Коренная нужда на Севере (Берви-Флеровский)/ДО

Коренная нужда на Севере
авторъ Василий Васильевич Берви-Флеровский

Опубл.: 1879. Источникъ: az.lib.ru • Часть вторая.

КОРЕННАЯ НУЖДА НА СѢВЕРѢ

ПРИНЦИПЪ ГОСУДАРСТВЕННАГО ЗЕМЛЕВЛАДѢНІЯ¹.

VIII.

¹ См. «Отеч. Зап.», № 6.

Почему государственное землевладѣніе должно имѣть преимущество надъ частнымъ и какимъ оно должно быть. Особенности крестьянскаго общиннаго владѣнія.

Если мы сравнимъ два учрежденія, помѣшавшія наиболѣе существеннымъ образомъ русскому политическому устройству превратиться въ азіатское деспотическое управленіе, т. е. крупное землевладѣніе и общинное владѣніе государственныхъ крестьянъ, то насъ не могутъ не поразить громадныя преимущества послѣдняго. Оно въ тѣхъ же размѣрахъ помѣшало установиться гибельному азіатскому деспотизму чиновниковъ надъ землями, какъ и крупное землевладѣніе, но въ то же время оно сохраняло поземельную ренту для государства. Въ то же время, когда крупное землевладѣніе дѣлало государство бездоходнымъ и грозило погубить его путемъ финансоваго разстройства, государственное крестьянство имѣло совершенно нормальное отношеніе къ государству и щедро приносило свою лепту на алтарь отечества. Правда, владѣнія, которыя имѣли какъ помѣщики, такъ и государственные крестьяне, одинаково лишали правительство возможности имѣть точныя свѣдѣнія о доходности земель, но государственные крестьяне все-таки такъ мало пользовались этими правами во вредъ государству, что они были чрезмѣрно, а не слишкомъ мало обложены сборами. Эта несоразмѣрность составляла зло, хотя меньшее зло, чѣмъ привилегированное положеніе крупнаго землевладѣнія. Зла этого, впрочемъ, вовсе не было бы, еслибы не существовало привилегированнаго положенія крупныхъ землевладѣльцевъ. Помѣщичьи привилегіи создали на помѣщичьихъ земляхъ рабочее населеніе, находящееся въ самомъ бѣдственномъ положеніи. Бѣдность этого населенія и его громадные платежи мѣшали уменьшенію платежей государственныхъ крестьянъ до нормальныхъ размѣровъ истинной поземельной ренты. Зло чрезмѣрныхъ платежей было сравнительно весьма легко исправимое зло; для этого обществу стоило обратить достаточное вниманіе на необходимость благосостоянія рабочаго класса для нормальнаго развитія государства; между тѣмъ, какъ полное отчужденіе ренты отъ государства, которое произошло вмѣстѣ съ осадкомъ крупной поземельной собственности, это такое стѣсненіе государственныхъ и общественныхъ правъ, при которомъ ихъ нормальное возстановленіе дѣлается почти невозможнымъ. Стоитъ сравнить государственныхъ крестьянъ съ арендаторами государственныхъ земель и оброчныхъ статей, чтобы убѣдиться, что государственные крестьяне легко могли бы значительно уменьшить доходность для казны земель, бывшихъ во владѣніи сельскихъ обществъ; если они этого не сдѣлали, то причина заключалась исключительно въ тѣхъ болѣе здравыхъ инстинктахъ, вслѣдствіе которыхъ государству всегда легче имѣть дѣло съ рабочей массой, чѣмъ съ имущимъ классомъ. Имущіе классы всего болѣе склонны оставить государство безъ всякихъ средствъ и сдѣлать его безсильнымъ, а если они соглашаются снабжать его деньгами и средствами, хотя все-таки въ меньшихъ размѣрахъ, чѣмъ рабочая масса, то они требуютъ себѣ за это такихъ непомѣрныхъ и исключительныхъ правъ, при которыхъ опять-таки невозможна здоровая общественная жизнь. Государственные крестьяне все-таки исполнили свою миссію, какъ часть рабочаго класса, ограждающая интересы своихъ собратій, они составили изъ себя наиболѣе благоденствующую часть работниковъ и, такъ какъ они были настолько многочисленны, что во всѣхъ отрасляхъ развивающейся промышленности нельзя было обойтись безъ ихъ работы, то они, сравнительно съ другими крестьянами, и служили той частью населенія, которая тянула заработную плату вверхъ и вводила между рабочими такой образъ жизни, который мѣшаетъ пониженію заработной платы. И все-таки это учрежденіе при этомъ сохранило для государства и общества поземельную ренту. Въ то же время государственное крестьянство сдѣлалось питомникомъ народнаго самоуправленія. Крупное землевладѣніе вполнѣ выпустило изъ своихъ рукъ напало самоуправленія, всю общественную жизнь предоставило бюрократіи, отступило въ тѣнь и, ради своего привилегированнаго положенія, замкнулось въ своемъ эгоистическомъ индивидуализмѣ. Въ то время, когда разрозненное, безграматное государственное крестьянство вело совершенно непосильную для него борьбу съ образованной и крѣпко сплоченной бюрократіей, дворянство не только не подало ему руку помощи, во имя общественнаго интереса, но еще неизмѣримо затруднило его положеніе, создавъ посредствомъ крѣпостного права безконечную бѣдность среди рабочаго класса. Отчужденность помѣстнаго дворянства отъ общественной жизни породило въ немъ полное непониманіе условій этой жизни; всѣ взгляды его были таковы, что они плодили, съ одной стороны, апатичное равнодушіе къ общественному интересу, а съ другой — стремленіе обездолить этотъ интересъ въ пользу частныхъ правъ. Такъ какъ въ то же время въ средѣ образованнаго класса они были единственнымъ элементомъ, непосредственно заинтересованнымъ въ землѣ, то ихъ взгляды во всемъ, что касается земли, получили преобладающее значеніе и существеннѣйшимъ образомъ исказили взгляды всего образованнаго общества. Въ пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годахъ эта ненормальность получила зловредное значеніе при преобразованіи поземельныхъ отношеній. Вслѣдствіе этого историческая роль и призваніе государственнаго крестьянства остались совершенно непонятыми въ средѣ образованной части населенія, а такъ какъ на идеи, выраженныя въ законодательствѣ, имѣла вліяніе одна образованная часть населенія, то дѣло приняло нетолько трудное, но почти окончательно непоправимое направленіе. Хотя безграматное крестьянское населеніе и не въ состояніи выражать свои стремленія въ такихъ обобщеніяхъ, которыя возможно было бы прямо превращать въ статьи закона, но стремленія эти сами по себѣ были до такой степени ясны и энергичны, что извлечь изъ нихъ подобныя обобщенія было очень легко. Вся масса крестьянскаго населенія, безъ всякаго исключенія, самымъ энергичнымъ образомъ стремилась къ пріобрѣтенію въ свое владѣніе земли. Это стремленіе въ двухъ отношеніяхъ существенно отличалось отъ такихъ же стремленій имущаго класса. Имущій классъ стремился къ пріобрѣтенію земли исключительно ради пріобрѣтенія ренты и власти надъ обрабатывающими ея землевладѣльцами и для полученія этого постояннаго дохода, онъ склоненъ вносить за нее немедленно капиталъ, онъ старается въ обществѣ поддерживать легкомысленное стремленіе къ отчужденію лучшаго изъ своихъ имущественныхъ правъ, права на ренту земли, и воспользоваться этимъ легкомысліемъ. Масса крестьянства, наоборотъ, не имѣетъ ни малѣйшихъ противуобщественныхъ стремленій, она вовсе не стремится къ землѣ ради пріобрѣтенія ренты съ нея или права эксплуатировать обрабатывающаго ее земледѣльца, она стремится къ ней, какъ къ орудію своего труда, и только въ тѣхъ размѣрахъ, въ которыхъ она можетъ служить такимъ орудіемъ; она не изъясняетъ ни малѣйшихъ притязаній эксплуатировать и нетолько съ охотой готова уплачивать ренту обществу, но даже жертвовать ему частью своего труда. Въ этомъ въ ней сказывается съ незапамятныхъ временъ укоренившаяся привычка рабочаго человѣка содержать другихъ на счетъ своего труда. Но въ то же время и именно по такой же привычкѣ рабочаго человѣка она не способна платить за землю, она не способна въ накопленію капиталовъ. Общество имѣло выборъ: при новомъ поземельномъ устройствѣ поощрить первую или послѣднюю категорію людей, поощрить легкомысленную расточительность въ общественныхъ дѣлахъ или общественную экономію и склонность не выпускать изъ рукъ важнѣйшій источникъ для обезпеченія государственныхъ нуждъ. По недальновидности и верхоглядству, оно предпочло послѣднее. Правильный образъ дѣйствія заключался бы въ оставленіи всѣхъ государственныхъ и удѣльныхъ земель, по прежнему, во владѣніи государства и удѣла, въ уменьшеніи платежей, какъ государственныхъ, такъ и удѣльныхъ крестьянъ, до размѣровъ ренты съ земли. Мало этого, изъ государственныхъ и удѣльныхъ земель нужно было сдѣлать учрежденіе, которое бы мѣшало неестественно быстрому возвышенію поземельной ренты, посредствомъ искусственнаго ея напряженія. Въ западныхъ государствахъ, гдѣ исключительно господствуетъ поземельная собственность, а чрезъ это почти исключительно крупное землевладѣніе, рента съ земель, чрезъ искуственное ея напряженіе, возрастаетъ такъ неестественно быстро, что мѣшаетъ развитію благосостоянія и промышленности въ странѣ. Она подавляетъ земледѣльческаго работника, держитъ его заработки на неестественно низкомъ уровнѣ, а чрезъ это мѣшаетъ возвышенію рабочей платы и въ другихъ отрасляхъ. Искуственное же пониженіе заработной платы страны мѣшаетъ естественному и полному развитію ея промышленности, общественныхъ рессурсовъ, а чрезъ это послѣднее обстоятельство и народному образованію. Только одно потребленіе массы рабочаго класса, происходящее отъ высокой заработной платы, существенно развиваетъ промышленность и питаетъ финансы; страна, въ которой заработная плата не возвышается, обречена на вѣки оставаться бѣдной и безсильной. Всякому извѣстенъ фактъ, что въ колоніяхъ Европы и промышленность развивается быстрѣе, и заработная плата выше именно потому, что тамъ земледѣлецъ очень легко дѣлается землевладѣльцемъ, и что поэтому тамъ невозможно подавляющее сельскаго рабочаго возвышеніе ренты, а возвышеніе это вынуждено соотвѣтствовать развитію промышленности вообще. Развитіе промышленности все болѣе обусловливается имѣніемъ обширнаго и близкаго рынка, что облегчаетъ возможность производить съ помощію машинъ и искуственныхъ орудій, а эта возможность, въ свою очередь, даетъ средства въ уплатѣ большей заработной платы, такъ какъ увеличиваетъ производительность каждаго работника. Поэтому, густо населенныя страны Европы стоятъ въ несравненно болѣе выгодныхъ условіяхъ для развитія промышленности, чѣмъ отдаленныя ея колоніи. Промышленность въ нихъ древнѣе, поэтому искуство болѣе распространено, а густота населенія могла бы давать болѣе обширный рынокъ для сбыта, но всѣ эти естественныя преимущества утрачиваются чрезъ искуственно напряженное возвышеніе ренты, которая держитъ заработную плату страны на неестественно низкомъ уровнѣ. Самое развитіе промышленности дѣлается возможнымъ только путемъ искуственнымь, какъ въ Англіи, чрезъ завоеваніе и подавленіе сотенъ милліоновъ людей въ пользу какого-нибудь десятка милліоновъ, и чрезъ пріобрѣтеніе обширныхъ иностранныхъ рынковъ, добытыхъ развитіемъ торговля и промышленности, созданными этими же завоеваніями. Даже такое искуственное развитіе промышленности все-таки ведетъ тамъ только къ глупому роскошничанью небольшаго кружка людей, заработная плата тамъ болѣе, чѣмъ вдвое ниже американской, а общественные рессурсы такъ плохо развиты и такъ дурно употребляются, что на народное образованіе тратится относительно въ шесть разъ менѣе. Соединенные Штаты богаты собственными средствами, а не всемірнымъ обладаніемъ, но и тамъ мы можемъ наблюдать, какимъ образомъ искуственное напряженіе ренты затрудняетъ и парализируетъ развитіе промышленности. На югѣ, гдѣ господствовали плантаторы, они господствомъ своимъ прежде всего пользовались для того, чтобы возвышать поземельную ренту путемъ искуственнаго напряженія и югъ составлялъ ту часть штатовъ, гдѣ заработная плата стояла всего ниже и промышленность развивалась всего медленнѣе. На сѣверо-востокѣ господство буржуазной партіи напрягало ренту въ меньшихъ размѣрахъ и въ отношеніяхъ къ землѣ роль труда имѣла большее значеніе, зато и заработная плата была выше и промышленность развивалась быстрѣе. На западѣ возрастаніе ренты было естественное, безъ искуственнаго напряженія, потому что, при господствѣ тамъ демократической партіи, законодательство, по отношенію въ землѣ, носило демократическій отпечатокъ, зато же и заработная плата тамъ была всего выше и развитіе промышленности наиболѣе быстрое въ цѣломъ свѣтѣ, это была та страна, гдѣ проводились желѣзныя дороги прежде, чѣмъ возникало населеніе, гдѣ маленькая, затерявшаяся въ безлюдной степи группа хуторовъ высылала на рывокъ произведеній на милліоны и десятки милліоновъ и гдѣ какъ бы волшебнымъ словомъ возникали цвѣтущіе и многолюдные города. Государственное землевладѣніе представляло у насъ лучшее средство помѣшать тому напряженному возрастанію ренты, которое раззоряетъ рабочее населеніе, производитъ обѣднѣніе въ массѣ и мѣшаетъ этимъ быстрому развитію промышленности; но для этого нужно было, съ одной стороны, понизить платежи государственныхъ и удѣльныхъ крестьянъ, а съ другой — открыть для прочихъ свободу переселенія и чрезъ безвозмездныя вспомоществованія заселять ими незаселенныя государственныя земли. Такъ какъ незаселенная Россія обширнѣе заселенной, то мѣста хватило бы для всѣхъ. Такимъ образомъ, нетолько замѣстился бы ущербъ въ государственномъ доходѣ, но черезъ благосостояніе населенія сталъ бы быстро возрастать. Что касается до землевладѣльцевъ, то мы прежде всего напомнимъ читателю, что предпочтеніе людей, готовыхъ приносить общественныя жертвы, тѣмъ, которые правъ домогаются, а отъ жертвъ уклоняются, совершенно естественное и справедливое. Кромѣ того, никто но имѣетъ права требовать, чтобы, ради его частнаго интереса и возвышенія его дохода, стѣснялась свобода трудящагося человѣка въ пріисканіи себѣ наиболѣе выгодныхъ для труда условій; всякій обязанъ жить на счетъ собственной своей изобрѣтательности и собственнаго трудолюбія, а не на счетъ чужой свободы.

