Колонизаціонное значеніе сибирской ссылки *).
править- ) При составленіи настоящаго очерка мы пользовались, главнымъ образомъ, слѣдующими источниками: 1) «Сибирская исторія» Іоганна Фишера. 2) «Историческое обозрѣніе Сибири» Н. Словцова. 3) «Исторія Россіи» С. Соловьева. 4) «Описаніе западн. Сибири» И. Завалишина. 5) «Матеріалы для уголовной статистики Россіи» В. Анучина. 6) «Сибирь и каторга» С. Максимова. 7) «Сибирь какъ колонія» Ядринцева. 8) «Статистическое обозрѣніе Сибири» Гагемейстера. 9) «Сборникъ историко-статистическихъ свѣдѣній о Сибири и сопредѣльныхъ ей странъ». 10) «Положеніе рабочаго класса въ Россіи» Флеровскаго. 11) «Ссылка на Западѣ» Фойницкаго. 12) «Положеніе переселенцевъ въ Сибири» Н. Ядринцева (В. В. 1831 г., 8). 13) «Енисейская губернія» Степанова. 14) «Наши выселенія и колонизація» Н. Ядринцева. (В. В. 1881 г., 6). 15) «Крестьянскія переселенія», Дѣло 1881 г., 12. 16) "Сборникъ газеты Сибирь. 17) Газеты: Сибирь, Сибирская Газета, Восточное Обозрѣніе и др.
Несмотря на всевозможные толки о вредномъ значеніи ссылки для Сибири, размѣры ея не только не сокращаются, но съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе расширяются, причемъ, — что весьма любопытно, — идетъ и параллельное расширеніе иного характера колонизаціонной волны: добровольныхъ переселеній. Вопросъ этотъ одинъ изъ весьма существенныхъ для Сибири, и мы полагаемъ, что не лишне будетъ подвести общіе итоги нашей колонизаціонной политикѣ въ Сибири, представить болѣе или менѣе систематическій очеркъ сибирской ссылки. Считаемъ нужнымъ оговориться, что, приступая къ выполненію этой задачи, мы оставляемъ совершенно въ сторонѣ вопросъ о ссылкѣ, какъ объ уголовномъ наказаніи. Насъ ссылка не интересуетъ съ точки зрѣнія «теоріи исправленія», «теоріи предупрежденія», «теоріи психологическаго принужденія»; мы отнюдь не намѣрены обсуждать ее съ точекъ зрѣнія разныхъ «абсолютныхъ», «относительныхъ», «посредствующихъ» и всякихъ иныхъ теоретическихъ хитросплетеній; это дѣло юристовъ-криминалистовъ; имъ и книги въ руки. Имъ же предоставимъ мы и обсужденіе не менѣе головоломнаго вопроса, насколько ссылка въ Сибирь удовлетворяетъ требованію науки уголовнаго права-назначенія на островъ или почти на островъ (in insulam, quasi in insulam). Насъ интересуетъ только общественно-политическое значеніе ссылки, и мы намѣрены разсмотрѣть ее исключительно со стороны ея соціально-экономическаго значенія для Сибири. Намъ желательно выяснить себѣ: какая идея лежала въ основѣ уголовной сибирской ссылки, насколько раціонально было считать эту ссылку средствомъ для реализаціи такой идеи и не пора ли, въ интересахъ воплощенія въ жизнь этой самой идеи, разстаться безусловно съ ссылкой.
I.
правитьБросая ретроспективный взглядъ на ссылку въ Сибирь въ связи съ исторіей русскаго государства и русскаго народа, нельзя не убѣдиться въ томъ, что правительство наше съ начальнаго момента ссылки и вплоть почти до самаго послѣдняго времени смотрѣло на нее, говоря вообще, преимущественно и главнымъ образомъ, какъ на мѣру колонизаціи; оно видѣло въ ней гораздо больше способъ заселенія обширныхъ, пустыхъ и отдаленныхъ областей государства, чѣмъ наказаніе, карательную мѣру.
Завоевавъ Сибирь и присоединивъ къ своему титулу званіе «царя сибирскаго», московскіе государи обращаютъ серьезное вниманіе на заселеніе зауральской стороны. Они направляютъ сюда «охочихъ» людей — земледѣльцевъ, ямщиковъ, плотниковъ, священниковъ, воинскихъ людей и Козаковъ; они приказываютъ препровождать сюда плѣнныхъ шведовъ, поляковъ, литовцевъ, запорожцевъ и др. Дѣло въ томъ, что въ Сибири въ моментъ ея завоеванія туземцы очень мало занимались хлѣбопашествомъ, да и то только въ двухъ крайнихъ ея пунктахъ: на Амурѣ (дауры) и у подножія Урала (татары). Приходилось доставлять хлѣбъ изъ Россіи, что сопряжено было съ большими затрудненіями: лѣтомъ можно было пользоваться одними водяными путями, приходилось тянуть суда бичевою противъ теченія, а изъ одной водной системы въ другую перебираться переволоками; зимою же сообщенія почти вовсе прекращались. Понятно поэтому, что московское правительство прилагало всяческія усилія къ тому, чтобы заселять главные тракты ямщиками и «пашенными людьми», которымъ предоставлялись при этомъ разныя льготы: воеводы надѣляли ихъ, по прибытіи на мѣсто, пашнями, сѣнными покосами и др. угодьями; бродяги же и бѣглые получали въ Сибири прощеніе и безпрепятственно причислялись къ новымъ мѣстамъ жительства. Однако, подобныхъ «охочихъ» людей, которыхъ отправляли въ Сибирь по распоряженію правительства, все-таки, было недостаточно для осуществленія намѣченныхъ цѣлей, и тогда московское правительство рѣшило приступить къ ссылкѣ, оно стало направлять по «Владиміркѣ» обширный потокъ всякаго рода «несчастненькихъ»: на первыхъ порахъ однихъ лишь «государевыхъ измѣнниковъ», а за ними и всякаго рода иныхъ «лихихъ» людей.
Ссылка въ Россіи практиковалась еще задолго до завоеванія Сибири. Тогда лихихъ людей направляли на сѣверныя и южныя украины Московскаго государства, въ отдаленныя страны, лежащія по сю сторону уральскаго хребта; напримѣръ, въ степные районы нынѣшнихъ губерній: Тульской, Орловской, Тамбовской, въ сѣверныя страны: пермскія, Кольскія, устюжскія и др. Сибирь же начинаетъ играть роль ссыльнаго пункта уже при Михаилѣ Ѳеодоровичѣ, въ XVII в., и именно потому, что правительство видитъ въ ссылкѣ колонизаціонную мѣру: край обширный, дѣвственный и совсѣмъ почти безлюдный, а, въ то же время, край очень богатый и заманчивый для фиска; въ интересахъ послѣдняго, разумѣется, какъ можно скорѣе заселить этотъ край. Правительство и рѣшается направлять туда преступниковъ, но съ тѣмъ непремѣннымъ условіемъ, чтобы сажать ихъ тамъ на пашню; преступникамъ по прибытіи на мѣсто выдаютъ хлѣбъ на посѣвъ, лошадей, имъ предоставляютъ разныя льготы и т. п.
Стало быть, ссылка является дополненіемъ къ переселеніямъ по вызову или указанію правительства, къ высылкѣ служилыхъ людей, Козаковъ, пахотныхъ людей и ямщиковъ. Напримѣръ, при построеніи гор. Делыма (около 1592 года) повелѣно было набрать 500 человѣкъ конныхъ Козаковъ и до 100 человѣкъ пѣшихъ стрѣльцовъ, которымъ взамѣнъ хлѣбнаго жалованья пожалованы пашни; сюда же переведены были на пашню крестьяне изъ Москвы, Каргополя, Перми, Вятки, которымъ велѣно было пахать на государя; сюда же переселены были угличане за свидѣтельство по дѣлу объ убійствѣ царевича Дмитрія. А потомъ начинаютъ сажать на пашню и ссыльныхъ. Въ 1622 году, при первой переписи Сибири, уже болѣе 10 % русскаго населенія состоитъ изъ ссыльныхъ; а именно изъ общаго русскаго населенія въ 70,000 д. ссыльныхъ оказывается 7,400 чел.
Алексѣй Михайловичъ регулируетъ и расширяетъ ссылку. Въ уложеніи своемъ онъ назначаетъ ссылку въ Сибирь для всѣхъ московскихъ тяглыхъ, городскихъ и посадскихъ людей за самовольную приписку къ разнымъ владѣльцамъ, равнымъ образомъ для воровъ, разбойниковъ и «денежнаго дѣла мастеровъ»: ихъ велѣно, по наказаніи кнутомъ съ отсѣченіемъ перста у лѣвой руки, устраивать съ женами и дѣтьми на пашню въ сибирскихъ, понизовыхъ и украйныхъ городахъ. Съ 1669 года въ Сибирь начинаютъ ссылать бродягъ, пойманныхъ на воровствѣ людей, наѣхавшихъ лошадью на беременныхъ женщинъ и причинившихъ имъ выкидышъ, укрывателей воровъ, перекупней краденыхъ вещей, подозрѣваемыхъ въ разбоѣ и т. п.
При Ѳеодорѣ Алексѣевичѣ ссылка сохраняетъ ту же подкладку — стремленіе колонизировать пустующія земли. Въ 1679 году, напримѣръ, царь Ѳеодоръ указалъ «всѣхъ воровъ, которые пойманы будутъ и которымъ за ихъ воровство доведется чинить казнь, а тѣмъ ворамъ рукъ и ногъ и двухъ пальцевъ не сѣчь, а ссылать ихъ въ Сибирь на пашню съ женами и дѣтьми на вѣчное житье». Словомъ, первоначальная исторія ссылки есть, въ то же время, и исторія нашей колонизаціи. Московское правительство занято одною мыслью: колонизировать пустыя мѣста, заселять украйны своего государства, и въ стремленіи къ реализаціи этой мысли оно не отдаетъ еще никакого предпочтенія сѣвернымъ у крайнимъ передъ южными; наприм., еще въ 1668 году за торговлю виномъ, табакомъ и разными корчемными питьями солдаты (послѣ нещаднаго битья кнутомъ) ссылаются съ женами и дѣтьми то въ Сибирь, то на Терекъ, безразлично. Въ этотъ періодъ пунктами для поселенія въ Сибири служатъ мѣста, ближайшія къ Россіи, страны пермскія и тобольскія. Даже въ исходѣ XVII в., въ 1696 г., въ Верхотурья[1] строили дворъ со стоячимъ тыномъ для ссыльныхъ, въ которомъ велѣно было поставить столько избъ, сколько пристойно для жительства.
