Ода къ Наполеону Бонапарту.
правитьИсточник: Байрон. Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1904.
Послѣ изданія Корсара, въ январѣ 1814 г., Байронъ, повидимому, вполнѣ серьезно заговорилъ о своемъ рѣшеніи оставить поэзію — покрайней мѣрѣ на нѣсколько лѣтъ. Это рѣшеніе, высказанное въ предисловіи къ Корсару, неоднократно повторяется въ февральскихъ и мартовскихъ письмахъ поэта (1814 г.). Утромъ 8 апрѣля онъ писалъ: «Для меня — или, лучше сказать, отъ меня нѣтъ болѣе риѳмы. Я распростился съ этой сценой и впредь уже не появлюсь на ней». Вечеромъ того же дня газеты выпустили чрезвычайное приложеніе съ извѣстіемъ объ отреченіи Наполеона въ Фонтенебло, — и поэтъ нарушилъ свое утреннее обѣщаніе и написалъ эту оду, которая тотчасъ же была и напечатана, — впрочемъ, безъ имени автора. Въ своемъ дневникѣ, подъ 10 апрѣля, онъ записалъ: «Сегодня боксировалъ часъ. Написалъ оду къ Наполеону Бонапарту. Переписалъ ее. Съѣлъ шесть бисквитовъ. Выпилъ четыре бутылки содовой воды. Остальное время читалъ». Въ тотъ же день онъ сообщилъ Меррею: «Я написалъ оду на паденіе Наполеона, которую, если угодно, перепишу и подарю вамъ. Г. Меривиль видѣлъ часть ея, и она ему понравилась. Можете показать ее г. Джиффорду и затѣмъ печатать или нѣтъ, — какъ вамъ будетъ угодно: это не важно. Въ ней нѣтъ ничего въ его пользу, а также — никакихъ намековъ ни на наше правительство, ни на Бурбоновъ». На другой день онъ опять писалъ Меррею: «Лучше не ставить моего имени на нашей Одѣ; но вы можете сколько угодно открыто говорить, что она моя, а я могу посвятить ее г. Гобгоузу — отъ автора, и это будетъ достаточнымъ указаніемъ. Послѣ моего рѣшенія ничего не печатать, — хотя эта вещь и небольшой длины и еще меньшей важности, все-таки, лучше было бы выпустить со анонимно; и затѣмъ мы включимъ ее въ свой первый томъ, когда у васъ явится время или охота издать его».
Въ первомъ изданіи Оды, вышедшемъ 16 апрѣля, она состояла изъ 15-ти строфъ, напечатанныхъ на 14 страницахъ. Такъ какъ изданія объемомъ меньше печатнаго листа подлежали установленному для газетъ штемпельному сбору, то Байронъ, по просьбѣ Меррея, прибавилъ еще одну строфу пятую и такимъ образомъ въ слѣдующихъ изданіяхъ текстъ былъ разогнанъ на 17 страницъ. Заключительныя три строфы при жизни Байрона не печатались: они появились только въ изд. 1831 г.
Критика, встрѣтившая Оду похвалами, тотчасъ же разоблачила анонимъ Байрона. Муръ написалъ ему шутливое письмо, начинавшееся словами: «Видѣли ли вы оду къ Наполеону Болапарту? Я подозрѣваю, что ее сочинилъ или Фицджеральдъ, или Роза-Матильда. Эти сильныя и мастерскія изображенія всѣхъ предшествовавшихъ Наполеону тирановъ заставляютъ меня признать авторомъ Розу-Матильду; а съ другой стороны — это мощное разумѣніе исторіи», и т. д. «Мнѣ хотѣлось бы знать, что вы думаете объ этомъ произведеніи», продолжалъ Муръ. «Нѣкоторые изъ моихъ друзей настойчиво увѣряютъ, что это сочиненіе автора Чайльдъ-Гарольда; но они меньше меня начитаны въ твореніяхъ Фицджеральда и Розы-Матильды; а кромѣ того, они, видимо, забыли, что вы мѣсяца два тому назадъ обѣщали нѣсколько лѣтъ ничего не писать».
