История крестовых походов (Куглер)/Четвёртый крестовый поход

Эта страница в настоящее время постепенно дописывается Во избежание конфликтов правок, согласуйте свои внесения с активным редактором. Это замечание не должно висеть дольше трёх дней. Дата начала работы июль 2019

История крестовых походов — Глава восьмая. Четвёртый крестовый поход
автор Бернгард Куглер (1837—1898), переводчик неизвестен

Оригинал: нем. Geschichte der Kreuzzüge. — Перевод созд.: 1880, опубл: 1895. Источник: История крестовых походов [Текст] : Пер. с нем. / Б. Куглер. - СПб. : Л. Ф. Пантелеев, 1895. - VIII, 459 с. : ил.; Куглер Б. История крестовых походов. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. — 512 с. — Серия «События, изменившие мир». — ISBN 978-5-85880-035-1.

Глава восьмая. Четвёртый крестовый поход

298 Император Генрих VI После заключения перемирия с королем Ричардом султан Саладин обратился к мирным делам. Он Объехал местности Сирии, в который свирепствовала, война, и заботился при этом о восстановлении укреплений, I } 1 Вилькен, ОезсНісНіе с!ег Кхеиггц^е, т V, и пр. Роде, Копі Лео II Ѵоп Кіеіпагтепіеп Геттинген І8КП Точе, Каізег НріпгісН VI Ісйпциг ІН(і7. Винкельманн. РНПіпр ѵоп ЗеЬиагіеп, ипсі Оііо IV два тома, Лейпциг I и 1878. Штрейт, Всі1ге е гиг ОезсНісЫе сіез ѵіегіеп Кгеигги^сз. Апплам 1877 Риан, две статьи в Кеѵие сіез диезііопз Нізіогідиез: Лппосепі III, РЬіІірре (іе зопасіе еі ВопіГасе сіе МопКеггаІ, 1875, п: Ье снапдетепі іь- сіігесііоп сіе 1а ^иаігіёте сгоізагіе 1878. Важнейший источник для н> гории четвертого крестового похода Оео^Ггоу сіе ѴіІІеЬагсіаиіп, 'Пі.чіоіге ёе Гетрігс сіе Сопзіапііпоріе зоиз, Іез етрегеигз ^гапсаіз оп Лігіоігез гіе Ѵ/ЛеЬаггіашп Лучшее издание сочинения принадлежат Іі Пари, Зозіёіё <1е ['Ьізіоіге сіе Ргапсе, Париж 1838, и Н гіе Вальи (\ѴГа і 11 у), Париж 1874, Оіііоі Ггёгез 305

299 об усмирении ссор и учреждений общеполезных заведений. Уже он намеревался после долгого отсутствия снова посетить Египет и даже удовлетворить свою религиозную потребность путешествием в Мекку, как на нем отразились все возбуждения и напряжения, которые он непрерывно выносил целые годы. В начале 1193 года в Дамаске он заболел так, что искусство врачей уже не могло ему помочь, и умер там 3 марта того же года. Его смерть освободила христиан от величайшего противника из всего: времени крестовых походов. Он был воинствен, как Имадеддин Ценки, ревности к борьбе против франков, как Нуреддин, но обоих он превосходил широтой и смелостью своего ума и стремлений, и высоко-гениальным пониманием своей жизненной задачи. Не все, чего он некогда делал, ему удалось. В счастливом начале своего правления он некогда надеялся не только совсем изгнать христиан с Востока, но отомстить им нападением в их собственном отечестве. А завоевал и удержал он только Иерусалим. Между тем этот успех был значительнейшим из всех, какие он где бы то ни было мог иметь, и потому христиане смотрели на него со страхом и ужасом, а единозерцы с удивлением. Любезные черты его характера, его доброта и справедливость, его кротость и щедрость содействовали тому, что его образ был передан потомству в неувядающих и светлых красках. Когда Саладин закрыл глаза, то казалось еще сомнительным, послужит ли его, хотя и неполная, победа над франками к прочной выгоде для мусульман. Султан оставил не менее как семнадцать сыновей, и они по определению отца разделили оставленное им государство. Алафдаль получил Дамаск и южную Сирию с титулом султана, Алазиз Египет, а Аззагир Галеб, между тем как остальные сыновья Саладина и наряду с ними другие принцы владетельного дома, особенно умный и ловкиіі брат покойного султана, Альмелик Аладил, должны были удовольствоваться отдельными крепостями. Уже этот раздел грозил в корне могуществу дома Эйюбов. К тому же новый султан Алафдаль был человек нерассудительный и ветреный, и его дурное управление чрезвычайно способствовало вражде между многими удельными князьями, которая с самого начала уже чувствовалась в воздухе. В 1194 году дело дошло до войны между братьями, которая, часто прерываясь, в скором времени 306

300 і нова вспыхивала. Сначала Алафдаль Дамасский потерял гное господство. Затем умер Алазиз Египетский, оставив малолетнего сына. Но в конце концов никто из детей Слладина не приобрел себе выгоды из гнусной распри,.і только брат его, Аль мел и к Аладил, который поднимался мало-помалу, стал повелителем Египта, Сирии и Месопотамии, и наконец его могущество распространилось на горную страну на севере Месопотамии и на Аравию. Он (делался султаном и получил от халифа почетный титул «короля королей, друга князя верных» В этом положена он, конечно, был для христиан страшным противниом, но прошло много лет, пока он достиг такого огущества, а между тем крестоносцы имели добрые ілдежды одержать в борьбе за Иерусалим снова полную обеду. В первое время после отъезда короля Ричарда из Палестины силы христиан на Востоке, конечно, были еще Незначительны. На берегу от Иоппе до Тира господствовал граф Генрих Шампанский, выбранный королем Иерусалимским Правда, его города скоро снова наполнились итальянскими купцами, которые воспользовались временем перемирия, чтобы завести ожиленные торговые сношения с мусульманами. Военная сила государства состояла из остатков иерусалимского рыцарства и из нескольких отрядов пилигримов, которые еще оставались ИСвятой Земле по окончании большого крестового похода По их было недостаточно даже для того, чтобы приготовить новые нападения на Эйюбитов. Подобное происходило и в северной Сирии, где надо было радоваться, что удалось спасти от натиска врагов хотя главные города И основные области княжеств Антиохии и Триполиса. II обеих этих областях господствовала собственно одна Поля так как в Антиохии все еще правил Боэмунд III. іо для Триполиса последний граф из Тулузского рода, }лймунд III, незадолго до своей смерти в июле 1187 года, лзначил наследником крестника, принца Раймунда нтиохийского, старшего сына Боэмунда III Правда, этот лймунд, по желанию отца, вскоре отказался от своих ран на Триполис, но только затем, чтобы они перешли к го младшему брату Боэму нду, а он сам должен был на слетать в Антиохии. Позднее, в правление младшего Боэмунл, Антиохия и Триполис соединились под одной властью, при его потомках остались соединенными до конца 307

301 господства там христиан. Между тем, если Боэмунд III и его потомки должны были считать себя счастливыми, что Саладин не совсем отнял у них власть, то им угрожал тогда еще другой, не менее опасный враг А именно, в армянской Киликии в восьмидесятых годах возвысился один князь, который среди смут того времели вел своих соплеменников от победы к победе; это был Лев II, столы же привычный к насильственным действиям, сколько * хитрый и честолюбивый человек. Смотря по обстоятель-ч ствам, он сражался то с греками, то с антиохийцами, то* с сельджуками Килидж-Арслана или с войсками СаладиХ на. Его господство распространилось мало-помалу не только на всю Киликию, но охватило к западу также Исаврийский берег до Памфилийского залива, а к востоку местности и укрепления в Эвфратезе, где некогда нашли последнее убежище Эдесские Иосцелины. Но, недовольный этим, он стремился все к большим приобретениям и старался привести армян в близкие отношения с франками, потому что только с их поддержкой он надеялся иметь достаточно силы для достижения своей цели. Армянское духовенство было с большой жестокостью подчинено его княжеской воле для того, чтобы оно не могло помешать ему признать главенство римского папы над церковью его страны. Но наряду с этим все-таки миролюбиво допускались все христианские исповедания и ревностно поддерживались школа и церковь. В Армению были перенесен л политическое устройство, право и обычаи крестоносні і государств. Князь давал лены сильным вассалам, сгро і многочисленные замки и наделял своих сановник титулами коннетаблей, канцлеров, маршалов и сенешалс < Он привлек на свою службу франкских баронов, тамплг, ров и рыцарей Иоаннитского ордена, а итальянскі купцам давал земли в своих городах и обширные торгов! привилегии во всем государстве. Наряду с этим от времен до времени снова происходили раздоры с антиохийцамі Правда, Лев сам женился на дочери Боэмунда III, но и своему положению друг к другу оба князя был*) враждебными соседями. Армянин подстерег своего тестя, напал на него и посадил его в суровое заточение (1194) Хотя Боэмунд получил вскоре снова свободу, благодаря посредничеству графа Генриха Шампанского, но должен был дать при этом своему зятю ленную при-сягу и женить своего старшего сына Раймунда на племяннице Льва. 308

302 После этого молодая чета осталась в Армении. Через несколько месяцев Раймунд умер, но оставил свою жену беременной, и она родила мальчика, Рубена. Лев велел злботливо воспитывать этого вероятного наследника Антиохии, без сомнения в надежде приобресть когданибудь через него решительное влияние в большом городе ну Оронте. Поведение Льва II напоминает этим поступки великого Ьоэмунда в 1097 1104 годах. Как норманнский князь стремился тогда обеспечить и завершить завоевание франками северной Сирии дружеским союзом с армянами, т.ік и теперь правитель этого азиатского народа хотел слить между собой силы своих земляков и франков, чтобы иметь возможность с достаточными средствами остановить вновь начатый победоносный поход Ислама. Но со времени Боэмунда I восточные христиане слишком много вытерпели и потеряли, чтобы быть в состоянии основать действительно сильное и прочное государство своими собственными силами, хотя бы во главе их стоял такой даровитый человек, как Лев. Здесь все зависело от того, имел ли Запад еще охоту и возможность посылать и впредь сильные подкрепления для войны с эйюбитами и сельджуками. Римско-христианская Европа была сильно истощена огромными жертвами, которые были принесены большинством ее народов для третьего крестового похода, но стремление решиться снова на жаркий бой за Иерусалим далеко не ослабело. Воззвания старого папы Целестина III к всеобщему вооружению, какие он несколько раз повторял, конечно, скоро были бы услышаны, если бы не помешали этому политические отношения. Главная вина падает здесь на Ричарда Львиное Сердце; при своем выезде из Аккона и при освобождении от ареста в Германии он обещал вторично отправиться с войском в Сирию, но, начавши войну с Филиппом Августом французским, он уже не думал об исполнении своего слова и конечно помешал также французам и англичанам заняться большими предприятиями на пользу Иерусалима; на на место Ричарда вступил вскоре другой сильный и великодушный монарх, а именно немецкий император Генрих VI. Уже в 1194 году он достиг достаточного могущества, чтобы вооружить сильное войско пилигримов, когда мирно разобрался с германскими князьями, которые 309

303 прежде относились к нему враждебно, а тотчас после тогр подчинил своему скипетру и южную Италию. Здес ь в начале года умерли сначала старший сын короля Танкреда, Рожер, а вскоре потом и сам король, единственный сын Танкреда, оставшийся в живых, был едде малолетним мальчиком, а потому Генриху VI легко бъіло заявить свои наследственные права на Сицилийское королевство, которые он получил за своей женой. Но только что он принял в великолепном кафедральном соборе в Палермо многожеланную корону норманнов, как смелый полет его властительской мысли охватил весь Запад и Восток, Европу, Африку и Азию. В Италии, кроме государства Роберта Гюискарда, ему была подчинена большая часть остальных областей полуострова, потому что у него повсюду были друзья и ревностные сторонники Со времени пленения короля Ричарда Англия подчинилась к его ленному господству; Франция и Испания также должны были признать императорское главенство; а мусульманские князья противоположного Сицилии берега Африки посылали ему, как дань, целые груды золота и драгоценностей. На дальнем Востоке он прежде всего намеревался завоеванием Иерусалима окончить великое дело, которое не удалось его великому отцу, императору Фридриху Но раньше чем вооружаться к крестовому походу, ему хотелось сильно унизить константинопольского императора. Недаром Генрих был наследником как императора Фридриха, так и норманнских королей, а тот и другие много потерпели от политики греков! На Босфоре все еще правил жалкий Исаак Ангел, при котором Византийская империя с каждым годом падала все ниже и ниже, вследствие мотовства при дворе, вследствие пренебрежения войском и вследствие несчастных войн с соседними народами, особенно болгарами. Поэтому Генрих очень мог надеяться на успех, когда потребовал у греческого императора уступки всего западных провинций от Диррахия до Фессалоники и значительной помощи для крестового похода. Но Исаак не мог ни исполнить этого, ни отказать в этом. Именно в эту минуту всеобщее недовольство его правлением вызвало восстание против него. Его схватили, ослепили и заключили с его малолетним сыном Алексеем во дворец Двух колонн в Константинополе (8 апреля 1195) Предводитель бунтовщиков, собственный брат Исаака, вступил на императорский ЗЮ

