История сношений человека с дьяволом (Орлов)/II/II. Феи и эльфы

ОТДЕЛ II
Духи народных сказаний
II. Феи и эльфы

Можно подумать, что в феях и эльфах поэт-народ выразил идею обмана чувств, хотел воочию показать, что может человеку привидеться под влиянием страха, настраивающего воображение на таинственный лад. Об этом можно бы заключить по мотиву, часто повторяющемуся в сказаниях о феях и эльфах. Эти существа, по обычному представлению, — обоеполые, т. е. среди них есть мужской и женский пол. И, конечно, дамы эльфов прельщают смертных своей обворожительной красотой, а также изяществом и легкостью своих белых одежд. Но, однако, все эти прелести оказываются простым отводом глаз. Под покровом ночной тьмы эльфа прелестна, то если ее захватит предательский рассвет, ее красота улетучивается, исчезает, подобно всякому другому ночному призраку. Вместо сверкающих глаз обозначатся темные впадины, алые щечки превратятся в мертвые кости, обтянутые кожей, исчезнет даже волна прелестных белокурых волос, и вместо нее очутится клок какой-то серой пакли.

Фея — создание по преимуществу французской фантазии. Сказания о ней разработаны здесь, по преимуществу на берегу Атлантического океана и на прилегающих к нему островах. В числе этих островов надо отметить Сен (Sein), лежащий у мыса Финистер. Отсюда разошлись самые древнейшие сказание о феях по Франции и Англии. Надо полагать, что в древности этот остров являлся таким же важным религиозным пунктом древней друидической веры, был таким же священным местом, как, например, остров Рюген у нас на Балтийском море. Рядом с сенскими сказаниями о феях широко распространились по Западной Европе скандинавские сказания о демонических существах, по типу примыкающих к феям и эльфам. На острове Сене, как пишет Помпоний Мела (автор известной книги «De situ orbis», написанной в 40-х годах по Р.X.) существовал древнейший храм какого-то галльского божества, подобно дельфийскому, славившийся своим оракулом. Здесь предсказательницами, как и в Дельфах, были жрицы-девственницы, обладавшие весьма обширными чародейскими силами. В их услужении состоял какой-то особенный дух или гений, силой которого они и творили разные чудеса, например, возбуждали бури на море, могли принимать вид разных животных, исцелять всякие самые упорные болезни, а также предсказывать будущее. Вот эти-то жрицы, судя по смутному смыслу народных преданий, и послужили как бы родоначальницами всех фей, впоследствии заселивших Францию и соседние страны. Размножившись (но каким путем, коли они были девственницы?..), они мало-помалу заняли весь остров Сен, и когда им на нем сделалось тесно жить, то они начали перебираться на материк и поселяться в лесах Франции, а затем и соседних стран. Часть их селилась также среди гор, в скалистых местностях, также в больших владетельных замках. Впоследствии весь этот невидимый народ перекочевал куда-то далеко к северу и образовал здесь настоящее царство фей, которое называлось Авалоном. Воспоминание об этом царстве осталось в названии одного из мысов на острове Ньюфаундленде.

Авалон часто описывали древние поэты Франции. Так, в романе или поэме о Вильгельме Курносом мы находим упоминание о тои, что Авалон был чрезвычайно богат, так что другого такого богатого города никогда не было и построено. Стены его были сложены из какого-то особого камня, двери в них были из слоновой кости, жилища щедро разукрашены изумрудами, топазами, гиацинтами и другими драгоценными каменьями, крыши на домах были золотые и т. д. В Авалоне процветала волшебная медицина. Здесь излечивали самые ужасные раны. (После страшного боя под Кубелином знаменитый король Артур был волшебной силой перенесен сюда на излечение, и фая Моргана вылечила его.

Некоторые писатели начала Средних веков называли Авалон островом. В одном из тогдашних романов этот остров описывается, как очарованное место, где все обитатели проводят время в вечном празднике, не ведая никаких забот и горестей. Само слово Авалон сближали со словами древне-бретонского языка «Inis Afalon», что значит «остров яблонь».

