История налога во Франции (Реклю)/ДО

История налога во Франции
авторъ Эли Реклю, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: французскій, опубл.: 1867. — Источникъ: az.lib.ru

ИСТОРІЯ НАЛОГА ВО ФРАНЦІИ.

(Histoire de l’impôt en France. J. —J. Clamageran. Paris. 1867.)

Въ первой статьѣ, помѣщенной въ 5-й книжкѣ «Дѣла», мы представили теоретическія соображенія о налогѣ, какъ объ экономической силѣ государственнаго организма. Мы сказали, что вопросъ о налогѣ стоитъ въ наше время въ ряду главнѣйшихъ общественныхъ задачъ и сдѣлался предметомъ многочисленныхъ ученыхъ изысканій. Теперь мы намѣрены посмотрѣть на исторію налога, и для этой цѣли представимъ краткій анализъ одного изъ замѣчательныхъ современныхъ сочиненій Ж. Ж. Кламажерана: «Исторія налога во Франціи, заключающая въ себѣ обозрѣніе трехъ эпохъ: римской, варварской и феодальной.»

Сочиненіе это принадлежитъ ученому и добросовѣстному экономисту, одному изъ наиболѣе уважаемыхъ во Франціи юристовъ, одному изъ вожатыхъ либеральной партіи и одному изъ совѣтниковъ кооперативнаго общества рабочаго кредита. Въ сочиненіи этого ученаго мы видимъ плодъ восьмилѣтняго труда; однако оно далеко не доведено еще до конца. Первый томъ останавливается на порогѣ новаго времени, второй будетъ изданъ не ранѣе какъ по прошествіи, быть можетъ, нѣсколькихъ лѣтъ. Но такъ какъ мы умѣемъ теперь дорожить временемъ, и такъ какъ общество интересуется болѣе выводами, чѣмъ доказательствами, то авторъ въ своемъ предисловіи, которое смѣло можно назвать образцомъ честнаго, полнаго и безкорыстнаго научнаго обзора, развилъ руководившія имъ положенія, представилъ и даже довольно отчетливо означилъ главнѣйшіе результаты, къ которымъ онъ былъ приведенъ своими изысканіями. Мы увидѣли не безъ удовольствія, что по отношенію къ идеямъ и выводамъ мы вполнѣ сходимся съ этимъ точнымъ и свѣтлымъ умомъ и сочувствуемъ этому благородному сердцу. Подвергнувъ косвенные налоги бѣглому обозрѣнію, мы категорически объявляемъ себя въ пользу прямого налога, какъ сдѣлалъ уже г. Пфейфферъ, какъ поступаетъ и г. Кламажеранъ послѣ продолжительнаго и терпѣливаго историческаго изслѣдованія множества налоговъ, взаимно чередовавшихся втеченіи болѣе двухъ тысячелѣтій, — со времени римской республики и до эпохи имперіи Бонапартовъ. — Нельзя хладнокровно перечитывать исторію косвенныхъ налоговъ, не стыдясь за своихъ почтенныхъ предковъ и не улыбаясь надъ ихъ жалкой сообразительностію. Надъ налогами прошлаго времени смѣяться совершенно позволительно… Ботъ, напримѣръ, герой Пуатье, извѣстный въ исторіи феодализма подъ именемъ Іоанна II, ввелъ во Франціи право взимать пять процентовъ или по одному су съ фунта, при всѣхъ торговыхъ сдѣлкахъ, такъ что предметъ, переходившій двадцать разъ изъ рукъ въ руки, доставлялъ теоретически сто на сто, а на практикѣ — милліонъ на сто, что совершенно должно было устранить всякое комиссіонерство. Этотъ налогъ взимался съ транспортированія, продажи и мѣны зерноваго хлѣба, винъ, мяса, соленой и свѣжей рыбы и еще со многаго множества другихъ товаровъ. Не надобно забывать, что это былъ 1350 годъ.

«Подъ общимъ названіемъ сборовъ (aides) тогда соединялись слѣдующія статьи: паемъ домовъ, мясныхъ лавокъ (étaux) и магазиновъ, принадлежащихъ королю, дорожная пошлина, сборы, узаконенные обычаемъ (coutumes), такъ называемые travers, мостовщина, рыночпая пошлина съ хлѣба, сборы съ мѣръ и вѣсовъ, пошлина съ вымѣриванія (jange), конторскаго письмоводства и налогъ, взимаемый съ сельскихъ нотаріусовъ, пошлина съ печей, прудовъ, рѣкъ, съ рыбнаго промысла, мельницъ, соляная пошлина, случайные доходы, пошлины съ продажи помѣстій, quints и requints, ленная и выкупная подати, право фиска на наслѣдство иностранства (droit d’aubaine), сборъ за рожденіе незаконныхъ дѣтей, за собственность, неимѣющую хозяина, выморочныя и конфискованныя имущества, имущество съ погибшихъ отъ кораблекрушенія судовъ, плата за возведеніе въ дворянство, пошлины съ мѣщанскихъ помѣстій, съ новопріобрѣтеннаго имущества, съ выкуповъ, доходы съ регалій, съ лѣсовъ (gruerie), съ рыбной торговли, bois mort и mort bois, пошлины съ высокихъ деревьевъ, съ привозныхъ и туземныхъ продуктовъ, пошлина съ палачей и т. п.^[1]».

«Печальныя выгоды непосредственнаго взиманія налоговъ агентами государства», говоритъ г. Кламажеранъ, раскрылись теперь предъ всѣми глазами. Достаточно заглянуть въ прошлое время, чтобы ясно увидѣть всѣ злоупотребленія этой системы. Тѣмъ болѣе слѣдовало бы совершенно устранить другихъ еще болѣе тягостныхъ посредниковъ, которыхъ называли «слугами короля» (officiers du Roi)^[2] и которые, получивъ отъ финансовой администраціи офиціальное назначеніе, препятствовали правильности сдѣлокъ и при каждомъ удобномъ случаѣ вредили торговлѣ своими безсовѣстными поборами. Таковы были маклеры-продавцы и оцѣнщики вина, маклеры-выгрузщики, нагрузщики и вѣсовщики, эксперты-надсмотрщики, слѣдившіе за провѣшиваніемъ муки, вымѣриваніемъ сукна, правильной насыпкой угля, складываніемъ сѣна, соленіемъ масла, контролеры-маклеры при продажѣ домашнихъ птицъ, инспекторы-коммиссары, посѣщавшіе суконныя фабрики, чиновники, назначенные для надзора за исполненіемъ брачныхъ соглашеній и т. д. Эти нелѣпости, говоритъ Вольтеръ, возбуждаютъ теперь смѣхъ, но тогда онѣ возбуждали слезы".

Мы думаемъ, что и въ наше время смѣяться здѣсь нечего. И въ наше время еще встрѣчаются остатки финансовой теоріи добраго стараго времени. Прежняя подать taille, подушный окладъ, королевскіе сборы, таможенные сборы, соляная пошлина (gabelles), различныя пошлины съ дѣловаго письмоводства (droits de contrôle, d’insinuation, de greife и т. д.), табачная монополія, чрезмѣрно высокій почтовый тарифъ, продажа пороха, натуральная повинность, военный постой, муниципальная пошлина (octrois), дорожная пошлина, экстренные доходы — все это, хотя и подъ измѣненными названіями, существуетъ до сихъ поръ и не сдѣлалось ни менѣе тягостнымъ для народовъ, ни болѣе производительнымъ для казны. Наша финансовая система построена не на раціональныхъ законахъ общественной пользы, а только отражаетъ средневѣковыя преданія.

Вульгарные теоретики и защитники statu quo, желая доказать выгоды многосложной системы налоговъ, говорятъ, что уже въ этой самой многосложности заключается гарантія справедливости: слишкомъ высокая такса исправляетъ недостатокъ слишкомъ низкой и наоборотъ, а совокупность всѣхъ сборовъ представляется одной таксой, опредѣленной на имущества плательщика налоговъ.

Мы не думаемъ, чтобы слишкомъ высокая такса исправляла недостатокъ той, которая считается слишкомъ низкой. Обстоятельство это не заключаетъ въ себѣ благопріятнаго значенія; оно не можетъ уравновѣшивать одну несправедливость другою, напротивъ, часто усиливаетъ первую несправедливость послѣдующею. Слишкомъ высокій налогъ, такса на съѣстной продуктъ первой необходимости нисколько не вознаграждается низкой таксой на предметъ роскоши. Далѣе, мы видимъ, что вообще предметы первой необходимости обложены болѣе высокими сборами сравнительно съ предметами роскоши, и если въ налогахъ допускается измѣненіе, то оно преимущественно имѣетъ въ виду налечь тяжелѣе на предметы потребленія и сбавить таксу на роскошь. Понятно, что деньги можно взять только въ томъ случаѣ, когда они существуютъ и появляются наружу; но въ какой угодно странѣ на роскошь употребляются самые незначительные капиталы сравнительно съ громаднымъ большинствомъ затратъ, посвящаемыхъ предметамъ жизненной необходимости. — И такъ мы положительно отвергаемъ первый аргументъ, приводимый въ защиту многосложной системы налоговъ.

Главное неудобство многосложныхъ и косвенныхъ налоговъ заключается въ томъ, что они, не будучи соразмѣрными со средствами плательщиковъ, не могутъ также соотвѣтствовать нуждамъ государства. Если государству нужно получить 1,000,000 франковъ болѣе или менѣе сравнительно съ предъидущимъ временемъ, то какимъ образомъ къ общей суммѣ налоговъ, взимаемыхъ съ хлопка, соли, сахара, перца прикинутъ или оттуда вычесть этотъ милльонъ франковъ?

Съ другой стороны, несоразмѣрность налога съ частнымъ имуществомъ не позволяетъ государству согласовать затраты съ общественнымъ достояніемъ. Для бюджета, организованнаго при господствѣ нашихъ многосложныхъ косвенныхъ налоговъ, конечно, важна разница между семью тощими и семью тучными годами, но разница эта далеко несоразмѣрна съ различными уровнями народнаго богатства. По нашему мнѣнію, доходы государства должны быть соразмѣрны съ коллективнымъ доходомъ всѣхъ гражданъ. Мы бы сравнили народное достояніе съ большимъ резервуаромъ, изъ котораго вода истекала бы, когда уровень поднимается выше извѣстной линіи (изображающей минимумъ народнаго продовольствія) въ другой резервуаръ — государство. Діаметръ отверстія и, слѣдовательно, масса истекающей воды могла бы быть опредѣлена положеніемъ поплавка: чѣмъ выше поднимается поплавокъ во второмъ резервуарѣ, тѣмъ отверстіе шире, тѣмъ вода изливается обильнѣе; чѣмъ болѣе понижается поплавокъ, тѣмъ водосточное отверстіе уже и тѣмъ вода истекаетъ умѣреннѣе. Какъ ни была бы вѣрна эта теорія, но на практикѣ рѣдко видимъ осуществленіе ея. Разнообразіе налоговъ порождаетъ ихъ многосложность, ихъ многосложность — запутанность, запутанность — несправедливость. Но такъ какъ никто не обязанъ намъ вѣрить на слово, то мы ближе приглядимся къ явленію, называемому отраженіемъ налоговъ (répercussion des impôts) — явленію, которое во всѣ времена изощряло практическую прозорливость государственныхъ людей, купцовъ и промышленниковъ?

Что такое отраженіе налоговъ? Это значитъ, что существуютъ налоги, которые обязанъ платить А, но онъ заставляетъ взпесть ихъ за себя Б, который заставляетъ платить за себя В, заставляющій взнести эти налоги Г или Е или обоихъ вмѣстѣ. Это нѣчто въ родѣ финансоваго карамболя; бѣлый шаръ толкаетъ красный, который толкаетъ желтый, а этотъ желтый шаръ можетъ опять толкнуть бѣлый. Но бидльярдпые шары чрезвычайнно эластичны и катаются по совершенно гладкой поверхности, а разсчитать рикошета налоговъ почти невозможно. Вообразите себѣ билльярдную игру на плохой мостовой деревянными и неправильно округленными шарами, которые, при сильномъ ударѣ палки, останавливаются на какой нибудь изъ тридцати двухъ точекъ розы вѣтровъ, — и вы будете имѣть довольно вѣрное понятіе о настоящемъ отраженіи налоговъ въ нашихъ современныхъ финансовыхъ системахъ. Опредѣляется косвенный налогъ; онъ направляется или на удачу или имѣетъ въ виду точно опредѣленный классъ плательщиковъ — это все равно! Результатъ всегда одинъ и тотъ же. Налогъ ударяетъ впередъ, потомъ назадъ и но сторонамъ, возвышаетъ цѣну то на тотъ, то на другой предметъ, производитъ самыя неожиданныя аномаліи, но его окончательный результатъ и общее характеристическое дѣйствіе остаются тайною, и только можно догадываться, что для доставленія государству трехъ франковъ налогъ этотъ обошелся плательщикамъ въ четыре, пять, шесть и семь франковъ, вслѣдствіе возвышенія цѣнъ и разныхъ ненужныхъ затратъ. Замѣтимъ, что даже прямые налоги допускаютъ отраженіе. Въ этомъ случаѣ они становятся косвенными налогами и мало по малу превращаются въ налоги на потребленіе. Положимъ, что содержатель лавки платитъ за патентъ. Еще въ концѣ прошлаго столѣтія Франклинъ замѣтилъ, что купецъ поставитъ налогъ въ свои фактурные разсчеты; если этотъ купецъ продавалъ въ розницу нитки, то портные-покупатели нитокъ заплатятъ за его патентъ, торговцы готовымъ платьемъ взнесутъ налогъ за портныхъ, потомъ потребители заплатятъ за торговцевъ платьемъ, причемъ каждый изъ посредствующихъ промышленниковъ, само собою разумѣется, постарается, чтобы за него было заплачено все, имъ самимъ взнесенное, и даже болѣе, такъ что въ концѣ концовъ рѣшительно невозможно опредѣлить, на сколько плата за патентъ возвысила цѣну платья.

