Изъ «Дворцовыхъ сказокъ» Фьелдинга.
правитьКоролева, миссіонеръ и учебникъ исторіи.
править— Святыя пагоды! — воскликнулъ король, останавливаясь на порогѣ комнаты королевы. — Другъ мой, что это у васъ тутъ дѣлается?
Королева ласково подняла глаза.
— Ваше величество сегодня запоздали, — проговорила она. — Не развѣ вы не хотите войти и посидѣть съ нами?
— Я былъ очень занятъ, — оправдывался король. — Меня терзали министры, одолѣвали просители. Я поздно освободился. Однако же скажите, дорогая, что такое дѣлаютъ дѣти?
— Ахъ, дѣти! — Королева перевела взглядъ на дѣтей. — Вы видите: они завтракаютъ.
— Завтракаютъ?! Но что же это они ѣдятъ? Серебряныя вилки? Подумайте, другъ мой: врядъ-ли это здоровая пища для дѣтей!
— Они ѣдятъ не вилки, а вилками, — поправила королева. — Они учатся завтракать по-европейски.
— Вотъ какъ! Но кто же ихъ обучаетъ?
— Ма-Салли, моя фрейлина-европеянка. — Королева указала на нее рукой. — Вотъ она имъ показываетъ. Теперь вы понимаете?
Король внимательно смотрѣлъ на маленькихъ принца и принцессу. Имъ было — одному шесть, другому пять лѣтъ. Усѣвшись на стульяхъ и вооружась серебряными вилками, они старались класть себѣ въ ротъ рисъ изъ золотыхъ чашекъ. Результаты казались неудовлетворительными. Король покачалъ головою.
— Не знаю. Можетъ быть, это и такъ, какъ вы говорите.
Но вотъ у принца Сагаинга вилка наполовину ушла въ горло.
Онъ даже побагровѣлъ весь.
Королева въ тревогѣ поднялась, но Ма-Салли во-время успѣла вытащить вилку. — Это только потому, что они еще не вполнѣ умѣютъ обращаться съ вилками, ваше величество, — успокоила она.
— И что же, вы намѣрены каждый день преподавать имъ эту науку? — освѣдомился король.
— Разумѣется, — отвѣчала королева. — Право, если вы серьезно подумаете, вы сами придете къ заключенію, что вилками ѣсть — гораздо культурнѣе, чѣмъ пальцами, какъ мы это дѣлаемъ.
— Но, безъ сомнѣнія, гораздо опаснѣе, — замѣтилъ король.
— И потомъ, — продолжала королева, — это безконечно граціознѣе. Право, европейцы — умные люди.
— Я вижу на васъ также бархатное платье, другъ мой. Конечно, оно тоже изъ Европы? Но развѣ вы думаете, что бархатъ красивѣе тѣхъ шелковъ, что наши дѣвушки изготовляютъ для продажи?
— Онъ не такъ обыкновененъ. — Королева нѣжно погладила свое платье рукой.
— И несравненно дороже, добавилъ король. — А эти громадныя зеркала? Очевидно, и они изъ Европы. А эти — о, боги! — и король прошепталъ что-то на ухо королевѣ.
— Да, отвѣчала королева, — По моему, такъ гораздо приличнѣе. Я слышала, что европейскія дѣвушки не выставляютъ свои ноги на показъ. Это — остатокъ варварства.
— И потому вы одѣли ихъ въ такія… гм… одежды? — Король кивнулъ въ сторону фрейлинъ.
— Я нахожу, что это большой шагъ впередъ. Не правда-ли?
Король, казалось, сомнѣвался. — Въ концѣ концовъ, другъ мой, — сказалъ онъ, — нога — вещь далеко не некрасивая. Впрочемъ, конечно, дѣлайте, какъ хотите. Однако же я все-таки надѣюсь, что меня или моихъ пажей вы не заставите одѣваться по новому?
— Это ваше дѣло.
— Или ѣсть серебряными вилками или ложками?
— Оба мы уже стары, и вы и я, — сказала королева. — Намъ уже поздно мѣняться. Но мы обязаны учить своихъ дѣтей тѣмъ хорошимъ обычаямъ, о которыхъ намъ приходится слышать. Тогда, ставъ взрослыми, они будутъ умнѣе насъ.
