Кристоферъ.
Шелъ проливной дождь. Я думалъ, что онъ пойдетъ днемъ, и никакъ не ожидалъ, что онъ разразится такъ рано. Мнѣ пришлось повернуть домой, не окончивъ своей утренней прогулки. Быстрыми шагами я пошелъ по пустыннымъ улицамъ небольшого городка. Кругомъ не видно было ни одной кошки. Тогда то я и познакомился съ нимъ.
Онъ, не двигаясь, стоялъ подъ открытымъ небомъ на горкѣ и спокойно наблюдалъ за потоками воды, которые лили съ него. Меня удивило, что этотъ маленькій пятилѣтній мальчикъ одинъ стоитъ подъ проливнымъ дождемъ. Я остановился.
— Что ты тутъ дѣлаешь? — началъ я разговоръ.
— Я гуляю, — отвѣтилъ онъ съ достоинствомъ.
— Не довольно ли съ тебя, вѣдь ты промокнешь.
— Нѣтъ. Мнѣ позволили, — отвѣтилъ онъ, не мѣняя выраженія своего маленькаго, смѣшного личика.
— А ты кто такой?
— Я Кристоферъ, — отвѣтилъ онъ.
Сомнѣваться въ его правдивости не было никакого основанія. Я попробовалъ порыться въ своей памяти, но не могъ вспомнить ни одного Кристофера.
— На твоемъ мѣстѣ я все-таки пошелъ бы домой, — посовѣтовалъ я ему.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ рѣшительно. — Я всегда гуляю въ это время.
— Твоя мама это знаетъ?
— Нѣтъ, — снова послѣдовалъ отвѣтъ. — Но она узнаетъ, когда я вернусь домой.
Пришлось повѣрить ему на слово, и такъ какъ мнѣ здѣсь больше нечего было дѣлать, то я попрощался съ нимъ, и еще разъ посовѣтовалъ ему идти домой.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ Кристоферъ и недовѣрчиво покосился на меня.
Два раза я обернулся. Кристоферъ все продолжалъ стоять на горкѣ. Вода текла у него съ бровей, капала съ носа, уже не говоря о платьѣ. Но это нисколько не смущало его. Потомъ я повернулъ за уголъ и больше его въ тотъ день не видалъ.
Придя домой, я разсказалъ о своемъ новомъ знакомствѣ. Мальчики, оказалось, знали его.
— Кристоферъ это кремень, — сказали они, — онъ на все говоритъ нѣтъ.
— А если ему предложить карамелекъ?
На это мальчики не могли сказать ничего опредѣленнаго. Но я сдѣлалъ заключеніе, что Кристоферъ, несмотря на свою молодость, представляетъ изъ себя характеръ.
Потомъ я забылъ его, но вотъ мы съ нимъ снова какъ-то встрѣтились.
На этотъ разъ онъ не былъ такъ мокръ, какъ тогда, но сосредоточенность у него осталась та же.
— Ты тотъ разъ не промокъ, Кристоферъ?
— Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ, и сейчасъ же прибавилъ: — Только снаружи, потому что кожа не пропускаетъ.
— И ты не простудился?
— Нѣтъ. Но вечеромъ я кашлялъ.
— Видишь, какъ жалко.
— Нѣтъ, потому что мнѣ дали нательныхъ карамелекъ.
— Ты, вѣрно, очень былъ радъ?
— Нѣтъ, мнѣ ихъ всегда даютъ, когда я кашляю.
По всему видно было, что Кристофера не переубѣдить и поэтому я только ограничился тѣмъ, что кротко замѣтилъ:
— А тебѣ, видно, хорошо живется на свѣтѣ.
На этотъ разъ онъ ничего не отвѣтилъ мнѣ. Онъ поднялъ голову и уставился на любопытнаго дядю. Насмотрѣвшись вволю, онъ сталъ продолжать свое прерванное занятіе — постройку плотины поперекъ дороги.
— Ты что обыкновенно дѣлаешь по утрамъ?
— Я жду мальчиковъ, они возвращаются изъ школы.
— Развѣ тебѣ не скучно… такъ долго ждать?
— Нѣтъ, они потомъ приходятъ. Мы играемъ въ индѣйцевъ, и въ другія игры. А вчера мы вздули одну дѣвчонку.
— Какъ нехорошо, Кристоферъ. Вѣдь дѣвочекъ…
— Нѣтъ, такъ ей и надо. На прошлой недѣлѣ она отодрала меня за волосы. — И онъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ перевелъ свой взглядъ съ кучки песка на меня.