Г. Кламажеранъ очень основательно замѣчаетъ, что феодальныя правительства предпочитали всякимъ другимъ налогамъ косвенные, которыхъ частыя и быстрыя отраженія мало по малу проникали въ различные слои общества; послѣдніе удары такихъ отраженій какъ будто ослабѣваютъ, раздаваясь гдѣ-то въ отдаленіи. Съ раціональной точки зрѣнія разнообразные косвенные налоги достойны всякаго сожалѣнія, но какъ средство къ легкому сбору, они обладаютъ идеальными выгодами. Эти налоги, самые убыточные для націи, взимаются съ необыкновенной легкостью. Агенты правительства аттакуютъ лавку мелкаго торгаша и угрожаютъ конфисковать всѣ его нитки и иголки, если онъ немедленно не заплатитъ 50 франковъ, которые онъ послѣдовательно возьметъ съ своихъ кліентовъ — Ивана, Петра и Кузьмы. Правда, эти кліенты заплатятъ, если это имъ понравится, а если не нравится, то и не заплатятъ. Но такъ какъ они, наконецъ, платятъ, и не только пятьдесятъ, но и шестьдесятъ франковъ, то торгашъ легко мирится съ своимъ положеніемъ, а правительство самодовольно взимаетъ пятьдесятъ франковъ. Мы говоримъ пятьдесятъ франковъ, потому что для примѣра взяли только одного торгаша, но принявъ въ соображеніе всѣхъ торгашей и всѣ косвенные налоги, мы должны были бы говорить о пятидесяти, о тысячахъ милльоновъ.

Но если правительства предпочитали эту систему всякому другому порядку, то такого же образа мыслей держались и народы. Кричите имъ сколько угодно: «да вѣдь эти косвенные налоги производятъ общую путаницу въ счетахъ, мѣшающую знать, кто платитъ и сколько платитъ!» — «Мы предпочитаемъ ничего не знать», отвѣчаютъ народы.

Разнообразные и косвенные сборы въ сущности представляются налогами на сомнительное состояніе плательщиковъ, изъ которыхъ каждый питаетъ человѣколюбивую надежду, что вся тяжесть налога обрушится на спину его ближняго. Это — налогъ на невѣжество и на эгоизмъ, и вотъ почему народы такъ любовно относятся къ этой системѣ.

Если бы косвенные налоги падали только на толпу невѣждъ и эгоистовъ, то, люди, заботящіеся о благѣ народовъ, могли бы еще съ этимъ примириться. Но, къ несчастію, послѣднее отраженіе косвенныхъ налоговъ, которыхъ удары и рикошета почти совершенно ускользаютъ отъ всякихъ соображеній, обрушивается не только на невѣждъ и эгоистовъ, но также на бѣдныхъ и при томъ на бѣднѣйшихъ. Это — очень грустное открытіе экономистовъ. При нашей общественной организаціи на самыя слабыя плечи навалена самая тяжелая ноша. Открытіе это не ново, но ему суждено до сихъ поръ оставаться новостью. Около полуторы тысячи лѣтъ тому назадъ честный Сальвіанъ марсельскій уже говорилъ въ своемъ "Трактатѣ о провидѣніи: " «подать, которую должны были бы платить богатые, угнетаетъ бѣдныхъ, и самые слабые несутъ на себѣ тяжесть, которую должны были бы нести сильные».

«Всѣ документы, замѣчаетъ г. Кламажеранъ, представляютъ довольно грустный въ нашей исторіи фактъ: постоянное обремененіе бѣднаго. Всю тяжесть налога должны были сначала нести lia себѣ рабы, потомъ все это бремя упало на закабаленное и закрѣпленное населеніе, а теперь болѣе значительная часть этой тяжести приходится на долю бѣднаго и умственно-темнаго люда. Прежде было гораздо хуже, но исторія разсказываетъ намъ о медленномъ, безотрадно-медленномъ приближеніи человѣчества къ справедливости».

Какъ бы то ни было, но неоспоримо, что эти налоги на потребленіе приносятъ государству наибольшую часть его доходовъ, во Франціи. Несомнѣнно также, что налоги на потребленіе особенно тяжело падаютъ на предметы первой необходимости, волей неволей надо выплачивать эти налоги, которые имѣютъ въ виду нужды гражданъ, а не ихъ средства.

Но поведемъ ли рѣчь о налогахъ на потребленіе или о какихъ бы то ни было другихъ, регулированіе этой тяжести обыкновенно подчиняется закону спроса и предложенія. Другими словами, если продавецъ сукна не находитъ достаточно покупателей для своего товара, то есть, когда его торговля идетъ плохо, то онъ находится вынужденнымъ вычесть изъ своихъ фактуръ налогъ, взимаемый правительствомъ съ сукна; приходъ продавца уменьшился, а расходъ, наоборотъ, увеличился. Но за то, когда покупатели не находятъ достаточнаго запаса сукна для своихъ потребностей, купецъ причитаетъ къ своимъ фактурамъ налогъ, заплаченный съ сукна правительству; такимъ образомъ, чѣмъ менѣе сукна получаетъ покупатель, тѣмъ болѣе онъ долженъ платить. Этотъ законъ спроса и предложенія, законъ изъ котораго нѣкоторые экономисты хотѣли сдѣлать верховный принципъ гармоніи въ общественной организаціи, дѣйствуетъ такимъ же точно образомъ въ отношеніяхъ купца къ фабриканту, фабриканта къ производителю сырыхъ матеріаловъ.

Тому, у кого много, дается больше, а у кого мало — отнимается и послѣднее. Этотъ древній афоризмъ характеризуетъ операціи спроса и предложенія и законъ этотъ былъ уже формулированъ словами варвара Брешіа: «горе побѣжденнымъ!» И такъ, если предложеніе превышаетъ спросъ, то налогъ понизитъ и безъ того упавшія цѣпы; если же спросъ превышаетъ предложеніе, налогъ возвыситъ цѣны, и безъ того сильно поднявшіяся. Когда вино и хлѣбъ стоятъ въ цѣнѣ, городскіе потребители платятъ акцизъ съ съѣстныхъ припасовъ и другія пошлины; когда же цѣны на вино и хлѣбъ упадаютъ, жители деревень уплачиваютъ то, что прежде платили горожане. Въ голодные годы, говоритъ г. Фонтеро, было замѣчено, что задѣльная плата рабочихъ постоянно упадаетъ. Чѣмъ болѣе денегъ нужно было для покупки хлѣба, тѣмъ менѣе ихъ оказывалось у рабочаго. Это, конечно, прогрессивный налогъ, но лицомъ на изнанку. Г. Пфейфферъ выражаетъ тоже мнѣніе и прибавляетъ, что налоги на потребленіе, дѣлая жизнь дороже, стремятся понизить задѣльную плату; этимъ-то пониженіемъ задѣльной платы палогъ и оплачивается. Это уменьшеніе платы, ограничивая потребленіе предметовъ первой необходимости, увеличиваетъ смертность. Такимъ образомъ, извѣстная степень смертности соотвѣтствуетъ извѣстному уменьшенію задѣльной платы, а уменьшеніе задѣльной платы увеличиваетъ въ свою очередъ смертность.

При всемъ томъ, не это обстоятельство наиболѣе всего вооружаетъ нѣкоторыхъ мыслителей противъ косвенныхъ налоговъ, между которыми съ особенной настойчивостью порицаются налоги на потребленіе и на предметы первой необходимости. Мы не симпатизируемъ этимъ налогамъ преимущественно по той самой причинѣ, по которой они предпочитаются старыми финансистами. Никто не знаетъ, когда платитъ, сколько платитъ, и налоги эти доставляютъ правительству наиболѣе выгодъ и взносятся наиболѣе охотно плательщиками именно потому, что они никакъ не думаютъ, что выплачиваютъ эти налоги. Косвенные налоги — это завѣтный кивотъ всѣхъ финансистовъ, и именно благодаря этому послѣднему значенію налоги эти имѣли своихъ теоретиковъ и восторженныхъ хвалителей. Всякой плательщикъ скупъ, это дѣло понятное. Прекрасно! Собирая цѣлые миллліоны франковъ у населенія, которое нисколько до нихъ не плачетъ, которое даже де подозрѣваетъ, что ихъ взноситъ — да это было бы невѣроятнымъ чудомъ, если бы это не было положительнымъ и несомнѣннымъ фактомъ, — краеугольнымъ камнемъ старыхъ европейскихъ бюрократовъ. Даже Прудонъ, разсмотрѣвъ задачу о налогахъ со всѣхъ сторонъ, вывелъ заключеніе, что реформа будетъ не лучше злоупотребленій и что въ этомъ случаѣ лучше оставить все по старому. Но оставить все но старому — значитъ, но нашему мнѣнію, допустить систематическое обѣднѣніе народовъ и правительствъ.

Во-первыхъ замѣтимъ, что правительство, при косвенныхъ налогахъ, экономизируетъ государственные капиталы гораздо менѣе, чѣмъ экономизировало бы въ томъ случаѣ, если бы получало ихъ прямымъ путемъ. Какія громадныя фантастическія затраты были сдѣлали для сомнительныхъ гражданскихъ улучшеній или для великолѣпныхъ построекъ, сколько было предпринято отдаленныхъ экспедицій — въ Мексику, Китай и Кохинхину, какіе блистательные вечера были даны въ сенской префектурѣ! Все это значительно сократилось бы, если бы финансовая система потрудилась объяснить себѣ: кому и чего стоятъ эти непроизводительныя затраты? Всѣмъ извѣстна старая истина: что легко достается, то легко и исчезаетъ; не зачѣмъ скаредничать деньгами, которыя пріобрѣтаютъ такъ легко; суммы, выплачиваемыя плательщиками безсознательнымъ образомъ, издерживаются съ самой наивной безпечностью. Пока будетъ существовать подобный механизмъ, нѣтъ мѣста серьезной экономіи, невозможна кикакая финансовая реформа. Что дѣлаетъ настоящій финансовый человѣкъ, Гладстонъ, для того чтобы водворить порядокъ въ англійскихъ финансахъ? Онъ уменьшаетъ косвенные налоги, увеличивая прямые. Несправедливость съ одной стороны вызываетъ несправедливость съ другой. Противъ косвенныхъ налоговъ ведетъ постоянную воину контрабанда. Контрабанда процвѣтаетъ цо границѣ французской имперіи, контрабанда возникаетъ на границахъ 1435 французскихъ общинъ, подлежащихъ акцизу, дѣлаются фальшивыя реестровыя записки; обманъ, подлогъ, кргочкодѣйство являются при совершеніи каждаго акта «во избѣжаніе липшихъ платежей.» По этому поводу мы позволяемъ себѣ привести здѣсь маленькій фактъ, котораго сами были свидѣтелями. Вслѣдствіе присоединенія парижскихъ предмѣстій къ великому пашалыку, управляемому г. сенскимъ профектомъ, народъ потерялъ, быть можетъ, нѣсколько милльоновъ, благодаря самой простой спекуляціи. Легальное и оффиціальное присоединеніе совершилось 31 декабря ровно въ полночь. Въ одну секунду, въ одинъ неуловимый моментъ, отдѣлившій одинъ годъ отъ другого, предмѣстья, влѣдствіе императорскаго декрета, перешли въ другое административное вѣдомство и, слѣдовательно, прежняя стѣна акциза рушилась, какъ древле пали стѣны Іерихона при звукахъ трубъ Іисуса Навина. И вотъ предмѣстья наполнились сотнями повозокъ, нагруженныхъ капустой, рѣдькой, окороками, говядиной въ такомъ количествѣ, что всѣмъ этимъ можно было бы продовольствовать цѣлый Парижъ, впродолженіи многихъ дней. Всѣ эти припасы были окружены толпами народа, и когда ударилъ полночный часъ, вся эта публика разразилась шумной радостью, видя, какъ эти повозки проѣзжали посреди таможенныхъ надсмотрщиковъ, какъ бы остолбенѣвшихъ отъ удивленія и пристыженныхъ тѣмъ, что теперь у, кг. нельзя было закричать: стой! Изъ чего же возникъ этотъ восторгъ? Изъ того, что муниципалитетъ, который долженъ былъ бы представлять собою все это общество, лишился извѣстной денежной суммы; у города, котораго люди эти были гражданами, была отнята часть матеріальныхъ средствъ. Въ нѣкоторомъ смыслѣ эти люди издѣвались надъ самими собою. Между ними всѣ тѣ, которые владѣли погребами, предвидя налогъ, запаслись виномъ и до верха нагрузили свои погреба для друзей, находившихся по ту сторону акцизной черты, и такимъ образомъ потребитель экономизировалъ пятьдесятъ франковъ съ бочки. Такой порядокъ вещей не дѣлаетъ чести ни правительству, ни народу, и мы желаемъ, чтобы этому былъ какъ можно скорѣе положенъ конецъ, такъ какъ мы полагаемъ, — рискуя даже прослыть утопистами, — что отношенія народа къ правительству и правительства къ народу должны быть выраженіемъ высшей нравственной чистоты. Мы думаемъ, что налогъ долженъ былъ бы быть и современемъ будетъ долгомъ, выплачиваемымъ сознательно и легко. Разумѣется, въ идеальномъ государствѣ налогъ принялъ бы значеніе добровольнаго взноса, и гражданинъ отдавалъ бы государству охотнѣе, чѣмъ теперь отдаетъ женѣ или родному дѣтищу. Но какъ еще далеки мы отъ этого идеальнаго времени!

