Клятва (Гарин-Михайловский)/ДО
См. также одноимённые страницы.
| ← Ко и Кили-си | Клятва |
| Изъ цикла «Корейскія сказки, записанныя осенью 1898 года». Дата созданія: 1898. Источникъ: Гаринъ-Михайловскій Н. Г. Корейскія сказки, записанныя осенью 1898 года. — СПб.: «Энергія», 1904. — С. 187. |
У Ян-сын-шеня, министра, былъ сынъ Ян-сан-боги, который до тринадцати лѣтъ учился дома, а затѣмъ отправился въ монастырь къ бонзамъ кончать свое образованіе, чтобы къ своему совершеннолѣтію, шестнадцати годамъ, быть вполнѣ образованнымъ человѣкомъ.
По дорогѣ въ монастырь, онъ проходилъ какъ-то подъ вечеръ мимо одной фанзы, принадлежавшей простому сельскому дворянину Хуан-сан-ше.
Дочь этого дворянина, тринадцатилѣтняя красавица Хуан-чун-вонлей, увидавъ юношу, послала рабу спросить, какъ зовутъ его.
Когда раба принесла отвѣтъ, дѣвушка сказала:
— А спроси его, не хочетъ ли онъ немного отдохнуть съ дороги?
Ян-санъ принялъ предложеніе и вошелъ въ домъ. Когда онъ разговаривалъ съ хозяиномъ фанзы, отцомъ Вонлей, послѣдняя вызвала отца и сказала ему:
— Позволь мнѣ, отецъ, выйти къ этому юношѣ.
— Но развѣ возможно это, — ты дѣвушка, да къ тому-же просватанная?
— Отецъ, я переодѣнусь мальчикомъ.
Вонлей была единственная и къ тому-же балованная дочь, и она такъ горячо просила, что отецъ наконецъ согласился.
Дѣвушка, переодѣвшись мальчикомъ, вышла къ гостю, и они очень скоро подружились.
— Когда вы родились? — спросилъ юношу Вонлей.
— Я родился тринадцать лѣтъ тому назадъ, въ третью луну, пятнадцатаго дня, въ обѣденную пору.
— Какъ это удивительно, — сказала дѣвушка, — вѣдь это мой годъ, день и часъ рожденья.
Гость, по приглашенію отца, остался у нихъ ночевать.
Дочь-же опять пристала къ отцу съ новой просьбой, — отпустить ее съ этимъ юношей къ бонзамъ учиться.
— Отецъ, я одѣнусь мальчикомъ, и, клянусь тебѣ именемъ покойной матери, никто никогда не узнаетъ, что я дѣвушка. А въ 16 лѣтъ я вернусь и выйду замужъ за того, кого ты назначилъ мнѣ въ мужья. Эти-же три года, единственные, которые остаются у меня свободными, позволь мнѣ употребить на пріобрѣтеніе знаній, такъ какъ знаніе есть счастье.
Это было вѣрно, и многія изъ подругъ Вонлей какъ и она, знали уже хорошо и мужскую, и женскую грамоту.
Долго не соглашался отецъ. Но она такъ просила, плакала и увѣряла, что умретъ, если отецъ не исполнитъ ея желанія. Отецъ, наконецъ, сдался.
Онъ взялъ съ нея еще разъ клятву, что она не откроетъ своего пола.
— Будь покоенъ, отецъ, я исполню свой долгъ.
— Что бы вы сказали, — спросила на другой день Вонлей своего гостя, — если бы и я пошелъ съ вами учиться къ бонзамъ.
Ян-санъ былъ очень радъ этому и сказалъ, что само небо посылаетъ ему такого товарища.
Послѣ этого они отправились въ монастырь. Это было прекрасное путешествіе. Когда приближалась ночь, они разводили костеръ, чтобы не съѣли ихъ тигры и барсы, и весело разговаривали. Затѣмъ они ложились спать и беззаботно спали до утра.
Однажды Вонлей сказала:
— Мы товарищи; почему намъ не говорить другъ другу «ты».
И они стали говорить другъ другу «ты».
— Мы родились съ тобой въ одинъ и тотъ же день и часъ, — сказала Вонлей на другомъ привалѣ, — такъ намъ надо побрататься.
И они побратались.
Для этого они написали своей кровью свои имена на одеждѣ, отрѣзали написанное и, обмѣнявшись, спрятали эти знаки у себя на груди.