Пусть читатель обратитъ вниманіе и на слѣдующій примѣръ. Когда въ Ирландіи прошла пора безнаказаннаго гнета землевладѣльцевъ надъ сельскимъ населеніемъ, когда бѣдственное положеніе этого населенія обратило на себя всеобщее вниманіе и стали требовать отъ землевладѣльцевъ, чтобы они какъ-нибудь согласовали свои интересы съ условіями благосостоянія страны и рабочаго класса, тогда землевладѣльцы первые стали настаивать на политикѣ переселенія, и, дѣйствительно, когда населеніе сдѣлалось менѣе густымъ, они могли давать вдвое большую заработную плату и все-таки получать большій доходъ, чѣмъ прежде. Существованіе крупнаго землевладѣльца, какъ и всякаго капиталиста, дѣлается тѣмъ менѣе стѣснительнымъ и тѣмъ болѣе полезнымъ, чѣмъ больше участіе имѣетъ въ производствѣ капиталъ и чѣмъ меньше трудъ; поэтому, тепличное хозяйство, мызное, воспитывающее скотъ, которыя требуютъ большаго употребленія капитала, разсчетливости и знанія и мало людей, суть роды хозяйства, наиболѣе свойственные капиталисту и крупному землевладѣльцу. Вотъ почему раціональное хозяйство крупныхъ землевладѣльцевъ тяготѣетъ къ уменьшенію числа людей въ хозяйствахъ нетолько въ странахъ, настолько густо населенныхъ, какъ Ирландія, но и въ наиболѣе рѣдко населенныхъ, напримѣръ, въ Австраліи, въ Калифорніи. Въ этихъ послѣднихъ странахъ крупный землевладѣлецъ можетъ, съ помощью пяти или шести рабочихъ, вести хозяйство, котораго оборотный капиталъ составляетъ сто тысячъ рублей. Эти рабочіе должны быть, конечно, вполнѣ благонадежны, а потому и вполнѣ обезпечены; интересы землевладѣльца и работника расходятся при этомъ условіи менѣе, чѣмъ при какомъ бы то ни было другомъ. Если мы хотимъ, чтобы наши крупные землевладѣльцы могли получать съ своихъ земель доходъ, не прибѣгая къ угнетенію рабочаго класса, то мы должны уменьшить густоту населенія на ихъ земляхъ — это единственный способъ согласованія ихъ интересовъ съ интересами общества и рабочаго населенія. Кромѣ того, сохраненіе всѣхъ государственныхъ и удѣльныхъ земель во владѣніи государства безъ всякаго отчужденія впредь до ихъ заселенія крестьянскими обществами необходимо было и для сохраненія общиннаго владѣнія всѣхъ тѣхъ преимуществъ, которыя имъ представляются для государства. Умѣренные либералы и консерваторы стараются увѣрить общество, что общинное владѣніе можетъ сохраниться и распространиться на другія земли и при томъ условіи, когда принципъ частнаго землевладѣнія будетъ распространенъ на всю землю. Если эта форма землевладѣнія выгодная, разсуждаютъ они, то общины будутъ покупать земли и общинное землевладѣніе будетъ распространяться насчетъ частнаго; если она экономически невыгодная, то общины будутъ продавать свои земли частнымъ лицамъ или превращать мірское владѣніе въ подворное. Эти разсужденія такъ же разумны и основательны, какъ были бы слѣдующія: каждая деревня, каждый городъ долженъ имѣть право выдѣлиться и составить отдѣльное государство въ Россіи; если государство выгодно, то оно сохранится, если оно невыгодно, то нечего жалѣть о томъ, что оно распадется. Какъ бы ни было выгодно государство русское для страны, но стоитъ признать подобный принципъ и оно распадется. Какъ бы ни были велики для общества и для крестьянъ выгоды отъ начала мірскаго землевладѣнія, но землевладѣніе это неизбѣжно должно уменьшаться и, наконецъ, исчезнуть, если надъ землею будетъ признано то исключительное и неограниченное господство частнаго права, которое установлено надъ нею законодательствомъ шестидесятыхъ годовъ. На основаніи этого законодательства, частныя лица могутъ уменьшать общинное землевладѣніе во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда это для нихъ окажется выгоднымъ; обратное же движеніе затруднено до предѣла невозможнаго. Каждый отдѣльный крестьянинъ можетъ обязать общество выдѣлить свой надѣлъ изъ общиннаго владѣніи, а двѣ-трети крестьянъ могутъ навязать подворное владѣніе остальной трети противъ ея воли. Всякое частное лицо можетъ покупать у общества земли и общество можетъ ихъ отчуждать, но обратное движете невозможно. Вся земля превращена новѣйшими законами въ капиталъ и пріобрѣтать ее можно теперь не иначе, какъ уплативъ за нее капиталъ. Такимъ образомъ, для частныхъ лицъ пріобрѣтать землю сдѣлалось легко, такъ какъ они могутъ накоплять капиталы, а для обществъ это невозможно, такъ какъ они не имѣютъ пути къ накопленію капиталовъ. Всѣ денежныя средства обществъ создаются путемъ обложенія его членовъ податями; по коренному свойству своему, подать можетъ имѣть то/ько размѣръ, какой необходимъ для покрытія общественныхъ издержекъ и экономія можетъ быть самая ограниченная, да и то лишь ради облегченія будущихъ издержекъ. Поэтому, накопленіе такихъ капиталовъ, какіе необходимы для пріобрѣтенія новыхъ земель обществу, совершенно невозможно. Кромѣ этого естественнаго, есть еще прямое, законное препятствіе. На основаніи ст. 52 общ. пол. о кр., сельскіе сходы мо гутъ назначать сборы только для такихъ предметовъ, которые перечислены въ ст. 51, а въ числѣ этихъ предметовъ нѣтъ сбора для составленія капитала, обществу не предоставлено также право кредитоваться въ тѣхъ размѣрахъ, какіе нужны для покупки новыхъ земель. Но еслибы оно даже имѣло всѣ эти права, то частныя лица все-таки имѣли бы надъ нимъ такое громадное преимущество, которое неизбѣжно должно привести къ уничтоженію общиннаго владѣнія. Общины не могутъ переноситься, а потому они могутъ пріобрѣтать только смежныя съ ними земли, а частное лицо съ величайшей легкостью можетъ пріобрѣтать вездѣ, да и относительно пріобрѣтенія смежныхъ земель для общества существуютъ неодолимыя административныя затрудненія. Чтобы охарактеризовать затрудненія этого рода, я приведу одинъ примѣръ. Городу Шенкурску принадлежатъ лежащія за его лѣсомъ пахатныя земли, восемдесятъ двѣ десятины въ одномъ мѣстѣ и значительные клочки въ другихъ. Для горожанъ это земли слишкомъ отдаленныя, они могутъ ими пользоваться только отдавая ихъ въ аренду, но зато они составляютъ сущую необходимость для трехъ прилежащихъ къ нимъ селеній Великониволаевской волости, въ двумъ изъ этихъ селеній они подходятъ подъ самыя усадьбы. Отсюда вытекаетъ извѣстное право притѣсненія городского управленія по отношенію къ этимъ селеніямъ. Выходитъ отношеніе, которому суждено тянуться вѣчно, которое будетъ постоянно ухудшаться, по мѣрѣ увеличенія населенія и, наконецъ, должно разразиться бѣдствіемъ. Единственный правильный выходъ изъ положенія заключался бы въ немедленномъ пріобрѣтеніи селеніями этихъ земель: но какъ это сдѣлать? Эти три селенія не составляютъ отдѣльнаго общества. Въ поземельномъ отношеніи они имѣютъ одну уставную грамату съ большинствомъ селеній волости. Остальнымъ селеніямъ земля эта совершенно не нужна и покупка ея можетъ быть для нихъ только актомъ самоотверженія, потому что городъ, пользуясь своимъ положеніемъ, непремѣнно потребуетъ слишкомъ высокую цѣну. Еслибы цѣна была выгодная, то и въ такомъ случаѣ, по изложеннымъ выше причинамъ, покупка составляла бы неодолимое затрудненіе, теперь же объ этомъ и думать нечего. Затѣмъ, эти селенія принадлежатъ къ Ѳедоровскому обществу и общество это могло бы пріобрѣсти эту землю; но и въ этомъ обществѣ они составляютъ меньшинство; для большинства же покупка этихъ земель была бы актомъ самоотверженія, который немыслимъ при тѣхъ затрудненіяхъ и хлопотахъ, съ которыми онъ былъ бы сопряженъ для общества. Для того, чтобы дѣло ввести въ надлежащую колею, эти три селенія должны были бы купить землю въ качествѣ отдѣльнаго общества, но какъ это сдѣлать: отдѣлиться отъ другихъ селеній Великониволаевской волости или хотя бы отъ Ѳедоровскаго общества и составить отдѣльную землевладѣльческую и податную единицу для нихъ невозможно по другимъ весьма важнымъ причинамъ; имъ нужно составить изъ себя отдѣльное общество исключительно для пріобрѣтенія этой земли и въ то же время оставаться и въ общей уставной граматѣ и въ составѣ Ѳедоровскаго общества; но для такой комбинаціи наши административные нравы слишкомъ неподатливы, а крестьянамъ предоставлено слишкомъ мало иниціативы. Крестьянамъ этихъ селеній послѣ всего этого остается одно коллективное арендованіе. Они такъ и дѣлаютъ. Арендованную землю они дѣлятъ по полосамъ и арендную плату распредѣляютъ по количеству взятыхъ каждымъ полосъ. Какъ велика важность для нихъ этихъ земель, читателю не трудно понять, если я ему скажу, что они имѣютъ тутъ болѣе пахатныхъ земель, чѣмъ въ своемъ надѣлѣ. Но теперь это все-таки коллективная аренда Петра и Ивана, а подходитъ земля во всей деревнѣ, скотъ деревни выбѣгаетъ на нее, для деревни нуженъ проходъ и проѣздъ черезъ нее. Будь эта земля въ полномъ обладаніи деревни, все было бы въ порядкѣ, а теперь запутанности положенія безусловно неразрѣшимы и устраняются только удивительной покладливостью русскаго крестьянина. Юридическимъ путемъ окончательно невозможно благополучно распредѣлить обязанности между городомъ, деревнею я отдѣльными пайщиками аренды. Эта земля, какъ огромное большинство здѣшнихъ земель, требуетъ большого числа искуственныхъ работъ. Дорога требуетъ гати и канавъ, канава, осушая дорогу, осушаетъ и сосѣднюю землю и въ то же время можетъ дальнюю пашню превратить въ болото, отъ котораго послѣдняя избавится только новой канавой. Общественная дорога, пролегающая по землѣ города, должна содержаться городомъ, но для города она совсѣмъ не нужна. Кто и гдѣ долженъ копать канавы, мостить гать, городить огородъ, все это и многое еще — вопросы неразрѣшимые.