304 престол под именем Алексея III. Этот переворот был не без выгоден для Генриха VI. В Палермо в его руки попала прекрасная Ирина, дочь Исаака и вдова норманнского принца Рожера, и уже он назначил ее в жены своему (фату Филиппу При известии о перемене правления в Константинополе он мог теперь явиться защитником возможных прав на константинопольский престол юной принцессы против узурпатора Алексея и этим угрожать ему самым опасным образом. Алексей сильно испугался этого и по крайней мере настолько подчинился возобновленным требованиям Генриха, что старался собрать кучи денег для богатой уплаты так называемого «немецкого оброка», вроде «добровольного принудительного займа» Когда сбор был недостаточен, то были даже сняты с императорских гробниц их дорогие украшения, и возможность получения всех этих сокровищ побудила немцев сохранять мир. Поразительное возвышение могущества Штауфенов со времени победы над норманнами, которое удивило весь мир, повлияло также на мелкие христианские владения на Востоке. Там уже в 1190 году Боэмунд III антиохийский дал ленную присягу герцогу Фридриху Швабскому, как заместителю императора, и то же самое собирались теперь сделать князья Армении и Кипра. В 1194 году Лев II отправил посольство в Рим и к немецкому императору, чтобы высшие авторитеты римского христианства украсили его королевство титулом. Папа Цел истин III дружелюбно принял послов в надежде, что с этого времени он может подчинить своему главенству армянскую церковь, и дал им с собой освященную золотую корону для Льва Генрих дал свое согласие на возвышение сана армянского правителя и обещал сам короновать князя, как только придет на Восток с предполагаемым крестовым походом На Кипре господствовал в то время Гвидо, прежний король Иерусалимский. Тем временем он старался заманчивыми щедрыми предложениями побудить франкских рыцарей и граждан к поселению на острове, и имел в этом быстрый успех, так как в то время на сирийском берегу жило достаточно неимущих людей. Но хотя он теперь он снова занял довольно видное положение, он назывался уже не королем, а только владетелем Кипра. В апреле 1195 года ему наследовал в правлении его младший брат, Амальрих Лузиньянский, а этот последний тотчас же послал двух ЗП

305 знатных послов к Целестину и к Генриху'^ак для того, чтобы устроить на острове римско католическое епископ ство (в Никозии) с тремя суффраганами епископами, так и для того, чтобы сделаться вассалом империи и затем королем. Папа устроил церковные дела Кипра по желанию Амальрнха, и Генрих VI милостиво принял ленную присягу своего нового вассала, послал ему, как знак пожалования лена, золотой скипетр и также обещал со временем лично венчать его королем Между тем уже начались приготовления к новому крестовому походу, «немецкому крестовому походу» 31 мая 1195 г молодой император принял в Бари крест, после того как он уже перед тем установил крестовые проповеди и объявил, что он в продолжение целого года будет содержать в Святой земле 1 500 рыцарей и столько же слуг, каждый рыцарь при отплытии должен был получить плату в 30 унций золота и необходимое продовольствие. В июне Генрих отправился в Германию и старался там собственным вмешательством возбудить рвение к священной войне, но достиг цели своих желаний не так скоро, как, вероятно, ожидал. То ему мешали болезни, которым он был часто подвержен при слабом здоровье, то успеху предприятия вредил раздор, который вспыхнул между ним и папой. Дело в том, что Целестин III сначала с горячей радостью приветствовал решение короля и поручил многим кардиналам объехать немецкие земли с крестовой проповедью, но с течением времени он пришел к заключению, без сомнения, что если странствие ко Святым местам будет успешно, то оно чрезвычайно оживит могущество Штауфенов и этим нанесет вред римской церкви, которую Штауфены и без того очень тяжело стеснили. Между тем, несмотря на возникшие отсюда противодействия, твердая воля Генриха все-таки мало-помалу достигла великого успеха С осени 1195 года до весны 1196 г было устроено несколько имперских сеймов, причем и в высших и в низших кругах оказалось столько же пылкое одушевлением к освобождению Иерусалима, как во времена Готфрида Бульонского и императора Фридриха Самым решительным был Вормский сейм в декабре 1195 г., когда Генрих сам каждый день присутствовал в соборе, чтобы возбуждать присутствующих к принятию крестового обета, и когда вокруг него с бурным восторгом теснилось дворянство 312 I

306 и народ, как некогда около его отца на Майнцском «придворном сейме Христа» Первые отряды пилигримов отправились зимой с 1196 на 1197 год на юг в Апѵлию где уже для них были готовы продовольствие и корабли уже в марте 30 кораблей отплыли оттуда в Сирию. Вскоре после того на берегах Апулии собрались новые толпы, в целом до 60 ООО человек; а флот в 44 корабля, занятый многими тысячами нижненемецких пилигримов, обогнув западную Европу, уже дрался с мусульманами на португальском берегу и теперь вступил в Мессинскую гавань. В начале сентября вся армада под управлением императорского канцлера Конрада вышла в море: но сам Генрих VI остался в норманнском государстве, удержанный домашними делами Главная часть флота отплыла прямо в Сирию и прибыла в Аккон 22 сентября Канцлер направился сперва вместе с некоторыми немецкими князьями в Кипр, там по поручению Генриха он с большой пышностью короновал Амальриха Лузиньянского, а затем также поспешил в Аккон. Но начало сражений в Святой земле не было счастливо. Первые немцы, которые прибыли туда еще весной 1197 г с жаждой сражаться, были встречены сирийскими франками вовсе недружелюбно. Граф Генрих Шампанский и его подданные, большею частью французы, не предвещали им успеха, но они были тем упрямее и безрассудно начали войну даже раньше, чем главная масса их сотоварищей покинула итальянский берег Этим удобным случаем воспользовался самый важный противник христиан, умный Альмелик Аладил, и одержал над ними легкую победу Он появился в конце августа с большой силой под Иоппе, взял крепость приступом, перебил гарнизон, между прочим несколько немецких отрядов пилигримов, и совершенно разрушил город. И едва христиане успели оправиться от этого тяжелого удара, как граф Генрих внезапно лишился жизни падением из окна (10 сентября 1197) Его смерть была для крестоносцев немалым несчастием Хотя он и не обладал значительными силами и не сделал особенных успехов, почему и называл себя только графом, а не королем, но все-таки его кончина произвела замешательство и раздор в христианском лагере Некоторое время спорили о том, кого сделать его наследником, и когда государем Иерусалимского царства был выбран король Амальрих.313

307 Кипрский, за которого стояли немцы, то все французы, которые были в Сирии еще с третьего крестового похода, тотчас же о т п л ы л и домой Амальрих принял предложенный ему сан и кроме того женился на вдове Генриха, Елизавете, которая при этом вступила в четвертый брак и в третий раз с титулованным королем Иерусалимским После этого немцы приступили наконец к более обширным предприятиям, но понятно, что после всего предшествовавшего они не сразу осмелились двинуться прямо к Иерусалиму, но решили осадить Бейрут, главное место, отрезывавшее Аккон и Тир от связи с Триполисом и Антиохией. В то время как они двигались через срытый уже Саладином Сидон на север, Аладил разрушил также и укрепления Бейрута и даже цитадель, боясь, что ему не удержать его, а затем в ночь на 24 октября напал внезапно на пилигримов, расположившихся лагерем на морском берегу, близ Сидона. После горячего боя христиане одержали, однако, полную победу, а когда они приблизились 25 октября к Бейруту, то завладели тотчас не только разрушенным городом, но и цитаделью, где пленные франки возмутились при приближении пилигримов. В завоеванном городе устроены были шумные празднества по случаю радости о большом успехе и по случаю торжественного венчания короля Амальриха государем Иерусалимского царства, при чем присутствовал также князь Боэмунд Антиохийский. Потом стали думать о самом энергическом продолжении похода. Боэмунд вернулся в Антиохию, чтобы оттуда начать войну, и по дороге занял гавани Дьебеле и Лаодикею, из страха покинутые мусульманами Амальрих и немцы намеревались уже начать поход на Иерусалим, как случилась тяжелая беда, вроде смерти императора Фридриха семь лет тому назад; а именно, крестоносцы получили горестное известие, что Генрих VI был унесен болезнью 28 сентября, имея от роду только 32 года. Среди победы, на пути к высшему триумфу большое немецкое крестоносное войско во второй раз плачевно распалось. Князья и рыцари стремились на родину, чтобы быть дома при переворотах, которые должны были произойти после смерти юного императора в Германии и Италии. Они соединились еще раз для небольшого предприятия: они окружили замок Турон, расположенный на высокой скале несколько миль от Тира внутрь страны, и почти овладели 314

308 им, подкопав стены. Но в них не было уже настоящего духа. Когда осажденные хотели сдаться под условием свободного отступления из города, то в христианском лагере поднялся раздор, потому что одни соглашались с предлагаемыми условиями, а другие хотели взять крепость приступом, и когда потом среди трудов и опасностей бой продолжался, внезапно в войске явилась паника и оно обратилось почти в бегство к берегу (в феврале 1198) Через несколько недель пилигримы отправились обратно в Италию и Германию, и король Амальрих должен был быть доволен, что Аладил заключил с ним перемирие на несколько лет Таким образом разбились самые гордые надежды. Христианские владения на Сирийском берегу были приведены в большую связь, но затем не было ничего сделано, потому что несчастие, которое издавна преследовало немцев во время крестовых походов, и на этот раз безжалостно расстроило их планы. Но, несмотря на то, с этим «крестовым немецким походом» связано одно из самых богатых последствиями событий немецкой истории. Мы имеем здесь в виду не то, что еще в начале 1198 года один из немецких князей-пилигримов, архиепископ Конрад Майнцский, отправился в Армению и, как императорский уполномоченный, венчал Льва II, так как ленная власть немецкой империи над Арменией, отсюда возникшая, никогда не получила более серьезного значения. Зато на сирийскую почву было брошено бесконечно плодотворное; зерно, когда важнейшие лица войска пилигримов и Иеру салимского государства собрались 5 марта 1198 года і в Акконе на общий совет и постановили обратить (в рыцарский орден немецкое Госпитальное братство \ святой Марии, основанное во время третьего крестового; похода, и этот орден должен был быть устроен с теми же правами, как орден Тамплиеров и Иоаннитов. В последние і, годы своей жизни Генрих VI богато одарил немецкое! братство и, вероятно, уже намеревался сделать из него военный орден, для усиления немецкого элемента в Сирии [ и для поддержки своих планов всемирного владычества ; Но то, чего он не мог довершить, то исполнили теперь его [ приверженцы, и этим на первый раз несколько вознагра- дили сирийских франков за вред, который причинили им; поспешным прекращением немецкого крестового похода 315