— Но и гораздо худѣе, мнѣ кажется. Ѣсть по европейскому способу — дѣло нелегкое. Принцесса Менктила, съ тѣхъ поръ какъ я здѣсь, не проглотила еще и горсти рису. Все падаетъ у нея съ вилки обратно.
— Современемъ они научатся. Кромѣ того дѣти — не мои дѣти, а дѣти нашихъ подданныхъ — будутъ учиться и еще кое-чему. Сюда прибылъ одинъ англійскій миссіонеръ. Онъ хочетъ открыть здѣсь школу.
— Въ самомъ дѣлѣ? — Короля, повидимому, это не очень радовало.
— Да. Онъ пріѣхалъ, чтобы открыть школу и, черезъ Ma-Салли, обратился ко мнѣ, прося поддержать его моимъ вліяніемъ. Какъ, вы говорили, его зовутъ, Ма-Салли?
— Его зовутъ Барксъ, ваше величество.
— Вотъ ужасное имя: Бар-касъ! — сказалъ король. — Онъ вамъ не родственникъ?
— Нѣтъ, ваше величество.
— А чему онъ хочетъ учить?
Королева подняла свои тонкіе пальчики и стала ихъ загибать одинъ за другимъ.
— Онъ будетъ обучать десяти вещамъ. Во-первыхъ-говорить по-англійски; во-вторыхъ — читать по-англійски и въ третьихъ — писать по-англійски.
— Да къ чему же это все? — удивился король.
— Это великій языкъ; онъ будетъ крайне полезенъ дѣтямъ, если въ путешествіяхъ они встрѣтятся съ англичанами.
— Ахъ, такъ, — процѣдилъ король. — Понимаю. Ну, а еще какіе же предметы?
— Еще ариѳметика и географія.
— Географія? Да, это полезная наука. Дѣти, конечно, узнаютъ, далеко-ли отъ Мандалая Китай и Сіамъ, и по какимъ путямъ наши войска могутъ легче туда пробраться. Имъ также скажутъ, откуда вытекаетъ Ирравади и куда впадаетъ, назовутъ города, расположенные по его берегамъ…
— Ничего подобнаго и никакихъ такихъ глупостей. Ма-Салли объяснила мнѣ, что такое географія. Въ ней говорится о томъ, какую форму имѣетъ материкъ Англіи, и какія тамъ рѣки, о томъ, что въ Индіи есть горы высотою болѣе двадцати тысячъ локтей, и что гдѣ-то тамъ есть рѣка — нѣтъ, даже двѣ рѣки — гораздо длиннѣе и шире Ирравади.
— Но на что имъ это? — недоумѣвалъ король.
— Это очень полезно знать, если когда-нибудь придется туда поѣхать, — возразила королева.
— Ахъ, да! конечно, да! Объ этомъ я и не подумалъ. — Король былъ, повидимому, совсѣмъ сраженъ. Онъ задумчиво закурилъ манильскую сигару и посмотрѣлъ на своихъ дѣтей. Теперь они кончили завтракать и, прежде, чѣмъ удалиться къ себѣ, подошли благодарить родителей. Два славныхъ маленькихъ существа опустились на колѣни передъ королемъ и королевой и трижды поклонились въ землю. По окончаніи этой церемоніи ихъ увели.
— Вы вѣдь, кажется, сказали, что въ школѣ будутъ проходить десять предметовъ, — снова началъ король. — Вы назвали только пять. Какіе же еще?
— Еще грамматика.
— Бурманская?
— Да; и англійская тоже. Но главнымъ образомъ бурманская. Надо умѣть читать, писать и говорить правильно.
— А развѣ безъ грамматики это невозможно?
— Конечно, невозможно.
— И англійскій миссіонеръ этому научитъ?
— Да. Онъ говоритъ, что многіе даже хорошо образованные бурманцы пишутъ очень неправильно. Грамматика ихъ исправитъ.
— Пожалуй. Но увѣрены ли вы въ томъ, что имъ это необходимо?
