К В. А. Панаеву (Огарёв)
Когда в цепи карет, готовых для движенья, Нашли вы место наконец, И приютились, как мудрец, Меж девственных старух избегнув искушенья, И взвизгнул роковой свисток И в дальний путь вас пар увлек; Смущен, как человек пред диким приговором, За быстрым поездом следил я долгим взором, Пока он скрылся - и за ним, Помедлив, разлетелся дым; Пустынно две бразды железные лежали, И я пошел домой, исполненный печали... Так вы уехали!.. А длинный разговор Еще звучит в ушах, как дружелюбный спор; Но обоюдные запросы и сомненья Уныло на душе остались без решенья. Что эти сумерки - пророчат ли рассвет? Иль это вечер наш, и ночь идет вослед? Что миру - жизнь иль смерть готова? Возникнет ли живое слово? Немое множество откликнется ль на зов? Иль веру сохранит в ношение оков? Как это знать!.. Так сеятель усталый Над пашнею, окончив труд немалый, Безмолвствуя в раздумий стоит И на небо и на землю глядит: Прольется ль свежий дождь над почвой оживленной, Или погибнет сев, засухою спаленный?.. Я знаю: с родины попутный ветр пошел, Заря проснулася над тишиною сел; Как древний Ной - корабль причалил к Арарату, И в море тихое мы пролагаем путь, Как мирный мост, как связь востоку и закату, И плавно хочет Русь все силы развернуть. Я знаю - с берега Британии туманной Живою жилою под морем нить прошла До мира нового... И вот союз желанный! И так и кажется, что расступилась мгла - И наши племена, с победной властью пара, Дорогу проведут вокруг земного шара. Оно торжественно! И воздух свежих сил Так дышит верою в громадность человека... А тут сомнение и веянье могил Невольно чуется при замираньи века. И вижу я иные племена - Тут - за морем... Их жажда - кровь, война, И, хвастая знаменами свободы, Хоть завтра же они скуют народы. Во имя равенства все станет иод одно, Во имя братства всем они наложат цепи, Взамен лесов и нив - всё выжженные степи, И просвещение штыками решено, И будет управлять с разбойничьей отвагой Нахальный генерал бессмысленною шпагой. Чем это кончится? Возьмет ли верх палач И рабства уровень по нас промчится вскачь? Иль мир поднимется из хаоса и муки При свете разума, при ясности науки? Как это знать? Над пашнею стою, Как сеятель, и голову мою Готов сложить без сожаленья; Но что же мой последний миг - Он будет ли тяжелый крик, Иль мир спокойного прозренья?.. Вас проводя, так думал я, друг мой, В безмолвии, когда я шел домой; Но обоюдные запросы и сомненья Уныло на душе остались без решенья.
1858
Примечание: Инженер Валериан Александрович Панаев (1824—1899) посетил Огарева и Герцена в Лондоне в 1858 и 1859 годах.