Источник: Байрон. Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1904.
Поэма была издана въ началѣ декабря 1813 г. Байронъ, въ письмѣ къ Джиффорду отъ 12 ноября, говоритъ о своемъ душевномъ состояніи, результатомъ котораго она явилась, слѣдующее: «Вы были такъ добры, что просмотрѣли въ рукописи одну мою вещь, — турецкую повѣсть, и я былъ бы вамъ очень благодаренъ, если бы вы оказали мнѣ то же одолженіе во время ея печатанія. Она писалась не ради забавы и не была „вынуждена голодомъ или просьбами друзей“, но, по обстоятельствамъ, которыя иногда случаются „съ нами, молодыми людьми“, создалась при такомъ душевномъ состояніи, которое вынуждало меня занять мой умъ чѣмъ-нибудь, только не дѣйствительностію. Таковъ былъ въ этомъ случаѣ не особенно блестящій поводъ къ вдохновенію… Бросьте ее въ огонь или на волю вѣтра, — лучшей участи она не заслуживаетъ, какъ произведеніе, написанное въ одну недѣлю, stans pede in uno (кстати, я только на одной ногѣ и могу стоять)»…
Въ своемъ дневникѣ, 16 ноября, Байронъ отмѣтилъ, что лорду Голланду, которому онъ посвятилъ эту поэму, она не понравилась: «И не думаю, чтобы я сталъ объ этомъ жалѣть. Она была написана въ четыре ночи, чтобы отвлечь мои мечты отъ **. Не будь этого, она вовсе не была бы сочинена; а если бы я въ ту пору ничего не дѣлалъ, — я бы обезумѣлъ, пожирая собственное сердце, — горькая діета! Годжсону она понравилась больше Гяура, — ну, вѣдь, онъ не любитъ отрывковъ. Я увѣренъ, что, не будь Меррея, эта поэма никогда не увидѣла бы свѣта»…
Въ другомъ мѣстѣ (5 декабря) читаемъ: «Абидосская Невѣста» вышла въ четвергъ, 2 декабря; не знаю, понравилась она публикѣ или нѣтъ. Будетъ ли она имѣть успѣхъ, или не будетъ, — публика въ этомъ не виновата, и я на нее не жалуюсь. Но я гораздо больше обязанъ этой повѣсти, нежели самому пристрастному читателю: она отвлекла мои мысли отъ дѣйствительности къ фантазіи, отъ эгоистическихъ сожалѣній къ живымъ воспоминаніямъ, и увлекла меня въ сферу, наполненную самыми яркими и самыми мрачными, но и самыми живыми красками моей памяти".
«Меррей говоритъ, что Крокеръ спрашивалъ у него, почему эта вещь называется „Абидосская Невѣста“? Проклятый вопросъ, на который отвѣчать невозможно. Она не невѣста, а только можетъ ею сдѣлаться. Я не удивляюсь, что эта неточность попалась ему на глаза; но открытіе сдѣлано слишкомъ поздно, и уже не можетъ пригодиться»…
Драматургъ Джонъ Гальтъ, въ одномъ изъ писемъ къ Байроеу, указалъ на «замѣчательное совпаденіе» повѣсти съ однимъ сюжетомъ, въ которомъ онъ самъ «былъ заинтересованъ». Поэтъ, вообразивъ, что его обвиняютъ въ плагіатѣ, написалъ Гальту довольно сердитое письмо, на которое тотъ отвѣтилъ, что совпаденіе касается не идей, не чувствъ и не вымысла, а одного дѣйствительнаго факта. «Не обижайтесь, дорогой Гальтъ», писалъ ему Байронъ 11 дек. 1813 г.: «Я считалъ совершенно невозможнымъ, чтобы мы могли столкнуться на чемъ-нибудь одинаковомъ, особенно потому, что вы — драматургъ, и постарался увѣрить васъ въ истинѣ, т. е въ томъ, что я не могъ умышленно заимствовать сюжетъ, чувство или какой-нибудь эпизодъ; очень радъ, что я ничѣмъ не затронулъ вашихъ произведеній. Но все-таки замѣчательно, что первая часть моей повѣсти, въ которой вы нашли совпаденіе съ нѣкоторыми событіями, встрѣченными вами въ дѣйствительной жизни, основана на моихъ наблюденіяхъ также надъ дѣйствительною жизнью, и сначала я хотѣлъ было продолжать эту исторію, но второю моею мыслью было, что для такого сюжета я опоздалъ по крайней мѣрѣ на два столѣтія, такъ какъ онъ хотя и допускаетъ очень сильныя чувства и описанія, но все-таки вовсе не подходитъ къ нашему вѣку или, по крайней мѣрѣ, — къ нашей странѣ; впрочемъ, прекраснѣйшія произведенія греческихъ поэтовъ, а въ новѣйшее время Шиллера и Альфіери, не говоря о нѣкоторыхъ изъ нашихъ старыхъ (и лучшихъ) драматургахъ, были основаны на событіяхъ подобнаго же рода. Въ виду этого, я, какъ вы и замѣтили, измѣнилъ поэму и, прервавъ такимъ образомъ ходъ мыслей, ослабилъ впечатлѣніе цѣлаго; вообще, по моему мнѣнію, въ дѣлѣ композиціи вторыя мысли не самыя лучшія, хотя вторичныя выраженія могутъ улучшить первоначальныя идея».
