КАІЙ ГРАКХЪ. править
ТРАГЕДІЯ ВИНЧЕНЦО МОНТИ. править
Каій Гракхъ.
Луцій Опимій, консулъ.
Ливій Друзъ, трибунъ.
Маркъ Фульвій.
Филократъ, вольноотпущенный Каія.
Корнелія.
Лицинія.
Сенаторы, трибуны, ликторы, народъ.
АКТЪ ПЕРВЫЙ. править
I. править
Я въ Римѣ, подъ защитой темной ночи.
Мужайся, родина, твой Гракхъ съ тобою!..
Все тихо. Спитъ и отъ дневной заботы
Находитъ отдыхъ труженикъ — народъ.
Единственные римляне, плебеи!
Отраденъ сонъ вашъ, утомленья даръ,
Тревогой совѣсти невозмущенный…
А тамъ, патриціи, убійцы брата,
Въ чаду пировъ ликуютъ, иль, собравшись
Въ совѣтѣ тайномъ, мнѣ готовятъ смерть
И рабство Риму… Не подозрѣваютъ,
Какъ близокъ врагъ!.. Довольно.
Домъ родной,
Привѣтъ тебѣ! О мать, жена! О сынъ!
Я съ вами, и конецъ слезамъ! А слѣдомъ
За мной — три силы: преданность друзей,
Негодованье страждущей отчизны
И месть за кровь погибнувшаго брата…
Войду… Но кто-то есть, тамъ, въ темнотѣ.
Быть можетъ, свой.
II. править
Рабъ вѣрный, будь покоенъ.
Мы смѣло совершили славный подвигъ,
Избавивъ Римъ отъ одного тирана.
Ты славную награду получилъ,
Свободу. Только помни: ты владѣешь
Великой тайной. Честь моя и жизнь
Твоя — отъ скромности твоей зависятъ.
Ступай…-- Глупецъ, бѣги на смерть!.. —
Такъ, что-жь?
Мнѣ голова его необходима:
Довѣрено ей слишкомъ много; было-бъ
Безумно…
Кто сюда идетъ?.. Измѣна!..
Ты что тамъ бродишь, сторожа въ потемкахъ?
Не подходи и отвѣчай — кто ты?
То голосъ Фульвія.
Тебѣ что Фульвій?
Какъ смѣешь окликать ты гражданина,
Который не зоветъ тебя?
Ты — Фульвій!
Обнимемся. Я — Каій.
Боги! Каій!
Ты?..
Я. Молчи.
О счастье! Другъ желанный!
Какой же богъ привелъ тебя? Я думалъ,
Еще ты въ Карѳагенѣ… Ты вернулся?
Меня послали Карѳагенъ отстроить,
Разрушенный. Въ два мѣсяца, едва
Его могли разрушить, съ основанья,
Въ два мѣсяца, возсталъ онъ, обновленный.
Мой трудъ великъ, но мужество не меньше.
Меня твои извѣстья торопили,
И мысль, что въ Римѣ я необходимъ:
Разбиты силы, врагъ одолѣваетъ,
Грозитъ моимъ законамъ… Я окончилъ
Работы и оставилъ Карѳагенъ.
Хоть море грозно, вѣтеръ былъ противный,
Но я довѣрился волнамъ и быстро
Какъ молнія явился. — Говори,
Какъ здѣсь дѣла?
Опасны и печальны.
Опимій гордый, твой лютѣйшій врагъ.
Какъ консулъ — дуренъ, и еще похуже,
Какъ гражданинъ. Отсутствіемъ твоимъ
Онъ пользовался и противъ тебя
Повелъ открытую войну. За стыдъ,
Въ который ты повергъ его, когда
Онъ добивался консульства, а ты
Не допустилъ его добиться, хочетъ
Отмстить торжественно. Онъ предложилъ
Законы трибуната твоего
Всѣ отмѣнить, и ужь назначенъ день
Позора этого.
А что-жь трибуны?
Торгуютъ долгомъ и своею властью;
Сенаторы купили ихъ.
О низость!
Трусишка Друзъ, передовой изъ стада
Трибуновъ, началъ торгъ; за нимъ другіе,
Еще презрѣннѣй. Произволъ, корысть —
Сплотилися въ одно и на погибель
Свободы нашей и твоихъ законовъ,
На жизнь твою, злодѣйскій договоръ
Составили.
Достоенъ торгашей
Ихъ договоръ… О Римъ, ты честныхъ гражданъ
Развратнымъ продаешь, себя продашь ты,
Лишь только бы нашелся покупщикъ!..
Сенатъ, когда-то ты являлся міру
Какъ сонмъ боговъ, и что ты сталъ теперь?
Разбойничій притонъ!
Но сожалѣть и плакаться не время.
Пора за дѣло.
И начнется дѣло.
Но прежде наши силы сосчитаемъ.
Кто изъ друзей намъ вѣренъ, если только
Друзья въ несчастьи остаются?
Мало,
Но сильные. Карбонъ товарищъ твой
Въ защитѣ поземельнаго закона;
Плебеи Муцій, Рубрій, межь своими
Съ вліяніемъ, трибуны оба. Вецій,
Еще Помпоній, и Лициній, души
Горящія отвагой и свободой.
Я о себѣ не говорю: ты знаешь…
Другихъ умчало быстрымъ поворотомъ
Фортуны, вотъ всѣ славные остатки
Великаго крушенья твоего.
Какъ все перемѣнилось! О, давно-ль
Ты властвовалъ народомъ и вождями,
И трепеталъ сенатъ передъ тобой!
Тебя вѣнчали граждане; твой взглядъ,
Иль слово, твой поклонъ, улыбка —
Счастливили, гордиться заставляли…
Какъ милости, какъ чести добивались
Назваться другомъ, иль кліентомъ — даже
Рабомъ народнаго кумира! Самъ ты,
Краснѣлъ за низость этихъ поклоненій,
Ты самъ!.. Но солнце славы закатилось,
Въ туманѣ расплылись ея видѣнья
Роскошныя, непрочный богъ земной
Разбитъ и сброшенъ съ алтарей…
Такъ что-жь?
Вѣдь гнѣвъ судьбы не можетъ сдѣлать Гракха
Не Гракхомъ. Сердце среди бѣдъ растетъ.
Бороться, побѣдить, вотъ наслажденье!
Повѣрь, судьба лишь потому страшна,
Что низокъ человѣкъ, и трусъ былъ тотъ,
Кто первый божествомъ ее назвалъ…
Но почему-жь межь нашими друзьями
Ты Фаннія не счелъ?
Что?.. Фанній? Низкій!
Онъ первый врагъ твой. Онъ забылъ тотъ день,
Какъ вывелъ ты его къ народу, противъ
Опимія, на консульство. Тебѣ
Тогда же я сказалъ: благодѣянье
Неблагодарному!
Патрицію. Ты правъ. —
Я въ выборѣ людей неостороженъ.
Я по себѣ судилъ; я довѣрялся
Предателямъ; мнѣ извиненья нѣтъ. —
Но говори, что думаетъ народъ?
Проникнутъ ли сознаніемъ страданій?
Вся-ль умерла — о, правду говори!
Вся-ль умерла въ немъ память Кайя Гракха?
Какъ вѣтеръ перелетный, здѣсь и тамъ
Шумящій — такова любовь народа.
Но должно извинить его: онъ слабъ
Отъ нищеты и чѣмъ она тяжеле
Тѣмъ большее должно быть снисхожденье.
Конечно, втайнѣ ты еще любимъ,
Но вздохами зовутъ тебя, не словомъ.
Запуганы и нѣмы эти вздохи;
Лишь блѣдность лицъ ихъ выдаетъ и шопотъ,
Гдѣ имя слышиться твое и взоры,
Потупленные въ землю. Не одинъ,
Не два тирана въ Римѣ: всѣ тираны,
Что только есть патриціевъ, трибуповъ
И богачей, и могутъ жить покойно:
Римъ пустъ; всю пашу молодежь увелъ
Съ собою фабій воевать на Таго;
Осталися безсильные… Унылый,
Растерянный, забитый, угнетенный
Народъ ждетъ, молча.
Я его заставлю
Заговорить. Народъ нашъ — спящій левъ;
Увидишь, голосъ мой его разбудитъ.
Я воротился, ужь на все готовый,
Дорогой я обдумывалъ опасность,
Шумѣли волны, вѣтръ свирѣпо вылъ,
Пылало небо, кормчій трепеталъ;
Укрывшись, я лежалъ на днѣ ладьи,
Сомкнувъ глаза, взоръ мысленный вперивъ
Въ другую бурю. Грудь тѣснило; въ ней
Толпились, совѣщаясь, силы духа…
Римъ грезился, Опимій и сенатъ…
Предательство друзей, трибуновъ… Фульвій!
Въ негодованьи, въ ярости, въ слезахъ
Я поднимался, съ бурей я стоналъ,
Неистовый, метался я отъ скорби
По родинѣ… Тѣнь брата предо мной…
Десятый годъ взываетъ онъ о мщеньи
И не отмщенъ!
Отмщенъ.
Что ты сказалъ?
Узнаешь.
Объяснись.
Такъ слушай… (Что я!
Неосторожный!)
Что жь ты замолчалъ?
Досказывай.
Прости… Бываютъ тайны
И въ дружбѣ.
Въ истинной — ихъ нѣтъ. Но, что бы
Тамъ ни было, я уважаю тайну. —
Скажи мнѣ — знать необходимо все —
Какъ держится среди всѣхъ этихъ дѣлъ
Мой зять Эмиліанъ? Что говоритъ онъ?
Эмиліанъ?… Ты мнѣ на каждомъ словѣ
Даешь вопросъ… О матери, женѣ,
О сынѣ ты не спрашивалъ.
Вопервыхъ —
Римъ, а потомъ — семья. Эмиліанъ —
Въ чемъ на него надѣяться мы можемъ?
Онъ мужъ моей сестры…
Не мужъ — мучитель.
Я знаю, что сестра въ своемъ замужствѣ
Несчастлива.
Но можетъ-ли быть счастье
Плебеянкѣ съ патриціемъ? Ее
Онъ ненавидитъ какъ тебя.
И самъ
Я не люблю его, но, не скрываю:
Его извѣстность, рядъ великихъ дѣлъ,
Заслуженно доставившихъ ему
Прозванье «Африканскаго второго»,
Слѣпое поклоненіе народа,
Который знаетъ, что онъ врагъ, и чтить
Врага — все въ немъ меня смущаетъ. Трудно
Намъ побѣдить, когда онъ противъ насъ.
Ты только этого боишься?… Ну,
Мы побѣдимъ.
Не понимаю.
Скоро
Поймешь. Мы тратимъ и слова и время.
Ужь утро близко. Изъ друзей никто
О возвращеніи твоемъ незнаетъ.
Бѣгу ихъ этой вѣстью ободрить.
Постой!
Зачѣмъ?
Ты прежде объяснишь
Свои слова.
О, будь покоенъ… Кто-то
Идетъ… Изъ дома твоего…
III. править
Не плачь,
Лицинія, твои рыданья могутъ
Насъ выдать. Дочь моя, пойдемъ тихонько.
Иди за нами, Филократъ.
Чей голосъ?…
Ты слышалъ?.. Это мать моя!
Постойте;
Тамъ люди… Я впередъ пойду одна…
Эй, граждане, кто тамъ?
О мать моя!
Чья мать?
Мать Гракховъ. Это я, твой Каій,
Узнай мой голосъ…
Сердцемъ узнаю!
О милый сынъ! Когда и какъ…
Узнаешь…
Ты назвала… Лицинія моя?
Лицинія? Но гдѣ-жь…
Въ твоихъ объятьяхъ.