Наступаетъ XVIII вѣкъ. Сибирь начинаетъ уже играть роль ссылочнаго пункта по преимуществу. Преступниковъ начинаютъ уже водворять въ самыхъ отдаленныхъ мѣстахъ. 10 апрѣля 1722 года Петръ Великій указалъ: всѣхъ освобожденныхъ отъ каторжныхъ работъ и назначенныхъ въ дальніе города Сибири посылать съ женами и дѣтьми въ Дауры[2] (страны охотскія и нерчинскія) на серебряные заводы. Но и въ теченіе всего XVIII вѣка ссылка продолжаетъ быть средствомъ, а не цѣлью. Она практикуется, попрежнему, ради колонизаціи Сибири, ради водворенія на пустующей пашнѣ. Въ Сибирь ссылаются солдаты за побѣги, членовредители и т. п. маловажные преступники; въ 1762 году разрѣшается помѣщикамъ отправлять въ Сибирь своихъ крестьянъ съ женами и дѣтьми (съ зачетомъ ихъ въ рекруты) для водворенія на пашнѣ. Въ 1733 году спеціально предписано заселить Охотскъ ссыльными въ интересахъ развитія хлѣбопашества. Съ этою цѣлью немного позднѣе (въ 1738 и 1744 годахъ) поселили въ южной части Камчатки крестьянъ, сосланныхъ въ зачетъ рекрутскаго набора; далѣе съ колонизаціонною же цѣлью дѣлаются попытки заселить ссыльными Колымъ, Забайкалье и др. отдаленныя мѣста. Какъ въ XVII вѣкѣ, такъ и въ продолженіе всего XVIII вѣка правительство многими указами предписываетъ воеводамъ наблюдать за тѣмъ, чтобы ссыльные занимались земледѣліемъ, чтобы они были устроены на пашнѣ, чтобы имъ выдавали хлѣбъ на посѣвъ и чтобы ихъ снабжали лошадьми.
Надо, однако, замѣтить, что въ XVIII в., какъ и въ XVII, ссылка не является еще организованною, а размѣры ея довольно ограничены, настолько ограничены, что Стрѣлецкій приказъ, вѣдавшій: ссыльныхъ въ XVII вѣкѣ, отправлялъ ихъ въ Сибирь «съ нарочными посыльщиками, заковывая въ кандалы и въ ручныя желѣза (а при недостаткѣ кандаловъ и въ ножныя желѣза). Сыскному приказу, въ вѣдѣніи котораго ссыльные состояли въ XVIII в., тоже не приходилось особенно хлопотать съ ссыльными. Но въ концѣ XVIII в. размѣры ссылки значительно расширяются. Въ началѣ текущаго столѣтія издается нѣсколько указовъ, опредѣляющихъ ссылку въ наказаніе за нѣкоторыя маловажныя преступленія, а 31 декабря 1812 года издается указъ о ссылкѣ въ Сибирь мѣщанъ и государственныхъ крестьянъ, буде они окажутся негодными къ военной службѣ; какъ видитъ читатель, область мотивовъ, влекущихъ за собою ссылку, все расширяется.
Уставъ о ссыльныхъ, изданный 22 іюля 1822 года, придаетъ ссылкѣ уже систематически-правильную. и прочную организацію. Историческая „Владимірка“ все чаще и интензивнѣе утаптывается „несчастненькими“. По всей „Владиміркѣ“ раскидывается сѣть тюремъ и этапныхъ помѣщеній. Совершенствуются способы препровожденія на мѣста ссыльныхъ, такъ какъ ужь слишкомъ много расплодилось „утеклецовъ“; этимъ „утеклецамъ“ въ XVII в. рѣзали уши, въ XVIII щипали ноздри, налагали клейма на лобъ и на обѣ щеки и водили на канатѣ, но все это мало помогало. Число бѣглыхъ съ пути постоянно возрастало, бѣглые стали группироваться въ организованныя разбойничьи шайки. Поневолѣ пришлось задуматься о болѣе раціональномъ устройствѣ передвиженія партій. Въ 1811 году учреждена была съ этою цѣлью внутренняя стража, при которой набирался особый штатъ конвойныхъ, а въ 1817 году учреждены были и этапы. Прежній способъ препровожденія ссыльныхъ замѣняется новымъ, болѣе состоятельнымъ. Устанавливается болѣе точный и систематическій учетъ ссыльныхъ, а этимъ учетомъ спеціально завѣдуетъ „приказъ о ссыльныхъ“, учрежденный въ Тобольскѣ[3]. Мѣры эти отчасти подѣйствовали; число „утеклецовъ“ съ пути слѣдованія уменьшается: ссыльные находятъ болѣе удобнымъ и менѣе рискованнымъ бѣжать съ мѣстъ поселенія цѣлыми артелями.
По приблизительному вычисленію г. Максимова, съ 1754 по 1864 г. Европейская Россія доставила Сибири около девяти сотъ тысячъ душъ обоего пола ссыльныхъ (считая и ссыльно-каторжныхъ); на одно же поселеніе за эти 113 лѣтъ поступило болѣе семисотъ пятидесяти тысячъ человѣкъ; т.-е., начиная съ 1753 г., когда отмѣнена была смертная казнь, въ Сибирь направлялось ежегодно, среднимъ числомъ, около десяти тысячъ человѣкъ, изъ которыхъ на поселеніе назначалось около восьми тысячъ.
Какъ постоянно прогрессировало число ссыльныхъ, можно отчасти судить по слѣдующимъ даннымъ: въ 1807 г. количество сосланныхъ въ Сибирь доходило до 2,305, въ 1823 г. оно возрасло до 6,667, а въ періодъ 1824—27 оно достигало до 11,000 чел. въ годъ. Правда, въ слѣдующее десятилѣтіе эта цифра уменьшается и колеблется между 6,000 и 8.000 тыс. въ годъ, но затѣмъ она вновь возрастаетъ и поднимается до 10,000—11,000 въ годъ. Начиная съ 1823 года, положеніе ссылки въ Сибирь наглядно рисуется слѣдующею таблицей, составленной г. Ядринцевымъ:
| Съ 1823 по 1832 г. 98,725 ч. | Съ 1853 по 1862 г. 101,238 ч. |
| » 1833 " 1842 " 86,550 « | » 1863 " 1872 " 146,380 « |
| » 1843 " 1852 " 69,764 « | » 1873 " 1877 " 91,257 " |
Стало быть, послѣ нѣкоторой убыли, имѣвшей мѣсто въ двадцатилѣтіе (1833—1852), ссылка начинаетъ возрастать съ особенною силой.
Въ послѣднее время пересылается ежегодно въ Сибирь (считая, конечно, и семейства, добровольно слѣдующія за ссыльными), среднимъ числомъ, около двѣнадцати тысячъ человѣкъ (цифра эта поднимается до 18.000 и болѣе); напр., въ 1876 г. приказъ распредѣлилъ 19,063 ч., въ 1877 г. препровождено было въ Сибирь 19,042 ч. и распредѣлено 17,424 ч.; въ 1878 г. приказомъ распредѣлено 17,760 ч. (препровождено было 19,972 ч.); въ 1880 г. въ вѣдѣніе приказа поступило 17,654 чел., а въ 1886 году 18,618 ч. Вообще, за послѣднія 17 лѣтъ, съ 1869 по 1886 г., общую цифру ссыльныхъ можно принять minimum въ 200,000 чел., что составитъ съ вышеприведенною цифрой г. Максимова за періодъ 1754—1886 г. круглую сумму въ одинъ милліонъ сто тысячъ душъ, изъ которыхъ на долю сосланныхъ на поселеніе придется болѣе девяти сотъ тысячъ душъ.
Въ заключеніе нашего, по необходимости сжатаго историческаго конспекта намъ остается отмѣтить еще одно обстоятельство: ссылка въ Сибирь практиковалась въ двухъ видахъ: по приговорамъ судебныхъ мѣстъ и въ административномъ порядкѣ; ссылаемыхъ административнымъ порядкомъ всегда было значительно больше ссылавшихся по судебнымъ приговорамъ. По вычисленію г. Анучина, извѣстно, что съ 1826 г. по 1846 г. на лицъ, сосланныхъ административнымъ порядкомъ, приходится болѣе половины общаго числа ссыльныхъ (79,909). За десятилѣтіе, съ 1867 по 1876 г., изъ общаго числа ссыльныхъ (151,584) опять-таки на сосланныхъ въ административномъ порядкѣ приходится больше половины (78,686 ч.), причемъ, напр., въ 1875 г. сосланные въ административномъ порядкѣ составляютъ 65,3 % общаго числа ссыльныхъ. Административная ссылка направляется, главнымъ образомъ (за исключеніемъ «политическихъ»), въ западную Сибирь.
II.
правитьПравительство довольно упорно и систематически въ теченіе цѣлыхъ вѣковъ колонизировало Сибирь преступниками и всякими «неблагонадежными» элементами, направляемыми туда со всѣхъ сторонъ обширной территоріи Европейской Россіи. Безъ всякой натяжки можно сказать, что трудно найти хоть одну такую губернію, которая не выслала бы своихъ представителей въ зауральскую сторону въ большемъ или меньшемъ количествѣ. Достаточно проѣхаться хоть по одной изъ сибирскихъ губерній, а то, пожалуй, и по одному округу, чтобы встрѣтиться съ выходцами изъ Кіевской, Тифлисской, Херсонской, Курляндской, Владимірской, Полтавской, Вологодской, Саратовской, Оренбургской и др. губерній. Въ отдаленной Сибири умѣстились рядомъ великороссы и малороссы, финны и татары, калмыки и киргизы, ловкіе конокрады-цыгане и всесвѣтные цѣловальники-евреи. Сюда безразлично направляются мѣщане и дворяне, солдаты и крестьяне, чиновный людъ и сѣрый мужикъ. Словомъ, Сибирь представляетъ намъ самый пестрый калейдоскопъ; здѣсь хаотическая смѣсь племенъ и нарѣчій. Вѣчно и безпрерывно по исторической «Владиміркѣ» тянутся юноши и старцы, мужчины и женщины, холостые и многосемейные.
Невольно возникаетъ вопросъ: какіе же плоды принесла Сибири эта колонизаціонная политика? Окупила ли она тѣ громадныя издержки (матеріальныя и нравственныя), какія потрачены были на ея реализацію метрополіей? Внесли ли эти невольные колонисты въ избранный другими для нихъ, помимо и противъ ихъ воли, край какую-нибудь культуру, смягчили ли они нравы, улучшили ли формы соціально-экономической жизни Сибири, пріобщили ли они ее къ цивилизаціи и къ какой именно?
Мы выше привели общую цифру сосланныхъ въ Сибирь съ 1754 г.; за предъидущее же время данныхъ почти вовсе не имѣется, да и данныя за приведенный періодъ не отличаются особенною точностью, такъ какъ до учрежденія, по проекту гр. Сперанскаго, приказа систематическаго учета ссыльнымъ не существовало. До 1823 г. учетъ велся настолько небрежно, что по дѣламъ тюменскаго присутствія по колодничьей части, переданнымъ (въ 1842 г.) въ Тобольскъ, болѣе чѣмъ трудно выяснить себѣ дѣйствительную цифру сосланныхъ въ Сибирь до 1823 года. Учетъ становится точнымъ и заслуживающимъ довѣрія лишь съ учрежденіемъ приказа, на основаніи вполнѣ вѣрныхъ статистическихъ данныхъ котораго можно смѣло сказать, что наша колонизаціонная политика должна быть признана совершенно ошибочною и вполнѣ неудавшеюся.
Въ самомъ дѣлѣ, чего можно было ожидать отъ такого «колониста», какъ уголовный ссыльный?
