Къ психологіи милліардщиковъ.
правитьМакса Нордау.
правитьГрафъ Кастеллане — молодой французскій аристократъ, прославившійся тѣмъ, что женился на дѣвицѣ Гульдъ, дочери крупнаго биржевого и желѣзнодорожнаго дѣльца въ Америкѣ, Джоя Гульда, который наградилъ дочь приданымъ въ восемьдесятъ милліоновъ франковъ. Не слѣдуетъ презрительно относиться къ подобнымъ авантюрамъ: это своего рода геройскій подвигъ, только, конечно, въ духѣ нашего времени. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь если бы Язонъ жилъ теперь, то, внѣ всякаго сомнѣнія, онъ, направилъ бы свой корабль Арго не въ Колхиду, а къ Нью-Іорку, и похитилъ бы не золотое руно, а богатую наслѣдницу. Только, пожалуйста, не подумайте, будто я хочу сказать, что послѣднюю можно поставить, на одну доску съ овцой, хотя бы даже и съ необычайно драгоцѣнной.
Чтобы показать своей супругѣ Парижъ, или Парижу свою супругу, графъ Кастеллане устроилъ большой праздникъ, причемъ, очевидно, поддался вдохновенію въ американскомъ стилѣ. Извѣстно, что американская фантазія работаетъ какъ-то однообразно, вся держится на цифрахъ. Тѣ, кто называетъ ее доведеннымъ до безумія умноженіемъ, вовсе не погрѣшаютъ противъ истины. Самые смѣлые вымыслы американца являются чѣмъ-то вродѣ статистики, перешедшей въ манію величія. Американская фантазія выдумываетъ башни, которыя возвышаются дальше Эйфелевой, дома, у которыхъ больше этажей, чѣмъ въ самыхъ, высокихъ зданіяхъ Эдинбурга и Неаполя, гостинницы, въ коихъ при пожарѣ можетъ погибнуть больше путешественниковъ, чѣмъ во время пожара любого театра. Больше! Шире! Выше! Толще! Вотъ эстетическіе критеріи въ Америкѣ. Всѣ сравнительныя и превосходныя степени прилагательныхъ, выражающихъ величину, признаются воплощеніемъ красоты. Это естественно и понятно въ средѣ, которая лишена всякаго прошлаго, за то имѣетъ безконечныя перспективы въ будущемъ. Американскій характеръ принадлежитъ къ типу не созерцательному, а дѣятельному. Созерцаніе работаетъ надъ величинами, по большей части не поддающимися точному измѣренію, а дѣятельность по самому существу своему требуетъ матеріала, который можно сосчитать и измѣрить.
Такимъ образомъ американецъ, самъ того не подозрѣвая, оказывается пиѳагорейцемъ. Всѣ явленія онъ сводитъ къ цифрамъ. Графъ Кастеллане насквозь пропитался такой же философіей. Онъ хотѣлъ поразить парижское общество огромными цифрами. Въ Парижѣ разсказываютъ, что г-жа Макэ, жена «серебрянаго короля», хотѣла разъ для одного пріема нанять тріумфальныя арки и была удивлена и вмѣстѣ разсержена, когда французское государство отказалось отъ подобной сдѣлки, хотя она выразила полную готовность заплатить какую угодно цѣну, въ предѣлахъ благоразумія, конечно. Не знаю, правда это или легенда; во всякомъ случаѣ анекдотъ правдивъ въ высшемъ смыслѣ этого слова, — онъ весьма характеренъ и краснорѣчивъ. Графъ Кастеллане не безъ пользы вспомнилъ про него. Онъ тоже нанялъ, только не тріумфальныя арки, а Булонскій лѣсъ, илъ, по крайней мѣрѣ, большую часть его, — то отдѣленіе, которое зимой арендуется клубомъ конькобѣжцевъ, а въ прочія времена года — любителями голубиныхъ садокъ. Здѣсь онъ приказалъ построить для праздника цѣлый палаццо