Въ четырехъ верстахъ отъ этого мѣста есть земля Шенкурскаго собора, которая расположена совершенно также въ отношеніи въ той деревнѣ, крестьяне которой ее арендуютъ. Если вы отъ этой послѣдней деревни въ извѣстномъ направленіи пройдете восемь верстъ, то вы на этомъ разстояніи встрѣтите четыре подобныхъ участка: земли шенкурскаго собора и города, о которыхъ я говорилъ, затѣмъ одинъ участокъ монастырскій и одинъ церковный. Изъ этого читатель можетъ убѣдиться, что явленіе, о которомъ я говорю, вовсе не исключительное явленіе. Тамъ, гдѣ господствовалъ исключительно принципъ государственнаго землевладѣнія прежнихъ временъ, подобныя явленія были если не невозможны, то легко устранимы, вся безвыходная запутанность порождается началомъ поземельной собственности. Недостатокъ прежняго государственнаго землевладѣнія, которое имѣло то громадное преимущество, что сохраняло поземельную ренту для общаго употребленія народа и государства, заключался лишь въ томъ, что общества государственныхъ крестьянъ не были ограждены отъ обремененія ихъ платежами, превышающими поземельную ренту и раззорительными. Поэтому надо было сначала уменьшить платежи государственныхъ крестьянъ до размѣровъ низкой поземельной ренты, такъ чтобы этотъ платежъ при свободѣ переселенія на государственныя земли всего крестьянства, обуздывалъ крайнее напряженіе ренты, которое слѣдовало ожидать отъ землевладѣльцевъ послѣ освобожденія и которое дѣйствительно наступило и такъ, чтобы платежи государственныхъ крестьянъ при новомъ порядкѣ относились въ платежамъ крестьянъ, арендующихъ земли крупныхъ землевладѣльцевъ и обрабатывающихъ ихъ личнымъ трудомъ безъ помощи найма, какъ платежи и барщина крѣпостныхъ крестьянъ относились къ такимъ же государственныхъ. Затѣмъ нужно было бы развить крестьянское общественное самоуправленіе и дать ему центральное представительство въ уѣздѣ и въ губерніи такъ, чтобы оно имѣло достаточную силу, чтобы отстаивать свои нужды, помѣшать напряженному возвышенію ренты и способствовать постепенному уравненію платежей крестьянъ съ платежами другихъ землевладѣльцевъ, а съ тѣмъ вмѣстѣ и такому отношенію къ землѣ, которое бы дѣлало ее орудіемъ знанія и труда, а не источникомъ несомнѣннаго дохода и при самомъ худомъ изъ нея употребленіи и при самой невѣжественной бездѣятельности крупнаго владѣльца. Чтобы достиженіе этого результата не касалось черствой рукой къ привыкшимъ къ другимъ порядкамъ крупнымъ землевладѣльцамъ, нужно было только принять въ соображеніе, что сельскія общества не могутъ скоплять капиталовъ, а потому не могутъ и покупать тѣхъ частныхъ земель, изъ которыхъ ихъ члены могли бы извлекать большія выгоды, чѣмъ теперешніе землевладѣльцы. Этому горю слѣдовало бы помочь, открывая путь къ такимъ пріобрѣтеніямъ, которыя, предоставляя государству право взимать ренту, оставляли пріобрѣтенныя отъ частныхъ лицъ земли въ вѣчномъ владѣніи обществъ государственныхъ и удѣльныхъ крестьянъ. Для этого слѣдовало бы предоставить обществамъ этихъ крестьянъ пріобрѣтать отъ частныхъ лицъ земли на средства государственнаго казначейства. Такъ какъ въ настоящее время земля даютъ отъ трехъ до четырехъ процентовъ своей стоимости, то, придерживаясь принципа противодѣйствія напряженію ренты, слѣдовало бы послѣ покупки этихъ земель облагать общество въ теченіи первыхъ десяти лѣтъ рентой, равняющейся полутора и двумъ процентамъ съ уплаченнаго капитала; черезъ десть лѣтъ ренты удвоиваются, а черезъ двадцать утроиваются, такъ что на употребленный капиталъ казна будетъ получать уже до шести процентовъ; по истеченіи тридцати лѣтъ, рента можетъ быть возвышена только въ такомъ случаѣ, если она окажется чрезмѣрно низкой сравнительно съ другими государственными землями. Я говорю это для того, чтобы дать читателю осязательнымъ образомъ почувствовать, что постепенное обращеніе ренты со всѣхъ земель на общественное употребленіе можетъ быть произведено безъ всякой чрезмѣрно крупной реформы и безъ экспропріаціи, однихъ лишь путемъ всѣми признаваемаго необходимымъ привлеченія крупныхъ землевладѣльцевъ къ платежу податей и покупки ихъ земель въ пользу крестьянскихъ обществъ.

IX.
Почему слѣдуетъ развивать общинное землевладѣніе и путь для этого.

Еслибы вышеупомянутыя мѣры были задуманы и осуществлены такъ удачно, что вся земля изъ частнаго владѣнія перешла бы въ общественное и мірское, то и тутъ нѣтъ ни малѣйшей причины опасаться, что этимъ затруднится доступъ въ землямъ для способной въ развитію раціональнаго хозяйства интеллигенціи. Только ближайшія въ деревнямъ земли крестьяне держатъ въ своемъ исключительномъ владѣніи потому, что онѣ имъ необходимы, отдаленныя же они съ большой охотой отдаютъ въ аренду большими участками и притомъ на болѣе выгодныхъ условіяхъ, чѣмъ крупные землевладѣльцы. Для нихъ выгодно если на этихъ земляхъ кто нибудь построитъ мызу, заведетъ скотоводство. Вѣдь ихъ же наймутъ работниками, но имъ не придется ночевать подъ открытымъ небомъ, вывозить навозъ на такое далекое пространство, держать обременительное количество скота; постигнутый несчастіемъ найдетъ тамъ пріютъ въ качествѣ годоваго работника, а его полоска близь деревни достанется сосѣду.

При устройствѣ быта крестьянъ въ шестидесятыхъ годахъ никто не думалъ о томъ, чтобы сохранить для общества ренту, а для землевладѣльца орудіе его труда. Все желаніе законодателей направлено было на то, чтобы превратить крестьянъ въ свободныхъ собственниковъ, а всю землю сдѣлать свободной собственностію. Трудно поставить имъ это въ вину, русской юридической школы не существовало, они воспитаны были на западно- европейскихъ юридическихъ понятіяхъ. Юридическое пониманіе, чтобы достигнуть великаго блага замѣны произвола правомѣрными отношеніями, требуетъ большаго упражненія и трудно укореняется, но за тоже укоренившись, оно также трудно передѣлывается. Для юриста древній Индіи или Египта, всякое правомѣрное человѣческое отношеніе должно было выливаться въ форму касты, для грека и римлянина — въ форму привилегированнаго гражданства, патроната и рабства, для новѣйшаго европейскаго юриста — всякое поземельное отношеніе инстинктивно формулировалось въ направленіи къ свободной собственности. Германскій юристъ, научившійся отъ римлянина, инстинктивно выливалъ всѣ законы въ формы римскаго рабовладѣльческаго государства. Нужны были столѣтія, чтобы одолѣть это мышленіе и замѣнить его новой юридической теоріей поземельныхъ отношеній, сотканныхъ изъ учрежденій найма и свободной собственности. Это новое юридическое воззрѣніе было торжествомъ и гордостію европейскихъ юристовъ, оно распространялось и прививалось съ энергіей и энтузіазмомъ. Его свѣжесть и сила не могли на покорить себѣ нашихъ юристовъ. Когда имъ нужно было писать законы, воззрѣніе общиннаго владѣнія было новориденнымъ ребенкомъ, хотя при самомъ своемъ рожденіи оно обнаружило такую силу, съ которой европейскимъ воззрѣніямъ пришлось существеннѣйшимъ образомъ считаться, но оно не имѣло никакой юридической теоріи и не оказалось человѣка способнаго ея формулировать. Юристу въ душѣ стоитъ прочесть наши законы объ общинномъ владѣніи, чтобы увидать, что это ублюдокъ. Онъ похожъ на сына, родившагося въ первыя времена христіанства отъ язычника-господина и христіанки-рабыни. Отецъ, развитой, ученый и привыкшій навязывать свою волю, мать, глубоко пропитанная инстинктами будущаго, но безличная и привыкшая покоряться. Юридическая идея свободной собственности царитъ въ законодательствѣ объ общинномъ владѣніи, она мнетъ его своими ногами, но не можетъ уничтожить, инстинктъ общиннаго начала слишкомъ глубокъ, онъ старается умалиться и покориться до самоотреченія и все-таки не можетъ не проявить себя. Законодатели были все-таки юристами, они не могли не чувствовать, что всякое стремленіе дать началу общиннаго владѣнія юридическую окраску имъ не удавалось, ихъ должны были бѣсить тѣ уродливости, которыя они такимъ образомъ производили и отсюда должно было вытекать стремленіе замѣщать ихъ чистыми началами свободной собственности. Лишь только они попадали на стезю свободной собственности, они шли твердой поступью, а лишь только они отступали отъ нея къ общинному владѣнію, они путались и сбивались. Вотъ почему все наше законодательство о поземельныхъ отношеніяхъ вылилось въ стройную систему свободной собственности, которая только мѣстами искажена и запутана общинными началами. Съ дѣйствительностію оно въ рѣзкомъ разладѣ, но за тоже оно крѣпко слажено и надежно сцементировано; особенность русскаго народнаго духа должна быть очень сильна, чтобы его расшатать и замѣнить собою. Наше легкомысліе, наша привычка жить со дня на день, наша непредусмотрительность, наша неспособность къ послѣдовательному мышленію, все пришло на помощь юристамъ. Мы очень ясно понимали, что привилегированное землевладѣніе составляло главное зло нашего прежняго порядка, мы понимали всю ненормальность башкирскаго, калмыцкаго, казацкаго землевладѣнія и, понимая это, мы создавали вновь свободную, общинную собственность селеній государственныхъ крестьянъ. Черезъ сорокъ девять лѣтъ они должны были представить изъ себя новое изданіе башкировъ, калмыковъ и казаковъ, новое привилегированное сословіе земледѣльцевъ, но только разсыпанное по всему лицу русской земли, еще болѣе сильную поддержку для крупныхъ землевладѣльцевъ, чѣмъ башкиры, калмыки и казаки въ ихъ стремленіи уклоняться отъ участія въ общественныхъ тягостяхъ. Такой оборотъ дѣла казался тѣмъ болѣе удобнымъ, что притомъ возможно было платежи государственныхъ крестьянъ увеличить погасительнымъ процентомъ, доходъ съ податныхъ сословій можно было, такимъ образомъ, увеличить до тѣхъ высокихъ размѣровъ, которые онъ получилъ, и избѣгнуть черезъ это необходимости обложить и безъ того недовольныхъ крупныхъ землевладѣльцевъ подоходнымъ налогомъ. Однако же, такой способъ выходить изъ финансовыхъ затрудненій, напоминающій собою времена французскаго короля Людовика X, уже давно осужденъ исторіею, это значитъ растрачивать государственное достояніе и компрометировать его будущее ради потребностей минуты, продавать свое старшинство за блюдо чечевицы. Для рабочаго класса было также гораздо важнѣе немедленное уменьшеніе платежей, чѣмъ эта свободная собственность, которая настанетъ только черезъ сорокъ девять лѣтъ и преимущества которой въ тѣ времена будутъ уничтожены необходимостью возвышенія податей. Еслибы государственные сборы съ крестьянъ уменьшены были на половину противъ того, что они платили въ пятидесятыхъ годахъ, то вмѣсто 70 милліоновъ имъ пришлось бы платить всего 15 милліоновъ, т. е. въ-четверо менѣе, и благосостояніе ихъ увеличилось бы именно настолько же, а это имѣло бы существенное значеніе при томъ громадномъ развитіи требованій на трудъ, которое создано было постройкою желѣзныхъ дорогъ и такъ далѣе. Требованіе было такъ значительно, что безъ найма въ работы государственныхъ крестьянъ обойдтись было невозможно, а они бы, конечно, соглашались отрываться отъ домовъ и работать только за такую плату, которая составляла бы новое улучшеніе въ ихъ бытѣ и по причинѣ одинаковости для всѣхъ рыночныхъ цѣнъ на работу, поднялся бы уровень благосостоянія всего рабочаго класса. Теперь же, наоборотъ, уровень этотъ искуственно понижался увеличеніемъ платежей подъ предлогомъ предоставленія имъ выгодъ въ будущемъ, черезъ полстолѣтія. А черезъ полстолѣтія, при принятой системѣ, этихъ выгодъ опять-таки не будетъ. Еслибы принята была система неизмѣннаго удержанія поземельной ренты въ рукахъ общества и государства, и государственныя земли обращались бы исключительно подъ прселеніе крестьянскихъ обществъ, то при обширности государственныхъ земель и при возможности пріобрѣтать частныя земли въ свое владѣніе на государственныя деньги, нетолько весь приростъ населенія могъ бы находить для себя обезпеченіе, но черезъ умѣренную ренту положеніе сельскаго населенія постоянно улучшалось бы. Это отразилось бы на промышленномъ производствѣ такъ, что могли бы входить въ употребленіе лишь такіе производительные пріемы, которые даютъ достаточную заработную плату и положеніе всего рабочаго класса направилось бы къ процвѣтанію. Не трудно доказать, что всѣ эти выводы имѣютъ фактическую почву, а не по* строены на облавахъ. Въ Индіи опытъ показалъ неосновательность предположенія, что въ странѣ, заимствующей свою цивилизацію изъ Европы, крупное землевладѣніе сдѣлается разсадникомъ раціональнаго хозяйства потому, что цивилизація эта прививается легче къ высшимъ слоямъ общества, чѣмъ къ низшимъ. Тѣ мѣстности, въ которыхъ введено было крупное землевладѣніе, нетолько не сдѣлались образцами въ сельскомъ хозяйствѣ, но проявили въ немъ наибольшій упадокъ. Крупные землевладѣльцы, точно также, какъ и у насъ, относились къ своей землѣ небрежно и въ то же время были крайне неподатливы но отношенію къ платежамъ въ пользу государства. А изъ этого произошло то, что правительство, съ своей стороны, было крайне небрежно по отношенію къ тѣмъ общественнымъ сооруженіямъ, которыя могли бы способствовать процвѣтанію этихъ земель. И, наоборотъ, оно было гораздо усерднѣе въ учрежденіи искуственныхъ орошеній и проч. на общинныхъ земляхъ, потому что тутъ эти сооруженія, вмѣстѣ съ возвышеніемъ производительности земель удвоивали и утроивали его доходъ. Въ окончательномъ результатѣ оказывается, что въ мѣстностяхъ, гдѣ преобладаютъ общинныя земли и мелкое землевладѣніе, и земли лучше воздѣланы, и населеніе значительно богаче, и финансы находятся въ сравнительно цвѣтущемъ положеніи; при такомъ же населеніи государственный доходъ почти вдвое больше; тамъ же, гдѣ преобладаетъ крупное землевладѣніе, и населеніе раззорено и казна пуста.