309 Папа Иннокентий Ш и Генрих Дандоло, дож венецианский Внезапная смерть Генриха VI одним ударом изменила облик европейского мира. Могущество Штау фенов ни ко г да не стояло выше, чем в последние годы правления этого юного императора: стремление Генриха достигнуть всет мирного владычества угрожало и римской церкви, и христианским государствам, и Западу и Востоку Правда, честолюбивый государь желал достигнуть невозможного и если бы дольше пожил, то после нескольких поражений сам бы без сомнения смирился; но тем скорее разразилась катастрофа над его подданными, когда он умер так внезапно среди победы. В Германии тотчас же поднялись с большою силой старые противники Штауфенов. При этом малолетний сын Генриха, впоследствии император Фридрих II, не имел на первый раз никакой надежды наследовать своему отцу Вместо него немецкую корону получил младший брат покойного государя, герцог Филипп Швабский, но принужден был защищать ее против врагов своего дома в долгих и изнурительный войнах. Сицилийское государство досталось юному Фридриху, но и там произошла кровавая реакция, вследствие восстания норманнов против немецких воинов, при помощи которых Генрих там господствовал. А так как кроме этого все еще продолжались дикие раздоры между французами и англичанами, то большая часть Европы была в это время еще сильнее наполнена распрями и войнами, чем когда-нибудь. При таком положении вещей только с большим трудом можно было вызвать новый крестовый поход для освобождения наконец Иерусалима от Эйюбитов. Между тем могущество, которое Штауфены тогда потеряли, перешло почти тотчас к другому сильному человеку Как это нередко уже случалось, на плечах обрушивающейся империи поднялась римская курия. Последние меры престарелого Целестина большей частью были задуманы кардиналом Лотаром, графом Сеньи. Хотя последний был самый младший из кардиналов только 37 лет, но умный и с большими познаниями, человек науки и политики, любивший господствовать и исполненный горячего желания возвысить средневековую теокра- 316

310 гню, в духе Григория VII, над всеми силами мира После і мсрти Целестина 8 января 1198 года, Лотар в тот же день оыл выбран его преемником. Под именем Иннокентия III он вмешивался с тех пор во все дела того времени, как для того, чтобы подчинить своей власти королей, князей и народы Запада, так и для того, чтобы распространить внешние пределы государства римской церкви посредством войны и переговоров. В этом последнем отношении он непосредственно и вполне пошел по следам Генриха VI. Король Лев Армянский, переставший дорожить союзом со Штауфенами после плачевного исхода немецкого крестового похода, обратился с убедительной просьбой о помощи в Рим и заявил папе, что признает его высшим епископом всего христианства. Иннокентий ответил тотчас же, что он будет ревностно заботиться о поддержании восточных христиан, написал также армянским баронам, чтобы они твердо держались против неверных, и послал королю освященное знамя, которое он должен был взять в эту войну Он вызывал императора Алексея Константинопольского начать военные вооружения для освобождения Святой Земли и созвать собор для переговоров о соединении греческой и римской церквей. Алексей уклонился от этого требования, но папа через своих послов все-таки приобрел в Константинополе влиятельное положение и кроме того угрожал грекам дружескими отношениями с молодым возвышающимся государством болгар, обещая послать их государю королевскую корону, если болгарская церковь должным образом подчинится римской церкви. Но больше всего с первого момента своего господства папа заботился о том, чтобы воспламенить западные народы к новому великому крестовому походу. Сильнее и настойчивее, чем при ком бы то ни было из его предшественников, раздались теперь призывные трубы к священной войне: он говорил, что каждый король и князь должен был прежде всего подать помощь Христу, высшему ленному владетелю, у которого враги отняли его землю. Окружные грамоты курии были разосланы к клиру, дворянству и народу Германии, Франции, Англии, Шотландии, Италии и Венгрии. Папские легаты повсюду возвещали, что принявшим крест будет покровительствовать святой Петр и будут прощены их грехи, но они требовали также покаяния, простоты в одежде и воздержания в пище. 317

311 Духовные лица должны были пожертвовать на вооружение войска пилигримов сороковую часть имущества и доходов, а миряне должны были класть свои взносы для той же цели в кружки, выставленные во всех церквах. Иннокентий обещал, как бы трудно ему ни было, отдавать десятую часть своих доходов на священную войну и снарядил также большой и богато нагруженный корабль для помощи сирийским христианам. Его призыв к крестовому походу возбудил среди низшего духовенства вдохновенных проповедников, как некогда речь Урбана П. Самым знаменитым из них был Фулько, священник в Нельи на Эне (Аізпе), который, кажется, был охвачен аскетическим настроением после бурно проведенной молодости и сделался проповедником покаяния. Это был довольно необразованный, но необыкновенно красноречивый человек и фанатик, и его слово действовало на народ с воспламеняющей силой. Тысячи за тысячами принимали крест, когда он призывал к священной войне Вскоре стали носиться слухи, что он может своей молитвой исцелять больных и совершать чудеса, как святой Бернард и Петр Пустынник: добивались получить одежду благодатного человека, чтобы вырезать из нее знаки креста, благословленные как бы самим Богом Своеобразное соединение хитрости и грубости помогло ему удержать то высокое положение, которое он приобрел среди дико возбужденной толпы. «Бог наделил его даром различать духов, так что он хорошо знал, кого и в какое время он мог и должен был исцелить» Иногда он палкой прочищал себе дорогу, когда народ слишком бурно его теснил, а однажды, когда один человек силой хотел достать себе кусок его одежды, то он крикнул окружающим: «не рвите больше моей одежды, она не благословлекна, а я благословлю одежду этого человека» Когда он после того сделал над одеждой крестное знамение, народ напал на этого человека, разорвал его одежду на куски и взял их с собой как драгоценные реликвии. Фулько утверждал наконец, что за несколько лет своей деятельности он раздал крест 200 ООО пилигримов, но он не дожил до дальнейших результатов своих стараний, потому, что умер до начала четвертого крестового похода Кроме Фулько, среди проповедников того времени особен но выдвинулся Марти, аббат Цистерна некого монастыря Периса, близ Кольмара. В городах по 318

312 соседству, особенно в Базеле (в сентябре 1201), он призывал верующих к новому завоеванию Святого Гроба, указывая на непреходящие награды на небе, но вместе с тем и на земные выгоды: «нет сомнения в том, говорил он, что многие из вас найдут там больше счастья н мирских вещах, чем когда-нибудь имели здесь» Он побудил многие тысячи принять крест Но несмотря на все это, деятельность папы, легатов и этих проповедников креста упала по крайней мере отчасти на неплодородную почву. Этому не надо удивляться и это не должно объяснять, как признак сильного отрезвления Запада в деле крестовых походов. Огромные жертвы имуществом и кровью, которые в последнее десятилетие были принесены почти всем римским христианством для Святого Гроба, еще очень чувствовались. К этому присоединились дикие междоусобия, которыми были наполнены все главные области Запада, потрясение права и нравов, следовавшее за ними, и нерасположение партии Штауфенов в Германии и Италии к враждебной церкви, а также в значительной мере и к крестовому походу При этих обстоятельствах князья и рыцари повсюду медлили дать обет, который обязывал бы их к долгому удалению с родины. Духовенство роптало на требуемую от него уступку значительной части своих доходов, и в Германии оказалось недоверие к целям курии: Вальтер фон дер Фогельвейде думал, что если «немецкое серебро попадет в итальянские шкатулки», то немногое оттуда пошло бы на пользу Святой Земле, потому что «поповская рука неохотно раздает большое добро». Фулько из Нельи, правда, очень быстро достиг большого успеха, но пилигримы, которым он роздал крест, большею частию были люди из простонародья, которые действовали только в припадке благочестия и так же быстро забывали свою клятву, как давали ее. Иннокентий Ш мало-помалу преодолел однако затруднения, стоявшие у него на пути, и через некоторое время увидал гордые военные отряды, поднимавшиеся на борьбу за Спасителя. Главный толчок к этому подало перемирие, которое кардинал Петр Капуанский устроил между королями Филиппом-Августом и Ричардом Львиное Сердце в декабре И 98 года Хотя и после того, несмотрятакже на последовавшую вскоре смерть короля Ричарда, отношения между Францией и Англией все еще оставались 319

313 ненадежны, и хотя Франция к тому же сильно обеспокоилась браком Филиппа-Августа, который отверг свою законную супругу, Ингеборгу Датскую, и женился вместо нее на Агнесе Меранской, но все-таки большая часть французского дворянства решилась предпринять поход на Восток. Поздней осенью 1199 юный граф Тибо Шампанский и Людовик Блуаский и Шартрский съехались в Экрина-Эне для блестящего турнира. Присутствовало много местного дворянства и только что началось празднество, как появился Фулько из Нельи, вдохновенными словами стал призывать к странствию ко Святым местам и достиг здесь наибольшего торжества, какого только когда-нибудь достигал. Графы Людовик и Тибо приняли крест и вместе с ними многие сотни рыцарей и благородных господ, и среди них особенно Симон Монфортский, известный столько же как ревнитель церкви и как сильный военный предводитель. Их пример имел широкое влияние в замках и городах северной Франции. Тысячи опытных воинов дали обет отправиться к Святым местам, а 23 февраля 1200 крест приняли также зять Тибо, граф Бальдуин Фландрский со своими братьями Евстахием и Генрихом Этих фландрских господ не без основания сравнивали с Готфридом Бульонским и его братьями: граф Бальдуин был похож на герцога своим простым, добрым и благочестивым нравом, а Генрих был смел и отчаянно решителен, как первый король Иерусалима. Графы Шампанский, Блуа и Фландрии, со свитой дворян, епископов и рыцарей, которая к ним мало-помалу присоеинилась, составили видное крестоносное войско. В течение 1200 г они имели несколько совещаний, выбрали главным начальником графа Тибо и решили для переправы на Восток отправить посольство в Венецию. А именно, они намеревались направиться в Египет, потому что могущество эйюбитских султанов основывалось преимущественно на этой стране, и они желали, чтобы венецианский флот переправил их в долину Нила, потому что другие сильные приморские города Италии, Пиза и Генуя, истощали тогда свои силы в соседском раздоре. В феврале 1201 года шесть послов от трех графов, между ними Готфрид Вилльгардуэн, маршал из Шампаньи, знаменитый историк четвертого крестового похода, явились в Венеции перед дожем Генрихом Дандоло и принесли ему свою просьбу. Переговоры заняли некоторое время, так как венецианцы предлагали боль- 320

314 тую помощь, но за это требовали и большого вознаграждения. Наконец, согласились на том, что Венеция доставит сколько нужно кораблей для переправы 4 500 рыцарей, 9 ООО оруженосцев и 20 ООО пеших людей, примет на ітбя на год содержание войска и кроме того подкрепит поход 50 галерами. За это рыцари должны были уплатить 85 000 марок серебра (около 3400000 марок нынешних денег) в четыре срока до конца апреля 1202 года и к этому же времени собраться для отплытия в Венецию. Все завоевания и добыча должны были делиться на две равные половины между венецианцами и французами, и папе должно было быть сообщено об этом договоре. Могущественная армада, за снаряжение которой с большим рвением все теперь принялись, конечно, была бы в состоянии нанести большой урон Эйюбитам, если бы только венецианцы отдались делу священной войны всею душой. Но никогда властители города лагун не были менее склонны и способны просто и безусловно примкнуть к походу в Святую Землю, как в начале тридцатого века. Им хотелось, конечно, добиться наибольшего возможного могущества на Востоке, но прежде всего они имели в виду свои торговые интересы. Они находились в то время и дружественных связях с Египтом, потому что сношения с Александрией и Каиром приносили им большую выгоду, и они поддерживали эти сношения, хотя папа Иннокентий желал уничтожить всякие торговые связи между христианами и мусульманами: они соглашались только не доставлять врагам креста оружие, железо и кораблестроительное дерево, одним словом, военные материалы. С другой стороны, они были не в ладах с Византийской империей, потому что, хотя после падения Комненов мператоры Исаак и Алексей III были к ним большею іастью благосклонны, но столкновения все-таки не ірекратились, а именно в последние годы, когда импераор Алексей в ущерб Венеции решительно предпочитал іизанцев. Поэтому умные купцы города лагун, без сомнеия, имели намерение хотя и приступить со всей силой крестоносным вооружениям, но во всяком случае поернуть их и воспользоваться ими так, чтобы их торговые тношения к византийско-магометанскому миру не только мтим не ухудшились, но улучшились и обеспечились больше, чем до тех пор. Человек, стоявший в то время во главе Венеции, дож Генрих Дандоло, был более чем I I в Куглер 321