изъ дерева и полотна, а внутри обтянулъ его затканными золотомъ бѣлыми коврами. Пресса заговорила, о праздникѣ и приготовленіяхъ къ нему въ какомъ-то эпическомъ тонѣ. Эти статьи читались какъ извѣстное перечисленіе кораблей во второй книгѣ «Пліады»: выходила какая-то смѣсь эпическаго творчества и ариѳметикъ, отъ которой возрадовалось бы сердце любого великаго бойца изъ Чикаго. «На вѣткахъ деревьевъ было развѣшено 10.000 голубыхъ венеціанскихъ фонариковъ, по дерну и аллеямъ било раскинуто 12.000 погонныхъ метровъ красныхъ ковровъ, не считая шестисотъ восточныхъ ковровъ, которые были разбросаны въ изящномъ безпорядкѣ. На дернѣ разставили 3.000 позолоченныхъ стульевъ для гостей. Вечернему пріему предшествовалъ пышный обѣдъ на 180 кувертовъ, во время котораго прислуживало 115 лакеевъ, 24 напудренныхъ дворецкихъ въ, ливреѣ Кастеллане, — бѣлые съ золотыми шнурами кафтаны, желтые жилеты, черные панталоны до колѣнъ, — 52 напудренныхъ дворецкихъ въ черныхъ фракахъ, бѣлыхъ жилетахъ и панталонахъ, 30 камердинеровъ, 9 привратниковъ, докладывавшихъ имена гостей. На прудѣ плавалъ корабль, представлявшій точную копію съ венеціанскаго „Бучентавро“ и окруженный безчисленнымъ количествомъ морскихъ коней и дельфиновъ. Два оперныхъ оркестра и два цыганскихъ хора было по одному во дворцѣ и на водѣ. Нѣсколько сотъ танцовщицъ и статистокъ изъ Парижской Большой Оперы на широкой лѣстницѣ палаццо въ стилѣ Людовика XIV исполняли античную пантомиму съ разными процессіями и танцами. Въ концѣ вечера сожгли фейерверкъ; онъ не представлялъ никакой художественной картины, которая изображала бы какое-нибудь зданіе или событіе, а состоялъ изъ неслыханнаго количества ракетъ, шутихъ, солнцъ и римскихъ свѣчей. Массѣ людей пришлось работать надъ нимъ».
Такъ устроили этотъ франко-американскій праздникъ, что пришлось засѣсть за работу всѣмъ театральнымъ декораторамъ и статистамъ, всѣмъ содержателямъ магазиновъ мебели и ковровъ въ Парижѣ. Всѣ предметы собирались въ десяткахъ тысячъ миль, по меньшей мѣрѣ, въ тысячахъ. Пиликали, трещали, грохотали, жгли бенгальскіе огни больше, чѣмъ когда бы то ни было. По количеству инструментальнаго шума, сожженнаго пороха, истребленныхъ яствъ и питій этотъ праздникъ заслуживалъ перваго приза среди всѣхъ извѣстныхъ состязаній такого рода. Издержки достигали соотвѣтственныхъ колоссальныхъ размѣровъ. Говоря объ американскомъ праздникѣ, слѣдуетъ и даже необходимо назвать стоимость его. Въ данномъ случаѣ онъ обошелся въ 400.000 франковъ. Кромѣ того, графъ пожертвовалъ бѣднымъ города Парижа 10.000 франковъ. Такова же была сумма, уплаченная городу за наемъ Булонскаго лѣса. Это пожертвованіе было всесожженіемъ для умилостивленія грозныхъ силъ въ нѣдрахъ черни, вознагражденіемъ обездоленныхъ за роскошь богачей, которые ради своего удовольствія пускаютъ на вѣтеръ въ одинъ пасмурный вечеръ цѣлое состояніе. Вѣдь Крезъ нашихъ дней, насыщенныхъ соціализмомъ, не обладаетъ уже горделивой наглостью сознающихъ свою силу владыкъ прежняго времени, которымъ незнакомъ былъ страхъ передъ раздосадованными бѣдняками и которые на безсильно злобствующую зависть смотрѣли какъ на самое сладкое преимущество своего положенія.