Достаточно сопоставить Соединенные Штаты и бывшія испанскія колоніи, чтобы понять, какимъ образомъ отзывается на заработной платѣ законодательство, способствующее увеличенію количества земли въ рукахъ землевладѣльцевъ, съ тѣмъ, которое способствуетъ его сосредоточенію въ рукахъ крупныхъ землевладѣльцевъ. Современное же наше законодательство прямо направлено на сосредоточеніе земли въ рукахъ крупныхъ землевладѣльцевъ можетъ быть еще болѣе, чѣмъ въ Южной Америкѣ и навѣрное болѣе, чѣмъ въ Австраліи и Новой Зеландіи. Не надо забывать, что Россію никакъ нельзя сравнивать съ такими государствами, какъ Англія или Соединенные Штаты, гдѣ промышленность достигла высшей степени своего развитія, а имущій классъ имѣетъ давнишнюю привычку къ уплатѣ прямыхъ и косвенныхъ налоговъ. Тутъ государственная казна и общество имѣютъ обильные источники доходовъ и помимо поземельной ренты. Ближе всего сравненіе между Россіей и Индіей. И тутъ, и тамъ только еще вводится европейская промышленность и не можетъ быть доходной для государства. Въ подобныхъ странахъ земля, какъ источникъ государственнаго и общественнаго дохода, имѣетъ первостепенную важность. Не будь этого дохода, никакой удовлетворительной финансовой системы въ Индіи не возможно было бы построить; отъ сдѣланной попытки отречься отъ поземельной ренты въ пользу крупныхъ землевладѣльцевъ англичане отказались тотчасъ же, потому что увидали, что этимъ путемъ индійскіе финансы придутъ къ турецкому банкротству. Между тѣмъ, положеніе Индіи неизмѣримо благопріятнѣе, чѣмъ положеніе Россіи. Ея промышленность находится въ несравненно болѣе цвѣтущемъ состояніи, ея хлопчато-бумажное производство, напримѣръ, развивается такъ быстро, что устраняетъ англійскій привозъ безъ всякой защитительной пошлины; таможенный налогъ на англійскія произведенія, черезъ притязательность завоевателей, такъ низокъ, что индійскій фабрикантъ даже обездоленъ въ пользу англійскаго. Нашъ русскій ремесленникъ неучъ сравнительно съ индійцемъ, который уже тысячи лѣтъ тому назадъ славился своимъ искуствомъ и которому недостаетъ только примѣненія машинъ. Самый тропическій климатъ даетъ обильнѣйшіе рессурсы. При этомъ Индія имѣетъ положеніе уединенное, защищена морями и горами; она не стоитъ лицомъ къ лицу съ наиболѣе богатыми и воинственными государствами Европы, которыя нетолько сильны въ отдѣльности, но весьма склонны соединяться противъ Россіи и при первой возможности были бы готовы хозяйничать въ Петербургѣ такъ же, какъ они хозяйничаютъ въ Константинополѣ. Индія легко можетъ довольствоваться бюджетомъ относительно въ-четверо менѣе значительнымъ, чѣмъ русскій. Поэтому для Россіи дѣло первой необходимости воспользоваться готовностью крестьянъ и сельскихъ обществъ довольствоваться производительностью своего труда и уступать поземельную ренту обществу, лишь бы передать возможность расширять свое землевладѣніе. Всѣ государственныя земли, безъ всякаго сомнѣнія, слѣдуетъ передать исключительно подъ новыя поселенія крестьянскихъ обществъ, а пріобрѣтеніе земель отъ крупныхъ землевладѣльцевъ, во всякомъ случаѣ, должно дать благіе результаты; оно, съ одной стороны, будетъ передаватъ земли изъ безпечныхъ въ старательныя руки, а съ другой, дастъ средства заняться промышленнымъ производствомъ тѣмъ, которые не склонны къ занятію земледѣліемъ. Не трудно убѣдиться, что все это говорится менѣе всего въ интересахъ одного класса крестьянъ, напротивъ, это въ гораздо болѣе значительной степени составляетъ интересъ всего общества, интересъ крестьянъ только случайно совпадаетъ съ нимъ черезъ ихъ готовность къ жертвамъ ради расширенія землевладѣнія. Что касается спеціально до здѣшнихъ удѣльныхъ крестьянъ, то для нихъ свобода поселенія на окрестныя земли гораздо важнѣе и заманчивѣе перехода на югъ. Установленіе этой свободы одинаково выгодно и для обезпеченія края, и для увеличенія доходности государственныхъ и удѣльныхъ земель. Прекращеніе этихъ переселеній до такой степени невыгодно для всѣхъ и во всѣхъ отношеніяхъ, что оно, въ качествѣ мѣропріятія внутренней политики, совершенно непонятно, оно объясняется только привычкой нашего чиновничества смотрѣть на все съ формальной точки зрѣнія и во всѣхъ случаяхъ сохранять декорумъ охранителей казеннаго интереса. Чиновникъ очень хорошо знаетъ, что максимумъ дохода, который получается отъ незаселенной десятины здѣсь составляетъ 15 копеекъ, а минимумъ дохода отъ заселенной — рубль, и что, если даже поступленіе этого новаго дохода начнется черезъ тридцать лѣтъ, то и это составитъ уже большую выгоду. Поэтому свободное заселеніе составляетъ существенную выгоду, тѣмъ болѣе, что и старый доходъ нисколько не уменьшится, потому что переселенцы съ большой легкостью найдутъ охотниковъ взять ихъ земли за теперешніе платежи. Между тѣмъ, чиновникъ нетолько не рѣшается допустить такое переселеніе, но и представить объ немъ. Это скорѣе всего можетъ навлечь на него подозрѣнія въ пренебреженіи въ казенному и удѣльному интересу. Земля эта обросла лѣсомъ, лѣсъ этотъ самъ по себѣ не имѣетъ никакой цѣнности до тѣхъ поръ, пока здѣсь не заведутся люди, а между тѣмъ онъ все-таки считается цѣнностію, я вотъ является требованіе даже на сухостойный лѣсъ. Выходитъ, что лѣсъ не можетъ быть доходной статьей, потому что нѣтъ людей, а люди не могутъ явиться, потому что есть лѣсъ. И люди голодаютъ, и лѣсъ плачетъ о потребителяхъ, и въ казенномъ карманѣ неприглядная пустота. Крестьяне просятся въ переселеніе, имъ ставятъ невозможное условіе; такъ было, напримѣръ, на рѣкѣ Земней съ смятанинскимъ обществомъ; они задумываютъ только проситься, ихъ запугиваютъ со всѣхъ сторонъ и, махнувъ рукой, они оставляютъ свое предпріятіе; такъ было на рѣкѣ Почѣ; прижатые нуждою и безземеліемъ, они лишаются всякаго терпѣнія и, убѣжденные въ безплодности всякихъ домогательствъ административнымъ путемъ, они подымаются, не обращаясь ни къ кому, и переселяются въ такую непроглядную глушь, куда, по ихъ мнѣнію, никакая административная птица залетѣть не можетъ; такъ было, напримѣръ, въ Афанасьевской волости Сольвычегодскаго уѣзда, но административная птица залетаетъ и туда и ихъ возвращаютъ. Что можетъ, однакожъ, быть полезнѣе подобнаго піонерства? Тамъ, гдѣ царилъ наименѣе государственный изъ всѣхъ существъ — медвѣдь, поселяется наиболѣе государственный изъ всѣхъ жильцовъ русскаго царства — «его милости плательщикъ». Но увы, превращеніе территоріи изъ, такъ сказать, внѣ государственной въ наиболѣе государственную не удается. По выраженію старообрядцевъ, на народъ возложена печать антихриста и онъ перечисленъ. Были времена благословенныя, когда душа христіанская, вольная, какъ птица, заносила благодать въ дебри непроглядныя. Раскидывалась она тамъ во всю свою ширину и гдѣ росла лишь всякая скверна, тамъ, какъ око небесное, загоралась передъ образомъ свѣча восковая, и пахарь, протягивая на раздолье борозду безконечную, исчезалъ въ отдаленіи. Чѣмъ длиннѣе была эта борозда, тѣмъ болѣе плодилось душъ христіанскихъ и тѣмъ дальше заносилось око небесное, свѣча восковая передъ образомъ. Прошли эти времена благодатныя, души человѣческія переписаны и положенъ имъ предѣлъ. Такъ разсуждаетъ старообрядецъ. Вы стоите на плоскогорьѣ, отъ васъ удаляется пахарь, спускаясь съ своимъ конемъ въ долину и фигура его дѣлается все меньше; возлѣ васъ стоитъ здѣшній крестьянинъ и чѣмъ меньше дѣлается удаляющаяся фигура, тѣмъ умиленнѣе дѣлается его лицо, слѣдящее за длинной бороздой. Глядя на это лицо, вы начинаете чувствовать то, что оно чувствуетъ и понимать его волненіе; для васъ дѣлается доступнымъ лиризмъ безконечной борозды, отъ которой плодятся души христіанскія и въ тихихъ, темныхъ лѣсахъ, какъ звѣзды загораются очи небесныя, свѣчи восковыя передъ образами. Вы понимаете, отчего на этомъ бородатомъ лицѣ появляется слеза каждый разъ, когда оно замѣчаетъ, что безконечная борозда сокращается, и какую могучую силу имѣетъ для него лирическое восклицаніе: «Люди, отступила отъ васъ благодать, лѣса отъ васъ преграждаются силой, стѣной неодолимой, борозды ваши обрѣзаются столбами клеймеными, душамъ человѣческимъ и очамъ небеснымъ, свѣчамъ восковымъ, благо въ лѣса заносящимъ, положенъ предѣлъ».