Твой голосъ въ душу мнѣ влился…
О радость!
А этого ты видишь?
Сынъ мой!… Боги,
Въ тотъ часъ, когда природа и невинность
Покоятся, малютка мой невинный
Скитается подъ холодомъ, во тьмѣ!…
Мать, но какая-жь горькая причина
Изъ дома выгнала семейство Гракха?
Кто васъ преслѣдуетъ?
Иди домой
И уведи ребенка. (Тихо сыну). Кто съ тобою?
Другъ. Онъ все можетъ знать.
Такъ я скажу
Опасности твоей семьи. Мой сынъ,
День, что встаетъ — ужасный будетъ день.
Нашъ Форумъ, поле чести, станетъ полемъ
Безчинства, шума, крови, преступленій…
Твой бездыханный братъ, вотъ, здѣсь лежатъ,
Погибшій въ честномъ дѣлѣ… Вотъ твой домъ.
Такъ ждать-ли мнѣ, чтобъ вторгнулись въ него
Патриціи? Звѣрямъ, одѣтымъ тогой,
Народнымъ кровопійцамъ — нѣтъ святыни!…
Ты — далеко. Страшась — не за себя!
Ты знаешь — мать твоя не знаетъ страха!…
Но трепеща за милые залоги
Твоей любви, за женщину, твою
Избранницу, за дорогую жизнь
Ребенка нѣжнаго… въ немъ я хотѣла,
Когда бъ погибъ ты, выростить тебѣ
Отмстителя… Такъ слушай. Средь враговъ
Нашелся человѣкъ. Онъ сострадаетъ
Несчастьямъ нашимъ, справедливый, честный;
Патрицій онъ, но казни ненавидитъ,
Меня предупредилъ онъ, предложилъ
Подъ кровлею своею безопасность,
Убѣжище и тайну. Я спѣшила
Довѣрить темной ночи сохраненье
Твоей семьи. Но съ нами ты; теперь
И я намѣренье перемѣняю
И остаюсь спокойно.
Запрещаю
Тревожиться. Ужь скоро встанетъ солнце,
И Риму явится твой сынъ, и свѣтомъ
Все новымъ озарится — міръ и люди.
И я надѣюсь… Но ты мнѣ въ разлукѣ
Такъ много стоилъ слезъ, теперь, мы вмѣстѣ-
И столько страха! Мужество твое
Меня и ободряетъ и страшитъ.
Враговъ такъ много, но ихъ всѣхъ опаснѣй,
Врагъ роковой — ты самъ… О, умоляю,
Будь осторожнѣе, благоразумнѣй, кротче!
Въ себѣ самомъ, изъ жалости, щади
Жизнь сына и мою!
О дорогая,
Надѣйся, въ будущемъ жди перемѣнъ,
А страхъ оставь женамъ моихъ враговъ…
Но, мать, кто жь этотъ добрый покровитель
Моей семьи, патрицій честный?
Зять твой
Эмиліанъ.
Мой врагъ!
Нѣтъ, тотъ не врагъ
Кто дѣлаетъ благодѣянье…
Врагъ!
Онъ оскорбилъ меня благодѣяньемъ!
Отъ ненавистныхъ легче смерть, чѣмъ жизнь!
И будь не врагъ онъ мнѣ, онъ идолъ знатныхъ!
Гордецъ, онъ унижалъ народъ… Довольно!
Ты оскорбляешь доблесть.
Нѣтъ ея,
Когда любви къ народу нѣтъ!… Довольно,
Сказалъ я. Эта рѣчь меня волнуетъ.
Впервые въ жизни, сынъ мои слова
Докучными находитъ. Извиняю
Твой непочтительный отвѣтъ: ты въ горѣ.
О мать!
Нѣтъ, больше я молчать не въ силахъ!
Ты защищаешь, не обдумавъ. Тяжко
Изъ устъ твоихъ услышать похвалу
Герою, но тирану. Ты ввѣряла
Жизнь Гракховъ одному изъ Сципіоновъ!
Но развѣ у тебя не Сципіонъ
Ужь отнялъ сына? Сципіоновъ родъ
Тирански гордый, полный душъ великихъ
И притѣснителей!… Ты отрасль ихъ,
Корнелія, и ты къ плебеямъ…
Каій,
Кто этотъ дерзкій?
Называй, какъ хочешь,
Прямую рѣчь. Маркъ Фульвій я.
Ты — Фульвій,
И говорить осмѣлился при мнѣ?
Не знаетъ развѣ всякій негодяй,
Что онѣмѣть онъ долженъ — и на вѣки!
Предъ матерію Гракховъ?… Дурно, Каій,
Друзей ты выбираешь, честь свою
Не бережешь… На честь твоей сестры,
Знай, покушается, вотъ, этотъ. Зять твои
Домъ заперъ отъ него; за это онъ
Вчера грозилъ безумно, а сегодня
Еще безумнѣе клевещетъ. Сынъ,
Что общаго между тобой и этимъ
Безчестнымъ? Гракхъ и — Фульвій!
О проклятье!
Такой позоръ…
Ты заслужилъ.
Но право
Кто далъ тебѣ…
Дѣла твои… быть можетъ,
И преступленья.
Я преступенъ тѣмъ,
Что ненавижу гордыхъ, что безмѣрно
И пламенно люблю свободу…
Что
Ты о свободѣ говоришь, кому?
Ни чести, ни стыда, а ты свободнымъ
Себя зовешь?.. Любовь къ свободѣ вѣчный
Предлогъ всѣхъ преступленій!.. Сѣютъ злобу,
Законы топчутъ и плодятъ раздоръ,
Неизчислимой клеветой чернятъ
Того, кто не похожъ на нихъ — подкопы
Ведутъ на жизнь, имущество и честь,
Слова и мысль въ оковы заключаютъ.
И, полны всякой мерзости, кричатъ
О братствѣ, добродѣтели… зовутся
Гражданами… и вѣчно все «отчизна»
На языкѣ, а въ сердцѣ — ничего;
Святая, славная свобода ваша!..
То не свобода Гракховъ, то свобода
Воровъ, убійцъ… Иди за мною, сынъ.
IV. править
Ты слышалъ?.. это вынести… Ты вѣришь?
Ты мать мою обязанъ уважать.
Подумай оправдаться. Слышишь? Понялъ?
Подумай оправдаться.
V. править
Оправдаться?
А въ чемъ, ты знаешь?.. О, безумный! Съ солнцемъ
Увидишь дѣло рукъ моихъ… Похвалишь,
Иль скроешь… или мы погибнемъ вмѣстѣ!..
АКТЪ ВТОРОЙ. править
I. править
Едва на Палатинскихъ высотахъ
Играетъ первый лучъ зари, а консулъ
Скитается по Форуму одинъ,
Скрываясь, и безъ ликторовъ. — День этотъ
Тебѣ день славы, Гракху день позора,
День торжества сенату. Всѣ глаза
Обращены къ Опимію. Смиренно
Ему вручаютъ — чернь, свою судьбу,
Богатые — защиту, состоянья,
Усталый отъ раздоровъ Римъ — свое
Спокойствіе… а онъ, межь тѣмъ, стоитъ
Въ бездѣйствіи и — смѣю ли сказать? —
Въ забвеньи о себѣ и о другихъ…
Трибунъ, твои товарищи готовы?
Ждемъ приказаній.
Можно положиться
На вѣрность вашу?
Мы вполнѣ твои.
Старѣйшины народа?
Деньги взяли,
А впереди — разсчетъ на прибыль, всѣхъ
Тебѣ ихъ обезпечилъ.
Всѣ ли трибы
Спокойны и въ повиновеньи?
Всѣ.
Чернь небывала никогда покорнѣй,
Умнѣй и тише, вѣрь мнѣ.
Звѣрь такой
Чернь римская, что, если нѣтъ поживы,
Разсвирѣпѣвъ, распуститъ когти, рветъ
Обидчика, льстеца, не разбирая;
Сегодня обожаетъ, завтра душитъ,
А послѣ снова обожаетъ мертвыхъ…
Что обо мнѣ толкуетъ этотъ звѣрь?
Безмолвно наблюдаетъ и трепещетъ.
Мнѣ страхъ его дороже, чѣмъ любовь.
Но, свойство странное! народъ всегда
Или тиранъ, или дрожащій рабъ;
Свободы истинной, средины вѣрной
Межь рабствомъ и распущенностью, онъ
Разумно не умѣетъ ни отвергнуть,
Ни удержать. — Что онъ, не вспоминаетъ,
Не призываетъ Гракха своего?
Да, вспоминаетъ, какъ пріятный сонъ,
Уже далекій. Разлетѣлись чары,
Которыми опуталъ ихъ опасный
Безумецъ этотъ.
Примутъ равнодушно
Уничтоженіе его законовъ?
Ихъ страшныя послѣдствія, вражда
Отъ нихъ происходившая, ихъ странность,
Несправедливость и неприложимость,
И опытъ, ихъ отвергнувшій сто разъ —
Внушили къ нимъ презрѣнье и забвенье,
И уничтожить ихъ совсѣмъ — тебѣ
Легко и достославно,
Потруднѣе
Чѣмъ думаешь ты, другъ мой.
Отъ какихъ
Препятствій? Сторона твоя всесильна,
А Гракхова — разбита и ничтожна;
Онъ самъ далеко — такъ чего-жь бояться?
Я не боюсь. Но слушай и дивись:
Гракхъ въ Римѣ.
О, что ты сказалъ? Гракхъ въ Римѣ?
Да, въ Римѣ.
Какъ?.. Но Карѳагенъ…
Онъ въ Римѣ,
Я говорю. Ужь Фульвій повѣстилъ
Лицинія, Помпонія, и всѣхъ
Его сообщниковъ.
Но… кто-нибудь
Тебя, быть можетъ, обманулъ.
Меня
Никто не смѣетъ обмануть. Надъ всѣмъ
Мой слухъ, мой глазъ, моя рука, надъ всѣмъ…
Онъ, точно, возвратился. Вотъ, увидишь.
Появится и мигомъ закипятъ
Всѣ улицы народомъ одурѣлымъ;
Вопль радости поднимется. Потомъ,
Увидишь, какъ сюда нахлынетъ чернь,
Начнетъ неистово грозить сенату
И консуламъ, и жертвы выбирать
Воскресшему, возлюбленному богу.
Я пораженъ, я нѣмъ отъ изумленья…
Какой враждебный богъ его привелъ?
Его гонитель, богъ сразившій брата
На этомъ мѣстѣ, средь толпы квиритовъ.
Средь этой черни отупѣлой, подлой…
Тиберій умиралъ въ ея глазахъ —
Она молчала!.. Вотъ, увидишь. Прежде
Я съ нимъ поговорю. За тѣмъ сюда
Я и пришелъ, и жду его.
О консулъ,
Остерегись! Онъ дерзокъ, вспыльчивъ, золъ…
Но прямъ и откровененъ; въ томъ и гибель.
Я съ нимъ поговорю, склоняя къ миру,
И доведу до ссоры… Ясно-ль это?
Иди скорѣе и предупреди
Товарищей о томъ, что я сказалъ;
Чтобы не трогались, не начинали
Безъ приказанья моего. Трибуны,
Благоразумны только будьте; мнѣ
Отъ васъ ненужно больше ничего.
Иду. (Уходитъ).
II. править
Я сожалѣлъ, что онъ далеко —
Судьба его прислала… Помнишь, Гракхъ,
Ты консульства лишилъ меня… Позоръ!
Въ совмѣстники мнѣ Фаннія поставилъ!
Но вотъ она, вотъ консульская тога!