Итак, феи пришли отсюда, с французского острова Сена. Многие старые писатели делают попытку дать определение этому слову и понятию, разъяснить, что такое фея. В Эдде говорится, что феи бывают доброго происхождения, и тогда сами они добры и оделяют людей хорошей судьбой, но что если жизнь у иных людей слагается несчастливо, то это приходится приписывать влиянию злых фей. Таким образом, обличье этих существ перед нами довольно ясно определяется. Феи были гении или демоны судьбы, от них зависело направление человеческой жизни в ту или другую сторону, смотря по желанию или настроению феи, которая присутствовала при рождении человека на свет.

Иные определяли фею, как существо женского пола, которое обладает искусством волшебства, знает тайную силу слов и заклинаний, камней и трав; а вследствие этого феи могли быть подательницами всяческих жизненных благ — молодости, красоты, богатства, или же, наоборот, всяческих бед и несчастий.

Мало-помалу с течением времени представление о феях, само собой разумеется, должно было претерпевать разные видоизменения. Среди них появились злобные духи, в которых можно отличить некоторые черты, сближающие их с кикиморами. Так, например, они по ночам входили в дома, не отворяя ни дверей, ни окон, и занимались разными злобными проказами, например, выхватывали детей из колыбели, мучили их, били, иногда уродовали. Но замечательно то, что измученный, изуродованный ими ребенок на утро оказывался жив и здоров. Иной раз феи появляются по ночам в виде старых морщинистых женщин очень маленького роста, которые не делают людям никакого вреда, а, напротив, справляют какие-нибудь домашние работы, вообще оказывают добрые услуги. Случалось и так, что феи принимали образ обольстительных красавиц, и соблазненные их прелестями кавалеры вступали с ними в супружество. Но при этом таинственные красавицы обязательно связывали мужчин какою-нибудь особенной клятвою: так, например, муж должен был дать торжественный обет, что никогда и ни в каком случае не может видеть их без одежды, или обязывался предоставить в их полное распоряжение один день в неделю, например, субботу, причем в этот день они могли делать что угодно, исчезать, куда им вздумается, и муж не имел права спрашивать у них отчет в их отлучках. Если эти условие соблюдались мужем, то его жизнь протекала в нерушимом благополучии, в противном же случае на него сыпались несчастия. В некоторых случаях такие таинственные супруги в некоторые дни. которые они себе выговаривали по условию, покидали человеческий образ и превращались во что-нибудь другое, например, в змей и т. д.

Любимым местопребыванием фей служат чащи лесов и источники. Так, по крайней мере, повествуется во всех средневековых поэмах и романах. Их герои всегда встречают тех фей, которые потом играют роль в их судьбе, в лесах и преимущественно около источников. Во Франции в Средние века сила минеральных вод и целебных источников приписывалась феям, которые около этих источников обитали. Жанна д’Арк, как известно, любила стоять в мечтательной задумчивости у теплого источника, находившегося около ее родной деревеньки Домреми. Этот источник, по местному преданию, начал бить из земли от удара волшебной палочки феи-благодетельницы. Такие же сказание существуют и о других минеральных водах во Франции и Англии.

Как мы уже заметили выше, феи должны быть рассматриваемы, по преимуществу, как демонические существа судьбы. Об этом свидетельствует бесчисленное множество сказаний об их присутствовании при появлении на свет разных героев сказок и легенд. Обычно по народному поверью, распространенному по всей Франции, феи сами без приглашение заявляются к каждому новорожденному. Но иные родители, особенно в Бретани, предпочитают не ждать, чтобы феи пришли к их новорожденному, а сами идут к ним, захватив с собой младенца. Куда именно надо идти, где найти фей, это, конечно, ни малейшим образом не затрудняет суеверного жителя Бретани. Он основательнейшим образом осведомлен об «адресе». Места, где живут феи, с незапамятных времен известны населению. Чаще всего это какие-нибудь пещеры ила подземелья и вообще глухие уголки в ближайших окрестностях населенных мест. Читатели знают из множества сказок, какие ими были прочитаны в детстве, как феи являются к новорожденным, как одаряют их судьбу разными щедротами или, наоборот, вставляют в нее какое-нибудь несчастие, и потому мы не будем приводить относящихся сюда сказаний.

