Калевала (Лённрот; Бельский)/Руна сорок восьмая

 См. также одноимённые страницы.

Калевала : Карело-финский поэтический эпос — Руна сорок восьмая
автор Элиас Лённрот, пер. Леонид Петрович Бельский

Оригинал: ф. Kalevala. — См. Содержание. Перевод созд.: 1828, опубл: 1835 — 1-е изд., 1849 — 2-е изд.; рус. перевод — 1888. Источник: [1]

Руна сорок восьмая

1. Сыны Калевы изготовляют сеть из льна и отправляются ловить проглотившую огонь рыбу, которую и вылавливают.

2. Огонь находят в брюхе рыбы, но он быстро выскальзывает и сильно обжигает щеки и руки Ильмаринену.

3. Огонь распространяется по лесу, опустошает много земель и движется все дальше, наконец его вылавливают и доставляют в темные жилища Калевалы.

4. Ильмаринен оправляется от ожогов.

Старый, верный Вяйнямёйнен,
Вековечный прорицатель,
Вновь обдумал это дело,
Размышлять над ним он начал,
Как бы сеть связать льняную,
Невод свить во сто раз больше.
Наконец сказал он слово
И такие речи молвил:
«Ведь найдется же, кто вспашет,
Вспашет землю, лен посеет,
Чтоб я невод приготовил,
Сеть стопетельную сделал
И убил бы злую рыбу,
Уничтожил бы дрянную?»
Вот нашлось земли немного,
Несожженное местечко,
По обширному болоту,
Меж двух пней посередине.
Корень был тотчас же вырыт:
Там нашли льняное семя,
Туонелы червем хранимо,
Спрятано червем подземным.
Там золы осталась кучка,
Пепла кучечка сухого
От сожженной как-то лодки,
Уничтоженного судна.
Здесь-то лен и был посеян,
Погружен в золу сухую,
Близко к Алуэ посеян,
В почву глинистую пашни.
Хорошо взошло растенье,
Лен богато там поднялся,
Неожиданно он вырос
Лишь в теченье летней ночи.
Ночью был тот лен посеян,
При луне запахан в землю,
Был очищен и разобран,
Был обобран и ощипан,
Очень сильно был отрепан,
Очень быстро был очесан.
Вот снесли его для мочки;
Был он вымочен поспешно
И затем поспешно вынут,
Очень быстро был просушен.
Принесли его в жилище:
Тут толкли его усердно,
Со старанием помяли,
Растрепали все волокна.
Расчесали лен поспешно,
Расчесали ранним утром,
Разложили весь по связкам,
После лен на веретена
Намотали летней ночью,
Меж двух дней одною ночью.
Вот прядут тот лен сестрицы,
Нитки делают невестки,
Связывают невод братья,
А отцы веревки вяжут.
Взад-вперед вертелись спицы,
Петли делали прилежно,
Так что сеть была готова,
Невод изо льна был связан
Лишь в теченье ночи летней,
Даже в ночи половину.
Наконец-то сеть готова,
Изо льна уж невод связан,
И в длину та сеть сто сажен
И семьсот вокруг по краю.
Прикрепили к сети камни,
Прикрепили к сети доски.
Стали к сети молодые,
Дома старшие гадали:
Можно ль будет этой сетью
Захватить в воде ту рыбу?
Потянули, потащили,
Погрузили сеть для ловли:
Вдоль воды прилежно тянут,
В ширину воды проходят.
Ловят маленьких рыбешек:
Ловят ершиков несчастных,
Ловят окуней костлявых
И плотиц, богатых желчью;
Но поймать не могут рыбы,
Для которой сеть связали.
Молвит старый Вяйнямёйнен:
«О кователь Ильмаринен!
Сами мы пойдем с тобою,
По воде потянем сети!»
И пошли вдвоем герои,
Тянут сеть в воде искусно
И один край повернули
Прямо к Вяйнёле на пристань,
А другою стороною
Повернули на мысочек
И бечевку натянули
Прямо к Вяйнёле на пристань.
Тянут сеть, вперед толкают,
Тянут, тащат этот невод,
Рыб достаточно поймали:
Окуней большую кучу,
И хорошеньких пеструшек,
И лещей, и разной семги,
Всяких рыб в воде поймали;
Но поймать не могут рыбы,
Для которой сеть вязали,
