К. К. Арсеньевъ.
правитьСвобода совѣсти и в<ѣротерпимость
правитьКАТОЛИЧЕСТВО И ЛЮТЕРАНСТВО.
правитьГоворя объ инославныхъ исповѣданіяхъ — католическомъ и лютеранскомъ, — преобладающихъ или широко распространенныхъ среди населенія западныхъ окраинъ имперіи, отчеты оберъ-прокурора св. синода останавливаются, главнымъ образомъ, на трехъ сторонахъ дѣла: 1) на отношеніи къ православію инославнаго духовенства и инославныхъ вообще, 2) на смѣшанныхъ бракахъ и 3) на мѣропріятіяхъ, вызываемыхъ отпаденіями отъ православной церкви.
Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ съ разновѣрнымъ населеніемъ вѣроисповѣдный миръ оставался и остается полнымъ и ненарушимымъ. Въ подольской епархіи, напримѣръ — по словамъ отчета за 1883 г., — «при совмѣстномъ жительствѣ православныхъ и католиковъ, при ихъ взаимныхъ близкихъ сношеніяхъ, а также при общемъ недостаткѣ умственнаго образованія и духовнаго развитія, ни тѣ, ни другіе (за исключеніемъ лицъ достаточно образованныхъ, каковы землевладѣльцы польскаго происхожденія) не знаютъ существеннаго различія между своимъ и чужимъ вѣроисповѣданіемъ, и полагаютъ его только во внѣшней обрядности. Простой народъ и мелкая шляхта съ одинаковымъ уваженіемъ относятся къ православной церкви и къ римскому костелу; католики, несмотря на строгія запрещенія и угрозы ксендзовъ, часто посѣщаютъ православные храмы, принимаютъ даже участіе въ православныхъ приходскихъ попечительствахъ; въ народныхъ сельскихъ школахъ дѣти католиковъ, съ охотой изучаютъ православный законъ Божій, читаютъ и поютъ въ церкви вмѣстѣ съ православными дѣтьми, и родители ихъ не только не возмущаются этимъ, но, напротивъ, обнаруживаютъ удовольствіе». Съ своей стороны, и православные безразлично посѣщаютъ свои церкви и католическіе костелы. Представимъ себѣ, — что противъ православныхъ, поступающихъ такимъ образомъ, были бы приняты свѣтскою властью какія-либо строгія мѣры: это непремѣнно отразилось бы на католикахъ и отдалило бы ихъ отъ православія, къ которому они теперь приближаются — приближаются постепенно, медленно, едва замѣтно, но за то свободно и добровольно. Когда населеніе"«' стоитъ на рубежѣ между двумя церквами, побѣда должна остаться на сторонѣ той, которая съумѣетъ обратить смутное влеченіе въ сознательную привязанность… Въ минской епархіи, по словамъ отчета за 1884 г., многіе изъ католическаго населенія приглашаютъ къ себѣ православное дуновенство для освященія домовъ и печей, обращаются къ нему съ просьбою о совершеніи молебствій и посѣщаютъ православные храмы, особенно при проѣздѣ преосвященнаго, „видимо усиливаясь положить на себя крестное знаменіе по православному“. Духовенство этой епархіи „убѣждено, что только путемъ мира и правды пріобрѣтается прочное и полное торжество православной церкви“. Въ литовской епархіи, въ то же самое время, все болѣе и болѣе замѣчалась „отчужденность и холодность католиковъ къ православнымъ“. По словамъ отчета за 1885 г., „особенно вредно католическое духовенство дѣйствуетъ на присоединившихся къ православію въ шестидесятыхъ годахъ, нерѣдко исполняя у нихъ христіанскія требы. Поощряемыя и возбуждаемыя имъ, таковыя лица обращаются къ духовенству и гражданскому начальству съ просьбами объ оставленіи ихъ въ латинствѣ. Наиболѣе сильна пропаганда католицизма въ епархіи подольской, и преимущественно на западной ея границѣ; что прежде проповѣдниками латинства дѣлалось здѣсь, большею частью, тайно, то въ настоящее время они не считаютъ необходимымъ даже и скрывать, дѣйствуя различными, въ большинствѣ случаевъ незаконными мѣрами для совращенія православныхъ въ латинство, распространяя между ними разные неосновательные слухи, вселяя въ нихъ несбыточныя надежды, воспрещая католикамъ вступать въ бракъ съ православными“.
Въ отчетѣ за 1886 г. упоминается о продолжающейся мѣстами католической пропагандѣ, „препятствующей полному процвѣтанію православія“, но вмѣстѣ съ тѣмъ свидѣтельствуется, что попытокъ къ совращенію было мало. „Въ противодѣйствіе не ослабѣвающей латинской пропагандѣ“ — читаемъ мы въ отчетѣ за 1887 г., — „духовенство подольской епархіи, по распоряженію епархіальнаго начальства, усилило свою дѣятельность въ проповѣданіи слова Божія, не только въ храмахъ, но и въ частныхъ собесѣдованіяхъ, а. также устраивало и вело воскресныя собесѣдованія съ взрослыми въ школахъ“. Гораздо проще, конечно, было бы обратиться къ могущественной „свѣтской рукѣ“ (le bras séculier), но подольское епархіальное начальство предпочло пойти инымъ путемъ — и въ этомъ нельзя не видѣть великую его заслугу.
Отдѣлъ отчета за 1888 и 1889 гг., посвященный иновѣрнымъ исповѣданіямъ, проникнутъ недовѣріемъ къ духовенству этихъ исповѣданій и къ ревностнымъ ихъ послѣдователямъ. Въ литовской епархіи „мотивомъ для усиленія латинской пропаганды явилось назначеніе новаго католическаго епископа. Готовясь къ его пріѣзду, ксендзы пожелали показать всю свою служебную ревность и энергію: они чаще стали собираться на фесты для болѣе торжественнаго ихъ отправленія, или скорѣе, подъ предлогомъ фестонъ, на общія совѣщанія о мѣрахъ не только охраны католической паствы отъ переходовъ въ православіе или отъ вступленія въ составъ православныхъ семействъ черезъ браки, но и пропаганды латинства“. Если устранить вопросъ о пропагандѣ, сдерживаемой страхомъ уголовнаго преслѣдованія и уже по этому одному едва ли могущей принять широкіе размѣры[1], то придется признать, что католическому духовенству ставится здѣсь въ вину простое исполненіе его обязанностей. Въ самомъ дѣлѣ, желаніе предохранить свою паству отъ перехода въ иную вѣру свойственно всякому духовенству, признавая его законнымъ и обязательнымъ у себя, нельзя не признавать его по меньшей мѣрѣ естественнымъ у другихъ. Столь же естественно стремленіе священниковъ показать себя въ лучшемъ свѣтѣ своему новому начальству. Или, быть можетъ, цѣль отчета заключается въ раскрытіи и предупрежденіи вреда, приносимаго назначеніемъ новаго иновѣрнаго епископа? Едва-ли. Пока католицизмъ принадлежитъ къ числу исповѣданій, терпимыхъ на русской почвѣ — а не принадлежать къ ихъ числу онъ не можетъ, потому что католиковъ между русскими подданными нѣсколько милліоновъ, — до тѣхъ поръ неизбѣжно обновленіе католической іерархіи. Пока существуютъ католическіе епископы, до тѣхъ поръ имъ нельзя отказать въ правѣ объѣзжать ихъ епархіи, хотя бы послѣдствіемъ объѣзда и было усиленіе католической пропаганды (какъ это указывается отчетомъ по отношенію къ поѣздкѣ житомірскаго епископа Козловскаго въ пограничную съ Австріею мѣстность подольской епархіи). „Въ гродненской губерніи, — продолжаетъ отчетъ, — католичество значительно ободрилось, между прочимъ вслѣдствіе того, что отъ мѣстной власти были получаемы ксендзами разрѣшенія на устройство крестныхъ ходовъ во всякое время. Этой легкостью разрѣшеній католичество пользуется для своей пропаганды и крестными ходами не въ урочное время соблазняетъ не утвердившихся еще въ православіи новообращенныхъ и поддерживаетъ упорство совратившихся“. Въ этихъ словахъ призывъ къ запретительнымъ мѣрамъ уже совершенно ясенъ. Почему, однако, степень „соблазнительности“ крестнаго хода зависитъ отъ урочности или неурочности времени, когда онъ совершается? Если столь ничтожное обстоятельство можетъ вліять на новообращенныхъ, то не лучше ли допускать самое обращеніе только послѣ большаго утвержденія въ православіи?.. Говоря о католической пропагандѣ въ холмско-варшавской епархіи, отчетъ приводитъ слѣдующій случай: ученикъ варшавской римско-католической семинаріи, Янъ Цемневскій, явился на поле къ православнымъ рабочимъ, бывшимъ уніатамъ; „чтобы заинтересовать ихъ въ свою пользу, онъ принялъ видъ, будто молится Богу“, а потомъ произнесъ проповѣдь, направленную противъ православія. Сомнѣніе въ искренности этого фанатика едва-ли основательно; самый рискъ, на встрѣчу которому онъ шелъ, заставляетъ думать, что онъ вѣрилъ въ богоугодность своего дѣла и если приступилъ къ нему съ молитвой, то безъ всякаго притворства. „Выходка католическаго семинариста — читаемъ мы дальше — даетъ поводъ возбудить вопросъ, существуетъ ли какой-либо надзоръ и контроль со стороны правительства въ отношеніи римско-католическихъ семинарій, впускаются ли въ эти семинаріи начальники мѣстныхъ учебныхъ дирекцій? Сколько извѣстно, римско-католическія семинаріи свободны отъ прикосновенія къ нимъ правительственно-учебнаго надзора. Да и вообще, римско-католицизмъ въ Привислянскомъ краѣ такъ обставленъ внушительно, что способенъ и на дерзкія выходки противъ православія. Четырнадцать епископовъ, съ сотнями прелатовъ и канониковъ, стоятъ крѣпко противъ двухъ православныхъ архипастырей съ двумя-тремя сотнями священниковъ“. Нисколько не отрицая необходимость правительственнаго контроля надъ всѣми учебными заведеніями, въ томъ числѣ и надъ духовными, мы не думаемъ, чтобы онъ могъ предупредить отдѣльные случаи религіознаго фанатизма. Римско-католическая духовная семинарія не можетъ не стремиться къ тому, чтобы сдѣлать своихъ воспитанниковъ вѣрующими, убѣжденными, ревностными католиками; а отсюда до готовности пострадать за свою вѣру — только одинъ шагъ, обусловливаемый особенностями характера и темперамента. Запрещеніе учить, что католицизмъ — единственная истинная вѣра, запрещеніе объяснять (конечно, въ его пользу) различіе между нимъ и другими исповѣданіями, было бы равносильно закрытію римско-католическихъ духовно учебныхъ заведеній. Что касается до „внушительной“ обстановки католицизма въ привислянскихъ губерніяхъ, то она зависитъ непосредственно и прямо отъ громаднаго преобладанія католиковъ въ средѣ населенія этихъ губерній и не можетъ быть ни устранена, ни уменьшена безъ существеннаго ограниченія правъ, издавна предоставленныхъ въ Россіи иновѣрнымъ исповѣданіямъ.
