Народы Россіи.
правитьКамчадалы.
правитьВъ Тихомъ океанѣ, омываемый Камчатскимъ и Охотскимъ морями, лежитъ громадный полуостровъ — теперъ послѣдняя грань Русскихъ владѣній на Востокѣ. Въ исторіи колонизаціи Сибири этотъ край играетъ немаловажную роль, представляя собою арену, на которой съ полною безнаказанностію и звѣрствомъ еще столѣтіе тому назадъ разыгрывались страшныя сцены порабощенія и поземельныхъ захватовъ. Камчатка вынесла на себѣ всѣ ужасы этой борьбы, усложненной еще мужествомъ ея исконныхъ обитателей и непримиримою ненавистью ихъ къ смѣлымъ предводителямъ первыхъ казачьихъ шаекъ, обрушившихся на это когда-то многочисленное и смѣлое племя.
Первый русскій, ступившій на Камчатскую землю, былъ Федоръ Алексѣевъ — торговый человѣкъ, занесенный сюда бурею. Камчадалы, принявшіе его сподвижниковъ за духовъ, располагавшихъ громомъ и молніей, быстро увѣрились въ ихъ земномъ происхожденіи. Одинъ изъ прикащиковъ, бывшихъ въ этой партіи, зарѣзалъ на глазахъ у дикарей своего товарища. Это событіе навело ихъ на мысль истребить всѣхъ русскихъ, что они тотчасъ же и привели въ исполненіе. Собственно, первымъ покорителемъ Камчатки является казакъ Атласовъ — цѣльный типъ грабителя — колонизатора вносившаго огонь и убійство въ захватываемую имъ страну. Нужно сказать правду, враги стоили другъ друга. Вдали отъ административныхъ центровъ казаки и государевы прикащики дѣлали съ камчадалами все, что имъ было угодно. Ихъ затравливали на охотахъ, сжигали живьемъ, топили въ рѣкахъ. Не ограничиваясь этимъ, казаки и между собою жили далеко не мирно. Не признавая даже номинально отдаленной власти, каждая партія колонизаторовъ считала Камчатку своей страною. Казачьи пятидесятники воевали другъ съ другомъ, брали другъ у друга острожки, вѣшали другъ друга, считая себя воюющей стороною. Присылаемые правительствомъ ревизоры начинали прямо съ грабежа и своихъ и чужихъ. Покоряемые, преслѣдуемые Камчадалы отличались такою неукротимой свирѣпостью, такою энергіей отчаянія, какую едва-ли встрѣтишь и у прославленныхъ дикарей Сѣверной Америки. Двѣ расы здѣсь боролись на жизнь и насмерть, до тѣхъ поръ пока въ концѣ прошлаго столѣтія центральная власть не положила предѣла этой кровавой эпопеѣ захватовъ, битвъ и грабежа. Тогда же смирились и Камчадалы, согласившись уплачивать ясачную дань Россіи соболями, бобрами, выдрами, лисицами и др. мѣхами.