— А какъ же иначе? Безусловно необходимо.
— И хорошо писать или говорить на бурманскомъ языкѣ безъ грамматики нельзя?
— На изысканномъ бурманскомъ языкѣ — нельзя.
— Ну, а вы, мой другъ, изучали въ дѣтствѣ грамматику?
— Нѣтъ, къ несчастью я была лишена этого преимущества. Но его будутъ имѣть мои дѣти.
— А между тѣмъ — въ глазахъ короля промелькнула усмѣшка, — давно уже, въ одинъ прекрасный лѣтній вечеръ, въ саду, мнѣ довелось услыхать отъ васъ премилыя вещи. Мнѣ, по крайней мѣрѣ, онѣ казались прекрасными. Это было давно уже. Вы помните?
Королева улыбнулась. — Но, можетъ быть, зная грамматику, я сказала бы ихъ еще лучше.
— Это невозможно, — возразилъ король.
Королева поиграла вѣеромъ.
— Потомъ миссіонеръ хочетъ еще преподавать исторію.
— Какую же исторію?
— Всякую. По крайней мѣрѣ такъ говоритъ Ма-Салли. Исторію англійскихъ королей, французскихъ и бурманскихъ.
— Ахъ, и бурманскихъ? Но вѣдь о нихъ у насъ имѣются и свои собственныя свѣдѣнія, и тутъ мы должны знать гораздо больше, чѣмъ любой англійскій миссіонеръ, мнѣ кажется. Объ англійскихъ же короляхъ почитать было бы любопытно.
— Конечно, любопытно. Да и поучительно. У нихъ, тамъ, въ Англіи, какъ говоритъ Ма-Салли, случалось, что царствовала одна королева — безъ короля.
— Въ самомъ дѣлѣ?
— Да. Англичане — великій народъ; они воинственны, мудры и дальновидны, вѣрны и честны.
— Такъ же, какъ и мы, — замѣтилъ король.
Королева засмѣялась.
— Ну, хорошо, мой другъ. — Король поднялся съ своего мѣста. — Если вамъ такъ нравится этотъ англійскій миссіонеръ, пускай онъ здѣсь дѣлаетъ, что хочетъ. Только, думается мнѣ, вамъ бы слѣдовало быть осторожнѣе. Не годится, знаете-ли, обижать нашихъ собственныхъ монаховъ.
— Онъ обѣщаетъ не вмѣшиваться въ чужую религію, — сказала королева, поглядывая на Ма-Салли.
— Онъ не сдѣлаетъ ничего неугоднаго вашему величеству, — подтвердила фрейлина.
— Ну, хорошо, хорошо, — сказалъ король. — Будьте лишь, я говорю, осторожны. Мнѣ кажется, вамъ бы слѣдовало позвать къ себѣ миссіонера и поразспросить его; а также потребовать на просмотръ тѣ книги, по которымъ онъ хочетъ преподавать. Надо бы ихъ почитать, чтобы убѣдиться въ ихъ пригодности.
— Миссіонеръ представитъ книги ея величеству, — сказала фрейлина.
— А теперь мнѣ нужно итти. Меня опять ждутъ министры съ петиціями. Будь я только принцемъ, у меня было бы больше свободнаго времени.
— Для чего? — спросила королева, поднимая брови.
— Чтобы слушать, какъ моя принцесса неправильно говоритъ по-бурмански, — со смѣхомъ отвѣтилъ король и вышелъ.
Два дня спустя, король возвращался изъ зала засѣданій. Было уже около девяти часовъ, а онъ засѣдалъ тамъ съ шести. Дѣла было много. Отъ шанскаго принца пришло письмо, болѣе чѣмъ прозрачно намекавшее, что ежегодная дань можетъ быть невыслана. Одного министра обвиняли въ незаконномъ присвоеніи общественной собственности — нужно было произвести разслѣдованіе; были еще и другія дѣла. Такимъ образомъ, король цѣлыхъ три часа сидѣлъ за работой. Теперь онъ направлялся во дворецъ, намѣреваясь позавтракать съ первой королевой. Утро было свѣжее и пріятное; прохладный вѣтеръ духъ съ сѣвера и король не старался сократить путь. Вмѣсто того, чтобы прямо подняться на восточную террасу дворца и по комнатамъ пройти на половину королевы, онъ пошелъ кругомъ, черезъ сѣверный садъ.