Невод в воду опустили.
К этой сети Вяйнямёйнен
Привязал еще другую;
И края к краям прибавил
В пятьсот сажен шириною,
С бечевою в семьсот сажен.
Говорит слова такие:
«Мы поглубже сеть оттащим,
Понесем ее подальше,
Через воду сеть потянем,
Мы опять потянем невод!»
Сеть к глубинам потащили,
Отнесли ее на волны,
Тянут дальше через воду;
Во второй раз тащат невод.
Молвит старый Вяйнямёйнен,
Говорит слова такие:
«Велламо, воды хозяйка,
С тростниковой грудью в волнах!
Ты смени свою рубашку,
Свой кафтан смени скорее!
Ведь камыш — твоя рубашка,
Пена моря — покрывало,
Их дала тебе дочь ветра,
Дочка моря подарила;
Я же дам тебе льняную,
Полотняную рубашку;
Дочь Луны над ней трудилась,
Солнца дочь ее соткала.
Ахто, ты, глубин хозяин,
Сотни омутов владыка!
Ты возьми в пять сажен палку,
Кол возьми семиконечный,
По всему пройдися морю,
Перерой все дно морское,
В тростниках поройся палкой,
К нам гони ты рыбьи стаи,
К нам, туда, где тащим невод,
Поплавков волочим сотню,
Рыб гони ты из заливов,
Из лососьих ям гони их,
Из большой пучины моря,
Из его бездонной глуби,
Где совсем не светит солнце,
По песку никто не ходит!»
Поднялся из волн малютка,
Богатырь из моря вышел,
На волнах остановился,
Говорит слова такие:
Нужен вам, кто гнал бы рыбу,
Кто б держал большую палку?"
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Нужен нам, кто гнал бы рыбу,
Кто б держал большую палку».
Муж-малыш, герой-малютка
Тут срубил сосну большую,
Взял он длинную из леса,
К ней скалу вверху приделал
И, спросив, промолвил слово:
«Из всей силы гнать мне рыбу,
Со всего плеча работать
Или гнать насколько нужно?»
Старый, мудрый Вяйнямёйнен
Тут сказал слова такие:
«Будешь гнать насколько нужно,
Так и то довольно будет».
Муж-малыш, герой-малютка
Начал тут свою работу.
Гонит он насколько нужно:
Гонит рыб большие стаи
К месту, где тащили невод,
Поплавков тащили сотню.
У весла кузнец уселся;
Старый, верный Вяйнямёйнен
Сам повыше невод тянет,
Посильнее тащит сети.
Молвит старый Вяйнямёйнен:
«Уж попала рыбья стая,
Где я невод кверху поднял,
Где пустил пониже доски».
Тут уж вытянули невод,
Подняли его повыше,
Вытрясли на лодке Вяйнё.
Поймана была та рыба,
Для которой сеть вязали,
Заготавливали невод.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Едет к берегу на лодке,
Едет к синему мосточку,
К красной пристани прибрежной.
Груду рыб из лодки вынул,
Взял он кучу рыб костлявых:
Щуку серую там выбрал,
Что давно поймать хотел он.
Молвил старый Вяйнямёйнен,
Сам сказал слова такие:
«Взять ли рыбу мне рукою,
Без железной рукавицы,
И без каменной перчатки,
И без варежки из меди?»
Солнца сын услышал это,
Говорит слова такие:
«Распластал бы здесь я щуку,
Взял бы я ее рукою,
Если б здесь был нож отцовский,
Заповедный нож от предков».
С неба выпало железо
С череночком золоченым,
С лезвием посеребренным,
Прямо к чреслам сына Солнца.
Храбрый Солнца сын тотчас же
Этот нож берет рукою,
Разрезает тело щуки,
Тело той широкоротой;
Там, в утробе серой щуки,
Оказалася пеструшка;
У пеструшки этой в брюхе
Гладкий сиг уже нашелся.
Вот сига он разрезает
Синий клуб оттуда тащит,
Из кишки сиговой тонкой,
Там, из третьего загиба.
Развернул клубочек синий:
А из синего клубочка
Выпал красненький клубочек.
Вскрыл он красненький клубочек
Изнутри того клубочка
Вынул огненную искру,
Что упала с высей неба,
Что проникла через тучи,
Что с восьми небес упала,