Стр. 251.
Кто знаетъ край…
Во время печатанія «Абидосской Невѣсты» Байронъ сдѣлалъ къ ней довольно много добавленій, въ общемъ, до двухсотъ стиховъ. Въ числѣ этихъ добавленій находились и вступительныя строки, въ которыхъ видятъ заимствованіе изъ знаменитой пѣсни Миньоны въ «Вильгельмѣ Мейстерѣ» Гете:
Kennst du das Land, wo die Citronen blüehn?
Сайресъ Реддингъ говоритъ, что Байронъ воспользовался его переводомъ этой пѣсни, напечатаннымъ около 1812 или 1813 г.; другіе говорили, что Байронъ заимствовалъ ее у г-жи Сталь. По поводу этого послѣдняго замѣчанія поэтъ спрашивалъ у лэди Блессингтонъ: «Знаете ли вы стихи г-жи Сталь? Вѣдь если я укралъ, такъ именно у нея, потому что я не читаю по-нѣмецки, а по-французски читаю; но я могу дать клятву, что не видѣлъ ея стиховъ, когда писалъ свои, да и теперь не помню ихъ. Кажется, первая строчка начинается словами: „Cette terre“, и пр., но дальше не помню. У васъ хорошая память, — можетъ бытъ, вы ихъ скажете».
«Я исполнила это желаніе», говоритъ лэди Блессингтонъ, и прочла слѣдующіе стихи:
Cette terre, où les myrthes fleurissent,
Où les rayons des eieux tombent avec amour.
Où des sons enchanteurs dans les airs retentissent.
Où la plus douce nuit succède au plus beau jour, и проч.
Стр. 252.
Межнуна сказки, пѣсни Caадu.
«Меджнунъ и Леила — восточные Ромео и Джульета. Сади — нравоучительный персидскій поэтъ». (Прим. Байрона).
Вѣщій грохотъ барабана.
«Турки бьютъ въ барабанъ при восходѣ солнца, въ полдень и при наступленіи ночи». (Прим. Байрона).
Стр. 253.
Въ моихъ очахъ онъ какъ арабъ.
«Турки ненавидятъ арабовъ (которые отплачиваютъ за это сторицею) гораздо больше, чѣмъ христіанъ». (Прим. Байрона).
Стр. 254.
Кто самъ не испыталъ, что словъ на свѣтѣ нѣтъ.
Эти 12 стиховъ были добавлены во время печатанія поэмы.
И музыка у ней съ лица какъ будто вѣетъ.
