Кончина мира (Дорошевич)/ДО
| Кончина міра |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Источникъ: Дорошевичъ В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 186. |
Я хочу разсказать вамъ нѣсколько легендъ о кончинѣ міра, которыя я слышалъ въ тѣ счастливые дни, когда странствовалъ по изумруднымъ долинамъ и сѣрымъ, печальнымъ горамъ Іудеи.
По мѣстному мусульманскому преданію, встрѣча Антихриста съ Христомъ произойдетъ у воротъ города Лидды.
И этотъ послѣдній бой, который рѣшитъ судьбу міра, произойдетъ у воротъ маленькаго арабскаго городка, скорѣе деревушки.
Но Лидда, крошка-городокъ, расположенный близъ Рамле, древней Аримафеи, когда-то былъ могучей крѣпостью и считался «ключомъ къ Іудеи». Въ Лиддѣ гробница Георгія Побѣдоносца, по преданію у воротъ этого города побѣдившаго страшнаго дракона. Отголоски этого слышатся въ легендѣ о послѣдней битвѣ у воротъ Лидды.
Это будетъ въ предпослѣдній день земли.
Царь и побѣдитель всего міра Антихристъ на разсвѣтѣ подойдетъ со своимъ воинствомъ къ стѣнамъ Лидды, чтобы взять этотъ «ключъ Іудеи» и итти побѣдоносно въ Іерусалимъ и возсѣсть на Сіонѣ богомъ-царемъ.
Изукрашенное, изубранное драгоцѣнностями, безчисленно будетъ его воинство. За войскомъ будетъ слѣдовать безконечный обозъ съ драгоцѣнностями, съ продавцами рѣдкостей, съ блудницами, ихъ слугами.
Ржаніе коней, крики ословъ, верблюдовъ, слоновъ, воинственные вопли, богохульныя пѣсни, сладострастная музыка сольются въ одинъ страшный ревъ, отъ котораго дрогнетъ земля.
На черномъ конѣ, въ черныхъ доспѣхахъ подъѣдетъ къ городскимъ воротамъ Антихристъ, съ гордой презрительной улыбкой на блѣдныхъ губахъ и въ черныхъ, молніи мечущихъ глазахъ.
И будетъ онъ убранъ въ алмазы и рубины, и будутъ алмазы сверкать, какъ слезы, рубины — какъ кровь.
И будетъ въ рукахъ его щитъ изъ драгоцѣнныхъ камней невиданной величины и неслыханной цѣнности, въ которыхъ будетъ горѣть огонь ада.
И будетъ на челѣ его печать, — безстыдный знакъ, прикрытый другимъ, безстыдиѣйшимъ — изъ драгоцѣнныхъ камней.
И дрогнетъ все предъ видомъ его, и предъ щитомъ его, и предъ печатью его. И дрогнетъ земля подъ копытами огнедышащаго коня его.
И подъѣдетъ онъ къ воротамъ Лидды.
И откроются ворота Лидды, и выѣдетъ оттуда Всадникъ на бѣломъ конѣ.
Безъ шлема. Волосы Его будутъ падать по плечамъ на бѣлыя, какъ снѣгъ, одежды и на серебряныя латы, покрывающія Его плечи.
И въ рукѣ Его будетъ серебряный мечъ.
И разверзнутся небеса, и съ небесъ, какъ потоки дождя, польются легіоны серафимовъ, херувимовъ, архангеловъ и ангеловъ, въ одеждахъ бѣлыхъ, какъ снѣгъ, съ волосами изъ чистаго золота, со сверкающими, поднятыми къ небу, серебряными мечами.
И будутъ пѣть они: «Осанна».
И остановятся два воинства. И будутъ одни стоять съ мечами, поднятыми къ небу, и пѣть «Осанну», а другіе — сгорать отъ любопытства, глядя на страшный бой, и ждать его исхода, чтобы ночью, при блескѣ костровъ, мерзкими играми и плясками отпраздновать побѣду.
И рвутся всадники другъ на друга и будутъ сражаться не только они, но и кони ихъ.
И цѣлый день будетъ длиться эта страшная битва.
Когда же солнце коснется глади Средиземнаго моря, и его лучи, скользя по долинамъ Іудеи, зажгутъ ихъ изумруднымъ огнемъ, тогда, словно молнія, сверкнетъ въ послѣднихъ лучахъ заходящаго солнца мечъ Христа и однимъ ударомъ Онъ разрубитъ пополамъ не только чернаго всадника, но и коня его. И смѣшается черная кровь Антихриста съ кровью скота.
