неудачѣ, тѣмъ будетъ лучше для нихъ. Но какъ сказать имъ? Въ правѣ ли онъ открыть имъ тайну Анны? Что онъ въ правѣ сказать имъ объ ея отказѣ было ясно, но долженъ ли онъ ограничиться этимъ и сохранить въ тайнѣ причину отказа? Во многихъ отношеніяхъ было бы полезно чтобъ они звали и причину. Даже для нея это было бы полезно потому что могло бы содѣйствовать ея освобожденію отъ унизительнаго брака. Но она сказала ему о своей помолвкѣ неохотно, вопреки своимъ интересамъ, рискуя навлечь на себя непріятности, сказала только для того чтобы заставить его отказаться отъ напрасныхъ надеждъ, и хотя разрѣшила ему повторить ея призваніе кому онъ сочтетъ нужнымъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ сказала что это тайна. Хорошо ли будетъ если онъ явится съ этою тайной въ контору стряпчаго и повторитъ тамъ то что она открыла ему по необходимости и для его же пользы? Нѣтъ, онъ напишетъ мистеру Флику и скажетъ что бракъ не можетъ состояться, но не откроетъ причины.

Онъ медленно шелъ по берегу рѣки, и одно только было ему ясно что ни юристамъ, ни своимъ домашнимъ не долженъ онъ открывать тайну леди Анны, когда онъ внезапно почувствовалъ прикосновеніе маленькой ручки и повернувшись увидѣлъ Минни Ловель.

— Что ты дѣлаешь здѣсь одинъ, Фредъ? спросила она взявъ его подъ руку.

— Размышляю о порочности рода человѣческаго и дѣвушекъ въ особенности.

— Гдѣ же кузина Анна?

— Вѣроятно дома.

— Развѣ она тоже порочна?

— Неужели ты не знаешь что мы всѣ порочны вслѣдствіе того что Ева съѣла яблоко?

— И Адамъ ѣлъ.

— А кто научилъ его?

— Дьяволъ, отвѣчала дѣвочка шепотомъ.

— Но дьяволъ говорилъ устами женщины. Что же ты не идешь домой? Пора собираться въ дорогу.

— Я пойду. Скажи мнѣ только одно, Фредъ: могу я быть подругой невѣсты на твоей свадьбѣ?

— Не думаю.

— А я такъ мечтала объ этомъ! Почему же нельзя?

— Потому что твоя свадьба будетъ по всей вѣроятности раньше моей.

— Какой вздоръ, Фредъ! Ты самъ знаешь что это вздоръ. Вѣдь ты женишься на леди Аннѣ?

— Послушай, другъ мой. Я тебя ужасно люблю и считаю тебя самою хорошенькою дѣвочкой въ мірѣ, но я поссорюсь съ тобой навсегда если ты будешь предлагать мнѣ такіе неучтивые вопросы. Понимаешь?

Она подняла глаза на его лицо, поняла что онъ не шутитъ, и оставивъ его медленно пошла по лугу домой.

— Скажи чтобы меня не ждали къ завтраку, крикнулъ онъ ей вслѣдъ, и она объявила тетушкѣ Джюліи что кузенъ Фредерикъ ходитъ по берегу рѣки очень скучный и что онъ не придетъ завтракать.

Ни одного слова не было сказано между мистрисъ Ловель и леди Анной объ утреннемъ событіи пока онѣ были вмѣстѣ на верху. Мистрисъ Ловель боялась разспрашивать, а леди Анна рѣшила не говорить ничего если даже ее станутъ разспрашивать. Лордъ Ловель знаетъ ея тайну и можетъ открыть ее если сочтетъ нужнымъ. Она не сомнѣвалась что онъ воспользуется ея разрѣшеніемъ и положила себѣ, если ее начнутъ разспрашивать, подтвердить только фактъ. Она не будетъ защищать своего выбора, но и не позволитъ критиковать его, и уѣдетъ къ матери при первомъ намекѣ что ея присутствіе имъ непріятно.

Завтракъ прошелъ молча, Лордъ Ловель возвратился когда экипажъ былъ уже готовъ. Усадивъ трехъ дамъ, онъ предложилъ Минни занять четвертое мѣсто, говоря что ему удобнѣе будетъ на козлахъ съ мистеромъ Кроссомъ. Минни взглинула на его лицо и, видя что оно все еще мрачно, послушалась безпрекословно. Во весь долгій обратный путь всѣ молчали. Леди Анна чувствовала себя въ немилости, но не знала насколько ея тайна извѣстна двумъ дамамъ. Она сидѣла неподвижно, глядѣла на поля и считала себѣ въ положеніи человѣка на котораго не удостаиваютъ обращать вниманіе. Само собою разумѣется что ей нужно будетъ уѣхать въ Лондонъ какъ можно скорѣе, думала она. Нельзя оставаться долѣе въ Іоксамѣ, гдѣ никто не хочетъ говорить съ ней. Минни дремала, двѣ тетки время отъ времени обмѣнивались нѣсколькими словами. Анна думала что эту дорогу она не забудетъ до конца своей жизни. Но наконецъ экипажъ остановился предъ домомъ ректора, и мистеръ Кроссъ помогъ имъ выйти. Графъ между тѣмъ дѣлалъ видъ что занятъ шалями и багажомъ, потомъ исчезъ, и до обѣда никто не видалъ его.

— Довольны ли вы своею поѣздкой? спросилъ ректоръ обращаясь безразлично ко всѣмъ дамамъ.

Съ минуту всѣ молчали. Тетушка Джюлія первая рѣшилась отвѣтить.

— Въ Аббатствѣ хорошо какъ и всегда лѣтомъ. Говорятъ что герцогъ не былъ тамъ въ этомъ году. Въ гостиницѣ вамъ было очень удобно, и вчерашній день прошелъ кажется очень весело для молодежи.

Предметъ былъ слишкомъ важенъ чтобы сказать о немъ хоть одно необдуманное слово.

— Фредерикъ доволенъ?

— Вчера онъ былъ повидимому очень доволенъ, отвѣчала мистрисъ Ловель. — Но сегодня, на обратномъ пути, мы были всѣ нѣсколько утомлены.

— Анна ушибла ногу перепрыгивая Стридъ, сказала Минни.

— Надѣюсь что не опасно?

— О, нисколько! Не стоитъ и говорить объ этомъ, отвѣчала Анна.

Это было все что она сказала пока ей не было предложено пойти отдохнуть въ ея комнату. Она повиновалась какъ ребенокъ и ушла на верхъ. Мистрисъ Ловель послѣдовала за ней.

— Другъ мой, такое положеніе не можетъ продолжаться, сказала она. — Что случилось?

— Спросите лорда Ловеля.

— Поссорились вы съ нимъ?

— Я не ссорилась съ нимъ, мистрисъ Ловель. Если онъ считаетъ себя въ ссорѣ со мной, я въ этомъ не виновата.

— Вы знаете чего мы всѣ желали?

— Ваше желаніе никогда не исполнится.

— Вы сказали это Фредерику?

— Сказала.

— И причину сказали?

— Сказала и причину, отвѣчала она послѣ минутнаго колебанія.

— Что же это за причина, другъ мой?

Анна подумала прежде чѣмъ отвѣтила.

— Графу я должна была сказать причину, мистрисъ Ловель, но я не считаю себя обязанною говорить ее всѣмъ. Моей матери я конечно должна сказать.

— Она уже знаетъ это?

— Нѣтъ еще.

— И эта такая причина которая останется препятствіемъ навсегда?

— Навсегда. Тѣмъ не менѣе я не понимаю за что всѣ сердятся на меня. Другія дѣвушки поступаютъ же какъ имъ угодно. Не лучше ли мнѣ уѣхать въ Лондонъ немедленно если вы всѣ сердиты на меня?

— Я не знаю кто сердитъ на васъ. Мы можемъ быть огорчены, но не сердиты.

Этимъ объясненіе ограничилось, и леди Анна осталась одна. За обѣдомъ лордъ Ловель уже настолько владѣлъ собою что былъ въ состояніи говорить съ своею кузиной, и всѣ кромѣ ректора старались оказывать ей вниманіе. Но этотъ вечеръ тѣмъ не менѣе былъ вовсе не похожъ на всѣ прежніе вечера.

ГЛАВА XVIII.
Слишкомъ важно чтобы быть тайной.

Всю эту ночь графъ продумалъ о своемъ будущемъ поведеніи, о томъ къ чему обязывали его долгъ и честь и о способѣ согласить требованія долга и чести со своими интересами. До сихъ поръ, во всѣхъ чрезвычайныхъ случаяхъ своей жизни, онъ могъ обратиться за помощью къ какому-нибудь другу, человѣку который былъ опытнѣе его и могъ дать ему полезный совѣтъ. Онъ всегда относился нѣсколько пренебрежительно къ тетушкѣ Джюліи, но тетушка Джюлія была ему очень полезна. Въ послѣднее время, послѣ смерти стараго графа, когда пришлось уничтожить завѣщаніе выжившаго изъ ума старика, его главнымъ руководителемъ былъ мистеръ Фликъ, хотя во всѣхъ своихъ сношеніяхъ съ мистеромъ Фликомъ онъ дѣлалъ видъ что дѣйствуетъ самостоятельно. Теперь дѣйствительно ему приходилось дѣйствовать самостоятельно, и онъ не зналъ какъ поступить. Въ одномъ только былъ онъ увѣренъ, — въ томъ что ему слѣдовало уѣхать немедленно изъ Іоксама и поспѣшить въ Лондонъ.

Онъ обязанъ былъ сохранить тайну леди Анны. Но не достаточно ли свято сохранилъ бы онъ ее еслибы довѣрилъ только одному другу подъ клятвеннымъ обѣщаніемъ не говорить ее никому? Въ такомъ случаѣ этимъ другомъ былъ бы генералъ-солиситоръ. Между знаменитымъ законовѣдомъ и его молодымъ кліентомъ возникло нѣчто въ родѣ дружбы допускавшей такую откровенность. Графъ начиналъ убѣждаться что ему необходимъ такой руководитель. Богатство покойнаго графа получило вдвое болѣе цѣны въ его глазахъ, стало казаться ему необходимѣе съ тѣхъ поръ какъ онъ потерялъ надежду владѣть имъ. Сэръ-Вильямъ Патерсонъ былъ столько же джентльменъ какъ юристъ, думалъ онъ, это человѣкъ который обязанъ своимъ положеніемъ не только своему уму и трудолюбію, но и своему рожденію, который получилъ воспитаніе въ публичной школѣ и всю жизнь провелъ въ обществѣ джентльменовъ. Сэръ-Вильямъ его адвокатъ и сэръ-Вильяму онъ довѣритъ тайну леди Анны.

Въ то время одинъ изъ дилижансовъ отправлялся изъ Йорка въ полдень и приходилъ въ Лондонъ на слѣдующій день утромъ. Съ этимъ дилижансомъ графъ рѣшился уѣхать и избавиться отъ объясненій съ своими родственниками пока не опредѣлится его дальнѣйшій образъ дѣйствій. Но съ Анной онъ считалъ необходимымъ повидаться до отъѣзда, и рано утромъ, прежде чѣмъ она вышла изъ своей комнаты, послалъ ей записку слѣдующаго содержанія:

"Милая Анна,

"Черезъ часъ или около того я предполагаю уѣхать въ Лондонъ и желалъ бы сказать вамъ нѣсколько словъ до отъѣзда. Не выйдете ли вы ко мнѣ въ девять часовъ въ гостиную? Не говорите о моемъ отъѣздѣ ни дядѣ, ни теткамъ. Я скажу имъ самъ.

"Вашъ Л."

За десять минутъ до девяти часовъ леди Анна сошла въ гостиную, а въ десять минутъ десятаго присоединился къ ней графъ.

— Извините что я заставилъ васъ ѣдать.

Она протянула ему руку и сказала что ей ничего не стоило подождать, что она встаетъ всегда рано.

— Я рѣшился отправиться въ Лондонъ немедленно, продолжалъ онъ. Анна промолчала, хотя онъ повидимому ждалъ какого-нибудь отвѣта. — Вопервыхъ потому что я не могу оставаться здѣсь спокойно послѣ того что вы сообщили мнѣ вчера.

— Мнѣ очень жаль что я выгоняю васъ отсюда. Это вашъ домъ, а такъ какъ мнѣ придется скоро уѣхать, не лучше ли мнѣ уѣхать немедленно?

— Нѣтъ, зачѣмъ же? Я поѣду во всякомъ случаѣ. Я не сказалъ никому то что узналъ отъ васъ вчера.

— Очень рада, лордъ Ловель.

— Вы должны сказать сами, если желаете чтобъ они это знали.

— Я сказала вчера мистрисъ Ловель что мы съ вами никогда не можемъ быть… тѣмъ чѣмъ вы желали чтобы мы были.

— Да, я желалъ этого всѣмъ сердцемъ. Такъ вы сказали не все?

— Нѣтъ, не все.

— Вы такъ поразили меня вчера что я не могъ говорить съ вами какъ слѣдуетъ. Я не желалъ быть неучтивымъ.

— Вы не были неучтивы, лордъ Ловель. Я увѣрена что вы не желали быть неучтивымъ со мной.

— Но вы поразили меня. Не то чтобъ я думалъ слишкомъ много о себѣ. Я знаю что могу гордиться очень немногимъ. Я бѣденъ и не такъ уменъ какъ многіе бѣдные люди которые и безъ состоянія могутъ сдѣлаться государственными людьми или вообще чѣмъ-нибудь замѣчательнымъ. Но я дорожу моимъ общественнымъ положеніемъ и считаю большимъ преимуществомъ для мущины быть джентльменомъ, а для женщины быть леди. Понимаете вы меня?

— О, конечно!

— Если вы леди Анна Ловель…

— Я леди Анна Ловель.

— Я этому вѣрю всѣмъ сердцемъ. Вы держите себя какъ леди и говорите какъ леди. Вы способны занять въ свѣтѣ любое положеніе. Все въ вашу пользу. Я вѣрю что вы леди. Но если такъ…

— Если такъ, лордъ Ловель?

— Вы конечно не захотите… унизить свой титулъ. Вотъ что я хотѣлъ сказать. Въ качествѣ родственника и главы фамиліи я имѣю на это право. То что вы сказали мнѣ было бы униженіемъ для васъ.

Она подумала съ минуту прежде чѣмъ отвѣтила.

— Но это не было бы безчестіемъ.

Онъ тоже принужденъ былъ подумать. — Неужели вы думаете что вы чувствовали бы себя въ своей сферѣ въ обществѣ людей съ которыми вамъ пришлось бы жить еслибы вы вышли замужъ за мистера Даніеля Твейта?

— Не знаю каковы были бы эти люди. Я знаю что мнѣ пришлось бы жить съ нимъ, а онъ мнѣ нравится. Я люблю его. Да, лордъ Ловель. Я знаю все что вы можете возразить мнѣ. Онъ не похожъ на васъ, и я сдѣлавшись его женой не была бы похожа на вашу тетушку Дженъ. Мнѣ даже не пришлось бы никогда видѣться съ такими людьми какъ вы. Но мы не остались бы въ Англіи, и я не видѣла бы презрѣнія моихъ родственниковъ. Я знаю что дѣлаю и почему это дѣлаю, и право вамъ грѣшно искушать меня.

Она сознавала по крайней мѣрѣ что была доступна искушенію. Онъ понялъ это и былъ благодаренъ даже за это.

— Я не имѣю намѣренія искушать васъ, сказалъ онъ, — но я былъ бы счастливъ еслибы могъ избавить васъ отъ несчастія. Такой бракъ былъ бы дѣломъ неестественнымъ. Я не знаю мистера Твейта.

— Если такъ, то вы, милордъ, не знаете прекраснѣйшаго человѣка, который послѣ матери мой лучшій другъ.

— Но онъ не джентльменъ.

— Не знаю джентльменъ онъ или нѣтъ, но знаю что я могу быть его женой. Это все что вы хотѣли сказать мнѣ, лордъ Ловель?

— Нѣтъ, не все. Я опасаюсь что вашъ несносный процессъ возобновится по той или другой причинѣ. Не знаю имѣлъ ли бы я власть остановить его еслибы захотѣлъ. Но я долженъ отчасти слѣдовать указаніямъ другихъ.

— Я тоже не могу дѣйствовать какъ бы мнѣ хотѣлось; еслибъ это зависѣло отъ меня, я не требовала бы даже моей части наслѣдства.

— Да, леди Анна. Мы съ вами не можемъ рѣшить это дѣло. Я долженъ повидаться съ моимъ повѣреннымъ, съ сэръ-Вильямомъ Патерсономъ. Могу я сказать ему то что узналъ отъ васъ?

— Я не могу запретить вамъ.

— Но вы можете дать мнѣ позволеніе. Если онъ обѣщаетъ мнѣ что это не пойдетъ далѣе, могу я сказать ему? Я не буду знать какъ поступить если онъ не узнаетъ всего что знаю я.

— Моя тайна будетъ скоро извѣстна всѣмъ.

— Но отъ меня ее не узнаетъ никто кромѣ сэръ-Вильяма. Позволяете вы мнѣ сказать ему?

— О, конечно!

— Я очень благодаренъ вамъ даже за это позволеніе. Я не въ силахъ передать вамъ какъ горячо я надѣялся вчера утромъ въ Больтонскомъ Аббатствѣ благодарить васъ за то что вы сдѣлаете меня счастливѣйшимъ человѣкомъ въ Англіи. Вы простите мнѣ если я скажу что все еще не отказался отъ этой надежды. Прощайте, леди Анна.

— Прощайте, лордъ Ловель.

Она ушла немедленно въ свою комнату и послала служанку сказать что не сойдетъ къ молитвѣ и къ завтраку. Она не хотѣла увидѣться съ нимъ еще разъ до его отъѣзда. Очень можетъ быть что она никогда не увидится съ нимъ, думала она. Какъ онъ прекрасенъ, какъ ей пріятно было быть съ нимъ, какъ полно неизъяснимой прелести было все къ чему онъ прикасался, все о чемъ онъ говорилъ! Она едва не сдалась ему, такъ очаровалъ онъ ее. И она не знала было ли это очарованіе отъ Бога или отъ дьявола. Но она знала что боролась съ нимъ, боролась для того чтобы не измѣнить своему слову и не отплатить за добро обманомъ и неблагодарностію. Лордъ Ловель называлъ ее попрежнему леди Анной. Какъ онъ добръ! Онъ сдѣлалъ это для того чтобъ она не сомнѣвалась что онъ признаетъ ее попрежнему леди Анной. Онъ не употреблялъ титула только въ то время когда это было лишнею церемоніей. Онъ уѣзжаетъ, и она постарается, если возможно, даже не думать о немъ.

— Бракъ повидимому не состоится, Фредерикъ? спросилъ ректоръ когда графъ уже сѣлъ въ кабріолетъ.

— Не знаю, кажется не состоится. Но сдѣлайте одолженіе, дядя, не разспрашивайте объ этомъ теперь. Вы узнаете все очень скоро.

Священникъ остался у подъѣзда своего дома и глядѣлъ вслѣдъ удалявшемуся кабріолету, положивъ руки въ карманы своихъ клерикальныхъ брюкъ и съ ясными признаками неудовольствія на лицѣ. Быть дядей графа конечно очень пріятно, и онъ готовъ былъ помогать племяннику деньгами по мѣрѣ силъ и сдѣлалъ бы все что отъ него зависѣло чтобъ избавить его отъ бѣдности. Но нужно было чтобъ это чувствовали. Не для своего же удовольствія принялъ онъ въ домъ свой дѣвушку которую принужденъ былъ называть леди Анной хотя былъ увѣренъ что она не леди Анна, и которую жена его и сестра признали своею родственницей несмотря на его убѣжденіе что она никогда не была и не будетъ ихъ родственницей, — не для своего же удовольствія держалъ онъ ее въ своемъ домѣ какъ почетную гостью. И вотъ племянникъ уѣхалъ, а она осталась, и ему, мистеру Ловелю, не хотятъ даже сказать состоится бракъ или нѣтъ. «Не знаю, кажется что не состоится», и учтивая просьба не разспрашивать болѣе. Что же теперь дѣлать? Пока молодой графъ и законникъ будутъ разсуждать о ея правахъ на титулъ и состояніе, дѣвушка, родственница ли она ему, или выскочка старающаяся втереться въ ихъ фамилію, останется на его рукахъ. О, зачѣмъ, зачѣмъ позволилъ онъ уговорить себя поступить противъ своего убѣжденія, зачѣмъ позволилъ онъ пригласить ее въ свой домъ? Титулъ остановился у него поперекъ горла когда онъ въ этотъ день за обѣдомъ предложилъ ей по обыкновенію выпить съ нимъ стаканъ вина.

Графъ Ловель прибылъ въ Лондонъ въ концѣ августа и узналъ что генералъ-солиситора нѣтъ въ городѣ. Сэръ-Вильямъ уѣхалъ въ Сомерсетширъ чтобы сказать нѣсколько утѣшительныхъ словъ своимъ избирателямъ. Мистеръ Фликъ ничего не зналъ о его намѣреніяхъ. Отыскали его клерка, и клеркъ его объявилъ что ожидаетъ его не раньше октября. Лордъ Ловель однако рѣшился написать ему, и сэръ-Вильямъ обѣщалъ пріѣхать на одинъ день. Сэръ-Вильямъ совершенно понималъ важность дѣла.

— Такъ она помолвлена съ портнымъ? сказалъ онъ безъ всякаго удивленія.

— Но, сэръ-Вильямь, вы не скажете этого никому, не исключая мистера Флика и мистера Гарди. Я обѣщалъ леди Аннѣ что никто кромѣ васъ не узнаетъ этого отъ меня.

— Но если она не откажется отъ своего намѣренія, оно останется тайной не долго, да ей и не для чего желать чтобъ оно оставалось тайной. Это именно то чего нужно было ожидать.

— Вы не думали бы такъ еслибы знали ее.

— Гм… Я опытнѣе васъ, лордъ Ловель. Она не знала никого другаго. Дѣвушкѣ необходимо привязаться къ кому-нибудь, а кого она видѣла? Ее нельзя осуждать.

— Но это такъ поразило меня.

— Разумѣется, сколько мнѣ извѣстно, Твейты, отецъ и сынъ, были ихъ преданнѣйшими друзьями даже въ такое время когда было мало надежды на успѣхъ. Но имъ можно было бы отплатить за все что они сдѣлали не столь дорогою цѣной. Если она сама не измѣнитъ ему, никто не будетъ въ состояніи осилить его. Онъ добился своей цѣли и сдѣлалъ это благороднымъ образомъ. (Графъ не совсѣмъ понималъ сэръ-Вильяма, который какъ будто даже одобрялъ эту ужасную помолвку.) — Я хочу сказать что никто не можетъ повредить ему, или въ чемъ-нибудь обвинить его. Онъ не увезъ ее и не женился на несовершеннолѣтней, онъ не мѣшалъ ей видаться съ друзьями. Надѣюсь что онъ не нанесъ ей никакого оскорбленія?

— Онъ нанесъ ей страшное оскорбленіе.

— Да, но я говорю не о томъ. Я долженъ смотрѣть на дѣло такъ какъ будетъ смотрѣть на него свѣтъ.

— Подумайте объ унизительности такого брака. Выйти замужъ за портнаго!

— За портнаго, отецъ котораго далъ ея матери пять или шесть тысячъ фунтовъ для того чтобъ она могла возвратить себѣ свое законное положеніе. Этого не нужно забывать.

— Такъ вы думаете что нельзя ничего сдѣлать?

— Я думаю что нужно сдѣлать все что только возможно сдѣлать. Мать будетъ на нашей сторонѣ, старый Твейтъ можетъ-быть тоже, и судя по тому что вы сказали мнѣ, можно предположить что дѣвушка сама на нашей сторонѣ. Удержите ее въ Іоксамѣ какъ можно долѣе и старайтесь всѣми силами дѣлать ей пріятное. Поѣзжайте туда сами и продолжайте разыгрывать влюбленнаго. Я увѣренъ что вы сумѣете это сдѣлать какъ нельзя лучше.

Было ясно что сэръ-Вильямъ не считаетъ неприличнымъ искать руки дѣвушки которя уже созналась въ привязанности къ ремесленнику.

— Эта новость причинитъ намъ конечно много хлопотъ, продолжалъ сэръ-Вильямъ. — Мы должны теперь измѣнить планъ нашего образа дѣйствій въ ноябрѣ.

— Но вы попрежнему убѣждены что она законная наслѣдница?

— Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія. Намъ дѣйствительно не на что было бы опереться еслибы мы вздумали опровергать это, и мы навѣрное проиграли бы дѣло. Но еслибы мы и выиграли его, какую пользу принесло бы это намъ? Никакой. Еслибы мы только не доказали что первая жена умерла послѣ втораго брака, мы дѣйствовали бы въ пользу Италіянки, которая безъ сомнѣнія обманщица.

— Слѣдовательно нельзя ничего сдѣлать?

— Въ этомъ отношеніи почти ничего. Но если молодая особа будетъ настаивать на своемъ намѣреніи выйти за портнаго, мнѣ кажется мы должны будемъ прямо отказаться отъ оппозиціи англійскимъ претендентамъ и объявить что мы увѣдомили объ этомъ италіянскую претендентку, и дѣйствительно увѣдомить ее. Судя по тому что я знаю о ней, я увѣренъ что она въ такомъ случаѣ явится въ Англію съ своими притязаніями и конечно найдетъ здѣсь адвокатовъ которые возьмутся за ея дѣло. Процессъ будетъ чрезвычайно сложный и затянется безъ сомнѣнія надолго. А мы между тѣмъ постараемся разслѣдовать точнѣйшимъ образомъ въ чемъ заключается наслѣдство. Судя по тому что мнѣ удалось уже разузнать, часть его можетъ достаться вамъ какъ родовое имѣніе. Сразу иногда трудно опредѣлить что родовое и что личное. До сихъ поръ вы были извѣстны суду за лицо оспаривающее права англійской претендентки на титулъ, тогда вы явитесь претендентомъ на родовое имѣніе. Наслѣдница остальнаго Италіянка если она дѣйствительно вдова графа. Это было одною изъ причинъ побудившихъ меня рекомендовать вамъ женитьбу на леди Аннѣ. Если Италіянкѣ удастся доказать что первая жена графа была жива когда онъ женился на миссъ Муррей, чему я не вѣрю, то мы явимся опять съ своими доказательствами что теперь ея уже нѣтъ на свѣтѣ, что покойный графъ самъ объявлялъ неоднократно. Такимъ образомъ пройдетъ много времени прежде чѣмъ портной получитъ деньги своей жены. Онъ не будетъ имѣть на своей сторонѣ сочувствія суда.

— Нельзя ли подкупить портнаго, сэръ-Вильямъ?

Генералъ-солиситоръ подумалъ прежде чѣмъ отвѣтилъ.

— Мистеръ Фликъ могъ бы отвѣтить на этотъ вопросъ лучше меня. Мистеру Флику необходимо сказать все. Это дѣло такъ важно что было бы неблагоразумно секретничать, лордъ Ловель.

ГЛАВА XIX.
Леди Анна возвращается въ Лондонъ.

Не весело жилось леди Аннѣ въ Іоксамѣ послѣ отъѣзда графа. Она не владѣла собою настолько чтобы держать себя какъ будто не случилось ничего непріятнаго. Она чувствовала себя въ немилости, и это было для нея ужасно. Двѣ тетки графа были учтивы съ ней и заботились о ней, но онѣ не обращались съ ней такъ дружески какъ прежде. Одну только блаженную недѣлю, начавшуюся за день или два до пріѣзда графа, она дѣйствительно чувствовала себя въ ихъ семьѣ какъ родная. Мистрисъ Ловель была въ высшей степени ласкова съ ней, Минни была ея милымъ маленькимъ другомъ, тетушка Джюлія уступила настолько что покорилась необходимости ухаживать за ней. Самъ ректоръ не сдался вполнѣ, онъ не чувствовалъ подъ собой почвы настолько твердой чтобы не стараться сохранить средства къ отступленію, но вслѣдствіе этого онъ самъ былъ на заднемъ планѣ, а не гостья. Слуги вѣрили что она леди Анна, и даже мистрисъ Граймзъ была расположена въ ея пользу и говорила что она достойна быть женою молодаго графа. Весь Іоксамъ былъ увѣренъ что графъ женится на ледѣ Аннѣ, и весь Іоксамъ былъ этимъ доволенъ. Но теперь все измѣнилось. Графъ уѣхалъ, и весь Іоксамъ узналъ что дѣло не сладилось. Положеніе леди Анны не могло не измѣниться. За спиной ея происходили совѣщанія о которыхъ она знала, хотя не слышала изъ нихъ ни слова. Мистрисъ Ловель ежедневно возила ее кататься, а тетушка Дженъ тѣмъ временемъ совѣщалась съ братомъ о семейныхъ затрудненіяхъ. Что дѣлать? Они дали большой обѣдъ въ честь возвращенія графа, и въ числѣ приглашенныхъ гостей не было ни одного который не зналъ бы о задуманномъ бракѣ. Они пріѣхали взглянуть не только на графа, но и на будущую графиню Ловель. Но графа уже не было. Мистрисъ Ловель выразила глубокое сожалѣніе что дѣла крайне важныя отозвали графа въ Лондонъ. Леди Анна была конечно представлена гостямъ, но всякій кто сколько-нибудь зналъ общество понималъ что будущую жену графа представили бы иначе. Они всѣ слышали какъ она прекрасна, какъ радушно приняли ее Ловели, какъ влюбленъ въ нее графъ, и вотъ она сидитъ безмолвная и какъ будто забытая. Исторія процесса съ различными варіаціями была извѣстна имъ всѣмъ. Годъ тому назадъ и даже позже, двухъ комберландскихъ претендентокъ не называли въ этомъ домѣ иначе какъ негодными, вульгарными авантюристками. Потомъ произошла реакція. Леди Анна была признана наслѣдницей, и рѣшено было что графъ женится на ней. Теперь, когда гости съѣхались взглянуть на нее, очевидно произошла новая реакція. Она леди Анна, всѣ Ловели, даже ректоръ называютъ ее такъ. Мистрисъ Ловель представила ее какъ леди Анну, а ректоръ велъ ее къ обѣду, хотя въ числѣ гостей была жена баронета который велъ свой родъ отъ Якова I. Она леди Анна и слѣдовательно наслѣдница. Но бракъ очевидно не состоится, рѣшили гости.

— Итакъ бѣдный лордъ Ловель останется нищимъ, сказала жена баронета мужу лишь только усѣлась въ свою карету.

Какъ быть? раздумывали Ловели. Обѣдъ былъ въ среду, на другой день послѣ отъѣзда графа, а въ четвергъ миссъ Джюлія отправила къ племяннику слѣдующее посланіе:

Іоксамъ, 3го сентября. "Дорогой Фредерикъ,

"Братъ поручаетъ мнѣ написать вамъ что мы всѣ здѣсь очень смущены насчетъ леди Анны. Она сказала намъ только что задуманный бракъ не состоится. Мы не знаемъ происходитъ ли это отъ нежеланія съ ея стороны, или съ вашей, но она говоритъ что этому никогда не бывать, и что это рѣшено окончательно. Какъ намъ поступить? Мы конечно готовы всею душой, и это нашъ долгъ, сдѣлать все что только можетъ доставить вамъ удовольствіе или пользу. Ничто такъ не важно для насъ въ этомъ мірѣ какъ ваше положеніе въ немъ. Если вы желаете чтобы леди Анна осталась здѣсь, она конечно останется. Но если дѣйствительно нѣтъ болѣе надежды на бракъ, не будетъ ли ея дальнѣйшее пребываніе здѣсь безполезнымъ безпокойствомъ для всѣхъ насъ и въ особенности для нея самой:

"Мистрисъ Ловель полагаетъ что между вами произошло какое-нибудь легкое недоразумѣніе, размолвка влюбленныхъ, но я полагаю что вы не покинули бы насъ такъ внезапно еслибы не случилось чего-нибудь серіознаго. Мнѣ кажется что изъ уваженія къ дядѣ вамъ слѣдовало бы написать мнѣ, или ему, если хотите, и открыть намъ положеніе дѣлъ.

"Я не могу скрыть отъ васъ что братъ никогда не былъ убѣжденъ, какъ убѣждены вы, что мать леди Анны дѣйствительно графиня Ловель. По вашей просьбѣ и по совѣту генералъ-солиситора, онъ согласился принять ее въ свой домъ, и когда она сдѣлалась его гостьей, онъ принужденъ былъ называть ее титуломъ на который она предъявляетъ притязанія. Онъ велъ ее вчера къ обѣду, отдавъ ей предпочтеніе предъ леди Фисворренъ, что никогда не простится ему если въ концѣ концовъ окажется что первая жена графа была жива когда онъ женился на миссъ Муррей. Само собою разумѣется что пока она здѣсь, мы должны обращаться съ ней какъ съ леди Ловель, но братъ не желаетъ быть вынужденнымъ къ этому если снова стали сомнительны ея права. Въ такомъ случаѣ онъ желалъ бы имѣть свободу возвратиться къ своему прежнему мнѣнію. Итакъ, прошу васъ написать намъ и сказать какъ должны мы поступать. Могу васъ увѣрить что мы теперь въ очень непріятномъ положеніи.

"Остаюсь, милый Фредерикъ, любящая

"васъ тетка

"Джюлія Ловель."

Лордъ Ловель получилъ это письмо раньше свиданія съ сэръ-Вильямомъ, но не отвѣчалъ теткѣ пока не повидался съ нимъ. Тогда онъ написалъ ей слѣдующее:

"Карлтонскій клубъ, 5го сентября 183— "Милая тетушка Джюлія,

"Потрудитесь передать дядѣ что я считаю полезнымъ удержать леди Анну въ Іоксамѣ какъ можно долѣе. Я увѣдомлю васъ обо всемъ очень скоро. Поклонитесь отъ меня тетушкѣ Дженъ.

"Остаюсь любящій васъ племянникъ
"Ловель."

Это лаконическое посланіе было очень не по душѣ ректору, но нужно было покориться. Послѣ этого Ловели не могли дать дѣвушкѣ никакого намека объ отъѣздѣ. Какой дядя и какая тетка имѣющіе такого благороднаго и вмѣстѣ съ тѣмъ такого бѣднаго племянника какъ лордъ Ловель рѣшились бы выпроводить изъ своего дома наслѣдницу двадцати-тысячнаго годоваго дохода пока была малѣйшая надежда что онъ можетъ жениться на ней? Ловели ни на минуту не задумались бы какъ имъ поступить еслибъ были увѣрены что леди Анна дѣйствительно наслѣдница, но такъ какъ они не были въ этомъ увѣрены, то графу не мѣшало бы быть сообщительнѣе.

— Я не могу не чувствовать иногда что Фредерикъ трактуетъ меня свысока, сказалъ ректоръ сестрѣ. Но онъ покорился. Все семейство считало своею обязанностью поддерживать главу фамиліи. Имъ жизнь была бы не мила еслибъ они не могли говорить съ гордостью и удовольствіемъ о своемъ племянникѣ Фредерикѣ.

Между тѣмъ Анна не разъ заговаривала съ мистрисъ Ловель о своемъ отъѣздѣ. — Я здѣсь давно, сказала она однажды, — и я увѣрена что мое присутствіе стѣсняетъ мистера Ловеля.

— Нисколько, другъ мой. Если вы у насъ счастливы, пожалуста останьтесь.

Это было еще до полученія краткой записки графа, когда они еще не знали удерживать ли имъ гостью, или нѣтъ.

— Что касается счастія, мнѣ кажется что никто не можетъ быть счастливъ пока все это не рѣшится. Я напишу мама, и скажу ей что хочу возвратиться къ ней немедленно. Мама одна.

— Я не беру на себя давать вамъ совѣты, но что касается всѣхъ насъ, мы были бы очень рады еслибы вы остались.

Въ душѣ они всѣ желали чтобъ она уѣхала, но такъ какъ такое желаніе не высказывается прямо безъ явной ссоры, то даже самъ ректоръ не рѣшался на это безъ приказа графа.

Но леди Анна написала матери. На ея послѣднее письмо, на то въ которомъ она высказалась противъ браковъ заключаемыхъ по денежнымъ разчетамъ, графиня отвѣчала очень строго. Ея тревожная жизнь сдѣлала ее жесткою и непреклонною, и она не пощадила дочь. Она упрекала ее въ неблагодарности и непокорности, въ равнодушіи къ своей фамиліи и къ своему долгу и въ готовности пожертвовать счастіемъ всей своей родни для какой-нибудь романической фантазіи. Графиня ручалась ей что она будетъ каяться до конца жизни если не воспользуется теперь счастливымъ случаемъ поправить зло сдѣланное ея отцомъ. «Отъ тебя требуютъ только того что всякая англійская дѣвушка сдѣлала бы съ величайшимъ удовольствіемъ.»

— Она не знаетъ, сказала себѣ дочь.

Но теперь ею овладѣли опасенія которыя были мучительнѣе ея страха предъ матерью. Лордъ Ловель зналъ ея тайну и намѣревался сообщить ее генералъ-солиситору. Анна спрашивала себя не лучше ли было бы сообщить ее прямо всей палатѣ, не лучше ли было бы выйти за Даніеля Твейта немедленно и покончить со всѣми непріятностями? Молодой графъ почувствовалъ презрѣніе къ ней узнавъ о ея помолвкѣ. Его тетки не стали бы можетъ-быть говорить съ ней еслибы также узнали объ этомъ. Леди предъ которой ей отдано было предпочтеніе на обѣдѣ не согласилась бы быть въ одной комнатѣ съ ней. Они узнаютъ ея тайну, узнаютъ всѣ. Но она не останется у Ловелей. Она сознается во всемъ матери и попроситъ позволенія возвратиться домой немедленно. И она написала слѣдующее письмо, но, какъ увидитъ читатель, не рѣшилась даже упомянуть въ немъ о Даніелѣ Твейтѣ.

"Іоксамъ, понедѣльникъ. "Милая мама.

"Я хочу попросить васъ позволить мнѣ возвратиться домой, такъ какъ я была здѣсь уже достаточно долго. Лордъ Ловель уѣхалъ, и несмотря на то что вы такъ сердитесь на меня, я должна сказать вамъ что мы уже болѣе не друзья. Милая, безцѣнная мама, я такъ несчастна думая что вы будете недовольны мной. Я охотно умерла бы хоть завтра еслибъ это могло сдѣлать васъ счастливою. Но теперь все кончено, и еслибъ я. дала согласіе онъ не принялъ бы его. Онъ уѣхалъ въ Лондонъ, и самъ подтвердитъ вамъ мои слова если вы спросите его. Онъ уѣхалъ потому что презираетъ меня. О себѣ я не думаю, я все это знала напередъ, во я очень несчастна зная что вы будите огорчены.

"Мнѣ кажется что мое дальнѣйшее пребываніе здѣсь не будетъ пріятно Ловелямъ. Они были очень добры со мной пока этого не случилось и теперь не позволяютъ себѣ ничего неучтиваго, но очень измѣнились, и мнѣ не слѣдуетъ оставаться у нихъ. Вы однѣ, и я надѣюсь что вамъ пріятнѣе будетъ имѣть опять при себѣ вашу бѣдную дочь, несмотря на то что вы такъ сердитесь на нее. Позвольте мнѣ возвратиться домой. Я могу уѣхать отсюда въ пятницу, и вѣроятно уѣду если только вы не напишите мнѣ чтобъ я осталась. Дилижансъ отправляется изъ Йорка въ полдень, и если я выѣду въ пятницу, то буду въ Лондонѣ въ субботу въ одиннадцать часовъ утра. Но мѣста въ дилижансѣ должны быть заняты въ четвергъ. Денегъ у меня слишкомъ достаточно, такъ какъ я здѣсь ничего не тратила. Сара конечно пріѣдетъ со мной. Она не такъ предупредительна какъ прежде съ тѣхъ поръ какъ лордъ Ловель уѣхалъ.

"Остаюсь, милая мама,

"горячо любящая васъ дочь ваша

"Анна."

Она неумышленно лишила мать возможности помѣшать ее отъѣзду. Мѣста въ дилижансѣ были взяты въ четвергъ утромъ, а письмо матери она получила въ четвергъ вечеромъ. Съ тою же почтой пришло письмо отъ графа въ которомъ онъ выражалъ желаніе чтобы леди Анну удержали въ Іоксамѣ. — Я не понимаю для чего вамъ ѣхать, сказала тетушка Джюлія, понявшая что графу посовѣтовали въ Лондонѣ продолжать сватовство. Леди Анна возразила что мѣста уже взяты. — Я увѣрена что братъ могъ бы устроить это, сказала миссъ Джюлія. Но графиня была уже предупреждена объ ея возвращеніи, и леди Анна рѣшилась ѣхать. Графиня не настаивала на возвращеніи, но если мѣста уже взяты, дочь конечно должна уѣхать, писала она. Не такъ важно то что деньги пропадутъ, какъ то что Ловели могутъ подумать что она очень дорожитъ пребываніемъ у нихъ. — Развѣ мама зоветъ васъ домой? спросила тетушка Джюлія. Леди Анна не могла отвѣтить утвердительно, и только повторила что мѣста уже взяты.

Утромъ въ день ея отъѣзда, когда уже приказано было заложить для нея карету, возникъ вопросъ кто поѣдетъ проводить ее. Ректору, который имѣлъ почетное мѣсто въ соборѣ, необходимо было быть въ этотъ день у декана въ числѣ другихъ настоятелей и всего удобнѣе ему было ѣхать въ каретѣ.

— Я лучше поѣду одинъ въ кабріолетѣ, сказалъ онъ.

— О, нѣтъ, милый Чарлзъ, это было бы безразсудно, возразила сестра. — Она не сдѣлаетъ тебѣ никакого вреда.

— Не знаю. Она сдѣлала мнѣ уже не мало вреда. Я не знаю даже какъ теперь говорить съ ней.

— Можешь быть увѣренъ что Фредерикъ не отказался отъ намѣренія жениться на ней.

— Для Фредерика было бы лучше еслибъ онъ не зналъ ея, да и для меня это было бы конечно лучше, возразилъ ректоръ.

Но онъ согласился наконецъ ѣхать съ леди Айной и самъ посадилъ ее въ карету. Мистрисъ Ловель сопровождала ихъ, но миссъ Джюдія простилась съ гостьей въ гостиной. Она постаралась остаться наединѣ съ дѣвушкой и сказала ей:

— Что касается васъ лично, милая моя, я очень полюбила васъ.

— О, благодарю васъ, миссъ Ловель.

— Я всей душой желала чтобы вы стали женой нашего Фредерика.

— Этого никогда не будетъ, миссъ Ловель.

— Я не откажусь отъ надежды. Не знаю что произошло между вами и Фредерикомъ, но я не откажусь отъ надежды. И если это случится, я надѣюсь что мы съ вами будемъ лучшими друзьями до конца моей жизни. Поцѣлуйте меня, моя милая.

Леди Анна кинулась ей на шею съ полными слезъ глазами.

Мистрисъ Ловель также поцѣловала ее и призвала на нее благословеніе Божіе, прощаясь съ ней у двери дилижанса, но ректоръ не былъ такъ экспансивенъ.

— Желаю вамъ добраго пути, сказалъ онъ снимая свою клерикальную шляпу.

— Что бы ни случилось, сказала мистрисъ Ловель мужу, — я ручаюсь тебѣ что она славная дѣвушка.

— Боюсь что она хитра, сказалъ ректоръ.

— Въ ней столько же хитрости какъ во мнѣ, возразила мистрисъ Ловель, которую никакъ нельзя было назвать хитрою

ГЛАВА XX.
Пріемъ леди Анны.

Графиня пріѣхала встрѣтить дочь въ Сарацинову Голову, гдѣ останавливались дилижансы изъ Йорка, и приняла ее почти молча.

— О, мама, милая мама, сказала леди Анна, — я такъ рада что вернулась къ вамъ.

Сара горничная, ненужная, льстивая, проницательная, присутствовала при свиданіи. Графиня не сказала почти ничего. Она позволила поцѣловать себя и спросила о багажѣ. Въ это время она уже знала о любви дочери и Даніеля Твейта.

Генералъ-солиситоръ не исполнилъ просьбы своего кліента хранить тайну леди Анны. Въ важныхъ дѣлахъ онъ считалъ своимъ долгомъ заботиться болѣе объ интересахъ своихъ кліентовъ чѣмъ объ исполненіи ихъ желаній. Помолвку леди Анны съ сыномъ портнаго необходимо было разстроить во что бы то ни стало, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Съ его точки зрѣнія онъ обязанъ былъ постараться объ этомъ не только какъ юриспрудентъ Ловеля, но и какъ человѣкъ имѣющій возможность предупредить большое зло. Женитьба Даніеля Твейта, портнаго, на леди Аннѣ Ловель, невѣстѣ съ такимъ колоссальнымъ состояніемъ, была бы ущербомъ для соціальнаго міра его страны и однимъ изъ тѣхъ золъ которыя можно предупредить своевременно принятыми предосторожностями. Портной безъ сомнѣнія ищетъ денегъ, думалъ генералъ-солиситоръ. Онъ имѣетъ право на значительное вознагражденіе за все что претерпѣлъ и чѣмъ пожертвовалъ для графини. Сэръ-Вильяму неприлично было торговаться съ портнымъ, онъ не долженъ былъ даже обнаруживать свое участіе въ этомъ дѣлѣ. Онъ послалъ за мистеромъ Фликомъ и сказалъ ему все что звалъ. «Дала слово сыну портнаго!» воскликнулъ мистеръ Фликъ всплеснувъ руками. Сэръ-Вильямъ принялъ сторону леди Анны. Что бы ни говорили, но въ ея поступкѣ нѣтъ ничего страннаго. Она сдѣлала это когда была еще очень молода, когда не знала ни одного молодаго человѣка кромѣ Даніеля Твейта, которому она была очень обязана, когда не имѣла возможности сравнить молодаго портнаго съ молодымъ графомъ. Она сдѣлала это изъ благодарности и теперь считаетъ безчестнымъ измѣнить своему слову. И портнаго сэръ-Вилъямъ не судилъ строго. Онъ имѣлъ особое призваніе защищать бѣдныхъ, слабыхъ, заблуждающихся, невѣжественныхъ смертныхъ, и теперь нашелъ извиняющія обстоятельства въ поведеніи портнаго. Даніель Твейтъ могъ бы поступить несравненно хуже, сказалъ онъ. Въ поведеніи его видна благородная самоувѣренность. Лордъ Ловель полагаетъ что леди Анна не получала отъ него писемъ когда была въ Іоксамѣ. Онъ могъ бы жениться на ней тайно, и не сдѣлалъ этого. Были и другія причины почему сэръ Вильямъ не считалъ его негодяемъ. Тѣмъ не менѣе надо помѣшать портному завладѣть такою добычей. Она слишкомъ велика для него. Какъ поступить? Сэръ-Вильямъ снизошелъ до того что посовѣтовался съ мистеромъ Фликомъ.

— Мы ждемъ указаній отъ васъ, господинъ солиситоръ, отвѣчалъ мистеръ Фликъ.

— Одно, мнѣ кажется, ясно, мистеръ Фликъ. — Вы или мистеръ Гоффъ должны повидаться съ графиней. Она очевидно ничего не знаетъ. Она живетъ теперь въ одномъ домѣ съ нимъ. Ей необходимо переѣхать въ другое мѣсто. Молодыхъ людей надо разлучить и въ крайнемъ случаѣ увезти дѣвушку за границу.

— Я увѣренъ что она будетъ затрудняться недостаткомъ денегъ, сэръ-Вильямъ.

— Этого не должно быть. Я беру на себя сказать что этого не должно быть. Это такое дѣло что судъ охотно выдастъ денегъ изъ доходовъ съ капитала. Состояніе такъ велико что нѣтъ надобности скупиться въ полезныхъ расходахъ. Принимая во вниманіе шансы на успѣхъ этихъ двухъ женщинъ, надо дать имъ возможность жить прилично въ ожиданіи рѣшенія дѣла. Леди Анна безъ сомнѣнія наслѣдница.

— Вы не сомнѣваетесь въ этомъ, сэръ-Вильямъ?

— Нисколько, хотя, какъ я уже говорилъ, это такое дѣло что можно чувствовать увѣренность не будучи увѣреннымъ. Будь Италіянка дѣйствительно вдовой графа, нашлись бы люди которые предъявили бы ея права настойчивѣе.

— Но если другая Италіянка, которая умерла, была женой графа?

— Вы узнали бы это когда были тамъ. Кто-нибудь изъ тѣхъ кому это извѣстно предложилъ бы намъ свое свидѣтельство, зная какъ дорого мы заплатили бы за это. Вспомните что этотъ вопросъ, въ другой формѣ, былъ уже однажды рѣшенъ. Графъ былъ обвиненъ въ двоеженствѣ и оправданъ. Мы принуждены считать эту дѣвушку леди Анной Ловель и наслѣдницей всего личнаго состоянія графа, кромѣ части слѣдующей ея матери. Мы не можемъ принять безопасно другую точку зрѣнія. Если дочь выйдетъ за портнаго, имъ придется еще преодолѣть не мало серіозныхъ затрудненій, но въ концѣ концовъ состояніе достанется имъ. Не повидаетесь ли вы съ Даніелемъ Твейтомъ, мистеръ Фликъ? Вы сумѣете выпытать его намѣренія никого не компрометируя. Но сначала доведите эту новость до свѣдѣнія графини. Послѣ всего случившагося, вы повидаетесь съ мистеромъ Гоффомъ безъ всякихъ затрудненій.

Мистеръ Фликъ дѣйствительно повидался съ мистеромъ Гоффомъ безъ всякихъ затрудненій, не зная что этого нельзя будетъ сказать о свиданіи съ мистеромъ Твейтомъ. Онъ сообщилъ мистеру Гоффу о дерзкомъ покушеніи портнаго, не стараясь конечно оправдать его, какъ это дѣлалъ генералъ-солиситоръ.

— Я ожидалъ какой-нибудь непріятности отъ этого человѣка, сказалъ мистеръ Гоффъ, никогда не любившій Твейтовъ. Затѣмъ мистеръ Фликъ посовѣтовалъ мистеру Гоффу сообщить это графинѣ, и мистеръ Гоффъ согласился съ своимъ оппонентомъ. Два или три дня спустя, въ тотъ день когда графиня написала дочери послѣднее письмо, леди Ловель узнала что леди Анна дала слово выйти замужъ за Даніеля Твейта.

Она подозрѣвала это; сердце ея въ послѣдній мѣсяцъ болѣло предчувствіемъ этого страшнаго бѣдствія; она строила планы съ цѣлью разлучить молодыхъ людей, она задавала дочери вопросы основанные на этомъ подозрѣніи, тѣмъ не менѣе она не могла повѣрить сразу. Какъ узналъ это мистеръ Гоффъ? Мистеръ Гоффъ узналъ отъ мистера Флика, а мистеръ Фликъ отъ генералъ-солиситора, а генералъ-солиситору сообщилъ это графъ Ловель.

— А кто сказалъ графу Ловелю? спросила графиня вспыхнувъ отъ негодованія.

— Вѣроятно сама леди Анна, отвѣчалъ мистеръ Гоффъ. Но несмотря на свое негодованіе, графиня не хотѣла этому вѣрить. Мистеръ Гоффъ былъ вполнѣ увѣренъ.

— Нѣтъ никакого основанія надѣяться что это вздоръ, сказалъ онъ.

Графиня все еще притворялась не вѣрящею, но обѣщала принять всѣ нужныя предосторожности. Если мистеръ Гоффъ считаетъ это полезнымъ, она переѣдетъ на другую квартиру, она подумаетъ о поѣздкѣ за границу, она будетъ на сторожѣ, говорила она, но она не можетъ допустить чтобы леди Анна Ловель, ея дочь и дочь графа Ловеля, способна была унизить себя такою любовью.

Но она знала что это правда, она поняла въ чемъ дѣло съ первыхъ же словъ мистера Гоффа. Какъ могла она быть такою слѣпою чтобы не замѣтить этой любви? Какъ глупо было не понять смысла увѣреній дѣвушки что бракъ съ графомъ для нея невозможенъ! Дочь не только солгала ей, но была такъ хитра что обманывала ее долгое время. Отношенія ея съ Твейтомъ начались вѣроятно годъ тому назадъ, а она, мать, ничего не видѣла ослѣпленная неопытною дѣвушкой! Затѣмъ она представила себѣ всю глубину уготованнаго ей увиженія. Для того ли боролась она безпрерывно двадцать лѣтъ чтобы все погибло вслѣдствіе такой унизительной любви когда успѣхъ былъ уже достигнутъ, когда права ея дочеи на титулъ и состояніе были наконецъ признаны всѣмъ свѣтомъ и она готовилась увидать ее увѣнчанною неоспоримою графскою короной? Не лучше ли было бы умереть въ бѣдности и неизвѣстности чѣмъ вынести такое увижсые? Боже! Неужели она заставила признать себя графиней, а дочь свою наслѣдницей графа только для того чтобы леди Анна Ловель сдѣлалась женой Даніеля Твейта, портнаго?

Она приняла много рѣшеній, но главнымъ было то что дочь не увидитъ отъ нея улыбки пока не откажется отъ своего намѣренія. Она любила Анну какъ можетъ любить только мать. Признаніе ея собственнаго общественнаго положенія, ея титула и имени было только случайнымъ слѣдствіемъ торжества Анны. Ея единственною цѣлью было чтобы дочь которую она родила лорду Ловелю, и которую отецъ отвергъ какъ незаконнорожденную была благодаря ей признана леди Анной Ловель и наслѣдницей состоянія и сдѣлалась богатѣйшею, прекраснѣйшею и благороднѣйшею изъ дочерей Англіи. Затѣмъ явилась надежда что наслѣдница Ловелей можетъ сдѣлатъся графиней Ловель, и мать была внѣ себя отъ гордости. Но она думала только о дочери. Развѣ она не любила ее какъ мать и со всею материнскою нѣжностью. И для чего?

Она будетъ любить ее попрежнему, но дочь не увидитъ отъ нея ни одной ласки пока не откажется отъ своего низкаго, чудовищнаго намѣренія. Графиня рѣшилась подавить всѣ свои чувства и дѣйствовать съ непоколебимою твердостью. Дочь обманула ее, и графиня будетъ впередъ безпощадна. Дочь будетъ страдать, во развѣ она не заставила страдать свою мать? Придется можетъ-быть бороться, но развѣ вся жизнь графини не была борьбой? Если на то пошло, она рѣшится на такое дѣло которое привлечетъ симпатію общества даже къ низкому увлеченію ея дочери, но не дастъ портному пожать плоды своихъ долгихъ трудовъ, начавшихся съ тѣхъ самыхъ поръ какъ она сдѣлалась женой мрачнаго, страшнаго графа, не допуститъ дочь обезчестить благородное имя котораго она добилась послѣ такой долгой борьбы. Въ такомъ настроеніи духа она пріѣхала встрѣтить дочь въ Сарацинову Голову.

Она уже переѣхала на новую квартиру въ Кеппель-Стритъ, близь Россель-Сквера, далеко отъ Виндгамъ-Стрита. Она просила мистера Гоффа рекомендовать ей квартиру, и онъ послалъ ее къ одной старушкѣ у которой квартировалъ самъ пока не женился. Кеппель-Стритъ не можетъ быть названъ фашонабельнымъ мѣстомъ, и Россель-Скверъ не часто посѣщается высшимъ обществомъ. Тѣмъ не менѣе новая квартира графини была лучше прежней во всѣхъ отношеніяхъ. Ея финансовое положеніе улучшалось, и мистеръ Гоффъ не затруднился занять для нея квартиру состоявшую изъ двухъ большихъ пріемныхъ комнатъ, спальныхъ комнатъ на верху, комнаты подъ крышей для служанки и со всѣми хозяйственными удобствами. «И отъ мистрисъ Бльюстонъ недалеко», сказалъ мистеръ Гоффъ, знавшій объ ихъ знакомствѣ.

Переѣздъ въ каретѣ съ постоялаго двора въ Кеппель-Стритъ былъ ужасенъ для леди Анны. Графиня молчала потому что горничная сидѣла съ ними. Бѣдная дѣвушка пыталась раза два взять руку матери, надѣясь вызвать какую-нибудь ласку, но графиня не допускала этого и наконецъ грубо вырвала руку.

— О, мама! воскликнула леди Анна не будучи въ состояніи скрыть свое горе. Но графиня не сказала ни слова. Сара, служанка, начала подозрѣвать истину.

— Развѣ это Виндгамъ-Стритъ? спросила леди Анна когда экипажъ остановился.

— Нѣтъ, другъ мой, это не Виндгамъ-Стритъ. Я переѣхала на другую квартиру. Мы живемъ теперь здѣсь. Если ты выйдешь, я послѣдую за тобой, а Сара позаботится о багажѣ.

Дочь вошла въ домъ и встрѣтила кланявшуюся ей хозяйку. Она тотчасъ же догадалась что новая квартира была взята для того чтобы разлучить ее съ Даніелемъ, и что мать знаетъ ея тайну.

Вотъ твоя комната, сказала графиня. — Совѣтую тебѣ раздѣться, устала ты?

— Очень устала. И леди Анна залилась слезами.

— Чего ты хочешь?

— О, ничего! Я предпочитаю лечь въ постель, мама. Почему вы такъ жестоки со мной? Скажите мнѣ. Я могу вынести все кромѣ этого.

— А ты, Анна, развѣ не была жестока со мной?

— Никогда, мама, никогда! Я люблю васъ болѣе всего на свѣтѣ. Но вы… о, мама, я умру если вы будете смотрѣть на меня такъ.

— Правда ли что ты обѣщала быть женой Даніеля Твейта?

— Мама!

— Правда ли это? Я буду откровенна съ тобой. Мистеръ Роффъ сказалъ мнѣ что ты отказала лорду Ловелю объявивъ ему что уже дала слово Даніелю Твейту. Правда ли это?

— Да, мама, это правда.

— Ты дала слово Даніелю Твейту?

— Дала слово, мама.

— Однако ты сказала мнѣ что не любишь никого когда я говорила съ тобой о лордѣ Ловелѣ. Ты солгала мнѣ?

Дѣвушка сидѣла смущенная, удивленная, неспособная отвѣтить. Она пріѣхала изъ Йорка въ Лондонъ въ одной изъ тѣхъ ужасныхъ колымагъ которыми мы нѣкогда гордились, называя гіхъ нашими лочтовами дилижансами, и была сильно утомлена. Она не завтракала въ этотъ день и чувствовала себя нездоровою, не только духомъ, но и тѣломъ. Мать понимала ея положеніе, но теперь было не время для нѣжнаго участія. Пусть лучше умретъ чѣмъ останется при своемъ страшномъ намѣреніи.

— Такъ ты солгала мнѣ? повторила графиня все еще стоя надъ ней.

— О, мама, вы хотите убить меня.

— Я предпочла бы умереть здѣсь, у твоихъ ногъ, въ эту минуту, и зная что ты послѣдуешь за мною черезъ часъ, чѣмъ увидать тебя женою такого человѣка. Ты никогда не выйдешь за него. Хотя бы мнѣ пришлось для этого явиться самой въ судъ и поклясться что я была любовницей графа, что я знала что буду только его любовницей когда шла къ нему, что ты незаконнорожденная, что я всю жизнь обманывала, я все это сдѣлаю чтобы предупредить это несравненно большее униженіе. Этого никогда не будетъ. Я увезу тебя въ такое мѣсто гдѣ онъ не найдетъ тебя. Что же касается денегъ, я пущу ихъ на вѣтеръ для того чтобъ онѣ никогда не достались ему. Неужели ты думаешь что онъ любитъ тебя? Онъ знаетъ о богатствѣ которое должно достаться тебѣ, и ты для него только крючокъ которымъ онъ зацѣпитъ его.

— Вы не знаете его, мама.

— Ты хочешь учить меня, дерзкая дѣвчонка! Я знала его когда тебя еще не было на свѣтѣ, знала его, всю его жизнь. Даешь ты мнѣ слово что никогда не увидишь его опять? — Леди Анаа попробовала подумать, но умъ ея отказался работать. Всѣ предметы кружидись предъ ея глазами, она чувствовала дурноту и бросилась на постель. — Отвѣчай мнѣ, Анна. Даешь ли ты мнѣ честное слово что никогда не увидишься съ нимъ опять?

Она все еще способна была сказать да и знала что однимъ этимъ словомъ могла бы прекратить агонію этой минуты. Стоило только сказать да, и мать сдѣлалась бы попрежнему добра съ ней, стала бы ухаживать за ней, принесла бы ей чаю, сѣла бы у ея постели и стала бы ласкать ее. Но Анна была также изъ рода Ловелей и притомъ дочерью женщины которая нѣкогда называлась Джозефиной Муррей.

— Я не могу сказать этого, мама, потому что дала ему слово, отвѣчала она.

Мать бросилась вонъ изъ комнаты, и Анна осталась одна на постели.

ГЛАВА XXI.
Даніель и юристъ.

Графиня, посылая дочь въ Іоксамъ, разчитывала, какъ было уже сказано, что образъ жизни и обычаи съ которыми Анна познакомится у Ловелей такъ понравятся ей что сдѣлаются для нея почти необходимыми, и графиня не ошиблась. Даніель Твейтъ, съ своей стороны, ожидалъ того же самаго. Онъ предвидѣлъ что его личность и его мнѣнія упадутъ въ ея глазахъ, и что его вліяніе на нее ослабѣетъ вслѣдствіе этого новаго сближенія. Но еслибъ онъ могъ помѣшать ея поѣздкѣ въ Іоксамъ, онъ не сдѣлалъ бы этого. Никто изъ людей которые были теперь заинтересованы въ его поведеніи не зналъ характера этого человѣка. Сэръ-Вильямъ признавалъ въ немъ честность, но и онъ не понималъ и не имѣлъ возможности понять какая непреклонная правдивость лежала въ основаніи всѣхъ поступковъ этого человѣка. Даніель былъ самолюбивъ, угрюмъ и властолюбивъ. Онъ ненавидѣлъ господство другихъ, но самъ стремился властвовать. Ко всѣмъ кто былъ выше его по общественному положенію онъ относился враждебно. Золотой вѣкъ о которомъ онъ мечталъ долженствовалъ быть слѣдствіемъ постепеннаго уничтоженія всякихъ сословныхъ различій. Джентльмены были въ его глазахъ чѣмъ-то въ родѣ дикихъ которыхъ нужно было стереть съ лица земли чтобы приблизиться къ общественному совершенству къ которому стремилось человѣчество по указанію Создателя. Но онъ уважалъ всякій законъ, и разъ признавъ законъ закономъ, покорялся ему, былъ ли это законъ обязательный для всѣхъ или предписываемый только его собственною совѣстью. Судьба свела его съ Анной. Онъ жалѣлъ и любилъ ее съ дѣтства. Анна была обижена своимъ роднымъ отцомъ, и отецъ этотъ былъ графъ. Даніель отстаивалъ энергически права ея матери, но не потому чтобы цѣнилъ право называться графиней, а только изъ вражды къ графу. Вначалѣ, да и все время борьбы до послѣдняго года, графиня отстаивала только свои права на имя, о деньгахъ же не было и рѣчи. Графа обязали выдавать женѣ приличное содержаніе; какъ велико оно было Даніель не зналъ и никогда не интересовался узнать, дочь же не получала ничего. Еслибы графъ сдѣлалъ завѣщаніе раньше чѣмъ сошелъ съ ума, или лучше сказать еслибъ онъ, сойдя съ ума, не уничтожилъ завѣщанія сдѣланнаго раньше, дочь по всей вѣроятности не получила бы ничего. Въ тѣ дни когда Даніель бродилъ съ подраставшею дѣвочкой по горамъ и она клялась ему что онъ будетъ всегда ея лучшимъ другомъ, и позднѣе, когда любовь мальчика превратилась въ страсть мущины, Даніель не думалъ о деньгахъ. Деньги! Развѣ онъ не зналъ съ тѣхъ самыхъ поръ какъ началъ понимать необходимость денегъ что сбереженія отца его, которыя должны были бы сгладить и украсить его жизненный путь, тратились на графиню и ея дочь. Но онъ не жаловался. Онъ готовъ былъ отдать имъ все что имѣлъ. Анна была для него самымъ дорогимъ существомъ въ мірѣ, и отдать ей все казалось ему дѣломъ столь же естественнымъ какъ еслибъ она была его сестра или жена. Онъ не могъ имѣть тогда никакихъ видовъ на состояніе ея отца. Затѣмъ разнеслась вѣсть о завѣщаніи и о претензіяхъ молодаго графа, который по общему мнѣнію былъ единственнымъ законнымъ наслѣдникомъ всего состоянія. Все что осталось у портнаго было попрежнему къ услугамъ графини. Первая плата полученная сержантомъ закона Бльюстономъ отъ графини была взята изъ значительно уменьшившихся запасовъ стараго Твейта. Завѣщаніе было опровергнуто и шансы графини возвысились. Долженъ ли былъ Даніель заглушить свою любовь, признать себя недостойнымъ и удалиться потому что дѣвушкѣ предстояло сдѣлаться богатою? Могъ ли онъ имѣть такое низкое мнѣніе о ней чтобы считать ее способною разлюбить его вслѣдствіе того что ога сдѣлалась наслѣдницей большаго состоянія? Онъ неспособенъ былъ къ такому смиренію, къ такому самоуниженію. Онъ сказалъ себѣ что даетъ ей возможность сдѣлать выборъ между низостью и благородствомъ, онъ пришелъ къ ней и предложилъ ей свободу, но это предложеніе сопровождалось такимъ горячимъ и полнымъ негодованія протестомъ противъ мишурныхъ преимуществъ ея новаго поклонника что она побоялась бы принять предлагаемую свободу еслибъ и пожелала. Но рѣчь его была горяча не вслѣдствіе обдуманнаго намѣренія напугать Анну, а потому что характеръ его былъ горячъ и властолюбивъ. Юный лордъ намѣревался отнять у него его невѣсту, дѣвушку которую онъ зналъ и которой онъ покровительствовалъ съ дѣтства, отнять ее только потому что она богата, а графъ бѣденъ. Онъ презиралъ графа всѣмъ сердцемъ и часто говорилъ себѣ что желалъ бы чтобъ онъ овладѣлъ состояніемъ, промоталъ его съ негодяями и проститутками и сдѣлался опять нищимъ, между тѣмъ какъ онъ, Даніель, жилъ бы съ Анной и дѣлилъ бы съ ней свои честные заработки. Онъ высказалъ ей свое мнѣніе, но она можетъ поступать какъ ей угодно.

Онъ не написалъ ей ни строчки пока она собиралась въ Іоксамъ и во время ея пребыванія тамъ, и не сказалъ ни слова о ней во время ея отсутствія. Но сидя за работой и во время своихъ длинныхъ переходовъ изъ дома въ мастерскую и изъ мастерской домой, и лежа въ постели безъ сна, онъ думалъ только о ней. Къ графинѣ онъ заходилъ раза два или три въ недѣлю, какъ оно было заведено уже давно, но откровенности между ними не было. Графиня не говорила ему ничего о своихъ планахъ, онъ не сообщалъ ей о своихъ. И тотъ и другая подозрѣвали другъ друга, и тотъ и другая были сухо учтивы. Раза два графиня высказывала надежду что будетъ скоро имѣть возможность отдать съ процентами свой долгъ Томасу Твейту. Даніель относился къ этимъ словамъ съ благороднымъ равнодушіемъ. Его отецъ, говорилъ онъ, никогда не жалѣлъ что отдалъ эти деньги. Если же онѣ будутъ возвращены ему, онъ конечно возьметъ ихъ съ благодарностью.