«Это выраженіе вызвало замѣчанія. И не хочу ссылаться на того, „у кого нѣтъ музыки въ душѣ“ (выраженіе Шекспира), но попрошу читателя только вспомнить на десять секундъ черты женщины, которую онъ считаетъ самой прекрасной, — и если и тогда онъ не пойметъ вполнѣ того, что слабо выражено въ этомъ стихѣ, то мнѣ будетъ грустно за насъ обоихъ. Въ послѣднемъ сочиненіи первой писательницы нашего вѣка, а можетъ быть, и всѣхъ вѣковъ, есть краснорѣчивое мѣсто относительно аналогіи (и вызываемыхъ этой аналогіей сравненій) между живописью и музыкой. См De l’Allemagne, vol. III, ch. 10. И не сильнѣе ли эта связь съ оригиналомъ, чѣмъ съ копіей, съ живописью самой природы, чѣмъ съ искусствомъ? Конечно, это отношеніе легче почувствовать, нежели передать словами; но я думаю, что нѣкоторые все-таки его поймутъ, и навѣрное поняли бы, если бы увидѣли то лицо, краснорѣчивая гармонія котораго внушила эту мысль. Это мѣсто подсказано не фантазіей, а памятью, тѣмъ зеркаломъ, которое Досада бросаетъ на землю и, смотря на обломки, видитъ, что отраженіе только умножилось!» (Прим. Байрона).
По поводу этого примѣчанія Байронъ записалъ въ своемъ дневникѣ (7 дек. 1813): «Сегодня утромъ очень милая записочка отъ Сталь. Ей угодно было высказать удовольствіе по поводу моей легкой похвалы въ одномъ изъ примѣчаній къ „Невѣстѣ“. Это объясняется различно: во-первыхъ, всѣ женщины любятъ всякія, или какія бы то ни было похвалы; во вторыхъ, это было неожиданностью, потому что я никогда за ней не ухаживалъ; а въ-третьихъ, тѣ, кто всю свою жизнь регулярно былъ восхваляемъ регулярными критиками, любятъ маленькое разнообразіе и рады, когда кто-нибудь уклоняется въ сторону для того, чтобы сказать вѣжливое слово. Наконецъ, въ четвертыхъ, она очень благодушное существо, и эта причина самая лучшая, а можетъ быть — и единственная».
"Усердные искатели всяческихъ заимствованій въ сочиненіяхъ Байрона приводили къ этому стиху нѣсколько параллелей: у лирическаго поэта Ловлэса, говорятъ, есть выраженіе: «Мелодія и музыка ея лица»; сэръ Томасъ Браунъ, въ своей Religio Medici, также говоритъ, что «музыка есть даже въ красотѣ». Эти совпаденія, конечно, достойны замѣчанія, и выслѣживаніе любимаго писателя на чужихъ слѣдахъ (какъ выражается Драйденъ) иногда не лишено забавности; но къ тѣмъ, кто на подобныхъ случаяхъ сходства основываетъ общее обвиненіе въ плагіатѣ, можно примѣнить слова В. Скотта: «Указаніе подобныхъ совпаденій составляетъ излюбленную задачу трудолюбиваго тупоумія, такъ какъ людямъ представляется, что такимъ образомъ они низводятъ генія съ его высоты на обычный уровень человѣчества, а слѣдовательно опускаютъ писателя до уровня его критиковъ». (Муръ).
Стр. 254.
Османъ рожденъ
Отъ древнихъ, доблестныхъ племенъ,
Отъ Тимарьотовь неизмѣнныхъ.
«Карасманъ-оглу, или Кара-Османъ-оглу — главный землевладѣлецъ въ Турціи; онъ управляетъ Магнезіей. Люди, пользующіеся землею на своего рода феодальныхъ условіяхъ службы, называются тимаріотами, они служатъ въ рядахъ спаги, въ зависимости отъ количества занимаемой ими земли, и обязаны выставлять въ поле извѣстное число людей, обыкновенно конныхъ». (Прим. Байрона).
Стр. 255.
Лишь головы не сбережетъ,
Кто въ даръ снурокъ намъ принесетъ.
«Когда паша достаточно силенъ для того, чтобы оказать сопротивленіе, тогда вѣстникъ, который приноситъ къ нему приказъ о смерти, самъ подвергается, вмѣсто него, казни; иногда такими жертвами является пять-шесть человѣкъ, по приказу возмутившагося подданнаго; когда же, на оборотъ, онъ слабъ или не желаетъ нарушать вѣрности, онъ низко кланяется, цѣлуетъ драгоцѣнную подпись султана и очень любезно вѣшается. Въ 1810 г. въ нишѣ на серальской улицѣ выставлено было нѣсколько присланныхъ султану подарковъ, и въ томъ числѣ — голова багдадскаго паши храбраго молодого человѣка, отрубленная измѣпнически, послѣ отчаяннаго сопротивленія». (Прим. Байрона).