„Латино-польская пропаганда — читаемъ мы въ отчетѣ за 1890—1891 г.г., — избираетъ скрытные, часто неуловимые пути и пользуется нерѣдко для своихъ цѣлей средствами неблаговидными“. Изъ числа мѣръ борьбы противъ католицизма, упоминаемыхъ въ этомъ отчетѣ, особенное вниманіе обращаетъ на себя закрытіе католическаго монастыря и нѣсколькихъ костеловъ. „Въ волынской епархіи существовалъ женскій римско-католическій монастырь ордена кармелитокъ, построенный въ 1660 г., по иниціативѣ іезуитовъ, чтобы ослабить вліяніе сосѣдней православной обители Честнаго Креста (нынѣ Дубенская Крестовоздвиженская пустынь, приписанная къ Почаевской лаврѣ). Іезуиты постарались отдѣлить обитель эту отъ города (Дубна?), построивъ на томъ мѣстѣ, гдѣ проходитъ единственная къ обители дорога отъ города, римско-католическій кармелитскій монастырь и лишивъ ее, такимъ образомъ, свободнаго къ ней пути. Фанатическія кармелитки устроили на своемъ подворьѣ, чрезъ которое шла дорога въ православную обитель, ворота, держа ихъ постоянно или запертыми на замокъ, или же подъ охраною злыхъ собакъ, а на подворьѣ, вблизи дороги, возвели свои хозяйственныя постройки — конюшни и хлѣва. Вслѣдствіе такихъ враждебныхъ отношеній кармелитокъ къ Крестовоздвиженской обители, представители православнаго духовенства нерѣдко обращались къ духовнымъ и гражданскимъ властямъ съ ходатайствомъ объ изъятіи изъ вѣдѣнія кармелитокъ земли, по которой проходитъ дорога, такъ какъ земля эта отъ временъ князей Острожскихъ принадлежала Крестовоздвиженской пустыни. Ходатайствовали также и о перемѣщеніи кармелитокъ изъ Дубенскаго монастыря, съ обращеніемъ зданій его въ собственность пустыни. Но ходатайства эти не получали до послѣдняго времени желаемаго удовлетворенія“. Нынѣ, латинскій кармелитскій женской монастырь упраздненъ, съ передачею въ собственность дубенской пустыни зданій и угодій его. Изъ отчета не видно, почему мѣра болѣе крайняя была предпочтена менѣе рѣшительной (отобранію земли подъ дорогой) и какое вознагражденіе назначено кармелиткамъ за отошедшія отъ нихъ зданія и угодья. То же самое слѣдуетъ сказать и по поводу четырехъ католическихъ костеловъ въ Царствѣ Польскомъ, переданныхъ въ духовное вѣдомство со всѣми ихъ землями, строеніями и угодьями.
Отчетъ за 1892 и 1893 гг. удостовѣряетъ, что въ западномъ и юго-западномъ краѣ православіе продолжаетъ укрѣпляться; открытой пропаганды иновѣрія не замѣчается. Въ виду этого удостовѣренія самъ собою напрашивается вопросъ о цѣлесообразности стѣсненій, которымъ подвергаются иногда, среди мѣстныхъ католиковъ, самыя невинныя проявленія религіознаго чувства. Сюда относится, напримѣръ, сооруженіе придорожныхъ крестовъ изъ прочнаго матеріала. На основаніи Высочайшаго повелѣнія, состоявшагося 14-го марта 1896 г., принадлежащія къ сельскому населенію Виленской, Ковенской и Гродненской губерній лица римско-католическаго исповѣданія, желающія соорудить, съ благочестивою цѣлью, кресты и другія священныя изображенія изъ прочнаго матеріала: камня, кирпича, желѣза и т. п., внѣ кладбищъ, церковныхъ оградъ и своей усадебной осѣдлости, должны испрашиватъ на то разрѣшеніе губернскаго начальства, съ представленіемъ рисунка и описанія предполагаемаго сооруженія. Это распоряженіе направлено, по видимому, не къ обостренію, а наоборотъ, къ смягченію ограниченій, которымъ подлежитъ благочестивое усердіе католиковъ: въ „С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ“ былъ напечатанъ документъ, удостовѣряющій, что въ западномъ краѣ разрѣшеніе начальства испрашивалось на сооруженіе и даже возобновленіе деревяннаго креста внутри церковной ограды — и отвѣтъ на такую просьбу могъ быть отрицательный. Теперь, по крайней мѣрѣ, не нужно разрѣшенія для постановки крестовъ, имѣющихъ, если можно такъ выразиться, совершенно частный характеръ; но въ это сравнительно благопріятное положеніе поставлены только три сѣверо-западныя губерніи, входящія въ составъ виленскаго генералъ-губернаторства. Нужно полагать, что распространеніе правилъ 14-го марта на кіевское генералъ-губернаторство и на губерніи Могилевскую, Минскую и Витебскую составляетъ только вопросъ времени; вѣдь случай, оглашенный „С.-Петербургскими Вѣдомостями“, имѣлъ мѣсто именно въ Витебской губерніи. Всего цѣлесообразнѣе было бы точно опредѣлить условія, которымъ должны соотвѣтствовать придорожные кресты, и устранить, такимъ образомъ, необходимость испрашивать каждый разъ особое разрѣшеніе, дать или не дать которое зависитъ отъ усмотрѣнія мѣстной губернской власти. Еще важнѣе, конечно, было бы установить общія правила для сооруженія и возобновленія католическихъ богослужебныхъ зданій, чтобы сдѣлать невозможнымъ повтореніе такихъ случаевъ, когда цѣлому католическому приходу (см. № 115 С.-Петорбургскихъ Вѣдомостей» за 1896 г.) приходится оставаться болѣе 10 лѣтъ безъ церкви, вслѣдствіе закрытія ветхаго костела и неразрѣшенія приступить къ постройкѣ новаго. Объ аналогичномъ случаѣ еще раньше (въ 1892 г.) сообщалъ «Гражданинъ». Мѣстное населеніе города Свенцянъ (Виленской губерніи) и окрестныхъ деревень — приблизительно около 10 тыс. человѣкъ католическаго вѣроисповѣданія — имѣло одинъ деревянный костелъ въ г. Овенцянахъ. Лѣтъ десять назадъ, въ виду совершенной ветхости постройки и невмѣстительности его, населеніе ходатайствовало о дозволеніи выстроить каменное зданіе и увеличить вмѣстительность костела, соотвѣтственно постепенному увеличенію числа прихожанъ. Послѣ десяти лѣтъ вышло разрѣшеніе построить каменный костелъ, но на старомъ фундаментѣ. Населеніе было въ отчаяніи, такъ какъ на старомъ фундаментѣ церковь можетъ вмѣстить едва десятую часть прихожанъ… Въ 1896 г., по словамъ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостей», совершеніе крестныхъ ходовъ, которые въ извѣстные дни входятъ въ составъ римско-католическаго богослуженія, было обставлено всевозможными затрудненіями; извѣстенъ, между прочимъ, случай, когда хоругви и св. иконы, эти необходимыя принадлежности крестнаго хода, были признаны недозволенными процессіональными знаками. Выраженія населеніемъ радости при объѣздѣ епископомъ епархіи считаются подозрительными манифестаціями; въ одномъ случаѣ исправникъ получаетъ замѣчаніе, зачѣмъ не помѣшалъ дѣтямъ осыпать цвѣтами путь епископа отъ костельныхъ воротъ до алтаря. Погребальныя шествія тоже подвергнуты ограниченіямъ. Сперва (въ 1887 г.) было запрещено погребальное пѣніе на польскомъ языкѣ; народъ сталъ пѣть латинскіе гимны; полиція препятствовала и этому, вслѣдствіе чего происходили столкновенія; тогда (въ октябрѣ 1894 г.) были воспрещены всякія пѣснопѣнія при погребальныхъ шествіяхъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ запрещены всякіе процессіональные знаки, кромѣ креста.
Не смотря на то, что и по существу дѣла, и по закону, епископъ обязанъ объѣзжать свою епархію, онъ не можетъ отлучаться даже на одни сутки изъ мѣста своего пребыванія безъ разрѣшенія гражданской власти. Во время поѣздокъ его сопровождаетъ жандармско-полицейскій эскортъ. При этомъ возникаютъ и такіе вопросы: можетъ ли епископъ, пріѣхавшій лечиться въ Друскеники, совершать торжественное богослуженіе въ мѣстномъ костелѣ? Дѣятельность приходскаго духовенства поставлена въ еще болѣе тяжкія условія. Надъ ксендзомъ постоянно виситъ дамокловъ мечъ штрафа, I мотивировка котораго не всегда удобопонятна. По словамъ «Гражданина» въ одномъ изъ городовъ западнаго края католики просили разрѣшенія въ праздникъ Пасхи устраивать крестный ходъ кругомъ церкви; имъ было отказано, съ объявленіемъ, что если они желаютъ имѣть крестный ходъ, то должны выстроить вокругъ церкви ограду выше человѣческаго роста и за ней дѣлать крестный ходъ; прихожане выстроили ограду — но когда она была готова, новый генералъ-губернаторъ все-таки воспретилъ крестный ходъ, основываясь на распоряженіи, состоявшемся вскорѣ послѣ мятежа.
