Краткая Исторія главныхъ изобрѣтеній и открытій по части наукъ, искусствъ и общежитія, сдѣланныхъ въ Европѣ отъ начала христіанской эры до XIX вѣка. Переводъ съ французскаго, съ шестаго изданія, пополненный переводчикомъ. Санктпетербургъ. 1848. Въ тип. Соколова. Въ 8-ю д. л. 131 стр.
Краткая исторія, до такой степени краткая, какъ лежащая передъ нами «Исторія Главныхъ Изобрѣтеній и Открытій», необходимо бываетъ безжизненною, сухою исторіей. Ей даже трудно придумать какое-нибудь назначеніе. Для кого составляются подобныя книжки; какую могутъ онѣ принесть пользу?.. Составители ихъ, очевидно, слѣпо держатся старины, когда «краткія исторіи» писались по недостатку матеріаловъ для болѣе подробныхъ изслѣдованія, или съ педагогическою цѣлью облегчить ребенку изученіе науки, или, наконецъ, въ-слѣдствіе смутнаго, неяснаго пониманія значенія исторіи вообще. Но въ настоящее время нельзя жаловаться на недостатокъ матеріаловъ; по-крайней мѣрѣ, теперь не много такихъ темныхъ событій, которыя бы представлялись историку такими смятыми, оборванными лоскутами, изъ какихъ сшиваются «краткія руководства».
Что касается до несообразности сокращеній съ самымъ значеніемъ исторіи, то… исторія должна показать связь настоящаго съ прошедшимъ, объяснить, какъ настоящее образовалось изъ прошедшаго, опредѣлить законы, по которымъ живетъ общество, или, пожалуй, представить прошедшее въ томъ видѣ, въ какомъ оно было. Какой же смыслъ получаютъ сокращенія въ-отношеніи къ этикъ опредѣленіямъ? Исключить историческія подробности не значитъ ли перерѣзывать добровольно, безъ всякой цѣли, связи прошедшаго съ настоящимъ, и какія связи? — часто нервы; затемнять объясненіе настоящаго; опредѣлятъ законы жизни, вмѣсто множества данныхъ, по двумъ-тремъ изъ нихъ, смывать съ картины прошедшаго всѣ оттѣнки и полутоны красокъ, чтобъ сдѣлать изъ нея одноцвѣтный холодный силуэтъ…
Исторія изобрѣтеній и открытій по части наукъ, искусствъ и общежитія!-- Да это программа самой обширной «всеобщей исторіи». Исторія главныхъ, т. е. нѣкоторыхъ изобрѣтеніи и открытій… въ такомъ случаѣ, теряется взаимная: органическая связь изобрѣтеній и открытій, и у насъ изъ одной исторій обрязуется столько отдѣльныхъ исторій, сколько вы намѣрены насчитать главныхъ изобрѣтеній и открытій. Ни того, ни другаго — ни исторіи развитія наукъ, искусствъ и общественной жизни, ни нѣсколькихъ исторій разныхъ изобрѣтеній и открытій нѣтъ въ переведенной съ шестаго изданія «Краткой Исторіи Главныхъ Изобрѣтеній»… Она раздѣлена по столѣтіямъ на тридцать главъ, въ которыхъ иногда главнѣйшіе факты изъ исторіи наукъ, искусствъ и общежитія двухъ-трехъ столѣтій излагаются на двухъ-трехъ страничкахъ. Въ концѣ — "Примѣчаніемъ которомъ говорится, какъ-было снисхожденію, о мореплаваніи паровыхъ машинахъ, о компасѣ, типографскомъ искусствѣ, о картофелѣ, электричествѣ, воздухоплаваніи и желѣзныхъ дорогахъ. Въ выборѣ главныхъ фактовъ, авторъ «Краткой Исторіи» руководствовался, кажется, непосредственнымъ крайнимъ разумѣніемъ: объ открытіи мютона — ни слова; Кеплеръ, Гюйгенсъ и Гершель сдѣлали превосходные телескопы; самый знаменитый изъ нихъ телескопъ Кеплера, сдѣланный въ 1788 году; онъ былъ длиною въ сорокъ футовъ; ученый «міръ обязанъ ему (телескопу, или Кеплеру?) важными открытіями». Напрасно вы будете искать въ этой книжкѣ объясненія не сдѣлали ли Кеплеръ, Гюйгенсъ и Гершель чего-нибудь, кромѣ телескоповъ; почему именно кеплеровъ телескопъ знаменитѣе гюйгенсова и гертелева, и какими именно важными (важными, слѣдовательно главными) открытіями ученый міръ обязанъ Кеплеру или его телескопу! Всего же страннѣе то, что авторъ какъ-будто самъ не понимаетъ, почему онъ умалчиваетъ о многомъ весьма-важномъ. Такъ:
«Если бы мы, говоритъ онъ, пожелали войти въ подробности (какъ-будто кто мѣшаетъ!), то одна жизнь Галилея доставила бы намъ множество матеріаловъ… но мы дадимъ (да почему же?) только краткое понятіе…»
И не даетъ никакого понятія!
Впрочемъ, есть такія, хотя не главныя въ строгомъ смыслѣ, но счастливыя открытія, о которыхъ говорится подробнѣе, нежели объ открытіяхъ Кеплера, Гюйгенса и Гершеля.
"Намъ извѣстно (увидите, что не всѣмъ извѣстно), что Поппея, жена Нерона, принимала ванны изъ молока ослицы, но никто не говоритъ, чтобы до Франциска I кто-нибудь пилъ его, какъ лекарство. Вотъ какъ оно (ослиное молоко) сдѣлалось извѣстнымъ (до Франциска, слѣдовательно, не знали, что у ослицъ есть молоко): Францискъ I былъ слабъ и болѣнъ; медики не могли возстановить его здоровья. Наконецъ кто-то сказалъ королю, у что есть въ Константинополѣ одинъ евреи, пользующійся репутаціею хорошаго лекаря. Францискъ приказалъ своему посланнику въ Турціи, чего бы то ни стоило, прислать этого лекаря въ Парижъ. Еврей по пріѣздѣ своемъ, вмѣсто всякаго лекарства, приказалъ пить ослиное молоко. Средство это удалось и придворные обоего пола поспѣшили имъ воспользоваться. Съ-этихъ-поръ ослиное молоко вошло въ такую же моду у женщинъ, какъ табакъ у мужчинъ.
Этотъ милый разсказъ приведенъ въ «Краткой Исторіи» въ доказательство той истины, что ослиное молоко, «служащее къ успокоенію возбужденныхъ чувствъ и пылкаго воображенія», открыто въ противность изобрѣтеніямъ той же главы: шеколода, кофе и табака, которые «дѣйствуютъ различнымъ образомъ, возбуждая органы».