Оторванный внѣшнею силой отъ родины, заброшенный противъ воли и желанія въ край, одно названіе котораго, по традиціи, вызываетъ у «воровскихъ» людей скрежетъ зубовный и проклятіе на устахъ, преступникъ-колонистъ является въ Сибирь съ глубокимъ, затаеннымъ озлобленіемъ и непреоборимою ненавистью ко всему окружающему. Еще до отправки за Уралъ, еще на старомъ мѣстѣ, во время томленія за желѣзною рѣшеткой, будущій подневольный колонистъ приступаетъ къ тщательной разработкѣ плана побѣга съ этапнаго пути. Если какія-либо обстоятельства помѣшали ему осуществить свой планъ въ дорогѣ, то онъ отнюдь не разстается съ нимъ: по прибытіи на мѣсто поселенія, онъ вноситъ въ него поправки, видоизмѣняетъ и перерабатываетъ его во всѣхъ деталяхъ. Его, переселеннаго сюда насильственно, слишкомъ мало интересуетъ новая «пашня»; до «пашни» ли ему, когда всѣ его думы, всѣ его чаянія и помыслы направлены совсѣмъ въ другую сторону? Здѣсь, въ ненавистной Сибири, только его тѣло, а его душа, его мысли, его чаянія остались тамъ — на дальней родинѣ, по ту сторону Урала. Гдѣ ему заботиться о прочномъ «водвореніи», когда онъ весь поглощенъ думами и мечтами объ «утечкѣ», о «побѣгѣ», когда воображеніе безпрестанно рисуетъ ему заманчивыя переспективы «воли», когда во снѣ и на яву мерещатся картины родной стороны, гдѣ онъ увидѣлъ впервые свѣтъ, гдѣ всякая тропинка напоминаетъ ему о весьма немногихъ отрадныхъ минутахъ его жизни, гдѣ онъ былъ вольнымъ человѣкомъ? Да и естественно ли вообще человѣку живому примириться съ неволей? «Пусть будетъ человѣкъ въ раю съ неволей, онъ проклянетъ его», — говоритъ г. Ядринцевъ совершенно справедливо. И вотъ «колонистъ» живетъ изо дня въ день единственно помыслами о побѣгѣ, и раньше или позже, но, въ концѣ-концовъ, «бѣжитъ», рискуя лопасть подъ солдатскую пулю, голодать по недѣлямъ въ глухой тайгѣ, сдѣлаться добычей таежнаго звѣря, а то и таежнаго бурята, любящаго охотиться за «горбачемъ» съ винтовкой въ рукахъ. Чѣмъ больше расширяются размѣры ссылки, тѣмъ крупнѣе становятся и размѣры побѣговъ. За двѣнадцать лѣтъ одинъ Нерчинскій округъ насчиталъ у себя двѣ тысячи восемьсотъ сорокъ одного бѣглаго! А эта цифра далеко не полная, ибо въ нее вошли только пойманные и наказанные на заводахъ кнутомъ; за тѣ же двѣнадцать лѣтъ Нерчинскіе заводы насчитали не пойманныхъ бѣглыхъ три тысячи шестьсотъ двѣнадцать (508 горныхъ служителей и 3,104 ссыльныхъ и ссыльно-каторжныхъ), т.-е. 24 % всего количества сосланныхъ въ Нерчинскій округъ. Тобольскій приказъ о ссыльныхъ съ 1833 по 1845 г. принялъ двѣнадцать тысячъ шестьсотъ шестьдесятъ два «оборотня», т.-е. бѣглыхъ, возвращенныхъ обратно въ Сибирь. Этотъ же приказъ за десятилѣтній періодъ (1838—1847) принялъ бѣглыхъ изъ каторги двѣ тысячи четыреста семьдесятъ три человѣка. А сколько такихъ бѣглыхъ успѣло безслѣдно «утечь», про то вѣдаютъ лишь они, да глухая тайга. Чиновники, командированные томскимъ губернаторомъ въ 1877 году въ тѣ округа, въ которыхъ водворены ссыльные (Томскій, Маріинскій и Каинскій), для составленія именныхъ списковъ ссыльныхъ Томской губерніи и вообще всѣхъ лицъ, состоящихъ въ круговой порукѣ сельскихъ обществъ, удостовѣрили, что изъ 28,828 числящихся на причисленіи ссыльныхъ пребываетъ въ неизвѣстной отлучкѣ 9,796 чел., т.-е. ⅓ часть. По показаніямъ тобольской администраціи, изъ числившихся въ 1875 году по спискамъ 51,122 ссыльныхъ налицо оставалось только 34,293, т.-е. отсутствовало около 33 %. Чиновники, командированные начальникомъ Иркутской губ. въ округа Нижнеудинскій, Балаганскій и Иркутскій, убѣдились, что въ волостяхъ отсутствуетъ болѣе 2/3 ссыльныхъ, причемъ оказались даже такія волости, въ которыхъ, вмѣсто 5—7,000 приписанныхъ ссыльныхъ, налицо оказывалось 200—300 чел. и т. д., и т. д. Словомъ, «колонисты» бѣгутъ отовсюду, бѣгутъ безпрестанно.
«Когда вамъ весною случится, — говоритъ Флеровскій, — ѣхать по большому сибирскому тракту изъ Тюмени въ Иркутскъ, то вамъ постоянно будутъ встрѣчаться люди жалкаго, оборваннаго вида, смиренные, какъ только можно быть смиренными. Они каждому низко кланяются и, если вы спросите ямщика, что это за люди? — онъ отвѣтитъ кратко: „бродяжки“. Спросите потомъ въ любой деревнѣ, сколько подобныхъ бродягъ проходитъ у нихъ, и вамъ отвѣтятъ: много, въ иной день человѣкъ пятьдесятъ».
Да, Сибирь для ссыльнаго ненавистная мачиха, и никакими силами его въ ней не удержишь.
«Осѣдлость его, — говоритъ И. Завалишинъ, — какъ извѣстно, не простирается далѣе „кукушкина дня“, т.-е. весны: зеленая тайга, теплый воздухъ и беззаботная поднебесная жизнь неодолимо тянутъ ссыльнаго». Недаромъ бродягъ на Уралѣ называютъ «летными», а сами они считаютъ перелетную птицу своею ближайшею родней.
Томскій губернаторъ сдѣлалъ, напр., какъ-то облаву около города и въ одно утро взято было восемьсотъ человѣкъ. Въ 1880 г. задержали въ одной Томской губерніи 1,080 бѣглыхъ и бродягъ, причемъ въ одномъ Томскомъ округѣ задержано было 528 чел. Въ Сибири есть не мало такихъ деревень, возлѣ которыхъ зимуютъ по двѣ и по три тысячи бродягъ. Бѣглыхъ изъ Сибири вѣчно ловятъ на всемъ протяженіи Россійской Имперіи и въ одномъ, напр., Петербургѣ, съ 1867 по 1873 г., задержано было 8,015 бродягъ, 145 бѣглыхъ и 276 дезертировъ. Подобные результаты ссылки невольно и рѣзко бросаются въ глаза всѣмъ интересующимся положеніемъ Сибири. Главный начальникъ тюремнаго управленія, г. Галкинъ-Враскій, во время путешествія своего по Сибири убѣдился, что въ двухъ округахъ Томской губ. и двухъ округахъ Енисейской изъ 20,199 ссыльныхъ налицо оказалось только 2,643 ч., т.-е. около 13 %, а изъ остальныхъ 17,556 чел. 10,181 отлучилось по билетамъ, а 7,375 состояло въ неизвѣстной отлучкѣ. Въ числѣ 999 заключенныхъ въ томскомъ тюремномъ замкѣ г. Галкинъ-Враскій нашелъ колонизаціонное значеніе сибирской ссылки 428 бродягъ; въ іюнѣ же 1882 г. на общее число 638 заключенныхъ бродягъ было 428 чел., т.-е. 67 %; въ красноярскомъ замкѣ въ то же время на 353 заключенныхъ было 161 бродяга, т.-е. почти половина. Вообще люди, спеціально изучившіе вопросъ о ссылкѣ, пришли къ тому убѣжденію, что только ⅕ или даже лишь ⅙ часть сосланнаго населенія дѣйствительно «водворяется» на мѣстахъ поселенія, такъ что по подворной переписи, произведенной, напр., въ 1872 и 1873 г. въ Иркутской губ., оказалось, что населеніе ея, сравнительно съ предъидущими годами, значительно убыло, и эту убыль основательно объясняютъ «бѣгами» ссыльныхъ, ибо только но четыремъ волостямъ изъ значившихся по спискамъ 9,465 м и 918 ж. налицо оказалось всего 1,614 м, 380 ж., причемъ съ билетами отлучилось только 2,476, а остальные 5,116 м и 535 и. находились въ неизвѣстной отлучкѣ. Графъ Соллогубъ въ своей исторической запискѣ, приложенной при проектѣ о сибирской ссылкѣ, цитируетъ знаменательныя слова одного оффиціальнаго документа, что въ Сибири «не бѣгаютъ только тѣ, которые на то несогласны». Ссыльное населеніе Сибири, по мѣткому выраженію г. Максимова, «представляетъ движущуюся массу, постоянно мѣняющую свое мѣсто; ни одинъ индивидуумъ не сидитъ спокойно на мѣстѣ». Одна часть этого населенія стремится на западъ, въ родную Россію, на дорогое родимое пепелище, другіе же бѣгутъ зря, лишь бы не сидѣть, гдѣ указано, гдѣ ихъ принуждаютъ сидѣть; они движутся, куда глаза глядятъ, не направляясь даже за предѣлы Сибири.
Въ 1873 г. числилось на каждую сибирскую губернію 40—50,000 т. ссыльныхъ, въ Забайкальской области въ 1872 г. числилось 21,335 ссыльныхъ, въ Якутской области 2,987. Общій итогъ ссыльныхъ въ 1875 г. по всей Сибири можетъ быть исчисленъ въ 209,000 чел., но и эта цифра значительно выше дѣйствительности, ибо мы видѣли, что изъ причисленныхъ ссыльныхъ развѣ ⅕ остается на мѣстахъ и отъ ½ милліона ссыльныхъ, прошедшихъ въ Сибирь въ періодъ 1823—1879, утеряно было, по меньшей мѣрѣ, 200,000 чел. Всѣ эти факты и многіе другіе врядъ ли даютъ право признавать какое-либо серьезное значеніе за ссылкой въ дѣлѣ увеличенія сибирскаго населенія. Еще Сперанскій писалъ изъ Сибири: «Не думай и не позволяй себѣ думать, чтобы Сибирь населена была ссыльными и преступниками. Число ихъ какъ капля въ морѣ, ихъ почти не видно, кромѣ нѣкоторыхъ публичныхъ работъ. Невѣроятно, какъ число ихъ маловажно». Но позднѣйшимъ свѣдѣніямъ, ссыльные едва составляютъ 5,2 % всего русскаго населенія Сибири. Оставляя даже въ сторонѣ все вышесказанное, на ссыльныхъ уже потому нельзя было смотрѣть, какъ на нормальный контингентъ колонизаціи, что, во-первыхъ, ссыльные, въ громадномъ большинствѣ случаевъ, являлись въ Сибирь уже въ пожилыхъ лѣтахъ, въ возрастѣ 30—50 лѣтъ; во-вторыхъ, ссыльныя женщины никогда не составляли болѣе ⅙ общаго числа ссыльныхъ, и изъ этой ⅙ части, по крайней мѣрѣ, ⅛ старѣе 40 лѣтъ; въ-третьихъ, водворяемымъ въ Сибири бродягамъ закономъ воспрещается вступать въ бракъ въ первыя 5 лѣтъ по прибытіи на мѣсто, хотя бродяги, какъ и вообще ссыльные, и помимо закона далеко не расположены къ семейной жизни, и, въ-четвертыхъ, ссыльно-каторжнымъ браки затруднены всяческими формальностями.