Графъ Кастеллане не совсѣмъ обезоружилъ нерасположеніе мелкаго люда. Раздавалось не мало протестовъ противъ того, что ему для праздника предоставлено было общественное мѣсто. Эти протесты послужили поводомъ, къ тому, что цѣлый батальонъ пѣшей гвардіи и эскадронъ конной, съ офицерами, барабанами и трубамъ, былъ командированъ въ распоряженіе богача, возбудившаго толки, и, выстроившись шпалерами, охранялъ его гостей.
Долженъ сознаться, что я не понимаю, какъ ночной праздникъ въ помѣщеніи клуба конькобѣжцевъ произвелъ такое дѣйствіе. Какъ возможно завидовать подобнымъ графамъ Кастеллане? Такой человѣкъ, кажется мнѣ, наоборотъ, заслуживаетъ глубокаго сожалѣнія. Я разумѣю не ту простодушную причину, которая тономъ назидательнаго поученія излагается въ извѣстной исторіи о Каннитферштанѣ, не мысль о томъ, что богатство не создаетъ счастья, что золото не защищаетъ ни отъ болѣзней, ни отъ смерти, не всѣ вообще подобныя избитыя и дешевыя аксіомы, — нѣтъ, а прискорбную ограниченность духа, которую графъ, сознательно или безсознательно, раскрылъ передъ всѣми.
Постарайтесь только ясно представить себѣ всю явную безутѣшность такого факта: вотъ человѣкъ, который владѣетъ несмѣтными милліонами; онъ желаетъ устроить нѣчто такое, что наполнило бы самое отборное парижское общество изумленіемъ и преклоненіемъ, что возбудило бы самое духъ захватывающее представленіе о его мощи и величіи; онъ тратитъ съ этой цѣлью не менѣе полумилліона; и что же создаетъ онъ? Баракъ, сколоченный и разубранный декораторами и театральными машинистами, въ томъ же самомъ стилѣ, въ какомъ устраиваются на улицахъ Нейльи выставки въ магазинахъ съ зеркальными стеклами и позолотой, только тутъ все было въ грандіозныхъ размѣрахъ; варварскіе музыкальные таборы, фейерверки, трескъ шутихъ въ чистѣйшемъ стилѣ народныхъ гуляній; массовая кормежка на 180 персонъ, какъ за пошлымъ табльдотомъ большой швейцарской гостинницы; танцы и маршировка профессіональныхъ балеринъ, какъ въ блаженной памяти Эденѣтеатрѣ, который погибъ, потому что публика нашла представленія такого рода слишкомъ глупыми; словомъ, — все такія удовольствія, за какими убиваютъ свои вечера странствующіе агенты разныхъ фирмъ, обработавъ славное дѣльце въ городѣ, гдѣ они никого не знаютъ; зрѣлища, которыми всякій можетъ полюбоваться за нѣсколько франковъ, но которыя ни въ коемъ случаѣ не удовлетворятъ сколько-нибудь разборчиваго вкуса. И вотъ плоды духовнаго полета у милліонера! И неужели послѣ этого нельзя согласиться, что онъ внушаетъ сожалѣніе?