315 девяностолетний старик, но человек светлого ума, смелый и предприимчивый как юноша. Охранять «честь и выгоды* своего отечества было важнейшей целью, которую имел в виду „мудрый и великодушный“ человек. Византийцы должны были его остерегаться. У Дандоло была личная причина к мщению, потому что в 1172 году отправленный в Константинополь послом республики, после того, как император Мануил произвел упомянутое злое насилие нал венецианцами, находившимися в греческом царстве, он, вследствие позорного насилия, был наполовину ослеплен Теперь, очевидно, приближался час, когда он мог получаті, удовлетворение как за отнятое зрение, так и за тс оскорбления, которые так часто наносились его землякам на Босфоре. Но какие планы относительно греческого царства он мог лелеять уже в начале крестовых вооружений, это „молчаливый“ человек не открыл настолько, чтобы до потомства дошли об этом какие-нибудь точные сведения. Папа Иннокентий чувствовал, что в союзе венецианцен с французскими крестоносцами в будущий крестойый поход входит чуждый элемент. Поэтому он заявил, что может согласиться на заключенный договор только пол условием, чтобы французы и венецианцы не вредили никаким христианам, разве только если эти христиане будут мешать походу пилигримов или окажется какаянибудь другая законная и необходимая для этого причина, но и тогда они могут действовать только с согласия папского легата Но венецианцы, которые не хотели позволить связать себе таким образом руки, решились ответить, что они не примут признания договора при таком ограничении. Между тем 24 мая 1201 г внезапно умер граф Тибо Шампанский, выбранный предводителем крестоносцев. Хотя благочестивый господин оставил пилигримам значительную часть своего имущества и обязал своих рыцарей остаться верными паломнической клятве и без него, но все-таки его смерть произвела такое удручающее впечатление, что многие боялись, как бы предприятие совсем не расстроилось. Остальные крестоносные князья спешили поэтому кем-нибудь заменить Тибо и просили занять его место сначала герцога Одо Бургундского, а затем граф.і Тибо Барского. Оба уклонились от этого. Тогда Готфрид Вилльгардуэн обратил внимание французского дворян- 322

316 іп.'і на маркграфа Бонифация Монферратского, брата того Кшірада, который некогда играл большую роль как Греческой империи, так и в Сирии и умер в ту самую Минуту, когда должен был назваться королем Иерусалиммім. За этого человека говорило уже его имя, но кроме ого это был смелый, с высокими стремлениями, художенным вкусом князь, знаменитый среди рыцарей вцов того времени Трудно было найти кого-нибудь не, и потому на переговорах, которые он имел французскими господами в Суассоне осенью 1201, онифаций заявил, что он готов присоединиться к их рсдприятию. Его пример повлиял так, что число ростоносцев во Франции, Германии и Италии увеличи ось. Для венецианского дожа маркграф Бонифаций был чень желанным союзником Если только он походил на ноего брата Конрада, то его нетрудно было увлечь на сякую борьбу, обещающую выгоды, если бы даже она ыла совершенно далека от настоящей цели похода Святым местам. Почти в ту же минуту, когда Бонифаций соединился французами, случилось происшествие, которое должно ыло, наконец, дать четвертому крестовому походу пределенное направление. Летом 1201 года молодой лексей Ангел, сын ослепленного Исаака и племянник мператора Алексея III, бежал из Греции в Италию. Как ііжется, ему помогли в этом знатные пизанцы, потому что мператор только что вошел в дружественные сношения их смертельным врагом, Генуей. Принц, конечно, тотчас е постарался вооружить Запад против своего дяди прежде всего обратился с убедительными просьбами от омощи к Иннокентию. Но папа колебался исполнить росьбу, потому ли, что надеялся скорее всего достигнуть оединения греческой и римской церкви при помощи дексея III, или в нем возбуждало слишком большие едоумения родство принца с немецким королем Фииипом, который женился на Ирине, дочери Исаака Тогда ринц поспешил за Альпы в Германию, искал и нашел при Воре Штауфенов самый дружелюбный прием И здесь иерь (зимою с 1201 на 1202) впервые было высказано слание, чтобы хотя на первое время крестоносное войско е начинало войны с исламом, а предприняло нападение и Константинополь, чтобы устранить узурпатора Алек >я III и возвратить власть и честь слепому Исааку, вме 323

317 сте с юным Алексеем. Король Филипп в особенности рекомендовал дело своего зятя маркграфу Бонифацию и старался через немецких послов привлечь к своему плану крестоносцев и венецианцев. Таким образом, политика Штауфенов произвела отюк нение четвертого крестового похода от Египта и направи. его на Константинополь. Правда, Генрих Дандоло, мож быть, и раньше имел в виду подобное, но мы об эт< ничего положительного не знаем, и очень возможно, ч умный дож до этой минуты решился твердо только на і чтобы во всяком случае воспользоваться силой пилигр мов на пользу венецианских интересов, где бы представился к тому случай, на греческих или сирийск берегах или даже на берегу Нила. Напротив тоі\ является вполне несомненным, что Дандоло с радості: ухватился за идею Штауфенов, как очень для него благоприятную, и так выполнил ее, как будто он давно ее втайне лелеял и самым зрелым образом взвесил. Кроме того, точно так же верно и то, что немецкая политика повлияла на четвертый крестовый поход только этой идеей и дипломатической поддержкой Алексея, а все остальное было в зависимости от силы и воли Венеции. Поэтому план старого Дандоло повести войско пилигримов для нападения на императора Алексея III составляет собственно решительный момент, который отклонил крестовый поход от его первоначальной цели. С этой минуты дож является настоящим главой пилигримов, и хотя смелого маркграфа Бонифация называют иногда Бозмундом четвертого крестового похода, но могущественный Дандоло в гораздо большей степени заслуживает этого почетного наименования1. Ему очень легко было привлечь своих венецианцев к походу на Константинополь. Они уже вооружались и в прежние годы к воине против мусульман и вместе 1 В последние годы велся живой спор, преимущественно графом Павлом Рианом (^іапі) и Людвигом Штрейтом, о том, было ли разрушение Византийской империи делом немецкой или венецианской политики. При этом Риан без сомнения слишком преувеличивает влияние, которое король Филипп имел на падение Ангелов. Штрейт с самого нач;іла видит в старом доже „аисіог еі аеіог гегипі“. Приведенный в тексте взгляд, который ближе подходит к пониманию Штрейта, чем Риала, в существенном согласуется с сочинением Гейде, ОезсЬісІйе сіез).еѵапіеьапгіеів ігп Міиеіаііег, I, 293 и 440. 324

318 Против византийцев. Кроме того, за последнее поколение Стило ясно, что такое обширное торговое господство, какое ІІпкчіия хотела оказывать в Греческой империи, было Несовместимо с сильной императорской властью на Ііосфоре: или Венеция должна была постепенно занять Солсе скромное положение, или должна была посадить И Константинополе государя, подчиняющегося ее требованиям. Почти так же благоприятно для целей Дандоло і.иіо настроение, которым были проникнуты остальные річтоносцы. Среди них было много князей и рыцарей, оторые, увлекаясь счастьем, какое выпало на долю их оилрищей, особенно в последние годы, на сирийском гріту, на Кипре и в Армении, с радостью обнажали свои ічи для всякого приключения, обещавшего прибыть, а ряду с этим в сердцах пилигримов действовала старая гммвисть к грекам, которая уже в крестовые походы М7 и 1189 года доводила почти до нападения на оіістантинополь. Поэтому надо было надеяться, что мператор, возведенный на престол пилигримами, будет снпостно поддерживать римское христианство в борьбе ротив ислама, так что в конце концов среди самого ргстоносного войска сопротивления плану Дандоло могли казать только те пилигримы, которые, исполненные слигиозной ревности и недоступные никакому политичекому расчету, требовали войны с Эйюбитами. Первое завоевание Константинополя В продолжение весенних и летних месяцев 1202 года Венеции собрались значительные отряды немецких, ранцузских и итальянских крестоносцев. Однако, число х, и особенно число знатных и богатых людей, далеко не довлетворило лелеянных ожиданий, потому что некотоые пилигримы, из недоверия к политике Венеции, старались достигнуть своей цели другими путями. Одни пошли в южную Италию, и римская церковь возбудила их и, воспользовалась ими для войны против штауфенских рыцарей, которые еще держались там со времен Генриха VI. Другие отплыли из гаваней Фландрии, из Марселя и Генуи в Сирию, но не нашли в Святой Земле случая 325

319 отличиться, геройскими подвигами Для других кресто носцев, собравшихся на маленьком островке Сан-Николо ди-лидо, подле Венеции, первым следствием этого разделения было то, что они никак не могли выплатить сполна 85 ООО марок, хотя уплата их в рассрочку и без того была очень замедлена когда они отдали то, что могли, они остались должны венецианцам еще 34 ООО марок. Дандоло не имел причины худо отнестись к этому Ему представлялось здесь отличное средство воспользоваться пилигримами для своих планов, и он предложил им и венецианскому народу, чтобы долговые деньги были „заслужены“ тем, что крестоносцы заплатят своим кредиторам из добычи, которую захватят в походах против врагов Венеции Как на таких врагов, он указал, вопервых, на граждан города Зары, которые жили, живя морским разбойничеством, причиняли большой вред венецианской торговле в „Венетском море“, следовательно, почти на родине Большая часть пилигримов легко поддалась намерению дожа из-за желания войны и добычи: благочестивая партия, под предводительством Симона Монфортского, правда, сильно протестовала против похода на христианский город, но в конце концов осталась в меньшинстве Дандоло вызвал к походу половину способных к оружию людей Венеции и выступил сам во главе предприятия. В начале октября 1202 г великолепный флот из 72 галер в 140 грузовых судов покинул Лидо, заставил мимоходом города Триест и Му^іью подчиниться республике св. Марка, а 10 ноября силою вошел в гавань Зары После этого Симон Монфортский со своими приверженцами пытался еще раз помешать войне, но большинство пилигримов осталось послушным дожу; он настойчиво нападал на город и взял его 24 ноября Это был большой успех для Венеции, потому что с этих пор, больше чем когда нибудь прежде, за ней обеспечено было господство в Адриатическом море Но гораздо большего надо было еще достигнуть, если бы удалось удержать крестоносцев на том пути, на который они вступили. Этому, во-первых, препятствовала воля папы Иннокентия. Последний уже летом 1202 года отправил в Венецию кардинала Петра Капуанского, как легата крестового похода Но Дандоло, чтобы отстранить папское вмешательство в свое предприятие, прямо заявил легату что он должен вернуться обратно, если не захочет принять 326

320 участие в походе лишь в качестве простого священника После того послание папы предостерегало крестоносцев, чтобы они не нападали на христианский город Зару под прахом отлучения от церкви, и потому после завоевания Зары можно было ожидать каждую минуту, что церковное Проклятие падет на войско пилигримов, встревожит его и, может быть, совсем рассеет Между тем эта опасность Чрезвычайно быстро прошла. Иннокентий милостиво Принял смиренное объяснение крестоносных князей, что они не могли действовать иначе по своим обязательствам к венецианцам, простил их и отлучил от церкви только дожа и его народ. Эти нимало не печалились церковным Наказанием, а так как папа в то же время позволил другим Крестоносцам продолжать сношения с отлученными, чтобы первые могли удержать флот венецианцев для переправы и Сирию, то отлучение от церкви. пропало совершенно даром Точно так же безуспешно остались и повторенные предостережения папы от дальнейших нападений на христианские государства и в особенности на Византийскую империю. Иннокентий настойчиво указывал при этом на то, что греки виноваты в тяжелых преступлениях против Бога и церкви, и что император Алексей і) особенности совершил ужаснейшие насилия над своим братьями и законными государями, но „не дело пилигримов наказывать такие грехи“ Это возбуждало предположение, что папа хотя запрещал то, чего принципиально не мог позволять, но что если только церковь найдет в этом еиою выгоду, то за этим последует одобрение случившегося. Буквы папских заявлений держались в войске почти только фанатики, Монфор с его приверженцами, и они покинули своих сотоварищей, когда действительно был серьезно затеян поход на Константинополь. Но тем легче Другие крестоносцы соединились с венецианцами для смелого предприятия. Дело в том, что после того, как состоялись, с одной стороны, переговоры между дожем и крестоносцами, и между королем Филиппом и принцем Алексеем с другой, в лагерь при Заре, где зимовала вся армада, явились около нового 1203 года штауфенские послы и настойчиво просили о помощи против узурпатора Алексея III Они обещали за это от имени принца даровое содержание и 200 ООО марок серебра Кроме того, Алексей предоставит в продолжение года в распоряжение кресто- 327