Из девятого пространства.
Вяйнямёйнен думать начал,
Как теперь доставить искру
К избам, пламени лишенным,
К обиталищам без света,
А она вдруг ускользнула
Из руки у сына Солнца.
Вяйнё бороду спалила,
Кузнеца сожгла сильнее,
Опалив бесстыдно щеки,
Опалив ему и руки.
И бежит огонь оттуда,
В волнах Алуэ мелькает,
Можжевельник обжигает,
Опаляет всю равнину;
Поднимается на ели:
Сжег еловые лесочки.
И бежит все дальше, дальше,
Уж пол-Похъёлы пожег он,
Опалил пределы Саво
И Карелии пределы.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Сам идти за ним собрался,
Чрез леса он там проходит,
По следам огня стремится.
Наконец его нашел он
Между двух пеньков у корня,
Был огонь в дупле ольховом,
Там, в изгибе пня гнилого.
Молвил старый Вяйнямёйнен,
Сам сказал слова такие:
«Ты, огонь, созданье божье,
Ты, светящее творенье!
В глубину идешь напрасно,
Вдаль идешь без основанья!
Лучше сделаешь, вернувшись
В избы, в каменные печки;
Там в своих ты ляжешь искрах,
Под свои укрывшись угли,
Чтобы днем ты пригодился
Для березовых поленьев,
Чтоб тебя скрывали на ночь,
В очаге тебя хранили».
Искру огненную взял он,
Положил на трут горючий,
На кусок сухой березы,
Положил в котел из меди
И в котле принес ту искру.
Он принес ее в бересте
На мысок, укрытый мглою,
На туманный островочек:
Получили пламя избы,
Получили свет жилища.
Сам кователь Ильмаринен
Побежал на берег моря,
Подошел к утесу быстро,
На скале остановился,
От огня терпел мученья
И от пламени страданья.
Пламя хочет он утишить,
У огня ослабить силу.
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
«Ты, огонь, созданье божье,
Сын небесного светила!
Чем разгневан ты так сильно,
Что мои обжег ты щеки,
Что ты бедра опалил мне
И бока обжег ужасно?
Как смогу унять я пламя,
У огня ослабить силу,
Сделать жар огня бессильным,
Это пламя обезвредить,
Чтоб не жгло меня сильнее,
Чтоб не мучиться мне больше?
Приходи, о дочка Турьи,
Из Лапландии девица,
В лед и в иней ты обута,
В замороженной одежде,
Носишь с инеем котел ты
С ледяной холодной ложкой!
Окропи водой холодной,
Набросай побольше льдинок
На места, где есть ожоги,
Где мне бед огонь наделал!
Если ж этого все мало
Сына Похъёлы зову я.
Ты, Лапландии питомец,
Длинный муж земли туманной,
Вышиной с сосну ты будешь,
Будешь с ель величиною,
У тебя из снега обувь,
Снеговые рукавицы,
Носишь ты из снега шапку,
Снеговой на чреслах пояс!
Снегу в Похъёле возьми ты,
Льду в деревне той холодной!
Снегу в Похъёле немало,
Льду в деревне той обилье:
Снега реки, льда озера,
Там застыл морозный воздух;
Зайцы снежные там скачут,
Ледяные там медведи
На вершинах снежных ходят,
По горам из снега бродят;
Там и лебеди из снега,
Ледяных там много уток
В снеговом живут потоке,
У порога ледяного.
Лед вези сюда на санках,
На возах доставь ты снегу,
Привези с вершины дикой
И с краев горы твердейшей!
Охлади холодным снегом,
Заморозь ты льдом холодным
Все, что мне огонь наделал,
Все, что здесь спалило пламя!
Если ж этого все мало,
О ты, Укко, бог верховный,
Укко, ты, что правишь в тучах,
Облаками управляешь,
Вышли тучу от востока,
А от запада другую
И ударь ты их концами,
Пустоту меж них наполни!
Ты пошли и лед и иней,
Дай ты мне хорошей мази
На места, что опалились,
Где мне бед огонь наделал!»
Так кователь Ильмаринен
Пламя грозное утишил,
У огня он отнял силу.
И кузнец стал вновь здоровым,
Получил обратно крепость,
Исцелившись от ожогов.