Однажды вечеромъ, возвратясь съ работы, онъ узналъ что графиня на слѣдующій день переѣзжаетъ въ другую квартиру. Служанка сообщившая ему это не знала куда переселяется леди Ловель. Даніель зашелъ въ свою спальню, вымылъ руки и немедленно отправился къ графинѣ. Послѣ первыхъ формальныхъ привѣтствій, холодныхъ и почти неучтивыхъ, онъ прямо предложилъ вопросъ для котораго пришелъ.

— Я слышалъ что вы переѣзжаете завтра, леди Ловель. Она подумала и кивнула головой. — Куда же вы переселяетесь? Она долго молчала, обдумывая какъ отвѣтить ему. — Вы можетъ-быть не желаете чтобъ я это зналъ?

— Да, мистеръ Твейтъ, я этого не желаю.

Въ эту минуту онъ вспомнилъ все что онъ и отецъ сдѣлали для графини, но не вспомнилъ что онъ намѣревался сдѣлать. Такъ вотъ какова графская благодарность!

— Если такъ, то я не буду разспрашивать. Я надѣялся что мы друзья.

— Мы конечно друзья. Вашъ отецъ лучшій другъ какого я когда-либо имѣла. Я увѣдомлю вашего отца о своемъ переѣздѣ. Я обязана увѣдомлять его обо всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ. Но теперь мое дѣло въ рукахъ юристовъ, и они посовѣтовали мнѣ не сообщать никому въ Лондонѣ моего будущаго адреса.

— Если такъ, то прощайте, леди Ловель. Извините что я обезпокоилъ васъ.

Онъ ушелъ отъ нея не сказавъ болѣе ни слова и отряхнулъ прахъ отъ своихъ ногъ въ сильнѣйшемъ негодованіи. Съ этого дня, сказалъ онъ себѣ, онъ и графиня будутъ врагами. Она показала ему что хочетъ разойтись съ нимъ, и они разойдутся. Можно ли было ожидать чего-нибудь другаго отъ высокомѣрной графини? Но какъ быть съ леди Анной. Она тоже имѣетъ титулъ, она будетъ тоже богата, она можетъ быть тоже графиней если пожелаетъ. Пусть она только покажетъ ему что желаетъ этого и онъ освободитъ ее немедленно и удалится въ какую-нибудь далекую страну гдѣ нѣтъ графовъ и титулованныхъ леди. Но графиня напрасно утаила отъ него свой новый адресъ, потому что онъ узналъ его на слѣдующій же день отъ своей хозяйки.

Онъ былъ увѣренъ что леди Анна должна на дняхъ возвратиться въ Лондонъ. Иначе что означалъ бы поспѣшный переѣздъ графини? Но не все ли ему равно гдѣ она? Что можетъ онъ сдѣлать? Еще не пришло время когда онъ долженъ будетъ пойти къ ней смѣло, повидаться съ ней какъ бы ее ни сторожили и возобновить свое предложеніе. Онъ обратится къ ней самой и ни къ кому другому. Будетъ ли она безспорною обладательницей громаднаго состоянія, или бѣдною дѣвушкой лишенною даже права носить имя отца, предложеніе будетъ сдѣлано однимъ и тѣмъ же тономъ и въ однихъ и тѣхъ же словахъ. Онъ зналъ хорошо всю ея жизнь. Въ маѣ этого года ей минуло двадцать лѣтъ, а теперь шелъ сентябрь. Весной она будетъ самостоятельна и въ правѣ покинуть домъ матери и выйти замужъ за кого угодно. Онъ не давалъ себѣ слова не предпринимать ничего до ея совершеннолѣтія, но полагалъ что предложеніе его не можетъ имѣть полнаго значенія пока она не сдѣлается такъ же самостоятельна предъ закономъ какъ былъ самостоятеленъ онъ.

Шансы были сильно противъ него. Онъ зналъ какъ обаятельна роскошь. Были минуты когда онъ предсказывалъ себѣ что она запутается въ разставленныхъ предъ нею сѣтяхъ. Затѣмъ въ немъ снова воскресала увѣренность въ ней, и онъ ободрялся. Какъ прекрасна будетъ его побѣда если послѣ всѣхъ этихъ опасностей, послѣ всѣхъ искушеній богатства и знатности, она возвратится къ нему и на груди его скажетъ ему что любовь ея не поколебалась ни на минуту!

Но онъ далъ себѣ слово не употреблять никакихъ тайныхъ маневровъ въ своихъ сношеніяхъ съ ней. Графиня могла бы сказать ему свой адресъ не увеличивая опасности.

Таково было положеніе его дѣлъ когда онъ получилъ письмо отъ Нортона и Флика съ приглашеніемъ зайти въ ихъ контору въ Линкольнсъ-Иннѣ. Генералъ-солиситоръ, какъ уже извѣстно, поручилъ мистеру Флику повидаться съ портнымъ, и мистеръ Фликъ обязанъ былъ исполнить порученіе, хотя самъ не зналъ что сказать Даніелю Твейту. Онъ долженъ былъ конечно попробовать подкупить портнаго, но такого рода попытки весьма затруднительны и требуютъ крайней осторожности. Притомъ мистеръ Фликъ былъ повѣреннымъ графа, Даніель былъ другъ оппонентовъ графа. Мистеръ Фликъ находилъ что генералъ-солиситоръ позволяетъ себѣ много вольностей въ дѣлѣ графа. Дѣло было конечно необычайное, не похожее ни на одно изъ всѣхъ въ которыхъ мистеръ Фликъ принималъ участіе во время своей практики, такое необычайное дѣло что въ настоящее время нельзя было даже сказать кто былъ сторонникомъ и кто противникомъ его кліента, но тѣмъ не менѣе этикетъ есть этикетъ, и мистеръ Фликъ думалъ что такая фирма какъ «Нортонъ и Фликъ» не должна отступать отъ общепринятыхъ правилъ. Однако онъ послалъ приглашеніе Даніелю Твейту.

Объяснивъ кто онъ, что Даніель и безъ того хорошо зналъ, мистеръ Фликъ приступилъ къ дѣлу.

— Вы знаете, мистеръ Твейтъ, что обѣ стороны стараются уладить дѣло миролюбиво, безъ продолженія тяжбы?

— Я знаю что друзья графа Ловель, убѣдившись въ невозможности достигнуть своей цѣли законнымъ образомъ, стараются достигнуть ея другимъ путемъ.

— Нѣтъ, мистеръ Твейтъ, нѣтъ, я не могу согласиться съ вами ни на минуту. Ваше воззрѣніе ложно.

— Правда ли что леди Анна Ловель законная дочь покойнаго графа Ловель?

— Вотъ этого-то мы и не знаемъ и никто не знаетъ. Вы не юристъ, мистеръ Твейтъ, и не знаете что нѣтъ ничего труднѣе какъ рѣшать вопросы о законности происхожденія. Нѣкоторыя изъ вашихъ дѣлъ ждали рѣшенія суда цѣлое столѣтіе. Вы слышали о знаменитомъ дѣлѣ Макъ-Фарлама. Для того чтобы рѣшить это дѣло нужно было возвратиться за сто двадцать лѣтъ, и приговоръ былъ тѣмъ не менѣе произнесенъ только на основаніи показанія одного человѣка говорившаго что его бабушка разказывала ему что видѣла на женщинѣ обручальное кольцо. Дѣло стоило около сорока тысячъ фунтовъ и тянулось девятнадцать лѣтъ. Насколько мнѣ извѣстно, дѣло Ловелей еще сложнѣе. Намъ пришлось бы по всей вѣроятности стать въ зависимость отъ Сицилійскаго суда и мы съ вами не дожили бы до рѣшенія.

— Вы имѣли бы предо мною то преимущество что жили бы доходами съ этого дѣла.

— Какое неумѣстное замѣчаніе, мистеръ Твейтъ! Но… я пригласилъ васъ для того чтобы сказать вамъ что всѣ затрудненія могутъ быть улажены самымъ естественнымъ и приличнымъ союзомъ между лордомъ Ловель и дѣвушкой которую въ настоящее время изъ учтивости называютъ леди Ловель.

— По обязанности, а не изъ учтивости, мистеръ Фликъ, возразилъ портной, хорошо понимавшій значеніе ненавистныхъ ему титуловъ.

— Согласенъ; въ настоящее время мы признаемъ за ней титулъ и стараемся устроить фамильный бракъ. Намъ всѣмъ весьма желательно положить конецъ этой раззорительной тяжбѣ. Но я слышалъ что дѣвушка стѣсняется ребяческимъ обѣщаніемъ которое она дала вамъ.

Даніель Твейтъ не ожидалъ такого объясненія. Ему не приходило въ голову что Анна можетъ открыть свои отношенія съ нимъ и онъ не имѣлъ готоваго отвѣта. Но Даніель былъ не такой человѣкъ чтобы колебаться долго.

— Вы называете это обѣщаніе ребяческимъ? спросилъ онъ.

— Конечно.

— А еслибъ она дала теперь такое же обѣщаніе графу, какъ назвали бы вы это? Обѣщаніе ея мнѣ дано менѣе чѣмъ годъ тому назадъ и было подтверждено нѣсколько разъ въ теченіи послѣдняго мѣсяца. По вашимъ словамъ, мистеръ Фликъ, она ребенокъ, и можетъ-быть она ребенокъ въ глазахъ закона. Если лордъ Ловель хочетъ жениться на ней, что мѣшаетъ ему? Вѣроятно не то что она ребенокъ.

— Но согласитесь, мистеръ Твейтъ, что бракъ съ вами дѣло невозможное.

— Столь же возможное, мистеръ Фликъ, какъ и бракъ съ лордомъ Ловель. Когда дѣвушка будетъ совершеннолѣтняя ни одинъ священникъ въ Англіи не откажется обвѣнчать насъ если мы исполнимъ всѣ формальности.

— Хорошо, хорошо, мистеръ Твейтъ. Я не хочу разсуждать съ вами о законѣ и о правахъ. Такой бракъ нехорошъ, и вы сами это знаете.

— Онъ былъ бы очень дуренъ еслибы дѣвушка не была расположена къ нему какъ расположенъ я. То же самое можно сказать и о бракѣ съ лордомъ Ловель. Кому изъ насъ двоихъ дала она обѣщаніе? Котораго изъ насъ она знаетъ и любитъ съ дѣтства? Который изъ насъ снискалъ ея любовь долгою дружбой и преданностью? И который изъ васъ, мистеръ Фликъ, привлеченъ къ ней ея недавно признанными правами на наслѣдство? Я не слыхалъ чтобы лордъ Ловель былъ моимъ соперникомъ когда на леди Анну смотрѣли какъ на незаконно-рожденную дочь сумашедшаго графа.

— Я полагаю, мистеръ Твейтъ, что вы тоже не совсѣмъ равнодушны къ ея деньгамъ.

— Если вы это полагаете, то вы ошибаетесь, какъ всегда ошибаются юристы когда берутся судить о побужденіяхъ.

— Нельзя сказать чтобы вы были любезны, мистеръ Твейтъ.

— Вы пригласили меня сюда не для любезностей. Но я хочу высказать правду. Что касается денегъ леди Анны, если она выйдетъ за меня, я буду всѣми силами оберегать ихъ для нея и для дѣтей которыя у нея могутъ быть. Но мнѣ ея состоянія не нужно. Я думаю что оно должно принадлежать ей, я даже увѣренъ что судъ отдастъ его ей. Какъ женихъ ея, я обязанъ оспаривать его у лорда Ловеля и у всякаго другаго претендента. Но богатство ея не имѣетъ ничего общаго съ моими отношеніями къ ней. Мнѣ кажется что я сказалъ уже все что слѣдуетъ, мистеръ Фликъ. Прощайте.

Мистеръ Фликъ не рѣшился заикнуться о предложеніи которое имѣлъ въ виду сдѣлать этому человѣку посылая за нимъ. Онъ не рѣшился спросить за какую сумму согласится портной отказаться отъ леди Анны и избавить ихъ всѣхъ отъ большаго затрудненія, и хорошо сдѣлалъ что не спросилъ, потому что послѣ такого вопроса Даніель Твейтъ сдѣлался бы вдвое неучтивѣе.

ГЛАВА XXII.
Пропасть.

— Неужели ты думаешь что ставъ женой Даніеля Твейта, человѣка который безконечно ниже тебя, съ которымъ ты принуждена была бы жить въ отдаленіи отъ меня и это всѣхъ въ комъ течетъ кровь Ловелей, ты была бы счастливѣе чѣмъ еслибы сохранила благородное имя графа твоего отца и была женой графа и матерью будущаго графа? Я не стану говорить о долгѣ, о приличіи, о счастіи другихъ, которое находится теперь въ зависимости отъ твоего рѣшенія. Естественно что дѣвушка выходя замужъ имѣетъ въ виду только свое собственное счастіе. Но неужели ты считаешь счастіемъ назвать этого человѣка мужемъ?

Такъ уговаривала графиня свою дочь которая лежала въ это время утомленная и больная на своей постелѣ въ Кеппель-Стритѣ. Три дня выслушивала Анна такія увѣщанія, и ни одного ласковаго слова не сказала ей мать въ эти три дня. Графиня не измѣняла своего суроваго обращенія съ дочерью, все еще надѣясь побѣдить этимъ ея упрямство и заставить ее отказать Твейту. Но до сихъ поръ ея старанія были безуспѣшны. Дѣвушка была кротка и во всѣхъ другихъ отношеніяхъ была покорна. Она не оправдывала своего поведенія, не пыталась доказать что поступила хорошо обѣщавъ быть женой портнаго, и какъ будто молча соглашалась что помолвка ея есть величайшее несчастіе какое только могло обрушиться на фамилію Ловелей. Она не смѣла разсуждать объ этомъ съ матерью какъ разсуждала съ графомъ. Она только ссылалась на свое обѣщаніе и говорила о бракѣ съ Даніелемъ какъ о неизбѣжномъ. «Я дала ему обѣщаніе, мама. Я поклялась что буду его женой.» Таковъ былъ теперь ея отвѣтъ и она повторила его разъ десять въ теченіи послѣднихъ трехъ дней.

— И всѣ близкіе тебѣ должны страдать вслѣдствіе того что ты однажды дала безумное обѣщаніе?

— Мама, это обѣщаніе было повторено много разъ, и Даніель не хочетъ чтобы кто-нибудь страдалъ. Онъ сказалъ мнѣ что лордъ Ловель можетъ взять себѣ состояніе.

— Глупая, неблагодарная дѣвчонка! Развѣ я отстаиваю выгоды лорда Ловеля? Я отстаиваю твою честь и честь имени. Развѣ ты не молишься ежедневно чтобы Господь оставилъ тебя въ томъ положеніи въ которое Ему угодно было поставить тебя, и развѣ ты не отступаешь сознательно и преступно отъ своего призванія?

Но леди Анна повторила что она не можетъ измѣнить своему обѣщанію.

На другой день послѣ пріѣзда дочери, графиня была испугана ея болѣзненнымъ видомъ. Анна была дѣйствительно больна, и докторъ посѣтившій ее посовѣтовалъ обращаться съ нею съ величайшею осторожностью.

— Она страдаетъ душевнымъ разстройствомъ, сказалъ докторъ. — Перемѣна мѣста и развлеченія были бы ей очень полезны.

Графиня была испугана, но не побѣждена. Она не только любила дочь, но кромѣ дочери не любила никого. Анна была все что связывало ее съ міромъ. Но она продолжала увѣрять себя что для дочери ея лучше умереть чѣмъ выйти замужъ за портнаго, что въ этомъ случаѣ преслѣдованіе до гробовой доски будетъ благодѣяніемъ если спасетъ Анну отъ такого ужаснаго, чудовищнаго брака. И она вѣрила что преслѣдованіе побѣдитъ наконецъ ея упорство. Стоитъ только твердо держаться своего рѣшенія, думала она, и дочь никогда не осмѣлится покинуть ея домъ чтобы выйти за Твейта, зная что не найдетъ ни въ комъ поддержки. Мужество дѣвушки было не такого рода. Но если она, мать, уступитъ хоть одинъ шагъ, дочь сдѣлается сильнѣе. Графиня слышала что молодые люди съ твердымъ характеромъ часто берутъ верхъ надъ своими родителями. Родители сострадательны къ своимъ дѣтямъ и склонны уступать. Она и сама была бы сострадательна еслибы затронутые интересы были не такъ важны, еслибы нарушеніе долга было не такъ возмутительно, еслибы желаніе дочери было не такъ чудовищно и унизительно. Но въ этомъ случаѣ слѣдуетъ быть непреклонною, хотя бы преслѣдованіе довело дочь до гроба.

— Клянусь тебѣ, сказала она, что день твоей свадьбы съ Даніелемъ Твейтомъ будетъ днемъ моей смерти.

Положеніе ея было однако такъ затруднительно что она отправилась за совѣтомъ къ сержанту Бльюстону. Вначалѣ сержантъ былъ противъ всякаго соглашенія, увѣренный что успѣхъ можетъ быть достигнутъ безъ малѣйшаго пожертвованія. Онъ не имѣетъ ничего противъ брака двухъ молодыхъ родственниковъ, говорилъ сержантъ, но надо чтобы законная наслѣдница была сначала введена въ свои права. Она должна имѣть возможность заключить брачный контрактъ какъ несомнѣнная обладательница состоянія. Пусть она выйдетъ за графа если хочетъ, но не для того чтобы воспользоваться только частью богатства которое принадлежитъ ей всецѣло. Къ тому же, разсуждалъ сержантъ, права графини на ея имя не будутъ никогда считаться вполнѣ доказанными если она согласится на мировую. Въ глаза ее будутъ называть графиней, а за спиной ея будутъ толковать что она никогда не была графиней. Сержантъ горячо настаивалъ на своемъ мнѣніи и возмущался противъ вмѣшательства сэръ-Вильяма. Но когда онъ узналъ объ отношеніяхъ Анны и Даніеля Твейта жаръ его остылъ.

— Надо сдѣлать все возможное, рѣшилъ онъ, — чтобы помѣшать такому несчастію.

Тѣмъ не менѣе онъ смутился когда узналъ о ходѣ дѣлъ въ Кеппель-Стритѣ.

— Могу ли я не обращаться съ ней строго, отвѣчала графиня, когда онъ попробовалъ заступиться за Анну. — Еслибъ я была ласкова съ ней она подумала бы что я уступлю. Развѣ вы не знаете что она можетъ погубить все: рѣшительно все для чего я жила?

Сержантъ посовѣтовался съ женой и предложилъ чтобы леди Анна пріѣхала провести недѣли двѣ въ его домѣ. Онъ ручался что Даніель Твейтъ не переступитъ за порогъ его двери.

— Но если графъ Ловель сдѣлаетъ намъ честь своимъ посѣщеніемъ, будемъ очень рады, прибавилъ онъ.

Леди Анна переѣхала въ Бедфордъ-Скверъ и подверглась здѣсь болѣе мягкому, но не менѣе настойчивому обращенію. Мистрисъ Бльюстонъ читала ей наставленія ежедневно, во относилась къ ней крайне почтительно, какъ бы преклоняясь предъ ея знатностью, что было вовсе не въ характерѣ доброй женщины, а дѣлалось только для того чтобы дать дѣвушкѣ почувствовать сильнѣе разницу между ея положеніемъ и положеніемъ портнаго. Дочерямъ не было сказано ни слова о портномъ, изъ опасенія что унизительность такого сближеніи поразитъ слишкомъ сильно ихъ юный умъ, но имъ было внушено что леди Анна находится въ опасности, и что всѣ въ обращеніи съ нею должны выказывать полную увѣренность что ей суждено быть графиней Ловель. Горничная Сара, отправленная съ нею къ Бльюстонамъ, получила отъ графини тайныя инструкціи не оставлять леди Анну ни на одну минуту, и смотрѣть на нее какъ на плѣнницу которой предстоитъ блестящая будущность если только она согласится принять ее.

— Я положительно думаю что графъ нравится ей больше чѣмъ портной, сказала мистрисъ Бльюстонъ мужу.

— Такъ что же ей мѣшаетъ принять его предложеніе?

Это происходило въ октябрѣ, и страшный ноябрь съ рѣшеніемъ тяжбы былъ уже близко.

— Мнѣ кажется что она уступила бы еслибъ онъ пріѣхалъ и повторилъ свое предложеніе. Я конечно не сказала ни слова о портномъ, но когда я говорю о графѣ она отвѣчаетъ такъ какъ будто влюблена въ него. Я спросила вчера что онъ за человѣкъ, и она описала мнѣ его какъ совершенство «жаль», сказала она, «что онъ не можетъ получить состоянія. Оно должно принадлежать ему какъ графу.»

— Почему же она не дастъ ему возможности пользоваться имъ?

— Я сама предложила ей этотъ вопросъ и она отвѣчала что это невозможно. Мнѣ кажется что портной связалъ ее какою-нибудь страшною клятвой, и она боится его.

— Онъ конечно связалъ ее клятвой, но всѣмъ извѣстно какъ снисходительны боги къ нарушителямъ любовныхъ клятвъ, замѣтилъ сержантъ. — Нужно будетъ залучить къ намъ молодаго графа когда онъ будетъ опять въ городѣ.

— Красивъ онъ? спросила Алиса Бльюстонъ, младшая дочь, съ которою Анна была особенно дружна. Разговоръ шелъ само собою разумѣется о лордѣ Ловелѣ.

— Всѣ говорятъ что красивъ.

— А вамъ какъ кажется?

— Я не придаю большаго значенія красотѣ въ мущинѣ, но графъ красивъ. Онъ не брюнетъ, какъ всѣ другіе Ловели, и нельзя назвать его красавцемъ. Мнѣ кажется что мущины которыхъ называютъ красавцами никогда не имѣютъ мужественнаго вида.

— О, нѣтъ, это несправедливо, возразила Алиса, имѣвшая въ виду помолвку съ молодымъ черноволосымъ юристомъ, барристеромъ.

— Волосы у лорда Ловеля каштановые, глаза голубые и особенно красива форма его лица, овальная, не слишкомъ продолговатая. Но отличительная черта его наружности это то что онъ смотритъ какъ будто всякій долженъ повиноваться ему.

— Почему же вы не повинуетесь ему?

— О, это совсѣмъ другое дѣло! Я готова повиноваться ему во многомъ. Онъ глава нашей фамиліи. Я желала бы чтобъ онъ получилъ состояніе и былъ богатъ и извѣстенъ, какъ и слѣдуетъ лорду Ловелю.

— Однако вы не хотите выйти за него?

— А вы согласились бы выйти за него еслибъ обѣщали другому?

— Развѣ вы обѣщали другому?

— Да.

— Кто же этотъ другой, леди Анна?

— Развѣ вамъ не говорили?

— Нѣтъ, не говорили. Я знаю только что всѣ желаютъ чтобы вы вышли за лорда Ловеля и что онъ самъ этого желаетъ. Онъ влюбленъ въ васъ.

— О, нѣтъ, не думаю. Но влюбленъ ли онъ въ меня или нѣтъ, я не могу бытъ его женой. Еслибы вы дали кому-нибудь слово, неужели вы измѣнили бы ему когда представилась бы возможность выйти за графа?

— Мнѣ кажется что я никому не дала бы слова не посовѣтовавшись съ мама.

— Еслибъ этотъ человѣкъ сдѣлалъ вамъ много добра, еслибы онъ былъ вашимъ лучшимъ другомъ, какъ поступили бы вы въ такомъ случаѣ?

— Кто онъ, леди Анна?

— Не называйте меня леди Анной если не хотите чтобъ я разлюбила васъ. Вамъ я скажу, но вы не должны говорить никому. Мнѣ казалось что уже всѣ знаютъ. Я сказала лорду Ловелю, а онъ повидимому разказалъ всему свѣту. Я дала слово Даніелю Твейту,

— Даніелю Твейту! повторила Алиса, слышавшая много о дѣлѣ графини и между прочимъ о Твейтахъ. — Онъ портной.

— Да, онъ портной, сказала леди Анна съ достоинствомъ.

— Не думаю чтобъ это было хорошо, сказала Алиса, которая давно чувствовала что значитъ быть дочерью сержанта закона и рѣшила что мужъ ея будетъ по меньшей мѣрѣ берристеръ.

— Вы хотите сказать что это дурно?

— Мнѣ кажется что портной не можетъ быть джентльменомъ.

— Не знаю. Можетъ-быть я и сама не была леди когда дала ему слово. Но я уже дала слово. Вы не знаете что сдѣлалъ онъ и отецъ его для насъ. Мы можетъ-быть умерли бы съ голоду еслибы не они. Вы не знаете какъ мы жили; въ маленькомъ коттеджѣ, почти безъ всякихъ средствъ къ существованію, не имѣя кромѣ ихъ ни одного друга. Всѣ другіе считали васъ низкими обманщицами, они же были всегда добры съ нами. Развѣ вы не полюбили бы его?

— Я любила бы его какъ друга.

— Взявъ такъ много, нужно и отплатить по мѣрѣ силъ, сказала Анна,

— Вы все еще любите его?

— Конечно люблю.

— И хотите быть его женой?

— Не знаю. Иногда мнѣ кажется что я не хочу быть его женой. Не потому чтобъ я считала это унизительнымъ. Мы уѣхали бы изъ Комберланда немедленно послѣ свадьбы, не видавшись ни съ кѣмъ изъ моихъ родныхъ. Предположите что мама не графиня.

— Но она графиня.

— Да, теперь говорятъ что она графиня. Но еслибъ ея не признали графиней, никому не показалось бы страннымъ еслибъ я вышла за мистера Твейта.

— А вамъ самой не кажется это страннымъ?

— Я предпочла бы сказать что не выйду ни за кого. Но онъ разсердился бы на меня ужасно.

— Лордъ Ловель?

— Нѣтъ, не лордъ Ловель. Даніель разсердился бы на меня, потому что онъ очень любитъ меня. Но это было бы лучше для него чѣмъ еслибъ я вышла за лорда Ловеля. Я скажу вамъ правду, другъ мой. Мнѣ совѣстно выйти за Даніеля Твейта, совѣстно не за себя, но потому что я родственница лорда Ловеля и дочь моей матери. Но мнѣ совѣстно выйти и за лорда Ловеля.

— Почему же, моя милая?

— Потому что я была бы въ такомъ случаѣ неблагодарною измѣнницей. Я боялась бы показаться ему на глаза. Вы не знаете какъ онъ иногда смотритъ. Онъ тоже умѣетъ повелѣвать. Онъ тоже благороденъ. Они думаютъ что ему нужны деньги и что если онъ портной, то онъ низокъ. Но онъ не низокъ. Онъ уменъ и умѣетъ говорить лучше моего кузена. Онъ способенъ работать и отдавать все заработанное. То же дѣлалъ и отецъ его. Они отдали намъ все что имѣли и никогда не требовали никакого вознагражденія. Я поцѣловала его однажды и онъ сказалъ что я этимъ отплатила весь долгъ моей матери. (Алиса Бльюстонъ внутренне содрогнулась услышавъ о такомъ униженіи дочери графини. Она не могла представить себѣ какъ леди Анна Ловель рѣшилась поцѣловать портнаго. Сама же она была можетъ-быть такъ же снисходительна къ черноволосому берристеру и не находила въ этомъ ничего дурнаго.) Они думаютъ что я не понимаю ихъ, но я понимаю. Имъ всѣмъ нужны деньги, и они подозрѣваютъ въ томъ же самомъ мистера Твейта. Но ему не нужны деньги, ему нужна только я. Какъ поступили бы вы въ моемъ положеніи?

— Мнѣ кажется что леди не должна выходить замужъ за человѣка который не можетъ быть джентльменомъ. Вы знаете притчу о богатомъ который не можетъ придти на лоно Авраама потому что между ними была раскрыта пропасть. То же самое должно быть и на землѣ, и члены царствующаго дома не могутъ вступать въ бракъ съ простыми смертными. Иначе произошла бы такая путаница что въ скоромъ времени исчезли бы всякія различія. Если должны быть различія, то пусть будутъ различія, пусть будутъ леди и джентльмены.

Такъ говорила эта юная сторонница консерватизма, разсудительная не по лѣтамъ, и говорила не напрасно.

— Мнѣ кажется что лучше всего для меня было бы умереть. Тогда уладились бы всѣ затрудненія.

Дня два спустя послѣ этого разговора, сержантъ Бльюстонъ, возвратясь домой, послалъ попросить леди Анну сдѣлать ему одолженіе сойти въ его кабинетъ. Сержантъ Бльюстонъ обращался съ леди Анной болѣе чѣмъ съ должною почтительностью съ тѣхъ поръ какъ она жила въ его домѣ. Онъ старался дать ей понять что значитъ быть дочерью графа и будущею обладательницей двадцати тысячъ годоваго дохода. Сержантъ Бльюстонъ, надо отдать ему справедливость, преклонялся также мало предъ перами какъ большинство людей. Онъ преклонялся только предъ судьями, и то не всегда съ надлежащею почтительностью. Но теперь его обращеніе съ кліенткой было частью его обязанностей относительно ея. Онъ взялся ввести ее въ обладаніе ея правами и готовъ былъ подавать ей стоя на колѣняхъ ея чашку чая еслибы могъ этимъ внушить ей какъ унизителенъ для нея бракъ съ портнымъ. Приглашеніе было передано ей женой сержанта, которая чуть не извинялась что доставляла ей трудъ сойти съ лѣстницы.

— Дорогая моя леди Анна, сказалъ сержантъ, — могу я попросить васъ посидѣть здѣсь нѣсколько минутъ пока я буду говорить съ вами? Я былъ сейчасъ у вашей матушки.

— Какъ чувствуетъ себя мама?

Сержантъ увѣрилъ ее что графиня совершенно здорова. Леди Анна не видалась съ матерью съ тѣхъ поръ какъ переселилась къ Бльюстонамъ, и ей было объявлено что графиня не хочетъ видѣть ее пока не получитъ отъ нея обѣщанія отказать Твейту.

— Какъ мнѣ хочется повидаться съ мама!

— Я тоже всѣмъ сердцемъ желаю чтобы вы могли увидаться съ графиней. Ничто не причиняетъ такого страданія какъ семейныя ссоры. Но что могу я сдѣлать? Вы знаете что думаетъ ваша матушка.

— Не можете ли вы устроить чтобъ она позволила мнѣ побывать у нея хоть разъ?

— Мнѣ кажется что это возможно. Но я прошу васъ выслушать то что я долженъ сказать вамъ, леди Анна. Лордъ Ловель возвратился въ Лондонъ. (Анна сжала губы. Если согласіе котораго требуютъ отъ нея будетъ когда-нибудь вынуждено у нея, то не сержантомъ Бльюстовомъ.) — Я видѣлъ его лордство сегодня, — продолжалъ Бльюстонъ, — и онъ обѣщалъ мнѣ обѣдать завтра у насъ.

— Лордъ Ловель?

— Да, вашъ кузень, лордъ Ловель. Надѣюсь что вы не имѣете ничего противъ свиданія съ нимъ. Онъ не оскорбилъ васъ?

— О, нѣтъ, но я оскорбила его.

— Не думаю. По крайней мѣрѣ изъ его словъ о васъ не видно чтобъ онъ считалъ себя оскорбленнымъ вами.

— Когда мы прощались, онъ едва глядѣлъ на меня, потому что я сказала ему… Вы знаете что я сказала ему.

— Джентльменъ не обязанъ считать себя оскорбленнымъ получивъ отъ дѣвушки отказъ на первое предложеніе. Иначе было бы очень много оскорбленныхъ джентльменовъ и многіе счастливые браки не могли бы состояться. Какъ бы то ни было, онъ пріѣдетъ, и я полагаю что вы извините меня если я попробую объяснить вамъ какія важныя послѣдствія можетъ имѣть пріемъ который вы ему сдѣлаете. Я понимаю что положеніе дѣлъ весьма неудовлетворительно въ настоящее время.

— Я очень несчастна, сержантъ Бльюстонъ.

— Да, конечно, это понятно. Вы можете быть поставлены, я даже скажу что вы навѣрное будете поставлены въ такое положеніе что отъ вашего отвѣта будетъ зависѣть благосостояніе знатной, старинной фамиліи. Однимъ только словомъ вы можете прояснить снова славное имя которое было долгое время омрачено облакомъ. У насъ въ Англіи благосостояніе государства зависитъ отъ поведенія нашей аристократіи. (О, сержантъ Бльюстонъ, сержантъ Бльюстонъ! какъ могли вы высказать мнѣніе столь противное вашимъ убѣжденіямъ? Но чего не сдѣлаетъ юристъ для пользы кліента?) Если тѣ кого судьба возвысила забудутъ чего страна въ правѣ требовать отъ нихъ, прощай слава Англіи! (Такого рода аргументами сержантъ достигъ своей цѣли съ дюжиной мущинъ. Неужели они не подѣйствуютъ на эту бѣдную дѣвушку?) Не мнѣ, леди Анна, предписывать вамъ выборъ мужа, но долгъ мой заставляетъ меня указать вамъ какъ важно ваше рѣшеніе и объяснить вамъ что вы не въ такомъ положеніи какъ другія дѣвушки. Въ вашихъ рукахъ гибель и счастіе всей фамиліи Ловелей. Что же касается предложенія которое вы по чувству благодарности принуждены были выслушать, вы знаете что принявъ его вы повергли бы въ отчаяніе всѣхъ съ кѣмъ вы тѣсно связаны общимъ благороднымъ именемъ.

Онъ кончилъ свою рѣчь, и леди Анна ушла не сказавъ ни слова.

ГЛАВА XXIII.
Бедфордъ-Скверъ.

Графъ понялъ не разспрашивая что генералъ-солиситоръ не считаетъ помолвку Анны съ портнымъ препятствіемъ для продолженія его сватовства. Его собственныя понятія долго возмущались противъ такого снисхожденія. Когда леди Анна объявила ему что дала слово быть женой человѣка стоявшаго такъ низко на общественной лѣстницѣ, графъ рѣшилъ что его сватовство кончено. Все что возможно сдѣлать чтобы помѣшать Аннѣ привести въ исполненіе свое унизительное намѣреніе будетъ сдѣлано, но сдѣлано только для спасенія чести и имени, а не для его личныхъ выгодъ. Ни для двадцати тысячъ годоваго дохода, ни для Анны Ловель, ни для пользы всѣхъ Ловелей не согласится онъ обнять какъ невѣсту дѣвушку которая уже обнимала съ любовію Даніеля Твейта. Но когда онъ увидѣлъ что другіе не раздѣляютъ его чувствъ, онъ передумалъ снова и мало по-малу уступилъ. Во всемъ этомъ дѣлѣ было конечно много такого о чемъ нельзя было судить съ привычныхъ точекъ зрѣнія. Общественное положеніе леди Анны было исключительное. Она была связана съ портнымъ долгомъ благодарности, повидимому требовавшимъ отъ нея большихъ жертвъ. Она вознаградила его, какъ сказала она, только тѣмъ чѣмъ могла вознаградить. Но она будетъ скоро имѣть возможность отплатить ему иначе. Онъ безъ сомнѣнія заслуживаетъ вознагражденія и будетъ вознагражденъ, но не рукой наслѣдницы Ловелей. Рука ея должна достаться ему, графу.

Послѣ свиданія съ сэръ-Вилъямомъ онъ поспѣшилъ уѣхать изъ Лондона, но не возвратился въ Іоксамъ. Онъ отправился опять въ Шотландію и не написалъ въ Іоксамъ ни слова кромѣ тѣхъ немногихъ строкъ которыя видѣлъ читатель. Въ Шотландіи онъ получилъ извѣстіе отъ мистера Флика что леди Анна гоститъ у Бльюстона и по его совѣту возвратился въ Лондонъ. Необходимо было чтобы хоть что-нибудь было рѣшено до ноября.

Единственными гостями приглашенными Бльюстономъ въ день посѣщенія графа были сэръ-Вильямъ, леди Патерсонъ и черноволосый молодой юристъ. Вся эта затѣя была вопреки всякимъ правиламъ, говорилъ мистеръ Фликъ своему старому партнеру мистеру Нортону. Что генералъ-солиситоръ будетъ обѣдать у сержанта Бльюстона, это еще куда не шло, хотя они до сихъ поръ не были знакомы домами. Но что тамъ же будутъ и ихъ кліенты, оспаривающіе другъ у друга большое наслѣдство, это было, по мнѣнію мистера Флика, ни на что не похоже. Генералъ-солиситоръ вѣроятно знаетъ что дѣлаетъ. Но и онъ можетъ заблуждаться, говорилъ мистеръ Фликъ. Мистеръ Нортонъ только почесывалъ голову. Его это не касалось.

Сэръ-Вильямъ пріѣхалъ раньше графа и былъ представленъ леди Аннѣ.

— Вотъ уже нѣсколько мѣсяцевъ какъ я много слышу о васъ, леди Анна, и наконецъ имѣю удовольствіе впервые познакомиться съ вами, сказалъ онъ.

Она улыбнулась и старалась казаться довольною, но ей нечего было сказать ему.

— Вы знаете что мнѣ слѣдовало бы быть вашимъ врагомъ, продолжалъ онъ смѣясь, — но я надѣюсь что мы скоро не будемъ имѣть причинъ враждовать. Мнѣ не хотѣлось бы состязаться съ такимъ прекраснымъ непріятелемъ.

Въ эту минуту объявлено было о пріѣздѣ графа, и генералъ-солиситоръ конечно уступилъ ему свое мѣсто.

Съ той минуты какъ леди Анна узнала что онъ пріѣдетъ, она не могла думать ни о чемъ другомъ какъ только о встрѣчѣ съ нимъ. Какъ встрѣтитъ она его? Она могла улыбаться и молчать и протянуть ему руку или не протягивать, смотря по тому какъ онъ пожелаетъ. Но какъ встрѣтитъ онъ ее? Она была увѣрена что онъ презиралъ ее съ той минуты какъ она сказала ему о своихъ отношеніяхъ съ портнымъ. Можетъ ли онъ не презирать ее. Разсужденія о леди и джентльменахъ и о пропасти отдѣляющей ихъ отъ простыхъ смертныхъ были ей знакомы прежде чѣмъ она услышала ихъ отъ миссъ Алисы Бльюстонъ. Она понимала такъ же хорошо какъ ея молодая подруга что есть разница между ея кузеномъ, графомъ Ловель, и ея женихомъ, портнымъ. Конечно пріятно было бы имѣть возможность полюбить такого человѣка какъ графъ.

Всѣ окружавшіе ее повидимому смотрѣли на ея поведеніе какъ на глупое упрямство, будто не понимая, какъ понимала она, что сама судьба обрекла ей такую участь. Какъ ни добръ былъ Даніель, она чувствовала что унизила себя обѣщавъ быть его женой. Наставленія окружавшихъ ее не пропали даромъ. И она считала себя униженною въ особенности въ глазахъ того кто былъ для нея прекраснѣйшимъ существомъ въ мірѣ. Ей говорили что она все еще можетъ сдѣлаться его женой если пожелаетъ. Она этому не вѣрила. Это не измѣнило бы ея рѣшенія, но она не вѣрила что это справедливо. Онъ очевидно презиралъ ее когда узналъ объ ея помолвкѣ въ Больтонскомъ Аббатствѣ, онъ очевидно презиралъ ее когда спѣшилъ уѣхать изъ Іоксама. Теперь же онъ намѣревался пріѣхать въ Бльюстону чтобы видѣться съ ней. Для чего онъ хочетъ видѣться съ ней? Увы, она была увѣрена что онъ никогда не заговоритъ съ ней такимъ же плѣнительнымъ тономъ, такими же медовыми словами какія употребилъ при ихъ первомъ свиданіи.

Не менѣе безпокоила предстоявшая встрѣча и молодаго графа. Онъ не хотѣлъ показать ей презрѣніе когда прощался съ ней, онъ хотѣлъ дать ей только понять что сватовство его кончено. Онъ любилъ ее, но бываютъ препятствія, думалъ онъ, которымъ любовь должна уступать; каково было бы его положеніе еслибъ она была уже женой лортнаго? То что казалось ему столь пригоднымъ для него, сдѣлалось внезапно совершенно непригоднымъ, и онъ сказалъ тогда себѣ что постарается заглушить свою любовь насколько это окажется возможнымъ. Но потомъ воззрѣнія его измѣнились, и онъ рѣшился продолжать свое сватовство. Анна была хороша, съ нѣжнымъ голосомъ, съ привлекательными манерами, съ характеромъ. Ему она казалась олицетвореніемъ женственной граціи и привлекательности. Какимъ счастіемъ было то что онъ могъ полюбить дѣвушку на которой ему такъ полезно было жениться, какъ былъ бы онъ счастливъ еслибы не негодный портной! Но теперь онъ рѣшился возобновить свое сватовство несмотря на портнаго. Онъ не хотѣлъ показать ей что презираетъ ее когда прощался съ ней, но онъ зналъ что она поняла по его обращенію съ ней что его сватовство кончено. Какъ возобновитъ его онъ опять въ присутствіи сержанта и мистрисъ Бльюстонъ, сэръ-Вильяма и леди Патерсонъ?

Графъ былъ сначала представленъ женамъ двухъ юристовъ. Анна сидѣла въ сторонѣ на диванѣ. Мистрисъ Бльюстонъ была такъ предусмотрительна что постаралась помѣстить ее вдали отъ гостей, для того чтобы графъ могъ поговорить съ ней. Но молодой юристъ не упустилъ случая познакомиться съ дѣвушкой и стоя противъ нея толковалъ о пустотѣ Лондона и объ увеселеніяхъ предстоявшаго сезона. Леди Анна не слышала ни слова ихъ того что онъ говорилъ. Леди Анна напрягала слухъ стараясь разслышать что говорилъ лордъ Ловель, глаза ея полуобращенные въ его сторону слѣдили за каждымъ его движеніемъ. Онъ безъ сомнѣнія подойдетъ къ ней. Леди Анна на диванѣ, сказала мистрисъ Бльюстонъ. Но онъ уже зналъ гдѣ она. Онъ отыскалъ ея милое лицо когда входилъ въ комнату. Онъ подошелъ къ ней, протянулъ руку и улыбнулся.

Она приготовила первыя слова.

— Надѣюсь что всѣ здоровы въ Іоксамѣ, сказала она своимъ нѣжнымъ, серебристымъ голосомъ, который по его мнѣнію такъ шелъ къ будущей графинѣ Ловель.

— О, да, вѣроятно здоровы. Я тамъ не въ милости, потому что отвѣчалъ на письмо тетушки Джюліи не такъ точно какъ бы слѣдовало. Я думаю съѣздить туда поохотиться въ будущемъ мѣсяцѣ.

Въ эту минуту былъ объявленъ обѣдъ. Графъ долженъ былъ вести мистрисъ Бльюстонъ, сержантъ леди Анну, а молодой юристъ жену генералъ-солиситора, и разговоръ прекратился. И за обѣдомъ нельзя было посадить ихъ рядомъ. И когда наконецъ наступилъ поздній вечеръ и всѣ собрались въ гостиной, представились другія препятствія, и полчаса прошло такъ что они не могли сказать другъ другу ни слова. Но прощаясь онъ шепнулъ ей:

— Я заѣду повидаться съ вами.

— Мнѣ кажется что онъ этого вовсе не желаетъ, сказалъ сержантъ женѣ почти съ гнѣвомъ.

— Почему ты такъ думаешь?

— Онъ даже не говорилъ съ ней.

— На званыхъ обѣдахъ нѣтъ времени для серіозныхъ объясненій. Еслибъ онъ этого не хотѣлъ, онъ бы не пріѣхалъ. И если вы всѣ потерпите немного, она этого тоже захочетъ. Я не могу простить графинѣ что она такъ строга съ ней. Анна одна изъ милѣйшихъ дѣвушекъ какихъ я только встрѣчала.

Потерпѣть немного, а ноябрь былъ такъ близко! Графъ обѣдавшій у Бльюстона сдѣлается въ ноябрѣ опять его непріятелемъ если до тѣхъ поръ дѣло не будетъ рѣшено миролюбиво. Въ это время сержантъ Бльюстонъ не видалъ другаго исхода. Графъ можетъ конечно отказаться отъ своихъ притязаній, но тогда явится съ своими притязаніями Италіянка, и графъ возстанетъ противъ Италіянки. Обдумывая все это, сержантъ почти сожалѣлъ что пригласилъ къ себѣ генералъ-солиситора и графа.

На слѣдующее утро въ Бедфордъ-Скверѣ было опять возвѣщено о пріѣздѣ лорда Ловеля. Сержантъ былъ по обыкновенію въ своей конторѣ, леди Анна была въ своей комнатѣ, а мистрисъ Бльюстонъ сидѣла съ дочерью въ гостиной.

— Я пріѣхалъ повидаться съ моею кузиной, сказалъ лордъ Ловель смѣло.

— Я очень рада что вы пріѣхали, лордъ Ловель.

— Благодарю васъ. Я зналъ что вы поймете меня. Газеты называютъ насъ врагами, но у насъ много общаго.

— Я пошлю ее къ вамъ. Душа моя, пойдемъ въ столовую. Вы найдете завтракъ готовымъ когда сойдете внизъ, лордъ Ловель.

Она оставила его одного, и онъ стоялъ нѣкоторое время у стола разглядывая книги. Время ожиданія показалось ему нестерпимо долгимъ. Но наконецъ дверь отворилась, и въ комнату тихо вошла его кузина. Прощаясь съ ней въ Іоксамѣ, онъ называлъ ее леди Анной. Теперь онъ намѣренъ былъ обращаться съ ней опять по-родственному.

— Я не имѣлъ возможности поговорить съ вами вчера, сказалъ онъ держа ея руку.

— Да, лордъ Ловель.

— Это никогда не удается въ маленькомъ обществѣ. Милая Анна, вы такъ поразили меня тѣмъ что открыли мнѣ на берегу Варфа. (Она не нашла что отвѣтить ему.) Я былъ тогда жестокъ съ вами.

— Я этого не думала, лордъ Ловель.

— Я скажу вамъ всю правду, хотя бы она была и непріятна, но намъ слѣдуетъ быть откровенными. Когда я узналъ то что вы сказали мнѣ, я подумалъ что между нами все кончено.

— О, конечно, сказала она.

— Но потомъ я передумалъ и не хочу чтобъ это было такъ. Я пріѣхалъ не для того чтобъ упрекать васъ.

— Вы можете упрекать меня, если хотите.

— Но я не хочу, и не имѣю права. Я понимаю ваши чувства глубокой благодарности къ этому человѣку и уважаю ихъ.

— Но я люблю его, лордъ Ловель, сказала леди Анна гордо поднявъ голову. Она сама не понимала что побудило ее сказать это. Когда она бывала одна и думала о немъ и о Даніелѣ, она сожалѣла что не узнала своего кузена раньше. Она не могла сказать этого ни одному живому существу, но себѣ сознавалась что когда ей казалось что она отдала свое сердце портному, она не знала что значитъ отдать сердце. Молодой графъ казался ей полубогомъ, Даніель же былъ простымъ смертнымъ которому она была такъ много обязана что должна была пожертвовать собою если онъ пожелаетъ. Тѣмъ не менѣе когда графъ заговорилъ ей о чувствахъ связывающихъ ее съ этимъ человѣкомъ и сказалъ что понимаетъ и уважаетъ ихъ, она вспыхнула и объявила почти гнѣвно что любитъ портнаго.

Положеніе графа было дѣйствительно трудное. Первымъ его побужденіемъ было убѣжать, какъ онъ уже убѣжалъ однажды, убѣжать и потомъ уѣхать за границу, предоставивъ юристамъ рѣшать дѣло какъ знаютъ. Возможно ли что такая дѣвушка любитъ поденщика и гордится своею любовью! Онъ отошелъ отъ нея, дошелъ до двери и возвратился назадъ, а она между тѣмъ уже раскаивалась въ своей смѣлости.

— Очень естественно что вы любите его какъ друга, сказалъ онъ.

— Но я поклялась быть его женой.

— Обязаны ли вы сдержать такую клятву? (Она не отвѣчала ему и онъ продолжалъ.) — Если онъ любитъ васъ, то не пожелаетъ вамъ зла, а бракъ съ нимъ былъ бы большимъ зломъ для васъ. Имѣете ли вы право снизойти съ вашего положенія и повредить всѣмъ вашимъ роднымъ для того чтобъ отплатить долгъ благодарности? Неужели вы разобьете сердце вашей матери и мое и обезчестите всю фамилію только вслѣдствіе того что онъ былъ добръ съ вами?

— Онъ былъ добръ и съ мама.

— Но развѣ это не разобьетъ ея сердца? Развѣ она не говорила вамъ это? Въ мою любовь вы можетъ-быть не вѣрите.

— Не знаю, отвѣчала она.

— О, вѣрьте мнѣ, моя милая. На мои глаза вы прекраснѣйшее созданіе Божіе. Можетъ-быть вы думаете что я говорю это ради денегъ?

— Нѣтъ, милордъ, я этого не думаю.

— Вы конечно очень обязаны ему.

— Онъ не хочетъ никакого вознагражденія кромѣ того чтобъ я сдѣлалась его женой. Онъ сказалъ это мнѣ, и онъ никогда не лжетъ. Я не могу не вѣрить ему, хотя бы даже способна была измѣнить ему. Но я не измѣню ему. Я уѣду съ нимъ, и никто не будетъ слышать обо мнѣ и всѣ забудутъ что я дочь моего отца.

— Вы колеблетесь даже теперь, дорогая моя.

— Но я не должна колебаться. Если я колеблюсь, то это слабость.

— Такъ продолжайте быть слабою. Такая слабость хороша, потому что пріятна всѣмъ кто долженъ быть дорогъ вамъ.

— Но она не можетъ быть пріятна ему, лордъ Ловель.

— Исполните ли вы мою просьбу? Обѣщаете ли вы мнѣ подумать недѣлю и потомъ написать мнѣ? Вы не можете отказать мнѣ въ этомъ, потому что счастіе, честь и благосостояніе Ловелей зависитъ отъ вашего рѣшенія.

Она чувствовала что не можетъ отказать и дала обѣщаніе. Ровно черезъ недѣлю она напишетъ ему и объявитъ о своемъ рѣшеніи. Онъ подвинулся къ ней, намѣреваясь поцѣловать ее, если она позволитъ, но она стояла выпрямившись и едва прикоснулась къ его рукѣ. Она будетъ слушаться своего жениха, до тѣхъ поръ по крайней мѣрѣ пока не рѣшится измѣнить ему. Лордъ Ловель не могъ привести въ исполненіе свое намѣреніе и уѣхалъ не вспомнивъ о завтракѣ мистрисъ Бльюстонъ.

ГЛАВА XXIV.
Собака на сѣнѣ.

Все это время Даніель Твейтъ жилъ одинъ, работая день за днемъ, часъ за часомъ, въ обществѣ портныхъ въ Вигморъ-Стритѣ, уважаемый своимъ хозяиномъ, нелюбимый товарищами, надъ которыми онъ пріобрѣлъ нѣкоторую власть, не встрѣчая ни въ комъ дружескаго участія. На сердцѣ его лежало такое тяжелое бремя что ничто не могло веселить его, даже еслибъ онъ былъ веселаго характера. Могъ ли онъ надѣяться что его возлюбленная устоитъ противъ всѣхъ соблазновъ, противъ всѣхъ аргументовъ и просьбъ своихъ друзей? О себѣ онъ былъ не такого мнѣнія чтобъ быть увѣреннымъ что его личныя преимущества заставятъ ее предпочесть его графу. Цѣня себя съ своей точки зрѣнія, ставя выше того человѣка который приноситъ болѣе пользы, онъ считалъ себя безконечно лучше графа. Онъ былъ де рабочею пчелой, а графъ трутнемъ. Онъ умѣлъ пользоваться лучшею принадлежностью человѣка, своими умственными способностями, а графъ, думалъ онъ, едва ли знаетъ что у него есть умственныя способности. Графъ и всѣ другіе графы были въ его глазахъ отребьемъ общества, продуктомъ дурныхъ наклонностей человѣчества, язвой общества отъ которой нужно было освободиться чтобы скорѣе достигнуть соціальнаго совершенства котораго онъ ожидалъ въ будущемъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ зналъ что безполезный графъ красивъ, что хотя слова его и безсмысленны, но голосъ его пріятенъ, что руки его, неспособныя заработать кусокъ хлѣба, бѣлы и нѣжны, что отъ него несетъ духами и праздностью, и никогда трудовымъ потомъ. Возможно ли чтобы такая дѣвушка какъ Анна Ловель устояла противъ всѣхъ этихъ соблазновъ вопреки своимъ инстинктамъ и просьбамъ всѣхъ своихъ родственниковъ? И долженъ ли онъ желать чтобъ она устояла? Праздность графа отвратительна, и не менѣе отвратительна праздность графини. Быть трудолюбивою женой трудолюбиваго мужа было, по его мнѣнію, высшимъ счастіемъ для женщины. Но не лишена ли она своимъ происхожденіемъ способности наслаждаться такимъ счастіемъ? спрашивалъ онъ себя. Каково будетъ ея положеніе, и его тоже, если въ послѣдствіи она станетъ упрекать его въ томъ что онъ помѣшалъ ей сдѣлаться женой аристократа? И каково будетъ его положеніе если люди будутъ говорить что онъ принудилъ ее выйти за него, пользуясь клятвою взятою съ нея въ дѣтствѣ, для того чтобы воспользоваться ея богатствомъ? Онъ отвѣтилъ мистеру Флику на эти вопросы, но самому себѣ труднѣе было отвѣтить.

Онъ писалъ отцу послѣ того какъ графиня переѣхала на другую квартиру и получилъ отвѣтъ. Старикъ не любилъ писать письма. «Что же касается леди Ловель и ея дочери, я не буду больше мѣшаться въ ихъ дѣла, и тебѣ не совѣтую. Она тебѣ не пара.» И это было все что онъ написалъ о нихъ. Да, леди Анна ему не пара и не будетъ его женой. Отправляясь утромъ на работу со свѣжими силами, онъ рѣшилъ написать ей что она свободна и можетъ устроить свою судьбу какъ прилично дочери графа Ловеля. Но возвращаясь вечеромъ домой одинъ, утомленный работой, одиночествомъ, монотонностью своей жизни, чувствуя потребность въ утѣшеніи, онъ вспомнилъ все что такъ нравилось ему въ ней, вспомнилъ ея милыя увѣренія что она, Анна Ловель, любитъ его, Даніеля Твейта, со всею преданностью къ какой только способна женщина, вспомнилъ ея поцѣлуй освѣжившій на нѣсколько часовъ его сухія губы, и постарался увѣрить себя снова что счастіе о которомъ онъ мечталъ такъ долго все еще возможно. Еслибъ она уже измѣнила ему, еслибъ она дала согласіе выйти за графа, онъ навѣрное услышалъ бы объ этомъ. Онъ зналъ когда назначенъ разборъ тяжбы въ судѣ и понималъ какъ важно было для Ловелей устроить до тѣхъ поръ бракъ или по крайней мѣрѣ помолвку. Какъ бы то ни было, она еще не измѣнила ему.

Однажды, работая въ своей мастерской, онъ получилъ слѣдующую записку:

"Дорогой мистеръ Твейтъ,

"Мнѣ нужно видѣться съ вами по очень важному дѣлу. Не зайдете ли вы ко мнѣ завтра въ восемь часовъ вечера?

"Искренно преданная, благодарная вамъ
"Дж. Ловель."

Далѣе слѣдовалъ адресъ графини, тотъ самый адресъ который она отказалась сообщить ему около мѣсяца тому назадъ. Онъ конечно исполнилъ ея желаніе, и отправляясь къ ней былъ вполнѣ увѣренъ что Анна живетъ дома и что ему не позволятъ видѣться съ ней. Но Анна въ это время все еще гостила въ Бедфордъ-Скверѣ.

Получивъ отъ леди Анны обѣщаніе что она подумаетъ недѣлю и напишетъ ему, графъ сообщилъ объ этомъ сэръ-Вильяму; сэръ-Вильямъ сообщилъ женѣ, леди Патерсонъ сообщила мистрисъ Бльюстонъ, а мистрисъ Бльюстонъ сообщила графинѣ. Они были теперь всѣ заодно противъ портнаго. Еслибъ имъ удалось выманить у дѣвушки до начала судопроизводства обѣщаніе выйти за графа или хоть что-нибудь подобное обѣщанію, дѣло уладилось бы легко. Соединивъ свои силы они могли бы не бояться Италіянки. Обѣщаніе написать графу о своемъ рѣшеніи почти равнялось, по мнѣнію всѣхъ окружавшихъ Анну, согласію на его предложеніе. Когда дѣвушка въ такихъ случаяхъ колеблется, она готова сдаться. Обѣщая подумать, она почти обѣщаетъ принять предложеніе. Мистрисъ Бльюстонъ и графиня посовѣтовались другъ съ другомъ и рѣшили что необходимо поговорить съ портнымъ. Еслибъ онѣ посовѣтовались съ сэръ-Вильямомъ или съ сержантомъ, и тотъ и другой по всей вѣроятности возстали бы противъ ихъ плана, но онѣ не сочли этого нужнымъ, и Даніель Твейтъ былъ приглашенъ въ Кеппель-Стритъ.

— Какъ я благодарна вамъ что вы пришли! встрѣтила его графиня.

— За это благодарить не стоитъ, отвѣчалъ Даніель вспомнивъ вѣроятно болѣе важвыя услуги которыя онъ и отецъ его оказывали графинѣ въ теченіи двадцати лѣтъ.

— Я знаю что вы считаете меня неблагодарною за все что вы сдѣлали для меня. (Она угадала и Даніель промолчалъ.) Но вы едва ли пожелаете чтобъ я отплатила вамъ за вашу помощь всѣмъ для чего я жила.

— Я ничего не прошу, леди Ловель.

— Не просите?

— У васъ я ничего не прошу.

— Но дочь моя все что я имѣю въ мірѣ. Развѣ вы ничего не просили у моей дочери?

— У вашей дочери я просилъ многаго, леди Ловель, и получилъ все чего желалъ. Но въ вознагражденіе за мои услуги я не просилъ и не прошу ничего. Если леди Анна дала мнѣ свое обѣщаніе считая себя обязанною вознаградить меня, я поспѣшу освободить ее.

— Она считала своимъ долгомъ принять ваше предложеніе.

— Пусть она скажетъ это мнѣ сама.

— Надѣюсь что вы не считаете меня способною лгать.

— Однако люди часто лгутъ когда ставка очень велика. Въ такомъ дѣлѣ я повѣрю только ей одной. Пусть она сойдетъ сюда, станетъ предо мной, взглянетъ мнѣ въ глаза и подтвердитъ ваши слова, и я обѣщаю вамъ не мѣшать вамъ болѣе. Я не прошу даже свиданія наединѣ съ ней. Я скажу ей только нѣсколько словъ, и вы будете слышать ихъ.

— Ея нѣтъ здѣсь, мистеръ Твейтъ. Она не живетъ въ этомъ домѣ.

— Гдѣ же она?

— Анна гоститъ у своихъ друзей.

— У Ловелей? Въ Йоркширѣ?

— Я не считаю полезнымъ сообщить вамъ гдѣ она.

— Вы хотите дать мнѣ понять что она помолвлена съ графамъ?

— Я хочу сказать вамъ только что она считаетъ себя связанною съ вами долгомъ благодарности. Она кажется дала вамъ обѣщаніе.

— О, да, она дала мнѣ обѣщаніе, леди Ловель, и дала его такъ же твердо какъ вы ваше обѣщаніе покойному графу.

— Я знаю что она дала обѣщаніе, хотя я, мать ея, живя въ то время вмѣстѣ съ ней, ничего не подозрѣвала о такой глупости. И вотъ теперь она считаетъ себя связанною этимъ обѣщаніемъ.

— Такъ и должно быть, если слова что-нибудь значатъ.

— Да, она считаетъ себя связанною, но только долгомъ благодарности. Возможно ли представить чтобъ она пожелала унизить себя такимъ бракомъ еслибы была теперь свободна? Неужели вамъ кажется это естественнымъ? Она любитъ молодаго графа, и почему ей не любить его? Мы сблизили ее съ нимъ для того чтобъ она могла полюбить его, прежде чѣмъ узнали объ ужасномъ обязательствѣ въ которое она была вовлечена когда еще не знала никого кромѣ васъ.

— Теперь она знаетъ двоихъ, его и меня, и можетъ сдѣлать выборъ. Сведите насъ вмѣстѣ, и пусть она въ присутствіи насъ обоихъ скажетъ свое рѣшеніе. Если она подойдетъ къ нему и протянетъ ему руку, я самъ не возьму ея послѣ этого, будь она хоть принцессой, а не только леди Анной Ловель. Будетъ ли графъ настолько честенъ относительно меня? Хватитъ ли у него смѣлости обѣщать подчиниться ея рѣшенію?

— Вы не можете жениться на ней, мистеръ Твейтъ.

— Почему я не могу жениться на ней? Развѣ мое кольцо не охватило бы ея пальца такъ же плотно какъ его кольцо? Развѣ слово священника не сдѣлало бы ее и меня одною плотью и одною костью такъ же неразрывно какъ еслибъ я былъ въ десять разъ знатнѣе графа? Я мущина, а она женщина. Какой законъ Божій или человѣческій, какой законъ природы запрещаетъ намъ сдѣлаться мужемъ и женой? Я могу жениться на ней и женюсь если она согласится выйти за меня.

— Никогда! воскликнула графиня. — Я не доживу до того чтобы назвать васъ мужемъ моей дочери. Я боролась и страдала, какъ можетъ-быть не боролась и не страдала ни одна женщина, для того чтобы возвратить моей дочери ея законное имя и положеніе, и не позволю чтобъ она принесла ихъ въ жертву такому человѣку какъ вы. Если вы хотите поступить съ нами честно…

— Я поступалъ съ вами болѣе чѣмъ честно.

— Если вы немедленно освободите ее отъ вашей власти и дадите ей возможность поступить согласно со стремленіями ея сердца…

— Она свободна поступать какъ ей угодно.

— Если вы не будете мѣшать намъ возстановить опять честь фамиліи которую мой мужъ едва не погубилъ своими несправедливостями, мы будемъ благословлять васъ.

— Я хочу только одного благословенія, леди Ловель.

— Что касается ея денегъ….

— Я не ожидаю что вы повѣрите мнѣ, графиня, но ея деньги не имѣютъ для меня никакого значенія. Если онѣ достанутся ей, а она мнѣ, я конечно буду беречь ихъ для нея. Но между вами и мною не можетъ быть рѣчи о деньгахъ.

— Я должна вашему отцу, мистеръ Твейтъ.

— Если такъ, то вы отдадите ему вашъ долгъ когда получите вашу долю наслѣдства. Онъ давалъ вамъ свои деньги не разчитывая на вознагражденіе.

— И вы не освободите эту бѣдную дѣвушку отъ вашей власти?

— Она можетъ освободить себя сама если желаетъ. Вы слышали мое предложеніе. Пусть она скажетъ мнѣ въ глаза чего она желаетъ.

— Она этого никогда не сдѣлаетъ, мистеръ Твейтъ, никогда, клянусь вамъ. Она можетъ и безъ вашего согласія вступить въ такой бракъ какой ея друзья считаютъ полезнымъ для нея. Вы связали ея обязательствомъ опрометчивымъ съ ея стороны и нечестнымъ съ вашей, и вы можете причинить намъ много хлопотъ. Вы можете замедлить ходъ дѣла, отсрочить рѣшеніе можетъ-быть на нѣсколько лѣтъ, и разстроить имѣніе продолжительною тяжбой, вы можете лишить меня возможности расплатиться съ вашимъ отцомъ пока мы оба живы, но вы не можете видѣться съ моею дочерью и не увидитесь.

Возвратясь домой, Даніель Твейтъ попробовалъ обдумать этотъ разговоръ безпристрастно. Права ли графиня? Дѣйствительно ли онъ напоминаетъ собой собаку на сѣнѣ, лишая счастія другихъ безъ всякой пользы для себя? Неужели, любя дѣвушку, онъ дѣлаетъ ее несчастною? Ему казалось что графиня права въ этомъ отношеніи.

ГЛАВА XXV.
Письмо Даніела Твейта.

На другой день послѣ посѣщенія Даніеля Твейта, графиня получила отъ него конвертъ заключавшій небольшую записку къ ней самой и письмо къ леди Аннѣ. Письмо не было запечатано и въ запискѣ къ графинѣ портной просилъ ее прочесть это письмо и передать его дочери, прибавляя что если она это сдѣлаетъ, онъ обѣщаетъ покориться отвѣту леди Анны, каковъ бы онъ ни былъ. Дѣлая это предложеніе Даніель предчувствовалъ что оно равносильно отказу отъ всѣхъ его надеждъ, что отвѣтъ, хотя бы написанный рукою Анны, будетъ продиктованъ ея матерью или юристами которые были теперь всѣ заодно въ намѣреніи выдать ее за графа. Но онъ рѣшилъ что ему слѣдуетъ отказаться отъ нея, что это необходимо для общаго блага. Онъ не могъ сознаться въ этомъ графинѣ и юристамъ вызывавшимъ его для того чтобы сказать ему что онъ такъ ничтоженъ что не можетъ быть мужемъ знатной и богатой наслѣдницы. Въ этихъ случаяхъ онъ возмущался противъ вмѣшательства людей старавшихся отнять у него его возлюбленную. Но наединѣ съ самимъ собою онъ видѣлъ также ясно какъ и они несбыточность своихъ плановъ. Онъ тоже зналъ что между нимъ и леди Анной есть непроходимая пропасть, какъ сказала миссъ Алиса Бльюстонъ, хотя онъ не былъ согласенъ съ молодою особой въ опредѣленіи стороны неба и стороны противоположной небу. Вотъ что онъ написалъ леди Аннѣ:

"Дорогая моя!

"Это письмо, если оно дойдетъ до васъ, будетъ передано вамъ вашею матушкой, которая прочтетъ его. Я посылаю его ей распечатаннымъ для того чтобъ она знала что я пишу вамъ. Она пригласила меня къ себѣ, и я былъ у нея сегодня вечеромъ. Она объявила мнѣ что я не могу быть вашимъ мужемъ. Я имѣлъ смѣлость возразить миледи что не вижу въ этомъ ничего невозможнаго. Достигнувъ совершеннолѣтія вы будете имѣть право покинуть домъ вашей матери и выйти замужъ за меня, и я съ свой стороны имѣю полное право жениться на васъ, и ни въ какихъ законахъ, Божескихъ или человѣческихъ, нѣтъ ничего что запрещало бы вамъ сдѣлаться моею женой, если вы этого желаете. Но ваша матушка сказала также что вы этого вовсе не желаете и что еслибы вы не считали себя связанною долгомъ благодарности, то охотно вышли бы за своего родственника, лорда Ловель. Въ отвѣтъ на это я предложилъ повидаться съ вами въ присутствіи вашей матушки и лорда Ловель и спросить васъ кому изъ насъ двоихъ вы отдали свое сердце. Я обѣщалъ что если вы въ моемъ присутствіи протянете руку графу, то ни вы, ни графиня не будете имѣть болѣе никакого безпокойства со стороны Даніеля Твейта. Но ваша матушка поклялась мнѣ что я никогда не увижу васъ.