«Въ моемъ обѣщаніи», отвѣчалъ Байронъ, «заключалась мысленная оговорка относительно анонимныхъ сочиненій; но даже если бы ея и не было, искушеніе было такъ сильно, что я физически не могъ пройти молчаніемъ эту проклятую эпоху торжествующаго ничтожества. Это было неизбѣжно. Впрочемъ, я буду держаться высокаго мнѣнія о стихахъ и разсудкѣ, о очень низкаго о нашемъ героическомъ народѣ, до тѣхъ поръ, пока Эльба не обратится въ вулканъ и не выброситъ Бонапарта обратно. Я не могу согласиться, что все уже покончено».
Предсказаніе поэта, какъ извѣстно, оправдалось: Наполеонъ прибылъ на Эльбу 4 мая 1814 г., а 26 февраля 1815 г. уже бѣжалъ оттуда.
Стр. 345. Эпиграфъ изъ Ювенала.
«Не знаю, дѣлалось ли что-либо подобное въ древности, — по крайней мѣрѣ, въ отношеніи Аннибала; но въ статистическомъ обзорѣ Шотландіи я нашелъ, что сэръ Джонъ Патерсонъ имѣлъ любопытство собрать и взвѣсить прахъ одного человѣка, найденный нѣсколько лѣтъ тому назадъ въ церкви въ Экклесѣ; это ему удалось сдѣлать очень легко, потому что „внутренность гроба была полирована, и все тѣло видно“. Замѣчательно, что вѣсъ всѣхъ останковъ не превышалъ полутора унцій. И это — все! Увы! Даже „много ли фунтовъ“ оказывается сатирическимъ преувеличеніемъ…» (Джиффордъ).
Эпиграфъ изъ Гиббона.
«Посылаю вамъ добавочный эпиграфъ изъ Гиббона, который вы найдете замѣчательно подходящимъ», писалъ Байронъ Меррею 12 апр. 1814.
Стр. 315. Такъ низко пасть — и быть въ живыхъ!
«Не знаю», — писалъ Байронъ въ своемъ дневникѣ, 9 апр. 1814 г. —"подумаю, что я, даже я (насѣкомое въ сравненіи съ нимъ) поставилъ бы свою жизнь на карту за одну милліонную часть жизни этого человѣка. Но, должно быть, корона не стоитъ того, чтобы изъ-за нея умирать. Какъ! Ради этого пережить Лоди! О, если бы Ювеналъ или Джонсонъ могли встать изъ мертвыхъ! «Expende Hannibalem: quot libras in duce suniuio invenies?» Я зналъ, что полководцы не много вѣсятъ на вѣсахъ смерти; но я думалъ, все-таки, что въ ихъ живомъ духѣ было больше «каратовъ». Увы! Этотъ императорскій алмазъ оказался съ трещиной, и теперь едва ли годится даже для того, чтобы служить рѣзцомъ стекольщику; перо историка, пожалуй, не оцѣнитъ его и въ дукатъ… Ну, «объ этомъ слишкомъ много». Но мнѣ не хочется покидать его даже и теперь, хотя всѣ его поклонники уже отпали отъ него, какъ таны отъ Макбета".
Стр. 345. Одинъ лишь духъ съ высотъ такихъ
Билъ свергнутъ Божіей десницей —
Тотъ, ложно названный Денницей!
Ср. Иророка Исаіи гл. XIV, ст. 12: «Какъ палъ ты съ небесъ, о Люциферъ, сынъ утра!»
Веселье битвъ, ихъ пиръ кровавый…
"Certarainis gaudia — выраженіе Аттилы въ рѣчи къ своему войску передъ сраженіемъ на Каталаунскихъ поляхъ: приведено у Кассіодора. (Прим. Байрона).
Грекъ, разломившій дубъ руками,
Расчесть послѣдствій не съумѣлъ.
«Уѣзжалъ изъ города на шесть дней», читаемъ въ дневникѣ Байрона, подъ 8 апрѣля. «По возвращеніи узналъ, что мой бѣдный маленькій кумиръ, Наполеонъ, сброшенъ съ своего пьедестала; въ Парижѣ — воры. Въ этомъ онъ самъ виноватъ. Подобно Милону, онъ захотѣлъ разломить дубъ; но дубъ снова сомкнулся и ущемилъ ему руки. — и теперь всякіе звѣри — левъ, медвѣдь, даже самый грязный шакалъ, могутъ его терзать. Московская зима прищемила ему руки; но и послѣ этого онъ продолжалъ сражаться ногами и зубами. Слѣды послѣднихъ еще замѣтны, и „я догадываюсь“, какъ говорятъ янки, что онъ еще сыграетъ съ ними штуку. Онъ у нихъ въ тылу, — между ними и ихъ домомъ. Вопросъ: доберутся ли они до дому?»