Стукъ машины: «кланкъ, кланкъ», въ маленькомъ домикѣ, мимо котораго проходилъ король, привлекъ его вниманіе.
— Это, вѣроятно, работаетъ монетный дворъ? — спросилъ онъ у дежурнаго секретаря.
— Такъ точно, ваше величество.
— Работа, повидимому, кипитъ во всю?
— Чеканятъ золото, только что пришедшее съ сѣвера, — доложилъ секретарь.
— Надо посмотрѣть.
Король вошелъ въ зданіе и сталъ смотрѣть. Маленькій ручной штампъ выбивалъ золотые кружки илъ полосы металла, пропущенной между валиками. Кружки переходили въ другой прессъ, который выштамповывалъ съ одной стороны павлина, съ другой — стоимость и дату.
Король взялъ одну изъ монетъ. — Хорошая монета, — сказалъ онъ. — Вдвое больше европейскаго золотаго. Сколько у васъ выбито?
— Золота хватитъ на шесть тысячъ монетъ, ваше величество. Всѣ онѣ пойдутъ на жалованье войскамъ. Солдаты больше любятъ золото, чѣмъ серебряныя рупіи.
— Но для того, чтобы питаться, имъ все-таки придется размѣнивать это золото. Въ концѣ концовъ выходитъ то-же самое. Однакоже, если узнаетъ первая королева, эти монетки никогда не будутъ выпущены изъ дворца. Знаете-ли, что она разъ сдѣлала? — обратился король въ секретарю.
— Нѣтъ, ваше величество.
— Однажды, когда чеканили золото, королева пришла посмотрѣть. Надо было заплатить какимъ-то купцамъ за товары. Пренье королева никогда не видѣла, какъ чеканятъ деньги, и это ее очень забавляло. Уходя, она приказала всѣ монеты прислать ей. Она нашла, что онѣ слишкомъ красивы, чтобы отдавать ихъ купцамъ. Такъ купцы и уѣхали безъ денегъ.
— Ея величество любитъ все красивое, — учтиво замѣтилъ секретарь.
— Да, — сказалъ король. — Я тоже люблю. Но нельзя же имѣть и деньги, и вещи. Будемъ, ради солдатъ, надѣяться, что королева сегодня занята чѣмъ-нибудь другимъ.
Король вышелъ. Не успѣлъ онъ сдѣлать нѣсколькихъ шаговъ, какъ вдругъ услыхалъ громкій трескъ: точно разбивали стекла. Звукъ этотъ доносился изъ-за пригорка. — Что это, хотѣлъ бы я. знать! — сказалъ король.
Трескъ повторился, потомъ еще и еще. Потомъ послышался смѣхъ. Король рѣшилъ узнать, въ чемъ дѣло, и обогнулъ пригорокъ.
Главамъ его представилась слѣдующая картина. Передъ нимъ стояли восемь большихъ зеркалъ. Они были такъ высоки и широки, въ такихъ прекрасныхъ рамахъ, что король безъ труда узналъ въ нихъ зеркала изъ комнатъ королевы. Они только недавно и за большія деньги были выписаны изъ Европы. Рядомъ съ прислоненными къ стволамъ деревьевъ восемью зеркалами, валялись осколки двухъ другихъ зеркалъ, раздробленныхъ на мелкіе куски. Земля была усѣяна блестящими искрами и обломками золоченыхъ рамъ. Въ моментъ, когда показался король, солдатъ большимъ камнемъ нацѣливался въ одно изъ еще неразбитыхъ веркахъ. Король не успѣлъ его остановить, камень ударился въ самую середину, и зеркало разлетѣлось на части. Вслѣдъ за раздавшимся трескомъ, солдаты захохотали, словно школьники.
— Что все это значитъ? — спросилъ король.
