Крестьянский вопрос в вольном экономическом обществе в 1803—1822 гг. (Семевский)/РМ 1883 (ДО)

Крестьянский вопрос в вольном экономическом обществе в 1803—1822 гг
авторъ Василий Иванович Семевский

Опубл.: 1883. Источникъ: az.lib.ru со ссылкой на журналъ «Русская мысль», 1883, книга I, с. 85—134.

Крестьянскій вопросъ въ вольномъ экономическомъ обществѣ въ 1803—1822 гг.

Извѣстно, что при императрицѣ Екатеринѣ II Вольное Экономическое Общество принимало весьма важное участіе въ обсужденіи крестьянскаго вопроса: задача о собственности крестьянъ возбудила вниманіе всей Европы, и заняться ея разрѣшеніемъ не побрезгалъ даже Вольтеръ, корифей европейской литературы того времени. Правда, общество не обнаружило особенной смѣлости въ этомъ дѣлѣ, и единственное русское сочиненіе (Полѣнова), увѣнчанное наградой второй степени, осталось неизданнымъ въ теченіе цѣлыхъ ста лѣтъ; но, какъ бы то ни было, объявленіе задачи о собственности крестьянъ и присужденіе преміи за присланныя сочиненія представляетъ одну изъ интереснѣйшихъ страницъ въ исторіи крестьянскаго вопроса^[1]. Положеніе крѣпостныхъ крестьянъ и отношеніе къ нимъ помѣщиковъ затрогивалось и въ нѣкоторыхъ другихъ задачахъ общества, напримѣръ о «наказѣ управителю».

Въ царствованіе императора Александра I вольное экономическое общество принимало не только не меньшее, но даже болѣе постоянное участіе въ посильномъ рѣшеніи вопроса, занимавшаго тогда всѣхъ интеллигентныхъ людей, начиная съ самого Государя. Мы увидимъ ниже, что нѣсколько задачъ общества болѣе или менѣе близко касались этого вопроса, но, несомнѣнно, самою важною изъ нихъ, и по своему содержанію, и по полученнымъ отвѣтамъ, была задача на 1812 г. — о сравнительной выгодности для хозяина крѣпостного и вольнонаемнаго труда. Этою задачей въ наше дворянское общество была заброшена новая идея: не будетъ ли выгодно для самихъ помѣщиковъ уничтоженіе крѣпостного права. Сначала наиболѣе сильныхъ защитниковъ эта мысль нашла въ лицѣ двухъ извѣстныхъ нѣмцевъ, къ которымъ впрочемъ примкнули и нѣкоторые русскіе голоса, но впослѣдствіи она несомнѣнно имѣла не маловажное вліяніе на ходъ нашей крестьянской реформы.

Задача эта была очевидно навѣяна классическимъ сочиненіемъ Адама Смита, которое впервые появилось на русскомъ языкѣ въ 1802—1806 гг. въ переводѣ Политковскаго, сдѣланномъ по приказанію министра финансовъ гр. Васильева. Въ этомъ трудѣ были два мѣста, которыя прямо касались вопроса, поставленнаго задачею 1812 года. «Средства, необходимыя для замѣщенія и, такъ сказать, для возстановленія ущерба, производимаго временемъ и работою въ рабѣ, лежатъ обыкновенно на заботливости безпечнаго хозяина и нерадиваго управляющаго- средства же, предназначающіяся, для той же цѣли относительно вольнаго человѣка, находятся въ рукахъ самого бережливаго работника. Хозяйство перваго -естественно ведется въ безпорядкѣ, столь обычномъ въ дѣлахъ всякаго богатаго человѣка; строгая же воздержность и мелочная бережливость, свойственная бѣдному человѣку, естественно заправляютъ хозяйствомъ второго. На одинъ и тотъ же предметъ потребуются весьма неравные расходы, смотря по различному способу веденія хозяйства. Поэтому я полагаю, что опытъ всѣхъ временъ и всp3;хъ странъ доказываетъ очевидно, что на повѣрку свободный трудъ обходится дешевле невольничьяго труда». Въ другомъ мѣстѣ авторъ опять настойчиво возвращается къ этой мысли^[2].

Прямое отраженіе этихъ идей мы находимъ какъ въ самой постановкѣ задачи 1812 года, такъ и въ увѣнчанномъ главною наградой отвѣтѣ на нее Якоба, а отчасти и въ нѣкоторыхъ другихъ отвѣтахъ. Вопросъ именно и поставленъ былъ такимъ образомъ: какой трудъ — крѣпостной или вольнонаемный — выгоднѣе для хозяина. Понятно, что, предлагая различныя мѣры для реформы помѣщичьяго хозяйства, очень многіе авторы мало думали о томъ, чтобъ онѣ были полезны и для крестьянъ.

Приступая къ изученію исторіи крестьянскаго вопроса въ вольномъ экономическомъ обществѣ въ эпоху императора Александра I, мы должны отмѣтить одну важную особенность сравнительно съ попыткою рѣшить крестьянскій вопросъ въ самые первые годы существованія общества. Тогда задача была поставлена императрицею Екатериною II шире и правильнѣе^[3]; но, вслѣдствіе того, что задача была обнародована по всей Европѣ, а также и вслѣдствіе малой подготовленности русскихъ людей къ письменному рѣшенію такихъ вопросовъ, огромное большинство присланныхъ отвѣтовъ принадлежало иностранцамъ (изъ всѣхъ 162 сочиненій было доставлено на русскомъ языкѣ только семь). Напротивъ, въ царствованіе императора Александра I задачи вольнаго экономическаго общества, затрогивавшія крестьянскій вопросъ, вызывали по большей части русскіе отвѣты и лишь незначительное число ихъ было написано по-нѣмецки. Нѣкоторыя изъ этихъ русскихъ сочиненій оказываются ниже всякой критики, но все-таки большимъ шагомъ впередъ было уже и то, что вопросъ объ измѣненіи быта крестьянъ обсуждался не въ однѣхъ столицахъ, но и въ какой-нибудь великорусской и украинской глуши. Мы увидимъ, какъ медленно шелъ процессъ развитія и распространенія въ обществѣ освободительныхъ идей и какъ трудно было научиться понимать ихъ съ точки зрѣнія не одной помѣщичьей выгоды.

I.

Статья Джунковскаго. — Задача на 1804 г. — о причинахъ дороговизны. — Вопросъ объ оброчной и барщинной системѣ.

На 1803 годъ общество объявило слѣдующую задачу: «Какія надлежитъ принять мѣры, чтобы духъ дѣятельности, ревности и прилежанія къ трудамъ для вящшей пользы въ нижнихъ состояніяхъ людей, а особливо женъ и дѣтей крестьянскихъ, такъ возбудить можно было, чтобы оный содѣлался напослѣдокъ необходимою для нихъ привычкою?» — Медаль въ 50 червонцевъ, на средства, данныя Д. П. Трощинскимъ, была раздѣлена пополамъ между Джунковскимъ и профессоромъ Гардомъ изъ Берлина. Джунковскій въ своемъ трудѣ, напечатанномъ въ слѣдующемъ году въ «Трудахъ» общества, касается, между прочимъ, отношеній крѣпостныхъ крестьянъ къ помѣщикамъ.

Указавъ на то, что однимъ изъ главныхъ побужденій къ трудолюбію служитъ увѣренность въ спокойномъ пользованіи результатами своего труда, авторъ замѣчаетъ, что помѣщики нерѣдко повышаютъ размѣръ оброка съ крестьянъ, соображаясь не съ увеличеніемъ ихъ богатства, а съ своими собственными потребностями и нуждами; это принуждаетъ крѣпостныхъ «скрывать свои прибытки» и не пріобрѣтать ничего, кромѣ предметовъ крайне необходимыхъ для жизни. Что касается размѣра повинности крестьянъ, то, по словамъ автора, они работаютъ на господина обыкновенно отъ двухъ до четырехъ дней въ недѣлю; многіе и ходятъ на барщину, и платятъ оброкъ; наконецъ, «бываютъ изрѣдка и такіе, которые все время на господина работаютъ и отъ него получаютъ пропитаніе». Къ этому еще нужно прибавить дворовыхъ, которые «ниже вида собственности не имѣютъ, а притомъ часто либо продажею или другимъ способомъ переходятъ отъ одного владѣльца къ другому». Авторъ справедливо утверждаетъ, что положеніе оброчныхъ крестьянъ гораздо лучше, чѣмъ барщинныхъ:, первые имѣютъ болѣе побужденій ревностно трудиться, а чтобы до нѣкоторой степени гарантировать крестьянъ отъ неожиданнаго повышенія оброка, Джунковскій предлагаетъ опредѣлять его размѣры впередъ на извѣстное число лѣтъ, не менѣе десяти. Въ отличіе отъ многихъ агрономовъ того времени, авторъ рѣшительно высказывается противъ издѣльной системы: барщина, по его мнѣнію, вредна и крестьянамъ, и помѣщику. Трудъ по принужденію малопроизводителенъ, и потому. Джунковскій совѣтуетъ сельскимъ хозяевамъ разсчитать «по-купечески: 1) чего стоятъ въ день работникъ и лошадь, 2) сколько работникъ, для своего барыша дѣлая, выработать можетъ, 3) сколько изъ выработаннаго заплатить можетъ за землю и за покровительство, 4) сколько работникъ, принужденно для другого, выработаетъ или испортитъ и, наконецъ, 5) сколько стоитъ содержаніе и поправленіе разореннаго работника». Въ этихъ вопросахъ мы видимъ уже зародышъ задачи, объявленной обществомъ въ 1812 г., о томъ, какой трудъ выгоднѣе — крѣпостной или вольнонаемный. Что же касается развитія трудолюбія, спеціальной задачи автора, то онъ полагаетъ, что привычка къ нему развивается только тогда, когда человѣкъ видитъ пользу труда для себя, а не для другого, что бы ни говорили люди, проповѣдующіе о прелестяхъ патріархальныхъ отношеній между помѣщиками и крестьянами. Возставая противъ барщины, Джунковскій требуетъ также уничтоженія поборовъ натурою или, по крайней мѣрѣ, перевода ихъ на деньги. Въ заключеніе онъ указываетъ на огромный ущербъ отъ содержанія многочисленной дворни, поглощающей иногда треть и даже половину дохода съ имѣнія.

Въ числѣ задачъ, объявленныхъ вольнымъ экономическимъ обществомъ на 1804 г., была, между прочимъ, одна — о причинахъ возрастанія дороговизны на съѣстные припасы, которая вызвала 44 отвѣта. Мы не будемъ останавливаться на -увѣнчанномъ медалью трудѣ корректора типографіи военной коллегіи, Швиткова, такъ какъ авторъ совершенно не затрогиваетъ крестьянскаго вопроса, и коснемся двухъ отвѣтовъ, хотя и не заслужившихъ одобренія и потому не изданныхъ, но болѣе для насъ интересныхъ. Авторъ одного изъ нихъ, между прочимъ, говоритъ: «Дороговизна возросла и возрастаетъ отъ отягощенія помѣщичьихъ крестьянъ работами». Несмотря на то, что по указу 1797 года крестьяне должны работать на господина три дня въ недѣлю, нѣкоторые изъ нихъ лѣтомъ, а особенно во время жатвы, не работаютъ на себя и одного дня. Любопытно, что въ той мѣстности Россіи, къ которой относятся наблюденія автора, а именно въ Екатеринославской губерніи и Малороссіи, извѣстный указъ императора Павла оказалъ даже вредное вліяніе: до него крестьяне работали здѣсь на помѣщика лишь два дня въ недѣлю, иногда и менѣе, а послѣ того владѣльцы возвысили размѣръ издѣльной повинности. Имѣя менѣе времени для работы въ свою пользу, крестьяне не только не могутъ продавать хлѣбъ, но иногда собираютъ его недостаточно для своего пропитанія. Принужденные для уплаты податей продавать иной разъ и послѣдній хлѣбъ, они потомъ вновь покупаютъ его, а это увеличиваетъ дороговизну. Для отвращенія ея, авторъ предлагаетъ: если нельзя уменьшить податей, то по крайней мѣрѣ предоставить крестьянамъ работать въ свою пользу болѣе трехъ дней въ недѣлю.

Авторъ другого неизданнаго отвѣта на задачу 1804 года "читаетъ главною причиной дороговизны хлѣба — дороговизну людей, а послѣднее, по его мнѣнію, вызывается торговлею рекрутами. Во время второй войны съ Турціею, при императрицѣ Екатеринѣ II, когда требовали въ наборъ съ 500 душъ по 5 человѣкъ, цѣна на людей возвысилась до того, что въ нѣкоторыхъ губерніяхъ брали по 800 и 900 рублей за каждаго. Такія громадныя цѣны вызываютъ покупку деревень съ цѣлью спекуляціи: купивъ деревню, новый владѣлецъ продаетъ почти всѣхъ людей, годныхъ въ рекрута, и такимъ образомъ выручаетъ затраченную имъ сумму. Вслѣдствіе этого разоряются цѣлыя селенія, земли плохо обрабатываются и, слѣдовательно, не можетъ быть хорошаго урожая. Торговля рекрутами запрещена, но существуетъ очень много средствъ для обхода этого закона, поэтому авторъ предлагаетъ принять новыя ограничительныя мѣры.

Въ отвѣтахъ на вышеупомянутыя темы только отчасти затрогивалось положеніе крѣпостныхъ крестьянъ:, напротивъ того, задача на 1809 годъ была посвящена ему всецѣло. Она формулирована была слѣдующимъ образомъ: «Для пользы государственной, равно какъ и частной, всякаго владѣльца и крестьянина, желательно было бы опредѣлить точными разсчетами и неоспоримыми доказательствами, на собственномъ опытѣ и на извѣстныхъ примѣрахъ основанными: барщинное или оброчное хозяйство, для помѣщиковъ и для крестьянъ совокупно, полезнѣе и выгоднѣе, или не будетъ ли равной или большей еще пользы отъ соединенія обоихъ сихъ способовъ». Изъ полученныхъ на эту задачу четырехъ отвѣтовъ за два были присуждены золотыя медали по 25 червонцевъ, на сумму, пожертвованную извѣстнымъ любимцемъ императора Павла, Александромъ Борисовичемъ Куракинымъ, за третье сочиненіе была присуждена серебряная медаль, а четвертое признано неудовлетворительнымъ. Золотыя медали получили орловскій помѣщикъ Погодинъ и извѣстный уже намъ корректоръ Швитковъ, а большая серебряная, медаль была назначена украинскому помѣщику Ив. Ѳед. Богдановичу.

Сочиненіе Швиткова, который, по общему заключенію вольнаго экономическаго общества, представилъ «удовлетворительныя разсужденія, могущія быть весьма полезными, хотя имъ и не изложены подробные разсчеты», написано въ высшей степени неудовлетворительно, крайне растянуто, переполнено самыми элементарными разсужденіями и показываетъ, что авторъ не обладалъ ни хорошимъ научнымъ образованіемъ, ни особенно близкимъ знакомствомъ съ бытомъ крестьянъ, а руководствовался просто своимъ здравымъ смысломъ, который, надо полагать, былъ не особенно силенъ. Вопросъ, какъ мы уже сказали, заключался въ томъ: какая система хозяйства полезнѣе для государства, помѣщиковъ и крестьянъ — барщинная или оброчная. Въ противуположность Джунковскому, Швитковъ высказывается въ пользу первой, между прочимъ, потому, что при ней легче предупредить накопленіе недоимокъ; отхожіе промыслы слѣдуетъ ограничить, а уличныхъ разнощиковъ, продавцовъ «прихотливыхъ и одной только нѣгѣ ласкающихъ припасовъ»; совсѣмъ «вывести изъ обыкновенія». Отхожіе промыслы вредны уже тѣмъ, что дурно вліяютъ на нравственность крестьянъ, которые пріучаются въ городахъ къ роскоши, вольнодумству и высокомѣрію. Но авторъ все-таки не рѣшается требовать запрещенія отхожихъ промысловъ и думаетъ, что крестьянъ, живущихъ на землѣ плохого качества, можно отпускать на заработки во всякое время года, а поселенныхъ на хорошей — только зимой. Высказываясь въ пользу барщинной системы, авторъ считаетъ еще болѣе полезнымъ соединеніе издѣлья съ оброкомъ. При дурномъ качествѣ земли въ своемъ помѣстьѣ, владѣльцу, вмѣсто того, чтобы распускать крестьянъ на посторонніе заработки, всего выгоднѣе завести у себя фабрики или ремесла; помѣщикъ можетъ даже назначить имъ плату за работу, конечно, болѣе сходную, 4ѣмъ та, что онъ платилъ бы постороннимъ, такъ какъ, по откровенному заявленію автора, помѣщику деньги нужнѣе, чѣмъ крестьянину. Во всемъ этомъ мнѣніи не только нѣтъ никакихъ предложеній объ улучшеніи быта крестьянъ, но Швитковъ находитъ даже совершенно естественною и полезною продажу людей безъ земли^[4], совершенно забывая, что по условіямъ задачи требовалось обратить вниманіе на выгоду не одного только помѣщика, но также и крестьянъ; объ этомъ забыли и увѣнчавшіе его члены экономическаго общества, среди которыхъ было много владѣльцевъ населенныхъ имѣній.

Орловскій помѣщикъ Погодинъ, получившій другую золотую медаль, по отзыву общества, «представилъ требуемые разсчеты, подробные и основательные». Онъ такъ же мало, какъ и Швитковъ, думаетъ объ удобствахъ и выгодѣ крестьянъ, и потому высказывается въ пользу барщинной системы. Крестьяне должны быть на издѣльи въ тѣхъ вотчинахъ, гдѣ много удобной для хлѣбопашества земли; но, какъ мы увидимъ, и въ малоземельныхъ имѣніяхъ онъ проектируетъ барщинный трудъ, только въ другой формѣ.