Въ отчетѣ за 1883 г. отдѣлъ, посвященный распространенію православія въ остзейскомъ краѣ, начинается краткимъ обзоромъ сорокалѣтія, истекшаго со времени первыхъ обращеній. Цѣль этого обзора — доказать, что эсты и латыши, желавшіе присоединенія къ православной церкви, никогда не руководствовались побочными соображеніями (напримѣръ ожиданіемъ матеріальныхъ выгодъ), а были вполнѣ искренно убѣждены въ превосходствѣ православія передъ лютеранствомъ. Воспоминаніе о нареканіяхъ, вызванныхъ обращеніями сороковыхъ годовъ, заставляетъ, однако, соблюдать большую осторожность по отношенію къ движенію, вновь возникшему между крестьянами западной Эстляндіи. «Присоединеніе эстовъ», читаемъ мы въ отчетѣ, «совершено было съ устраненіемъ всего что могло возбуждать какія-либо недоразумѣнія или вызвать нежелательныя послѣдствія, подобныя бывшимъ въ прежнее время… Высшее духовное правительство постоянно слѣдило, чтобы святое дѣло присоединенія было совершаемо чистыми руками, безъ всякой примѣси постороннихъ побужденій… Наставленія, испытанія и обрядъ присоединенія каждой группы происходили при открытыхъ дверяхъ и окнахъ, въ присутствіи многихъ постороннихъ лицъ, въ числѣ которыхъ постоянно находились семейства мѣстнаго пастора и помѣщика». «Порновскій благочинный» — читаемъ мы въ отчетѣ за 1885 г., — сообщилъ преосвященному, что къ священнику михайловской церкви явился одинъ лютеранинъ изъ мызы Метцебое, Эстляндской губерніи, и просилъ его помолиться объ очищеніи его сада и полей отъ гадовъ и вредныхъ насѣкомыхъ; другой крестьянинъ (также, очевидно, лютеранинъ) просилъ священника помолиться о прекращеніи падежа скота". Нужно полагать, что эти просьбы были исполнены, иначе о нихъ едва ли было бы упомянуто въ отчетѣ; но что если падежъ скота не прекратился, что если гады и вредныя насѣкомыя продолжали опустошать поля и садъ лютеранина? Нѣтъ ли въ этомъ способѣ распространенія православія чего-то похожаго на обоюдоострое оружіе?..
По словамъ отчета за 1890 и 1891 гг., «протестантская пропаганда въ остзейскомъ краѣ съ наибольшимъ успѣхомъ ведется въ глухихъ деревняхъ и поселкахъ, отдаленныхъ отъ приходскихъ храмовъ. Не имѣя возможности часто посѣщать храмъ и слушать поученія своихъ пастырей, православное населеніе этихъ глухихъ мѣстностей легко поддается настойчивой и обольстительной пропагандѣ, обѣщающей бѣднымъ поселянамъ матеріальную поддержку и помощь и твердящей имъ о всеобщемъ равенствѣ и братствѣ». Интересно было бы знать, исполняются ли заманчивыя обѣщанія? Если исполняются, то откуда же берутся у нѣмцевъ необходимыя для того громадныя средства? Если не исполняются, то на чемъ держится легковѣріе обольщаемыхъ?
По свидѣтельству рижскаго архіепископа, приведенному въ отчетѣ за 1894 и 1895 гг., «православіе въ Прибалтійскомъ краѣ овладѣваетъ все больше и больше умами и сердцами населенія. Духовная красота православнаго богослуженія, святость и внутренняя правда православныхъ обрядовъ и обычаевъ, неотразимо вліяютъ не только на православныхъ прихожанъ, но и на лютеранъ. По отзыву многихъ благочинныхъ, лютеране охотно посѣщаютъ православное богослуженіе и церковныя торжества, почитаютъ православные праздники, отдаютъ своихъ дѣтей въ церковно-приходскія школы и иногда даже приносятъ жертвы на сооруженіе православныхъ храмовъ. Видно, что лютеранство перестаетъ удовлетворять религіозному чувству эстовъ и латышей, у которыхъ пробудилась жажда лучшей, истинной вѣры и церкви». Въ послѣднее время, по словамъ того же отчета, «нѣкоторые изъ лютеранскихъ пасторовъ стали проповѣдывать, что лютеранство и православіе въ сущности одно и то же, но что путь православія — путь весьма тернистый и трудный, по которому въ царство небесное попасть могутъ лишь люди сильной души и крѣпкой энергіи, тогда какъ путь лютеранскій — наилегчайшій для спасенія. Такой хитрый пріемъ, употребляемый пасторами для доказательства того, что переходить изъ лютеранства въ православіе нѣтъ никакого основанія, къ сожалѣнію, часто достигаетъ своей цѣли». Болѣе подробныхъ свѣдѣній объ этомъ предметѣ отчетъ не даетъ; между тѣмъ, весьма любопытно было бы знать, въ какую форму облекается новая доктрина о взаимоотношеніи православія и лютеранства. Излагаютъ ли ее пасторы съ каѳедры или въ печати? Получила ли она между ними право гражданства или встрѣчаетъ противодѣйствіе со стороны большинства? Если она до сихъ поръ — что болѣе чѣмъ вѣроятно — нигдѣ и никѣмъ еще не была провозглашена публично, то чѣмъ удостовѣряется ея пропаганда въ частныхъ, интимныхъ разговорахъ? Мы ставимъ этотъ вопросъ потому, что въ вышеупомянутомъ ученіи заключается, implicite, признаніе превосходства православія надъ лютеранствомъ — а къ подобнымъ признаніямъ менѣе всего расположено чужое духовенство, къ какому бы исповѣданію оно ни принадлежало. Быть проповѣдникомъ извѣстнаго вѣроисповѣданія — значитъ считать его единственнымъ истиннымъ или, по меньшей мѣрѣ, наиболѣе правильнымъ. Съ такимъ взглядомъ совершенно несовмѣстимо утвержденіе, что другое исповѣданіе представляетъ болѣе тернистый, болѣе трудный путь ко спасенію: вѣдь чѣмъ больше трудность, тѣмъ больше заслуга, чѣмъ строже требованія, тѣмъ выше идеалъ. Да и съ чисто практической точки зрѣнія способъ дѣйствій, приписываемый нѣкоторымъ пасторамъ, кажется намъ весьма рискованнымъ. Далеко не всякій согласится добровольно признать себя человѣкомъ менѣе сильной души, менѣе крѣпкой энергіи, далеко не всякій найдетъ въ такомъ признаніи источникъ новой привязанности къ своему исповѣданію; наоборотъ, многихъ оттолкнетъ отъ прежней вѣры именно мысль о пригодности ея только для людей слабыхъ и заурядныхъ. Облегчить путь къ спасенію старались въ свое время отцы-іезуиты — но они конечно не увѣряли свою паству, что протестантамъ труднѣе спастись, чѣмъ католикамъ, а старались доказать, что спасеніе безусловно немыслимо для протестантовъ и доступно только для однихъ католиковъ. Лютеранству чужды, притомъ, всѣ облегченныя средства спасенія, которыми такъ ловко умѣли пользоваться іезуиты.
Въ отдѣлѣ отчета за 1892 и 1893 гг., посвященномъ положенію православія въ западномъ краѣ, мы читаемъ слѣдующее: «такъ какъ разновѣріе въ однихъ и тѣхъ же семействахъ — вообще явленіе неблагопріятное, особенно когда ближайшая воспитательница дѣтей, мать — иновѣрка, и совращеніе изъ православія въ иновѣріе замѣчается по преимуществу въ этихъ семьяхъ, то духовенство литовской епархіи всячески старается о томъ, чтобы иновѣрныя лица присоединялись передъ вступленіемъ въ бракъ къ православію. На это нерѣдко бываютъ жалобы со стороны желающихъ вступить въ бракъ. По поводу одной изъ такихъ жалобъ въ 1892 г. объ явлено къ руководству духовенства названной епархіи слѣдующее постановленіе: бракъ православныхъ съ иновѣрцами хотя и допускается, но „съ сильнымъ и довольнымъ оберегательствомъ, дабы православное лицо, вступившее въ бракъ съ лицомъ иновѣрнымъ, не ослабѣло въ своей православной вѣрѣ“, при чемъ, на основаніи закона, требуется со стороны брачущихся обязательство, что рожденныя отъ смѣшаннаго брака дѣти будутъ воспитаны въ православной вѣрѣ. Въ виду вышеозначеннаго оберегательства и въ виду того, что какъ отъ иновѣрнаго лица, вступающаго въ бракъ съ православнымъ лицомъ, такъ и отъ сего послѣдняго требуется обязательство воспитывать дѣтей въ православной вѣрѣ, для чего необходимы для обоихъ супруговъ правильныя и сознательныя понятія о сей вѣрѣ, необходимо тщательно испытать православнаго жениха-просителя: хорошо ли онъ знаетъ основы православной вѣры и сознаетъ ли онъ, понимаетъ ли превосходство православной вѣры предъ католическою, знаетъ ли онъ символъ православной вѣры и понимаетъ ли его, а равно и главнѣйшія православныя молитвы и заповѣди! Божіи; невѣсту тщательно испытывать, не фанатичка ли она, имѣетъ ли она здравыя понятія о православной вѣрѣ, знаетъ ли она, въ чемъ разница существенная между православною и католическою вѣрою, способна ли и согласна ли она изучить о православной вѣрѣ все то, чему обязана учить дѣтей при воспитаніи ихъ. Если женихъ окажется слабымъ въ знаніи истинъ православной вѣры и не знаетъ превосходства оной передъ католическою, и если притомъ окажется, что невѣста имѣетъ превратныя понятія о православной вѣрѣ или не имѣетъ никакого понятія о ней, — то объявлять просителю и избранной имъ невѣстѣ-католичкѣ, что ихъ нельзя повѣнчать, такъ какъ они оказались неспособными исполнить требуемое закономъ обязательство воспитывать дѣтей въ православной вѣрѣ и подавать имъ добрый примѣръ житія по уставамъ православной церкви. При семъ внушать жениху православному, что, разновѣріе вредно вліяетъ на семейный бытъ, и объявлять, чтобы онъ искалъ православную невѣсту, если избранная имъ невѣста-католичка не имѣетъ расположенія принять православную вѣру». — Обратимся, прежде всего, къ тексту закона о предбрачныхъ подпискахъ. По ст. 67 т. X, ч. I лица другихъ исповѣданій, вступающія въ бракъ съ православными, должны дать подписку въ томъ, что не будутъ ни поносить своихъ супруговъ за православіе, ни склонять ихъ, чрезъ прельщеніе, угрозы или инымъ образомъ, къ принятію своей вѣры, и что рожденныя въ семъ бракѣ дѣти крещены и воспитаны будутъ въ правилахъ православнаго исповѣданія. Правда, въ формѣ подписки, приложенной къ ст. 67-й, сказано, что супругъ-иновѣрецъ будетъ крестить и воспитывать своихъ дѣтей въ православной вѣрѣ; по это еще не значитъ, что онъ самъ долженъ обучать своихъ дѣтей правиламъ православной вѣры, лично руководить ихъ религіознымъ воспитаніемъ. «Буду воспитывать» — это такая же форма рѣчи, какъ «буду крестить»; она означаетъ только, что дѣти будутъ крещены и воспитаны въ православіи. Кто будетъ непосредственно ихъ воспитывать — это