Замѣчательнѣе всего то, что примѣръ графа Кастеллане является не исключительнымъ, а типичнымъ. Умѣренное состояніе обезпечиваетъ свободу отъ заботъ и независимость. Богатство дѣлаетъ возможными роскошь, удовлетвореніе всякаго чувственнаго вожделѣнія, осуществленіе всякихъ фантазій, но только до извѣстнаго предѣла. А чрезмѣрное скопленіе денегъ въ однѣхъ рукахъ дѣйствительно освобождаетъ человѣка отъ матеріальныхъ ограниченій, отъ стѣсненія чужой волъ, даже почти отъ всякаго давленія законовъ и нравственности. Передъ милліонеромъ падаютъ всѣ общественныя преграды. Благодаря милліонамъ его вожделѣнія подымаются изъ сферы тѣлеснаго въ сферу духовнаго. Выражаясь опредѣленнѣе, онъ можетъ дать полную свободу своему воображенію; при желаніи, каждое его представленіе переходитъ въ явленіе, каждая мысль — въ фактъ; все, что онъ думаетъ, держась, конечно, въ предѣлахъ законовъ природы, все это онъ можетъ воплотить въ дѣйствительности. И если даже милліонеръ отъ рожденія былъ робокъ и духовно ограниченъ, то сознаніе своей силы, не имѣющей преградъ на практикѣ, должно возвысить его натуру, должно дать широкій и смѣлый полетъ его мысли, дать порывъ въ высь и въ ширь его желаніямъ и хотѣніямъ.
Такова психологическая теорія. Но чему учитъ насъ практика? Самые мощные замыслы милліонера сводятся къ какому-нибудь ребячеству, въ коемъ спорятъ за первенство безсмысліе и хвастливость. Тутъ человѣкъ даетъ ночной праздникъ, съ котораго всѣ три тысячи гостей сбѣжали бы, если бы его вздумали дать государство или городъ, а не графъ Кастеллане. Маленькій Лебоди построилъ себѣ амфитеатръ и давалъ тамъ бои быковъ, которые въ гораздо болѣе грандіозныхъ размѣрахъ можно видѣть въ любомъ крупномъ испанскомъ городѣ, заплативъ девять пезетъ за лучшее мѣсто; а между тѣмъ на подобныя забавы онъ просадилъ въ два или три года 27 милліоновъ. Мнѣ не хочется перечислять пустыя, чисто филистерскія глупости, которыя разсказываютъ про «селитряннаго короля», недавно умершаго полковника Норта, про Барнато, Бейтса, Вернера и другихъ свѣжеиспеченныхъ милліонеровъ золотыхъ пріисковъ. Съ удивленіемъ спрашиваешь себя: неужели всѣ эти люди просто ночные сторожа и угловые жильцы, только разбогатѣвшіе неожиданно? Какъ возможно, что всѣ они въ самыхъ грандіозныхъ своихъ измышленіяхъ постоянно напоминаютъ сапожныхъ подмастеріи изъ городского предмѣстья, которые получили большое наслѣдство и хотятъ взвеселить свою душу?
Лучшіе представители этого класса не такъ низменны и нѣкоторые даже заслуживаютъ похвалы. Весьма интереснымъ предпріятіемъ было путешествіе во Внутреннюю Африку несчастнаго герцога д’Юзе, погибшаго отъ тропической лихорадки. Извѣстный готенбургецъ Диксонъ совершилъ славное дѣяніе, давъ средства на полярное путешествіе Норденшильда. Недурно поступилъ и графъ Евгеній Зичи, который занялся розыскиваніемъ своей генеалогіи на Кавказѣ и въ Азіи. Лордъ, и тогда еще мистеръ, Брзсси далъ удивительный примѣръ, когда на своемъ пловучемъ дворцѣ, яхтѣ «Солнечный Лучъ», нѣсколько лѣтъ проплавалъ со всей семьей вокругъ свѣта, чтобы посредствомъ превосходнѣйшаго нагляднаго преподаванія познакомить своихъ дѣтей съ географіей, народовѣдѣніемъ и естественной исторіей всѣхъ трехъ царствъ природы. Это образцы тонкаго умственнаго сибаритства, не вышедшаго еще пока изъ рамокъ собственной личности. Но другіе милліонеры хотѣли подняться до задачъ общественной пользы. Рокфеллеръ основалъ высшую школу и библіотеку, которыя, впрочемъ, ни въ чемъ не отличаются отъ другихъ учрежденій этого рода. Бишофсгеймъ устроилъ подъ Ниццей астрономическую обсерваторію, которая, впрочемъ, отнюдь не обладала лучшими телескопами и инструментами для астрофизики, чѣмъ всѣ другія. Обсерваторія, какъ всѣ обсерваторіи. Высшая школа, какъ всѣ высшія школы. Вотъ мысли милліонеровъ, и притомъ самыхъ изобрѣтательныхъ, благородныхъ, любящихъ ближняго своего. Что за дюжинность! Что за бѣдность мысли! Любая сочинительница разсказиковъ для бульварныхъ листковъ устыдилась бы такого безсилія изобрѣтательности.