Какъ бы то ни было, передъ нами крайне печальный общій результатъ ссылки. Ежегодно, въ теченіе 113 лѣтъ, въ Сибирь направлялось около десяти тысячъ человѣкъ, а въ послѣднія 17 лѣтъ около 12 тысячъ и даже болѣе; казалось бы, отъ одного прилива этого элемента, даже и помимо естественнаго умноженія старожиловъ, сибирское населеніе должно бы было значительно возрастать.
Выходитъ же совсѣмъ иное: цифра сибирскаго населенія застыла на одномъ уровнѣ и совершенно почти неподвижна. Г. Ядринцевъ могъ не безъ основанія замѣтить, что наличныя свѣдѣнія говорятъ «скорѣе о вымираніи ссыльныхъ, чѣмъ объ ихъ приростѣ», и этотъ странный фактъ обусловливается не только безпрерывными побѣгами, а въ значительной степени и тѣмъ, что количество ссыльныхъ мужчинъ, какъ мы уже замѣтили, всегда и во много разъ превышаетъ количество ссылаемыхъ женщинъ, причемъ пропорція между ними крайне измѣнчивая. Напримѣръ, въ Енисейской губ. въ 1863 г. ссыльныхъ мужчинъ числилось 29,055 чел., а женщинъ 15,909 чел., а въ 1873 г. первыхъ насчитывалось уже 52,907 чел., а послѣднихъ 23,080 чел., т.-е. за десятилѣтіе число ссыльныхъ мужчинъ увеличилось болѣе, чѣмъ на 100 %, а число женщинъ только на 45 %; къ 1 января 1882 г. ссыльныхъ мужчинъ было уже 58,509 чел., а женщинъ 19,694 чел., т.-е. число первыхъ увеличилось на 9,5 %, а число послѣднихъ уменьшилось на 14,6 %.
Сибирью мы владѣемъ болѣе трехъ столѣтій, въ продолженіе трехъ вѣковъ мы направляемъ въ нее изъ года въ годъ тысячи «колонистовъ», а она насчитываетъ всего на всего четыре милліона пять сотъ тысячъ душъ, разбросанныхъ на необозримой площади, заключенной между 35° и 208° д. и 45° и 78° ш., на колоссальномъ пространствѣ въ 250,000 кв. миль.
Другими словами, въ Сибири приходится по 15,1 чел. на 1 кв. милю, въ то время какъ въ Европейской Россіи на эту же милю приходится 735,8. Одна черноземная полоса западной Сибири могла бы пропитать не менѣе 51.362,000 чел. при разсчетѣ средней густоты населенія Европы, а по сравненію съ густо населенною Англіей даже 285 милл. чел.; между тѣмъ, вся Сибирь еле-еле насчитываетъ 4½ милл.
Подобный результатъ нашей «цивилизующей миссіи» долженъ поразить уже an und für sich всякаго мыслящаго человѣка. Какимъ же жалкимъ долженъ онъ показаться, если мы сравнимъ его съ результатами колонизаціи другихъ странъ? Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты и Канада начали колонизироваться позже Сибири, а, между тѣмъ, тамъ на" селеніе достигло солидной цифры въ шестьдесятъ милліоновъ жителей.
Въ Австралію столѣтіе назадъ прибыли первые 757 колонистовъ ссыльныхъ, а теперь числится уже въ ней до трехъ милліоновъ гражданъ. У насъ главный центръ западной Сибири — Томскъ, существующій съ 1604 года, насчитываетъ около 35,000 жителей; бывшій «царствующій градъ» Тобольскъ, заложенный при самомъ завоеваніи Сибири (въ 1587 г.), насчитываетъ едва-едва 20,000 жителей; стариннѣйшій городъ восточной Сибири — Енисейскъ, существующій 267 лѣтъ, расположенный при богатѣйшей рѣкѣ Енисеѣ, не насчитываетъ и 12,000 жителей. И что любопытнѣе всего, такъ это то, что результатъ этотъ нисколько не можетъ быть отнесенъ насчетъ природныхъ условій. Почва Австраліи ничуть не лучше почвы Сибири; она такая же сухая и посредственно-плодородная, какъ почва Сибири, по крайней мѣрѣ, южной ея части. Вотъ, наприм., что еще Сперанскій писалъ Гурьеву про южную Сибирь: «Этотъ край одинъ изъ благословеннѣйшихъ не только въ Сибири, ной въ цѣлой Россіи. Природа его назначила къ сильному и богатому населенію. Всѣ почти роды хозяйствъ въ самомъ большомъ размѣрѣ могутъ быть въ немъ устроены». И вотъ послѣ Сперанскаго прошло болѣе шестидесяти лѣтъ, а Сибирь представляетъ все ту же безотрадную картину; о «сильномъ населеніи» поднесь здѣсь и помину нѣтъ. Смягчающими обстоятельствами не могутъ служить также отдаленность и плохіе пути сообщенія: Канада и Австралія были отдалены отъ Европы болѣе, чѣмъ Сибирь отъ Россіи, и сообщенія между ними, до изобрѣтенія пароходовъ и желѣзныхъ дорогъ, были гораздо затруднительнѣе сообщеній между Россіей и Сибирью. Этотъ поразительный контрастъ тѣмъ поучительнѣе и тѣмъ больше долженъ обратить на себя вниманія, что и Австралію начали было колонизировать ссыльными, какъ и Сибирь. Де дѣло въ томъ, что тамъ во-время спохватились, во-время сознали свою ошибку и во-время замѣнили подневольную колонизацію ссыльными вольно-народною эмиграціей. Мы же, завоевавъ Сибирь, какъ бы сочли свою задачу исчерпанною и мало заботились о своемъ завоеваніи.
III.
правитьВышеизложенное, при всей своей краткости, достаточно, полагаемъ, убѣждаетъ въ томъ, что идея заселить Сибирь ссыльными потерпѣла полное фіаско.
И это вполнѣ естественно. Подневольная, штрафная колонизація могла и логически должна была дать именно, а не иной результатъ. Ни прошлое ссыльнаго, ни положеніе его на мѣстѣ водворенія, ни перспективы его на будущее не могли и не могутъ развить въ немъ тѣхъ качествъ, которыя необходимы для человѣка-работника, человѣка, способнаго къ осѣдлости, къ устроенію своего домашняго очага, къ обзаведенію своимъ прочнымъ хозяйствомъ. Баковъ въ самомъ дѣлѣ долженъ быть весь психически-нравственный строй громаднаго большинства ссыльныхъ? Тамъ, далеко, еще на старомъ мѣстѣ, будущій штрафной колонистъ вынужденъ пройти полный курсъ ужасной растлѣвающей тюремной школы, за которой слѣдуетъ безконечное этапное путешествіе.
Но вотъ штрафной «колонистъ» прибылъ по назначенію. Какая обстановка ждетъ его здѣсь, на новомъ мѣстѣ? Такова ли обстановка, чтобы съ успѣхомъ парализировать тѣ наклонности, которыя развили въ немъ тюрьма и этапное путешествіе? Ничуть не бывало! Не успѣлъ поселенецъ осмотрѣться на новомъ мѣстѣ, какъ къ нему уже предъявляются требованія объ уплатѣ податей, объ уплатѣ причитывающагося съ него въ экономическую сумму ссыльныхъ и т. п. По истеченіи трехлѣтней льготы отъ податей[4], онъ долженъ нести повинности наравнѣ съ прочими крестьянами, а если онъ не въ состояніи уплатить податей, его «отдаютъ въ работу» старожиламъ. Правда, послѣ ревизіи Толстаго, Анненкова и др., констатировавшихъ безвыходное положеніе ссыльныхъ по прибытіи ихъ въ мѣста поселенія, для нихъ сдѣлано кое какое облегченіе: постановлено поселенцевъ, обзаведшихся хозяйствомъ въ теченіе трехъ лѣтъ, записывать въ крестьяне и освобождать отъ податей и повинностей еще на три года, а тѣхъ, кто не успѣетъ обзавестись хозяйствомъ, облагать поселенческою податью, за неуплату которой отдавать ихъ въ работу и оставлять подъ прежнимъ строгимъ надзоромъ. Но, отвыкши отъ труда, безъ всякой поддержки, безъ гроша въ карманѣ, какъ несчастному поселенцу обзавестись хозяйствомъ? А въ то же время, до обзаведенія хозяйствомъ, онъ лишенъ права на отпускъ изъ той волости, къ которой онъ приписанъ; находить же работу на мѣстѣ весьма трудно. Сибирякъ-старожилъ прибѣгаетъ къ его труду только при крайней нуждѣ, — въ страдное время, когда уборка хлѣба и сѣнокошеніе въ полномъ разгарѣ, а собственныхъ рукъ не хватаетъ; да и тогда этотъ старожилъ обираетъ поселенца какъ липку, сводитъ съ нимъ пресловутый «варначій» разсчетъ… И попадаетъ нашъ штрафной «колонистъ» въ заколдованный кругъ.
Экономическое положеніе поселенцевъ вообще до-нельзя тяжелое[5]. Ревизоръ иркутскихъ поселеній раздѣлилъ, напр., всѣхъ поселеицевъ на три разряда въ экономическомъ отношеніи: «домовладѣльцевъ», «бездомовыхъ» и нищенствующихъ. Первые занимаются хлѣбопашествомъ, ремеслами и т. п.; вторые, бобыли, нанимаются въ сельскіе рабочіе къ крестьянамъ или занимаются ремеслами; о нищенствующихъ распространяться нечего. «Домовладѣльцевъ» въ его районѣ оказалось очень мало; напр., въ Кимильтейской волости, по словамъ ревизора, изъ 496 ссыльныхъ, проживающихъ въ мѣстахъ причисленія, таковыхъ оказалось 109, да и изъ этихъ 109 только 50 (15 %) домохозяева-хлѣбопашцы, остальные же 50, хотя и домохозяева, но живутъ въ работникахъ. До положеніе и тѣхъ самыхъ 15 % «домохозяевъ-хлѣбопашцевъ» обрисовывается ревизоромъ въ весьма мрачныхъ краскахъ: «дома» ихъ, по большей части, ничто иное, какъ жалкія лачуги; засѣваютъ они maximum 4 десятины; у большей части по одной коровѣ и лошади; есть и такіе домохозяева, у которыхъ и этого нѣтъ и они нанимаютъ у крестьянъ лошадей на время полевыхъ работъ. Поселенцевъ-работниковъ въ этой волости ревизоръ насчиталъ 236; изъ нихъ только у 15 (6 %) были кое-какіе дома; доходъ большинства изъ нихъ не превышаетъ тридцати рублей въ годъ.