321 носцев 10 000 человек для войны с Эйюбитами, до конца своей жизни будет содержать на жалованье в Святой Земле 500 воинов, и, наконец, будет стараться о том, чтобы греческая церковь подчинилась римскому престолу Такое предложение было для войска чрезвычайно заманчиво В виду был славный бой и богатая награда, наказание греков за вековую несправедливость и вступление их в церковное соединение с Римом: разве не должны, были пилигримы воспользоваться таким блестящим случаем, чтобы приобрести самые очевидные выгоды как для самих себя, так и для римских христиан, и при этом в особенности для папы Иннокентия. Правда, крестоносцы еще раз впали в сильную распрю; массы требовали, чтобы их вели в Аккон, в Александрию, но большинство предводителей войска, между ними также епископы и аббаты, стояли вместе с немецкими послами за поход в Константинополь и мало-помалу угомонили всякое сопротивление. Генрих Дандоло увидал себя, наконец, у цели своих желаний. В мае 1203 он повел свой флот, на котором находился теперь и принц Алексей, мимо Диррахиума и Корфу и вокруг Пелопоннеса в Эгейское море Главной целью войны он считал не покорение провинций, а подчинение „царственного города“ при Босфоре, хотя принц Алексей в некоторых береговых городах и островах был тотчас провозглашен императором Алексеем IV Но было ли мыслимо, чтобы дож взял сильную крепость с теми 40 000 человек, каких он в целом едва насчитывал? Еще во время Мануила Комнена было бы безумно питать такие дерзкие намерения. Но теперь вещи стояли иначе. Алексей III был жалкий человек, который ленился и наслаждался в своем великолепном дворце и предоставил заботы о правлении государством своей жене Евфросинии вместе с ее любовниками. Последствия этого обнаружились самым ужасным образом. Подданные были доведены до отчаяния бессмысленной тягостью податей и всякого рода насилиям. Сокровища, которые из них выжимал императорский двор, служили только для дикой расточительности: сухопутное войско ослабело, а флот был „превращен в серебро“, т е. расснащен и материал продан. В некоторых провинциях то наместники, то генералы или богатые землевладельцы восставали и пытались основывать самостоятельные княжества 328

322 Н.ілский Трапезунт уже давно почти отделился от нории* теперь один дикий воин, Лев Сгурос из Навилии, „>евал северо-восток Пелопоннеса и среднюю Грецию,, чшдно, с целью отделить от империи весь юг Балканскоиолуострова до Фессалии: в Крите и на других островах,'дые владельцы латифундий господствовали так незави!цмо, как великие бароны в феодальных государствах Івмада. При таких обстоятельствах Византийская империи уже целые годы должна была бы пасть от всякого ІК-Шнего энергического нападения Всего опаснее для Ье были бы сельджуки, если бы некогда султан Килидж Ірслан Иконийский не разделил своего царства между ^шовьями и они не вступили бы после смерти отца *ШЗ) в распри друг с другом. Благоприятный случай Устойчиво повести войну с расстроенной силой сельджу- І)і“, конечно, был пропущен, но все-таки империя іержалась против этого, теперь ослабленного, врага олько с сравнительно небольшою потерей в земле людях. Но зато болгары в неоднократных набегах грабежах победоносно проникли во Фракию и в Македоию: их князь Иоанн, как выше упоминалось, находился дружеских сношениях с папой Иннокентием, и именно сигрь кардинал Лев Санта Кроче был на пути в Болгаию, для венчания Иоанна королем, что и произошло! ноябре 1203 года. Великая империя производила ко всему этому впеіітлсние старческого упадка, и опытный Дандоло был оноршенно прав, когда старался утешить своих сотоварищей, впадавших иногда во время пути в Константинополь. уныние, указанием на их свежую, сильно превосходящую) ІКчіриятеля, юношескую силу В конце июня флот отплыл Босфор и сначала бросил якорь у азиатского берега близ рзкугари. Император Алексей оставался долго в бездей- Тиии перед надвигающейся бурей. Наконец, он впопыхах опрал из провинций в Константинополь и Перу сколько онможно больше войска, запер великолепную бухту Ишютого Рога остатками своего флота и громадной К ііѵісзной цепью. Но корабли были наполовину хламом, Ь большинство солдат недисциплинированы и трусливы, Ирпвда, число их было больше, чем число франков, но рі (н: обными к битве оказались только несколько храбры> И:)китийских офицеров, северные наемники варяги (ва [ринги) и разве еще пизанские колонисты в Константинопо

323 ле, которые, по старой ненависти к венецианцам, вступили в ряды греческого войска Раньше чем началась борьба, император сделал попытку купить отступление врагов деньгами, но гордые предводители франкского войска не хотели этого слышать. 5 июля нападение началось штурмом предместья Перы. крестоносцы счастливо пристали к европейскому берегу и легко бттеснили императорские войска обратно в столицу 6 июля Дандоло разорвал гаванскую цепь, уничтожил византийские корабли и вошел со всем своим флотом в Золотой Рог После нескольких дней, занятых приготовлениями к главному нападению, сухопутное войско двигалось вверх по берегу Золотого Рога, затем перешло через Батисский мост и расположилось лагерем перед северным углом крепостных стен, которые окружали там Влахернский дворец. Флот следовал за движением войска и направил свои галеры, снабженные метательными орудиями и подъемными мостами, на ту часть неприятельских укреплений, которые тянулись от Влахерны вниз по Золотому Рогу С 12 июля бушевала здесь почти беспрерывная битва Способные предводители греков, в особенности зять императора, Федор Ласкарис, старались утомить неприятелей вылазками и удержать от начала настоящей осады, но все-таки мало сделали против стальных рядов франков. 17 июля последние поднялись со всеми силами на приступ. Их сухопутное войско не имело успеха, потому что варанги и пизанцы оказали твердое сопротивление, зато венецианцы взяли одну башню, потом целую полосу стены и крепко утвердились в городе на юго-восток от Влахерны. Отчаяние греков принуждает, наконец, трусливого императора выступить с большой силой против небольшого сухопутного войска франков и уничтожением его подорвать успех венецианцам. Но рыцари непоколебимо выдерживают натиск огромных масс, приблизительно в 100 000 человек. Греки изумляются, колеблются и, наконец, в диком замешательстве бегут обратно в город. Возвращающегося домой императора встречают насмешками и угрозами, и он решается бежать В следующую ночь он покидает столицу, захватив коронные ценности в десять центнеров золота, и бежит в Дебельтон в северовосточной Фракии, на берегу Черного моря, преследуемый іроклятиями всех патриотов. При известии о его бегстве олепого Исаака вывели из заточения, а рано утром 330

324 1Н июля среди торжественного ликования его снова провозглашают императором Франки заявляют согласие н.і ло, потому что Исаак признал и для себя обязательным условием того договора, который они заключили в Заре с принцем Алексеем. Принц, сопровождаемый крестоносными князьями, торжественно въезжает в „нарушенный город“ и 1 августа его, с именем Алексея IV, венчают как соправителя. Так необыкновенно быстро и счастливо было достигну и> то, чего планы так долго строились. Похититель престола был изгнан, и империя подчинена воле франков. Ііенецианцы и крестоносцы должны разбогатеть от іо.ютой награды, византийское войско должно сражаться имеете с латинцами против Эйюбитов, и греческая церковь должна подчиниться римскому папе Второе завоевание Константинополя Но могли ли события в самом деле идти дальше этим путем? Можно ли было ожидать, что византийский народ подобно своим императорам охотно признает условия Зарского договора? Франки снова раскинули свой лагерь, и Пере и вскоре потребовали там уплаты обещанной награды. Но, несмотря на все притеснения, которыми императоры испытывали свою столицу, можно было собрать только 100 000 марок серебра, половину обещанной в Заре суммы. Греки смотрели с горьким ваі увеличивающимся раздражением на всех франков, как на крестоносцев, так и на издавна поселившихся у них Колонистов. Скоро дошло до кровавых столкновений, п 22 августа шайка разбойничьих и буйных франкоеі произвела страшный пожар, который превратил в пепел почти половину города С тех пор итальянские колонисты пе чувствовали себя больше безопасными в Константинополе и почти все перешли в числе 15 000 с женами и детьми в лагерь пилигримов в Перу Это были большею частью пизанцы, но враждебное отношение к грекаѵ: ластавило их совсем забыть свою ненависть к венецийіщам Но возобновление открытой войны между византийца 331

325 ми и франками замедлилось еще на некоторое время. Императоры Исаак и Алексей IV хотели еще воспользоваться для себя силами крестоносцев. Их государство до сих пор едва простиралось за ворота Константинополя: в провинциях они еще не были признаны, а бежавший Алексей III, который из Дебельтона снойа осмелился дойти до Адрианополя, господствовал как император, во Фракии. Поэтому Алексей IV попросил помощи у франков, получил ее и в течение нескольких месяцев с значительной частью крестоносцев, под предводительством маркграфа Бонифация, делал набеги в юго-восточную половину Фракии. Покорив здесь ряд городов и укрепленных мест, он вернулся 11 ноября в столицу, как торжествующий победитель, но тотчас же после того увидал, что как ему, так и его отцу и всему византийскому миру грозят величайшие опасности со стороны его прежних союзников. Отчасти оба императора были виноваты в этом дурном обороте вещей. Жалкий слепец Исаак носился с высокомерными и столько же безрассудными мечтами о восстановлении императорского могущества в прежнем величии, а Алексей IV показал себя, наконец, до того неспособным для трудных задач, которые на нем лежали, что не привлек к себе никакой партии ни из крестоносцев, ни из собственных подданных. Самое худшее было, конечно, то, что юный император надавал в Заре обещаний, которых никак не мог исполнить: он не мог сполна выплатить большую сумму, которую был должен франкам, и не мог надеяться побудить греков когда-нибудь подчиниться римскому папе. Когда ему мало-помалу стало ясно, что о не может сдержать своего слова, он отказался дружественных сношений с крестоносными князьям которые до сих пор поддерживал, и под разныі* предлогами отказался также делать дальнейшие взнос На это князья отправили в Константинополь п о с о л ь с т е которое объявило императору войну в его собственш дворце, если он не вернется к своим обязанностям; и ког, это не подействовало, то во время личного свидани которое Дандоло имел с Алексеем в гавани, как (:в середине между лагерями обоих войск, дож в последи раз потребовал, чтобы условия договора в Заре бы. наконец исполнены. Когда император дерзко отказался этого, то старый дож напустился на него с ужасні гневом „Бесстыдный негодяй, воскликнул он, ь I 332

326 рмтаіцили тебя из грязи, и мы же снова втолкнем тебя И грязь“. Естественно, что этим была объявлена война (и конце ноября 1203) и приближалась катастрофа или дли войска пилигримов, или для Константинополя. Гордые франки находились в эту минуту в довольно імолагоприятном положении. Начинавшаяся зима помецшла им тотчас же приступить ко второй осаде неприятельской столицы: они должны были удовольствоваться Тем, чтобы укрепиться в стране вокруг и собрать в богатых Местностях на соседних, берегах разную добычу, в осо бенности съестные припасы. Некоторое время они еще держались там кое-как, но мало-помалу запасы пришли К концу и их ряды начали редеть от ужасного голода К тому же, хотя сам Алексей IV почти никогда не Покушался выходить на бой, греки ревностно напрягали спои последние силы, чтобы отклонить от себя страшно угрожающую судьбу. Против венецианского флота была цыслана целя эскадра брандеров, а рыцарское войско Несколько раз было беспокоено дерзкими вылазками. Ьдительность Дандоло и отвага маркграфа Бонифация, Правда, охранили франков от большой потери, зато Н Константинополе произошел переворот, который значительно уменьшал их надежды на окончательную победу Почти все жители большого города, знатные и простые, духовенство и миряне были глубоко раздражены жалким Правлением обоих негодных императоров. 25 января 1204 разразилась долго ожидавшая революция. Массы Черни и монахи с бурными криками требовали низложения Ангелов и возведения на престол нового правителя. И продолжение трех дней в Константинополе свирепствовала дикая анархия, потому что никто из знатных людей империи не хотел принять столь отягощенного императорского венца: наконец, уговорили на это Николая Канабусн, храброго, но в остальном незначительного юношу Коі -да Алексей IV услыхал об этом, он послал к франкам. И просил их о помощи, но этим только ускорил свою Окончательную гибель. Главной его поддержкой за Последнее время и в то же время душой всех военны* Предприятий против латинцев был один далекий родственник правительствующего дома, Алексей Дука Мур іуфл, подвижной, умный и мужественный, но также Отчаянно самоуправный человек. Он не был намерен щ Подчиниться Канабусу, ни заодно с юным Алексеем вьгдап 333