Солдаты обернулись и упали на колѣни. Но ихъ лица не выражали ни испуга, ни смущенія: они не имѣли вида пойманныхъ на мѣстѣ преступленія.
— Откуда эти зеркала? — продолжалъ король.
— Изъ комнатъ королевы, ваше величество, — отвѣчалъ офицеръ. — Мы ихъ только что принесли сюда.
— По чьему приказанію?
— Фрейлина сказала, что такъ велитъ королева.
— Но развѣ она приказала вамъ разбить ихъ?
— Такъ точно, ваше величество. Разбить въ мелкіе кусочки и бросить въ прудъ. Мы такъ и сдѣлаемъ, когда разобьемъ всѣ.
— А вы знаете, почему ихъ велѣно бить?
— Потому что они сдѣланы въ Европѣ, ваше величество. Фрейлина сказала, что Европа — скверная страна, и люди тамъ — всѣ бездѣльники и лжецы. Королева не желаетъ видѣть у себя въ комнатахъ что-либо, напоминающее объ Европѣ.
Король слегка свистнулъ. — Вѣтеръ-то, кажется, перемѣнился! — подумалъ онъ. — Однако-жъ, если ихъ не желаетъ королева, то, можетъ быть, захочетъ кто-нибудь другой, — сказалъ онъ. — Жаль было бы ихъ разрушать. Отнесите ихъ въ тотъ домъ, рядомъ съ монетнымъ дворомъ.
Король, въ полномъ недоумѣніи, пошелъ дальше. У восточной террасы ему навстрѣчу попалась фрейлина — она быстро шла на половину королевы. Король остановилъ ее, съ любопытствомъ взглянулъ на ея костюмъ и разсмѣялся.
— Вы идете къ королевѣ? — спросилъ онъ.
— Да, ваше величество. Королева больна, и я должна была перемѣнить платье.
— Такъ, я это вижу. Но что же случилось?
— Королева лежитъ въ постели, ваше величество. Она мечется по кровати и громко плачетъ. Боюсь, что королевѣ очень плохо.
— Но что же съ ней? — Король былъ сильно встревоженъ.
— Мы не знаемъ. Мы всѣ сидѣли въ пріемной, а королева лежала у себя въ комнатѣ и читала какія-то зеленыя книжки, присланныя англійскимъ понжіемъ. Съ королевой была только принцесса. Вдругъ обѣ онѣ принялись плакать. Когда мы вошли, королевѣ было ужъ очень дурно. Она кричала и каталась по кровати.
— А принцесса?
— Принцесса кричала и каталась по полу, ваше величество.
— Да, — сказалъ король. — Принцесса всегда была усердной ревнительницей этикета. Ну, а когда вы вошли?
— Увидѣвъ насъ, королева стала кричать еще больше. «Уходите прочь, приказала она, — снимите этотъ бархатъ. Какъ вы смѣете носить ткани, сдѣланныя въ Европѣ, въ этакой гадкой странѣ! Неужели вы не можете одѣваться, какъ слѣдуетъ, какъ всѣ бурманскія женщины? Уходите! Ступайте прочь! Никогда не показывайтесь мнѣ на глаза въ такомъ видѣ!»
— Вы всѣ и убѣжали?
— Мы всѣ очень испугались и убѣжали. Уходя, я слышала страшный трескъ, будто кто-то разбилъ зеркало, а принцесса посылала за солдатами. Тутъ я побѣжала еще скорѣе, ваше величество.
— И давно это было?
— Ужъ около часу, я думаю.
Король постоялъ въ раздумья еще съ минуту, затѣмъ ввошелъ по ступенямъ. Но пути ему постоянно попадались фрейлины, направлявшіяся изъ своихъ комнатъ къ опочивальнѣ королевы. Онѣ склонялись передъ королемъ, въ знакъ уваженія, но онъ не останавливалъ ихъ для разспросовъ. У дверей въ пріемную королевы онъ отпустилъ своего секретаря.
Въ пріемной толпились фрейлины. Лица ихъ выражали испугъ и пылали, какъ будто, отъ бѣга. Король замѣтилъ, что всѣ были одѣты въ бурманскіе шелка — яркія розовыя съ серебромъ юбки до колѣнъ. Ни на одной изъ нихъ не было длиннаго платья, такъ не нравившагося королю.