Въ наше время былъ только одинъ милліонеръ, фантазія котораго работала въ особомъ стилѣ. Это баронъ Гиршъ. Онъ задумалъ основать еврейское государство въ Аргентинской республикѣ. На первый случай онъ сразу далъ 50 милліоновъ и былъ готовъ пожертвовать вдвое, а въ случаѣ ну лады даже дойти до 200 и 250 милліоновъ. Выполнить эту мысль оказалось невозможнымъ, но самая мысль была не изъ банальныхъ и заѣзженныхъ. Она обнаруживаетъ властную натуру. Она доказываетъ, по крайней мѣрѣ, стремленіе къ тому широкому размаху цезарей, который получаетъ удовлетвореніе, только играя людьми, какъ обликами, истребляя милліоны себѣ подобныхъ, держа въ ежевыхъ рукавицахъ, лаская и мучая все человѣчество. Такія натуры въ полномъ развитіи даютъ завоевателей и палачей рода людского, а замыслы барона Гирша являются карликовымъ видомъ ихъ.
Безнадежно скудосильнымъ думамъ милліонеровъ, очевидно, совсѣмъ чуждо стремленіе къ благородному благу. Они не знаютъ высокой любознательности, которая расширяетъ сферу науки. Ихъ ограниченный духъ не рвется къ предпріятіямъ, до которыхъ никогда не додумалась бы посредственность. Ни одному милліонеру не пришло еще въ голову раскопать три четверти Помпеи, которыя скрыты еще подъ вулканическимъ пепломъ, и которыхъ не раскапываетъ итальянское правительство по недостатку денегъ, да, вѣроятно, и не раскопаетъ никогда. Это только одинъ примѣръ изъ цѣлыхъ дюжинъ, даже сотенъ такихъ, гдѣ только при помощи денегъ и притомъ такой массы денегъ, какой располагаютъ лишь крупнѣйшіе милліонеры, можно осуществить предпріятія рѣдкостныя, быть можетъ, даже исключительныя въ своемъ родѣ. Не существуетъ еще полнаго словаря латинскаго языка. Въ настоящее время нѣсколько большихъ европейскихъ академій соединились, чтобы общими силами составить такой трудъ, но наше поколѣніе, конечно, не доживетъ до конца этого предпріятія. А если бы на осуществленіе этого замысла пожертвованъ былъ милліонъ, то всю работу можно было бы закончить въ десять лѣтъ. Рауль Пике довелъ холодъ до 210 градусовъ ниже нуля, а Муассо — жаръ до 3.000 градусовъ. При деньгахъ можно было бы увеличить холодильникъ женевскаго ученаго и электрическую печь парижскаго изслѣдователя и значительно усилить дѣйствіе этихъ сооруженій. Кто можетъ сказать, какія открытія ожидаютъ насъ въ температурѣ, приближающейся къ абсолютному нулю, и въ крайнемъ накаливаніи? Съ деньгами можно устроить громадный, но не слишкомъ глубокій, крѣпко огороженный бассейнъ морской воды, наловить живыхъ китовъ и осьминоговъ и создать сказочный акваріумъ съ морскими животнымъ, въ которомъ можно было бы совершенно безопасно наблюдать морскія чудовища на свободѣ, отъ рожденія до самой смерти, ихъ любовь, борьбу, игры. Съ деньгами можно было бы взять цѣлое племя новогвинейскихъ папуасовъ, которые никогда еще не приходили въ соприкосновеніе съ европейцами и дикость коихъ не подверглась еще никакимъ искаженіямъ, увезти ихъ изъ родныхъ деревень, поселить въ странѣ съ подходящимъ климатомъ, и тамъ, подъ защитой отборныхъ европейскихъ тѣлохранителей, съ полнымъ удобствомъ изучать ихъ, а потомъ, спустя нѣсколько мѣсяцевъ или лѣтъ, отправить ихъ назадъ на родину. Съ деньгами можно было бы организовать самые необыкновенные антропологическіе опыты: можно вѣнчать преступниковъ съ честными особами и наблюдать, какъ будутъ складываться элементы наслѣдственности. Можно брать дѣтей преступниковъ въ разныхъ возрастахъ и помѣщать ихъ въ самыя разнообразныя условія, а затѣмъ наблюдать, что изъ нихъ выйдетъ. Можно выискивать необыкновенные экземпляры людского рода, — геніевъ, талантовъ, красавцевъ, великановъ, индивидуумовъ съ особыми склонностями или способностямъ, съ рѣдкимъ развитіемъ отдѣльныхъ чувствъ или органовъ, сочетать ихъ бракомъ и смотрѣть, что выйдетъ при систематическомъ скрещиваніи.