327 империю франкам. Теперь он легко привлек на свою сторону и войско и народ. Император Исаак, который уже давно заболел, умер от страха перед этим соперником. Канабус и Алексей IV были схвачены и задушены полицейскими узурпатора. Последний вступил на престол под именем Алексея V Франки очень скоро почувствовали, что в королевском городе теперь неограниченно господствовала сильная воля. Им предписано было в восемь дней очистить греческую землю; о дальнейшей уплате нечего было и думать, император не нуждается ни в их совете, ни в их приказах у него довольно своей силы. Если бы пилигримы даже хотели, то едва ли могли исполнить это требование* они должны были опасаться, что когда они будут готовиться к отступлению, то раздраженные греки именно тогда поставят их в бедственное положение. Таким образом., у них не было другого выбора, как или взять приступом Константинополь и подчинить его своему господству, или погибнуть в славном бою. Алексей V сделал все усилия, чтобы приготовить им это последнее. Он неутомимо работал над возобновлением и отстройкой городских укреплений, посылал брандеры против венецианского флота и старался уничтожить отдельные части рыцарского войска вылазками. Но здесь его постигло решительное несчастие. После того, как отряд франкских всадников в 1 ООО человек двинулся однажды на северо-запад до Филеи на Черное море и совершенно разграбил это богатое место, император решил напасть ка этот отряд на его возвратном пути к Босфору, с превосходными силами, и истребить его. Ему удалось так основательно перекитритъ врагов, что они лишь тогда заметили греков, когда те уже напали сзади на их ряды. Однако франки непоколебимо выдержали нападение и оборонялись такими ужасными ударами и толчками, что очень скоро гораздо более многочисленное греческое войско в ужасе рассеялось в беспорядочном бегстве. Алексей, хотя сам раненый, остался на поле сражения до тех пор, пока не Г>ыл против воли увлечен своими бежавшими сотоварищами Лучшие его воины пали в горячем бою, знаки царского достоинства, императорское знамя и чудотворный образ Девы Марии, который считался написанным евнгелиггом Лукой и на него смотрели как на палладиум империи, все это было отнято победителями и выставле 334

328 но на посмеяние. С этого дня события опять повернулись благоприятно для франков. Алексей уже не осмеливался больше выступать против непобедимого неприятеля в открытом поле, и потому спрашивалось только, удастся ли последним второй раз завоевать Константинополь. Но теперь пилигримы уже так твердо рассчитывали на счастливый исход своего предприятия, что поделили добычу еще раньше, чем она попала к ним в руки. В начале марта 1204 г. венецианский дож и „сиятельнейшие князья“ крестоносного рыцарства, во главе их Бонифаций Монферратский и Бальдуин Фландрский, заключили между собой договор, по которому они вперед хотели решить будущую судьбу Византийской империи. Но этому договору обе главные группы, из которых состояло франкское войско, т. е. венецианцы и „крестоносцы“, должны были назначить шесть выборных людей, который потом, после победы над греками, избрали бы в императоры лучшего и способнейшего из своих боевых товарищей. Этому латинскому императору должна была. подчиниться вся Византийская область, но в его непосредственное распоряжение была предоставлена только четвертая часть ее: остальные три части должны были быть разделены на две равные части между венецианцами и крестоносцами за определенную ленную службу которую они должны нести императору. Венецианцам н новой Латинской империи были бы без всякого ущерба сохранены все права, обычаи и имущества, которыми они пользовались прежде в Византийской империи, а та из двух главных групп франков, из которой не будет избран император, должна получить Софийский собор и избрать будущего римско-католического константинопольского патриарха. Но прежде всего надо было победить греков, т е. главным образом взобраться на высокие башни и стены, которыми были окружен царственный город. Чтобы попытаться на это с хорошей надеждой на успех, франки вооружились штурмовыми лестницами и всякого рода осадными машинами, как для морской, так и для сухопутной войны. 8 апреля приготовления были оконче ны. Все войско переправилось на флоте через Золотой Рог п заняло позицию при так называемой гавани крестоносцев, бухте на юго-восток от Влахерны. Поэтому м/інаденне направилось на ту же полосу стены, где уж* 335

329 з предыдущем году удалось завоевние города. На этот раз пришлось наткнуться на более сильное сопротивление, потому что Алексей V не только позаботился о том, чтобы как нельзя лучше защитить город, но и сам поспешил к угрожаемой местности, чтобы поддержать мужество войск своим присутствием. Поэтому первый день битвы, д апреля, принес франкам только тяжелое поражение. Их бурное нападение разбилось об силу укреплений и под градом выстрелов, которые посыпались на них с башен и стен. Потеряв значительное количество людей и орудий, они должны были, наконец, прекратить штурм. Греки ликовали и насмехались, потому что считали себя освобожденными от всякой опасности; но франки извлекли из своей неудачи урок, что для решительного удара они аолжны вооружиться еще заботливее и серьезнее, чем они это делали до сих пор. Гарнизон ревностно работал над восстановлением и усилением машин; князья-военачальники обещали большие награды самым отважным, а священники церковными торжествами поднимали мужественное одушевление всего войска. Рано утром, 12 апреля, начался второй штурм. Целые часы приходилось бороться напрасно. Наконец, после полудня, двум кораблям, связанным между собой цепями, удалось близко ііо д о й т и к одной крепостной башне и укрепить к ее зубцам штурмовые лестницы. Скоро башня была взята и занята сильным отрядом. Почти в то же время одному исполину рыцарю, Петру Амьенскому, удалось сломать одни городские ворота, и вот в открытые улицы ворвалось все войско, кровожадное упоенное победой. Греки отступили в трусливом ужасе. Напрасно старался император собрать бегущих и повести их на новый бой. Не помогали ни просьбы, ни угрозы, и наконец Алексей решился на бегство, „чтобы не сделаться кормом для мстительных латинских челюстей“ Он ушел на запад через Золотые ворота и оттуда на море. Его отступление ужасно освещалось пылающим городом, который был во второй раз подожжен гневными победителями. Но сопротивление греков было не совсем сломлено. В Софийском соборе собралось множество знатных людей; эни совещались об избрании нового императора и остановились на Феодор Ласкарисе, храбром зяте Алексея III. Он охотно принял бы корону, если еще было возможно удержать ее. Но когда он осмотрел войска, которыми он 336

330 мог еще располагать, то нашел варягов непригодными, а греков распущенными и трусливыми. Тогда он бросил Константинополь и бежал через Босфор в Малую Азию, где в Никее он должен был сделаться основателем нового греческого государства. Утром, 13 апреля, франки заняли южную половину города, к которой они еще не решались подступить накануне вечером. Из Софийского собора навстречу им вышли толпы побежденных, прося помилования. Крестоносные князья старались помочь несчастным согласно с строгим приказанием, которое они дали еще до штурма города, а именно, чтобы не было совершаемо никаких насилий при взятии Константинополя. Но их слова остались неуслышанными. Слишком велика была алчность воинов к наслаждениям, которых они были лишены целые месяцы в лагере Перы, слишком злобна их ярость против лукавых еретических, с детства ненавистных им, греков. Неукротимее всех были люди, которые жили прежде в Константинополе колонистами и всех лучше знали как греческие сокровища, так и греческое коварство. Убийства, пожары и грабеж свирепствовали на улицах. Женщин и девушек вырывали из рук мужей и отцов. То, чего не пожирал огонь, уничтожалось в бешеной жажде разрушения. Победители второпях хватали золото и серебро, оружие и одежду, но сокровища искусства, которые за полтора тысячелетия накопились в несравненном городе, большею частью падали жертвою страшного огня. Между тем священники разыскивали знаменитые константинопольские реликвии и благочестивым воровством присваивали себе сколько могли. Таким ужасным образом исполнялась судьба, которая уже многие годы грозила империи Востока. Прошло немного более столетия с тех пор, как Алексей I просил вооружений Запада для подкрепления своего могущества. Но он сам был виноват в том, что дружественное настроение, с которым сначала отнесся к нему Запад, перешло в смертельную ненависть. Его преемники остались на том же пути, на который вступил он. Бесконечно больше того, чем на самом деле позволяли их силы, они захотели воспользоваться франками, как орудием своей политики всемирного господства. Теперь наступило неизбежное действие такого превратного стремления; гордая империя, которая полтысячелетия охраняла Европу от вторжения азиатских народов, пала, и над ее развалинами 337

331 развевались знамена франкского рыцарского войска. Но было ли это, как многие тогда думали и надеялись, выгодой для борьбы христианства с исламом, или не было ли это скорее большим несчастием как для франков в Сирии, так и вообще для всех христиан, которым в будущем предстояло вести войну против сельджуков или Эйюбитов? Сирия около 1204 г. С начала тринадцатого столетия христианская Сирия находилась в очень угнетенном положении. Ужасное землетрясение превратило в развалины большую часть самых цветущих городов: неурожай и дороговизна вызвали заразные болезни, от которых толпами погибало население. Кроме того, в Антиохии умер в 1201 году старый князь Боэмунд III. Его законным наследником был его внук Рубен, двоюродный внук и питомец короля Льва армянского. Но тот младший Боэмунд, который уже несколько лет был графом Триполиса, завладел теперь Антиохией и причинил этим столько же злобный, сколько продолжительный раздор среди христиан Востока. А именно, король Лев не колеблясь заступился за своего внука. В Антиохии он мог рассчитывать на патриарха и на знатных людей, между тем как горожане были за князя Боэмунда. Сильные рыцарские ордена Госпиталя и Храма, как всегда, были разных мнений: так как госпиталиты стали на сторону армян, то тамплиеры стали за Боэмунда IV. Папа Иннокентий поручил двум легатам, которых он послал в 1202 г в Сирию, кардиналам Зуффриду и Петру Капуанскому, умирить злую распрю по праву и справедливости Один из легатов, Зуффрид, сделал хоть безуспешные, но честно задуманные попытки посредничества; но Петр Капуанский резким образом стал на сторону князя Боэмунда и этим только обострил раздор партий. Наконец, Лев взялся за оружие, но на первое время не мог нанести существенного вреда своему столь же коварному, сколь и самоуправному противнику. При этом нечего было и думать о возобновлении войны против ислама, когда теперь же в течение 1203 года, 338

332 и Сирию прибыли те крестоносцы, которые не хотели принять участия в предприятиях венецианцев против Зары и Константинополя. Правда, число этих пилигримов было імііюдь не малое, но король Амальрих Иерусалимский даже с их помощью не решался нарушить перемирия, которое он заключил в 1198 г с султаном Альмеликом Дладилом и строго его поддерживал. Крестоносцы, лгдовольные тем, что не нашли в Святой Земле никакого, п’ла для своей воинственности, направились поэтому Польшею частью в Северную Сирию, чтобы покончить г антиохийско-армянскими раздорами Но так как некоторые толпы примкнули к князю Боэмунду, а другие к королю Льву, то и здесь, несмотря на их вмешательство, положение в сущности не изменилось. В ноябре 1203 магометанские морские разбойники причинили нарушение мира между Амальрихом и Аладилом Христиане отомстили сначала тем, что взяли несколько неприятельских кораблей. Затем Амальрих вооружился для более крупных предприятий, делал из Аккона набеги на магометанские области и велел небольшому флоту напасть и ограбить египетский город Фуа Но до большой войны дело не дошло, может быть, оттого, что Аладил чувствовал себя истощенным, так как и его область испытала землетрясение, голод и болезни; может быть и оттого, что он не хотел дать повода крестоносному войску, стоявшему под Константинополем, обратить свое оружие на Египет В 1202 году султан и король заключили новое перемирие, которое, при тогдашнем положении вещей, надо было считать счастьем для Святой Земли. Но вследствие этого как в Сирии, так и в Европе враждебное отношение к Эйюбитам на много лет потеряло силу воодушевлять христиан к войне и жертвам, а в то же время внезапное завоевание Константинополя произвело повсюду самое глубокое. впечатление Тысячи рыцарей, жаждавших приключений, и их слуг покинули теперь сирийские города, чтобы искать на греческом берегу более богатое поле для главных и прибыльных подвигов. Кроме того, великолепные отряды французских всадников, которые в других \>ѵювиях двинулись бы в Святую Землю, направились п иерь в Константинополь, а сила владычествовавших на море венецианцев почти совсем ушла па то, чтобы іюспользоваться подвигами их великого дожа Дандоло. Таким образом, ближайшие последствия крестового Ш.