Камчатка, особенно же Камчатскій югъ — прелестный край. Проѣзжайте его лѣтомъ — и васъ поразитъ могучая красота сибирской природы, причудливые очерки горныхъ вершинъ, словно потонувшихъ въ безоблачной лазури ослѣпительно сіяющаго неба, сжатыя отвѣсными и утесистыми берегами бурливыя рѣченки, мирныя идиллическія озера, окруженныя зеленѣющими пажитями или цѣпями мягко очерченныхъ, не представляющихъ ни одной рѣзкой линіи, холмовъ. А эти чудные лѣса!.. какіе лѣса — цѣлыя царства лѣсовъ, гдѣ вѣчно царитъ суровая, настраивающая душу на самоуглубленіе и созерцаніе тишина и тѣнь… А эти конусообразныя сопки, еще до сихъ поръ выбрасывающія черные клубы дыма надъ мирными долинами и тихими берегами — откуда въ недосягаемую даль тянется подавляющій просторъ великаго, въ самомъ покоѣ своемъ — божественно-грознаго, океана…
Камчатка — край, который при широкой производительности могъ бы не нуждаться въ промышленной опекѣ своей метрополіи. Царство животныхъ этого полуострова безгранично. Камчатская лисица — лучше остальныхъ сибирскихъ лисицъ. Чернобурыя здѣсь встрѣчаются чаще чѣмъ даже въ привольныхъ пустыняхъ Приамурскаго простора. Камчадалы промышляютъ ихъ отравою, клепцами и стрѣльбою изъ луковъ. Челибуха примѣшанная къ мясу или рыбѣ — почти мгновенно умерщвляетъ лисицу. До покоренія Камчатки казаками и слѣдовательно до начала правильныхъ промысловъ за лисицами, послѣднія отнюдь не пугались присутствія человѣка. Камчадалы въ случаѣ нужды били ихъ палками, что впрочемъ случалось рѣдко, потому что дикари собачій мѣхъ предпочитали лисьему. Камчатскій соболь крупнѣе и пышнѣе всѣхъ остальныхъ сибирскихъ соболей. Какъ мало цѣнили ихъ первоначальные властители полуострова — видно изъ того, что, отдавая за топоръ до 20 хорошихъ шкурокъ, камчадалы смѣялись надъ казаками какъ надъ круглыми невѣждами. Они считали годнымъ къ употребленію только мясо соболя, а мѣхъ его или выбрасывали, или если и цѣнили — то гораздо ниже собачьяго. Соболей въ настоящее время они ловятъ обметами (сѣтями) и стрѣляютъ ихъ изъ луковъ. Мѣха песцовъ и зайцевъ цѣнятся весьма дешево и потому ихъ бьютъ только при случаѣ, никогда не снаряжая для этого особеннаго промысла. Пищухи, горностаи, ласки, тарбагаганы добываются здѣсь во множествѣ. Мѣха россомахъ пріобрѣтаются ими для собственнаго употребленія. Калашниковъ и Крашенинниковъ, изслѣдовавшіе нѣкогда Камчатку, сообщаютъ о медвѣдяхъ ея весьма оригинальный фактъ: «сіе достойно примѣчанія, говоритъ послѣдній, что тамошніе медвѣди не дѣлаютъ вреда женскому полу, такъ что въ лѣтнее время берутъ съ ними вмѣстѣ ягоды и ходятъ около ихъ какъ дворовый скотъ, одна имъ отъ медвѣдей и то не всегдашняя обида, что отнимаютъ они у бабъ набранныя ими ягоды.» По всей вѣроятности, теперь медвѣди потеряли эту рыцарскую вѣжливость къ прекрасному полу, потому что въ позднѣйшихъ источникахъ мы уже не встрѣчали указаній на такое великодушіе лѣсныхъ жантильомовъ Камчатки. Медвѣдей Камчадалы бьютъ изъ луковъ, изъ ружей, преимущественно подымая ихъ въ берлогахъ или убивая у морскихъ береговъ, куда промышляемый звѣрь направляется лѣтомъ для рыбной ловли. Дикари полуострова особенно дорожать волчьими мѣхами, которые у нихъ въ большой чести. Оленей и дико-каменныхъ барановъ бьютъ изъ ружей и стрѣлами. Замѣчательно, что для Камчадала полевая мышь является однимъ изъ полезнѣйшихъ животныхъ. Въ ея норахъ они отыскиваютъ значительные запасы сараны, кедровыхъ орѣховъ и питательныхъ корней, высоко цѣнимыхъ ими. Но самое дорогое животное для дикаря — это его собака. Она здѣсь играетъ туже роль какую олень для самоѣда (см. NoNo Нивы 2, 3 и 4, за 1872 г.). Она доставляетъ Камчадалу одежду, она же служитъ для него и средствомъ передвиженія. Объ этомъ вѣрномъ другѣ камчатскаго номада будетъ еще сказано ниже.
Кромѣ этого Камчадалы занимаются главнымъ образомъ рыболовствомъ и боемъ морскихъ звѣрей, которые Беринговымъ проливомъ заходятъ сюда изъ Сѣвернаго Ледовитаго океана. Короче, Камчадалъ ведетъ трудовую и дѣятельную жизнь, изрѣдка только озаряемую свѣтлыми для него моментами разгула и обще-народныхъ празднествъ.