— Но пойми…
— Нѣтъ, — рѣшительно прервалъ онъ меня.
Да, я отгадалъ: Кристоферъ это былъ характеръ. И, такъ какъ не стоило тратить напрасно силы на то, чтобы переубѣдить его, я собрался идти.
— Прощай!
Онъ потянулся грязной ручонкой къ своей вязаной шапкѣ, но сейчасъ же опустилъ ее. Я нашелъ, что очень разумно съ его стороны не пачкать себѣ головы, и пошелъ дальше.
Послѣ этого прошло нѣсколько недѣль, прежде чѣмъ Кристоферъ снова появился на моемъ пути. Какъ то рано утромъ я подходилъ къ той самой горкѣ, гдѣ мы съ нимъ встрѣтились въ первый разъ, и уже издалека услыхалъ крики и возню. По дорогѣ бѣжала долговязая дѣвочка и орала во все горло. За спиной у нея что-то болталось, и я долго не могъ понять, что это такое. Когда дѣвочка подошла немного ближе, я увидалъ, что это Кристоферъ. Обѣими руками онъ вцѣпился ей въ косу и крѣпко держался за нее. Когда эта странная группа, помѣ нѣкоторыхъ усилій съ обѣихъ сторонъ, распалась, я хотѣлъ вмѣшаться на правахъ старшаго, но мнѣ это не удалось. Оба противника стали обмѣниваться любезностями.
— Здорово тебѣ попало? — торжествующе спросилъ Кристоферъ, едва переводя духъ.
— Ничуть не больше, чѣмъ тебѣ въ послѣдній разъ, противный мальчишка!
— Сама не лучше!
— Дрянь!
Затѣмъ послѣдовалъ обмѣнъ ругательствъ, который ярко свидѣтельствовалъ объ ихъ находчивости и способностяхъ, но который вмѣстѣ съ тѣмъ наводилъ слушателей на печальныя размышленія. Иногда казалось, что они начинаютъ уставать. Но нѣтъ, они были неутомимы. Если бы у нихъ было время, они, вѣроятно, продолжали бы весь день. Въ концѣ-концовъ дѣвочка ушла, высказавъ свое презрѣніе по адресу мужчинъ. Кристоферъ побѣдоносно смотрѣлъ ей вслѣдъ. Потомъ онъ покосился на меня, ожидая похвалы. А такъ какъ похвалы не послѣдовало, то онъ сказалъ:
— Сегодня мое рожденье.
— Ну, что же, очень пріятно.
— Нѣтъ, чего же тутъ пріятнаго, — замѣтилъ Кристоферъ разочарованно, — вчера мнѣ было четыре года, а сегодня пять, вотъ и все.
Пришлось и на этотъ разъ согласиться съ нимъ. И такъ какъ Кристоферъ теперь былъ въ нѣкоторомъ родѣ мой знакомый, то я рѣшилъ какъ слѣдуетъ разсмотрѣть его. На немъ была надѣта широкая, ярко красная шерстяная фуфайка и такой же колпачокъ. Между этими двумя принадлежностями туалета, хватавшими по крайней мѣрѣ на двухъ такихъ мальчиковъ, какъ онъ, виднѣлась пара серьезныхъ и живыхъ глазъ и маленькій вздернутый носикъ. Кромѣ этого, голова Кристофера была снабжена двумя ушами, которыя торчали въ разныя стороны. Собственно говоря, ихъ прямымъ назначеніемъ было поддерживать колпачокъ, который, не будь ихъ, навѣрное съѣхалъ бы внизъ на плечи мальчику. Изъ-подъ фуфайки виднѣлись тонкія, претонкія ноги. Но Кристоферъ былъ молодчина и отлично справлялся съ ними.
Кристоферъ милостиво посмотрѣлъ на меня. Онъ безъ всякаго сомнѣнія нашелъ, что я недурной товарищъ для него. Но у него было много старыхъ друзей, и поэтому онъ повернулъ мнѣ спину и, не попрощавшись, ушелъ.
— Послушай, Кристоферъ, — крикнулъ я ему вдогонку, — знакомымъ обыкновенно кланяются.
Онъ обернулся и смѣрилъ меня взглядомъ съ ногъ до головы.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ упрямо.
Да, на этотъ счетъ у него, конечно, было свое особое мнѣніе. Я ничего не возразилъ ему на это. Вѣдь, въ нынѣшнее время мальчиковъ воспитываютъ по какой то совсѣмъ другой методѣ, чѣмъ прежде. И они сами это отлично знаютъ. Я улыбнулся, и на Кристофера моя улыбка, повидимому, произвела хорошее впечатлѣніе. То обстоятельство, что я не вмѣшиваюсь въ его воспитаніе и не читаю ему длинныхъ нравоучительныхъ лекцій, сильно подняло меня въ его глазахъ.
