И. С. ТУРГЕНЕВЪ. править
Русская и вообще европейская литература понесла великую потерю. 23 августа скончался въ Буживалѣ, подлѣ Парижа, на 65 году жизни, послѣ цѣлаго года невыразимыхъ физическихъ страданій, Иванъ Сергѣевичъ Тургеневъ.
Съ особенно сильною скорбью заноситъ на свои страницы это печальное извѣстіе журналъ нашъ, спеціально и исключительно посвященный «изящной литературѣ» — т. е. той области, которой исключительно посвящалъ свое высокое дарованіе усопшій и которая имѣла въ немъ одного изъ первыхъ, знаменитѣйшихъ своихъ представителей. Эту литературу понималъ онъ въ самомъ истинномъ и глубокомъ значеніи слова: не отрѣшаясь ни на одной страницѣ своихъ произведеній отъ дѣйствительной жизни вообще и русской въ частности, чутко отзываясь на всѣ вопросы, подымавшіеся въ нашемъ обществѣ, даже нерѣдко предугадывая ихъ и являясь во многихъ отношеніяхъ историкомъ культурной жизни русскаго народа за послѣднія сорокъ лѣтъ, Тургеневъ въ тоже время ни разу, ни въ одной строчкѣ не перешелъ на узко-тенденціозную почву, не позволилъ себѣ впасть въ грубый, голый реализмъ, отдалиться хотя на шагъ отъ незыблемыхъ законовъ прекраснаго въ искуствѣ. Въ какой формѣ осуществлялъ онъ этотъ взглядъ свой на литературу, что составляло отличительныя свойства его «манеры» писать объ этомъ не мѣсто говорить здѣсь, да это и указано давно русскою и европейскою критикой, которыя единогласно отвели Тургеневу, но содержанію и по формѣ его произведеній, одно изъ самыхъ почетныхъ мѣстъ въ ряду художниковъ-беллетристовъ. Но послѣднее слово критики объ этомъ писателѣ еще далеко не сказано и конечно оно не заставитъ себя долго ждать…
Собственно для нашего журнала эта потеря тяжела еще потому, что покойный изъявилъ готовность помогать намъ своимъ сотрудничествомъ въ качествѣ переводчика, и письма его давали намъ полное основаніе надѣяться, что при благопріятномъ поворотѣ его болѣзни обѣщанія эти не остались бы безъ осуществленія. (Приведемъ здѣсь кстати любопытныя для характеристики Тургенева строки одного изъ этихъ писемъ, служившія отвѣтомъ на наше предложеніе — перевести что нибудь изъ Бальзака. «Я бы скорѣе — писалъ онъ — взялся перевести нѣсколько страницъ изъ Монтеня или Раблэ — но ужъ никакъ не Бальзака, котораго я никогда не могъ прочесть болѣе десяти страницъ сряду, до того онъ мнѣ противенъ и чуждъ…») Эти планы его рушились вмѣстѣ со многими другими: жестокая болѣзнь, заставившая несчастнаго страдальца желать смерти, какъ избавленія, уже давно принудила его положить то перо, отъ которого образованная Россія могла ожидать еще столько высоко-художественнаго…
Вѣчная память Тургеневу!