Вы видите, какъ самовольно поселявшіеся въ лѣсной глуши Сольвычегодскаго уѣзда крестьяне приводятся въ извѣстность всѣ до одного человѣка съ помощью тѣхъ описей, которыя грудами накопляются во всякихъ присутствіяхъ и правленіяхъ, розыскиваются и возвращаются на мѣста, несмотря на увѣренія, что ихъ платежи будутъ вноситься по прежнему ихъ сосѣдями, перенявшими отъ нихъ землю, да сверхъ того и они сами готовы быть плательщиками, лишь только соберутся съ силами и раскинутъ на просторѣ безконечныя борозды. Вы понимаете, что при такихъ условіяхъ возвращеніе должно казаться крестьянамъ обиднымъ и несправедливымъ, и что въ нихъ легко можетъ зародиться сомнѣніе: не составляютъ ли дѣйствительно всѣ эти описи и переписи внушеніе и дѣло антихриста. Васъ возмущаетъ эта мысль, вы протестуете противъ этихъ сомнѣній, имъ не слѣдовало бы рождаться. Лиризмъ безконечной борозды, еще долго долженъ былъ бы здѣсь быть источникомъ энергіи и предпріимчивости и долго еще никому не должна была бы приходить мысль о ея сокращенія. Опись и перепись должны были бы составлять не пугало, а источникъ нужды, ручательство за то, что о человѣкѣ заботятся, что онъ не будетъ забытъ и брошенъ, какъ отверженный обществомъ въ дебряхъ лѣсныхъ, что его отыщутъ и тамъ и помогутъ ему въ борьбѣ съ грозной природой, тамъ, гдѣ она одному человѣку не по силамъ. Пусть онъ тамъ раскидывается безпрепятственно во всю ширину и пусть русское государство распространяется гаснетъ царства мохнатаго медвѣдя, не наше дѣло охранять его господство государственною силою. Крестьянское общество, поселяющееся въ лѣсахъ, должно быть оставлено свободнымъ отъ всякихъ сборовъ, по крайней мѣрѣ, на сорокъ лѣтъ — этого требуетъ трудность расчистки лѣсовъ^[1]. Необходимость подобныхъ продолжительныхъ льготъ составляетъ точно такую же спеціальную особенность крестьянскихъ общественныхъ поселеній, какъ и невозможность пріобрѣтать земли въ собственность, уплачивая за нихъ капиталъ. Капиталистъ беретъ у казны и удѣла землю и здѣсь, и гдѣ бы то ни было, онъ ее покупаетъ и уплачиваетъ наличными деньгами сполна или въ болѣе или менѣе непродолжительные сроки, онъ ее арендуетъ и тотчасъ же начинаетъ уплачивать аренду, условливаясь даже о постепенномъ ея возвышеніи съ теченіемъ времени. Крестьянское общество капитала вносить вовсе не можетъ и требуетъ значительной льготы при своемъ переселеніи. Поэтому, и казна, и удѣлъ предпочитаютъ капиталиста и все-таки нѣтъ разсчета болѣе обманчиваго и ошибочнаго. Предоставленіе земли крестьянскому обществу неизмѣримо выгоднѣе, чѣмъ предоставленіе капиталисту. Сравните земли государственныхъ крестьянъ и земли помѣщичьи — первыя наполняли казну, послѣднія опустошали ее и ставили въ невозможное положеніе. Сравните крестьянскіе надѣлы и оброчныя статьи: капиталистъ сразу дастъ деньги, но за то же вѣчно будетъ удерживать казенную землю на нищенской арендѣ. При одинаковыхъ условіяхъ государство мірского землевладѣнія будетъ настолько же сильнѣе и богаче государства землевладѣнія частнаго, насколько государство наемнаго труда богаче государства труда рабскаго. Повидимому, лучшій способъ для разселенія въ здѣшнемъ краѣ могъ бы заключаться въ слѣдующемъ: самовольное переселеніе дозволяется безпрепятственно на всякія свободныя земли, удѣльныя и казенныя безъ всякаго исключенія, лишь бы земли, оставленныя переселенцами, были сданы сосѣдямъ на тѣхъ же условіяхъ, на которыхъ они сами ими владѣли, на новомъ мѣстѣ имъ предоставляется расшириться, насколько хватаетъ силъ; чѣмъ далѣе они расширятся, тѣмъ болѣе будетъ ручательствъ за будущую платежную силу. Льгота простирается на сорокъ лѣтъ, но во время льготъ они не могутъ мѣшать новымъ переселенцамъ присоединяться къ нимъ и строиться рядомъ. Новые поселенцы нетолько сдѣлаютъ доходными земли, на которыхъ расширятся, но плодоносными и тѣ, до которыхъ не коснутся.

X.
Надѣлы удѣльныхъ и государственныхъ крестьянъ, отобраніе выгоновъ и дровяныхъ лѣсовъ. — Ссудо-сберегательныя товарищества и ихъ значеніе.

Нетолько бывшій удѣльный, но и бывшій государственный крестьянинъ нуждается въ расширеніи своего землевладѣнія. Сравнивая надѣлы удѣльныхъ и государственныхъ крестьянъ, вы, къ крайнему вашему удивленію, находите, что надѣлы удѣльныхъ значительнѣе. Въ Шенкурскомъ уѣздѣ, гдѣ все почти населеніе бывшее удѣльное, на 28,018 душъ приходится надѣлу 103,736 дес. 1435 с., т. е. по 3 дес. 1,686 с. на душу. Въ другихъ же уѣздахъ Архангельской губерніи на 77,909 душъ приходится надѣну 165,157 дес. 105 с., т. е. по 2 дес. 227 с. на душу, слѣдовательно въ полтора раза менѣе. Въ самомъ Шенкурскомъ уѣздѣ 24,819 душъ удѣльныхъ имѣютъ въ Ѣадѣлѣ 98,133 дес. 224 с., т. е. 3 дес. 2,289 с., почти по четыре десятины на душу, а 3,199 душъ бывшихъ государственныхъ 5,603 дес. 1,800 с. т. е. по 1 дес. 1,804 с. на душу, слѣдовательно, болѣе чѣмъ вдвое менѣе. Самая величина удѣльнаго надѣла зависитъ, впрочемъ, отъ болѣе значительнаго надѣла двухъ волостей, въ нихъ 8,414 душъ имѣютъ 42,434 дес. 1,218 с., т. е. по 5 дес. 103 с. на душу. Изъ остальныхъ 12,154 души имѣютъ 43,607 дес. 296 с., т. е. по 3 дес. 1,411 с., ровно половину того, что бы имъ слѣдовало по закону, а 4,251 душа имѣютъ только 12,091 дес. 1,100 с., т. е. по 2 дес. 2,027 с.^[2] на душу. Это обстоятельство служитъ прекраснымъ подтвержденіемъ тому, что было сказано выше. Если крестьяне однажды достигли благосостоянія и платежной силы, то она сохраняется у нихъ и при болѣе стѣсненныхъ обстоятельствахъ. Несмотря на малые надѣлы, государственные крестьяне пользуются большимъ благосостояніемъ тамъ, гдѣ они достигли этого благосостоянія уже прежде; но тамъ, гдѣ этого не было, ихъ бѣдность поразительна и они никогда не выдутъ изъ нищенской суммы, если не получатъ облегченія и расширеннаго землевладѣнія. Нетолько въ Архангельской, но и въ Вологодской губерніи вы встрѣчаете деревни государственныхъ крестьянъ, у которыхъ почти исключительно курныя избы; они одѣты какъ нищіе и въ лаптяхъ, скотъ ихъ имѣетъ ужасный видъ, лошади кожа и кости и употребляются въ тяжелую работу съ двухъ и трехъ лѣтъ.