Между прямымъ и косвеннымъ налогомъ замѣчается извѣстнаго рода антагонизмъ. Оба эти налога существовали въ одно и тоже время въ образованныхъ государствахъ, но одинъ изъ нихъ могъ процвѣтать только въ ущербъ другому. Прямой налогъ пріурочивается въ самыхъ варварскихъ и въ самыхъ цивилизованныхъ гогударствахъ, тогда какъ косвенный налогъ соотвѣтствуетъ промежуточнымъ степенямъ развитія. Прежде всего прямой налогъ взимался въ эпоху великихъ народныхъ потрясеній, и каждый гражданинъ былъ обязанъ отдавать своему отечеству всю свою кровь и золото. Вотъ почему, въ эпоху большой революціи, когда было опредѣлено поголовное вооруженіе гражданъ, прямой налогъ игралъ важную роль, тогда какъ косвенному налогу было отведено второстепенное значеніе. Прямой налогъ обращается къ героизму, въ годины опасности и патріотическаго увлеченія; въ обыкновенное время онъ только справедливъ; потому что основывается только на дѣйствительныхъ условіяхъ жизни, но тогда ему трудно защищать себя противъ соблазновъ косвеннаго налога. Исторія показываетъ намъ, что въ мирное время свободные граждане съ неудовольствіемъ подчиняются поголовной подати — прямому налогу. Въ первобытныхъ государствахъ прямой налогъ «пріурочивается только тамъ, гдѣ человѣкъ самъ считается вещью, которая можетъ быть продана.» Поэтому свободные люди стараются избавиться отъ этоі'о налога и взалить его на рабовъ. Надобно замѣтить также, что какъ въ древнихъ, такъ и въ новѣйшихъ государствахъ гражданинъ не всегда пользовался своей индивидуальной свободой, считался принадлежностью правительства и старался освободиться отъ поголовной подати и отъ всѣхъ прямыхъ налоговъ, которые ставили его въ зависимость отъ центральной власти. Чѣмъ могущественнѣе было вліяніе метрополіи на колоніи, республики на гражданъ, императора, короля или племеначальника на подданныхъ, тѣмъ болѣе отдавалось предпочтенія прямому налогу. Напротивъ, страша, лишенныя строгой централизаціи и государства съ бюрократической администраціей, при всѣхъ взаимныхъ различіяхъ, представляютъ общее сходство въ томъ отношеніи, что стремятся къ введенію косвенныхъ налоговъ. Прочная и обширная организація прямого налога представляется, по словамъ г. Кламажерани, однимъ изъ чудесъ римской централизаціи. Не менѣе удивительно развѣтвленіе и разнообразіе косвенныхъ поборовъ въ періодъ феодальнаго разъединенія. Во Франціи пряные налоги возрасти одновременно съ усиленіемъ королевской власти, а одновременно съ развитіемъ бюрократизма возрасти косвенные налоги, и такпмь образомъ на Франціи лежитъ самый обременительный бюджетъ на земномъ шарѣ, — ежегодный бюджетъ въ два милліарда и двѣсти милльоновъ франковъ. Вотъ почему поселяне и землевладѣльцы обременены чрезмѣрно тяжкими налогами, взимаемыми съ ихъ недвижной собственности.

И такъ какъ граждане, накопляясь въ городахъ сплошными массами, могли бы сдѣлаться несносными, если имъ черезъ чуръ ужь докучали бы, то центральная власть предпочитаетъ взимать съ нихъ косвенные налоги; парижскій буржуа, правильно и охотно выплачивающій въ блаженномъ невѣденіи четвертую часть своихъ доходовъ господину сенскому префекту, поднялъ бы ропотъ, еслибы правительство потребовало у него откровенно и категорически только осьмую долю его дохода.

Вотъ почему принятіе прямого и однообразной) налога представляется немаловажнымъ дѣломъ. Подобная реформа повергаетъ въ нерѣшительность самыхъ отважныхъ людей, и проницательные умы допускаютъ возможность осуществить эту идею не иначе, какъ съ опасностію страшнаго кризиса внутренняго и административнаго броженія.

Мы знаемъ, что народы, какъ и экономическая наука, стремятся къ прямому налогу, мы знаемъ также, что переходы отъ неудовлетворительнаго порядка къ болѣе удовлетворительному принадлежатъ къ числу самыхъ затруднительныхъ измѣненій, потому что переходъ долженъ совершиться въ сферѣ общаго антагонизма. Но, оставляя теперь въ сторонѣ практическій вопросъ, приберегая его для заключенія настоящей статьи, посмотримъ, какія выгоды доставилъ бы прямой налогъ, если бы была произведена указанная нами реформа.

Осуществленіе реформы неизбѣжно сопровождалось бы громаднымъ экономпзированіемъ, которое дало бы возможность сбавить съ налога соотвѣтствующую цифру. Кто знаетъ, сколько драгоцѣннаго времени заставляли терять таможенные акцизные чиновники, тотъ пойметъ, что косвенный налогъ стоитъ государству отъ 15 до 20 процентовъ, а народу 30—40 %. Каждые сто франковъ, взимаемые фискомъ, обходятся націи въ полтораста или сто шестьдесятъ франковъ. Это убыточно. Приходитъ въ Парижъ поѣздъ, который привозитъ на станцію отъ пяти до шести сотъ человѣкъ. Впродолженіи десяти минутъ пассажиры задерживаются нѣсколькими акцизными агентами, которые должны слѣдить, чтобы не были незаконно провезены извѣстнаго рода продукты — водка, свиное сало, пуллрдки. Шестьсотъ пассажировъ теряютъ коллективно около сотни часовъ, а муниципальный акцизъ пріобрѣтаетъ десятокъ франковъ сбора. Этотъ десятокъ франковъ обходится нубликѣ въ сотню, уже не говоря о скукѣ и непріятностяхъ, не говоря о косвенномъ побужденіи къ обману и эгоизму, не говоря о неудовольствіи плательщика и о проистекающемъ отсюда равнодушіи, даже враждебномъ нерасположеніи къ представителямъ общихъ интересовъ, къ самимъ интересамъ. Отъ всего этого мы могли бы избавиться безъ всякой потери.

Если бы реформа осуществилась, то нація, зная въ точности, сколько она платитъ и на что платитъ, освободила бы общественный организмъ отъ этихъ отвратительныхъ паразитовъ, которые подтачиваютъ ея производительныя силы. Всякій знаетъ, что экю во сто су стоитъ пять франковъ въ рукахъ частнаго человѣка и только три франка въ рукахъ казеннаго фиска. Пока государство не будетъ въ глазахъ послѣдняго подчиненнаго олицетвореніемъ истины и справедливости, подчиняемый не будетъ поступать съ нимъ честно. Надѣясь, что читатель раздѣляетъ наше мнѣніе по отношенію въ косвеннымъ и многосложнымъ налогамъ и что онъ рѣшится отдать преимущество прямому я однообразному налогу, мы разсмотримъ различные прямые налоги, которые до сихъ поръ пользовались наиболѣе благопріятными отзывами. Чтобы лучше опредѣлить нашъ выборъ, мы сначала напомнимъ, чѣмъ налогъ не долженъ быть, и потомъ перейдемъ къ условіямъ, которымъ долженъ удовлетворять хорошій налогъ, потому что не всѣ же налоги положительно не хороши, что ни говорятъ раздосадованные плательщики.

Прежде всего замѣтимъ, что государство, взимая съ торговцевъ и промышленниковъ извѣстные налоги, не должно поступать такъ, какъ поступаютъ въ лѣсахъ дикіе, которые рубятъ съ корнемъ цѣлое дерево, чтобы собрать плоды. Не должно государство подражать и дѣтямъ, обламывающимъ съ вишневаго дерева вѣтви, чтобы сорвать вишни. Есть налоги, убивающіе обремененную ими промышленность, есть налоги, отъ которыхъ торговля оскудѣваетъ самымъ плачевнымъ образомъ.

Производительный трудъ — священный трудъ. Государство не должно перерѣзывать глотку курицѣ, несущей золотыя яйца.

По той же самой причинѣ налогъ долженъ уважать крайне необходимое достояніе гражданъ и прикасаться къ нему только въ томъ случаѣ, когда существованіе самого государства находится въ опасности, или же при совершенно исключительныхъ обстоятельствахъ.

При такомъ взглядѣ на предметъ, было бы нелѣпо опредѣлять налогъ на страждущихъ тѣломъ въ больницахъ, на нищихъ въ благотворительныхъ заведеніяхъ, на младенцевъ, пользующихся комфортомъ колыбели. А между тѣмъ это дѣлалось не разъ, это дѣлается еще и теперь подъ различными видами.

Уважая, насколько это возможно, необходимое достояніе гражданъ, государство должно, по мѣрѣ возможности, щадить ихъ полезное имущество. Если государство и рѣшается къ нему прикоснуться, то также только потому, что поступить иначе не можетъ, потому что настали тяжкія времена. Если общественная необходимость и польза имѣютъ право на предпочтеніе передъ индивидуальной необходимостью, то польза и общественная необходимость должны быть опредѣлены съ самой строгой точностью.

Если государство должно уважать, какъ свою собственную жизнь, необходимое достояніе гражданъ, если оно должно прикасаться къ полезному съ наивозможной осторожностью и только въ тѣхъ случаяхъ, когда нельзя поступить иначе, то отсюда мы должны сдѣлать тотъ логическій выводъ, что степень избытка, принадлежащаго гражданину, опредѣляетъ степень свободы, съ какою государство можетъ распоряжаться этимъ избыткомъ. Оно можетъ брать полными руками изъ правильнаго, изобильнаго излишка, но должно обращаться умѣренно съ скромнымъ достаткомъ. Numaro pondere, mensura.

Такимъ образомъ, предыдущія соображенія даютъ намъ слѣдуюдующіе общіе выводы.

Изъ двухъ налоговъ государство должно выбирать тотъ, который менѣе стоитъ.

Изъ двухъ налоговъ предпочтеніе должно быть оказано болѣе нравственному.

Изъ двухъ налоговъ, изъ которыхъ одинъ болѣе стоитъ, а другой нравственнѣе, предпочтеніе опять должно быть оказано болѣе нравственному.

Изъ двухъ налоговъ одинаковой стоимости долженъ быть предпочтенъ болѣе производительный.

Изъ двухъ налоговъ неодинаковой стоимости долженъ быть, по мѣрѣ возможности, выбранъ тотъ, который впослѣдствіи можетъ принести наибольшій чистый доходъ.

Особенное вниманіе обратимъ на то обстоятельство, что для опредѣленія стоимости налога государство должно принимать въ расчетъ не только свои расходы взиманія, но и стоимость налога для гражданина, стоимость, обнаруживающуюся уменьшеніемъ потребленія или ослабленіемъ производства. Притомъ, для массы плательщиковъ всякій налогъ непріятенъ; налогъ на избытокъ можетъ причинить человѣку безпокойство, на полезное — раззореніе, на необходимое — смерть. Государство должно себѣ припомнить, что размѣръ налога нисколько не опредѣляется соотвѣтствующей ему абсолютной цифрой, но вполнѣ зависитъ отъ своей относительной цѣнности.