Царство растительное — здѣсь также богато. Лѣтомъ вся Камчатка съ конца въ конецъ представляетъ одну зеленѣющую поверхность. Глазъ удивляется то могучимъ формамъ лѣсныхъ великановъ, то яркости и аромату луговыхъ цвѣтовъ, то неизвѣстнымъ и причудливымъ растеніямъ, заткавшимъ всѣ просвѣты между деревьями, вершины которыхъ тамъ и сямъ раскидываютъ надъ одинокими тропинками свои величавые и тѣнистые шатры. Вдоль уединенныхъ бухтъ Охотскаго моря, глубоко врѣзавшихся въ матерую землю, неподвижно рисуются на голубомъ фонѣ вѣчно яснаго лѣтняго неба громадные тополи и лиственницы, напоминая сердцу случайнаго странника счастливый край безсмѣнной весны, далекую, теплую родину, оставленную имъ для скитальчества въ глуши чужихъ морей и холодныхъ пустынь Сѣвера. Разумѣется, зимою этотъ заманчивый край является во всемъ своемъ суровомъ величіи. Ледяныя оковы погружаютъ его въ летаргію — и только одна пурга, словно полновластный хозяинъ, реветъ и воетъ по всему этому простору, празднуя торжество полярнаго мороза надъ жизнью, свѣтомъ и бескомъ природы.
Камчадалы — далеко не привлекательны. Представьте себѣ неуклюжаго, малорослаго, смуглаго и скуластаго дикаря съ подозрительно бѣгающими глазами, цѣпкими и тонкими руками, словно крадущеюся походкой, во всякомъ движеніи котораго такъ и сквозитъ раболѣпство и лукавство. Къ этому же необходимо прибавить, что они почти никогда не моются и обладаютъ какимъ-то особеннымъ, только имъ однимъ свойственнымъ, запахомъ перегнившей рыбы. Женщины ихъ особенно противны. Тутъ нечистоплотность достигаетъ своего апогея. Это просто ходячіе звѣринцы — и понятенъ ужасъ одного американца, которому пришлось провести нѣсколько дней между этими изящными представительницами прекраснаго пола.
Камчадалы живутъ острожками. Въ каждомъ острожкѣ поселяется по нѣскольку семействъ; прежде, въ первыя времена завоеванія полуострова, эти поселки укрѣплялись валомъ или палисадникомъ, какъ это и до сихъ поръ еще дѣлаютъ осѣдлые коряки. Острожки состоятъ изъ земляныхъ зимнихъ юртъ и изъ лѣтнихъ балагановъ. Для первыхъ выкапываютъ землю аршина на два въ глубину. По серединѣ ямы ставять четыре толстые столба и вершины ихъ соединяютъ съ краями ямы накатникомъ. Въ этой куполообразной крышѣ оставляютъ отверстіе, служащее и окномъ и дверью и трубою. Кровля покрываются землею и дерномъ, такъ что съ наружи такое жилье похожа на холмъ — и только подымающійся отъ вершины его дымокъ указываетъ на мѣстопребываніе убогой семьи полудикаго камчадала. Внутри — юрта представляетъ правильный четыреугольникъ. У одной изъ стѣнъ его устраивается очагъ, къ которому въ видѣ норы идетъ выводъ съ наружи. Цѣль этаго отверстія — доставить внѣшнему воздуху возможность выгнать дымъ изъ землянки въ окно, устроенное въ центрѣ ея кровли. На нарахъ внутри жилья спитъ семейство на рогожахъ или на шкурахъ упромышленныхъ имъ звѣрей. Изъ землянки выходятъ по лѣстницамъ въ то же окно, откуда идетъ и дымъ. Во время топленія очага непривычному весьма трудно бываетъ проникнутъ въ юрту или выйдти изъ нея. Часто одна юрта устраивается на нѣсколько семействъ, но каждое изъ послѣднихъ имѣетъ непремѣнно свой отдѣльный балаганъ. Эти балаганы служатъ одновременно и амбарами для съѣстныхъ припасовъ и жильемъ. Они устраиваются высоко отъ земли на крѣпкихъ столбахъ, на которыхъ дѣлаютъ помостъ устилаемый травою, а надъ помостомъ треугольникомъ воздвигаютъ кровлю, служащую одновременно и стѣнами неприхотливаго воздушнаго шалаша.