Политика здѣшней удѣльной администраціи во всѣхъ отношеніяхъ была сколкомъ съ политики крупныхъ землевладѣльцевъ въ Россіи. Какъ эти крупные землевладѣльцы она старалась по возможности уменьшить размѣръ надѣловъ, но за то отказывалась отъ всякаго дальнѣйшаго вліянія на эти надѣлы. Подобно имъ она старалась по возможности удержать вполнѣ въ своемъ обладаніи рѣки, выгоны, дровяные и смолокуренные лѣса. Она разсчитывала на то, что это земли, наименѣе доходныя и потому крестьяне отступятъ отъ нихъ легче, чѣмъ отъ чего либо другого. Между тѣмъ это именно тѣ земли, доходъ съ которыхъ будетъ возрастать съ наибольшей быстротой. Въ рядахъ дворянства наибольшія богатства скоплялись у тѣхъ, которые пріобрѣтали степныя и малоцѣнныя земли съ разсчетомъ на возрастаніе дохода; у всѣхъ на глазахъ тѣ петербургскія имѣнья, которыя двѣсти лѣтъ тому назадъ стоили сотни рублей, а теперь стоятъ милліоны. Такой образъ дѣйствія составлялъ въ извѣстномъ смыслѣ преданіе отцовъ, но онъ имѣлъ свое значеніе нетолько для будущаго, но и для настоящаго. Если доходъ и не былъ великъ, то зато зависимость крестьянскаго общества, которая добывалась такимъ путемъ, имѣла весьма существенное значеніе. Землевладѣлецъ могъ допустить и не допустить къ выгону, дать и не дать дровъ, дозволить и не дозволить устройство мельницы. Все это было для него тѣмъ легче, чѣмъ менѣе доходны эти статьи; ему легко было назначить и прижимистую и либеральную плату; поэтому онъ всегда являлся благодѣтелемъ общества, а при случаѣ могъ чувствительно наказать его. Удѣльная администрація, рутинно слѣдуя этому примѣру, однакоже позабыла, что владѣлецъ удѣла — не частное, а политическое лицо, оно не нуждается въ этихъ мелочныхъ пріемахъ для того* чтобы поставить отъ себя въ зависимость общество; гораздо болѣе существенная зависимость существуетъ помимо ихъ; но за то этотъ владѣлецъ болѣе всякаго другого лица нуждается въ той популярности, которая создается тѣмъ, что можно, назвать примѣромъ и образцомъ. Крестьянинъ долженъ быть въ состояніи сказать всякому здѣшнему кулачку: «смотри какъ дѣлаетъ удѣлъ, берите-ка съ него примѣръ» — и получить въ отвѣтъ: «да вѣдь то удѣлъ, намъ, маленькимъ людямъ, за нимъ не угоняться». — Отобраніе у крестьянъ выгоновъ и дровяниковъ произвело на нихъ впечатлѣніе какой-то черствости къ нимъ: «и выгона и дровишекъ-то пожалѣли», говорятъ они, указывая на малоцѣнность этихъ статей; «по закону отрѣзать можно только смолокуренные кварталы, а развѣ это смолокуренные кварталы». — Платить за дрова и выгоны тѣмъ болѣе для нихъ отяготительно, что при меньшемъ количествѣ земли платежи ихъ и безъ того увеличились противъ прежнихъ временъ процентовъ на тридцать, и сверхъ того имъ приходится платить высокія смолокуренныя пошлины, несмотря на упадокъ цѣнъ на смолу. Когда реформа приведена была къ концу, тогда власти не могли не чувствовать, что между крестьянами распространено глубокое и совершенно основательное недовольство новымъ своимъ положеніемъ. Упорный отказъ подписывать уставныя граматы слишкомъ ясно указывалъ на это. Въ случаѣ голода или другого народнаго бѣдствія это настроеніе могло имѣть самыя пагубныя послѣдствія. Вотъ почему старались смягчить впечатлѣніе, назначая въ особенности Мирбвыми посредниками людей либеральнаго образа мыслей. Хотя изъ исторіи съ мѣстными штрафами читатель могъ усмотрѣть, что либерализмъ этотъ не хваталъ слишкомъ далеко, но за тоже они должны были смягчить народную нужду учреждая ссудосберегательныя товарищества и ограждая народъ отъ кулачества. Кулаки такіе искусные люди и такъ хорошо знаютъ слабыя стороны и крестьянъ и чиновниковъ, что власти по большей части оказываются безсильными въ своей попыткахъ огражденія; единственное дѣйствительное средство огражденія — это отсутствіе нужды и такой общественный порядокъ, при которомъ эта нужда не можетъ водвориться. До извѣстной степени эта нужда предупреждалась, по крайней мѣрѣ, лучшими изъ мировыхъ посредниковъ и мѣстами управленіе крестьянами было здѣсь гуманнѣе, чѣмъ въ другихъ частяхъ Россіи. Тѣлесныя наказанія при взысканіи податей, которыя въ иныхъ волостяхъ Россіи сыпались градомъ, здѣсь почти не употреблялись и не дозволялось продавать послѣдній скотъ для покрытія недоимокъ; исторія одного станового пристава, который былъ преданъ суду за гуманность, перешедшую предѣлы административныхъ разрѣшеній, сдѣлалась легендарной. Но такъ какъ существуютъ факты и противуположнаго характера, то трудно сказать, какъ далеко простиралось смягчительное вліяніе либеральнаго управленія. Ссудо-сберегательныя товарищества дѣйствительно существуютъ. Ссудо-сберегательныя товарищества, любимое дѣтище тѣхъ изъ нашихъ землевладѣльцевъ, которые съ наибольшимъ усердіемъ кричатъ о жадности крестьянъ до захвата земель, о чрезмѣрной величинѣ надѣловъ и проч. Поэтому не лишнее будетъ для читателя составить себѣ нѣкоторое понятіе о томъ, что такое ссудосберегательное товарищество на Руси, и каково его значеніе для бѣднаго человѣка. Недавно въ одномъ изъ здѣшнихъ ссудосберегательныхъ товариществъ происходила сцена, которая весьма рельефно обрисовываетъ суть дѣла. Сначала учрежденія этого товарищества деньги хранились у мироваго посредника. Не будь этого обстоятельства, не будь у мирового посредника горячаго желанія учреждать товарищества, товарищество бы не учредилось, и вотъ почему. Человѣкъ, который безукоризненно аккуратенъ въ своихъ дѣлахъ, при современныхъ условіяхъ крестьянской жизни, не можетъ и нуждаться въ кредитѣ. При безконечномъ разнообразіи случайностей современной крестьянской жизни, нужно имѣть за запасомъ еще запасъ, чтобы отличаться безукоризненной аккуратностью; а такой запасливый человѣкъ и между кулаками великая рѣдкость; его капиталецъ растетъ быстрѣе весенней травы и безъ помощи кредита. Такъ какъ онъ одинъ на всю округу, то на него сыпятся со всѣхъ сторонъ и предложенія и порученія, и кредиты, только успѣвай отбиваться отъ нихъ; вѣдь здѣсь нѣтъ не рискованныхъ предпріятій, нѣтъ людей, которымъ можно было бы довѣриться, здѣсь даже и серію купить трудно; подобный человѣкъ для всѣхъ кладъ. Въ кредитѣ нуждается только такой человѣкъ, который не можетъ быть безупреченъ или по недобросовѣстности, или но легкомыслію, или по тѣмъ двумъ причинамъ, которыя могутъ здѣсь считаться господствующими. Крестьянинъ находится здѣсь въ такой темнотѣ и забитости, въ такомъ глубокомъ невѣжествѣ и безграматности, что на цѣлую волость едва ли найдется десятокъ людей, которые знаютъ сколько саженъ и десятинъ составляетъ ихъ надѣлъ. Самый извѣстный изъ спекулаторовъ здѣшняго края не могъ мнѣ сказать: сколько онъ получаетъ отъ англичанъ за бочку смолы; онъ не въ состояніи былъ вычислить цѣну бочки на основаніяхъ условія, я долженъ былъ сдѣлать это за него, между ними нѣтъ ни одного, который былъ бы въ состояніи вычислить свой барышъ. Они спасаются только тѣмъ, что они всѣ одинаковы и потому установляютъ такія цѣны на товаръ, при которыхъ возможно торговать не банкротясь и подъ условіемъ полнаго незнанія своихъ собственныхъ дѣлъ, всѣхъ тѣхъ потерь, съ которыми сопряжено безобразнѣйшее пьянство, заключеніе сдѣлокъ, совершеніе платежей въ состояніи безпамятства и т. д. Часто они могутъ продавать товаръ только но пѣнѣ вдвое и даже въ-пятеро превышающей его цѣну съ провозомъ, а слѣдовательно, и покупать по цѣнамъ соотвѣтственно столь же низшимъ. Если корифеи спекуляціи, люди наиболѣе сильные по счетной части таковы, то что же можно ожидать отъ зауряднаго безграматнаго крестьянина. Онъ сметливъ, наблюдателенъ и энергиченъ, онъ имѣетъ громадныя преимущества надъ кулакомъ, это трудолюбіе, трезвость и несравненно большую честность; но считать онъ вовсе не умѣетъ, не знаетъ ни валоваго, ни чистаго своего дохода. Поэтому при тѣхъ безчисленныхъ случайностяхъ, съ которыми сопряжено хозяйство на крайнемъ сѣверѣ, при томъ неодолимомъ гнетѣ конкуренціи, который производится на него массою разрозненныхъ продавцевъ, при нескончаемыхъ обсчитываніяхъ и надувательствахъ со стороны кулаковъ, сборщиковъ податей, и др., при постоянныхъ административныхъ сюрпризахъ въ видѣ штрафовъ, невѣсть откуда берущихся недоимокъ и проч., онъ аккуратнымъ плательщикомъ долговъ никакъ быть не можетъ. Бредитъ только тогда и могъ быть для него благодѣяніемъ, если для него была возможная случайная неаккуратность въ платежѣ. Администрація товарищества изъ крестьянъ никакъ не могла принять на себя рискъ такой неаккуратности; каждый изъ администраторовъ самъ еле дышалъ. Такимъ образомъ, и самое товарищество могло состояться только тогда, когда мировой "посредникъ принялъ на себя обязанности казначея. Онъ могъ допускать неаккуратность плательщиковъ и готовъ былъ заплатить изъ своего кармана шестьдесятъ или сто рублей, если бы дѣло дошло до этого. Устраивая товарищества на счетъ собственнаго риска, посредникъ сдѣлалъ это, однакоже, вовсе не для того, чтобы они могли прозябать исключительно подъ его опекою, а, пробывъ года два или три казначеемъ, онъ сталъ настаивать, чтобы его замѣнилъ кто-нибудь изъ членовъ. Выборъ товарищей, по его мнѣнію, оказался очень удачнымъ и онъ сдалъ свою должность. Новый казначей не могъ рисковать такъ, какъ рисковалъ посредникъ и въ требованіи уплатъ сдѣлался настоятельнѣе. Это стало возбуждать неудовольствіе, явились желчныя нападки, распускались даже клеветы. Настаетъ первый годичный срокъ отчетности, собираются члены, между ними видны грозныя физіономіи и слышатся ядовитыя замѣчанія. Казначей представляетъ кассу, книги и предлагаетъ произвести повѣрку. Къ повѣркѣ не приступаютъ, но два или три голоса начинаютъ дѣлать замѣчанія. Тогда казначей объявляетъ, что до повѣрки онъ никакихъ объясненій давать не можетъ; когда произведена будетъ повѣрка, тогда будетъ видно, какъ и почему дѣлалось то и другое, тогда для членовъ будутъ понятны и разъясненія на замѣчанія; они не будутъ путаться въ туманѣ неизвѣстнаго. Основательность требованія казначея была вполнѣ очевидна; никто не возражаетъ, но воинственный пылъ протестантовъ вдругъ упадаетъ; наступаетъ минута смущенія и молчанія; увы! въ числѣ членовъ не оказывается ни одного, способнаго повѣрить отчетность. Изъ этого отнюдь не слѣдуетъ, что ссудо-сберегательныя товарищества не надо поощрять; напротивъ, слѣдуетъ возбуждать всячески