Мой гнѣвъ ужь не безсиленъ — высшей властью
Онъ облеченъ. Гракхъ, у тебя есть жизнь —
Подай ее… О ненависть, замолкни
Въ моей груди на время! Близокъ часъ…
Вотъ, ужь бѣжитъ толпа плебеевъ… Онъ
Межь ними! Онъ, среди привѣтныхъ кликовъ,
Надменный врагъ мой…
Слава, слава Гракху!
Бѣснуйся, восторгайся, облегчай
Дыханье крикомъ, глупая толпа!
Презрѣнная, на свѣтъ ты зачата
Для трепета… Замолкнешь скоро!
III. править
Гракхъ!
Да здравствуетъ Гракхъ!
— Слава Гракху!
— Смерть
Патриціямъ!
Нѣтъ, дорогіе братья!
Ничьей не нужно смерти, никому!..
Вы римляне, и если кто душой
Не римлянинъ, такъ, есть законъ; оставьте:
Законъ разсудитъ и законъ накажетъ.
Народъ — тиранъ, когда несправедливъ,
А мнѣ любовь тирановъ ненавистна.
Когда вамъ дорогъ я — идите мирно
За дѣло, по домамъ. Еще не скоро
Собранье. Но, когда настанетъ часъ,
Я жду васъ здѣсь, всѣхъ жду. Тогда, народъ,
Яви вполнѣ величіе твое
Священное и грозное.
Отлично!..
Гракхъ, благородная душа,
— Другъ вѣрный
Всѣмъ честнымъ людямъ.
— Истинная кровь
Плебейская.
— Гракхъ, наша жизнь — твоя!.. (Расходятся).
IV. править
Ты въ изумленьи смотришь… Не узналъ?
Опимій-Луцій.
Лица, какъ твое,
Тотчасъ припоминаются. Но еслибъ
Взоръ не узналъ, то содроганье сердца
Сказало-бъ мнѣ, кто ты.
Оно и скажетъ,
Что я твой врагъ. Я подтверждаю: да!
Спокойно; ты не страшенъ мнѣ. Такъ слушай
И отвѣчай.
Меня схватить ты хочешь
Предательски?
Сильнѣйшій — не предатель,
А я — сильнѣйшій.
И къ тому-жь — безчестный.
Ищи же собесѣдника другого,
Почтительнѣй меня.
Одну вражду
Свою ты слушаешь. Ступай. Но если
Отечество тебѣ дороже личной
Твоей вражды — останься. Я пришелъ
Поговорить съ тобою.
О судьбѣ
Отечества?
О ней.
Я остаюсь.
Терпѣніе, вниманье!..
Обѣщаю.
Римъ раздѣлился межь тобой и мною.
Свободы хочешь ты ему; я — тоже.
Намъ цѣль одна, по средства разны. Мы
Такими разными идемъ путями,
Что чей-нибудь одинъ, навѣрно, ложенъ
И въ гибель, не въ спасенье приведетъ.
Кто виноватъ изъ насъ? Быть можетъ, я?
Суди внимательно: я — за сенатъ,
Ты — за плебеевъ. Я стою за дѣло,
Котораго отмстителемъ предсталъ
Самъ Зевсъ, гремѣвшій съ высоты тарпейской…
То слышали отцы! За это дѣло
Въ бою стояли Цинциннатъ, Фабрицій,
Камиллъ, Папирій и — по духу — боги,
Не человѣки! Сципіонъ и Фабій.
Они до звѣздъ подняли славу Рима
И варваровъ сомнѣньемъ ужаснули —
Не точно-ль сонмъ небесныхъ низошелъ
Съ высотъ, и засѣдаетъ, и вѣщаетъ,
И правитъ міромъ чрезъ сенатъ латинскій?..
Я, римскій гражданинъ, служу тому,
Чему служили мудрецы и боги.
Что-жь ты избралъ? Избралъ…-- Не хмурь бровей;
Не прерывай: ты слово далъ. — Ты выбралъ
Мятежъ и бѣшенство междоусобій,
То бѣшенство, что на Горѣ Святой,
Въ день памятный, средь воплей, разрѣшилось
Позоромъ вѣчнымъ Рима — трибунатомъ.
Вотъ путь твой, а великіе примѣры —
Сициній, Терентиллъ, Требонъ, Генуцій,
Рутиллъ… грязь, низость, стыдъ на имя Рима…
И съ ними сравнивать ты смѣешь Гракха?
Меня?..
Не честно: ты не держишь слова
Молчать и слушать; отвѣчать успѣешь. —
Не я сравнилъ тебя съ ватагой этой.
Презрѣнные злодѣи увѣряли,
Что берегутъ святыню нравъ народа,
А сами первые его губили;
Его страданья были имъ предлогомъ,
Орудьемъ низкихъ происковъ…-- Ты сынъ
Корнеліи, великій Сципіонъ —
Твой родственникъ, и ты достоинъ ихъ;
Великодушный, ты народу преданъ
Не для себя, а для народа. Вижу
И сознаю. — Но что же совершили
Безумнаго, преступнаго, злодѣи,
Чего-бъ не совершилъ ты самъ и… хуже?
Опора и защитникъ недовольныхъ,
На все готовый, вѣчный возмутитель,
Когда-бъ не я, ты, можетъ быть…
Ты кончилъ?
Не прерывай. Еще наговоришься. —
Считать ли мнѣ одно по одному
Твои голосованья, предложенья?
Они унизили, въ презрѣнье ввергли
Великое значеніе сената!
Кому ты отдалъ, у кого ты отнялъ
Вѣсы Астреи?.. Хлѣбныя календы,
Ихъ срамъ, ихъ смуты… мимо! — Промолчу
О томъ, что право римскаго гражданства
На всю Италію раскинулъ ты…
Тѣмъ, у кого не зажили рубцы
Отъ нашей цѣпи!.. Этого всего
Я не сужу. Но можно ли молчать
О самомъ гибельномъ твоемъ безумствѣ —
О поземельномъ правѣ, горькомъ, вѣчномъ
Источникѣ междоусобій? Въ немъ
Могила, можетъ быть, свободы римской!
Спалъ роковой законъ — ты разбудилъ!
Неистовый, его изъ тьмы ты вызвалъ
На бой… къ чему? О, льстецъ, поклонникъ черни,
Просящей вѣчно, вѣчно ненасытной,
Ты сталъ врагомъ общественнаго строя
Въ угоду ей!.. Тебя не ужасаетъ
Судьба Генуція? Не ужасаетъ же
Его позоръ?.. Но что, Генуцій! Братъ твой,
Зачѣмъ здѣсь легъ…
Затѣмъ, что твой сенатъ —
Убійца.
Нѣтъ: каратель преступленій.
Отъ вѣка не бывало хуже дѣла
И лучшаго защитника: за низость
Вступилась добродѣтель и погибла,
И стало ясно, что богамъ противны
Злоумышленія; Тиберій, тотъ
Единственный, который могъ собой
И дѣло освятить, и заслужить
Прощеніе — сраженъ велѣньемъ неба…
Что скажешь противъ этого примѣра?
На что надѣешься, неосторожный?
Зачѣмъ оставилъ Карѳагенъ? зачѣмъ
Явился здѣсь, несчастный? Отстоять
Противъ сената, неба и меня
Твои трибунскія мечты? Ошибся!
Конецъ твоимъ законамъ нечестивымъ,
Сопротивляться станешь — ты погибъ!
Повѣрь мнѣ… Жизнью ты недорожишь,
Но дорожи хоть честью. Вспомни Римъ:
Онъ кровью гражданъ снова обагрится.
Одумайся!.. Вотъ что внушило мнѣ —
Не что другое — говорить съ тобою.
Ты мысли всѣ мои узналъ. Теперь,
Открой свои и говори.
Защитникъ
Сената и надменныхъ богачей,
Патриціевъ-злодѣевъ, хочешь слова?
Отвѣтъ короткій: ненавистно мнѣ,
Что даже называешь ты отчизну.
Нѣтъ у тебя ея, не стоишь ты
Имѣть ее, когда тебѣ сенатъ —
Все, а народъ — ничто. Моя отчизна —
Та, гдѣ народъ. Богамъ сенатъ любезенъ?
А Гракху милъ народъ!.. За что, ты спросишь?
За то, что роскошь, гордость и развратъ,
Раздоръ и зависть, жадность… словомъ, нея
Фаланга всѣхъ пороковъ и злодѣйствъ..
Все это — ваше. Съ мерзостью такой,
Свобода и общественное благо
Не уживутся… Что слова терять!
Ты знатный, ты патрицій — не поймешь!
Чѣмъ восхвалять Фабриція, Камилла,
Ты подражалъ бы имъ, и я-бъ упалъ
Къ твоимъ ногамъ и поклонился… Что же
До тѣхъ моихъ законовъ… Ты посмѣлъ
Назвать ихъ нечестивыми!.. Сенаторъ.
Патрицій, консулъ, ты имъ не судья.
Они тиранству страшны, стало быть.
Необходимы, справедливы, святы,
Другого мнѣ отвѣта ты не дашь?
Ты только этого и стоишь.
А совѣтъ мой?
Совѣтъ врага — предательство.
Ты презрѣлъ
Слова; дѣла увидишь.
Да, дѣла
Злодѣя Назики, убійцы брата!..
Имъ подражать достоинъ ты.
Молчу.
Понятное молчаніе!
Предъ Римомъ
Я скоро выскажусь яснѣй.
Получишь ясный
Отвѣтъ.
Послушаемъ.
Надѣюсь.
V. править
Консулъ,
Я приношу извѣстіе… въ печаль
Оно повергнетъ всѣхъ… Нѣтъ словъ! уста
Нѣмѣютъ… Каій, ты потерялъ родного
Великаго; Римъ — перваго изъ гражданъ:
Эмиліанъ скончался.
Что сказалъ ты?
О, роковую правду! Посмотри,
Уже бѣжитъ толпа.. вопль, содроганья!
Однимъ — помощникъ, благодѣтель, другъ,
Онъ былъ… для всѣхъ — отечества опора!
И все скажу! Ужь говоръ есть о смерти
Насильственной…
О, боги, что я слышу!
(О, подозрѣнье…)
Вотъ идетъ сюда
Корнелія, и по ея волненью
Замѣтно, что она все знаетъ
VI. править
Сынъ,
Вѣсть скорбная: твой зять скончался.
Мать!..
Зачѣмъ меня ты въ сторону отводишь?
Сынъ, что съ тобой? Дрожишь ты… что съ тобой?
Что здѣсь случилось?
Друзъ сейчасъ сказалъ
Ужасное… Бѣги, узнай, провѣдай…
Такое подозрѣнье…
Объяснись.
Здѣсь не могу. Спѣши… Не отходи
Отъ мертваго, пока я не приду…
А я сейчасъ приду…
VII. править
Замѣтилъ?
Да.
Ты видѣлъ — поблѣднѣлъ онъ?
Да.
Шептался…
Смущенъ, разстроенъ… Тайна здѣсь! Пойдемъ.
VIII. править
Адъ на душѣ… О, Фульвія слова
Стрѣлой вонзились въ память… Ботъ онъ самъ.
Несчастный, говори — Эмиліанъ
Лежитъ въ объятьяхъ смерти… Кто убійца?
Ты спрашиваешь это у меня?
Да, у тебя. Изъ прежнихъ словъ мнѣ ясно…
Убійца — ты.
О, если смерть его.
Тебя такъ огорчаетъ, ты не Гракхъ,
Иль бредишь. Гракхъ бы долженъ похвалить,
Благодарить за смѣлое усердье
Того, кто спасъ отчизну отъ тирана,
А Гракха отъ соперника избавилъ.
Такъ ты его убилъ.
Неблагодарный!