— Чудесно, — подумалъ король и громко спросилъ: — Королева въ своей комнатѣ?
— Да, ваше величество. — Одна изъ фрейлинъ встала и открыла дверь.
Раздвинувъ тяжелую портьеру, король вошелъ въ спальню королевы.
Картина полнаго опустошенія и безпорядка представилась его взорамъ. Стѣны комнаты были пусты: украшавшія ихъ громадныя зеркала исчезли. Осколки одного изъ нихъ еще блестѣли по полу, среди разбросанныхъ платьевъ и обрывковъ бархата. На серебряной кровати, почти въ центрѣ комнаты, лежала королева. Волосы ея были растрепаны, глаза покраснѣли и опухли отъ слезъ. По временамъ она издавала стонъ и перекидывалась съ одной стороны на другую.
Король сѣлъ рядомъ съ ней и взялъ ее за руку. — Что случилось, другъ мой? — спросилъ онъ.
— Ахъ! — вздохнула королева и вдругъ сѣла на кровати.
— Какъ я рада, что вы пришли. Наконецъ-то будетъ данъ приказъ казнить англійскаго миссіонера!
— Казнить миссіонера, другъ мой?
— Ну, да! ну, да! Казнить! — закричала королева. — Казнить сейчасъ же! Не теряя ни минуты! Скорѣе пошлите за секретаремъ!..
— Но за что же его казнить? Что онъ сдѣлалъ? — недоумѣвать король. — Неужели онъ отравилъ васъ? Вы, повидимому, очень больны.
— Отравилъ! — задохнулась королева. — Еще бы не отравилъ! Конечно отравилъ! Онъ чуть не убилъ меня ложью и гадкими клеветали! О, боги, боги! — и она снова залилась слезами.
Король въ смущеніи посмотрѣлъ по сторонамъ. Увидѣвъ принцессу, онъ подозвалъ ее. — Придите-ка, объясните, что у васъ тутъ такое. Что случилось съ королевой?
— Королева читала, ваше величество. Вотъ тутъ книги, которыя вчера принесла Ma-Салли. Англійскій миссіонеръ хочетъ преподавать по нимъ въ школѣ.
Она подняла съ полу маленькую зеленую книжку.
— Сегодня утромъ, въ ожиданіи вашего величества, королева приказала почитать ихъ. И я стала читать.
— Что же вы читали?
— Сначала географію. Въ ней говорилось о какихъ-то длинныхъ рѣкахъ, горныхъ цѣпяхъ и о такихъ странахъ, о какихъ я раньше и не слыхала. Королева сказала, что это очень скучно.
— Ну?
— Тогда я взяла грамматику. Тутъ шло что-то совсѣмъ непонятное: какія-то существительныя, глаголы, причастія, мѣстоименія, какія-то дополненія и склоненія.
— Что же это все за штуки?
— Не знаю, ваше величество. И королева не знала, но она нашла, что для дѣтей это очень подходящая вещь: это ихъ заставить спокойно сидѣть на мѣстѣ. Наконецъ, я взяла учебникъ исторіи.
— Какой?
— Англійской. Объ англійскихъ короляхъ.
— Что же вы тамъ вычитали?
— Я открыла его посрединѣ и стала читать. Попалось о королѣ, у котораго было шесть женъ.
— Это, должно быть, опечатка. У англичанъ бываетъ только одна жена; королева часто мнѣ объ этомъ говорила. Ока находила, что и бурманскимъ королямъ надо ввести такой же обычай.
— Да, но все-таки это былъ англійскій король, ваше величество, и онъ не сразу былъ женатъ на всѣхъ. Онъ женился на нихъ поочередно; когда одна ему надоѣдала, онъ отрубалъ ей голову и женился на другой.
— И что же это понравилось королевѣ?
— Ей это совсѣмъ не понравилось. Она сказала, что заставлять дѣтей учить такія вещи, было бы очень дурно. Лучше имѣть двухъ женъ сразу, чѣмъ рубить голову одной для того, чтобы жениться на другой.