По французским народным сказаниям феи охотно околдовывают мужчин. «Корригана, — говорится в одной бретонской песне, — сидела у воды и расчесывала свои длинные волосы; она расчесывала их золотым гребнем, потому что эти дамы не бедны. „Ты очень смел (с такими словами обращается она к молодому принцу или другого звания герою, который вздумал купаться в ее речке), коли решаешься возмущать покой моей воды, — сказала Корригана. — Ты за это должен сейчас же на мне жениться, иначе ты семь дет будешь сохнуть или умрешь через три года“».

Воспевая пышнейшими красками красоту фей, народная фантазия, однако же, замечательным упорством и постоянством отмечает в них всегда какой-нибудь скрытый недостаток, уродство, какой-нибудь противовес чарам красоты. Это нечто, нарушающее гармонию их образа, могло быть и чисто наружным недостатком, вроде какой-нибудь кривобокости, но бывало и внутренним духовным недостатком. Так, прелестная Мелузина каждую субботу превращалась в змею. Фея, от которой, по преданию, произошел род Аро, обладала оленьею ногою; впрочем, она на поверку оказалась просто-напросто суккубом, т. е. чистым чертом.

К феям почти вплоть примыкают немецкие никсы, ундины, вообще всякие демонические существа вод, в том числе, конечно, и наша русалка, а также вилы наших братьев славян. С другой стороны, тип феи вдается в тип домового. Во французских легендах мы встречаем такие образы фей, которые приходится признать домашними духами. Так, например, фея или, как выражались писатели старого времени, «дама Абонда», обязательно вносит в те дома, которые она посещает, благоденствие и изобилие. Знаменитая фея Мелузина каждый раз, когда приходит смерть кого-нибудь из тех, кто пользуется ее покровительством, начинает испускать вздохи и стоны. В Ирландии существует верование в особых духов, так называемых «банши», в сущности, очень похожих на французских фей; эти банши точно также оказывают покровительство некоторым семействам и домам, и если в том доме кто-нибудь захворает, то банши подходят к окнам, бьют в ладоши и испускают тревожные крики. По всей Германии распространено верование в дух, напоминающий фей и носящий у немцев имя Берты. Эта же самая Берта превращается и в тех знаменитых «белых женщин», которые интересуются судьбой очень многих знатных домов Германии, и в том числе царствующих династий. Обыкновенно фамилия считается как бы под покровительством своей белой дамы. В важные и торжественные минуты жизни, например, при рождении, при свадьбах, при смерти кого-нибудь из членов рода, белая дама обычно появляется в родовом замке, ее видят и начинают о ней говорить. Внезапные ее появления всегда считаются предвестником какого-нибудь важного происшествия, в особенности же кончины кого-либо из членов рода. В Люнебургской области фея называется Klage Weib; здесь она обычно предупреждает каждого обывателя о его близкой кончине. Это предупреждение чаще всего случается в сильную бурю. В самый разгар бури она внезапно появляется в виде громадной фигуры сверхъестественного роста, которая простирает руку над тем домом, где в скором времени должен быть покойник. И в эту минуту весь тот домик обыкновенно сотрясается до основания.

Этих дам и иритом разного цвета, не только белых, приурочено множество в разным местностям в северной и северо-западной Франции. Виктор Гюго в своем описании Ламаншского архипелага перечисляет разных «дам», которые живут на разных островках той местности, в особенности же в опасных для судоходства местах. Среди этих дам есть белая, серая, красная, черная. Обычно все эти дамы выходят из своих убежищ по ночам и носятся над морем при лунном свете. Иногда они между собой встречаются. Рыбаки, которым случается их видеть, очень недовольны бывают встречами с ними, которые служат предвестником неудач.