Приглядываясь къ быту крестьянъ въ теченіе послѣдняго столѣтія существованія крѣпостного права, мы замѣчаемъ, что въ то время, какъ въ образованномъ обществѣ постепенно укрѣплялась мысль о необходимости освобожденія крѣпостныхъ, по мѣрѣ того какъ правительство начинало принимать мѣры для обезпеченія ихъ положенія, въ дѣйствительности матеріальный бытъ крѣпостныхъ все ухудшался; количество земли, находившееся въ ихъ пользованіи, уменьшалось, напротивъ повинности въ пользу помѣщика возростали. Это видно, между прочимъ, и изъ сравненія агрономическихъ сочиненій XVIII и начала XIX столѣтій В. Н. Татищевъ въ своихъ «Экономическихъ запискахъ» говоритъ, что каждое тягло должно обработать на помѣщика по десятинѣ; по словамъ извѣстнаго сельскаго хозяина второй половины XVIII столѣтія, Рычкова, «человѣколюбивый господинъ и прямо отечество свое любящій никогда управителямъ и прикащикамъ своимъ не велитъ на каждое тягло» пахать болѣе одной, «а конечно ужь не болѣе полуторы десятины» въ полѣ, хотя и находятся люди жестокіе, требующіе обработки двухъ и даже болѣе того десятинъ на тягло. То, что кажется Рычкову обременительнымъ, Погодинъ выставляетъ уже какъ легко исполнимое требованіе. Онъ говоритъ, что каждое тягло можетъ «безъ всякаго отягощенія» засѣвать на господина по полторы, а если достаточно удобной земли, то и по двѣ десятины въ полѣ. Для собственнаго продовольствія, крестьяне могутъ пахать по двѣ десятины въ полѣ на тягло, что составитъ на душу около Трехъ десятинъ пахатной земли во всѣхъ поляхъ; такова была средняя крестьянская запашка въ издѣльныхъ вотчинахъ и во второй половинѣ XVIII вѣка^[5]. По вычисленіямъ Погодина, при барщинной повинности помѣщикъ, если въ его имѣніи удобная пахатная земля и хорошіе сѣнные покосы, можетъ получать съ каждаго тягла отъ продажи озимаго и ярового хлѣба, конопли, пеньки и сѣна — 106 руб. (Напомнимъ, что Погодинъ былъ помѣщикомъ черноземной Орловской губерніи^[6]. Между тѣмъ съ оброчныхъ крестьянъ нельзя взять болѣе 30 р. съ тягла (слѣдовательно около 15 рублей съ души, такъ какъ Погодинъ считаетъ по двѣ души на тягло; если же принять для черноземной полосы 2½ души, то по 12 руб.); многіе помѣщики, по его словамъ, берутъ по 12 и по 10 рублей съ ревизской души^[7]. Слѣдовательно оброчная система гораздо выгоднѣе для помѣщиковъ, чѣмъ барщина. Погодинъ не рѣшается утверждать, что она нежелательна и для крестьянъ, но, по его мнѣнію, она имѣетъ вредное вліяніе на ихъ нравственность, а затѣмъ и на ихъ экономическій бытъ. Тутъ авторъ противорѣчитъ свидѣтельству многихъ безпристрастныхъ наблюдателей, утверждающихъ, что оброчные крестьяне были обыкновенно зажиточнѣе барщинныхъ. Быть-можетъ, впрочемъ, онъ не имѣлъ достаточно случаевъ наблюдать вліяніе оброчной системы, которая преобладала въ нечерноземной полосѣ и, напротивъ, значительно уступала барщинной по распространенности въ черноземной части Великороссіи. Нужно замѣтить, что соединеніе обѣихъ системъ хозяйства, предлагаемое Швитковымъ, Погодинъ находитъ неудобнымъ. При малоземельи авторъ рекомендуетъ устройство фабрикъ, заводовъ и развитіе ремеслъ, причемъ совѣтуетъ употреблять на фабрикахъ и дѣтей отъ 10—15 лѣтъ, которымъ «для пріохочиванія» можно положить плату отъ одного до двухъ рублей въ мѣсяцъ. Такимъ образомъ и это сочиненіе направлено исключительно къ выгодѣ помѣщиковъ, а не крестьянъ; на пользу послѣднихъ авторъ не придумалъ ничего, кромѣ безплоднаго совѣта землевладѣльцамъ не обременять своихъ крѣпостныхъ «чрезмѣрною работой и налогами», — совѣта, который звучитъ ироніей послѣ того, какъ онъ установилъ весьма нелегкую норму господской запашки.

Автору третьяго отвѣта, украинскому помѣщику Богдановичу, была назначена большая серебряная медаль «во уваженіе полезныхъ мыслей, хотя и не содержащихъ нужныхъ подробностей». Указавъ на разнообразіе хозяйственныхъ условій въ имѣніяхъ, онъ разсматриваетъ одинъ за другимъ различные разряды помѣщичьихъ вотчинъ. Деревни многоземельныя выгоднѣе содержать на барщинѣ, точно также какъ и безлѣсныя вотчины. Имѣнія, въ которыхъ приходится всей земли по восьми десятинъ на работника, выгоднѣе оставить на оброкѣ, но при этомъ авторъ назначаетъ нормою высшій размѣръ его, указанный Погодинымъ, т. е. по 30 рублей съ мужа и жены. Тамъ, гдѣ на взрослаго работника приходится пашни и сѣнокоса не болѣе четырехъ десятинъ, несправедливо требовать съ крестьянина болѣе трети свободнаго времени, но нужно воспользоваться имъ для работы на фабрикахъ и заводахъ, которые могутъ не только замѣнить хлѣбопашество, но даже и привести помѣщичье хозяйство въ цвѣтущее положеніе. Въ многоземельныхъ имѣніяхъ со строевыми лѣсами, лежащихъ при судоходныхъ рѣкахъ, слѣдуетъ установить барщину съ тѣмъ, чтобъ осенью и зимой половина рабочихъ въ урочные дни занималась постройкою барокъ и судовъ, а другая — приготовленіемъ хлѣба для продажи; изъ денегъ, вырученныхъ за барки, треть слѣдуетъ отдать работникамъ. Наконецъ, въ нѣкоторыхъ вотчинахъ авторъ проектируетъ смѣшанную систему — соединеніе барщины съ оброкомъ. Въ заключеніе онъ замѣчаетъ, что хотя власть помѣщика надъ крестьянами и ограничена въ двухъ отношеніяхъ: онъ не имѣетъ права суда надъ ними въ тяжелыхъ уголовныхъ преступленіяхъ и не можетъ требовать для барщины болѣе времени, опредѣленнаго закономъ, — «но, кажется, сего не довольно, когда воля помѣщика не управляема собственнымъ благоразуміемъ и состраданіемъ». Поэтому улучшенія онъ ждетъ не отъ принятія новыхъ законодательныхъ мѣръ, а «единственно отъ просвѣщенія».

Четвертый и послѣдній отвѣтъ на задачу 1809 года былъ найденъ обществомъ неудовлетворительнымъ; онъ, дѣйствительно, написанъ не совсѣмъ толково, но по крайней мѣрѣ авторъ, очевидно уроженецъ Малороссіи, человѣчнѣе относится къ крестьянамъ. Такъ, онъ энергично настаиваетъ, чтобы помѣщики пахали земли не болѣе того, что можно обработать при трехдневной барщинѣ, въ противномъ случаѣ они должны брать вольнонаемныхъ, чтобъ ихъ собственные крестьяне имѣли возможность сжать свой хлѣбъ въ удобное время, а то помѣщики иной разъ требовали отъ крестьянъ постоянной работы въ самую страдную пору. При лишней запашкѣ господинъ можетъ также давать крестьянамъ за уборку хлѣба на ихъ собственныхъ харчахъ въ урожайные годы треть всякаго зерна, въ неурожайные — четверть, а работающимъ на господскихъ харчахъ — одну пятую; въ промежуткахъ же созрѣванія разныхъ хлѣбовъ крестьяне могутъ убрать и свои поля. Такое предложеніе, еслибы даже оно и не противорѣчило интересамъ крестьянъ, не соотвѣтствовало во всякомъ случаѣ закону о трехдневной барщинѣ и могло бы повести ко многимъ злоупотребленіямъ. При оброчной системѣ авторъ находить возможнымъ съ каждаго работника брать по 12½, а съ женщины не болѣе 3 рублей (и прясть по два мотка шерсти), — слѣдовательно, съ тягла около 16 рублей, — тогда какъ авторы одобренныхъ экономическимъ обществомъ отвѣтовъ желали взыскивать оброка вдвое болѣе — по 30 руб. съ тягла, впрочемъ, онъ допускаетъ, чтобы размѣръ оброка различныхъ крестьянъ соразмѣрялся съ ихъ зажиточностью.

II.

Указаніе профессора Якоба на необходимость смягченія крѣпостного права. — Задача 1812 года о сравнительной выгодности крѣпостного и свободнаго труда. — Сочиненія Якоба, Меркеля и Комарова. — Неизданныя мнѣнія за и противъ крѣпостного труда.

Въ то время, когда ученые члены вольнаго экономическаго общества присуждали преміи за весьма плохія измышленія разныхъ лицъ по вопросу о сравнительной пользѣ барщинной и оброчной системы хозяйства, въ одномъ изъ нашихъ провинціальныхъ городовъ, именно Харьковѣ, только-что обзаведшемся университетомъ, появился вполнѣ научный трудъ, въ которомъ былъ рѣшительно поставленъ вопросъ о полезности самаго существованія крѣпостного права и о необходимости его ограниченія, пока оно существуетъ. Сочиненіе это, написанное мѣстнымъ ученымъ, профессоромъ Якобомъ, вызваннымъ въ университетъ изъ Германіи въ 1807 году на каѳедру дипломатики и политической экономіи въ этико-политическомъ факультетѣ, — мы тѣмъ болѣе считаемъ необходимымъ разсмотрѣть здѣсь, что Якобъ былъ авторомъ лучшаго отвѣта на задачу экономическаго общества о крѣпостномъ и вольнонаемномъ трудѣ, о чемъ мы будемъ говорить ниже. Якобъ окончилъ курсъ въ Галльскомъ университетѣ, тамъ же получилъ степень доктора, былъ профессоромъ и ректоромъ и только по закрытіи университета Наполеономъ рѣшился перебраться въ Харьковъ. Въ своихъ сочиненіяхъ по философіи Якобъ, строгій кантіанецъ, выказалъ очень мало оргинальности- гораздо важнѣе его экономическія и финансовыя сочиненія. Въ 1805 году онъ издалъ «Основы политической экономіи», въ 1807 году — переводъ сочиненія Ж. Б. Сея, а въ 1809 году въ Харьковѣ появился его собственный двухтомный трудъ: «Grundsätze der Рolicеygesetzgebung und der Policeyanstalten».

Въ особомъ отдѣлѣ, посвященномъ разсмотрѣнію вопроса объ обезпеченіи свободы членовъ государства, авторъ прежде всего указываетъ на неблагопріятныя послѣдствія несвободнаго состоянія. Люди несвободные никогда не будутъ спокойными, вѣрными слугами государства; «пока существуютъ и поддерживаются закономъ такія противуестественныя отношенія, въ государствѣ будутъ постоянно готовые элементы для волненія и возстанія»; между рабочими и господами будетъ всегда озлобленная вражда. Рабство вредно еще и тѣмъ, что рабы плохо работаютъ и мало размножаются. Считая необходимымъ уничтоженіе рабства и другихъ видовъ не свободнаго состоянія, Якобъ однако же требуетъ, чтобы это было сдѣлано не иначе, какъ съ вознагражденіемъ владѣльцевъ. Тамъ, гдѣ еще существуетъ, къ несчастію, рабство или крѣпостное право, оно должно быть ослабляемо и ограничиваемо постепенно, такъ какъ внезапное уничтоженіе его было бы вредно и для рабовладѣльцевъ, и для освобождаемыхъ. При существованіи рабства, правительство должно обезопасить рабовъ отъ произвола владѣльцевъ и поставить ихъ подъ защиту государственныхъ законовъ, запретить покупку ихъ по истеченіи извѣстнаго, заранѣе объявленнаго, срока, опредѣлить закономъ размѣръ работы и содержаніе рабовъ, опредѣлить размѣръ выкупа, который долженъ для каждаго изъ нихъ уменьшаться но мѣрѣ, увеличиванія числа лѣтъ ихъ службы. При существованіи крѣпостного права, которое, по словамъ Якоба, во многихъ странахъ «не много мягче рабства», государство должно принять слѣдующія мѣры: точно и съ умѣренностью опредѣлить размѣръ работы крѣпостныхъ въ пользу владѣльца, запретить переселеніе, продажу безъ земли и отдачу въ наемъ крѣпостного противъ его желанія, запретить насильственное разлученіе семей, ввести въ опредѣленныя рамки право владѣльцевъ наказывать крестьянъ, строго оградить крѣпостныхъ отъ всякихъ нравственныхъ злоупотребленій со стороны владѣльца, предоставить крѣпостнымъ полное право собственности на то, что они заработаютъ во время, данное имъ для своихъ работъ, и на то, что они сберегутъ или пріобрѣтутъ какимъ-либо инымъ законнымъ путемъ. Наконецъ крѣпостнымъ должно быть предоставлено право приносить жалобы на своихъ господъ безпристрастнымъ судьямъ и въ случаѣ виновности помѣщиковъ крестьяне должны получать свободу. Слѣдуетъ также опредѣлить закономъ, какою суммою денегъ крѣпостной можетъ выкупиться на свободу. Любопытно, что всѣ эти требованія были высказаны въ царствованіе императрицы Екатерины II, въ мнѣніяхъ различныхъ русскихъ людей по крестьянскому вопросу. Подобно авторамъ нѣкоторыхъ изъ этихъ мнѣній, Якобъ полагаетъ также,.что государство должно примѣромъ на казенныхъ земляхъ доказать помѣщикамъ, что при существованіи свободныхъ наслѣдственныхъ или срочныхъ арендаторовъ доходъ землевладѣльца будетъ больше, трудѣ. Самый лучшій способъ освобожденія крестьянъ, по мнѣнію Якоба, состоитъ въ томъ, чтобы наиболѣе прилежнымъ семьямъ, были переданы въ наслѣдственную аренду или проданы участки земли съ необходимыми постройками. Такъ какъ съ развитіемъ культуры рабочая плата повысится, то будто бы и простые денщики изъ крѣпостныхъ во время, предоставленное для ихъ собственныхъ работъ, будутъ имѣть возможность заработать столько, чтобы выкупиться на свободу. Такъ постепенно образуется классъ хорошихъ ремесленниковъ и фабричныхъ рабочихъ, а пока существуетъ крѣпостное право, промышленность не можетъ развиваться. Вообще Якобъ питаетъ твердую увѣренность, что правительство можетъ найти средство постепенно дать личную свободу всѣмъ крѣпостнымъ безъ ущерба владѣльцамъ, тѣмъ паче, что все болѣе и болѣе распространяется убѣжденіе въ невыгодности принудительнаго труда. Вмѣстѣ съ тѣмъ должно быть запрещено продавать самого, себя и членовъ своего семейства въ рабство, крѣпостное состояніе или даже дѣлаться пожизненнымъ слугою. Но и до тѣхъ поръ, пока существуетъ крѣпостное право, полиція должна внимательно наблюдать, чтобы владѣльцы въ домашнемъ судѣ и расправѣ надъ своими крѣпостными не впадали въ тиранство и жестокости.

Уничтоженіе крѣпостного права, по мнѣнію автора, будетъ имѣть весьма благодѣтельныя послѣдствія: рабочіе станутъ дороже, но за то трудъ, будетъ производительнѣе; лишнія руки, не нужныя въ земледѣліи, перейдутъ на фабрики; въ средѣ свободныхъ рабочихъ разовьется потребленіе мануфактурныхъ товаровъ, а слѣдовательно будетъ данъ сильный толчокъ для развитія промышленности; только при цвѣтущемъ состояніи крестьянскаго сословія будутъ процвѣтать и города.

Мы видимъ, такимъ образомъ, что мечты Якоба не идутъ далѣе дарованія крестьянамъ личной свободы, причемъ онъ полагаетъ, что землевладѣльцы найдутъ тогда для себя выгоднымъ предоставить освобожденнымъ свои земли въ наслѣдственную аренду. Его идеалы чисто-западные: онъ преувеличиваетъ значеніе безземельнаго освобожденія, говоря, что «нищій въ свободной странѣ — король сравнительно съ крѣпостнымъ». Онъ считаетъ вреднымъ общинное землевладѣніе, такъ какъ оно задерживаетъ, по его мнѣнію, развитіе земледѣльческой культуры; онъ требуетъ полной свободы въ отчужденіи земель и т. п. Но если нельзя согласиться съ его планами окончательнаго устройства крестьянскаго Условія, то, во всякомъ случаѣ, нельзя не признать большою заслугой ясную формулировку въ странѣ, гдѣ существовало въ полномъ развитіи крѣпостное право, подробной программы мѣръ для ограниченія этого зла.