На непривычнаго путешественника производятъ странное впечатлѣніе эти юрты и особенно балаганы. Послѣдніе часто попадаются и въ безлюдныхъ урочищахъ, тамъ гдѣ только разъ въ годъ Камчадалъ ловитъ рыбу или устанавливаетъ охотничью станцію для звѣриныхъ промысловъ. Въ этихъ помѣщеніяхъ до зимы оставляется предварительно высушенная добыча промысловъ.
Такіе поселки устраиваются Камчадалами преимущественно по островамъ, въ густыхъ тальникахъ, при этомъ выборъ окрестностей обнаруживаетъ въ дикарѣ тонкое пониманіе красоты окружающей его природы. Всякій острожекъ ту рѣку, на которой онъ стоитъ, считаетъ своимъ неотъемлемымъ владѣніемъ. Если нѣсколько семей захотятъ выдѣлиться изъ общаго поселка, то онѣ устраиваютъ свои юрты и лѣтовья непремѣнно по этой же рѣкѣ. Отсюда можно заключить, что рѣкою и окрестнымъ райономъ владѣетъ одинъ родъ, отнюдь не смѣшиваясь съ другими. Камчадалы по этому поводу разсказываютъ, что ихъ прародитель Кутъ на каждой рѣкѣ жилъ по два года, оставивъ повсюду дѣтей и отдавъ имъ занимаемыя ими мѣста въ нераздѣльное пользованіе. Домашняя утварь Камчадала весьма проста. Нѣсколько чашъ, корыто, берестяные чуланы — вотъ и все. Себѣ и собакамъ ѣсть они варятъ въ однихъ и тѣхъ же посудинахъ, да и ѣдятъ вмѣстѣ съ животными, не стѣсняясь.
Нѣсколько лодокъ и сани дополняютъ хозяйство Камчадала. Лодки бываютъ двухъ образцовъ: у однихъ носъ выше кормы и бока пологи, у другихъ носъ и корма одинаковой высоты. Первые употребляются для плаванія по рѣкамъ, вторыя исключительны предназначаются для моря.
Занятія Камчадаловъ опредѣляются временами года. Лѣтомъ они ловятъ и сушатъ рыбу, собираютъ разныя коренья, ягоды и мухоморы; осенью они продолжаютъ рыболовство, бьютъ птицъ, гусей, лебедей, утокъ, заготовляютъ лѣсъ; зимою охотятся за соболемъ и лисицею, плетутъ сѣти для рыбы, дѣлаютъ санки, перевозятъ запасы изъ лѣтнихъ промысловыхъ шалашей въ свои юртовья. Весною — начинаются морскіе звѣриные промысла, ловля бобровъ. Всѣ эти работы строго распредѣлены между мужчинами и женщинами: первые бьютъ и ловятъ звѣря, вторыя занимаются его приготовленіемъ. Первые строютъ юрты и балаганы — вторыя шьютъ платья.
Коряки — могутъ считаться законодателями моды для всего Сѣвера и Востока Сибири. До знакомства съ ними, Камчадалы просто носили на тѣлѣ собачьи и лисьи шкуры, но подъ вліяніемъ первыхъ они стали одѣваться въ куклянки — мѣховые мѣшки шерстью внизъ и въ парки — такіе же мѣшки мѣхомъ въ верхъ. Подолы куклянки обшиваются арабесками изъ разныхъ лоскутьевъ сукна. Иногда сукно замѣняется подборами, т. е. кускомъ замши, разшитымъ разными шелками. Женщины отличаются только своего обувью которая у нихъ длиннѣе. Это тѣ же пимы, которыя употребляются и самоѣдами Архангельской и остяками Тобольской губерній.