В Германии есть еще феерические существа, которых население тоже называет белыми дамами, но которые отличаются уже явно злобными свойствами. Один из фрислаидских летописцев времен императора Лотара говорит, что в те времена, т. е. в IX веке, вся Фрисландия была густо населена всякого рода таинственными духами и гениями, в особенности же белыми дамами или нимфами. Они жили в подземных пещерах и чаще всего появлялись перед запоздалыми путниками, перед пастухами, забредавшими со своими стадами в пустынные места. Многие из этих белых дам любили заявляться в те дома, где были роженицы; они отнимали у них новорожденных детей и уносили в свои пещеры. Что они там с ними делали — история об этом умалчивает.

В местности вокруг Неаполя распространено в простонародии верование в белую даму, которую местные жители называют разными именами — Айя, Амбриана, Кайета. Верование народа в эту Айю доходит почти до осязательности. Она считается духом благодетельным, но не личным, не фамильным, а скорее местным, областным. Ее участие явно проявляется во всех важных событиях жизни. Она, например, очень любит новорожденных детей и иногда по ночам входит в дома, качает колыбели новорожденных. Чаще всего посещает она дома по ночам и при этом внимательно осмотрит весь дом, все хозяйство, удостоверится, все ли в доме исправно, все ли хозяйственные работы сделаны как следует. Но иногда, вероятно, за неимением, времени ночью, Айя совершает свой дозорный обход и среди белого дня. Семья, например, сидит в доме, каждый за своей работой: кто разговаривает, кто воет. И вдруг раздается какой-нибудь особенный стук или шорох, по которому все сразу узнают, что в дом вошла Айя. Какой-нибудь старик или старуха, люди, умудренные опытом, немедленно шикают на семейных, и те мгновенно превращаются в истуканов: кто работал — оставляет работу, кто пел — умолкает. Все сидят, не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть добрую фею посетительницу. И это молчание продолжается до тех пор, пока старший в семье не подаст знака, что Айя уже обошла весь дом и удалилась. Среди старых людей найдется немало таких, которые утверждают, что видели Айю своими глазами. Такие очевидцы дают описание ее внешности. Айя очень высокая дама в белом платье, покрытая развевающимся покрывалом. Лицо у ней всегда важное и серьезное, равным образом поступь и все движения. Веровавшие в Айю в неаполитанской области началось, надо полагать, с глубочайшей древности, потому что упоминание о нем встречается еще у Вергилия.

Классификация всех этих сверхъестественных существ, которых натворила народная фантазия, вообще говоря, чрезвычайно затруднительна, и если мы здесь делаем попытку разделить их на группы, то делаем это исключительно лишь ради соблюдения внешнего порядка.

Под именем эльфов (северные народы называют их еще альфами) известны духи воздуха и земли, созданные фантазией народов германского происхождения. У них есть некоторые общие черты с французскими феями, а также с славянскими воздушными лесными, горными и водяными духами. У эльфов есть свой король Оберон. Можно думать, что этот Оберон иногда в представлении народа совпадает с Эрлькенигом, воспетым Гете. Но с другой стороны, имя этого «лесного царя», как его назвал Жуковский, переводчик знаменитой баллады Гете, весьма подозрительным образом сходится с именем адского царя монгольских сказаний Эрлик-Хана. Надо заметить, что немецкое «Konig» и монгольское «Хан» имеют совершенно одно и то же значение. Но все это мы говорим мимоходом, так как ни филологические, ни мифологические изыскания в нашу задачу не входят. Мы имели в виду только напомнить о том, что народные сказания всех европейских и азиатских народов, вероятно, с незапамятных времен приходили между собой в соприкосновение, сопоставлялись, сочетались и перепутывались.

