К сегодняшнему бенефису Глаголина
правитьСегодня бенефис артиста Б. С. Глаголина.
Бенефициант ставить пьесу гр. Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович». Постановка одной из лучших русских пьес представляет собой большой интерес, который усугубляется выступлением в заглавной роли царя Федора г. Глаголина, с большим успехом заменявшего в Суворинском театр Орленева.
Наша полемика с ним по поводу постройки в Смоленске театра не только не мешает, но, по моему у6еждению, возлагает, на меня долг отмежевать артиста Глаголина от Глаголина теоретика и, как бы ни расходился я с последним, отдать полную дань уважения первому. В сущности говоря, не сделай артист Глаголин, из своих теоретических построений практический вывод о ненужности постройки театра в Смоленске, не затрагивай этого больного вопроса, под многими его предпосылками можно подписаться.
Никто, узнавший иные восторги истинного театра, не будет спорить о том, что провинциальная сцена все, что угодно, только не театр, как искусство.
И поскольку артист г. Глаголин с искренней любовью говорить о подлинном, святом искусстве и скорбит о несовершенстве современного, — я протягиваю ему руку, как протянет всякий, кто чувствует тоску по истинном искусстве. В этом пункте мне очень хотелось бы разъяснить недоразумение между мной и им.
Пункт расхождения я вижу лишь в том, что г. Глаголин хотел бы уничтожить современные плохие театры, пока не появится истинное искусство.
С этим я не соглашусь потому, что всякое искусство, более, или менее совершенное аристократично и в высших проявлениях не доступно массе.
Если даже представить общество, лишенное классового различия, всегда останется аристократия духа, которая будет вести искусство к новым берегам. И толпе не угнаться за этими аванпостами.
Оставить же толпу без всякой духовной пищи, предоставив ей самой дорасти до высшего искусства, это значит порвать последние нити, по которым передовые вожатые ведут основную массу человечества совершествования.
Во имя этих «малых сих», для которых и современный провинциальный театр предоставляет нечто ценное, он и должен быть сохранен.
И если бы г. Глаголин не призывал к полному уничтожению провинциального театра, а лишь громко кричал о несовершенствах его, нарушая этим криком провинциальное благодушие и самодовольство, напоминал об истинном великом искусстве, пред которым современный театр лишь смешная пародия, — вместо оппонента он встретил бы во мне самого горячего сторонника.
И, во всяком случае, он такого имеет во мне как артист.
Для меня лично артист Глаголин дорог не столько тем, что он высоко талантлив, сколько тем, что в нем живет «дух жив» искусства, что в его творчестве чувствуется неутомимость исканья. Можно не соглашаться с применением артистом тех или иных художественных приемов в некоторых ролях, но нельзя не следить за творчеством этого артиста с глубоким интересом. Возможно, что в критических заметках ошибался я, возможно, что впадает в крайность и сам г. Глаголин, — как это случается со всеми обретающими новые слова: эти слова хочется говорить возможно чаще.
Но не ошибается только тот, кто идет по шаблону. И ошибки искателя новых путей мне дороже совершенства законченного трафарета. Во всяком случае г. Глаголин, тот истинный жрец искусства, который не только несет в себе священное пламя. но и возжигает новые светильники. В его горячей любви к искусству найдут оправдание его увлечение «конечными выводами». И он сам, несущий свет новых фоpм искусства не только для столиц, но и провинции, оправдывает не только себя, но и эту провинцию.
В день его бенефиса мне хочется послать ему горячий, искренний привет за его живое, трепещущее творчество и я глубоко уверен, что все, истинно-любящие истинное искусство, разделят со мной этот привет.
Завтра идет в 1-й раз по возобновлении пьеса Бракко «Незрелый плод».
Труппа усиленно готовит новую пьесу Артура Пинеро «На полпути».