Да, положеніе поселенца чрезвычайно бѣдственное. Онъ работаетъ на старожила, какъ водъ, работаетъ за одно помѣщеніе въ полуразваловшейся банѣ, за кирпичный чай, за черствый хлѣбъ, за старыя негодныя лохмотья. Но даже и за такое вознагражденіе онъ не всегда находитъ работу. Сибиряки сильно предубѣждены противъ поселенцевъ; они величаютъ ихъ не иначе, какъ «варнаками», «посельщиками». — прозвищами до-нельзя оскорбительными какъ въ глазахъ старожиловъ, такъ и въ глазахъ поселенцевъ. Сибирякъ-старожилъ сложилъ такія, напр., поговорки: «поселенецъ, какъ младенецъ, — на что взглянетъ, то и тянетъ», или: «хоть того лучше посельщикъ, не вѣрь ему», и т. д. Мы не считаемъ себя въ правѣ упрекать старожиловъ, мы отнюдь не хотимъ сказать, чтобы подобное отношеніе не было въ значительной степени заслужено; нѣтъ, поселенцы не могли не озлобить противъ себя старожиловъ уже одними падающими на послѣднихъ чрезмѣрными повинностями при перевозкѣ тысячныхъ партій. Какъ тутъ не озлобиться, когда цѣлыя деревни наводняются приписываемыми, помимо воли, согласія и даже вѣдома старожиловъ, ссыльными, которыхъ старожилы должны еще вдобавокъ прокармливать и уплачивать за нихъ подати; когда въ теченіе вѣковъ по трактамъ сибирскимъ безпрестанно тянутся тысячи каторжниковъ и поселенцевъ, противъ насилій которыхъ беззащитныя деревни ничего не могли подѣлать; когда по «Владиміркѣ» изъ года въ годъ шаталось въ разсыпную 30—40,000 бродягъ, которыхъ трактовыя деревни, въ огражденіе себя отъ грабежей, убійствъ и поджоговъ, волей-неволей должны прокармливать? По вычисленію г. Ядринцева, одно содержаніе бродягъ обходится сибирскому крестьянству ежегодно въ 2.960,000 руб., а, вѣдь, на сибирское населеніе падаетъ и содержаніе тюремъ, и подводная повинность, и недоимки ссыльныхъ, и т. д. Сибирская администрація не безъ вѣскихъ основаній полагаетъ, что 2/3 всѣхъ преступленій, совершаемыхъ въ Сибири, падаетъ на долю ссыльныхъ; статистика западной Сибири констатировала, что на каждыхъ 72 поселенца приходится по одному преступленію. Въ Енисейской губ., въ 1881 году, изъ общаго числа осужденныхъ за преступленія 1,109 ч. на поселенческій элементъ приходится не менѣе 600, т.-е. 54 %, хотя поселенцы составляютъ только 19 % общаго населенія. Въ маленькомъ городкѣ Тобольской губ., Ишимѣ, лѣтъ 10 назадъ приходилось на 345 мѣщанъ 638 бездомныхъ поселенцевъ и въ томъ же Ишимѣ, лѣтъ 10 назадъ, подъ стражей содержалось за преступленія 205 чел. Между преступленіями, совершаемыми ссыльными, за первомъ мѣстѣ стоитъ убійство, на второмъ — воровство, на третьемъ — грабежъ, на четвертомъ — поддѣлка ассигнацій и т. д.
Словомъ, было немало причинъ къ тому, чтобы старожилъ проникся глубокою неискоренимою ненавистью къ поселенцу, чтобы онъ смотрѣлъ на него какъ на зачумленнаго, отъ котораго надо держаться подальше, чтобы онъ питалъ къ «варнаку» тѣ же чувства, какія этотъ «варнакъ» питаетъ къ нему, «чалдону», «желторотому сибиряку». Замѣчено, что старожилъ, только скрѣпя сердце, въ крайности, рѣшается выдать свою дочь замужъ за «посельщика»[6].
Съ какой бы стороны мы ни разсматривали положеніе ссыльнаго на мѣстѣ, оно представляется чрезвычайно бѣдственнымъ и плачевнымъ. Лишенный всѣхъ нравъ и поставленный, такъ сказать, внѣ дѣйствія существующихъ законовъ, этотъ отверженный обреченъ на неограниченный произволъ и насиліе. Чиновный міръ превращаетъ его въ превыгодную дойную корову и обираетъ его до послѣдней нитки при всякомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ; даже деньги, получаемыя дряхлыми и увѣчными ссыльными въ пособіе изъ экономическихъ суммъ (по 3 руб. въ мѣсяцъ), рѣдко доходятъ по назначенію и полностью; случалось, что подобное пособіе выдавалось на имя поселенцевъ, уже давно умершихъ.
Не находя для себя, въ громадномъ большинствѣ случаевъ, работы въ пунктѣ водворенія, поселенецъ вынужденъ направлять свои стопы въ какую-нибудь другую волость, или въ ближайшій городъ, искать работы, но тутъ предъ нимъ грозныя статьи 610, 731 и 809 XIV т. Устава о ссыльныхъ (изд. 1857 г.), — статьи, воспрещающія ему отлучку съ мѣста водворенія въ теченіе 10 лѣтъ, до перехода его въ крестьянское званіе. Несчастнаго беретъ раздумье. Онъ видитъ передъ собою лишь два исхода: либо приняться за преступленія, что онъ часто и дѣлаетъ, либо «пускаться въ бѣга», что, какъ мы выше видѣли, еще чаще имъ практикуется. Въ большинствѣ случаевъ, тотъ и другой путь приводитъ къ одному общему финалу — тюрьмѣ. Бываетъ, впрочемъ, и еще исходъ: въ положеніи бродяги онъ можетъ отдать себя въ полную кабалу старожилу, жестоко эксплуатирующему его по всему тракту, въ особенности начиная съ Ачинска[7], либо въ еще болѣе жестокую кабалу золотопромышленниковъ, что практикуется сплошь и рядомъ. Въ 1840 г. изъ всей массы ссыльныхъ, числившихся въ Сибяри на пріискахъ, работало 11,000 челов., т.-е. почти двѣнадцатая часть общаго ихъ числа. Вообще въ первый періодъ золотопромышленности пріиски разрабатывались почти исключительно поселенцами. Съ недавняго только времени мѣщане и крестьяне стали наниматься на пріиски, но и нынѣ преобладаютъ тамъ, все-таки, ссыльные. Напримѣръ, въ сѣверныхъ и южныхъ округахъ Енисейской губ. свободные рабочіе, не ссыльные, составляли въ 1877 г. всего 10—15 % общаго числа рабочихъ. Да этихъ пріискахъ штрафнаго колониста ждетъ окончательная деморализація: безчеловѣчная эксплуатація, каторжный трудъ, обставленный невозможно-плохими гигіеническими условіями, доводятъ озлобленіе до апогея. Здѣсь всѣ шансы на примиреніе съ новою страной окончательно исчезаютъ. Извѣстно, что для пріисковыхъ рабочихъ изъ ссыльныхъ существуютъ даже спеціальныя правила: неявившіеся на пріиски и бѣжавшіе съ промысловъ обязательно препровождаются мѣстнымъ начальствомъ къ золотопромышленникамъ для выполненія найма до истеченія срока безъ всякой на то просьбы даже со стороны золотопромышленника; ссыльно-поселенцу, оставшемуся въ долгу по найму, паспортъ не отдается до отдачи имъ долга и, наконецъ, къ другому золотопромышленнику наняться дозволяется не иначе, какъ если послѣдній приметъ на себя долгъ прежнему хозяину.
Словомъ, куда ни кинь, вездѣ клинъ. Даже въ тѣхъ сравнительно рѣдкихъ случаяхъ, когда ссыльному удается поставить себѣ избу и обзавестись кое-какимъ небольшимъ хозяйствомъ, — быть, такъ сказать, окончательно «водвореннымъ», — его ждутъ на каждомъ шагу такіе сюрпризы, которые должны неотступно напоминать ему, что онъ «посельщикъ», «варнакъ»: ему даютъ мало земли, мало покосовъ; на его долю достается худшая пашня и худшій лугъ, сторожилъ его опахиваетъ и окашиваетъ и т. д. Ко всему этому надо замѣтить, что и начальство, въ свою очередь, почти до самаго послѣдняго времени отнюдь не смотрѣло на поселенцевъ, какъ на людей, которые должны «осѣдать» на мѣстахъ поселенія и сдѣлаться домохозяевами: оно видѣло въ нихъ только «работниковъ», въ которыхъ нуждается «сельско-хозяйственная промышленность», — въ такомъ смыслѣ, по крайней мѣрѣ, категорически высказалось главное управленіе восточной Сибири.
Спора нѣтъ, многое и многое въ положеніи штрафнаго колониста обусловливается невѣжествомъ, тупостью и небрежностью тѣхъ лицъ, которыя распоряжались судьбой поселенцевъ и, главнымъ образомъ, ихъ распредѣленіемъ; эти лица и учрежденія видѣли въ ссыльномъ не живаго человѣка, а неодушевленный мертвый нумеръ, который можетъ умѣститься куда угодно, по благоусмотрѣнію начальства. И вотъ получались такіе курьезы: одесскій и таганрогскій матросъ попадалъ въ Туринскъ или Курганъ, а не на Байкалъ или на Обь, гдѣ онъ могъ бы найти хоть какое-нибудь приложеніе своимъ познаніямъ; или бывшій господскій поваръ водворялся въ Обдорскѣ или Березовѣ, а не въ Томскѣ, Иркутскѣ или Енисейскѣ, гдѣ онъ былъ бы гораздо болѣе умѣстенъ; степнякъ-херсонецъ попадалъ въ дремучую пелымскую тайгу, а лѣсной житель, вятичъ, костромичъ, на Барабу и т. д. Это и многое другое, несомнѣнно, должно быть отнесено на счетъ мѣстныхъ властей и учрежденій. Но, во всякомъ случаѣ, не здѣсь слѣдуетъ искать корень всего зла; корень лежитъ въ самомъ характерѣ колонизаціи — въ ея подневольности, обязательности. При подобномъ способѣ «колонизаціи» все должно было сводиться и, дѣйствительно, сводится къ мѣропріятіямъ и ничего къ индивидуально-независимой иниціативѣ. А каковы бывали эти «мѣропріятія», достаточно можно судить по слѣдующимъ двумъ примѣрамъ. Въ 1807 году вздумали колонизировать Нижнеудинскій округъ и водворили тамъ 2,769 душъ, устроили для нихъ нѣчто вродѣ аракчеевскихъ военныхъ поселеній, предписали даже выдавать ссыльныхъ женщинъ только за поселенцевъ: побѣги до того участились, что должны даже были прибѣгнуть къ чрезвычайнымъ мѣрамъ. Въ 1821 году правительство утвердило проектъ поселенія въ Енисейской губерніи 5,955 ссыльныхъ. Цѣль проекта состояла въ томъ, чтобы установить болѣе бдительный надзоръ за поселенцами и побудить ихъ раціонально заниматься хлѣбопашествомъ. Для осуществленія этого проекта ассигновано было 479,927 руб.; 269,091 руб. были израсходованы на покупку хозяйственныхъ и земледѣльческихъ орудій, лошадей, коровъ и овецъ (деньги эти не подлежали возврату), а остальные 210.839 р., подлежавшіе возврату, предназначены были на пособіе ссыльнымъ для двухгодичнаго продовольствія и закупки сѣмянъ. Въ мартѣ 1829 года принялись приводить въ исполненіе этотъ проектъ: отобрали ссыльныхъ, разбили ихъ на отдѣленія (для каждой деревни), сформировали изъ нихъ 22 деревня (2 въ Ачинскомъ округѣ, 6 — въ Минусинскомъ и 14 — въ Канскомъ). Деревни раздѣлили на дворы, въ каждомъ дворѣ поселено было по 4 поселенца (трое работниковъ и четвертый хозяинъ-кашеваръ); какъ видитъ читатель, опять нѣчто весьма похожее на блаженной памяти аракчеевскія поселенія. Въ мартѣ отдѣленія двинулись на назначенныя имъ мѣста (по проекту, деревни должны были быть готовы черезъ 4 года). «Реформы» эти состоялись при губернаторѣ Степановѣ, который писалъ въ 1833 году: «Я видѣлъ уже на большой дорогѣ прекрасныхъ пять селеній оконченными и не могъ ими налюбоваться. Я видѣлъ семь, достигающихъ своего конца; я видѣлъ четыре, которыя какъ чертежи лежали на зеленѣющихъ долинахъ но берегамъ Кана». А въ 1835 г. (черезъ два года) генералъ-губернаторъ Броневскій писалъ вотъ что объ этихъ самыхъ деревняхъ: «Жители разбѣжались за неимѣніемъ силы расчищать лѣса подъ пашни; много домовъ въ жалкомъ запустѣніи отъ водворенія малосильныхъ семействъ». Подобныхъ «мѣропріятій» было немало и ждать отъ нихъ сколько-нибудь раціональнаго устройства «колонистовъ» было бы по меньшей мѣрѣ наивно. Для личной же иниціативы, для самостоятельнаго почина не было мѣста.