"Вслѣдствіе этого я рѣшился написать вамъ и прошу васъ подумать хорошенько о томъ что я скажу вамъ. Вы знаете что я люблю васъ. Вы не думаете что я ищу вашей руки потому что вы богаты. Вы вспомните что я любилъ васъ когда еще никто не ожидалъ что вы будете богаты. Когда я воображаю что мы идемъ съ вами рука въ руку и что никто не можетъ разлучить насъ, мнѣ кажется что весь міръ просвѣтлѣлъ для меня. Но я не хочу чтобы вы вышли за меня только потому что обѣщали. Если вы не любите меня и тѣмъ болѣе если вы любите другаго, скажите это прямо и вы будете свободны. Ваша матушка говоритъ что вы считаете себя связанною со мной долгомъ благодарности. Я не хочу чтобы вы вышли за меня если не считаете себя связанною со мною любовью. Отвѣтьте мнѣ на это, и если дорожите своимъ счастіемъ и моимъ, отвѣтьте правду.

"Я не могу сказать что сохраню о васъ хорошее мнѣніе если окажется что вы прельстились знатностью молодаго графа. Будьте справедливы ко мнѣ. Спросите себя что привело его къ вашимъ ногамъ. Какъ вы сошлись со мною, вамъ хорошо извѣстно. Вы не должны выходить за человѣка котораго не любите. Если вы выйдете за него для того только чтобы сдѣлаться графиней, вы будете достойны презрѣнія. Если же вы выйдете за него потому что дѣйствительно любите его больше чѣмъ меня, потому что предпочитаете его руку моей, потому что онъ овладѣлъ вашимъ сердцемъ, я буду думать что едва ли стоитъ горевать объ утратѣ вашего сердца, но вы съ своей стороны будете правы. Въ послѣднемъ случаѣ вы не услышите отъ меня ни одного слова которое могло бы обезпокоить васъ.

"Но я желаю чтобы вашъ отвѣтъ на это письмо былъ написанъ вашею собственною рукой.

"Искренно любящій васъ
"Даніель Твейтъ."

Сочиняя, передѣлывая и переписывая это письмо, портной просидѣлъ половину ночи, и на слѣдующій день, рано утромъ, самъ снесъ его въ Кеппель-Стритъ, прибавивъ этимъ около трехъ миль къ своему обычному пути въ Вигморъ-Стритъ. Привратникъ еще спалъ и долго не отвѣчалъ на скромные звонки Даніеля, но наконецъ письмо было отдано, и бѣдный авторъ его поспѣшно отправился въ свою мастерскую.

Графиня, сидя за завтракомъ, прочла письмо нѣсколько разъ и не могла рѣшить слѣдуетъ ли отдать его дочери. Она не видалась съ Анной съ тѣхъ поръ какъ въ порывѣ гнѣва выслала ее изъ дому и не разъ повторяла ей чрезъ мистрисъ Бльюстонъ свое рѣшеніе не пускать ее къ себѣ на глаза пока она не дастъ обѣщанія отказать портному. Не можетъ ли это письмо послужить предлогомъ къ посѣщенію Бльюстоновъ и къ свиданію съ дочерью, къ которой давно рвалось ея сердце? Положеніе ея въ это время, несмотря на то что она считалась графиней и имѣла въ виду получить большое наслѣдство, было самое незавидное. Съ утра до ночи она проводила время одна, если только не представлялась надобность побывать у мистера Гоффа или въ конторѣ сержанта. Она не имѣла въ Лондонѣ никакихъ знакомыхъ и считала себя негодною для лондонскаго общества даже еслибъ оно приняло ее въ свою среду. Она провела жизнь въ борьбѣ съ бѣдностью и съ могущественными врагами, почти одна, находя утѣшеніе въ лучшія минуты у своего мужественнаго и великодушнаго друга Томаса Твейта. Теперь она находила что тѣ годы были счастливѣе послѣдняго. Тогда ея дочь жила съ ней и была, или казалась преданною дочерью. Тогда у нея было чего ждать, было на что надѣяться, была цѣль, достиженіе которой обѣщало ей счастіе торжества. Теперь же она начинала убѣждаться, или уже убѣдилась что ей нечего ожидать. Ея право на титулъ было признано. Она не терпѣла уже нужды въ деньгахъ. Процессъ ея долженъ былъ окончиться въ скоромъ времени въ ея пользу, какъ полагали адвокаты обѣихъ сторонъ. Но какое счастіе принесетъ ей торжество? Даже если дочь сдѣлается графиней Ловель, она, мать ея, останется попрежнему одинокою. Никто изъ Ловелей не желаетъ сближенія съ ней. Она прогнала отъ себя дочь, и единственнымъ результатомъ этого было то что дочь чувствовала себя менѣе несчастною у Бльюстоновъ чѣмъ у матери.

Она не рѣшилась дѣйствовать не посовѣтовавшись и отправилась съ письмомъ къ мистеру Гоффу. Еслибы не нѣсколько словъ въ концѣ письма, она передала бы его дочери немедленно. Но портной написалъ что дѣвушка будетъ достойна презрѣнія если выйдетъ за графа только для того чтобы сдѣлаться графиней, а вдова покойнаго графа не желала доводить эту доктрину до свѣдѣнія леди Анны. Еслибы она передала письмо, то конечно постаралась бы чтобъ отвѣтъ на него былъ написанъ подъ ея диктовку, но ея дочь могла въ этомъ случаѣ оказаться столь же непреклонною какъ мать, и каково было бы положеніе ихъ всѣхъ еслибъ Анна написала отвѣтъ противоположный тому который продиктовала бы ей мать?

Мистеръ Гоффъ прочелъ письмо и попросилъ позволенія оставить его у себя на одинъ день. Письмо было оставлено, и мистеръ Гоффъ обратился съ намъ за совѣтомъ къ сержанту. Сержантъ взялъ письмо чтобы показать его женѣ. Такимъ образомъ оно попало въ домъ гдѣ жила дѣвушка которой оно было адресовано.

— Какое хорошее, мужественное письмо! сказалъ сержантъ.

— Тѣмъ болѣе не слѣдуетъ показывать его ей, сказала мистрисъ Бльюстонъ, сердце которой было необычайно мягко относительно леди Анны и твердо какъ жерновъ относительно портнаго.

— Если графъ нравится ей больше, почему она не сознается въ этомъ? сказалъ сержантъ.

— Графъ конечно нравится ей больше чѣмъ портной, какъ и должно быть.

— Такъ скажи ради Бога что мѣшаетъ ей сознаться въ этомъ и положить конецъ всѣмъ непріятностямъ?

— Не всегда легко, другъ мой, понять сердце дѣвушки въ такихъ случаяхъ. Я увѣрена кто изъ двоихъ ей нравится болѣе. Она вовсе не такая дѣвушка чтобъ имѣть испорченный вкусъ. Но дѣло въ томъ что Твейтъ явился первый и имѣлъ преимущество быть ея единственнымъ другомъ. Она чувствовала къ нему сильную благодарность и теперь только начинаетъ понимать разницу между благодарностью и любовью. Я совсѣмъ не согласна съ мнѣніемъ ея матери что на нее нужно дѣйствовать строгостью. Меня возмущаетъ строгость съ молодыми людьми, которымъ слѣдуетъ быть счастливыми. Но я совершенно согласна что портнаго нужно лишить возможности имѣть сношенія съ ней. Она не должна видѣть ни его, ни его писемъ. Что сказала бы она себѣ еслибы прочла это письмо? «Если онъ великодушенъ, я могу быть тоже великодушною.» И еслибъ она написала ему письмо, въ которомъ повторила бы свое обѣщаніе, всѣ ваши старанія пропали бы даромъ. Она обѣщала написать графу, и мы настоимъ чтобъ она это сдѣлала, и если въ этомъ письмѣ будетъ хоть что-нибудь подобное согласію на предложеніе графа, мы позаботимся довести это до свѣдѣнія портнаго. Это будетъ лучшимъ исходомъ для всѣхъ сторонъ. Мы обязаны избавить ее отъ этого человѣка, который былъ вмѣстѣ и ея лучшимъ другомъ, и ея худшимъ врагомъ.

Мистрисъ Бльюстонъ была прекрасная женщина и въ этомъ затрудненіи старалась исполнить то что считала своимъ долгомъ, несмотря на большія безпокойства которыхъ это ей стоило и не разчитывая ни на какое вознагражденіе. Леди Анна, сдѣлавшись графиней Ловель, не имѣла бы для нея никакого значенія. Мистрисъ Бльюстонъ была добрая женщина, но въ своемъ стараніи помочь дочери графини, она не думала какимъ страданіямъ подвергала она портнаго.

И письмо, о которомъ леди Анна и не подозрѣвала, было отослано графинѣ съ совѣтомъ не показывать его дочери. «Я скажу вамъ прямо, графиня», писалъ мистеръ Гоффъ, «что я совѣтовался съ сержантомъ Бльюстономъ, и что мы оба считаемъ необходимымъ не допускать никакихъ сношеній между леди Анной Ловельи мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ.» Послѣ этого злополучное письмо было отправлено къ его автору со слѣдующею запиской:

«Графиня Ловель свидѣтельствуетъ свое почтеніе мистеру Даніелю Твейту и считаетъ за лучшее возвратить ему прилагаемое письмо. Графиня полагаетъ что между ея дочерью и мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ не должно быть никакихъ сношеній.»

Прочитавъ это, Даніель Твейтъ далъ себѣ клятву что добьется сношенія съ Анной. Онъ поступилъ, какъ казалось ему, не только справедливо, но и благородно. Теперь же онъ началъ подозрѣвать что то что онъ считалъ благородствомъ было просто глупостью. Онъ умышленно избѣгалъ всякихъ тайныхъ сношеній съ любимою дѣвушкой, — съ дѣвушкой къ которой имѣлъ доступъ всю жизнь, съ которой выросъ, которая ѣла и пила за его столомъ. Теперь ея новые друзья и его старый другъ, графиня, не хотятъ знать его, хотятъ лишить его возможности даже объясниться съ ней. Онъ поклялся именемъ Всевышняго что это имъ не удастся.

ГЛАВА XXVI.
Кесвикскій поэтъ.

Безчисленныя затрудненія скоплялись надъ головой бѣднаго Даніеля Твейта. Письмо посланное ему графиней не застало его въ Лондонѣ и было отправлено вслѣдъ за нимъ въ Комберландъ, куда онъ уѣхалъ получивъ изъ Кесвика извѣстіе что отецъ его умираетъ. Со старикомъ сдѣлался ударъ, и окружавшіе его, увѣдомляя объ этомъ сына, думали что Даніель не застанетъ его въ живыхъ. Даніель прибылъ въ Комберландъ такъ скоро какъ только позволили ему его средства, проѣхавъ на пароходѣ до Вайтхевена, а оттуда въ дилижансѣ до Кесвика. Получая только тридцать пять шиллинговъ въ недѣлю, онъ не могъ ѣхать на почтовомъ пароходѣ. Но онъ засталъ отца живымъ и присутствовалъ при его смерти.

Несмотря на то что времени для разговоровъ у нихъ было немного и что апатія близкой смерти уже омрачила разсудокъ старика и сдѣлала его равнодушнымъ ко всему что не такъ давно горячо интересовало его, но онъ не забылъ поговорить съ сыномъ о графинѣ и ея дочери.

— Оставь ихъ въ покоѣ, Данъ, сказалъ онъ.

— Да, лучше всего было бы оставить ихъ въ покоѣ, отвѣчалъ сынъ.

— Конечно. Что могутъ онѣ имѣть общаго съ такимъ человѣкомъ какъ ты? Дай мнѣ глотокъ водки, Данъ. Глотокъ водки интересовалъ его теперь болѣе чѣмъ графиня. Но если онъ не придавалъ большаго значенія своимъ словамъ, сынъ его думалъ о нихъ много. Дѣйствительно что могутъ имѣть общаго графиня и ея титулованная дочь съ раззорившимся портнымъ? спрашивалъ онъ себя. Отецъ его умирая не оставлялъ ему ничего. Все его имущество должно было пойти на уплату его долговъ; что же касается портняжнаго заведенія, оно дошло до такого состоянія что не стоило держать его.

Старикъ умеръ, и всѣ въ Кесвикѣ знали что онъ не оставилъ ничего кромѣ денегъ отданныхъ въ долгъ графинѣ. Что касается этого долга, мнѣнія о немъ были самыя разнорѣчивыя. Одни утверждали что Твейты, отецъ и сынъ, дѣйствовали не спроста, что Даніель послѣ смерти отца сдѣлался обладателемъ векселей равнявшихся значительной долѣ состоянія Ловелей, и что когда графъ откажется отъ своихъ притязаній на наслѣдство и оно достанется графинѣ и ея дочери, въ чемъ въ Кесвикѣ никто не сомнѣвался, векселя будутъ безъ сомнѣнія выкуплены, и Даніель Твейтъ сдѣлается богатымъ человѣкомъ. Такъ думали люди вѣрившіе въ существованіе векселей. Другіе смѣялись надъ этимъ. Старый портной, говорили они, безъ сомнѣнія очень помогъ графинѣ давъ ей пріютъ въ самое критическое для нея время; онъ тратился на разъѣзды по ея дѣламъ, терпѣлъ убытки пренебрѣгая своимъ дѣломъ. Но это было все что онъ дѣлалъ для нея, и за такія заслуги отца сынъ едва ли можетъ разчитывать на большое вознагражденіе, тѣмъ болѣе что онъ поссорился съ графиней. И такъ какъ послѣднее мнѣніе было мнѣніемъ большинства, Даніель не могъ сказать чтобъ его родной городъ относился къ нему почтительно.

Старикъ оставилъ завѣщаніе которымъ передавалъ все что имѣлъ сыну. Въ завѣщаніи былъ слѣдующій параграфъ: «Я надѣюсь что графиня Ловель отдастъ моему сыну все что я истратилъ на ея дѣло.» Что же касается векселей, Даніель не нашелъ ни одного. Старый счетъ въ которомъ были перечислены разныя мелкія суммы взятыя графиней и росписка графини въ полученіи 500 фунтовъ, взятыхъ повидимому во время дѣла по обвиненію графа въ двоеженствѣ, были единственными документами которые онъ нашелъ, такъ что оказывалось что онъ можетъ требовать формально только около 600 фунтовъ. Но онъ слышалъ отъ отца что всѣ его сбереженія были истрачены на графиню и ея дочь, и припоминалъ что нѣсколько времени тому назадъ старикъ говорилъ что графиня должна ему болѣе 6.000 фунтовъ. Даніель разказалъ о своемъ затрудненіи мѣстному стряпчему и тотъ посовѣтовалъ ему обратиться къ великодушію графини. Даніель заплатилъ стряпчему сколько могъ, но совѣта его не принялъ. Онъ рѣшилъ что никогда не обратится къ великодушію графини.

Въ это время былъ еще живъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ людей въ Кесвикѣ, поэтъ, приближавшійся къ закату жизни полной почестей и страданій. Въ послѣдніе годы онъ избѣгалъ общества, не желая видѣть никого кромѣ немногихъ еще не умершихъ друзей своей молодости; но такъ какъ эти немногіе жили далеко, а онъ не расположенъ былъ покидать домъ, то жизнь его была жизнью отшельника. Со своими сосѣдями, большинство которыхъ поселилось въ этомъ мѣстѣ позже чѣмъ онъ, поэтъ видался рѣдко и они называли его скучнымъ и ипохондрикомъ. Но, по ихъ словамъ, онъ былъ друженъ съ Томасомъ Твейтомъ, и сынъ Томаса рѣшился теперь идти за совѣтомъ къ поэту. Равнодушные посѣтители, которые были большею частью нежеланными гостями, рѣдко впускались въ его скромное жилище, находившееся за городомъ, но Даніель Твейтъ былъ принятъ имъ немедленно. Они видѣлись въ послѣдній разъ когда Даніель былъ еще мальчикомъ, и ни тотъ, ни другой не узнали бы другъ друга. Поэтъ, былъ еще не старъ, хотя наружность его отличалась всѣми характеристическими особенностями старости: сгорбленною спиной, глубоко впавшими глазами, тонкими и сжатыми губами. Но прекрасная форма головы и блескъ глазъ сохранились несмотря на разрушительное вліяніе времени, труда и горя.

— Я былъ очень опечаленъ когда узналъ о смерти вашего батюшки, мистеръ Твейтъ, сказалъ онъ. — Я зналъ его хорошо нѣсколько лѣтъ тому назадъ и цѣнилъ его какъ человѣка необычайно честнаго и мужественнаго.

Послѣ этого Даніель попросилъ позволенія объяснить цѣль своего посѣщенія, и разказалъ съ начала до конца всю свою исторію, — какъ онъ и отецъ его хлопотали для графини и ея дочери, какъ они жертвовали для нихъ своимъ временемъ и деньгами, какъ онъ, сынъ, полюбилъ дочь графини и былъ увѣренъ что дѣвушка тоже любитъ его. Онъ разказалъ чистосердечно и все что происходило въ Лондонѣ въ послѣднее время, насколько это было ему извѣстно. Онъ ничего не преувеличилъ и не постыдился высказать свои надежды. Онъ показалъ и свое письмо къ графинѣ и ея отвѣтъ, и не могъ скрыть какъ взволновалъ его этотъ отвѣтъ. Полагаетъ ли поэтъ что послѣ всѣхъ изложенныхъ обстоятельствъ портной не имѣетъ права жениться на дочери графини? Затѣмъ онъ разказалъ все что зналъ о деньгахъ отданныхъ графинѣ и показалъ копію съ завѣщанія отца.

— Какъ же вы посовѣтуете мнѣ поступить, сэръ?

— Когда вы впервые признались дѣвушкѣ въ своей любви, мистеръ Твейтъ, не обязаны ли вы были поговорить объ этомъ и съ ея матерью?

— Вы поступили бы такъ, сэръ?

— Не знаю поступилъ ли бы я такъ, но знаю что обязанъ бы былъ поступить такъ. Дочь ея единственное сокровище.

— Я былъ можетъ-быть неправъ, по теперь, если дѣвушка любитъ меня…

— Мнѣ не хотѣлось бы огорчать васъ, мистеръ Твейтъ.

— О, не щадите меня, сэръ. Я пришелъ къ вамъ не для того чтобъ услышать нѣжныя утѣшенія.

— Я и не ожидалъ этого отъ сына вашего отца. Примите въ соображеніе, мистеръ Твейтъ, ваще положеніе въ обществѣ и ихъ положеніе, вспомните что фамилія ихъ одна изъ самыхъ знатныхъ и древнихъ, что онѣ принадлежатъ къ числу немногихъ тепличныхъ растеній націи, между тѣмъ какъ вы одинъ изъ толпы, хлѣбный колосъ съ обширнаго поля, если позволите употребить это сравненіе, человѣкъ рожденный съ тѣмъ чтобъ ѣсть свой хлѣбъ въ потѣ лица, и рѣшите могутъ ли они смотрѣть на этотъ бракъ иначе какъ на несчастіе.

— Развѣ тепличное растеніе лучше или полезнѣе хлѣбнаго колоса?

— Я не говорилъ этого, другъ мой. И не думаю чтобъ одно изъ нихъ было прекраснѣе, полезнѣе или благороднѣе предъ Богомъ чѣмъ другое. Но они различны, и хотя различія могутъ совпадать когда границы близки, но такія рѣзкія совпаденія какъ то о которомъ мы говоримъ едва ли возможны.

— Вы хотите сказать, сэръ, что такой незначительный человѣкъ какъ портной не долженъ думать о женитьбѣ на дочери графини?

— Да, это именно то что я хотѣлъ сказать, мистеръ Твейтъ, но надѣюсь что если вы обратились ко мнѣ, то вы знаете что я не способенъ оскорбить васъ умышленно.

— Это не оскорбленіе, сэръ, и не можетъ быть оскорбленіемъ. Я портной, но я не стыжусь моего ремесла. Однако я не ожидалъ, сэръ, что вы преклоняетесь такъ безусловно предъ аристократіей.

— Я преклоняюсь только предъ Богомъ, возразилъ поэтъ, — предъ Богомъ Который по Своей премудрости и для Своихъ собственныхъ цѣлей сдѣлалъ людей различными.

— Было ли это Его дѣломъ, сэръ, или же дѣломъ дьявола?

— Я не буду разсуждать съ вами объ этомъ вопросѣ; по крайней мѣрѣ теперь.

— Я читалъ въ вашихъ раннихъ произведеніяхъ….

— Не указывайте мнѣ на мои произведенія, ни на раннія, ни на позднія. Вы просите у меня совѣта, и я даю вамъ такой какой считаю лучшимъ. Придетъ время, мистеръ Твейтъ, — прибавилъ онъ смѣясь, — когда и вы не будете такимъ горячимъ противникомъ аристократіи какъ теперь.

— Никогда!

— О, молодые люди всегда такъ увѣрены въ своей мудрости.

— Такъ вы полагаете что я долженъ отказаться отъ нея?

— Да, я предоставилъ бы ее самой себѣ, ея матери и молодому графу, если онъ любитъ ее.

— Но если она любитъ меня! О, сэръ, она когда-то любила меня. Что если она любитъ меня и теперь и я заставлю ее думать что забылъ ее? Что ожидаетъ ее если а не вступлюсь въ ея положеніе и не дамъ ей знать что я вѣренъ ей?

— Она сдѣлается графиней Ловель и будетъ любить своего мужа.

— Такъ вы не вѣрите, сэръ, въ неизмѣнную любовь?

— Какъ вамъ сказать? возразилъ поэтъ. — Я конечно вѣрю въ неизмѣнную любовь. Я много писалъ о любви и описывалъ ее всегда такъ какъ она представлялась мнѣ. Но любовь воспѣваемая поэтами не такая любовь какую мы видимъ во внѣшнемъ мірѣ. Въ первой болѣе экзальтаціи, но несравненно менѣе практичности. Она есть подобіе существующаго, но подобіе украшенное воображаемыми атрибутами, какъ украшаются женскіе портреты художникомъ заботящимся болѣе о красотѣ своего произведенія чѣмъ о сходствѣ съ оригиналомъ. Мы воспѣваемъ такое постоянство какое едва ли согласуется съ обычаями нашего несовершеннаго міра. Посмотрите вокругъ и вы увидите что дѣвушки любятъ дважды, а мущины трижды. Сойдутся молодые люди, пощебечатъ какъ птицы и вообразятъ что они нашли другъ въ другѣ вѣчное счастіе и вѣчную преданность. Затѣмъ являются поводы къ разъединенію. Или отцы ихъ Капулетти и Монтеки, а дѣти, благодаря Бога, не Ромео и не Джульетты, или возникаетъ какое-нибудь денежное затрудненіе, или является необходимость разстаться на время, или просто новое лицо прельщаетъ женщинъ преимуществомъ новизны. Постоянство воспѣваемое поэтами есть постоянство неестественное, я скажу даже, не нужное. Постоянство которымъ мы должны гордиться есть постоянство Иможены. Надѣюсь вы читали Шекспира, мистеръ Твейтъ.

— Я знаю произведенія которыя вы цитуете, сэръ. Иможена была дочь короля, но она вышла замужъ за простаго джентльмена.

— Я не говорю что раннія любовныя обязательства не значатъ ничего, продолжалъ поэтъ, какъ бы не замѣтивъ замѣчанія противорѣчившаго его словамъ. — Я люблю слышать что дѣвушка вѣрна своему первому поцѣлую. Но свѣтъ не осудитъ эту дѣвушку если она полюбитъ другаго. Вы думаете что если ваше общество нравилось леди Аннѣ здѣсь, среди вашихъ родныхъ горъ, когда она не знала никого кромѣ васъ, то она должна остаться равнодушною къ такому человѣку каковъ, по вашимъ словамъ, этотъ молодой графъ? Она будетъ сожалѣть, даже осуждать себя, будетъ груститъ помня какъ вы были добры съ ней, но она уступитъ и будетъ счастливѣе съ нимъ чѣмъ была бы съ вами, если только онъ не дурной человѣкъ, чего я не думаю. И можете ли вы надѣяться что она не стала бы сожалѣть и раскаиваться еслибы вышла за васъ и узнала что лишила себя этимъ многаго чѣмъ ее научили дорожить. Пріятно ли было бы ей жить въ ссорѣ съ матерью и со всѣми своими родными? Вы не цѣните благородства крови, и я цѣню его мало во всемъ что касается меня самого, но она благородна и не можетъ не цѣнить этого. Что касается вашихъ денегъ, мистеръ Твейтъ, объяснитесь объ этомъ съ графиней дѣловымъ образомъ, какъ будто между вами не было никакихъ несогласій насчетъ ея дочери. Она вѣроятно вела счетъ деньгамъ которыя брала у васъ и навѣрное заплатитъ при первой возможности.

Даніель ушелъ отъ своего ментора не сказавъ болѣе ни слова въ свою пользу, но поблагодаривъ за совѣтъ и выразивъ намѣреніе воспользоваться имъ. Онъ пошелъ по тѣмъ самымъ тропинкамъ по которымъ часто гулялъ съ Анной Ловель и на пути обдумывалъ все что слышалъ отъ поэта. Онъ не могъ заставить себя согласиться со всѣми его мнѣніями. Онъ понималъ что не долженъ, пользуясь объясненіемъ дѣвушки, принуждать ее выйти за него если она любитъ другаго. Но чтобы съ ея стороны естественно было разлюбить его и полюбить другаго только потому что этотъ другой — графъ, этого онъ не могъ допустить. Не только сердце его, но всѣ его убѣжденія возмущались противъ этого. «Такой грубый переходъ, думалъ онъ, доказалъ бы что она неспособна любить. И какъ можетъ считать это естественнымъ человѣкъ который, по его собственнымъ словамъ, много писалъ о любви!»

Однако, несмотря на эти разсужденія, слова стараго поэта произвели свое дѣйствіе. Дѣвушка ли виновата, или онъ самъ, или неблагопріятныя обстоятельства, но онъ рѣшилъ пріучить себя къ мысли что она измѣнила ему. Но онъ никогда не полюбитъ другую женщину! Графская дочь измѣнила ему, но онъ никогда не измѣнитъ ей! Если между знатными Капулетти и Мовтеки, которыхъ онъ и самъ считалъ давно неспособными къ благороднымъ чувствамъ, нѣтъ болѣе Ромео, то соль истины еще не исчезла въ мірѣ. Онъ возвратитъ себѣ сколько удастся изъ погибшаго состоянія отца, хотя бы только 500 фунтовъ на которые имѣетъ росписку, и уѣдетъ въ далекую страну гдѣ умный человѣкъ не скажетъ ему что ремесло его мѣшаетъ ему вступить въ родство съ знатною фамиліей.

Засвидѣтельствовавъ завѣщаніе отца, онъ послалъ графинѣ копію съ него и слѣдующее письмо:

"Кесвикъ, 4го ноября 183.... "Миледи.

"Не знаю слышали ли вы о смерти моего отца. Онъ скончался въ Кесвикѣ 24го числа прошлаго мѣсяца отъ апоплексическаго удара постигшаго его 15го. Я увѣренъ что вы пожалѣете о немъ.

"Я считаю себя обязаннымъ послать вамъ, миледи, копію съ его завѣщанія. Вы можетъ-быть вели счетъ деньгамъ перешедшимъ изъ его рукъ въ ваши. Я не имѣю никакихъ доказательствъ кромѣ росписки въ полученіи 500 ф. и счета въ 71 ф. 18 ш. 9 п., взятыхъ вами много лѣтъ тому назадъ. Это можетъ-бытъ все что вы должны моему отцу, но вамъ лучше знать. Я буду счастливъ если вы дадите мнѣ отвѣтъ на этотъ счетъ.

"Вашъ покорнѣйшій слуга
"Даніель Твейтъ."

Но онъ рѣшилъ что не уѣдетъ изъ Англіи пока не получитъ отъ самой Анны Ловель признанія что она измѣнила ему.

ГЛАВА XXVII.
Письмо леди Анны.

Между тѣмъ недѣля прошла, а письмо леди Анны къ графу еще не было написано. Цѣлая армія выстроилась противъ дѣвушки чтобы заставить ее написать такое письмо послѣ котораго она не могла бы отказаться отъ помолвки съ графомъ, но всѣ старанія были безуспѣшны. Графиня не видалась съ дочерью и продолжала настаивать на своемъ рѣшеніи не принимать ее къ себѣ пока она не откажетъ портному; она написала ей только краткое, но энергическое письмо въ которомъ доказывала ей что она обязана поддержать фамилію и честь имени. Мистрисъ Бльюстонъ день за днемъ доказывала ей то же самое. Алиса Бльюстоеъ въ разговорахъ съ нею говорила о портномъ, или лучше сказать о данномъ ему обѣщаніи съ непритворнымъ ужасомъ. Сержантъ, чуть не со слезами на глазахъ, умолялъ ее положить конецъ тяжбы. Даже генералъ-солиситоръ поручалъ передавать ей нѣжныя увѣщанія, выражая надежду что она избавитъ ихъ отъ затрудненія ожидающаго ихъ въ началѣ ноября. Всѣ подробности положенія дѣла были объяснены ей много разъ. Если въ день назначенный для судопроизводства можно будетъ объявить что она помолвлена съ молодымъ графомъ, онъ откажется отъ своихъ притязаній и всѣ затрудненія уладятся. Законность брака въ Комберландѣ будетъ доказана рѣшеніемъ суда въ дѣлѣ по обвиненію графа въ двоеженствѣ и обѣ стороны будутъ стараться чтобы притязанія графини и ея дочери были удовлетворены вполнѣ. Адвокаты обѣихъ сторонъ были увѣрены что если графъ откажется отъ своихъ притязаній вслѣдствіе помолвки съ леди Анной, то титулъ графини и ея дочери и ихъ права на наслѣдство будутъ признаны безъ затрудненій. Графиня получитъ часть наслѣдства слѣдующую ей какъ вдовѣ, — дочь остальную большую часть личной собственности, графъ же предъявитъ только притязанія на родовую собственность, если, — что было очень сомнительно, — окажется еще какая-нибудь родовая собственность кромѣ помѣстья. Такой раздѣлъ удовлетворилъ бы всѣ стороны, и вопросъ о законности брака графини былъ бы рѣшенъ навсегда. Если же молодая особа не дастъ согласія на такое рѣшеніе дѣла, графъ не будетъ стараться опровергнуть законность комберландскаго брака и откажется отъ своихъ притязаній, но въ такомъ случаѣ будетъ заявлено что въ Сициліи есть другая претендентка, или только свидѣтели которые опровергаютъ право графини. Генералъ-солиситоръ признавался прямо что онъ считаетъ италіянскую претендентку низкою обманщицей которая въ началѣ была подкуплена графомъ, а потомъ сама рѣшилась воспользоваться обманомъ чтобы получать вспомоществованіе отъ Ловелей; но онъ далеко не убѣжденъ, говорилъ онъ, что другая иностранка, которую графъ несомнѣнно сдѣлалъ своею первою женой, не была жива во время его втораго брака. Если это справедливо, графиня перестанетъ быть графиней, Анна Ловель будетъ просто Анной Муррей, нищею, незаконнорожденною, невѣстой годною только для портнаго, если портной согласится взять ее.

— Если такъ должно бытъ, пустъ такъ и будетъ, сказала Анна сквозь слезы. — Онъ возьметъ меня.

Можетъ-быть армія была слишкомъ сильна для своего дѣла, слишкомъ правильно организована чтобъ одержать побѣду на такомъ полѣ сраженія, можетъ-быть болѣе слабая комбинація силъ дѣйствовала бы въ этомъ случаѣ успѣшнѣе. Никто не хотѣлъ замолвить слово за портнаго, никто не признавалъ что онъ былъ великодушнымъ другомъ, никто не выражалъ сожалѣнія къ нему. Всѣ повидимому считали несомнѣннымъ что всѣми его поступками съ самаго начала руководила надежда овладѣть большимъ богатствомъ, которое должно было достаться леди Аннѣ если графиня будетъ признана графиней. Никто не хотѣлъ допуститъ что имъ руководила любовь, между тѣмъ какъ леди Анна была увѣрена только въ одномъ, въ правдивости Даніеля. Еслибъ окружавшіе ее признали что онъ великодушенъ и благороденъ, имъ можетъ-быть удалось бы убѣдить ее, какъ поэтъ убѣдилъ Даніеля, что обычаи свѣта принуждаютъ ихъ разстаться.

Но она обѣщала написать письмо черезъ недѣлю, и въ концѣ второй недѣли убѣдилась что оно должно бытъ написано. Она уже не разъ объявляла мистрисъ Бльюстонъ о своемъ желаніи уѣхать изъ Бедфордъ-Сквера. Не можетъ же она жить у нихъ всегда, говорила Анна. Она чувствуетъ что мѣшаетъ всѣмъ и каждому. Почему ей не возвратиться къ своей родной матери? Развѣ мама говоритъ что никогда не возьметъ меня къ себѣ? Мистрисъ Бльюстонъ обѣщала что если она напишетъ письмо и обѣщаетъ своему кузену постараться полюбить его, то мать возьметъ ее къ себѣ немедленно. Но не могу же я жить здѣсь всегда, настаивала леди Анна. Мистрисъ Бльюстонъ говорила что не видитъ причины почему ея гостьѣ не остаться у нея такъ долго какъ сочтетъ нужнымъ ея мать.

Нѣсколько писемъ было написано вмѣсто нея. Графиня написала письмо, которое было очень коротко и выражало полное согласіе на предложеніе графа. Алиса написала письмо полное поэзіи. Мистрисъ Бльюстонъ написала третье, которое было полно двусмысленныхъ выраженій, но безъ прямаго согласія и безъ всякой поэзіи. Но еслибъ это письмо было отослано, дѣвушкѣ трудно было бы въ послѣдствіи освободиться отъ обязательствъ которыя оно навлекла бы на нее. Сержантъ должно-быть помогъ женѣ, потому что письмо было очень умно. Этимъ письмомъ леди Анну хотѣли заставить сказать что она всегда очень рада посѣщеніямъ своего кузена и надѣется быть въ состояніи содѣйствовать своему кузену прекратить тяжбу, что она никогда не выйдетъ замужъ безъ согласія своей матери и что это все что она можетъ сказать въ настоящее время.

— Это не удовлетворитъ генералъ-солиситора, замѣтилъ сержантъ прочитавъ письмо. — Чортъ бы побралъ этого человѣка!

Мистрисъ Бльюстонъ ручалась что это поведетъ къ тому что удовлетворитъ генералъ-солиситора. Сержантъ прибавилъ еще нѣсколько словъ и леди Анну долго уговаривали послать это письмо.

Но она не приняла ни одного изъ писемъ.

— О, это невозможно, мистрисъ Бльюстонъ. — Онъ понялъ бы что это написано не мною.

— Но вы обѣщали написать и должны сдержать свое обѣщаніе, сказала мистрисъ Бльюстонъ.

— Я считаю себя обязанною сдержать всѣ свои обѣщанія, отвѣчала леди Анна намекая на свое обѣщаніе Даніелю Твейту.

Но наконецъ она сѣла и написала письмо сама, давъ себѣ напередъ слово не показывать его никому. Давая обѣщаніе она не имѣла въ виду написать такое письмо которое должно быть показано всему свѣту. Мистрисъ Бльюстонъ просила чтобъ оно было показано по крайней мѣрѣ графинѣ.

— Если мама позволитъ мнѣ пріѣхать къ ней, я покажу ей письмо, сказала Анна.

Наконецъ рѣшено было позволить ей написать что она хочетъ и отослать письмо непоказаннымъ. Послѣ долгихъ колебаній и многихъ слезъ, она написала слѣдующее:

"Бедфордъ-Скверъ, вторникъ. "Милый кузенъ.

"Я сожалѣю что такъ долго не дѣлала того что обѣщала сдѣлать. Мнѣ кажется что мнѣ не слѣдовало обѣщать, потому что я не знаю теперь что мнѣ написать вамъ, и думаю что не должна была бы писать. Я не виновата въ тяжбѣ. Я не хочу отнимать что-нибудь у другихъ и не хочу ничего для себя. Я думаю что папа поступилъ очень дурно сказавъ что мама не жена его, и я конечно желаю чтобы все устроилось такъ какъ она желаетъ. Но не думаю чтобы кто-нибудь имѣлъ право заставлять меня сдѣлать то что я считаю несправедливымъ.

"Мистеръ Даніель Твейтъ вовсе не такой человѣкъ какъ они говорятъ. Онъ и отецъ его были лучшими друзьями мама, и я этого никогда не забуду. Старый мистеръ Твейтъ умеръ, и я очень жалѣю о немъ. Еслибы вы знали ихъ какъ знали мы, вы поняли бы что я чувствую. Мистеръ Твейтъ конечно не другъ вамъ, но онъ другъ мнѣ, и мнѣ кажется что я поэтому не могу быть вашимъ другомъ. Вы человѣкъ знатный, а онъ ремесленникъ, но когда мы узнали его, онъ былъ ничѣмъ не хуже насъ, и мы должны ему много денегъ которыхъ мама не можетъ заплатить. Мама говорила, прежде чѣмъ разсердилась на него, что она была бы въ рабочемъ домѣ еслибы не онъ и отецъ его, и что мистеръ Даніель Твейтъ могъ бы жить теперь очень хорошо и не быть портнымъ поденьщикомъ, какъ называетъ его мистеръ Бльюстонъ, еслибъ они не отдали намъ все что имѣли. Послѣ этого я не могу слышать когда о немъ говорятъ дурно.

"Мнѣ конечно пріятно было бы исполнить желаніе мама, но какъ поступили бы вы еслибы обѣщали кому-нибудь другому? Я была бы такъ рада еслибы можно было положить конецъ всѣмъ этимъ непріятностямъ. Моя милая мама не хочетъ видѣть меня, и хотя здѣсь всѣ очень добры со мной, но я чувствую что мнѣ не слѣдовало бы быть здѣсь, у мистрисъ Бльюстонъ. Мама говорила что поѣдетъ за границу. Я желала бы чтобъ она рѣшилась на это и взяла меня съ собой. Тамъ я не видала бы никого и не было бы никакихъ непріятностей. Но мнѣ кажется что у мама недостаетъ денегъ на это. Неправда ли, какое жалкое письмо? Но я не знаю что я могу еще сказать.

"Преданная вамъ
"Анна Ловель."

Далѣе, въ постскриптумѣ, говорилось главное что ей нужно было сказать. «Я думаю что слѣдовало бы позволить мнѣ повидаться съ мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ.»

Получивъ это письмо, лордъ Ловель пріѣхалъ въ Бедфордъ-Скверъ и видѣлся съ мистрисъ Бльюстонъ, но не показалъ ей письма. Кузина его гуляла съ дочерьми и онъ не сталъ дожидаться ея. Онъ сказалъ только что получилъ письмо которое принесло ему мало утѣшенія. — Но я отвѣчу на него, сказалъ онъ, и читатель, видѣвшій ея письмо, увидитъ и его письмо.

"Отель Броунъ, 4го ноября 183—. "Милая Анна.

"Я получилъ ваше письмо и благодарю васъ за него, хотя въ немъ мало утѣшительнаго для меня. Я начну увѣреніемъ что я не имѣю ничего противъ того чтобъ вы повидались съ мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ. Я твердо убѣжденъ что еслибы вы видали его теперь часто, вы поняли бы что бракъ съ нимъ не принесъ бы счастія ни вамъ, ни ему. Вы даже не говорите что надѣетесь быть счастливою.

"Вы защищаете его, какъ будто я обвинялъ его. Я согласенъ со всѣмъ что вы говорите въ его пользу. Я не сомнѣваюсь что отецъ его велъ себя относительно васъ и вашей матушки какъ истинный другъ. Но это не дѣлаетъ сына достойнымъ быть мужемъ Анны Ловель. Вы даже не говорите что считаете его достойнымъ. Мнѣ кажется что я все это понимаю и люблю васъ еще болѣе за гордость съ которою вы отстаиваете такого преданнаго друга.

"Но, дорогая моя, это не имѣетъ ничего общаго съ бракомъ. Мнѣ кажется что вы даже не смѣете теперь думать сдѣлаться его женой. Я сомнѣваюсь чтобъ вы говорили даже себѣ что любите его также такою любовью. Я не такъ самонадѣянъ чтобъ быть увѣреннымъ что вы любите меня. Нѣтъ; но если вы скажеге себѣ что онъ не можетъ быть вашимъ мужемъ, то вы со временемъ можетъ-быть полюбите меня, тѣмъ болѣе что этому можетъ способствовать то что ваши друзья желаютъ этого, и вы конечно тоже желаете положить конецъ всѣмъ этимъ непріятностямъ.

"Искренно любящій васъ
"Л."

«Я былъ сегодня утромъ въ Бедфордъ-Скверѣ, но не засталъ васъ дома.»

— Но я смѣю, сказала она себѣ прочитавъ письмо. — Почему мнѣ не смѣть? И я говорю себѣ что люблю его. Почему мнѣ не любить его теперь если я не стыдилась любить его прежде?

Ее ожидало гоненіе, и какъ шаги путника извлекаютъ ароматъ изъ травы которую онъ мнетъ ногами, такъ и гоненіе возбуждало въ ея сердцѣ силу характера до тѣхъ поръ дремавшую. Еслибъ ее оставили въ Іоксамѣ и не говорили ей ни слова о портномъ, еслибы ректоръ и двѣ тетки графа продолжали осыпать ее любезностями, она можетъ-быть уступила бы. Но теперь духъ сопротивленія былъ въ ней сильнѣе чѣмъ когда-либо.

ГЛАВА XXVIIІ.
Ловель противъ Муррей съ дочерью.

Понедѣльникъ 9го ноября былъ день назначенный для судопроизводства по дѣлу извѣстному подъ названіемъ «Ловель противъ Муррей съ дочерью». Это обозначеніе было принято давно, когда партія графа еще считала возможнымъ доказать что женщина которую теперь всѣ называли графиней не имѣетъ права называться графиней, что она просто Жозефина Муррей. Еслибы другая жена была жива когда Жозефина Муррей была обвѣнчана съ графомъ, она дѣйствительно осталась бы Жозефиной Муррей, все равно была ли она жертвой обмана, или его сообщницей. Читатель видѣлъ что по мѣрѣ того какъ обстоятельства дѣла разъяснялись, измѣнялись и мнѣнія сторонниковъ графа, въ особенности самого молодаго графа. Люди взявшіеся доказать что графиня не графиня принуждены были признать ея титулъ и принимали у себя леди Анну съ надлежащимъ почтеніемъ къ ея происхожденію. Несмотря на это, названіе дѣла удержалось и распространилось въ публикѣ. Тѣ самые люди которые называли графиню не иначе какъ графиней, говоря о процессѣ называли его дѣломъ Ловель противъ Муррей. И вотъ наконецъ настало 9е ноября и судопроизводство по дѣлу Ловель противъ Муррей. Обстоятельства дѣла были слѣдующія: двѣ женщины, мать и дочь, предъявляли притязанія на личную собственность покойнаго графа въ качествѣ его жены и дочери. Противъ этихъ притязаній графъ предъявлялъ свои притязанія въ качествѣ прямаго наслѣдника, отвергая что покойный графъ оставилъ вдову и законную дочь. Дѣло было значительно усложнено предполагаемымъ существованіемъ первой жены графа, которая могла бы также предъявить свои притязанія въ качествѣ вдовы. Тѣмъ не менѣе процессъ сохранилъ наименованіе «Ловель противъ Муррей» и подъ именемъ Ловель подразумѣвался графъ, а не италіянская претендентка.

При такой постановкѣ дѣла начало преній выпадало на долю генералъ-солиситора. Еслибы дѣло пошло обычнымъ порядкомъ, его обязанностью было бы объяснить семейное положеніе и представить доказательства перваго брака и существованіе первой жены во время второй женитьбы. Доказательства его были бы провѣрены допросомъ свидѣтелей, а затѣмъ были бы предъявлены притязанія графини и ея свидѣтели. Послѣ этого судья предложилъ бы вопросы присяжнымъ и присяжные произнесли бы рѣшеніе. Дѣло тянулось бы много дней, и публика ожидала всѣхъ тревогъ и наслажденій доставляемыхъ большимъ процессомъ. Составилось множество пари предлагавшихся сначала за успѣхъ графа, потомъ за успѣхъ графини. Въ клубахъ толковали о разныхъ новостяхъ привезенныхъ изъ Сициліи. Затѣмъ внезапно разнеслась молва что судебнаго разбирательства не будетъ, что знаменитое дѣло «Ловель противъ Муррей съ дочерью» улаживается навсегда женитьбой Ловеля на дочери и примиреніемъ съ Муррей которая будетъ его тещей. Но большинство любителей новостей не повѣрило этому слуху. Лордъ Ловель можетъ конечно жениться на своей противницѣ, и по всей вѣроятности женится, но это не остановитъ процесса; если въ Италіи дѣйствительно существуетъ вдова графа, то она будетъ наслѣдницей. Вдова Ловель займетъ мѣсто графа Ловель и дѣло Ловель противъ Муррей состоится. Первый бракъ не можетъ быть опровергнутъ только тѣмъ что графу выгодно опровергнуть его. Затѣмъ, въ самый разгаръ этого спора, въ клубахъ разнеслось извѣстіе что брака не будетъ, что дѣвушка уже дала слово портному, и что власть портнаго надъ ней такъ сильна что она не смѣетъ отказать ему. Ужасные слухи носились о портномъ и о бѣдной леди Аннѣ. Увѣряли что они уже тайно обвѣнчаны и уже ожидаютъ ребенка, и послѣдній фактъ былъ извѣстенъ за достовѣрный многимъ клубнымъ авторитетамъ; портной, говорили они, обезпечилъ себѣ успѣхъ всевозможными способами; онъ держитъ дѣвушку въ своей власти посредствомъ любви, страха и письменныхъ обязательствъ; графиня выгнала дочь отъ себя ночью и грозила убійствомъ и самоубійствомъ; портному предлагали половину состоянія чтобы только отдѣлаться отъ него, но онъ не уступилъ. Романичность исторіи развилась особенно въ послѣдніе дни предъ судопроизводствомъ, но всѣ были согласны что судопроизводство не приведетъ ни къ чему, что рѣшеніе дѣла будетъ отложено.

Трудно рѣшить какъ разгласилась исторія портнаго. Юристы условились хранить ее въ тайнѣ, но можетъ-быть кто-нибудь изъ ихъ помощниковъ первый разказалъ ее постороннимъ. Она была извѣстна въ конторѣ Нортона и Флика и въ конторѣ Роффа и Гоффа. Мистеръ Менсейль и его клеркъ, мистеръ Гарди и его клеркъ, мистеръ Бльюстонъ и его клеркъ, всѣ знали ее, но всѣ обѣщали молчать. Клерка генералъ-солитора нельзя было да же подозрѣвать. Двѣ миссъ Бльюстонъ дали торжественное обѣщаніе быть безмолвными какъ могила. Мистрисъ Бльюстонъ имѣла много друзей съ которыми была откровенна, но она дала клятву хранить тайну. Не проболталась ли горничная Сара которую графиня къ несчастію приставила къ своей дочери при первомъ проблескѣ будущаго благосостоянія?

Въ числѣ послѣднихъ узнавшихъ исторію портнаго, послѣднихъ изъ тѣхъ кого сколько-нибудь интересовало дѣло Ловелей, были Іоксамскіе Ловели. Графъ не сказалъ имъ ничего. На письмо тетки и потомъ на настойчивый запросъ дяди онъ отвѣчалъ коротко и уклончиво. Когда можно будетъ сообщить что-нибудь, онъ сообщитъ, теперь же онъ можетъ только выразить надежду что все устроится какъ слѣдуетъ, — таково было содержаніе его отвѣтовъ. Ректоръ былъ внѣ себя отъ негодованія, и негодованіе его также какъ и горе двухъ тетокъ графа нисколько не смягчились когда они узнали истину изъ устъ той самой леди Фитцварренъ которую заставили идти къ обѣду позади Анны Муррей, какъ называла ее леди Фитцварренъ съ тѣхъ поръ какъ узнала исторію портнаго. Она пріѣхала въ Іоксамъ чтобъ объявить эту новость Ловелямъ и въ подтвержденіе своихъ словъ привезла съ собой газету. Но такъ какъ намъ нужно поспѣшить въ судъ чтобы выслушать то что скажетъ генералъ-солиситоръ, мы не остановимся на огорченіи Іоксамскихъ Ловелей. Повторимъ только припѣвъ пѣсни ректора въ этотъ вечеръ: «Я съ самаго начала зналъ чѣмъ это кончится. Я это предвидѣлъ. Я былъ въ этомъ увѣренъ. Но никто не хотѣлъ слушать меня.»

Судъ Королевиной Скамьи въ Вестминстерѣ былъ переполненъ Это ноября. Дѣло должно было разбираться въ присутствіи лорда главнаго судьи и было извѣстно что сэръ-Вильямсъ Патерсонъ во всякомъ случаѣ долженъ будетъ сказать что-нибудь. Стоило пойти хоть бы для того чтобы выслушать исторію надѣлавшую такъ много шуму. Всѣ предварительныя обряды судопроизводства были исполнены со строгою точностью, какъ будто всѣ были увѣрены что дѣло пойдетъ обычнымъ порядкомъ, что каждая изъ тянущихся сторонъ представитъ свои свидѣтельства опровергая и оспаривая свидѣтельства противной стороны съ тою учтивою враждой между адвокатами которая доставляетъ такое удовольствіе публикѣ и повидимому имъ самимъ. Присяжные были приведены къ присягѣ, и не мало прошло времени, и лордъ главный судья долженъ былъ употребить не мало угрозъ прежде чѣмъ двѣнадцать джентльменовъ согласились занять скамью присяжныхъ. Предъ дверьми палаты стояла толпа людей и каждый изъ нихъ далъ бы дорого за мѣсто съ котораго могъ бы слышать ходъ дѣла, но еслибы имъ предложили почетныя мѣста присяжныхъ, никто не захотѣлъ бы занять ихъ, несмотря даже на то что въ публикѣ преобладало мнѣніе что рѣшеніе присяжныхъ не понадобится.

Около полудня генералъ-солиситоръ началъ свою рѣчь. Онъ имѣлъ въ этотъ день необыкновенно довольный видъ, былъ щедръ на улыбки, поклоны и любезности, доказательства что человѣкъ имѣетъ предъ собою пріятное дѣло. Какъ отрадно видѣть пѣтуха разгуливающаго по своему двору и удивляться его вольному обращенію съ предметами пугающими постороннюю птицу. Еслибы мнѣ или вамъ, читатель, пришлось встать въ этой палатѣ въ парикѣ и въ мантіи и начать рѣчь которая должна была бы продлиться цѣлыхъ шесть часовъ, считая при этомъ своею священною обязанностью разказать исторію дѣла такъ чтобы ни одна подробность не ускользнула отъ вниманія судей, адвокатовъ и присяжныхъ, какъ плохо была бы разказана эта исторія, какъ улетучивались бы необходимыя подробности изъ памяти разкащика, чтобы никогда не дойти до свѣдѣнія слушателей, какъ сознаніе этого спутывало бы вашу рѣчь и мою, и какъ мучительна была бы минута когда намъ пришлось бы встать предъ публикой! Но генералъ-солиситоръ всталъ счастливый, съ граціозною и спокойною медлительностью въ движеніяхъ, съ такою самоувѣренностью какъ будто приступалъ къ самому обыденному дѣлу. Онъ вѣроятно зналъ что парикъ и мантія идутъ къ нему когда наклонилъ голову и съ полусдержаннымъ смѣхомъ шепнулъ какую-то забавную шутку джентльмену сидѣвшему рядомъ съ нимъ. Онъ способенъ былъ сдѣлать это несмотря на то что глаза всѣхъ присутствовавшихъ были устремлены на него, такъ великъ былъ этотъ человѣкъ! И когда онъ началъ тихимъ голосомъ, почти скромнымъ по своему тону, можно было подумать что къ палатѣ обращается женщина, такъ нѣженъ и мягокъ былъ этотъ голосъ.

— Милордъ, началъ онъ, — я имѣю сегодня въ виду сдѣлать то что не часто выпадаетъ на долю адвоката, я намѣренъ высказать откровенно все что я думаю объ этомъ дѣлѣ, все что я знаю о немъ, все въ чемъ я убѣдился, словомъ, послужить столько же интересамъ моихъ оппонентовъ какъ и моихъ кліентовъ. Исторія которою, какъ я опасаюсь, мнѣ придется занять вниманіе палаты въ теченіи всей остальной части дня, полна странностями и романтичностью. Я разкажу вамъ о возмутительныхъ преступленіяхъ и замѣчательныхъ добродѣтеляхъ и страданіяхъ вынесенныхъ и побѣжденныхъ, о надеждахъ почти осуществившихся; но благородный кліентъ мой, по порученію коего я предсталъ сегодня предъ вами, не герой этой исторіи. Героизмъ его, какъ вы увидите, если я сумѣю передать эту исторію не исказивъ ее, состоитъ въ благородномъ стараніи возстановить истину, хотя бы это послужило во вредъ ему. Мы имѣемъ дѣло съ древнею и благородною фамиліей, во главѣ которой стоитъ теперь мой кліентъ, молодой графъ Ловель. Отъ рѣшенія и опроса который мы имѣемъ теперь предъ собой зависитъ обладаніе громаднымъ состояніемъ. Если же это будетъ доведено до своего естественнаго конца, вы должны будете рѣшить должно ли это состояніе достаться моему кліенту, какъ прямому наслѣднику, или же у покойнаго графа остались другіе, болѣе близкіе наслѣдники. Но это не все что вамъ придется изслѣдовать, есть другіе вопросы отъ рѣшенія коихъ зависитъ право двухъ женщинъ на имя Ловелей. Основательное сомнѣніе въ такомъ правѣ въ нашей странѣ есть достаточная причина для возбужденія судебнаго дѣла. Наши почетные титулы имѣютъ у насъ такое важное значеніе, такъ справедливо почитаются внѣшнею эмблемой величія и благородства, такъ повсемѣстно признаются достаточною рекомендаціей для входа во всякое общество что мы естественно охраняемъ ихъ съ самою ревнивою осторожностью. Когда притязанія на титулъ изъявляются со стороны мущины, они обыкновенно связаны съ притязаніями на какую-нибудь парламентскую привилегію, право на которую разсматривается не присяжными, но самимъ сословіемъ которому принадлежитъ эта привилегія. Притязаніе на званіе пера разсматривается палатой лордовъ, все равно предъявлено ли оно женщиной или мущиной, потому что сынъ наслѣдницы будетъ перомъ парламента. Въ дѣлѣ которое мы имѣемъ предъ собой нѣтъ вопроса о такомъ правѣ. Женщина предъявляющая притязанія на графскій титулъ Ловелей для себя и для своей дочери требуетъ только того что можетъ быть разрѣшено присяжными. Но такъ какъ ея право на древнее и благородное имя возбуждало сильныя сомнѣнія, то мой кліентъ, какъ настоящій глава фамиліи Ловелей, счелъ своею обязанностью изслѣдовать справедливость ея притязаній и въ случаѣ ихъ неосновательности воспрепятствовать ей и ея дочери пользоваться почетнымъ именемъ его фамиліи. Независимо отъ спорнаго состоянія, происхожденіе котораго я долженъ буду объяснить вамъ, вопросъ имѣетъ ли старшая изъ двухъ женщинъ право называться графиней Ловель, а младшая леди Анной Ловель потребовалъ изслѣдованія, которое не могло быть полнымъ безъ этой судебной процедуры. Я заявляю вамъ прямо что мы признаемъ за этими женщинами право носить имя на которое онѣ предъявляютъ притязанія, и прибавлю къ этому мое личное убѣжденіе и убѣжденіе моего кліента что онѣ сами вполнѣ увѣрены въ своей правотѣ. Я считаю также не лишнимъ довести до вашего свѣдѣнія что послѣ того какъ назначенъ былъ день судопроизводства, младшая изъ претендентокъ жила въ домѣ дяди моего кліента, подъ одною кровлей съ моимъ кліентомъ, и тамъ была представлена всему округу членами фамиліи моего кліента подъ почетнымъ титуломъ, котораго и я, какъ представитель моего кліента, не буду оспаривать у нея. (Іоксамскій ректоръ, присутствовавшій въ судѣ, сердито замахалъ головой услышавъ что леди Анна была у него желанною гостьей, но такъ какъ въ эту минуту никто не смотрѣлъ на іоксамскаго ректора, его протестъ пропалъ даромъ.)

— Вы спросите для чего же въ такомъ случаѣ продолжается это дѣло? Если уже признаны справедливыми, скажете вы намъ, всѣ притязанія этихъ женщинъ, которыхъ вы въ своемъ исковомъ прошеніи назвали Муррей, то почему было не отдать имъ ихъ привилегій и богатства которое должно принадлежать тгъ не возбуждая этой тяжелой судебной процедуры? Я долженъ отвѣтить вамъ что ни мое личное убѣжденіе, ни убѣжденіе всѣхъ моихъ сутрудниковъ, ни даже убѣжденіе моего благороднаго кліента, не давали намъ права отказаться отъ возможности добиться такого рѣшенія которое было бы окончательнымъ и неопровержимымъ для всѣхъ претендентовъ которые могутъ явиться въ послѣдствіи. Еслибы молодой графъ умеръ, новый графъ, побуждаемый причинами столь же основательными какъ тѣ которыя побудили васъ начать это дѣло, могъ бы также сказать что-женщина которую я буду впредь называть графиней — не графиня. Мы считаемъ ее графиней, но вы рѣшите правы ли мы въ этомъ когда выслушаете доказательства въ пользу законности ея брака, которыя будутъ безъ сомнѣнія представлены ея защитниками и опроверженія этихъ доказательствъ которыя могутъ быть представлены другими партіями. Мы со своей стороны не представимъ никакихъ опроверженій, мы даже не предложимъ ни одного вопроса который могъ бы набросить сомнѣніе на то что имѣетъ сказать нашъ ученый оппонентъ. Я даже не вижу причины почему намъ и нашему ученому оппоненту не дѣйствовать заодно. Когда странные факты этой исторіи разъяснятся для васъ, вы увидите что въ этомъ дѣлѣ замѣшаны и другіе интересы, кромѣ интересовъ моего кліента и двухъ женщинъ которыя явились сюда въ качествѣ его оппонентокъ. Два свидѣтельства были представлены въ опроверженіе правъ графини Ловель, оба данныя человѣкомъ который былъ, какъ мнѣ кажется, самымъ низкимъ и порочнымъ изъ всѣхъ людей съ проступками коихъ мнѣ приходилось имѣть дѣло какъ юристу. Я говорю о покойномъ графѣ Ловель. Вскорѣ послѣ женитьбы на женщинѣ которая теперь его вдова, онъ объявилъ, и солгалъ, какъ я теперь не сомнѣваюсь, что она не жена ему, что когда онъ женился на ней, первая жена его была еще жива. Но есть, утверждаютъ, положительныя доказательства что въ то же время онъ говорилъ что первая жена его умерла вскорѣ послѣ его второй женитьбы, которую онъ выдавалъ за незаконную. Еслибы это было справедливо, еслибы вы, разслѣдовавъ это дѣло; пришли къ убѣжденію что говоря это графъ говорилъ правду, все состояніе его сдѣлалось бы неоспоримою собственностью моего кліента. Покойный графъ умеръ оставивъ такое завѣщаніе которое было признано недѣйствительнымъ какъ написанное въ помѣшательствѣ. Первая жена его, если вѣрить его словамъ, умерла, вторая жена не была его законною женой и не можетъ считаться его вдовой, дочь его незаконная дочь и не можетъ быть его наслѣдницей. Если это справедливо, то графъ мой кліентъ, наслѣдникъ титула и родовой собственности, долженъ быть и безспорнымъ наслѣдникомъ личной собственности. Но мы ни мало не вѣримъ этой исторіи, мы не намѣрены доказывать что первая жена графа, ибо таковая была дѣйствительно, существовала во время его второй женитьбы. Мы не нашли доказательствъ этого и полагаемъ что ихъ нѣтъ. Въ послѣдствіи преступный графъ, въ груди котораго не было проблеска благородства, въ сердцѣ котораго не было искры милосердія, началъ утверждать что его первая жена все еще жива. Трудно опредѣлить что побудило его къ этому. Можетъ-быть онъ хотѣлъ этимъ оправдаться въ томъ что не повторилъ брачной церемоніи съ несчастною женщиной съ которою поступилъ такъ жестоко. Но несомнѣнно что онъ говорилъ это, и что онъ назначилъ ежегодное содержаніе одной женщинѣ которой позволилъ называться графиней, хотя въ то же время жилъ съ другою, Италіянкой, и несомнѣнно также что эта женщина еще жива, по крайней мѣрѣ была жива недѣли двѣ тому назадъ. Мы полагаемъ что первою женой графа была старшая сестра этой женщины, умершая раньше его второй женитьбы. Но еслибы было доказано что эта италіянская претендентка дѣйствительно вдова графа, то двѣ леди которымъ мы вполнѣ сочувствуемъ лишились бы всѣхъ своихъ правъ и кліентъ мой не получилъ бы ничего изъ спорнаго состоянія. Я слышалъ что прежде чѣмъ лордъ главный судья поручитъ присяжнымъ рѣшеніе этого дѣла, суду будутъ предъявлены притязанія италіянской партіи. Если этотъ слухъ оправдается, если будетъ сдѣлана попытка доказать что италіянская претендентка должна наслѣдовать какъ вдова, то мой кліентъ явится ея оппонентомъ. Мы убѣждены въ правахъ графини, англійской графини, и ея дочери, леди Анны Ловель. Ихъ притязанія мы не будемъ оспаривать. Исполняя свой священный долгъ, мы посылали въ Италію и въ Сицилію, и не разъ, за доказательствами, которыя еслибъ были справедливы, могли бы показать что англійская графиня не графиня. Мы потерпѣли неудачу, мы не нашли доказательствъ которыя могли бы представить присяжнымъ съ ручательствомъ за гяхъ достовѣрность. Мы пришли къ заключенію что у нѣкоторыхъ лицъ въ Сициліи собрана съ корыстною цѣлью масса ложныхъ свидѣтельствъ основанныхъ на обманахъ покойнаго графа. Мы не воспользуемся этою ложью для опроверженія притязаній въ справедливости коихъ мы увѣрены. Мы отказываемся отъ подобной попытки. Но все это только предисловіе моей исторіи.

Въ сущности онъ уже разказалъ всю свою исторію, по крайней мѣрѣ все что нужно знать читателю. Да онъ, несчастный читатель, уже слышалъ нѣсколько разъ большую часть этой исторіи. Но судъ Королевиной Скамьи продолжалъ слушать съ напряженнымъ вниманіемъ. Въ новомъ параграфѣ своей рѣчи генералъ-солиситоръ повторилъ только подробнѣе все что было имъ сказано въ предисловіи. Онъ разказалъ подробности комберландскаго брака, извиняясь предъ своимъ ученымъ другомъ сержантомъ за похищеніе словъ уже готовыхъ выйти изъ его устъ, какъ сказалъ онъ. Онъ распространился съ краснорѣчіемъ приводившимъ въ трепетъ и въ умиленіе о демоническихъ поступкахъ преступнаго графа, для котораго, въ теченіи всей его жизни, женщины были только забавой. Онъ отвергалъ съ негодованіемъ предположеніе что графиня пріѣхала въ домъ графа зная что она не жена его, а любовница. Она была сама въ судѣ, подъ густымъ вуалемъ и на попеченіи одного изъ Гоффовъ, вызванная какъ необходимая свидѣтельница. Она едва владѣла собою отъ волненія слушая съ какимъ теплымъ счастіемъ адвокатъ противной стороны разказывалъ исторію ея жизни. Ей казалось что она наконецъ вознаграждена по заслугамъ. Затѣмъ генералъ-солиситоръ заговорилъ опять объ италіянской партіи, о сицилійскихъ сестрахъ, какъ онъ выражался, и пространно опровергнулъ доказательства имъ самимъ добытыя въ надеждѣ поддержать ими притязанія своего кліента. Наконецъ онъ разказалъ въ чемъ состоитъ наслѣдство оставленное графомъ, который, присоединяя алчность ко всѣмъ своимъ другимъ порокамъ, распоряжался своею собственностью такъ нечестно что большая часть ея сдѣлалась личною собственностью и могла быть оставлена въ наслѣдство женщинѣ.

— Ссылаться на факты или на предположенія, если кто-нибудь считаетъ это только предположеніями, которыхъ не имѣешь намѣренія доказать, конечно не слѣдуетъ, прибавилъ генералъ-солиситоръ, — но дѣло само по себѣ приняло такой необычайный, такой неправильный оборотъ что ему можетъ-быть извинятъ эту вольность. Ради всей фамиліи Ловелей, ради этихъ двухъ леди которыя терпѣли въ теченіи многихъ лѣтъ самыя незаслуженныя страданія, мы искренне желаемъ возстановить истину. Я сказалъ вамъ что именно мы считаемъ истиной, и такъ какъ наше мнѣніе ни мало не противорѣчитъ тому что имѣетъ сказать мой ученый другъ, мы не представляемъ съ своей стороны никакихъ доказательствъ. Мы охотно признаемъ бракъ вдовствующей графини бракомъ законнымъ и обязательнымъ во всѣхъ отношеніяхъ.

Заключивъ этими словами, генералъ-солиситоръ сѣлъ.

Было болѣе пяти часовъ, и засѣданіе было отложено съ общаго согласія не до слѣдующаго дня, а до среды, для того чтобъ адвокаты могли приготовиться къ продолженію дѣла. Судя по результату этого дня дѣло Ловель противъ Муррей можно было считать оконченнымъ. Муррей была признана графиней Ловель, но несмотря на это всѣ почему-то полагали что дѣло должно продолжаться.

Засѣданіе было очень занимательно, но въ слушателяхъ тѣмъ не менѣе осталось чувство разочарованія. Ни слова не было сказано о самой интересной части исторіи, ни слова не было сказано о портномъ.

ГЛАВА XXIX.
Даніель Твейтъ одинъ.