Когда-же они пришли къ бонзамъ, великій Тоинъ (предсказатель) сталъ учить ихъ всѣмъ наукамъ.
Ян-санъ и Вонлей не могли жить другъ безъ друга и никогда не разлучались.
— Скажи мнѣ, — спросилъ однажды Ян-санъ дѣвушку, — отчего ты спишь всегда въ платьѣ, когда обычай нашъ спать голыми?
— Когда я былъ маленькимъ, я такъ заболѣлъ, что чуть не умеръ, — отвѣтила Вонлей, — тогда отецъ далъ клятву, что если я выздоровѣю, то до 16 лѣтъ, буду спать въ одеждѣ.
Однако отъ мудраго Тоина не скрылся полъ Вонлей. Когда обоимъ исполнилось 15 лѣтъ, онъ послалъ ихъ купаться.
— Ты ничего не замѣтилъ, внукъ мой — спросилъ Тоинъ Ян-сана, когда они возвратились съ купанья.
— Я ничего не замѣтилъ, дѣдъ мой, кромѣ того, что братъ мой, который купался выше меня по рѣкѣ, порѣзалъ себѣ ногу, и потому на рѣкѣ показалась кровь.
Прошелъ еще годъ, ученье кончилось, обоимъ минуло 16 лѣтъ, и Тоинъ, призвавъ Ян-сана, сказалъ ему:
— Внукъ мой, ты кончилъ ученье, и пришло время избрать тебѣ подругу жизни, потому что жизнь человѣка, не имѣющаго потомства, ничего не стоитъ. Такой человѣкъ какъ будто не жилъ. И ты заслуживаешь по своимъ знаніямъ, трудолюбію и чистотѣ души лучшей изъ женщинъ. Она ближе, чѣмъ ты думаешь, къ тебѣ. Я говорю о твоемъ товарищѣ. Знай, это дѣвушка и лучшая изъ дѣвушекъ.
Вечеромъ Ян-санъ сказалъ Вонлей:
— Не даромъ такъ рвалось мое сердце къ тебѣ, не даромъ такъ любилъ я тебя, и теперь, когда мы все знаемъ, что мѣшаетъ намъ, если ты любишь меня, стать мужемъ и женой.
— Люблю ли я тебя? — отвѣтила Вонлей, — я полюбила тебя прежде, чѣмъ ты меня. Но развѣ ты забылъ, что мы братья теперь?
— Я сталъ твоимъ братомъ обманомъ и не признаю своихъ обязательствъ, — сказалъ Ян-санъ, снимая амулетъ, — возьми его назадъ.
— Но для меня это остается обязательствомъ, — отвѣтила она.
Тогда Ян-санъ обнялъ Вонлей и сказалъ:
— О, Вонлей, зачѣмъ, когда наступило время нашего счастья, ты мучишь меня?
И онъ сталъ такъ горячо просить Вонлей, что она сказала ему:
— Хорошо, но я должна сперва снять зарокъ съ себя. Спи: когда я его сниму, я приду къ тебѣ.
Ян-санъ заснулъ, а когда проснулся, то, вмѣсто дѣвушки, увидѣлъ возлѣ себя только письмо отъ нея.
«Мой возлюбленный, — писала она, — тебя я полюбила и останусь тебѣ вѣчно вѣрна. Но твоей я буду въ вѣчности».
Ян-санъ ничего не понялъ изъ этого письма и бросился догонять Вонлей.
Такъ онъ дошелъ до ея дома, не догнавъ ее.
Его встрѣтилъ отецъ Вонлей и заявилъ ему, что его дочь уже семь лѣтъ, какъ сосватана. И хотя женихъ ея не такого знатнаго рода, какъ онъ, Ян-санъ, но слово дано, и ни земля, ни небо ничего не могутъ измѣнить здѣсь.
— Можно, по крайней мѣрѣ, увидѣть ее? — спросилъ Ян-санъ.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ отецъ.
Ян-санъ не могъ жить безъ Вонлей.
Отецъ и мать обрадовались увидѣвъ сына, но радость ихъ смѣнилась горемъ, когда замѣтили они, что сынъ ихъ боленъ.