Колеблется свобода, честь страдаетъ,
Сенатъ куетъ оковы Риму; брата
Позорной смерти предалъ Сципіонъ
И Сципіонъ другой грозитъ тебѣ…
И вотъ, одинъ ударъ отважный спасъ
И жизнь, и честь, успѣхъ тебѣ упрочилъ,
Тѣнь брата успокоилъ, за народъ
Отмстилъ… а ты тоскуешь и зовешь
Меня убійцей! Ты не Гракхъ иль бредишь!
И ты злодѣйствомъ дѣлу Кайя Гракха
Хотѣлъ служить?
А этого героя,
Великаго, котораго убилъ я,
Котораго оплакиваешь ты,
Забылъ злодѣйства? Подвиги его?
Нуманцію голодную, то дѣло,
Которымъ имя римлянъ ненавистно
Вселенной стало! Ты забылъ дѣтей —
Четыреста! — захваченныхъ обманомъ
Въ Луціи и отосланныхъ къ роднымъ
Съ отрубленными по локоть руками!
Ты берегъ Карѳагена вопроси —
Тамъ кровопійцы свѣжій слѣдъ! Земля
Не разступилась на стенанья, вопли,
Неслыханныя муки тысячъ жертвъ,
Растерзанныхъ, заколотыхъ, сожженныхъ…
Враги и варвары, — но безоружны,
Безпомощны, молили о пощадѣ!
Честь Рима: милосердье къ побѣжденнымъ,
Борьба съ могучими…-- Но что искать
Такъ далеко? Несчастный нашъ народъ
И ждетъ и молитъ борозды одной
Гдѣ-бъ кости схоронить свои покойно;
Благой законъ, назначившій ему
Наслѣдье это жалкое — законъ,
Что кровью закрѣпилъ твой братъ Тиберій, —
Безъ дѣйствія донынѣ!.. Кто причиной?
Кто исказилъ, у выборныхъ, кто отнялъ
Права владѣнія надъ покоренной
Землей? Кто, наконецъ, кто всенародно
Сказалъ, что гибель брата твоего
Была и справедлива и полезна?
Эмиліанъ…-- Припомни, Каій, тогда
Бромовыя слова ты произнесъ…
Народъ свидѣтель!.. Я ихъ затаилъ
Рлубоко въ сердцѣ. Ты сказалъ: — «Полезна
Была-бъ смерть этого тирана…» Я —
Исполнилъ… ты зовешь меня убійцей!
Ужь если преступленье… ты — убійца:
Твой приговоръ, твоя вина. Я слѣпо,
Какъ другъ, повиновался.
Ты мнѣ другъ?
Ты?.. Низкихъ я незналъ во вѣки!.. Небо,
Срази громами, размечи, сожги
Тѣхъ, что идутъ путемъ кровавымъ мести
И добиваются однихъ цѣпей,
Тѣхъ, что творятъ и самую свободу
Жесточе и позорнѣе неволи!.. —
Не смѣй сказать, что этотъ приговоръ
Былъ мой! Тирану я хотѣлъ паденья
Подъ топоромъ верховнаго суда
Народнаго… подъ топоромъ, который
Накажетъ и тебя! Ты имя Гракха
Предалъ позору… трепещи…
Довольно.
Прими еовѣтъ: довольно оскорбленій.
Преступенъ или честенъ мой ударъ —
Плоды твои; бери ихъ и молчи.
Не вынуждай меня сказать и больше.
А что ты скажешь?
То, о чемъ молчу.
Что? преступленье новое?
Не знаю.
Не знаешь?.. Въ ужасѣ спросить не смѣю…
И основательно.
Что?
Ничего.
Все сердце сжато… О, ужасный свѣтъ…--
Есть у тебя сообщники?
Конечно.
Кто?
Что разспрашивать, безумный! Полно.
Я знать хочу.
Раскаешься.
Довольно!
Я знать хочу!
Ты хочешь?.. Такъ спроси…
Свою сестру.
IX. править
Сестру?.. Убила мужа
Моя сестра?.. Проклятье!.. Имя Гракховъ
Чистѣйшее… теперь оно позорно?..
Позорно?.. Волосъ дыбомъ… Гдѣ мнѣ скрыться?
Гдѣ съ головы смыть этотъ срамъ? Что дѣлать?..
Ужасный голосъ и кричитъ и шепчетъ:
— «Поди, убей сестру…» — О голосъ чести,
Моей семейной чести — повинуюсь!
Ты хочешь крови — будетъ кровь, клянусь!
АКТЪ ТРЕТІЙ. править
Сынъ, укроти свой гнѣвъ. Приди въ себя,
Мой милый сынъ, изъ жалости. Уважь
Ты горе матери, жены своей
Несчастной… Оглянись: она въ слезахъ,
Потеряна… Не отклоняй объятій:
Вѣдь это я…
О мать…
Не отвѣчай
Такъ гнѣвно. За преступную сестру
Я умолять не стану…
О, ни слова!
Не называй чудовища! Она
Мнѣ не сестра… Ты вырвала кинжалъ,
Что я занесъ надъ ней… Изъ состраданья, —
Вотъ грудь моя — убей меня!
Размысли.
Никто незнаетъ, что она виновна.
Мы по отчаянью ея дознались,
Не по слѣдамъ. Все скрыто. Наказаньемъ
Ты самъ все обнаружишь, заклеймишь
Позоромъ наше имя… Неужели
Ты думаешь, сама я не съумѣю
Схватить кинжалъ и, если честь велитъ,
Вонзить его хоть въ грудь моихъ дѣтей?
Сынъ, я сильнѣй тебя, неумолимѣй!
Но разумъ мой свѣтлѣе и умѣетъ
Гнѣвъ укротить и къ цѣли довести. —
Не возражай. Дѣла перемѣнились,
Перемѣняй и мысли. Близокъ часъ
Народнаго собранья. Въ храмѣ Беллоны
Сошелся нечестивый нашъ сенатъ…
Что тамъ, — въ берлогѣ мщенья и злодѣйствъ, —
Что замышляютъ? Смерть твою! Такъ время
На слезы тратить — дорого. Мужайся.
Вооружись всей силой духа. Жизнь
Забыть ты можешь; помни честь, отчизну.
Иди. Что-бъ ни было съ тобою, сынъ,
Останься вѣренъ самому себѣ
И матери.
О горе!
Скорбь и стонъ
Понятны, дочь, но только не пристали
Супругѣ Гракха, римлянкѣ.
О, если
Предъ римской доблестью преступны слезы,
О, если мнѣ велитъ она природу
Насиловать и долгъ жены забыть —
Зачѣмъ я римлянка!.. — Моя печаль
Тебѣ докучна, мать, а ты — страшна
Жестокой твердостью! Мое блаженство
На смерть ты посылаешь… и не плакать!
Ты хочешь, чтобъ Корнелія ему
Внушала низость?..
Матерью будь, — только!
Что выше, что святѣе, какъ не имя
«Мать», и что глубже западаетъ въ сердце?..
Ты — мать троихъ дѣтей. Одинъ погибъ.
Дочь опозорила вашъ родъ. Остался
Послѣдній… ты его на смертный путь,
На ужасы, на бой воспламеняешь!
И это — доблесть?.. Заклинаю прахомъ
Погибшаго, — спаси любимца-брата!
Спаси мнѣ мужа! Сбереги хоть радость
Суровымъ, долгимъ вдовьимъ днямъ твоимъ!..
Спаси надежду Рима!.. — О мой милый,
Перемѣни, оставь свое рѣшенье!
Ни счастіе, ни силы не равны:
Не спорь съ судьбой безплодно. Площадь эта
Кровь брата видѣла, и на тебя,
И тѣ же руки — наточили ножъ;
Нейди на встрѣчу, подъ удары ихъ
Не подставляй груди… Не дай женѣ
Отчаянно бѣжать на берегъ Тибра,
Молить волну, чтобъ, сжалясь, возвратила
Твой трупъ растерзанный…
О дорогая.
Ты первый поцѣлуй любви дала мнѣ,
Тебѣ я отдалъ первый трепетъ сердца,
Тебѣ отдамъ послѣдній… не смущай
Меня слезами! Противъ долга, чести —
Не возставай… когда я милъ тебѣ!
Довольно безъ того страданій, скорби!
Я уничтоженъ, пораженъ… Позоръ
На имя Гракха!.. Жизнь мнѣ ненавистна.
О горе!
Будь на все готова. Если
Ужь рѣшено на небѣ, что сегодня
Послѣдній день мой, — не хочу я дани,
Ни слезъ твоихъ, ни вздоховъ. Тѣнь моя
Отъ нихъ стоскуется въ жилищѣ мертвыхъ.
Люби меня, считай меня живымъ
Въ ребенкѣ нашемъ; за руку его
Води къ моей могилѣ… научи
Бросать цвѣты, невинно нѣжно звать…
Звать духъ отца. Любовью пробужденный
Прахъ встрепенется…-- Объ отцѣ тогда
Скажи ему. Пусть рано понимаетъ
Несчастье, силѣ учится. Скажи,
Что родину любилъ отецъ, что умеръ
За родину…-- Скажи: «былъ у отца
И братъ великій и погибъ за то же
Великое, святое дѣло…» Но…
Не говори: «еще сестра была…»
Не говори, что въ Гракховъ домъ вошло
Злодѣйство ненаказанное…
Сынъ!
Зачѣмъ смутилъ меня? Чего ты хочешь?
Чтобы и мать унизилась до слезъ?
Добился, — видишь?.. Мой Тиберій палъ;
Вотъ, этими руками собрала я
Трупъ искаженный и омыла раны…
Вотъ, этими руками обнимала
Его, безъ слезъ… Все, — жалость, ужасъ, смерть, —
Смерть сына вынесла… Но — мысль одна,
Что срамъ на нашемъ родѣ… Надъ слезами
Я не властна! Душа разбита!..
II. править
Гракхъ,
Декретъ сената. Видишь, Гракхъ? прочти.
— "Да наблюдаетъ консулъ, чтобъ ничѣмъ
"Невозмутилось благосостоянье
«Республики».
Остерегись. Декретъ
Грозитъ тебѣ.
Что онъ сказалъ?
Я вижу.
Благодарю. — Не ошибаюсь? Ты —
Квинтилій?
Другъ твой. Не робѣй.
Смотри,
Сынъ, прямо, въ самую толпу народа
Идетъ Опимій. Наступило время
Быть твердымъ. Пробудись…
Не безпокойся.
Дай руку.
Вотъ она. Смотри, дрожитъ-ли.
Нѣтъ, не дрожитъ. Сыновняя рука!
Она мнѣ говоритъ — скорѣй умрешь,
Но чести не измѣнишь. Я спокойна.
Лицинія, любовь моя… прощай.
Когда объятья эти… и судьба…--
Мать, помоги ей; поддержи; она
Безъ чувствъ… Лицинія!.. Мать, поручаю
Тебѣ жену и сына.
Ты, безмолвно
Изъ мрамора вѣщающій ко мнѣ,
Отецъ непобѣдимый! Понимаю:
Доволенъ будешь. Или Римъ сегодня
Освободится, или тѣнь моя
Безплотная обнимется съ твоею.
III. править
Отечество въ опасности. — Позвольте
Мнѣ слово, римляне.
Скажи.
Уставы
Божественнаго правосудія, блескъ власти
Старѣйшинъ, имя римскихъ гражданъ, — имя,
Которому нѣтъ ровнаго на свѣтѣ. —
Условій святость, безопасность правъ,
И, наконецъ, — охрана государствъ, —
Согласье гражданъ вновь потрясены,
Оскорблены и ждутъ возстановленья. —
Предметъ такъ важенъ, горесть такъ сильна,
Что рѣчь моя не можетъ быть достойна
Того, что долженъ я сказать… Квириты!