Один древнедатский писатель — Торфеус, живший в XVII столетии, приводит свидетельство какого-то исландского монаха или священника, лица, надо полагать, весьма авторитетного для Торфеуса. Этот ионах будто бы со всей положительностью утверждал, что эльфы вовсе не плод досужей фантазии людей, что они действительно существуют, что они такие же Божьи создания, как и ангелы, добрые я падшие, что у них есть оба пола, как людей, и что они могут размножаться, как люди. Об этом последнем обстоятельстве упомянутый монах заключал из того, что существуют многочисленные сказания (которые он, очевидно, принимает за несомненные факты) о брачном сожительстве эльфов с людьми. Следовательно, эльфы представляют собой как бы особый самостоятельный народ. Живут они и в замках, и в домах, и в маленьких хижинах, потому что среди них, как и среди всякого другого народа, существуют и богачи, и бедняки. И по нраву эльфы тоже могут быть всякими: злыми и добрыми, веселыми и печальными. Они спят и бодрствуют, едят и пьют, и вообще по складу своей жизни, как казалось исландскому монаху, не отличаются да и не должны отличаться от людей ни чем иным, кроме того, что они духи.

Народы дальнего севера делили своих эльфов на группы, главным образом по образу их существования; различали: полевых, водяных, лесных, горных эльфов.

В описании наружности этих существ приметы, вообще говоря, сходятся, не впадают в противоречие. Эльфов представляли себе в виде мелких существ. Когда они вытягивались во весь рост, то их головка лишь немного возвышалась над уровнем травы. У них очень большая голова, коротенькие ноги, но зато очень длинные руки. Эльфы очень проворны, ловки, смелы. Они всегда склонны к злым штукам. Они обладают всегда каким-нибудь высшим артистическим талантом; талант этот находится в зависимости от склада существования. Эльфы горные — отличные кузнецы, эльфы водяные — музыканты, эльфы воздушные — танцоры, и т. д. Танцы, судя по сказаниям, любимейшее развлечение эльфов. В светлые лунные ночи эльфы собираются толпами и пляшут хороводами по росистой траве. Само собой разумеется, что на том месте, где кружился такой хоровод, трава бывает промята в виде круглой площадки. В Дании и в настоящее время каждый деревенский житель, выйдя утром в поле и увидя такой круг примятой травы, сейчас же заключает, что на этом месте в ту ночь танцевали эльфы. Надо, впрочем, оговориться, что эти круги примятой травы, — «Elfs-dans» (эльфо-пляс), как называют их датчане, — не всякому дано видеть, а видят их только люди, родившиеся в воскресение. Впрочем, к кому эльфы благоволят, тому они дают особую книгу, по которой можно читать будущее. и обладатель такой книги овладевает способностью видеть «эльфо-плясы», хотя бы родился и не в воскресенье.

По датским народным сказаниям эльфы живут в болотах вообще около воды. Их мужчины обычно принимают вид крошечных старичков в широкополых шляпах. Женщины их отличаются волшебной красотой. Но интересно, что эльфа не целая женщина, а, так сказать, ее передняя половина; если же посмотреть на нее сзади, то там ничего не окажется; там просто видна какая-то черная впадина. Выходит вроде того, как если бы человека рассечь вдоль, с головы до пят, по площади, проходящей по плечам и бедрам, и вею внутренность из передней половины тела выкинуть вон. Это одно из самых странных созданий народного воображения. Однако, передний фасад снаружи в этой фантастической половинке женщины сохраняется во всем его ослепительном блеске и полон опаснейших чар, вследствие чего молодым мужчинам настоятельно рекомендуется избегать встречи с эльфянками и бежать от них, из всех сил сопротивляясь их очарованию; а они еще усиливают это очарование музыкой, так как обладают каким-то особенным сладкозвучным инструментом. Когда же смертный, не устоявший перед соблазном, приближается к эльфянкам, они открывают рот и дуют на него, и если их дуновение до человека дойдет, то он мгновенно падает мертвым.

Водяные эльфы у датчан называются «нокке». Это духи, следящие так сказать, за порядком в делах любви; они жестоко карают изменников и изменщиц. Сверх того, нокке прекрасные музыканты и охотно берутся обучать музыке людей За это надо им пообещать, что они, в день всеобщего воскресения, воскреснут вместе с людьми. Для объяснения скрытого смысла этого странного условие приведем здесь одно из ходячих сказаний о нокке.