развитіе этого дѣла. На волостныхъ сходахъ сплошь и рядомъ бываетъ тоже и все-таки крестьянское самоуправленіе заслуживаетъ въ высшей степени развитія и поощренія. Такія учрежденія, какъ крестьянское самоуправленіе, ссудо-сберегательныя товарищества и т. п. служатъ самыми сильными стимулами въ развитію крестьянъ и лучшей для нихъ школой. Они заставляютъ ихъ думать, чувствовать свои недостатки. Это живительная мысль среди глухой сельской жизни. Ни въ чемъ крестьянинъ не нуждается болѣе этого; отсутствіе развивающихъ мышленіе впечатлѣній составляетъ во всемъ свѣтѣ главный недостатокъ сельскаго населенія. Благодаря сельскому самоуправленію, нашъ крестьянинъ, несмотря на безграмотность и темноту, вѣрнѣе понимаетъ условія политической жизни, уѣмъ громадное большинство нашего образованнаго общества, которое и читаетъ, и волнуется, и разсуждаетъ, но для котораго самоуправленіе всегда было бубнами за горами. Но, развивая дѣло ссудо сберегательныхъ товариществъ, отнюдь не слѣдуетъ преувеличивать его значеніе. Если сравнивать съ крестьянскимъ самоуправленіемъ и съ общиннымъ землевладѣніемъ, то разница будетъ уже неизмѣримая. Значеніе ссудо-сберегательныхъ товариществъ совершенно ничтожно сравнительно съ соціальнымъ и воспитательнымъ значеніемъ крестьянскаго самоуправленія и общественнаго владѣнія, между тѣмъ наши либеральные и радикальные землевладѣльцы нетолько не стремятся къ развитію этихъ учрежденій, но прямо проповѣдуютъ ихъ уничтоженіе. Еслибы сельское общество и волость исполняли только тѣ задачи, которыя исполняются подобными учрежденіями въ западно-европейскихъ государствахъ, то и въ такомъ случаѣ было бы въ высшей степени желательно, чтобы старосты, старшины, волостные судьи и проч. выбирались по прежнему изъ крестьянъ, а не изъ образованныхъ людей и менѣе всего изъ крупныхъ землевладѣльцевъ, какъ желаютъ наши либеральные и радикальные помѣщики. Образованные люди и крупные землевладѣльцы имѣютъ много случаевъ знакомиться съ политическими идеями и изъ книгъ и изъ жизни, для крестьянъ же ихъ самоуправленіе составляетъ, вмѣстѣ съ выборомъ немногихъ земскихъ гласныхъ, единственный путь ознакомленія; волостные судьи не изъ крестьянъ тотчасъ превратятъ волостной судъ въ феодальное учрежденіе. Работниковъ, которые въ западной Европѣ берутъ на себя защиту рабочаго дѣла, упрекаютъ въ томъ, что они тотчасъ выходятъ изъ рабочей среды и превращаются въ литераторовъ и политиковъ. Это справедливо, но вѣдь, важно то, что они вышли изъ рабочаго класса и воспитывались въ его инстинктахъ и воззрѣніяхъ; поэтому-то они и могутъ служить цементомъ и живою связью между образованнымъ и рабочимъ населеніемъ. Они лучше образованныхъ людей способны понять, какимъ образомъ слѣдуетъ измѣнять политическія и соціальныя идеи для того, чтобы онѣ могли получить наибольшее распространеніе и практическое примѣненіе. Литераторъ и политикъ изъ числа рабочихъ составляетъ практическую потребность для общественнаго развитія и вотъ почему онъ является и размножается. Наиболѣе полезная изъ соціальныхъ и политическихъ идей можетъ оставаться теоріей въ теченіи тысячелѣтій, если она не найдетъ для себя приспособителей и распространителей, вотъ почему появленіе такихъ приспособителей и распространителей имѣетъ первостепенную важность; въ особенности важно, чтобы они появились въ достаточномъ количествѣ. Въ этомъ случаѣ имѣютъ первостепенную важность старшины и старосты и т. д. изъ крестьянъ, а въ особенности интеллигентные крестьяне, которымъ не удалось попасть на эти должности, и которые поэтому находятся въ оппозиціи; они именно и суть разработыватели и распространители крестьянской идеи. Отнимите у нихъ надежду достигнуть подобныхъ должностей, сосредоточьте выборъ старшины на крупныхъ землевладѣльцахъ и изъ распространителей въ средѣ крестьянъ политическаго смысла и такта, вы ихъ превратите въ распространителей идолопоклонства по отношенію къ крупнымъ землевладѣльцамъ, въ искусниковъ, оболванивающихъ народъ въ пользу помѣщиковъ. Государство съ машинообразнымъ народомъ тоже, что армія съ машинообразнымъ солдатомъ, они ни къ чему не годны. Поэтому крестьянское самоуправленіе составляло бы неизмѣримо лучшее орудіе для развитія народа, чѣмъ товарищества даже и тогда, когда бы оно ограничивалось чисто политической сферой. Оно обнимаетъ весь народъ, между тѣмъ какъ товарищества могутъ распространяться только медленно и обнимать только весьма небольшую часть его. Товарищества весьма годное орудіе для людей спекулирующихъ и весьма мало годное для людей работающихъ. Если деньги накопляются въ учрежденіи, котораго исключительная цѣль давать кредитъ, то они ищутъ должниковъ по той же самой причинѣ, по которой всякій скопляющійся для какой-нибудь цѣли капиталъ ищетъ своего употребленія. Они ищутъ нетолько должниковъ, но преимущественно должниковъ постоянныхъ, какъ купецъ постояннаго покупателя, работникъ постояннаго заказчика. Съ этимъ-то постояннымъ должникамъ они по натурѣ своей и будутъ тяготѣть.. Эти учрежденія должны развиваться и процвѣтать и среди рабочаго населенія, но только при условіяхъ промышленнаго развитія, среди ремесленнаго развитія, среди ремесленниковъ, кооперативныхъ ассоціацій и проч., нуждающихся въ оборотномъ -капиталѣ и торговомъ кредитѣ; у насъ они вполнѣ на своемъ мѣстѣ среди кустарей, въ такихъ мѣстахъ какъ, напримѣръ, село Павлово. Но нашъ крестьянинъ вовсе не нуждается въ такомъ постоянномъ, льющемся кредитѣ и заставить его нуждаться въ немъ можно только посредствомъ варварской финансовой системы, при такой системѣ, по которой финансовая жизнь государства есть не что иное, какъ хроническое, безконечное и безвыходное банкротство. Развивать учрежденіе, которое нужно только для того, чтобы искуственно поддерживать жизнь такого безобразія, значитъ совершатъ уродливѣйшее уродство. Прочная финансовая система можетъ быть основана только на такихъ налогахъ, которые на всѣхъ пунктахъ безъ исключенія поглощаютъ сравнительно незначительную часть чистаго, ненужнаго для производства и окончательно предназначеннаго для потребленія дохода. Существенно необходимо, чтобы поглощалась сравнительно малая часть, потому что жизнь всякаго государства подвержена такимъ случайностямъ, при которыхъ расходы внезапно удваиваются и болѣе, чѣмъ удваиваются, и если подать будетъ поглощать не малую, а значительную часть чистаго дохода, то хроническое банкротство неизбѣжно. Это даетъ намъ правильную точку зрѣнія для оцѣнки разсужденій тѣхъ крупныхъ землевладѣльцевъ, которые утверждаютъ, что ссудныя товарищества полезны крестьянамъ какъ средство, избавляющее ихъ отъ дешевой аукціонной продажи имущества въ уплату недоимокъ и дающее имъ возможность безъ убытка покупать сѣмена на обсѣмененіе своихъ полей. При финансовой системѣ, не грозящей государству банкротствомъ, продажѣ имущества за недоимки могутъ подвергаться только безобразные моты, а такимъ людямъ кредитомъ не поможешь и пустить ихъ въ товарищества значитъ расплодить въ нихъ неизсякаемый источникъ банкротства. Если финансовая система такова, что за недоимки продаются имущества не однихъ только неизлечимыхъ мотовъ, а крестьянъ трудолюбивыхъ и достойныхъ уваженія, то зло слѣдуетъ лечить не ссудными товариществами, а измѣненіемъ финансовой системы. Могу увѣрить читателя, что въ подобномъ случаѣ всякій другой способъ леченія породитъ только вящшее банкротство и болѣе быстрое раззореніе. Если оставить въ сторонѣ этотъ источникъ постояннаго кредита, то за тѣмъ останется у крестьянъ потребность не въ краткосрочномъ кредитѣ, т. е. въ единственномъ, который могутъ дать товарищества, а прежде всего въ страхованіи самомъ разнообразномъ, въ страхованіи селеній, инвентаря, запасовъ, скота, урожаевъ, лѣсовъ отъ пожаровъ, работниковъ отъ болѣзней и преждевременной смерти и т. д.. затѣмъ и въ несравненно меньшихъ размѣрахъ, въ долгосрочномъ кредитѣ на сельско-хозяйственныя сооруженія, расчистку лѣсовъ, осушеніе болотъ и т. д., только медленно возвращающихъ употребленныя издержки. Даже про долгосрочный кредитъ можно сказать, что это) только зарождающаяся потребность. При такомъ положеніи дѣла ссудо-сберегательныя товарищества могутъ служить въ средѣ крестьянъ только для двухъ цѣлей: или они будутъ поддерживать хроническое банкротство государства, или они будутъ опустошать кошельки болѣе бѣднаго большинства членовъ въ пользу немногихъ спекуляторовъ. Этой послѣдней цѣли они преимущественно и служатъ теперь. Тяготѣя въ естественному своему назначенію, въ непрерывно текущему, краткосрочному кредиту, деньги товариществъ насильно ломятся въ карманы спекуляторовъ и вызываютъ въ самыхъ глухихъ и наивныхъ мѣстахъ рискованную спекуляцію. Что можетъ быть непочатѣе нашей тундры, но и здѣсь лишь только наступаетъ время ярмарки въ близи товарищества, деньги всѣ разобраны, кулачки потираютъ себѣ руки: «даровыя де копеички попались» и на томъ основаніи, что они будто бы даровыя продѣлываютъ съ ними всѣ глупости, которыми изобилуютъ головы зарисковавшихся спекуляторовъ, поймавшихъ на удочку глупенькихъ кредиторовъ. Если же ссуду возьметъ не спекуляторъ, а работающій крестьянинъ, то можно быть увѣреннымъ, что за этимъ послѣдуетъ его исключеніе изъ товарищества; потому что предметъ, на который имъ взяты деньги требуетъ долгосрочнаго кредита, вмѣсто котораго онъ получаетъ краткосрочный и непремѣнно разгорается. Долгъ свой онъ можетъ уплатить только въ одномъ случаѣ, если онъ взялъ деньги на обсѣмененіе полей, но за то же онъ этимъ увѣковѣчиваетъ и свое банкротство и банкротство государства. Одинъ изъ столичныхъ профессоровъ назвалъ учредителя ссудо-сберегательныхъ товариществъ русскимъ Лассалемъ, на томъ основаніи, что онъ стремится помочь рабочему населенію кредитомъ съ пособіемъ отъ государства. Это именно русскій, да еще доморощенный Лассаль, который никогда не забывалъ держаться истинно русской пословицы: вали все въ кучу — послѣ разберемъ. Съ помощью пособія отъ государства, онъ усердно обучаетъ русскій рабочій людъ искуству смѣшивать и сваливать въ одну кучу потребности, которыя могутъ быть удовлетворены страхованіемъ, долгосрочнымъ и краткосрочнымъ кредитомъ и сосредоточивать все это въ одномъ учрежденіи ссудосберегательныхъ товариществъ, съ спеціальной цѣлью увѣковѣчивать свое банкротство и голоданіе.