Не къ слову я готовъ, къ слезамъ!.. И кто
Тотъ варваръ, что удержится отъ слезъ
При мысли: величайшаго изъ римлянъ
Не стало! Доблестный, непобѣдимый,
Правдивый Сципіонъ Эмиліанъ —
Не существуетъ! Съ нимъ угасъ свѣтъ Рима…
Когда бы только знать — рука боговъ
Иль нечестивая рука сломила
Столь драгоцѣнную опору…
Консулъ,
Ты удалился отъ предмета. — Къ дѣлу!
Да, къ дѣлу! къ дѣлу!
Вижу, васъ волнуетъ
Одно напоминанье объ усопшемъ;
Но рѣчь я начиналъ о тѣхъ законахъ,
Что первый осудилъ онъ, справедливый
Судья — герой. И горько стало мнѣ
Что смолкнулъ этотъ голосъ порицанья;
Раздайся онъ — отчизна спасена
И нѣмъ тотъ, кто влечетъ ее на гибель…
Гдѣ ты, Каій Гракхъ? Лицо намъ покажи.
Я о твоихъ законахъ говорю.
Я говорю о нихъ передъ народомъ,
Которому ты измѣнилъ. Святыя
И древнія судилища Ѳемиды
Низвергнулъ ты и передалъ икъ власть
Своимъ Тремъ-стамъ. Что-жь сталось? Я скажу,
Я все скажу: свобода преступленій!
Да, въ Римѣ преступленье лишь свободно.
Ты римскихъ гражданъ — римскій гражданинъ
Есть царь! — рабами сдѣлалъ. Для чего?
Чтобъ овладѣть подачей голосовъ
И стать тираномъ…
Я тиранъ? Ты лжешь!
Сойди! я отвѣчать хочу!
Трибуна
За мною, римляне! Свобода слова!
Онъ правъ! Свобода слова!
Лжетъ! Долой!
Свобода слова!
Отойди, безумный!
Здѣсь властелинъ — народъ; его рѣшенья
Священны. Именемъ его повелѣваю —
Молчи!
Проклятье!
Стой, неосторожный!
Одно лишь слово — ты погибъ… Не видишь?..
Къ тебѣ я снова обращаюсь, Гракхъ,
Народный возмутитель. Такъ сказалъ я
И докажу. Ты поднялъ вновь законъ,
Три вѣка раздиравшій сердце Рима…
Вниманіе квириты! Прослѣдите
Послѣдствія безумнаго закона,
Вы затрепещете! — Смотрите: Римъ,
Самодержавный властелинъ вселенной,
Чѣмъ сталъ онъ? Духъ его, сенатъ — въ презрѣньи;
Всѣхъ разбросалъ, разъединилъ раздоръ;
Народъ опутанъ лестью, развращенъ,
Мечтой о высшемъ благѣ убаюканъ
И въ бѣдствіи конечномъ погребенъ,
Рабъ самого себя и… негодяевъ!
Кто виноватъ? Каій Гракхъ! — Еще не все.
Что въ селахъ? Право давности, которымъ
Ограждено имущество людей —
Нарушено. Напрасно покупщикъ
Зоветъ къ суду: разорваны условья,
Исчезли рубежи. Невѣста ищетъ
Своей земли приданной, сынъ наслѣдства
Отцовскаго, ихъ нѣтъ. Могильный прахъ
Разсѣянъ по вѣтру; родныя тѣни
Скитаются, пріюта лишены…
Кто виноватъ? Каій Гракхъ! — Еще не все.
Взгляните: войско. Тѣ, что покорили
И Африку, и Азію, подкупны,
Лѣнивы, слабы; въ ихъ сердцахъ давно
Нѣтъ жажды подвиговъ, а молодежь
Бѣжитъ трудовъ военныхъ. Ужь просторно
Вокругъ знаменъ! Повиновенья нѣтъ,
Первѣйшей добродѣтели воинской.
А отчего? Затѣмъ, что землю взяли
У воина и отдали плебеямъ,
И воинъ бѣденъ; бѣдность отняла
И доблесть, и любовь къ труду, терпѣнье,
Выносливость, почтеніе къ вождямъ,
Все чѣмъ былъ силенъ, грозенъ, римскій воинъ…
Кто виноватъ?.. Не назову! Вы сами
Негодованьемъ ужь его назвали!..
Пустите! Я отвѣчу!
Нѣтъ еще;
Не все сказалъ я. Римъ межь насъ разсудитъ.
Надъ головами праздныхъ гражданъ, древле,
Произносился смертный приговоръ;
Кто нынѣ вспоминаетъ тотъ законъ?
Чей благородный голосъ за него?
Жезлъ цензоровъ сталъ нерадивъ; въ судахъ —
Мѣста пустыя; правосудье — торгъ…
Непризнанный правдивый предсказатель,
Пизонъ, счастливецъ! Ты, въ бою, далеко,
Срываешь лавры Греціи, ты топчешь
Песокъ сирійскій, нашихъ бѣдъ незная!
Тѣ руки, что Нуманцію низвергли,
Сожгли Коринѳъ и стерли Карѳагенъ,
Влекли въ оковахъ внуковъ Александра,
Элладой овладѣли, пятью-стами
Азійскихъ городовъ и загорѣли,
Могучія, на знойномъ солнцѣ юга,
Тѣ руки, нынѣ, средь грязи, разврата,
За чашами, пьянѣя, тяжелѣютъ…
— «Къ оружію!» взываетъ намъ Востокъ;
«Къ оружію!» Нумидія возстала,
Германія… Югурта, Митридатъ,
И Кимиры тучей грозовой… Жестоки,
Оружіемъ владѣютъ, бьются ловко
И смерти не боятся… Что же мы,
Глупцы, слѣпые, вѣчныя игрушки,
Вотъ, этого мятежника? Когда же
Проснемся мы надъ бездной? Долго-ль намъ
Переносить безумца оскорбленья?..
Отчизна дорогая, домъ боговъ,
Престолъ безсмертной доблести! Раздоры
Въ тебѣ самой, кругомъ тебя война,
Вездѣ — гроза и бѣдствія… И тотъ,
Кто ввергъ тебя въ погибель — живъ еще?
О, больше! Онъ, нетолько живъ, спокоенъ
На улицахъ, на форумѣ твоемъ!
Онъ совращаетъ твой народъ, явился
Изъ-за моря, чтобъ ножъ вонзить…
Довольно!
Довольно! Римляне, я отвѣчаю…
Народъ, не слушай… Доказали вамъ —
Крамольникъ онъ…
Неправда! Слушать Гракха!
Нѣтъ! Гракхъ крамольникъ!
Слушать! слушать Гракха!
Нѣтъ! Гракха на Тарпейскую!
Убейте,
Но прежде дайте мнѣ сказать…
О братья,
Постойте! выслушайте, удержитесь!
Послушайте!.. Нечестно, недостойно
Казнить, невыслушавъ… Вѣдь это — Гракхъ,
Нашъ благодѣтель…
Даже будь онъ врагъ,
Все должно слушать… Онѣмѣй, кто продалъ
Честь, вмѣстѣ съ голосомъ своимъ! — Каій Гракхъ,
Трибуна за тобой. Порукой — я.
Я никому не продавался. Смѣло
Взойди и говори.
Въ послѣдній разъ
Я говорю сегодня передъ вами:
Враги уже рѣшили смерть мою.
Благодарю за то, что, давъ мнѣ слово,
Вы дали мнѣ возможность умереть
Неопозореннымъ. Что можетъ быть
Позорнѣе для гражданина Рима,
Какъ не унесть съ собою въ царство мертвыхъ
Названіе тирана? Встрѣтитъ братъ…
Смятенный и кровавый я предстану…
— «Откуда, спроситъ, этотъ срамъ и раны?»…
Что я отвѣчу, римляне?.. — Скажу:
О братъ, ихъ нанесли мнѣ тѣ же руки,
Что жизнь твою пресѣкли, въ оный день,
Когда тебя покинули плебеи,
Когда разбитой головой упалъ
Ты въ лужу крови, и горячій трупъ,
Еще дрожащій, буйная толпа
Стащила въ Тибръ и, обагрясь впервые
Гражданской кровью, волны отбѣжали…
Трибунъ, твой санъ тебя незащитилъ!..
Братъ, и меня патриціи убили,
И виноватъ я въ томъ же. Но меня
Еще тираномъ называли. А я
Все отдавалъ отчизнѣ, мысль и дѣло,
Освободилъ плебеевъ, возвратилъ имъ
Права и земли, ихъ отцовъ наслѣдье;
Бѣднякъ, плебей, противникъ страшный, вѣчный
Тирановъ, я — тиранъ!.. — Плебеи, тяжко
Заплачено тому, кто вамъ служилъ!
Гракхъ, не считай народъ неблагодарнымъ.
Тебя тираномъ не зоветъ онъ. Смѣло
Все говори. Небойся.
Пусть трепещутъ
Лишь притѣснители. Я — не патрицій.
Не трепеталъ я, голову свою
Опасности смертельной подвергая,
Когда разбитую свободу вашу
Закономъ славнымъ спасъ и оградилъ.
Узнай меня, о Римъ! Низложенъ мной
Сенатъ злодѣйскій, похититель власти,
И мною возстановленъ властелинъ
Единый, вольный и самодержавный —
Народъ!… И въ томъ моя вина? — Народъ,
Вина ли это?
Нѣтъ; мы всѣ — цари.
Въ народѣ власть.
Сенатъ лишь исполнитель
Народной воли, только.
Врагъ же тотъ,
Кто ставитъ мнѣ въ вину свободу вашу,
Кто плачется о тиранніи знатныхъ.
Три сотни засѣдало ихъ, презрѣнныхъ
Сенаторовъ. Изъ нихъ, кто былъ сильнѣй,
Тотъ преступалъ иль подкупалъ законъ,
И нищета считалась преступленьемъ.
Я съ этой низостью покончилъ. Триста
Надежныхъ членовъ я въ сенатъ прибавилъ,
Плебеевъ, и облекъ ихъ равной властью.
Кто жь смѣетъ въ томъ винить меня? Опимій
И хищники, тѣ, у кого я отнялъ
Возможность торга вашимъ достояньемъ
И вашей жизнью… О, пустое слово,
Посмѣшище злодѣевъ, добродѣтель!
Гдѣ-жь мѣсто для престола твоего,
Когда и въ Римѣ, предъ лицомъ боговъ,
Тебя позорятъ и казнятъ?..
Онъ правъ.
Опасно честнымъ быть. — Его устами
Вѣщаютъ боги.
Милостью боговъ
Я родился на благодатномъ лонѣ
Италіи. Италію всецѣло
Призвалъ я къ благу римскаго гражданства,
И изъ рабыни — я вознесъ ее
Свободной, первою страной вселенной.
Вы, римляне, великіе сыны
Великой матери, вы назовете
Италіи свободу — преступленьемъ?
Нѣтъ! Итальянцы мы, одинъ народъ,
Одна семья!
Всѣ итальянцы! Братья!
О, чудныя слова! святыя чувства!
О слезы радости!
О, наконецъ,
Достойныя людей слова и слезы!
Но слезъ довольно. Вотъ моя вина
Послѣдняя… Обманутый народъ,
Готовый къ ярости!.. Разсчетъ жестокій
На нищету твою и жадность знатныхъ
Тебя всего лишили; въ тѣлѣ бѣдномъ,
Униженномъ, едва дышала жизнь…
И милосерднѣй было бы отнять
Ужь и ее! Нѣтъ, имъ была нужна
Она, чтобъ потѣшаться рабской мукой,
Что-бъ было что топтать и презирать!.. —
Моя вина: я отдалъ ваше — вамъ.