Двое детей играли на берегу речки, протекавшей перед домом их родителей. Вдруг из глубины воды появился нокке, уселся на поверхности воды и начал играть на золотой арфе и петь. Дети ему сказали: «Добрый нокке, какую пользу принесет тебе твое пение, ведь ты все равно не удостоишься спасения». Услышав эти слова, нокке горько заплакал. Дети потом вернулись домой и рассказали об этом своему отцу. А отец их был священник. Он сделал своим детям выговор, упрекнул их в том, что они поступили неправильно. Он велел им вернуться обратно на берег и утешить нокке, сказав ему, что он будет спасен. Дети послушались, вернулись к реке и нашли нокке все еще сидящим на прежнем месте и плачущим. И они сказали ему: «Добрый нокке, не плачь! Наш отец говорит, что ты будешь спасен вместе со всеми другими». Как только нокке услыхал эти утешительные слова, он тотчас с радостью вновь схватил свою арфу и услаждал детей музыкой и пением до самой ночи.

Эта черта сближает датских нокке с нашими русалками, которые, по народному поверью, суть (между прочим) души младенцев, умерших некрещеными. Младенцев мертворожденных или скончавшихся без крещения русалки похищают из могильных ям и уносят в свои воды; они крадут их даже из под порога избы. В течение семи лет в Троицын и Духов дни души этих младенцев летают по воздуху и выпрашивают себе крещения. Думают, что их можно спасти произведением слов: «Крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа!» и ежегодными панихидами в первый понедельник Петрова поста. Если же в семилетний срок они не будут искуплены молитвами и не услышат ни от кого приведенных слов, то навсегда остаются в обществе русалок.

Вот еще рассказ, занесенный в одну из скандинавских саг. Король Суафурлами однажды, возвращаясь с охоты, заблудился в горах. На закате солнца он заметил какую-то пещеру посреди груды скал. У входа в нее сидели два карлика. Король обнажил меч и кинулся на них, но они взмолились о пощаде. Король внял их мольбе и стал их расспрашивать, кто они такие и как их зовут. Оказалось, что один из них был Дирин, а другой Дуалин. Услышав эти имена, король сейчас же вспомнил, что эти два карлика славились своим особенным искусством в выделке оружия. Он отпустил их с миром, но взял с них слово, что они изготовят ему меч с ножнами и поясом из чистого золота. Меч этот должен был резать железо и камни, как лен, и всегда обеспечивать победу тому, кто им владеет. В назначенный день король вновь явился к этой пещере, и карлики подали ему великолепно выкованный меч. Подавая его королю, один из карликов сказал, что этот меч будет бить насмерть без промаху, что при его посредстве будут совершены три великих преступления и что сам король погибнет от этого меча. При этих словах Суафурлами бросился на дерзкого карлика, чтобы ударить его, во тот мгновенно увернулся и юркнул между скал, а удар меча обрушился на камень, который был рассечен этим ударом, как глыба масла.

Под покровительством эльфов находятся некоторые деревья, например, лианы, которым ради этого шведские крестьяне и до сих пор оказывают некоторое внимание. Луговая трава тоже, — ее семена и корни в зимнее время оберегаются эльфами черными, подземными, а всходы и вообще надземные части — эльфами светлыми.

Многочисленные сказания Германии свидетельствуют о разных талантах эльфов. Они, т. е. их дамы, бесподобно владеют веретеном, как и наши русалки, и французские феи. В Гессене народ чтит «даму» Гольду (Frau Holda), которая является чем-то вроде носительницы вешних и летних даров — цветов, плодов, муки и вкусных печений из нее; главное же ее дарование — это искусство прядения. Она поэтому представляется как бы гением пряжи, покровительницей прях; искусных и усердных она награждает, ленивых карает.

У эльфов бывают праздники во ирландскому поверью, дважды в год; первый весной, второй на Рождестве. Весной легендарный герои Ирландии О’Донногью вылетает на белом коне из глубины Килларнейского озера и, окруженный блестящей свитой эльфов, поднимается на небо. Кто удостоится видеть этот взлет героя, тому он предвещает великое счастье и удачу во всем. В зимний же праздник эльфы поднимают дикий шум и грохот, внушающий страх. Эти зимние их праздники у немцев известны под названием скачки бешеного охотника, — Wuthender Jager.