подпиской отнюдь не предрѣшается. Всего естественнѣе предполагать, что воспитателемъ, въ этомъ отношеніи, явится тотъ изъ родителей, который принадлежитъ къ православной церкви; но еслибы это было для него почему-либо невозможно, то въ лицахъ, могущихъ замѣнить его, нѣтъ и не должно быть недостатка (приходскій священникъ, воспріемники, родственники православнаго супруга). Съ буквальнымъ текстомъ закона вполнѣ гармонируетъ, въ данномъ случаѣ, и смыслъ его. Въ самомъ дѣлѣ, можно ли ожидать, можно ли требовать отъ вѣрующей католички, чтобы она сама обучала своихъ дѣтей правиламъ православной вѣры? Еслибы она могла съ спокойнымъ сердцемъ принять на себя и добросовѣстно исполнить эту обязанность, она перестала бы, въ сущности, быть католичкой. Между тѣмъ, нашъ законъ вовсе не считаетъ переходъ въ православіе естественнымъ результатомъ смѣшаннаго брака. Самыя предосторожности, принимаемыя имъ противъ совращенія дѣтей, а также другого, православнаго супруга, свидѣтельствуютъ о томъ, что предусматривается и допускается возможность неизмѣннаго пребыванія супруга-иновѣрца въ вѣроисповѣданіи, къ которому онъ принадлежалъ въ моментъ заключенія брака. «Сильное и довольное оберегательство», требуемое церковнымъ постановленіемъ, касается не времени, предшествующаго вступленію въ бракъ, а времени послѣдующаго. Для установленнаго въ литовской епархіи предбрачнаго испытанія невѣсты-католички не оказывается, такимъ образомъ, законныхъ основаній. Въ огромномъ большинствѣ случаевъ это испытаніе не можетъ служить ничѣмъ инымъ, какъ способомъ предупрежденія смѣшаннаго брака. Отъ невѣсты требуются здравыя понятія о православной вѣрѣ — другими словами, такія понятія, которыя свойственны только православному; понятія иновѣрца о чуждой ему вѣрѣ никогда не могутъ быть признаны здравыми съ точки зрѣнія этой вѣры. Отъ невѣсты требуется знаніе, въ чемъ существенная разница между православіемъ и католицизмомъ. Въ крестьянской или мѣщанской средѣ такое знаніе составляетъ рѣдкое исключеніе; много ли найдется полуобразованныхъ или вовсе необразованныхъ лицъ, которымъ понятно, напримѣръ, значеніе разногласія, связаннаго съ словами filioque? Въ высшихъ общественныхъ сферахъ знаніе различія между православіемъ и католицизмомъ встрѣчается чаще, но у католиковъ и католичекъ оно идетъ, сплошь и рядомъ, рука объ руку съ убѣжденіемъ, что разница есть вмѣстѣ съ тѣмъ преимущество. Такое убѣжденіе будетъ, конечно, признано доказательствомъ фанатизма, неспособности изучить и понять основы православнаго исповѣданія. Столь же легко придти къ заключенію, что женихъ, особенно простолюдинъ, «не понимаетъ превосходства православной вѣры передъ католическою». Если прибавить ко всему этому, что въ основаніи правилъ, преподанныхъ духовенству литовской епархіи относительно вѣнчанія смѣшанныхъ браковъ, лежитъ мысль о вредномъ вліяніи разновѣрія супруговъ на семейный бытъ, то не трудно понять, что мѣры предосторожности, въ данномъ случаѣ, очень близко подходятъ къ запрещенію. Русское правительство, однако, никогда не было принципіальнымъ противникомъ смѣшанныхъ браковъ. Въ такомъ разновѣрномъ и разноплеменномъ краѣ, какъ западный, они являются однимъ изъ лучшихъ средствъ сліянія и сближенія, благопріятнаго именно для господствующей религіи и господствующей національности. Съ другой стороны, бракъ — не простая сдѣлка, которая можетъ не состояться безъ особеннаго вреда для ея участниковъ. Рѣшимость вступить въ бракъ весьма часто основана на глубокомъ чувствѣ, противъ котораго безсиленъ запретъ, даже самый авторитетный. Препятствія, имъ встрѣчаемыя, скорѣе увеличиваютъ, чѣмъ уменьшаютъ его устойчивость и интенсивность. Отказъ въ вѣнчаніи — это слишкомъ часто синонимъ разбитой или испорченной жизни. Ведетъ ли онъ къ внѣ-брачной связи, или къ безбрачію, или къ другому браку, построенному на разсчетѣ (припомнимъ совѣтъ «искать невѣсту») — во всякомъ случаѣ онъ отбрасываетъ черную тѣнь на будущее обѣихъ сторонъ и ставитъ на карту, со всѣми шансами проигрыша, ихъ семейное счастье… Стѣсненіе смѣшанныхъ браковъ, почти равносильное ихъ запрещенію, представляется тѣмъ болѣе излишнимъ, что въ епархіяхъ западнаго и юго-западнаго края православная вѣра, по удостовѣренію мѣстныхъ преосвященныхъ, продолжаетъ укрѣпляться. Открытой пропаганды иновѣрія въ этомъ краѣ, по словамъ отчета, не замѣчается; только нѣкоторая часть польскаго дворянства и бывшей шляхты «не перестаетъ враждебно относиться ко всему русскому и православному». При такомъ отношеніи едва ли можетъ возникнуть даже мысль о смѣшанномъ бракѣ; согласіе католика или католички вступить въ бракъ съ православною или православнымъ и дать требуемую закономъ подписку свидѣтельствуетъ уже само по себѣ объ отсутствіи религіознаго фанатизма. Возбудить его вновь можетъ скорѣе всего именно отказъ въ вѣнчаніи, сопровождаемый совѣтомъ жениху искать невѣсты между православными. Что касается до дилеммы: или отказъ въ вѣнчаніи, или согласіе невѣсты принять православіе, то она легко можетъ привести къ внѣшнему, чисто-формальному обращенію, тягостному для совѣсти обращающагося и едва ли желательному для самой церкви. Не случайно же недавно скончавшійся архіепископъ литовскій, высокопреосвященный Алексій, былъ «противъ принудительныхъ мѣръ къ обращенію въ православіе» (см. біографію его, написанную пресвитеромъ Извѣковымъ и помѣщенную въ № 10 «Русск. Обозрѣнія» за 1896 г.).
Въ 1887 г., было учреждено въ Варшавѣ православное Свято Троицкое братство, уставъ котораго предоставлялъ ему «всемѣрно заботиться объ огражденіи отъ латино-польской пропаганды православныхъ, состоящихъ въ смѣшанныхъ бракахъ, и особенно дѣтей, происходящихъ отъ смѣшанныхъ браковъ и остающихся, по смерти отца, при матери иновѣркѣ или круглыми сиротами въ кругу иновѣрцевъ и употреблять всѣ мѣры къ помѣщенію ихъ въ благотворительныхъ учрежденіяхъ и къ воспитанію въ духѣ православія и русской народности». Чтобы понять значеніе этого параграфа, нужно припомнить, что по нашимъ законамъ родители, обязанные воспитывать своихъ дѣтей въ православной вѣрѣ и не исполняющіе своей обязанности, теряютъ право на дѣтей, отдаваемыхъ на воспитаніе родственникамъ или опекунамъ православнаго исповѣданія. Неужели члены «братства» въ самомъ дѣлѣ будутъ становиться между мужемъ и женой, между родителями и дѣтьми? Неужели увѣнчается успѣхомъ ихъ «всемѣрная заботливость» объ отдачѣ дѣтей, у которыхъ жива мать, на попеченіе «благотворительныхъ учрежденій»?…
Въ остзейскихъ губерніяхъ дѣйствіе закона о предбрачныхъ подпискахъ, которыми иновѣрцы, при вступленіи въ бракъ съ православными, обязываются воспитывать имѣющихъ родиться отъ этого брака дѣтей въ православной вѣрѣ, было пріостановлено фактически въ 1865 г. и возобновлено въ половинѣ 1880-хъ годовъ. 1886-й годъ былъ первымъ, въ продолженіе котораго законъ вновь дѣйствовалъ въ полной силѣ. По словамъ отчета за этотъ годъ, «въ теченіе предшествующихъ двадцати лѣтъ населенію (остзейскихъ губерній) было постоянно внушаемо, что господствующею, если даже не единственною вѣрою въ краѣ должна быть лютеранская, и что всѣхъ дѣтей отъ смѣшанныхъ браковъ обязательно крестить въ лютеранство. Когда же послѣдовало отъ св. Синода подтвержденіе о возстановленіи предбрачныхъ подписокъ, то народъ убѣдился, что верховная власть признаетъ православную вѣру господствующею и въ прибалтійскомъ краѣ». О способѣ и степени распространенія народныхъ убѣжденій судить чрезвычайно трудно. И до возстановленія предбрачныхъ подписокъ населеніе остзейскихъ губерній едва ли находилось въ слишкомъ явномъ заблужденіи насчетъ оффиціальнаго значенія обоихъ вѣроисповѣданій; иначе не могли бы возобновиться обращенія къ православію, достигшія значительныхъ размѣровъ еще за два года до возстановленія предбрачныхъ подписокъ. Съ другой стороны, правительственное распоряженіе 1885 г. не остановило обратнаго движенія изъ православія въ лютеранство. Въ дѣлахъ религіозныхъ главную роль играетъ личное вѣрованіе, всего меньше зависящее отъ того, какова въ данную минуту вѣроисповѣдная политика государства. Необходимо, поэтому, только одно: охранять вновь обращающихся отъ притѣсненій и преслѣдованій со стороны прежнихъ ихъ единовѣрцевъ. По отношенію къ обращеннымъ въ православіе эта охрана, безъ сомнѣнія, существуетъ въ достаточной мѣрѣ; желаніе перейти въ православіе не можетъ, слѣдовательно, встрѣтить преграды въ соображеніяхъ о томъ, какое исповѣданіе слѣдуетъ считать господствующимъ въ краѣ — православное или лютеранское. Достаточно яснымъ отвѣтомъ на этотъ вопросъ служитъ уже самая безпрепятственность обращенія въ однихъ случаяхъ и препятствія, встрѣчаемыя имъ въ другихъ… Возстановленіе обязательныхъ предбрачныхъ подписокъ, не увеличивая числа обращающихся въ православіе, не уменьшая числа отпадающихъ отъ него, не можетъ не затруднить заключеніе смѣшанныхъ браковъ, — а между тѣмъ они представляются однимъ изъ лучшихъ средствъ къ сглаженію національныхъ различій. Интересно было бы знать, сколько смѣшанныхъ браковъ совершалось въ остзейскихъ губерніяхъ ежегодно, среднимъ числомъ, до 1885 г., и сколько совершается ихъ въ настоящее время. Не менѣе важно было бы привести въ извѣстность, встрѣчались ли до 1885 г., и какъ часто, случаи крещенія дѣтей, рожденныхъ отъ смѣшанныхъ браковъ, по обряду православной церкви. Трудно предположить, чтобы отсутствіе подписокъ не восполнялось, до извѣстной степени, соглашеніемъ между супругами. Въ Германіи смѣшанные браки между католиками и протестантами нерѣдко заключались подъ условіемъ воспитанія дѣтей одного пола въ вѣрѣ отца, дѣтей другого пола — въ вѣрѣ матери; неужели ничего подобнаго не встрѣчалось, съ 1865 по 1885 г., въ остзейскомъ краѣ?