Въ судѣ были два человѣка слушавшіе рѣчь генералъ-солиситора съ равнымъ интересомъ и съ равнымъ неодобреніемъ. Эти люди были досточтимый мистеръ Ловель, дядя истца, и Даніель Твейтъ, портной, вся жизнь котораго прошла въ стараніи подвинуть впередъ дѣло отвѣтчицъ. Узнавъ что дѣвушка гостившая въ его домѣ обѣщала быть женой портнаго, мистеръ Ловель возвратился къ своимъ прежнимъ подозрѣніямъ, никогда впрочемъ не покидавшимъ его вполнѣ. Ему было очень тяжело когда пришлось предпочесть сомнительную леди Анну несомнѣнной леди Фитцварренъ. Онъ предпочиталъ все старое, все что установилось издавна, что никогда не возбуждало сомнѣній, что было не только почтенно, но и непоколебимо. Двадцать лѣтъ былъ онъ увѣренъ что графиня не графиня и потомъ сильно горевалъ узнавъ о возможности лишиться состоянія которое должно было бы служить поддержкой графскаго достоинства Ловелей. Ему казалось чудовищнымъ что собственность одного графа Ловеля не будетъ принадлежать другому графу Ловелю. Еслибъ это зависѣло отъ него, онъ издалъ бы немедленно новый законъ наслѣдованія личною собственностью, съ обратнымъ дѣйствіемъ, для того чтобы помѣшать такой несправедливости. Узнавъ что генералъ-солиситоръ отказывается отъ борьбы съ такъ-называемою графиней, онъ хотѣлъ передать дѣло другому адвокату. Затѣмъ онъ принужденъ былъ принять въ свой домъ почти всѣми уже признанную, но имъ все еще подозрѣваемую наслѣдницу, въ угожденіе племяннику, не оказывавшему ему достодолжнаго почтенія. И вотъ наконецъ наслѣдница показала кто она такая объявивъ о своей помолвкѣ съ портнымъ. Узнавъ это ректоръ началъ надѣяться что генералъ-солиситоръ перемѣнитъ свое намѣреніе и будетъ отстаивать права графа.

Жена его и сестра сдѣлали видъ что не вѣрятъ газетной замѣткѣ которую показала имъ съ такимъ торжествомъ леди Фитцварренъ. Ректоръ объявилъ что онъ всегда ожидалъ чего-нибудь въ этомъ родѣ. Тетушка Джюлія возразила что зная дѣвушку она не можетъ повѣрить чему-нибудь въ этомъ родѣ. Затѣмъ мистеръ Ловель отправился въ Лондонъ чтобы присутствовать при разборѣ дѣла и наканунѣ дня судопроизводства спросилъ племянника справедливы ли дошедшіе до него слухи о леди Аннѣ.

— Справедливы, отвѣчалъ молодой человѣкъ поникнувъ головой, — но я желалъ бы чтобъ объ этомъ не говорили.

— Почему же не говорить? Это уже извѣстно всему свѣту и было даже въ газетахъ.

— Тотъ кто хочетъ сдѣлать мнѣ одолженіе не долженъ говорить объ этомъ, отвѣчалъ графъ.

Это показалось уже слишкомъ обиднымъ мастеру Ловелю. Быть не можетъ, думалъ онъ, чтобы графъ все еще имѣлъ въ виду женитьбу на дѣвушкѣ которая уже обѣщала быть женой ремесленника. Изъ уваженія къ чести фамиліи онъ этого не сдѣлаетъ. Но какъ бы то ни было, ему, своему дядѣ, замѣнившему ему отца, онъ долженъ бы былъ дать ясный отвѣтъ. Мистеръ Ловель расположенъ былъ думать что какъ ни прискорбенъ былъ бы разрывъ между ними, ему слѣдовало бы поссориться съ главой фамиліи.

Онъ слушалъ внимательно рѣчь генералъ-солиситора и протестовалъ въ душѣ противъ каждаго слова. Не въ правѣ ли всякій подумать что этотъ адвокатъ нанятъ защищать графиню, а не графа? Онъ отказывается поддерживать притязанія графа, онъ призываетъ сочувствіе суда, и чрезъ газеты сочувствіе всей Англіи, не къ графу, котораго собираются обобрать, а къ дѣвушкѣ обезчестившей присвоенное ею имя, къ дѣвушкѣ для которой единственнымъ исходомъ изъ этого безчестія было бы чистосердечное сознаніе что она не имѣетъ права носить это имя! Даже говоря о спорномъ состояніи и объясняя почему оно заключается не въ землѣ, какъ состоянія другихъ благородныхъ лордовъ, а въ кредитныхъ билетахъ и въ акціяхъ коммерческихъ предпріятій, этотъ измѣнникъ не сказалъ ни слова чтобы привлечь сочувствіе присяжныхъ къ пострадавшему графу. «Еслибы я не зналъ что онъ женатъ, я подумалъ бы что онъ намѣревается жениться на одной изъ этихъ женщинъ», сказалъ негодующій ректоръ въ своемъ письмѣ къ сестрѣ Джюліи.

Портной былъ такъ же возмущенъ рѣчью какъ и ректоръ. Онъ былъ вызванъ какъ свидѣтель и обязанъ былъ явиться несмотря на то что это лишало его дневнаго зароботка. Онъ пришелъ задолго до начала засѣданія, но увидалъ что уже нѣтъ возможности войти. Онъ сказалъ свое имя одному изъ приставовъ, но тому это имя было совершенно незнакомо. Тогда Даніель показалъ свой вызовъ въ судъ и услышалъ въ отвѣтъ что въ такомъ случаѣ онъ долженъ подождать.

— Гдѣ же мнѣ ждать? спросилъ разсерженный радикалъ.

— Гдѣ хотите, но въ залу вамъ теперь не пробраться.

Даніель подумалъ что никому не обошлось предстоящее дѣло такъ дорого какъ ему, что никто не сдѣлалъ такъ много какъ онъ для раскрытія истины. И вотъ чѣмъ ему отплачиваютъ! Еслибы графиня и ея адвокаты были справедливы, они позаботились бы приготовить ему мѣсто еслибы даже присутствіе его не было нужно. Въ залѣ были сотни людей привлеченныхъ только любопытствомъ и получившихъ право входа предпочтительно предъ другими только потому что эти люди были богаты, или знатны, или имѣли друзей въ судебномъ сословіи. Онъ же истратилъ все свое состояніе на дѣло графини, былъ ея самымъ преданнымъ другомъ, еслибы не онъ и не отецъ его, объ этомъ дѣлѣ можетъ-быть не было бы теперь и рѣчи. И послѣ всего этого онъ принужденъ просить позволенія войти въ судъ и его не пускаютъ потому что у него нѣтъ тамъ друзей.

— Судъ есть мѣсто публичное, доступное для всѣхъ, сказалъ онъ принимаясь расталкивать толпу съ твердою рѣшимостью войти.

Тогда два констебля схватили его за руки и вытолкнули за дверь, къ большому испугу торговки яблоками сидѣвшей тамъ въ тѣ дни.

Но съ помощью ловкости и рѣшимости ему удалось протолкаться въ залу раньше чѣмъ генералъ-солиситоръ началъ свою рѣчь, и онъ слышалъ ее всю, съ начала до конца, и остался такъ же недоволенъ ею какъ и іоксамскій ректоръ. Первое что возбудило его негодованіе было утвержденіе что титулы въ Англіи принимаются за эмблему благородства поведенія. Это было прямо противоположно его чувствамъ и его политическимъ убѣжденіямъ. Судьба сблизила его съ знатными женщинами и наложила на него обязанность поддерживать ихъ притязаніе на титулы которые сами по себѣ были ему ненавистны. Старшая изъ этихъ женщинъ имѣла право считаться законною женой человѣка оскорбившаго и отвергнувшаго ее, младшая имѣла право считаться законною дочерью этого человѣка. Эти права онъ уважалъ и поддерживалъ, но онъ сказалъ себѣ, лишь только у него составилось первое незрѣлое понятіе на этотъ счетъ, что прикасаясь къ сажѣ трудно не запачкаться. Графы о которыхъ онъ слышалъ были, или казались ему, напыщенными своимъ богатствомъ, лѣнивыми, кутилами, соблазнителями чужихъ женъ, отрицателями всѣхъ гражданскихъ правъ, трутнями пользующимися привилегіей пожирать медъ собранный рабочими пчелами. Его полуобразованіе, его плохо пріобрѣтенныя и плохо усвоенныя свѣдѣнія, его одностороннее чтеніе не дали ему никакого понятія о томъ что большинство полезныхъ государственныхъ дѣятелей принадлежитъ къ рядамъ аристократіи. Онъ видѣлъ только власть, привилегіи, титулы и деньги и ненавидѣлъ лордовъ. Когда генералъ-солиситоръ говорилъ о значеніи титуловъ въ Англіи, портной не выдержалъ чтобы не обратиться съ насмѣшливымъ замѣчаніемъ къ своему сосѣду.

— Однако этотъ человѣкъ называетъ себя либераломъ и вотировалъ за билль о реформѣ.

— Это несомнѣнно, отвѣчалъ сосѣдъ, — его партія вотировала за реформу.

«Ни одного-то честнаго человѣка нѣтъ между ними», сказалъ себѣ портной. Это было въ началѣ рѣчи и онъ выслушалъ ее до конца, не пропустивъ ни одного слова, ни одного аргумента приведеннаго въ пользу графини. Ему стало ясно что леди Анна должна быть признана несомнѣнною наслѣдницей. Когда гонералъ-солиситоръ говорилъ о свидѣтельствахъ собранныхъ въ Италіи, Даніель безсознательно проникся убѣжденіемъ что италіянская претендентка и ея партія обманщики. Анна несомнѣнная наслѣдница. Онъ видѣлъ что на ея сторонѣ сочувствіе всей палаты. Но во всей рѣчи не было ни слова о человѣкѣ который былъ неизмѣннымъ другомъ дѣвушки и матери въ теченіи всего злополучнаго періода ихъ жизни. Имя Томаса Твейта не было упомянуто ни разу. Имъ можетъ-быть полезно игнорировать его, Даніеля, думалъ онъ, но еслибы въ нихъ было сколько-нибудь чести, еслибъ они способны были относиться гуманно къ людямъ стоящимъ такъ низко на общественной лѣстницѣ, что-нибудь было бы сказано о старикѣ который сошелъ въ могилу почти нищимъ вслѣдствіе своей преданности графинѣ. Но нѣтъ, о немъ не было сказано ни слова.

Даніель слушалъ съ напряженнымъ вниманіемъ ожидая узнать что-нибудь о замышляемомъ союзѣ — онъ слышалъ что это называли не иначе какъ союзомъ — между двумя молодыми родственниками. Небо и земля были повидимому призваны на помощь для устройства этого союза. Но генералъ-солиситоръ не сказалъ ни слова ни о союзѣ, ни о другомъ унизительномъ соглашеніи которое было бы не болѣе какъ бракомъ. Слушатели могли изъ сказаннаго вывести заключеніе что дѣвушка свободна и еще не думала о мужѣ. Однако въ залѣ не было ни одного человѣка который не слышалъ бы чего-нибудь о сватовствѣ графа или объ успѣхѣ портнаго.

Когда засѣданіе было окончено, Даніель Твейтъ пробрался впередъ и остановился недалеко отъ мѣста сержанта Бльюстона. Онъ медлилъ до послѣдней возможности глядя на юристовъ которые разговаривали, смѣялись, и казались очень довольными, какъ будто этотъ день былъ для нихъ днемъ большаго торжества.

— Да, теперь это такая плохая спекуляція что едва ли найдутся охотники взяться за нее, донеслись до него слова сержанта, который въ числѣ своихъ многочисленныхъ дарованій не имѣлъ способности говорить тихо.

— Да, я самъ въ этомъ увѣренъ, сказалъ себѣ Даніель выходя изъ суда.

«Однако мы взялись за дѣло графини когда рискъ былъ больше и когда не могло быть никакихъ надеждъ на матеріальныя выгоды». Онъ еще не получалъ отъ графини прямаго отвѣта на письмо которое послалъ ей вмѣстѣ съ копіей завѣщанія отца. Онъ получилъ только краткое увѣдомленіе отъ мистера Гоффа что на его дѣло будетъ немедленно обращено вниманіе, и что графиня надѣется имѣть возможность заплатить ему въ самомъ скоромъ времени. Но это былъ не такой отвѣтъ какого онъ имѣлъ право ожидать на вопросъ имѣвшій для него такое важное значеніе. Онъ думалъ что они всѣ жестоки, несправедливы и безчестны. Графиня была безчестна потому что была графиня, юристы были безчестны потому что были юристы, вся фамилія Ловелей была безчестна потому что была фамиліей Ловелей. Въ эту минуту бѣдный Даніель Твейтъ былъ ожесточенъ противъ всего человѣчества. Онъ думалъ что уѣхалъ бы немедленно въ западный міръ, о которомъ давно мечталъ, еслибы получилъ хоть толь ко 500 фунтовъ на которые имѣлъ несомнѣнное право.

Онъ зашелъ пообѣдать въ дешевую кухмистерскую и пошелъ бродить по улицамъ стараясь сосредоточить мысли на вопросѣ о любви къ нему леди Анны. Принявъ за основаніе своихъ сужденій все что сказалъ въ этотъ день генералъ-солиситоръ, что долженъ онъ думать о настоящемъ положеніи леди Анны? Онъ слышалъ со всѣхъ сторонъ что ее хотятъ выдать за молодаго графа и что объ этомъ бракѣ будетъ объявлено въ судѣ. Ни слова объ этомъ не было сказано въ судѣ. Его самого старались заставить отказаться отъ его претензій на руку дѣвушки. И графиня уговаривала его и юристы. Несомнѣнно что они не сдѣлали бы этого, они забыли бы и думать о немъ, еслибъ имъ удалось уговорить леди Анну выйти за графа. Почему же не удалось это имъ? Дѣвушка была безъ сомнѣнія окружена всевозможными искушеніями. Ее тщательно оберегали отъ его вліянія.

Онъ самъ не сдѣлалъ даже попытки видѣться съ ней съ тѣхъ поръ какъ она перестала жить въ одномъ домѣ съ нимъ. Она гостила у Ловелей, и тамъ конечно старались склонить ее измѣнить ему и выйти за графа. Не въ правѣ ли онъ предположить что она устояла противъ всѣхъ искушеній потому что все еще любитъ его? За себя онъ могъ поручиться. Онъ зналъ что его влечетъ къ ней любовь, а не ея богатство. Имѣетъ ли онъ право думать что она малодушнѣе и тщеславнѣе его, что она не такъ благородна какъ онъ? Не имѣетъ ли онъ доказательствъ что она вынесла мужественно искушенія какимъ онъ никогда не подвергался? Ему случалось читать о женщинахъ которыя были выше свѣтскихъ соблазновъ. Когда онъ расположенъ былъ думать что она измѣнитъ ему, никакія осужденія не казались ему слишкомъ жестокими для нея; когда же оказалось что онъ не имѣетъ никакихъ основаній обвинять ее даже мысленно въ измѣнѣ, ему не вѣрилось чтобъ она могла не измѣнить. Но она поклялась что будетъ всегда любить его, какъ онъ поклялся любить ее, и развѣ не обязанъ онъ вѣрить ей?

Затѣмъ онъ вспомнилъ свой разговоръ съ Кесвикскимъ поэтомъ. Поэтъ совѣтовалъ ему отказаться отъ дѣвушки, увѣряя что это будетъ несомнѣнно хорошо для нея. Совѣтъ этотъ былъ основанъ не на предположеніи что она сама измѣнитъ ему, но на увѣренности что она будетъ счастливѣе если ей дадутъ возможность измѣнить, если ее поощрятъ измѣнить и выйти замужъ за графа. Но по мнѣнію Даніеля быть женою графа было плохою участью для всякой женщины, и могъ ли онъ, думая такъ, отказаться отъ своей любви для того чтобы дать своей возлюбленной возможность жить жизнью которую онъ презиралъ? Поэтъ не правъ. Онъ будетъ вѣренъ своей возлюбленной если только не узнаетъ что она измѣнила ему. Если же она измѣнитъ ему, онъ оставить ее въ покоѣ.

Но что-нибудь нужно сдѣлать, думалъ онъ. Даже для нея, если она вѣрна ему, нужно что-нибудь сдѣлать. Не малодушно ли было съ его стороны не попытаться увидать свою возлюбленную чтобы сказать ей что она можетъ быть увѣрена въ немъ? Юристы и Ловели съ графиней во главѣ, всѣ эти люди которые были теперь его врагами, обращались съ нимъ какъ съ собакой, старались отстранить безъ всякаго сожалѣнія, не хотѣли даже сказать ни одного слова благодарности объ услугахъ его отца. Обязанъ ли онъ щадить ихъ? Обязанъ ли онъ имъ чѣмъ-нибудь? Не долженъ ли онъ какъ мущина найти возможность поддержать дѣвушку своимъ мужествомъ? Онъ не боится ихъ. Во всѣхъ своихъ сношеніяхъ съ ними онъ былъ безукоризненно честенъ и великодушенъ, между тѣмъ какъ она вела себя относительно его съ самою низкою неблагодарностью.

Но какъ увидаться съ леди Анной? Обдумывая все это онъ вышелъ изъ Вестминстера, куда заходилъ обѣдать, прошелъ Россель-Скверъ и повернулъ въ Кеппель-Стритъ спрашивая себя не зайти ли къ графинѣ немедленно чтобы потребовать свиданія съ леди Анной. Леди Анна въ это время все еще гостила у Бльюстоновъ, но портной не повѣрилъ графинѣ когда она сказала ему что дочь не живетъ съ ней. Однако онъ не рѣшился зайти къ ней.

ГЛАВА XXX.
Вознагражденіе по заслугамъ.

Не слѣдуетъ думать что графиня не была тронута получивъ письмо Даніеля Твейта съ копіей завѣщанія его отца. Она была одна и долго просидѣла въ уединеніи думая о человѣкѣ который былъ ея лучшимъ другомъ. Она сама готова была сдѣлать для стараго Томаса Твейта все что было въ ея силахъ, такъ глубока была ея благодарность къ нему. Никакая услуга, какъ сказала она ему однажды, какъ бы ни была мелочна эта услуга, не показалась бы ей унизительною еслибъ она могла оказать ее ему. Тихія слезы стояли на ея глазахъ при воспоминаніи о прошломъ, о долгихъ часахъ проведенныхъ въ его обществѣ, когда она, готовая предаться отчаянію, почерпала мужество въ его настойчивости. Ея чувства къ сыну были бы такія же еслибы между нимъ и ею не стоила будущность ея дочери и честь фамиліи Ловелей. Она не была неблагодарною, но и не въ характерѣ ея было принести въ жертву благодарности все на что она положила свою жизнь. Пусть весь свѣтъ, думала она, считаетъ ее чудовищемъ неблагодарности, но она будетъ относиться къ Даніелю Твейту какъ къ своему злѣйшему врагу пока онъ не откажется отъ своихъ претензій на руку ея дочери. Она не допуститъ никакихъ дружескихъ сношеній между ними. Она сама не будетъ имѣть съ нимъ дружескихъ сношеній если только онъ не дастъ ей повода возобновить прежнюю дружбу съ нимъ. Она считала его врагомъ, такимъ опаснымъ врагомъ что постоянно придумывала средства освободиться отъ него. По ея мнѣнію, онъ поступилъ съ нею вѣроломно, онъ употребилъ во зло для своихъ корыстныхъ цѣлей свое знакомство съ ея дѣлами. Она мало вѣрила въ его любовь, но ей было все равно любитъ ли онъ ея дочь, или только хочетъ овладѣть ея деньгами. Вся ея жизнь прошла въ стараніи заставить свѣтъ призвать ея дочь знатною леди, и теперь она охотнѣе согласилась бы пожертвовать своею жизнью самымъ низкимъ образомъ чѣмъ увидать что всѣ ея труды уничтожены такимъ унизительнымъ бракомъ. Любовь, романъ! Что значитъ любовь, что значитъ романъ молоденькой дѣвушки въ сравненіи съ честью и благосостояніемъ древней и благородной фамиліи? Увидать дочь графиней Ловель было теперь цѣлью ея честолюбія и никакая благодарность не могла преградить ей путь къ этой цѣли. Она согласилась бы лучше убить собственными руками этого низкорожденнаго ремесленника чѣмъ позволить ему назвать себя тещей. Тѣмъ не менѣе слезы медленно текли по ея щекамъ когда она думала о прошломъ и вспомнила маленькую гостиную позади магазина портнаго съ игравшими въ ней дѣтьми.

Но долгъ нужно было заплатить или по крайней мѣрѣ признать его. Успокоившись немного, она открыла старую шкатулку въ которой хранились ея бумаги за нѣсколько лѣтъ, и вынувъ множество счетовъ, начала подводить итогъ. Счетоводство было не въ ея характерѣ, но она была настолько аккуратна что записывала все что получала отъ Томаса Твейта. Она когда-то звала точно сумму своего долга, но теперь переписала снова на листѣ почтовой бумаги всѣ записки съ обозначеніемъ чиселъ когда суммы были взяты и подвела итогъ. Да, все это она должна заплатить Даніелю Твейту и все это она заплатитъ ему если только будетъ имѣть возможность заплатить. Затѣмъ она отправилась къ мистеру Гоффу.

Мистеръ Гоффъ полагалъ что это дѣло не спѣшное. Уплата большой суммы занятой давно никогда не кажется юристамъ дѣломъ спѣшнымъ.

— Поручите мнѣ написать ему что мы займемся этимъ лишь только будетъ рѣшено ваше дѣло, сказалъ мистеръ Гоффъ.

Но это не согласовалось съ намѣреніями графини. Она объяснила ему откровенно какъ обязана она покойному Томасу Твейту и какъ враждебно смотритъ она на его сына. Ей необходимо было возвратить ему деньги чтобъ окончательно стать съ нимъ во враждебныя отношенія. Она знала что если даже рѣшеніе ея дѣла будетъ отложено, часть доходовъ съ наслѣдства будетъ отдана въ ея распоряженіе. Этотъ долгъ необходимо заплатить. Нельзя ли принять мѣры которыя дали бы ей возможность заплатить его немедленно? Мистеръ Гоффъ взялъ счетъ, обѣщалъ похлопотать и написалъ свой краткій отвѣтъ Даніелю Твейту. Вычисливъ проценты на занятыя деньги, онъ узналъ что долгъ графини портному равнялся девяти тысячамъ фунтовъ.

— Девять тысячъ фунтовъ! сказалъ мистеръ Гоффъ другому мистеру Гоффу. — Это будетъ для него даже лучше женитьбы на графской дочери.

Еслибы Даніель Твейтъ слышалъ эти слова, онъ схватилъ бы юриста за воротъ и постарался бы объяснить ему что такое любовь.

Наканунѣ дня судопроизводства, и не ранѣе какъ наканунѣ, мистеръ Гоффъ показалъ счетъ сержанту.

— Боже мой! воскликнулъ сержантъ. — На такую громадную сумму должны быть какіе-нибудь документы.

Мистеръ Гоффъ отвѣчалъ что документовъ нѣтъ никакихъ кромѣ одного на весьма незначительную часть долга, но что по его мнѣнію, сумма назначенная графиней должна быть заплачена сполна. Графиня готова присягнуть если нужно что всѣ эти деньги она дѣйствительно взяла у портнаго.

Дальнѣйшее обсужденіе этого дѣла было отложено до болѣе удобнаго времени.

Во вторникъ, день въ который не было засѣданія по дѣлу графини, въ квартирѣ генералъ-солиситора былъ митингъ — весьма неправильное дѣйствіе, какъ и все въ этомъ дѣлѣ, — на которомъ присутствовали сержантъ Бльюстонъ, гг. Гарди, Менсейль, Фликъ и Гоффъ. На этомъ митингѣ между прочимъ было заявлено и о долгѣ графини. Генералъ-солиситоръ услышалъ въ первый разъ объ этомъ долгѣ, хотя онъ зналъ о преданной дружбѣ стараго портнаго. Онъ слышалъ что портной помогалъ графинѣ, что графиня жила нѣкоторое время въ его домѣ, что это былъ человѣкъ великодушный и честный и что вслѣдствіе всего этого между двумя семействами возникла дружба давшая возможность младшему Твейту предложить руку и сердце леди Аннѣ. Онъ зналъ что Твейтовъ нужно будетъ вознаградить когда графиня получитъ свою долю наслѣдства. Но она не была его кліенткой и онъ не разспрашивалъ о подробностяхъ ея дѣлъ. Теперь онъ былъ пораженъ суммой долга.

— Вы хотите сказать что онъ далъ ей девять тысячъ фунтовъ чистыми деньгами? спросилъ генералъ-солиситоръ.

— Нѣтъ, въ эту сумму включены проценты, считая по пяти процентовъ, и незначительная сумма долга заплаченнаго за нее Томасомъ Твейтомъ. Она получила отъ него деньгами около 7.000 фунтовъ.

— Куда же ушла вся эта сумма?

— Значительная часть ея прошла чрезъ мои руки, отвѣчалъ мистеръ Роффъ смѣло. — Въ теченіи двухъ или трехъ лѣтъ графиня не имѣла никакого дохода и двадцать лѣтъ вела тяжбу за свои права. Дѣло по обвиненію въ двоеженствѣ велось исключительно на средства портнаго.

— Боже мой! воскликнулъ сержантъ.

— Оставилъ онъ завѣщаніе? спросилъ генералъ-солиситоръ

— Да. Завѣщаніе засвидѣтельствовано и я имѣю съ него копію. Этотъ долгъ все что онъ могъ оставить сыну.

— Слѣдовало бы заплатить его немедленно, сказалъ мистеръ Гарди. Мистеръ Менсейль спросилъ возможно ли достать денегъ. Мистеръ Гоффъ сомнѣвался чтобъ это удалось до окончанія дѣла. Мистеръ Фликъ былъ увѣренъ что если будетъ сдѣлано надлежащее заявленіе, то сумма будетъ выдана немедленно. Доходы съ наслѣдства были значительные и судъ готовъ былъ удовлетворить всѣ основательныя притязанія на фамильную собственность.

— Я думаю что эта сумма будетъ выдана безъ малѣйшаго затрудненія, сказалъ мистеръ Гарди.

— Два мелкіе ремесленника отдали графинѣ Ловель семь тысячъ фунтовъ, и въ такое время когда никто изъ ея родныхъ и изъ родныхъ ея мужа не хотѣлъ помочь ей ни однимъ пенни, сказалъ генералъ-солиситоръ. — жаль что я не зналъ объ этомъ до начала дѣла.

— Развѣ это принесло бы вамъ какую-нибудь пользу? спросилъ сержантъ.

— Это дало бы мнѣ возможность воздать должное этимъ людямъ. Такъ младшій изъ этихъ Твейтовъ есть тотъ самый человѣкъ который претендуетъ на руку леди Анны?

— Тотъ самый, сэръ-Вильямъ, отвѣчалъ мастеръ Гоффъ.

— Я расположенъ думать что онъ достоинъ ея.

— Я въ этомъ вовсе не согласенъ съ вами, возразилъ сержаатъ сердито.

— По крайней мѣрѣ не удивительно что молодая дѣвушка считаетъ его достойнымъ, продолжалъ генералъ-солиситоръ. — Право я не знаю можемъ ли мы разчитывать что она откажетъ своему возлюбленному послѣ такихъ доказательствъ его преданности.

— Такой бракъ былъ бы ни съ чѣмъ несообразенъ, сказалъ мистеръ Гарди.

— Чудовищенъ, воскликнулъ сержантъ.

— Объ этомъ и думать-то страшно, сказалъ мастеръ Гоффъ.

— Было бы лучше чтобъ она не была леди Анной, если она это сдѣлаетъ, сказалъ мистеръ Менсейль.

— Гораздо лучше, подтвердилъ покачавъ головой мистеръ Фликъ, помнившій что онъ повѣренный графа Ловель, а не графини, фактъ о которомъ генералъ-солиситоръ повидимому забылъ.

— Въ васъ нѣтъ романтичности, господа, сказалъ сэръ-Вильямъ. — Развѣ великодушіе и доблесть не брали всегда верхъ надъ богатствомъ и знатностью въ глазахъ женщинъ въ романахъ?

— Я не понимаю чтобы какой-нибудь доблестный портной имѣлъ успѣхъ у знатной леди, возразилъ мистеръ Гарди.

— А развѣ леди Страчи не вышла замужъ за смотрителя гардероба? спросилъ генералъ-солиситоръ.

— Я право не знаю какое намъ здѣсь дѣло до романовъ, сказалъ сержантъ. — Этотъ бракъ былъ бы такъ ужасенъ что о немъ и думать нечего.

— Какъ бы то ни было, но портному нужно возвратить его деньги, сказалъ генералъ-солиситоръ, — и я полагаю что если долгъ этотъ сдѣланъ такъ какъ говоритъ мистеръ Гоффъ…

— Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія, сказалъ стряпчій.

— То не трудно будетъ получить деньги чтобы заплатить его. Я думаю, мистеръ Фликъ, что слѣдовало бы увѣдомить портнаго что лордъ Ловель будетъ просить судъ вмѣстѣ съ графиней о немедленномъ удовлетворенія его справедливыхъ требованій. При настоящихъ обстоятельствахъ такая просьба будетъ безъ сомнѣнія имѣть желаемый разультатъ. Надо, конечно, дать понять что сержантъ Бльюстонъ и я оба согласны что деньги должны быть выданы для этой цѣли.

Немедленнымъ слѣдствіемъ этого разговора были два письма полученныя Даніелемъ на слѣдующее утро, одно отъ мистера Гоффа, другое отъ мистера Флика. Первый увѣдомлялъ его что графиня признаетъ себя обязанною заплатить ему девять тысячъ фунтовъ, и что немедленно будутъ приняты мѣры для уплаты этого долга. Въ письмѣ мистера Флика, которое было короче письма его собрата, говорилось только что такъ какъ графиня должна покойному Томасу Твейту значительную сумму денегъ, забранныхъ въ теченіи послѣднихъ двадцати лѣтъ, то настоящему графу Ловель посовѣтовали просить судъ вмѣстѣ съ графиней чтобы долгъ этотъ былъ выплаченъ изъ доходовъ съ состоянія оставленнаго покойнымъ графомъ, и что это будетъ сдѣлано немедленно. Мистеръ Гоффъ въ своемъ письмѣ сдѣлалъ нѣсколько намековъ и далъ совѣтъ. Такъ какъ такой большой долгъ, на который не имѣется никакихъ документовъ, великодушно признанъ графиней и немедленно будутъ приняты мѣры для возвращенія всей суммы Даніелю Твейту, какъ наслѣднику своего отца, то Даніель Твейтъ, конечно, тотчасъ же откажется отъ своихъ нелѣпыхъ притязаній на руку леди Анны Ловель. Далѣе мистеръ Гоффъ представилъ яркими красками въ какой неблагодарности былъ бы повиненъ Даніель Твейтъ еслибы продолжалъ свои тщетныя попытки замедлить возстановленіе благосостоянія благородной фамиліи, которая выказываетъ ему свое благоволеніе возвращая ему долгъ.

ГЛАВА XXXI.
Вердиктъ.

Въ среду судъ собрался снова во всемъ своемъ судейскомъ величіи. Та же толпа, тотъ же лордъ главный судья, тѣ же присяжные и тѣ же дружные адвокаты. Носились слухи что въ этотъ день появится третья партія адвокатовъ, со стороны италіянской претендентки, и нѣкоторыя слова въ рѣчи генералъ-солиситора внушили публикѣ увѣренность что италіянскіе интересы будутъ заявлены непремѣнно. Было извѣстно что италіянское дѣло поручено фирмѣ предпріимчивыхъ адвокатовъ Моубрей и Мопусъ, внушавшихъ болѣе страха чѣмъ уваженія и считавшихся готовыми на всякое спекулятивное предпріятіе. Но никто изъ фирмы Моубрей и Молусъ не явился въ этотъ день въ судъ для защиты интересовъ итальянской вдовы. Спекуляція найдена была слишкомъ рискованною, расходы которыхъ она требовала слишкомъ большими, а вознагражденіе слишкомъ далекимъ даже для Моубрея и Мопусъ. Въ послѣдствіи оказалось что эти дгкентльмены обращались въ судъ требуя гарантіи что судебныя издержки по дѣлу италіянской графини будутъ заплачены доходами съ наслѣдства, и что имъ было отказано. Судъ не хотѣлъ дать имъ никакой гарантіи пока не будетъ доказано что италіянская претендентка имѣетъ хоть подобіе справедливости на своей сторонѣ. Теперь всѣ были убѣждены что если была доля истины въ италіянскихъ претензіяхъ, она заключалась въ томъ что первая жена графа, давно умершая, была жива во время комберландскаго брака. Такъ какъ доказательство этого не принесло бы никому въ Италіи ни одного пенни и имѣло бы только тотъ результатъ что наслѣдство досталось бы графу, то гг. Моубрей и Мопусъ удалились и итальянское дѣло тѣмъ и окончилось разъ навсегда.

Хотя въ среду въ судебной палатѣ была такая же толпа какъ и въ понедѣльникъ, но суеты было меньше при открытіи засѣданія. Баристеры были не такъ заняты своими бумагами, атторнеи сидѣли спокойно, а лордъ главный судья съ судьей ассистентомъ казались нѣкоторое время совершенно пассивными. Генералъ-солиситоръ всталъ опять и сказалъ что съ позволенія суда онъ займетъ его вниманіе на нѣсколько минутъ. Онъ напомнилъ о своемъ предположеніи высказанномъ въ понедѣльникъ что судъ будетъ имѣть дѣло съ другими интересами кромѣ тѣхъ которые были заявлены въ первое засѣданіе. Оказывается что это предположеніе не оправдалось. Онъ не имѣетъ положительныхъ свѣдѣній на этотъ счетъ, но въ палатѣ невидимому нѣтъ адвоката готовящагося заявить претензіи третьей партіи. Итакъ какъ его кліентъ уже отказался отъ своихъ претензій, то можетъ-быть лордъ главный судья укажетъ каковъ по его мнѣнію долженъ быть дальнѣйшій образъ дѣйствій суда. Такъ какъ лордъ Ловель взялъ назадъ свой искъ, то судъ можетъ-быть найдетъ что это дѣло не подлежитъ его юрисдикціи. Лордъ главный судья и судья ассистентъ удалились для совѣщанія и вся собравшаяся толпа начала обсуждать дѣло каждый по-своему.

Всѣ юристы и въ эту минуту всѣ остальные присутствовавшіе были рѣшительно того мнѣнія что сэръ-Вилъямъ поступилъ дурно съ своимъ кліентомъ. Спорное состояніе слишкомъ велико чтобы пренебрегать имъ. Какъ адвокатъ графа сэръ-Вильямъ долженъ былъ держаться въ сторонѣ отъ графини и ея дочери. Вмѣсто того чтобъ отстаивать интересы своего кліента, онъ заботится только о томъ чтобы дѣло уладилось такъ какъ онъ считаетъ справедливымъ. Онъ конечно умный человѣкъ и знаетъ какъ обращаться къ присяжнымъ, но онъ думаетъ только о себѣ и поддерживаетъ всегда что-нибудь свое, вмѣсто того чтобы думать о своемъ кліентѣ и поддерживать интересы своего кліента. Это мнѣніе объ его характерѣ вообще и объ его поведеніи въ настоящемъ случаѣ утвердилось еще болѣе когда распространилось убѣжденіе что италіяаская претендентка обманщица.

Безполезно было бы конечно дѣйствовать заодно съ италіянскою партіей противъ англійской графини, но еслибы только доказать что первая жена графа была жива во время его второй женитьбы, какимъ счастіемъ было бы это для фамиліи Ловелей! Изъ тѣхъ кто держался этого мнѣнія самымъ сильнымъ и самымъ озлобленнымъ порицателемъ генералъ-солиситора былъ Іоксамскій ректоръ. Весь вторникъ онъ провелъ объявляя всякому встрѣчному что интересы фамиліи Ловелей погублены ихъ собственнымъ адвокатомъ, а вечеромъ ему удалось овладѣть мистеромъ Гарди. Неужели нельзя ничего сдѣлать? Мистеръ Гарди полагалъ что уже поздно поправлять дѣло, однако, по настоянію ректора, повидался въ этотъ вечеръ съ сэръ-Вильямомъ и предложилъ ему тотъ же вопросъ: неужели нельзя ничего сдѣлать?

— Ничего кромѣ того что мы намѣрены сдѣлать.

— Такъ дѣло проиграно, сказалъ мистеръ Гарди. — Я увѣренъ что никто не рѣшится поддерживать интересы Италіянки.

— Еслибы кто-нибудь и рѣшился, это было бы только тратой времени и денегъ. Милый мой Гарди, развѣ я не знаю что говорятъ обо мнѣ въ обществѣ и что чувствуютъ нѣкоторые изъ Ловелей. Но я стараюсь сдѣлать для моего кліента то что считаю за лучшее для него. Вопервыхъ, вы должны припомнить что онъ самъ призналъ графиню.

— По нашему совѣту, сказалъ мистеръ Рарди.

— Вы хотите сказать, по моему совѣту. Да, но съ такимъ сильнымъ убѣжденіемъ съ своей стороны что онъ положительно отказывается принять участіе въ тяжбѣ которая имѣла бы цѣлью опровергнуть ея права. Какъ бы ни былъ упрямъ адвокатъ, онъ не можетъ вести дѣло вопреки инструкціямъ своего кліента. Мы повѣренные лорда Ловель, а не фамиліи Ловель. Я увѣренъ что еслибы мы попытались доказать что первая жена графа была жива во время его второй женитьбы, намъ самимъ было бы совѣстно за доказательства которыя намъ пришлось бы представить присяжнымъ. Мы были бы конечно побиты, и при окончательномъ раздѣлѣ собственности вамъ пришлось бы имѣть дѣло съ врагами, а не съ друзьями. Покойный графъ былъ судимъ за двоеженство и оправданъ. Развѣ присяжные рѣшились бы высказаться вопреки тому приговору, еслибы вы не представили имъ неопровержимыхъ доказательствъ?

— Вы надѣетесь что дѣвушка выйдетъ за графа?

— Нѣтъ, не думаю. У нея повидимому есть своя воля и воля эта направлена въ другую сторону. Но я надѣюсь что при раздѣлѣ наслѣдства часть его можетъ достаться графу.

И на слѣдующеее утро генералъ-солиситоръ произнесъ рѣчь продолжавшуюся не болѣе четверти часа и показавшую что онъ не намѣренъ измѣнить свой образъ дѣйствій, и когда судьи были въ отсутствіи, со всѣхъ сторонъ слышалось что графиня и леди Анна выиграли свое дѣло.

— Такой образъ дѣйствій со стороны сэръ-Вильяма Патерсона я считаю весьма безчестнымъ, сказалъ ректоръ своему сосѣду, человѣку среднихъ лѣтъ, служившему главнымъ клеркомъ у Нортона и Флика.

— Мы сами полагаемъ, сэръ, что борьба была возможна.

— Совершенно возможна. Я не думаю чтобы какой бы то ни было составъ присяжныхъ отнялъ охотно такое состояніе у фамиліи Ловелей. Въ продолженіи двадцати лѣтъ, съ тѣхъ, самыхъ поръ какъ впервые разнесся слухъ объ этомъ мнимомъ бракѣ, всѣмъ было извѣстно что эта женщина такая же графиня какъ я. Это нелостижимо, честное слово, непостижимо! Я имѣлъ мало дѣла съ судомъ, но я привыкъ думать что англійскій адвокатъ долженъ быть вѣренъ своему кліенту. Мнѣ кажется что это дѣло можно будетъ возбудить снова если доказать что адвокаты представили его въ ложномъ свѣтѣ.

Бѣдный ректоръ вѣроятно забылъ, дѣлая это предположеніе, что преступный адвокатъ дѣйствовалъ съ полнаго согласія своего кліента.

Послѣ получасоваго отсутствія судьи возвратились, и лордъ главный судья объявилъ что, по ихъ мнѣнію, было бы лучше еслибъ ихъ ученый собратъ сержантъ довелъ до конца дѣло своихъ кліентокъ. Далѣе онъ объяснилъ что такъ какъ право на спорную собственность зависитъ отъ рѣшенія присяжныхъ, то необходимо чтобъ они выслушали все что ученый повѣренный такъ-называемой графини и ея дочери можетъ сказать въ пользу своихъ кліентокъ. Изъ этого не слѣдуетъ заключать что судьи желаютъ набросить тѣнь сомнѣнія на законность комберландскаго брака, но такъ будетъ вѣрнѣе. Несомнѣнно что вдова и дочь человѣка умершаго не оставивъ завѣщанія могутъ получить и раздѣлить между собой опредѣленнымъ образомъ всю его личную собственность безъ вмѣшательства суда присяжныхъ. Но въ этомъ случаѣ права наслѣдницъ возбудили сомнѣніе и были оспариваемы, а такъ какъ у его ученаго собрата конечно уже готовы доказательства справедливости притязаній которыя истецъ, начиная это дѣло, очевидно имѣлъ въ виду опровергнуть, то онъ совѣтуетъ ему сдѣлать свое дѣло. Сказавъ это онъ завернулся въ свою мантію, сѣлъ и принялъ позу слушателя. Сержантъ, уже вставшій, объявилъ что онъ совершенно готовъ продолжать дѣло и не сомнѣвается что указанный образъ дѣйствій есть самый правильный и безопасный. Генералъ-солиситоръ приподнялся и выразилъ свое согласіе съ граціознымъ поклономъ и тономъ любезнаго покровительства. «Милордъ конечно правъ». Хотя слова эти были сказаны шепотомъ и вѣроятно не разслышаны, но улыбка генералъ-солиситора, и такого генералъ-солиситора какъ сэръ-Вильямь, могла успокоить всякаго судью.

Сержантъ Бльюстонъ произнесъ свою рѣчь, и дѣло продолжалось какъ всѣ подобныя дѣла. Намъ нѣтъ необходимости слѣдить пристально за его ходомъ. Генералъ-солиситоръ ушелъ, и значительная доля интереса пропала. Бракъ въ Комберландѣ былъ доказанъ, дѣло по обвиненію въ двоеженствѣ съ оправдательнымъ приговоромъ было доказано, два противоложныя свидѣтельства графа, одно, что первая жена его умерла вскорѣ послѣ его второй женитьбы, другое, данное позднѣе, что она еще жива, были доказаны. Сержантъ Бльюстонъ и мистеръ Менсейдъ были очень заняты въ продолженіи двухъ дней, такъ какъ ходъ дѣла зависѣлъ только отъ нихъ. Мистеръ Гарди присутствовалъ какъ повѣренный графа, но онъ не сказалъ ни слова, не сдѣлалъ даже ни одного вопроса свидѣтелямъ представленнымъ сержантомъ. Старшина присяжныхъ вмѣшивался два раза, заявляя отъ себя и отъ своихъ товарищей что дѣло уже достаточно разъяснилось и нѣтъ необходимости продолжать, но судья настаивалъ что въ интересахъ графини, — онъ уже не называлъ ее «такъ-называемою графиней», — необходимо чтобъ адвокаты ея могли довести свое дѣло до конца. Они довели его до конца на второй день послѣ полудня и заключили его съ великимъ торжествомъ краснорѣчивою рѣчью о жестокихъ притѣсненіяхъ вынесенныхъ ихъ кліенткой. Генералъ-солиситоръ возвратился въ судъ во-время чтобъ услышать обращеніе судьи къ присяжнымъ, которое было весьма кратко. Имъ было объяснено что это дѣло было возбуждено съ тѣмъ чтобы доказать что извѣстное бракосочетаніе совершившееся въ Комберландѣ въ 181— году было незаконное. Показаніе это было не только взято назадъ, но и опровергнуто повѣреннымъ отвѣтчицъ. Несомнѣнно что этотъ бракъ былъ вполнѣ законный, что бы ни говорили противъ него люди заинтересованные и не заинтересованные въ опроверженіи его законности. Но такихъ опроверженій не было даже представлено, и бракъ долженъ быть признанъ законнымъ. Присяжнымъ нѣтъ дѣла до вопроса кому должно достаться наслѣдство, ихъ дѣло дать вердиктъ отвѣтчицамъ. Присяжные сдѣлали то чего отъ нихъ ожидали, но не ограничась этимъ, прибавили что признаютъ за отвѣтчицами полное право называться графиней Ловель и леди Анной Ловель. Такъ кончилось дѣло Ловеля противъ Муррей съ дочерью.

Графиня, присутствовавшая при судопроизводствѣ, была отвезена домой сержантомъ Бльюстономъ въ каретѣ заранѣе нанятой для нея.

— Теперь, леди Ловель, сказалъ онъ садясь противъ нея, — я могу поздравить васъ съ полнымъ возстановленіемъ вашихъ правъ. (Она въ отвѣть только покачала головой.) Вы боролись и наконецъ одержали побѣду, и я беру на себя смѣлость сказать что я никогда не видалъ такой удивительной настойчивости какую вы выказывали неизмѣнно съ тѣхъ самыхъ поръ какъ этотъ человѣкъ впервые поразилъ васъ своимъ безчестіемъ.

— Все это пропало даромъ, сказала она.

— Пропало даромъ, леди Ловель! Теперь я могу сказать вамъ что есть предположеніе что его величество пришлетъ поздравить васъ съ возстановленіемъ вашихъ правъ.

Она покачала опять головой.

— Все это не послужитъ ни къ чему.

— Наслѣдства теперь уже никто не можетъ оспаривать у васъ. Нѣкоторыя части могутъ возбудить вопросъ составляютъ ли онѣ личную собственность или родовую, но онѣ ничтожны. Треть остальнаго, которая, какъ я полагаю, равняется….

— Будь она въ десять разъ больше, сержантъ Бльюстонъ, она принесетъ мнѣ мало утѣшенія. Будь она въ десять разъ больше, она нисколько не облегчитъ моего горя. Я иногда думаю что тотъ кому предназначено страдать не доживетъ никогда до успокоенія.

— Я цѣню деньги не болѣе чѣмъ всякій другой, началъ сержантъ.

— Вы не понимаете.

— Также и титулы, хотя я чувствую къ нимъ, когда ихъ носятъ достойные люди, величайшее почтеніе. (При этихъ словахъ сержантъ приподнялъ шляпу.) Но честное слово, выигравъ такое дѣло позволительно торжествовать.

— Я не выиграла ничего, ничего, ничего!

— Вы думаете о леди Аннѣ?

— Сержантъ Бльюстонъ, когда я услышала въ первый разъ что я не жена этого человѣка, я дала себѣ клятву что я предпочту умереть чѣмъ принять другое имя; когда же я узнала что я мать, я дала себѣ клятву что буду жить пока мое дитя не будетъ носить имени своего отца.

— Она носитъ его теперь.

— На какое имя хочетъ она промѣнять его? Я предпочла бы жить въ бѣдности, въ нищетѣ, продолжать бороться, даже безъ средствъ къ борьбѣ, изъ-за пустаго титула, продолжать страдать зная что всѣ окружающіе меня смотрятъ на меня какъ на обманщицу, чѣмъ побѣдить только для того чтобы знать что та для которой все это сдѣлано обезчестила свое имя и мое. Если она это сдѣлаетъ или если у нея такая низкая душа чтобъ бытъ готовой сдѣлать это, не лучше ли было бы для всего свѣта чтобъ она была незаконнорожденною дочерью любовницы богача, чѣмъ признанною дочерью графа и графини и наслѣдницей большаго состоянія которое должно было бы служить поддержкой ея знатности? Если она выйдетъ за этого человѣка, я буду сожалѣть всѣмъ сердцемъ что лордъ Ловель не выигралъ дѣла. Я не думаю о себѣ. Я потеряла все. Поздравленіе короля не утѣшитъ меня ни мало. Если она сдѣлаетъ это, я буду сожалѣть только о вредѣ который мы причинили нашей фамиліи отнявъ состояніе у графа. Я желала бы лучше увидать ее мертвою у моихъ ногъ, еслибы даже я убила ее собственными руками, чѣмъ знать что она жена этого человѣка!

Сержантъ въ эту минуту не могъ сказать ей ничего болѣе. Она доволновалась до такого состоянія что не хотѣла слушать никакихъ словъ кромѣ своихъ и не могла думать ни о чемъ другомъ какъ только объ оскорбленіи нанесенномъ ей дочерью. Онъ высадилъ ее у подъѣзда ея квартиры въ Кеппель-Стритѣ и сказалъ, приподнявъ опять шляпу, что мистрисъ Бльюстонъ извѣститъ ее.

ГЛАВА XXXII.
Обѣщаешь ли ты?

Вердиктъ былъ сообщенъ въ тотъ же вечеръ леди Аннѣ, которая была теперь несомнѣнною леди.

— Поздравляю васъ, леди Анна, съ такимъ окончаніемъ дѣла какого мы только могли желать, сказалъ сержантъ протягивая ей руку.

— Мы обязаны этимъ вамъ, отвѣчала она.

— Нисколько. Моя задача была слишкомъ легка. Мнѣ даже жаль что я не былъ поставленъ въ такое положеніе которое дало бы мнѣ возможность заработать мое вознагражденіе. Дѣло было такъ просто что даже начинающій адвокатъ не прибавилъ имъ ничего къ своей репутаціи. Но для васъ, другъ мой, все окончилось такъ какъ вы только могли желать. Вы теперь очень богатая наслѣдница и на васъ ложится важная обязанность распорядиться своимъ состояніемъ надлежащимъ образомъ.

Леди Анна поняла что онъ хотѣлъ сказать, но не отвѣтила ни слова. Успѣхъ не радовалъ ее даже въ тѣ минуты когда она бывала одна. Она предвидѣла что друзья ея удвоятъ свои старанія заставить ее отказаться отъ ея обѣщанія и что если ей не удастся повидатся съ Даніелемъ Твейтомъ она не въ силахъ будетъ устоять противъ нихъ.

Сержантъ сказалъ женѣ объ обѣщаніи которое далъ за нея графинѣ, и мистрисъ Бльюстонъ охотно согласилась съѣздить къ ней на слѣдующее утро.

— Не лучше ли привезти ее сюда, сказалъ сержантъ.

Мистрисъ Бльюстонъ отвѣчала что это легче сказать чѣмъ сдѣлать.

— Она рада будетъ воспользоваться какимъ бы то ни было предлогомъ чтобы пріѣхать, продолжалъ сержантъ, — а при настоящихъ обстоятельствахъ имъ необходимо повидаться. Надо распорядиться наслѣдствомъ. Мѣсяца черезъ два дочь будетъ совершеннолѣтняя и въ правѣ дѣлать что угодно съ своими тремя стами тысячъ фунтовъ. Замѣчательное положеніе для дѣвушки которая до сихъ поръ не имѣла своего собственнаго пенни и которая считаетъ себя невѣстой портнаго. Мать должна повидаться съ ней.

Мистрисъ Бльюстонъ отправилась въ Кеплель-Стритъ и долго просидѣла у графини выслушивая ея гнѣвныя рѣчи. Долгое время леди Ловель объявляла что она не увидитъ дочь пока та не дастъ обѣщанія отказать Даніелю Твейту. Люблю ли я ее? Конечно люблю! Она все что у меня есть дорогаго въ мірѣ. Но какую пользу принесетъ мнѣ моя любовь если дочь обезчеститъ меня? Когда она рѣшилась сказать графу что дала слово портному, она уже обезчестила себя. Когда она выслушала предложеніе портнаго и не отвѣтила ему презрѣніемъ, она уже обезчестила насъ обѣихъ. Развѣ я для этого боролась столько лѣтъ? Но подъ конецъ она уступила и обѣщала пріѣхать. Нѣтъ, не для чего присылать за ней карету. Своихъ привычекъ она не намѣрена измѣнять. Она будетъ жить какъ жила прежде. Она уже слишкомъ привыкла къ такой жизни чтобы желать перемѣнъ. Она не нуждается ни въ роскоши, ни даже въ общественномъ почетѣ. Единственная радость которой она ожидала, единственное торжество о которомъ она мечтала это торжество ея дочери. Она придетъ въ Бедфордъ-Скверъ пѣшкомъ и пѣшкомъ возвратится домой. Карета не нужна ей.

Утромъ на слѣдующій день раздался стукъ въ наружную дверь о которомъ леди Анна была уже предупреждена. Много толковъ было по поводу предстоявшаго посѣщенія и рѣшено было что мистрисъ Бльюстонъ будетъ находиться съ Анной когда войдетъ графиня. Ея присутствіе могло смягчить первый порывъ строгости матери и способствовать примиренію. Сергкантъ Бльюстонъ и жена его понимали теперь оба что дѣвушка обладаетъ болѣе сильною волей чѣмъ можно было ожидать отъ нея судя по ея наружности и обращенію. Она не уступила ничего, хотя не спорила когда ее убѣждали что она обязана отказать портному. Она молчала, и если молчаніе есть знакъ согласія, она вполнѣ соглашалась съ этою доктриной. Мистрисъ Бльюстонъ доказывала ей съ усердіемъ съ которымъ могла сравниться только ея доброта какъ несчастна будетъ она если поссорится съ матерью и со всѣми Ловелями, какъ недостоинъ ея портной, какъ невозможно чтобы такой бракъ принесъ счастіе благородной дѣвушкѣ, какая великая обязанность лежитъ на ней относительно ея фамиліи и какъ вообще необходима прочная и исключительная аристократія. Я не хочу сказать что аристократы чѣмъ-нибудь лучше другихъ людей, говорила мистрисъ Бльюстонъ. Ни во мнѣ, ни въ дѣтяхъ моихъ нѣтъ капли аристократической крови. Не въ этомъ дѣло. Но всемогущій Господь опредѣлилъ чтобъ были разные классы общества, и мы имѣемъ Его заповѣдь чтобы мы всѣ исполняли наши обязанности въ тѣхъ положеніяхъ въ какія Ему угодно было поставить насъ.

Добрая женщина была не совсѣмъ тверда въ своей теологіи и смѣшивала различные источники изъ коихъ почерпала поученія для себя и для своихъ дѣтей. Она хотѣла сказать что общественное положеніе графской дочери не допускаетъ любви къ портному, и леди Анна понимала ее. Аристократическая дѣвушка была согласна въ глубинѣ души съ ея ученіемъ, но ей бы знакомо и другое ученіе, и она не знала какъ согласить одно съ другимъ. Другое ученіе внушало ей убѣжденіе что она должна быть вѣрна своему слову, въ особенности слову данному человѣку который былъ всегда вѣренъ ей. Къ тому же въ послѣднее время чувства которыя внушилъ ей графъ во время перваго свиданія и потомъ подкрѣпилъ въ Іоксамѣ измѣнились къ худшему для него. Трудно опредѣлить почему онъ не нравился ей теперь такъ какъ прежде, или чѣмъ онъ унизилъ себя въ ея глазахъ. Онъ былъ такъ же красивъ какъ прежде, такъ же похожъ на молодаго Апполона, такъ же граціозенъ и мягокъ въ обращеніи. И онъ тоже былъ постояненъ относительно ея. Но она ожидала что человѣкъ казавшійся ей такимъ божественнымъ перестанетъ любить дѣвушку унизившую себя до уровня портнаго, и когда этого не случилось, она можетъ-быть заподозрила что имъ руководили побужденія самыя обыкновенныя и даже корыстныя. По ея мнѣнію онъ долженъ былъ отказаться отъ нея и не искать свиданія съ ней послѣ того какъ она созналась ему въ своемъ униженіи. Но она не сказала объ этомъ ни слова мистрисъ Бльюстонъ. Она не отвѣчала на ея наставленія и ничѣмъ не показала что они не пропадаютъ даромъ

— Она кажется мягкою какъ масло и вмѣстѣ съ тѣмъ упряма какъ никто, сказала въ это утро мистрисъ Бльюстонъ мужу.

— Отецъ ея, какъ я подозрѣваю, былъ человѣкъ не мягкій, а что мать ея упряма, это намъ всѣмъ хорошо извѣстно, отвѣчалъ сержантъ.

Когда графиня вошла въ комнату, леди Анна дрожала отъ страха и волненія. Но послѣднее время, послѣ того какъ дочь уѣхала отъ нея, графиня перемѣнила свой костюмъ. До тѣхъ поръ, въ продолженіи многихъ лѣтъ, она носила неизмѣнно только темнокоричневыя шерстяныя платья, рѣдко мѣняя даже оттѣнокъ цвѣта, такъ что дочь можетъ-быть и не помнила ее одѣтою иначе. Едва ли была когда-нибудь женщина менѣе тщеславная относительно самой себя чѣмъ такъ-называемая графиня Ловель, жившая въ маленькомъ коттеджѣ, близь Кесвика. Ея собственный костюмъ нисколько не занималъ ее, и когда Томасъ Твейтъ, въ дни ихъ дружбы, совѣтовалъ ей носить шелковыя платья, она смѣялась надъ нимъ. — Мы отправимся въ Кесвикъ и купимъ новую ленту для Анны, и этого будетъ достаточно для насъ обѣихъ, говорила она. Въ коричневомъ платьѣ она пріѣхала въ Лондонъ и въ коричневомъ платьѣ дочь видѣла ее въ послѣдній разъ. Теперь же она была въ пышномъ черномъ шелковомъ платьѣ, которое, при своей простотѣ, вполнѣ гармонировало съ ея общественнымъ положеніемъ и придавало еще болѣе величія ея повелительной фигурѣ. Леди Анна задрожала сильнѣе и сердце ея сжалось еще болѣе когда она увидала мать въ ея новомъ костюмѣ. Войдя въ комнату, графиня не замѣтила мистрисъ Бльюстонъ. Она подошла прямо къ дочери и поцѣловала ее.

— Я рада видѣть тебя опять, Анна, сказала она.

— Милая, милая мама!

— Ты конечно слышала что дѣло было^- рѣшено въ твою пользу.

— Въ вашу, мама.

— Мы объяснили ей все, леди Ловель, какъ только могли. Сержантъ вчера вечеромъ разказалъ намъ весь ходъ дѣла. Оно было для васъ настоящимъ торжествомъ.

— Оно можетъ быть торжествомъ, отвѣчала графиня, — такимъ полнымъ торжествомъ что мнѣ не останется желать ничего болѣе въ этой жизни. Мое дѣло было добиться торжества, ея дѣло воспользоваться имъ если хочетъ.

— Надѣюсь что вы обѣ будете пользоваться имъ много лѣтъ, сказала мистрисъ Бльюстонъ. — Вамъ конечно нужно переговорить о многомъ, и я оставлю васъ. Мы будемъ завтракать въ половинѣ втораго, леди Ловель. Надѣюсь что вы присоединитесь къ намъ.

Мать и дочь остались вдвоемъ. Леди Анна, поздоровавшись съ матерью, сѣла опять на свое мѣсто, во графиня стояла все время пока мистрисъ Бльюстонъ была въ комнатѣ. Оставшись вдвоемъ, онѣ обѣ молчали съ минуту, потомъ дѣвушка бросилась къ матери и опустилась на колѣни предъ ней.

— О, мама, мама, почему не позволили вы мнѣ придти къ вамъ? О, мама, мы прежде не разлучались никогда.

— Моя дочь не была прежде непокорной.

— О, мама, скажите что вы любите меня.

— Что я люблю тебя! Да, я люблю тебя. Ты не сомнѣваешься въ этомъ, Анна. Ты не можешь сомнѣваться въ этомъ послѣ двадцати лѣтъ моихъ материнскихъ заботъ о тебѣ. Ты знаешь что я люблю тебя.

— Я знаю что я люблю васъ, мама, и что разлука съ вами убьетъ меня. Теперь вы возьмете меня домой? Не правда ли?

— Домой! Ты можешь теперь имѣть свой собственный домъ, и я послѣдую за тобой куда тебѣ угодно, я буду исполнять всѣ твои капризы, весь міръ будетъ для тебя раемъ, ты будешь наслаждаться всѣмъ что только могутъ доставить богатство, любовь и преданные друзья, если послушаешься меня только въ одномъ.

Леди Анна, все еще стоявшая на колѣняхъ, спрятала лицо въ платье матери, но не сказала ни слова.

— Я прошу у тебя немногаго послѣ цѣлой жизни посвященной тебѣ и послѣ всего что я сдѣлала для тебя. Я прошу тебя только чтобъ ты не безчестила себя.

— Я не безчестила себя, мама.

— Скажи только что ты выйдешь за лорда Ловеля, и все будетъ забыто, или по крайней мѣрѣ прощено какъ дѣтская глупость. — Обѣщаешь ты выйти за лорда Ловеля?

— О, мама!

— Отвѣчай мнѣ, Анна. — Обѣщаешь ты принять предложеніе лорда Ловеля? Встань и взгляни мнѣ въ лицо. Что за польза что ты наружно преклоняешься предо мной когда духъ твой непреклоненъ? Сдѣлаешь ты это? Спасешь ты всѣхъ насъ отъ гибели и безчестія? Вспомни кто ты, какая кровь течетъ въ тебѣ, какое имя ты носишь? Встань и взгляни мнѣ въ лицо, если смѣешь?

Леди Анна встала и взглянула въ лицо матери. — Мама, сказала она, — мы понимали бы другъ друга лучше еслибы жили вмѣстѣ.

— Я не буду жить съ тобой если ты не обѣщаешь слушаться меня. — Даешь ли ты мнѣ по крайней мѣрѣ слово что никогда не будешь женой Даніеля Твейта?

Предложивъ этотъ вопросъ, она замолчала и съ минуту глядѣла на дочь въ ожиданіи. Леди Анна стояла съ опущенными глазами.

— Отвѣчай мнѣ на мой вопросъ. — Обѣщаешь ты мнѣ что никогда не будешь женой Даніеля Твейта?

— Я обѣщала ему быть его женой.

— Какое мнѣ дѣло до этого обѣщанія? Развѣ твои обязанности относительно его выше твоихъ обязанностей относительно меня? Можетъ ли обѣщаніе принудить тебя къ такому преступленію? Я задаю тебѣ опять тотъ же вопросъ, и отъ твоего отвѣта зависятъ наши дальнѣйшія отношенія. Если ты обѣщаешь отказать Даніелю Твейту, ты возвратишься со мною домой и будешь жить какъ тебѣ угодно. Если ты пожелаешь, мы уѣдемъ за границу, будемъ путешествовать и я стану дѣлать все что можетъ доставить тебѣ удовольствіе. Ты получишь немедленно возможность наслаждаться всѣмъ что я доставила тебѣ. Что же касается твоего кузена, я не буду даже напоминать тебѣ о немъ. Я горячо желаю чтобъ ты сдѣлалась женой графа Ловеля, но у меня есть другое желаніе сильнѣе этого. Если ты спасешь себя, меня и всю твою фамилію отъ ужаснаго безчестія которымъ ты угрожала намъ, я не стану напоминать тебѣ о твоемъ кузенѣ пока ты не будешь расположена слушать о немъ. Анна, ты сейчасъ стояла на колѣняхъ предо мною. Стать мнѣ на колѣни предъ тобою?

— Нѣтъ, мама, нѣтъ, я умру, если вы это сдѣлаете.

— Въ такомъ случаѣ, дорогая моя, дай мнѣ обѣщаніе котораго я прошу у тебя.

— Мама, онъ былъ такъ добръ съ нами.

— И мы будемъ добры съ нимъ, добры соотвѣтственно его положенію. Какую пользу принесла бы мнѣ его доброта еслибы онъ отнялъ у меня то самое сокровище которое помогъ мнѣ спасти? Неужели я должна отдать ему все за то что онъ помогъ мнѣ немного, отдать ему мое сердце за то что онъ перевязалъ мнѣ руку когда она была ранена? Ты думаешь что если онъ помогъ мнѣ на землѣ, то онъ имѣетъ право ввергнуть меня въ адъ? Добръ! Нѣтъ, онъ не добръ если замышляетъ погубить васъ. Онъ безчестенъ, алченъ, себялюбивъ, онъ ничѣмъ не лучше собаки, и клянусь Богомъ что онъ умретъ какъ собака если ты не избавишь меня отъ его козней. Ты не отвѣтила мнѣ. Обѣщаешь ты отвергнуть его какъ искателя твоей руки? Если ты обѣщаешь это, онъ будетъ возвагражденъ вдесятеро за его доброту. Отвѣчай мнѣ, Анна. Я требую отвѣта.

— Мама!

— Говори если можешь сказать что-нибудь и вспомни заповѣдь: Чти… Но она остановилась вспомнивъ что эта заповѣдь повелѣваетъ ея дочери чтить и память покойнаго графа. — Впрочемъ если ты неспособна сдѣлать это по любви, ты не сдѣлаешь этого и по обязанности.

— Мама, я увѣрена въ одномъ.

— Въ чемъ?

— Въ томъ что я не могу измѣнить ему не повидавшись съ нимъ.

— Я не позволю тебѣ видѣться съ нимъ.

— Выслушайте меня, мама. Когда онъ предложилъ мнѣ свою любовь, мы были равные.

— Неправда! Вы никогда не были равные.

— Мы жили какъ равные и разница была только въ томъ что они могли давать намъ деньги, а мы могли только брать не имѣя возможности заплатить.

— Деньги тутъ не при чемъ.

— Но мы брали ихъ. Тогда онъ былъ для насъ всѣмъ. Казалось что мы не можемъ отказать ему чего бы онъ ни попросилъ у насъ. По крайней мѣрѣ я неспособна была отказать ему. Что касается благородства, я увѣрена что онъ благороденъ. Вы сами говорили сколько разъ что нѣтъ людей лучше этихъ двухъ. Развѣ вы не говорили это, мама?

— Если я хвалю мою лошадь или мою собаку, это еще не значитъ что я считаю ихъ равными мнѣ.

— Но онъ человѣкъ, такой же человѣкъ какъ…. какъ всякій другой.

— Такъ ты не послушаешься меня?

— Позвольте мнѣ повидаться съ нимъ, повидаться только разъ, и я буду можетъ-быть въ состояніи исполнить ваше желаніе…. относительно его. Это все что я могу сказать пока не увижусь съ нимъ.

Графиня продолжала бушевать и грозить, но ей не удалось поколебать дочь. Она тоже убѣдилась что Анна наслѣдовала нѣкоторыя особенности характеровъ своихъ родителей. Но ей необходимо было принять нѣкоторыя предосторожности на счетъ будущей жизни дочери. Сама она готова была жить гдѣ угодно, хоть въ самомъ жалкомъ захолустьѣ, но леди Анну нельзя было оставить въ Бердфордъ-Скверѣ. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ леди Анна должна была получить право жить гдѣ угодно, и нельзя было сомнѣваться чей домъ она выберетъ если не будетъ находиться въ подчиненіи у матери. Мать и дочь разстались въ крайнемъ огорченіи, графиня чуть не проклиная дочь, Анна задыхаясь отъ слезъ.

Но прежде чѣмъ графиня уѣхала, она провела нѣсколько времени наединѣ съ мистрисъ Бльюстонъ, и вопреки всему что она говорила, рѣшено было позволить леди Аннѣ повидаться съ Даніелемъ Твейтомъ.

— Что бы онъ ни сказалъ ей, она не станетъ упрямѣе тѣмъ теперь, уговаривала мистрисъ Бльюстонъ. — Во всякомъ случаѣ вы будете въ состояніи увезти ее за границу.

— Но онъ будетъ грозить ей какъ женихъ, сказала графиня, не будучи въ состояніи скрыть безконечнаго отвращенія которое внушала ей одна эта мысль.

— Такъ что же за бѣда, леди Ловель? Намъ необходимо добиться отъ нея обѣщанія во что бы то ни стало. Съ тѣхъ поръ какъ они разстались, она видала людей другаго рода и теперь почувствуетъ разницу. Какъ бы то ни было, во она говоритъ объ этомъ свиданіи какъ будто ея освобожденіе зависитъ отъ того что онъ скажетъ ей. Еслибъ она этого не думала, она не дала бы условнаго обѣщанія. Я позволила бы имъ повидаться.

