Караван (Полонский)/ДО
| ← Старый сазандаръ | Полное собраніе стихотвореній — Караванъ | Кн. С. А. Г—ной → |
| Источникъ: Яковъ Петровичъ Полонскій. Полное собраніе стихотвореній. — СПб.: Изданіе А. Ф. Маркса, 1896. — Т. 1. — С. 149—161. |
(Отрывокъ изъ восточной повѣсти).
Какая ночь—не ночь, а рай!
Ночныя звѣзды искры мечутъ.
Вставай, привратникъ, отворяй
Ворота въ караванъ-сарай!
Въ горахъ бубенчики лепечутъ.
Луна свѣтла, какъ тронъ Аллы.
Какъ тѣни, длинные шагаютъ
Верблюды по краямъ скалы;
На нихъ ружейные стволы
То пропадаютъ, то мелькаютъ.
Вдали развалина стоитъ,
Въ туманъ серебряный повита.
Внизу клокочетъ и бѣжитъ
Ручей по склону черныхъ плитъ;
По дну ручья стучатъ копыта.
То ѣдетъ самъ Тамуръ-Гассанъ
Въ тѣни дремучаго оврага.
И вотъ, къ лукѣ нагнувъ свой станъ,
Онъ въ гору скачетъ, какъ шайтанъ.
Куда герой? куда бродяга?
Поводья брошены—висятъ;
Ружье въ чахлѣ; подобно звеньямъ
Стальнымъ, бренчитъ его булатъ;
Порывистъ конь; стуча, скользятъ
Его копыта по каменьямъ.
Суровый всадникъ гордъ и смѣлъ.
Откуда и куда онъ скачетъ?
Что̀ онъ, какъ ханъ разбогатѣлъ,
Или нажиться не успѣлъ—
И жизнь попрежнему маячитъ?
Вставай, привратникъ, отворяй
Ворота въ караванъ-сарай!
Готовь ночлегъ для каравана,
И въ гости жди, и угощай
Разбойника Тамуръ-Гассана!
Далеко слухъ идетъ о немъ:
Тамуръ-Гассану ни по-чемъ
Отбить быковъ, связать чабана[1].
Рука съ нацѣленнымъ ружьемъ
Дрожитъ при имени Гассана.
Онъ можетъ пулей въ-летъ пронзить
Орла; клыкастому кабану
Свиную морду раскроить,
Влетѣть въ табунъ, коня скрутить
И покорить его аркану.
Широкъ руки его размахъ…
Какъ левъ, взмахнувъ косматой гривой,
Храпитъ и, съ пѣной на губахъ,
Напрасно въ двадцати шагахъ
Изъ петли рвется конь ретивый,—
Какъ разъ могучая рука
Смиритъ порывъ его свободный,
И будетъ гнать его, пока
Слѣда копытъ его рѣка
Не захлеснетъ волной холодной.
На чортѣ,—а не на конѣ,
Гассанъ вездѣ поспѣлъ; въ огнѣ
Онъ не горитъ, въ водѣ не тонетъ;
Задумаетъ о табунѣ,—
Табунъ его, — какъ разъ угонить.
Онъ подползетъ къ нему какъ змѣй,
Въ дыму вечерняго тумана,
Съ двумя изъ опытныхъ друзей,
Онъ выстрѣломъ спугнетъ коней,
Пасущихся среди бурьяна,—
Впередъ помчится и свиститъ —
И вотъ, гонимый слѣва, справа,
Табунъ, шарахнувшись, летитъ,
Летитъ, какъ буря — степь дрожитъ…
Пропалъ табунъ — Гассану слава.
Молва не даромъ бережетъ
Его отъ пули и булата:
Онъ въ двухъ имперіяхъ живетъ
И съ жаждой въ дань себѣ беретъ
Коней, оружіе и злато.
Всѣмъ жутко отъ его проказъ
Отъ Каменки[2] до Арарата;
И самъ слыхалъ я, какъ не разь
Давали казакамъ наказъ:
«Словить его, связать, ребята!»
Хотя, конечно, вѣсть о немъ
Не доходила до султана;
Но… дорого была въ одномъ
Аулѣ мстительнымъ купцомъ
Оцѣнена башка Гассана…
Давно завидя караванъ,
Его догналъ Тамуръ-Гассанъ,
И вслѣдъ за нимъ поѣхалъ шагомъ,
И долго онъ пугалъ армянъ,
Пока не скрылся за оврагомъ.