Камчадальскія дамы носили прежде шиньоны, которые вѣроятно позаимствованы отъ нихъ нашими Европейскими. Къ несчастію, онѣ давно бросили эти тяжелые и некрасивые колтуны, предоставивъ ихъ въ исключительное пользованіе нашимъ красавицамъ. Какъ и послѣднія, онѣ употребляютъ бѣлила и румяна, замѣняя первые порошкомъ гнилаго дерева, а вторыя какою-то морскою травою. Какъ видите, идеалы красоты одинаковы и для дикарки Камчадальскаго юртовья и для красавицы нашего европейскаго міра. Разница только въ средствахъ и матеріалахъ.
Пища Камчадаловъ состоитъ главнымъ образомъ изъ юколы, приготовляемой изъ всѣхъ рыбъ рода лососей. Каждую рыбу они дѣлить на шесть частей. Бока съ хвостомъ сушать на воздухѣ, спинки и тешки приготовляютъ особенно. Головы квасятъ въ ямахъ, пока весь хрящь покраснѣетъ — и несмотря на страшную вонь, ѣдятъ ихъ какъ лакомство. Остающееся на костяхъ мясо снимаютъ, сушатъ и толкутъ для примѣси къ вареву, а кости заготовляютъ для собакъ. Затѣмъ слѣдуетъ рыбья икра, которая сушится и вмѣстѣ съ корою ивы и березы употребляются въ пищу во время промысловъ и охотъ. Мясо и жиръ тюленя, моржа и др. морскаго звѣря они также ѣдятъ, приготовляя его съ разными кореньями и травами. Ягоды и сарана (корни лилейныхъ) дополняютъ ихъ неприхотливое menu. Пьютъ они настойку мухомора, о которомъ будетъ сказано ниже.
Способы передвиженія Камчадаламъ даютъ собаки. Къ ѣздѣ изъ послѣднихъ назначаются только кладеныя, причемъ въ каждые санки запрягается ихъ по четыре цугомъ — двѣ впереди и двѣ позади. Такая четверка собакъ называется нартою. Ѣзда эта не особенно удобна. Нужно держаться въ саняхъ какъ можно крѣпче и сохранять равновѣсіе. Собаки не останавливаются, ѣздокъ упавшій изъ саней не остановить ихъ крикомъ. Придется идти пѣшкомъ до того пункта, гдѣ онѣ лягутъ отъ утомленія. Особенно опасны путешествія по Камчаткѣ зимою во время сильныхъ бурь. Собаки въ это время теряютъ чутье и силы; — и если вблизи нѣтъ лѣса подъ защитою котораго могъ бы укрыться путникъ — ему грозить неминуемая гибель. Сколько разъ въ глуши этого полуострова отыскивались трупы людей, заваленныхъ снѣговыми сугробами просреди безлюднаго и мертваго простора!…
Миѳологія Камчадаловъ весьма немногосложна. Первый человѣкъ — Кутха сотворилъ землю изъ своего сына — Сымскалинъ, котораго родила жена Илькхумъ, гуляя съ нимъ по морю. До сотворенія земли Кутха жилъ на небѣ. Поселившись въ Камчаткѣ, онъ имѣлъ двухъ дѣтей: сына Тыжилъ-Кутху и дочь Сидуку. Кутху былъ ужасно глупъ. Онъ не умѣлъ ловить рыбы, почему вмѣстѣ съ дѣтьми питался древесною корою. Когда изъ Камчатки изъ отправился странствовать, то подъ тяжестію его тѣла гнулась земля, отчего и образовались горы и долины. Тыжилъ-Кутху пошелъ дальше своего отца. Онъ научился дѣлать сѣти изъ крапивы и ловить рыбу. Онъ же сотворилъ звѣрей и птицъ и поручилъ ихъ Пилучаю или Пилячучѣ. Пилячучъ — едва замѣтенъ, такъ онъ малъ ростомъ. Онъ живетъ въ облакахъ — и