IV.
правитьСпора нѣтъ, Сибирь нуждается въ колонистахъ. Она слишкомъ рѣдко и скудно населена, она заселена гораздо скуднѣе даже Кавказа и Туркестанскаго края. Но въ томъ-то и дѣло, что и въ этомъ отношеніи ссылка, какъ мы видѣли, ничего почти Сибири не дала и дать не можетъ. Да и врядъ ли предстоитъ какая-либо особенная надобность въ подневольной штрафной колонизаціи; въ русскомъ народѣ споконъ вѣковъ накопилась неисчерпаемая масса внутреннихъ весьма побудительныхъ мотивовъ къ вольной колонизаціи, къ свободнымъ переселеніямъ, и переселенія эти, не взирая на всяческія препятствія, направляются съ большою интензивностью именно въ Сибирь, привлекающую въ себѣ своимъ раздольемъ неудовлетвореннаго русскаго пахаря. Всякій слѣдящій за газетами могъ себѣ составить достаточное представленіе о силѣ этой вольно-народной переселенческой волны.
О ней могутъ дать наглядное представленіе слѣдующія данныя: за 14 лѣтъ съ 1870 по 1883 г., по свѣдѣніямъ томской казенной палаты, перечислено было 24,452 рев. душъ, причемъ нѣкоторыя губерніи дали довольно крупныя цифры переселенцевъ: Вятская — 3,761 рев. душъ, Тамбовская 3,315 рев. душъ, Воронежская 2,327 рев. душъ, Пермская 2,855 рев. душъ, Рязанская 1,377 рев. душъ и т. д.; кромѣ этихъ перечисленныхъ, по Сибири проживаетъ масса неперечисленныхъ; таковыхъ въ одномъ Алтайскомъ горцомъ округѣ (т.-е. части одной Томской губ.) въ 1 января 1884 года числилось болѣе тридцати тысячъ наличныхъ Душъ.
Это стремленіе къ вольно-народному перекочевыванію за Уралъ отнюдь не явленіе только новаго времени: уже самое завоеваніе Сибири обусловлено этимъ стремленіемъ. И если Сибирь имѣетъ теперь хоть какое-нибудь населеніе, то она имъ обязана никакъ не ссылкѣ или переселеніямъ по вызову правительства, а именно вольно-народнымъ переселеніямъ, вызваннымъ свободнымъ починомъ русскаго человѣка. И результатъ этихъ вольно-народныхъ переселеній былъ бы совсѣмъ иной, если бы послѣднимъ не приходилось постоянно считаться съ разными препятствіями и запретительными мѣрами. Уже въ 1683 году правительство предписываетъ поставить заставы крѣпкія", чтобы запретить бѣглымъ во множествѣ перебираться въ Сибирь. Съ половины XVIII столѣтія предпринимаются столь жестокія гоненія противъ бѣглыхъ, что недовольный существующими порядками народъ массами убѣгаетъ въ лѣса. Не будь этихъ задерживающихъ причинъ, Сибирь, вѣроятно, теперь была бы населена во много разъ гуще. Ссылка же не только не усилила колонизаціоннаго потока, а скорѣе даже заграждала его, дискредитируя Сибирь въ глазахъ русскаго народа, какъ страну преступниковъ и отщепенцевъ. Намъ думается, что то именно обстоятельство, чти ни это дискредитированіе, ни прямыя запрещенія, столь часто практиковавшіяся, не въ состояніи были совершенно пріостановить вольно-переселенческую волну, что это обстоятельство можетъ служить вѣскимъ доказательствомъ въ пользу того мнѣнія, что мотивы къ вольнымъ переселеніямъ въ русскомъ народѣ весьма глубоки и сильны. Когда были приняты мѣры противъ «самовольныхъ» переселеній, русскій народъ сталъ эмигрировать въ Сибирь тайно, направляясь въ наиболѣе глухіе ея пункты; напримѣръ, въ XVIII в. чиновники частенько «открывали» въ у крайнихъ уголкахъ Сибири всевозможныхъ бѣглецовъ, странниковъ, промышленниковъ, скиты раскольниковъ и т. п. Піонеры-крестьяне уходили на границы калмыковъ и киргизъ и раскидывали тамъ промышленныя избушки и охотничьи балаганы. Отъ времени до времени приходилось наталкиваться на колонистовъ-крестьянъ въ глубинѣ Средней Азіи подъ названіемъ охотниковъ-соболевщиковъ, хмѣлевщиковъ, рыболововъ и кладоискателей: скрывась отъ властей, всѣ эти бѣглецы прятались въ урманахъ. Сибирскимъ туристамъ приходится слышать немало разсказовъ на такую, напримѣръ, тему, какъ заблудившійся звѣровщикъ, услышавъ звонъ колокола и соблазнившись этимъ звономъ, натыкался на невѣдомое ему селеніе; или какъ засѣдатель совершенно неожиданно «открывалъ» доселѣ неизвѣстную властямъ деревню, жители которой, ради сохраненія своей свободы, тутъ же его убивали и т. п. При Екатеринѣ II власти «открыли» на Бухтармѣ цѣлыя слободы «бѣглыхъ» людей, называвшихся «каменщиками», и приняли ихъ въ россійское подданство, какъ инородцевъ. До чего интензивно было стремленіе россійскаго крестьянства къ переселеніямъ, можно отчасти судить по тому фа$ту, что, когда въ текущемъ столѣтіи «самовольныя» переселенія были стѣснены, крестьяне записывались въ «дезертиры» и «бродяги», въ «непомнящіе родства», лишь бы добыть для себя свободу, хотя бы путемъ подневольной ссылки. Строгости и преслѣдованія не достигали цѣли, т.-е. не могли прекратить потокъ вольно-народной эмиграціи. Подъ вліяніемъ этихъ преслѣдованій колонисты превращались лишь въ «бѣглецовъ», формировавшихъ изъ своей среды иногда цѣлыя разбойничьи шайки (напримѣръ, шайка братьевъ Селезневыхъ на Бухтармѣ).
Съ теченіемъ времени вольно-народная переселенческая волна расширялась; напримѣръ, въ 1852 году въ Тобольскую губ. перечислено было 11,046 переселенцевъ, а въ 1853 году 12,572; въ Томскую губ., въ 1853 году, перечислено 6,591 чел., въ 1854 т. 4,927; за одинъ 1854 г. въ двухъ губ. Тобольской и Томской приписано было 19,163 переселенца. Съ 1846 по 1878 г. изъ Европейской Россіи перечислено было въ Тобольскую губ. 43,753 рев. д., а въ Томскую съ 1852 по 1879 г. 35,000 рев. душъ; въ небольшой періодъ 1872—1878 года въ Томскую губ. перечислено изъ Европейской Россіи и другихъ сибирскихъ губерній 13,530 человѣкъ. Начиная съ 1852 года и по 1880 годъ, въ этихъ двухъ губерніяхъ получило полный надѣлъ до 55,311 душъ. Въ Семирѣченскую область до 1872 года перечислено было 7,000 крестьянъ, а съ того времени по меньшей мѣрѣ столько же и т. д.
Говорить о причинахъ всѣхъ этихъ вольно народныхъ переселеній врядъ ли не излишне; онѣ слишкомъ ясны: народъ «бродилъ», ибо жаждалъ улучшить свое положеніе и надѣялся обрести это «лучшее» въ Сибири. Когда по Руси шепотомъ стали передавать изъ устъ въ уста вѣсть о предстоящемъ освобожденіи крестьянъ, народъ порѣшилъ, что экономическое положеніе несомнѣнно улучшится, и переселенческій потокъ значительно съуживается; но вотъ реформа совершилась, народъ осмотрѣлся и вновь расширилъ эмиграціонный потокъ, вновь направился за Уралъ съ прежнею интензивностью; за 20 лѣтъ (1861—1881) формально перечислилось въ сибирскія губерніи до 100,000 ревизск. душъ, а цифры формальныхъ переселеній гораздо ниже, разумѣется, дѣйствительныхъ переселеній, ибо масса формальностей препятствуетъ дѣйствительно переселившемуся быть формально перечисленнымъ (инымъ приходится проживать на новыхъ мѣстахъ цѣлые годы по билетамъ, не будучи въ состояніи добиться увольнительнаго приговора отъ старыхъ обществъ). За послѣдніе годы, какъ мы уже выше видѣли, переселенческій потовъ еще больше расширился. Извѣстно, что только черезъ Томскъ въ 1883 году прошло около 7,000 душъ, въ навигацію 1884 года около 5,000 переселенцевъ, въ навигацію 1885 г. 5,500 душъ. Словомъ, вольнонародная колонизація Сибири идетъ безостановочно и безпрерывно. До освобожденія крестьянъ переселенія направлялись за Уралъ всего изъ десяти внутреннихъ губерній, нынѣ изъ тридцати. Въ предѣлахъ Алтайскаго горнаго округа вольно-народная колонизація стада направляться только лѣтъ 40 назадъ, а теперь вы тамъ сплошь и рядомъ встрѣчаете цѣлыя цвѣтущія волости «новоселовъ» (въ пяти такихъ волостяхъ болѣе 50,000 жителей). Въ одинъ Бійскій округъ, съ 1866 по 1876 годъ, перечислилось изъ внутреннихъ губерній до 8,214 крестьянъ, а сколько еще тамъ не причисленныхъ! По 1 января 1884 года въ этомъ округѣ проживали безъ причисленія 14,514 душъ наличныхъ. Семирѣчье, какъ извѣстно, присоединено къ Россіи одновременно съ Амуромъ, а въ 1872 г. населеніе тамъ простиралось уже до 543,000 душъ, ибо его излюбила вольно-народная эмиграція, и одного русскаго населенія въ немъ считалось къ 1880 году 31,800 человѣкъ. Не менѣе широкъ и тотъ переселенческій потокъ, который направляется въ Минусинскій округъ и на Амуръ. Какъ только принимались вызывать переселенцевъ и обѣщать имъ льготы и облегченія, волна немедленно раздавалась въ ширь и въ глубь; такъ было въ сороковыхъ годахъ, такъ было и недавно (въ навигацію 1882 года насчитываютъ переселенцевъ, пришедшихъ въ Сибирь, отъ 20 до 30,000 человѣкъ).