Стр. 316. Сынъ Рима, сердца пламень жгучій
Заливъ кровавою рѣкой..
Говорится о Суллѣ. Первая мысль этой строфы находится въ дневникѣ Байрона, подъ 9 апрѣля: «Надо отмѣтить этотъ день! Наполеонъ Бонапартъ отрекся отъ всемірнаго трона. „Отлично хорошо“. Мнѣ кажется, что Сулла поступилъ лучше: онъ отрекся отъ власти, стоя на самой вершинѣ могущества, покрытый кровью своихъ враговъ, — замѣчательный примѣръ презрѣнія къ толпѣ, засвидѣтельствованный исторіею. Діоклетіанъ также поступилъ хорошо; не худо сдѣлалъ бы и Амурадъ, если бы онъ сдѣлался чѣмъ-нибудь инымъ, а не дервишемъ; Карлъ V — только „такъ себѣ“; а Наполеонъ — хуже всѣхъ. Какъ! Ждать, пока не пришли въ его столицу, и потомъ заговорить о своей готовности отдать то, что уже взято!! Діонисій въ Коринѳѣ все-таки былъ королемъ. Удалиться на „островъ Эльбу“! Если бы это еще была Капрея, я бы меньше удивлялся… Я крайне смущенъ и пораженъ…»
Испанецъ, властью небывалой
Какъ ты, упившись до конца,
Оставилъ міръ для кельи малой,
Смѣнилъ на четки блескъ вѣнца.
Карлъ V, императоръ германскій и король испанскій, отказался отъ королевства въ пользу своего сына Филиппа, въ октябрѣ 1555 г., а императорскую корону передалъ своему брату Фердинанду, 27 августа 1556 г., и удалился въ монастырь св. Юста, близъ Пласенсія, въ Эстремадурѣ. Передъ смертью (21 сентября 1558 г.) онъ одѣлся въ саванъ, былъ положенъ въ гробъ и «присоединился къ молитвамъ за упокой своей души, оплакивая вмѣстѣ съ присутствовавшими свою кончину, точно это были настоящія похороны».
А ты, цвѣтокъ австрійскій гибкій…
Графъ Альбертъ-Адамъ Нейппергъ (род. 1774 г.), бывшій въ 1811 г. австрійскимъ посланникомъ въ Стокгольмѣ, былъ представленъ Маріи-Луизѣ нѣсколько дней спустя послѣ отреченія Наполеона и сдѣлался ея камергеромъ, а впослѣдствіи и мужемъ. Онъ умеръ въ 1829 г.
И стань примѣромъ жалкой доли,
Какъ древній Діонисій въ школѣ.
Діонисій Младшій, будучи вторично изгнанъ изъ Сиракузъ, удалился въ Коринѳъ (341 г. до Р. X.) и тамъ, какъ говорятъ, открылъ школу и сталъ учить дѣтей читать (см. Плутарха, Тимолеонъ, гл. 14), но, конечно, не съ тѣмъ, чтобы жить этой профессіей. «Діонисій въ Корниѳѣ все-таки былъ королемъ» (см. выше).
Что за мечтами ты томимъ
Въ желѣзной клѣткѣ Тамерлана?
Исторія о томъ, какъ Тамерланъ велѣлъ посадить побѣжденнаго Баязета въ желѣзную клѣтку, кажется, — басня. Послѣ битвы при Ангорѣ, 20 іюля 1402 г., Баязетъ, одинъ изъ сыновей котораго замышлялъ освободить его изъ тюрьмы, былъ на ночь закованъ и помѣщенъ въ «кафесъ», — турецкое слово, означающее или клѣтку, или загороженную рѣшеткой комнату, или кровать. Отсюда и легенда.
О, если бъ ты, какъ сынъ Япета…
Прометей.