— А мнѣ, напротивъ, этотъ способъ дѣйствія очень нравится:, по крайней мѣрѣ, дешево. — Король засмѣялся. — И какой бы миръ тогда водворился!
Королева вдругъ застонала.
— Такъ вотъ отчего заболѣла королева! За это-то она и хочетъ каэнить миссіонера?
— Нѣтъ, ваше величество, то гораздо хуже.
— Въ такомъ случаѣ продолжайте. — Почитавъ объ англійскихъ короляхъ, королева велѣла мнѣ взять бурманскую исторію. Послѣ такихъ англійскихъ правителей пріятно было слышать о бурманскихъ короляхъ. Я достала книжку. Сначала открылось на царствованіи великаго Аломиры.
— Что же о немъ говорилось?
— Что это былъ могущественный король; перечислялись его войны и нападенія на сіамцевъ. Разсказъ былъ довольно интересный, но королевѣ скоро надоѣло. Она сказала, что уже много разъ слышала объ этомъ изъ нашихъ собственныхъ источниковъ, только гораздо лучше. Потомъ королева приказала мнѣ посмотрѣть въ концѣ книги, не разсказывается ли тамъ царствованіе вашего и ея величествъ.
— Ну, и что же?
— Тамъ была цѣлая глава.
— И что же разсказывалось?
Принцесса пришла въ полное замѣшательство.
— Тамъ все неправда, ваше величество. Оттого королева и заболѣла.
— Все равно, говорите.
Принцесса еще болѣе смутилась.
— Но вашему величеству не слѣдуетъ слушать такія вещи.
— О, мнѣ безразлично. Я, вѣдь, не подверженъ истерикамъ. Къ тому же вы говорите, что если тамъ мало лестнаго, то зато все неправда.
— Тамъ все очень не лестно, ваше величество.
— Для меня?
— И для васъ, и для королевы. Особенно для королевы. Если ваше величество желаете непремѣнно знать, то вотъ книга. — Принцесса подняла съ пола другую зеленую книжку и подала ее королю.
— Ну, гдѣ же это?
Принцесса отыскала. Королева опять застонала и отвернулась. Одна фрейлина вытирала ей лицо о-де-колономъ, другая слегка массировала шею. Королева притихла, и король принялся читать въ полголоса.
— «Теперешній король достигъ трона, лишивъ власти своего брата. Несмотря на всю доброту къ нему послѣдняго, забывъ свои обѣщанія и клятвы въ вѣрности, онъ собралъ армію въ провинціяхъ и началъ подступать къ столицѣ. Короли деспоты всегда имѣютъ много враговъ. Послѣдніе поспѣшили подъ знамена инсургентовъ, такъ что армія вскорѣ разрослась и достигла громадной численности. Говорятъ, что нарушителей закона склоняли въ присоединенію обѣщаніями милостей, обѣщаніями, которыя, впрочемъ, въ виду свойственной принцу вѣроломности, были, конечно, нарушены»…
— Гм, — сказалъ король, — это на мой счетъ. Порядочно-таки односторонняя передача событій.
— Дальше еще гораздо хуже, ваше величество.
— Посмотримъ. — И король продолжалъ читать.
«Какъ ни была велика армія мятежниковъ я какъ мало не былъ король подготовленъ къ ея встрѣчѣ, все же однѣми этими причинами нельзя объяснить почти полное отсутствіе сопротивленія. Очевидно, измѣна царила не только за стѣнами дворца, но и въ самомъ дворцѣ. Среди министровъ двое состояли прежде опекунами подступавшаго къ столицѣ принца и были его старыми друзьями. Они помогали ему всѣми своими силами. Они вѣроломно доводили короля до отчаянія, утаивали его приказанія по сбору и вооруженію войска и увѣряли въ томъ, что противъ надвигавшейся опасности онъ былъ совершенно безпомощенъ. Такимъ образомъ дѣйствій они оказали принцу болѣе реальную поддержку, чѣмъ еслибы даже сражались за него въ битвѣ»…
— Ну, — выговорилъ король, подавляя глубокій вздохъ. — Хотя я и не силенъ въ грамматикѣ, но мнѣ кажется, что тутъ давно бы слѣдовало поставить точку.