XI.
Насущныя потребности крестьянства.

Потребности страхованія, долгосрочнаго и краткосрочнаго кредита до такой степени разнохарактерны, что они никакимъ образомъ не могутъ быть удовлетворяемы однимъ учрежденіемъ, безъ большаго вреда и большой опасности. Краткосрочный кредитъ, кредитъ спекуляціи и оборота требуетъ большой подвижности въ своихъ операціяхъ, наиболѣе узкаго, но за то несокрушимо солиднаго базиса; вотъ почему для дающаго подобный кредитъ банка, если онъ составляетъ частное предпріятіе, выгодно, чтобы его пайщики вложили или все, или значительную долю своего состоянія и при его банкротствѣ отвѣчали всѣмъ своимъ достояніемъ; они тогда будутъ сосредоточивать на банкѣ все свое вниманіе и употребятъ всѣ усилія, чтобы оградить его солидарность. Условіе долгосрочнаго кредита совершенно иное. Наиболѣе благопріятное для него положеніе будетъ, напримѣръ, слѣдующее. Учрежденіе принадлежитъ общинѣ, имѣющей привычку и навыкъ въ самоуправленію и контролю. Тутъ базисъ настолько же широкъ, насколько онъ въ краткосрочномъ кредитѣ узокъ. Деньги, даваемыя въ ссуду, должны быть получены путемъ незначительныхъ сборовъ съ большаго числа лицъ. По незначительноости платежей плательщики дорожатъ ими мало, а разживаться отъ нихъ вовсе не желаютъ, но за то они контролируютъ строго, не изъ частнаго интереса въ этихъ деньгахъ, а потому что плательщики понимаютъ, какъ важно, чтобы въ общественномъ управленіи не завелось баловства и казнокрадства. Такъ какъ члены общины дорожатъ только сохранностію, а не доходностію и быстрымъ возвратомъ этихъ денегъ, то процентъ можетъ быть назначенъ весьма низкій, а сроки платежей весьма продолжительные — это и составляетъ самую существенную потребность долгосрочнаго кредита. Контроль долженъ быть до такой степени дѣйствительнымъ, чтобы ссуды давались исключительно на предметы долгосрочнаго кредита, т. е. капитальныя сооруженія и работы. Если это не такъ, то касса превратится или въ учрежденіе краткосрочнаго кредита или обанкротится. Вотъ почему хорошее учрежденіе долгосрочнаго кредита никогда не можетъ быть создано спекуляціей; спекуляція, по своей природы, стремиться возвышать процентъ и совращать сроки. Даже взаимный кредитъ крупныхъ землевладѣльцевъ никогда не можетъ дать удовлетворительное учрежденіе, потому что созданное учрежденіе непремѣнно будетъ давать кредитъ на издержки тщеславія. Блассъ людей можетъ получать много и не вырабатывать мотовъ, но для этого необходимо, чтобы это многое добывалось постояннымъ трудомъ и вниманіемъ; доходъ же крупнаго землевладѣльца можетъ получаться безъ всякаго труда и этотъ классъ вырабатывалъ мотовъ всегда и будетъ ихъ вырабатывать до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ существовать. Только изъ сельскихъ общинъ, подобныхъ нашимъ, могло бы исходить удовлетворительное учрежденіе. Но у современныхъ крестьянъ и мало способности и не много потребности создать его. При той густотѣ населенія, какую мы имѣемъ въ Россіи, подобная потребность можетъ быть создана только мызнымъ хозяйствомъ съ наемными людьми, которое требуетъ такихъ же капитальныхъ сооруженій, какъ любая фабрика. Существенно отъ двухъ предъидущихъ отличаются потребности, которыя нормальнымъ образомъ удовлетворяются страхованіемъ, т. е. потребности, зависящія отъ внезапныхъ утратъ, которыя не могутъ быть ни предусматриваемы, ни отвращаемы. Замѣнять страхованіе кредитомъ — это грубѣйшая изъ ошибокъ. Такое смѣшеніе должно неизбѣжно плодить банкротство. Если я экономію замѣняю процентнымъ кредитомъ, то я дѣлаю вещь невыгодную и которую восхвалять можетъ только наше современное легкомысліе. Если я экономизирую, предвидя будущую потребность, то мнѣ нѣтъ даже надобности оставлять экономію безъ употребленія впредь до наступленія предусмотрѣннаго момента; въ этотъ промежутокъ времени онъ очень удобно можетъ служить краткосрочному кредиту, а потому, удовлетворяя своимъ потребностямъ экономіею, я буду всегда имѣть преимущество надъ тѣмъ, кто удовлетворяетъ кредитомъ. Если я работаю съ помощью кредита, то буду принадлежать уже къ тѣмъ, которые работаютъ менѣе экономическимъ способомъ. Но если я кредитомъ удовлетворяю потребность страхованія, то мое положеніе будетъ уже исключительно неблагопріятно. Громадное большинство производителей не сдѣлали моей экономически невыгоднѣйшей траты, они установятъ цѣны сообразно съ своими, а не моими издержками и мнѣ останется или уморить свою семью съ голоду или сдѣлаться банкротомъ. Потребности кроткосрочнаго и долгосрочнаго кредита суть по преимуществу потребности промышленно развитыхъ странъ; они только начинаютъ возникать въ средѣ нашего крестьянства, но за то потребность страхованія составляетъ самую широкую потребность такого положенія, какъ положеніе нашего земледѣльца; она такъ широка, что съ развитіемъ промышленности будетъ уменьшаться, а не увеличиваться. Дурныя финансовыя системы, голодухи, падежи, пожары — вотъ бичи обществъ, начинающихъ свое развитіе. По этому наше правительство чувствовало существеннѣйшую потребность создавать страховыя учрежденія на обширную ногу уже въ тѣ времена, когда о ссудо-сберегательныхъ кассахъ, производительныхъ и потребительныхъ ассоціаціяхъ не было и помину. Само собою разумѣется, что финансовыя системы и страховыя учрежденія придумывались такъ искусно, что даже и самому хитрому уму не удалось бы придумать ничего хуже. По этому мы тотчасъ стали живо чувствовать всѣ недостатки такихъ благихъ мѣропріятій. Такъ какъ мы именно настолько же радикальны, насколько и легкомысленны, то почувствовавъ сіи недостатки мы тотчасъ же во все горло начали вручать «долой!». Подобный образъ дѣйствія имѣлъ для насъ громадное преимущество, онъ для мозговъ весьма облегчителенъ. Чтобы исправить и попасть въ самую потребность, надо отяготительно подумать, а чтобы кричать «долой», надо имѣть только широкое горло, и радикальное, и красное, а для головы просто прелесть какъ легко. Вѣчные подражатели западу и въ соціализмѣ, и въ либерализмѣ, и въ консерватизмѣ мы не могли и думать о страхованіи; при исключительномъ господствѣ поземельной собственности на Западѣ, землевладѣльцы составляютъ привилегированный имущій классъ, а по этому тамъ и страхованіе составляетъ потребность привилегированныхъ имущихъ классовъ, и вовсе не массы рабочаго населенія, между тѣмъ, какъ у насъ наоборотъ: массу населенія составляютъ крестьяне, имѣющіе землю въ общинномъ владѣніи и для нихъ страхованіе — первая и существеннѣйшая потребность. Вслѣдствіе невниманія общества, это дѣло находилось въ непростительнѣйшемъ пренебреженіи. Изъ всѣхъ родовъ страхованія употреблялось только страхованіе домовъ отъ пожара. Извѣстно, что премія можетъ быть тѣмъ ниже, чѣмъ больше число страхуемыхъ имуществъ. Заграницею даже частныя страховыя компаніи брали премію, составляющую незначительную долю одного процента въ цѣнности имущества, между тѣмъ, у насъ крестьяне платили неслыханную премію въ два процента, а когда страхованіе передано было земству, то земства безъ всякой церемоніи употребляли собранныя деньги на другіе предметы. При такомъ недобросовѣстномъ веденіи дѣла, его процвѣтаніе и распространеніе на всѣ случаи внезапныхъ утратъ, конечно, невозможно. Между тѣмъ, крестьяне безпрерывно раззоряются въ конецъ внезапными случайностями; пожары, о которыхъ столько говорятъ, составляютъ еще меньшую долю этихъ раззореній; неурожаи, затопленіе полей, побитіе хлѣба морозомъ или градомъ, падежи — вотъ главные источники раззореній. Раззоренный разъ крестьянинъ, чаще всего не въ состояніи поправиться въ теченіи всей своей жизни; помогать бѣдѣ краткосрочнымъ кредитомъ — явная нелѣпость; долгосрочный у насъ не устроенъ, а еслибы онъ и былъ устроенъ, то онъ составлялъ бы для этого случая фальшивую мѣру, потому что ставилъ бы крестьянина на долгое время въ неблагопріятное положеніе по отношенію къ конкуренціи. Одно страхованіе можетъ возстановить его безъ ущерба. И такъ, если мы хотимъ удовлетворять настоящимъ и дѣйствительно насущнымъ потребностямъ сельскаго населенія, то мы должны сосредоточить наше вниманіе не на ссудо-сберегательныхъ товариществахъ и другихъ тому подобныхъ квази-соціальныхъ учрежденіяхъ, а на развитіи общиннаго землевладѣнія, на колонизаціонной политикѣ, на системѣ пріобрѣтенія земель изъ частнаго въ общинное владѣніе и на страхованіе. Не трудно убѣдиться, что успѣхъ всѣхъ этихъ учрежденій зависитъ отъ одного — отъ развитія въ крестьянахъ способности къ организаціи и самоуправленію; на развитіи этой способности должны быть сосредоточены всѣ усилія. Прежде всего крестьянинъ, общинный владѣлецъ, долженъ ясно понять, въ чемъ заключается его вѣчное и неизбѣжное превосходство надъ всякимъ и въ особенности крупнымъ поземельнымъ собственникомъ. Крупный собственникъ стремится къ обладанію землей, какъ къ средству отнять у общества и государства наиболѣе ему необходимый и наиболѣе естественный для него источникъ дохода — поземельную ренту. Крестьянинъ стремится, къ землѣ, какъ къ орудію труда, а потому всегда готовъ уступить ренту. Чѣмъ болѣе развивается въ странѣ промышленность, чѣмъ гуще дѣлается населеніе, тѣмъ быстрѣе возвышается рента; въ Россіи, напримѣръ, поземельная рента не могла бы еще покрыть государственный расходъ и государство рядомъ съ нею нуждалось бы въ другихъ источникахъ, но въ Англіи рента далеко превосходитъ всѣ государственныя и общественныя издержки. По этому, при правильномъ взглядѣ на вещи, поземельные сборы должны были бы составлять тѣмъ большую часть государственнаго дохода, чѣмъ болѣе возрастаютъ промышленное развитіе и густота населенія. Въ западной Европѣ выходило, однакожъ, обратное. Это зависѣло отъ того пути, которымъ тамъ развивалось самоуправленіе. При развитіи тамъ самоуправленія, значеніе монарха уменьшалось, а значеніе поземельныхъ собственниковъ, въ особенности крупныхъ, быстро возрастало и, наконецъ, сдѣлалось преобладающимъ. Наступило господство имущаго класса, а въ его средѣ крупные землевладѣльцы составляли самую видную и вліятельную часть. Землевладѣльцы процвѣтали и тамъ, гдѣ аристократія возвышалась, и тамъ, гдѣ она падала, господство землевладѣльцевъ расширялось съ развитіемъ прессы, потому что они были наиболѣе выгодными покупателями ея произведеній. Путемъ прессы землевладѣльцы взяли верхъ надъ монархами, они гораздо существеннѣе подкупали ее и господствовали чрезъ вліяніе общественнаго мнѣнія. По этому ученіе физіократовъ, посягавшее на ренту въ пользу государства, которое было сильно и поощрялось въ тѣ времена, когда неограниченная монархія имѣла наиболѣе силы, начало быстро падать, государи должны были первые стрекаться отъ него, оно возникло вновь подъ революціоннымъ знаменемъ при Прудонѣ, но не могло пріобрѣсти силы. Пока господствуетъ поземельная собственность, оно и не можетъ существовать, потому что для нея оно равняется экспропріаціи. Оно совмѣстимо только съ общиннымъ владѣніемъ. Вотъ почему вновь вызванное въ жизни Миллемъ оно тотчасъ слилось съ пропагандой общиннаго владѣнія и общество, направившееся въ его осуществленію въ Австраліи, начало съ того, что стало стремиться къ прекращенію отчужденія государственныхъ земель. Тѣ государства, которымъ удастся сохранить ренту для общественнаго употребленія, обративъ землю въ общинное владѣніе, неизбѣжно должны современемъ взять верхъ надъ тѣми, у которыхъ земля находится въ частной собственности, точно такъ же, какъ государства, которыя ввели податную систему и постоянное войско, взяли верхъ надъ тѣми, которыя питались добровольными приношеніями и охранялись милиціями. Они будутъ имѣть болѣе обильный источникъ государственной силы. Но такой порядокъ никогда не можетъ установиться дѣйствіемъ бюрократіи, потому что бюрократія неизмѣримо слабѣе класса крупныхъ землевладѣльцевъ и встрѣтитъ въ нихъ неодолимое препятствіе. Даже при созданіи современныхъ бюджетовъ и современнаго государственнаго кредита, попытки бюрократіи оказались безсильными и путемъ банкротства и финансовыхъ затрудненій неограниченныя монархіи превращались въ конституціонныя. Путь, который обезпечитъ будущему государству наибольшее процвѣтаніе, т. е. путь государственной поземельной ренты и общиннаго владѣнія, и на который Россія можетъ вступить съ большею легкостью, чѣмъ какое-либо другое государство современной цивилизаціи, можетъ быть проложенъ, однакоже, только чрезъ развитіе въ массѣ крестьянства способности въ самоуправленію. Крестьянство имѣетъ ту внутреннюю силу, которая недостаетъ бюрократіи, но не имѣетъ образованія, безъ котораго эта сила неспособна къ дѣйствію; этотъ пробѣлъ именно и слѣдуетъ пополнить. Крестьянская община не должна при этомъ уничтожаться въ пользу всесословной, но она должна оставаться крестьянской, даже централизуясь и распространяясь на все государство и можетъ сливаться развѣ только съ рабочей; это для того, чтобы крестьяне, общинные владѣльцы сохраняли въ качествѣ клана силу сопротивленія. По самымъ естественнымъ условіямъ дѣла нечего опасаться, что крестьянство создаетъ изъ себя, подобно крупнымъ землевладѣльцамъ, привилегированный классъ, котораго претензіи сдѣлаются несогласимыми съ условіями общественнаго благосостоянія. Если оно достигнетъ того, что государственныя и удѣльныя земли не будутъ продаваться въ частную собственность, а будутъ исключительно цереходить въ общинное владѣніе, если оно будетъ уменьшать крупное землевладѣніе въ пользу общины и помѣшаетъ возвышенію ренты съ искуственной быстротой, то оно выполнитъ максимумъ того, что отъ него можно ожидать. Учрежденія общиннаго владѣнія и страхованія удовлетворяютъ главнымъ и существеннѣйшимъ потребностямъ земледѣльческаго класса, даже независимо отъ развитія въ немъ способности къ самоуправленію. Если общество обратитъ на нихъ столько вниманія, что они будутъ развиваться хотя бы и путемъ бюрократическаго контроля и завѣдыванія, то существенныя потребности крестьянства все-таки будутъ лучше удовлетворены, чѣмъ однимъ развитіемъ ссудныхъ товариществъ. Страхованіе составляетъ существенное дополненіе общиннаго и крестьянскаго землевладѣнія; безъ него землевладѣніе будетъ принимать болѣе крупныя формы только потому, что чѣмъ крупнѣе землевладѣніе, тѣмъ болѣе оно замѣняетъ собою страхованіе. Въ Ирландіи всѣ удары падаютъ на крестьянина-арендатора; онъ погибаетъ, а землевладѣлецъ остается неприкосновеннымъ.

"Отечественныя Записки", № 12, 1879

---

1. И теперь для расчистки дается сорокъ лѣтъ.
2. Эта вычисленія сдѣланы преимущественно на основаніи данныхъ памятной книжки Архангельской губерніи за 1876 годъ, ч. 1 стр. 69 и слѣд., ч. 2 стр. 221. Только свѣдѣнія объ обществахъ государственныхъ крестьянъ, лежащихъ въ удѣльныхъ волостяхъ получены изъ другого источника, такъ какъ свѣдѣнія эти въ памятной книжкѣ недостаточны.