— Но гдѣ?

— У васъ.

— Въ моемъ присутствіи?

— Нѣтъ, не въ вашемъ присутствіи, но вы должны быть конечно дома для того чтобъ она не могла уйти съ нимъ. Позвольте ей пріѣхать къ вамъ. Это свиданіе послужитъ предлогомъ, а потомъ она можетъ остаться у васъ. Если она не дастъ обѣщанія, увезите ее за границу и заставьте ее забыть его понемногу.

На этомъ и порѣшили, и въ этотъ вечеръ леди Анна узнала отъ мистрисъ Бльюстонъ что ей позволятъ повидаться съ Даніелемъ.

ГЛАВА XXXIII.
Даніелъ Твейтъ получаетъ свои деньги.

Само собою разумѣется что успѣхъ графини произвелъ большое впечатлѣніе во всѣхъ кружкахъ лондонскаго общества. Много проигранныхъ пари было заплачено и много проигранныхъ пари не было заплачено. Въ клубахъ было теперь еще болѣе толковъ о Ловеляхъ чѣмъ въ мѣсяцъ предшествовавшій судопроизводству. Графиня сдѣлалась вдругъ чрезвычайно популярною. Романическія событія ея жизни разказывались съ преувеличеніями, хотя страданія вынесенныя ею и не могли сыть преувеличены. Ни терпѣніе, ея настойчивость превозносились всѣми. Состояніе доставшееся ей и ея дочери было, конечно, удвоено молвою. Не видалъ ли ее кто-нибудь? Не знаетъ ли ее кто-нибудь? Даже Мурреи начали гордиться ею. Старая леди Джемима Магтагартъ, урожденная Муррей, жена генерала Мага, какъ его называли, сдѣлала ей визитъ. Она была принята, такъ какъ графиня еще не ожидала вторженія посѣтителей, и послѣ этого визита увѣряла что огорченія довели графиню до сумашествія. Графиня дѣйствительно приняла свою дальнюю родственницу не совсѣмъ любезно. Она не разъ давала себѣ клятву что нога ея никогда не будетъ ни у кого изъ Мурреевъ, что бы ни ожидало ее впереди. Старый лордъ Сванеджъ, женатый на одной изъ Ловелей, прислалъ ей дружеское письмо. Онъ не имѣлъ возможности, писалъ онъ, узнать истину пока истина не обнаружилась, и потому не извиняется что не изъявилъ ей сочувствія раньше. Теперь же онъ въ восторгѣ что женщина такъ заслужившая успѣхъ имѣла успѣхъ, и предлагаетъ ей свою дружбу если она желаетъ принять ее. Отвѣтъ графини на это письмо могъ доказать что она не сумашедшая. Она не хотѣла ссориться съ Ловелями, и письмо ея было очень любезно. Она благодарила лорда Сванеджа за его доброту, и говорила что она сама понимаетъ что не имѣла права разчитывать на сочувствіе родни своего мужа пока не доказала справедливости своихъ притязаній. Она принимаетъ его дружбу такъ же искренно какъ она предложена, и надѣется что милордъ будетъ также другомъ ея дочери. Что касается ея самой, она опасается что долгія испытанія сдѣлали ее негодною для общества. Ея энергія, говорила она, которая поддерживавала ее до сихъ поръ, начинаетъ измѣнять ей.

Затѣмъ она удостоилась и великой чести на которую намекалъ ей сержантъ закона. Она получила отъ частнаго секретаря короля письмо въ которомъ говорилось что его величество узналъ съ большимъ интересомъ ея исторію и поздравляетъ ее отъ души съ возстановленіемъ ея правъ. Она написала короткій отвѣтъ, прося передать его величеству ея благодарность, и затѣмъ сожгла письмо частнаго секретаря. Поздравленія, чьи бы то ни было, не имѣли для нея никакого значенія пока дочь ея не была освобождена отъ унизительной помолвки.

Предположенія насчетъ будущаго образа жизни графини были самыя разнообразныя. Въ томъ что ея состоянія хватило бы на то чтобы жить въ Лондонѣ со всею пышностью графскаго титула не могло быть сомнѣнія. Ея доля наслѣдства считалась въ десять тысячъ фунтовъ ежегоднаго дохода, которымъ она могла пользоваться безраздѣльно. Года ея была опредѣлены день въ день, и оказалось что ей еще только сорокъ пять лѣтъ. Очень можетъ быть что какой-нибудь счастливецъ раздѣлитъ съ ней ея богатство. Какою прекрасною партіей было бы это для стараго Лонди, маркиза Лонди, который прожилъ все свое состояніе до послѣдняго шиллинга. Старому Лонди намекнули на это.

— Хотя и говорятъ что она помѣшанная, отвѣчалъ маркизъ, — но не думаю что она помѣшалась до такой степени чтобы сдѣлать это.

Ректоръ послѣ окончанія дѣла поспѣшилъ уѣхать домой, но предъ отъѣздомъ имѣлъ объясненіе съ племянникомъ.

— Что же вы намѣрены дѣлать теперь, Фредерикъ? спросилъ онъ.

— Дѣлать? Не знаю буду ли я дѣлать что-нибудь.

— Такъ вы отказываетесь отъ дѣвушки?

— Милый дядюшка, на такіе вопросы никто не любитъ отвѣчать.

— Но могу ли я по крайней мѣрѣ спросить какъ вы намѣрены жить?

— Я надѣюсь, дядя Чарлзъ, что не буду обузой для моихъ родственниковъ.

— О, прекрасно, прекрасно. Послѣ этого мнѣ слѣдовало бы замолчать. Но я считаю нужнымъ сказать вамъ что сэръ-Вильямъ Патерсонъ поступилъ съ вами безсовѣстно.

— Я не согласенъ съ вами, дядя Чарлзъ.

— Прекрасно; мнѣ больше нечего говорить. Но вы должны знать что я не считаю вашу графиню женой графа Ловеля. Я никогда не вѣрилъ этому и не повѣрю. Вся эта исторія сватовства была не болѣе какъ ловушкою, устроенною для того чтобы заставить васъ отказаться отъ процесса. Не слѣдовало дѣлать ни малѣйшей уступки этимъ женщинамъ.

— Я такъ же твердо увѣренъ въ томъ что она графиня какъ и въ томъ что я графъ.

— Прекрасно. Я отъ этого не потерялъ ничего, а вы потеряли триста тысячъ годоваго дохода. Намѣрены вы пріѣхать въ Іоксамъ въ теченіи этой зимы?

— Нѣтъ.

— Нужно ли держать лошадей?

До сихъ поръ богатый ректоръ содержалъ верховыхъ лошадей племянника на свой счетъ. Онъ былъ такого рода человѣкъ что считалъ бы себя несчастнымъ еслибы глава его дома не имѣлъ собственныхъ лошадей. Но теперь онъ припомнилъ все что сдѣлалъ для племянника и какъ отплатилъ ему племянникъ. Тѣмъ не менѣе онъ готовъ былъ откусить себѣ языкъ лишь только предложилъ вопросъ.

— Лошади должны быть проданы немедленно, отвѣчалъ графъ. — Прошу васъ прислать ихъ въ татерсалъ на этой же недѣлѣ.

— Вы не поняли меня.

— Я очень благодаренъ вамъ что вы напомнили мнѣ о нихъ, дядя Чарлзъ. Я возьму ихъ немедленно.

— Я не имѣю ничего противъ того чтобы лошади остались въ Іоксамѣ.

— Лошади будутъ взяты и проданы. Поклонитесь отъ меня тетушкамъ. Прощайте.

И мистеръ Ловель отправился въ Іоксамъ разсерженный и несчастный.

Многіе были согласны съ іоксамскимъ ректоромъ въ томъ что дѣло графа было ведено дурно, что продолжительная борьба, такая борьба которая принудила бы оппонентовъ къ соглашенію, была возможна, что генералъ-солиситоръ увлекся какою-нибудь романическою идеей абстрактной справедливости и дѣйствовалъ вопреки всѣмъ обычаямъ англійской судебной адвокатуры. Какое ему дѣло права ли англійская графиня или нѣтъ? Онъ обязанъ былъ сдѣлать все что могъ для графа, своего кліента. Спорное состояніе было слишкомъ велико чтобы пренебрегать имъ, и съ терпѣніемъ можно было бы отстоять хоть что-нибудь. Но онъ не отстоялъ ничего. Многіе думали что онъ погубилъ самого себя, и что ему придется взять первую шдчтожную судейскую должность какая представится.

— Онъ великій человѣкъ, безспорно великій, сказалъ генералъ-атторней въ отвѣтъ кому-то изъ осуждавшихъ сэръ-Вильяма. — Никто изъ насъ не достоинъ держать свѣчу предъ нимъ. Но, какъ я всегда говорилъ, ему слѣдовало бы быть поэтомъ, а не юристомъ.

Обсуждая поведеніе генералъ-солиситора, публика думала болѣе о леди Аннѣ чѣмъ объ ея матери. Исторія ея помолвки была извѣстна смутно, съ разными прибавленіями и искаженіями. Несомнѣнно было что она помолвлена съ Даніелемъ Твейтомъ, портнымъ, который внезапно пріобрѣлъ большую извѣстность и былъ причиной увеличенія торговли въ магазинѣ гдѣ служилъ. Также несомнѣнно было и то что графъ хотѣлъ жениться на ней. Но о настоящемъ положеніи дѣлъ мнѣнія были самыя разнорѣчивыя. Многіе увѣряли положительно что прежде чѣмъ генералъ-солиситоръ произнесъ свою рѣчь, графъ получилъ письменное обязательство что наслѣдница будетъ его женой, но что власть портнаго надъ ней такъ сильна что она отказывается теперь измѣнить ему. Она въ рукахъ портнаго, и портной можетъ дѣлать съ ней что угодно. Было извѣстно что леди Анна гоститъ въ Бедфордъ-Скверѣ, и многіе прохаживались мимо дома сержанта въ надеждѣ увидать ее. Романъ во всякомъ случаѣ не былъ еще конченъ, и соглашеніе считалось возможнымъ. Еслибы графу удалось получить хоть только пять тысячъ годоваго дохода изъ наслѣдства, генералъ-солиситоръ могъ бы взять свое и со временемъ сдѣлаться главнымъ барономъ въ судѣ казначейства.

Между тѣмъ Даніель Твейтъ проводилъ время въ угрюмомъ молчаніи въ обществѣ портныхъ въ Вигморъ-Стритѣ, невидѣнный никѣмъ изъ покупателей приходившихъ въ магазинъ въ надеждѣ узрѣть счастливаго героя, пока наконецъ не получилъ письма отъ Гоффа и Гоффа. Гг. Гоффъ и Гоффъ имѣли удовольствіе увѣдомить его что графиня вела счетъ деньгамъ которыя брала у его отца, и что она признаетъ себя обязанною заплатить наслѣднику мистера Томаса Твейта девять тысячъ, сто девять фунтовъ, три шиллинга, четыре пенса, и что чекъ на эту сумму можетъ быть выданъ ему немедленно если онъ зайдетъ въ контору Гоффъ и Гоффъ съ засвидѣтельствованною копіей завѣщанія своего отца.

Девять тысячъ фунтовъ! И можно получить ихъ немедленно: въ этотъ самый день, стоитъ только сходить за ними. Копія съ завѣщанія отца была въ эту минуту въ его карманѣ, но онъ не пошелъ къ Гоффу и Гоффу пока не кончилъ своей дневной работы. Однако онъ много думалъ о своихъ деньгахъ. Что сдѣлаетъ онъ теперь съ собою, какъ устроится, какъ употребитъ деньги съ пользою для свѣта? Онъ рѣшилъ уѣхать въ какую-нибудь новую страну, гдѣ нѣтъ ни графовъ, ни графинь, но уѣхать не ранѣе какъ узнавъ какъ намѣрена поступить съ нимъ графская дочь которая была теперь его судьбой. Относительно ея онъ былъ въ крайней нерѣшимости. То ему казалось что поэтъ несомнѣнно правъ, то онъ былъ увѣренъ что поэтъ заблуждается. Что касается денегъ, девять тысячъ фунтовъ были для него суммой совершенно достаточною. Еслибъ онъ могъ поступить какъ желалъ, онъ оставилъ бы всю остальную часть состоянія графу и графинѣ и уѣхалъ бы изъ Англіи немедленно съ любимою дѣвушкой. Какъ былъ бы онъ счастливъ показавъ всѣмъ что ему нужна была только Анна Ловель, а не состояніе Ловелей, что онъ взялъ только то что принадлежало ему, какъ былъ бы онъ счастливъ зная что жена его зависитъ отъ него, а не онъ отъ нея. Но это было невозможно. Въ теченіе цѣлаго мѣсяца онъ не слышалъ голоса Анны, не слышалъ отъ нея подтвержденія ея обѣщанія. И онъ зналъ что она теперь обладательница громаднаго состоянія, что она признанная родственница лордовъ и леди.

Вечеромъ онъ повидался съ однимъ изъ своихъ хозяевъ и сказалъ ему чтобъ онъ искалъ на его мѣсто другаго работника. Хозяинъ закидалъ его вопросами. Почему онъ отказывается? Развѣ онъ нашелъ мѣсто лучше? Куда переходитъ онъ? Не шутитъ ли онъ? Даніель сказалъ откровенно что получаетъ значительную сумму денегъ отданныхъ въ долгъ его отцомъ, и что не имѣетъ болѣе нужды работать за такое скромное вознагражденіе какое получалъ до сихъ поръ. Хозяинъ заворчалъ, но не могъ удерживать его. Твейтъ имѣетъ право покинуть его хоть завтра, сказалъ онъ. Твейтъ поймалъ его на словѣ, и не приходилъ болѣе въ Вигморъ-Стритъ.

Дома его ожидало письмо отъ сержанта Бльюстона. Графиня уступила и согласилась позволить дочери повидаться съ портнымъ. Затѣмъ возникъ вопросъ какъ устроить это свиданіе. Графиня не хотѣла портному написать сама и не хотѣла позволить это дочери. Свиданіе должно было быть по возможности тайнымъ. Наконецъ сержантъ, хотя и неохотно, согласился взять это дѣло на себя и послалъ портному слѣдующее приглашеніе:

"Сержантъ Бльюстонъ свидѣтельствуетъ свое почтеніе мистеру Даніелю Твейту. Мистеръ Твейтъ безъ сомнѣнія знаетъ объ окончаніи процесса Ловелей. Графиня Ловель и леди Анна Ловель имѣютъ въ виду отправиться за границу, но леди Анна желаетъ повидаться предъ отъѣздомъ съ сыномъ человѣка который былъ въ теченіе многихъ лѣтъ неизмѣннымъ другомъ ея матери. Леди Анна будетъ дома, въ Кеппель-Стритѣ No — , въ понедѣльникъ, въ одиннадцать часовъ утра,

"Бедфортъ-Скверъ, 17го ноября 18—."

«Еслибы мистеръ Твейтъ зашелъ до 23го къ сержанту закона рано утромъ въ его домъ, или въ субботу въ его контору въ Иннеръ-Темпль, это было бы можетъ-быть полезно.»

Постскриптумъ былъ прибавленъ послѣ долгаго размышленія. Что подумаетъ портной объ этомъ приглашеніи? Не приметъ ли онъ его за поощреніе его дерзкихъ намѣреній? Не отправится ли онъ въ Кеппель-Стритъ съ твердымъ рѣшеніемъ настоять на исполненіи даннаго ему обѣщанія? Сержантъ полагалъ что молодыхъ людей слѣдовало предоставить самимъ себѣ. Но жена сержанта, его дочери и сама графиня думали что слѣдуетъ сдѣлать все возможное чтобы заставить портнаго отказаться отъ его надеждъ. Онъ получилъ девять тысячъ фунтовъ. Довольно для него. Но если онъ такъ алченъ что ему этого мало, можно дать ему больше. Но надо заставить его понять что о бракѣ не можетъ быть и рѣчи. Сержантъ уступилъ и рѣшился повидаться съ портнымъ. Даніель въ отвѣтъ засвидѣтельствовалъ свое почтеніе сержанту и обѣщалъ исполнить все чего отъ него желали. Онъ придетъ въ контору сержанта въ субботу, а въ Кеппель-Стритъ въ понедѣльникъ, въ назначенный часъ.

На слѣдующее утро, первое утро послѣ освобожденія отъ работы въ Вигморъ-Стритѣ, онъ отправился къ гг. Гоффу и Гоффу. Онъ всталъ поздно и завтракалъ поздно, желая испытать каково живется празднымъ людямъ. «Я могу жить теперь такъ же праздно какъ молодой графъ, сказалъ онъ себѣ. Но что сталось бы со мной еслибъ я попробовалъ жить такъ? Какъ сталъ бы я убивать время?» Онъ почувствовалъ что льститъ себѣ и попробовалъ заглушить свою гордость, но напрасно. «Развѣ я не имѣю права считать себя лучше его?» продолжалъ онъ думать. «Еслибъ я не былъ увѣренъ въ этомъ, могъ ли бы я дѣйствовать настойчиво. Человѣкъ трудящійся въ сравненіи съ человѣкомъ празднымъ все равно что свѣтъ въ сравненіи съ мракомъ.»

Мистеръ Гоффъ принялъ его немедленно и встрѣтилъ его съ радушною улыбкой и съ протянутою рукой.

— Я очень радъ, мистеръ Твейтъ, что мы можемъ удовлетворить васъ такъ скоро. Надѣюсь что вы довольны суммой долга признаннаго графиней?

— Болѣе чѣмъ доволенъ. Мнѣ казалось что я не имѣлъ права ожидать болѣе нѣсколькихъ сотъ фунтовъ.

— Мы знали это лучше васъ, мистеръ Твейтъ. Мы во всякомъ случаѣ позаботились бы чтобы вы не потерпѣли убытка, но къ счастію графиня записывала аккуратно все что брала у вашего отца. Къ суммѣ долга присчитаны и законные проценты. Графиня очень аккуратная женщина.

— Безъ сомнѣнія, мастеръ Гоффъ. Мнѣ жаль что она не удостоила меня ни одною строчкой, но это дѣло чувства.

— О, мистеръ Твейтъ, она имѣла на то свои причины, и вы ихъ знаете.

— Причины могутъ быть хорошія и дурныя.

— И сужденія могутъ быть правильныя и неправильныя, мистеръ Твейтъ. Однако… Вы вѣроятно предпочитаете получить деньги въ видѣ чека. Вотъ вамъ чекъ на девять тысячъ, сто шестьдесятъ девять фунтовъ, три шиллинга и четыре пенса. Намъ не часто приходится писать чекъ на большую сумму, мистеръ Твейтъ. Не передать ли его вашимъ банкирамъ? Не имѣете банкировъ! Позвольте мнѣ посовѣтовать вамъ положить деньги немедленно въ банкъ.

И мистеръ Гоффъ самъ проводилъ Даніеля Твейта, Портнаго, во Флитъ-Стритъ и представилъ его своимъ банкирамъ. Дѣло было скоро окончено, и Даніелъ Твейтъ отправился домой капиталистомъ, съ книжкой чековъ въ карманѣ. Что ему теперь дѣлать съ собой? Онъ сходилъ въ этотъ же день на восточную часть города и навелъ справки въ разныхъ конторахъ о времени отплытія кораблей въ Бостонъ, въ Нью-Йоркъ, въ Балтимору и въ Квебекъ. Или не отправиться ли ему на востокъ? Онъ освѣдомился и о судахъ отправлявшихся въ Сидней. А что будетъ онъ дѣлать когда пріѣдетъ въ новую страну? Онъ рѣшилъ только что не будетъ портнымъ, и былъ удивленъ какъ мало реализовалъ онъ подробности счастливаго будущаго какое сулилъ себѣ.

ГЛАВА XXXIV.
Я не вѣрю вашимъ словамъ.

Въ субботу Даніелъ Твейтъ явился въ контору сержанта, рано утромъ, задолго до времени когда обыкновенно приходилъ сержантъ. Ему не назначили часа, и онъ рѣшилъ что такъ какъ его приглашали придти въ Бедфордъ-Скверъ рано утромъ, то и въ Темплѣ его будутъ ждатъ рано. Часа два ходилъ онъ по корридору и по двору, осуждая юриста принимавшагося за дѣло такъ поздно и придумывая что ему дѣлать съ собою. Онъ не имѣлъ ни одного друга, если только леди Анна не была его другомъ, не имѣлъ почти знакомыхъ, хотя считалъ себя въ правѣ имѣть много друзей послѣ того что сдѣлалъ его отецъ и что самъ онъ помогъ сдѣлать. Тѣ самые люди которые были теперь его злѣйшими врагами должны были быть его лучшими друзьями. Однако онъ зналъ что они не могли не ненавидѣть его. Онъ понималъ ихъ чувства оскорбленной гордости, хотя эта гордость казалась ему достойною презрѣнія. Онъ былъ несомнѣнно одинокъ и по всей вѣроятности долженъ былъ потерпѣть неудачу. Онъ готовъ былъ сознаться сержанту въ своемъ безсиліи. Онъ узналъ что черезъ три дня отходитъ корабль въ новую колонію, Новый Южный Уэльзъ, и едва не рѣшился уѣхать на этомъ кораблѣ.

Въ десять часовъ ему сказали придти въ одиннадцать, и когда пробило одиннадцать, онъ постучалъ опять въ дверь сержанта.

— Мистера Бльюстона еще нѣтъ, сказалъ клеркъ досадуя на докучливость посѣтителя.

— Онъ сказалъ мнѣ придти рано утромъ, а теперь уже не рано.

— Его еще нѣтъ, сэръ.

— Вы назначили мнѣ придти въ одиннадцать, а теперь болѣе одиннадцати.

— Одной минутой болѣе, и вы можете сѣсть и подождать если хотите.

Даніель отказался ждать и готовъ былъ уйти въ негодованіи, но въ эту минуту на лѣстницѣ показался сержантъ. Сержантъ представился и выразилъ сожалѣніе что пришелъ позже своего посѣтителя. Даніель пробормоталъ что-то и послѣдовалъ за юристомъ въ его комнату. Онъ стоялъ пока не получилъ приглашенія сѣсть и рѣшилъ быть неучтивымъ. Сержантъ, по его мнѣнію, былъ однимъ изъ его враговъ, однимъ изъ людей презиравшихъ его за то что онъ портной, подозрѣвавшихъ его въ корыстныхъ намѣреніяхъ и старавшихся отнять у него невѣсту. Сержантъ вышелъ на минуту въ другую комнату, а портной между тѣмъ собрался съ духомъ и приготовился къ борьбѣ.

— Вы конечно знаете, мистеръ Твейтъ, началъ сержантъ возвратясь, — что я былъ защитникомъ интересовъ графини въ судѣ (Даніель въ отвѣтъ только кивнулъ головой). Съ окончаніемъ процесса должны были бы окончиться и мои сношенія съ графиней. Но вслѣдствіе нѣкоторыхъ обстоятельствъ этого не случилось. Леди Анна Ловель въ послѣднее время гостила у мистрисъ Бльюстонъ.

— Въ Бедфордъ-Скверѣ?

— Да, въ моемъ домѣ.

— Я не зналъ. Графиня сказала мнѣ что леди Анна не живетъ съ ней, но не сказала гдѣ она. Я во всякомъ случаѣ не сталъ бы вмѣшиваться въ распоряженія графини, и она могла бы быть откровеннѣе со мной.

— Безполезно было говорить это вамъ.

— Совершенно безполезно, но естественно послѣ всего что было между нами. Такъ какъ графиня сдѣлалась вашимъ другомъ только въ недавнее время, вы можетъ-быть не знаете объ ея прежнихъ друзьяхъ. Было время когда я не повѣрилъ бы еслибы мнѣ сказали что леди Ловель со временемъ откажется говорить со мной о своей дочери. Но это васъ не касается, сержантъ Бльюстонъ.

— Вы ошибаетесь, мистеръ Твейтъ, это касается меня какъ друга графини. Развѣ она не имѣетъ причины обращаться съ вами такъ какъ она обращается въ послѣднее время? Спросите свою совѣсть.

— Моя совѣсть въ этомъ отношеніи чиста.

— Я пригласилъ васъ сюда, мистеръ Твейтъ, для того чтобы спросить васъ понимаете ли вы сами что то что вы задумали должно сдѣлать васъ врагомъ графини и заставить ее забыть всю доброту которую вы оказали ей. Я предоставляю вамъ судить самому. Развѣ возможно чтобы графиня не оскорбилась предложеніемъ которое вы ей сдѣлали.

— Я не дѣлалъ графинѣ никакого предложенія.

— А ея дочери?

— Ея дочь я просилъ быть моею женой.

— Полноте, мистеръ Твейтъ, не хитрите со мной.

— Не хитрить! Кто смѣетъ сказать что я хитрю. Хитрить по-моему значитъ обманывать. Пусть графиня будетъ моимъ врагомъ. Я не сказалъ что она не должна быть моимъ врагомъ. Но она могла бы отвѣтить на мое письмо которымъ я увѣдомилъ ее о кончинѣ моего отца. Такъ по крайней мѣрѣ принято въ нашемъ кругѣ общества. Въ кругу лордовъ и леди можетъ-быть поступаютъ иначе. Однако не въ этомъ дѣло. Я не имѣлъ намѣренія жаловаться. Я пришелъ сюда потому что вы пригласили меня.

— Да, я пригласилъ васъ, сказалъ сержантъ, сожалѣя всѣмъ сердцемъ что согласился на поступокъ поставившій его въ такое затруднительное положеніе. — Я пригласилъ васъ. Леди Анна Ловель выразила желаніе повидаться съ вами предъ отъѣздомъ изъ Лондона.

— Я исполню желаніе леди Анны.

— Лишнее говорить вамъ что друзья ея возставали противъ этого желанія.

— Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія.

— Но она объявила положительно что не можетъ считать себя освобожденною отъ обѣщанія которое дала когда была ребенкомъ.

— Она не была ребенкомъ когда дала его.

— Все равно. Она не можетъ считать себя освобожденною отъ обѣщанія которое какъ кажется дала.

— Могу васъ увѣрить что она дала его.

— Да дайте же мнѣ договорить. Я не зддержу васъ долго. Она увѣряетъ мать что не можетъ считать себя свободною безъ вашего разрѣшенія. Она провела въ моемъ домѣ нѣсколько недѣль, и я вполнѣ убѣжденъ что еслибъ она была свободна, то союзъ между ею и ея родственникомъ устроился бы непремѣнно.

— Я слышалъ объ этомъ союзѣ.

— И этотъ бракъ былъ бы во всѣхъ отношеніяхъ удовлетворительнымъ и счастливымъ бракомъ. Молодой графъ поступилъ очень разумно не настаивая на своихъ притязаніяхъ.

— Не настаивая на притязаніяхъ на то что не принадлежитъ ему

— Не лучше ли вамъ выслушать меня до конца, мистеръ Твейтъ? Всѣ друзья двухъ молодыхъ людей желаютъ этого. Молодой графъ горячо привязанъ къ своей кузинѣ.

— И я горячо привязанъ къ ней и уже много лѣтъ.

— Мы всѣ полагаемъ что она любитъ его.

— Пусть она скажетъ это мнѣ сама, сержантъ Бльюстонъ, и между нами будетъ все кончено. Я и лордъ Ловель имѣемъ повидимому различныя понятія о женщинахъ. Я не сталъ бы добиваться руки дѣвушки которая сказала бы мнѣ что она любитъ другаго, даже еслибъ эта дѣвушка была такъ дорога мнѣ какъ…. какъ леди Анна. Что же касается до ея приданаго, оно не имѣло бы никакого значенія въ моихъ глазахъ, даже еслибы мнѣ угрожала нищета безъ нея. Лордъ Ловель повидимому не такъ разборчивъ.

— Я думаю что это насъ съ вами не касается, возразилъ сержантъ не зная что сказать.

— Мнѣ конечно нѣтъ никакого дѣла до лорда Ловеля, такъ же какъ и ему до меня. Что же касается его кузины, она можетъ выбрать кого ей угодно.

— Мы полагаемъ, это конечно только наше предположеніе, мистеръ Твейтъ, — но мы полагаемъ что она любитъ графа. И это весьма естественно. Я буду говорить съ вами чистосердечно, мистеръ Твейтъ.

— Со мною и со всякимъ другимъ, надѣюсь, сержантъ Бльюстонъ.

— Надѣюсь, сказалъ сержантъ смѣясь, — но съ вами въ особенности. Намъ не удалось добиться отъ леди Анны какого-нибудь положительнаго отвѣта. Она не высказала прямо своихъ желаній. Она только увѣряетъ меня что не можетъ принять предложеніе лорда Ловеля пока не повидается съ вами. (Сержантъ былъ далеко не чистосердеченъ, такъ какъ леди Анна никогда этого не говорила.) Мы полагаемъ что для успокоенія своей совѣсти она желаетъ быть освобожденною вами прежде чѣмъ уступить своему влеченію и желанію своихъ друзей.

— Я освобожу ее не медля ни минуты, если она выразитъ желаніе быть свободною.

— Но развѣ вы не можете поступить еще великодушнѣе?

— Какъ же долженъ я поступить, сержантъ Бльюстонъ?

— Предложить ей освобожденіе не дожидаясь ея просьбы. Вы уже сказали что не приняли бы ея руку еслибы знали что она не отдастъ съ ней и своего сердца, и такія чувства дѣлаютъ вамъ честь. Подумайте объ ея положеніи и поступите съ ней великодушно.

— Поступить великодушно съ ней! Вы хотите чтобъ я поступилъ великодушно съ графиней Ловель, съ графомъ Ловель, со всѣми Ловелями, кромѣ леди Анны. Притомъ мнѣ кажется что великодушіе будетъ только съ моей стороны.

— Напрасно. Мы тоже умѣемъ быть великодушными.

— Если то чего вы отъ меня хотите будетъ великодушіемъ, я это сдѣлаю. Я самъ предложу ей свободу, не дожидаясь чтобъ она попросила ея. Я спрошу ее правда ли что она любитъ графа, и если это правда, она будетъ свободна.

— Но вы понимаете что это не есть вопросъ о выборѣ между вами и лордомъ Ловель. Она ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть вашею женой. Даже еслибъ она имѣла возможность выйти за васъ.

— Она имѣетъ возможность выйти за меня.

— Нѣтъ, практически не имѣетъ, мистеръ Твейтъ. — Такая молодая особа должна быть подъ властью своихъ естественныхъ охранителей, и леди Анна находится подъ властью своей матери. Графиня не можетъ и не желаетъ принудить дочь къ браку, но имѣетъ достаточно власти чтобы помѣшать ей вступить въ бракъ. И сама леди Анна не думаетъ о бракѣ съ вами съ тѣхъ поръ какъ узнала чувства своей матери и своихъ друзей. (Какъ плохо держалъ сержантъ свое обѣщаніе быть чистосердечнымъI) Но ваше великодушіе нужно для того чтобы леди Ловель могла наконецъ дожить до счастливаго окончанія всѣхъ своихъ страданій.

— Я обязанъ графинѣ не многимъ, но если то чего вы желаете отъ меня будетъ великодушіемъ, я это сдѣлаю. Я скажу леди Аннѣ, не дожидаясь ея просьбы, что она можетъ, если желаетъ, выйти за своего кузена.

До сихъ поръ сержантъ велъ дѣло осмотрительно, хотя и не чистосердечно. Онъ не сказалъ ничего такого что могло бы вооружить портнаго противъ интересовъ Ловелей и взялъ съ него полезное обѣщаніе. Но слѣдующая попытка была менѣе благоразумна.

— Я полагаю вы знаете, мистеръ Твейтъ, что графиня была также великодушна съ вами.

— Какимъ образомъ?

— Вы вѣроятно уже получили девять тысячъ фунтовъ.

— Я получилъ то что считаю моею собственностью. Если же мнѣ дали болѣе чѣмъ слѣдуетъ, все лишнее будетъ возвращено.

— Нѣтъ, нѣтъ, ни подъ какимъ видомъ. — Графиня была обязана поступить въ этомъ случаѣ великодушно, и я полагаю что она сдѣлала хорошо заплативъ вамъ не менѣе того что она заплатила.

— Я не желаю ничего отъ ея великодушія. Я не желаю никакихъ подарковъ. Если эти деньги не принадлежатъ мнѣ, я возвращу ихъ. Мнѣ нужно только то что принадлежитъ мнѣ.

— Вы кажется немного высокомѣрны, мистеръ Твейтъ.

— Можетъ-быть, въ особенности въ глазахъ юриста.

— Графиня которая всегда была и будетъ, если только вы образумитесь, вашимъ искреннимъ другомъ, очень довольна зная что вы обладаете теперь состояніемъ избавляющимъ засъ отъ нужды.

— Графиня очень добра.

— И этого мало. Она и всѣ друзья ея знаютъ какъ должны они относиться къ сыну вашего отца. Если вы поможете намъ привести въ исполненіе нашъ планъ, если вы дадите возможность леди Аннѣ сдѣлаться женою ея кузена, для васъ будетъ сдѣлано нѣчто болѣе простаго возвращенія должныхъ вамъ денегъ. Есть предположеніе назначить вамъ четыреста фунтовъ годоваго дохода. Графиня, графъ Ловель и леди Анна, всѣ охотно согласятся на это.

— Развѣ у леди Анны уже спрашивали согласія? спросилъ портной, голосомъ тихимъ, но зловѣщимъ, какъ показалось сержанту.

— Положитесь на мое слово. Я ручаюсь вамъ что это будетъ сдѣлано.

— Я не вѣрю вашимъ словамъ, сержантъ Бльюстонъ. Я знаю что никто изъ васъ не осмѣлится сдѣлать такое предложеніе леди Аннѣ Ловель и удивляюсь какъ вы рѣшились заговорить объ этомъ со мной. Что замѣтили вы во мнѣ такого что дало вамъ поводъ думать что я позволю подкупить себя? И какъ могли вы быть такъ неблагоразумны чтобы предложить мнѣ эту сдѣлку послѣ того какъ я сказалъ вамъ что она будетъ свободна если пожелаетъ быть свободною. Но все равно. Юристы всегда дѣйствуютъ подпольными средствами когда не считаютъ человѣка честнымъ. Четыреста фунтовъ въ годъ какъ плата за то чего вы хотите отъ меня не имѣютъ никакого значенія въ моихъ глазахъ, и не имѣли бы даже въ томъ случаѣ еслибъ я не получилъ долга. Я хорошо понимаю что побуждаетъ графа добиваться такъ усердно руки леди Анны. Его преданность началась съ тѣхъ поръ какъ онъ узналъ что деньги принадлежатъ ей, а не ему, и что иначе ему не овладѣть ими. Моя преданность началась когда никто еще не думалъ что у нея будетъ хоть одинъ шиллингъ приданаго, когда всѣ носившіе одно имя съ ней и съ ея матерью насмѣхались надъ ихъ притязаніями. Моя преданность не поколебалась когда мой отецъ впервые спросилъ меня согласенъ ли я чтобъ онъ истратилъ на нихъ все что мы имѣли. Моя преданность росла по мѣрѣ того какъ я отдавалъ. Его преданность происходитъ изъ желанія овладѣть. Увеличьте четыре сотни фунтовъ въ четыре тысячи, въ восемь тысячъ, и предложите ихъ ему. Я согласенъ на это. Съ нимъ вы можетъ-быть будете имѣть успѣхъ. Прощайте, сержантъ Бльюстонъ. Въ слѣдующій понедѣльникъ я сдержу свое слово, несмотря на то что вы пытались подкупить меня.

Сержантъ отпустилъ портнаго не сказавъ болѣе ни слова и не зная что сказать. Онъ былъ оскорбленъ въ своей собственной конторѣ, онъ услышалъ что его словамъ не вѣрятъ, что его честность сомнительна. И это было сказано такъ что онъ не былъ въ состояніи заставить говорившаго замолчать. Онъ сидѣлъ, улыбался, потиралъ подбородокъ и смотрѣлъ на портнаго какъ бы утѣшаясь мыслью что это человѣкъ невѣжественный, полупомѣшанный, ремесленникъ отъ котораго нельзя и ожидать пристойнаго поведенія. Онъ все еще улыбался когда портной затворилъ за собою дверь, онъ почти смѣялся когда спросилъ своего клерка ушелъ ли этотъ горячій джентльменъ.

— Ушелъ, сэръ. Онъ смотрѣлъ на меня какъ дикій звѣрь когда я отворялъ ему дверь, и сбѣжалъ съ лѣстницы шагая черезъ четыре ступеньки.

Но сержантъ былъ тѣмъ не менѣе доволенъ результатомъ свиданія. Было бы конечно лучше еслибъ онъ не заговаривалъ о четырехстахъ фунтовъ въ годъ. Подкупы вообще опасны. Трудно узнать заранѣе проглотитъ ли человѣкъ предлагаемое лакомство безъ всякаго затрудненія, или откажется даже открыть ротъ. Въ послѣднемъ случаѣ подкупаемый пріобрѣтаетъ всегда значительное преимущество надъ подкупающимъ. Отвергнувъ соблазнительное предложеніе, такъ легко придти въ негодованіе, такъ пріятно быть восторженно добродѣтельнымъ. Подкупъ былъ отвергнутъ и въ этомъ отношеніи сержантъ потерпѣлъ неудачу, но желанное обѣщаніе было дано и сержантъ не сомнѣвался что оно будетъ исполнено. Онъ былъ увѣренъ что Даніель Твейтъ предложитъ дѣвушкѣ свободу. Но въ этомъ молодомъ человѣкѣ, въ его глазахъ и голосѣ, было что-то такое что внушало сержанту опасеніе что предложенная имъ свобода не будетъ принята.

Даніель былъ не такъ доволенъ свиданіемъ какъ юристъ. Хотя онъ сказалъ сержанту что не вѣритъ его словамъ, но онъ повѣрилъ многому изъ того что услышалъ отъ него. Сержантъ сказалъ ему что леди Анна любитъ своего кузена и только ждетъ его разрѣшенія чтобъ отдать руку и сердце молодому графу. И развѣ это не естественно? Съ каждымъ часомъ, почти съ каждою минутой, измѣнялись его воззрѣнія на этотъ счетъ. То ему казалось совершенно естественнымъ съ ея стороны желать быть графиней, любить молодаго графа, человѣка добраго и красиваго, и онъ рѣшалъ освободить ее безъ всякихъ затрудненій. Затѣмъ онъ снова возмущался противъ предположенія что дѣвушка можетъ промѣнять одного человѣка на другаго только потому что другой одѣтъ въ золото, покрытъ драгоцѣнными камнями, надушенъ парикмахеромъ. Поэтъ ошибается, думалъ онъ. Если любовь не есть сновидѣніе, она сосредоточивается на человѣкѣ и не можетъ переноситься съ одного на другаго только потому что другой знатнѣе и богаче.

Но онъ предложитъ ей свободу, онъ непремѣнно предложитъ ей свободу.

ГЛАВА XXXV.
Сержантъ и мистрисъ Бльюстонъ дома.

Леди Аннѣ не говорили до субботы что ей предстоитъ увидаться съ ея возлюбленнымъ въ слѣдующій понедѣльникъ. Она жила теперь какъ плѣнница окованная золотыми цѣлями. Она могла еслибы захотѣла бѣжать съ Даніелемъ Твейтомъ, тѣмъ болѣе что онъ имѣлъ теперь деньги, и еслибъ это случилось, игра графини и ея друзей была бы проиграна окончательно. Но читатель знаетъ что такой поступокъ никогда не входилъ въ планы Даніеля Твейта и былъ не въ характерѣ дѣвушки. Авторъ надѣется что читатель понялъ побужденія молодаго человѣка и характеръ дѣвушки лучше чѣмъ понимала ихъ графиня. Она думала что знаетъ дочь, но убѣдившись что ошиблась въ этомъ, начала считать ее способною на все. За леди Анной слѣдили теперь и дни и ночи. Полицейскому поручено было оберегать домъ отъ людей съ веревочными лѣстницами и другими подобными снарядами. Слугамъ велѣно было быть на-сторожѣ. Горничная Сара слѣдила какъ тѣнь за своею бѣдною госпожой когда леди Анна бывала въ своей спальнѣ. Мистрисъ Бльюстонъ или одна изъ дочерей находились съ ней постоянно, дома и внѣ дома. На улицу она никогда не выходила безъ нѣсколькихъ охранителей. Мистрисъ Бльюстонъ наняла карету, роскошь безъ которой обходилась до сихъ поръ, и карета была постоянно готова когда леди Анна выражала желаніе выйти изъ дома. Ее усердно поощряли ѣздить по магазинамъ и покупать все что ей вздумается. Но жизнь ея была невыносимо тяжела.

— Что намѣрена мама дѣлать? спросила она у мистрисъ Бльюстонъ въ субботу утромъ.

— Въ какомъ отношеніи, другъ мой?

— Куда намѣрена она отправиться? Не будетъ же она жить вѣчно въ Кеппель-Стритѣ.

— Нѣтъ, не думаю чтобъ она осталась навсегда въ Кеппель-Стритѣ. Ея намѣренія зависятъ, мнѣ кажется, въ значительной степени отъ васъ.

— Я поѣду куда бы ей ни вздумалось повести меня. Процессъ конченъ, и я не знаю для чего остаюсь здѣсь. Я увѣрена что вы недовольны этимъ.

Сказать правду, мистрисъ Бльюстонъ была очень недовольна этимъ. Обстоятельства сдѣлали ее тюремщицей, но она не была создана для такого рода обязанностей. Онѣ были ей противны, и къ тому же ничто не обязывало ее жертвовать своимъ семейнымъ комфортомъ для Ловелей. Ей пришлось возиться съ Ловелями такъ много что они надоѣли ей наконецъ. Она любила леди Анну, но она не могла обращаться съ ней какъ стала бы обращаться съ другою дѣвушкой. Она не разъ говорила сержанту что не можетъ терпѣть долѣе ея присутствія въ своемъ домѣ. Сержанту оно нравилось не болѣе чѣмъ его женѣ. Они оба приносили добровольную жертву, и жертву весьма непріятную.

— Графиня должна взять ее, говорилъ сержантъ.

И наконецъ, въ добавокъ ко всему, сержантъ былъ оскорбленъ въ своей собственной конторѣ возлюбленнымъ леди Анны.

— Сказать вамъ правду, леди Анна, отвѣчала мистрисъ Бльюстонъ, — мы всѣ недовольны этимъ; не потому чтобы мы не любили васъ, но потому что такое положеніе дѣлъ тяжело. Своимъ упорствомъ вы причиняете много страданій, другъ мой.

— Тѣмъ что не хочу выйти за графа?

— Нѣтъ, другъ мой, не тѣмъ что не хотите выйти за графа. Я никогда не совѣтовала вамъ выйти за него если вы не любите его. Я думаю что дѣвушкамъ нельзя указывать за кого онѣ должны выйти, но должно указывать имъ за кого нельзя выходить. Вы дѣлаете всѣхъ окружающихъ васъ несчастными не соглашаясь отказаться отъ замужества съ человѣкомъ который во всѣхъ отношеніяхъ хуже васъ.

— Я желала бы умереть, сказала леди Анна.

— Это легко сказать, другъ мой. Вы должны желать исполнить вашъ долгъ.

— Я желаю исполнить мой долгъ.

— Противиться матери какъ вы противитесь не есть исполненіе долга. Вы терзаете сердце вашей матери. Вы ужасно упрямы. Я не люблю говорить такъ рѣзко, но такъ какъ вы здѣсь на моемъ попеченіи, я обязана высказывать вамъ правду.

— Я желала бы чтобы мама взяла меня отсюда, сказала леди Анна залившись слезами.

— Она возьметъ васъ немедленно если только вы дадите обѣщаніе котораго она проситъ у васъ.

Говоря это мистрисъ Бльюстонъ была такъ же мало чистосердечна съ леди Анной какъ мужъ ея съ портнымъ. Она знала что гостья ея должна уѣхать къ матери рано утромъ въ понедѣльникъ, и уже рѣшила что она не возвратится болѣе въ ихъ домъ. Рѣзкость которую обнаруживала теперь мистрисъ Бльюстонъ относительно леди Анны была невольнымъ слѣдствіемъ разныхъ непріятностей которыя причиняло ей присутствіе дѣвушки. Она не могла ни принимать своихъ друзей, ни ѣздить къ нимъ, и не разъ говорила мужу что они оба сдѣлали большую ошибку пригласивъ къ себѣ леди Анну. Но ея разсудительность брала верхъ надъ чувствомъ. Она считала необходимымъ заставить понять леди Анну, прежде чѣмъ она увидится съ портнымъ, что дѣвушка въ ея положеніи не можетъ быть счастлива и спокойна, не можетъ не страдать пока не откажетъ своему возлюбленному.

— Я не ожидала что вы можете быть такъ жестоки, сказала леди Анна рыдая.

— Я не имѣла намѣренія быть жестокой съ вами, но я должна говорить вамъ правду. Каждая минута которую вы проводите въ мысляхъ объ этомъ человѣкѣ безчеститъ васъ.

— Такъ я буду безчестить себя всю жизнь, сказала леди Анна бросившись вонъ изъ комнаты.

Въ этотъ день сержантъ обѣдалъ въ клубѣ, но возвратился домой около девяти часовъ. Рѣшено было объявить леди Аннѣ о предстоящемъ ей свиданіи какъ можно торжественнѣе. Леди Анна сидѣла въ гостиной съ двумя дочерьми. Мистрисъ Бльюстонъ она видѣла послѣ утренняго разговора только за обѣдомъ. Послышался стукъ въ наружную дверь, и четверть часа спустя сержантъ прислалъ просить леди Анну сойти къ нему въ столовую. Она молча вышла изъ комнаты, молча сошла съ широкой лѣстницы. Сержантъ и мистрисъ Бльюстонъ сидѣли по одну сторону камина, по другую стоялъ стулъ приготовленный для леди Анны. Комната, мрачная отъ тяжелыхъ красныхъ занавѣсокъ и темныхъ обоевъ, была освѣщена только двумя свѣчами стоявшими на столѣ. Сержантъ закона всталъ и пригласилъ леди Анну сѣсть.

— Дорогая моя леди Анна, началъ онъ свою рѣчь, — вамъ конечно извѣстно что вы причиняете въ настоящее время много непріятностей вашимъ лучшимъ друзьямъ.

— Я не желаю причинять непріятности, сказала леди Анна подумавъ что сержантъ говоря о лучшихъ друзьяхъ подразумѣваетъ себя и свою жену. — Я хочу только уѣхать отсюда.

— Мы сейчасъ поговоримъ объ этомъ, другъ мой. — Я не могу предположить что вы не понимаете какое горе вы причиняете вашей родительницѣ тѣмъ…. тѣмъ что вы объявили лорду Ловелю насчетъ мистера Даніеля Твейта.

Для обыкновенныхъ сыновей и дочерей нѣтъ повидимому ничего непріятнѣе напоминанія о «родителяхъ» въ выговорахъ и наставленіяхъ. Такія выраженія какъ «милый другъ мой, это огорчитъ вашего батюшку», или «что скажетъ мама», производятъ большею частью хорошее дѣйствіе. Но когда на молодыхъ людей нападаютъ съ ихъ «родителями», они тотчасъ же возмущаются. И леди Анна была сильно возмущена. Если ея мать, которая была для нея всегда «милою мама», сдѣлается ея «родительницей», тогда нечего надѣяться на счастіе. Она не сказала ничего, но сжала губы и рѣшила что ни въ чемъ не послушается человѣка который напоминаетъ ей объ ея родительницѣ.

— Одна мысль о предложеніи этого человѣка, выдающаго себя за вашего друга, приводитъ ее въ ужасъ, но еще ужаснѣе то что вы серіозно думали принять это предложеніе. Она не разъ просила васъ отказаться отъ вашего намѣренія, но вы не хотѣли повиноваться.

— Я никогда не пойму чего желаетъ мама пока не будемъ опять жить вмѣстѣ.

— Объ этомъ-то я и хочу говорить, леди Анна. Графиня передала мистрисъ Бльюстонъ что вы отказываетесь дать обѣщаніе котораго у васъ просятъ пока не повидаетесь съ мистеромъ Твейтомъ. Вы вѣроятно полагаете что только его разрѣшеніе можетъ освободить васъ отъ вашего воображаемаго обязательства.

— Да.

— Прекрасно. Графиню страшила мысль позволить вамъ увидѣться опять съ человѣкомъ который такъ много ниже васъ, который осмѣлился обратиться къ вамъ съ такимъ унизительнымъ предложеніемъ. Но мы съ мистрисъ Бльюстонъ убѣдили ее что такъ какъ вы считаете себя несвободною, то должны имѣть возможность освободить себя по своему усмотрѣнію и вы увидитесь съ мистеромъ Твейтомъ въ понедѣльникъ, въ одиннадцать часовъ, въ Кеппель-Стритѣ.

— И уже не возвращусь сюда?

Когда исполняешь обязанности тюремщика безо всякой выгоды для себя, уступая своему плѣннику лучшую спальню, заботясь ежедневно объ его обѣдѣ, непріятно услышать отъ него слишкомъ прямо выраженную радость при надеждѣ на освобожденіе. Мистрисъ Бльюстонъ сдѣлавшая все что было въ ея силахъ для графини и леди Анны, и сдѣлавшая это единственно изъ материнскаго участія, была огорчена.

— Что касается насъ, леди Анна, мы не будемъ стараться чтобы вы возвратились, отвѣчала она.

— О, мистрисъ Бльюстонъ, вы не поняли меня. Вы не знаете какъ я страдаю въ разлукѣ съ мама.

Мистрисъ Бльюстонъ тотчасъ же смягчилась.

— Если вы только исполните желаніе мама, все устроится такъ что вы будете вполнѣ счастливы.

— Мистеръ Твейтъ придетъ въ Кеппель-Стритъ въ понедѣльникъ въ одиннадцать часовъ, продолжалъ сержантъ, — и вы будете имѣть возможность освободить себя отъ несчастнаго обѣщанія которое вы дали ему. Я могу даже сказать вамъ что онъ самъ выразилъ готовность освободить васъ. Деньги которыя ваша матушка была должна ему, или лучше сказать его отцу, возвращены ему, и мнѣ кажется что онъ будетъ теперь сговорчивѣе. Его можно будетъ конечно вознаградить всѣмъ чего онъ пожелаетъ если онъ освободитъ васъ.

— Могу я взять мои вещи? спросила леди Анна.

— Сара уложитъ ихъ, и мы отошлемъ ихъ къ вамъ если будетъ рѣшено что вы останетесь у леди Ловель.

Послѣ этого они разошлись по своимъ спальнямъ.

Ни сержантъ, ни жена его не были чистосердечны съ дѣвушкой. Мистрисъ Бльюстонъ уже дала понять графинѣ что при всемъ желаніи помочь ей и ея дочери она не можетъ держать долѣе леди Анну въ своемъ домѣ. Что же касается отсылки ея вещей только при извѣстныхъ условіяхъ, это было просто ложью. Сержантъ тоже лгалъ, если не словами, то тѣмъ что хотѣлъ внушить дѣвушкѣ что портной гонится за деньгами и только за деньгами, хотя зналъ что это неправда. Сержантъ безъ сомнѣнія, какъ большинство людей, терпѣть не могъ лжи и не сомнѣвался что отецъ лжи дьяволъ. Но ложь которой онъ не терпѣлъ, и въ происхожденіи которой не сомнѣвался, была ложь обращенная къ нему. Встрѣчалъ ли кто-нибудь человѣка который не презиралъ бы всѣмъ сердцемъ попытку обмануть его самого? Такихъ же что смотрятъ снисходительно на ложь обращенную къ другимъ мы встрѣчали не одного и не двухъ. Цѣль которую имѣлъ въ виду сержантъ была такъ хороша что онъ считалъ позволительнымъ покривить немного душою, хотя однимъ изъ его главныхъ жизненныхъ правилъ было то что цѣль не оправдываетъ средства.

ГЛАВА XXXVI.
Правда ли это?

Въ воскресенье они ходили всѣ въ церковь, и о портномъ не было сказано ни слова. Алиса Бльюстонъ была нѣжна и грустна, мистрисъ Бльюстонъ учтива и внимательна, сержантъ важенъ и предупредителенъ. Въ концѣ леди Анна поняла что ее ни въ какомъ случаѣ не пришлютъ опять въ Бедфордъ-Скверъ. По нѣкоторымъ словамъ дочерей и горничной Сары было ясно что вещи упаковываются окончательно. Ей самой никто не мѣшалъ укладывать свои платья, перчатки и ленты. Въ понедѣльникъ утромъ послѣ завтрака мистрисъ Бльюстонъ едва не расплакалась.

— Мы всѣ очень любили васъ, душа моя, сказала она, — и если были между вами какія-нибудь непріятности, то это было вслѣдствіе непріятныхъ обстоятельствъ.

Сержантъ, ушедшій изъ дому за полчаса до ея отъѣзда, призвалъ на нее благословеніе Божіе, и она знала что никогда не сядетъ опятъ за его столъ. Она поцѣловалась съ дочерьми и съ мистрисъ Бльюстонъ, сѣла съ горничной въ присланную за ней карету и мысленно простилась съ домомъ сержанта навсегда.

Отъ Бедфордъ-Сквера до квартиры ея матери было не болѣе трехъ минутъ ѣзды, и въ это краткое время она не могла, какъ ни старалась, свыкнуться съ мыслью что ей предстоитъ увидаться чрезъ нѣсколько минутъ съ Даніелемъ Твейтомъ. Она даже не понимала теперь для чего было устроено это свиданіе. Мать сказала ей, во время послѣдняго свиданія съ ней, что она не увидитъ его никогда. И вотъ теперь ей предстояло увидаться съ нимъ такъ скоро что онъ былъ уже можетъ-быть недалеко отъ нея. Она выглянула въ окно кареты, какъ бы желая увидать его на тротуарѣ. Какъ встрѣтятся они? Будетъ ли мать присутствовать? Она полагала что мать будетъ присутствовать. Она не ожидала никакой радости отъ этого свиданія, хотя ей было пріятно, очень пріятно увидать его опять. Прежде чѣмъ она успѣла рѣшить занимавшіе ее вопросы, карета остановилась, и она увидала мать въ окнѣ гостиной; дѣвушка дрожала поднимаясь по лѣстницѣ и войдя къ матери едва осмѣлилась заговорить. Графиня была въ черномъ шелковомъ платьѣ, пышная и величественная, скорѣе родительница чѣмъ мать, и графиня съ ногъ до головы.

— Какъ я рада что вернулась къ вамъ, мама.

— И я буду рада оставить тебя у себя если ты обѣщаешь вести себя прилично.

— Поцѣлуйте меня, мама.

Графиня наклонила голову и подставила ей щеку. Въ былое время, время очень недавнее, она цѣловала дочь такъ страстно какъ будто только и жила этими поцѣлуями.

— Пойдемъ наверхъ, я покажу тебѣ твою комнату. — Дочь послѣдовала за матерью въ торжественномъ молчаніи. — Ты слышала что мистеръ Твейтъ придетъ сюда чтобы видѣться съ тобой какъ ты сама желала? Онъ придетъ теперь скоро. Сними шляпку. — Леди Анна повиновалась опять молча. — Было бы лучше, гораздо лучше, еслибы ты исполнила наше общее желаніе, не подвергая меня этому униженію. Но такъ какъ ты забрала себѣ въ голову что не имѣешь права считать себя свободною отъ своего невозможнаго обязательства безъ его разрѣшенія, я покорилась. Постарайся чтобы свиданіе было не продолжительно и помни что я должна потомъ услышать отъ тебя что ты покончила навсегда съ этимъ вздоромъ. Онъ получилъ чего добивался. Я заплатила ему значительную сумму (въ эту минуту послышался стукъ въ дверь комнаты и горничная Сара объявила что мистеръ Твейтъ ждетъ внизу). — Иди. Черезъ десять минутъ ты должна быть здѣсь, не то я сама приду къ тебѣ. — Леди Анна взяла руку матери и взглянула ей въ глаза умоляющимъ взглядомъ. — Иди, душа моя, и кончай скорѣе. Я увѣрена что ты будешь настолько благоразумна что не позволишь ему ничего лишняго. Помни что ты дочь графа и помни также все что я сдѣлала для того чтобы возвратить тебѣ твои права.

— Мама, я не знаю что мнѣ дѣлать. Я боюсь.

— Не пойти ли мнѣ съ тобой, Анна?

— Нѣтъ, мама, безъ васъ будетъ удобнѣе. Вы не знаете какъ онъ добръ.

— Если онъ откажется отъ своей безумной затѣи, онъ будетъ моимъ лучшимъ другомъ.

— О, мама, какъ я боюсь! Но я должна идти.

И она вышла дрожа изъ комнаты и медленно сошла съ лѣстницы. Она дѣйствительно боялась. Она все еще не рѣшила уступитъ ли она просьбамъ своей матери и всѣхъ своихъ друзей. Она не рѣшила ничего и готова была покориться рѣшенію человѣка къ которому шла. Вопреки всему что дѣлалось и говорилось чтобы возстановить ее противъ портнаго, она не переставала сочувствовать ему и ея сочувствіе становилось тѣмъ сильнѣе чѣмъ больше ей говорили противъ него. Она знала что о немъ говорятъ дурно не потому чтобъ онъ былъ дуренъ, но съ безчестнымъ намѣреніемъ унизить его въ ея мнѣніи. Она это понимала и вслѣдствіе этого почувствовала въ себѣ такую твердость къ какой мать не считала ее способною. Еслибъ ее друзья ограничились своимъ аргументомъ о непристойности брака съ портнымъ, признавая искренность и честность Даніеля и то что ихъ взаимная любовь была естественнымъ слѣдствіемъ ихъ дѣтской и юношеской дружбы, они имѣли бы больше шансовъ на успѣхъ. Но они никогда не уговаривали ее иначе какъ опираясь на какой-нибудь доводъ который она считала своимъ долгомъ оспаривать. Ей постоянно толковали что она унизила себя, но она понимала что другая леди Анна дѣйствительно унизила бы себя помолвкой съ портнымъ, а она не унизила себя. Она была въ этомъ увѣрена, хотя не умѣла объяснить почему это такъ, когда ее укоряли. Судьба и образъ жизни ея матери сблизили ее съ Даніелемъ. По образу жизни они были равные, и какъ равный онъ сдѣлался ея лучшимъ другомъ. Она привыкла опираться на его руку, искать его помощи, обращаться къ нему въ затрудненіахъ, слушать его и вѣрить ему, думать о немъ какъ о человѣкѣ на котораго можно всегда положиться. Она любила его. Ея чувства къ графу измѣнились въ послѣднее время незамѣтно для нея самой подъ вліяніемъ нравственной пытки которую они вынесли въ Бедфордъ-Скверѣ. Онъ не казался уже ей теперь, какъ въ началѣ ихъ знакомства, свѣтлымъ, божественвымъ Ѳебомъ. Безконечныя поученія объ ея титулѣ и величіи, хотя и внушили ей уваженіе къ знатности, но лишили знатность всякой привлекательности для нея. Признаніе ея титула только усилило ея страданія. Въ душѣ ея было только одно неблагопріятное чувство для портнаго, это ея любовь къ матери.

Она вошла въ комнату очень тихо и застала его стоящимъ у стола со сложенными на груди руками.

— Голубка моя! сказалъ онъ лишь только увидѣлъ ее, назвавъ ее ласкательнымъ именемъ которое любилъ употреблять когда они гуляли вдвоемъ по комберландскимъ полямъ.

— Даніель!

Онъ подошелъ къ ней и взялъ ея руку.

— Если вы имѣете сказать что-нибудь, Даніель, говорите скорѣй, потому что мама придетъ черезъ десять минутъ.

— Не имѣете ли вы сказать мнѣ что-нибудь, Анна? Она имѣла сказать многое, но не знала какъ сказать и промолчала. — Если вы перестали любить меня, скажите мнѣ прямо. — Она промолчала опять. — Если вы преданы мнѣ, какъ я предавъ вамъ, развѣ вы не скажете мнѣ это?

— Да, пробормотала она.

Онъ разслышалъ ея отвѣтъ, хотя никто другой не разслышалъ бы его.

— Если такъ, сказалъ онъ взявъ ея руку, — то все что мнѣ говорили о васъ ложь.

— А что вамъ говорили обо мнѣ, Даніель? При этомъ вопросѣ она быстро отняла у него свою руку.

— Нѣтъ, эта рука моя; она будетъ моею, если вы любите меня, дорогая моя. Я скажу вамъ что я слышалъ о васъ. Я слышалъ что вы любите вашего кузена графа Ловель.

— Нѣтъ, сказала она презрительно, — я никогда не говорила что люблю его; это неправда.

— Вѣдь вы не можете любить заразъ двоихъ? Глаза его были устремлены на нее, глаза въ которыхъ она привыкла искать руководства, иногда съ удовольствіемъ, иногда со страхомъ, и которымъ она повиновалась всегда. — Не правда ли?

— О, конечно.

— Вы никогда не говорили ему что любите его?

— Никогда.

— Но вы говорили мнѣ что любите меня, говорили не разъ, голубка моя?

— Да.

— И это была правда?

Она помолчала съ минуту и отвѣтила опять:

— Да.

— И это все еще правда?

Она повторила въ третій разъ: да, но опять такъ что только влюбленный могъ разслышать.

— Если это такъ, никто кромѣ Бога не можетъ разлучить насъ. Вы знаете что меня пригласили придти сюда.

Она кивнула головой.

— Вы знаете для чего? Для того чтобъ я отказался отъ моихъ притязаній на васъ. Я не откажусь. Но я далъ имъ обѣщаніе и долженъ исполнить его. Я сказалъ имъ что освобожу васъ немедленно если вы скажете мнѣ что предпочитаете лорда Ловель, что я самъ предложу вамъ свободу. Я предлагаю вамъ свободу, или лучше сказать я предложилъ бы ее вамъ еслибы вы не отвѣтили уже на мой вопросъ. Могу ли я предложить вамъ ее теперь? — Онъ замолчалъ и поглядѣлъ на нее пристально. — Впрочемъ возьмите назадъ ваше слово если желаете. Если вы думаете что для васъ будетъ лучше выйти за графа только потому что онъ графъ, хотя вы и не любите его, чѣмъ за человѣка котораго вы любите, вы свободны.

Настала минута когда она могла исполнить желаніе своей матери, могла рѣшить что она сохранитъ свой титулъ и свою знатность, если намѣревалась поступить такъ. Она поглядѣла на него и подумала что онъ несомнѣнно красивѣе графа. Онъ стоялъ съ расширенными ноздрями, съ огнемъ въ глазахъ, съ полуоткрытыми губами, съ поднятою головой. Онъ показался ей образцомъ мужественности. Еслибъ она и желала принять предложенную онъ свободу, у нея не хватило бы смѣлости на это. Ея друзья плохо знали этого человѣка разрѣшивъ ей видѣться съ нимъ. Онъ повторилъ свое предложеніе.

— Вы свободны если желаете освобожденія. Но я прошу васъ отвѣтить мнѣ.

— Я уже отвѣтила вамъ, Даніель.

— О, моя благородная дѣвушка! Теперь, сокровище мое, я могу высказать вамъ что я думаю. Не хорошо отдать себя ради знатности и богатства человѣку котораго не любишь. Это гадко, чудовищно гадко. Я не вѣрилъ когда мнѣ говорили что вы намѣреваетесь это сдѣлать. Однако, не зная о васъ ничего и не видавъ нѣсколько мѣсяцевъ…

— Не по моей винѣ.

— Нѣтъ, милая моя, и я утѣшалъ себя повторяя себѣ что вы въ этомъ не виноваты. Если она любитъ меня, она останется вѣрна мнѣ, думалъ я. Однако могъ ли я быть увѣреннымъ что вы вынесете столько испытаній ради меня? Но я отплачу вамъ, если можно отплатить за это цѣлою жизнью любви и преданности. Во всякомъ случаѣ знайте что я впередъ не буду никогда сомнѣваться въ васъ. Говоря это онъ подвинулся къ ней, намѣреваясь обнять ее, но дверь внезапно отворилась и въ комнату вошла графиня. Портной заговорилъ первый.

— Леди Ловель, я говорилъ съ вашею дочерью и узналъ что она намѣрена исполнить обѣщаніе которое мы дали другъ другу въ Комберландѣ. Само-собою разумѣется что это также и мое намѣреніе.

— Анна! Правда ли это?

— Мама, мама, о мама!

— Если это правда, я никогда не скажу съ тобой ни слова.

— Мама, мама, не глядите на меня такъ! Вы станете говорить со мной!

— Ты не будешь болѣе моею дочерью.

Говоря это графиня была внѣ себя. Она тотчасъ же опомнилась и вошла въ свою роль.

— Я не вѣрю этому, сказала она. — Этотъ человѣкъ оскорбилъ и напугалъ тебя. Онъ знаетъ, онъ долженъ знать что такой бракъ невозможенъ. Этого никогда не будетъ. Мистеръ Твейтъ, я ручаюсь вамъ что вы никогда не будете мужемъ моей дочери.

— Миледи, этотъ вопросъ ваша дочь должна рѣшить сама. Даже теперь, по всѣмъ законамъ божескимъ и человѣческимъ, сколько мнѣ извѣстно, она въ правѣ располагать собой какъ ей угодно. Вы не можете ни выдать ее замужъ безъ ея согласія, ни помѣшать ей выйти за кого она хочетъ. Спустя нѣсколько мѣсяцевъ она сдѣлается совершеннолѣтней и такою же самостоятельною какъ вы.

— Сэръ, я не говорю съ вами. Вы позволяете себѣ слишкомъ много.

— Я пришелъ сюда по вашему приглашенію.

— Теперь же вы хорошо сдѣлаете если уйдете. Вы дали обѣщаніе и не сдержали его.

— Нѣтъ. Я далъ обѣщаніе и сдержалъ его. Я сказалъ что предложу ей свободу и предложилъ. Я сказалъ ей и повторяю теперь что если она предпочитаетъ мнѣ своего кузена, я удалюсь. (Графиня взглянула на него и въ свою очередь почувствовала силу его характера. Ей даже показалось что его личное достоинство возвысилось съ тѣхъ поръ какъ онъ получилъ свои деньги). — Но она не предпочитаетъ графа, продолжалъ онъ. — Она отдала свое сердце мнѣ и я сохраню его. Поднимите голову, дорогая моя, и скажите вашей матушкѣ правда ли то что я говорю.

— Правда, отвѣчала леди Анна.

— Такъ будьте прокляты вы оба! воскликнула графиня бросившись къ двери. Но она тотчасъ же возвратилась. — Мистеръ Твейтъ, сказала она, — я попрошу васъ уйти изъ моего дома немедленно и не возвращаться никогда.

— Я конечно уйду. Прощайте, моя милая. Онъ хотѣлъ взять опять ея руку, но графиня быстро стала между ними и помѣшала ему. — Если ты дотронешься до него, я убью тебя, сказала она дочери. — Что касается васъ, обратилась она къ Даніелю, — вамъ нужны только деньги. Вы получите ихъ, не ея, но мои, если это будетъ необходимо.

— Вы клевещете, леди Ловель. Мнѣ не нужны ни ваши, ни ея деньги. Мнѣ нужна только дѣвушка которую я люблю, которая отдала мнѣ свое сердце, и она будетъ моею. Прощайте, леди Ловель. Прощайте, милая Анна. Не вѣрьте если вамъ будутъ говорить что я не люблю васъ.