Стр. 256.
Онъ трижды хлопаетъ руками.
«Хлопая руками, зовутъ слугъ. Турки не любятъ понапрасну утруждать свой голосъ, а колокольчиковъ у нихъ нѣтъ». (Прим. Байрона).
Стр. 256.
Чубукъ въ алмазахъ съ янтарями.
«Чубуки турецкихъ трубокъ у богатыхъ людей, кромѣ янтарныхъ мундштуковъ, украшаются иногда, какъ и самыя трубки, драгоцѣнными каменьями». (Прим. Байрона).
. . . съ размаха пополамъ
Чалмы двойныя разсѣкаютъ.
«Обыкновенно для упражненій съ саблями употребляется перекрученный вдвое войлокъ, и рѣдкая сабля, кромѣ турецкой, можетъ перерубить его однимъ ударомъ; иногда для той же цѣли берутся толстыя чалмы. Джерридъ — воинственная игра тупыми дротиками, живая и граціозная». (Прим. Байрона).
Аллахъ! Аллахь! Ихъ дикій крикъ.
«Крикъ, которымъ турки, народъ вообще молчаливый, иногда злоупотребляютъ, особенно — время джеррида, или на охотѣ, а чаще всего — на войнѣ. Ихъ оживленіе въ полѣ и важность въ комнатѣ, съ ихъ трубками и четками, представляютъ забавную противоположность». (Прим, Байрона).
Стр. 256.
…кувшинъ въ углу блеститъ
Съ персидской розовой водою.
«Розовая вода — „атаръ-гюль“; персидская — самая лучшая». (Прим. Байрона).
На стѣны мраморны съ рѣзьбою.
«Потолки и панели, или, лучше сказать, стѣны мусульманскихъ жилищъ обыкновенно украшаются, въ знатныхъ домахъ, все однимъ и тѣмъ же ярко раскрашеннымъ видомъ Константинополя, отличительною чертою котораго является благородное презрѣніе къ перспективѣ; подъ нимъ размѣщается, причудливо и не безъ нѣкотораго изящества, разное оружіе, сабли и проч.» (Прим. Байрона).
Стр. 257.
Любовникъ розы, соловей
«Высказано было немало сомнѣній относительно того, веселыя или грустныя пѣсни распѣваетъ „любовникъ розы“; замѣчанія г. Фокса объ этомъ предметѣ вызвали много ученыхъ споровъ и справокъ съ мнѣніями древнихъ писателей. Я не смѣю высказать собственнаго мнѣнія, хотя и склоненъ повторить: „errare mallem“, если г. Фоксъ ошибся». (Прим. Байрона).
Стр. 258.
Самъ Азраилъ, явясь предъ нами…
«Азраилъ — ангелъ-смерти». (Прим. Байрона)
Стр. 259.
…Всѣхъ сокровищъ драгоцѣнныхъ,
У Истакара сокровенныхъ.
«Сокровища султановъ, жившихъ до Адама». (Прим. Байрона).
Онъ съ Негропонтскихъ береговъ.
«По пословицѣ, — турки изъ Негропонта, евреи изъ Салоникъ и греки изъ Аѳинъ самые худшіе представители своего племени». (Прим. Байрона).
Стр. 260.
И Чекодаръ летитъ обратно.
«Чекодаръ» — одинъ изъ слугъ, который предшествуетъ важной особѣ". (Прим. Байрона).
Стр. 261.
Шумитъ твой Геллеспонтъ широкій!
«Спорить объ этомъ эпитетѣ — „широкій Геллеспонтъ“ или „безпредѣльный Геллеспонтъ“, что бы имъ ни обозначалось, — совершенно невозможно. Я слышалъ этотъ споръ даже на мѣстѣ, и, не предвидя скораго конца пререканіямъ, доставилъ себѣ удовольствіе переплыть Геллеспонтъ; и, вѣроятно, успѣю переплыть еще разъ прежде, нежели вопросъ получитъ разрѣшеніе. Въ самомъ дѣлѣ, вопросъ о правдивости „сказанія о священной Троѣ“ все еще остается нерѣшеннымъ, такъ какъ тутъ многое зависитъ отъ завѣтнаго слова ἄπειρος (безпредѣльный); по всей вѣроятности, Гомеръ имѣлъ такое же понятіе о пространствѣ, какъ кокетка — о времени; говоря о „безпредѣльности“, онъ разумѣетъ полмили, точно такъ же, какъ кокетка, говоря о „вѣчной“ любви, просто подразумѣваетъ три недѣли». (Прим. Байрона).