Послѣ этого мы съ нимъ встрѣчались еще нѣсколько разъ. Въ теченіе зимы красная фуфайка Кристофера появлялась всюду самымъ неожиданнымъ образомъ. Одно время онъ чувствовалъ особенною тяготѣніе къ желѣзнодорожной станціи. Онъ раздобылъ себѣ откуда то свистокъ и то и дѣло подавалъ сигналы къ отходу поѣзда. Разъ какъ то ему удалось обмануть машиниста, и поѣздъ тронулся въ путь раньше времени. И Кристоферъ и его фуфайка буквально сіяли отъ восторга.
Пока лежалъ снѣгъ, Кристоферъ почти никуда не появлялся безъ старыхъ истрепанныхъ сапокъ. Онъ или тянулъ санки за собой, или же самъ тянулся за санками. Въ обоихъ случаяхъ онъ бывалъ слишкомъ занятъ, чтобы вступать въ разговоры со встрѣчными, и мы проходили мимо, обмѣниваясь значительными взглядами.
Но вотъ въ одинъ прекрасный день снѣгъ растаялъ, обнажились камни, и по всѣмъ дорогамъ и тропинкамъ потекли ручьи. Въ одинъ изъ такихъ дней я вдругъ увидалъ его красную фуфайку. Кристоферъ стоялъ посреди глубокой лужи, которая была достаточно велика для того, чтобы привлечь на себя его вниманіе. Тутъ же на дорогѣ стояла старая дама и вслухъ выражала свое недовольство жизнью вообще и, въ частности, маленькими дѣтьми. Кристоферъ съ нескрываемымъ интересомъ слушалъ ее, но по всему видно было, что это не производитъ на него ни малѣйшаго впечатлѣнія.
Когда Кристоферъ увидалъ меня, онъ громко и серьезно сказалъ.
— Намъ за нее дорого дадутъ, а? Не продать ли?
Старая дама посмотрѣла сначала на меня, потомъ на Кристофера, и, передернувъ плечами, повернулась и пошла дальше.
— Послушай, Кристоферъ, тебѣ не стыдно? — спросилъ я строго.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ Кристоферъ, принимая въ лужѣ оборонительную позу. — Она первая полѣзла ко мнѣ.
Да, конечно, съ ея стороны это было въ высшей степени неосторожно. И такъ какъ я уже зналъ, что съ дѣтьми въ настоящее время надо быть какъ можно снисходительнѣе, то я и не затрагивалъ больше этого вопроса. Вмѣсто этого, я спросилъ его, почему онъ стоитъ въ водѣ, и гдѣ его шапка.
На первый мой вопросъ онъ просто не обратилъ вниманія и, проведя грязной рукой по волосамъ, сдѣлалъ открытіе, что онъ дѣйствительно безъ шапки.
— Шапка? — спросилъ онъ невозмутимо спокойно. — Она, вѣрно, гдѣ-нибудь лежитъ.
— А ты не надѣнешь ее?
— Нѣтъ, все равно потеряю.
Тогда я повернулся и пошелъ своей дорогой.
А вскорѣ послѣ этого произошла исторія съ паровымъ каткомъ.
Лѣто обыкновенно начинается съ того, что всюду появляются особые катки для укатыванія дорогъ. Такимъ образомъ, и у насъ появился такой паровой катокъ, и Кристоферъ сейчасъ же облюбовалъ его. Онъ находилъ, что это презабавная игрушка. Машинистъ. повидимому, очень любилъ дѣтей, потому что онъ охотно бралъ къ себѣ Кристофера и позволялъ ему вертѣть разныя рукоятки, колеса.
— Хорошій локомотивъ, — сказалъ мнѣ Кристоферъ, когда я проходилъ мимо. Я посмотрѣлъ на него. Онъ имѣлъ гордый видъ и былъ какъ то торжественно настроенъ.
Но однажды, когда машинистъ ушелъ обѣдать, Кристоферъ рѣшилъ поработать безъ него.
Онъ повернулъ какой-то кранъ, повертѣлъ рулевое колесо.
— «Впередъ!» — Машина, дѣйствительно, пошла впередъ, и шла она скорѣе, чѣмъ обыкновенію. Кристоферъ закричалъ отъ восторга. А машина пыхтѣла, громыхала и стонала. И минуту спустя въѣхала прямо въ тлубокую канаву.
