Во городе было во Муромле,
Да во селе было Карачарове,
То у того ли Данила Коромыслова
Зародился сын да Козарин-свет.
Отец с матушкой сына на́ руки не бра́ли,
И отдали ёго баушке-задворенке,
Не велели ёго кормить хлебом крупищатым
И не велели ёго поить клюцевой водой.
А баушка того не слушала,
Кормила сынка хлебом крупищатым,
Поила ёго ключевой водой.
Стал Козарин-свет ходить по улоцке,
И услышал он таковы слова:
"Не отцов ты есть сын да не ма́терин,
Ты баушкин сын да задворенкин".
Вот приходит он да ко баушке,
И говорит он ей таковы́ слова́:
"По чужим словам, ты есть мне баушка,
А по мне - живешь как будто мать родна́,
Уж ты баушка да родимая мать,
Ты спусти меня из Литвы в Литву,
Из Литвы в Литву да прогулятися,
Да в Потай-реценьку да покупатися".
"Уж ты гой еси, да Козарин-свет,
Еще молод ты ехать в эту реценьку.
Эта реценька змеиная,
А змеиная есть реценька, лебединая.
Ты поедешь теперь в этой реценьке,
Как во перву́ струю нырнешь, - дак только
дым столбом пойдет,
А во вторую струю нырнешь, - ты вынырнешь,
А во третью́ струю нырнешь, - ты не вынырнешь.
Налетит на тебя да змея лютая,
Змея лютая, змея пещерная,
Она захватит тебя во когти лютые,
И потащит тебя детям на съеденьицё".
И умолк Козарин с таковых-то слов,
И прожил еще Козарин два года́.
Он ходил с робятами на поцесной двор,
И там расспрашивал да все разведывал.
У нёго шутка была да нехорошая,
Хоть он по́любя шутил, -
Да все смертельнёё.
Кого шаткой возьмёт за́ ногу - нога проць,
Кого возьмет за голову - и голова проць.
Имел Козарин силу непомерную.
Остальные дети в укоризну пошли:
"Не отцов ты сын есть да не материн,
Тебя кормит, поит баушка,
А что баушка да ведь задворенка".
Обиделся Козарин и пошел себе домой,
И приходит он к своей баушке,
И говорит ей он да таковы́ слова:
"По цужим словам, дак ты мне баушка,
А по мне - живешь дак будто мать родна́,
Расскажи-ко ты мне, баушка,
Есть ли у мня кто роду-племени,
Есть ли у мня люди-родители?"
"Я скажу тебе, да Козарин-свет,
Есть у тебя ведь родители,
Отец-от твой да знатной есть,
Он Данило есть да Коромыслов,
А мать у тебя змея лютая".
Услыхал Козарин таковы́ слова́,
И говорит он ей да таковы слова:
"По людям, ты есть мне баушка,
А по мне - живешь будто мать родна́,
Ты пусти меня в Потай-реценьку,
В Потай-реценьку да покупатися,
Съездить мне-ка, добру молодцу,
Из Литвы в Литву,
В прокляту Литву да в белокаменну".
Тут и баушка на ответ ёму:
"Уж ты, свет Козарин, да ясён сокол,
Не советую тебе я ездить
Да в Потай-реценьке купатися.
Ты еще, сынок-то мой, да молодёшенек,
Тебе от роду всего есть девять лет,
А Потай-реценька змеиная,
А змеиная реценька, лебединая".
Невтерпеж: было Козарину,
Говорит он баушке таковы́ слова́:
"По цужим словам, ты мне баушка,
А по мне - живешь ты как мать родна́,
Ты отправь меня как родного сына есть!"
"Ну, отправлю я тебя, родимой ты мой,
Не родимой ты мой - да возро́щенной,
Ну, на́ тебе, сынок, я даю плётоцку.
Как понесет тебя да змея лютая,
Она захватит тебя в когти змеиные,
Понесет сынкам да на съеденьицё,
(И она ткнула плётоцку ему под пазуху),
Когда понесет тебя змея лютая,
Ты спомни меня и бей змею да этой плётоцкой,
Этой плётоцкой по хоботу по правому,
А по правому хоботу да и по левому,
Ударяй ты ей да и приговаривай:
"Вот тебе, змея лютая,
От Козарина первой подароцек".
Она взмолится да и прираскается,
Упадёт она да на сыру́ землю́
И расскажет тебе да и всю правду,
Всю правду расскажет, всю истину".
Благословила баушка сынка своёго,
Хоть не ро́дного - да желанного,
И сказала ёму таковы слова:
"Приедешь ты к Потай-реценьке,
Будешь ты в Потай-реценьке купатися,
И смотри да поглядывай,
Налетит змея поганая, лютая
И захватит тебя в когти во змеиные,
Не забудь тогда, Козарин, мою плётоцку,
И спомни свою баушку-кормилицу".