И при видѣ этого, безуміе ужаса охватитъ войско Антихриста и, ослѣпленные страхомъ, кинутся они убивать другъ друга.
И польется кровь ихъ, и поднимется выше колѣна, и въ этой крови утонутъ раненые и умирающіе.
А воины Христа, поднявши къ небу свои сверкающіе мечи, будутъ пѣть «Осанну» Вышнему Богу.
И когда солнце кинетъ свой послѣдній, прощальный лучъ, онъ съ ужасомъ задрожитъ въ озерѣ крови.
И это будетъ послѣдняя кровь, которую увидитъ солнце на землѣ.
И тьма въ послѣдній разъ обниметъ землю.
Такъ, по мусульманской легендѣ, произойдетъ бой между Христомъ и Антихристомъ у воротъ Лидды, въ предпослѣдній день земли.
Перейдемъ теперь къ коптской легендѣ, которая витаетъ надъ долиной страшнаго суда, надъ долиной Іосафата, полной человѣческаго праха, на которой, какъ разбросанныя безчисленныя кости, бѣлѣютъ надгробные памятники.
Это будетъ въ предразсвѣтный часъ того страшнаго дня, медленно и страшно прозвучитъ среди тьмы труба архангела и пронесется надъ землей отъ края до края.
И какъ наполняется долина въ предразсвѣтный часъ бѣловатымъ туманомъ, такъ наполнится она тогда толпами призраковъ, блѣдныхъ, дрожащихъ.
Какъ облака, бѣлѣя во тьмѣ, понесутся они толпами надъ землей отовсюду и наполнятъ долину Іосафата, долину Страшнаго суда, полные ужаса и страшныхъ ожиданій.
Солнце не взойдетъ въ тотъ день надъ землей, какъ оно всходитъ всегда надъ Элеонской горой, окружая ея вершину блескомъ золотыхъ лучей.
Вмѣсто солнца въ тотъ день на Элеонской горѣ взойдетъ Христосъ. И невиданнымъ, дивнымъ свѣтомъ озарится весь міръ.
И какъ колеблется туманъ при лучахъ солнца, такъ заколеблются въ долинѣ толпы воскресшихъ изъ мертвыхъ, и ницъ падутъ они предъ лучезарнымъ свѣтомъ Солнца — Христа. И только одинъ не падетъ ницъ. У одного не согнутся колѣни.
Тамъ, гдѣ долина Іосафата, долина страшнаго суда, сливается съ долиной Геннона, долиной казни, сурово поднимается къ небу гора Злого Совѣщанія.
На ея вершинѣ, дрожа листьями, словно о чемъ-то съ ужасомъ вспоминая, стоитъ одинокое дерево, мрачное, черное въ голубой лазури неба.
Словно злой духъ, распластавъ свои крылья, стоитъ надъ страшной долиной Геннона.
Это — дерево Іуды.
Подъ этимъ деревомъ будетъ стоять тогда Іуда.
Онъ одинъ не падетъ, не сможетъ благоговѣйно пасть ницъ предъ Христомъ.
Такъ они будутъ стоять другъ передъ другомъ на разстояніи долины: Христосъ на Элеонской горѣ, Іуда на горѣ Злого Совѣщанія.
И широко раскрытыми отъ ужаса глазами увидитъ Іуда, что Христосъ сходитъ съ горы. По склону горы Онъ спустится въ садъ Геѳсиманскій. Вотъ Онъ вышелъ изъ сада, идетъ по долинѣ, поднимается на гору Злого Совѣщанія… Ближе… Ближе…
Отъ ужаса захочетъ крикнуть Іуда, — не сможетъ. Захочетъ пасть къ ногамъ, — не въ силахъ.
И остановится предъ Іудой Христосъ, и зазвучитъ голосъ Его, кроткій и добрый, какъ тогда:
— Радуйся, ученикъ!
И отдастъ Христосъ Іудѣ тотъ поцѣлуй, который Іуда далъ Ему тогда въ Геѳсиманскомъ саду.
И упадетъ къ ногамъ Христа прощенный грѣшникъ, и зарыдаетъ онъ, спрятавъ лицо въ бѣлоснѣжныя одежды Христа.
Первый прощенный грѣшникъ въ тотъ день, — Іуда, какъ первымъ праведникомъ христіанства былъ прощенный разбойникъ.
И возсядетъ Господь на Сіонѣ судить живыхъ и мертвыхъ-живыхъ.
— И зарыдаютъ предъ Нимъ грѣшники, и зарыдаютъ за нихъ ближніе ихъ! — говоритъ другая легенда — мѣстныхъ арабовъ.