Скоро положеніе Ян-сана стало безнадежнымъ и, умирая, онъ сказалъ:
— Я умираю отъ любви къ дѣвушкѣ, имя которой Хуан-чун-вонлей. Здѣсь ничего нельзя измѣнить, потому что она уже сосватана. Когда я умру, похороните меня у той дороги, по которой мужъ Вонлей поѣдетъ со своей женой.
Тамъ его и похоронили.
А Вонлей обвѣнчалась съ человѣкомъ, котораго отецъ ея выбралъ лѣтъ семь тому назадъ.
Но отецъ, пользуясь своимъ правомъ, не сразу отпустилъ Вонлей къ мужу, а удержалъ ее у себя въ домѣ еще на три года.
Все это время Вонлей только и дѣлала, что стирала свое свадебное платье, и сдѣлалось оно, наконецъ, тонкое, какъ паутинка.
Черезъ три года пріѣхалъ мужъ за Вонлей и увезъ ее къ себѣ въ домъ.
Когда они проѣзжали мимо могилы Ян-сана, сидѣвшая на деревѣ зеленая птичка запѣла какую-то нѣжную пѣсенку, отъ которой въ первый разъ послѣ трехъ лѣтъ на блѣдныхъ щекахъ Вонлей показался румянецъ.
Она остановила свою лошадь и сказала мужу:
— Это могила моего брата, — и Вонлей въ доказательство показала лоскутъ, на которомъ кровью было написано имя Ян-сана, — позволь же мнѣ, согласно законамъ нашимъ, помолиться о немъ.
Мужъ не могъ отказать женѣ въ этой просьбѣ.
Подойдя къ могилѣ, Вонлей сказала:
— Теперь, когда я исполнила волю моего отца, могила, раскройся и пусти меня къ тому, кого одного я люблю и буду вѣчно любить.
Могила раскрылась, Вонлей вошла въ нее, и могила снова закрылась.
Мужъ хотѣлъ было удержать ее за платье, но тонкое платье разорвалось, какъ паутина.
— И все-таки ты не будешь лежать съ нимъ рядомъ, — сказалъ мужъ.
Онъ разрылъ могилу, нашелъ тамъ много костей и сталъ растаскивать ихъ въ разныя стороны. Но кости опять сползались вмѣстѣ, и опять онъ разлучалъ ихъ, пока не раздался грозный голосъ съ неба:
— Человѣкъ земли, это я, Великій Оконшанте, говорю тебѣ: всѣ земные счеты для этихъ лежащихъ въ могилѣ, окончены. Теперь это только мои дѣти: оставь-же ихъ.
Могила закрылась, а мужъ уѣхалъ къ себѣ домой, увѣдомилъ родныхъ Вонлей о случившемся и скоро женился на другой дѣвушкѣ.
Наступилъ праздникъ жатвы, который бываетъ ежегодно въ восьмую луну пятнадцатаго дня. По обычаю, такъ какъ въ этотъ день поминаютъ усопшихъ, родные Ян-сана и Вонлей собрались на могилѣ своихъ дѣтей. Тогда прилетѣли двѣ птички, красная и зеленая, и запѣли какія-то нѣжныя пѣсни.
А когда обрядъ поминовенія былъ конченъ, съ неба спустились двѣ прекрасныя небожительницы въ бѣлыхъ одеждахъ, и каждая изъ нихъ держала въ рукахъ по пяти цвѣтковъ: бѣлый, голубой, красный, желтый и черный. Небожительницы коснулись своими жезлами, и могила раскрылась. Онѣ бросили туда бѣлые цвѣты, и образовались скелеты. Бросили голубые цвѣты, и образовались жилы. Бросили красные, потекла кровь. Бросили желтые, — образовалось тѣло. Бросили черные, — души вошли въ тѣла и, счастливые и радостные, Ян-санъ и Вонлей вышли изъ могилы.
Небожительницы сказали:
— Это хозяинъ неба, Великій Оконшанте, уже не какъ вашихъ, а какъ своихъ дѣтей возвращаетъ ихъ вторично на землю и даетъ имъ то счастье, которое отняли у нихъ люди.
Ян-санъ и Вонлей жили очень счастливо, имѣли много дѣтей. Такъ какъ они уже умирали, смерть не коснулась ихъ вторично: въ день, когда имъ минуло восемьдесятъ лѣтъ, къ нимъ спустился драконъ и на глазахъ всѣхъ унесъ ихъ на небо, къ отцу ихъ, Великому Оконшанте.