Ну, тогда он поехал.
И приехал прямо к этой реценьке.
Раздевается Козарин-свет,
Он во перву́ струю забрёл - дым столбом пошел;
И в струю нырнул - он вынырнул,
Во втору́ струю нырнул - тоже вынырнул,
А во третью́ струю нырнул - то уж не вынырнул.
Налетела на нёго змея лютая,
Змея лютая, змея пещерная,
Захватила ёго в когти лютые, во змеиные,
Потащила детям на съеденьицё,
И спомнил Козарин свою баушку,
Вытащил плёточку из правой пазухи
И нача́л плёткой этой помахивать,
Отбил у змеи шесть хоботов,
И упала змея на сыру́ землю́
И говорит Козарину таковы́ слова:
"Уж ты гой еси, ясен соко́л, Козарин-свет,
Ты не бей меня до смерти,
А оставь меня на помин души,
Своих деток покормить да подро́стить их,
А расскажу тебе да всю правду-истину
Про сестру твою да про родимую.
Унесёна она трёмя татарами,
Эти татары-то есть да больши воины,
Они сильны есть да могутные.
И живет она в проклято́й Литвы́,
В проклятой Литвы да в белокаменной.
А татары будут скоро дел делить,
Дел делить да пай отпаивать.
На перву́ кисть кладут красна золота,
На втору́ кисть кладут чиста се́ребра,
На третью́ кисть кладут ей, красну девушку,
И кому она теперь достанется.
Вот поезжай ты Козарин-свет, да выручай сестру,
Выручай сестру да желанную.
Ты не знаешь, свет, как она жила,
Ты не знаешь, свет, как ты вырос есть".
Да еще ёму змея добавила:
"Когда выруцишь ты роди́му сестру,
То приедешь ты на свою родину". -
"Ну, отпущу тебя я, змея лютая,
Утащи назад к добру́ коню,
Дай одеться мне, добру молодцу".
И сказал ей таковы слова:
"Ты оставь привычки-то змеиные,
Ты змеиные да лебединые!
Если будешь ты это делати,
Не прощу тебя за посулочки,
Все за старые да за прежние,
Носить людей себе в пещерушку,
Пожирать их или в плен брать".
Раскаялась змея лютая:
"Слушай ты, ясен соко́л да Козарин-свет,
Не буду я больше это делати,
Дам тебе клятву я, да клятву верную,
А коль услышишь ты это, да ты и сам меня знашь".
Тогда сел Козарин на добра́ коня,
И поехал он из Литвы в Литву,
Из Литвы в Литву, в прокляту́ Литву,
В прокляту́ Литву, в белокаменну.
Увидал в поле - три шатра стоит,
Три шатра стоит белокаменных.
Подъезжает он к первому шатру,
И скрылся он за ракитов куст,
И услышал он плач да де́вичий,
Плачет девушка да обливается:
"Заплетёна моя коса на святой Руси,
Придется мне расплетать в проклято́й Литвы́,
В проклято́й Литвы́ да в белокаменной".
Вдруг приходит татарин во бело́й шатёр,
Говорит девице таковы слова:
"Что ж ты, девушка, плачешь да убиваешься,
Мы назавтра ведь будем дел делить,
Дел делить да пай отпаивать,
На перву кисть кладем красна зо́лота,
На втору кисть кладем чиста се́ребра,
А на третью кисть тебя, красну девицу.
Если ты мне достанешься, красна девица,
То я возьму тебя за себя за́муж".
Тогда не стерпело сердце богатырское,
Закипела кровь тут могучая,
Приходит он во бело́й шатер,
Ударяет татарина этой плёточкой,
От татарина только осталось основаньицё.
Второй татарин заходит во бело́й шатер,
А она пуще плачет, убивается.
"Что ты, девушка, плачешь да убиваешься,
Мы назавтра будем дел делить,
Дел делить да пай отпаивать,
На перву кладем кисть красна зо́лота,
На втору чиста се́ребра,
На третью тебя, красна девушка.
Если ты мне достанешься,
То я возьму тебя в судомойнички".
Опять выходит татарин из бела́ шатра́,
Не стерпело сердцё богатырскоё,
Ударил Козарин-свет этой плеточкой,
И от татарина только славы поют.
Она пуще плачет, убивается
Да брата своего Козарина споминает:
"Если бы был бра́телко мой, Козарин-свет,
Не пришлось бы расплетать мне русой косы́,
Он бы выручил и помог бы мне".