Г. Эмиль Жирарденъ сообщилъ свое имя теоріи прянаго налога на капиталъ, и мы должны признать за нимъ эту честь. Этотъ публицистъ глубоко постигъ и самымъ убѣдительнымъ образомъ раскрылъ многія истины, по отношенію къ налогу, истины, которымъ до него общественное мнѣніе не приписывало достаточно важнаго значенія.

Первая изъ этихъ истинъ заключается въ томъ, что налогъ долженъ быть для всѣхъ равномѣренъ. Чѣмъ равномѣрнѣе налогу говоритъ Эмиль Жирарденъ, тѣмъ онъ менѣе отяготителенъ. Этотъ публицистъ сталъ даже утверждать, что строго равномѣрное распредѣленіе налога равнялось бы его совершенному уничтоженію. Этотъ удачный афоризмъ справедливъ, однако, только до извѣстной степени уже потому, что строго равномѣрное распредѣленіе налога представляется идеаломъ, къ которому можно постоянно приближаться, но котораго никогда нельзя достичь. Притомъ же эта равномѣрность налога могла бы обратиться въ положительную несправедливость и, наконецъ, подобная равномѣрность все-таки могла бы быть очень тягостною. Представляемъ въ примѣръ судно, находящееся въ открытомъ морѣ, когда провизія начинаетъ истощаться. Каждый матросъ правильно получаетъ свою порцію, и порція эта одинакова для всѣхъ матросовъ. Налогъ, опредѣляемый на съѣстные припасы, очень тягостенъ для каждаго, хотя онъ распредѣленъ равномѣрно между всѣми, однако эта равномѣрность неодинаково ощущается различными темпераментами въ голодное время. Но намъ даже какъ-то неловко выставлять эти возраженія противъ совершенно разумнаго заявленія, которое, быть можетъ, высказано только слишкомъ рѣзко, безусловно, и сообщать парадоксальный наворотъ глубокой истинѣ. Повторимъ вмѣстѣ съ Эмилемъ Жирарденомъ, что если налогъ опредѣляется нераціонально, никогда бюджетъ не установится твердо, и отношенія плательщика къ правительству, также какъ и правительства къ плательщику всегда будутъ отмѣчены ложнымъ характеромъ. Это тоже, что сказать: налогъ долженъ быть справедливъ, и мы позволимъ себѣ только прибавить, что налогъ не только долженъ быть справедливъ, но и строго безпристрастенъ.

Самая высокая экономическая заслуга этого писателя, который займетъ очень видное мѣсто въ исторіи финансовой науки, заключается въ томъ, что онъ продолжалъ развивать ту великую истину, которую Вобанъ открылъ уже два столѣтія тому назадъ и, какъ казалось, совершенно безполезно. «Капиталами, имѣющими въ королевствѣ наилучшее употребленіе, должны бытъ признаны тѣ, которые остаются въ рукахъ народа!» Туже идею, но только въ обратной постановкѣ, выразилъ и Сюлли, говоря: «налогъ былъ бы самымъ лучшимъ путемъ помѣщенія капиталовъ, если бы налогомъ распоряжалось паи лучшее изъ правительствъ.» «Сила правительствъ, замѣчаетъ Эмиль Жирарденъ, обратно пропорціональна бремени налоговъ. Чѣмъ тяжелѣе налогъ, тѣмъ правительство менѣе сильно. Налогъ, дѣйствительно, цѣпь, для которой народы доставляютъ металлъ, но тащить ее обязаны правительства». Гладстонъ также понялъ, что для возвышенія бюджета государство должно развить прежде всего богатства страны. Но до этого министра, котораго выставляютъ всегда феноменомъ, до Жирардена, Вобана и Сюлли этотъ непреложный законъ былъ открытъ еще арійцами въ эпоху младенчества человѣческаго рода. Какъ мы узнаемъ изъ Ригведи, они обращали слѣдующую молитву ко владыкѣ небесъ: «Индра, сильный Индра, сдѣлай насъ болѣе богатыми, чтобы мы могли приносить тебѣ болѣе богатыя жертвы!» Эти наивные пастухи разсуждали основательно, Они замѣтили, что чѣмъ больше кормить корову, тѣмъ болѣе она даетъ молока. О. какъ бы желательно было послать многихъ изъ европейскихъ министровъ финансовъ въ школу пастушескихъ народовъ Индустана!

Эмиль Жирарденъ понялъ также, что наилучшій налогъ тотъ, который менѣе стоитъ, и что идеально прекраснымъ налогомъ слѣдуетъ признать добровольный. Но такъ какъ никто не платитъ изъ удовольствія платить, то необходимо, говоритъ Жирарденъ, чтобы государство возвращало плательщику цѣнность его денегъ₎ и это условіе вообще выпускается изъ виду, такъ какъ, по вульгарному мнѣнію финансистовъ, нація — паразитъ государства, а но господствующему воззрѣнію между нашими ортодоксальными экономистами государство — паразитъ націи. Между этими двумя крайними преувеличеніями есть мѣсто и для истины.

Но Эмиль Жирарденъ также преувеличилъ эту истину, потому что не обнялъ ее во всемъ величіи; онъ исказилъ ее, потому что съузилъ. Считая, съ очень естественной для него точки зрѣнія, отношенія между государствомъ и гражданами только отношеніями банкира къ кліентамъ, онъ ограничилъ балансомъ франковъ и сантимовъ взаимныя нрава и обязанности правительства и плательщиковъ; онъ изобрѣлъ свою пресловутую теорію страховаго налога (impфt-assurance) которая — признаемся въ томъ — въ 1848—1849 годахъ ослѣпила нагъ и столько прочей молодежи! Налогъ былъ преобразованъ въ страховой контрактъ или, говоря иначе, въ размѣнъ банковыхъ облигацій и государственныхъ бумагъ. Въ этомъ значеніи налогъ долженъ былъ обратиться въ добровольный, положительно добровольный взносъ. «Названіе налога, самодовольно восклицалъ Эмиль Жирарденъ, должно изчезнуть изъ словаря новѣйшей экономической науки; въ будущемъ времени изчезнутъ податные люди, а на мѣсто ихъ въ государствѣ будутъ жить только граждане, платящіе за страхъ. Нужно ли далѣе излагать эту теорію? Налогъ, такъ какъ мы его понимаемъ, представляется полюсомъ, противоположнымъ налогу на доходъ, это — налогъ на капиталъ. Налогъ на капиталъ — это яйцо Христофора Колумба, это пирамида, которая, будучи утверждена на своемъ основаніи, сохраняетъ неподвижное положеніе уже вслѣдствіе своей собственной тяжести, тогда какъ при опрокинутой пирамидѣ, вершиной внизъ, эта тяжесть представляется препятствіемъ равновѣсія, — препятствіемъ, которое можетъ быть побѣждено только совокупнымъ дѣйствіемъ всѣхъ усилій механики; налогъ на капитала) — это потокъ, самъ себѣ прорывающій русло, это идеалъ гражданина.» Эта система вызываетъ цѣлую массу возраженій. Нуеть государство занимается мелкимъ страхованіемъ жизненныхъ условій, какъ это дѣлается уже въ Великобританіи, съ легкой руки Гладстона, — мы этому нисколько не противорѣчинъ. Если оно сдѣлаетъ страхованіе даже обязательнымъ, выставляя гражданамъ на видъ, что они не только не смѣютъ сами жечь своихъ домовъ, но и не могутъ предоставлять это право другимъ, — это еще спорный вопросъ. Но чтобы государство обратилось въ страховщика и ограничило всѣ свои доходы страховыми преміями, взимаемыми съ благодушныхъ кліентовъ, — этого мы никакъ не можемъ допустить. Такъ какъ страхованіе представляется никому невозбранной операціей, то отсюда слѣдуетъ, что туземныя и иностранныя компаніи также могутъ принимать на страхъ и конкурировать съ правительствомъ. Конкуренція между правительствомъ и компаніями сдѣлаетъ то, что страховая премія не будетъ много превышать рискъ или, другими словами, государство не можетъ заставить платить за премію дороже ея дѣйствительной стоимости. Предположимъ, что ежегодный рискъ, угрожающій моему дому пожаромъ, моему имуществу кражей и моей жизни убійствомъ, въ общей сложности соотвѣтствуетъ сотой части моего дохода. Государство не можетъ заставить меня платить за страхъ болѣе одного процента, потому что если бы оно потребовало десять или даже двадцать процентовъ съ моего дохода, то я предпочелъ бы не ограждать себя отъ риска или обратился бы въ какую нибудь конкурирующую съ государствомъ компанію, которая заставила бы меня заплатить отъ одного до двухъ процентовъ, вмѣсто десяти или двадцати. Такимъ образомъ, государство, находясь въ необходимости взимать за страхъ только то, чего онъ стоитъ, не могло бы извлекать доходовъ, соотвѣтствующихъ необходимымъ затратамъ на содержаніе арміи, флота, юстиціи, на произведеніе общественныхъ работъ, на распространеніе просвѣщенія, на уплату процентовъ государственнаго долга. Такимъ образомъ, государство перестало бы быть государствомъ, обратилось бы въ страховщика, т. е. посвятило бы себя ремеслу, которымъ уже занимаются съ неодинакимъ успѣхомъ различныя компаніи. Очевидно, что для вознагражденія дефицита, который оназался бы въ доходахъ, государство должно было бы сдѣлать застрахованіе обязательнымъ и опредѣлило бы совершенно произвольно тарифъ страховыхъ премій, и этотъ новый тарифъ обратился бы въ налогъ, но только въ налогъ подъ фальшивымъ названіемъ.

Нужно ли присоединять, что при обязательномъ застрахованы! воры, мошенники и убійцы не слишкомъ бы спѣшили себя застраховывать? Оставаясь внѣ страховаго контракта, единственнаго, который бы связывалъ тогда государство съ гражданами, такой человѣкъ не признавалъ бы за государствомъ никакого права вмѣшиваться въ его дѣла, никакого права его наказывать — это само собою разумѣется, но даже не признавалъ бы за государствомъ права запрещать воровство и мошенничество.

А что пришлось бы подѣлать съ честными гражданами, которые, находя страховую премію слишкомъ высокою, предпочли бы не застраховываться?

Всякій охотникъ могъ бы выстрѣлить въ незастрахованнаго милліонера также легко, какъ въ беззащитнаго зайца. И развѣ полиція не могла бы убивать незастрахованныхъ нищихъ, какъ теперь убиваетъ собакъ, не платящихъ поголовной подати?

Однимъ словомъ, система эта, представляющаяся намъ такой забавной фантазіей, могла возникнуть только въ такое эксцентричное время, какимъ былъ 1849 г. во Франціи. Ненависть къ системамъ Луи-Блана, Кабе и Ньера Леру, произвела нѣкоторое смущеніе умовъ, и для противодѣйствія этимъ-то системамъ Прудонъ изобрѣлъ свою систему анархіи, а Эмиль Жирарденъ свою теорію страхового кредита. Мы, конечно, могли бы и не входить въ обсужденіе этого предмета, но мы не понимаемъ, какимъ образомъ еще и теперь въ умахъ сохранились кое-какія иллюзіи по отношенію къ идеѣ Жирардена.

Наконецъ, страховой налогъ, какъ налогъ на капиталъ, долженъ былъ сдѣлать производительными всѣ капиталы и значительно оживить ихъ обращеніе. Но слѣдуетъ ли предпочесть теорію налога на капиталъ, освободи въ ее отъ преувеличеній, всѣмѣдругимъ системамъ? Мы этого не думаемъ. Капиталы не имѣютъ, не могутъ имѣть одинаковой цѣнности въ различныхъ рукахъ и но отношенію къ различнымъ видамъ промышленности. Пять франковъ равняются десяти франкамъ или только двумъ, смотря по личности владѣльца. Эмиль Жирарденъ, нападая на теорію поземельнаго налога, видитъ неудобство этого налога въ томъ, что онъ непосредственно взимается съ собственности и не принимаетъ въ соображеніе обременяющихъ ее обязательствъ. Возьмемъ для примѣра, говоритъ этотъ экономистъ, землевладѣльца, котораго недвижимое имущество, стоющее сто тысячъ франковъ, обременено долгомъ по залогамъ также въ сто тысячъ. Этотъ мнимый землевладѣлецъ въ сущности ничѣмъ не владѣетъ. Но сборщикъ податей тѣмъ съ большей настойчивостью будетъ требовать аккуратной уплаты казеннаго налога. По сосѣдству съ этимъ раззорившимся землевладѣльцемъ живетъ другой, котораго имѣніе стоитъ также сто тысячъ. Но этотъ второй землевладѣлецъ не только ничего не долженъ, напротивъ, онъ располагаетъ наличными капиталами, совершенно достаточными для того, чтобы вести правильное хозяйство на землѣ, пріобрѣтать запасы въ благопріятное время, дѣлать закупки, когда цѣны понижаются, продавать, когда цѣны возвышаются и т. д. Вотъ два землевладѣльца, одинъ мнимый, другой дѣйствительный, — два землевладѣльца, выплачивающіе одинаковый налогъ. Развѣ это справедливо, развѣ это раціонально?