Въ томъ же 1886 г. «чтобы успокоить колеблющіеся умы крестьянъ», лифляндскій губернаторъ прислалъ преосвященному рижскому письмо, «въ которомъ, на основаніи законовъ, изъяснялось, какой отвѣтственности подвергаются совратители православныхъ и совращенные, а также вступившіе въ смѣшанные браки безъ вѣнчанія въ православной церкви». Это письмо было объявлено, «согласно желанію начальника губерніи, на трехъ языкахъ въ православныхъ церквахъ Лифляндской губерніи». Его главной цѣлью было напоминаніе о незаконности неправильно вѣнчанныхъ браковъ (а слѣдовательно и дѣтей, отъ нихъ рожденныхъ) и о возможности отобранія дѣтей отъ родителей, воспитывающихъ ихъ вопреки закону, не въ православной вѣрѣ. Едва ли такое письмо могло способствовать «успокоенію умовъ». Устрашить «колеблющихся» оно, несомнѣнно, могло — но отъ устрашенія одинаково далеко и до успокоенія, и до убѣжденія. Угрозами, затрогивающими самыя глубокія человѣческія чувства, можно вызвать внѣшнюю покорность, кажущееся подчиненіе церковнымъ уставамъ (то, что въ началѣ прошлаго вѣка извѣстно было въ Англіи подъ именемъ occasional conformity) — но вѣдь не это же имѣется въ виду при распространеніи православія въ остзейскомъ краѣ… Если оглашеніе письма, написаннаго лифляндскимъ губернаторомъ, признавалось необходимымъ, то вполнѣ ли удобнымъ для того мѣстомъ представлялась церковь, въ которой должны раздаваться только слова любви и мира?
Отпаденія отъ православія въ католичество происходятъ, судя по отчетамъ оберъ-прокурора св. Сунода, почти исключительно среди тѣхъ, которые лишь недавно приняли православіе или родились и воспитались въ семьѣ, православной только по имени — другими словами, въ средѣ тѣхъ, которые, по мѣткому выраженію одного изъ отчетовъ, «подлежатъ пребыванію въ православіи», но на самомъ дѣлѣ въ немъ не пребываютъ или даже никогда не пребывали. «Въ Минской епархіи» — читаемъ мы въ отчетѣ за 1883 г., — «враждебная дѣятельность латинскаго духовенства проявляется преимущественно въ тайныхъ подстрекательствахъ той части населенія, которая присоединилась къ православію изъ латинства въ шестидесятыхъ годахъ. Изъ этихъ лицъ одни, оффиціально считаясь въ православномъ исповѣданіи, въ дѣйствительности, благодаря тайному подстрекательству ксендзовъ и нѣкоторыхъ польскихъ агитаторовъ, продолжаютъ оставаться въ латинствѣ; другіе же, хотя исполняютъ обряды и постановленія православной церкви, но дѣлаютъ это не искренно, продолжаютъ питать въ настроеніи своемъ тяготѣніе къ латинству и весьма чутки ко всякому соблазну, клонящемуся въ сторону католичества». Далеко не прочнымъ представляется и православіе многихъ изъ числа бывшихъ уніатовъ въ восточныхъ и юго-восточныхъ губерніяхъ Царства Польскаго. Къ числу причинъ этого послѣдняго явленія отчетъ относитъ «преслѣдованіе католиками и упорствующими въ уніи фанатиками своихъ односельцевъ за посѣщеніе ими православныхъ церквей и соблюденіе церковныхъ требъ по правослаи, ту обряду». Объ отдѣльныхъ случаяхъ такого преслѣдованія «каждый разъ сообщается гражданскому начальству, для привлеченія виновныхъ къ отвѣтственности, но принимаемыя гражданскимъ начальствомъ мѣры, устраняя единичные случаи преслѣдованія, не измѣняютъ общаго настроенія упорствующихъ». Эти слова отчета доказываютъ съ полною убѣдительностью всю безплодность понудительныхъ и карательныхъ мѣръ въ области религіозныхъ вѣрованій. Желательно было бы знать, однако, въ чемъ заключаются какъ «преслѣдованія», о которыхъ упоминаетъ отчетъ, такъ и вызываемыя ими мѣропріятія гражданскаго начальства? Если «преслѣдованія» имѣютъ характеръ проступковъ, наказуемыхъ на точномъ основаніи уголовнаго закона (побоевъ, угрозъ, обидъ и т. п.), и если виновный въ этихъ проступкахъ предается суду въ общемъ порядкѣ уголовнаго судопроизводства, то противъ этого нельзя, конечно, сказать ни слова. Другое дѣло — если понятіе о «преслѣдованіи» не имѣетъ ничего общаго съ уголовнымъ правомъ, а мѣры противъ «преслѣдованія» принимаются административною властью. Мы едва ли ошибемся, признавъ болѣе вѣроятнымъ послѣднее предположеніе. «Объ отдѣльныхъ случаяхъ преслѣдованія», говоритъ отчетъ, «каждый разъ сообщается гражданскому начальству». Кѣмъ сообщается? Очевидно — православнымъ духовенствомъ; а такъ какъ оно не компетентно въ возбужденіи уголовныхъ дѣлъ, предметомъ которыхъ служатъ преступленія противъ личности или имущества частныхъ лицъ, то здѣсь можетъ идти рѣчь только о такихъ обвиненіяхъ, которыя вовсе не подвѣдомственны уголовному суду. Обвиненія этого рода, со всѣми ихъ послѣдствіями, относятся всецѣло къ области произвола, соприкосновеніе съ которою не можетъ быть благопріятнымъ для нравственнаго авторитета православнаго духовенства. Не вполнѣ гармонируетъ съ назначеніемъ послѣдняго даже обращеніе къ уголовному правосудію въ дѣлахъ о преступленіяхъ противъ вѣры; тѣмъ менѣе можетъ послужить ему въ пользу обращеніе къ административному «усмотрѣнію».
По словамъ отчета за 1884 г., «немало упорствующихъ въ желаніи возвратиться къ латинству» насчитывается и въ литовской епархіи. Въ губерніяхъ Сувалкской и Сѣдлецкой нѣкоторые изъ вновь обращенныхъ «прямо выдаютъ себя за католиковъ, открыто посѣщаютъ костелы, празднуютъ латинскіе праздники» и ведутъ пропаганду, объ успѣхѣ которой свидѣтельствуютъ «масса незаконныхъ сожительствъ, прикрываемыхъ названіемъ краковскихъ браковъ» (въ Сѣдлецкой губерніи такихъ браковъ насчитывалось до 2365). Въ отчетѣ за 1886 г. препятствіями къ упроченію православія въ холмско-варшавской епархіи выставлены совершеніе ксендзами религіозныхъ требъ для упорствующихъ въ уніи и тайное крещеніе дѣтей упорствующихъ родителей. Но что же способствуетъ самому упорству въ уніи? Совершеніе требъ ксендзами является, очевидно, его послѣдствіемъ, а не его источникомъ. Тоже самое слѣдуетъ сказать и о «краковскихъ бракахъ», о крещеніи дѣтей и погребеніи умершихъ безъ участія священниковъ; это — только признаки, а не причины. Быть можетъ, упорство держится потому, что не встрѣчаетъ противодѣйствія со стороны администраціи и суда? Нѣтъ; отчетъ удостовѣряетъ, что усиліямъ духовенства оказывается «правительственная поддержка со стороны высшей гражданской власти въ краѣ». Правда, бываютъ случаи «самовольнаго возвращенія на родину уніатовъ, высланныхъ за упорство въ отдаленныя мѣста имперіи»; но самовольно возвратившимся едва ли удается долго пробыть у себя дома, а самый фактъ высылки «упорныхъ» въ отдаленныя мѣста устраняетъ всякую мысль о снисходительности начальства… Въ отчетѣ упоминаются еще два условія, неблагопріятныя для православія: 1) торги и ярмарки въ воскресные и праздничные дни, до окончанія богослуженія въ церкви, и открытіе питейныхъ домовъ, вопреки запрещенію, ранѣе 12 часовъ дня, и 2) празднованіе католическихъ праздниковъ, по новому стилю, на двѣнадцать дней раньше православныхъ, «умаляющее въ глазахъ простого народа значеніе православныхъ праздниковъ». Мы понимаемъ, что производство торговли, особенно питейной, утромъ въ воскресные и праздничные дни можетъ вообще уменьшать число лицъ, посѣщающихъ храмы; но для насъ не совсѣмъ ясно, какимъ образомъ оно можетъ приносить спеціальный вредъ православнымъ или долженствующимъ быть православными? Вѣдь если ярмарка или питейный домъ отвлекаютъ бывшаго уніата отъ православнаго богослуженія, то они же преграждаютъ ему путь и въ католическій костелъ. Что касается до значенія праздниковъ, то оно едва ли зависитъ отъ времени ихъ празднованія. Въ предѣлахъ Царства Польскаго даже «простому народу» не можетъ не быть извѣстно, что православные праздники слѣдуютъ за католическими не вслѣдствіе меньшей ихъ важности, а исключительно вслѣдствіе разницы въ стилѣ. Что же дѣлать, притомъ, пока не уничтожена эта разница[2]? Нельзя же перенести католическіе праздники на такіе дни, которые не совпадаютъ съ празднуемыми событіями: Рождество Христово, напримѣръ — на 7-е января, или Крещеніе — на 19-е. По словамъ отчета, вредное вліяніе на народъ оказываетъ и то обстоятельство, что, по распоряженію правительства, дни католическихъ праздниковъ считаются свободными отъ занятій въ присутственныхъ мѣстахъ. Въ области съ преобладающимъ католическимъ населеніемъ такой порядокъ совершенно неизбѣженъ; для православныхъ онъ не представляетъ никакихъ неудобствъ, потому что въ ихъ праздничные дни также прекращается оффиціальная работа. Уваженіе къ вѣрованіямъ и обычаямъ большинства вполнѣ совмѣстно съ достоинствомъ господствующаго вѣроисповѣданія; повредить ему могла бы, наоборотъ, скорѣе отмѣна постановленія, охраняющаго праздничный досугъ католиковъ. Намъ кажется, что гораздо больше всѣхъ причинъ, перечисленныхъ въ отчетѣ, упроченіе православія въ холмско-варшавской епархіи замедляется тѣмъ, что не всѣ уніаты разстались съ уніей охотно и свободно. За поспѣшнымъ обращеніемъ въ новую вѣру сплошь и рядомъ слѣдуетъ реакція. Глубокіе корни пускаютъ только вѣрованія, насаждаемыя медленно и постепенно.