333 похода были для христианской Сирии просто бедственны. Лучше ли сложились бы дальнейшие его последствия, это зависело от степени той силы, которой латинское владычество достигнет на Босфоре Латинская империя с 1204 до 1261 г. В Константинополе господствовало вначале одно ликование Победители наслаждались богатыми сокровищами, которые они приобрели в царственном городе, и, по их мнению, могли ожидать еще более блестящего будущего, которое досталось бы им, как скоро они от Босфора подчинят своей власти всю Византийскую империю. Первый их шаг для достижения этой цели состоял в том, что они хотели избрать из своей среды латинского императора для земли греков или, как они называли, для „Романии“. Но уже при этом они натолкнулись на затруднения, потому что не могли тотчас согласиться на одном кандидате на императорскую корону. Правда, старый Дандоло* настоящий покоритель Константинополя, о котором некоторые думали, не мог иметь серьезных шансов, потому что совсем не было в государственных интересах Венеции увидать собственного дожа на престоле Комненов. Зато оба наиболее могущественные из крестоносных князей, Бонифаций Монферратский и Бальдуин Фландрский, желали каждый быть возведенным в императоры. За маркграфа говорило то, что до сих пор он стоял во главе всего франкского войска, что у него были старые родственные связи среди византийцев и, кроме того, он женился теперь на юной и прекрасной вдове императора Исаака, Маргарите Венгерской. У нее был от первого брака сын, Мануил Ангел: Бонифаций был теперь его отчимом и как бы опекуном законного наследника византийского престола: греки уже называли его поэтому своим „священным императором-маркграфом“ Между тем большинство французов было против этого ломбардского князя, а венецианцы желали посадить в Константинополе менее сильного государя, чем каким он обещал быть. Поэтому большинство голосов остановилось ца Бальдуине Фландрском, и Бонифаций был довольно 340

334 умен, чтобы удовольствоваться вторым местом в государстве, если не мог получить первого. Его отречение от императорского достоинства повело к тому, что ему предоставлено было подчинить для самого себя, кроме Крита» в особенности Фессалонику и большинство провинций собственно Греции. Затем граф Бальдуин был единогласно избран императором 9 мая 1204 г и с большой пышностью короновался 16 мая в Софийском соборе. После избрания этот собор перешел к венецианцам согласно с договором о разделе, в марте 1204, и они тотчас возвели в константинопольские патриархи своего соотечественника Фому Морозини. Теперь нужно было, однако, взяться за оружие, чтобы завоевать все те земли, над которыми хотели впоследствии господствовать Бальдуин и Бонифаций, остальные крестоносные рыцари и венецианцы, потому что даже в ближайшем соседстве Константинополя, в укрепленных городах Фракии, еще держались в то время два антиимператора, Алексей III и Алексей V Мурзуфл. Бальдуин повел против них войско, расширил свое господство быстрым победоносным походом на север до Адрианополя и на запад до Фессалоники и этим принудил своих соперников к бегству. Когда Алексей V потерял свое дело, он надеялся найти защиту у Алексея III. Но последний велел его схватить, ослепить и выгнать его беспомощным. Но тирану нисколько не помогло это новое злодеяние, потому что он должен был бежать все дальше с места на место от оружия франков. После этого победители страшно поссорились между собой, потому что Бальдуин явно показывал, что один хотел воспользоваться своими успехами, а не делил их с Бонифацием, как бы следовало. На этот раз маркграф был очень далек от уступчивости. Он вооружил своих приверженцев из ломбардов, немцев и некоторых французов, угрожал войной и в самом деле уже начал неприязненные действия против фландрскофранцузских рыцарей императора. Этот резкий раздор пикому не казался таким вредным, как умному Дандоло, и потому он взял на себя посредничество между нраждующими товарищами. Бонифаций подкупил его тем, что уступил венецианской республике не важный для него Крит; и, ввиду этого соглашения ломбардов и венецианцев, Бальдуин должен был в сентябре 1204 г. согласиться на окончательную выдачу Бонифацию Фессалоники. 34!

335 После этого маркграф занял своими войсками этот город и окрестную Македонскую область и этим основал «королевство Фессалоникское», которое с тех пор развива лось наполовину самостоятельно, скорее рядом, чем в подчинении Романской империи. Слепой Алексей V, которого тем временем взял в плен один франкский партизанский отряд в том же сентябре, был казнен в Константинополе в наказание за убийство Алексея IV, которому некогда покровительствовало крестоносное войско. После этих все-таки счастливых начинаний Бонифаций и Бальдуин направились в разные стороны для новых завоеваний. «Король двинулся в Фессалию и Элладу, „император“ направил свои лучшие силы против Малой Азии В этой последней области, крестоносцам предстояли довольно тяжелые задачи, потому что почти во всех тамошних провинциях греки уже вооружились к сильному сопротивлению Два принца комненовской крови, Алексей и Давид, внуки страшного императора Андроника, пользуясь смутами последнего времени, основали в далеком Трапезунте самостоятельное государство и подчинили ему почти весь северный берег Малой Азии. Во главе этого нового греческого царства стоял старший из двух принцев, Алексей, с титулом императора и с прозванием „великого Комнена“, которое удержалось и за его преемниками. На западе Малой Азии целое множество смелых военных людей сделались независимыми владельцами, как Лев Габатас на Родосе, Мануил Маврозомес на Меандре и Феодор Мангафас в Филадельфии Но самое важное было то, что тот отважный человек, который еіце в последние часы старой Византийской империи должен был сделаться ее императором, Феодор Ласкарис, зять Алексея III, приобрел в Мизии и Вифинии много приверженцев, а в крепкой Прусе занял твердую опору для борьбы с латинянами Однако, несмотря на то, крестоносные рыцари с многочисленными отрядами войска перешли в ноябре 1204 г как Босфор, так и Геллеспонт, взяли много местечек, в особенности важное Пеге в Мизии, и, сражаясь столь же счастливо, как и смело, разбили несколько раз гораздо более многочисленные греческие войска Но едва только они достигли этого, как с другой стороны они попали в самую ужасную беду Самый 342

336 опасный враг, с которым византийцам приходилось бороться в последнее десятилетие, болгарский король Иоанн, двинулся теперь и против франков. Последние тяжко оскорбили его тем, что с глупым высокомерием и насмешками отказались от дружбы и союза, которые он им предлагал Ему тем легче был отомстить за это, что фракийские греки, оскорбительно притесняемые во многих местах своими новыми господами, с отчаянием искали избавителя и потому не пренебрегли войти в тайный союз с варварским болгарским владетелем для истребления своих угнетателей В марте 1205 внезапно поднялись граждане Адрианополя и других фракийских городов и в кровопролитном восстании перебили или прогнали франкские гарнизоны. Бальдуин и Дандоло поспешили туда со всеми войсками, какими могли располагать, и осадили Андрианополь. Но там появился и Иоанн с бесчисленными толпами большею частью легкой конницы- 15 апреля войска схватились. Рыцари с безрассудной поспешностью бросились на презираемых врагов, а те, со своей стороны, сражаясь подобно сельджукам, уклонились бегством ог натиска панцирных отрядов, пока те не остановились истощенные и не пали почти беззащитными жертвами варваров, которые набросились на них со всех сторон. Триста лучших рыцарей были убиты или взяты в плен, и между последними также император Бальдуин. Остаток франкского войска после этого не мог удержаться внутри Фракии и оставил всю провинцию до южного берега на произвол, быстро настигавшим их врагам Старый Дандоло, глубоко потрясенный такой ужасной переменой счастья, умер в печали и заботе 1 июня 1205. Тяжелое поражение вскоре зловредно отразилось на азиатском театре войны. Войска, которые до сих пор сражались там победоносно, должны были как можно поспешнее вернуться в Европу Феодор Ласкарис искусно и счастливо воспользовался представившимся ему здесь случаем расширить свои владения в западной Малой Азии во всех направлениях, и скоро достиг того, что все греки этих местностей признали его императором Столицей его стала Никея Но среди крестоносных рыцарей, которые возвратились из Азии для спасения своего государства, находился высокоодаренный человек, граф Генрих, брат императора Бальдуина, столько же осторожный полководец, сколько

337 умный государственный человек. Начальники войс тотчас выбрали его наместником государства, и уже ско имели достаточно оснований с благодарностью и уважени ем смотреть на своего нового властителя. Он, хотя с переменным счастьем, но вообще успешно воевал с болгарам и, и снова возвратил империи главные области Фракии. Д ля франков было при этом благоприятно то, что греки, которых более чем когда-либо мучили дикие толпы царя Иоанна, охотно изъявили готовность вернуться под власть латинского императора. Генрих понял, какие выгоды можно было извлечь из этого примирительного настроения. Поэтому он дружелюбно отнесся к грекам и, сколько можно, брал их к себе на службу Богатому и уважаемому Феодору Вране, родственнику Комненов, он даже отдал в ленное владение Адрианополь вместе с другими фракийскими городами, и этим привлек к себе сердца греческого народа. Таким образом он уже показал себя в высокой степени способным решить тяжелую задачу правителя, когда наконец, летом 1206, стало известно, что император Бальдуин умер, неизвестно своей ли смертью, или убитый в тюрьме болгарами. При выборе преемника между франкскими предводителями войска не было ника кого разногласия превосходный наместник государства был избран императором Романии в августе того же года В продолжение всего этого и собственная Греция также переживала очень много перемен. Франкскому завоеванию и здесь мешали такие же препятствия, как в Малой Азии. В землях на запад от хребта Пинда, от Диррахиума вниз до Навпакта, основал независимое владение знатный грек Михаил Ангел Комнен, который, как показывает его имя, происходил наполовину от Ангелов, наполовину от Комненов. Как владетель этой страны, он удовольствовался византийским титулом деспота, поэтому его государство было названо Деспотством Эпирским; его столицей была Арта. В восточном Пелопоннесе, в Аттике и Беотии, как было выше упомянуто, уже много лет назад занял подобное положение Лев Сгурос и теперь собирался с силами, чтобы захватить себе дальнейшие остатки Византийского госу дарства. Маркграф Бонифаций смотрел на этих людей, как на узурпаторов, которые противозаконно присвоили себе отдельные части принадлежащего ему королевства. Поэтому осенью 1204 он двинулся из Фессалоники на юг 344

338 С значительным войском из ломбардов, немцев, французов Й даже греков, которых он ловко умел к себе привлечь. Он Ііі' тронул эпирского деспота, земли которого имели для Него только второстепенное значение. Зато он покорил жителей Фессалии, вытеснил Льва Сгуроса из Эллады п вторгся в Пелопоннес. Здесь его победы остановились, потому что он не мог тотчас одолеть сильные крепости Коринфа и Павилии Но в Пелопоннесе, незадолго перед тем, начал на свой страх войну с греками другой франкский рыцарь, младший Готфрид Вилльгардуэн, племянник одноименного историка четвертого крестового похода, и он пришел теперь в лагерь короля просить помощи. Там он застал Вильгельма Шамплитта, происходившего из дома графом Шампанских, и предложил ему Свою службу, если тот окажет ему содействие для покорения Пелопоннеса. Король Бонифаций был доволен, что два эти князя хотели выполнить это предприятие, и оба они имели при. этом самый блестящий успех, отчасти напугавши греков силою своего меча, отчасти побудив их к мирному подчинению сохранением старых законов и обычаев их страны. Когда отряды короля Бонифация стояли еще под Коринфом и Навплией, и на этот театр войны дурно повлияла борьба болгар с латинянами. Царь Иоанн через несколько недель после своей победы при Адрианополе направился к западу и осадил Фессалонику Уже он взял город. Цитадель держалась с трудом, и Бонифаций должен был спешить домой для ее спасения. Правда, ему удалось освободить цгітадель, снова овладеть Фессалоникой, постепенно стеснить болгар и расширить свое господство внутри Македонии. В скором времени он ін тупил также в очень дружественные отношения с имперлтором Генрихом, признал его своим верховным ленным господином, выдал за него свою прекрасную дочь Агнесу н условился с ним сделать летом 1207 года общий поход для отмщения болгарам. Но его жизнь уже приближалась к концу. Как только он заключил упомянутое условие, он Попал во время одного набега в болгарскую засаду и был смертельно ранен. В замешательстве он был покинут своими людьми: его отрубленную голову принесли царю Иоанну, который торжествовал, что ему удалось покончить с „лучшим, отважнейшим и щедрейшим рыцарем, Когда-нибудь существовавшим на свете“