часто, напившись настоя изъ мухомора (амброзія — Грековъ?), ниспосылаетъ на землю сдуру громъ и молнію. Онъ ѣздитъ въ саняхъ на куропаткахъ и отличается своимъ роскошнымъ платьемъ. Какъ уже выше замѣчено, Камчадалы своего бога и прародителя, своего Адама Кутху — считаютъ дуракомъ большой руки. Они ему не молятся, смѣются надъ нимъ, ругаютъ его, разсказывая о немъ анекдоты самаго неприличнаго свойства. Выше всѣхъ боговъ и духовъ — невѣдомый Богъ — Дустехтичь. Знаменуя его, они ставятъ ему среди тундръ и гладей столбы, близь которыхъ приносятъ въ жертву Дустехтичу хвосты отъ рыбъ и разные негодные остатки отъ своихъ съѣстныхъ припасовъ. Въ окрестности этихъ столбовъ они не рвутъ ягодъ, не бьютъ ни птицы ни звѣря. Въ огнедышащихъ горахъ живутъ злые боги — бѣсы (Камули); въ дремучихъ лѣсахъ царятъ духи — Ушахчу, жены ихъ носятъ дѣтей приросшими къ спинѣ; въ морѣ живетъ богъ Митчъ — большая рыба, царица всѣхъ рыбъ и океана. Подъ землею есть другой свѣтъ, другое небо, другая земля. Наша земля только изнанка того неба. Тамъ царитъ Гаечь и туда-то послѣ смерти переселяются люди, животныя, птицы, насѣкомые и рыбы. Никто не умираетъ. Даже и муха воскреснетъ на томъ свѣтѣ. Работать и тамъ придется такъ же какъ и здѣсь: ловить рыбу, бить звѣря, собирать ягоды, напиваться настоемъ мухомора. Когда у насъ зима — на томъ свѣтѣ лѣто, и обратно. Бѣдные здѣсь будутъ богатыми тамъ, а богатые станутъ нищими. Гаечь, принимая умершихъ, наблюдаетъ слѣдующій порядокъ: кто къ нему является въ богатой куклянкѣ, хорошихъ саняхъ и на крѣпкихъ собакахъ — тому онъ даетъ лохмотье, скверные разбитые сани и дрянныхъ заморенныхъ собакъ. Разумѣется, бѣднякамъ все это отпускается въ лучшемъ видѣ. На томъ свѣтѣ нѣтъ бурь, пурги и снѣгу. Суевѣріе ихъ нелѣпы до безобразія. Убійство, самоубійство, прелюбодѣяніе и тому подобное — они вовсе не считаютъ грѣхами. Напротивъ, смертный грѣхъ вытащить утопающаго изъ воды, потому что въ такомъ случаѣ спасителю грозитъ одинаковая участь. Грѣшно такъ же пить горячую воду или мыться въ ней, всходитъ на огнедышащія горы, драться надъ кислой рыбой; таковы были ихъ суевѣрія. Не смотря на номинальное обращеніе въ христіанство, старыя вѣрованія и досихъ поръ незыблемы въ умахъ камчадаловъ. Они и теперь приносятъ въ жертву огню собольи и лисьи норки, заговариваютъ китовъ и медвѣдей, ставятъ столбы невѣдомому богу и держатъ въ своихъ землянкахъ идоловъ, грубо сдѣланныхъ изъ камня и дерева. Нынче въ нѣкоторыхъ мѣстахъ Камчатки эти дикари уже отрекаются отъ старыхъ заблужденій, хотя школы устроенныя для ихъ дѣтей (еще въ прошломъ столѣтіи) приносятъ весьма незначительную пользу этому убогому племени.
У камчадаловъ всякая баба непремѣно — колдунья. Они упражняются и въ шаманствѣ. Но въ Нивѣ за 1871 годъ были помѣщены такія обстоятельныя статьи о шаманствѣ сибирскихъ народовъ, что повторять здѣсь уже достаточно подробно изложенныя данныя — по меньшей мѣрѣ безполезно.