Изъ отчета за 1887 г. видно, что холмское святобогородицкое братство «испросило согласіе начальниковъ Люблинской и Сѣдлецкой губерній на воспрещеніе иновѣрцамъ-книгоношамъ являться въ возсоединенные приходы съ цѣлью распродажи между бывшими уніатами разныхъ неправославныхъ произведеній печати». Что разумѣется здѣсь подъ именемъ «неправославныхъ произведеній печати»: одни ли только изданія, прямо или косвенно связанныя съ ученіемъ католической церкви, или же вообще все не входящее въ кругъ православно-церковнаго чтенія? Если и допустить, что рѣчь идетъ только о книгахъ и брошюрахъ спеціально-католическихъ, то все же нелегко понять, почему изданія, допущенныя вообще къ свободному обращенію и даже къ разносной продажѣ, не должны проникать, чрезъ посредство книгоношъ, въ извѣстныя мѣстности, имѣющія полную возможность добыть ихъ инымъ путемъ. Значеніе книги весьма часто возрастаетъ въ глазахъ читателя прямо пропорціонально трудностямъ, съ которыми сопряжено ея прочтеніе. Книга не идетъ къ нему — онъ тѣмъ охотнѣе идетъ за нею и тѣмъ легче подчиняется ея вліянію. Контролировать пріобрѣтеніе книгъ, разрѣшенныхъ цензурой — задача едва ли исполнимая для братства, даже самаго дѣятельнаго и бдительнаго. Не особенно цѣлесообразной кажется намъ, притомъ, и самая иниціатива братства въ области полицейскихъ мѣропріятій. Братству менѣе всего свойственно принужденіе; оно должно помогать, поддерживать, убѣждать, а не ходатайствовать объ ограниченіяхъ и запрещеніяхъ.
Отчетъ за 1888 и 1889 гг. сообщаетъ, что въ селѣ Орловѣ, Люблинской губерніи, устраивается, на счетъ завѣщанныхъ графомъ Кицкимъ суммъ, образцовый римско-католическій костелъ, а также другія учрежденія, направленныя «къ укрѣпленію и развитію латино-польской пропаганды въ этой искони русской мѣстности». Для противодѣйствія такому стремленію возстановляется въ Орловѣ самостоятельный православный приходъ и ассигнуются средства на содержаніе православнаго причта. Этими вполнѣ цѣлесообразикічи мѣрами и можно было бы, повидимому, ограничиться; но одному изъ священниковъ поручено, вмѣстѣ съ тѣмъ, «произвести — для розысканія потомковъ бывшихъ орловскихъ прихожанъ, незаконно совращенныхъ въ латинство — точное и обстоятельное разслѣдованіе въ книгахъ сосѣднихъ съ Орловомъ костеловъ, равно въ архивахъ правительственныхъ учрежденій, о всѣхъ лицахъ греко уніатскаго исповѣданія бывшаго орловскаго прихода, перешедшихъ въ латинство въ теченіе послѣднихъ пятидесяти лѣтъ, потомки которыхъ должны нынѣ принадлежать къ православію, и списокъ таковыхъ лицъ представить въ консисторію для дальнѣйшаго распоряженія». Итакъ, въ число православныхъ будутъ записаны лица, рожденныя, крещенныя, воспитанныя и можетъ быть состарившіяся въ католицизмѣ, вмѣстѣ съ рожденными въ той же религіи дѣтьми — будутъ записаны лишь потому, что отцы ихъ или дѣды были когда-то (или, можетъ быть, только значились) уніатами! Само собою разумѣется, что самый фактъ записи ничего не можетъ измѣнить въ вѣрованіяхъ записываемаго; многіе изъ именуемыхъ православными останутся, по прежнему, католиками — и будутъ считаться уклонившимися или совратившимися въ католицизмъ.
Въ томъ же отчетѣ подробно разсказана исторія обращенія въ православіе значительнаго числа чеховъ, поселившихся въ Волынской губерніи. Однимъ изъ главныхъ иниціаторовъ этого дѣла былъ чешскій священникъ Саско, «въ противовѣсъ другимъ своимъ собратамъ, Грдличкѣ и Кашпару, собиравшійся расположить своихъ прихожанъ въ пользу православія» и самъ принявшій его, въ мартѣ 1888 г. «Къ сожалѣнію, говорится въ отчетѣ, — Саско, съ присоединеніемъ къ православію, не могъ оставаться священникомъ, такъ какъ онъ своею женитьбой, состоявшеюся уже въ то время, когда онъ былъ чешскимъ священникомъ, поставилъ себя въ положеніе не соотвѣтствовавшее условіямъ, канонами православной церкви установленнымъ для священниковъ». Вскорѣ присоединились къ православію и Грдличка и Кашпаръ, также безъ оставленія за ними священнаго сана; имъ предложено было въ теченіе года найти для себя мѣсто поселенія и родъ жизни внѣ предѣловъ Волынской губерніи. Нѣсколько времени спустя они были опредѣлены учителями въ одной изъ кіевскихъ гимназій, а Саско — въ житомірской прогимназіи; послѣднему назначена, сверхъ того, пожизненная пенсія въ 600 рублей. Чешскіе приходы Волынской губерніи закрыты (въ апрѣлѣ 1888 г.). Одновременно съ проявленіемъ у чеховъ стремленія къ православію между ними происходила «враждебная православію пропаганда, усиливавшаяся остановить начавшееся движеніе и даже направить его въ пользу католичества и лютеранства». Успѣшному ходу присоединенія чеховъ къ православію «немало содѣйствовалъ своимъ сочувствіемъ бывшій кіевскій генералъ-губернаторъ Дрентельнъ, съ кончиной котораго враждебныя православію вліянія стали вновь обнаруживаться среди чешскаго населенія, еще не вполнѣ утвердившагося въ своихъ воззрѣніяхъ». Въ виду особенной любви чеховъ къ музыкѣ и «по снисхожденію къ младенческой еще немощи ихъ въ дѣлѣ православія», имъ разрѣшено «музыкальное исполненіе гимновъ по случаю смерти православныхъ чеховъ, но лишь до или послѣ погребенія». И здѣсь, слѣдовательно, обращеніе къ православію предшествовало укрѣпленію въ православныхъ вѣрованіяхъ: иначе перемѣна въ лицѣ генералъ-губернатора, не имѣющаго никакого отношенія къ религіозной жизни, не могла бы имѣть никакого вліянія на настроеніе новообращенныхъ.