И много-ль отдалъ? горсть земного праха —
Похоронить страдальческія кости!
О братья, въ дебряхъ, у звѣрей есть норы,
Гдѣ отдохнуть, отъ непогодъ укрыться;
Вы, римляне, подъ тяжестью доспѣховъ
Жизнь отдавали родинѣ, владыки
Вселенной, что же во вселенной этой
Есть вашего? Одно, чего отнять
Ужь невозможно: свѣтъ и воздухъ! Въ поле
Бредете вы; толпа голодныхъ вслѣдъ,
Нагихъ дѣтей, женъ истощенныхъ — «хлѣба!»
Кричатъ они…-- А вина льются, хоры
Гремятъ, кипитъ развратъ; въ цвѣтахъ, на ложахъ,
Облегшись тогой, чудища пируютъ…
Что жрутъ они, несытыя? Кровь вашу!.. —
Да, римляне, кровь ваша — ихъ дворцы,
Ихъ золотыя чаши, благовонья,
Аравіи, сидонскій пурпуръ, блескъ
Ковровъ александрійскихъ! Ваша кровь —
Ширь ихъ полей и наслажденья виллъ
Тибура, Тускулана, ихъ картины.
Ихъ мраморы! Ихъ роскошь вашей кровью
Жива, питается, той, что въ бояхъ
Вы пролили подъ вражьими мечами…
Свое у нихъ одно: злодѣйство!.. — Смѣютъ
Сказать, что непокорны вы, лѣнивы
На битву… Сами въ роскоши погрязли,
Забыли честную суровость Рима,
И развратили войско. Захватили
Сокровища народовъ покоренныхъ
И римскую казну; голодный воинъ
Недаромъ ропщетъ, унываетъ, грабитъ.
Они скорбятъ, что нѣтъ повиновенья,
Взываютъ: — «Бейтесь за боговъ домашнихъ,
За прахъ отцовъ!..» — Но у кого же есть,
Несчастные, родной очагъ, алтарь,
Надгробный камень…
Нѣтъ ни у кого!
Ни у кого!
За что-жь вы шли на смерть?
И за кого слѣды тяжелыхъ ранъ
Подъ вашимъ рубищемъ? О, дайте мнѣ
Прижаться къ нимъ устами… Сердце рвется
Негодованьемъ, нѣжностью… слезами…
Какъ, слезы? И за насъ? Великодушный!
О, дорого патриціи заплатятъ
За эти слезы!
Но чего-жь мы ждемъ,
Товарищи? Пора! Хватай кинжалы!
За мною!
Римляне…
Молчите! Слушать!
Вины предъ вами, братья. Накажите,
Разите и влеките это тѣло,
Кровавое, по улицамъ. Опимій
Доволенъ будетъ, что меня не станетъ.
Вы смертью друга гнѣвъ его смягчите.
Каменья Рима нашу кровь видали,
Тибръ хоронить умѣетъ насъ; дорогу
Мать Гракховъ знаетъ — подбирать остатки
Сыновнихъ труповъ…-- Родина! когда
Моею смертью…
Нѣтъ, живи, и смерть
Опимію!
Смерть!
Ликторы, впередъ!
За топоры! Кто двинется — рубите!
Раздайтесь! Прочь!.. Раздайтесь…
Подлый рабъ
Тирана подлаго, погибни первый!
О, что вы сдѣлали!
Впередъ! Смѣлѣй!
Смерть, смерть Опимію!
И мнѣ съ нимъ вмѣстѣ!..
Ужели нѣтъ другихъ путей къ свободѣ,
Къ возмездію, какъ путь убійства? Братья,
Оставьте дѣло палачей сенату,
Опимію… О, римляне! Законы,
Законы нужны, а не кровь!.. Стыдитесь!
Въ ножны мечи! Вашъ гнѣвъ безуменъ, слѣпъ…
Такъ сдѣлали убійцы брата…
Мщенье!
И будетъ мщенье!.. — Консулъ, подними
Свое лицо испуганное. Слушай.
Святыню и величіе законовъ
Ты оскорбить дерзнулъ. За то тебя
Врагомъ отечества я объявляю.
Когда пройдетъ срокъ консульства, которымъ
Ты огражденъ и неприкосновененъ,
Я, Каій Гракхъ, зову тебя явиться
Предъ властелиномъ и судьей — народомъ:
Ему за все отвѣтишь ты. — Пока,
Спокойны будьте, римляне. Чтообъ криковъ
И оскорбленій не было. Тиранамъ
Всего страшнѣй народное молчанье.
Такъ расходитесь тихо. — Пусть одинъ
Онъ совѣстью терзается.
О, глупость
Великодушія! Пощада! Слабость!
Гракхъ спасъ Опимія!.. — Нѣтъ, крови, крови…
Ее прольетъ кинжалъ мой… О, хотя бы
И собственную кровь мою!
IV. править
Замолкъ?
Сверкаешь взоромъ? Смерть ему рѣшилъ ты,
А онъ тебѣ жизнь подарилъ. О чемъ же
Задумался?
О мщеньи.
Каій Гракхъ…
Умретъ. — Рабирій, слушай. (Подзываетъ ликтора).
Наконецъ
Тебя я понялъ!
Все скорѣй исполнить,
Все, что я приказалъ. — А вы, трибуны,
На первый мой призывъ готовы будьте,
Когда вамъ дорого отечество. — Идемъ,
Сенаторы; послушайте меня… (Расходятся).
АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ. править
I. править
Да не допустятъ боги, сынъ, чтобъ ты
Раскаялся въ излишнемъ благородствѣ;
Но если отъ Опимія ты ждешь
Высокихъ чувствъ — ошибся ты: Опимій
Тиранъ, безъ совѣсти; благодѣянье
Такому въ тягость. Въ глубинѣ души,
Того стыда, что жизнью онъ тебѣ
Обязанъ, — не проститъ.
И не простилъ.
Но я не каюсь. Честность… злость… не знаю, —
Но мнѣ отраднѣй стыдъ его, чѣмъ гибель.
Ужь если кровь преступная должна
Была пролиться… Мать, ты знаешь, чья.
Жестокій! Гнѣва, скорби не буди!
Ихъ память даже торжество твое
Мнѣ отравила…-- Но ты самъ коснулся
Тяжелой раны; слушай все. Мнѣ страшно.
Опимій тайно приходилъ взглянуть
На смертные останки Эмиліана.
Не благочестіе вело его, конечно.
Что онъ готовитъ?.. — Что я вижу? Войскомъ
Весь Форумъ окруженъ…
И самымъ буйнымъ. —
Отряды Критянъ.
Критяне! О, небо!
Зачѣмъ? Всегда за ними слѣдомъ въ Римѣ
Рѣзня и смерть… О, сынъ мой, копья ихъ
Грозятъ тебѣ!
Такъ вотъ онъ что замыслилъ!
А ты другого ждалъ?.. — Но что я плачу,
Рву волосы? Не гнѣвъ тутъ нуженъ, — разумъ!
О, сынъ, иди, зови, сбирай народъ,
Явись ему и говори! Твой голосъ —
Небесный громъ! Возвысь его, греми,
Карай, рази, разсыпь враговъ! Злодѣямъ
Прощенье честныхъ ненавистно; помни:
За благо — благодѣтелю отмщаютъ!
Иди, разрушь ихъ ковъ, смири измѣну,
Поправь свою ошибку, отомсти…
Или не возвращайся!
Да, измѣна…
Такъ дѣйствуютъ патриціи всегда.
Но чтобъ спасти меня, должно возстать
Междоусобіе, должна пролиться
Кровь гражданъ. Кровь я ненавижу.
Крови
Испорченной довольно въ жилахъ Рима;
Пустить ее полезно.
Не рукой
Твоего сына. Жизнь самыхъ злодѣевъ
Священна. Есть законъ.
Ты о законѣ
Твердишь, несчастный? О законѣ? Въ Римѣ.
Гдѣ всемогущи голоса злодѣевъ,
Гдѣ въ золотѣ порокъ, въ лохмотьяхъ честность,
Гдѣ преступленье — родину любить,
Гдѣ братъ погибъ твой… именемъ закона!
Сынъ, есть законъ единственный и вѣчный,
Божественный, — природы голосъ. Онъ
Взываетъ всѣмъ: — «Противъ насилья — сила!»
Гдѣ наше правосудье? Слабыхъ бьетъ,
Щадитъ могучихъ…
Мать, ты оскорбила
Меня, на дѣло крови подстрекая.
Не на злодѣйство я рожденъ. Не то
Готовился свершить…
Что ты зовешь
Злодѣйствомъ? Высшій долгъ — вооружиться…
Возстать, убить мучителей отчизны…
Продажныхъ этихъ копій испугался?
Боишься смерти?
Женщина…
Прости!..
Любовь, негодованье, ужасъ, жалость —
И слово сорвалось… Но дорогая
Свобода Рима рушится, ты преданъ,
Ты окруженъ, ты возмущенъ душой, —
Смерть, смерть позорная передъ глазами…
Какъ только можешь, но спасайся! Помни
Опасность, честь…
О, въ этомъ, будь покойна;
Я знаю, что мнѣ дѣлать. Очень скоро
Узнаешь ты, что я тебя достоинъ,
Живой иль мертвый.
Не вооруженный,
Ты къ нимъ идешь?
Я правъ.
Но ихъ кинжалы?
Ты думаешь, что правота твоя
Надежный щитъ?
Я ужь тебѣ сказалъ,
Что не хочу междоусобій.
Смерти
Моей ты хочешь?
Чести я хочу
Неопозоренной. Самимъ собою
Останусь я, что-бъ ни было со мной.
Но, слушай. На опасность я иду.
Жена не знаетъ. Съ ней я не прощусь.
Клянусь твоей рукою, — можетъ быть,
Въ послѣдній разъ я жму ее! — клянусь,
Увидѣть слезы дорогой, несчастной,
Увидѣть сына — я не въ силахъ… Ты
Утѣшь ихъ, мать, и замѣни меня,
Когда меня не станетъ. Эта мысль
Меня поддержитъ; легче будетъ смерть…
II. править
Смерть?.. Ты забылъ о тѣхъ, кто живъ тобою?
Ты жизнью жертвуешь, — твоя-ль она?
Мы въ-правѣ на нее, — жена, ребенокъ!
Мы безъ тебя…
Лицинія, и ты
Меня терзаешь?
Нѣтъ, напоминаю,
Что ты отецъ и мужъ. Безчеловѣчно
Покинуть насъ. Когда-бъ ты шелъ на бой,
Гдѣ слава ждетъ, гдѣ смерть героя можетъ
Принесть почетъ вдовѣ, смягчить потерю
Отрадой горькой — памятью побѣдъ,
И подвиговъ, и славныхъ ранъ… Тутъ — гибель
Безславна, безполезна, несомнѣнна!
Великодушіемъ себя ты предалъ;
Враги ужь одолѣли, — мечъ рѣшитъ, —
Вотъ, ждутъ тебя… Безчестные вмѣшались,
И дѣло самое всѣмъ стало страшно,
Всѣмъ ненавистно! Струсили другіе
И бросили тебя. Ты беззащитенъ,
Одинъ… Что-жь остается?
Право, честь,
Народъ.
И ты надѣешься?.. Любовь
Народа — роковая, вспомни брата!
У алтаря боговъ домашнихъ скройся;
Я грудью защищу тебя. Пускай
Пронзитъ ее Опимій! Уступи!
Бѣги!.. О, милый, заклинаю скорбью,
Любовью нашей, жизнью сына… сына,
Несчастнаго ребенка! Пожалѣй
Семью…
О, пощади! Ужель ты хочешь,
Чтобъ честь моя померкла, чтобъ меня
Назвали трусомъ? Погибаетъ Римъ…
Ты слышишь звонъ его цѣпей и стоны?