Ясно, стало быть, что мотивовъ и готовности къ вольной колонизаціи предостаточно. И если бы мы рѣшились дать ей надлежащую организацію, она изъ инстинктивно-стихійнаго превратилась бы въ сознательное и правильное движеніе и потеряла бы характеръ какого-то порывистаго бѣга безъ опредѣленнаго плана и разумно обдуманнаго направленія. А такая вольно-народная эмиграція дала бы уже совсѣмъ не такіе результаты, какіе дала ссылка. Во время нашихъ разъѣздовъ по Алтаю намъ приходилось на каждомъ шагу убѣждаться въ важномъ культурномъ значеніи для края новоселовъ. Мы убѣдились, подобно г. Семилуженскому, что всюду, куда проникъ новоселъ, насаждается земледѣльческая культура; всюду найдете ткацкіе станки, самопрялки, маслобойни, мельницы, «рушейки» и т. п., заводятся плуги, новороссійскія телѣги для сноповъ. И такъ, вся суть только въ постановкѣ переселенческаго дѣла на правильную ногу. Для этого необходимо улучшить способъ передвиженія переселенцевъ, снабжать ихъ денежными пособіями, давать имъ указанія о наиболѣе пригодныхъ для колонизаціи земляхъ и т. п. Словомъ, необходимо обставить переселенія слѣдующими условіями, которыя уже давнымъ давно рекомендуются людьми, серьезно изучившими переселенческій вопросъ (Васильчиковымъ, Дисономъ, Кавелинымъ, Ядринцевымъ и др.):
1) Передвиженію съ мѣста на мѣсто и перечисленію долженъ быть предоставленъ полнѣйшій просторъ.
2) Всѣмъ желающимъ переселиться должны быть предоставлены необходимыя свѣдѣнія изъ спеціальныхъ агентствъ, такъ какъ казенныхъ палатъ переселенцы избѣгаютъ и предпочитаютъ полагаться на своихъ ходоковъ, которые часто неумышленно вводятъ ихъ въ заблужденія, какъ и письма родственниковъ и знакомыхъ, раньше переселившихся въ Сибирь. Дѣла о переселенцахъ должны сосредоточиться въ особомъ учрежденіи, въ кругъ обязанностей котораго входило бы содѣйствовать всячески переселенцу сноситься и переписываться со всѣми мѣстами, и т. п.
3) Переселеніе должно сдѣлаться возможнымъ всѣхъ въ немъ нуждающихся. А для этого слѣдуетъ организовать помощь переселяющимся какъ въ пути, такъ и по прибытіи на мѣсто. Вычислено, что для возможности добраться до новаго мѣста и кое-какъ на немъ устроиться необходимо располагать фондомъ minimum въ 300—500 руб., а многіе ли крестьяне располагаютъ подобною суммой? Для облегченія переселенцевъ въ пути необходимо устроить переселенческія конторы въ тѣхъ пунктахъ, которые представляютъ средоточіе переселенческаго движенія, откуда и куда переселенцы по преимуществу направляются (Челябинскъ, Тюмень, Ишимъ, Омскъ, Бійскъ и др)
4) Въ теченіе опредѣленнаго времени переселенцамъ должны быть предоставлены льготы отъ всякихъ платежей въ казну, да и по отношенію ко всякаго рода взысканіямъ вообще они должны пользоваться снисхожденіемъ до тѣхъ поръ, пока новое хозяйство не будетъ поставлено на прочную ногу.
5) Никакія долговыя обязательства не должны препятствовать причисленію новоселовъ къ новымъ мѣстамъ, разъ они уже тамъ находятся,
и 6) Краеугольнымъ камнемъ всей колонизаціонной политики долженъ быть спеціальный переселенческій фондъ.
Намъ сдается, что разъ вольно народная колонизація получила бы раціональную организацію, эмиграціонное движеніе въ Сибирь потекло бы широко и неудержимо, ибо у нея есть чѣмъ привлечь колонистовъ. Южные округа Тобольской губерніи извѣстны своимъ тучнымъ черноземомъ и богатыми лугами. Кузнецкій округъ славится своею плодородною почвой, богатою растительностью, душистыми лугами и богатыми урожаями, своими рѣками и озерами, изобилующими всевозможныхъ породъ рыбами, своими лѣсами, кишащими дичью, своимъ неисчерпаемымъ запасомъ каменнаго угля, желѣза и другихъ металловъ. Алтай хранитъ въ своихъ нѣдрахъ колоссальныя богатства благородныхъ металловъ, которыхъ, съ 1845 по 1862 г., добыто: золота до 4,000 п., серебра до 10,000 п.[8] и пр. Южно-Уссурійскій край прославился щедротами своей природы: его рѣки кишатъ рыбой, одни берега озера Хонка могли бы прокормить сотни тысячъ народа, не говоря о берегахъ Уссури, Сунгачи, Суйфуна. Долины р. Зеи, текущей параллельно Амуру, славятся своими богатѣйшими урожаими и обогатили поселившихся здѣсь молоканъ. О Барнаульскомъ округѣ еще Сперанскій писалъ: прекраснѣйшій климатъ, пріятнѣйшія мѣстоположенія, орошаемыя величественною, горделиво-покойною Обью, а Бійскій округъ въ Россіи прослылъ совершеннымъ раемъ и т. д., и т. д. «Весь путь отъ Канскаго до Красноярскаго есть садъ», — писалъ Сперанскій своей дочери.
V.
правитьИсторики, публицисты и государственные люди утверждаютъ, что въ прошломъ мы обязаны почерпать уроки для настоящаго и будущаго. Смѣемъ думать, что все вышеизложенное убѣдительно говоритъ за то, что ссылка, какъ колонизаціонная мѣра, не выдерживаетъ ни малѣйшей критики и приводитъ къ результатамъ, діаметрально-противуположнымъ тѣмъ, которыхъ при ея посредствѣ думали достигнуть. Лено, что она теряетъ всякое право на существованіе и подлежитъ возможно скорѣйшему упраздненію какъ въ интересахъ метрополіи, такъ и въ интересахъ колоши. Теперь весьма рѣдко можно услышать съ компетентной стороны голосъ въ пользу ссылки. Такое мнѣніе, какъ мнѣніе Сперанскаго, что «Сибирь есть прекрасное мѣсто для ссыльныхъ, но не мѣсто для жизни и высшаго гражданскаго образованія», должно быть признано нынѣ за анахронизмъ.
Изрѣдка, правда, кое-гдѣ раздаются одиночные, запоздалые голоса въ защиту ссылки, но въ этихъ голосахъ уже слишкомъ рѣжутъ ухо узко-эгоистическія нотки: они вызываются опасеніемъ, что русскому обществу некуда будетъ дѣвать своихъ негодныхъ членовъ, и желаніемъ сбыть это отребье въ Сибирь, неповинную въ грѣхахъ метрополіи. Въ пользу ссылки высказались нѣкоторые молодые прогрессисты-криминалисты, отдающіе, въ интересахъ гуманности, ссылкѣ преимущество передъ тюремнымъ заключеніемъ. Но, увы, эти прогрессисты совсѣмъ упустили изъ вида, что Сибирь не голая и безлюдная степь, а живая страна; они забыли, что Сибирь имѣетъ такія же права, какъ и Европейская Россія на самосохраненіе, на желаніе жить полноправною гражданскою жизнью, на лучшее будущее; что нелѣпо требовать отъ нея, чтобы она вѣчно играла роль козла отпущенія за чужіе грѣхи. Редакція почтенной иркутской газеты Сибирь не безъ остроумія замѣтила этимъ гуманнымъ защитникамъ ссылки, что, будучи гуманными къ преступникамъ, «они не были только гуманны къ Сибири, для которой ссылка есть ничѣмъ незаслуженное наказаніе, причина безчисленныхъ золъ и тормазъ гражданскому развитію».