Если это несправедливо, то не было бы все-таки ни болѣе справедливо, ни болѣе раціонально опредѣлять одинаковый налогъ на всѣ капиталы, каково бы ни было ихъ происхожденіе, потому что и на движимой собственности, какъ на недвижимой, лежатъ разиня обязательства. Весь капиталъ негоціанта можетъ получиться путемъ займа.

Впрочемъ не въ этомъ заключается наше возраженіе. Равномѣрный налогъ на капиталы былъ бы несправедливъ не только потому, что ихъ происхожденіе и характеръ неодинаковы, но еще и потому, что производительность капиталовъ чрезвычайно различна. Капиталы измѣняются соибразно съ видами промышленности; въ нѣкоторыхъ случаяхъ капиталъ приноситъ большія выгоды, но подвергается большему риску; въ другихъ выгоды менѣе значительны, но капиталъ подвергается меньшему риску.

Несправедливо было бы взимать одинъ и тотъ же налогъ со всѣхъ промышленныхъ капиталовъ, и агентамъ, правительства было бы невозможно опредѣлить относительный рискъ капиталовъ. Капиталы-сѣмена, брошенныя на ниву промышленности, сѣмена, обладающія различной производительностью и прозябающія не въ одно и тоже время.

Въ защиту своей системы Эмиль Жирарденъ говоритъ, что при одинаковомъ налогѣ на капиталы не было бы болѣе непроизводительныхъ капиталовъ. Мы не знаемъ, вытащили ли бы. всѣ поселяне изъ своихъ старыхъ кошелей заботливо схороненныя деньги, но справедливо то, что налогъ этотъ перепугалъ бы насъ не на шутку. Кто сталъ бы засаживать деревьями обнаженные скаты бугровъ? Кто захотѣлъ бы засѣвать дубы? Кто пожелалъ бы покупать книгу, то есть, затрачивать капиталъ, который не далъ бы и тогда, какъ не дастъ теперь, никакихъ процентовъ, но за который тогда сверхъ того нужно было бы платить налогъ?

Такъ какъ капиталъ самъ по себѣ непроизводителенъ, такъ какъ онъ ровно ничего не стоитъ безъ рукъ человѣка, сообщающаго ему цѣнность, то Эмиль Жирарденъ подвергаетъ капиталъ искуственной обработкѣ. Такъ какъ капиталъ самъ но себѣ непроизводителенъ, то мы и не желаемъ, чтобы отъ него зависѣло существованіе государства. И если частныя лица поступали бы нехорошо, живя на свой капиталъ, то также нѣтъ никакихъ причинъ желать, чтобы и государство существовало на счетъ капитала частныхъ лицъ. Было бы гораздо лучше, если бы частныя лица жили на счетъ своего дохода, и если бы государство жило на счетъ общаго, коллективнаго дохода.

Поземельный налогъ, заслужившій предпочтеніе (у физіократовъ прошлаго столѣтія, настоящихъ основателей соціологіи, къ которымъ мы всегда будемъ питать глубокое уваженіе), имѣетъ значеніе налога на капиталъ, притомъ на дѣйствительный капиталъ, капиталъ по преимуществу на землю. Люди, предлагавшіе этотъ налогъ, отправились отъ того убѣжденія, что опредѣлять налогъ на землю, — значитъ облагать имъ все, потому что все выходитъ изъ земли и все въ нее возвращается, и что поземельный налогъ, какъ налогъ постоянный и однообразный, — сообщилъ бы особенную прочность правительственнымъ учрежденіямъ, вычитая изъ сельскаго богатства только то, что должно принадлежать государству какъ арендная плата. По этой системѣ государство, вмѣстѣ съ поселяниномъ — фермеромъ, пріобрѣтало право на владѣніе почвою. Среди того порядка вещей, который назывался финаломъ французской феодальной эпохи, честные люди вздыхали о простотѣ и истинѣ, возглашая: возвратимся къ природѣ! Эти наивные люди превратили поселянина, сына полей, въ капиталиста по преимуществу и сдѣлали изъ него единственнаго плательщика и сборщика налоговъ. Кушая вкусный хлѣбъ, запивая его свѣжимъ парнымъ молокомъ, наслаждаясь многоцѣннымъ нектаромъ виноградниковъ, каждый бы охотно согласился взносить налоги правительству. Эта система обсуждалась въ знаменитомъ антресолѣ госпожи Помпадуръ и была логическимъ результатомъ, возникшимъ изъ реакціи добросовѣстности и здраваго смысла противъ торжествующаго безсмыслія, противъ оффиціальнаго атеизма, отсылавшаго протестантовъ на галеры, а свободно мыслящихъ людей въ Бастилію.

Возраженія, сдѣланныя нами относительно налога на капиталъ, мы готовы повторить и во отношенію къ налогу на почву. Прежде всего замѣтимъ, что поземельный налогъ не отражается правильнымъ образомъ на движимыя имущества; поселянинъ, будучи первымъ плательщикомъ, взноситъ втрое, вчетверо, въ десять разъ болѣе своей настоящей платы, если дѣла его идутъ плохо. Этотъ пристрастный гнетъ налога въ высшей степени непріятенъ. Отражается налогъ — онъ отражается недостаточно. Не отражается налогъ — онъ слишкомъ обременителенъ. Другое возраженіе: не всякая почва одинаково производительна; земледѣліе, климатъ, удобства путей сообщенія — мы выставляемъ только главнѣйшія экономическія условія — измѣняются почти для каждой особой провинціи. На практикѣ поземельный налогъ можетъ быть распредѣленъ равномѣрно и справедливо только въ томъ случаѣ, когда онъ руководится тщательной кадастровой оцѣнкой земли. Добросовѣстный и всесторонній кадастръ стоитъ очень дорого; французскій обошелся въ 200 мил., а вѣдь это не бездѣлица! Но чтобы привести это дѣло къ концу, надобно было употребить пятьдесятъ лѣтъ, а впродолженіи этого времени страна измѣнила наружность. Лѣса были расчищены, поля вновь размежеваны; оказались лѣса, обложенные налогомъ какъ поля, и поля, съ которыхъ взимается налогъ какъ съ лѣсовъ, болота были высушены, сухія мѣста подверглись орошенію или доставляютъ какіе нибудь особые продукты. Мѣстности, названныя въ кадастрѣ плохими, даютъ вовсе не наименьшій доходъ. Разумѣется, плательщикъ можетъ жаловаться, если ошибка вредитъ его интересамъ, и въ этомъ случаѣ, онъ, конечно, воспользуется своимъ правомъ, но вообще жаловаться убыточнѣе, чѣмъ не жаловаться. Но если ошибка наноситъ ущербъ государственнымъ интересамъ, государство долго этого не знаетъ, не всегда считаетъ благоразумнымъ исправить ошибку и при этомъ не рѣдко дѣйствуютъ эгоистическія частныя побужденія.

Чтобы вновь произвести равномѣрное распредѣленіе поземельнаго налога, необходимо руководиться строго точнымъ кадастромъ, который, доставляя послѣднія о землѣ свѣденія, имѣлъ бы значеніе огромной записной книги для поземельныхъ имуществъ; кромѣ того здѣсь нужна земледѣльческая статистика, составленная добросовѣстно и раціонально и сообщающая новѣйшія данныя. Эти факты и свѣденія необходимы не только для налога, но также для торговли и промышленности, для цѣли народнаго продовольствія, для блага самихъ поземельныхъ имуществъ. Въ виду невѣжества и рутинныхъ привычекъ нашихъ поселянъ это pium desiderium осуществить довольно трудно, но ужь и не такъ же. трудно, какъ отыскать квадратуру круга. Когда у насъ будетъ способный и честный министръ сельской промышленности, тогда мы будемъ имѣть и земледѣльческую статистику,

И такъ, вопросъ о поземельномъ налогѣ, какъ прямомъ и равномѣрномъ, мы считаемъ положительно неосуществимымъ. Налогъ на капиталъ мы также отвергаемъ, однако не безусловно. Есть случай, къ которому, какъ намъ кажется, было бы справедливо его примѣнить, именно но отношенію къ наслѣдству въ боковыхъ линіяхъ, какъ предлагаютъ одни, или гораздо проще, какъ полагаемъ мы, по отношенію къ крупнымъ наслѣдствамъ, выражающимся цифрой, превосходящей среднюю величину.

Но при этомъ необходимо условиться: что слѣдуетъ признавать богатствомъ и изобиліемъ? Это рѣшитъ общественное мнѣніе. Въ различныхъ странахъ законодатели могутъ означить предѣлъ, сначала отодвинутый очень далеко, чтобы не слишкомъ возбужать предразсудки, — предѣлъ, который будетъ постепенно понижаться по мѣрѣ того, какъ чувство справедливости будетъ развиваться сознательнѣе. Такимъ образомъ, этотъ предѣлъ предварительно могъ бы соотвѣтствовать милліону капитала.

Этому максимуму соотвѣтствовалъ бы минимумъ, обезпечивающій существованіе. Такимъ образомъ, налогъ, теперь обременяющій различными способами мелкія наслѣдства, долженъ былъ бы не прикасаться къ наслѣдуемымъ имуществамъ, которыхъ стоимость не превышаетъ для одного лица тысячи франковъ.

И такъ, по нашему мнѣнію, должны быть отвергнуты различные, существующіе въ настоящее время, прямые налоги какъ на движимый, такъ и на недвижимый капиталъ. Мы бы желали только удержать налогъ на наслѣдуемыя имущества, налогъ, который бы щадилъ всякое завѣщанное имущество, цѣнностью не превышающее тысячи франковъ, и отдавалъ бы въ распоряженіе государства то, что превосходитъ одинъ милліонъ. Этотъ налогъ имѣлъ бы въ виду чистый активъ и не допускалъ бы никакихъ отраженій.

Въ предѣлахъ между тысячью франковъ и милльононъ могъ бы дѣйствовать прогрессивный налогъ. Но сначала обсудимъ внимательнѣе значеніе прогрессивного и пропорціональнаго налога. Теорія налога на доходъ предлагаетъ наилучшій способъ изученія прогрессивности и пропорціональности налоговъ.

Безспорно, что никакая другая система налога не представляется такою простою и естественною, какъ система налога на доходъ. Основная идея всѣхъ налоговъ заключается въ вычетѣ извѣстной части съ жатвенныхъ сборовъ. Въ Китаѣ, какъ и у израильскихъ племенъ, обыкновенно вычиталась десятая часть. Скудна была жатва — государство брало свою десятину. Обильна была жатва — государство все-таки брало свою десятину. Если дѣла гражданъ шли плохо — государство было бѣдно, вслѣдствіе бѣдности гражданъ, если дѣла ихъ шли хорошо, государство обогащалось вслѣдствіе ихъ благосостоянія.

Эта система не только проще, но и лучше всѣхъ другихъ. Только такъ называемый прогрессъ фискальной изворотливости, изобрѣтеніе косвенныхъ налоговъ, слабоуміе гражданъ могли затемнить внутреннюю непреложность этой экономической аксіомы. «Если бы былъ введенъ налогъ на доходъ, говорилъ Вобанъ, то мы видѣли бы въ этомъ самую великую, самую благодѣтельную мѣру.» Также точно понимаетъ это дѣло и кодексъ Юстиніана, когда замѣчаетъ: «расходы на всѣ потребности общественной службы должны сообразоваться съ размѣромъ имуществъ»^[3]. Національное собраніе 1789 г. объявило въ своемъ обращеніи къ французамъ: «Лѣстница имуществъ должна быть единственнымъ справедливымъ мѣриломъ всякаго распредѣленія налоговъ». Съ тѣхъ поръ въ различныхъ актахъ французской конституціи было изложено и клятвенно обѣщано, что всѣ французы будутъ участвовать въ удовлетвореніи государственныхъ нуждъ только соразмѣрно съ имуществомъ каждаго. Но такъ какъ французы бѣдны, то законодатели и порѣшили распредѣлить налоги не сообразно съ средствами гражданъ, а съ ихъ потребностями, не соразмѣрно съ тѣмъ, что они имѣютъ, а съ тѣмъ, что должны были бы имѣть. Налогъ на доходъ, безъ сомнѣнія, существуетъ, но онъ такъ загроможденъ разными другими налогами, что утратилъ все свое жизненное значеніе.