Во время праздниковъ и пировъ Камчадалы пьютъ настой изъ мухомора, или высушивъ этотъ грибъ глотаютъ его цѣликомъ. Вслѣдъ затѣмъ почти тотчасъ же наступаетъ опьяненіе, это тотъ же гашишь мусульманскихъ народовъ. Русскіе казаки, употреблявшіе это снадобье разсказываютъ о немъ самыя удивительныя вещи. Такъ, имъ мухоморъ приказывалъ удавиться, зарѣзаться, и это приказаніе непремѣнно было бы исполнено ими, еслибы не товарищи, во-время останавливавшіе расходившихся пьяницъ. Другому казаку почудился адъ и геена огненная, причемъ тотъ же мухоморъ приказалъ ему исповѣдаться, что онъ и началъ вслухъ на потѣху хохотавшихъ собесѣдниковъ, выложивъ имъ все сокровенная. Коряки и чукчи ѣдятъ мухоморъ, когда собираются кого нибудь убить или рѣшиться на опасное предпріятіе.
На своихъ пирахъ камчадалы такъ же и поютъ. Пѣсни ихъ однообразны, хотя ихъ ритмъ и мотивы не лишены своей пріятности. Пѣсни, преимущественно любовнаго содержанія, сочиняются ихъ дѣвушками и женщинами. Вотъ, напримѣръ, образчикъ одной:
«Я потерялъ жену свою и душу, съ печали пойду въ лѣсъ, буду сдирать кору съ дерева и ѣсть, послѣ того встану по утру, погоню утку Аангичь съ земли на море и стану поглядывать во всѣ стороны: не найду ли гдѣ любезной моего сердца!..» Камчадалы отличается необыкновенною подражательностію. Достаточно ему разъ увидѣть васъ, чтобы онъ воспроизвелъ въ совершенствѣ вашъ голосъ, движенія, манеры, походку и смѣхъ.
Въ обычаяхъ Камчадаловъ весьма много страннаго. Вотъ какъ, напримѣръ, у нихъ еще недавно сводилось знакомство. Если одинъ камчадалъ хотѣлъ короче сойтись съ другимъ, то онъ, предварительно заготовивъ всякаго рода припасовъ на десятерыхъ, звалъ будущаго друга къ себѣ въ гости. Юрта на этотъ случай топилась до невозможности. Хозяинъ и гость сидѣли въ ней раздѣвшись. Затѣмъ послѣднему предлагались явства — и въ то время какъ онъ ѣлъ, хозяинъ на раскаленные каменья очага наливалъ воду. Гость, по засвидѣтельствованію очевидца, старается все что у хозяина приготовлено съѣсть и жаръ его вытерпѣть, а хозяинъ старается, чтобъ гость взмолился и просилъ свободы отъ пищи и жару". Выйти изъ юрты гость права не имѣетъ, хозяину же предоставляется оставлять ее когда ему угодно. Гость откупается собаками или платьемъ. Обряды сватанья и сватьбы — такъ же нелѣпы: женихъ сначала служитъ какъ рабъ своему тестю и затѣмъ уже получаетъ позволеніе «хватать» невѣсту. Какъ только позволеніе дано — невѣста охраняется всѣмъ женскимъ поломъ своего острожка.
Въ это время она одѣта въ нѣсколько платьевъ и вся перепугана сѣтями и неводами. Женихъ долженъ поймать свою невѣсту тогда, когда около нѣтъ никого. Прежде когда Камчадалы были не христіане — этого было совершенно достаточно и обрядъ вѣнчанія считали совершеннымъ. Во время «хватанья» юнаго героя старухи острожка часто искалѣчивали въ конецъ. Затѣмъ невѣста увозились въ юрту къ жениху съ многосложными обрядами, описывать которые не позволяетъ къ сожалѣнію объемъ настоящей статьи. Если женятся на вдовахъ, то этихъ обрядовъ не исполняютъ вовсе. Однако жениться на вдовѣ нельзя пока кто нибудь не сниметъ съ нея «вдовьяго грѣха», что для камчадала считается позорнымъ. Впрочемъ, говоритъ Крашенинниковъ «съ тѣхъ поръ какъ наѣхали въ Камчатку казаки то трудность найти грѣхоснимателей миновала». Прежде Камчадалы допускали супружества между пасынками и мачихами, вотчимами и падчерицами, двоюродными братьями и сестрами. Разводы и до сихъ поръ совершаются весьма легко. Въ прежнее время у этихъ дикарей — было по нѣскольку женъ. Ревности они и до сихъ поръ не знаютъ и дѣвственность невѣсты ставится въ порокъ тещамъ.