Въ началѣ 1809 года появился въ Харьковѣ названный трудъ Якоба, а въ августѣ уже было получено въ университетѣ предписаніе — уволить его на время въ Петербургъ; въ іюнѣ слѣдующаго года совѣтъ университета получилъ извѣстіе, что Государь назначилъ его на службу по департаменту финансовъ. Тотчасъ, по пріѣздѣ его въ Петербургъ, Сперанскій образовалъ особый комитетъ для составленія финансоваго плана, въ составъ котораго вошелъ, кромѣ Якоба, профессоръ Балугьянскій и чиновникъ Вирстъ, но ихъ общій трудъ не удовлетворилъ Сперанскаго. Въ 1810 году появилось въ свѣтъ небольшое сочиненіе Якоба о русскихъ бумажныхъ деньгахъ, а затѣмъ мы встрѣчаемъ его въ числѣ конкурентовъ на премію за рѣшеніе задачи вольнаго экономическаго общества. На 1812 годъ экономическое общество объявило задачу о сравнительной выгодности крѣпостного и вольнонаемнаго труда^[8]. Она была предложена по желанію графа Н. П. Румянцева, на средства котораго за успѣшное ея разрѣшеніе была обѣщана медаль въ 30 червонцевъ. Въ январѣ 1812 года объ этомъ появилось объявленіе-въ Петербургскихъ Вѣдомостяхъ вмѣстѣ съ другою задачей: объ отдѣленіи въ помѣщичьихъ имѣніяхъ земледѣльцевъ отъ фабричныхъ рабочихъ. Черезъ мѣсяцъ послѣ того общество получило по этому предмету сообщеніе отъ министра внутреннихъ дѣлъ Козодавлева (державшагося либеральныхъ мнѣній въ крестьянскомъ вопросѣ), въ которомъ было сказано, что такъ какъ обѣ эти задачи «могутъ содѣйствовать успѣхамъ не только частнаго, но и государственнаго хозяйства», то онъ доложилъ Государю объ увеличеніи за нихъ награды, чтобы привлечь большее количество опытныхъ и знающихъ людей къ внимательному изслѣдованію поставленныхъ задачъ, и Государь приказалъ опредѣлить особо, на счетъ кабинета, двѣ медали, по сту червонцевъ каждая, оставляя назначенныя обществомъ награды за другія хорошія сочиненія по тому же предмету. Общество поспѣшило оповѣстить объ этомъ въ газетахъ.

Къ годовому собранію общества на задачу о крѣпостномъ и вольнонаемномъ трудѣ было получено 9 отвѣтовъ; но такъ какъ смутныя обстоятельства 1812 года могли помѣшать многимъ доставить свои сочиненія, то общество предложенныя задачи продлило еще на годъ и полученные уже отвѣты рѣшило разсмотрѣть вмѣстѣ съ тѣми, которые будутъ доставлены къ октябрю мѣсяцу 1813 года. Къ этому времени на вышеупомянутую задачу было получено всего 14 отвѣтовъ. Въ торжественномъ собраніи общества 17 января 1814 года было объявлено, что большая медаль въ 100 червонцевъ присуждена коллежскому совѣтнику Людвигу Якобу, знакомому уже намъ ученому, а двѣ малыя, по 15 червонцевъ, доктору философіи г. Меркелю, знаменитому борцу за освобожденіе латышей изъ крѣпостного состоянія, и генералъ-майору Комарову. Всѣ три сочиненія появились въ «Трудахъ» общества за 1814 годъ, а работы Якоба и Меркеля кромѣ того были изданы на нѣмецкомъ языкѣ.

Отдѣльное изданіе труда Якоба нѣсколько полнѣе перевода, присланнаго имъ въ вольное экономическое общество: въ немъ есть, во-первыхъ, предисловіе, отсутствующее, въ русскомъ изданіи; во-вторыхъ, для образца русскимъ хозяевамъ, въ приложеніи помѣщенъ подробный разсказъ объ обращеніи въ одномъ иностранномъ имѣніи крѣпостныхъ крестьянъ въ свободныхъ земледѣльцевъ. Между русскимъ и нѣмецкимъ текстомъ можно было бы ожидать значительныхъ различій, такъ какъ, когда по-русски было уже отпечатано четыре листа, Якобъ прислалъ въ экономическое общество записку, въ которой, указывая на несходство нѣмецкаго текста съ русскимъ оригиналомъ, просилъ, чтобъ общество отправило къ нему одного изъ своихъ членовъ для сличенія его сочиненія съ нѣмецкимъ подлинникомъ. Общество, наоборотъ, попросило Якоба прислать нѣмецкій оригиналъ его труда, съ которымъ и обѣщало сличить переводъ и, гдѣ нужно, исправить. Сопоставивъ оба текста, мы замѣтили нѣкоторыя неточности въ переводѣ, но упомянемъ только, что мѣсто, гдѣ авторъ говоритъ о вредномъ вліяніи барщинной системы на крѣпостныхъ, смягчено въ русскомъ текстѣ, очевидно, по цензурнымъ соображеніямъ.

Въ предисловіи къ нѣмецкому изданію авторъ говоритъ, что задача общества, если понимать ее буквально, требуетъ только изслѣдованія, какимъ образомъ выгоднѣе для землевладѣльца обрабатывать свою землю: свободными наемными поденщиками (гдѣ ихъ можно найти), или съ помощію крѣпостныхъ крестьянъ, поселенныхъ на землѣ господина. «При такой постановкѣ вопроса, — говоритъ авторъ, — кажется, нельзя придти ни къ какому опредѣленному результату, такъ какъ, при извѣстныхъ отношеніяхъ, можетъ быть выгоднѣе то одно, то другое». Поэтому онъ нашелъ необходимымъ поставить задачу нѣсколько шире и изслѣдовать, какой земледѣльческій трудъ вообще производительнѣе и выгоднѣе для землевладѣльца — свободный, или принудительный. Одобреніе общества доказало, что онъ вѣрно понялъ задачу. Чтобы сдѣлать свое сочиненіе болѣе убѣдительнымъ для сельскихъ хозяевъ, авторъ нашелъ нужнымъ не ограничиваться теоретическимъ изслѣдованіемъ, но иллюстрировать его примѣрами изъ дѣйствительной жизни; для этого ему доставили матеріалъ какъ личныя наблюденія въ Германіи и Россіи, такъ и свѣдѣнія о сельскомъ хозяйствѣ, собранныя устно и письменно. Подробныя данныя о русскихъ имѣніяхъ, получившихъ извѣстность, и относящіяся къ 1806—1808 годамъ, кромѣ личныхъ изслѣдованій на мѣстѣ, основываются на многихъ оффиціальныхъ документахъ. Что касается свѣдѣній объ имѣніяхъ Московской губерніи, то они заимствованы по большей части изъ англійской рукописи Юнга (сына знаменитаго англійскаго агронома), который, по приглашенію русскаго правительства и на казенный счетъ, совершилъ поѣздку по этой мѣстности, за достовѣрность Свѣдѣній, собранныхъ Юнгомъ, ручаются какъ его личная агрономическая опытность, такъ и обязательное содѣйствіе со стороны правительства и многихъ крупныхъ землевладѣльцевъ при изученіи нашего сельскаго хозяйства; сильно облегчило Юнгу исполненіе даннаго ему порученія и то, что во многихъ имѣніяхъ Московской губерніи онъ нашелъ управителями своихъ соотечественниковъ — англичанъ. Отчетъ Юнга, представленный правительству въ 1809 году, остался ненапечатаннымъ.

«Главная цѣль моего сочиненія, — говоритъ авторъ, — состоитъ въ томъ, чтобы показать практически возможность для русскаго землевладѣльца поставить крестьянъ въ такое положеніе, что они будутъ охотно и добровольно заниматься земледѣліемъ, а владѣльцы будутъ получать при этомъ еще большіе доходы, чѣмъ при принудительномъ трудѣ». Въ такомъ случаѣ продолженіе существованія крѣпостного права было бы только лишнимъ бременемъ для помѣщика, «такъ какъ онъ долженъ былъ бы прокармливать дурныхъ, лѣнивыхъ, слабыхъ и больныхъ людей».

Сочиненіе Якоба дѣлится на три главныхъ части: 1) объ обработываніи земли крѣпостными, 2) объ обработываніи ея вольнонаемными и 3) о примѣненіи изложенныхъ правилъ къ Россіи. Первая часть, въ свою очередь, подраздѣляется на два главныхъ отдѣла: а) о барщинной и б) объ оброчной системѣ хозяйства. Причины непроизводительности барщиннаго труда -заключаются въ слѣдующемъ: въ упрямствѣ людей, работающихъ по принужденію, въ дурномъ экономическомъ положеніи крѣпостныхъ, вслѣдствіе чего ихъ скотъ и земледѣльческія орудія крайне плохи, въ отдаленіи полей отъ жилищъ работниковъ и, наконецъ, въ томъ, что сами помѣщики непроизводительно растрачиваютъ трудъ своихъ крѣпостныхъ, чрезмѣрно увеличивая дворню или употребляя крестьянъ на мало полезныя работы. При барщинной системѣ въ Россіи обыкновенно предоставляютъ крестьянамъ, по крайней мѣрѣ, половину рабочаго времени, но нѣкоторые помѣщики требуютъ и четырехдневной барщины. Есть и такіе господа, которые заставляютъ крестьянъ работать «изъ одного только пропитанія» (т.-е. обращаютъ ихъ въ такъ-называемыхъ мѣсячниковъ); но такая система, — говоритъ Якобъ, — удобоисполнима только въ очень малыхъ имѣніяхъ и потому здва ли заслуживаетъ особеннаго вниманія, тѣмъ болѣе, что подобные батраки работаютъ такъ дурно, требуютъ столь внимательнаго надзора и часто причиняютъ такой вредъ, что они обходятся гораздо дороже вольнонаемныхъ работниковъ. При своемъ изслѣдованіи авторъ имѣетъ въ виду наиболѣе обычную у насъ форму барщиннаго хозяйства, когда крестьянамъ отведено извѣстное количество земли и въ ихъ распоряженіе оставляется, по крайней мѣрѣ, половина рабочаго времени. Авторъ вычисляетъ, во что обходится господину обработка полей при этомъ размѣрѣ барщины и что стоило бы то же самое при вольнонаемномъ трудѣ; задача рѣшается въ пользу послѣдняго, но при этомъ онъ смотритъ на дѣло съ совершенно отвлеченной точки зрѣнія, не принимая во вниманіе историческихъ условій владѣнія въ Россіи населенными имѣніями. Въ своихъ вычисленіяхъ онъ указываетъ на то, что помѣщикъ теряетъ доходъ за землю, которая отводится крестьянамъ для ихъ собственнаго прокормленія, его лѣсъ тратится на постройку и отопленіе крестьянскихъ усадебъ, онъ оказываетъ крестьянамъ помощь во время неурожая и другихъ бѣдствій, терпитъ убытки отъ рекрутчины. Но дѣло въ томъ, что.все это онъ долженъ былъ дѣлать по закону. Помѣщики никогда не владѣли въ Россіи крестьянами на полномъ, гражданскомъ правѣ; ихъ владѣніе было обусловлено извѣстными обязанностями предъ государствомъ. Поэтому-то, при обсужденіи вопроса о выгодности или убыточности крѣпостнаго труда въ Россіи, нельзя было зачислять въ число потерь помѣщиковъ, выдѣленіе извѣстнаго количества земли крестьянамъ, снабженіе ихъ лѣсомъ, заботу объ ихъ пропитаніи; безъ этихъ потерь не было бы и права помѣщиковъ на свои имѣнія.

Итакъ, по разсчету Якоба, барщинная система менѣе выгодна, чѣмъ обработка земли вольнонаемнымъ трудомъ^[9]. Въ подтвержденіе своего мнѣнія, онъ ссылается на одну статью, помѣщенную въ изданіяхъ вольнаго экономическаго общества, авторъ которой разсказываетъ, что въ его имѣніи доходы увеличились только тогда, когда ему удалось довести прежде бѣдствовавшихъ крестьянъ до извѣстной степени зажиточности. «Но сколько стоили ему пожертвованія и труды, — восклицаетъ Якобъ, — и сколько на сіе долженъ онъ былъ употребить времени! Напротивъ, обработываніе земли… вольными никогда бы не стоило столь много». Такая идея быть-можетъ и не оказала вреднаго вліянія собственно въ Россіи, благодаря тому, что правительство еще не приступало въ ней къ реформѣ быта крѣпостныхъ крестьянъ, но мысль эту должны были хорошо понять и усвоить остзейскіе бароны; и если тамошнія узаконенія о крестьянахъ, изданныя въ 1816—1819 гг., поставили крестьянъ въ неизмѣримо худшее положеніе, чѣмъ то, какое сложилось бы по лифляндскому уложенію 1804 года, то немалая доля вины въ этомъ падаетъ и на вольное экономическое общество, пропагандировавшее безъ оговорокъ идеи, подобныя вышеприведеннымъ: безземельное освобожденіе крестьянъ могло быть, конечно, выгоднѣе помѣщикамъ, чѣмъ большія затраты денегъ и труда на прочное улучшеніе быта крѣпостныхъ.

Переходя къ разсмотрѣнію оброчной системы, авторъ, вопреки мнѣнію большинства нашихъ агрономовъ, полагаетъ, что помѣщикъ, отпустившій своихъ крестьянъ на оброкъ, получаетъ не меньше, а иногда даже и болѣе дохода, чѣмъ тотъ, который поддерживаетъ барщинную запашку- крестьянинъ также становится въ болѣе независимое положеніе и трудится гораздо усерднѣе, такъ какъ плоды его труда принадлежатъ исключительно ему самому. Якобъ не отрицаетъ, что земледѣліе у оброчныхъ крестьянъ очень часто, даже обыкновенно, находится въ худшемъ положеніи, чѣмъ у барщинныхъ^[10]; однако, онъ думаетъ, что вредныя дѣйствія оброка въ Россіи болѣе заключаются «въ худомъ способѣ отдавать земли на оброкъ, нежели въ происходящей отъ того независимости крестьянъ». Сравнивая величины совершенно неизмѣримыя, именно — нашу оброчную систему съ англійскою арендою, забывая опять-таки, что нашъ помѣщикъ не такой безусловный землевладѣлецъ, какъ англійскій лордъ, авторъ указываетъ на то, что въ Англіи арендная плата гораздо выше, чѣмъ оброкъ, платимый крестьянами за свои надѣлы. Недостатки оброчной системы, по мнѣнію автора, заключаются, во-первыхъ, въ томъ, что помѣщикъ не имѣетъ средствъ устроить крестьянскія усадьбы съ сильнымъ скотомъ, хорошими земледѣльческими орудіями. Средствъ не имѣетъ и крестьянинъ; а еслибъ у него и были нужныя для этого деньги, то онъ не захотѣлъ бы ихъ затрачивать, не пользуясь правомъ собственности на землю и усадьбу: оброчный крестьянинъ можетъ быть переселенъ, лишенъ земли, его оброкъ можетъ быть повышенъ и проч. Въ этомъ отношеніи, по мнѣнію Якоба, положеніе англійскаго арендатора гораздо выгоднѣе, такъ какъ тамъ срокъ аренды — 7—20 лѣтъ и за это время онъ обезпеченъ контрактомъ. Между тѣмъ въ оброчныхъ вотчинахъ болѣе зажиточнымъ крестьянамъ приходится платиться за бѣдныхъ при взносѣ государственныхъ повинностей, а часто даже и при взысканіи оброка господину. Затѣмъ оброчные крестьяне, по мнѣнію Якоба, — впрочемъ, ошибочному, — обыкновенно имѣютъ мало земли, будто бы не болѣе 5—6 десятинъ, со включеніемъ лѣса и пустошей. Наконецъ, разбросанность пахатныхъ участковъ каждаго крестьянина и обязательная трехпольная система также очень вредятъ успѣхамъ земледѣлія.

Для обработыванія земли вольными людьми есть два способа: первый — посредствомъ поденщиковъ. Тамъ, гдѣ въ нихъ нѣтъ недостатка, ихъ трудъ обойдется дешевле крѣпостного. Общія соображенія по этому поводу авторъ подтверждаетъ сравнительными вычисленіями стоимости обработки земли въ Англіи и Россіи, но при этомъ онъ опять вводитъ въ разсчетъ потерю помѣщикомъ дохода съ « земли, отданной крестьянину. Однако, вести обширное хозяйство съ помощью поденщиковъ неудобно, какъ вслѣдствіе необходимости для этого большого капитала, такъ и по причинѣ трудности надзора за большимъ числомъ работниковъ. Удобнѣе выдѣлить земледѣльцамъ нѣкоторую часть земли съ тѣмъ, чтобъ они за то работали извѣстное количество времени на землевладѣльца. Такія отношенія выгодны для крестьянина, такъ какъ при этомъ размѣръ его повинности точно опредѣленъ контрактомъ, а по истеченіи срока онъ можетъ потребовать перемѣны извѣстныхъ условій; они удобны и для землевладѣльца, который избавляется отъ обязанности заботиться о своихъ работникахъ и по истеченіи условленнаго срока можетъ удалить лѣнивыхъ и негодныхъ хозяевъ. При такой арендной системѣ графъ Страйновскій, въ своемъ сочиненіи объ условіяхъ Помѣщиковъ съ крестьянами, переведенномъ на русскій языкъ въ 1809 году, предлагалъ назначить опредѣленное количество земли на каждый дворъ и точно установить размѣръ повинностей; но Якобъ думаетъ, что тутъ не слѣдуетъ узаконивать общихъ правилъ, — другими словами, выдаетъ свободнаго безземельнаго крестьянина на жертву конкуренціи, такъ какъ онъ считаетъ вредными какія бы то ни было ограниченія землевладѣльцевъ въ распоряженіи ихъ землею. Всякій крестьянскій дворъ, по его мнѣнію, долженъ имѣть такую величину, чтобъ одна упряжка постоянно работала на господскомъ, а другая на крестьянскомъ полѣ. Если крестьяне сдѣлаются зажиточнѣе, имъ можно дать болѣе обширныя усадьбы съ тѣмъ, чтобы за лишнюю сравнительно съ прежнею землю они платили уже не работою, а деньгами или хлѣбомъ. Помѣщикъ, имѣющій обширныя земли, можетъ составить изъ нихъ большіе, средніе и малые участки для раздачи ихъ во временную или вѣчную аренду. Это самая лучшая система пользованія обширнымъ имѣніемъ, но оно предполагаетъ два необходимыхъ условія: во-первыхъ, что самъ владѣлецъ достаточно богатъ для устройства многихъ такихъ крестьянскихъ хозяйствъ и снабженія ихъ нужнымъ рабочимъ инвентаремъ и, во-вторыхъ, что въ государствѣ есть достаточное количество зажиточныхъ земледѣльцевъ, которыхъ можно было бы принять въ качествѣ арендаторовъ. При возрастаніи благосостоянія земледѣльцевъ весьма удобно отдавать земли въ вѣчную наслѣдственную аренду съ уплатою не деньгами, а опредѣленнымъ количествомъ хлѣба.