Прибавьте къ четному числу нечетное — и вдругъ въ суммѣ получается роковая нечетная цифра. И посреди этого лабиринта всѣхъ возможныхъ налоговъ, законодатели постоянно объявляли, что налогъ на доходъ всегда былъ основнымъ налогомъ и даже увѣряли, что и вновь опредѣляемые сборы были тѣмъ же налогомъ на доходъ, котораго практическое примѣненіе было будто бы усовершенствовано. Французамъ говорилось, что прямые налоги имѣютъ значеніе налоговъ на доходъ, что косвенные налоги — также налоги на доходъ. Таксы на табакъ, водку, вино, хлѣбъ, фланель — все это налоги на доходъ. Таксы на землю, на капиталъ, налогъ взимаемый за право отчужденія собственности, также хотятъ имѣть значеніе сборовъ съ дохода. Но въ такомъ случаѣ къ чему столько превращеній? Ужъ если носильщикъ долженъ перенести какую нибудь доступную его силамъ вещь, то зачѣмъ раздѣлять ее на множество ящиковъ, большихъ, малыхъ, средней величины, квадратныхъ, круглыхъ, призматическихъ, осьмиугольныхъ, черныхъ, зеленыхъ, желтыхъ, деревянныхъ, металлическихъ, стеклянныхъ, фаянсовыхъ, картонныхъ? Вѣсъ, раздѣленный такимъ образомъ, только безполезно увеличивается прибавочнымъ вѣсомъ всѣхъ этихъ ящиковъ. Какой нибудь атлетъ, въ родѣ Милона кротонскаго, еще можетъ перенести быка на своихъ плечахъ, но едва ли онъ согласился бы перетащить различные картонные футляры для шляпокъ, китайскія вазы, принадлежности туалета и прихотливыя бездѣлки какой нибудь красавицы аристократки, отправляющейся въ Баденъ или Трувилль.

Быть можетъ, мы безъ преувеличенія можемъ сказать, что упрощенія налога слѣдуетъ желать еще болѣе, чѣмъ его облегченія. А это упрощеніе было бы уже облегченіемъ, которое, по вычисленіямъ г. Кламажерана, составило бы для Франціи не менѣе ста милльоновъ сбереженія. По безъ упрощенія невозможно ни равномѣрное распредѣленіе, ни облегченіе. И такъ, возвратимся къ первобытной простотѣ налога на доходъ, и, вмѣсто того, чтобы желать уравниванія налога, допускающаго отраженія, которыхъ нельзя вычислить, за которыми нельзя слѣдить взглядомъ, будемъ ждать большей справедливости отъ налога на доходъ, который, дѣйствуя на чистый активъ, подверженъ наименьшему числу отраженій. Равенству во мракѣ и смятеніи мы предпочитаемъ равенство среди порядка и свѣта.

Но отношенію къ пропорціональному налогу всякое недоумѣніе должно быть устранено. Теоретически всѣ соглашаются, что чѣмъ богаче частное лицо, тѣмъ болѣе оно должно выплачивать государству, что гражданинъ, котораго доходы вдвое значительнѣе доходовъ его сосѣда, долженъ взносить, сравнительно съ этимъ сосѣдомъ, по крайней мѣрѣ, вдвое болѣе, но что на нѣтъ и суда нѣтъ, какъ говоритъ пословица.

Такъ какъ налогъ на доходъ признанъ наилучшимъ почти единодушно, то мы желаемъ, чтобы налогъ этотъ былъ единственнымъ. Всякій согласится, что налогъ долженъ быть продорціоналенъ имуществу, но не всѣ допускаютъ, что налогъ этотъ долженъ слѣдовать прогрессивному развитію, возрастая соразмѣрно не съ богатствомъ, а съ избыткомъ.

Теорія прогрессивнаго налога въ сущности не разнится отъ теоріи пропорціональнаго налога, но пріобрѣтаетъ болѣе значительную силу. Тѣ же аргументы служатъ для защиты пропорціональнаго и прогрессивнаго налога, но въ послѣднемъ случаѣ они становятся утвердительнѣе, полновѣснѣе. Правда, они не имѣютъ никакого значенія для тѣхъ людей, которые протестуютъ противъ всякаго налога; справедливо также, что имѣя только моральное значеніе для людей, признающихъ законность одного добровольнаго налога, аргументы эти дѣлаются положительно нелѣпыми для такихъ рьяныхъ теоретиковъ, какими были Галлеръ и графъ Соденъ, которые, не поморщась, утверждали, что государство не должно знать, есть ли въ странѣ бѣдные и богатые люди, и что государство должно требовать одинаковый налогъ съ бѣдняка, пріютившагося въ своей ветхой лачужкѣ, съ банкира, обладающаго тридцатью шестью милліонами, съ важнаго барина, владѣльца тридцати шести замковъ.

«Если государство хлопочетъ о богатствѣ или бѣдности другихъ, восклицаетъ графъ Соденъ^[4] съ благороднымъ негодованіемъ, то оно обнаруживаетъ лицепріятіе, покровительствуетъ одному классу въ ущербъ буржуазіи и буржуазіи въ ущербъ дворянству!» Галлеръ рѣшаетъ дѣло такимъ образомъ: «разсуждать по отношенію къ налогу о богатствѣ или о бѣдности гражданъ — значитъ основываться надоводахъ нищаго, а не на доказательствахъ юриста»^[5].

Мы не такъ спѣсивы и охотно приняли бы доводы нищаго, если бы они казались намъ основательными. Признавая аксіомой необходимость пропорціональнаго налога на имущество — что у насъ всегда означаетъ пропорціональный налогъ на доходъ, потому что капиталъ — теорія, а доходъ — дѣйствительность, мы обратимся къ разсмотрѣнію аргументовъ, говорящихъ въ пользу прогрессивнаго налога.

Налогъ, хотя бы онъ былъ добровольнымъ, всегда будетъ имѣть значеніе пожертвованія. Если государство имѣетъ право требовать отъ гражданъ пожертвованій, то необходимо, чтобы пожертвованія эти были распредѣлены равномѣрно, и чтобы для однихъ гражданъ они не были тяжелѣе, чѣмъ для другихъ. Справедливость состоитъ не въ томъ, чтобы, какъ думаютъ Галлеръ и Соденъ, государство, взимая 2200 милльоновъ французскаго бюджета съ 38 милльоновъ жителей Франціи, требовало съ каждаго 55 франковъ 26 сантим. — съ дорожнаго рабочаго, съ г. Ротшильда, съ нищаго, протягивающаго руку, съ г-жи Ротшильдъ и съ каждаго изъ ея дѣтей, съ жены поденьщика и съ каждаго изъ ея дѣтей. Справедливость, верховная правда, руководится не безусловными цифрами, не безусловными законами, а напротивъ относительными законами и цифрами. Она не наваливаетъ одинаковую тяжесть на слона и на старую извощичью клячу. Взимая съ рабочаі'о Жака, его жени и съ каждаго изъ его троихъ дѣтей по 55 франковъ и 26 сантимовъ, т. е. общую сумму въ 276 фр. 30 сантимовъ, которую надобно вычесть изъ дохода въ 55о франковъ, — какимъ лишеніямъ государство подвергаетъ семейство рабочаго?

Взимая съ банкира Натанаэля, его жены и съ каждаго изъ его троихъ дѣтей но 55 фр. 26 сантим., т. е. въ общей сложности 276 фр. 30 саит. на чистый доходъ въ 55,000 франк., какимъ лишеніямъ государство подвергаетъ семейство банкира Натапаэля?

Вотъ двѣ крайности. Теперь возьмемъ среднюю величину.

Взимая съ мастера Пьера Дюрана, его ясени и съ каждаго изъ его дѣтей по 55 фр. 26 сант., т. е. сумму въ 276 фр. 30 сант., на общій доходъ въ 5,500 фр., — какимъ лишеніямъ государство подвергаетъ семейство мастера Пьера Дюрана?

Защитники просто пропорціональнаго налога говорятъ: государство представляетъ собою общее соединеніе всѣхъ имуществъ.

Всякій гражданинъ владѣлецъ, соразмѣрно съ своимъ богатствомъ, участвуетъ капиталомъ въ общихъ расходахъ, что значительно облегчитъ положеніе бѣдняка.

Въ нашемъ примѣрѣ банкиръ Натанаэль, буржуа Дюранъ и рабочій Жакъ образуютъ государство, ассоціацію плательщиковъ. Натанаэлъ въ десять разъ богаче Дюрана, который въ десять разъ богаче Жака: слѣдовательно, Натанаэль заплатитъ въ десять разъ больше Дюрана, а Дюранъ въ десять разъ больше Жака. Практическое приложеніе этой системы очень легко. Съ общаго дохода всѣхъ трехъ плательщиковъ, дохода въ 61,050 франк. налогъ составитъ 276,30X3=828, оОсанг. Всякій прилежный ученикъ низшей школы вычислитъ, что часть налога, причитающаяся на каждаго будетъ:

фр. сант.

Для Жака — 7 46

" Дюрана — 74 67

" Натанаэля — 74 677.

Тогда налогъ, дѣйствительно, взимался бы соразмѣрно не съ нуждами, а съ состояніемъ, и такимъ образомъ, организовался бы единственный налогъ, если не считать совершенно исключительнаго налога на наслѣдуемое имущество. Если бы наше поколѣніе приняло и осуществило эту систему, то оказало бы человѣчеству великую услугу.

При всемъ томъ реформа эта была бы не полна, потому что не удовлетворяла бы въ строгомъ смыслѣ принципу справедливости. Со времени школы физіократовъ защитники пропорціональнаго налога приняли также идею прогрессивнаго налога. Они полагаютъ, что ужь если предпринимать реформу въ распредѣленіи налога, то улучшенія должны быть произведены самымъ удовлетворительнымъ образомъ. Не надобно забывать существеннаго различія, говорятъ эти экономисты, между необходимостью, полезностью и избыткомъ. Натанаэль заплатитъ государству свою часть налога, равняющуюся 746 фр. 77 сант. изъ своего избытка, буржуа Дюранъ лишитъ себя въ пользу государства 74 фр. 67 сант., которые ему самому бы пригодились, тогда какъ рабочій Жакъ вынетъ 7 фр. 46 сант. изъ своего ограниченнаго достоянія, необходимаго для пропитанія его семейства. Слѣдовательно, рабочій Жакъ платитъ еще гораздо болѣе, чѣмъ буржуа Дюранъ, а Дюранъ платитъ въ сущности болѣе, чѣмъ банкиръ Натанаэль. Господинъ Натанаэль не лишитъ себя ни сигары, ни даже бочки бордосскаго вина, тогда какъ Жакъ, быть можетъ, откажется отъ своей бутылки вина, женѣ не купитъ платья, дѣтямъ — башмаковъ.

Въ этомъ отношеніи народъ долженъ быть всегда предметомъ экономическаго сочувствія, — народъ, то есть цѣлые десятки милліоновъ населенія, ядро націи. Неравномѣрность, повторяющаяся милліоны и милліоны разъ, производитъ ужасающую сумму страданій, которая нисколько не маловажнѣе оттого, что она неизвѣстна или оттого, что ее не замѣчаютъ экономисты въ родѣ Мальтуса и пройдохи-юристы въ родѣ Галлера.

Г. Брайтъ въ одной изъ своихъ прекрасныхъ рѣчей, произнесенныхъ въ палатѣ общинъ, разсказываетъ, что какая-то очень знатная дама, соблазнившись примѣромъ г-жи Помпадуръ, получавшей изъ казенныхъ сборовъ три милліона пять сотъ тысячъ ливровъ, попросила у Неккера маленькій подарокъ въ тысячу ливровъ изъ государственныхъ доходовъ, чтобы заплатить за нѣсколько брилліантовъ и нѣкоторыя принадлежности гардероба.

— Помилуйте, какъ это можно! вскричалъ министръ, — да вѣдь это подати съ цѣлой деревни!

— Какая нищенская деревня! подумала барыня, распахнувъ вѣеръ и повернувшись на своихъ красныхъ каблучкахъ.

Безъ всякаго сомнѣнія, возражаютъ намъ, было бы хорошо а справедливо, если бы налогъ не требовалъ съ одного гражданина больше пожертвованій и лишеній, чѣмъ съ другого, было бы очень желательно, чтобъ налогъ, щадя насущное достолніе, поступалъ очень умѣренно съ полезнымъ имуществомъ, и тѣмъ свободнѣе распоряжался избыткомъ. Но бѣда-то въ томъ, что это положительно невозможно. Когда налогъ перестаетъ быть соразмѣрнымъ съ состояніемъ и увеличивается быстрѣе его, то неизбѣжно должно случиться, что налогъ подточитъ имущество и сдѣлаетъ его незначительнымъ, — даже болѣе: онъ поглотитъ все состояніе и утопитъ его въ долгахъ. И сейчасъ же господа, нѣсколько болѣе любящіе математику, чѣмъ справедливость и ближняго, принимаются вычислять, что но законамъ геометрической прогрессіи, если съ дохода въ 20,000 фран. приходится налоговъ 1,000 фран., то съ 44,000 придется 5,000, съ 54,000 дохода — 10,000 фр. налоговъ, а со 100,000 франковъ дохода должны взиматься налоги въ размѣрѣ также 100,000. Но на этомъ математики-экономисты не останавливаются и доказываютъ, что при доходѣ въ 160,000 франковъ государству надобно было бы заплатить 200,000 фр., и, слѣдовательно, плательщикъ нашелся бы вынужденнымъ призанять себѣ 40,000 фр., для уплаты налога. Этимъ путемъ можно доказать, что съ дохода въ нѣсколько милльоновъ надобно было бы уплачивать государству нѣсколько милльярдовъ, а при доходѣ въ нѣсколько бильярдовъ нужно было бы платить казнѣ нѣсколько билльоновъ или тридльоновъ. «Вы видите, возглашаютъ наши оппоненты, что надо быть пустоголовымъ утопистомъ, чтобы желать введенія прогрессивнаго налога. Человѣколюбіе и математика — двѣ вещи различныя!»