Мы полагаемъ, что Сибирь имѣетъ право на то, чтобы въ вопросѣ, равносильномъ для нея гамлетовскому «быть или не быть», былъ выслушанъ и ея голосъ. А голосъ сибирскаго общества, поскольку онъ имѣетъ свое выраженіе въ мѣстной печати, городскихъ думахъ и отчасти въ отзывахъ мѣстныхъ властей, единогласно и безапелляціонно высказывается противъ ссылки. Напримѣръ, въ Тобольской губ. большинство городскихъ обществъ высказалось противъ ссылки. Ялуторовское мѣщанское общество, въ рапортѣ городоваго хозяйственнаго управленія 1871 г., заявило, что на одного кореннаго жителя приходится двое ссыльныхъ; что эти ссыльные «поставляютъ жителей въ большое затрудненіе и даже разореніе разными крахами и другими мошенничествами». Туринское общество, въ приговорѣ купеческаго и мѣщанскаго обществъ 1871 г., жалуется, что на двухъ старожиловъ приходится одинъ ссыльный и отъ дальнѣйшаго причисленія ссыльныхъ число ихъ «можетъ скоро перевысить число старожиловъ, изъ коихъ многіе вынуждены будутъ искать себѣ другихъ, менѣе заселенныхъ такими людьми мѣстъ для перечисленія, между тѣмъ какъ сами ссыльные, оставаясь въ праздности и безъ всякихъ средствъ къ честному существованію, вдаются въ безпорядочную жизнь, сопровождаемую пьянствомъ, развратомъ, воровствомъ и другими преступленіями, которыя усмотрѣть и предусмотрѣть при большомъ скопленіи ссыльныхъ въ городѣ становится длю полиціи почти невозможнымъ». Тарское общество, въ постановленіи городской думы 1874 г., жалуется, что "ссыльные перенесли сюда праздность, пьянство, мошенничество, развратъ и буйство, а иногда даже грабежи и убійства, въ которыхъ, какъ люди опытные и находчивые, рѣдко когда по суду изобличаются. Притомъ, они своимъ дурнымъ поведеніемъ служатъ соблазномъ для небогатыхъ горожанъ-старожиловъ, въ особенности для молодыхъ людей, изъ которыхъ къ нѣкоторымъ
Ишимская городская дума заявила въ 1875 г., что большинство ссыльныхъ «шатается по городу и округу, занимаясь кражами, разбоемъ, или испрошеніемъ милостыни, называясь большею частью бродягами», что «безнравственность ишимскихъ мѣщанъ изъ ссыльныхъ вошла даже въ пословицу, такъ что проѣзжающіе за нѣсколько сотъ верстъ отъ Ишима предупреждаются быть осторожнѣе при проѣздѣ черезъ нашъ городъ». Курганское мѣщанское общество (въ донесеніи головы 1875 г.) заявляетъ, что на 560 чел. старожиловъ приходится ссыльныхъ «около 750 чел., изъ коихъ только 100 мало-мальски живутъ осѣдло и то только семейные, также весьма сомнительной нравственности; послѣдніе же 650 въ полномъ смыслѣ бездомные пролетаріи и составляютъ истинный бичъ общества, ибо, при всей своей испорченности и закоренѣлости въ праздности, пьянствѣ и разныхъ мошенничествахъ, вносятъ свои дурныя правила въ семейства бѣдныхъ старожиловъ-мѣщанъ, развращаютъ молодое поколѣніе, передавая словомъ и дѣдомъ всѣ утонченности своей профессіи по части мошенничества, и увлекаютъ во всѣ пороки»; удержать же ссыльныхъ отъ безпутнаго образа жизни «нѣтъ никакой возможности; самое преслѣдованіе ихъ со стороны полиціи и налагаемыя обществомъ исправительныя мѣры не ведутъ ни къ чему и лишь отнимаютъ дорогое время чуть не на каждодневныя собранія для подобныхъ случаевъ». И въ другихъ губерніяхъ общества, отъ времени до времени, высказывались противъ ссылки. Енисейская городская дума 2 апрѣля 1881 г. единогласно приняла предложеніе гласнаго Скорнякова о возбужденіи ходатайства насчетъ введенія въ Сибири земства, гласнаго суда, свободы переселеній и прекращенія ссылки въ Сибирь. Въ засѣданіи томской городской думы 3 мая 1881 года городскому головѣ подано было заявленіе, подписанное двадцатью пятью гласными, которымъ предлагается ходатайствовать предъ Государемъ Императоромъ о распространеніи на Сибирь реформъ, дарованныхъ Европейской Россіи, и чтобы Сибирь перестала быть мѣстомъ ссылки. По поводу всѣхъ подобныхъ заявленій и ходатайствъ городскихъ обществъ одинъ изъ главныхъ администраторовъ Сибири, хорошо знакомый съ ея нуждами и потребностями, серьезно замѣтилъ: «нельзя не сознаться, что въ этихъ постановленіяхъ городскихъ обществъ выразился голосъ населенія, вырвавшійся справедливыми жалобами правительству въ силу многолѣтнихъ, глубоко прочувствованныхъ испытаній, и что во всѣхъ протестахъ, при ихъ различныхъ проявленіяхъ, звучитъ одна и та же истина».
Что касается мѣстной печати, то она единодушно высказалась, и въ самомъ рѣшительномъ тонѣ, противъ ссылки[9]. Всѣ корреспонденты, серьезно относящіеся къ явленіямъ мѣстной жизни, систематически указываютъ на уголовную ссылку, какъ на одну изъ самыхъ злокачественныхъ язвъ края.
Сибирская Газета провожала истекшій годъ и встрѣчала новый годъ съ пожеланіемъ возможно скораго уничтоженія ссылки. «Ссылка самое больное мѣсто для жителя Сибири, — говоритъ Сибирская Газета (1886 г., № 7). — Какую страшную массу зла принесла она краю, объ этомъ свидѣтельствуетъ сибирская уголовная хроника какъ оффиціальная, такъ и неоффиціальная, заносящаяся на страницы мѣстныхъ органовъ печати. Жизнь, честь, имущество, все дорогое и завѣтное отнимается и разрушается этою уголовною ссылкой безъ малѣйшаго состраданія. Отовсюду несутся дружные вопли и стоны о совершенной отмѣнѣ ссылки въ Сибирь, объ избавленіи края отъ зла, принимающаго все большіе и большіе размѣры».
Въ унисонъ съ обществомъ я печатью, раздаются иногда голоса губернаторовъ и исправниковъ сибирскихъ. Характерна въ этомъ отношеніи слѣдующая выдержка изъ донесенія томской администраціи: «Ссыльные — безродные и бездомные, не обезпеченные никакими средствами къ жизни и привыкшіе вести ее въ праздности и преступленіяхъ, нарушая общественное спокойствіе и безопасность, отвлекаютъ сельское населеніе отъ прямыхъ ихъ занятій хлѣбопашествомъ и всякаго рода свойственной ему промышленности и торговли, черезъ что вредятъ сильно благосостоянію сельско-хозяйственнаго быта, а при постоянномъ такомъ вредномъ вліяніи легко можетъ упадать земледѣліе и вообще благосостояніе сельскаго населенія. Независимо этого, ссыльные по своей закоснѣлости въ порокахъ имѣютъ еще вредное вліяніе на нравственное состояніе жителей, потому что они часто своими злонамѣренными цѣлями и дѣяніями вовлекаютъ въ преступленія и развращаютъ людей честныхъ, но слабыхъ и не стойкихъ по своему характеру и малоразвитости въ нравственномъ и религіозномъ отношеніи». Главное начальство Сибири заявило: «Наконецъ, настала пора прекращенія ссылки въ Сибирь, страну нѣкогда пустынную, но долженствующую быть въ скоромъ времени соединенною съ Европейскою Россіей желѣзнымъ путемъ. Ярмо ссылки тяготѣетъ надъ Сибирью болѣе 200 лѣтъ, растлило въ зародышѣ нравственный духъ населенія и причинило много бѣдъ». Всѣ учреждавшіеся по поводу ссылки комитеты и само министерство юстиціи высказались за прекращеніе ссылки въ Сибирь, какъ наказанія, не удовлетворяющаго справедливости и не соотвѣтствующаго времени и положенію Сибири. Напр., коммиссія гр. Соллогуба первая рѣшила вопросъ о ссылкѣ, въ пользу Сибири: она констатировала громадный вредъ отъ штрафной колонизаціи для жизни края и развитія его гражданственности. Подобное же мнѣніе высказалъ и адмиралъ Посьетъ, вполнѣ согласившійся съ тѣмъ, что отсталость Сибири обусловлена ея неполноправностью, являющеюся неизбѣжнымъ логическимъ результатомъ ссылки. Коммиссія при министерствѣ юстиціи, подъ предсѣдательствомъ тайнаго совѣтника Фриша, въ мартѣ 1871 г. также высказалась противъ ссылки; она констатировала, что ссылка на поселеніе вообще не имѣетъ ни одного изъ элементовъ уголовнаго наказанія: ни исправленія, ни возмездія за преступленіе, что если она и удаляетъ вредныхъ членовъ изъ общества, то и это собственно при легкости побѣговъ не достигаетъ полезныхъ результатовъ и что ссыльно-поселенцы, лишенные всякихъ средствъ къ существованію, часто являются язвой для края. Коммиссія, составленная въ 1877 г. изъ членовъ государственнаго совѣта, признала, что ссылку на поселеніе въ Сибирь слѣдуетъ упразднить и совершенно исключить изъ лѣстницы наказаній.
Наконецъ, и представители науки, и иностранные путешественники высказались также рѣшительно противъ ссылки въ Сибирь. Напр., Боттрель, путешествовавшій по Сибири еще въ 1842 г., призналъ штрафную колонизацію пагубною для края и для мѣстнаго общества. Профессоръ Фойницкій въ своемъ сочиненіи Ссылка на Западѣ доказалъ, что ссылка не только всегда терпѣла фіаско, какъ мѣра колонизаціонная, но что ею не достигались и тѣ чисто-юридическія цѣли (устраненіе потенціальныхъ и исправленіе наличныхъ преступниковъ), какихъ отъ нея ожидали. Второй международный тюремный конгрессъ, собиравшійся въ 1878 г. въ Стокгольмѣ и состоявшій, подъ предсѣдательствомъ шведскаго министра иностранныхъ дѣлъ Біерштерна, болѣе чѣмъ изъ 300 лицъ, являвшихся представителями отъ 20 различныхъ государствъ, единогласно высказался противъ ссылки вообще, какъ мѣры наказанія, не дающей возможности предполагать, чтобы въ ней были осуществлены всѣ условія правильной уголовной репрессіи.
И такъ, ссылка несостоятельна, съ какой бы точки зрѣнія ни смотрѣть на нее. Она деморализируетъ и развращаетъ сибирское общество. Пока существуетъ ссылка, Сибирь не можетъ не отставать въ развитіи своей гражданственности отъ метрополіи.
Carthago delenda est! Ссылка въ Сибирь должна быть уничтожена!-- таковъ долженъ быть девизъ всѣхъ желающихъ искренно блага Сибири.
- ↑ Въ Верхотурьи принимали ссыльныхъ и записывали въ особую книгу.
- ↑ Мы должны оговориться: политическіе ссыльные, запорожскіе «черкасы», пришли въ Дауры еще въ 1671 г., а за 12 лѣтъ до того еще по той же дорогѣ прошелъ знаменитый протопопъ Аввакумъ; но, во-первыхъ, внутренніе мотивы политической ссылки тогда, какъ и теперь, были далеко не тѣ, что мотивы общей уголовной ссылки, а, вовторыхъ, такіе случаи въ XVII в. были исключительные.
- ↑ Въ 1823 году, съ преобразованіемъ всѣхъ сибирскихъ учрежденій, учетное учрежденіе было также преобразовано и переведено въ Тобольскъ изъ Тюмени, гдѣ оно существовало съ конца XVIII в. подъ названіемъ: „по колодничьей части присутствіе“, переселенное сюда изъ Верхотурья.
- ↑ Отъ рекрутской повинности онъ освобождается на 20 лѣтъ.
- ↑ Исключенія, разумѣется, есть и немало, но рѣчь идетъ не объ исключеніяхъ.
- ↑ Это обстоятельство, въ числѣ нѣкоторыхъ другихъ, играетъ немалую роль въ распложеніи массы помѣсей съ иногородцами (метисовъ), поражающей во многихъ мѣстахъ Сибири изслѣдователя. На Оби, напримѣръ, русскіе объостачились, на Енисеѣ отунгузились, на рр. Ленѣ, Алданѣ и мнѣ объякутились, а за Байкаломъ появилось даже цѣлое племя каримовъ отъ матерей-бурятокъ и монголокъ и отцовъ-сибирскихъ козаковъ и поселенцевъ.
- ↑ Въ восточной Сибири постоянно находятъ массу мертвыхъ тѣлъ: громадное большинство изъ нихъ бѣглые бродяги, отправленные на тотъ свѣтъ изъ нежеланія заплатить имъ; это такъ называемый «варначій разсчетъ».
- ↑ Въ десятилѣтіе 1852—1862 г., благодаря немного усовершенствованному рудному промыслу въ Россія, на Алтеѣ добывалось по 100 п. золота и по 1,000 пуд. серебра въ годъ. Впрочемъ, съ 1860 г. добыча золота стала регрессировать, и въ 1877 г. его добыто менѣе 12 п., а серебра 617 пуд.
- ↑ Исключеніе составляетъ одинъ Сибирскій, основанный въ прошломъ году.