Ихъ женщины отличаются особенно четкими родами. Черезъ часъ послѣ нихъ женщина идетъ въ юрту какъ ни въ чемъ не бывало. Странны ихъ повѣрья. Кто хочетъ имѣть дѣтей — тотъ ѣстъ пауковъ. Дѣтоубійство — дѣло самое обыкновенное. Крашенниковъ говоритъ, что прежде случались и такіе случаи: живыхъ только-что рожденныхъ дѣтей камчадальскія Медеи выбрасывали собакамъ или давили ихъ безъ всякаго сожалѣнія; часто причиною этому были ихъ суевѣрія, такъ какъ когда рождались двойни — одному ихъ нихъ слѣдовало умереть. Грудью младенцевъ кормятъ по три и по четыре года. Отцы и матери вообще любятъ своихъ дѣтей, но за то дѣти не отвѣчаютъ тѣмъ же. Они презираютъ своихъ родителей за ихъ старость и слабость, бранятъ ихъ и даже бьютъ. Если молодой Камчадалъ захочетъ жениться — онъ никогда не спрашиваетъ позволенія у отца или у матери, чаще онъ даже и не предупреждаетъ ихъ объ этомъ.
Здоровьемъ Камчадалы далеко не могутъ похвалиться. Главныя болѣзни у нихъ: цыпча, чирьи, ракъ. Смертность впрочемъ между ними не особенно велика. Первоначально Камчадалы не погребали умершихъ, а просто кидали ихъ на съѣденіе собакамъ, твердо вѣруя что съѣденный собаками — на томъ свѣтѣ станетъ ѣздить на самыхъ лучшихъ псахъ. Всѣ платья умершаго выбрасывались вонъ, потому что всякій надѣвшій ихъ долженъ былъ неминуемо умереть въ самое непродолжительное время. Мертвыхъ младенцевъ кладутъ въ дупла деревевъ безъ всякихъ обрядовъ. По умершимъ не особенно сокрушаются.
Вотъ общія черты характера этаго полудикаго племени, заброшеннаго на очаровательный лѣтомъ и суровый зимою полуостровъ Камчатку. Нужно замѣтить, что Камчадалы способны къ прочной осѣдлости — и при маломъ процентѣ русскихъ живущихъ въ ихъ краю, они, по всей вѣроятности, не выродятся такъ, какъ выродились тѣ расы, которымъ привелось вести съ могучею славянскою расой борьбу за существованіе. Такъ, мы видимъ, что число Камчадаловъ не уменьшается, какъ уменьшается численность самоѣдъ, остяковъ и другихъ номадовъ русскаго Сѣвера. Въ камчатскихъ школахъ камчадальское молодое поколѣніе отличается способностями, быстротой и живостію пониманія. Теперь уже почти всѣ дикари этого полуострова говорить по русски, многіе русскіе обычаи усвоиваются ими — и не далеко то время когда послѣдніе слѣды варварства исчезнутъ здѣсь, уступая свое мѣсто цивилизующему вліянію завоевательнаго элемента, первое появленіе котораго — облито кровью исконныхъ обладателей.
Законъ исторіи не знаетъ пощады. Внося повидимому разрушеніе и смерть — онъ создаетъ иную мощную жизнь — и человѣчество все таки выигрываетъ съ каждымъ шагомъ его впередъ. Недалека уже свѣтлая будущность Камчатки. Естественныя богатства ея дадутъ прочное основаніе для хозяйства ея тружениковъ, а съ богатствомъ — создастся и образованіе.
Тогда быть можетъ этотъ гористый и далекій край не будетъ пугать своимъ суровымъ величіемъ. Воздѣлываемая природа развернется здѣсь со всею роскошью яркихъ красокъ, жизнь скажется повсюду и — на могилахъ первыхъ колонизаторовъ Камчатки возникнутъ богатыя и самостоятельныя села, гдѣ имя Россіи будетъ не представителемъ чуждаго нашествія — а именемъ родины, славы и счастья!