Дѣвушка только взглянула на него и онъ вышелъ изъ комнаты. Мать и дочь остались опять вдвоемъ. Графиня стояла выпрямившись и глядя на дочь, Анна опустивъ глаза въ землю.

— Должна ли я повѣрить всему что онъ сказалъ? спросила графиня.

— Да, мама.

— Такъ ты возобновила свое обязательство относительно этого негодяя?

— Онъ не негодяй, мама.

— Ты смѣешь противорѣчить мнѣ? Неужели дошло уже до этого?

— Мама, вы… вы прокляли меня.

— И ты стоишь этого. Ты думаешь что можешь сдѣлать такую низость, можешь уничтожить все что я сдѣлала для тебя, можешь погубить всю нашу фамилію и все это безнаказанно? Ты говоришь что любишь меня.

— Вы знаете что я люблю васъ, мама.

— Однако не боишься лишить меня разсудка.

— Мама, вѣдь вы сами сблизили насъ.

— Неблагодарная! Куда же мнѣ было дѣться съ тобою?

— Какъ бы то ни было, но я жила съ нимъ и конечно не могла не любить его. И не могла перестать любить когда мнѣ сказали что я знатная леди.

— Выслушай меня, Анна. Ты никогда не будешь его женой, никогда! Я скорѣе убью собственными руками его или тебя, — Дѣвушка содрогнулась. — Понимаешь ты меня?

— Не можетъ быть чтобъ вы говорили это серіозно, мама.

— Клянусь Богомъ, я говорю серіозно. Неужели ты думаешь что я остановлюсь теперь предъ чѣмъ бы то ни было послѣ всего что я сдѣлала? Неужели ты думаешь что я допущу чтобы дочь моя сдѣлалась женой жалкаго, презрѣннаго портнаго? Никогда, клянусь небомъ! Онъ сказалъ тебѣ что ты освободишься отъ моей власти когда сдѣлаешься совершеннолѣтнею. Я предупреждаю тебя что я этого не допущу если только ты не выйдешь за человѣка занимающаго приличное тебѣ положеніе въ обществѣ. Между тѣмъ ты будешь жить въ своей комнатѣ, а я въ своей. Я не буду имѣть никакихъ сношеній съ тобой пока ты не покоришься мнѣ.

ГЛАВА XXXVII.
Пусть умретъ.

Послѣ сцены описанной въ послѣдней главѣ въ домѣ графини настало весьма печальное время. Хотя сержантъ Бльюстонъ и жена его и совѣтовали графинѣ увезти дочь за границу если результатъ свиданія будетъ неудовлетворителенъ, но они не ожидали такого результата. Всѣ знавшіе о предстоявшемъ свиданіи, Бльюстоны, І'оффъ, сэръ-Вальямъ и сама графиня ожидали что леди Анна выйдетъ изъ этого испытанія свободная, и они были почти увѣрены что спустя нѣсколько мѣсяцевъ она дастъ согласіе на предложеніе своего кузена. Генералъ-солиситоръ переговорилъ съ графомъ, который былъ все еще въ Лондонѣ, и графъ началъ опять надѣяться что со временемъ ему удастся жениться на наслѣдницѣ. Если же дѣвушка не уступитъ — «увезите ее немедленно, увезите подальше, въ Римъ или въ какое-нибудь другое подобное мѣсто». Таковъ былъ совѣтъ мистрисъ Бльюетонъ, и въ тѣ дни Римъ считался гораздо дальше чѣмъ теперь. «И не сообщайте вашего адреса никому кромѣ мистера Гоффа», прибавилъ сержаитъ. Графиня приняла этотъ планъ, но когда пришло время ѣхать, представились разныя препятствія. Мистеръ Гоффъ объявилъ что имъ нельзя уѣхать раньше какъ черезъ двѣ недѣли, что присутствіе ихъ необходимо въ Лондонѣ для подписанія нѣкоторыхъ бумагъ и для нѣкоторыхъ формальныхъ удостовѣреній въ ихъ тождественности. Къ тому же наличныхъ денегъ опять не оказалось. Въ послѣднее время было истрачено много и сумма необходимая для отъѣзда не могла быть добыта немедленно. Можно было бы занять ее за большіе проценты, но мистеръ Гоффъ былъ сильно противъ этого. Онъ говорилъ что графинѣ нельзя уѣхать раньше двадцатаго декабря.

Былъ конецъ ноября, и графиня не знала какъ провести время до отъѣзда. Она рѣшила не имѣть никакихъ дружекихъ сношеній съ дочерью. Она даже не сказала ей о своемъ намѣреніи ѣхать за границу. Ея увѣренность что только строгостью можно переломить упрямство дочери укрѣплялась съ каждымъ днемъ. Она заставитъ ее покориться, хотя бы отъ того пострадало ея здоровье, хотя бы пришлось сдѣлать ее несчастною, хотя бы пришлось ее вогнать въ могилу. Эта женщина въ теченіе цѣлыхъ двадцати лѣтъ жила только для достиженія одной цѣли, цѣди казавшейся иногда близкою иногда далекою, по временамъ вовсе недостижимою, но до того овладѣвшею ея воображеніемъ что она готова была пожертвовать всѣмъ для ея достиженія. Быть и быть признанною одной изъ высокородныхъ, одною изъ такъ-называемыхъ благородныхъ казалось ей высшимъ счастіемъ. Какъ дочь благородныхъ, но бѣдныхъ родителей, она еще въ дѣтствѣ прониклась этою идеей. Она отказалась отъ всякой надежды на любовь и вышла замужъ за порочнаго графа. Ей пришлось потерпѣть наказаніе, или, какъ ей казалось, совершенно незаслуженное несчастіе, но ея многолѣтняя, мужественная борьба почти искупила проступокъ ея молодости. Ея любовь къ знатности не ослабѣла, но поддерживалась болѣе для дочери чѣмъ для нея самой. Въ теченіе долгихъ лѣтъ скуки, одиночества, лишеній, она мирилась съ своею судьбой въ надеждѣ что придетъ время когда свѣтъ признаетъ ея милую дочь леди Анной Ловель. Дѣти дразнили Анну, называя ее въ насмѣшку леди Анной, потому что леди Анна была одѣта бѣднѣе ихъ и пользовалась дома меньшимъ комфортомъ чѣмъ каждый изъ нихъ. Пройдутъ годы, думала графиня, и всѣ они узнаютъ что Анна, жертва ихъ дѣтской жестокости, дѣйствительно леди. Когда дѣвочка стала дѣвушкой, мечта начала осуществляться. Явилась надежда что не только титулъ и знатность ея дочери будутъ признаны всѣми, но что ей достанется и богатство. Первымъ рѣшительнымъ торжествомъ было дружеское предложеніе со стороны противниковъ. Если леди Анна согласится быть графиней Ловель, сказали ей, вражда можетъ прекратиться и всѣ непріятности уладятся къ общему удовольствію, къ общей выгодѣ и къ общему торжеству.

Легко наполнить воздухомъ полунадутый пузырь. Его такъ тревожитъ его легкость, что онъ впускаетъ въ себя безъ сопротивленія великодушный воздухъ. Воображеніе графини залетѣло выше чѣмъ когда-либо когда ей было сдѣлано это предложеніе. Она конечно мечтала о хорошей партіи для дочери, но мечты эти не лишены были и опасеній. Дочь ея не получила блестящаго образованія и никогда не жила въ такой обстановкѣ какая окружаетъ съ дѣтства дѣвушекъ того круга общества изъ котораго графы берутъ себѣ женъ. Она можетъ показаться грубою и дурно воспитанною въ сравненіи съ дѣвушками которыя съ колыбели пользуются всѣми преимуществами богатства и знатности. Однако дочь ея была кротка, добра, привлекательна и красива даже въ своихъ жалкихъ нарядахъ которыми была обязана преимущественно щедрости портнаго. И графиня то отчаивалась, то надѣялась. Но самыя смѣлыя мечты ея были ничто въ сравненіи съ тѣмъ что ей было предложено. Бракъ съ графомъ Ловелемъ не только поставилъ бы ея дочь въ положеніе вполнѣ приличное для дочери графа Ловеля, но доказалъ бы всему свѣту что и она, несчастная женщина, вынесшая столько униженій и оскорбленій, была и есть графиня Ловель.

Она отдалась всецѣло этой мечтѣ. Тогда, почти впервые, почувствовала она что для достиженія цѣли ея жизни необходимо чтобы дочь, которую она любила такъ сильно, была покорнымъ орудіемъ въ ея рукахъ. Она хотѣла чтобъ дочь согласилась на предложенный бракъ когда Анна еще не видала графа, и вышла изъ себя когда она оказала сопротивленіе. Отказъ Анны былъ естественнымъ отказомъ для дѣвушки, но графиня думала что она не должна быть похожа на другихъ дѣвушекъ, что она обязана быть благоразумнѣе и понимать чего требуетъ отъ нея особенность ея положенія, а не предаваться подобно другимъ мечтамъ о любви. Но дочь думала иначе, и пришлось отпустить ее въ Іоксамъ. Вскорѣ затѣмъ графиню постигъ страшный ударъ. Она узнала отъ мистера Гоффа, которому сообщили это другіе юристы, что дочь ея объявила сама своему благородному кузену что она уже помолвлена съ портнымъ. Узнавъ это графиня готова была умереть проклявъ дочь за такую черную неблагодарность.

Но она не потеряла надежды. Процессъ не былъ еще оконченъ, и она была окружена людьми съ которыми могла совѣтоваться. Случившееся было несомнѣнно большимъ несчастіемъ, но надежда, и весьма основательная, была еще возможна. Графу не хотѣлось отказаться отъ дѣвушки, и хотя признаніе ея очень смутило, оскорбило и унизило его, онъ согласился смотрѣть на ея поступокъ съ точки зрѣнія другихъ. Портной пріобрѣлъ вліяніе надъ дѣвушкой когда она была еще ребенкомъ, сказали ему, портной ищетъ денегъ и удовлетворится деньгами. Дѣтское увлеченіе простительно, и графу слѣдуетъ настаивать. Никто не узнаетъ объ этой помолвкѣ, и она будетъ забыта какъ дѣтская ошибка. Графиня помирилась также съ этимъ планомъ, но она не повѣряла благонамеренной лжи. Она знала что леди Аннѣ было двадцать лѣтъ когда она приняла предложеніе портнаго. Дочь обманывала ее, обманывала говоря что не любитъ никого, обманывала еще хуже скрывая свой ложный взглядъ на свое общественное положеніе. Симпатія которую выказывала ей дочь въ теченіи столькихъ лѣтъ была притворною симпатіей. Съ такими чувствами въ душѣ графиня не могла сказать ей ни одного ласковаго слова когда она возвращалась изъ Іоксама. Графина потребовала съ непреклонною строгостью чтобы дочь отказалась отъ своего унизительнаго намѣренія. Дочь не уступила, но не имѣла достаточно мужества чтобы сказать что не уступитъ никогда. Мы знаемъ что она была изгнана изъ дома матери и что избавившись отъ суровой настойчивости матери, подверглась болѣе мягкому, но не менѣе твердому преслѣдованію мистрисъ Бльюстонъ. Время ея пребыванія въ Бедфордъ-Скверѣ было для нея временемъ колебаній и сомнѣній. Въ Іоксамѣ она болѣе чѣмъ сомнѣвалась. Тамъ прелесть ея новой жизни едва не соблазнила ее. Когда молодой графъ переводилъ ее въ Болтонѣ по камнямъ черезъ рѣку, она готова была уступить ему. Но она сознала свою слабость, она почувствовала нѣчто похожее на отвращеніе къ переслащенной сладости, она сдѣлала надъ собой усиліе чтобъ остаться честною, и избѣжала западни.

Тѣмъ не менѣе всѣ кто наблюдалъ за ней въ это время были увѣрены что въ концѣ концовъ она уступитъ графу. Никто не хотѣлъ вѣрить чтобы такая дѣвушка могла выйти за портнаго. Даже генералъ-солиситоръ, приводя романическіе примѣры такихъ браковъ, былъ почти увѣренъ что лети Анна и ея богатство достанутся со временемъ его кліенту. Онъ такъ разчитывалъ на это, что рекомендовалъ своему кліенту сватовство вмѣсто тяжбы. И онъ былъ правъ, потому что присяжные не могли бы сдѣлать ничего для его кліента.

При такомъ положеніи дѣлъ умные люди рѣшили что дѣвушка не принимаетъ предложеніе графа только потому что считаетъ нужнымъ получить сначала освобожденіе отъ своего перваго возлюбленнаго. Леди Анна была безъ сомнѣнія дѣвушка съ характеромъ, но судя по ея пріемамъ, потому что словами она не высказала ничего, всѣ окружавшіе ее были увѣрены что заключеніе ихъ вѣрно. Къ невыразимому отвращенію графини, раздѣлявшей однако мнѣніе другихъ, свиданіе было устроено, и мы знаемъ его результатъ. Леди Анна, долго колебавшаяся и начинавшая уже сомнѣваться въ вѣрности Даніеля Твейта, возобновила свое обязательство, подтвердила свои обѣщанія и была теперь связана крѣпче чѣмъ прежде съ человѣкомъ котораго графиня считала своимъ злѣйшимъ врагомъ.

Но графиня рѣшила что этого брака не будетъ, хотя бы ей пришлось застрѣлить Твейта предъ самымъ алтаремъ.

Затѣмъ она должна была покориться тяжелой необходимости сказать о своемъ горѣ другимъ, людямъ которые не могли сочувствовать ей, хотя раздѣляли ея желанія. Она не могла сдѣлать шага относительно дочери безъ вѣдома юристовъ. Необходимо было также чтобы лордъ Ловель узналъ о результатѣ свиданія. Его дальнѣйшее поведеніе зависѣло во многихъ отношеніяхъ отъ рѣшенія вопроса можетъ ли онъ возобновить свое сватовство. Онъ уже зналъ что леди Аннѣ позволено повидаться съ портнымъ для того чтобъ она могла освободить себя отъ своего перваго обязательства. Это не могло быть ему пріятно, но онъ покорился. Мистеръ Фликъ взялъ на себя объявить ему объ этомъ и увѣрить его что все устроится какъ нельзя лучше. Графъ хмурился и былъ очень сухъ съ мистеромъ Фликомъ. Вмѣшательство адвокатовъ въ его сердечныя дѣла и поведеніе его возлюбленной были не по душѣ графу Ловель. Но онъ покорился и теперь долженъ былъ узнать о результатѣ. О, небо! какія адскія муки причиняла эта дѣвушка своимъ высокороднымъ родственникамъ. Но въ Іоксамъ вѣсть о послѣднемъ посѣщеніи портнаго достигла только спустя нѣсколько мѣсяцевъ.

«Мистеръ Гоффъ поступилъ очень не благоразумно задержавъ графиню», сказалъ генералъ-солисторъ мистеру Флику когда узналъ объ этомъ. — «Деньги! Она могла бы достать сколько угодно денегъ. Я первый далъ бы ей ихъ. И вы конечно тоже.» «О, конечно», сказалъ мистеръ Фликъ, хотя ему вовсе не нравилась мысль снабжать деньгами противницу своего кліента. — «Я не знаю можно ли поступить глупѣе», продолжалъ сэръ-Вильямъ. — «Вотъ что значитъ довѣрять людямъ не заслуживающимъ довѣрія.» Какъ бы то ни было, но поправить ошибку было уже поздно. Леди Анна лежала въ горячкѣ, и три доктора лѣчившіе ее не надѣялись что она встанетъ. — «Не лучше ли было бы еслибъ она умерла?» спрашивала себя ея мать стоя надъ ея постелью. "Лучше умереть чѣмъ быть женой Даніеля Твейта, рѣшила она. «Но какъ было бы хорошо еслибъ она выздоровѣла и вышла замужъ за графа!» Графиня все еще любила дочь, любила какъ только можетъ любить мать свое единственное дитя, мать у которой нѣтъ въ жизни никакихъ надеждъ кромѣ тѣхъ что основаны на этомъ единственномъ дѣтищѣ. Но другая страсть до того овладѣла ея душой что почти подавила материнскія чувства. Для того ли она боролась столько лѣтъ чтобы потерпѣть пораженіе когда торжество было такъ близко? Смерть дочери освободила бы ее по крайней мѣрѣ отъ ея ужасныхъ опасеній за будущее.

Однако три доктора были приглашены, одинъ за другимъ, а за больной ухаживали какъ будто жизнь ея была такъ же дорога для ея матери какъ дорога жизнь единственной дочери для всякой другой матери.

Вѣсть о ея болѣзни возбудила новое волненіе между юристами.

— Говорятъ что Клеркъ и Голландъ не надѣются на выздоровленіе, сказалъ мистеръ Фликъ сэръ-Вильяму.

— Какъ жаль, сказалъ солиситоръ. — Впрочемъ дѣвушки выздоравливаютъ иногда вопреки докторамъ.

— Совершенно вѣрно, сэръ-Вильямъ, совершенно вѣрно. Однако, еслибъ ихъ предсказаніе оправдалось, это было бы не лишнимъ для нашего кліента.

— Не дай Богъ чтобы причиной его обогащенія была смерть его кузины. Къ тому же ея наслѣдницей будетъ ея мать.

— Графиня предана графу. Намъ слѣдовало бы сдѣлать что-нибудь, сэръ-Вильямъ. Не думаю чтобы родовой собственности нашлось болѣе чѣмъ тысячъ на восемь или на десять. Этотъ старикашка совалъ свои деньги куда только могъ. Есть даже паи на желѣзные пріиски въ Аллеганскихъ горахъ стоящіе Богъ знаетъ сколько.

— Намъ-то нѣтъ отъ нихъ никакой пользы, возразилъ генералъ-солиситоръ, подразумѣвая интересы своего кліента.

— Ни малѣйшей, а они приносятъ двадцать процентовъ. Онъ кажется билъ на то чтобъ его прямой наслѣдникъ не получилъ ничего если даже завѣщаніе будетъ уничтожено. Низкій старикъ!

— Необыкновено низкій, мистеръ Фликъ.

— Ужасный человѣкъ! Но намъ право слѣдовало бы сдѣлать что-нибудь. Если дѣвушка не выйдетъ за графа, мы должны будемъ потребовать какой-нибудь уступки за все что мы сдѣлали.

— Конечно не выйдетъ, такъ какъ ей суждено умереть, мистеръ Фликъ.

Спустя нѣсколько дней послѣ этого разговора, сэръ-Вильямъ посѣтилъ графиню чтобъ узнать о здоровьѣ леди Анны, но не имѣя въ виду говорить объ уступкѣ. Теперь было не время для этого, хотя положеніе графа было дѣйствительно плохо. Графинѣ выдавались доходы съ наслѣдства, да и все состояніе принадлежало уже ей и ея дочери и оставалось исполнить только нѣкоторыя формальности для того чтобъ оно поступило въ ихъ полное распоряженіе, графъ же не получалъ ничего, и не могъ получить ничего и это было уже всѣмъ извѣстнымъ фактомъ. До сихъ поръ молодой человѣкъ пользовался по крайней мѣрѣ хорошимъ кредитомъ. Когда старый графъ умеръ и завѣщаніе было признано недѣйствительнымъ, всѣ считали его наслѣдникомъ. Когда начался процессъ, всѣ полагали что дружеская сдѣлка лучшее что его можетъ ожидать. Затѣмъ бракъ считался почти дѣломъ рѣшеннымъ, а такъ какъ онъ имѣлъ и свою небольшую собственность, торговцы вѣрили ему охотно. Нельзя сказать чтобъ онъ былъ расточителенъ, но онъ былъ графъ, а графу трудно жить своимъ домомъ въ провинціи на тысячу фунтовъ въ годъ, хотя бы у него былъ дядя содержащій на свой счетъ его лошадей. Нѣкоторые осторожные кредиторы уже требовали своихъ денегъ, и графъ былъ въ большомъ затрудненіи. Мистеръ Фликъ былъ правъ говоря что пора сдѣлать для него что-нибудь. Но сэръ-Вильямъ все еще надѣялся что бракъ состоится, если только леди Анна выздоровѣетъ. Такія дѣвушки всегда предпочитаютъ графовъ ремесленникамъ. Надо только не торопиться и дѣйствовать осторожно.

— Надѣюсь что вы не сочтете мое посѣщеніе неумѣстнымъ, сказалъ сэръ-Вильямъ. — Графиня, одѣтая вся въ черное, съ глубоко впавшими глазами, съ мрачною тревогой проглядывавшею во всѣхъ чертахъ ея красиваго лица, встрѣтила его съ любезностью полною грусти и граціи. Она очень рада познакомиться съ нимъ, она не находитъ ничего неумѣстнаго въ его посѣщеніи, она надѣется что онъ извинитъ ее если знаетъ въ какомъ она горѣ.

— Я пріѣхалъ узнать о здоровьи вашей дочери, сказалъ онъ.

— Она была очень больна, сэръ-Вильямъ.

— Но теперь ей лучше?

— Сегодня утромъ доктора кажется нашли что горячка начинаетъ ослабѣвать.

— Такъ она выздоровѣетъ, леди Ловель.

— Они этого не сказали. Да я и не спрашивала ихъ. Пусть будетъ воля Божія. Я право думаю иногда что было бы лучше еслибъ она умерла и избавила насъ это всѣхъ нашихъ непріятностей.

Сэръ-Вильямъ и графиня видѣлись въ первый разъ, и юристъ не могъ скрыть ужаса съ которымъ онъ услышалъ что мать можетъ говорить такимъ образомъ о своей единственной дочери.

— О, леди Ловель, не говорите этого.

— Но я это думаю и почему мнѣ не сказать это вамъ, кому извѣстно все. На что послужитъ ея жизнь ей самой и другимъ, если она обезчеститъ себя и свою фамилію такимъ бракомъ? Было бы лучше еслибъ она умерла, гораздо лучше. Моя дочь все что у меня есть дорогаго въ мірѣ, сэръ-Вильямъ. Ради нея я боролась всю жизнь, съ того самаго дня какъ узнала что буду матерью. Доказать что она дочь графа Ловель было единственною цѣлью моей жизни. Знаете ли вы что значитъ имѣть впереди одну только цѣль, преслѣдовать эту цѣль въ теченіи цѣлой жизни съ безпрерывною настойчивостью, и не для себя, а для другаго. Еслибы вы испытали это, вы знали бы что я чувствую теперь. Для нея самой лучше умереть чѣмъ выйти замужъ за Даніеля Твейта.

— Леди Ловель, не только какъ мать, но какъ христіанка вы обязаны заглушить въ себѣ такія чувства.

— Конечно обязана. Я знаю что каждый священникъ сказалъ бы мнѣ это. Говорить легко, сэръ. Подождите пока васъ самихъ не постигнетъ испытаніе. Подождите пока всѣ ваши разчеты не будутъ обмануты, пока всѣ ваши надежды не будутъ разбиты, пока всѣ почести которыхъ вы добились не будутъ отняты, пока васъ не сдѣлаютъ жертвой общаго презрѣнія и сожалѣнія и тогда скажите мнѣ: любите ли вы дочь которая навлекла на васъ всѣ эти несчастія.

— Надѣюсь что меня никогда не постигнетъ такое испытаніе, леди Ловель.

— Дай Богъ, но подумайте о немъ прежде чѣмъ проповѣдовать мнѣ. Я люблю мою дочь и любя ее не могу не желать чтобъ она избѣжала упрековъ которые она навлекла бы на себя своимъ безуміемъ. Пусть умретъ, если на то воля Божьв. Я послѣдовала бы за ней безъ сожалѣнія объ этой жизни. И тогда благородная фамилія возвысилась бы опять и исторія моей дочери разказывалась бы со слезами, а не съ проклятіями.

ГЛАВА XXXVIII.
У постели леди Анны.

Прошелъ декабрь, люди отпраздновали веселое Рождество, январскіе снѣги и морозы прекратились, насталъ февраль и почти прошелъ прежде чѣмъ доктора рѣшились сказать что жизнь леди Анны внѣ опасности. Въ теченіи этого долгаго періода свѣтъ зналъ весь ходъ ея болѣзни, какъ онъ зналъ или имѣлъ претензію звать всю исторію ея жизни. Услыша что она умираетъ, свѣтъ весьма искренно жалѣлъ о ней. Свѣтъ интересовался ею, онъ много слышалъ объ ея молодости и красотѣ, о романичности ея исторіи, объ ея преданности портному, о преслѣдованіяхъ которыя она вынесла изъ-за него. Во время ея болѣзни свѣтъ рѣшилъ что портной славный малый и что онъ стоить того чтобы протянуть ему руку. Твейтъ былъ теперь человѣкъ съ деньгами и многіе думали что не дурно было бы ввести его въ какой-нибудь клубъ. Клубъ Бофортъ былъ сильно расположенъ принять его если онъ будетъ предложенъ, принять не потому что онъ женихъ богатой наслѣдницы, но потому что лишается наслѣдницы на которой могъ бы жениться. Самъ лордъ Ловель могъ бы ввести его еслибы дѣвушка умерла. Даніель не зналъ ничего объ этихъ толкахъ, но когда другіе услышали о болѣзни леди Анны, услышалъ и онъ.

Лишь только эта новость дошла до него, дошла путями казавшимися ему сомнительными, онъ отправился немедленно въ Кеппель-Стритъ, постучался въ дверь графини и спросилъ правда ли что леди Анна больна. Да, леди Анна очень больна, отвѣтила ему горничная Сара отворившая дверь. Но такъ какъ Сара видѣла его когда онъ приходилъ къ ея молодой госпожѣ и слышала о немъ достаточно чтобы знать что его можно третировать съ пренебреженіемъ, она захлопнула дверь лишь только отвѣтила на его первый вопросъ и не сказала объ его приходѣ никому кромѣ графини. Даніель отправился къ одному изъ докторовъ лѣчившихъ Анну и терпѣливо дождался его у двери. Несчастный разказалъ ему откровенно свою исторію. Онъ, Даніелъ Твейтъ, изъ Кесвика, и леди Анна помолвлена съ нимъ. Не скажетъ ли ему докторъ изъ человѣколюбія и сожалѣнія къ нему въ какомъ положеніи его возлюбленная. Докторъ протянулъ ему руку, пригласилъ его войти и исполнилъ его просьбу. Возлюбленная его была въ это время при смерти. Узнавъ это, Даніель написалъ графинѣ, прося ее самымъ смиреннымъ тономъ позволить ему взглянуть на леди Анну въ послѣдній разъ, такъ какъ онъ слышалъ что она умираетъ, и поцѣловать ея руку. Онъ отнесъ это письмо самъ и остался ждать отвѣта на улицѣ. Часъ спустя ему возвратили его распечатанное письмо безъ всякаго отвѣта. Онъ ушелъ слишкомъ убитый чтобы проклинать, но сказалъ себѣ что такою жестокою женщиной можетъ быть только графиня.

Въ началѣ февраля, когда свѣтъ узналъ что есть надежда на выздоровленіе леди Анны, узналъ это и Даніель Твейтъ. Онъ вообще получалъ болѣе вѣрныя извѣстія о ней чѣмъ свѣтъ, такъ какъ докторъ остался его другомъ. Не возьмется ли докторъ передать отъ него нѣсколько словъ леди Аннѣ? Нѣтъ, докторъ не согласился быть посредникомъ между ними, но былъ не прочь сообщать влюбленному бюллетени о здоровьѣ своей паціентки, и Даніель зналъ раньше многихъ о перемѣнѣ къ лучшему въ ея положеніи.

Совершеннолѣтіе леди Анны должно было исполниться въ маѣ и планъ ея жениха былъ слѣдующій. До ея совершеннолѣтія онъ не предприметъ ничего, но лишь только оно исполнится, онъ повидается съ ней чтобы получить отъ нея разрѣшеніе огласить ихъ свадьбу въ Блумсберійской церкви. Онъ уже переѣхалъ въ Россель-Стритъ, полагая что его пребываніе въ приходѣ облегчитъ ему исполненіе его плана. Если же ему помѣшаютъ сговориться или списаться съ ней, онъ обратится къ помощи полиціи и заявитъ что ее держатъ въ незаконномъ заключеніи. Ему говорили что такое заявленіе съ его стороны не будетъ имѣть значенія, что оно должно быть сдѣлано самою леди Анной, но онъ надѣялся этимъ способомъ дать ей возможность высказаться самой. Пусть кто-нибудь спроситъ ее чего она желаетъ, и онъ покорится ея рѣшенію.

Между тѣмъ графъ Ловель былъ также въ безпокойствѣ, но его безпокойство было принято совсѣмъ иначе. Онъ бывалъ у графини ежедневно и они очень сблизились. Когда больная была при смерти и всѣ окружавшіе ее говорили объ ея смерти съ грустною увѣренностью, графиня сказала молодому графу что состояніе ея дочери перейдетъ къ нему. Онъ пробормоталъ что-то о томъ что не имѣлъ на это никакого права. — «Кому же другому должно оно достаться», спросила графиня. — «Ваши родные не понимаютъ меня. Я боролась безъ устали столько лѣтъ не для чего другаго какъ для чести фамиліи. Никто не знаетъ какъ я мало дорожу богатствомъ для себя самой.» Но дѣвушка начала поправляться и графиня предалась снова своимъ прежнимъ мечтаніямъ и планамъ. Она увезетъ дочь за границу въ апрѣлѣ, если будетъ возможно. Онѣ отправятся на югъ Франціи, затѣмъ въ Швейцарію и въ Тироль. Не хочетъ ли лордъ Ловель сопровождать ихъ. Онъ хорошо бы сдѣлалъ еслибы поѣхалъ съ ними и продолжалъ настаивать на своемъ сватовствѣ. Что касается расходовъ, деньги у нихъ были бы общія. На что же и нужны имъ деньги какъ не на поддержку знатности и величія Ловелей. Графъ принялъ это предложеніе. Онъ тоже любилъ Анну, по крайней мѣрѣ ему казалось во время ея болѣзни что онъ любитъ ее всѣмъ сердцемъ. Онъ проводилъ у графини каждый день по нѣскольку часовъ, входилъ иногда къ больной когда она бывала въ безпамятствѣ, потомъ сталъ входить ежедневно.

— Тебѣ не слѣдуетъ говорить съ нимъ, сказала ей однажды графиня, — но онъ такъ безпокоится о тебѣ что нельзя не позволить ему видѣть тебя. Графъ цѣловалъ ея руку и въ присутствіи матери у нея не хватало мужества, а можетъ-быть не хватало и силы отнять ее. Въ это время графиня не была такъ сурова съ ней какъ прежде. При ухаживаніи за больнымъ подобная суровость невозможна. Но она никогда не называла дочь нѣжными, ласкательными именами, никогда не цѣловала ее и была скорѣе заботливою сидѣлкой чѣмъ нѣжвою матерью.

Дѣвушка мало-по-малу поправилась. Она начала говорить.

— Мама, сказала она однажды, — не посадите ли вы со мной?

— Нѣтъ, другъ мой, тебѣ не слѣдуетъ говорить.

— Посидите только возлѣ меня и дайте мнѣ подержать вашу руку.

Графиня уступила, сѣла возлѣ дочери и позволила ей взять свою руку подъ одѣяло, во спустя минуту она рѣзко отняла ее и встала. Она вспомнила свое горе, вспомнила что если дочь ея умретъ, умретъ съ сердцемъ разбитымъ ея непреклонною жестокостью, это будетъ все же лучше чѣмъ если она подумаетъ что мать склонна уступить ей. Графиня встала и отошла отъ постели не сказавъ ни слова.

— Мама, будетъ у насъ сегодня лордъ Ловель? спросила Анна.

— Вѣроятно будетъ.

— Не позволите ли вы мнѣ поговорить съ нимъ немного?

— Никто не запрещаетъ тебѣ говорить съ нимъ.

— Мнѣ теперь лучше, мама, и я думаю что выздоровлю. А какъ мнѣ хотѣлось умереть.

— Тебѣ вредно говорить объ этомъ, другъ мой.

— Но мнѣ хотѣлось бы поговорить съ нимъ безъ васъ, мама,

— Что же ты скажешь ему, Анна?

— Я сама не знаю хорошенько что я скажу ему, но мнѣ нужно поговорить съ нимъ. Я скажу ему нѣчто о деньгахъ.

— Не могу ли я передать это ему?

— Нѣтъ, мама, я скажу сама если позволите.

Графиня поглядѣла на дочь подозрительно, но дала позволеніе. Лордъ Ловель былъ не Даніель Твейтъ, ему можно было позволить видѣться съ Анной. Графинѣ хотѣлось взять съ нея обѣщаніе что о Даніелѣ Твейтѣ не будетъ сказано ни слова, но это имя не было произнесено ими въ разговорахъ другъ съ другомъ ни разу съ тѣхъ поръ какъ дочь заболѣла и графиня не рѣшилась произнести его опять. Къ тому же она не могла отложить надолго свиданіе о которомъ просила дочь.

— Онъ войдетъ къ тебѣ если захочетъ, сказала она, — но надѣюсь что ты будешь помнить кто ты и съ кѣмъ ты говоришь.

— Я буду помнить и то и другое, мама, отвѣчала леди Анна. Графиня посмотрѣла на дочь и не могла не почувствовать что дѣвушка стала теперь другою чѣмъ была до болѣзни. Въ ея послѣднихъ словахъ слышался почти вызовъ, хотя они были сказаны голосомъ больной.

Въ этотъ день графъ пріѣхалъ по обыкновенію въ три часа пополудни и графиня объявила ему тотчасъ же что кузина его желаетъ поговорить съ нимъ.

— Она говорить что о деньгахъ, прибавила графиня.

— О деньгахъ?

— Да, и если она ограничится этимъ, согласитесь на то что она предложитъ вамъ. Если она выйдетъ за васъ, состояніе сдѣлается общимъ, если нѣтъ, ему лучше бытъ въ вашихъ рукахъ чѣмъ въ ея. Черезъ три мѣсяца она будетъ въ правѣ распорядиться имъ какъ ей заблагоразсудится.

Она ввела его въ комнату Анны.

— Вотъ твой кузенъ, сказала она. — Помни что тебѣ вредно говоритъ долго. Если ты намѣрена поговорить съ нимъ, какъ съ главою семейства, о состояніи, ты права, но ограничься пока этимъ.

Графиня оставила ихъ вдвоемъ и затворила дверь.

— Я хочу говорить не о деньгахъ только, лордъ Ловель.

— Вы могли бы называть меня теперь Фредерикомъ, сказалъ онъ нѣжно.

— Нѣтъ, не теперь. Если я выздоровлю и мы будемъ друзьями, я стану называть васъ по имени. Я слышала что состояніе очень велико, сотни тысячъ фунтовъ, я все забываю сумму.

— Не тревожьтесь теперь о деньгахъ.

— Но я очень тревожусь. Я знаю что эти деньги должны принадлежать вамъ. Мнѣ нужно сказать вамъ нѣчто и вы должны повѣрить мнѣ. Если когда-нибудь я буду чьею-нибудь женой, то буду женой Даніеля Тьейта. (Лицо его приняло опять такое же мрачное выраженіе какъ въ тотъ разъ когда она объявила ему объ этомъ впервые.) Я прошу васъ вѣрить этому. Мама не вѣритъ, не хочетъ вѣрить, но это такъ. Я люблю его всѣмъ сердцемъ. Я думаю о немъ каждую минуту. Какъ жестоко что мнѣ не позволяютъ имѣть извѣстія о немъ и послать сказать ему что-нибудь о себѣ. Слушайте. Вотъ моя рука на Библіи и я клянусь вамъ что если мнѣ суждено быть чьею-нибудь женой, я буду его женой.

Онъ поглядѣлъ на нее и замѣтилъ что она худа, блѣдна и слаба и у него не хватило духа повторить ей старую фамильную проповѣдь о знатности и о ея общественномъ положеаіи.

— Но для чего говорите вы мнѣ это, теперь, Анна, спросилъ онъ.

— Для того чтобы вы повѣрили мнѣ и не думали болѣе обо мнѣ. Вы должны вѣрить мнѣ когда я говорю это вамъ такимъ образомъ. Я можетъ-быть умру. Но если выздоровлю, я пошлю къ нему или пойду сама. Ничто не остановитъ меня. Онъ вѣренъ мнѣ и я буду вѣрна ему. Можете сказать это мама, если считаете нужнымъ. Она не хочетъ вѣрить мнѣ, но можетъ-быть повѣритъ вамъ. Но было бы нехорошо еслибы всѣ деньги достались ему. Онъ самъ не возьметъ ихъ. Пока я не замужемъ, я могу дѣлать съ ними что хочу, и я хочу отдать ихъ вамъ.

— Но это невозможно.

— Очень возможно. Я знаю что могу сдѣлать ихъ вашими если захочу. Я слышала что вы…. что вы не такъ богаты какъ бы слѣдовало быть лорду Ловель. Это было причиной вашего сближенія со мной.

— Клянусь Богомъ, Анна, я полюбилъ васъ всѣмъ сердцемъ.

— Это не случилось бы еслибы вы не видали меня. Не передадите ли вы нѣчто отъ меня Даніелю Твейту?

Онъ подумалъ и отвѣтилъ: — Нѣтъ, я не могу взять это на себя.

— Такъ я найду другаго посредника. Можетъ-быть мистеръ Гоффъ возьмется сдѣлать это. Я хочу только чтобы мистеръ Твейтъ сказалъ мнѣ сколько денегъ хочетъ онъ оставить. Остальное будетъ ваше. Если вы скажете мама, попросите ее быть снисходительнѣе ко мнѣ.

Онъ не зналъ что сказать ей. Онъ взялъ ея руку и хотѣлъ поцѣловать ее, но она приподнялась на локтѣ, покачала головой и отняла руку.

— Рука моя принадлежитъ Даніелю, сказала она.

Графъ ушелъ не сказавъ ни слова.

— О чемъ говорила она? спросила графиня пытаясь улыбнуться.

— Не знаю могу ли я сказать вамъ.

— Вы обязаны сказать мнѣ, лордъ Ловель.

— Она предложила мнѣ все свое состояніе, или большую часть его.

— И хорошо сдѣлала.

— Но она поклялась мнѣ, положивъ руку на Библію, что никогда не будетъ моею женой.

— Вздоръ! Это ничего не значитъ.

— О, нѣтъ, это значитъ много. Это значитъ все. Она никогда не любила меня, никогда. Она полюбила другаго прежде чѣмъ узнала меня и она слишкомъ тверда чтобъ измѣнить.

— Сказала она это?

Онъ подумалъ съ минуту и отвѣчалъ: — Да, сказала.

— Такъ пусть умретъ! воскликнула графиня.

— Леди Ловель!

— Пусть умретъ. Это будетъ лучше. О, Боже! думала ли я дожитъ до этого? А вы, милордъ, какъ намѣрены вы поступать? Неужели вы хотите оставить ее.

— Развѣ я могу предложить ей опять быть моею женой?

— Почему же нѣтъ? Потому что она отказала вамъ теперь, когда она больна, когда она въ безпамятствѣ, когда она повторяетъ въ бреду его слова? Неужели вы не находите въ себѣ достаточно мужества чтобы простить это? Неужели вы такъ малодушны?

— Я думаю что поступилъ очень малодушно сдѣлавъ ей предложеніе вторично.

— Нисколько. Ваши обязанности и мои однѣ и тѣ же. Мы должны забыть о себѣ спасая фамилію. Развѣ я не выношу всего? Развѣ я не вынесла всего — презрѣнія, одиночества, оскорбленій и теперь неблагодарности моей дочери? Но я все еще не утратила мужества. Возьмите состояніе если вамъ предлагаютъ его.

— Я не могу взять его.

— Вы должны, если не для себя, такъ для своихъ дѣтей. Возьмите все для того чтобы мы могли быть сильнѣе. Но не покидайте насъ, если вы мущина.

Онъ не сталъ слушать далѣе ея увѣщанія, онъ убѣжалъ отъ нея полный сомнѣній и горя.

ГЛАВА XXXIX.
Предложеніе леди Анны.

Въ началѣ марта леди Анна встала съ постели, но была все еще въ Кеппель-Стритѣ, а тревога графини дошла до сильнѣйшей степени. Леди Анна объявила что не уѣдетъ изъ Англіи. Ей напомнили что до десятаго мая она обязана повиноваться матери, но къ этому времени упорство графини развило соотвѣтствующее упорство и въ леди Аннѣ. — Да, мама, но я не поѣду за границу. Надо кончить дѣла и я еще не поправилась настолько чтобы ѣхать. — Графиня увѣряла что дѣла могутъ быть окончены за границей, что имъ будутъ присылать бумаги, что самъ мистеръ Гоффъ пріѣдетъ къ нимъ и настаивала на поѣздкѣ съ большимъ наружнымъ авторитетомъ. Она готова была на все чтобы только удалить леди Анну отъ вліянія Даніеля Твейта въ такое время когда ея власть надъ нею кончалась. Но въ сущности леди Анна уже отвергла ея власть.

— Нѣтъ, мама, я не поѣду. Если вы спросите сержанта или сэръ-Вильяма Патерсона, я увѣрена что они скажутъ вамъ что меня не слѣдуетъ увозить.

Между матерью и дочерью было нѣсколько ужасныхъ сценъ доводившихъ мать до неистовства. Леди Анна повторила ей все что сказала графу Ловель и поклялась ей съ Библіей въ рукахъ что не выйдетъ ни за кого кромѣ Даніеля Твейта. Графиня, внѣ себя отъ гнѣва, вырвала книгу изъ рукъ дочери и швырнула ее на другую сторону комнаты.

— Если это будетъ продолжаться, воскликнула она, — одна изъ насъ должна умереть.

— Мама, я ничѣмъ не заслужила ваше жестокое обращеніе со мной. Вы не сказали мнѣ ни одного добраго слова съ тѣхъ поръ какъ я возвратилась изъ Іоксама.

— И не скажу пока это будетъ продолжаться, отвѣчала мать.

Былъ однако одинъ пунктъ на счетъ котораго онѣ были согласны, настолько согласны чтобы дѣйствовать сообща, но далеко не вполнѣ. Рѣшено было что значительная доля наслѣдства будетъ передана графу въ день когда дѣвушка получитъ право распоряжаться своимъ состояніемъ. Графиня сначала настаивала чтобъ ему было отдано все, не потому чтобъ она пренебрегала богатствомъ, но ей казалось что въ рукахъ графа оно принесетъ болѣе пользы чѣмъ въ рукахъ ея дочери. И можетъ-быть портной, узнавъ что у леди Анны не осталось ничего, откажется отъ брака. Во всякомъ случаѣ можно будетъ завязать ссору и отдалить несчастіе. Но леди Анна не согласилась на это. Еслибъ она могла дѣйствовать въ этомъ дѣлѣ сообща съ мистеромъ Твейтомъ, сказала она, то можетъ-быть уступила бы своему кузену больше, но такъ какъ ей не позволяютъ узнать намѣренія мистера Твейта, она отдаетъ графу половину своего состоянія. На эту уступку она была вполнѣ готова, она дѣлала ее по своей собственной иниціативѣ, но болѣе этого уступить не хотѣла безъ согласія мистера Твейта. Сумма которую она назначила должна была приносить лорду Ловель около десяти тысячъ годоваго дохода. Графиня послала за мистеромъ Гоффомъ и позволила леди Аннѣ сообщить ему свое намѣреніе. «Объ этомъ слѣдовало бы подумать посеріознѣе», сказалъ мистеръ Гоффъ внушительно. Леди Анна объявила что она думала объ этомъ все время пока была больна. «Но спѣшить все же не слѣдуетъ», сказалъ мистеръ Гоффъ. Леди Анна возразила что и медлить нельзя, такъ какъ графъ, глава ихъ фамиліи, не имѣетъ средствъ жить соотвѣтственно своему положенію. Мистеръ Гоффъ ушелъ, обѣщавъ посовѣтоваться со своимъ партнеромъ и повидаться съ мистеромъ Фликомъ.

Мистеръ Гоффъ посовѣтовался со своимъ партнеромъ и повидался съ мистеромъ Фликомъ. Затѣмъ вопросъ былъ предложенъ для обсужденія сержанту и генералъ-солиситору. Сержантъ, которому Ловели уже надоѣли, не высказался рѣшительно ни за уступку, ни противъ. Молодая особа, сказалъ онъ, вольна поступать со своими деньгами какъ ей угодно, но торопить ее конечно не слѣдуетъ. Онъ напомнилъ что графъ не имѣлъ права ни на какую долю состоянія, все равно какъ еслибы деньги достались леди Аннѣ со стороны родныхъ ея матери, а не отца, и онъ все еще полагалъ что они могли бы со временемъ сдѣлаться мужемъ и женой еслибъ ихъ предоставить самимъ себѣ и увезти дѣвушку на годъ или на два за границу. Что же касается денегъ, леди Анна будетъ совершеннолѣтняя чрезъ нѣсколько недѣль, и можетъ конечно распоряжаться своимъ состояніемъ какъ ей угодно.

Но всѣ они чувствовали что вопросъ будетъ рѣшенъ тѣмъ что скажетъ генералъ-солиситоръ. Сэръ-Вильямъ уѣхалъ изъ Лондона дней на десять, имѣя на рукахъ важное дѣло для весеннихъ ассизовъ. Онъ обѣщалъ подумать о предложеніи леди Анны и сказать свое мнѣніе по возвращеніи. Но онъ говорилъ съ самаго начала что дружеское соглашеніе можетъ принести больше пользы его кліенту чѣмъ враждебныя отношенія, и еслибы посредствомъ дружескаго соглашенія графъ получилъ десять тысячъ годоваго дохода, генералъ-солиситоръ оказался бы правымъ въ глазахъ публики. Мистеръ Гоффъ и мистеръ Фликъ были почти увѣрены что онъ не отвергнетъ предложенія которое могло оправдать его образъ дѣйствій.

Между тѣмъ лордъ Ловель могъ конечно имѣть и свое мнѣніе. Мистеръ Фликъ сообщилъ ему о предложеніи которое графъ уже слышалъ отъ своей кузины. Въ это время дѣла его были далеко не въ блестящемъ положеніи. Молодой графъ, красивый и съ хорошею репутаціей, можетъ легко жениться на богатой наслѣдницѣ, если не на одной, то на другой. Если онъ бѣдный человѣкъ, то его знатность и общественное положеніе замѣняютъ богатство. Графъ Ловель былъ очень красивъ и съ прекрасною репутаціей, и могъ бы также жениться на богатой наслѣдницѣ еслибы свѣтъ не рѣшилъ что онъ долженъ жениться ни на комъ другомъ какъ на леди Аннѣ. Ему неловко было отправиться на поиски за медомъ въ другіе ульи когда общественное мнѣніе уже назначило ему исключительно одинъ улей. Годъ или два спустя онъ могъ бы найти другую невѣсту, но что было ему дѣлать до тѣхъ поръ? У него не было ничего кромѣ долговъ. Онъ написалъ своему дядѣ, священнику, прося у него совѣта.

Читатель можетъ-быть помнитъ что когда дядя и племянникъ видѣлись въ послѣдній разъ въ Лондонѣ, отношенія ихъ были не совсѣмъ дружелюбныя. Съ тѣхъ поръ они не видались и не переписывались. Лошади были уведены и проданы. Ректоръ не разъ съ горечью жаловался женѣ и сестрѣ на неблагодарность племянника, а онѣ съ нѣжною женскою сострадательностью извиняли графа его бѣдностью. Но всѣ они очень горевали, потому что и ректоръ не могъ не горевать находясь въ дурныхъ отношеніяхъ съ главой своей фамиліи. И вдругъ графъ прислалъ такое письмо какъ будто между ними не было никакихъ непріятностей. Онъ дѣйствительно забылъ это. Онъ писалъ о предложеніи леди Анны, принявъ которое онъ сдѣлался бы богатымъ человѣкомъ, богатымъ даже для графа. Кузина предложила ему десять тысячъ фунтовъ годоваго дохода. Принять ли предложеніе? Ректоръ обрадовался письму и пригласилъ племянника пріѣхать немедленно въ Іоксамъ. Племянникъ пріѣхалъ.

— Что говоритъ генералъ-солиситоръ? спросилъ мистеръ Ловель. Продолжая порицать все что сдѣлалъ до сихъ поръ генералъ-солиситоръ для графа, мистеръ Ловель начиналъ однако убѣждаться что образъ дѣйствій сэръ-Вильяма окажется разумнымъ,

— Онъ еще не сказалъ ничего. Его нѣтъ въ Лондонѣ.

— Десять тысячъ въ годъ! Кто же сдѣылъ это предложеніе?

— Она сама.

— Леди Анна?

— Да, леди Анна. Не правда ли какъ это благородно съ ея стороны!

— Да, конечно. Но если она не имѣетъ права ни на малѣйшую долю состоянія, что значитъ ея предложеніе?

— Но она имѣетъ право на все состояніе, она и мать ея.

— Я никогда не повѣрю этому, Фредерикъ, никогда. Ясно что онѣ неправы когда стараются связать тебя такимъ предложеніемъ.

— Мнѣ кажется что вы смотрите на это съ ложной точки зрѣнія, дядя.

— Хорошо, хорошо, я не скажу болѣе ни слова объ этомъ. Но я не вижу причины почему вамъ не принять предложенія. Все состояніе должно было бы принадлежать вамъ. Всѣ это говорятъ. Вамъ придется купить землю и доходъ вашъ уменьшится. Надѣюсь что вы купите землю и распорядитесь ею какъ слѣдуетъ когда женитесь. Что касается женитьбы, ты можешь сдѣлать партію гораздо лучше той.

— Не будемъ говорить объ этомъ, дядюшка, возразилъ графъ.

Ясно было что ректоръ считаетъ возможнымъ принять предложеніе, но придаетъ большое значеніе тому что скажетъ генералъ-солиситоръ. Миссъ Ловель высказала также свое мнѣніе, не совсѣмъ согласное съ мнѣніемъ брата. Она вѣрила въ правоту леди Анны, священникъ же дѣлалъ видъ что не вѣрилъ. Онъ и Леди Фитцварренъ были, можетъ-быть, единственными лицами все еще утверждавшими послѣ всего сказаннаго и сдѣланнаго что графиня обманщица и что леди Анну слѣдовало бы признать Анной Муррей еслибы каждому воздано было должное. Миссъ Ловель заботилась объ интересахъ графа не менѣе брата, но она все еще надѣялась на возможность брака.

— Я думаю что все уладилось бы какъ слѣдуетъ, еслибы вы только подождали.

— Хорошо вамъ говорить это, но чѣмъ я буду жить въ ожиданіи?

— Вы могли бы жить здѣсь, Фредерикъ. Я увѣрена что братъ былъ бы очень радъ. Я думала что онъ заболѣетъ отъ горя когда уводили лошадей. Вамъ пришлось бы подождатъ не болѣе года.

— Что же бы вышло изъ этого?

— Въ концѣ года она была бы вашею женой.

— Никогда!

— Молодые люди такъ нетерпѣливы.

— Никогда, ни при какихъ обстоятельствахъ не могу я сдѣлать ей опять предложеніе. Считайте это рѣшенымъ. Нѣтъ никакаго сомнѣнія что если она проживегъ еще годъ, то будетъ женой Даніеля Твейта.

— Вы дѣйствительно это думаете, Фредерикъ?

— Я въ этомъ увѣренъ. Послѣ всего что, она сказала мнѣ я не могу сомнѣваться.

— Такъ она будетъ леди Анной Твейтъ! Какой ужасъ! жаль что она не умерла когда была больна, право жаль. Портной поденьщикъ! Но что-нибудь помѣшаетъ этому. Я надѣюсь что само Провидѣніе вступится чтобы помѣшать этому.

Но относительно принятія предложенія, она высказалась одобрительно. Если знаменитый правовѣдъ позовѣтуетъ принять его, такъ можно будетъ принять. Пробывъ въ Іоксамѣ около недѣли, графъ поспѣшилъ въ Лондонъ чтобы видѣться со знаменитымъ правовѣдомъ.

ГЛАВА XL.
Никакаго безчестія.

Прежде чѣмъ генералъ-солиситоръ вернулся въ Лондонъ, положеніе дѣлъ въ домѣ графини ухудшилось до крайней степени. Леди Ловель приказала дочери быть готовой къ отъѣзду въ Парижъ въ извѣстный день и часъ, и дала ей три дня на приготовленіе, а леди Анна объявила что не поѣдетъ. Графиня, несмотря на это, приказала уложить свои вещи и вещи дочери. Горничная Сара пользовалась теперь полною довѣренностью графини, а леди Анна не могла распорядиться даже своими платьями. Вещи были уложены и всѣ приготовленія къ отъѣзду окончены, но леди Анна отказывалась ѣхать, и когда насталъ часъ отъѣзда, ее не могли заставить сѣсть въ карегу. За квартиру было заплачено только до этого дня и сказано что она болѣе не нужна, и бѣдная старая хозяйка не знала теперь что дѣлать. Графиня отложила отъѣздъ на сутки и объявила что на другой день прибѣгнетъ къ помощи полиціи чтобы заставить дочь повиноваться.

Графиня и леди Анна почти не говорили другъ съ другомъ въ теченіи трехъ послѣднихъ дней; если же имъ нужно было сообщить что-нибудь другъ другу, онѣ объяснялись черезъ третье лицо. Раза два графиня вбѣгала въ бѣшенствѣ въ комнату, дочери, требуя повиновенія. Леди Анна лежала въ постели, и въ отвѣтъ отрицательно качала головой; потомъ начинала плакать и обвинять графиню въ жестокости. Леди Ловель была внѣ себя отъ гнѣва, едва сознавала что дѣлала и говорила, но упорно настаивала на своей власти и обвиняла дочь въ черной неблагодарности. Она такъ горячилась что приводила въ ужасъ молодую горничную, и та почти рѣшилась отказаться отъ мѣста, хотя вполнѣ сознавала какъ выгодно и лестно служить горячей и богатой графинѣ. И старая квартирная хозяйка была бы очень рада освободиться отъ своихъ жилицъ, несмотря на то что онѣ платили очень аккуратно и не повѣряли счетовъ. Леди Анна была безмолвна и мрачна. Оставаясь одна, она проводила время у письменнаго стола, ключъ отъ котораго хранила у себя. Пища приносилась ей въ ея комнату, и болѣе безотрадную семейную жизнь чѣмъ ея жизнь съ матерью трудно было представить.

Въ день несостоявшагося отъѣзда графиня написала мистеру Гоффу, прося его содѣйствія, а леди Анна, съ помощью квартирной хозяйки, отправила письмо сержанту Бльюстону. Письмо къ мистеру Гоффу было первымъ шагомъ сдѣланнымъ графиней для полученія помощи отъ общественныхъ властей, на которую она полагала себя въ правѣ разчитывать. Леди Анна, съ своей стороны, только просила сержанта пріѣхать повидаться съ нею, и отдала свое письмо хозяйкѣ незапечатан.нымъ. Она просила его пріѣхать немедленно, и онъ пріѣхалъ въ тотъ же вечеръ, между тѣмъ какъ мистеръ Гоффъ отложилъ свое посѣщеніе до слѣдующаго утра. Сержантъ спросилъ графиню и былъ принятъ въ гостиную. Онъ тотчасъ же понялъ положеніе дѣлъ, потому что графиня не старалась скрыть ничего. Ея дочь, сказала она, возмутилась противъ ея власти, и она надѣется что сержантъ поможетъ ей побѣдить такое непозволительное упрямство. Но она поняла скоро что сержантъ не расположенъ помогать ей.

— Черезъ нѣсколько дней леди Анна будетъ сама совершеннолѣтняя, сказалъ онъ.

— Не раньше какъ черезъ два мѣсяца, возразила графиня съ негодованіемъ.

— При настоящихъ обстоятельствахъ, леди Ловель, вамъ едва ли удастся употребить относительно ея насиліе.

— Почему же нѣтъ? Совершеннолѣтняя она или несовершеннолѣтняя? А пока она несовершеннолѣтняя, она обязана повиноваться мнѣ.

— Справедливо; она обязана повиноваться вамъ до нѣкоторой степени, даже еслибъ была совершеннолѣтняя. Но такія обязанности у насъ въ Англіи значатъ очень мало если не основаны на здравомъ смыслѣ.

— Законъ есть законъ.

— Да, но законъ будетъ вполнѣ на ея сторонѣ прежде чѣмъ вы добьетесь его помощи, если когда-нибудь добьетесь ея. При особенности положенія леди Анны, очень разумно что она хочетъ ждать пока будетъ въ состояніи дѣйствовать самостоятельно. Въ ея распоряженіе поступаетъ очень большое состояніе, и естественно что она желаетъ быть ближе къ людямъ которые могутъ совѣтовать ей.

— Я ея единственная опекунша. Я могу давать ей совѣты. (Сержантъ покачалъ головой). — Такъ вы не поможете мнѣ?

— Боюсь что я не могу помочь вамъ, леди Ловель.

— Несмотря на то что знаете причину побуждающую меня увезти ее изъ Англіи пока она не освободилась окончательно отъ моей власти и не разбила всѣхъ нашихъ надеждъ? (Сержантъ покачалъ опять головой.) Всѣ соединились противъ меня, воскликнула графиня, поднявъ съ отчаяніемъ руки.

Сержантъ попросилъ позволенія видѣться съ леди Анной и получилъ отказъ. Леди Анна въ постели, и нѣтъ никакой необходимости чтобъ она приняла мущину въ свою спальню.

— Я человѣкъ пожилой и старался всегда быть искреннимъ другомъ молодой особы, возразилъ сержантъ. — Мнѣ кажется, леди Ловель, что вы поступаете неблагоразумно отказывая мнѣ въ моей просьбѣ. Я говорю вамъ прямо что считаю себя обязаннымъ вступиться за вашу дочь. Она обратилась ко мнѣ какъ къ другу, и я долженъ исполнить ея желаніе видѣться со мной.

— Она обращалась къ вамъ?

— Да, леди Ловель, вотъ ея письмо.

— Она обманула меня опять, воскликнула графиня, разрывая письмо на мелкіе клочки. Но слова сержанта такъ испугали ее что она обѣщала позволить мистрисъ Бльюстонъ видѣться съ леди Анной на другой день утромъ, разчитывая однако поговорить съ мистрисъ Бльюстонъ прежде чѣмъ она пойдетъ на верхъ.

На другой день утромъ пришелъ мистеръ Гоффъ. Онъ тоже сказалъ своей кліенткѣ мало утѣшительнаго, хотя былъ болѣе на ея сторонѣ чѣмъ сержантъ. Онъ полагалъ что леди Анна обязана ѣхать за границу если мать ея этого требуетъ, и готовъ былъ пойти сказать ей это ее всею торжественностью законнаго авторитета, но не ручался что можно будетъ принудить ее силою закона къ повиновенію. Мистеръ Гоффъ посовѣтовалъ попробовать нельзя ли добиться успѣха нѣсколькими ласковыми словами.

— Ласковыми словами! воскликнула графиня, потерявшая всякую власть надъ собою. — Самыя грубыя слова слишкомъ ласковы для нея. Еслибъ я знала какова она, мистеръ Гоффъ, я не начала бы этого дѣла. Пусть бы меня считали за кого угодно, это было бы лучше.

Возвратясь изъ комнаты леди Анны, мистеръ Гоффъ не повторилъ своего совѣта дѣйствовать ласково. Онъ выразилъ только опасеніе что молодую особу нельзя будетъ принудить ѣхать за границу, и посовѣтовалъ подождать возвращенія сэръ-Вильяма.

Затѣмъ, почти вслѣдъ за юристомъ, пріѣхала мистрисъ Бльюстонъ, бѣдная мистрисъ Бльюстонъ, считавшая теперь большимъ несчастіемъ свое знакомство съ Ловелями. Она встрѣтилась съ графиней очень сухо и, сказать правду, даже съ нѣкоторымъ страхомъ. Сержантъ просилъ ее повидаться съ леди Анной. Можно ли видѣть леди Анну? Въ отвѣтъ на это графиня разразилась длиннымъ повѣствованіемъ о всѣхъ своихъ несчастіяхъ, съ самаго начала своей жизни, объ ужасной бѣдности которую она испытала въ юности, до не менѣе ужаснаго честолюбія терзавшаго ее теперь. Она разсказала все: какъ всѣ были противъ нея, какъ она была одинока въ страшномъ Гренджѣ въ Вестморландѣ, какъ мужъ обманулъ ее и обрекъ на бѣдность и презрѣніе, какъ она все это вынесла ради дочери, которая по законамъ Божескимъ и человѣческимъ была наслѣдницей имени своего отца, какъ она боролась и настаивала. Разказъ ея былъ проникнутъ благоговѣніемъ къ знатности и наслѣдственному аристократизму, благоговѣніемъ, которому мистрисъ Бльюстонъ отчасти сочувствовала. Графиня была умна, и рѣчь ея лилась свободно. Никто, слушая ее и зная что она говоритъ правду, не могъ бы не сочувствовать ей. Страданія и борьба о которыхъ она разказывала были дѣйствительно вынесены ею, и конецъ котораго она опасалась дѣйствительно угрожалъ ей. И слушательница была вполнѣ согласна съ ея воззрѣніями на бракъ съ портнымъ и на бракъ съ графомъ. Тѣмъ не менѣе въ глазахъ графини, въ тонѣ ея голоса, въ ея жестахъ когда она разказывала свою исторію было нѣчто такое что заставило мистрисъ Бльюстонъ подумать что леди Анну не слѣдуетъ оставлять подъ властію ея матери. Хорошо было бы конечно помочь фамиліи Ловелей и удержать леди Анну на высотѣ ея положенія, но не случилось бы чего-нибудь хуже униженія леди Анны, даже хуже паденія всей фамиліи Ловелей.

Продержавъ мистрисъ Бльюстонъ у себя около двухъ часовъ, графиня проводила ее на верхъ.

— Мистрисъ Бльюстонъ пришла повидаться съ тобой, объявила она дочери, не входя въ комнату.

— Вы очень добры что пришли, мистрисъ Бльюстонъ, сказала леди Анна, сидѣвшая въ блузѣ и согнувшись надъ каминомъ. — Но я надѣялась видѣть самого сержанта.

Мистрисъ Бльюстонъ отвѣчала что сержантъ былъ наканунѣ.

— И мама помѣшала ему видѣться со мной! Но вы поможете мнѣ.

И въ это свиданіе, какъ и внизу, посѣтительницѣ пришлось выслушать длинную исторію, разказанную съ краснорѣчіемъ и энергіей удивившими ее.

— Мнѣ говорятъ что я леди, сказала дѣвушка. — Я до сихъ поръ не была леди и не знала что значитъ быть леди. Я была бѣдная дѣвушка, не имѣвшая ни одного друга кромѣ матери, часто одѣтая въ лохмотья, не имѣвшая иногда порядочныхъ бешмаковъ, одинокая, не знавшая ничего о другихъ леди. Въ это время я познакомилась съ мальчикомъ съ которымъ могла играть; мама сама сгела насъ. Онъ былъ добръ со мисю когда всѣ другіе были не добры. Онъ игралъ со мною, дѣлалъ мнѣ подарки, училъ меня и… любилъ. И когда онъ попросилъ меня полюбить его, полюбить на всегда, могла ли я думать что не имѣю права на это, потому что я леди? Вы презираете его за то что онъ портной. Портной былъ добръ со мною когда никто другой не былъ добръ. Могла ли я презирать его за то что онъ портной? Я не презирала его, я полюбила его всѣмъ сердцемъ.

— Но когда вы узнали кто вы, леди Анна…

— Да, да. Когда я узнала кто я, ко мнѣ привели моего кузена и сказали мнѣ чтобъ я полюбила его. Этотъ планъ нравился мнѣ нѣкоторое время. Я думала что было бы пріятно сдѣлаться графиней и жить среди знатныхъ людей, и самъ онъ нравился мнѣ, и мнѣ казалось что я могла бы полюбить его и исполнить общее желаніе. Но когда я обдумала это хорошенько, обдумала одна, я возненавидѣла себя. Я почувствовала что люблю всѣмъ сердцемъ того кто былъ всегда моимъ другомъ. И когда лордъ Ловель сдѣлалъ маѣ предложеніе въ Болтонѣ, я сказала ему всю правду. И я была рада что сказала правду. Послѣ этого, ему не слѣдовало возвращаться ко мнѣ. Если Даніель Твейтъ достоинъ презрѣнія за то что онъ портной, то и я достойна презрѣнія за то что люблю портнаго. И какъ назвать графа если онъ несмотря на это возвратится ко мнѣ?

Мистрисъ Бльюстонъ вышла отъ леди Анны вполнѣ увѣренная что дѣвушка будетъ рано или поздно леди Анной Твейтъ, и возвратясь къ графинѣ сказала ей это.

— Клянусь Всевышнимъ что этого никогда не будетъ, отвѣчала графиня.

Но послѣ этого она оставила свое намѣреніе увезти дочь насильно за границу. Старой хозяйкѣ дома было объявлено что квартира удерживается еще на нѣсколько недѣль, можетъ-быть на нѣсколько мѣсяцевъ, и хозяйка, посовѣтовавшись съ мистрисъ Бльюстонъ, дала согласіе.

Наконецъ сэръ-Вильямъ возвратился въ Лондонъ и былъ осажденъ со всѣхъ сторонъ, какъ будто отъ него одного зависѣло рѣшеніе участи фамиліи Ловелей. Мистеръ Гоффъ былъ также откровененъ съ нимъ какъ и мистеръ Фликъ, и даже сержантъ удостоилъ обратиться къ нему. Молодой графъ имѣлъ съ нимъ конфиденціальное свиданіе въ день его возвращенія, а отъ графини онъ нашелъ на своемъ письменномъ столѣ слѣдующее письмо:

«Графиня Ловель свидѣтельствуетъ свое почтеніе генералъ-солиситору. Графиня считаетъ полезнымъ уѣхать со своею дочерью изъ Англіи, но до сихъ поръ не могла исполнить это вслѣдствіе сопротивленія леди Анны. Сэръ-Вильямъ Патерсонъ такъ хорошо знаетъ положеніе дѣлъ что безъ сомнѣнія можетъ указать графинѣ какъ должна она дѣйствовать чтобы принудить свою дочь къ повиновенію. Графиня Ловель не считала бы себя въ правѣ злоупотреблять такъ добротой генералъ-солиситора, еслибы главною ея заботой не было благо фамиліи Ловелей.»

— Взгляните, милордъ, сказалъ генералъ-солиситоръ, показывая графу письмо.

— Я не могу сдѣлать для нея ничего.

— А чего же она хочетъ?

— Она хочетъ увезти свою дочь подальше отъ мистера Твейта. Это меня нисколько не удивляетъ, но она не можетъ сдѣлать это противъ воли дочери. Прошли времена, въ вашей странѣ по крайней мѣрѣ, когда мать могла запирать дочь и увозить ее насильно.

— Это очень грустно.

— Могло бы быть хуже. Почему ей не выйти за мистера Твейта? Пусть онѣ раздѣлятъ съ вами состояніе какъ предлагаютъ, и затѣмъ пусть молодая особа поступаетъ какъ ей угодно. Она все равно сдѣлаетъ по-своему, позволитъ ли ей это мать, или нѣтъ.