По мнѣнію автора, вольнонаемный трудъ еще невозможенъ въ Россіи въ широкихъ размѣрахъ, такъ какъ въ ней очень мало свободныхъ земледѣльцевъ. Этимъ именемъ можно назвать однодворцевъ и колонистовъ, но они такъ заняты обработкой собственной земли, что едва ли могутъ наниматься на господскія работы-то же приходится сказать о близкихъ къ нимъ по положенію казенныхъ крестьянахъ. Остается, слѣдовательно, одно средство — поставить крѣпостныхъ крестьянъ въ такое положеніе, въ которомъ они имѣли бы причины прилежно заниматься земледѣліемъ. Нѣкоторые русскіе помѣщики сдѣлали попытку измѣнить обычное положеніе крестьянъ, но этимъ новымъ учрежденіямъ не достаетъ „законной твердости“, и потому они не имѣютъ тѣхъ благихъ послѣдствій, какія можно было бы отъ нихъ ожидать.

Въ заключеніе авторъ предлагаетъ свой планъ измѣненія быта крестьянъ сообразно съ величиною помѣстья. Онъ дѣлитъ помѣщиковъ на три разряда: мелкихъ, имѣющихъ не болѣе 100 десятинъ паханной, земли, среднихъ — отъ 100 до 1.000 и крупныхъ — болѣе 1.000. десятинъ. Мелкіе землевладѣльцы должны сами вести свое хозяйство, основавъ его на вольнонаемномъ трудѣ. Якобъ совѣтуетъ имъ сдѣлать это такимъ образомъ: взять себѣ всю крестьянскую землю и завести на ней усовершенствованное хозяйство, крестьянъ сдѣлать оброчными и выдать паспорта всѣмъ желающимъ искать работы на сторонѣ, а при себѣ оставить только годныхъ для своего хозяйства, или, еще лучше, хорошимъ вознагражденіемъ побудить ихъ предпочесть работу у него всѣмъ другимъ занятіямъ. Крестьянскія семьи, оставшіяся у господина, обращаются въ простыхъ батраковъ. О судьбѣ отпущенныхъ на всѣ четыре стороны авторъ умалчиваетъ, но онъ упускаетъ изъ виду, что по нашимъ законамъ помѣщикъ отвѣтственъ за аккуратную уплату податей его крестьянами и что онъ обязанъ прокармливать ихъ въ случаѣ недостатка у нихъ собственнаго хлѣба, такъ что еслибъ отпущенныя имъ на оброкъ семьи, не найдя заработка, пошли по-міру, то онѣ были бы отправлены къ своему прежнему помѣщику, и тогда стоимость ихъ содержанія сильно измѣнила бы разсчеты автора, такъ убѣдительно, повидимому, доказывающіе выгодность подобной операціи для помѣщиковъ.

Среднимъ землевладѣльцамъ, т. е. имѣющимъ отъ 100 до 1.000 десятинъ пашни, Якобъ совѣтуетъ оставить для обработки въ свою пользу 200—300 десятинъ, а изъ остальныхъ земель устроить участки различной величины для раздачи въ наслѣдственную аренду какъ своимъ крестьянамъ, такъ и всѣмъ желающимъ. Въ подобномъ имѣніи должно жить извѣстное число поденщиковъ, часть которыхъ слѣдуетъ поселить на господскомъ дворѣ, а остальныхъ — среди крестьянъ, чтобы послѣдніе могли ихъ нанимать. Подобнымъ же образомъ авторъ предлагаетъ устроить и болѣе крупныя имѣнія. При этомъ измѣненіи быта крестьянъ онъ находитъ необходимымъ соблюдать слѣдующія правила: 1) ни владѣлецъ, ни мѣстное начальство, кромѣ повинностей, опредѣленныхъ договоромъ или закономъ, не должны обременять крестьянъ произвольными налогами, какъ-то: подводами, поставками и проч. Ихъ время и имущество должны всецѣло принадлежать имъ самимъ. 2) Никогда не должно произвольно сгонять ихъ съ отведенныхъ имъ участковъ, перемѣнять ихъ земли или какимъ бы то ни было образомъ мѣшать въ ихъ хозяйствѣ. 3) Подати и арендныя деньги должны быть опредѣлены не по числу душъ, а по количеству десятинъ. 4) Всякій хозяинъ долженъ имѣть право продать свой участокъ по своему усмотрѣнію, и люди свободные могутъ пріобрѣтать ихъ, не дѣлаясь крѣпостными^[11]. Поденщики и дѣти крестьянъ должны имѣть право наниматься у кого хотятъ^[12]. 6) Крѣпостная зависимость ограничивалась бы только уплатою господину ежегоднаго оброка, составляющаго проценты на капиталъ, затраченный при пріобрѣтеніи крѣпостныхъ. Очевидно, что осуществленіе плана, предложеннаго Якобомъ, самымъ губительнымъ образомъ отозвалось бы на благосостояніи крестьянъ: они лишались при этомъ всѣхъ своихъ земель, которыя потомъ могли брать на арендныхъ условіяхъ, но имъ не предоставлялось даже полной личной свободы, такъ какъ они были бы обязаны, кромѣ арендной платы за землю, платить еще оброкъ. Между тѣмъ Якобъ сулитъ отъ такого устройства всевозможныя блага для общества: развитіе промышленности, увеличеніе доходовъ государства, улучшеніе нравственности и т. д.

Конечно, распространеніе многихъ идей, высказанныхъ авторомъ въ своемъ трудѣ, было полезно, такъ какъ онъ доказывалъ невыгодность крѣпостного права для самихъ владѣльцевъ и такимъ образомъ подрывалъ сознаніе его необходимости. Но его освободительные планы, къ сожалѣнію, связаны съ обезземеленіемъ крестьянъ, и эта пропаганда обезземеленія могла дѣйствовать тѣмъ вреднѣе, что сочиненіе Якоба было увѣнчано наградой, учрежденною по желанію Государя, такимъ образомъ взгляды автора, заслужившаго одобреніе со стороны ученаго общества, могли казаться взглядами самого правительства. Это обстоятельство быть-можетъ имѣло вредное вліяніе на крестьянскую реформу въ Остзейскомъ краѣ; что же касается Россіи, то хотя мы и не видимъ непосредственныхъ дурныхъ плодовъ подобной пропаганды, но идеи эти могли зарониться въ душу многихъ помѣщиковъ, и вольное экономическое общество можетъ нести не малую долю отвѣтственности за тѣ попытки „улучшеній“, соединенныхъ съ ломкою всего исконнаго быта русскаго крестьянина, образцы которыхъ мы встрѣчаемъ въ нѣкоторыхъ помѣщичьихъ хозяйствахъ въ царствованіе императоровъ Александра I и Николая. Для развитія и распространенія освободительныхъ идей въ Россіи было бы гораздо полезнѣе, еслибъ Якобъ, не задаваясь созданіемъ полнаго плана крестьянской реформы, — трудъ для него непосильный, при весьма недостаточномъ знаніи русской жизни и незнакомствѣ съ ея исторіей, — вновь перечислилъ бы въ своемъ отвѣтѣ на задачу вольнаго экономическаго общества тѣ мѣры, необходимыя для смягченія крѣпостного права, которыя онъ назвалъ въ своемъ трудѣ, изданномъ въ Харьковѣ.

Трудъ Якоба, каковы бы ни были его недостатки, во всякомъ случаѣ, по научной обработкѣ, выше всѣхъ другихъ отвѣтовъ, доставленныхъ въ экономическое общество, и потому присужденіе ему главной награды вполнѣ естественно. Что касается труда извѣстнаго автора книги „Латыши въ Ливоніи въ исходѣ философскаго столѣтія“, доктора Гарлиба Меркеля, то его сочиненіе, заслужившее вторую награду, далеко уступаетъ произведенію Якоба какъ по объему, такъ и но основательности. Мы не будемъ на немъ останавливаться, а упомянемъ только, что разсчеты, дѣлаемые авторомъ, приводятъ его къ выводу о большей дешевизнѣ вольнонаемнаго труда сравнительно съ крѣпостнымъ^[13]. Сочиненіе Меркеля вызвало рѣзкія и не лишенныя правды замѣчанія въ брошюрѣ, изданной въ томъ же году въ Дерптѣ фонъ-Бокомъ. Авторъ указываетъ на то, что имѣніе, положенное Меркелемъ въ основаніе своихъ разсчетовъ, находится слишкомъ въ благопріятномъ положеніи, вслѣдствіе близости къ городу, относительно найма работниковъ и другихъ хозяйственныхъ удобствъ. Отмѣчая невѣрности въ его разсчетахъ, фонъ-Бокъ указываетъ также Меркелю, трактующему исключительно о трудѣ поденщиковъ, какъ печально бываетъ ихъ положеніе, и ссылается при этомъ на фабричныхъ работниковъ вообще и жизнь поденщиковъ въ Англіи. По мнѣнію фонъ-Бока, всѣхъ счастливѣе свободный крестьянинъ, который за землю, данную ему въ пользованіе, вноситъ аренду деньгами или самъ отработываетъ ее господину^[14].

Третью награду экономическаго общества получилъ за свое сочиненіе генералъ Комаровъ; но такъ какъ, вопреки Якобу и Меркелю, онъ высказывается. въ пользу крѣпостного труда, то мы познакомимся прежде съ нѣкоторыми изъ не одобренныхъ и потому не изданныхъ трудовъ, авторы которыхъ стоятъ также за вольнонаемный трудъ. Всѣхъ отвѣтовъ на задачу общества было прислано 14 (въ томъ числѣ 3 нѣмецкихъ); изъ нихъ авторы семи мнѣній высказались въ пользу вольнонаемнаго труда (со включеніемъ Якоба и Меркеля) и семи — въ пользу крѣпостного (въ томъ числѣ Комаровъ).

Въ числѣ авторовъ, считавшихъ болѣе выгоднымъ вольнонаемный трудъ, былъ уже знакомый намъ корректоръ Швитковъ, сочиненіе котораго было найдено экономическимъ обществомъ „хорошимъ, но не удовлетворяющимъ задачѣ“ и потому не напечатано. Свободный трудъ, по мнѣнію автора, лучше крѣпостного потому, что за вольными работниками требуется меньше надзора, въ случаѣ нужды ихъ можно найти гораздо большее количество, съ вольныхъ можно взыскать вознагражденіе за причиненный ими убытокъ, съ ними можно заключать какія угодно условія^[15]. Впрочемъ Швитковъ не дѣлаетъ особыхъ практическихъ выводовъ изъ этихъ общихъ воззрѣній, кромѣ совѣта помѣщикамъ пользоваться въ своемъ хозяйствѣ и вольнонаемнымъ трудомъ. Что касается крѣпостныхъ, то онъ не совѣтуетъ, во-первыхъ, давать имъ за работу денежныя награды или какія-нибудь чрезвычайныя льготы, такъ какъ это можетъ ихъ избаловать; во-вторыхъ, находитъ возможнымъ совсѣмъ освободить крестьянъ отъ барщины, обложивъ ихъ за то „двойною податью“^[16]; въ-третьихъ, рекомендуетъ дозволять способнымъ къ земледѣлію наниматься на работы къ другимъ господамъ, а остальныхъ отпускать по паспортамъ на разные промыслы.. Мы часто не рѣшаемся на самыя полезныя предпріятія только потому, что они не сдѣлались обычными. „Долго казалося страннымъ, — говоритъ Швитковъ, — отдавать своихъ рабовъ въ услуги къ чужимъ господамъ, но нынѣ почти уже то въ обыкновеніи. И какія же отъ того послѣдствія?… Рабы, испытавши…. что не всегда-то хорошо на сторонѣ служить, многіе Шикую къ господамъ своимъ возымѣли приверженность, что… и вѣчно на волю не хотятъ быть отпущены“. Такимъ образомъ авторъ не находитъ ничего предосудительнаго въ отдачѣ помѣщиками своихъ крѣпостныхъ въ наемъ другимъ лицамъ, хотя нерѣдко это давало поводъ къ ужаснымъ злоупотребленіямъ. Изъ этого примѣра видно, какъ признаніе большей производительности вольнонаемнаго труда иной разъ уживалось рядомъ съ самыми крѣпостническими взглядами, и потому не удивимся, если, наоборотъ, въ мнѣніяхъ нѣкоторыхъ его противниковъ найдемъ симпатичныя стороны.

Авторъ другого неизданнаго сочиненія, которое при первоначальномъ чтеніи въ обществѣ было признано „весьма хорошимъ впредь до соображенія съ другими отвѣтными сочиненіями на сію задачу“, но потомъ должно было уступить первенство инымъ трудамъ, между прочимъ говоритъ: „Собственные люди, если живутъ они на содержаніи господскомъ, не имѣютъ надобности прилежать къ работѣ: родится ли у господина хлѣбъ, они все-таки будутъ сыты и одѣты, хотя бы господинъ ихъ и въ конецъ отъ того разорился. Не имѣя собственности, ни надежды пріобрѣсть оную безпрестанными своими работами, могутъ ли они быть трудолюбивы? Работа, которую трудящійся съ вѣрою, надеждою на пріобрѣтеніе считаетъ источникомъ изобилія, есть для нихъ одно только мученіе, которое кончится не прежде, какъ съ совершенною дряхлостью ихъ или смертью. По сей причинѣ должны они ее ненавидѣть, и можно ли безъ крайней несправедливости обвинять ихъ въ семъ отвращеніи? Они паче жалости достойны нежели порицанія, и имя работника менѣе для нихъ прилично, нежели названіе невольника“. Поэтому авторъ находитъ, что наемные работники гораздо выгоднѣе крѣпостныхъ, но только съ платою „поурочною“. Если помѣщикъ хочетъ, чтобы крѣпостные усердно на него работали, онъ долженъ расположить ихъ къ себѣ внимательнымъ отношеніемъ къ ихъ нуждамъ, требовать ихъ на свою работу только въ опредѣленное время и т. д.

Отвѣтъ съ девизомъ: „Свобода — первое право и первое благополучіе человѣческое“ (не изданный) — былъ признанъ вольнымъ экономическимъ обществомъ неудовлетворительнымъ. Послѣ комплиментовъ обществу за обнародованіе такой важной задачи авторъ изобильно разсыпаетъ громкія фразы о свободѣ^[17]. Утверждая далѣе, что вольнонаемный трудъ лучше крѣпостного, онъ основываетъ свое мнѣніе на совершенно произвольныхъ предположеніяхъ. Вотъ примѣръ: „человѣкъ свободный, — говоритъ онъ, — получающій за свой трудъ награду, въ двадцать секундъ совершитъ такое движеніе, коего нерадивый и невольный крестьянинъ едва ли въ минуту совершить можетъ- но прибавимъ еще для перваго 10 секундъ, дабы удовлетворить тѣмъ, кои свободу, но своей любви къ роскоши, почитаютъ праздною, то и тогда уже наемный вдвое вырабатываетъ болѣе, нежели свой крестьянинъ“. Къ подобнымъ же „математическимъ“ доказательствамъ авторъ прибѣгаетъ и далѣе. Понятно, что такимъ образомъ можно доказать все, что угодно. Въ заключеніе онъ говоритъ: „итакъ, обработывать землю людьми наемными гораздо лучше, нежели своими… Россійское дворянство — блистательное украшеніе, надежнѣйшая опора или, лучше сказать, великолѣпная колоннада величайшаго царства. Оно вездѣ и всегда содѣйствовало ко всеобщему благоденствію, оно расторгнетъ цѣпи рабства въ безмолвной тишинѣ, подъ кроткимъ скипетромъ, и въ исторіи россійской, въ исторіи даже вселенныя, будетъ образцомъ и предметомъ удивленія и труднаго подражанія въ блистательнѣйшемъ великодушіи и мудрой прозорливости“. Какъ ни наивны эти фразы, онѣ все-таки интересны, какъ признакъ нѣкотораго пробужденія въ обществѣ освободительныхъ идей.