Стр. 262.
Здѣсь сынъ Аммона горделивый,
Свершая тризну, пировалъ.
«Александръ Македонскій, передъ вторжевіемъ въ Персію; онъ увѣнчалъ жертвенникъ лаврами и пр. Впослѣдствіи ему подражалъ Каракалла. Говорятъ, онъ также отравилъ одного изъ своихъ друзей, по имени Феста, для того, чтобы имѣть поводъ устроить новыя Патрокловы игры. Я видѣлъ стадо, пасущееся на могилахъ Эзіэта и Антилоха; первая изъ нихъ находится въ центрѣ равнины». (Прим. Байрона).
Стр. 262.
…изъ янтарей душистыхъ
Вотъ четки дѣвы молодой.
«Янтарь, если его потереть, издаетъ запахъ, — легкій, но не непріятный». (Прим. Байрона).
Замѣтивъ, что въ нѣкоторыхъ первыхъ экземплярахъ поэмы важное словечко не было пропущено. Байронъ писалъ Меррею: «Оказалась чертовская опечатка, которую необходимо исправить, — пропущено не передъ словомъ „непріятяый“ въ примѣчаніи объ янтарныхъ четкахъ. Это поистинѣ ужасно, и почти такъ же скверно, какъ моя ошибка въ заглавіи, т. е. неправильное названіе Невѣсты. Пожалуйста, не выпускайте экземпляровъ безъ этого не: это безсмыслица, и даже хуже безсмыслицы. Желаю наборщику, чтобы его осѣдлалъ вампиръ».
Стр. 262.
Съ словами Курзи талисманъ.
«Вѣра въ талисманы или амулеты, награвированные на камняхъ или помѣщенные въ золотые медальоны со стихами изъ Корана, носимые на шеѣ, на запястьѣ или на рукѣ выше локтя, распространена повсюду на Востокѣ. „Курзи“ (тронъ) — стихъ во 2-й главѣ Корана, описывающій свойства Всевышняго; этотъ стихъ особенно чтится правовѣрными и часто носится въ видѣ талисмана». (Прим. Байрона).
И съ комболойо вотъ Коранъ.
«Комболойо» — турецкія четки. Рукописи, особенно персидскія, богаты украшеніями и рисунками. Греки держатъ своихъ женщинъ въ крайнемъ невѣжествѣ; но изъ турецкихъ дѣвушекъ многія очень образованы, хотя и не обладаютъ тѣми качествами, какія требуются въ христіанскомъ обществѣ". (Прим. Байрона).
Стр 264. Галіонджи простой предъ нею.
«Галіонджи» — турецкій матросъ. Ихъ костюмъ живописенъ, и я не разъ видѣлъ въ немъ Капитана-пашу, который носилъ его ради инкогнито. Ноги у нихъ обыкновенно голыя. Упоминаемая въ текстѣ обувь съ серебряной чешуей — принадлежность арнаутскихъ разбойниковъ, изъ которыхъ одинъ былъ моимъ гостемъ (онъ уже бросилъ свою профессію) близъ Гастуни, въ Мореѣ". (Прим. Байрона).
Взгляни на мечъ завѣтный мой
Корана съ надписью святой.
«Надписи на турецкихъ сабляхъ иногда заключаютъ въ себѣ названіе мѣста ихъ выдѣлки, а обыкновенно — текстъ изъ Корана, золотыми буквами. Въ моей коллекціи есть одна сабля съ оригинальнымъ клинкомъ: онъ очень широкъ, а конецъ его извивается, какъ струя воды или языкъ пламени. Я спрашивалъ у армянина, который продавалъ эту саблю, зачѣмъ это сдѣлано; онъ сказалъ, по-итальянски, что не знаетъ; но мусульмане думаютъ, что такія сабли наносятъ болѣе тяжкія раны, и любятъ ихъ на то, что онѣ più feroce. Я не особенно убѣдился этимъ доводомъ, но купилъ саблю ради ея оригинальности». (Прим. Байрона).
