И. З. Суриковъ.
правитьПоэтъ-самоучка Иванъ Захаровичъ Суриковъ родился 25 марта 1841 года въ деревнѣ Новоселово ІОхтинской волости Углицкаго уѣзда. Онъ происходилъ изъ крестьянъ. Первые дѣтскіе годы его окружало раздолье родныхъ лѣсовъ, нолей, луговъ, воспитавшее въ немъ любовь къ природѣ. Отецъ мало присматривалъ за сыномъ, жизнь крестьянина заставляла его всецѣло отдаваться заботамъ о дневномъ пропитаніи. Мать нѣжно любила Ваню, и поэтъ часто вспоминалъ ее въ минуты горя и тяжелыхъ мученій.
У отца Сурикова были еще дѣти, но, повидимому, не было тѣсной дружбы между ними и будущимъ поэтомъ. Зато Ваня сошелся съ сыномъ мѣстнаго дьячка — Сеней. Дѣти подходили другъ къ другу лѣтами, и ихъ связывала неразрывная дружба. Вмѣстѣ притаившись гдѣ-нибудь въ. уголкѣ, они любили слушать любопытные разговоры заѣзжихъ семинаристовъ о городѣ, объ ученьи въ семинаріи и о многомъ другомъ, что казалось имъ заманчивымъ, хотя иногда и непонятнымъ. Ходили Сеня съ Ваней на прогулки и часами просиживали около проходившей мимо деревни дороги въ городъ Угличъ, гдѣ находится гробъ царевича Димитрія. Тутъ тоже встрѣчали они не малоинтереснаго и поучительнаго. По дорогѣ массами шли разные странники и странницы; они останавливались передохнуть у живописной деревеньки. Дѣти завязывали съ ними разговоръ, и словоохотливые странники съ удовольствіемъ разсказывали имъ про то, что они видѣли во время странствованій. Воображеніе Вани наполнялось чудесными картинами; идя домой, онъ мечталъ посмотрѣть на невиданныя страны, рѣки и моря.
Ваня подросталъ и постепенно началъ помогать отцу въ незатѣйливомъ хозяйствѣ: копалъ гряды въ полѣ и огородѣ, съ чужою помощью запрягалъ Сивку и, подпрыгивая на скрипучей телѣгѣ, выѣзжалъ на сѣнокосъ… Лѣтомъ, рано на зарѣ просыпался Ваня. На селѣ слышенъ рожокъ пастуха. Изъ разныхъ дворовъ ему отвѣчаетъ блеянье овецъ, мычанье коровъ, ржанье лошадей, и подъ эту-то музыку, мальчикъ бѣжалъ въ поле на помощь къ отцу. Ваня рано привыкъ трудиться. Онъ сжился съ деревней, съ ея заботами и радостями.
Такъ изо дня въ день тянулись дѣтскіе годы Сурикова. Мальчикъ свыкся съ деревенской жизнію и никогда не предполагалъ разлучаться съ ней, но судьба рѣшила иначе. Отецъ Сурикова переѣхалъ въ Москву и завелъ тамъ торговлю. До прошествіи нѣкотораго времени онъ вытребовалъ къ себѣ изъ деревни жену и сына Ивана. Горе ребенка не поддавалось описанію, когда ему объявили волю родителя. Ваня проплакалъ цѣлую ночь и, спустя нѣсколько дней, заболѣлъ отъ душевнаго волненія горячкой. Пролежалъ онъ въ постели три недѣли, однако, благодаря старательному уходу матери и бабушки, выздоровѣлъ и началъ свыкаться съ думой о неизбѣжной разлукѣ.
Въ непріютныхъ стѣнахъ столицы зажилъ нашъ мальчуганъ, въ овощной лавочкѣ отца. Невеселая это была жизнь послѣ деревенскаго приволья.
Единственнымъ свѣтлымъ событіемъ въ его тогдашней жизни было то, что онъ научился грамотѣ. Его обучили двѣ старыя дѣвицы, которыя жили недалеко отъ овощной лавочки, часто заходили въ нее за покупками и, узнавъ желаніе отца Сурикова имѣть грамотнаго помощника, предложили свои услуги. Такимъ образомъ научился Суриковъ сносно читать и писать.