Во главѣ мнѣній, авторы которыхъ высказываются въ пользу крѣпостного труда, стоитъ отвѣтъ генерала Комарова (съ девизомъ: „Спѣши не торопясь и усматривай конецъ“), удостоенный экономическимъ обществомъ награжденія малою медалью. Онъ не поставилъ, подобно Якобу, вопроса во всемъ его объемѣ, о превосходствѣ свободнаго или крѣпостного труда, а обрабатывать владѣльческія земли вольнонаемными людьми и въ то же время отпускать своихъ на работу къ другимъ — онъ находитъ совершенно неудобнымъ. Такъ какъ земледѣльцевъ въ Россіи, относительно ея пространства, весьма недостаточно, то, при обработкѣ земли вольнонаемными работниками, цѣны на трудъ возросли бы непомѣрно и будетъ происходить только безплодное передвиженіе народа. Работу на мѣстѣ авторъ считаетъ гораздо полезнѣе отхожихъ промысловъ по пословицѣ: „домашняя гривна лучше заѣзжаго рубля“, хотя онъ и допускаетъ, что эти промыслы необходимы въ Московской, Ярославской, Костромской и Тверской губерніяхъ, отличающихся или малоземельемъ, или плохимъ качествомъ почвы. Его не соблазняетъ примѣръ Италіи и Франціи, гдѣ народъ, „будучи большею частью отвлекаемъ отъ сельскаго домоводства, бродитъ по городамъ и резиденціямъ за другими, ему чуждыми и несвойственными, добычами, лишается своего“ благоденствія, а государство — коренной опоры». Тамъ народу поневолѣ приходится бродяжничать, такъ какъ онъ не имѣетъ земли, между тѣмъ какъ у насъ крестьяне надѣлены ею въ достаточномъ количествѣ. Крѣпостной въ Россіи не лишенъ вознагражденія за свой трудъ у помѣщика: взамѣнъ денежной платы, онъ получаетъ земельный надѣлъ, имѣетъ время для его обработки, пользуется и другими выгодами. Вольнонаемный трудъ у насъ неудобенъ и тѣмъ, что онъ не избавляетъ отъ необходимости надзора за работниками, и тѣмъ, что помѣщику не откуда достать денегъ для платы нанятымъ рабочимъ. Если сельское хозяйство въ Россіи отстало отъ западно-европейскаго, то это въ значительной степени объясняется суровостью нашего климата. Авторъ не отрицаетъ, что у насъ есть дурные помѣщики, которые «небрегутъ о порядкѣ употребленія въ работы крестьянъ и объ ихъ благосостояніи», но, по его мнѣнію, такихъ немного. Перемѣны не желательны, потому что самый лучшій порядокъ для народа тотъ, къ которому онъ привыкъ. Статья Комарова заканчивается вычисленіемъ, доказывающимъ, что крѣпостной трудъ для помѣщика выгоднѣе вольнонаемнаго. Каковы бы ни были недостатки этого сочиненія, авторъ правъ въ томъ, что считаетъ экономическое положеніе нашихъ крѣпостныхъ болѣе благопріятнымъ, чѣмъ безземельныхъ работниковъ въ западной Европѣ, и вольное экономическое общество, наградивъ медалью и напечатавъ статью Комарова, какъ бы внесло нѣкоторую поправку къ одностороннему мнѣнію профессора Якоба.

Авторъ другого отвѣта, не изданнаго, также предпочитаетъ крѣпостной трудъ вольнонаемному, потому что онъ дешевле и удобнѣе; онѣ признаетъ однако, что «угнетенный человѣкъ не такъ охотно принимается за работу» и что самый строгій присмотръ не заставитъ его усердно работать. Для улучшенія существующихъ отношеній, авторъ находитъ нужнымъ тѣснѣе связать интересы крестьянъ и помѣщиковъ (хотя прежде онъ утверждалъ, что они вполнѣ солидарны) и предлагаетъ слѣдующій планъ. Такъ какъ по закону крестьянинъ обязанъ работать на помѣщика три дня въ недѣлю, т. е. половину времени въ году, то помѣщикъ могъ бы засѣвать общее поле общими сѣменами, т. е. давать на посѣвъ столько же сѣмянъ, сколько всѣ крестьяне, которые при этомъ новомъ устройствѣ должны быть на работѣ каждый день. Послѣ молотьбы хлѣбъ раздѣляется пополамъ: одну часть беретъ помѣщикъ, другая дѣлится поровну между крестьянами по тягламъ; до дѣлежа можно отложить сѣмена на будущій годъ, а также извѣстное количество ихъ въ запасный магазинъ. На общій счетъ могутъ быть устроены и нѣкоторыя необходимыя машины: молотилка и другія. Такія отношенія имѣютъ очень Много выгодъ: никто не будетъ жаловаться, что ему досталась земля худшаго качества; всѣ работы будутъ исполняться своевременно и дружнѣй; всѣ будутъ присматривать другъ за другомъ. Кто по болѣзни не могъ работать, тотъ получитъ сполна свою часть; а кто нарочно изувѣчитъ себя, того слѣдуетъ предать «всей строгости законовъ». Никто не будетъ уклоняться отъ тягла, чтобъ имѣть право участвовать въ дѣлежѣ продуктовъ, а безроднымъ старикамъ міръ можетъ давать пропитаніе изъ общей кассы. Запасные магазины будутъ всегда въ исправности. Никто изъ крестьянъ не можетъ обѣднѣть, а на случай пожара и падежа скота слѣдуетъ учредить мірскую кассу, изъ которой потерпѣвшіе будутъ получать вспомоществованіе по мѣрѣ своихъ убытковъ.

Извѣстно, что въ настоящее время крестьяне устраиваютъ такимъ образомъ нѣкоторыя работы, но нельзя не видѣть большой разницы между тѣмъ, что принято добровольно, съ общаго согласія, и тѣмъ, что навязано помѣщикомъ, хотя бы и съ добрымъ намѣреніемъ. Для того, чтобъ этотъ помѣщичій соціализмъ принесъ хорошіе плоды, необходимо, чтобы землевладѣлецъ не сталь злоупотреблять своею властью, что, при предлагаемомъ устройствѣ, гораздо легче, чѣмъ въ томъ случаѣ, когда каждый крестьянинъ работаетъ въ свою собственную пользу; это понимаетъ и авторъ проекта: «Разумѣется, — говоритъ онъ, — что все вышесказанное можетъ имѣть настоящую цѣну или пользу, когда помѣщикъ есть благомыслящій и справедливый человѣкъ, а для безчеловѣчнаго или беззаконнаго… какіе хочешь выдумывай благонамѣренные вымыслы, онъ всегда ихъ обратитъ во зло». Возможность рѣшительнаго средства прекращенія этого зла, то-есть освобожденіе крестьянъ, автору не приходитъ даже въ голову.

Неизданное сочиненіе неизвѣстнаго автора (съ девизомъ: «Авраамъ и Исаакъ имѣли рабовъ купленныхъ и употребляли ихъ въ земледѣліе») при первоначальномъ чтеніи было признано экономическимъ обществомъ «заслуживающимъ уваженія и соображенія съ другими на сію задачу отвѣтами», но затѣмъ никакою наградой увѣнчано не было. Всѣми признано, — говоритъ авторъ (по разнымъ признакамъ уроженецъ Полтавской губерніи), — что работа исполняется тѣмъ лучше и успѣшнѣе, чѣмъ вѣрнѣе за нее вознагражденіе; однако же бываетъ и такъ, что люди, безъ всякаго вознагражденія, берутъ на себя тяжелые труды; таковы были: «многіе воины, вступившіе на поле брани, во время народнаго ополченія, нѣкоторые изъ штатныхъ смотрителей училищъ, коимъ положено жалованье, но они отъ онаго отказались, чиновники малороссійскихъ губерній, избираемые дворянствомъ; я не упоминаю здѣсь о герояхъ безкорыстія, которыхъ сохранила намъ исторія: о Аристидахъ, Цинцинатахъ, Мининѣ». Такъ и въ низшихъ сословіяхъ мы находимъ благочестивыя сердца, безропотно исполняющія на нихъ возложенное, ожидая воздаянія въ будущей жизни. Бываетъ однако и наоборотъ, что получающіе опредѣленное вознагражденіе дурно работаютъ; стоитъ только припомнить наши вольныя артели плотниковъ и каменщиковъ. Итакъ, самое важное во всякой работѣ — хорошій присмотръ: «не купи села — купи прикащика», говоритъ пословица. Крестьяне, работающіе на господина, не лишены за это вознагражденія: добрый помѣщикъ платитъ за нихъ всѣ подати изъ своего дохода, заботится объ исполненіи казенныхъ повинностей, печется о ихъ безпасности, защищаетъ отъ злоупотребленій людей сильныхъ, «какъ дѣятельнѣйшій цензоръ и полицмейстеръ блюдетъ ихъ нравы; какъ чадолюбивый отецъ строитъ имъ домы, помогаетъ въ нуждахъ, хранитъ дворовыхъ и лѣчитъ больныхъ». Все это чувствуютъ крестьяне и работаютъ на господина успѣшнѣе и лучше наемныхъ. Въ Малороссіи поденщиковъ изъ помѣщичьихъ крестьянъ нанимаютъ всегда охотнѣе и платятъ имъ дороже, такъ какъ они болѣе, чѣмъ жители казенныхъ селеній, привыкли къ работѣ и повиновенію. «И сколь жалокъ хозяинъ, обработывающій свои поля наемщиками! Онъ подобенъ главѣ нѣкоей демократической республики или лукскому гонфалоніере; работники избираютъ его на одинъ или нѣсколько дней и сіи подчиненные его не страшатся, ибо они, когда захотятъ, могутъ его оставить. Напротивъ того, помѣщикъ, имѣющій своихъ собственныхъ крестьянъ, подобенъ монарху въ благоустроенномъ государствѣ». Выгодность крѣпостного труда видна и изъ того, что всѣ владѣльцы, пріобрѣвшіе достаточное количество земель, стараются поскорѣе купить своихъ собственныхъ людей; то же дѣлаютъ у насъ заводчики и мануфактуристы. Это подтверждается и исторіей: европейцы стремились пріобрѣтать невольниковъ на гвинейскихъ берегахъ для обработки своихъ плантацій- Моисей повѣствуетъ, что наши праотцы, Авраамъ и Исаакъ, имѣли своихъ рабовъ купленныхъ; древніе русскіе законы также упоминаютъ о рабахъ. «Видно, опытность всѣхъ вѣковъ увѣрила, что наемникъ есть всегда наемникъ, и что свой собственный работникъ благонадежнѣе и работаетъ въ сравненіи съ наемнымъ при одинаковомъ присмотрѣ не хуже и не медленнѣе» Если возразятъ, что въ Англіи и въ другихъ иностранныхъ государствахъ, гдѣ работаютъ люди вольные, работа доведена до высшей степени совершенства, то, по мнѣнію автора, это объясняется бдительностью полиціи, большимъ образованіемъ рабочихъ и большею густотою населенія, и кто знаетъ, можетъ-быть при помощи крѣпостныхъ они скорѣе достигли бы цѣли! Отпустить своихъ крестьянъ на оброкъ, для найма у другихъ, а самому нанимать вольныхъ — крайне затруднительно, такъ какъ у насъ никогда не было бродягъ артелей земледѣльцевъ, какъ въ новѣйшее время. Правда, у насъ приходятъ для найма поденщики изъ другихъ уѣздовъ и губерній, но въ Малороссіи иной разъ нельзя найти работниковъ ни за какія деньги, и это бываетъ въ самую страдную пору. Крестьяне "съ своею сельскою простотою «.также будутъ въ затрудненіи, куда обратиться съ предложеніемъ своего труда, и они могутъ оказаться неисправными плательщиками казнѣ и помѣщикамъ. Крестьянину также выгоднѣе работать три дня у добраго господина, чѣмъ, состоя на оброкѣ, быть поденщикомъ (авторъ предполагаетъ» что, при отпускѣ крестьянъ на оброкъ для работы у другихъ, хозяинъ отберетъ у нихъ землю). Наконецъ, крѣпостной трудъ выгоднѣе и удобнѣе для государства: выгоднѣе потому, что при обработкѣ вольнонаемными людьми хлѣбъ будетъ дороже; удобнѣе потому, что государство, въ которомъ помѣщики обрабатываютъ землю собственными крестьянами, «дѣятельнѣе, богаче и, слѣдовательно, могущественнѣе: въ обширной, самодержавной имперіи всѣ малыя владѣнія, составляющія части оной, должны имѣть монархическое правленіе^[18]. Не на сей ли власти сихъ малыхъ монарховъ ненеколебимо покоится дѣятельное могущество и слава Россіи? Мы удивляемся иностранцамъ и согласно утверждаемъ, что они достигнули въ земледѣліи совершенства, но со временъ Годунова питали ли они насъ своимъ хлѣбомъ? А мы, при всей простотѣ нашей, при величайшемъ расходѣ онаго на винокуреніе и домашнемъ употребленіи, не только никогда въ ономъ не нуждаемся, но еще, подобно древней Сициліи, снабжаемъ онымъ цѣлый міръ». Это происходитъ отъ того, что «мы имѣемъ пространнѣйшія поля, которыя мы воздѣлываемъ самыми простыми, почти ничего не стоящими орудіями», и что еще важнѣе — «собственными своими трудолюбивыми крестьянами, безъ излишнихъ хлопотъ и издержекъ».

Какъ ни наивны нѣкоторыя изъ мнѣній автора, но онъ, подобно Комарову, правъ въ томъ отношеніи, что не признаетъ полезности для народа безземельнаго освобожденія. Подобные голоса давали отпоръ сторонникамъ либеральныхъ идей, понимаемыхъ съ точки зрѣнія исключительно помѣщичьихъ интересовъ, и, указывая на трудности крестьянской реформы, заставляли общество зрѣлѣе обдумать необходимыя мѣры. Благодаря такимъ голосамъ, нашихъ крестьянъ не постигла участь освобожденія на остзейскій манеръ, а въ разсматриваемое время имъ довольно серьезно грозила подобная опасность.

III.

Неизданныя мнѣнія на тему объ отдѣленіи фабричныхъ работниковъ отъ земледѣльцевъ.

Мы уже упоминали выше, что вмѣстѣ съ задачей о крѣпостномъ и вольнонаемномъ трудѣ экономическое общество обнародовало на 1812 годъ другую — объ отдѣленіи въ помѣщичьихъ имѣніяхъ земледѣльцевъ отъ фабричныхъ рабочихъ; было упомянуто также о томъ, что, по желанію Государя, за удачное рѣшеніе и этой задачи была обѣщана медаль въ 100 червонцевъ^[19]. Эта задача была также отложена на годъ. Къ торжественному засѣданію общества, 17-го января 1814 года, было получено 10 отвѣтовъ, но всѣ они были признаны неудовлетворительными и тема была продолжена еще на годъ. Къ слѣдующему годовому засѣданію было прислано 15 отвѣтовъ, но ихъ постигла та же судьба, — задача была еще разъ продолжена. Наконецъ, къ засѣданію 8-го марта 1816 года было получено еще 5 отвѣтовъ, но также неудовлетворительныхъ. Послѣ того общество рѣшило не предлагать болѣе этой темы, о чемъ извѣстило и министра внутреннихъ дѣлъ, О. П. Козодавлева, прося его довести объ этомъ до свѣдѣнія Государя.

Полный неуспѣхъ задачи, несмотря на ея настойчивое повтореніе, лучше всего доказываетъ, что предложенный обществомъ вопросъ недостаточно назрѣлъ въ самой жизни, и мы можемъ только радоваться этому, такъ какъ развитіе фабричной промышленности въ помѣщичьихъ имѣніяхъ могло бы лишь ухудшить положеніе крѣпостныхъ крестьянъ: и по смыслу задачи предлагалось образованіе особаго класса людей, исключительно занимающихся фабричнымъ трудомъ, а съ этимъ было [бы, разумѣется, связано ихъ обезземеленіе. Возможность вреднаго вліянія этой темы была понята и современниками, какъ это видно изъ извѣстной уже намъ брошюры фонъ-Бока, изданной въ Дерптѣ въ 1814 году. Приведемъ изъ нея нѣкоторыя мѣста. «Я долженъ признаться, — говоритъ авторъ, — что при чтеніи этой задачи меня охватило чувство опасенія и печали, такъ какъ она могла бы подать поводъ къ такимъ мѣрамъ, которыя причинили бы неизгладимый вредъ дорогому отечеству, особенно при настоящемъ его положеніи. На этотъ вопросъ, если только онъ въ самомъ себѣ не заключаетъ противорѣчія, можетъ быть данъ удовлетворительный отвѣтъ лишь подъ однимъ условіемъ — если въ данной странѣ есть избытокъ народонаселенія; но въ этомъ случаѣ не пришлось бы и ставить вопроса, ибо тамъ оказались бы лишнія руки, а слѣдовательно устроились бы и фабрики, въ противномъ случаѣ началась бы эмиграція». Далѣе авторъ замѣчаетъ, что совершенно ошибочно считать обрабатывающую промышленность выгоднѣе добывающей, — тутъ все зависитъ отъ мѣстныхъ условій и обстоятельствъ. Тамъ, гдѣ нѣтъ избытка рабочихъ рукъ, искуственное отвлеченіе ихъ на фабрики непремѣнно вызоветъ, ко вреду для общества, повышеніе цѣнъ на предметы добывающей промышленности. «Раздѣленіе труда невозможно при рѣдкомъ народонаселеніи…. Не потому государства бываютъ населенны и націи многочисленны, что у нихъ существуютъ фабрики, — напротивъ, существованіе фабрикъ обусловливается густотою населенія». Россія слишкомъ мало населена, особенно послѣ только-что оконченной опустошительной войны, и ей по плечу лишь тѣ виды промышленности, которые тѣсно связаны съ сельскимъ хозяйствомъ, какъ-то: винокуренные, поташные и стеклянные заводы, пильныя мельницы и изготовленіе грубаго сукна и полотна. «Пусть, — говоритъ авторъ, — въ другихъ странахъ, которыя дѣйствительно или мнимо страдаютъ отъ избытка народонаселенія, запираютъ хилыя поколѣнія на фабрикахъ или отсылаютъ ихъ въ колоніи…. пусть тамъ прядутъ изъ волны, хлопка, шелка и даже льна такія тонкія нити, что онѣ получаютъ извѣстную цѣнность лишь пройдя черезъ руки сотни рабочихъ; въ Россіи ея здоровый народъ еще можетъ безпрепятственно бороздить мать сырую землю, чтобы добывать изъ нея нужные для всего свѣта продукты, оставаясь здоровымъ душевно и тѣлесно!» Очень можетъ быть, что и эта брошюра повліяла на рѣшеніе общества — прекратить дальнѣйшее обнародованіе столь неудачно заданной задачи.