Отчетъ за 1894 и 1895 гг. констатируетъ «упорное отчужденіе отъ православной церкви значительной части бывшихъ грекоуніатовъ и стремленіе ея къ переходу въ католицизмъ». Число упорствующихъ въ 1895 г. простиралось до 73.175 душъ. «Вся эта масса коснѣющихъ въ уніатскихъ и католическихъ заблужденіяхъ или остается внѣ всякаго попеченія церкви, не исполняя никакихъ таинствъ и духовныхъ требъ, или тайно совершаетъ таковыя въ заграничныхъ и мѣстныхъ костелахъ. Всѣ упорствующіе живутъ надеждою, что рано или поздно имъ будетъ дозволено перейти въ католицизмъ. Всякое выдающееся событіе въ краѣ, въ родѣ перемѣны лицъ высшей администраціи, всякое событіе въ общегосударственной жизни Россіи, возбуждаетъ въ нихъ ожиданія послабленій и правительственныхъ уступокъ въ ихъ пользу, въ чемъ ихъ усердно убѣждаютъ разные агенты латино-полонизма. Безнаказанность упорствующихъ за ихъ дѣйствія, иногда прямо враждебныя православію (постановка, напримѣръ, католическаго креста на православномъ кладбищѣ, совершеніе крестнаго хода съ возженными свѣчами въ рукахъ, при пѣніи польскихъ гимновъ), является какъ бы подтвержденіемъ слуховъ о послабленіяхъ и перемѣнахъ въ общемъ направленіи уніатскаго дѣла. Способствуя усиленію фанатизма въ упорствующихъ, эта безнаказанность въ то же время крайне вредно дѣйствуетъ и на другихъ прихожанъ. Въ чаяніи перемѣнъ, и посѣщавшіе прежде церковь перестаютъ ходить въ оную, уклоняются отъ совершенія таинствъ и требъ и переходятъ въ разрядъ упорствующихъ». — Если принять во вниманіе, что рядомъ съ десятками тысячъ оффиціально признаваемыхъ «упорствующими» не мало насчитывается православныхъ только по имени, всегда готовыхъ примкнуть къ «упорствующимъ», то положеніе бывшихъ греко-уніатовъ холмско-варшавской епархіи не можетъ не быть признано крайне ненормальнымъ. Правила 2-го іюля 1898 г. не внесли въ него существенной перемѣны. Они провозглашаютъ православными всѣхъ бывшихъ греко-уніатовъ, въ силу акта возсоединенія ихъ съ православною церковью 1875 г., а также всѣхъ происходящихъ отъ родителей греко-уніатовъ, хотя бы они и были крещены, до 1875 г., въ костелѣ. Принадлежность къ вѣроисповѣданію ставится, такимъ образомъ, въ зависимость не отъ личныхъ дѣйствій, сознательно совершенныхъ, а отъ общаго государственнаго акта, для котораго не требовалось добровольнаго участія отдѣльныхъ лицъ. Кто былъ, въ 1875 г., греко-уніатомъ или происходитъ отъ тогдашнихъ греко-уніатовъ, тотъ, eo ipso, признается православнымъ, какъ бы онъ ни смотрѣлъ тогда и въ настоящее время на свою принадлежность къ православной церкви. Исключеній допущено только два: 1) можно не причислять къ бывшимъ греко-уніатамъ (и, слѣдовательно, къ нынѣшнимъ православнымъ) происходящихъ отъ родителей римско-католическаго исповѣданія, хотя бы они и были крещены, до 1875 г., въ греко-уніатскихъ церквахъ, и 2) родившіеся до 1875 г. отъ смѣшанныхъ браковъ бывшихъ уніатовъ съ католиками причисляются: лица мужского пола — къ вѣроисповѣданію отца, женскаго пола — къ вѣроисповѣданію матери. Случаи перваго рода, безъ сомнѣнія, крайне рѣдки; крещеніе католика въ греко-уніатской церкви могло имѣть мѣсто только при совершенно особыхъ обстоятельствахъ. Нѣсколько больше, по всей вѣроятности, будетъ число лицъ, которыя подойдутъ подъ дѣйствіе правила о смѣшанныхъ бракахъ; но между дѣтьми, родившимися отъ такихъ браковъ, католиками, de facto, далеко не всегда окажутся тѣ, за которыми признается право быть католикомъ. Католикъ-отецъ могъ воспитать въ своей религіи не сыновей, а дочерей, католичка-мать — не дочерей, а сыновей; между тѣмъ, въ первомъ случаѣ дочери, во второмъ — сыновья по прежнему будутъ считаться православными, хотя бы они съ самаго дѣтства не переставали быть католиками. Чѣмъ тверже — судя по даннымъ, приводимымъ въ отчетѣ, — «упорствующіе» держатся своихъ, католическихъ или уніатскихъ, вѣрованій, тѣмъ труднѣе разсчитывать на успѣхъ чисто-отрицательныхъ мѣръ, т. е. преслѣдованій и понужденій. Этимъ путемъ можно достигнуть развѣ кажущихся внѣшнихъ уступокъ, но отнюдь не искренняго сближенія «упорствующихъ» съ господствующею церковью. Между тѣмъ, послѣдняя располагаетъ могущественными духовными орудіями, дѣйствіе которыхъ хотя и медленно, но зато вѣрно и прочно. Крестные ходы, которые очень любитъ мѣстное населеніе, проповѣди, внѣ-служебныя собесѣдованія, вечернія занятія и чтенія въ школахъ, энергичная дѣятельность православныхъ братствъ и вновь основываемыхъ монастырей — все это, по удостовѣренію отчета, оказываетъ замѣтное вліяніе на бывшихъ уніатовъ и значительно увеличиваетъ число убѣжденныхъ православныхъ (въ 1895 г. обратилось изъ «упорства» къ православію 1.026 душъ). Къ такимъ результатамъ нѣсколько лишнихъ преслѣдованій за проступокъ въ родѣ постановки латинскаго креста или участія въ латинской процессіи едва ли прибавили бы что-либо важное и цѣнное; скорѣе можно ожидать, что они увеличили бы ожесточеніе «упорствующихъ».
Съ цифры 73.175, которой оно достигло въ 1895 г., число упорствующихъ въ холмско-варшавской епархіи возросло къ 1896 г. до 77, къ 1897 г. — до 83 тыс.; столько же ихъ показано и въ отчетѣ за 1898 г. Правилами 2-го іюля 1898 г., упомянутыми выше, мѣстные агитаторы, по словамъ отчета, воспользовались какъ новымъ средствомъ для возбужденія смуты въ населеніи: появились «особые предприниматели, занятые исключительно подговоромъ бывшихъ греко-уніатовъ къ подачѣ прошеній о признаніи ихъ католиками». Такихъ прошеній, въ теченіе первыхъ трехъ мѣсяцевъ со времени обнародованія правилъ, поступило 663. Между тѣмъ, положеніе «упорствующихъ» и «колеблющихся» (т.-е. не уклоняющихся совершенно отъ православія, но не считающихъ себя православными) представляется весьма печальнымъ. Некрещеныхъ дѣтей числилось въ ихъ средѣ къ 1 января 1898 г. 26.177, незаконныхъ сожительствъ — 9699. Къ православію «упорствующіе» относятся съ озлобленіемъ, избѣгая встрѣчъ и бесѣдъ съ православнымъ духовенствомъ. На убѣжденія священниковъ крестить дѣтей, многіе «упорствующіе» отвѣчаютъ: «скорѣе утопимъ, чѣмъ окрестимъ въ православной церкви». Глубоко вѣрующіе люди, лишенные возможности удовлетворять свои религіозныя потребности — лишенные ея не вслѣдствіе непреодолимыхъ препятствій (напр. отсутствія, въ данной мѣстности, церквей и священниковъ даннаго исповѣданія), а вслѣдствіе оффиціальныхъ запрещеній, — должны испытывать чувство, напоминающее муки Тантала. Возлѣ себя они видятъ храмъ, куда стремятся душою, но куда для нихъ закрытъ доступъ, — видятъ духовныхъ лицъ, у которыхъ могли бы найти желанное утѣшеніе, но которыя обязаны отказать имъ въ немъ. А въ глубокой религіозности «упорствующихъ» нельзя сомнѣваться; если бы они были болѣе индифферентны къ вопросамъ вѣры, то, конечно, не задумались бы обезпечить свое спокойствіе исполненіемъ, хотя бы чисто формальнымъ, требованій православной церкви. Отвѣтъ, который даютъ многіе изъ нихъ на убѣжденіе окрестить дѣтей по православному обряду, внушенъ глубокимъ фанатизмомъ — фанатизмомъ, конечно, весьма прискорбнымъ, но не поддающимся никакому внѣшнему давленію. Еслибы «упорствующимъ» было предоставлено примкнуть, оффиціально и открыто, къ той церкви, къ которой они принадлежатъ душой и сердцемъ, отношеніе ихъ къ православію неминуемо измѣнилось бы къ лучшему: не было бы больше поводовъ для систематическаго уклоненія отъ встрѣчъ и бесѣдъ съ православнымъ духовенствомъ, и самое воздѣйствіе послѣдняго на бывшихъ уніатовъ стало бы, такимъ образомъ, гораздо болѣе осуществимымъ. Средствъ для такого воздѣйствія въ распоряженіи духовенства имѣется немало: таковы, по удостовѣренію отчета, торжественность богослуженія, общее пѣніе молящихся, паломничество, церковно-приходскія школы.