Съ своей стороны мы всегда не довѣряли реформамъ, которыя противорѣчили математическимъ законамъ, но мы питали также недовѣріе и къ математикѣ, не согласовавшейся съ принципомъ нравственной справедливости. Мы не принадлежимъ къ числу тѣхъ субъектовъ, которые вооружаются противъ иной идеи потому только, что она слишкомъ вознышенна, слишкомъ честна и запечатлѣна слишкомъ глубокой истиной. Мы указали на доводъ, къ которому прибѣгаютъ порицатели прогрессивнаго налога, — доводъ, вошедшій въ основаніе многихъ словоизверженій, многихъ оффиціальныхъ спичей. Онъ доказываетъ только то, что стоитъ неправильно поставить условія задачи, чтобы получить нелѣпые отвѣты, и что для осуществленія проекта прогрессивнаго налога не надобно только обращаться къ методу, принятому этими господами.

Какимъ образомъ возникаютъ ложные выводы, мы можемъ пояснить это примѣромъ.

Парижское населеніе ежегодно увеличивается нѣсколькими тысячами душъ. Это увеличеніе сопровождается большимъ числомъ несчастныхъ случаевъ, но оба эти увеличенія не строго пропорціональны между собою, и геометрическая прогрессія второго увеличенія превышаетъ геометрическую прогрессію перваго приращенія. Неужели же господа, осмѣивающіе проэктъ прогрессивнаго налога, вздумаютъ заключить, что въ извѣстный періодъ времени фіакры и омнибусы передавятъ всѣхъ пассажировъ, всѣхъ кучеровъ, все парнасское человѣчество до послѣдняго пѣшехода, — благодаря давкѣ и толкотнѣ на площадяхъ и улицахъ столицы?

Такъ какъ прогрессивный налогъ начинается извѣстнымъ минимумомъ жизненныхъ потребностей, то почему бы ему не остановиться на извѣстномъ максимумѣ избытка? Если бы прогрессивный налогъ оставилъ каждому изъ нашихъ первостепенныхъ богачей одинъ милліонъ дохода, всего только одинъ милліонъ, неужели же Ротшильдъ и всѣ члены его достопочтенной фамиліи проронили бы хотя одну слезинку и стали бы роптать на несправедливость и злополучный жребій?

Пропорціональный налогъ не невозможенъ, потому что онъ существуетъ. Уже не говоря объ отеляхъ, въ которыхъ съ путешественниковъ взимается плата, соразмѣрная съ ихъ предполагаемымъ состояніемъ — столько-то съ нѣмецкаго негоціанта, столькото съ французскаго фабриканта, столько-то съ англійскаго милорда, столько-то съ русскаго барина, — не говоря объ учителяхъ, берущихъ за преподаваніе сообразно съ числомъ лакеевъ, которыхъ они встрѣчаютъ на лѣстницѣ, не говоря о докторахъ-филантропахъ, которые берутъ за визиты съ богатыхъ дорого, съ обезпеченныхъ гражданъ — умѣренно, съ бѣдныхъ не берутъ ничего и сверхъ того доставляютъ имъ безвозмездно лекарства и другія пособія, — уже не говоря обо всемъ этомъ, мы можемъ при малѣйшемъ вниманіи видѣть вокругъ себя многочисленныя примѣненія прогрессивнаго налога.

Въ Англіи хозяева платятъ правительству прогрессивный налогъ соразмѣрно съ числомъ мужчинъ, находящихся у нихъ въ услуженіи. Налогъ съ двухъ лакеевъ превышаетъ двойной налогъ съ одного, налогъ съ трехъ лакеевъ превышаетъ утроенную цифру налога съ одного лакея и такъ далѣе до одинадцати.

Извѣстный налогъ — Income tax прогрессивенъ, по крайней мѣрѣ, въ предѣлахъ отъ 2,500 до 3,750 фр. дохода.

Во Франціи взимается налогъ съ дверей и окопъ; домъ съ десятью отверстіями платитъ больше, чѣмъ два дома — каждый съ пятью. Мы далеко не симпатизируемъ этому налогу на воздухъ и свѣтъ, но если возможенъ несправедливый прогрессивный налогъ, то тѣмъ болѣе возможенъ справедливый.

Тоже самое мы скажемъ и о налогѣ на патенты, котораго мы не можемъ одобрить, такъ какъ налогъ этотъ привязывается къ труду. Плата за патенты сообразуется — съ населеніемъ городовъ. Налогъ на наслѣдуемыя имущества также до нѣкоторой степени прогрессивенъ. Въ Парижѣ префектъ взимаетъ прогрессивный налогъ, не требуя ничего съ квартиръ, которыхъ наемъ не превышаетъ 250 фр., онъ опредѣляетъ налогъ отъ 5—9 % съ квартиръ, приносящихъ болѣе значительный доходъ. — Префектъ продаетъ также мѣста на кладбищахъ по очень прогрессивному тарифу.

Управленіе погребальныхъ процессій (administration des pompes funèbres), которое хоронитъ бѣдняковъ ни для кого незримо, извлекаетъ значительныя выгоды изъ похоронъ буржуа, а богачей заставляетъ платить немилосердно дорого, но боіачи тщеславны и охотно платятъ.

Кто же станетъ послѣ этого утверждать, что прогрессивный налогъ невозможенъ? Когда Тюрго, читая докладную записку о введеніи прогрессивнаго налога, на поляхъ ея написалъ: "il faut exécutter l’auteur et non pas le projet (надо казнить автора, по не проэктъ), то при этомъ онъ забывалъ, что французское духовенство, смышленое и глубоко разсудительное, когда дѣло касалось его интересовъ, распредѣлило прогрессивно требуемыя отъ него правительствомъ контрибуціи. Это продолжалось отъ 1755 до 1789 года.

Налогъ на богатыхъ, декретированный конвентомъ, дѣйствовалъ посредствомъ самаго простого механизма. Всѣ имущества были раздѣлены на десятыя части, и налогъ со ста тысячъ франковъ, распредѣлялся такимъ образомъ:

съ 1-й десятой части взимались 1 десятая долл, т. е. 1,000 фр.

" 2 " 2 " 2,000 "

" 3 " 3 " 3,000 "

" 4 " 4 " 4,000 "

" 5 " 3 " 5,000 "

" 6 " 6 " 6,000 "

" 7 " 7 " 7,000 "

" 8 " 8 " 8,000 "

" 9 " 9 " 9,000 "

" 10 " 10 " 10,000 "

Этотъ налогъ, менѣе прогрессивный, чѣмъ какимъ онъ представляется но виду, равнялся вычету половины дохода или даже 55 %. Гораздо лучше поступали аѳиняне, которые и въ этомъ отношеніи даютъ намъ урокъ благоразумія и справедливости. Они раздѣлили доходи гражданъ на пять классовъ. Граждане перваго класса, которыхъ доходы не превышали 25 минъ, не платали ничего, граждане втораго класса платили 10 %, третьяго класса — 12,5 %, четвертаго — 16,66 %, наконецъ граждане пятаго класса платили 20 %^[6].

Для большей ясности предположимъ, что прогрессивный налогъ дѣйствуетъ въ такой странѣ, какъ Франція, гдѣ ежегодный бюджетъ мы означимъ въ одинъ милльярдъ.

Мы немедленно дѣлаемъ открытіе, что въ такой странѣ, которая, однако, справедливо считается наиболѣе равномѣрно надѣленною, въ странѣ, гдѣ рѣзкія различія между крупными и мелкими имуществами гораздо менѣе замѣтны, чѣмъ во всякомъ другомъ образованномъ государствѣ, при всемъ томъ граждане обезпечены въ высшей степени неодинаково. Обыкновенно полагаютъ — и это предположеніе очень близко подходитъ къ истинѣ — что первая треть населенія — классъ богачей, патроновъ и буржуа — владѣетъ двумя третями имуществъ, и что двѣ другія трети, образуемыя мастеровыми, поденьщиками и пролетаріями, располагаютъ всего одной третью народныхъ имуществъ. Раздѣливъ на сотыя доли три трети населенія и три трети народнаго богатства, мы увидимъ, что первая сотая часть населенія составляется изъ 380,000 человѣкъ, владѣетъ пятнадцатью сотыхъ всѣхъ движимыхъ и недвижимыхъ имуществъ. Послѣдняя сотая часть населенія размѣщена въ тюрьмахъ, центральныхъ домахъ, больницахъ, благотворительныхъ заведеніяхъ.

Такъ какъ первая сотая часть населенія въ пятнадцать разъ богаче средней, а послѣдняя въ три раза бѣднѣе средней, то выходитъ, что первая сотая часть населенія въ сорокъ пять разъ богаче послѣдней.

Замѣтимъ, что гаже неравномѣрность имѣетъ мѣсто и между 380,000 лицами, составляющими первую сотую, и между 380,000 лицами, составляющими послѣднюю сотую часть населенія. Но если бы народное богатство и населеніе Франціи были раздѣлены на тысячныя части, то разстояніе, которое отдѣляетъ первую тысячную часть населенія отъ послѣдней, было бы еще замѣтнѣе.

Прогрессивный налогъ^[7], распредѣливъ нѣсколько равномѣрнѣе имущества, уменьшилъ бы общественную неуравнителыюсть и дѣйствовалъ бы въ предѣлахъ строгой справедливости и настоящаго нелицепріятія, никого не оскорбляя ч не стѣсняя ничьей свободы.

Но какимъ образомъ произвести оцѣнку имуществъ, съ которыхъ долженъ взиматься налогъ? Говорятъ, что при этомъ должны встрѣтиться непобѣдимыя трудности. Если кадастровая разцника поземельныхъ имуществъ, произведенная такимъ неудовлетворительнымъ образомъ, стоила столько денегъ и премени, то можетъ случиться еще хуже но отношенію къ движимой собственности, которая, находясь въ рукахъ владѣльца, почти недоступна правильнымъ вычисленіямъ. Привычка къ обману и къ укрывательству въ ущербъ государству сдѣлалась слишкомъ застарѣлой привычной; государство обманываютъ даже въ томъ случаѣ, когда ложь не доставляетъ никакихъ выгодъ. Какъ же безсовѣстно граждане должны будутъ обманывать государство, чтобы посредствомъ ложныхъ показаній подвергнуться болѣе легкимъ налогамъ? Притомъ государство будетъ имѣть дѣло не только съ ложными, но и съ недостаточными показаніями. Очень многіе рабочіе и хлѣбопашцы, де умѣя считать, не знаютъ, сколько они заработываютъ, сколько издерживаютъ, и развѣ только могутъ смутно сознавать въ хорошемъ или дурномъ положеніи находится ихъ дѣло. Умифендахъ, одинъ изъ теоретическихъ старовѣровъ налога на доходъ и одинъ изъ практическихъ порицателей этой системы, выражается такимъ образомъ: «невѣжество и съ доброй волей не можетъ дать точныхъ свѣденій, а человѣкъ, достаточно смышленый, не захочетъ добросовѣстно высказаться».