Не находя нужнымъ передавать содержаніе всѣхъ 25-ти не одобренныхъ и потому не изданныхъ отвѣтовъ по вопросу объ отдѣленіи фабричныхъ людей отъ земледѣльцевъ, мы остановимся подробно только на одномъ сочиненіи, представленномъ на нѣмецкомъ языкѣ въ 1812 году, а затѣмъ, во второй разъ, по-русски, въ дополненномъ видѣ въ 1814 году, и лишь слегка коснемся нѣсколькихъ другихъ отвѣтовъ. Еще при первомъ представленіи только-что упомянутаго сочиненія о немъ далъ весьма одобрительный отзывъ членъ вольнаго экономическаго общества академикъ Фусъ. Весьма сочувственно изложивъ содержаніе отвѣта, авторъ въ заключеніе говоритъ: «этотъ мемуаръ доказываетъ, что авторъ его хорошо знакомъ съ политическою экономіей, знаетъ Россію и глубоко обдумалъ предметъ, которому посвящена данная задача. По моему мнѣнію, это лучшій изъ всѣхъ отвѣтовъ, полученныхъ обществомъ на эту тему». Можно удивляться, что, послѣ Такого отзыва, это сочиненіе не было одобрено. Какъ бы мы ни смотрѣли на него, нельзя не признать вмѣстѣ съ академикомъ Фусомъ, что дѣйствительно этотъ отвѣтъ неизмѣримо выше всѣхъ остальныхъ. Имя автора неизвѣстно, но, сравнивъ его съ знакомымъ уже намъ отвѣтомъ профессора Якоба о крѣпостномъ и вольнонаемномъ трудѣ, мы замѣчаемъ нѣкоторое сходство между ними какъ по характеру изложенія, такъ отчасти и по содержанію. Не выдавая нашего предположенія за несомнѣнный фактъ, мы полагаемъ, что сочиненіе, съ которымъ мы сейчасъ познакомимся, написано профессоромъ Якобомъ.

Въ началѣ первой редакціи своего отвѣта (съ девизомъ, выбраннымъ очень кстати: «Festina lente» — спѣши, медленно) авторъ говоритъ, что Россія — страна вовсе не промышленная: она не только поставляетъ за границу очень мало мануфактурныхъ товаровъ, но ихъ недостаточно даже для удовлетворенія внутренней потребности. Разсчитывать на иностранный сбытъ наши фабрики не могутъ, такъ какъ при, гораздо меньшемъ процентѣ на капиталъ въ западной Европѣ предприниматель можетъ довольствоваться тамъ болѣе умѣреннымъ барышомъ. Кромѣ того, даже въ тѣхъ русскихъ городахъ, гдѣ находится наиболѣе фабрикъ, раздѣленіе труда далеко не доведено до такой степени, какъ въ иностранныхъ государствахъ, да оно и желательно лишь тамъ, гдѣ много фабрикъ: нѣтъ ничего вреднѣе, какъ искуственно ускорять крайнее дифференцированіе труда. Что можетъ быть печальнѣе положенія человѣка, пріученнаго къ какой-нибудь простѣйшей операціи, почти превращеннаго въ машину, если онъ вдругъ лишится работы и не будетъ имѣть возможности поступить на одну изъ подобныхъ же фабрикъ! А между тѣмъ въ такомъ положеніи очутятся крестьяне, которыхъ помѣщикъ пріучитъ на фабрикѣ къ самой спеціальной работѣ. Стоитъ ей закрыться, и помѣщику придется или самому кормить крестьянъ, или пустить ихъ по-міру. Авторъ допускаетъ полезность устройства въ Россіи заводовъ, имѣющихъ связь съ земледѣліемъ и скотоводствомъ или вообще связанныхъ съ обладаніемъ землею (винокуренные, пивоваренные, желѣзноплавильные, кожевенные, кирпичные заводы, полотняныя, парусныя, суконныя фабрики и проч.), а также считаетъ желательнымъ увеличеніе числа ремесленниковъ — башмачниковъ, портныхъ, плотниковъ и проч. Во всѣхъ этихъ производствахъ и занятіяхъ совсѣмъ не требуется, или лишь въ незначительной степени, раздѣленія труда. Далѣе авторъ дѣлитъ рабочихъ на два класса: 1) самостоятельно трудящихся на продажу и 2) работающихъ на фабрикѣ господина или какого-нибудь другого фабриканта, и подробно говоритъ объ отдѣленіи того или другого разряда рабочихъ отъ земледѣльцевъ^[20].

Такъ какъ мало такихъ деревень, въ которыхъ ремесленники могли бы безпрерывно находить работу, то нельзя совершенно лишать ихъ возможности заниматься и земледѣліемъ. Авторъ совѣтуетъ принять слѣдующія мѣры: сообразивъ, какіе и сколько ремесленниковъ нужны въ данномъ мѣстѣ, должно построить такое же количество домовъ и прирѣзать къ каждому изъ нихъ ¼--⅓ десятины^[21]. Эту землю вмѣстѣ съ домомъ слѣдуетъ отдавать работникамъ за умѣренный оброкъ и притомъ освободить ихъ отъ всякой барщины «съ удостовѣреніемъ, что никогда они не будутъ удаляемы отъ производимыхъ ими ремеслѣ». Помѣщикъ долженъ обязать этихъ людей обучать одного или нѣсколько мальчиковъ изъ его деревень, а послѣднихъ обнадежить, что если, по окончаніи ученія, они окажутся ненужными въ своей деревнѣ, то «получатъ^[22] паспорты на требуемое ими время, для прокормленія себя работою по другимъ мѣстамъ». Наконецъ, не должно стѣснять ремесленниковъ въ назначеніи цѣны ихъ издѣліямъ. Впрочемъ авторъ совѣтуетъ и всѣмъ крестьянамъ, пожелавшимъ заниматься какимъ-нибудь ремесломъ, предоставить полную свободу посвятить себя ему, обративъ земледѣліе во вспомогательный промыселъ. Воздѣлывать извѣстное количество земли имъ необходимо, во-первыхъ, потому, что въ деревнѣ трудно купить всѣ жизненные припасы и, во-вторыхъ, въ семействѣ всегда найдется нѣсколько лишнихъ людей, которые скорѣе могутъ быть употреблены на полевыя, чѣмъ на мануфактурныя работы. Если накопится достаточное количество людей, занимающихся однимъ ремесломъ, то можно дать имъ цеховое устройство.

Затѣмъ авторъ переходитъ къ вопросу объ отдѣленіи фабричныхъ помѣщичьихъ работниковъ отъ земледѣльцевъ. Нужно, чтобъ эти люди занялись исключительно фабричнымъ дѣломъ, такъ какъ только въ такомъ случаѣ они могутъ въ немъ усовершенствоваться. Для достиженія этой цѣли нужно поставить ихъ совершенно наравнѣ съ вольнонаемными людьми, «обезпечивъ состояніе ихъ такъ, чтобъ они почитали за счастье принадлежать къ сему классу людей». При этомъ нужно руководствоваться слѣдующими правилами: 1) Никого изъ крестьянъ не заставлять работать на фабрикахъ кромѣ тѣхъ, кто самъ этого пожелаетъ. 2) Обѣщать имъ, что они никогда не будутъ принуждены обратиться опять къ земледѣлію, а въ случаѣ закрытія господской фабрики, или минованія въ нихъ надобности, получатъ дозволеніе искать себѣ занятій въ другихъ фабрикахъ, «не взыскивая съ нихъ за то больше оброка противу того, сколько положено платить за жилище ихъ или землю- если же состояніе ихъ требуетъ, чтобъ они оставили деревню и искали для себя работы въ отдаленныхъ мѣстахъ, то господинъ долженъ имъ выдать для сего паспорты, не требуя отъ нихъ никакого оброка». 3) Если хозяинъ удерживаетъ ихъ на своихъ фабрикахъ, то долженъ платить имъ то же, что получаютъ вольнонаемные на другихъ подобныхъ заведеніяхъ. 4) Помѣщикъ долженъ образовать кассу частію изъ своихъ средствъ, частію изъ взносовъ фабричныхъ работниковъ для помощи больнымъ, увѣчнымъ и старикамъ. 5) Если въ губерніи много одинаковыхъ фабрикъ, то было бы полезно помѣщикамъ согласиться между собою, чтобъ ихъ фабричные работники имѣли право перехода съ одной фабрики на другую въ предѣлахъ той же губерніи. 6) Каждому изъ фабричныхъ слѣдуетъ дать домъ съ огородною землею (около ⅓ десят.). 7) Чтобы возбудить между ними соревнованіе, нужно соединить ихъ въ одинъ цехъ или гильдію, куда принимать обучившихся фабричной работѣ не прежде, какъ послѣ испытанія ихъ главными мастерами. 8) Лѣнивые работники подвергаются наказанію по приговору цехового суда, который можетъ даже исключить ихъ изъ цеха, послѣ чего исключенный не получаетъ уже земельнаго участка, а долженъ снискивать себѣ пропитаніе какъ поденщикъ. — Предлагая подобныя установленія, совершенно чуждыя русской жизни, авторъ считаетъ впрочемъ вреднымъ преграждать свободный переходъ изъ фабричныхъ работниковъ въ земледѣльцы и обратно. Полагая, что на суконныхъ, полотняныхъ, желѣзныхъ, стальныхъ и другихъ фабрикахъ исполненіе предлагаемыхъ мѣръ не встрѣтитъ препятствій, авторъ прибавляетъ: «кажется, что въ разсужденіи сихъ главныхъ фабрикъ не было бы затрудненія сдѣлать еще одинъ шагъ къ совершенствованію состоянія мануфактуристовъ, а именно: отпустить ихъ совсѣмъ на волю за извѣстный въ вознагражденіе платежъ, вносимый ими мало-по-малу помѣщику, и сверхъ того подъ тѣмъ условіемъ, дабы они оставались при фабрикахъ нѣкоторое опредѣленное время. Такимъ образомъ составится совершенно вольный классъ фабрикантовъ» (такъ называли тогда фабричныхъ рабочихъ), «коихъ и дѣти останутся въ семъ званіи», никогда не будетъ недостатка въ фабричныхъ работникахъ, и капиталисты, не имѣющіе крѣпостныхъ людей, не встрѣтятъ затрудненій въ устройствѣ фабрикъ. Авторъ думаетъ, что этотъ свободный классъ фабричныхъ могъ бы доставить и для земледѣлія значительное число вольныхъ работниковъ, въ которыхъ чувствуется сильный недостатокъ. Еслибы помѣщики устроили небольшіе участки для отдачи ихъ по контрактамъ въ аренду вольнымъ людямъ, то въ фабричномъ классѣ нашлись бы скоро работники для арендованія этихъ земель, и такимъ образомъ появились бы искусные и зажиточные хозяева, способные къ управленію большими имѣніями.

Заключеніе мнѣнія, также какъ и нѣкоторыя отдѣльныя его черты, сильно напоминаетъ увѣнчанное вольнымъ экономическимъ обществомъ сочиненіе Якоба, и какъ по этому, такъ и по логичности и научности его изложенія мы полагаемъ, что оно составлено этимъ ученымъ. Образцовое хозяйство, описываемое въ началѣ второй редакціи мнѣнія, принадлежитъ южной Россіи, которая могла быть знакома Якобу по его службѣ въ Харьковѣ; тутъ нѣкоторыя мѣста тоже живо напоминаютъ его мнѣнія^[23].

Когда разсматриваемое сочиненіе было представлено въ 1814 году во второй, русской, редакціи, то общество опять не одобрило его, потому что авторъ, описывая, какъ практическую попытку рѣшенія задачи, обширное хозяйство, «беретъ сей примѣръ изъ такихъ губерній, коихъ законы и обычаи никакъ не могутъ быть принаровлены къ прочимъ; со всѣмъ тѣмъ нѣтъ удостовѣренія во взаимныхъ выгодахъ» (то-есть фабричныхъ и земледѣльческихъ работниковъ, какъ это, требовалось обществомъ): «а притомъ смѣшеніе вольныхъ мастеровыхъ и промышленниковъ со своими людьми нимало не соотвѣтствуетъ задачѣ». Нужно думать, что въ этомъ и заключается главная причина, двукратнаго, неодобренія изложеннаго мнѣнія; предложенія автора о дарованіи фабричнымъ рабочимъ личной свободы, хотя и обставленныя извѣстными условіями, быть-можетъ показались слишкомъ либеральными.

Авторы другихъ отвѣтовъ — объ отдѣленіи фабричныхъ работниковъ отъ земледѣльцевъ — не давали такого обстоятельнаго плана необходимыхъ для этого мѣръ: они указывали лишь нѣкоторые элементы, пригодные для составленія класса людей, занимающихся исключительно фабричнымъ трудомъ. Прежде всего многіе считали чрезвычайно удобнымъ для этого матеріаломъ дворовыхъ, которыхъ одинъ изъ нихъ называетъ «настоящею саранчею въ человѣческомъ видѣ». По словамъ другого, при владѣльческихъ домахъ и вотчинахъ «толкаются безплодно… толпы тунеядной дворни — лакеевъ, поваренныхъ, конюшенныхъ, театральныхъ и собачьихъ прислужниковъ или псарей и нерѣдко при слугахъ слугъ… Число таковыхъ праздныхъ тунеядцевъ не ошибочно познать можно въ Москвѣ, также на поляхъ съѣзжихъ для гоньбы зайцевъ и по большимъ ярмаркамъ въ южныхъ провинціяхъ, гдѣ ихъ собирается при своихъ владѣльцахъ не эскадроны только, но цѣлыя полчища». — «Сіи люди, — говоритъ одинъ изъ авторовъ, — не имѣя никакого дѣда и привыкши къ праздности, занимаются, почти сплошь карточною игрою, пьянствомъ, распутствомъ и проч., что ихъ часто доводитъ до воровства, смертоубійства и прочихъ пороковъ». Упомянемъ кстати, что когда, при императорѣ Николаѣ I, чрезмѣрное обиліе дворни особенно озабочивало правительство и по вопросу объ измѣненіи ихъ быта собиралось два секретныхъ комитета, подъ предсѣдательствомъ Государя, въ журналѣ Библіотека для Чтенія за 1842 годъ появилась статья Шелехова (автора сельскохозяйственныхъ очерковъ во многихъ журналахъ того времени), гдѣ высказывалась та же мысль, которую мы только-что встрѣтили въ неизданныхъ мнѣніяхъ 1812—1814 гг. — о полезности обращенія дворовыхъ людей въ фабричныхъ работниковъ.

Кромѣ дворовыхъ, авторы отвѣтовъ на задачу экономическаго общества совѣтовали набирать мальчиковъ и дѣвочекъ изъ большихъ крестьянскихъ семей, и особенно сиротъ, для постепеннаго пріученія къ фабричной работѣ. Наконецъ, въ малоземельныхъ вотчинахъ рекомендовалось — часть крестьянъ съ ихъ семьями обращать въ постоянныхъ фабричныхъ работниковъ и поселять ихъ при фабрикахъ, а отобранную у нихъ землю раздавать остальнымъ крестьянамъ. Упомянемъ еще, что одинъ авторъ совѣтовалъ назначить наградою — за особенно успѣшный трудъ фабричнаго работника — дарованіе свободы.

Къ счастію, какъ мы уже говорили, ни одинъ изъ отвѣтовъ на задачу объ отдѣленіи фабричныхъ работниковъ отъ земледѣльцевъ одобренъ не былъ, и такимъ образомъ они не могли произвести вреднаго для крестьянъ вліянія на нашихъ помѣщиковъ. Впрочемъ, нельзя не признать, что и безъ онаго фабричная промышленность въ первой половинѣ XIX вѣка все болѣе и болѣе развивалась въ дворянскихъ имѣніяхъ, къ великому прискорбію для ихъ крѣпостного населенія.

IV.

Задача объ уничтоженіи черезполоснаго землевладѣнія у крестьянъ на 1821 г. — Тверской помѣщикъ Зубовъ и его статья. — Замѣчанія на нее Дурасова. — Протестъ крѣпостниковъ противъ этихъ статей и требованіе ихъ уничтоженія.

На 1804 годъ вольное экономическое общество объявило задачу объ уничтоженіи черезполоснаго владѣнія вообще, за рѣшеніе которой получилъ медаль въ 100 червонцевъ, назначенную Государемъ, штабсъ-ротмистръ Каницкій. Какъ въ его трудѣ, напечатанномъ въ журналѣ общества, такъ и въ неизданныхъ отвѣтахъ на эту тему можно найти интересныя данныя о крестьянскомъ землевладѣніи въ различныхъ мѣстностяхъ Россіи, но собственно крестьянскаго вопроса авторы этихъ сочиненій не касаются. Въ 1819 году была объявлена на два года задача — объ уничтоженіи черезполоснаго владѣнія уже спеціально у крестьянъ^[24], за лучшее теоретическое рѣшеніе которой назначена медаль въ двадцать червонцевъ; если же кто изъ помѣщиковъ «съ видимымъ успѣхомъ и общею пользою» дѣйствительно произведетъ такое раздѣленіе въ селеніи, гдѣ не менѣе 15-ти хозяевъ, и представитъ несомнѣнныя доказательства, тотъ долженъ былъ получить медаль въ пятьдесятъ червонцевъ, или 500 рублей. За отвѣтъ на нее корреспонденту общества Лебедеву была присуждена медаль меньшаго размѣра, такъ какъ онъ не доказалъ практическаго осуществленія описываемыхъ имъ мѣръ. Мы не будемъ останавливаться на этомъ неизданномъ сочиненіи, такъ какъ въ немъ нѣтъ никакихъ данныхъ для исторіи занимающаго насъ вопроса; но эта задача вызвала присылку въ общество другого произведенія, подавшаго поводъ къ весьма бурнымъ и интереснымъ преніямъ въ вольномъ экономическомъ обществѣ.