То приходит тогда старший татарин их
И говорит ей таковы́ слова́:
"Что ты плачешь, девушка, убиваешься
Да какого брата споминаешь ты,
Назавтра будем дел делить,
Дел делить да пай отпаивать,
На перву кисть кладем красна золота,
На втору кисть кладем чиста серебра,
На третью кисть - тебя, красну девушку,
Да раскрасавицу да молодёшеньку.
Если ты мне, красна девица, достанешься,
Отрублю твою я буйну голову,
Рассею тебя по чисту полю,
И развеет тебя по буйну́ ветру́".
Еще пуще плачет слезами горе-горькими.
Не стерпело сердцё богатырское,
И заходит Козарин-свет во бело́й шатер,
Увидал татарин, могутной самой:
"Это есть ли твой братец, Козарин-свет?
Я вот ёго сейчас размечу!" "
Берёт Козарин свою плеточку,
Ударил Козаерин ёго по плеча́м,
Упал тугарин на сыру землю́,
От татарина только славы́ поют.
Увидала бога́тыря красна девица,
Стала ёго просить да ума́ливать:
"Уж ты той еси, ясён соко́л, бога́тырь незнаемой,
Ты вези меня с проклято́й Литвы,
Увези в свое отечество,
И поедем с тобой ко божьёй церквы,
Ко божьёй церквы да повенчаемся".
Тогда берет Козарин ей из-под бела́ шатра,
Посадил ей на добра́ коня,
Приехали они ко божьёй церквы,
Говорит тогда красна девица:
"Ты скажи-ко, доброй молодец,
Чей ты есть да откулешной,
Какого роду ты будешь, какой племени?"
Отвецает ей доброй молодец:
"Я есть тебе ро́дной брат,
Ясён соко́л да Козарин-свет,
Хотя мать-то моя уж ненавидела,
Отдала меня уж баушке-задворенке,
И воспитывала она как будто мать родна,
И я узнал про тебя у змеи лютоей,
У змеи лютоей да пещерноей,
И поехал тебя да выручати.
Да еще змея мне добавила:
"Когда выручишь-то родиму́ сестру́,
Приедешь ты на свою родину,
А для тебя маменька уж все приготовила.
Коль она тебя от роду ненавидела,
На воротах стоит змея лютая,
Она броси́тся на тебя, на света Козарина,
Когда ты привезешь роди́му сестру,
Ты ведь скоро с ней-то справишься,
Коли ты меня победил, такову змею.
Но еще, Козарин, тебе говорю:
Твоя маменька да родимая
Оберет змею эту лютую
Да натопит сало змеиное,
Напекёт тебе калациков на том ли на сале
на змеиноем,
Ты не ешь, Козарин, тех калациков".
И приехал Козарин-свет в свою родину
Да в свою отцовщину,
К своему отцу да ко родимому,
К своей матушке, да ко родимоей.
Увидала змея и броси́лась на Козарина,
Вытягает Козарин свою плётоцку,
И ударил ей змею по хоботу,
И свалилась змея на сыру́ землю.
Приходит Козарин в широ́ки хоромы,
Стретили молодца со поче́стьицём,
Дарили подарками и кормили, поили ёго.
"Ты скажи-ко нам, доброй молодец,
Какого ты есть роду, какой племени?"
Стали поить, кормить и вином угощать,
И нанесли пищи разной.
Нанесла мать калациков заморскиих,
И говорит ёму таковы́ слова:
"Уж ты пей, доброй молодец, да закусывай
За спасенье да моей доцери".
Когда выпил Козарин, дак и говорит ей таковы́ слова:
"А не пивал я отроду воды клюцёвой,
Не едал хлеба крупивчатого,
Не благословлёно мне было отцом-матерью.
Не отцов я был сын да и не материн".
А сестра плакала да обтиралася,
Да и на матерь родну да обижалася.
"Я есть-то сын того ли Данилы Коромыслова,
Из города из Муромля, из того ли села Карацарова,
Отец с матушкой меня на руки не́ брали
И отдали меня баушке-задворенке.
По цужим словам, она мне баушка,
А по мне - была как будто мать родна́.
Ты изволила меня, да ро́дна матушка,
Кормить меня салом змеиныим,
Не прощу я тебе за это".
Вынимает он тут свою плётоцку
И ударил ей мать по крутым бедрам,
И упала мать на́ пол замертво.
Приходит тут отец Коромыслов-свет
И говорит сыну таковы слова:
"Ты послушай, сын да Козарин-свет,
Твоя волюшка теперь хозяйницать,
А уж меня, отца, ты за старо прости".
Ну тогда сказал Козарин-свет:
"Я простил бы и ро́дну матушку,
Да за то не простил,
Что кормить стала меня салом змеиныим".
Тут она и концается.