Изъ отчета за 1899 г. видно, что въ холмско-варшавской епархіи цифра «упорствующихъ», т. е. пребывающихъ въ отчужденіи отъ православной церкви, остается почти неподвижной: въ 1898 г. ихъ числилось около 83 тыс., въ 1899—81.246. «Колеблющихся» — т. е. не уклоняющихся совершенно отъ православія, но не считающихъ себя православными, — было, сверхъ того, 6.749. Число некрещенныхъ упорствующихъ (считая и малолѣтнихъ), въ 1898 г. доходившее до 26.177, въ 1899 г. достигло 29.235, а обратилось въ православіе, въ томъ же году, 960 человѣкъ. Приростъ «упорствующихъ» идетъ, такимъ образомъ, быстрѣе, чѣмъ противоположное движеніе. Число незаконныхъ сожительствъ повысилось, за одинъ годъ, съ 9.699 до 10.737. «Главную массу и силу упорствующихъ» составляютъ, по словамъ отчета, «взрослыя дѣти бывшихъ греко уніатовъ, уклонившихся отъ церкви при самомъ возсоединеніи». Не указываетъ ли это обстоятельство на основной источникъ аномаліи, существующей уже болѣе четверти вѣка? Возсоединеніе, за которымъ непосредственно слѣдовало уклоненіе, не могло быть искреннимъ и добровольнымъ; не могло, въ большинствѣ случаевъ, измѣниться и настроеніе, такъ ясно выразившееся въ разрывѣ съ только-что принятымъ, номинально, вѣроисповѣданіемъ. Кто рѣшился, безъ всякихъ колебаній, навлечь на себя всѣ невыгодныя послѣдствія такъ называемаго отступничества, тотъ, очевидно, былъ слишкомъ далекъ отъ церкви, въ ряды которой онъ былъ зачисленъ. Всѣ духовныя, а иногда и матеріальныя лишенія, которымъ онъ затѣмъ подвергался, должны были укрѣплять его въ отчужденіи отъ православія и въ преданности вѣрѣ отцовъ — или той вѣрѣ, которая казалась ему наиболѣе къ ней близкой. Въ такихъ же чувствахъ онъ воспитывалъ своихъ дѣтей, для которыхъ, съ самаго ранняго ихъ возраста, католицизмъ пріобрѣталъ притягательную силу запрещеннаго плода и преслѣдуемаго вѣроученія. Въ отчетѣ выражена надежда, что, благодаря братствамъ, монастырямъ и въ особенности школамъ, церковнымъ и министерскимъ, отчужденію бывшихъ уніатовъ отъ православія будетъ положенъ конецъ; но ожидать этого результата можно только въ отдаленномъ будущемъ, а въ настоящемъ факты, свидѣтельствующіе о сближеніи съ церковью, самъ отчетъ признаетъ незначительными. Между тѣмъ, положеніе «упорствующихъ» съ каждымъ годомъ становится все болѣе и болѣе тяжелымъ; утѣшеніемъ религіи — той религіи, къ которой неудержимо тяготѣетъ ихъ сердце — они пользуются только украдкой или не пользуются вовсе, даже въ самыя важныя минуты своей жизни; вокругъ нихъ растутъ некрещенныя дѣти, умираютъ безъ напутствія старики, основываются семьи, не освященныя бракомъ. Тридцатилѣтній опытъ доказалъ съ достаточною ясностью, что запрещеніями и стѣсненіями выходъ изъ этого положенія достигнутъ быть не можетъ. Не удается даже предупредить католическую пропаганду; почва для нея подготовлена такъ хорошо, что даже письменныя увѣщанія ксендза, живущаго въ Римѣ, оказываются достаточными для быстраго распространенія тайныхъ католическихъ братствъ, куда, по удостовѣренію отчета, «массами» поступаютъ «упорствующіе». Намъ кажется, что если бы «упорствующимъ» предоставлена была свобода выхода изъ церкви, къ которой они принадлежатъ только по имени, всѣ средства духовной борьбы съ завѣтами уніи получили бы гораздо большую силу. Успѣхъ борьбы зависитъ, очевидно, не отъ того, какъ именуется, на оффиціальномъ языкѣ, группа лицъ, противъ которыхъ она направлена, а отъ степени воспріимчивости ихъ къ проповѣдуемому ученію — воспріимчивости, уменьшающейся подъ вліяніемъ внѣшняго гнета и растущей по мѣрѣ его ослабленія. Если бы ничто не мѣшало бывшимъ уніатамъ открыто назваться тѣмъ, чѣмъ они сплошь и рядомъ являются на самомъ дѣлѣ, они оказались бы, быть можетъ, болѣе близкими къ православію, чѣмъ въ настоящее время. Чрезвычайно характерно, съ этой точки зрѣнія, то мѣсто отчета, гдѣ идетъ рѣчь о женскихъ православныхъ монастыряхъ холмско-варшавской епархіи. Сестры этихъ монастырей «обучаютъ женщинъ рукодѣльямъ, по первому же призыву спѣшатъ къ болящимъ съ медицинскою помощью и духовнымъ утѣшеніемъ. Во время этихъ посѣщеній онѣ устраиваютъ въ хатахъ крестьянъ религіозныя бесѣды и раздаютъ присутствующимъ книжки и брошюры. Такая дѣятельность сестеръ, чуждая насилія надъ религіозными воззрѣніями упорствующихъ, напротивъ проникнутая христіанскою любовью и полною терпимостью къ заблуждающимся, привлекаетъ къ обителямъ и ихъ труженицамъ сердца крестьянъ». Болѣе краснорѣчиваго указанія на истинный путь къ преодолѣнію «упорства» нельзя себѣ и представить.
Много общаго съ отпаденіями въ католичество представляютъ и отпаденія въ лютеранство, совершающіяся въ Остзейскомъ краѣ. И здѣсь они происходятъ въ средѣ новообращенныхъ или никогда на самомъ дѣлѣ не принадлежавшихъ къ православію. Когда въ 1886 г. православные жители Остзейскаго края были освобождены — и совершенно справедливо — отъ участія въ повинности на содержаніе протестантскихъ церквей и пасторовъ, при исполненіи этой мѣры возникъ вопросъ, какъ опредѣлить принадлежность того или другого лица къ православной церкви, въ виду того, что есть уклонившіеся отъ православія въ лютеранство. Въ отвѣтъ на это — читаемъ мы въ отчетѣ за 1886 г., — «было разъяснено, что вѣроисповѣдная принадлежность православныхъ опредѣляется посредствомъ выписокъ изъ православныхъ метрическихъ книгъ о рожденіи, крещеніи, или присоединеніи извѣстнаго лица къ православной церкви, такъ какъ законъ россійскаго государства не признаетъ отпаденій отъ православія». Въ примѣненіи къ данному случаю это разъясненіе не представляетъ никакихъ затрудненій. Кто принадлежитъ къ православію лишь номинально, тотъ, безъ сомнѣнія, не воспользуется льготой, предоставляемой ему закономъ именно какъ православному — и наоборотъ, кто воспользуется ею, тотъ докажетъ этимъ самымъ, что не возвратился въ лютеранство. Тѣмъ важнѣе, за то, общее начало, провозглашенное въ отчетѣ — начало безповоротности обращенія, разъ что оно совершилось. Каковы бы ни были, въ данную минуту, вѣрованія лица, перешедшаго въ православіе — или его дѣтей, рожденныхъ послѣ перехода, — для него, какъ и для нихъ, не признается возможнымъ возвратъ къ прежнему исповѣданію. Хорошо, еслибы между закономъ и дѣйствительностью никогда не было противорѣчія; но оно, къ сожалѣнію, существуетъ — и, не находя легальнаго признанія, создаетъ массу положеній, до крайности тяжелыхъ. Можно отрицать значеніе факта, но нельзя его уничтожить; можно причислять къ православной церкви всѣхъ тѣхъ, кто значится православнымъ по метрическимъ книгамъ, но нельзя достигнуть того, чтобы лютеранинъ въ душѣ былъ православнымъ на самомъ дѣлѣ. Неопредѣленность личныхъ и имущественныхъ правъ, расторженіе самыхъ близкихъ семейныхъ узъ, преслѣдованіе иновѣрнаго духовенства — вотъ результаты вынужденнаго «двоевѣрія», неизбѣжность которыхъ доказывается съ достаточною ясностью исторіей русскаго раскола.
По словамъ отчета за 1887 г., «уклонившихся въ лютеранство насчитывается въ Остзейскомъ краѣ всего до двѣнадцати тысячъ, преимущественно въ Лифляндской губерніи. Наибольшая ихъ часть уклонилась въ прежніе годы, начиная съ 1864 г., вслѣдствіе пропаганды лютеранскихъ общинъ, съ лютеранскими пасторами во главѣ. Новыхъ уклоненій въ настоящее время весьма мало». Если, не смотря на всѣ преграды, встрѣчаемыя пропагандою лютеранизма и даже всѣмъ тѣмъ, что хоть сколько нибудь на нее походитъ (напримѣръ, совершеніемъ лютеранскихъ требъ по отношенію къ лицамъ, числящимся православными), продолжаютъ встрѣчаться «новыя уклоненія», то это можно объяснить только недостаточною, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, сознательностью и обдуманностью перехода въ православіе. О томъ же свидѣтельствуетъ и констатируемый отчетомъ фактъ увлеченія въ сектантство (съ крайне-протестантскимъ оттѣнкомъ) нѣкоторыхъ новообращенныхъ православныхъ наостровѣ Вормсѣ… О мѣрахъ строгости противъ совратителей и совращенныхъ отчетъ не упоминаетъ, за исключеніемъ только удаленія съ острова Вормса шведскаго проповѣдника Экерблома (главнаго распространителя ученія, провозглашающаго «свободу отъ всякихъ религіозныхъ и гражданскихъ обязанностей»).
Отчетъ за 1888 и 1889 г., констатируя старанія нѣмцевъ-лютеранъ «ослабить православіе и отторгнуть отъ него принявшихъ его уже латышей и эстовъ», указываетъ на постройку храмовъ и учрежденіе церковно-приходскихъ школъ, какъ на два главныя средства противодѣйствія враждебнымъ вліяніямъ и утвержденія православной церкви. О третьемъ средствѣ, играющемъ столь важную роль въ Остзейскомъ краѣ — о судебномъ и административномъ преслѣдованіи лютеранскихъ пасторовъ — отчетъ не упоминаетъ вовсе, можетъ быть потому, что большинство «пасторскихъ» дѣлъ возникло уже послѣ 1889 г. Не говорится о немъ, впрочемъ, и въ позднѣйшихъ отчетахъ, и не изъ нихъ мы заимствуемъ свѣдѣнія о нѣкоторыхъ частныхъ мѣрахъ снисхожденія и кротости, состоявшихся въ 1894 г. Валгутскій общинный старшина Педайя и жена его рижскимъ окружнымъ судомъ были приговорены къ заключенію въ тюрьмѣ на два мѣсяца, за то, что своихъ троихъ дѣтей воспитывали въ лютеранской вѣрѣ. Согласно рѣшенію окружного суда, дѣти эти должны были быть отобраны у родителей и отданы православнымъ родственникамъ для воспитанія въ православной вѣрѣ. Съ Высочайшаго соизволенія приговоръ окружного суда относительно четы Педайя отмѣненъ по всѣмъ пунктамъ. Въ другомъ дѣлѣ пасторъ Безе, изъ Гельмета, признанъ былъ виновнымъ въ совершеніи брачнаго обряда надъ женихомъ и невѣстою, которые оба признавали себя принадлежащими къ евангелическо-лютеранскому вѣроисповѣданію, хотя православное духовенство и заявляло, что одинъ изъ новобрачныхъ принадлежитъ къ православію. Тотъ же пасторъ Безе былъ привлеченъ къ отвѣтственности за совершеніе обряда крещенія надъ родившимся отъ упомянутаго брака ребенкомъ — крещеніе состоялось еще до постановленія перваго рѣшенія — и приговоренъ, по совокупности проступковъ, къ исключенію отъ должности на восемь мѣсяцевъ. Для супруговъ, подавшихъ поводъ къ судебному преслѣдованію, бракъ признанъ былъ недѣйствительнымъ, со всѣми вытекающими отсюда послѣдствіями. Вслѣдствіе всеподданнѣйшаго ходатайства этихъ супруговъ, Высочайше повелѣно оставить ихъ въ ихъ бракѣ и въ ихъ вѣрѣ.
- ↑ Въ началѣ 1890-хъ гг. суды остзейскихъ губерній были завалены дѣлами о протестантскихъ пасторахъ, судимыхъ за проступки противъ православной вѣры; между тѣмъ о подобныхъ процессахъ противъ ксендзовъ западнаго края совсѣмъ не было слышно. Если ихъ не было, то не было, значитъ, и пропаганды, сколько-нибудь серьезной.
- ↑ Само собою разумѣется, что единственный возможный путь къ ея уничтоженію — введеніе въ Россіи исправленнаго календаря.