Эти возраженія довольно основательны; однако указываемыя ими препятствія не помѣшали пропорціональному налогу на доходъ, — налогу, который представляется первымъ опытомъ прогрессивнаго налога, — пріурочиться въ Бременѣ, Гамбургѣ, Соединенныхъ штатахъ; возраженія эти не слишкомъ много стѣсняютъ г. сеискаго префекта и французскаго министра финансовъ…

Дѣйствительно, государство располагаетъ значительной силой, когда имѣетъ подъ руками свѣденія, доставляемыя кадастровой разцѣнкой и публичными актами (купчими и документами о продажѣ, засвидѣтельствованными у нотаріусовъ и маклеровъ) и административными изслѣдованіями. Къ несчастію, мы не можемъ допустить сомнѣнія, что вначалѣ частныя показанія очень часто могутъ искажать истину. Но сосѣди, выплачивающіе болѣе, не согласились бы на слишкомъ несправедливое послабленіе, оказываемое другимъ и, напослѣдокъ, общественное мнѣніе внимательно слѣдило бы за добросовѣстностью гражданъ. Всѣ ложныя показанія, взятыя въ ихъ общей сложности, произвели бы увеличеніе размѣра налога; государство, вмѣсто милльярда, которымъ мы ограничили смѣту бюджета, потребовало бы болѣе, и плательщикъ увидѣлъ бы, что онъ не имѣетъ никакого разсчета обманывать. Этого мало: государство, пользуясь правомъ первой купли (droit de préémption), которое Эмиль Жирарденъ считаетъ нулевымъ ему предоставить, могло бы въ случаѣ очевидно ложнаго показанія покупать имущество, дающее такой незначительный доходъ, прибавляя десять процентовъ къ стоимости, объявленной недобросовѣстнымъ плательщикомъ. Ко къ этой мѣрѣ надобно было бы прибѣгать только для того, чтобы противодѣйствовать очевидному обману. Государство могло бы назначить оцѣнщиковъ-экспертовъ, предоставивъ имъ право повѣрять дѣловыя книги торговыхъ домовъ, жалующихся на слишкомъ обременительную тягость налога. Притомъ доходы въ очень приблизительной степени можно опредѣлить посредствомъ смѣты ежегодныхъ затратъ. Частными показаніями, разумѣется, также не слѣдуетъ слишкомъ пренебрегать. Замѣчательное доказательство тому мы видимъ въ Голландіи, гдѣ налогъ доставляетъ болѣе значительныя выгоды въ томъ случаѣ, когда оцѣнка производится не административнымъ путемъ, а личными показаніями по чести и совѣсти. И наконецъ мы убѣждены, что частныя показанія будутъ становиться добросовѣстнѣе по мѣрѣ того, какъ будетъ возрастать уваженіе къ общественнымъ интересамъ,

Ью переходъ отъ стараго порядка къ новому не можетъ не встрѣтить значительныхъ затрудненій. Плательщики налоговъ будутъ протестовать во имя своихъ погибшихъ иллюзій; гражданамъ покажется труднѣе платить одинъ милльярдъ завѣдомо и сознательно, чѣмъ платить два милльярда въ потемкахъ. Слѣдовательно, при осуществленіи перехода надобно было бы поступать съ наивозможной осторожностью. Внезапное и безотлагательное уничтоженіе всѣхъ косвенныхъ налоговъ и въ частности упраздненіе таможенъ могли бы раззорить многихъ честныхъ промышленниковъ и добросовѣстныхъ негоціантовъ. Реформа удовлетворила бы всѣмъ интересамъ, если бы она совершилась не въ двадцать четыре часа — что впрочемъ было бы пожалуй и невозможно — а влеченіи опредѣленнаго періода времени, напримѣръ въ десятилѣтній срокъ. Десятая часть всей реформы должна была бы совершиться влеченіи одного года.

Доходы ниже 300 франковъ для одного лица и 500 франковъ для семьи надобно было бы считать необходимымъ для жизни минимумомъ (minimum alimentaire). Прогрессивный налогъ долженъ былъ бы уважать этотъ минимумъ, который подлежалъ бы только номинальной подати въ размѣрѣ одного франка, чтобы никто не сказалъ, что нѣкоторые граждане освобождены отъ всякихъ по жертвованій въ пользу государства.

Максимумъ ежегоднаго дохода, которымъ можетъ пользоваться гражданинъ, былъ бы опредѣленъ въ одинъ милліонъ. Такое ограниченіе увеличило бы число милліонеровъ, но доставило бы государству незначительныя выгоды, такъ какъ владѣльцы громадныхъ имуществъ раздѣлили бы излишекъ двадцатимиллышныхъ капиталовъ между друзьями или членани своихъ семействъ. Но случаи эти были бы такъ рѣдки, что на нихъ не стоило бы обращать большаго вниманія.

Намъ остается сказать еще о третьей или четвертой системѣ прянаго налога, — налога на затрату, защищаемаго г. Пфейфферомъ. Этотъ ученый, рѣшительно нерасположенный въ пользу прогрессивнаго налога, обвиняетъ его въ стремленіи къ уравниванію всѣхъ общественныхъ положеній. Что же касается до единственнаго и просто пропорціональнаго налога, то г. Ифейфферъ не принадлежитъ къ числу его порицателей и даже охотно принялъ бы эту систему, если бы онъ не предпочиталъ ей системы налога на затрату. Въ защиту своей мысли этотъ экономистъ приводитъ слѣдующіе аргументы.

Балогъ на затрату болѣе практиченъ и легче примѣняется. Дѣйствительно въ большинствѣ случаевъ капиталъ обнаруживается только доставляемыми имъ процентами, а размѣръ процентовъ обнаруживается только степенью домашняго благосостоянія капиталиста.

Такъ какъ затрата служитъ наиболѣе очевиднымъ признакомъ и наименѣе обманчивымъ мѣриломъ дѣйствительнаго богатства, то слѣдовало бы опредѣлять налогъ скорѣе на затрату, которая лучше извѣстна, чѣмъ на доходъ, который менѣе извѣстенъ.

Второй аргументъ. Несомнѣнно, что при положительно извѣстномъ доходѣ налогъ будетъ привязываться не только къ затратѣ, но и къ наличнымъ суммамъ, которыя капиталистъ счелъ бы нужнымъ для себя приберечь. Государство будетъ одинаково поступать и съ затратой, и съ тою священною собственностью, которую скопила бережливость. Поступать одинаково съ расточительностью и бережливостью — значитъ поощрять расточительность въ ущербъ бережливости, потому что гражданинъ предпочтетъ скорѣе издержать, нежели сберечь доходъ, съ котораго онъ впослѣдствіи долженъ будетъ платить постоянный налогъ. Такимъ образомъ, налогъ на доходъ представляется призомъ, выдаваемымъ расточительности, пороку и разврату…. Грустныя послѣдствія предвидѣть нетрудно.

Мы глубоко уважаемъ экономію; также мало, какъ и Пфейфферъ, одобряемъ безполезныя и непроизводительныя затраты и положительное мотовство, но мы не дѣлаемъ бережливость, подобно г. Пфейфферу, предметомъ такого безусловнаго обожанія, потому что бережливый человѣкъ также легко можетъ сдѣлаться скареднымъ, какъ легко издерживающій человѣкъ расточительнымъ мотомъ. Эти два порока такъ сходны между собою, что едва ли справедливо оказывать предпочтеніе одному изъ нихъ передъ другимъ. Они порождаются поочередно. У скупаго отца — сынъ мотъ, говоритъ французская пословица; кто былъ расточителенъ въ молодости, дѣлается скупцомъ подъ старость. Ростовщикъ ищетъ расточительныхъ мотовъ, расточительнымъ людямъ нуженъ ростовщикъ. Здѣсь возникаютъ отношенія банкира къ кліентамъ н.ты довѣрителямъ. Подобно труду, безпечность и праздность располагаютъ своимъ собственинмъ капиталомъ, подчиняются своимъ законамъ развитія.

И такъ, вопреки мнѣнію г. Пфейффера, мы думаемъ, что справедливый налогъ долженъ взиматься съ запасныхъ имуществъ, съ наличныхъ частей народнаго богатства, въ которыхъ нѣтъ непосредственной безотлагательной надобности. Мы признаемъ совершенно справедливымъ, чтобы но мѣрѣ обогащенія частнаго лица возвышалась страховая премія, которую это лицо обязано уплачивать государству, потому что налогъ — страховая премія, хотя конечно не въ томъ узкомъ, одностороннемъ смыслѣ, какой придаетъ Эмиль Жирарденъ этому выраженію. Мы не думаемъ также, какъ, повидимому склоненъ допустить г. Пфейфферъ, чтобы граждане были вообще болѣе завистливы, чѣмъ скупы, и чтобы они предпочитали не экономизировать, то есть не обогащаться только изъ нежеланія платить государству десятину съ пріобрѣтаемыхъ ннопь капиталовъ или земель.

Мы сознаемъ, что наша рецензія неполна, хотя здѣсь идетъ рѣчь о положительно нреісрасной книгѣ… Но передъ нами двѣ системы. Руководясь здравымъ смысломъ и добросовѣстностію, изъ этихъ двухъ системъ можно вывести почти одни и тѣже заключенія, не смотря на то, что происхожденіе и основныя положенія этихъ системъ діаметрально противоположны. Если бы г. Пфейфферъ и его послѣдователи не видѣли возможности практически осуществить теорію налога на затрату, то они сдѣлали бы нѣкоторыя уступки въ пользу налога на доходъ; если бы мы считали невозможнымъ осуществленіе теоріи налога на доходъ, то сдѣлали бы кое-какія уступки въ пользу налога на затрату. Однако насъ раздѣляетъ цѣлая пропасть.

Если бы мы жили въ идеальномъ государствѣ, то намъ было бы рѣшительно все равно, платить ли налогъ съ капитала, дохода или съ затраты. Капиталы давали бы честные, нормальные доходы, доходы регулировали бы затраты. Къ несчастью, мы до этого еще не дошли и наши экономическія отправленія совершаются далеко не съ такою математическою точностью. Этотъ безпорядокъ можетъ зайти слишкомъ далеко, чтобы обратить во вредъ то, что сначала могло считаться выгодой. Такъ г. Пфейфферъ въ защиту своего налога выставляетъ то обстоятельство, что затрата удерживаетъ большее постоянство сравнительно съ доходомъ, и что, слѣдовательно, налогъ на затрату былъ бы гораздо менѣе, чѣмъ всякій другой налогъ, подверженъ колебаніямъ. Это, къ несчастью, справедливо. Разъ привыкнувъ къ извѣстному жизненному обиходу, человѣкъ съ трудомъ можетъ ограничиться болѣе умѣреннымъ комфортомъ или роскошью, и въ большинствѣ случаевъ предпочитаетъ скорѣе до тла раззориться, чѣмъ даже но внѣшнему виду казаться обѣднѣвшимъ. Только положительно мотоватые субъекты издерживаютъ болѣе своихъ доходовъ, Есть цѣлыя общества, раззорившіяся самымъ плачевнымъ образомъ. Французское правительство сразу затратило свой доходъ за семь лѣтъ; только бѣдные не обременены долгами, потому что не могутъ найти для себя заимодавцевъ, а большинство такъ называемыхъ богачей живетъ на счетъ кредита, доставляемаго мнимымъ состояніемъ. Вообще такое затруднительное общественное положеніе ликвидируется банкротствомъ, за которымъ разыгрывается плачевный кризисъ.

Но если частныя лица издерживаютъ слишкомъ много, не соображаясь съ недостаточными средствами, то позволительно ли государству участвовать въ мотовствѣ и даже извлекать изъ него выгоды? Если частныя лица издерживаютъ то, чего у нихъ нѣтъ, то станетъ ли государство брать налогъ съ того, чего граждане не имѣютъ? Неужели для того, чтобы внушать людямъ бережливость, государство будетъ пользоваться слабостью расточительныхъ людей? Наконецъ, есть затраты очень предосудительныя: неужели и тутъ государство захочетъ пользоваться?

И такъ, мы желаемъ уничтоженія косвенныхъ поборовъ, потому что они слишкомъ стѣснительны и тягостны, потому что ихъ большая производительность преимущественно обусловливается болѣе плачевнымъ раззореніемъ бѣдняка, потому что они слишкомъ дорого стоятъ, — стоятъ несравненно дороже, чѣмъ можно знать, — потому что они вносятъ безпорядокъ во всѣ житейскія сдѣлки, обыкновенно поощряютъ порокъ и обманъ, поселяютъ въ гражданинѣ антипатію къ государству и даже вооружаютъ гражданина противъ общественныхъ интересовъ.

Рѣшительно высказываясь въ пользу налога на доходъ, мы желаемъ, чтобы онъ былъ опредѣленъ пропорціонально не богатству, а избытку, и чтобы, обходя минимумъ насущной жизни, онъ обращался умѣренно съ скромнымъ благосостояніемъ и извлекалъ значительныя выгоды изъ слишкомъ крупныхъ имуществъ.

Налогъ на капиталъ долженъ быть примѣненъ только къ наслѣдуемымъ имуществамъ. Налогъ этотъ также долженъ дѣйствовать прогрессивно и доставляемыя имъ выгоды должны быть преимущественно обращены на воспитаніе и матеріальное обезпеченіе бѣднѣйшихъ дѣтей.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", № 10, 1867

---

1. Villedeuil, Histoire de 1 impôt sur les boissons. Vol. I, Page 97. Paris. 1851.
2. Теперь ихъ называютъ таможенными чиночниками douaniers и noгpeбными крысами Rais de cave.
3. De muneribus patrimoniorum, L, I.
4. Nationalökonomie, Leipzig. 1811. III, 158.
5. Restauration des Staatswissenscliaften, VI, 131.
6. Boeckh, Staatshaushalt der Athener. Berlin. 1817, II. P. 38.
7. Lehrbuch der finanzt Wissenschaft, 1, III.