Машинистъ прибѣжалъ полумертвый отъ страха, держа въ рукахъ вилку съ кускомъ мяса.
— А гдѣ мальчикъ… мальчикъ? — кричалъ онъ.
Со всѣхъ сторонъ сбѣгались люди. Въ канавѣ, уткнувшись носомъ въ землю, лежалъ паровой катокъ. Заднее колесо еще вертѣлось, паръ шипѣлъ, и кругомъ разсыпались всевозможныя части, которыя имѣли каждая свое опредѣленное мѣсто.
— Боже мой… а мальчишка! — ужасался машинистъ.
Машина еще нѣсколько времени пыхтѣла и шипѣла. И вдругъ откуда то изъ ея нѣдръ показалась маленькая, вымазанная сажей, голова, и каріе глаза Кристофера вопросительно уставились на окружающихъ.
Двѣ женщины, которыя готовы были заплакать, расхохотались. Машинистъ плюнулъ.
— Ты еще живъ, мальчишка? — закричалъ онъ.
Кристоферъ выползъ на свѣтъ Божій. Его лицо выражало величайшее изумленіе и отчасти страхъ.
Машинистъ, убѣдившись въ томъ, что мальчишка цѣлъ и невредимъ, теперь не на шутку разсердился.
— Этакъ изуродовать машину… ахъ ты, дрянь!.. Но отъ злости онъ не могъ высказать всего, что накипѣло у него на сердцѣ.
Кристоферъ имѣлъ въ эту минуту ужасно жалкій и приниженный видъ. Однако, присущее ему спокойствіе не оставило его, хотя онъ каждую минуту готовъ былъ расплакаться. Его ниточки-ноги такъ и дрожали отъ волненія. Красная фуфайка измѣнила свою окраску. Она была пропитана грязной коричневатой водой и масломъ изъ масленки, которая опрокинулась прямо на голову мальчику. Да и сажа, и уголь сыграли немалую роль въ перемѣнѣ окраски. Кристоферъ смотрѣлъ на насъ, на опрокину тую машину и потомъ переводилъ взглядъ на себя. И когда онъ убѣдился въ томъ, что сейчасъ ему не грозитъ никакая кара, онъ важно заявилъ:
— Теперь я пойду домой.
— Давно пора, — отвѣтилъ машинистъ. — А по настоящему я долженъ былъ бы…
Кристоферъ повернулся и какъ ни въ чемъ не бывало полѣзъ въ гору. Пройдя шаговъ двадцать, онъ остановился и обернулся. Около машины собралась цѣлая толпа. Онъ пожалъ плечами, презрительно вытянулъ нижнюю губу и, вѣроятно, подумалъ, что люди глупы. Чего они волнуются изъ-за такого пустяка?
А машинистъ еще долго бѣсновался послѣ его ухода.
— Если бы я или кто другой въѣхалъ такъ въ канаву, отъ насъ и косточки не осталось бы! А этотъ мальчишка… дда… нечего сказать… Онъ погрозилъ кулакомъ уходящему Кристоферу. — Этотъ клопъ… онъ небось выберется…
Черезъ часъ Кристоферъ появился въ новой красной фуфайкѣ и чистой шапочкѣ. Онъ скоро позабылъ о случившемся происшествіи. Но зато старшій братъ долго хвасталъ его геройскимъ поступкомъ, и вскорѣ Кристоферъ былъ принятъ въ компанію другихъ мальчиковъ, до сихъ поръ награждавшихъ его презрѣніемъ.
— Кристоферъ, тотъ самый, который въѣхалъ въ канаву вмѣстѣ съ машиной!
Кристоферъ сталъ почти знаменитостью. Но въ немъ не произошло никакой особенной перемѣны. Онъ только появляется теперь всюду, гдѣ меньше всего хотятъ его присутствія.
Онъ стрѣляетъ изъ лука, упражняется въ метаніи камней. Лучше всего свернуть съ дороги, какъ только покажется вдали его красная фуфайка, потому что онъ очень небреженъ въ обращеніи со своимъ оружіемъ. Его завѣтная мечта — это играть съ паровыми катками, настоящими локомотивами и тому подобными игрушками. Но въ общемъ онъ очень разностороненъ и имѣетъ тысячи интересовъ. Онъ не пренебрегаетъ никакими опасностями и всюду всегда выходитъ цѣлъ и невредимъ. Да, всѣмъ извѣстно, что Кристоферъ всегда «выберется». Спросите кого угодно изъ мальчиковъ, они вамъ скажутъ.