И сироту онъ — Каинъ новый
Хотѣлъ себѣ поработитъ.
«Слѣдуетъ имѣть въ виду, что всякія упоминанія о какихъ-либо ветхозавѣтныхъ предметахъ или лицахъ, какъ напр. радуга или Каинъ, составляютъ въ равной мѣрѣ привилегію какъ евреевъ, такъ и мусульманъ; послѣдніе увѣряютъ даже, что они гораздо лучше знаютъ біографіи патріарховъ, нежели мы, по нашему Священному Писанію. Въ самомъ дѣлѣ, они не довольствуются Адамомъ, а разсказываютъ также и о жизни пре-адамитовъ, Соломонъ считается у нихъ царемъ всякаго волшебства, а Моисей пророкомъ ниже только Христа и Магомета. Зюлейка — персидское имя жены Пентефрія; исторія ея любви къ Іосифу служитъ предметомъ одной изъ прекраснѣйшихъ поэмъ на персидскомъ языкѣ. Такимъ образомъ, упоминаніе мусульманиномъ именъ Каина или Ноя не заключаетъ въ себѣ ничего противнаго обычаю». (Прим. Байрона).
Это примѣчаніе «для несвѣдущихъ» было прислано Байрономъ Меррею въ отвѣтъ на выраженное имъ сомнѣніе, можетъ ли мусульманинъ упомянуть имя Каина.
Стр. 264.
И ратники Пасвана знаютъ,
Каковъ былъ смѣлый Абдала.
«Пасванъ-оглу, возмутившійся въ Виддинѣ и въ теченіе послѣднихъ лѣтъ своей жизни боровшійся со всѣми силами Порты». (Прим. Байрона).
Стр. 265.
; …..и бунчуки
Въ поляхъ Софійскихъ развѣваютъ.
«Бунчукъ» — конскій хвостъ, знамя паши. (Прим. Байрона).
И рабъ, подкупленный Яфаромъ,
Ему напитокъ роковой
Поднесъ.
«Джаффиръ, паша изъ Аргиро-Кастро или изъ Скутари, — не знаю навѣрное откуда, былъ именно такъ отравленъ албанскимъ Али-пашой. Это произошло въ банѣ, въ Софіи или въ Адріанополѣ. Ядъ былъ положенъ въ чашку кофе, которая подается банщикомъ прежде шербета, послѣ одѣванія. Когда я былъ въ Албаніи, нѣсколько лѣтъ спустя послѣ того событія, Али-паша женился на дочери своей жертвы». (Прим. Байрона).
Стр. 266.
Стремилъ свой бѣгъ межъ островами.
«Всѣ знанія турокъ объ островахъ и о морѣ ограничиваются Архипелагомъ». (Прим. Байрона).
Стр. 267.
Друзья Ламброса удалые.
«Ламбро Канцани, грекъ, знаменитый своею борьбою, въ 1789—90 гг., за независимость своей родины. Покинутый русскими, онъ сдѣлался пиратомъ; мѣстомъ его похожденій былъ Архипелагъ. Говорятъ, что онъ еще и теперь живетъ въ Петербургѣ. Онъ и Рига — два самыхъ знаменитыхъ греческихъ революціонера». (Прим. Байрона).
Своихъ рая съ мечтой огромной
Уже спасаютъ отъ цѣпей.
«Рая» — христіане, всѣ платящіе поголовный налогъ, такъ наз. «харачъ». (Прим. Байрона).
Стр. 267.
Я радъ нестись шумящими зыбями,
Скитаться радь въ кибиткѣ кочевой.
«Кочевая жизнь арабовъ, татаръ и туркменовъ подробно описывается въ любомъ путешествіи на Востокъ. Нельзя отрицать, что въ ней есть своеобразная привлекательность. одинъ молодой французскій ренегатъ признавался Шатобріану, что когда онъ скакалъ одинъ въ пустынѣ, онъ чувствовалъ восторгъ, не поддающійся описанію». (Прим. Байрона).