— Это было бы безчестіемъ для фамиліи, сэръ-Вильямъ.

— Никакого въ этомъ нѣтъ безчестія. Въ Англіи дочери перовъ очень часто выходятъ за людей возвысившихся изъ низшаго класса. У насъ на это не смотрятъ такъ какъ въ нѣкоторыхъ германскихъ странахъ, гдѣ благородная кровь строго отдѣляется отъ крови не благородной. Мистеръ Твейтъ, какъ я слышалъ, уменъ и честенъ. Онъ будетъ имѣть въ своемъ распоряженіи очень значительныя средства и я не вижу почему онъ не можетъ быть такимъ же джентльменомъ какъ лучшій изъ насъ. Во всякомъ случаѣ дѣвушку не слѣдуетъ преслѣдовать.

Сэръ-Вильямъ конечно отвѣтилъ графинѣ, но въ его отвѣтѣ не было ничего утѣшительнаго для нея.

«Генералъ-солиситоръ свидѣтельствуетъ свое почтеніе графинѣ Ловель. При всей своей готовности къ услугамъ, онъ полагаетъ что его вмѣшательство въ ея отношенія съ дочерью не принесло бы никакой пользы. Но если ему позволятъ дать совѣтъ, онъ рѣшится сказать что по его мнѣнію не слѣдуетъ стараться покорить леди Анну власти отъ которой она такъ скоро освободится.»

— Они всѣ соединились противъ меня, сказала графиня, прочитавъ письмо, — рѣшительно всѣ. Однако этого никогда не будетъ. Я по крайней мѣрѣ не доживу до этого.

Затѣмъ сэръ-Вильямъ имѣлъ свиданіе съ мистеромъ Фликомъ и поручилъ ему сообщить графинѣ и ея дочери что онѣ не могутъ сдѣлать ничего для графа пока леди Анна не будетъ совершеннолѣтняя, что до тѣхъ поръ отъ нея нельзя даже взять инструкціи для приготовленій къ тому что она намѣрена сдѣлать въ послѣдствіи. Но когда исполнится ея совершеннолѣтіе и если она не раздумаетъ подѣлиться своимъ состояніемъ съ кузеномъ, она дастъ необходимыя инструкціи мистеру Гоффу.

Все это было сообщено графинѣ письменно, но мистеръ Гоффъ просилъ чтобъ это письмо было непремѣнно показано леди Аннѣ, и чтобъ она написала ему что поняла его значеніе. Если нужно онъ зайдетъ къ леди Аннѣ. Послѣ нѣкотораго промедленія и колебанія, графиня послала письмо стряпчаго дочери, и леди Анна написала сама отвѣтъ: она поняла вполнѣ значеніе письма мастера Гоффа и будетъ благодарна ему если онъ побываетъ у ней для рѣшенія дѣла 10го мая

ГЛАВА XLI.
Ближе и ближе.

Въ такихъ тяжелыхъ отношеніяхъ дожили онѣ до мая, когда леди Анна была признана здоровою.

Однажды ночью, далеко за полночь, графиня вошла тихо въ комнату дочери. Леди Анна спала и графиня сѣла у ея постели. Совершеннолѣтіе дѣвушки уже исполнилось, и мистеръ Гоффъ провелъ въ совѣщаніи съ нею и съ ея матерью два долгія утра. Сэръ-Вильямъ Патерсонъ также видѣлся съ ними, и всѣ распоряженія о немедленной передачѣ половины состоянія леди Анны графу были уже сдѣланы. Пока это устраивалось, ни слова не было сказано ни о Даніелѣ Твейтѣ, ни о бракѣ съ графомъ. Леди Анна удивила всѣхъ, мать свою, генералъ-солиситора и стряпчаго логичностію своихъ распоряженій и полнымъ пониманіемъ дѣла. По мѣрѣ того какъ дѣло близилось къ концу, графиня становилась недовольнѣе и безпокойнѣе. Она сама предлагала графу взять состояніе ея дочери, но ея предложеніе было основано на надеждѣ которая теперь казалась неосуществимѣе чѣмъ когда-либо. Но деньги о которыхъ шла рѣчь принадлежали не ей, а дочери, и она не возражала. Инструкціи были даны и формальный раздѣлъ долженъ былъ произойти въ концѣ мѣсяца.

Была ночь одиннадцатаго мая когда графиня пришла въ комнату дочери. Она принесла съ собою свѣчу и сидѣла глядя на спящую дѣвушку. Мысли странно противорѣчившія одна другой и чувства совершенно противоборственныя сталкивались въ. ея головѣ и сердцѣ. Вотъ ея дочь, единственное существо которое она любитъ, единственное которое привязываетъ ее къ жизни. Но если дочь исполнитъ свое ужасное намѣреніе, если она сдѣлаетъ свою жизнь бременемъ для нея, какъ охотно умретъ она. Она не боялась смерти, не боялась ничего за гробомъ, но содрогалась отъ страха при одной мысли о грозившемъ ей униженіи. Если это случится, она по всей вѣроятности не будетъ видаться съ дочерью и жизнь будетъ ей въ тягость. Она понимала что если даже совсѣмъ откажется отъ свѣта, люди будутъ знать объ ея униженіи и объ ея страданіи. Но еслибы дочь послушалась ея, еслибъ она вступила на прекрасный путь открытый для нея, съ какимъ обожаніемъ, съ какими безконечными поцѣлуями и благословеніями стала бы она, мать, ухаживать за молодою графиней. Но портной! Какъ могла такъ испортиться ея дочь чтобы стать способною къ такой унизительной любви!

Но она знала какъ сильна была эта любовь. Плющъ не такъ преданъ дереву вокругъ котораго обвивается, какъ была предана эта дѣвушка своему возлюбленному. Но можетъ-быть кто-нибудь изъ нихъ умретъ, дочь или портной, или сама она, несчастная мать, и мученіе ея кончится. Она знала что только смерть можетъ положить ему конецъ. Было время когда она мечтала увезти дочь за границу, уединить ее, довести ее преслѣдованіями и угрозами до дѣтскаго, полуидіотическаго повиновенія, но для этого нужно было сначала добиться добровольнаго повиновенія или помощи, которой она тщетно просила у юристовъ. Теперь этотъ планъ былъ покинутъ, и осталась только надежда на смерть.

Для чего не умерла дѣвушка когда была такъ близка отъ смерти? Для чего не умерла она когда казалось самому Богу угодно было взять ее? Немного равнодушія, какое-нибудь незначительное упущеніе въ уходѣ за ней, и то что было теперь такъ желательно, но недостижимо, совершилось бы естественно. Да, желательно! Можно ли не желать прекращенія жизни такъ опозоренной? Но на этотъ исходъ нельзя уже было разчитывать. Она чувствовала что могла убить себя, но убить дочь не могла.

Но еслибъ она наложила на себя руки, это не было бы мщеніемъ. Еслибъ она могла очутиться въ открытомъ морѣ въ небольшой лодкѣ, одна съ презрѣннымъ портнымъ, ототкнуть пробоину и, погружаясь съ нимъ въ воду, сказать ему какъ онъ оскорбилъ ее, это было бы возмездіемъ какое теперь всего болѣе соотвѣтствовало ея желаніямъ. Но такаго моря и такой лодки не было. Умереть было единственнымъ исходомъ.

Она положила руку на плечо дочери. Анна проснулась. — О, мама, это вы?

— Я, дитя мое.

— Мама, что случилось? О, мама, поцѣлуйте меня. (Графиня наклонилась и страстно поцѣловала дочь.) О, мама, милая мама!

— Анна, исполнишь ли ты мою просьбу? Если я обѣщаю тебѣ не говорить никогда о графѣ Ловель, обѣщаешь ли ты мнѣ забыть Даніеля Твейта? — Она замолчала, ожидая отвѣта, но леди Анна не отвѣтила. — Неужели ты не сдѣлаешь этого для меня? Обѣщай по крайней мѣрѣ не думать о немъ пока я съ тобою.

— Со мной, мама? Развѣ вы уѣзжаете?

— Пока я не умру. Я проживу не долго, Анна. Обѣщай по крайней мѣрѣ не видѣться съ нимъ и не произносить его имя еще годъ. Неужели, Анна, ты не сдѣлаешь даже этого для матери, сдѣлавшей для тебя такъ много? — Но леди Анна не хотѣла дать обѣщанія. Она молчала, спрятавъ лицо въ подушку. — Отвѣчай мнѣ, дитя мое. Я имѣю право требовать отвѣта.

— Я отвѣчу вамъ завтра, мама.

Графиня упала на колѣни предъ постелью и произнесла долгую, несвязную молитву, обращенную отчасти къ Богу, отчасти къ дочери, моля съ безумною, страстною горячностью чтобъ ужасное зло миновало ее. Затѣмъ она обхватила дочь руками и едва не задушила ее поцѣлуями.

— Моя милая, мое сокровище, моя красота, мое все; спаси свою мать отъ худшаго чѣмъ смерть, если можешь… если можешь!

Еслибы такая нѣжность была проявлена раньше, она могла бы имѣть болѣе сильное дѣйствіе. Теперь же, хотя дочь была тронута и разстроена, хотя она долго послѣ ухода матери задыхалась отъ рыданій и обливалась слезами, она не могла забыть какъ обращалась съ нею мать въ теченіе послѣднихъ шести мѣсяцевъ. Еслибы просьба о годовой отсрочкѣ была сдѣлана раньше, дочь согласилась бы на эту уступку, но она была сдѣлана послѣ того какъ воевозможныя жестокія мѣры оказались тщетными. Разъ десять въ теченіе ночи леди Анна рѣшалась уступить и столько же разъ возражала себѣ что уступивъ теперь она обречетъ себя на вѣчное рабство. Она наконецъ рѣшила — права ли она была, или нѣтъ, но рѣшеніе это было принято мужественно и великодушно, — что не дастъ отвлечь себя отъ прямаго пути. Вставъ утромъ она повторила себѣ то же самое. Она вошла въ комнату матери и объявила ей прямо:

— Мама, это невозможно. Я принадлежу ему и не должна забывать его или стыдиться его имени; нѣтъ, ни на одинъ день.

— Такъ ступай же прочь отъ меня, неблагодарная дочь, безсердечная, низкая, жестокая, развращенная. Ступай прочь, и если можно не возвращайся никогда.

Послѣ этого онѣ прожили еще нѣсколько дней врозь, каждая въ своей комнатѣ, и старая мистрисъ Ричардъ, хозяйка квартиры, отправилась опять къ мистрисъ Бльюстонъ и объявила что опасаясь несчастія она хочетъ просить своихъ жилицъ освободить квартиру. Мистрисъ Бльюстонъ объяснила ей что квартира уже занята на четверть года и что жилицъ нельзя выгнать на улицу за то что онѣ живутъ не въ ладу другъ съ другомъ. Старая хозяйка, какъ водится, увеличила плату, но это не произвело желаемаго дѣйствія.

15го мая леди Анна написала записку Даніелю Твейту, и прежде чѣмъ отправить ее на почту, послала копію съ нея матери. Записка заключалась въ двухъ строчкахъ:

"Милый Даніель,

"Навѣстите пожалуста меня. Если получите это письмо вовремя, будьте у меня во вторникъ около часа.

"Любящая васъ
"Анна."

— Передайте мамѣ, сказала она Сарѣ, — что я хочу выйти и отдать это на почту.

Письмо было адресовано въ Виндгамъ-Стритъ, графиня же знала что Даніель Твейтъ перемѣнилъ квартиру.

— Скажите ей, отвѣчала графиня, — скажите ей… впрочемъ что толку говорить ей? Заприте за ней дверь. Она не возвратится ко мнѣ.

Отвѣтъ былъ передать леди Аннѣ когда она уходила, но она тѣмъ не менѣе отправила свое письмо и зашла въ Бедфордъ-Скверъ. Мистрисъ Бльюстонъ проводила ее въ Кеппель-Стритъ, но такъ какъ дверь была отворена хозяйкой мистрисъ Ричардъ и леди Анна была впущена безъ затрудненій, мистрисъ Бльюстонъ ушла не повидавшись съ графиней.

Это было въ субботу. Насталъ вторникъ, но Даніель Твейтъ не пришелъ. Письмо было конечно доставлено сначала на его прежнюю квартиру въ Виидгамъ-Стритъ, гдѣ возбудило большое любопытство и подверглось тщательному осмотру, и только въ понедѣльникъ поздно вечеромъ было отправлено по новому адресу.

Поздно вечеромъ во вторникъ оно достигло квартиры Даніеля Твейта въ Россель-Стритѣ, но его въ это время не было дома.

Онъ бродилъ по улицамъ, ворча на скуку праздной жизни и обдумывая свой дальнѣйшій образъ дѣйствій. Онъ зналъ день когда исполнилось ея совершеннолѣтіе и рѣшилъ дать ей на размышленіе еще мѣсяцъ прежде чѣмъ отправиться къ ней и спросить ее объ ихъ общей участи. Со дня ея рожденія прошло лишь нѣсколько дней, и она написала ему сама.

Возвратясь домой, онъ получилъ ея письмо, и на другой день, въ среду, рано утромъ, обдумалъ снова планъ своихъ дѣйствій. Онъ позавтракалъ въ восемь часовъ, зная какъ безполезно идти рано, затѣмъ отправился въ Кеппель-Стритъ, и попросилъ мистрисъ Ричардъ передать леди Аннѣ что онъ придетъ въ часъ.

— Скажите ей что я получилъ ея письмо только вчера поздно вечеромъ. Изъ Кеппель-Стрита онъ пошелъ въ Альбемарль-Стритъ, въ отель гдѣ жилъ лордъ Ловель. Онъ прибылъ туда въ началѣ десятаго, и графъ еще не выходилъ изъ своей спальни. Даніель послалъ ему свою карточку, и графъ поручилъ просить его въ гостиную.

— Скажите мистеру Даніелю Твейту что я не заставлю его ждать болѣе четверти часа.

Портной былъ введенъ въ гостиную гдѣ былъ уже накрытъ столъ для завтрака.

Въ теченіе послѣднихъ недѣль графъ много слышалъ о Даніелѣ Твейтѣ отъ многихъ лицъ и въ особенности отъ генералъ-солиситора. «Можете быть увѣрены что она выйдетъ за него», говорилъ сэръ-Вильямъ. «Я совѣтую вамъ принять его какъ ея будущаго мужа. Она не такая дѣвушка какою мы сначала считали ее. Она рѣшительна и очень честна. Упряма, если хотите, и можетъ-быть упрямство ея направлено въ дурную сторону, но она великодушна и за кого бы она ни вышла, вы не будете имѣть права обращаться съ нею пренебрежительно. Ея высокому чувству чести вы будете обязаны всѣмъ, и я очень ошибаюсь если вы не будете обязаны многимъ и ему. Примиритесь же съ ними обоими. Очень можетъ бытьтчто черезъ пять лѣтъ онъ будетъ членомъ парламента, черезъ десять сэръ-Даніелемъ Твейтомъ, а черезъ пятнадцать свѣтъ будетъ думать что бракъ леди Анны оказался очень удачнымъ.» Лордъ Ловель былъ въ это время расположенъ повиноваться во всемъ своему мудрому совѣтнику, и не прочь былъ протянуть руку Даніелю Твейту.

И онъ протянулъ ему руку когда вошелъ въ гостиную, освѣженный только-что взятою ванной, въ короткомъ свѣтломъ утреннемъ платьѣ какія носили въ тѣ дни молодые люди, въ вышитыхъ туфляхъ и съ улыбкой на лицѣ.

— Я много слышалъ о васъ, мистеръ Твейтъ, и радъ познакомиться съ вами наконецъ, сказалъ онъ. — Садитесь. Надѣюсь что вы не завтракали.

Бѣдный Даніель не былъ готовъ къ такой встрѣчѣ. Онъ всегда считалъ молодаго графа своимъ врагомъ, врагомъ потому что графъ былъ противникомъ графини и ея дочери, врагомъ потому что онъ былъ графъ и лѣнивецъ, врагомъ потому что графъ былъ его соперникъ. И хотя онъ былъ теперь увѣренъ что послѣдняго повода ко враждѣ уже нѣтъ и хотя пришелъ къ графу съ дружескимъ предложеніемъ, но онъ не могъ заставить себя думать что между ними возможны дружескія отношенія. Онъ взялъ протянутую руку, но взялъ неловко, и сѣлъ на указанное мѣсто.

— Благодарю васъ, милордъ, но я уже завтракалъ. Если угодно, я уйду теперь и приду попозже.

— Для чего? Я буду ѣсть, а вы будете говорить. Выпейте по крайней мѣрѣ чашку чая.

Графъ позвонилъ, приказалъ подать другую чашку и началъ намазывать масло на хлѣбъ.

— Я полагаю вы знаете, милордъ, что я уже давно помолвленъ съ вашею кузиной, леди Анной Ловель.

— Да, я слышалъ.

— Отъ нея самой?

— Да, отъ нея самой.

— Мнѣ позволено было видѣться съ ней только разъ въ теченіи послѣднихъ восьми или девяти мѣсяцевъ.

— Я въ этомъ не виноватъ, мистеръ Твейтъ.

— Я хочу чтобы вы поняли, милордъ, что я ищу ея руки не для ея денегъ.

— Я не обвиняю васъ въ этомъ.

— Но другіе обвиняютъ. Я иду теперь повидаться съ ней, если меня допустятъ. Я буду просить ее назначить день нашей свадьбы, и если она назначитъ, не я буду виноватъ если мы не обвѣнчаемся въ этотъ день. Она въ правѣ распоряжаться собой какъ ей угодно, и меня не остановитъ ничто кромѣ ея желанія.

— Я не буду вмѣшиваться.

— Очень пріятно это слышать, милордъ.

— Но я не ручаюсь за ея мать. Вы не удивляетесь, конечно, мистеръ Твейтъ, что графиня противится этому браку.

— Она не противилась дружбѣ моего отца и моей нѣсколько лѣтъ тому назадъ, даже годъ назадъ. Но я не буду говорить объ этомъ. Пусть она противится. Я пришелъ къ вамъ спросить нельзя ли сдѣлать чего-нибудь съ деньгами прежде чѣмъ леди Анна выйдетъ за меня. Говорятъ что онѣ должны принадлежать вамъ.

— Кто это говоритъ?

— Не могу сказать кто именно; можетъ-быть всѣ. Еслибы всѣ ея деньги до послѣдняго шиллинга были вашими, я женился бы на ней такъ же охотно какъ теперь. Мнѣ отдали мои деньги, и я не желаю большаго. До того что принадлежитъ ей, а можетъ-быть должно было бы принадлежать вамъ, мнѣ нѣтъ никакого дѣла. Когда она будетъ моею женой, я обязанъ буду хранить ея состояніе для нея и для ея наслѣдниковъ, ro пока она не жена моя, мнѣ нѣтъ дѣла до ея денегъ.

Послѣ этихъ словъ графъ разказалъ ему о распоряженіяхъ своей кузины, о томъ что состояніе будетъ раздѣлено на три части, изъ коихъ одна достанется графинѣ, другая ему, третья леди Аннѣ. — И каждый изъ насъ получитъ достаточно, сказалъ графъ.

— А я болѣе чѣмъ достаточно, сказалъ Даніель, вставъ съ мѣста. — Я пойду теперь въ Кеппель-Стритъ.

— Желаю вамъ всего лучшаго, отвѣчалъ графъ. Они пожали другъ другу руку; графъ былъ попрежнему добръ и веселъ, портной попрежнему сконфуженъ и почти угрюмъ. Онъ зналъ что молодой аристократъ поступилъ съ нимъ хорошо, и для него было разочарованіемъ узнать что молодой аристократъ можетъ поступить хорошо.

Тѣмъ не менѣе когда онъ шелъ въ Кеппель-Стритъ, шелъ медленно потому что было еще рано, онъ началъ чувствовать что подходитъ все ближе и ближе къ осуществленію своей завѣтной мечты.

ГЛАВА XLII.
Даніель Твейтъ приходитъ въ Кеппелъ Стритъ.

Даже Бльюстоны были теперь убѣждены что леди Анна выйдетъ за кесвикскаго портнаго, и что не слѣдуетъ подвергать ее новымъ испытаніямъ. Провожая леди Анну домой, мистрисъ Бльюстонъ узнала отъ нея содержаніе письма которое дѣвушка послала въ этотъ день Даніелю Твейту. Когда мистрисъ Бльюстонъ сообщила это сержанту, онъ объявилъ что леди Анна вольна поступать какъ ей угодно, а генералъ-солиситоръ, также узнавъ о письмѣ, выразился очень сильно. «Безразсудно мѣшать ей, сказалъ онъ; леди Анна сама себѣ госпожа; она показала себя способною управлять своими дѣлами; графинѣ надо дать понять что она должна уступить немедленно.» Въ это-то время онъ предсказалъ графу будущіе успѣхи счастливаго портнаго, и въ это же время написалъ графинѣ длинное письмо въ которомъ приводилъ много доводовъ въ пользу брака ея дочери съ мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ. «Вы имѣли успѣхъ во многомъ», писалъ генералъ-солиситоръ, «и даже этотъ бракъ дастъ вамъ утѣшеніе знать что мужъ вашей дочери человѣкъ достойный уваженія. Я слышалъ что онъ человѣкъ очень образованный сравнительно съ тѣмъ слоемъ общества къ которому принадлежалъ до сихъ поръ, что онъ великодушенъ и благороденъ. Его поведеніе относительно вашей дочери само по себѣ доказываетъ это. И по моему мнѣнію, миледи, вы обязаны помнить что мистеръ Твейтъ никогда не спустился бы до такого низкаго положенія какое онъ занималъ до послѣдняго времени, еслибы состояніе его отца не было употреблено на поддержку вашего дѣла. Я знаю ваши чувства горячей благодарности къ его отцу, но, мнѣ кажется, вы не должны также забывать что сынъ былъ тѣмъ чѣмъ онъ былъ только потому что отецъ его былъ такъ преданъ вамъ.» И много въ этомъ родѣ написалъ генералъ-солиситоръ чтобы доказать что графиня должна немедленно отворить свои двери Даніелю Твейту.

Нечего говорить что письмо это только подлило масла въ огонь. Оно нисколько не тронуло сердце графини и не заставило ее измѣнить ея мнѣнія. Благодарность! Но если весь результатъ услуги за которую она должна быть благодарна будетъ уничтоженъ корыстолюбіемъ оказавшаго услугу, если все что онъ далъ ей и даже болѣе будетъ отнято, останется ли какое-нибудь основаніе для благодарности? Если я спасу чей-нибудь кошелекъ отъ вора и потомъ спрошу у его обладателя вдвое болѣе того что заключалось въ кошелькѣ, не лучше ли было бы еслибъ онъ былъ украденъ воромъ? И ей сказали не только что она должна разрѣшить своей дочери выйти за портнаго, но что она не можетъ помѣшать этому. Она покажетъ имъ можетъ ли она или нѣтъ помѣшать этому. Во всякомъ случаѣ они должны будутъ признать что она старалась всѣми силами сохранить фамильную честь незапятнанною.

Но что можетъ она сдѣлать? Она конечно не надѣнетъ праздничнаго платья и не пойдетъ съ веселымъ лицомъ смотрѣть, въ толпѣ юристовъ и ихъ женъ, на бракосочетаніе своей дочери съ портнымъ. Она не сдѣлаетъ ничего что могло бы заставить думать что она дала свое родительское разрѣшеніе на этотъ чудовищный бракъ. Если дочь сдѣлается леди Анной Твейтъ, она разстанется съ нею навсегда. Въ этомъ она была увѣрена. Но можетъ ли она быть увѣрена въ чемъ-нибудь кромѣ этого? Она можетъ во всякомъ случаѣ сдѣлать попытку.

И графиней овладѣла безумная мысль которая сама по себѣ свидѣтельствовала о разстройствѣ умственныхъ способностей, мысль о славѣ которую она пріобрѣла бы разстроивъ какъ-нибудь этотъ бракъ. Какъ прогремѣло бы ея имя еслибъ она даже пострадала за свой поступокъ, пострадала какимъ бы то ни было образомъ! Она просиживала цѣлые часы мечтая объ этомъ и стараясь увѣрить себя что это возможно.

Она получила письмо отъ сэръ-Вильяма во вторникъ вечеромъ, и въ эту ночь не легла въ постель и не заснула ни на минуту. Она знала что портному назначено придти на другой день въ часъ пополудни и приготовилась встрѣтить его. Но онъ не пришелъ, и она подумала что письмо, адресованное на его прежнюю квартиру, не дошло до него. Въ теченіе слѣдующей ночи она написала длинное письмо сэръ-Вильяму въ которомъ старалась доказать свою правоту, распространялась о своихъ страданіяхъ и намекала что чувствуетъ себя способною на какой-нибудь отчаянный поступокъ. Но когда письмо было переписано и запечатано печатью съ фамильнымъ гербомъ Ловелей, графиня заперла его въ шкатулку и не отослала на почту. Утромъ, въ началѣ девятаго, мистрисъ Ричардъ пришла доложить ей о томъ что мистеръ Твейтъ поручилъ ей передать леди Аннѣ. — Впустить ли намъ его, миледи? спросила мистрисъ Ричардъ умоляющимъ тономъ. Ея сочувствіе было на сторонѣ леди Анны, но она боялась графини и не осмѣлилась передать порученіе безъ ея разрѣшенія. Графиня попросила ее зайти за отвѣтомъ черезъ часъ, и мистрисъ Ричардъ въ назначенное время, съ полнымъ сознаніемъ важности своихъ услугъ и колеблясь между страхомъ и пріятнымъ возбужденіемъ, поднялась опять на верхъ.

— Такъ какъ же, миледи, впустить намъ его или нѣтъ? Богъ свидѣтель какъ все это тяжело для такой женщины какъ я. Вотъ ужь три мѣсяца какъ я не чувствую ногъ подъ собой.

Графиня спокойно попросила ее провести мистера Твейта когда онъ придетъ въ гостиную.

— Я повидаюсь съ нимъ сама, мистрисъ Ричардъ, — и было бы лучше не тревожить моей дочери порученіемъ которое онъ далъ вамъ.

За симъ послѣдовало внизу совѣщаніе какъ поступить. Такія совѣщанія повторялись часто, но всегда кончались въ пользу графини. Мистрисъ Ричардъ принимала ея сторону изъ страха, горничная изъ разчета, такъ что бѣдная леди Анна все время боролась одна. У нея было теперь много друзей готовыхъ помочь ей, и въ томъ числѣ Бльюстоны, такъ порицавшіе ее когда она гостила у нихъ. Но друзья ея были далеко отъ нея.

Такимъ образомъ случилось что когда Даніель Твейтъ пришелъ ровно въ часъ въ Келпель-Стритъ, леди Анна не ожидала его. Наканунѣ она весь день была насторожѣ ожидая услышать стукъ въ дверь, но прождала напрасно. Онъ не пришелъ, и она предположила что противъ нея употреблена какая-нибудь хитрость. Или служащіе въ почтовой конторѣ были подкуплены, или служанка въ Виндгамъ-Стритѣ измѣнила. Но она рѣшила что это не остановитъ ее, что она уйдетъ изъ дома одна и отыщетъ его если только онъ въ Лондонѣ.

Но когда онъ пришелъ, она не ждала его. Онъ былъ проведенъ въ столовую и минуту спустя увидалъ графиню. Она была одѣта очень нарядно и такъ измѣнилась что Даніель не сразу узналъ въ ней прежняго милаго, дорогаго друга, чье малѣйшее слово было закономъ для его отца, чьи мысли, казалось, не были никогда заняты нарядами. Графиня въ этоутро ходила гулять и щеки ея раскраснѣлись. Даніель не могъ не сознаться въ душѣ что у нея наружность благородной, знатной леди. Въ глазахъ ея былъ огонь, на губахъ презрѣніе, имѣвшее прелесть даже для него, какъ ни противны ему оыли претензіи такъ-называемыхъ благородныхъ. Графиня заговорила первая.

— Вы пришли повидаться съ моею дочерью? спросила она.

— Да, леди Ловель.

— Вы не увидите ея.

— Я пришелъ по ея приглашенію.

— Я это знаю, но вы не увидите ея. Вы вѣроятно настолько знакомы съ обычаями свѣта чтобы знать что молодая особа не можетъ принимать посѣтителей безъ разрѣшенія старшихъ.

— Надъ леди Анной нѣтъ старшихъ, миледи. Она совершеннолѣтняя.

— Я ея мать и имѣю надъ ней родительскую власть. Я вамъ говорю что вы не можете видѣть ее. Совѣтую вамъ уйти.

— Ваши слова не остановятъ меня, леди Ловель.

— Вы хотите сказать что войдете къ ней противъ моей воли? Для этого вы должны будете перешагнуть черезъ меня, а на улицѣ есть полицейскіе. Вы не увидите ея, и я совѣтую вамъ уйти.

— Развѣ она плѣнница?

— Наши отношенія касаются только меня и ея, а вамъ нѣтъ до нихъ никакого дѣла. Вы ничего не выиграете своимъ вторженіемъ сюда, мистеръ Твейтъ (она вышла въ корридоръ и указала ему на выходную дверь). Прошу васъ уйти изъ дома въ которомъ хозяйка я. Если вы порядочный человѣкъ, вы не останетесь послѣ того какъ я сказала Вамъ что не желаю видѣть васъ у себя.

Но леди Анна, хотя она и не ждала своего возлюбленнаго, услышала голоса и догадалась что онъ пришелъ. Она сбѣжала внизъ и когда мать договаривала послѣднія слова, бросилась въ объятія Даніеля.

— Я не допущу этого въ моемъ присутствіи, сказала графиня взявъ дочь за плечи и стараясь оттащить ее отъ портнаго.

— Анна, моя милая Анна, воскликнулъ Даніель не помня себя отъ счастія не только потому что возлюбленная его была вѣрна ему, но и потому что она выказала такое мужество.

— Даніель, вымолвила она все еще держась за него.

Въ это время они были уже въ гостиной куда графиня перешла съ Даніелемъ чтобы скрыться отъ наблюденія служанокъ собравшихся на верхней площадкѣ кухонной лѣстницы.

— Даніель Твейтъ, сказала графиня, — если вы не оставите ея, кровь которая будетъ пролита падетъ на васъ. Сказавъ это она опустила сторы на двухъ окнахъ и подошла къ высокому бюро стоявшему между окномъ и каминомъ. Переѣхавъ въ эту квартиру, графиня заняла только два этажа, первый и второй, но когда процессъ былъ рѣшенъ въ ея пользу она наняла весь домъ, включая и гостиную въ которой происходила эта сцена. Она провела не мало часовъ сидя у конторки въ этой темной, мрачной комнатѣ.

— Чья кровь будетъ пролита? спросила леди Анна, повернувшись къ матери.

— Это бредъ безумія, сказалъ Даніель.

— Безуміе это, или нѣтъ, ro вы убѣдитесь что это правда, сэръ. Снимите съ нея ваши руки. Вы позорите дочь въ присутствіи матери.

— Никакого нѣтъ позора, мама. Онъ мой и я его. Для чего хотите вы чтобы мы разошлись?

Но они разошлись. Онъ былъ не такой человѣкъ чтобъ увлечься ласками когда ему предстояло сдѣлать дѣло болѣе серіозное.

— Леди Ловель, сказалъ онъ, — пора вамъ убѣдиться что ваша оппозиція безполезна. Спросите вашего родственника, лорда Ловель, и онъ скажетъ вамъ то же самое.

— Мнѣ нѣтъ никакого дѣла до моего родственника. Если онъ лжетъ, я говорю правду. Если весь свѣтъ будетъ лгать, я буду говорить правду. Я не прошу ее выйти за ея кузена. Я только требую чтобъ она отказалась отъ человѣка который несравненно ниже ея, отъ человѣка недостойнаго завязать ей даже шнурки ея башмаковъ.

— Онъ равенъ мнѣ во всѣхъ отношеніяхъ, возразила леди Анна, — и будетъ моимъ господиномъ и мужемъ.

— Я не признаю такихъ неравенствъ о которыхъ вы говорите, леди Ловель, сказалъ портной. — Я признаю только превосходство личныхъ качествъ вашей дочери, и зная что меня любитъ такая дѣвушка, готовъ приписать себѣ самому качества которыхъ у меня можетъ-быть нѣтъ. Но я сегодня не останусь здѣсь долѣе, леди Ловель. Я безпокою васъ.

— Да, безпокоите, и хорошо сдѣлаете если уйдете.

— Я уйду немедленно если вы назначите мнѣ когда я могу придти опять въ одинъ изъ ближайшихъ дней чтобы видѣться съ вашею дочерью наединѣ. И я говорю ей при васъ что если ей не позволятъ видѣться со мною здѣсь, она обязана уйти изъ дома своей матери и придти ко мнѣ. Вотъ мой адресъ, Анна. — Онъ подалъ ей бумажку на которой написалъ названіе улицы и нумеръ дома гдѣ жилъ. — Вы можете придти когда угодно, или написать мнѣ когда я могу придти къ вамъ сюда или въ какое-нибудь другое мѣсто. Я живу на разстояніи пяти минутъ ходьбы отъ дома гдѣ вы гостили въ Бедфордъ-Скверѣ.

Графиня глядѣла на нихъ минуту молча.

— Вы не дадите ей даже шести мѣсяцевъ чтобы подумать объ этомъ? спросила она.

— Я дамъ ей шесть лѣтъ если она этого желаетъ.

— Мнѣ не нужно ни одного дня, ни одной минуты, сказала леди Анна.

Графиня вспыхнула.

— Несчастная! презрѣнная! воскликнула она.

— Анна безупречная женщина, честная до мозга костей, сказалъ Даніель.

— Можете придти завтра, внезапно объявила графиня. — Слышишь, Анна? онъ придетъ завтра. Такъ или иначе, этому надо положить конецъ. Мое сердце разбито, у меня отнято все что у меня было дорогаго въ жизни, мнѣ остается только лечь и умереть. Не дай Богъ никакой другой женщинѣ, никакой другой женѣ и матери вынести все что я вынесла. Но знай, Анна, что все зло какое можетъ причинить мужъ, даже такой дурной какимъ былъ твой отецъ, ничто, ничто въ сравненіи съ неблагодарностью жестокой дочери. Уйдите, мистеръ Твейтъ, прошу васъ. Если вы придете завтра въ такое же время, вы увидитесь съ ней наединѣ. Пусть она поступаетъ какъ знаетъ.

— Анна, я приду завтра, сказалъ Даніель.

Анна не отвѣчала. Она не сказала ни слова, но не спускала съ него глазъ пока онъ не ушелъ.

— Завтра это кончится. Я не могу терпѣть долѣе. Я молила тебя, я, мать твоя, молила тебя о пощадѣ и ты не сжалилась надо мной. Я стояла, предъ тобой на колѣняхъ.

— Мама!

— Я стану опять если это можетъ помочь (она опустилась на колѣни). — Пощадишь ли ты меня?

— Встаньте, мама, встаньте. Что я дѣлаю, что я сдѣлала чтобы вызвать такія слова?

— Я умоляю тебя всею душой избавить меня отъ какого-нибудь ужаснаго преступленія. Я поклялась что не допущу этого брака пока жива, и не допущу.

— Если онъ согласится отложить, я отложу, сказала дѣвушка, дрожа отъ волненія.

— Такъ я должна умолять и его? Упасть на колѣни предъ нимъ? Молить его отсрочить то что рано или поздно совершится? Нѣтъ, дитя мое, я этого не сдѣлаю. Если это неизбѣжно, пусть это совершится немедленно. Но когда ты была ребенкомъ, Анна, прелестнѣйшимъ ребенкомъ, я не ожидала что ты будешь такъ жестока со мной когда выростешь. У тебя наружность матери, дитя мое, но сердце отца.

— Я попрошу его отложить, сказала Анна.

— Нѣтъ, если ты это сдѣлаешь, между нами будетъ все кончено. Какъ! Чтобъ онъ, онъ кто сталъ между мною и моимъ счастіемъ, онъ кто подъ личиной друга отнялъ все что я имѣла, чтобъ онъ даровалъ мнѣ какъ милость отсрочку въ нѣсколько недѣль въ продолженіе которыхъ весь свѣтъ узналъ бы что леди Анна Ловель выходитъ замужъ за портнаго! Уйди отъ меня! Завтра, когда онъ придетъ, я пришлю за тобой, но поговорю съ нимъ сначала сама. Уйди теперь. Я хочу быть одна.

Леди Анна хотѣла взять руку матери, но графиня грубо оттолкнула ее.

— О, мама!

— Мы должны быть или злѣйшими врагами или лучшими друзьями, дитя мое. Теперь мы злѣйшіе враги, да, мы злѣйшіе враги. Уйди отъ меня.

ГЛАВА XLIII.
Даніель Твейтъ приходитъ опять.

Графиня Ловель приготовилась въ это утро къ отчаянному поступку, но мужество измѣнило ей. Что сдѣлала бы она еслибы не пришла ея дочь, какъ далеко простиралась бы ея рѣшимость, теперь сказать трудно. Вѣрно только то что, видя предъ собой ненавистнаго человѣка, она медлила и наконецъ рѣшилась опять обратиться къ дочери, разказать ей о своихъ страданіяхъ и попросить ее согласиться по крайней мѣрѣ на отсрочку. Еслибы дочь обѣщала остаться у нея еще шесть мѣсяцевъ, она увезла бы ее за границу, и такимъ образомъ были бы выиграны шансы времени и разстоянія. Она окружила бы ее такою любовью, такими ласками, такими соблазнами богатства и комфорта что ея молодое сердце навѣрное прониклось бы чувствами соотвѣтствующими ея положенію, ея знатности и богатству. Не можетъ быть, думала графиня, чтобы дочь ея, дочь которая только нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ была кротка и послушна какъ ребенокъ, не сдѣлала ей даже такой незначительной уступки. Графиня повторила свою попытку. Но дочь отвѣчала что спроситъ разрѣшенія своего возлюбленнаго, и графиня сразу потеряла всякую власть надъ собою. Она разгорячилась и утратила ловкость и хладнокровіе, необходимыя для успѣха. Еслибъ она настаивала, леди Анна не могла бы отказать ей въ ничтожной уступкѣ которой она просила. Но она вышла изъ себя, и назвала дочь своимъ злѣйшимъ врагомъ. Усѣвшись опять предъ старымъ бюро, у котораго оставила ее леди Анна, она дала себѣ клятву что задуманное будетъ исполнено.

Даже въ то время когда она уже рѣшила стать опять на колѣни предъ дочерью, она продолжала подготовлять дѣло которое намѣрена была исполнить если дочь окажется опять непреклонною. «Придите завтра опять въ такое же время», сказала она портному, и портной обѣщалъ придти.

Оставшись одна, она сѣла на свое обычное мѣсто предъ бюро и отперла его. Бюро было старое, массивное, такое какихъ теперь уже не дѣлаютъ, со множествомъ ящиковъ для разныхъ бумагъ и съ полками доходившими почти до потолка. Въ центрѣ средняго отдѣленія былъ небольшой квадратный шкафъ, оставленный отпертымъ для того чтобы хранившееся въ немъ могло быть вынуто безъ промедленія. Теперь она отворила его и вынула пистолетъ и оглянувшись на затворенную дверь и на окна съ опущенными сторами, подняла пистолетъ и начала цѣлиться, желая испытать если возможно что будетъ она чувствовать когда рѣшится исполнить свой замыселъ. Она разсмотрѣла замокъ. Курокъ былъ уже поднятъ во избѣжаніе всякаго лишняго усилія въ роковую минуту. Ни разу въ жизни не пробовала она стрѣлять, даже не брала никогда въ руки пистолета, но ей казалось что въ сильно возбужденномъ состояніи она способна застрѣлить своего врага.

Потомъ, въ двадцатый разъ по крайней мѣрѣ, она спросила себя не лучше ли было бы обратить оружіе на свою грудь или на свою голову и покончить съ собой. О, да, гораздо легче! Но въ такомъ случаѣ человѣкъ который своею смѣлостью и дерзкою настойчивостью довелъ ее до погибели остался бы безнаказаннымъ. Еслибъ она могла взять его съ собою въ лодку, какъ мечтала, она охотно пошла бы на встрѣчу смерти. Но еслибъ она лишила жизни себя, одну себя, врагъ ея остался бы наслаждаться своею богатою добычей, добычей которая увеличилась бы отъ ея смерти. А о ней самой свѣтъ сказалъ бы только что взбалмошная графиня наложила на себя руки въ припадкѣ безумія. Ловели, презрѣнный портной и ея дочь проводили бы ее въ могилу съ притворною грустью, но въ душѣ довольные, и этимъ кончилась бы карьера графини Жозефины Ловель, и свѣтъ забылъ бы о ней и объ ея подвигахъ и страданіяхъ. Нѣтъ, она не имѣла въ виду содѣйствовать торжеству своего врага когда, узнавъ что онъ придетъ, ушла изъ дому, прошла почти къ центру города чтобы не быть замѣченною, купила пистолетъ, пороху и пуль и возвратясь домой выучилась заряжать.

Однако она знала какое наказаніе ожидаетъ ее за убійство и не надѣялась скрыть свое преступленіе. Она пробовала придумать способъ уничтожить врага такъ чтобы не пострадать самой, но убѣдилась что это невозможно. Она не могла преслѣдовать его по улицамъ, не могла подмѣшать яду въ его пищу, не могла пробраться незамѣтно въ его спальню и задушить его во тьмѣ ночи. И несмотря на то что она день за днемъ думала объ убійствѣ и увѣряла себя что уничтожить врага мѣшавшаго ея успѣху было бы дѣломъ достойнымъ уваженія, ея женское сердце отвращалось отъ мысли о тайномъ убійствѣ. Убить его глядя ему въ лицо и зная что нѣтъ возможности скрыть свое преступленіе, казалось ей поступкомъ отчасти даже благороднымъ, по крайней мѣрѣ смѣлымъ, и во всякомъ случаѣ не постыднымъ. Ее повѣсили бы за это. Такъ что же? Не казнь страшила ее, а то что скажетъ свѣтъ послѣ ея смерти. Свѣтъ не могъ бы назвать ее женщиной не достойною ничего кромѣ презрѣнія. Свѣтъ сталъ бы говорить о ней какъ о женщинѣ которая всю жизнь терпѣла незаслуженныя оскорбленія и страданія, которая была брошена мужемъ и всѣми родственниками, которая несмотря на все это боролась и доказала свои права, и наконецъ, видя что всѣ ея труды пропадутъ даромъ вслѣдствіе глупой фантазіи дѣвушки, рѣшилась обречь себя на позорную смерть чтобъ избѣжать такого результата. Да, она это сдѣлаетъ. Она даже не знала хорошенько какая казнь ожидаетъ графиню-убійцу. Пусть ее казнятъ какъ хотятъ, но они казнятъ графиню, и весь свѣтъ узнаетъ о ея смерти.

Этотъ день и слѣдующая ночь были ужасны для нея. Она ни разу не спросила о дочери. Она не обращала вниманія на пищу которую ей приносили въ ея мрачную гостиную. Она безпрестанно отпирала старое бюро и смотрѣла на приготовленное оружіе. Вечеромъ она распечатала свое письмо къ сэръ-Вильяму Патерсону и приписала: «то что я сдѣлала объяснитъ все», и на слѣдующее утро, часовъ въ девять, положила письмо на каминъ. Поздно ночью она легла въ постель, и проснувшись утромъ, удивилась какъ могла она заснуть. Ключъ отъ бюро лежалъ у нея подъ подушкой и первымъ ея дѣломъ было ощупать его. Выйдя изъ своей комнаты, она остановилась на минуту предъ дверью комнаты дочери. Она можетъ-быть не увидитъ болѣе свою Анну если убьетъ ея возлюбленнаго. Съ минуту она готова была броситься въ комнату дочери, упасть на ея постель и обратиться къ ней опять съ мольбой о пощадѣ. Она прислушалась, убѣдилась что дочь спитъ и тихо сошла внизъ въ свою темную гостиную къ старому бюро. Для чего унижаться лишній разъ? Дочь была единственное существо которое она любила, но дочь ея отдала свое сердце низкому ремесленнику.

— Встала леди Анна? спросила она часовъ въ десять служанку.

— Да. миледи, она теперь завтракаетъ.

— Скажите ей что если мистеръ Твейтъ придетъ, я пошлю за ней когда сочту нужнымъ.

— Леди Анна кажется уже знаетъ это, миледи.

— Сдѣлайте что я вамъ приказываю.

— Сейчасъ, миледи, сейчасъ.

Послѣ этого графиня не сказала ни слова до прихода Даніеля Твейта. Онъ пришелъ ровно въ часъ.

— Вы аккуратны, мистеръ Твейтъ, встрѣтила она его.

— Люди работающіе принуждены быть аккуратными, сказалъ онъ, какъ бы желая кольнуть ее напоминаніемъ о своемъ низкомъ положеніи.

— Я полагаю что всѣ люди должны быть аккуратны, возразила она. — Я тоже аккуратна. Такъ какъ же? Имѣете вы сказать что-нибудь, сэръ?

— Вашей дочери очень многое, леди Ловель.

— Не думаю чтобы вамъ пришлось видѣться еще съ моею дочерью.

— Вы хотите сказать что она уже увезена отсюда? (Графиня промолчала, но приблизилась къ бюро, средній шкафъ котораго былъ отворенъ настежь.) Если такъ, то вы обманули меня самымъ грубымъ образомъ, леди Ловель. Но это не принесетъ вамъ никакой пользы. Я увѣренъ что она останется вѣрна мнѣ. Такъ вы говорите что она увезена отсюда?

— Я не сказала ничего подобнаго.

— Такъ позовите ее сюда, какъ обѣщали.

— Я должна сначала сказать вамъ нѣчто. Что если она откажется придти?

— Не думаю чтобъ она отказалась. Вы сами слышали что она сказала вчера. Ни земля, ни небо не заставятъ меня усомниться въ ней, не только ваши слова, леди Ловель. Вы знаете наши чувства другъ къ другу и знаете чѣмъ это кончится.

— Да, я это знаю, знаю, знаю! Она стояла лицомъ къ нему и спиной къ окну и съ послѣдними словами протянула руку къ шкафу отворенному настежь, но Даніель не обратилъ вниманія на ея движеніе. Онъ опасался обмана, но не насилія. — Да, я знаю чѣмъ это кончится, сказала она, приближая руку къ шкафу.

— Такъ позвольте ей придти ко мнѣ.

— Ничто не заставитъ васъ отказаться отъ вашего намѣренія?

— Ничто не заставитъ меня отказаться.

Она внезапно отдернула руку отъ бюро и подошла къ нему ближе.

— Жизнь моя была тяжелая, мистеръ Твейтъ, такая жизнь что хуже быть не можетъ. Но до сихъ поръ у меня было впереди нѣчто къ чему я стремилась, на что я надѣялась, нѣчто чего я добилась бы еслибы справедливость взяла верхъ.

— Вы уже добились богатства и знатности.

— Это ничто, ничто! Въ продолженіе всѣхъ долгихъ лѣтъ борьбы я думала только объ одномъ, о счастіи возвратить моей дочери всѣ ея права. И вы думаете что послѣ такой борьбы я способна допустить чтобы вы отняли у меня все чего я добилась, вы — одно изъ моихъ орудій къ достиженію цѣли. Развѣ вы знаете меня такъ мало чтобы считать меня способною на такое малодушіе? Отвѣчайте мнѣ, если когда-нибудь думали объ этомъ. Оставьте въ покоѣ орловъ. Не старайтесь втереться въ наше гнѣздо чтобы не быть разорваннымъ на клочки.

— Не будемъ говорить объ этомъ, леди Ловель. Я пришелъ сюда по вашему приглашенію чтобы видѣться съ вашею дочерью. Позвольте же мнѣ видѣть ее.

— Вы не уйдете безъ этого?

— Конечно не уйду.

Она медленно отступила на свое прежнее мѣсто продолжая смотрѣть на него, но онъ ни на минуту не заподозрилъ ея намѣренія. Онъ началъ думать что она дѣйствительно не въ полномъ разсудкѣ и не зналъ какъ поступить. Онъ ни мало не страшился за свою безопасность. Глядя на нее, онъ спрашивалъ себя не пойти ли ему на верхъ чтобъ отыскать самому леди Анну.

— Вы хорошо бы сдѣлали еслибъ ушли, сказала графиня, положивъ руку на бюро.

— Вы шутите со мной, леди Ловель, отвѣчалъ онъ. — Если вы не позволите леди Аннѣ видѣться со мною здѣсь, я пойду и отыщу ее. Я увѣренъ что найду ее въ этомъ домѣ.

Онъ повернулся и пошелъ къ двери. Онъ стоялъ очень близко отъ нея когда они говорили, такъ что ему пришлось пройти до двери половину комнаты и онъ уходилъ повернувшись къ ней спиной. Въ одномъ отношеніи это было хорошо для нея, онъ не могъ видѣть какъ она вынула пистолетъ, но она чувствовала въ эту минуту что цѣль ея была бы достигнута полнѣе еслибъ она могла выстрѣлить въ него глядя ему въ лицо. Она пропустила самую удобную минуту когда онъ стоялъ рядомъ съ ней, теперь же между ними было разстояніе въ половину комнаты. Но она поспѣшила. Она достала пистолетъ лѣвою рукой, перехватила его правою, бросилась за Даніелемъ и когда онъ отворилъ уже дверь спустила курокъ. Въ агоніи этой минуты она не слыхала звука, но огонь видѣла и видѣла что Даніель покачнулся и скрылся за дверью, оставивъ ее отворенною. Минуту спустя она услышала въ корридорѣ шумъ и eil показалось что онъ упалъ и ударился о стѣну. Пистолетъ ея былъ заряженъ двумя зарядами, но это было теперь безполезно. Она чувствовала себя неспособною послѣдовать за нимъ и докончить свое дѣло. Она не думала что убила его, но знала что онъ раненъ. Цѣль ея не была достигнута, но еслибъ она имѣла теперь въ рукахъ шестиствольный револьверъ, это было бы безполезно. Она была такъ поражена своимъ поступкомъ что не могла сойти съ мѣста. Она стояла глядя на дверь и прислушиваясь; мгновенія казались ей часами. Прошло около минуты и она не слышала ничего. Она оглянулась, инстинктивно ища средства скрыться, и еслибъ это было возможно выскочила бы на улицу чрезъ окно. Но въ комнатѣ не было другаго выхода кромѣ двери за которою лежалъ раненый. Вдругъ она услышала что онъ зашевелился, что онъ приподнялся — изъ какого положенія, она не знала — и пошелъ по направленію къ лѣстницѣ. Она все еще держала пистолетъ въ рукѣ, но не сознавала этого пока глаза ея случайно не упали на него. Не броситься ли ей вслѣдъ за своимъ недругомъ и не воспользоваться ли другимъ зарядомъ? Но она чувствовала себя не въ силахъ сдѣлать это, еслибы даже отъ этого зависѣла участь всѣхъ Ловелей. Она спрятала пистолетъ въ бюро, заперла шкафъ, и сѣла на свое обычное мѣсто.

ГЛАВА XLIV.
Покушеніе, а не дѣло устрашаютъ насъ.

Рука портнаго была уже на замкѣ двери когда онъ увидалъ огонь и почувствовалъ что раненъ. Онъ ясно видѣлъ огонь, хотя стоялъ спиной къ графинѣ, но никогда не могъ припомнить слышалъ ли онъ звукъ выстрѣла. Онъ не зналъ какъ онъ раненъ, не могъ даже опредѣлить мѣсто раны въ ту минуту когда полузатворилъ за собой дверь и пошатнулся къ противоположной стѣнѣ. Съ минуту онъ чувствовалъ себя очень дурно и едва не упалъ въ обморокъ, но онъ не думалъ что раненъ опасно. Онъ чувствовалъ только сильную слабость и не могъ сойти съ мѣста. Онъ сѣлъ на нижнюю ступеньку лѣстницы и началъ думать. Графиня намѣревалась лишить его жизни. Она заманила его къ себѣ съ обдуманнымъ намѣреніемъ застрѣлить его! И это сдѣлала мать его невѣсты, женщина которую онъ готовился назвать тещей! Она не убила его и онъ думалъ что не умретъ отъ своей раны, но еслибъ это случилось, какая участь постигла бы убійцу! Не предать ли ее суду? Онъ не былъ увѣренъ что ея не повѣсили бы за покушеніе.

Онъ говорилъ въ послѣдствіи что просидѣлъ на лѣстницѣ какъ ему показалось около четверти часа, но не прошло трехъ минутъ какъ мистрисъ Ричардъ, пришедшая изъ кухни, увидала его и заговорила съ нимъ.

— Что это значитъ, мистеръ Твейтъ? спросила она.

— Развѣ вы замѣчаете что-нибудь особенное? спросилъ онъ съ слабою улыбкой.

— Здѣсь дымъ и пахнетъ порохомъ, отвѣчала она.

— Однако бѣды никакой не случилось, сказалъ онъ.

— Мнѣ показалось что я слышала какой-то трескъ, сказала Сара, стоявшая за мистрисъ Ричардъ.

— Вы слышали? А я не слышалъ ничего. Но дымъ и я самъ замѣчаю, проговорилъ онъ все еще улыбаясь.

— Для чего же вы сидите здѣсь, мистеръ Твейтъ? спросила хозяйка.

— Вамъ совсѣмъ не мѣсто здѣсь, прибавила Сара.

— Вы были у графини и сдѣлали съ ней что-нибудь, сказала мистрисъ Ричардъ.

— Графиня здрава и невредима, а я иду на верхъ къ леди Аннѣ. Но я нездоровъ немного. Я чувствую боль въ лѣвомъ плечѣ и сѣлъ чтобъ отдохнуть. Онъ все еще улыбался.

Хозяйка посмотрѣла на него и замѣтила что онъ очень блѣденъ. Въ эту минуту онъ чувствовалъ сильную боль, но ему казалось что когда слабость его пройдетъ, онъ будетъ въ состояніи подняться на верхъ и сказать нѣсколько словъ леди Аннѣ если отыщетъ ее.

— Вы какой-то странный, мистеръ Твейтъ, сказала мистрисъ Ричардъ. Онъ казался не въ полной памяти, на лбу его выступилъ потъ и мистрисъ Ричардъ подумала что онъ пьянъ.

— Мнѣ теперь лучше, сказалъ онъ вставая, — только рана въ плечѣ очень безпокоитъ меня. Но я пойду на верхъ.

И онъ началъ медленно подниматься по лѣстницѣ, оставивъ двухъ женщинъ въ корридорѣ.

Мистрисъ Ричардъ тихо отворила дверь, вошла въ гостиную, въ которой все еще чувствовался дымъ и запахъ пороху и нашла графиню сидящею предъ старымъ бюро, но съ лицомъ обращеннымъ къ двери.

— Не случилось ли чего-нибудь, миледи? спросила хозяйка.

— Куда онъ ушелъ?

— Мистеръ Твейтъ пошелъ сейчасъ на верхъ, миледи. Онъ какой-то странный.

— Онъ боленъ?

— Намъ показалось что онъ пьянъ, миледи, сказала Сара.

— Онъ говоритъ что у него болитъ плечо, прибавила мистрисъ Ричардъ.

Въ эту минуту графинѣ впервые пришло въ голову что можетъ-быть дѣло которое она сдѣлала, ея неудачная попытка останется навсегда тайной. Оставшись одна, она инстинктивно спрятала пистолетъ, заперла шкафъ и положила ключъ за лифъ платья. Потомъ ей пришло въ голову открыть окно, но она не рѣшилась сойти съ мѣста и сидѣла въ ожиданіи пока не услышала голоса въ корридорѣ.

— Плечо, повторила она. — Нѣтъ, онъ не пьянъ, онъ никогда не пьетъ. Онъ былъ очень грубъ, но онъ не пьянъ. Чего же вы ждете?

— Здѣсь такъ сильно пахнетъ чѣмъ-то, сказала мистрисъ Ричардъ.

— Да, и вы хорошо бы сдѣлали еслибъ открыли окно. Это отъ нечаяннаго случая. Благодарю васъ. Довольно одного.

— А онъ можетъ остаться вдвоемъ съ леди Анной на верху? спросила горничная.

— Можетъ. Что же дѣлать? Если она сама хочетъ быть женой портнаго, могу ли я помѣшать ей? Я сдѣлала все что могла. Чего вы ждете? Я сказала вамъ что онъ можетъ остаться съ сей. Уйдите, оставьте меня.

Женщины ушли въ большомъ удивленіи, но ни мало не подозрѣвая истины. Графиня проводила ихъ глазами и, лишь только дверь за ними затворилась, поспѣшно открыла настежь другое окно. Былъ май, но погода стояла холодная. Ночью шелъ дождь и все утро было пасмурно и сыро. Она возвратилась съ прогулки прозябшая и промокшая. Въ комнатѣ былъ затопленъ каминъ. Но теперь ей не было никакого дѣла до погоды. Оглянувъ комнату, она увидала на полу клочокъ пыжа и бросила его въ огонь. Ей хотѣлось взглянуть на пистолетъ, но она не рѣшалась вынуть его боясь что кто-нибудь войдетъ и увидитъ его. Вся энергія ея ума была теперь сосредоточена на стараніи скрыть преступленіе. Если онъ выдастъ ее, тогда разумѣется все будетъ кончено. Но еслибъ онъ имѣлъ намѣреніе выдать ее, онъ не сталъ бы скрывать своего страданія отъ раны и не ушелъ бы наверхъ не сказавъ о случившемся. Она почти забыла о несчастіи мучившемъ ее въ послѣдній годъ, она была вся поглощена желаніемъ избѣжать позора наказанія. Но что могла она сдѣлать? Она не могла послѣдовать за нимъ рискуя что онъ обвинитъ ее въ лицо. Безполезно было бы уйти изъ дома пока онъ не ушелъ. Она знала что еслибъ ушла, то не рѣшилась бы возвратиться. И она сидѣла въ раздумьи, пораженная страхомъ, безпокойно оглядываясь на дверь и прислушиваясь и страшась услышать давно знакомый скрипъ калитки, который предупредилъ бы ее что кто-нибудь пошелъ за полицейскими.

Между тѣмъ Даніель Твейтъ ушелъ на верхъ и постучалъ въ дверь гостиной. Дверь тотчасъ же была отворена самою леди Анной.

— Я слышала какъ вы пришли. Какъ долго были вы внизу. Я думала что не увижу васъ.

Говоря это она стояла близко отъ него, ожидая что онъ обниметъ ее. Но боль отъ раны дѣйствовала такъ сильно на все его тѣло что онъ не могъ даже поднять правую руку. Онъ чувствовалъ теперь что пуля попала ему въ спину, куда-то около лѣваго плеча.

— О, Даніель, не больны ли вы? спросила она глядя на него.

— Да, милая моя, я боленъ, однако не очень. Вы ничего не слыхали?

— Нѣтъ.

— И не видали ничего?

— Нѣтъ.

— Я разкажу вамъ все въ другой разъ; не разспрашивайте меня теперь.

Она сѣла рядомъ съ нимъ и обняла его желая поддержать его.

— Не трогайте меня, милая.

— У васъ болитъ что-нибудь?

— Да, болитъ, но не думаю чтобъ это было важно. Я пойду теперь къ доктору и потомъ дамъ вамъ знать о себѣ.

— Скажите мнѣ, Даніель. Что съ вами, Даніель?

— Я скажу вамъ, но не теперь. Вы узнаете все, но я поступилъ бы неблагоразумно еслибы сказалъ вамъ теперь. Не говорите никому ни слова, милая моя, если только мать ваша не спроситъ васъ.

— Что же мнѣ сказать ей?

— Скажите ей что я раненъ, но не серіозно, и что чѣмъ менѣе будетъ сказано объ этомъ, тѣмъ будетъ лучше. Скажите ей также что я разчитываю что впредь намъ не будутъ мѣшать видѣться и переписываться. Да благословитъ васъ Богъ, милая моя. Поцѣлуйте меня и я уйду.

— Вы пришлете за мной если заболѣете, Даніелъ?

— Пришлю если заболѣю серіозно.

Съ этими словами онъ оставилъ ее, сошелъ съ лѣстницы, съ большимъ усиліемъ отворилъ самъ наружную дверь и ушелъ.

Леди Анна, не узнавшая ничего кромѣ того что ея возлюбленный раненъ, поняла тотчасъ же въ чемъ дѣло. Даніель пострадалъ какимъ-то образомъ отъ злобы ея матери. Она сидѣла нѣкоторое время въ раздумьи. Она не видала крови. Не ударила ли его мать ея какимъ-нибудь орудіемъ случайно попавшимся ей подъ руку? Но что онъ пострадалъ отъ графини, она была увѣрена, и была также увѣрена что мать ея виновата. Спустя нѣсколько минутъ послѣ ухода Даніеля она пошла внизъ чтобы передать его порученіе. Сойдя съ лѣстницы, она встрѣтила предъ дверью гостиной мистрисъ Ричардъ.

— Ушелъ молодой человѣкъ, миледи? спросила хозяйка.

— Мистеръ Твейтъ ушелъ.

— Я осмѣлюсь сказать вамъ, миледи, что ему не слѣдовало бы приходить сюда. У насъ случилось сегодня что-то недоброе, хотя я не знаю что. Онъ говоритъ что раненъ, а какъ онъ могъ быть раненъ здѣсь если не принесъ оружія съ собой? Никогда ничего подобнаго не случалось у меня. Вашъ титулъ конечно все прикрываетъ, но молодаго человѣка я не желала бы видѣть у себя. Мнѣ показалось что онъ пьянъ, а я не могу допустить этого въ моемъ домѣ.

Леди Анна не отвѣтила ей ни слова и вошла въ комнату матери. Графиня сидѣла все на томъ же мѣстѣ.

— Мама, мистеръ Твейтъ боленъ.

— Что же съ нимъ? Очень онъ боленъ?

— Да, онъ очень страдаетъ. Что у васъ было, мама? Графиня посмотрѣла на нее, стараясь угадать по ея лицу и манерамъ до какой степени извѣстна ей истина.

— Мама, вы…. вы ударили его?

— Развѣ онъ сказалъ что я ударила его?

— Нѣтъ, онъ этого не сказалъ, но я знаю что здѣсь было сдѣлано что-то такое чего не слѣдовало дѣлать. Я это знаю. Онъ далъ мнѣ порученіе къ вамъ.

— Что такое? спросила графиня глухимъ голосомъ.

— Что онъ раненъ, но не серіозно.

— О, онъ сказалъ это.

— Я боюсь что онъ раненъ серіозно.

— Но онъ сказалъ что не серіозно?

— Да, и что чѣмъ менѣе объ этомъ будетъ сказано, тѣмъ будетъ лучше.

— Онъ сказалъ и это?

— Да, онъ просилъ меня передать это вамъ.

Графиня вздохнула глубокимъ вздохомъ, потомъ зарыдала и наконецъ залилась истерическими слезами. Она поняла что Даніель щадилъ ее, старается пощадить ее. Онъ еще не сказалъ никому. «Чѣмъ меньше объ этомъ будетъ сказано, тѣмъ будетъ лучше.» О, да, какъ было бы хорошо для нея еслибъ онъ не сказалъ никому ни слова о томъ что она сдѣлала! Но можетъ ли онъ не сказать? Когда докторъ спроситъ его какимъ образомъ онъ получилъ такую рану, онъ конечно скажетъ. Трудно представить чтобы такое дѣло, сдѣланное въ этой маленькой комнатѣ, могло остаться тайной. И для чего будетъ онъ скрывать это, онъ, ея врагъ. Еслибъ она восторжествовала надъ нимъ, развѣ она не постаралась бы уничтожить его? Потомъ она подумала каково будетъ чувствовать себя обязанною можетъ-быть спасеніемъ жизни Даніелю Твейту, врагу, человѣку который будетъ знать, если никто другой не будетъ знать, что она пыталась убить его. Если онъ пощадитъ ее, самымъ лучшимъ для нея будетъ уѣхать въ какую-нибудь далекую страну и скрыться тамъ навсегда.

— Могу я сходить къ нему, мама? спросила леди Анна. Графиня, погруженная въ свои мысли, не отвѣтила ни слова.

— Я знаю гдѣ онъ живетъ, мама, и боюсь что онъ очень боленъ.

— Онъ не… не умретъ, пробормотала графиня.

— Избави Богъ. Но я пойду къ нему.

Она поднялась въ свою комнату не услышавъ ни слова противорѣчія отъ матери, надѣла шляпку и ушла. Никто не пытался остановить ее, и ей казалось что она свободна, какъ вѣтеръ. Она дошла до угла Гоуэръ-Стрита, повернула въ Бедфордъ-Скверъ и прошла мимо дома сержанта. Потомъ спросила дорогу въ Россель-Стритъ и скоро нашла домъ гдѣ жилъ ея возлюбленный. Дома ли мастеръ Твейтъ? Нѣтъ, его нѣтъ дома. Можетъ ли она подождать? Конечно можетъ, но у него нѣтъ другой комнаты кромѣ спальни. Анна не смутилась.

— Я его невѣста, сказала она.

— Такъ вы леди Анна? спросила женщина слышавшая ея исторію. И леди Анна принята была съ большимъ почетомъ въ гостиную въ нижнемъ этажѣ. Тамъ она просидѣла неподвижно, одна, и въ тяжеломъ ожиданіи часа три. Когда уже стемнѣло, часовъ въ шесть, Даніель Твейтъ вошелъ въ комнату съ подвязанною рукой.

— Милая моя, сказалъ онъ съ такою радостью въ голосѣ что и она повеселѣла. — Такъ ты отыскала меня и пришла ко мнѣ.

— Да, я пришла. Скажи мнѣ что съ тобой, Даніель? Я знаю что ты раненъ.

— Да, я раненъ. Докторъ совѣтовалъ мнѣ лечь въ больницу, но я надѣюсь избѣжать этого. Я долженъ быть очень остороженъ. Я возвратился сюда въ экипажѣ потому что докторъ запретилъ мнѣ ходить.

— Какъ это случилось, Даніель? О, Даніель, ты долженъ разказать мнѣ все.

Онъ легъ на диванъ, а она сѣла рядомъ съ нимъ и узнала отъ него всю исторію. Онъ не скрылъ отъ нея ничего, но далъ ей понять что намѣренъ сохранить это дѣло въ тайнѣ, чтобъ избавить, если возможно, мать ея отъ наказанія. Она выслушала его съ безмолвнымъ ужасомъ, а онъ съ удивительною деликатностью, съ горячею любовью къ дѣвушкѣ, постарался смягчить разказъ о поступкѣ ея матери.

— Она была внѣ себя отъ горя и волненія, сказалъ онъ, — и меня почти не удивляетъ ея поступокъ. Я долженъ былъ ожидать чего-нибудь въ этомъ родѣ.

— Она можетъ повторить это, Даніель.

— Не думаю. Она усмирена теперь, она будетъ спокойнѣе. Она не возражала когда ты сказала ей что пойдешь ко мнѣ? Это послужитъ ей урокомъ и будетъ полезно для насъ.

Затѣмъ онъ поручилъ ей передать матери что онъ не скажетъ ничего. Если она забудетъ прошлыя непріятности, онъ тоже забудетъ. Если она протянетъ ему руку, онъ возьметъ ее. Если же она не можетъ принудить себя къ этому, пусть держится въ сторонѣ. Ни слова не будетъ сказано о томъ что она сдѣлала. — Но впредь она не должна стоять между нами, прибавилъ онъ.