Онъ вытеръ лобъ платкомъ и опять углубился въ чтеніе. «Однажды, рано утромъ, армія подступила къ столицѣ — и городъ немедленно сдался. Принцъ побѣдоносно прослѣдовалъ во дворецъ, арестовалъ брата и заковалъ его въ кандалы. Министры были отставлены и изгнаны, и новое царствованіе началось. Революція совершилась почти безъ пролитія крови, а народъ, какъ увѣряютъ, привѣтствовалъ новаго короля съ восторгомъ. Но обманчивый миръ длился не долго. Дикость и жестокость, всегда таящаяся въ душахъ восточныхъ владыкъ, скоро прорвалась наружу и дала себя знать въ цѣломъ рядѣ кровавыхъ сценъ. Не прошло и трехъ мѣсяцевъ послѣ воцаренія новаго короля, какъ началось истребленіе его родственниковъ, прекратившееся лишь тогда, когда всѣ они были перебиты. Подъ предлогомъ»…
— Это они называютъ «предлогомъ»! — воскликнулъ король. «Подъ предлогомъ открытыхъ заговоровъ, король заточалъ ихъ въ темницы и безъ пощады лишалъ жизни мужчинъ, женщинъ и дѣтей. Вѣсть о ихъ смерти встрѣчалась съ восторгомъ»…
— О! такъ вотъ отчего королева упала въ обморокъ!
— Нѣтъ, ваше величество. То было дальше и еще хуже.
— Хуже? Да развѣ можетъ быть что-нибудь хуже этого?
— Да, ваше величество. Гораздо хуже.
— Врядъ-ли это возможно; однакоже посмотримъ.
,"Но отвѣтственность за эти убійства падаетъ не столько на короля, сколько на королеву, подстрекавшую мужа".
Тутъ королева опять застонала и спрятала голову подъ подушки.
«Власть этой женщины надъ королемъ необычайна. Онъ, повидимому, совершенно подпалъ ея вліянію, вліянію чрезвычайно пагубному»…
Опять послышался стонъ королевы.
— Вотъ теперь вы дошли до той фразы, — предупредила принцесса.
«Причину этого вліянія трудно объяснить. Королева не обладаетъ большимъ умомъ. Внѣшность ея не изъ тѣхъ, что обыкновенно плѣняютъ королей варваровъ; говорятъ, у нея болѣзненный цвѣтъ лица и длинная, тощая фигура». — Король искоса взглянулъ на королеву, — «а манеры настолько вульгарны, что»…
— Но позвольте же мнѣ дочитать, — запротестовалъ король, — тутъ еще что то говорится о вашихъ глазахъ!
— О, о, о! — кричала бѣдная королева, вырывая у него книгу и бросая ее на другой конецъ комнаты. — Неужели вы можете читать такія вещи!
И она снова впала въ истерику. Пришлось поспѣшно вызывать доктора и посылать за другими фрейлинами. Прошло нѣсколько часовъ, прежде чѣмъ королева успокоилась и вновь обрѣла ясность духа. Еще и вечеромъ, во время прогулки съ королемъ по саду, ея распухшія вѣки и покраснѣвшіе глаза свидѣтельствовали о пережитомъ волненіи. Проходя около пруда, отражавшаго въ себѣ догоравшее зарево заката, король сообщилъ королевѣ, что англійскій миссіонеръ высланъ изъ столицы.
— Я приказалъ министру отправить его отсюда съ первымъ же пароходомъ. Онъ никогда больше сюда не вернется. Министръ разсказывалъ, что когда миссіонеру сообщили приказъ, онъ былъ очень удивленъ и никакъ не хотѣлъ понять, чѣмъ онъ провинился.
— Онъ, вѣрно, сумасшедшій? — предположила королева.
— Ну, нѣтъ, не сумасшедшій, а только, можетъ быть, немного безтактный; но мы должны все-таки признать за нимъ одно качество.
— Какое?
— Гражданское мужество, другъ мой, — сказалъ король.