Идетъ верблюдовъ длинный рядъ,
Раздулись ноздри ихъ, глотаютъ
Окрестныхъ рощей ароматъ;
На ихъ горбахъ ковры висятъ,
Шесты торчатъ, стволы мелькаютъ.
Весь караванъ вооруженъ;
Разбой онъ выстрѣлами встрѣтитъ.
А гдѣ жъ Гассанъ?! — Эге! ужъ онъ
На той горѣ, гдѣ разложенъ
Костеръ, какъ жертвенникъ, и свѣтитъ.
Гассанъ узналъ родимый край…
Онъ шепчетъ тексты изъ корана.
Вставай, хозяинъ! отворяй
Ворота въ караванъ-сарай!
Меджидъ! встрѣчай Тамуръ-Гассана…
Меджидъ выходитъ изъ воротъ;
Не суетится, не хлопочетъ;
Онъ гостя втайнѣ узнаетъ,
И руку на сердце кладетъ,
И, опустивъ глаза, бормочетъ:
«Алласъ-Алла! слѣзай съ коня:
«Его сведемъ мы къ водопою,
«Ему насыплемъ ячменя;
«А ты, у мирнаго огня,
«Свою главу склони къ покою.
«Костеръ мой сердце веселитъ;
«Моя старуха пловъ сваритъ»…
Гассанъ ему въ отвѣтъ: — «Попоной
«Накрой коня, — возьми!.. Я сытъ…»
И сѣлъ на буркѣ запыленной.
Сѣлъ и ослабилъ поясъ свой,
И рукава назадъ откинулъ;
И сталъ вертѣть передъ собой
Кинжалъ съ насѣчкой золотой;
Потомъ въ ножны его задвинулъ.
Не такъ ли иногда вертитъ
Ребенокъ куклой расписною,
Ее заботливо хранитъ,
Тихонько съ нею говоритъ,
И даже спать кладетъ съ собою.
Тамуръ нерѣдко былъ душой
Далекъ отъ подвиговъ злодѣйскихъ;
Но тамъ, гдѣ дряблъ законъ нѣмой,
Тамъ, гдѣ народъ привыкъ разбой
Считать не хуже дѣлъ судейскихъ, —
Тамъ, часто, местію горя,
Вдругъ, изъ ребенка-дикаря,
Наѣздникъ грозный вырастаетъ, —
И что же? — пѣснь сазандаря
Его отвагу прославляетъ!
И онъ вездѣ найдетъ друзей,
Подъ кровомъ каждаго аула,
И не боится онъ цѣпей…
Всѣ берегуть его: злодѣй
Нигдѣ не спитъ безъ караула.
Въ народѣ знаютъ, что Гассанъ
Хоть и въ горахъ живетъ скитальцемъ,
Самъ по себѣ такой же ханъ,
Возьметъ червонцы у армянъ,
Но бѣдняка не тронетъ пальцемъ,
Дастъ богомольцу золотой,
И съ Богомъ въ путь его проводитъ.
И вотъ, въ умахъ толпы слѣпой
Онъ—то разбойникъ, то святой,
То духъ, который всюду бродитъ.
Молчанье робкое храня,
Меджидъ по сумрачной площадкѣ
Повелъ Гассанова коня,
И конь, уздечкою звеня,
Плодилъ въ умѣ его догадки.
— Узналъ ли ты меня? спросилъ
Его Гассанъ, скрестивши руки.
И ликъ его спокоенъ былъ,
И тихъ былъ голосъ, но таилъ
Въ себѣ магическіе звуки.
И блѣденъ сталъ Меджидъ сѣдой,
«Ты гость мой: за тебя я душу
Готовъ отдать, клянусь Аллой!»
Шепталъ Меджидъ, «Измѣной злой
«Гостепріимства не нарушу!
«Тебя не выдамъ никому:
«Глухъ буду — нѣмъ… клянусь Пророкомъ,
«Довѣрься слову моему!»
И сталъ Гассанъ смотрѣть ему
Въ глаза спокойно-зоркимъ окомъ,
И молвилъ: «Вспомни! прошлый годъ
«Тебя едва я не повѣсилъ…
«Но, слушай, — караванъ идетъ…
«Мнѣ въ эту ночь его даетъ
«Судьба, — онъ мой! молчи, будь веселъ!..»
Луна попрежнему была
Свѣтла, какъ лампа, и лила
Свой свѣтъ на каменныя груды;
И ночь была, какъ день свѣтла;
И шли, все ближе шли верблюды…