Пощады молитъ онъ, кричитъ: — Отдайте
Мнѣ все, семью и жизнь!.. А я стою
Разнѣженный, смятенный, неподвижный,
Я, римлянинъ, Каій Гракхъ, я — сынъ ея?
Нѣтъ, долгъ зоветъ… О, отпусти меня
Спокойно!.. Милая, прощай.
Останься!
Пусти меня.
Останься!
Нѣтъ!
Останься,
Безчеловѣчный! Слушай… Перейди…
Чрезъ трупъ мой перейди…
Отецъ…
О боги,
Я побѣдила!.. Онъ смущенъ. Недвижный,
На ликъ отца безмолвно онъ глядитъ…
Глаза сверкнули… Каій!.. Еслибъ слезы…
Онъ тронутъ…
III. править
Гракхъ, бѣда! Весь Авентинъ
Войсками занятъ. Общая молва
Что смертію насильственною умеръ
Эмиліанъ и что убійцы — ты,
Твоя сестра Семиронія и Фульвій…
Такъ Друзъ кричитъ, за нимъ враги. Народъ
Колеблется; отъ одного къ другому
Вѣсть шопотомъ бѣжитъ; ужь вѣрятъ…
Вѣрятъ?
И вѣрятъ, и клянутся, что отмстятъ.
Я-жь думаю, ты правъ…
Народъ повѣрилъ,
Что я убійца!
Ахъ, постой… послушай…
Остановись!
Куда ты, дочь?
Къ нему!
Я не пущу тебя.
Мать, сжалься… Горе!
О Каій, тебя я больше не увижу!
Онъ честно поступилъ; онъ правъ.
IV. править
Опомнись!
Не прибавляй печали къ той, что есть.
Ужь не сильнѣе ли его ты любишь,
Чѣмъ я? А я, смотри, я — мать.
О Каій,
Тебя я больше не увижу!
Больше
Я отъ моей невѣстки ожидала
Гражданской твердости.
На смерть идетъ онъ…
А ты о твердости…
Туда идетъ,
Куда зоветъ священный голосъ чести.
А что ты сдѣлаешь, когда назадъ
Вернется онъ въ крови, разбитый, блѣдный,
И по землѣ его потащатъ…
Что
Я сдѣлала, когда погибъ Тиберій?..
Я славу ихъ усыновлю; она
Замѣнитъ мнѣ дѣтей въ любви потомства.
Мнѣ подражай; спокойна будь, какъ я.
Смерть успокоитъ всѣхъ. Готовь костеръ
Ему и мнѣ съ нимъ вмѣстѣ.
V. править
Нѣтъ семьи
Несчастнѣе, измученнѣе нашей. —
Дочь Сципіона, Гракховъ мать, ихъ славой
Когда-то славная, теперь, одной
Я славой бѣдствій обладаю. — Риму
Свобода надоѣла; сыновей
Убилъ онъ у меня… О, не рождайте
Великихъ гражданъ, римлянки! въ чести
Злодѣи…-- Только мнѣ милѣй мои
Поруганные, мертвые…-- За сыномъ
Я поспѣшу… Что это за толпа?
Сенаторы несутъ носилки… Трупъ…
О небо, трупъ Эмиліана!.. Силы
Меня оставили… гдѣ скрыться? Дочь
Злодѣйка, что ты сдѣлала!..
VI. править
Поставьте
Здѣсь ношу скорбную. Народъ, друзья.
Сенаторы, здѣсь мы должны отдать
Послѣдній долгъ благоговѣнья смертнымъ
Останкамъ лучшаго изъ смертныхъ. Нѣтъ,
И не было, и быть не можетъ большей
Причины слезъ. О римляне, отецъ вашъ,
Свѣтъ государства, — міра свѣтъ! — лежитъ
Предъ вами бездыханный! Сколько силы,
Величія, ты въ немъ лишился, Римъ!
Какъ будутъ ликовать при горькой вѣсти
Народы Африки и Азіи! Грозы ихъ, —
Руки могучей этой, — не поднимутъ
Рыданья наши!.. — Фабій-Квинтъ, гдѣ ты?.. —
А, здѣсь… я незамѣтилъ… Будто слышу
Еще твои прекрасныя слова:
« — Судьба рѣшила міромъ обладать
Лишь той странѣ, которая владѣетъ
Великимъ человѣкомъ». — Вотъ, великій
Родился, жилъ межь нами… Горе, горе!
Его не стало: значитъ, боги насъ
Признали недостойными!.. — О, Лелій,
О, дружбы истинной примѣръ! Ты здѣсь?
Въ отчаяньи, и слезъ ты лить не можешь;
Въ отчаяньи, молча, ты глядишь
На это ложе и, глазамъ не вѣря,
Душой зовешь и ищешь друга… Да,
Вотъ онъ, завернутъ въ смертные покровы,.
На вѣки неподвижный и безмолвный,
На вѣки! Неуслышишь больше словъ,
Внушающихъ любовь къ отчизнѣ, полныхъ
Божественной премудрости. Средь битвы
Молніеноснаго ты не увидишь!
И въ лучезарной славѣ, къ побѣжденнымъ,
Ты не увидишь, какъ протянетъ онъ
На помощь руку, какъ прольетъ онъ слезы
Имъ въ утѣшенье… и въ войнѣ, и въ мирѣ,
Являя въ смертномъ образѣ духъ бога!..
Сынъ нѣжный, вѣрный другъ и братъ, въ привычкахъ
Умѣренный, великодушный, щедрый,
И обходительный, и скромный… истый
И совершенный представитель чести
И римской доблести… Вотъ, мы кого
Лишились!.. Какъ лишились?.. — Не хочу,
Чтобъ ваши стоны превратились въ ярость;
Я не скажу вамъ о злодѣйствѣ. Нѣтъ!
Во вѣки не узнать вамъ, что отца
У васъ убійство отняло…
Убійство? —
Мы знать хотимъ!
Нѣтъ, я молчать обязанъ.
Молю, не принуждайте, чтобъ я назвалъ
Убійцъ…
Нѣтъ, имена! Ихъ имена!
О, укротитесь! Что вамъ имена,
Когда еще уликъ вы не видали?
Такъ подавай улики!..
Вы хотите
Уликъ? Такъ я покровъ приподниму
Съ чела усопшаго. Приближьтесь… Ближе!
Смотрите!
Ужасъ!..
Видите, какъ кровь
Къ лицу прихлынула, какъ вспухли жилы?
Случалось мнѣ… Вниманье!.. мертвецовъ
Видать не разъ. Истощены и блѣдны
Они бываютъ. Въ схваткѣ роковой
Со смертью, къ сердцу кровь бѣжитъ, — помочь
Ему въ послѣдній мигъ, — и остается
Тамъ, запертая холодомъ кончины,
Не возвращался къ щекамъ. — Смотрите-жь:
Лицо все полно крови и черно;
Измяты, сжаты челюсти… вотъ слѣдъ
Руки ихъ сжавшей. А глаза? Открыты,
И скошены и выпучены. Ноздри
Расширены… дыханью было тяжко!
Какъ вытянуты руки! Врозь всѣ пальцы…
Его за горло ухватили; бился,
Покуда были силы…-- Неужели
Еще возможно утверждать, что смерть
Естественна? Нѣтъ, чистый, правый духъ
Не покидаетъ такъ земной темницы;
Онъ не бѣжитъ, какъ разрушитель-врагъ,
Оставивъ слѣдъ опустошенья; мирно
Отходитъ онъ, прощаясь благодушно
Съ своей одеждой — плотью, раздѣлявшей
Его труды земные… О, когда бы
Могли провидѣть вы, какъ я провижу…
Все ясно! Мщенье!
Мщенье!
Захотите-ль
Вы мстить, когда узнаете виновныхъ?
Я не назвалъ ихъ.
Назови, увидишь!
Вамъ самая вина ихъ назвала.
Кто могъ свершить ее? Кто могъ проникнуть
Въ покой несчастнаго и безопасно,
Спокойно, въ тишинѣ, въ средѣ своихъ
Жизнь у него отнять? Рукою ближней
Ударъ тотъ нанесенъ. Мнѣ — ясно.
Правда!
Онъ объяснилъ прекрасно. — Справедливо!
Никто другой, какъ изъ своихъ…
Молчите!
Онъ говоритъ…
И такъ, убійцу должно
Искать межь близкихъ. Но кого-жь? Рабы?..
Его боготворили! Властелинъ-отецъ
Онъ жизнью защитилъ бы ихъ!.. Кто-жь могъ…
Кто ненавидѣть могъ его?
Жена!
Квириты, вы блѣднѣете? Смутились?
Но кто-жь изъ васъ не знаетъ, въ самомъ дѣлѣ.
Что ненавидѣла она его? Однако,
Хотя-бъ дерзнула, — женщина, одна,
Могла ли совершить злодѣйство? Нѣтъ.
На это женской силы не достанетъ.
Ей помогли!.. Подумайте. Ищите
И укажите… Вы молчите? Ужасъ
Сковалъ уста?.. И я назвать не смѣю
И умолкаю.
Говори свободно.
Мы правды не боимся, а желаемъ.
Да, консулъ, всѣ желаемъ. Правды! Правды!
Скажу. — Но прежде мнѣ вопросъ позвольте.
Вы — судьи нравовъ и поступковъ гражданъ;
Какъ вы рѣшили: Фульвій…
Негодяй!
Онъ врагъ Эмиліана; онъ недавно
Его злословилъ и грозилъ…
Все это
Я слышалъ самъ. Я былъ при этомъ. Я
Готовъ сказать въ лицо ему и всѣмъ.
Вниманье!.. — Этотъ низкій, — все ужь ясно! —
Злодѣй-развратникъ полюбилъ жену
Эмиліана. Разбирать не стану
Какой любовью: знаю лишь одно:
Эмиліанъ прогналъ его изъ дома,
А Фульвій въ бѣшенствѣ грозился громко…
Увы, не онъ одинъ грозилъ!
Другіе?..
Кто, называй! — Я говорю за всѣхъ.
Вы спрашиваете? Меня?.. Не вы ли,
На этомъ самомъ форумѣ, слыхали —
Кричалъ Каій Гракхъ, — что Сципіонъ тиранъ,
И что убить его необходимо?
Убить! Свершилось повелѣнье Гракха!
Работа Фульвія, — внушенье Гракха!
Два тѣла, духъ одинъ, — Каій Гракхъ и Фульвій!..
Одинъ ей братъ, другой любовникъ… той,
Что звали мы женою Сципіона!.. —
Сегодня ночью, тайно, Гракхъ вернулся
Изъ Карѳагена — и сегодня-жь ночью
Убитъ Эмиліанъ. Семейство Гракховъ
Такъ принужденно беззаботно, гордо
Въ жестокое молчанье заключилось…
Казалось бы, по родственному долгу
И по любви, они должны искать
И разъясненья дѣла и отмщенья…--
Чѣмъ больше думаю…-- Но что-жь? Убійцу
Такъ уважаютъ, любятъ берегутъ…
Постумій, консулъ правъ!
Да, Гракхъ убійца.
Не сомнѣваюсь!
Я не сомнѣвался.
Что-жь дѣлать намъ?
— Домъ Фульвія зажечь…
— А Фульвія скрутить…
— Въ огонь!
— А Гракха?
Отъ Гракха отступиться.
Онъ погибнетъ!…
Пускай погибнетъ!
— Пусть сенатъ увидитъ,
Что справедливъ народъ!
Замѣть ихъ лица:
Смутила, испугала рѣчь моя.