Стр. 270.
И онъ, безчувственный, плыветъ
По произволу бурныхъ водъ.
«Когда фрегатъ „Сальсеттъ“ стоялъ въ Дарданеллахъ, Байронъ увидѣлъ однажды тѣло человѣка, выброшеннаго въ море; оно плавало то въ одну сторону, то въ другую, по прихоти волнъ, и его согнутыя руки словно отгоняли морскихъ птицъ, летавшихъ надъ нимъ. Эта картина поразительно имъ описана». (Гальтъ).
Стр. 271.
И столбъ съ надгробною чалмой.
«Чалма высѣкается изъ камня только на могилахъ мужчинъ». (Прим. Байрона).
Стр. 271.
И Вулвулла къ нему порою
Несется съ вѣстью гробовою…
Рабовъ безмолвныхъ видъ печальный.
«Вулвулла» — похоронная пѣснь турецкихъ женщинъ. «Безмолвные рабы» — люди, понятія которыхъ о приличіи не допускаютъ публичнаго выраженія горя". (Прим. Байрона).
«Гдѣ дочь моя?» — и отзывъ скажетъ: «Гдѣ?»
"Я пришелъ къ мѣсту моего рожденія и воскликнулъ: Друзья моей юности, — гдѣ они? — И эхо отвѣтило: «Гдѣ они?» Изъ арабской рукописи. (Прим. Байрона),
Стр. 272.
…вь пѣсни жалкой и любимой
Почти всегда пѣвецъ незримый
Зулейки имя намекнетъ.
«Вѣра, что души умершихъ переселяются въ птицъ, существуетъ не только на Востокѣ. Разсказы лорда Литтльтона о привидѣніяхъ, увѣренность герцогини Кендаль, что Георгъ I влетѣлъ къ ней въ окно въ видѣ ворона (см. Воспоминанія Орфорда) и много другихъ примѣровъ показываютъ, что это суевѣріе можно найти гораздо ближе къ намъ. Особенною оригинальностью отличалась причуда одной Уорстерской дамы, убѣжденной, что ея дочь продолжаетъ свое существованіе въ видѣ пѣвчей птицы: она окружила всю свою скамью въ церкви клѣтками съ такими птицами, и такъ какъ она была богата и много благотворила церкви, то это безвредное безуміе и не встрѣтило возраженій. См. объ этой исторіи Воспоминанія Орфорда». (Прим. Байрона).
«Героиня этой поэмы, цвѣтущая Зюлейка, — воплощеніе чистоты и пріятности. Еще никому не удавалось болѣе изящно и вѣрно обрисовать подобный безупречный характеръ. Ея благочестіе, умъ, высоко развитое чувство долга и неуклонная любовь къ правдѣ, видимо составляютъ ея природныя свойства, а не внушены воспитаніемъ. Она всегда естественна, всегда привлекательна, всегда нѣжна; и надо сказать, что предметъ ея нѣжности вполнѣ ея достоинъ. Селимъ, хотя и сирота, не униженъ своимъ зависимымъ положеніемъ и несчастіемъ; когда у него является надежда на лучшее, его духъ окрыляется ожиданіями; онъ предпріимчивъ и отличается тою стремительностью, какая вообще свойственна юности; когда же его хорошо обдуманныя намѣренія встрѣчаютъ неудачу, — онъ безстрашно шелъ навстрѣчу судьбѣ, которой обрекало его собственное великодушное воздержаніе. „Абидосская Невѣста“ представляется намъ во всѣхъ отношеніяхъ выше „Гяура“, хотя стихъ ея и вызвалъ, кажется, менѣе горячія похвалы. Мы не станемъ разсуждать объ этомъ; замѣтимъ только, что то, что читается легко, обыкновенно читается быстро, и что многія красоты стиля, ускользающія отъ наблюденія въ простомъ и связномъ разсказѣ, невольно останавливаютъ на себѣ вниманіе читателя при неожиданныхъ и рѣзкихъ переходахъ. Путешественникъ можетъ подробно разсмотрѣть видъ и полюбоваться имъ только тогда, когда остановится въ своей поѣздкѣ» (Джорджъ Эллисъ).