И будутъ молить за грѣшниковъ отцы ихъ и матери ихъ:
— Боже, насъ накажи за то, что мы родили этихъ грѣшниковъ! Боже, сжалься надъ ними, нашими дѣтьми!
И всѣхъ проститъ Господь, ради слезъ отцовъ и матерей ихъ.
И предстанутъ предъ Нимъ люди, за которыхъ некому будетъ просить.
Дѣти грѣха и позора, никогда не видѣвшія ласкъ матери, не знавшія отца.
И скажетъ имъ Господь:
— Кто же будетъ за васъ просить? Чьи слезы осушу Я, если вамъ дарую прощенье?
И встанетъ тогда Рахиль, великая, страдавшая мать.
Рахиль, которая дремлетъ въ гробницѣ своей между Виѳлеемомъ и Іерусалимомъ.
Рахиль, къ гробницѣ которой стекаются съ мольбами удрученныя скорбью христіанки, еврейки, магометанки, прося объ исцѣленіи больныхъ дѣтей своихъ.
Ницъ падетъ великая Рахиль предъ престоломъ Всемогущаго Бога и снова услышитъ міръ плачъ Рахили.
И скажетъ она предъ Господомъ, рыдая:
— Всемогущій! Ради слезъ, что были пролиты мною! Ради страданій матери, которыя я испытала! Ради великаго, материнскаго горя, прости и помилуй этихъ несчастныхъ, съ зачерствѣвшими сердцами, никогда не знавшихъ ласки матери! Не осуди ихъ, Благой и Правый! Слезы Рахили отри!
И простретъ надъ нею Свой скипетръ Великій и Правый и скажетъ:
— Встань, многострадавшая мать!
И укажетъ Онъ несчастнымъ дѣтямъ грѣха и порока, никогда не знавшимъ ласки матери, и скажетъ:
— Вотъ мать ваша!
И укажетъ Онъ Рахили на нихъ и скажетъ:
— Мать, вотъ дѣти твои.
И осушатся слезы Рахили.
И будетъ день суда днемъ радости.
И всѣхъ проститъ Господь Великій и Правый.
Такъ говоритъ арабская легенда.
Онъ всѣхъ проститъ?
Всѣхъ.
Если мы, ограниченные, видящіе, понимающіе такъ мало, — мы, которые видимъ только дѣла и не знаемъ мыслей чужихъ; если мы, хорошенько узнавъ все, всѣ причины, не можемъ винить человѣка въ томъ, что онъ сдѣлалъ дурного, такъ неужели Онъ, который читаетъ въ сердцахъ и мысляхъ, знаетъ всѣ причины, Онъ не проститъ? Онъ осудитъ жалкихъ и слабыхъ?
Такъ думаютъ эти люди, дѣти сердцемъ и умомъ.
Этимъ южанамъ, подъ голубой эмалью неба, согрѣтымъ мягкими, ласковыми солнечными лучами, многое кажется иначе, чѣмъ намъ.
Вѣдь въ сущности, всѣ эти христіане, евреи, магометане Палестины живутъ на счетъ близости Божества, живутъ отъ тѣхъ паломниковъ, которые приходятъ сюда поклониться Божеству, живутъ отъ тѣхъ пожертвованій, которыя стекаются сюда во Имя Божества.
Божество даетъ имъ все.
И Божество представляется имъ кроткимъ и ласковымъ, проливающимъ на міръ только потокъ благодѣяній.
— Это произойдетъ такъ! — говорилъ мнѣ мулла, стоя со мной у одного изъ оконъ священнѣйшей мечети, построенной на томъ мѣстѣ, гдѣ, по преданью, была Святая Святыхъ Соломонова храма.
Это будетъ въ тотъ день, когда Кааба по воздуху принесется изъ Мекки къ дверямъ мечети Омара.
Мечети Омара, посреди которой поднимается сѣрая, пепельная скала, вершина горы Моріа, гдѣ Авраамъ хотѣлъ принести въ жертву Богу сына своего Исаака.
Страшная скала, висящая надъ бездной. Въ пещерѣ подъ нею мулла ударяетъ въ полъ своею палкой.
— Слышите вы этотъ звукъ, который доносится изъ другого міра?
Подъ этой пещерой бездна, колодезь душъ, гдѣ стонутъ и летаютъ во тьмѣ, въ ожиданьи послѣдняго суда, томящіяся души усопшихъ.
Въ тотъ день на вершинѣ Моріа возсядетъ Всесильный и будутъ въ рукахъ Его кинжалъ и факелъ.
И дастъ Онъ кинжалъ пророку Своему, и броситъ Онъ факелъ въ долину Геннона.