Теперь — рѣшительный ударъ…
VII. править
О, консулъ,
Спѣши на Авентинъ! Плебеи, войско —
Схватились… шумъ и ужасъ. Каій Гракхъ
Къ народу говорилъ и поднялъ бурю
Спокойной рѣчью… Бросились хватать
Ножи, каменья, вилы… Всѣмъ — сенату,
Тебѣ грозятъ, бьютъ воиновъ. Въ мечи
И копья тѣ ударили… Кругомъ
Рѣзня, кровь, крики… Фульвій ужь убитъ.
Онъ, первый возмутитель, первый скрылся
Въ развалинахъ. Съ нимъ сынъ его, ребенокъ
Прелестный, лучшаго отца достойный.
Настигли наши. Плакалъ и молилъ
Презрѣнный, за себя, не за ребенка!
Молилъ ребенокъ объ отцѣ, невинно
Жизнь предлагая за него… Напрасно,
Убиты оба. — Но превозмогаетъ
Народъ, все возростающей толпой,
Противъ потока критяне безсильны.
Трибуновъ голоса, моленья старцевъ —
Напрасно все. Лентулъ, глава сената,
Почтенный и лѣтами, и заслугой,
Рыдая, бросился въ толпу, кричалъ:
— «Кровь римлянъ-братьевъ льете вы, о, братья!
Во имя родины, во имя неба,
Остановитесь!..» Пораженъ кинжаломъ,
Упалъ онъ…
Сострадательныя руки
Приподняли его, ведутъ… Смотрите,
Полуживой, старикъ…
О, даже звѣри,
И тѣ бы зарыдали!.. Ужасайся,
Обманутый народъ, хвастливой ложью
Опутанный, на дѣло — трусъ, отважный
Лишь на злодѣйство! Вотъ дѣла любимца,
Дѣла твоего Гракха! Сципіонъ,
Лентулъ — убиты; тонетъ Римъ въ крови…
Еще что нужно Гракху?.. Намъ что дѣлать?
Не дожидаться-ль, чтобъ у алтарей,
У очаговъ домашнихъ, перебили
Дѣтей, и женъ, и насъ?.. Народъ слѣпой,
Презрѣнный, постыдись — вотъ твой кумиръ!..
Я, облеченный высшей властью той,
Что мнѣ дано пещись о вашемъ благѣ —
Врагомъ отчизны объявляю Гракха;
Я голову злодѣя оцѣняю
И въ жертву приношу богамъ подземнымъ.
Отцы-сенаторы, прострите руки
И поклянемся: — Мщенье!
Всѣ клянемся!
Одни проводятъ прахъ героя къ предкамъ,
За ворота Кайенскія. Другіе —
За мною. — Ликторы, за топоры!
Къ оружію!.. Сенаторы, кинжалы
Вонъ изъ-подъ тотъ. Идемъ. Я впереди.
АКТЪ ПЯТЫЙ. править
I. править
О, тишина ужасная! Все пусто.
Покинутъ Форумъ. Отупленье, страхъ
На искаженныхъ лицахъ стариковъ,
Вой, стопъ, рыданья женщинъ… Сыновей,
Мужей не дозовутся!..
И мои
Рыданія! И я зову! У неба
И я молю: отдай мнѣ моего,
Жестокаго! Онъ бросилъ насъ!..
О, Каій,
Да, ты жестокъ! Ты убѣжалъ, не слушалъ…
Гдѣ ты теперь? О, кто мнѣ скажетъ, гдѣ
И живъ ли ты?..
II. править
Сынъ милый, не противься,
Пойдемъ со мной. Рукамъ моимъ дрожащимъ
Отдай кинжалъ… Теперь ты съ нимъ, безумный,.
На братьевъ больше не пойдешь! На братьевъ
Ты шелъ, не на враговъ! Насъ сами боги
Покинули. За преступленья Рима,
Насталъ послѣдній день его свободы;
Великій Гракхъ и тотъ спасти не можетъ,
А ты задумалъ…
Небеса!.. Спросить…
Нѣтъ силъ!
Пойдемъ, утѣха и опора
Послѣднихъ дней моихъ. Оплачемъ вмѣстѣ
Паденье родины, умремъ съ печали,
Но — правые…
III. править
Они, конечно, знаютъ,
Что Каій… Отчего-жь я не спросила?..
Холодный потъ на лбу… Зачѣмъ же, боги,
Мольбы отцовъ къ сердцамъ дѣтей доступны,
А слезы женъ безсильны надъ мужьями?..
О, что за крикъ?.. До неба вопли.. Стѣны
Колеблятся… Что это?.. Боги!.. Мать!
О, мать, гдѣ Каій? Онъ не раненъ? Живъ?..
Бѣжитъ, испугана, не отвѣчаетъ…
Ахъ, онъ убитъ!..
IV. править
Скорѣе, вѣрный рабъ,
За мной… Что вижу? Бѣдная!.. Чіб дѣлать?..
Возьми малютку, Филократъ, бѣги
Въ домъ Красса, скрой его… Молю любовью
Твоей къ нему, спѣши, спаси… Дочь, встань,
Опомнись. Каій живъ еще.
Живъ Каій?
Гдѣ-жь онъ? Зачѣмъ онъ не съ тобой.
О, что же
Скажу, чтобъ успокоить безъ обмана?..
Весь Авентинъ затопленъ кровью; бьются
Народъ, сенатъ… Рѣшается, должны-ль
Мы, женщины, клясть наше плодородье,
Мы, римлянки, должны-ль рождать рабовъ
Или людей свободныхъ… Спитъ законъ,
Злодѣйство мечъ схватило и летитъ,
Сражая лучшихъ…
Ты сказала, Каій…
Что Каій…
Слушай. Будь готова. Онъ
Спѣшилъ на Авентинъ собрать народъ
И посрамить клеветниковъ продажныхъ
Рабирія и Друза. Безоруженъ,
Лишь подъ щитомъ великой правоты
Своей, онъ говорилъ, смутилъ враговъ
Предателей. И много помогло
Ему мое присутствіе: я смѣло
Явилась тамъ, презрѣвъ опасность. Все
Затихло, успокоилось. Вдругъ Фульвій
Народный гнѣвъ безумно разбудилъ,
Воззвалъ къ убійству… Первой жертвой палъ
Зачинщикъ!.. Мужъ твой въ схваткѣ… Не хочу
Обманывать: въ опасности ужасной.
Я защищать бросалась, передать
Кинжалъ ему хотѣла, — у меня
Кинжалъ есть, — не успѣла, оттѣснили…
Кинжалы, копья, раненыхъ толпа…
Я возвратилась, — какъ, сама не знаю..
Но я средь боя не робѣла; всѣ
Меня съ почтеньемъ будто пропускали
Среди ударовъ, бѣгства, воплей… Вдругъ,
Спѣша сюда, отъ берега Велабра,
Вдали, я увидала… Боги! Нѣтъ!..
Что я сказала!..
Довершай! Кончай!
Что видѣла?
О, копья, топоры…
Сенаторы, и ликторы, и войско,
Опимій впереди… Кому грозятъ,
Чьей груди, поняла ты… Не рыдай.
Къ чему рыданья? Велика опасность,
Но Каій великъ и въ небесахъ есть боги…
Злодѣи!.. Любовались — умиралъ
Тиберій твой, и стану имъ молиться
За мужа? Лучше умолять звѣрей,
Порывы бурь, пучины волнъ… Чрезъ нихъ
Онъ такъ спѣшилъ освобождать свой Римъ!
Любовь къ отечеству, — о, роковая
Любовь! И вотъ награда!.. Огляпуться —
Мой Каій вездѣ: вотъ здѣсь гремѣлъ грозой
Во имя правъ народа. Здѣсь народъ
Кричалъ ему: «отецъ, защитникъ!» Здѣсь
Благодѣянья разсыпалъ онъ… Онъ
Надежда ихъ, прибѣжище! И всѣ
Его покинули!.. О, римскіе холмы,
Раскройтесь, распадитесь, поглотите
Римъ, нечестивое гнѣздо тирановъ,
Предателей, неблагодарныхъ… Вмѣстѣ,
О, поглотите и меня!..
О, дочь!..
V. править
Гражданка, гдѣ ты? Сыну смерть грозитъ:
За голову его назначилъ плату
Опимій. Слышишь?.. (убѣгаетъ.)
Что?
Какъ онъ сказалъ?
Жизнь сына моего, жизнь Каія Гракха
Воръ подлый оцѣнилъ на деньги?.. Римъ!
Благодарю тебя за оскорбленье!
Оно мнѣ гордость возвратило; я
Опять сама собою стала… Вонъ
Изъ сердца материнскій страхъ! Идемъ!
Идемъ же, дочь, смѣлѣй!
VI. править
Остановитесь!
Остановитесь! Тамъ рѣзня, тамъ смерть…
Смерть неизбѣжна…
Сынъ?..
Его ужь нѣтъ.
Что-жь я опять дрожу, и голосъ дыбомъ,
И холодъ въ жилахъ?.. Мужество, на помощь!..
VII. править
Великая гражданка, успокойся,
Твой сынъ спасенъ.
О, радость! Каій живъ!
Мой сынъ… Разсказывай.
Жизнь возвратилась!..
Ужь настигали критяне. У насъ
Просилъ кинжалъ онъ, чтобъ умереть
Отъ собственной руки. Никто не далъ.
Тогда отчаянно, врагамъ навстрѣчу
Онъ бросился, безстрашный, безпощадный
Къ себѣ. Мольбы, усилія друзей
Его остановили, вразумили,
Что онъ для родины обязанъ жить,
Щадить себя, что смерть есть трусость, жизнь —
Геройство. Не совѣтами, а силой
Его заставили вернуться, скрыться
На рощей храма Фурій…
Это мнѣ,
Мнѣ, матери двухъ Гракховъ, говоришь ты?
Мой сынъ — бѣглецъ?
Отдать убійцамъ низкимъ
Жизнь славную свою…
А у тебя
Кинжала не было?
Былъ, для враговъ;
Друзьямъ кровь отдаютъ. За Каія Гракха
Я отдалъ бы свою… Его спасеньемъ
Взбѣшенный, яростно Опимій бросилъ
На насъ своихъ патриціевъ и критянъ.
Побоище не слыханное. Смерть
Тому, кто защищается, и стрѣлы
Въ погоню бѣглецамъ. Еще держались
У высоты Сублиція отряды
Помпонія…
А остальные, что-жь?
Неблагодарные плебеи, трусы, —
Покинули его!
Гражданка, боги
Его покинули, а не плебеи.
Тому свидѣтелями — тѣни павшихъ,
Сраженныхъ въ грудь, въ чело за дѣло Гракха;
Ихъ тысячи. Тибръ полонъ тѣлъ; вода
Окрасилась… А ты ихъ назвала…
Но слышишь звукъ оружія? Смотри,
Сюда бѣжитъ смятенная толпа…
Жестокій консулъ… О, бѣги!
Бѣжать?
Ему навстрѣчу я бѣгу!
VIII. править
Мать, ножъ!
Скорѣй! Изъ милости, дай ножъ! Чтобъ врагъ
Моею смертью не хвалился…
Нѣтъ,
Онъ не похвалится!
Такъ дай мнѣ ножъ!
Онъ у тебя! Спаси отъ срама…
IX. править
Бейте!
Вотъ онъ!
Нѣтъ, прежде вы меня убейте!
Меня!..
Прочь женщинъ! Оттащите! Бейте
Преступника! Въ немъ ваша гибель! Бейте
Для блага общества…
Возьми и честно
Умри.
Мать, узнаю тебя… пойми
И сына.
О, мой Каій… умираю! (Падаетъ на землю.)