Но оставимъ область науки. Спустимся въ сферу тщеславія, гдѣ царятъ честолюбіе, стремленіе къ могуществу, обоготвореніе своей личности. Эти чувства гораздо менѣе благородны, но на нервную систему нашего времени они дѣйствуютъ гораздо сильнѣе. Съ деньгами можно создать газету, которая пріобрѣтетъ власть надъ цѣлой частью свѣта, отъ которой будутъ зависѣть парламенты и биржи, которая будетъ мутить и успокоивать народы, будетъ создавать и уничтожать всякій успѣхъ, съ ней придется считаться всякому честолюбцу, будь то правитель или рномачъ въ мансардѣ, она будетъ обладать лучшими свѣдѣніями, чѣмъ правительства и крупные банкиры, она будетъ указывать путь современной мысли и налагать на человѣчество печать своего собственнаго духа. Съ деньгами можно вызвать мятежъ, поднять войны, измѣнить видъ Европы, уничтожить старыя государства, создать новыя, недавно сплотившіеся народы разрознить снова, прежнія, повидимому, умершія націи воззвать къ новой жизни. Съ деньгами можно изъ цѣлаго государства сдѣлать гигантскій театръ, гдѣ, какъ неслыханная трагедія или фарсъ, будутъ разыгрываться сумасшедшія измышленія политикановъ-глупцовъ, дикіе законы, фантастическія нововведенія. Съ деньгами можно повторить жизнь Нерона и Цезаря Борджіа. Если только правильно выбрать мѣсто дѣйствія, то съ деньгами можно безнаказанно учинить всякое преступленіе, всякую гнусность; можно дать просторъ своей ироніи, дурачить все человѣчество, разыгрывать съ нимъ волшебныя сцены въ погребѣ Ауэрбаха, запутывать его въ самые неслыханные обманы, околпачивать выдумками вродѣ перваго апрѣля, выводить на свѣжую воду шарлатановъ и мнимыхъ геніевъ, — все это можно купить себѣ деньгами, безконечнымъ количествомъ денегъ.
Но еще ни одинъ милліонеръ никогда не напалъ на подобныя мысли, ни одинъ никогда не пожелалъ чего-нибудь великаго, могучаго, въ хорошую или въ дурную сторону, для себя или для другихъ, въ святомъ одушевленіи или въ демонической ироніи. Такъ и прозябаютъ эти божки, владѣющіе волшебнымъ жезломъ, но попусту держащіе его въ безсильной рукѣ, какъ какую-то суповую ложку. Бѣдняги! Бѣдняги!
Какая глубокая мысль скрывается въ старыхъ легендахъ, гдѣ владѣльцы и хранители несмѣтныхъ богатствъ всегда изображаются въ видѣ глупыхъ и злыхъ карликовъ, или змѣями и драконами. Можно подумать, что народъ, измышляя эти легенды, хотѣлъ символически изобразить психологію милліардщиковъ.