И вспыхнетъ адскій огонь въ долинѣ Геннона, и огненная рѣка наполнитъ долину Іосафата.
И положитъ пророкъ кинжалъ, какъ мостъ чрезъ долину, кінжалъ — остріемъ вверхъ.
И будетъ кинжалъ лежать острымъ концомъ на Элеонской горѣ, а рукоятью у окна священнѣйшей мечети.
И станутъ: у острія кинжала — Христосъ, у рукояти — Магометъ.
И пойдутъ всѣ надъ огненной рѣкою по острію кинжала.
Праведные храбро, потому что храбрость есть сознаніе правоты предъ Господомъ и небоязнь предстать предъ судомъ Его. Грѣшники — трусливыми и робкими шагами.
И перейдутъ всѣ праведники невредимыми по острію кинжала, а грѣшники сорвутся и упадутъ въ огненную рѣку.
И предстанутъ праведники передъ Аллахомъ, и раскроетъ Всемогущій ихъ души и прочтетъ ихъ, какъ книги.
И прочтетъ всѣ помыслы и всѣ желанія ихъ и возрадуется духомъ, потому что прочтетъ славу Себѣ въ желаніяхъ и помыслахъ ихъ.
— И будетъ Онъ читать души ихъ вѣчно, какъ вѣчно мы читаемъ Коранъ.
И будутъ радость и наслажденіе Его вѣчны, и вѣчную радость и вѣчное наслажденіе подаритъ Онъ праведникамъ Своимъ.
— Это будетъ такъ! — говорилъ мнѣ старый еврей, — пріѣхавшій въ Іерусалимъ умирать.
Дряхлый, бѣлый, какъ лунь, старикъ, грѣвшійся подъ родимымъ солнцемъ въ ожиданіи, пока обѣтованная земля возьметъ его кости.
— Это будетъ такъ.
Въ тотъ страшный день вспѣнится и выступитъ изъ береговъ потокъ Кедрскій, и бушующія волны его наполнятъ долину Іосафата.
И протянутся надъ бушующими волнами два моста: литой изъ стали и бумажный, изъ тонкой прозрачной бумаги.
И устремятся всѣ народы на литой изъ стали мостъ.
И всѣмъ найдется здѣсь мѣсто, всѣмъ, кромѣ народа-изгнанника.
И какъ всегда и вездѣ, скажутъ народу — Агасферу:
— Тебѣ нѣтъ мѣста между нами! Иди отъ насъ!
И не пустятъ они избранный народъ на литой изъ стали мостъ и скажутъ:
— Идите по мосту изъ бумаги!
И полный ужаса, отчаянья и покорности, вступитъ народъ на мостъ изъ бумаги.
И снова повторится тогда, что было съ Фараономъ, когда онъ гналъ избранный народъ. И погибъ Фараонъ, и воины его, и колесницы его, и кони его.
Рухнетъ литой изъ стали мостъ и невредимымъ пройдетъ избранный народъ по дрожащему мосту изъ бумаги. И воспоетъ онъ славу Тому, Чье Имя не дерзаетъ произнести языкъ.
— Это будетъ такъ! — говорилъ мнѣ индусъ, ученый браминъ, возвращавшійся въ Калькутту изъ Вашингтона, гдѣ онъ два года занималъ въ университетѣ каѳедру браминизма.
— Душа — частица божества. И божество всякой частицей своей хочетъ внести благо въ жизнь. Назначеніе души — внести въ міръ какъ можно больше блага. Во всѣ отрасли жизни. Для этого душа принимаетъ всѣ формы жизни: дѣлается цвѣткомъ, животнымъ, человѣкомъ. И во всѣхъ этихъ формахъ жизни достигаетъ совершенства. Она дѣлается лучшимъ изъ людей, лучшимъ изъ цвѣтковъ, достигаетъ совершенства, какого только можетъ достигнуть животное. И вотъ, когда она во всѣхъ проявленіяхъ жизни достигала совершенства, внесла въ жизнь столько блага, сколько могла, ея дѣло окончено, она погружается въ покой. Въ свое первоначальное состояніе божества. Недѣланія и недуманія. Вѣдь Богъ не думаетъ, какъ не думаетъ камень. Но недуманіе Бога не есть недуманіе камня. Камень не думаетъ, потому что его ничто не интересуетъ. Богъ не думаетъ, потому что Онъ все знаетъ. Ему не надо думать, — это полный покой, состояніе Божества, когда каждая частица Божества, когда всѣ души исполнятъ свое назначеніе, — всѣ погрузятся въ этотъ божественный покой, — это и будетъ конецъ міра.