Въ Кашинскомъ уѣздѣ, Тверской губерніи, жилъ въ это время помѣщикъ H. В. Зубовъ, человѣкъ очень пожилой, болѣе 70 лѣтъ, и въ то же время весьма богатый (онъ выдѣлилъ женѣ и двумъ дѣтямъ, рожденныхъ до брака и носившимъ фамилію Невѣдомскихъ, болѣе 300.000 руб.). Что это была личность весьма гуманная, видно изъ слѣдующаго факта. Когда ему было еще 25 лѣтъ, онъ далъ обѣтъ отдѣлить въ пользу нуждающихся двадцатую часть своихъ доходовъ; долго онъ откладывалъ исполненіе этого намѣренія и, наконецъ, въ 1819 году рѣшилъ вмѣсто двадцатой отдѣлить съ этою цѣлью восьмую часть дохода, а по смерти завѣщалъ свое благопріобрѣтенное имѣніе «въ пользу частную и государственную». Занимаясь въ теченіе 50 лѣтъ завѣдываніемъ своими и другими крестьянами, онъ пришелъ къ мысли о вредномъ вліяніи на земледѣліе частыхъ передѣловъ земли, но не рѣшался, однако, ихъ уничтожить, пока не прочелъ въ 1820 году приведенной выше задачи экономическаго общества. Тогда онъ послалъ въ общество небольшую замѣтку по этому вопросу, которая, какъ мы увидимъ, была напечатана; но этимъ не ограничился, а согласно указанію, данному въ задачѣ, пожелалъ и на дѣлѣ осуществить свои проекты. Въ томъ же году онъ передѣлилъ яровое поле трехъ своихъ деревень на отдѣльные участки, для каждаго изъ 60 тяголъ, «не черезполосными загонами, но широкими полосами», и утвердилъ ихъ «въ незыблемую собственность крестьянъ», а затѣмъ составилъ письменный приказъ о такомъ же раздѣленіи ржаного, а затѣмъ и парового поля. По правиламъ, установленнымъ Зубовымъ, если въ какомъ семействѣ уменьшится число тяглыхъ работниковъ, то оно имѣетъ право отказаться отъ участка, принадлежавшаго убылому тяглу (который отдается тогда желающему) или продать его. Выморочныя крестьянскія земли, которыхъ никто изъ односельцевъ взять не пожелаетъ, переходятъ къ помѣщику. Вновь прибылыя тягла могутъ получать участки изъ оставшейся помѣщичьей земли. Осенью Зубовъ предполагалъ произвести раздѣлъ и покосной земли. Онъ вошелъ съ прошеніемъ въ тверское губернское правленіе о томъ, чтобъ оно предписало уѣздному землемѣру произвести формальную нарѣзку земли крестьянамъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ отослалъ свои правила и въ вольное экономическое общество, прося его, если оно признаетъ полезнымъ принятыя имъ мѣры, исходатайствовать Высочайшее на нихъ утвержденіе. Не дождавшись еще отвѣта изъ общества, онъ составилъ 5 іюня 1820 года прошеніе въ государственный совѣтъ, въ которомъ говоритъ, что отдѣлилъ пахатную землю и покосы «въ прочное владѣніе крестьянамъ», «отстраняясь отъ собственной пользы и власти» и предпочитая тому «частную и государственную пользу». За каждую десятину, — говоритъ онъ далѣе, — «полагаю въ доходъ мой и наслѣдниковъ моихъ по серебряному рублю настоящей текущаго времени доброты», причемъ, однако, предоставлялъ усмотрѣнію государственнаго совѣта уменьшить или увеличить этотъ сборъ. Но прошеніе Зубова въ государственный совѣтъ не было принято на почтѣ, и онъ переслалъ его экономическому обществу, съ просьбою передать по назначенію. Между тѣмъ общество въ засѣданіи 5 іюня, разсмотрѣвъ прежнее ходатайство Зубова, опредѣлило извѣстить его, что оно не можетъ взять на себя ходатайство предъ Государемъ и что по этому дѣлу слѣдуетъ обратиться въ министерство внутреннихъ дѣлъ. Въ извѣстныхъ намъ, архивныхъ матеріалахъ нѣтъ свѣдѣній о дальнѣйшей судьбѣ практическихъ мѣропріятій Зубова, но статья его надѣлала экономическому обществу много хлопотъ.

Когда оно было получено, общество предложило своимъ членамъ сообщить мнѣніе о ней, на что и изъявили согласіе Дурасовъ и Безобразовъ. Черезъ мѣсяцъ Дурасовъ представилъ свои замѣчанія, вмѣстѣ съ которыми общество и рѣшило ее напечатать, причемъ кромѣ президента, митрополита католическихъ церквей въ Россіи, Сестренцевича-Богуша, и нѣкоторыхъ членовъ, присутствовали 5 членовъ комитета: оба непремѣнные секретаря (директоръ департамента государственнаго хозяйства въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ Джунковскій и академикь Фусъ), сенаторъ графъ Хвостовъ, вице-адмиралъ Сарычовъ и генералъ.адъютантъ князь Меньшиковъ, прославившійся впослѣдствіи своими крѣпостническими мнѣніями. Статья Зубова, вмѣстѣ съ замѣчаніями Дурасова, появилась въ свѣтъ въ «Трудахъ Вольнаго Экономическаго Общества» на 1821 годъ.

Замѣтка Зубова, возбудившая сильное волненіе въ экономическомъ обществѣ, занимаетъ всего четыре странички. Указавъ на передѣлы земли по тягламъ у помѣщичьихъ крестьянъ и по числу ревизскихъ душъ у государственныхъ, авторъ замѣчаетъ, что крестьяне, «не имѣя въ землѣ незыблемой собственности, недостаточно обработываютъ оную, чтобы производить хорошій урожай хлѣба и покоса». Отдѣлить участки семействамъ въ каждомъ полѣ авторъ находитъ неудобнымъ и предлагаетъ: государственныя повинности и оброкъ въ пользу помѣщика «получать съ земли; пашенную землю и покосы раздѣлить во всю длину полей отъ гуменниковъ крестьянскихъ и тѣмъ прекратить необходимость передѣловъ земли; утвердитъ землю въ незыблемую собственность крестьянамъ^[25]; дать право имъ, съ платежомъ государственной повинности и оброка, продавать въ своихъ земляхъ участки». Вслѣдствіе такого «утвержденія собственности», каждый земледѣлецъ, «бывъ полновластнымъ хозяиномъ, обратитъ попеченіе свое, чтобы удобрить землю къ хлѣбородію и покосамъ, имѣвъ предъ собою увѣреніе, что труды его и издержки на то денегъ принадлежатъ ему или его наслѣдникамъ». Авторъ полагаетъ, что предлагаемое имъ «прочное раздѣленіе полевыхъ и сѣнокосныхъ земель» можетъ быть исполнено безъ помощи землемѣра, самими крестьянами, такъ какъ они умѣютъ дѣлать это весьма уравнительно, съ помощью саженей, аршинъ и даже ступней ногъ. Въ заключеніе своей статьи авторъ замѣчаетъ, что "при отдѣленіи помѣщичьихъ земель въ вѣчное обращеніе крестьянамъ довольно, кажется, положить на каждую мужскую душу полевой и сѣнокосной земли отъ 4—5 десятинъ, остальная же земля сохраняется въ полной волѣ помѣщика.

Дурасовъ въ своихъ замѣчаніяхъ на статью Зубова говоритъ сначала объ участковомъ и общинномъ пользованіи землею вообще, затѣмъ, переходя къ предложеніямъ Зубова, онъ находитъ поземельный сборъ неудобнымъ: установить его въ одинаковомъ размѣрѣ для губерній съ различнымъ количествомъ земли на душу было бы несправедливо, а еслибы даже ввести и не одинаковый сборъ, то осуществить его будетъ возможно лишь послѣ производства во всей Россіи спеціальнаго межеванія. Еще болѣе мудрено произвести раздѣлъ крестьянской земли во всю длину полей, такъ какъ при этомъ однимъ досталась бы удобная, а другимъ плохая земля. Что же касается предоставленія крестьянамъ права продажи своихъ участковъ, то это не только противно существующимъ въ Россіи законамъ, но, по совершенно справедливому мнѣнію автора, было бы крайне вредно для крестьянъ, какъ это доказалъ примѣръ однодворцевъ въ Великороссіи, войсковыхъ обывателей въ Слободской Украйнѣ и казаковъ въ Малороссіи, у которыхъ, вслѣдствіе продажи пожалованныхъ имъ земель, большая часть ихъ, менѣе чѣмъ во сто лѣтъ, перешла въ руки богатыхъ владѣльцевъ. Но выдѣлить крестьянамъ «вѣчные участки» безъ предоставленія, однако же, права ихъ продажи, другими словами — уничтожить общинное пользованіе землей — авторъ считаетъ очень полезнымъ и въ концѣ, статьи представляетъ подробный проектъ необходимыхъ для этого мѣръ.

Познакомившись съ содержаніемъ замѣтки Зубова, трудно понять, какъ могла она нѣкоторымъ изъ членовъ общества показаться опасною: хотя мы и встрѣчаемъ въ ней предложеніе объ утвержденіи земли въ «незыблемую собственность» крестьянамъ, но тутъ же говорится о раскладкѣ на нее оброка, — слѣдовательно, дѣло идетъ не о полной собственности на землю, а о передачѣ ея въ наслѣдственную аренду, съ правомъ только передавать за деньги свой участокъ другому. Тѣмъ не менѣе въ засѣданіяхъ общества, 7 и 14 января 1822 года, членъ его, дѣйствительный статскій совѣтникъ Голынскій, словесно заявилъ, что онъ и нѣкоторые другіе члены нашли въ «Трудахъ» общества на предыдущій годъ, въ статьѣ двѣнадцатой, состоящей изъ сочиненія Зубова и замѣчаній на нее Дурасова, «постановленія, клонящіяся къ нарушенію законовъ и къ лишенію дворянства собственности», и что будто бы эта статья напечатана безъ разрѣшенія общества. Въ засѣданіи 14 января прочитали статью Зубова, причемъ было объяснено, что ее разсматривало и назначило къ печатанію собраніе общества и что въ ней нѣтъ никакихъ постановленій, а только мысли и разсужденія частныхъ людей по поводу задачи, обнародованной обществомъ, о прекращеніи у крестьянъ черезполосности. 21 января въ собраніе былъ принесенъ пакетъ на имя членовъ общества, съ письмомъ отъ статскаго совѣтника Пошмана, которое, однако, вслѣдствіе происшедшаго при этомъ «замѣшательства», — вѣроятно, слишкомъ бурныхъ преній, — читано не было, а черезъ недѣлю Голынскій доставилъ и свое посланіе; оба они были лишь повтореніемъ того, что было говорено Голынскимъ въ предшествовавшихъ засѣданіяхъ общества.

«Въ кругѣ обязанностей истиннаго члена вольнаго экономическаго общества, — писалъ Пошманъ, — важнѣйшая есть: не выходить изъ предѣловъ своего назначенія. Руководствуясь симъ общимъ для насъ правиломъ, не могу умолчать о томъ, что прямо иному; противно. Прочитавъ 72-ю часть „Трудовъ“ вольнаго экономическаго общества, нашелъ я, что г. надворный совѣтникъ Зубовъ, въ представленіи своемъ о лучшемъ раздѣленіи крестьянскихъ полей, уведенъ (sic) будучи усердіемъ къ доставленію пользы крестьянамъ, потерялъ изъ виду предѣлы, которыми таковое усердіе, по назначенію вольнаго экономическаго общества, ограничивается. Вспомоществовать земледѣльцу истинными и свойственными отечеству нашему средствами къ удобренію земли и къ усовершенствованію хлѣбопашества — есть дѣло вольнаго экономическаго общества вообще и всякаго члена онаго въ особенности. Но распоряжаться собственностью помѣщиковъ — значитъ коснуться святости права, одному токмо всемилостивѣйшему Государю нашему отъ Бога предоставленнаго. Г. Зубовъ вѣрно не зналъ, что уже 1820 года 10 іюля въ циркулярномъ предписаніи господина управляющаго министерствомъ внутреннихъ дѣлъ главнымъ начальникамъ губерній именно сказано: „Въ государствѣ всѣ должны повиноваться порядку, законами установленному, доколѣ Верховная Власть не укажетъ инаго; просить о нуждахъ законныхъ Его Величество дозволяетъ каждому, но никогда не изволитъ Онъ допустить, чтобы какое-либо сословіе или лицо могло само собою покушаться на предпринятіе чего бы то ни были вопреки законовъ…“ Въ полномъ удостовѣреніи, что единственное частное благо наше состоять можетъ въ строжайшемъ послушаніи и исполненіи Высочайшей воли всемилостивѣйшаго Государя Императора нашего, заключаю, что никто изъ насъ сей святой истины противорѣчить не пожелаетъ, и по сей единственной причинѣ представленія г. Зубова, противу Высочайшей воли клонящагося, одобрить не въ силѣ. Увѣренъ будучи въ справедливости моего мнѣнія, надѣюсь, что почтеннѣйшее общество благоволитъ принять всѣ тѣ мѣры, которыя соотвѣтствуютъ къ исправленію погрѣшностей г. Зубова, ибо мнѣніе г. Зубова можетъ послужить злонамѣреннымъ людямъ къ разсѣеванію неосновательныхъ слуховъ, для отвращенія чего честь имѣю предложить слѣдующее: созвать господъ членовъ и общимъ согласіемъ опредѣлить, дабы сіе представленіе г. Зубова изъ „Трудовъ“ вольнаго экономическаго общества было исключено…»

Голынскій въ своемъ письмѣ- писалъ: Г. Зубовъ упустилъ изъ виду, «что во всѣхъ европейскихъ государствахъ земля есть собственность помѣщичья, законами ограждаемая, которая наиболѣе обезпечена въ отечествѣ нашемъ всемилостивѣйшими Государями нашими за вѣрность и преданность дворянства къ престолу и отечеству, а въ особенности ограждена дарованною дворянству грамотою». Онъ. также предлагаетъ уничтожить статью Зубова, а вмѣстѣ съ нею и возраженіе Дурасова, которое въ такомъ случаѣ окажется излишнимъ.

Въ засѣданіи общества 25 февраля 1822 года членъ его, тайный совѣтникъ П. И. Сумароковъ, объявилъ президенту, что статьи Зубова и Дурасова «противны общимъ государственнымъ установленіямъ», а потому онъ возвращаетъ обратно книгу, въ которой онѣ напечатаны^[26]. Президентъ отвѣчалъ, что статьи эти напечатаны съ одобренія его и общества; но такъ какъ о нихъ подано два письменныхъ заявленія, то онъ предлагаетъ прочесть какъ ихъ, такъ и самыя статьи. Когда это было исполнено, непремѣнный секретарь Джунковскій сталъ читать, составленную имъ по порученію президента, объяснительную записку. Кратко изложивъ ходъ этого дѣла до засѣданія 25-го февраля, Джунковскій перешелъ къ разбору статей Зубова и Дурасова, причемъ первой изъ нихъ старался придать болѣе узкое значеніе, чѣмъ она имѣла въ дѣйствительности. Слова Зубова о дарованіи крестьянамъ «незыблемой собственности» онъ объяснялъ такимъ образомъ, что они относятся только къ казеннымъ крестьянамъ, точно также какъ и предложеніе дозволить крестьянамъ продажу «отъ одного другому» своихъ земельныхъ участковъ и взимать государственныя повинности и оброкъ по количеству земли, между тѣмъ какъ изъ самой статьи Зубова, такъ и изъ документовъ, доставленныхъ имъ въ общество, видно было, что авторъ желаетъ примѣнить всѣ эти мѣры и къ помѣщичьимъ крестьянамъ. Далѣе Джунковскій объяснялъ, что общество не можетъ отвѣчать за совершенную вѣрность печатающихся въ его «Трудахъ» сообщеній, что многія статьи вызываютъ опроверженіе со стороны другихъ членовъ общества, какъ было и въ данномъ случаѣ, и что, наконецъ, въ «Трудахъ» общества «есть разныя теоретическія мнѣнія не только о земляхъ, но и о состояніяхъ земледѣльцевъ, которые даже Высочайше удостоены особаго награжденія и никогда не были предметомъ какихъ-либо замѣчаній или толковъ». Впрочемъ, если прочитать статьи Зубова и Дурасова «хотя съ нѣкоторымъ вниманіемъ, — продолжаетъ Джунковскій, --то ни въ смыслѣ, ни въ словахъ не найдется ни малѣйшаго отношенія къ тому, чтобы лишать кого-либо собственности, или нарушать какіе-либо законы. Но еслибы кто захотѣлъ вырывать изъ нихъ порознь неполные періоды или изъ разныхъ мѣстъ собирать слова для составленія новыхъ періодовъ, то въ такомъ случаѣ нѣтъ такой книги въ свѣтѣ, изъ которой бы не можно было произвести разнообразныхъ толковъ». Словамъ Зубова о дарованіи земли крестьянамъ въ «незыблемую собственность» предшествуютъ разсужденія о передѣлахъ ими земель по душамъ или тягамъ. Очевидно, «что незыблемая собственность значитъ просто неперемѣняемое употребленіе или владѣніе землею. Авторъ даетъ сей совѣтъ не крестьянамъ, но начальникамъ или владѣльцамъ земли, отъ которыхъ зависѣть можетъ такое устройство… Что касается собственно до помѣщичьихъ крестьянъ, то еслибы кто усомнился въ значеніи словъ Зубова, то таковой тутъ же найдетъ въ объясненіяхъ г. Дурасова полное на то истолкованіе?. Въ статьѣ послѣдняго весьма положительно говорится: „земли помѣщиковъ суть ихъ неограниченная собственность и владѣніе ими крестьянъ зависитъ единственно отъ произвола помѣщиковъ“. Изъ сего явствуетъ, что ежели помѣщикъ собственному крестьянину дозволитъ владѣть незыблемо, т. е. безъ перемѣны, какимъ-либо участкомъ своей земли, то неужели онъ чрезъ то лишается своей собственности? Онъ получаетъ за то оброкъ или работу крестьянина въ натурѣ, по собственному своему назначенію, точно такъ, какъ и при ежегодной перемѣнѣ земли. Пока крестьянинъ принадлежитъ господину, до тѣхъ поръ вся крестьянская собственность есть господская: такъ бываетъ часто въ Россіи, что помѣщичьи крестьяне сами покупаютъ земли и даже деревни, но не иначе, какъ на имя помѣщиковъ, и сіи земли и помѣстья всегда считаются помѣщичьими. Г. Зубовъ не сказалъ также и того, чтобы крестьянамъ дозволять продавать данную имъ землю постороннимъ, но именно сказалъ, чтобъ они могли продавать оную отъ одного къ другому, т. е. между собою, слѣдовательно собственность помѣщика какъ въ самихъ крестьянахъ, такъ и въ ихъ землѣ остается въ мнѣніи Зубова совершенно неприкосновенной». Ни Зубовъ, ни Дурасовъ не сказали чего-нибудь особенно новаго: у многихъ помѣщиковъ земли дѣйствительно раздѣлены навсегда между крестьянами, причемъ послѣдніе или платятъ оброкъ, или отбываютъ барщину. Затѣмъ въ законѣ объ увольненіи крестьянъ въ свободные хлѣбопашцы именно предписано, чтобы каждому крестьянину отдѣленъ былъ особый участокъ земли. Что касается продажи крестьянами своихъ участковъ, то предложеніе объ этомъ Зубова Дурасовъ очень подробно опровергаетъ. Голынскій и Пошманъ опасаются, чтобы статья Зубова не подала повода къ противозаконнымъ толкованіямъ, но, во-первыхъ, отъ этого «никакія и даже святыя книги несвободны», а во-вторыхъ — противъ людей, разсѣевающихъ ложные слухи и неправильно толкующихъ какія-либо учрежденія, и направленъ тотъ циркуляръ управляющаго министерствомъ внутреннихъ дѣдъ отъ 10 іюля 1820 года, о которомъ они совершенно не кстати упоминаютъ. Если общество согласится съ ихъ мнѣніями и рѣшитъ уничтожить статьи Зубова и Дурасова, «то дѣйствительно, — продолжаетъ Джунковскій, — опасаться должно заключенія, что сіе общество само толкуетъ оныя въ какую-то худую сторону и, вмѣсто предупрежденія вредныхъ толковъ, подаетъ поводъ къ разсѣеванію оныхъ. Ибо исключать столь гласнымъ образомъ и перепечатывать сочиненіе было бы не что иное, какъ подавать подозрѣнія публикѣ и заставлять отыскивать въ ономъ такой смыслъ, какого въ немъ никогда не было».