Въ дальнѣйшемъ развитіи Сурикова имѣлъ значеніе неудачный чиновникъ Ксенофонтъ Силычъ, человѣкъ начитанный и, притомъ, поэтъ. Ваня узналъ его совершенно случайно. Ксенофонтъ Силычъ переѣзжалъ на квартиру въ домъ, гдѣ жили Суриковы. Помогая при перевозкѣ вещей, Ваня увидалъ въ его поклажѣ книги и тетрадку со стихами. Чиновникъ замѣтилъ изумленіе на лицѣ мальчугана, разговорился съ нимъ и, узнавъ его тяготѣніе къ наукѣ и стихамъ, позвалъ къ себѣ. Ваня не заставилъ себя долго ждать: въ первый свободный вечеръ онъ сидѣлъ у своего покровителя и дружески болталъ съ нимъ объ интересовавшихъ его вопросахъ. Между ними очень скоро возникла тѣсная дружба, имѣвшая очень большое вліяніе на мальчика. Благодаря своему новому пріятелю, онъ получилъ теперь возможность читать книги и удовлетворять свою любознательность. Чтеніе расширяло его кругозоръ, заставляло забывать тяжелую обстановку овощной лавочки и дѣлало его сердце, отъ природы нѣжное, еще болѣе воспріимчивымъ ко всякому человѣческому горю.
Ксенофонтъ Силычъ былъ и первымъ судьей его дѣтскихъ поэтическихъ трудовъ. Онъ нашелъ въ нихъ достоинства, ободрилъ автора для дальнѣйшихъ попытокъ и съ той поры внимательно просматривалъ каждую написанную имъ строчку стиховъ.
Спустя лѣтъ пять по пріѣздѣ въ Москву установившаяся обычная жизнь поэта нарушилась неудачной торговлей отца. Лавка закрылась. Самъ старикъ уѣхалъ къ себѣ въ деревню, оставивъ Ивана Захаровича и мать на попеченіе дяди, имѣвшаго тоже небольшую мелочную лавочку, куда и перемѣстились Суриковы. Нельзя назвать веселыми днями пребываніе молодого поэта у самодура-дядюшки, всячески старавшагося выжать изъ него больше прибыли для торговаго дѣла. Наконецъ обстоятельства для Сурикова ухудшились до невозможности. Къ счастью отцу удалось тѣмъ временемъ сколотить кое-какія деньжонки. Онъ вернулся въ Москву и занялся продажей-желѣза, мѣди и тряпья. Дѣло наладилось, и семья Суриковыхъ вздохнула свободно послѣ долгихъ лѣтъ всякихъ невзгодъ и лишеній.
Въ 1860 году Суриковъ познакомился съ поэтомъ Плещеевымъ. Онъ внимательно прочелъ вслухъ нѣсколько стихотвореній начинающаго народнаго писателя, и они ему понравились. Онъ одобрилъ Ивана Захаровича и, прощаясь, сказалъ: «У васъ много задушевности, правды и чувства, — важныя черты въ поэзіи — работайте смѣло»!
Ободренный поэтъ съ жаромъ принялся за исправленье своихъ стихотворныхъ недостатковъ, и въ 1863 году на страницахъ журнала «Развлеченіе» появилось первое его стихотвореніе. Съ этого времени Иванъ Захаровичъ Суриковъ сталъ признаннымъ поэтомъ. Суриковъ поднимался въ гору, какъ писатель, но совершенно иначе слагалась его повседневная жизнь. Прошло еще много лѣтъ самой тяжелой безвыходной нужды и всевозможныхъ житейскихъ невзгодъ, прежде чѣмъ Сурикову удалось выбиться на дорогу. Десятки лѣтъ, проведенные въ тяжкой борьбѣ за существованіе, не прошли для него безслѣдно, онъ заболѣлъ чахоткой. Суриковъ боролся съ тяжелымъ недугомъ, ѣздилъ по совѣту докторовъ въ самарскія степи, въ Крымъ… 24 апрѣля 1880 года онъ скончался…
Тяжелый гнетъ судьбы отразился и на произведеніяхъ Сурикова. Не шутя слагалась пѣснь его.
«Мнѣ достались нелегко
Моей души больные звуки.
Страдалъ я сердцемъ глубоко,
Когда слагалась пѣсня муки».
Въ ней отразилась скорбящая душа:
«Я въ пѣснѣ жилъ не головой,
А жилъ скорбящею душой
И оттого мой. стихъ больной
Звучитъ тяжелою тоскою».
Думы поэта не хитры, онъ описывалъ, по большей пасти, долю городского и деревенскаго бѣдняка, его печали и радости. Поэтъ скорбитъ надъ тяжелою жизнію на землѣ и въ отчаяніи восклицаетъ:
«Ужель и небо такъ угрюмо,
Такъ непривѣтно, какъ земля!»
Но вѣра въ трудъ подбадриваетъ его, будущее кажется ему лучше, свѣтлѣй:
«Все одолѣетъ сила духа,
Все побѣдитъ упорный трудъ».
Суриковъ самъ вышелъ изъ народа, хорошо зналъ его жизнь и описалъ ее, потому ему, по справедливости, можно дать названіе «народнаго пѣвца».