— Ничто не будетъ стоять между нами, сказала леди Анна.

Затѣмъ онъ разказалъ ей смѣясь какъ трудно было ему скрыть происхожденіе раны отъ доктора, который уже вынулъ пулю и обѣщалъ придти къ нему на другой день. Докторъ къ которому онъ обратился не имѣлъ никогда дѣла съ ранами отъ огнестрѣльнаго оружія и свезъ его къ первоклассному оператору, который конечно спросилъ его какъ получилъ онъ такую рану- Даніель отвѣчалъ что получилъ ее случайно и что не можетъ объяснить какъ это случилось. — «Вы не хотите сказать какъ получили рану?» спросилъ докторъ. — «Не хочу, это моя тайна. Что я ранилъ себя не самъ, вы можете судить по моей ранѣ.» Съ этимъ докторъ согласился. Онъ продолжалъ разспрашивать и сказалъ что-то о необходимости слѣдствія, но любопытство его не было удовлетворено. Онъ однако узналъ имя и адресъ Даніеля и обѣщалъ пріѣхать на другой день и вѣроятно будетъ опять разспрашивать.

— А теперь, милая моя, я долженъ лечь въ постель. Мнѣ кажется что у меня нѣтъ здороваго мѣста во всемъ тѣлѣ. Я привезъ съ собой старуху сидѣлку которая будетъ ходить за мной.

Анна ушла, обѣщавъ придти на другой день утромъ чтобы самой ухаживать за нимъ. — Если меня не запрутъ, я приду. Даніель полагалъ что впредь никто не будетъ удерживать ее.

ГЛАВА XLV.
Юристы приходятъ къ соглашенію.

По прошествіи мѣсяца очень многіе знали какъ мистеръ Твейтъ получилъ рану, но никто не зналъ этого офиціально. Есть много родовъ знанія подобныхъ вещей. Мы часто знаемъ, или воображаемъ что знаемъ, какъ случилось то или другое дѣло имѣющее общественный интересъ, кто напримѣръ далъ взятку и кто взялъ ее, кто солгалъ и кто сдѣлалъ видъ что вѣритъ лжи, кто посягнулъ на общественную собственность и какъ пострадала общественная казна, кто былъ влюбленъ въ жену такого-то, и какъ это было обнаружено и улажено, но знаемъ мы это не офиціально и не можемъ ничего сдѣлать. Портной, графъ, графиня и ея дочь стали общественною собственностью съ тѣхъ поръ какъ начался ихъ процессъ и много глазъ слѣдило за ними. Не прошло недѣли какъ во всѣхъ клубахъ и во всѣхъ большихъ гостиныхъ было уже извѣстно что портной раненъ въ плечо и почти извѣстно что онъ пострадалъ отъ руки графини. Знаменитый хирургъ къ которому, къ счастію для себя, обратился Даніель, не настаивалъ на своихъ разспросахъ когда паціентъ объявилъ ему что обнаруженіе истины можетъ повредить многимъ. — «Это несчастный случай о которомъ я не скажу ни слова болѣе и который не будетъ имѣть никакихъ дурныхъ послѣдствій кромѣ моей раны», сказалъ Даніель. Докторъ конечно сообщилъ объ этомъ случаѣ своимъ друзьямъ, прибавляя однако что ему неизвѣстно кѣмъ нанесена рана.

Прислуга графини безъ сомнѣнія также толковала о загадочномъ событіи. Мистрисъ Ричардъ и горничная Сара замѣтили дымъ и запахъ пороху. Мистрисъ Ричардъ не слыхала ничего, Сара же говорила что слышала шумъ. Обѣ онѣ увѣряли что мистеръ Твейтъ былъ выпивши, и это свидѣтельство значительно затемняло дѣло. Пистолета они не видѣли, хотя онъ пролежалъ нѣсколько дней въ старомъ бюро и былъ потомъ увезенъ изъ дома съ прочими вещами графини. Она боялась спрятать его подальше или унести изъ дома. Еслибы судъ вмѣшался, еслибъ былъ произведенъ обыскъ, пистолетъ былъ бы конечно найденъ. Но никто не потревожилъ графиню ни однимъ вопросомъ по поводу ея поступка. Юристы которые въ прежнее время были ея союзниками и руководителями начали бояться ея и избѣгать. Они всѣ держались теперь мнѣнія что леди Аннѣ слѣдуетъ позволить выйти за портнаго, и по этому поводу сдѣлались противниками графини. Она была теперь совершенно одинока и о ней говорили таинственно, какъ о женщинѣ много выстрадавшей и едва не помѣшавшейся отъ горя, какъ о женщинѣ пылкой, рѣшительной, опасной, которая можетъ служить пріятнымъ предметомъ для разговора, но не можетъ быть пріятною знакомой. Въ теченіе всего этого мѣсяца графиня оставалась въ Кеппель-Стритѣ, но не видалась почти ни съ кѣмъ кромѣ своихъ домашнихъ.

Въ тотъ день когда Даніель былъ раненъ, леди Анна возвратилась отъ него одна. Дождь все еще шелъ, и хотя разстояніе было не велико, она пришла домой мокрая и прозябшая и подавленная мыслію о преступленіи матери. Дверь была отворена хозяйкой, и леди Анна тотчасъ же спросила ее о графинѣ.

— Гдѣ вы были, леди Анна, спросила мистрисъ Ричардъ привыкшая въ послѣднее время говорить съ ней наставительнымъ тономъ. Дѣвушка не отвѣтила ей ни слова и прошла въ гостиную. Графиня сидѣла все въ томъ-же положеніи какъ она ее оставила, съ.тою только разницей что на столѣ горѣли двѣ свѣчи и былъ приготовленъ чай.

— Ты вся мокрая, сказала графиня. — Гдѣ ты была?

— Онъ разказалъ мнѣ все, сказала дѣвушка не отвѣчая на вопросъ. — О, мама, какъ могли вы это сдѣлать?

— А кто довелъ меня до этого? Ты! Что скажешь еще?

— Онъ прощаетъ васъ, мама.

— Прощаетъ меня! Я не хочу его прощенія.

— Мама, если я тоже прощу васъ, будете ли вы нашимъ другомъ? И дѣвушка наклонилась къ матери, поцѣловала ее и начала свой разказъ. Стоя предъ ней, она разказала ей въ полголоса, такъ что никто кромѣ матери не могъ слышать ее, куда попала пуля, какъ она была вынута, какъ Даніель не сказалъ ничего и простилъ ей и готовъ быть ея другомъ если она желаетъ.

— Но надѣюсь что вы раскаиваетесь, мама, прибавила она. — Графиня сидѣла безмолвная, угрюмая, устремивъ неподвижный взглядъ на столъ. — И я буду ходить къ нему каждый день, мама, чтобъ ухаживать за нимъ. Теперь несомнѣнно что онъ будетъ моимъ мужемъ.

Графиня не сказала ни слова. Леди Анна сѣла, надѣясь что мать позволитъ ей напиться чаю за однимъ столомъ съ ней и что послѣ этого онѣ начнутъ опять жить вмѣстѣ. Но графиня продолжала сидѣть неподвижно, безмолвно, и молчаніе было такъ ужасно что дѣвушка не выдержала.

— Уйти мнѣ, мама? спросила она.

— Да, ты хорошо сдѣлаешь если уйдешь.

Въ этотъ день онѣ не видались болѣе и еще недѣлю или дней десять жили врознь.

На слѣдующій день послѣ ранняго завтрака леди Анна отправилась къ Даніелю и пробыла у него большую часть дня. Хозяева Даніеля была увѣрены что молодая чета обвѣнчается лишь только мистеръ Твейтъ поправится и ожидали великолѣпной свадьбы. Они были люди добрые и хорошіе, и портной часто говорилъ что время его болѣзни было самымъ счастливымъ временемъ въ его жизни. Изъ всѣхъ услугъ когда-либо оказанныхъ ему, говорилъ онъ, рана въ спину была самою полезною. Когда его возлюбленная сидѣла у его постели, они говорили о своемъ будущемъ. Они непременно отправятся въ далекую страну о которой онъ давно мечтаетъ, хотя бы только на время, говорилъ онъ, а она шутливо прибавляетъ что поѣдетъ туда какъ мистрисъ Твейтъ.

— Надѣюсь что мнѣ не могутъ запретить называть себя мистрисъ Твейтъ.

— Я не увѣренъ въ этомъ, сказалъ портной. — Репейникъ прицѣпляется крѣпко.

Безполезно было бы передавать всѣ нѣжныя слова которыя они говорили другъ другу, довольно сказать что Даніель полагалъ что ни одна дѣвушка не вынесла ради своего возлюбленнаго столько испытаній сколько вынесла ради него леди Анна, а она была увѣрена что никогда не колебалась въ своемъ намѣреніи выйти за мужъ за человѣка который сдѣлалъ ей предложеніе первый. О молодомъ графѣ она думала часто и много, но она поддалась вліянію образа мыслей своего возлюбленнаго и начала смотрѣть на графа какъ на лѣнтяя, какъ на красиваго франта существующаго только для того чтобы ѣсть и пить.

— Онъ бабочка, сказалъ портной.

— Одна изъ красивѣйшихъ бабочекъ, замѣтила дѣвушка.

— Женщинѣ стыдно быть бабочкой, продолжалъ портной, — а для мущины такая роль позорна. Помните вы молодаго человѣка который приходитъ къ Готспору на поле битвы, или того котораго король посылаетъ сказать Гамлету о пари? Когда я увидалъ лорда Ловеля за его завтракомъ, я вспомнилъ ихъ. Я сказалъ себѣ что спермацетъ «лучшая вещь въ мірѣ для внутренней раны» и что онъ «изъ утонченнаго и блистательнаго общества».

Она улыбалась, хотя не помнила лицъ о которыхъ онъ говорилъ и сказала что ея бѣдный кузенъ лордъ Ловель впередъ не будетъ слишкомъ безпокоить его.

— Онъ вовсе не будетъ безпокоить меня, возразилъ портной, — но такъ какъ онъ твой кузенъ, я желалъ бы видѣть въ немъ человѣка. На немъ былъ шлафрокъ изъ котораго можно бы сшить очень хорошее платье для тебя, только слишкомъ нарядное для моей жены.

Она смѣялась и была счастлива и вспоминала безъ всякаго сожалѣнія или раскаянія какъ графъ переводилъ ее черезъ рѣку въ Болтонскомъ Аббатствѣ.

Несмотря на свои насмѣшки надъ графомъ, портной одобрялъ намѣреніе своей невѣсты уступить ему часть состоянія.

— Еслибы ты этого не сдѣлала, на какія средства сталъ бы онъ одѣваться въ такіе великолѣпные шлафроки? Я понимаю что ему деньги нужнѣе чѣмъ мнѣ, и если необходимо чтобъ были графы, я полагаю что они должны быть богаты. Намъ деньги не нужны, моя милая.

— У тебя останется половина, Даніель, возразила она.

— Мнѣ не нужно ни одного пенни изъ твоихъ денегъ. Съ тѣхъ поръ какъ мнѣ возвратили то что завѣщалъ мнѣ отецъ я достаточно богатъ не только для себя, но и для тебя. Но ты хорошо сдѣлаешь если отдашь графу только половину состоянія. Еслибъ отдала ему все, онъ накупилъ бы себѣ слишкомъ много платья, а въ нашихъ рукахъ деньги могутъ принести пользу. Онѣ не приносятъ ни какой пользы когда тратятся на скачки и на великолѣпныя платья.

Такъ прошелъ мѣсяцъ въ теченіе котораго леди Анна бывала у своего жениха ежедневно. Спустя нѣсколько времени послѣ своего неудачнаго покушенія графиня сошла опять въ общую гостиную, и мать съ дочерью начали опять жить вмѣстѣ. Графиня была спокойна, угрюма и постороннему наблюдателю показалась бы равнодушною. Она была вполнѣ усмирена своимъ собственнымъ поступкомъ и опасеніемъ быть арестованною и судимою. Когда страхъ прошелъ, она уже не нашла въ себѣ прежней энергіи. Она не говорила болѣе о своихъ страданіяхъ и своихъ подвигахъ и казалось покорилась неизбѣжному. О своемъ будущемъ она также не говорила ничего и, сколько дочь могла замѣтить, не имѣла никакихъ плановъ. Леди Анна сочла нужнымъ поговорить съ ней о своихъ собственныхъ планахъ.

— Мама, сказала она, — мистеръ Твейтъ желаетъ чтобы наша свадьба была оглашена въ церкви.

— Оглашена въ церкви! воскликнула графиня.

— Да, мама, онъ считаетъ это за лучшее.

Графиня не сдѣлала никакого замѣчанія. Если свадьбѣ суждено быть, не все ли равно совершится ли она съ оглашеніемъ, или по брачному дозволенію, не все ли равно отправится ли ея дочь въ церковь какъ служанка, или же будетъ обвѣнчана со всѣмъ великолѣпіемъ подобающимъ ея званію и богатству? Можетъ ли такая свадьба быть не только великолѣпною, но даже приличною? Пусть вѣнчаются какъ хотятъ, она ни за что не согласится присутствовать. И въ четвертое воскресенье послѣ покушенія графини свадьба была въ первый разъ оглашена въ церкви, причемъ леди Анна была названа дѣвицей Анной Ловель, извѣстною подъ именемъ леди Анны Ловель. Ни въ этотъ разъ ни въ два слѣдующіе раза никто не заявилъ ни о какомъ препятствіи къ соединенію законнымъ бракомъ леди Анны Ловель съ Даніелемъ Твейтомъ портнымъ.

Между тѣмъ юристы были заняты раздѣломъ состоянія, и мистеръ Гоффъ долженъ былъ повидаться съ графиней по этому поводу нѣсколько разъ. Она сама, какъ признанная вдова покойнаго графа, была теперь очень богата, но никто не просилъ помощи у нея. Ей предстояло пользоваться своимъ доходомъ въ одиночествѣ, не имѣя никого кто раздѣлилъ бы съ ней ея торжество, кого она могла бы осчастливить своимъ богатствомъ. Она была женщина со многими недостатками, но скупость не была въ числѣ ихъ. Еслибъ она могла отдать всѣ свои деньги молодому графу и съ ними свою дочь, она считала бы себя счастливою. Она торжествовала бы еслибы могла думать что внукъ ея будетъ самымъ богатымъ изъ всѣхъ Ловелей. Но будущее предстоящее ей не обѣщало быть счастливѣе долгихъ лѣтъ испытанія которыя она провела въ надеждѣ восторжествовать рано или поздно. Хорошо торжество! Она не видала впереди ничего кромѣ одиночества и стыда

Тѣмъ не менѣе она выслушивала мистера Гоффа и подписывала всѣ бумаги которыя онъ приносилъ. Но когда онъ заговорилъ о брачномъ контрактѣ который, по его мнѣнію, необходимо было сдѣлать для ея дочери, она отвѣчала что ей нѣтъ до этого никакого дѣла, что она много сдѣлала чтобы доказать права своей дочери, во что Анна теперь совершеннолѣтняя и можетъ распоряжаться своею собственностью какъ угодно, что она не хочетъ даже присутствовать при переговорахъ о контрактѣ.

— У меня съ дочерью нѣтъ общихъ интересовъ, сказала она высокомѣрно.

Леди Анна съ своей стороны объявила что половина ея состоянія будетъ принадлежать ея кузену, другая ея мужу. Стряпчій однако считалъ неблагоразумнымъ дѣйствовать въ такомъ важномъ дѣлѣ на основаніи инструкцій молодой дѣвушки. Уступка половины состоянія графу была уже дѣломъ рѣшеннымъ. Генералъ-солиситоръ и сержантъ Бльюстонъ выразили свое согласіе, и сама графиня одобряла намѣреніе дочери прежде чѣмъ отдѣлила свои интересы отъ ея интересовъ, такъ что мистеръ Гоффъ могъ исполнить свою обязанность со спокойною совѣстью. Но о другой половинѣ состоянія еще предстояли важныя совѣщанія. Молодая особа могла конечно поступить какъ ей угодно, во юристы могущественны. Сэръ-Вильямъ, когда спросили его мнѣнія, посовѣтовалъ поговорить съ самимъ мистеромъ Твейтомъ, пригласивъ его придти въ контору мистера Гоффа лишь только рана его позволитъ ему выходить изъ дома. Даніель, который былъ не такъ остороженъ какъ бы слѣдовало, явился къ мистеру Гоффу на другой же день послѣ приглашенія и выслушалъ отъ него пространное объясненіе..

— Генералъ-солиситоръ полагаетъ что интересы леди Анны должны быть тщательно ограждены, сказалъ мистеръ Гоффъ, надѣясь что противъ такого авторитета портной не осмѣлится сдѣлать возраженія. — Состояніе леди Анны очень велико и мистеръ Твейтъ знаетъ что родные ея сильно противились ея браку, однако теперь они рѣшились уступить.

На этомъ заявленіи портной прервалъ стряпчаго.

— Мы не нуждаемся ни въ какихъ уступкахъ, мистеръ Гоффъ, мы вольны поступать какъ хотимъ.

Мистеръ Гоффъ возразилъ что все это прекрасно, но что состояніе леди Анны такъ велико что друзья ея, какъ это принято, считаютъ своимъ долгомъ вмѣшаться. Съ графомъ уже сдѣлано условіе.

— Вы хотите сказать, мистеръ Гоффъ, что леди Анна отдала ему половину своего состоянія?

Стряпчій возразилъ что мистеръ Твейтъ можетъ смотрѣть на это съ какой ему угодно точки зрѣнія. Дѣло уже окончено. Что же касается другой половины состоянія, мистеръ Твейтъ не имѣетъ конечно ничего противъ заключенія условія что деньги будутъ обращены въ земельную собственность, что доходъ будетъ принадлежать леди Аннѣ и что собственность перейдетъ по наслѣдству къ старшему сыну. Мистеръ Твейтъ будетъ конечно пользоваться доходомъ при жизни жены. Стряпчій изложилъ все это очень ясно и замолчалъ ожидая согласія.

— Это инструкціи леди Анны?

Мистеръ Гоффъ возразилъ что предложеніе сдѣлано по совѣту генералъ-солиситора.

— Я никогда не соглашусь на такое условіе. Леди Анна отдала половину своего состоянія и можетъ отдать и другую половину если хочетъ. Мнѣ все равно возьму ли я ее богатую, или бѣдную, но когда она будетъ моею женой и ея собственность будетъ моею собственностью и умирая я не сдѣлаю такой несправедливости чтобъ отказать состояніе старшему сыну. — Всѣ убѣжденія мистера Гоффа были напрасны. — Я не желалъ чтобъ у моей жены была какая-нибудь собственность до свадьбы, а послѣ свадьбы у нея разумѣется не будетъ никакой собственности которая не принадлежала бы также мнѣ, возражалъ портной.

Анна была вполнѣ на его сторонѣ, и мистеръ Гоффъ, съ невыразимымъ сожалѣніемъ, долженъ былъ удовольствоваться тѣмъ что часть дохода была укрѣплена за вдовой мистера Твейта на случай если онъ умретъ раньше жены. Послѣ этого женитьба портнаго получила санкцію всѣхъ юристовъ.

Дня два спустя Даніель Твейтъ навѣстилъ графиню. Свадьба была назначена въ началѣ іюля. Но кто будетъ посаженнымъ отцомъ невѣсты? Какова должна быть свадьба? Будетъ ли какое-нибудь празднество? Будутъ ли свадебныя подруги? Куда отправятся новобрачные послѣ вѣнчанія? Какія платья слѣдуетъ купить? Къ какому образу жизни должны они готовиться? Эти и другіе подобные вопросы требовали отвѣта, и леди Анна не хотѣла рѣшить ихъ не посовѣтовавшись со матерью. Она всѣмъ сердцемъ желала примирить графиню съ своимъ бракомъ, примирить хоть настолько чтобы мать присутствовала въ церкви. Графиня до сихъ поръ уклонялась отъ разговора объ этомъ и была попрежнему безмолвна, мрачна, непроницаема. Даніель предложилъ самъ повидаться съ ней и однажды утромъ пришелъ въ Кеппель-Стритъ, послалъ доложить о себѣ, и графиня поручила пригласить его въ гостиную. Леди Анна просила принять его, и графиня уступила, уступила не выразивъ положительнаго согласія, какъ поступала теперь во всемъ касавшемся брака дочери. Въ это утро она однако сказала: если мистеръ Твейтъ придетъ, я хочу видѣться съ нимъ наединѣ. И она была одна когда онъ вошелъ въ комнату. Вплоть до этого дня онъ носилъ руку подвязанною и долженъ былъ носить ее такъ еще нѣсколько времени, но для этого примирительнаго свиданія онъ снялъ повязку. Онъ вошелъ въ комнату улыбаясь, а она встала ему на встрѣчу. Она была уже женщина не молодая и вынесшая тяжелыя испытанія, но кровь, противъ ея воли, бросилась ей въ лицо и она не могла сохранить наружную холодность которою вооружилась для этого случая.

— Такъ вы пришли повидаться со мной, мистеръ Твейтъ? сказала она.

— Да, леди Ловель. Готовясь вступить въ бракъ съ вашею дочерью, я пришелъ повидаться съ вами и пожать вашу руку_і если позволите. Леди Анна желаетъ чтобы мы съ вами были друзьями и мнѣ самому это было бы пріятно. — Онъ протянулъ руку, и графиня медленно подала свою. — Надѣюсь, леди Ловель, что придетъ время когда между нами не останется тѣни вражды и мы не будемъ помнить ничего кромѣ дружбы прежнихъ лѣтъ.

— Не думаю чтобъ это было возможно, возразила она.

— Я надѣюсь что это будетъ. Время излѣчиваетъ все.

— Бываютъ раны, мистеръ Твейтъ, которыхъ не вылѣчитъ никакое время. Вы достигли своей цѣли и видите въ будущемъ наслажденіе успѣхомъ. Я унижена, я побѣждена, я разбита. Не знаю буду ли я имѣть когда-нибудь друга. Вашъ отецъ былъ моимъ другомъ.

— И я готовъ быть вашимъ другомъ.

— Вы мой врагъ. Все что сдѣлалъ вашъ отецъ, все что сдѣлали послѣ него другіе чтобы помочь мнѣ достигнуть моей цѣли, вы обратили въ ничто. Моя радость превратилась въ горе, моя знатность въ позоръ, мое богатство въ прахъ, и все это ваше дѣло. Говорятъ что вы женитесь на моей дочери, и я знаю что вы это сдѣлаете. Но я не знаю можете ли вы быть моимъ другомъ.

— Я надѣялся что вы будете мягче со мной, леди Ловель.

— Мягкость не въ моемъ характерѣ и все что я испытала не могло развить во мнѣ это качество. Если дочь будетъ увѣдомлять меня время отъ времени что она жива, я не буду требовать отъ нея ничего болѣе. Ея будущее не можетъ интересовать меня. Прощайте, мистеръ Твейтъ. Не опасайтесь впередъ никакого вмѣшательства съ моей стороны.

Такъ кончилось свиданіе, и о покушеніи графини не было сказано ни слова.

ГЛАВА XLVI.
Тяжелыя строки.

Въ день покушенія графини лордъ Ловель былъ въ Лондонѣ и въ это утро видѣлъ Даніеля Твейта, но прежде чѣмъ сколько-нибудь достовѣрный слухъ о случившемся могъ дойти до него, онъ уѣхалъ изъ Лондона въ Іоксамъ. Онъ зналъ теперь что будетъ имѣть около десяти тысячъ годоваго дохода съ уступленной ему части состоянія покойнаго графа, но зналъ также что никогда не получить руку своей прекрасной кузины, дочери покойнаго графа. Не лучше ли что это такъ кончилось? Дѣвушка не любила его и онъ имѣлъ теперь свободу выбора и свободу не дѣлать его пока не придетъ охота жениться. Въ сущности бракъ его съ леди Анной былъ бы вынужденнымъ бракомъ, бракомъ на который онъ согласился бы какъ на средство поправить состояніе. Кузина, правда, нравилась ему, но долго ли могла бы нравиться ему дѣвушка способная выйти замужъ за портнаго? Какъ бы то ни было, онъ не могъ горевать съ своимъ новопріобрѣтеннымъ богатствомъ и онъ отправился въ Іоксамъ чтобы принять поздравленія своихъ друзей и постараться примирить дядю и тетокъ съ предстоявшимъ бракомъ.

— Слышали вы что-нибудь о мистерѣ Твейтѣ? спросилъ его мистеръ Фликъ наканунѣ его отъѣзда. — Графъ не слыхалъ ничего. — Говорятъ что онъ раненъ выстрѣломъ изъ пистолета.

На пути въ Іоксамъ лордъ Ловель прогостилъ нѣсколько дней у однихъ своихъ друзей. Когда онъ пріѣхалъ къ дядѣ, мистеръ Ловель уже зналъ лондонскую новость.

— Мистеръ Твейтъ убитъ и подозрѣніе падаетъ на графиню. Надѣюсь что бумаги были уже подписаны когда вы уѣхали изъ Лондона, сказалъ ректоръ съ безпокойствомъ.

Документы объ уступкѣ части состоянія графу были подписаны, но онъ не хотѣлъ вѣрить извѣстію. Мистеръ Твейтъ можетъ-быть раненъ. Онъ это слышалъ въ Лондонѣ, но увѣренъ что графиня не принимала въ этомъ никакого участія. На слѣдующій день пришли новыя извѣстія: мистеръ Твейтъ внѣ опасности, но въ покушеніи подозрѣваютъ графиню. Такъ мало-по-малу въ домѣ ректора составилось довольно вѣрное понятіе о случившемся.

— Неужели вы хотите чтобы мы пригласили къ себѣ мистера Твейта? воскликнулъ мистеръ Ловель всплеснувъ руками когда племянникъ дня черезъ два послѣ своего пріѣзда намекнулъ ему на свой планъ.

— Почему же нѣтъ, дядюшка?

— Я не могу пригласить его. Мнѣ кажется что тетка ваша никогда не согласится сѣсть за одинъ столъ съ нимъ.

— Тетушка Дженъ?

— Да, ваша тетушка Дженъ и ваша тетушка Джюлія также.

Но графъ зналъ что на свѣтѣ не было женщины менѣе заносчивой и менѣе способной повернуться спиной къ гостю приглашенному мужемъ чѣмъ его тетка Дженъ.

— Могу я поговорить съ тетушками?

— Для чего это нужно, Фредерикъ?

— Онъ женится на нашей родственницѣ и онъ вовсе не такой человѣкъ какимъ вы повидимому считаете его.

— Онъ всю свою жизнь былъ портнымъ поденщикомъ.

— Вы увидите что изъ него выйдетъ настоящій джентльменъ. Сэръ-Вильямъ говоритъ что онъ будетъ въ скоромъ времени въ парламентѣ.

— Сэръ-Вильямъ! Вашъ сэръ-Вильямъ вмѣшивается во все. Я никогда не уважалъ сэръ-Вильяма.

— Полноте, дядюшка. Будьте справедливы. Еслибы мы продолжали ссориться и тягаться, что было бы теперь со мной? Я никогда не получилъ бы шиллинга изъ наслѣдства. Это общее мнѣніе. Сэръ-Вильямъ дѣйствовалъ очень благоразумно.

— Я не юристъ и не знаю какъ кончилось бы дѣло безъ него, но я имѣю право сомнѣваться. Я долгое время слышалъ что леди Ловель, какъ вамъ угодно называть ее, никогда не была женой лорда Ловеля. Я былъ увѣренъ въ этомъ двадцать лѣтъ и не могу мѣнять свои мнѣнія такъ быстро какъ другіе.

— Теперь она безспорно леди Ловель. Король и королева приняли бы ее какъ леди Ловель еслибъ ей вздумалось отправиться во дворецъ. А дочь ея — леди Анна Ловель.

— Не спорю. Это возможно.

— Если же это неправда, продолжалъ графъ стукнувъ по столу, — отъ кого принялъ я деньги? — Противъ этого аргумента ректоръ не могъ возразить ни слова и только покачалъ головой. — Взявъ ихъ деньги, я обязанъ признать ихъ.

— Но не его. У него вы не брали денегъ и не обязаны признавать его.

— Не благоразумнѣе ли будетъ примириться съ нимъ, дядюшка Чарлзъ? Онъ женится на нашей родственницѣ, и сэръ-Вильямъ сильно совѣтуетъ мнѣ присутствовать на свадьбѣ и предложить быть ея посаженымъ отцомъ.

— Посаженымъ отцомъ дѣвушки на которой вы сами хотѣли жениться!

— Или чтобъ вы взяли это на себя. Послѣднее было бы конечно лучше.

Ректоръ застоналъ услышавъ такое предложеніе. Сколько непріятностей и униженій вынесъ онъ изъ-за этихъ самозванныхъ Ловелей въ продолженіе послѣдняго года! Его заставили принять дѣвушку въ свой домъ и относиться къ ней какъ къ леди, хотя онъ не вѣрилъ что она леди. Его заставили смотрѣть на нее какъ на будущую жену его знатнаго племянника, графа Ловеля, пока она не отказала графу; и послѣ того какъ онъ, узнавъ о ея низкой привязанности къ ремесленнику, возсталъ опять противъ нея и ея матери, она своимъ великодушіемъ съ его племянникомъ принудила его опять признать ее родственницей; и наконецъ, къ довершенію всего, его просятъ сопровождать ее въ церковь и быть ея посаженымъ отцомъ! И все это не могло принесть ему ни малѣйшей пользы. Все что онъ сдѣлалъ, было сдѣлано для фамиліи и для племянника.

— Она унижаетъ насъ всѣхъ насколько принадлежитъ къ намъ, сказалъ онъ. — И вы хотите чтобъ я показалъ что одобряю это?

— Всѣ говорятъ что она поступила очень хорошо что осталась вѣрна человѣку котораго полюбила когда жила въ бѣдности и неизвѣстности. Сэръ-Вильямъ говоритъ ..

— …сэръ-Вильямъ! пробормоталъ ректоръ отвернувшись въ негодованіи. Первыхъ словъ его графъ не разслышалъ ясно. Онъ былъ воспитанъ дядей и никогда не слыхалъ чтобы мистеръ Ловель произнесъ проклятіе. Никто въ Іоксамѣ не считалъ священника способнымъ на это, а мистрисъ Гримсъ готова была засвидѣтельствовать во всѣхъ судахъ Йоркшира что это положительно невозможно. Архіепископъ не повѣрилъ бы этому еслибы даже его архидіаконъ самъ слышалъ изъ устъ мистера Ловеля. Все духовенство въ Йоркѣ отвергло бы съ негодованіемъ такое обвиненіе. Однако племянникъ его въ глубинѣ души полагалъ что іоксамскій ректоръ произнесъ проклятіе противъ генералъ-солиситора.

Но были болѣе важные поводы къ проклятію о которыхъ священникъ еще не зналъ. Графъ открылъ ему свой планъ не вполнѣ и не сказалъ ему какъ велика была жертва которой ожидали отъ него. Сэръ-Вильямъ сильно уговаривалъ молодаго человѣка сдѣлать для кузины все что онъ въ силахъ сдѣлать.

— Я не имѣю конечно права предписывать вамъ, сказалъ онъ, — но такъ какъ вы до сихъ поръ позволяли мнѣ руководить вами въ дѣлахъ не касавшихся моей профессіи, я беру на себя смѣлость сказать что какъ честный человѣкъ вы обязаны сдѣлать для нея все что можете. Она отдала вамъ половину своего состоянія, а могла не дать ничего. И портной могъ, если хотѣлъ, помѣшать ей подѣлиться съ вами. Вы обязаны, милордъ, протянуть руку ей и ея мужу. Если вы не способны смотрѣть на нее съ родственнымъ расположеніемъ, вы не должны были брать то что вамъ предложено было какъ родственнику. Она признала васъ, къ большой выгодѣ для васъ, главою своей фамиліи, а вы должны признать ее членомъ фамиліи. Устройте чтобы свадьба была въ Іоксамѣ. Попросите дядю и тетку чтобъ они пригласили ее къ себѣ. Будьте ея посаженымъ отцомъ и пусть дядя вашъ обвѣнчаетъ ихъ. Если вы доставите мнѣ ночлегъ въ какой-нибудь сосѣдней фермѣ, я пріѣду и буду зрителемъ. Вы обязаны сдѣлать все это для нея.

Программа была обширная, и графъ зналъ что ее не легко будетъ привести въ исполненіе.

Но вопреки сомнительному проклятію онъ настаивалъ и сдѣлалъ слѣдующее нападеніе на тетку Джюлію. — Она нравилась вамъ? Не правда ли?

— Да, она нравилась мнѣ. (Въ тонѣ этихъ словъ слышалось большое сомнѣніе.) Она нравилась мнѣ пока я не узнала что она обезчестила себя.

— Но она не обезчестила себя. Она поступила какъ поступила бы на ея мѣстѣ всякая другая дѣвушка. Со мной же она поступила благородно.

— Съ вами она поступила добросовѣстно.

— Полноте, тетушка Джюлія! Знали ли вы когда-нибудь другую женщину способную отдать родственнику десять тысячъ годоваго дохода только потому что онъ родственникъ? И мы должны сдѣлать что-нибудь для нея. Почему бы не пригласить ее опять сюда?

— Не думаю чтобъ это было пріятно брату.

— Онъ согласится если вы скажете ему, и мы должны сдѣлать мистера Твейта джентльменомъ.

— Нѣтъ, мой милый Фредерикъ. Негра не сдѣлаешь бѣлымъ.

— Попробуемъ. Не противьтесь этому. Какъ честный человѣкъ, я обязанъ оказать ей нѣкоторое вниманіе.

Тетушка Джюлія покачала головой и пробормотала еще какое-то замѣчаніе о неграхъ. Обитатели дома Іоксамскаго ректора были люди благороднаго происхожденія, безупречные леди и джентльмены не имѣвшіе въ числѣ своихъ родственниковъ мужескаго пола людей ниже военныхъ, моряковъ, священниковъ и юриспрудентовъ и удачно воспротивившіеся однажды браку одной родственницы въ третьемъ колѣнѣ со стряпчимъ, потому что такой бракъ казался имъ унизительнымъ для ихъ фамиліи. Они были потомки древнихъ графовъ, и ихъ настоящій глава былъ графъ. Теперь въ ихъ фамиліи была только одна титулованная леди, и эта леди намѣревалась выйти замужъ за портнаго!..

— Долгъ есть долгъ, сказала тетушка Джюлія, выходя поспѣшно изъ комнаты. Она хотѣла дать этомъ понять племяннику что долгъ предписываетъ ей закрыть свое сердце для родственницы способной выйти за портнаго.

Графъ обратился къ теткѣ Дженъ.

— Вы не имѣете ничего противъ того чтобъ она пріѣхала сюда?

— Если дядя вашъ будетъ доволенъ этимъ, отвѣчала мистрисъ Ловель.

— Я скажу вамъ мой планъ. И онъ разказалъ ей все: они пригласятъ леди Анну въ свой домъ; портной пріѣдетъ наканунѣ и остановится гдѣ-нибудь по сосѣдству, обрядъ вѣнчанія будетъ совершенъ дядей въ Іоксамской церкви. Сэръ-Вильяму будетъ послано приглашеніе присутствовать на свадьбѣ. И все это должно быть сдѣлано такъ какъ будто они всѣ гордятся своимъ будущимъ родственникомъ.

— Дядя знаетъ? спросила мистрисъ Ловель пораженная предложеніемъ.

— Не вполнѣ. Я жду чтобъ онъ узналъ это отъ васъ. Вспомните, тетушка Дженъ, какъ много она сдѣлала для всѣхъ васъ.

Тетушка Дженъ не думала чтобы для нея лично было сдѣлано много. Ея семейство не стало богаче вслѣдствіе того что графъ получилъ богатство. Они никогда не ожидали отъ этого дѣла никакой выгоды для себя. Имъ не нужно было ничего. И вотъ графъ предписываетъ имъ принять въ свой домъ портнаго. Но графъ былъ глава фамиліи, и мистрисъ Ловель сознавала свои обязанности относительно его.

— Если вы желаете, я конечно поговорю съ нимъ, Фредерикъ.

— Я желаю и буду очень обязанъ вамъ.

На слѣдующее утро священникъ узналъ все чего хотѣли отъ него и пришелъ къ молитвѣ мрачный какъ грозовая туча. Ему было уже прежде предложено быть посаженымъ отцомъ, и хотя онъ съ негодованіемъ возсталъ противъ этого, онъ зналъ что покорится если графъ будетъ настаивать. Онъ не могъ противиться главѣ фамиліи. Но ему тогда не могло придти въ голову что его попросятъ унизить свой домъ присутствіемъ ненавистнаго портнаго. Когда онъ брился въ это утро, умъ его былъ занятъ самыми религіозными идеями. Какъ дурно быть порочнымъ, думалъ онъ. Всѣ эти непріятности постигли ихъ вслѣдствіе того что почтенный графъ былъ пороченъ. Священникъ поклялся женѣ что не вынесетъ такого униженія. Онъ сдѣлалъ и готовъ сдѣлать болѣе чѣмъ всякій другой дядя въ Англіи, но этого онъ не вынесетъ. Однако, бреясь и думая съ религіознымъ негодованіемъ о поступкахъ преступнаго графа, онъ зналъ что принужденъ будетъ уступить.

— Мнѣ кажется что они не пріѣдутъ, сказала миссъ Джюлія. — Ему такъ же непріятно будетъ пріѣхать къ намъ какъ намъ пригласить его. Это предположеніе было утѣшительно, и въ надеждѣ что оно оправдается, ректоръ дня два спустя согласился на все.

— И я могу пригласить сэръ-Вильяма? спросилъ графъ.

— Мы будемъ очень рады видѣть у себя сэръ-Вильяма Патерсона, отвѣчалъ мистеръ Ловель все еще мрачный. — Сэръ-Вильямъ Патерсонъ джентльменъ и человѣкъ высокопоставленный. Я и тетка ваша примемъ его съ удовольствіемъ. Какъ юриста, я его не уважаю, но теперь не въ этомъ дѣло.

Здѣсь слѣдуетъ прибавить что мистеръ Ливель прожилъ много лѣтъ послѣ событій описанныхъ на этихъ страницахъ, но до конца жизни не измѣнилъ своего мнѣнія объ участіи сэръ-Вильяма въ процессѣ графа. Онъ утверждалъ что еслибъ юристы настаивали какъ слѣдовало, судъ рѣшилъ бы что графиня не графиня, что леди Анна не леди Анна, и что все состояніе должно принадлежать графу. Съ этимъ убѣжденіемъ онъ сошелъ въ могилу восьмидесятилѣтнимъ старикомъ.

Онъ согласился, однако, послать приглашенія. Рѣшено было предложить графинѣ и дочери ея пріѣхать въ домъ Іоксамскаго ректора, съ тѣмъ чтобы бракосочетаніе было совершено въ Іоксамской церкви мистеромъ Ловелемъ и чтобъ графъ былъ посаженымъ отцомъ, а мистера Твейта пригласить обѣдать наканунѣ свадьбы. Написать письма поручено было миссъ Джюліи, и графъ намѣревался приписать что-нибудь отъ себя.

— Надо полагать что это испытаніе послано намъ для нашего блага, сказалъ въ этотъ вечеръ священникъ женѣ въ своей спальнѣ.

ГЛАВА XLVII.
Дѣла улаживаются.

Но графиня не уступила до конца ни на волосъ. Вотъ ея отвѣтъ на письмо миссъ Джюліи:

«Графиня Ловель свидѣтельствуетъ свое почтеніе миссъ Ловель. Графиня не одобряетъ предстоящій бракъ леди Анны Ловель съ мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ и не приметъ никакого участія въ церемоніи.»

— Клянусь небомъ, она лучшая Ловель изъ всѣхъ насъ! воскликнулъ ректоръ прочитавъ письмо.

Этотъ отвѣтъ былъ полученъ въ Іоксамѣ тремя днями раньше отвѣта леди Анны и портнаго. Приглашеніе къ Даніелю было написано молодымъ графомъ. Графъ называлъ его «любезнѣйшій мистеръ Твейтъ», писалъ ему самымъ дружескимъ тономъ объ его предстоящей свадьбѣ «съ кузиной Анной», просилъ его «быть добрымъ» и пріѣхать въ Іоксамъ и подписался «искренно преданный вамъ Ловель».

— Я едва перевелъ духъ, сказалъ смѣясь портной своей невѣстѣ.

— Они вѣдь родственники, возразила леди Анна. — Тамъ есть дѣвочка которую я очень любила.

— Они не могутъ не презирать меня, сказалъ портной.

— За что же должны они презирать тебя?

— Не должны, но навѣрное презираютъ. Это въ природѣ человѣческой. Мы сотворены различнымъ образомъ, хотя матеріалъ былъ первоначально одинъ и тотъ же. Я не чувствовалъ бы себя свободно въ ихъ обществѣ. Я боялся бы ихъ мишурнаго блеска и бранилъ бы себя въ душѣ за это чувство. Я не сумѣлъ бы пить вино съ ними и сдѣлалъ бы сотню промаховъ которые заставили бы ихъ считать меня животнымъ.

— Я не понимаю почему ты не долженъ держать себя какъ равный съ кѣмъ бы то ни было въ Англіи.

— Долженъ, но не могу. Мнѣ было бы тяжело въ обществѣ людей которыхъ я считаю ниже себя. Я желалъ бы избѣжать этого. Намъ лучше остаться однимъ.

Но Анна просила дать ей время подумать. Если необходимо чтобъ она разошлась ради своего мужа со всѣми своими родными, съ привлекательнымъ, хотя и празднымъ молодымъ графомъ, съ тетками Дженъ и Джюліей, съ милой Минни, она разойдется. Мужъ долженъ быть для нея во всѣхъ отношеніяхъ первымъ и главнымъ. Ради него, такъ какъ она уже рѣшила что будетъ его женой, она готова разойтись со всѣмъ свѣтомъ. Она устояла противъ просьбъ своей матери и была увѣрена что послѣ этого ничто не можетъ заставить ее поколебаться. Но если ея родные хотятъ принять ея мужа, почему онъ не хочетъ быть принятымъ? Его гордость можетъ быть такъ же предосудительна какъ ихъ гордость. Если они протягиваютъ ему руку, почему не хочетъ онъ протянуть имъ свою? Дай мнѣ день сроку, Даніель, сказала она. Онъ далъ ей день сроку, и въ этотъ день великій рѣшитель всѣхъ недоразумѣній, сэръ-Вильямъ Патерсонъ, пріѣхалъ къ нему, поздравилъ его, убѣждалъ его быть сговорчивѣе и наговорилъ много хорошаго о Ловеляхъ. Нашъ портной принялъ его учтиво, потому что считалъ его хорошимъ человѣкомъ, цѣнилъ честность и благоразуміе обнаруженныя имъ въ процессѣ его кліента и уважалъ его какъ одного изъ современныхъ тружениковъ, но объявилъ что у него нѣтъ ничего общаго съ Ловелями.

— Я и они противоположные полюсы, сказалъ онъ.

— Вы ошибаетесь, возразилъ сэръ-Вильямъ. — Вы были противоположными полюсами, но судьба и ваши собственныя достоинства, если позволите мнѣ сказать это, значительно передвинули васъ отъ одного полюса къ другому.

— Мой собственный полюсъ нравится мнѣ несравненно болѣе, сэръ-Вильямъ.

— Я старше васъ, мистеръ Твейтъ, и вы позволите мнѣ сказать вамъ что вы неправы.

— Неправъ предпочитая людей трудящихся для хлѣба насущнаго тѣмъ которые ѣдятъ его въ праздности?

— Нѣтъ, не въ этомъ. Вы не правы полагая что на одномъ полюсѣ не трудятся такъ же упорно какъ на другомъ. Развѣ вы не замѣтили что лучшіе люди съ того полюса который вы предпочитаете постоянно эмигрируютъ къ тому къ которому и вы подвигаетесь? Я понимаю ваше презрѣніе къ праздному лорду, но вы должны помнить что лорды дѣлаются лордами въ девяти случаяхъ изъ десяти за трудъ на пользу отечества.

— Но за что дѣти лордовъ остаются лордами до десятаго и двадцатаго поколѣнія?

— Вступите въ парламентъ, мистеръ Твейтъ, и выскажите тамъ ваши возраженія противъ наслѣдственнаго перскаго достоинства. Это хорошая тема для разсужденій. Я полагаю, однако, что въ настоящее время общественное мнѣніе страны расположено въ пользу наслѣдственной аристократіи. Но какъ бы то ни было, не позволяйте себѣ презирать классъ общества вступленіе въ который составляетъ предметъ честолюбія всякаго Англичанина.

— Только не моего честолюбія.

— Извините. Когда вы были ремесленникомъ среди ремесленниковъ, не желали ли вы быть старшимъ между ними? Сдѣлавшись старшимъ, не желали ли вы быть ихъ хозяиномъ? Еслибы вы были самостоятельнымъ промышленникомъ, развѣ вы не желали бы быть вождемъ и руководителемъ вашихъ собратьевъ-промышленниковъ? Развѣ вы не желали бы богатства какъ средства къ достиженію цѣлей вашего честолюбія? Еслибы вы были альдерменомъ своего бурга, не желали ли бы вы быть меромъ? Будучи меромъ, не желали ли бы вы сдѣлаться представителемъ въ парламентѣ? А въ парламентѣ не желали ли бы вы чтобы васъ слушали? Не стали ли бы вы одѣваться какъ одѣваются тѣ среди которыхъ вамъ пришлось бы жить, ѣсть какъ они ѣдятъ, пить какъ они пьютъ, также распредѣлять свое время, соблюдать ихъ обычаи, словомъ, не сдѣлались ли бы вы однимъ изъ нихъ? Теорія равенства очень обширна.

— Равенство есть величайшая цѣль въ мірѣ, сэръ-Вильямъ.

— Да, оно есть цѣль къ которой должны стремиться всѣ усилія законодательства, всѣ человѣческія усилія. Все что говорится и что дѣлается въ средѣ людей избавленныхъ отъ стремленія къ самовозвышенію имѣетъ цѣлью уменьшеніе разстоянія между высшими и низшими. Но еслибы вы завтра водворили въ Англіи полное равенство, какъ Французы пробовали водворить его у себя около полустолѣтія тому назадъ, не прошло бы двадцати лѣтъ какъ умственное и нравственное неравенство людей создало бы новую аристократію. Люди энергическіе, талантливые, честные, самоотверженные будутъ всегда составлять аристократическую сторону общества, потому что добродѣтели ихъ будутъ внушать уваженіе, уваженіе будетъ доставлять богатство, а богатство дастъ средства для добрыхъ дѣлъ.

— Для того, напримѣръ, чтобы бросать сорокъ тысячъ въ годъ на скачкахъ.

— Когда вы кипятите большое количество воды, мистеръ Твейтъ, часть ея обыкновенно переливается черезъ край. Когда два человѣка бѣгутъ въ запуски, часть ихъ силы тратится на безполезные шаги съ разбѣга за установленный предѣлъ. Ошибка многихъ патріотовъ желающихъ уничтоженія существующаго зла состоитъ въ томъ что они видятъ только даромъ потраченную силу, и не видятъ оказанной пользы. Этотъ предметъ такъ обширенъ что я желалъ бы поговорить о немъ съ вами когда у насъ будетъ болѣе времени. Теперь же позвольте мнѣ посовѣтовать вамъ для вашей собственной пользы и для пользы дѣвушки которая будетъ вашею женой не отказываться отъ дружескаго предложенія ея родныхъ. Вы выкажете болѣе мужества если отправитесь къ нимъ и займете среди ихъ положеніе приличное богатству вашей жены и вашимъ собственнымъ достоинствамъ, чѣмъ если отвѣтите имъ угрюмымъ отказомъ за то что они аристократы.

— Вы умѣете заставить понять себя когда говорите, сэръ-Вильямъ.

— Очень радъ это слышать отъ васъ, отвѣчалъ юристъ улыбаясь.

— У меня нѣтъ этой способности и вы одержали верхъ надо мною. Но вамъ никогда не удастся заставить меня полюбить лорда или убѣдить меня что молодому человѣку прилично носить шелковый шлафрокъ.

— Я совершенно согласенъ съ вами что шелковые шлафроки должны быть привилегіей старшихъ.

Этимъ разговоръ окончился.

Сэръ-Вильяму не удалось заставить Даніеля Тзейта полюбить лорда, но краснорѣчіе его не пропало даромъ. Бродя одинъ по улицамъ, Даніель обдумалъ все что слышалъ и согласился что принявъ предложеніе онъ выкажетъ болѣе мужества чѣмъ если откажется на томъ основаніи что ему непріятно ѣхать въ Іоксамъ. На слѣдующій день по обыкновенію леди Анна пришла къ нему. Его рана все еще служила ей предлогомъ дѣлать ему ежедневные визиты которые при болѣе счастливыхъ обстоятельствахъ дѣлалъ бы онъ ей.

— Ты желаешь ѣхать въ Іоксамъ? спросилъ онъ. Она взглянула на него пытливо. Она всею душею желала чтобъ ея будущій мужъ послужилъ соединеніемъ противоположныхъ полюсовъ. Она убѣдилась что не могла быть счастлива безъ него, но не безъ сожалѣнія рѣшилась она разорвать свою связь съ благородною фамиліей Ловелей. Ее научили цѣнить аристократическое вліяніе и теперь когда Ловели выразили готовность принять ее, несмотря на ея бракъ, она болѣе чѣмъ желала воспользоваться ихъ дружескимъ предложеніемъ.

— Ты поѣдешь если желаешь.

— Но ты тоже поѣдешь?

— Да, на одинъ день. Придется купить себѣ пару перчатокъ и черный фракъ.

— И голубой для свадьбы.

— Боже мой! Не долженъ ли я также имѣть розовый шелковый шлафрокъ для утра?

— Ты будешь имѣть его если желаешь. Я сошью его для тебя.

— Я согласился бы лучше видѣть что ты штопаешь мои старые носки, дорогая моя.

— Я готова и на это.

— И мнѣ придется ѣхать въ церковь въ каретѣ, а назадъ въ другой, и публика будетъ перемигиваться на мой счетъ за моею спиной и слѣдить съ люболытствомъ какъ держитъ себя портной.

— Портной долженъ держать себя прилично, сказала леди Анна.

— То-есть именно такъ какъ онъ не будетъ держать себя и не можетъ. Я знаю что ты будешь стыдиться за меня и мы будемъ несчастны.

— Я не буду стыдиться за тебя. Я никогда не буду стыдиться за тебя. Мнѣ будетъ стыдно за нихъ если они не будутъ добры съ тобой. Но ты не поѣдешь, Даніель, если не желаешь. Для чего ѣхать если это тебѣ непріятно?

— Я поѣду, сказалъ онъ. — Я сейчасъ же напишу отвѣтъ графу.

Два письма были написаны въ отвѣтъ на приглашеніе. Такъ какъ письмо портнаго кратко и характеристично, мы приведемъ его здѣсь.

"Милордъ,

"Я очень обязанъ вашему лордству за приглашеніе въ Іоксамъ, и если я стану добрымъ отъ того что приму его, то я принимаю. Боюсь однако что я отъ этого не сдѣлаюсь лучше для вашего лордства. Тѣмъ не менѣе я чувствую вашу любезность и со всею искренностію остаюсь

"вашего лордства покорнѣйшій слуга
"Даніель Твейтъ."

Отвѣтъ леди Анны былъ длиннѣе и не такъ сентенціозенъ. Она писала что пріѣдетъ въ Іоксамъ за недѣлю до свадьбы, назначенной 10го августа. Она очень благодарна мистеру Ловелю за его доброе намѣреніе обвѣнчать ихъ и такъ какъ у нея нѣтъ другихъ друзей, она надѣется что Минни согласится быть ея свадебною подругой. До свадьбы она получила однако еще нѣсколько писемъ и въ числѣ ихъ было одно въ которомъ ей предлагали привести съ собою миссъ Алису Бльюстонъ для того чтобъ имѣть еще одну свадебную подругу кромѣ тѣхъ которыя будутъ доставлены Іоксамскою аристократіей. Миссъ Алиса съ радостью согласилась на это предложеніе, несмотря на пропасть о которой говорила, и въ сопровожденіи ея, но въ этотъ разъ безъ горничной, леди Анна снова пріѣхала въ Іоксамъ чтобъ быть соединенною тамъ законнымъ бракомъ съ Даніелемъ Твейтомъ, портнымъ, устами своего родственника досточтимаго Чарлза Ловеля.

ГЛАВА XLVIII.
Свадьба.

Свадьба была во всѣхъ отношеніяхъ приличною свадьбой для леди. Такъ какъ церемонія была перенесена изъ Лондона въ Іоксамъ, то потребовалось взять брачное дозволеніе, и оглашеніе которымъ такъ дорожилъ Даніель было сдѣлано напрасно. Аристократическія свадьбы конечно не всѣ одинаковы. Не всѣ графскія дочери вѣнчаются въ церкви святаго Георга въ Гановеръ-Скверѣ, и нѣтъ положительной необходимости чтобы вѣнчаніе было совершено епископомъ или чтобы свадебные наряды были описаны въ газетахъ. Свадьба леди Анны была тихою свадьбой, но не лишенною блеска и пышности. Когда дѣло было рѣшено окончательно, когда не осталось уже сомнѣнія что всѣ Ловели мирятся съ предстоящимъ бракомъ, двѣ тетки охотно принялись за приготовленія. Въ качествѣ третьей свадебной подруги была приглашена одна родственница, также Ловель, дѣвушка которую до тѣхъ поръ едва ли кто изъ фамиліи видѣлъ, а четвертою подругой кому же было и быть какъ не старшей дочери леди Фитцварренъ?

Фитцваррены были не богаты и не могли ѣздить въ Лондонъ ежегодно, а въ провинціи случаи блеснуть въ обществѣ представляются не часто. Леди Фитцварренъ не хотѣлось отказать старому другу мистрисъ Ловель, и какъ бы то ни было, леди Анна въ газетахъ будетъ все же названа леди Анной. Миссъ Фитцварренъ согласилась нарядиться въ бѣлое съ голубымъ и участвовать въ церемоніи, но увѣряла свою задушевную подругу миссъ де-Молленъ что ни за что въ мірѣ не позволитъ поцѣловать себя портному.

Въ теченіи недѣли предшествовавшей свадьбѣ леди Анна сошлась опять съ обитательницами дома ректора. Въ первый свой пріѣздъ къ нимъ послѣ того какъ ее начали преслѣдовать, она была молчалива и угрюма, теперь же сдѣлалась опять кроткою, мягкою и уступчивою. «Тѣмъ не менѣе она мнѣ нравится», сказала Минни. «Да, милая моя, мнѣ жаль ее, потому что она очень милая дѣвушка.» Минни любила свою подругу и не могла подумать безъ ужаса что Анна выходитъ за портнаго. Это было по ея мнѣнію такъ же страшно какъ положеніе принцессы которая принуждена была выйти за медвѣдя, даже страшнѣе, потому что Минни не могла думать что портной когда-нибудь превратится въ джентльмена, между тѣмъ какъ она съ самаго начала знала что медвѣдь превратится въ принца.

Даніель пріѣхалъ въ Іоксамъ и въ первый день почти не видалъ семейство ректора. Его помѣстили у одного сосѣдняго сквайра гдѣ онъ и обѣдалъ. Онъ ходилъ въ домъ ректора повидаться съ своею невѣстой, но въ этотъ разъ даже не видалъ священника. На слѣдующій день утромъ сквайръ проводилъ его въ церковь одѣтаго въ голубой фракъ, въ коричневые панталоны и сѣрый галстукъ. Онъ очень конфузился своего костюма, но никто не нашелъ въ немъ ничего особеннаго еслибы не было извѣстно что онъ портной. Ректоръ пожалъ ему руку учтиво, но холодно. Дамы были любезнѣе, а Минни долго и тревожно вглядывалась въ его лицо. «Онъ не красивъ», сказала она потомъ, «но я ожидала что онъ хуже.» По окончаніи вѣнчанія онъ поцѣловалъ свою жену, но не сдѣлалъ попытки поцѣловать ея свадебныхъ подругъ. Затѣмъ былъ завтракъ въ приходскомъ домѣ, весьма приличный свадебный банкетъ. Роль новобрачной въ такихъ случаяхъ легка. Ея дѣло только казаться очаровательною, если же это ей не удается, какъ обыкновенно случается, ея неудача приписывается естественному волненію. Роль новобрачнаго труднѣе. Онъ долженъ казаться мужественнымъ, любезнымъ, спокойнымъ, отнюдь не вѣтренымъ, спокойно торжествующимъ, онъ долженъ быть способнымъ сказать нѣсколько словъ когда его на то вызовутъ. Это почти выше силъ человѣческихъ, и новобрачные часто дѣлаютъ промахи въ критическія минуты. Даніель Твейтъ не имѣлъ успѣха. Онъ былъ молчаливъ и угрюмъ. Когда леди Фитцварренъ поздравила его высокопарными словами и улыбкой, — улыбкой долженствовавшею соединить насмѣшливость съ учтивостью, онъ едва нашелся отвѣтить ей. «Вы очень добры, миледи», сказалъ онъ. Она отвернулась отъ него и шепнула что-то священнику, и Даніель былъ увѣренъ что она смѣется надъ нимъ. Героемъ дня былъ генералъ-солиситоръ. Онъ сказалъ спичъ, пожелалъ новобрачной четѣ здоровья и счастія, намекнулъ, но только намекнулъ, на процессъ, для того чтобъ упомянуть объ удовольствіи съ которымъ всѣ заинтересованные въ дѣлѣ признали, когда познакомились съ фактами, права и положеніе прекрасной и благородной новобрачной, далѣе онъ говорилъ о преданности, о постоянствѣ и великодушіи новобрачнаго и его отца, увѣряя что во всю свою жизнь не встрѣчалъ ничего трогательнѣе и благороднѣе любви возникшей въ юности между прелестною дѣвушкой и ея первымъ другомъ; онъ называлъ однимъ изъ счастливыхъ событій своей жизни свое знакомство съ мистеромъ Даніелемъ Твейтомъ и выражалъ надежду что долго будетъ имѣть удовольствіе считать этого джентльмена своимъ другомъ. Спичъ вызвалъ громкія одобренія, въ особенности со стороны молодаго графа. Ректоръ былъ не въ силахъ сказать что-нибудь. Онъ всячески старался исполнить свой долгъ относительно главы фамиліи, но не могъ заставить себя произнесть что бракъ леди Анны Ловель съ портнымъ былъ счастливымъ событіемъ. Бѣдный Даніель долженъ былъ сказать что-нибудь въ отвѣтъ на рѣчь своего друга сэръ-Вильяма.

— Я не обладаю даромъ слова, сказалъ онъ, — и надѣюсь что меня извинятъ. Я могу только сказать что я глубоко благодаренъ сэръ-Вильяму Патерсону за то что онъ сдѣлалъ для моей жены.

Новобрачные уѣхали въ Йоркъ въ каретѣ четверней; свадьба кончилась.

— Надѣюсь что я поступилъ хорошо, спросилъ ректоръ шепотомъ у леди Фитцварренъ.

— Мнѣ кажется что вы поступили хорошо, мистеръ Ловель. Я даже увѣрена въ этомъ. Положеніе было весьма затруднительное, но вы поступили хорошо. Она будетъ всегда считаться законною дочерью своего отца.

— Говорятъ, отвѣчалъ священникъ печально.

— Да, и такъ какъ она будетъ всегда считаться леди Анной, вы обязаны были поступить съ ней такъ какъ поступили. Жаль что это не было сдѣлано раньше для того чтобъ она могла вступить въ болѣе приличный союзъ. Графъ однако обойденъ не совсѣмъ, и это утѣшительно. Мистеръ Твейтъ можетъ-быть хорошій человѣкъ, хотя конечно онъ…. не то чего бы могла желать фамилія.

Эти слова миледи говорила безъ сомнѣнія съ большимъ удовольствіемъ. Фитцваррены были бѣдны, а Ловели богаты. Даже молодой графъ былъ теперь обезпеченъ благодаря великодушію его только-что признанной родственницы. Поэтому леди Фитцварренъ была рада намекнуть на фамильное несчастіе которое должно было въ нѣкоторой степени отравлять благоденствіе ея друзей. Мистеръ Ловель понялъ ее, вздохнулъ, но не обидѣлся. Онъ былъ тѣмъ не менѣе благодаренъ леди Фитцварренъ за то что она пріѣхала къ нему въ этотъ печальный день.

Мы можемъ теперь проститься съ Іоксамомъ. Ректоръ былъ человѣкъ честный, искренній, безкорыстный, вѣрный своимъ инстинктамъ, истый Англичанинъ, щедрый, гостепріимный, всегда готовый сдѣлать добро для окружающихъ. Судя о такомъ характерѣ мы затрудняемся провести черту между политическою мудростью и политическими предразсудками. Будь онъ не такимъ человѣкомъ какимъ былъ, онъ не былъ бы, можетъ-быть, такъ полезенъ на своемъ мѣстѣ.

Молодые отправились провести медовый мѣсяцъ въ Девонширъ и на пути были въ Лондонѣ. Леди Анна Твейтъ, — она еще не избавилась отъ своего титула, — написала матери, увѣдомляя ее о своемъ пріѣздѣ и прося позволенія повидаться. На слѣдующій день она отправилась къ ней одна и была принята.

— Милая, милая мама! воскликнула она бросаясь на шею къ матери.

— Такъ дѣло сдѣлано? спросила графиня.

— Да, мама, мы обвѣнчаны. Я писала вамъ изъ Йорка.

— Я получила твое письмо, но не могла отвѣтить. Что могла я сказать? Я жалѣю что это случилось, но сдѣланнаго не поправишь. Ты поступила по своему собственному благоусмотрѣнію и я не буду упрекать тебя.

— Не упрекайте меня теперь, мама.

— Это было бы безполезно. Я вынесу свои страданія молча, каковы бы они ни были. Не говори мнѣ о немъ, нo скажи мнѣ какую жизнь предполагаешь ты вести?

Леди Анна отвѣчала что они намѣреваются провести мѣсяцъ въ Девонширѣ, а потомъ отправиться въ новую колонію основанную у антиподовъ. Что же касается образа жизни, они не имѣли еще никакого опредѣленнаго плана. Они отправятся въ Сидней, а прибывъ туда «мой мужъ», какъ называла его леди Анна, думая что это слово будетъ не такъ тяжело для слуха ея матери какъ его имя, — поступитъ какъ найдетъ нужнымъ. Они во всякомъ случаѣ познакомятся съ новымъ свѣтомъ и мужъ ея будетъ тогда въ состояніи судить тамъ или въ Англіи можетъ онъ лучше послужить своей цѣли.

— А вы, мама, что намѣрены вы дѣлать?

— Ничего, отвѣчала графиня.

— Но гдѣ будете вы жить?

— Еслибъ я знала гдѣ могу я умереть, дитя мое, я сказала бы это тебѣ.

— Мама, не говорите о смерти.

— Могу ли я говорить о моей будущей жизни, душа моя? Для чего буду я жить? Я имѣла только тебя и ты покинула меня.

— Поѣдемте со мной, мама.

— Нѣтъ, душа моя. Я не могла бы жить съ нимъ, а онъ со мной. Намъ съ нимъ лучше никогда не видать другъ друга.

— Но вы не останетесь здѣсь?

— Нѣтъ, здѣсь я не останусь. Я должна помириться съ уединеніемъ, но лондонское уединеніе невыносимо. Я уѣду въ Комберландъ, если найду тамъ домъ. Горы будутъ напоминать мнѣ дни которые были хотя и печальны, но не такъ печальны какъ настоящіе. Я не ожидала что достигнувъ всѣхъ моихъ цѣлей потерплю такую ужасную утрату. Былъ ли графъ въ Іоксамѣ?

— На нашей свадьбѣ? О, да, онъ былъ.

— Я попрошу его оказать мнѣ одолженіе. Онъ можетъ-быть позволитъ мнѣ жить въ Ловель-Гренджѣ.

Леди Анна возвратилась къ мужу обливаясь слезами. Она съ отчаяніемъ спрашивала себя не поступила ли она дѣйствительно жестоко со своей матерью. Но она не знала какъ могла она поступить иначе. Мать не была добра съ ней въ послѣднее время, но тѣмъ не менѣе она очень страдала.

— Милая моя, сказалъ портной, — такія страданія неизбѣжны. При настоящемъ устройствѣ общества нѣтъ возможности чтобы не было несправедливости, а за несправедливостью слѣдуетъ горе.

Спустя мѣсяцъ послѣ ихъ отъѣзда изъ Лондона, графиня написала графу и выразила ему свое желаніе. «Если вы сами намѣреваетесь жить тамъ, то о моемъ планѣ конечно не можетъ быть и рѣчи. Если же нѣтъ, сдайте мнѣ старое помѣстье. Я принадлежу къ вашей фамиліи. Я сдѣлаю все что въ моихъ силахъ чтобъ окружающій меня народъ научился не ненавидѣть имя Ловелей.»

Молодой графъ отвѣчалъ что она можетъ пользоваться его домомъ сколько угодно, хоть до конца жизни. Что же касается платы, онъ, конечно, не можетъ взять съ нея ничего когда такъ много ей обязанъ. Но помѣстье будетъ сдано на такихъ условіяхъ что она можетъ не опасаться быть потревоженной. Весною, послѣ отплытія судна на которомъ портной и жена его отправились къ антиподамъ, леди Ловель переѣхала со своею горничной въ Комберландъ, не оставивъ въ Лондонѣ ни одного друга съ которымъ могла бы проститься. Она поселилась въ Ловель-Гренджѣ, гдѣ все напоминало ей о мрачной трагедіи ея молодости, о томъ времени когда мужъ ея пришелъ къ ней и сказалъ ей съ улыбкой на губахъ и съ насмѣшкой во взглядѣ что она не жена его, и что дитя которое она носила будетъ незаконнорожденнымъ. Надъ его преступными словами она во всякомъ случаѣ восторжествовала. Она жила теперь въ его домѣ какъ несомнѣнная графиня Ловель, обладательница значительной части его состоянія и ее все еще окружали люди знавшіе ее когда она была изгнана изъ своего дома. Здѣсь, часто съ неблагоразумною щедростью, раздавала она свои деньги и пріобрѣла любовь окружавшихъ ее бѣдныхъ. Но изъ своего класса общества она не видалась ни съ кѣмъ и рѣдко выходила изъ долины гдѣ стоялъ одинокій домъ въ который она была приведена послѣ вѣнца.

О дальнѣйшихъ похожденіяхъ мистера Даніеля Твейта и жены его леди Анны, о томъ какъ они странствовали, что они видѣли и какъ онъ, можетъ-быть, сталъ благоразумнѣе, авторъ этой исторіи надѣется разсказать со временемъ.

"Русскій Вѣстникъ", №№ 5—9, 11—12, 1873 и №№ 1—4, 1874

---

1. Сержанты закона или при законѣ (Serjeants at Law) — высшая степень юридической корпораціи. Изъ нихъ назначаются королевскіе судьи.