По выслушаніи всѣхъ этихъ документовъ, общество приступило къ баллотировкѣ вопроса — оставить, или уничтожить заподозрѣнныя статьи. Изъ числа присутствовавшихъ членовъ (ихъ было всего въ засѣданіи 21) 11 и въ томъ числѣ предсѣдатель высказались за оставленіе статей^[27], а 10 — за ихъ уничтоженіе^[28]. Замѣчательно, что сторонникомъ уничтоженія статей былъ между прочимъ и извѣстный англоманъ H. С. Мордвиновъ.

Казалось бы, вопросъ былъ совершенно поконченъ, но обскуранты никакъ не могли успокоиться. При открытіи засѣданія 4-го марта былъ прочитанъ протестъ Павла Сумарокова. «Экономическое общество, — писалъ онъ, — наречено вольнымъ по исключительному праву не зависѣть отъ цензуры, разсуждать, предавать тисненію свои открытія, совѣты только о домостроительствѣ, а не о премѣнѣ уставовъ политическихъ дѣлъ. Сія отличная довѣренность налагала на сословіе и отличную осторожность, гораздо превосходнѣйшую предъ прочими подчиненными писателями». Затѣмъ, упомянувъ, что Зубовъ предлагаетъ уступить крестьянамъ дворянскія земли, съ правомъ ихъ отчужденія, и что его статья представляетъ «новизну въ собственности безъ вѣдома правительства», Сумароковъ жалуется на то, что въ послѣднемъ засѣданіи «отвергли присланныя возраженія членовъ и неправильный безъ нихъ перевѣсъ голосовъ опредѣлилъ сохранить напечатанное, какъ будто драгоцѣнное твореніе». Поэтому Сумароковъ требовалъ или созвать для рѣшенія этого дѣла полное собраніе общества, или, записавъ его мнѣніе въ журналъ, препроводить его вмѣстѣ съ статьями Зубова и Дурасова на разсмотрѣніе управляющаго министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, «какъ къ члену и особѣ, назначенной къ надзору за благочиніемъ, спокойствіемъ въ государствѣ». Были однако и противоположныя мнѣнія. Такъ членъ общества, Сергѣй Хитрово, не пріѣхавъ по болѣзни въ засѣданіе, заявилъ письменно слѣдующее мнѣніе: такъ какъ вольнаго экономическаго общества совѣты не суть законоположенія, слѣдственно ничему противоположны быть не могутъ, да и многое сильнѣе этой матеріи было печатано, «къ тому же оныя книги были поднесены Ихъ Императорскимъ Величествамъ и получено благоволеніе, то мнѣніемъ моимъ полагаю — остаться сему, какъ оное есть». Вице-адмиралъ Сарычовъ предлагалъ сдѣлать въ экземплярахъ общества, которые поступятъ въ продажу, объяснительное примѣчаніе относительно статьи Зубова. Общество постановило — отложить рѣшеніе дѣла до слѣдующаго засѣданія^[29].

Наконецъ, въ засѣданіи 18-го марта 1822 года, но предложенію предсѣдателя, общество рѣшило напечатать на той страницѣ, гдѣ кончается статья Зубова, слѣдующее примѣчаніе: «вышеизложенныя мысли служатъ только къ объясненію предложенной отъ общества на 1820 годъ задачи, чтобы между крестьянскими землями не было черезполосности и каждый имѣлъ бы свой участокъ особо. Почему выраженія: утвердить землю въ незыблемую собственность или отдѣлить въ вѣчное обращеніе казеннымъ или же и помѣщичьимъ крестьянамъ — значатъ только то, чтобы вмѣсто общаго владѣнія имѣлъ каждый особо свой участокъ и отведенными имъ землями не дѣлились бы ежегодно по полосамъ, какъ то подробно изъяснено въ слѣдующей статьѣ г. Дурасовымъ, гдѣ и предложеніе о продажѣ участковъ опровергается». Не знаемъ, во многихъ ли экземплярахъ удалось вставить такое примѣчаніе: въ книгѣ, бывшей въ нашихъ рукахъ, его нѣтъ. Какъ бы то ни было, перепугавшіеся крѣпостники были успокоены, чѣмъ и завершился весь этотъ печальный эпизодъ.

Нельзя не замѣтить, что подобныя исторіи только и возможны въ эпоху реакціи: въ лучшую пору царствованія императора Александра І-го общество, по желанію Государя, увѣнчивало большими преміями сочиненія въ пользу свободнаго труда, и въ то время какіе-нибудь Голынскій и Сумароковъ не посмѣли бы возвести въ уголовное преступленіе самую невинную статью.

В. Семевскій.

---

1. См. объ этомъ въ нашихъ статьяхъ: «Крестьянскій вопросъ при Екатеринѣ II» въ Отечеств. Запискахъ 1879 г., №№ 10 и 11.
2. «Изслѣдованія о природѣ и причинахъ богатства народовъ». Книга I, гл. VIII, и кн. III, гл. II; въ изданіи Бибикова. Спб. 1866 г., т. 1, стр. 223—224, т. II, стр. 177—178; срав. въ переводѣ Политковскаго, т. I, стр. 170—171, нт, II, стр. 276.
3. Спрашивалось, «что полезнѣе для общества, чтобы крестьянинъ имѣлъ въ собственности земли, или только движимое имѣніе, и сколь далеко его права на то или другое имѣніе простираться должны?»
4. «Мой трутень, — говоритъ онъ, — у другаго господина можетъ хорошею быть пчелой, и для тото-то съ общею моею и его выгодой могу его сбыть другому».
5. Ср. таблицу 20 губерній въ нашей книгѣ: «Крестьяне при Екатеринѣ II», С.-Пб. 1881 года, т. I, стр. 492—493.
6. Кромѣ того Погодинъ рекомендуетъ сборъ столовыхъ припасовъ въ значительномъ размѣрѣ, между тѣмъ какъ Джунковскій считалъ его не малымъ притѣсненіемъ крестьянъ.
7. Тутъ опять мы видимъ значительное повышеніе повинностей, такъ какъ средній размѣръ оброка въ концѣ XVIII вѣка равнялся пяти рублямъ. Нужно, впрочемъ, принять во вниманіе повышеніе цѣнъ хлѣба.
8. «Полагая за. правило, во-первыхъ, что всякая работа исправляется лучше и успѣшнѣе, когда работники имѣютъ вѣрное за оное воздаяніе, и, во-вторыхъ, что всякая работа, судя по употребленному времени и силамъ, имѣетъ свою цѣну, и входя въ подробные разсчеты, сколько стоила бы работа крѣпостныхъ людей, еслибы они въ то же время работали по найму у другихъ по добровольнымъ условіямъ, и сколько работники собственные хуже и медленнѣе работаютъ, нежели наемные, и оттого дороже обходятся, предлагается къ разрѣшенію опредѣлить, по точнымъ выкладкамъ доброты и цѣны работъ, что выгоднѣе для хозяина: обработывать ли землю частными (потомъ замѣнено словомъ: „вольнонаемными“) людьми, гдѣ ихъ найдти можно, или собственными крестьянами?»
9. «Правда, — продолжаетъ онъ, — несправедливыми угнетеніями крестьянъ можетъ владѣлецъ нѣкоторое время умножить свой доходы и особенно новый, (помѣщикъ), купившій зажиточныхъ крестьянъ, ибо онъ можетъ похищать у нихъ съ трудомъ пріобрѣтенное имѣніе и излишнимъ обремененіемъ работы довести ихъ до крайней бѣдности; однако, сіе-есть нѣкоторый родъ грабежа, (который) владѣльцу малое только время приноситъ пользу и тѣмъ самымъ не можетъ служить основаніемъ улучшенія земледѣлія и постояннаго умноженія доходовъ его».
10. При нынѣшнемъ состояніи земледѣлія въ Россіи, по мнѣнію Якоба, оно вообще приноситъ крестьянамъ менѣе дохода, чѣмъ другіе промыслы, и вотъ почему они идутъ въ отхожія работы. Одъ справедливо говоритъ: «Великое неблагоразуміе (въ нѣмецкомъ подлинникѣ: „Eine grosse Thorheit“) тѣхъ сочинителей, кои, занимаясь симъ предметомъ, искали причинъ таковой склонности къ городской жизни, распространившійся между русскимъ народомъ, въ лѣности, въ наклонностяхъ въ разврату, непотребной жизни и проч. Они возстаютъ противъ оброка и кромѣ принудительныхъ мѣръ не знаютъ другихъ средствъ для привязанія крестьянъ къ землѣ. Какое печальное средство обогащать государство и какихъ вредныхъ послѣдствій отъ этого ожидать должно».
11. Это послѣднее условіе опущено въ русскомъ переводѣ.
12. Въ нѣмецкомъ подлинникѣ къ этому прибавлено: „по мѣрѣ въ предѣлахъ извѣстнаго округа“.
13. Любопытно, что въ нѣмецкомъ изданіи, книги Меркеля, появившемся въ Ригѣ въ т, онъ же году, одно мѣсто русскаго текста, гдѣ авторъ говоритъ объ обращеній всѣхъ крестьянъ двухъ лифляндскихъ помѣстьевъ въ бобылей, „или лучше сказать рабовъ“, исключено, вѣроятно, рижскою цензурою. Однако это смягченіе не спасло сочиненія Меркеля въ Лифляндіи и оно, но, словамъ г. Самарина, било тамъ вскорѣ отобрано.
14. H. А. von Bock: „Einige Bemerkungen veranlasst durch zwei aufgestellte Preisfragen der kaiserlichen, fr eien ökonomischen Gesellschaft in, S.-Petersburg“. Dorpat, 1814, S. 4—9.
15. При этомъ авторъ опирается, между прочимъ, на авторитетъ Адама Смита.
16. Такъ какъ „на сторонѣ всегда могутъ они упромыслить вдвое, втрое и болѣе, нежели сколько бы могли дать подати своему господину“.
17. Вродѣ слѣдующей: „Всѣ благодѣянія, всѣ щедроты, всѣ пособія богатыхъ не могутъ загладить того, что они похитили у подобныхъ себѣ первѣйшее благополучіе и первѣйшее право человѣческой свободы и своихъ братьевъ сдѣлать осмѣлились своими рабами“.
18. Это напоминаемъ мысль современника автора, В. Н. Каразина: „Въ государствѣ монархическомъ всѣ подраздѣленія его должны быть монархическія; одни начала должны быть разлиты во всѣхъ вѣтвяхъ сего великаго тѣла, дабы онѣ имѣли между собою прочную связь, и, слѣдовательно, помѣщики, для благосостоянія селеній земледѣльческихъ, столько же нужны, сколько монархи для подданыхъ вообще“.
19. Вотъ какъ она была формулирована въ объявленіи отъ общества: «Обширность и успѣшность въ фабрикахъ зависятъ отъ знанія и долговременнаго дѣлопроизводства; крестьяне, занимаясь хлѣбопашествомъ и вмѣстѣ мануфактурами, никогда не могутъ имѣть таковаго успѣха въ добротѣ издѣлій, какъ тѣ мастеровые, кои съ малолѣтства къ одной работѣ пріучены. Найти и опредѣлить правила, по коимъ бы помѣщикъ въ своихъ вотчинахъ могъ отдѣлить совершенно одно званіе людей отъ другаго съ равными для того и другаго выгодами, дабы черезъ то можно имѣть всегда такой родъ людей, который, не занимаясь вовсе земледѣліемъ, могъ бы составить однихъ только мастеровыхъ и чрезъ то навсегда обезпечить распространеніе и улучшеніе мунуфактуръ, не препятствуя ни мало земледѣлію».
20. Вся остальная часть отвѣта находится и въ русской редакціи, представленной въ общество въ 1814 г.; изложенное нами начало въ ней отсутствуетъ и замѣнено разсказомъ (вѣроятно, вымышленнымъ) одного помѣщика о томъ, какъ онъ произвелъ подобное раздѣленіе въ своемъ имѣніи. Разсказъ этотъ представляетъ только практическое примѣненіе общихъ принциповъ, изложенныхъ во второй части обѣихъ редакцій отвѣта, поэтому мы и ограничимся этою послѣднею.
21. Авторъ считаетъ необходимымъ предоставить ремесленникамъ маленькіе участки земли, предполагая, что ихъ жены, или они сами въ свободное время будутъ разводить тамъ хлѣбъ или овощи; но назначенные имъ участки слишкомъ ничтожны. Впрочемъ, въ нѣмецкой редакціи авторъ предлагалъ дать имъ по 1—2 десятины.
22. Въ нѣмецкой редакціи прибавлено: „безплатно“.
23. Такъ, наприм., устройство помѣщикомъ крестьянскихъ дворовъ съ на дѣломъ не одинаковой величины.
24. «Изыскать средства и способы для казенныхъ или для помѣщичьихъ крестьянъ, распредѣлить участки земли, имъ принадлежащіе, такъ, чтобы каждый крестьянинъ имѣлъ въ одномъ мѣстѣ всю пашенную и сѣнокосную землю, на его часть причитающуюся, и чтобы черезполоснаго между крестьянами одного селенія ни въ пашняхъ, нивъ сѣнокосахъ владѣнія не было».
25. Это-то предложеніе и подало главный поводъ ко многимъ препирательствамъ.
26. Черезъ три года послѣ того Сумароковъ отличился также своимъ обскурантизмомъ въ сенатѣ во время суда надъ Поповымъ, переводчикомъ книги Гаснера: онъ обвинялъ Попова въ дѣйствіяхъ и намѣреніяхъ, клонившихся къ потрясенію вѣры и правительства.
27. Сестренцевичъ, Джунковскій, Фусъ, Сарычовъ, Энгельманъ, Кривцовъ, Бунинъ, Кириловъ, Китаевъ, Эттеръ, Колядинъ.
28. Павелъ Сумароковъ, гр. Хвостовъ, священникъ О. Левитовъ, Н. Мордвиновъ, Андрей Чеботаревъ, Мартыновъ, Пустошкинъ, Томиловъ, Теряевъ, Струковъ.
29. Любопытно, что въ этомъ же засѣданіи 4-го марта помѣщикъ Пузыреввкій читалъ, по желанію общества, подробное описаніе распредѣленія земли между крестьянами на особые участки въ его Виленскомъ имѣніи, «сообразно тому, какъ предлагалъ сіе сдѣлать и помѣщикъ Тверской губерніи Зубовъ». Въ протоколѣ было записано: «собраніе, выслушавъ сіе, опредѣлило: выписку изъ онаго помѣстить въ дѣяніяхъ общества», но слова эти зачеркнуты карандашомъ.