339 Его преждевременная смерть была для франков чрезвычайно тяжелым ударом. Прежде всего потому, что теперь царь Иоанн с большой силой двинулся к Фессалонике и снова запер город. Но эта опасность неожиданно быстро миновала, потому что кровожадный болгарский царь был убит своими людьми в лагере под Фессалоникой 8 октября 1207 г После этого в Болгарии начались междоусобия. Племянник и преемник Иоанна, царь Борис, был признан только одной частью народа и кроме того потерпел от императора Генриха почти уничтожающее поражение 31 июля 1208 г при Филиппополе, так что» франки, по крайней мере с этой стороны, были д некоторой степени обеспечены на первое время. Но в Фессалонике в то же время появился новый вра латинской империи. Король Бонифаций оставил от сво жены Маргариты только малолетнего сына Димитри Вместо него взяли на себя правление коннетабль Буф и граф Оберто Биандрате, два честолюбивых человек, которые стремились к самостоятельной власти, т е прежде всего к отделению Фессалоники от империи Их замыслы нашли живое одобрение у ломбардских графов и господ, которых Бонифаций посадил в Македонии, Фессалии и Элладе своими вассалами, в то время, как только что поселившиеся там немцы и французы оставались верными императору Генриху Нужна была вся ловкость и энергия императора, чтобы удержать цельность империи, и только в 1209 году, когда возмутители были совершенно стеснены хитро веденными переговорами и энергическими походами, эта опасность могла на некоторое время считаться устраненною. Между тем, Генрих несколько раз пытался снова завоевать себе почву также в Малой Азии. Чтобы победить своего главного врага, императора Никеи, он при случае вступил в союз с трапезунтцами и даже с сельджуками Иконии, в то время, как Феодор Ласкарис натравлял против него болгар И как Генрих вел на войну не только своих земляков, но и дружественных к нему греков, так и император Феодор с большой ловкостью пользовался оружием алчных к деньгам франкских наемников. Таким образом, оба даровитые государя употребляли друг против друга всевозможные средства, но Феодор в конце концов оказался более сильным, потому что силы Генриха из года в год требовались на многих далеких один от 346

340 другого театров войны. Император Никеи несколько раз отбил франков, и в кровопролитной битве при Меандре, ранним летом 1211 г, победил даже сельджуков, султана которых, Кайхосру, он при этом убил даже собственноручно1 После этого Генрих, в начале 1212 года, сделал гще одно бурное нападение от Геллеспонта, далеко на юг, но, наконец, должен был признать эти усилия бесплодными и поэтому заключил с Феодором мир, по которому его империи досталась только небольшая полоса на азиатской стороне Босфора и Геллеспонта Тем не менее, это время представляет высший пункт правления императора Генриха. Против многочисленных врагов он при небольшой силе достиг так много, как только возможно было от него ожидать при справедливых требованиях, и таких же, хотя бы ограниченных успехов он только мог ожидать и относительно внутреннего развития Латинской империи. Здесь, конечно, на первом плане стоял церковный вопрос, так как при этом дело шло ни более ни менее, как о соединении римской и греческой церквей. Правда, папа Иннокентий давно простил крестоносным рыцарям и даже венецианцам нападение на Константинополь, так как после этой удачи ничего другого и нельзя было сделать, он много раз уговаривал также победителей не запугивать греков своим высокомерием от подчинения верховной власти Рима и, наконец, призывал способных западных духовных лиц взять на себя церковные обязанности и обучение в областях Латинской империи, но его попытки сопровождались сначала весьма умеренным успехом С одной стороны, греки упорно и стойко держались своей веры и своей церкви, а с другой, среди латинских клириков людей находилось много в высшей степени негодных, слепых ревнителей и жадных искателей приключений, которые «под духовной личиной старались получить жирные приходы» К этому прибавился еще разлад среди латинских прелатов, как между ними, так и с знатными мирянами новой империи Вніецианцы, которые присвоили себе Софийский собор и назначили патриарха Константинопольского, старались 1 В эту катастрофу был зам еш ан и император Алексей III Он уже и ноябре 1204 г был захвачен королем Бонифацием, но беж ал из плена и ушел к сельдж укам, чтобы воспользоваться ими против своего зятя, императора Ф еодора, но попался ему в руки и был у него в заточении до пімой смерти 347

341 для усиления своего политического и торгового положения подчинять своему влиянию все церкви франкского государства. Против этого с большим раздражением поднялось духовенство «крестоносцев», и вражде между ними почти не было конца. Затем важные господа, графы и дворяне не удовольствовались сокровищами и землями, которые выпали на их долю как военная добыча или были переданы им как лены, но стали грабить богатые греческие монастыри и конфисковали земли греческой церкви, находившиеся по соседству с их собственными владениями. Насилия, которые делались в этом направлении, производили тем более гнусное впечатление, что франки часто старались отбивать друг у другу свою добычу, причем иоанниты и тамплиеры, которые утверждались везде в Латинской империи, приобрели себе особенно дурную славу. Во всем этом беспорядке император Генрих, насколько мог, успокаивал, являлся посредником и примирителем. Для греков он много раз был защитой свободы совести против ярости фанатиков, и он боролся с иерархическими притязаниями так же решительно, как с дикой жадностью рыцарей к церковному имуществу. Одного значительного, по крайней мере по внешнему виду, успеха достиг он при этом на так называемом парламенте в Равеннике при Цейтуне, в мае 1210, где он, после победы над возмущением ломбардских дворян, собрал светских и духовных вельмож от Македонии до Пелопоннеса и провел решение, что церковь должна навсегда сохранить все принадлежащие ей имения, доходы и права, но что духовные лица, получая при этом земли в лен, должны платить поземельную подать, употреблявшиеся еще в византийские времена «акростихон». Венецианцы, которые играли в этих церковных делах такую важную роль, стали между тем также владельцами значительной части Греции. Умный Дандоло, как было замечено выше, выговорил своему родному городу при упомянутом разделе, в марте 1204 года, право на три восьмых византийских области и, когда удалось до известной степени осуществить это право, дожи прибавили к своему титулу слова: владетель четверти и восьмой части всей Романской империи (дотіпоіог яиаіге рогш е сіітісііеіе іоііиз ітрегіі І^отапіае1) Правда, венецианц 1 Они сохранили этот титул до дожа Д ж иовании Дельфин 1356 1361 348

342 далеко не могли завладеть или удержать за собой местности и города, которые подразумевались под тимн тремя восьмыми, но зато они находили случай перейти назначенные им в начале границы и занять положение, которое сделало их на некоторое время господами торговли на греческих водах. Они лишились областей между Пиндом и Адриатическим морем, потому что как их, так и короля Бонифация, который так же охотно бы захватил себе эти земли, предупредил деспот Михаил: летом 1205 они присвоили себе только Диррахиум, но уже через 10 лет должны были уступить его деспоту Феодору, брату и преемнику Михаила. В Пелопоннесе им посчастливилось больше. Правда, Готфрид Вилльгардуэн и Вильгельм Шамплитт захватили для себя почти весь полуостров, но венецианцам удалось прочно занять важную для них часть его, юго-западный край Мессении с портовыми городами Модонам и Короном, и преобразовать эти два города в сильные приморские крепости, откуда они могли прекрасно следить за деятельным морским портом, который сосредоточивался здесь с Востока и Запада, и направлять его по своему желанию. Венецианский сенат назвал оба города метким выражением: «Осііі сарііаіез соттипіз». Из греческих островов венецианцы хотели сделать центрами своего нового политического положения именно Корфу и Крит Они взяли Корфу в жаркой битве против генуэзского пирата Леоне Ветрано, но и здесь они. сначала могли утвердиться только временно, ввиду все больше укреплявшейся силы эпирского деспота. Напротив того, Крит, несмотря на все сопротивление греческих жителей и генуэзцев, которые начали из-за него кровопролитную войну, был совершенно покорен и на долгие годы был достаточно обеспечен поселением многочисленных венецианских дворян и мещан, которые взяли на себя военную службу на острове за предоставленные им лены. Архипелаг Эгейского моря Венеция предоставила собственным согражданам на добровольное покорение и порабощение. После этого нашлось достаточно смелых людей, которые, подобно крестоносным рыцарям, надеялись получить здесь княжества и графства, в особенности героический Марко Санудо, племянник Дандоло, который основал «герцогство Паксос», и хотя эти полунезависимые венецианские вельможи при случае враждовали со своим родным городом, но в сущности они все-таки 349

343 усиливали его могущество и влияние. Наконец, на Фракийском берегу венецианцы овладели целым рядом самых важных пунктов. Они заняли Галлиполи и отсюда господствовали над фарватером Геллеспонта Они распространили свои старые торговые кварталы в Константинов поле на большую часть города, защитили ее собственной цитаделью и выстроили в ней прекрасный торговый дом, который стал центральным пунктом всей их восточной торговли и денежных дел. Во главе их колонии в Константинополе стоял подеста, который в то же время был наместником всех их «„романскйх“ владений, носил высокий титул „деспота“ и после императора считался самым могущественным человеком на Босфоре. Но деятельность венецианцев простиралась даже за пределы Латинской империи. Несмотря на дикую военную сумятицу того времени, они сумели завязать плодотворные торговые сношения с русскими, трапезунтами, греками Никеи и даже иконийскими сельджуками и таким образом подчинить мир Востока все в более широких размерах своему прилежанию и промышленному уму. Если мы тем не менее зададим себе вопрос, какое значение имело в конце концов это франкско-венецианское поселение на византийской почве для мировой борьбы между христианством и исламом, то в сущности мы можем прийти только к весьма неблагоприятному выводу Правда, остается удивительной та богатырская сила, с которой деятели четвертого крестового похода разбива ли далеко превосходившие их массы неприятеля, высокое уважение внушают государственные дарования людей, как Дандоло, Бонифаций и император Генрих, новые прочные политические создания оказываются также в смежных областях великой Византийской империи, в районе венецианского господства на островах и в небольших местностях Эллады и в Пелопоннесе, гду, венецианцы и франкские рыцаря в состоянии были исполнить довольно солидную колонизацию. Но этим почти исчерпывается то хорошее, что можно сказать о латинском господстве в Греческой империи, и не следует обманываться блестящей внешностью, которую представляют триумфы французов и итальянцев в Константинополе и Фессалонике Число латинян, несмотря на приток, который время от времени приходил с Запада, оставалось Слишком невелико чтобы быть достаточным ця нроч ;пч; 350

344 господства в обширных областях. Внутреннее устройство ноной империи, слияние национальностей, соединение цоркізей все это имелось р, виду, и в особенности император Генрих ревностно об этом старался; но окончательный результат должен был остаться ниже самых скромных ожиданий. Таким образом, главные провинции Романской империи держались как будто только на остриях мечей немногих храбрых людей. Невозможно было себе представить, что их силы могло быть достаточно, чтобы победить и присоединить деятельные небольшие греческие государства Никеи и Эпира Но затем Константинополь и Фессалоника должны были мало-помалу опять подпасть натиску именно этих противников, и византийские властители должны были опять вернуться в свои потерянные владения. Итак, для борьбы христианства с исламом завоевание Константинополя латинянами, вместе с его последствиями, не имело никакого значения, или даже было чрезвычайно вредно. Оно долгое время отнимало у Святой Земли много сил, в которых там крайне нуждались, а в Византийской империи, хотя уже дряхлой, оно разрушило лучший оплот, который до сих пор мешал дальнейшему наступлению малоазиатских магометан. Если даже иногда никейские греки под предводительством храбрых полководцев и одерживали победы над сельджуками, то это был маловажный выигрыш сравнительно с раздроблением и вследствие того беззащитностью всей Византийской области, что было прочным и самым печальным следствием четвертого крестового похода. Правление храброго императора Генриха кончилось при мрачных обстоятельствах. В 1214 году был умерщвлен деспот Михаил. Его преемник был дико-воинственный юеударь, который, как мы уже упоминали, отнял V венецианцев франкское рыцарство. Недолго спустя мосле того упомянутый граф Биандрате снова пробудил и ломбардцах Фессалоники прежнее стремление к независимости, и когда император Генрих поспешил туда, чтобы энергично встретить восстание, то внезапно умер 11 июля 1216, не имея еще сорока лет от роду, может быть, отравленный графом Биандрате. С ним, любимцем франков, великодушным другом греков, которые называли п о вторым Аресом, погибла последняя надежда Романской империи. 351

345 Когда эта страшная весть пришла в Константинополь», тамошние вельможи сошлись на том, чтобы предложить^ императорскую корону зятю покойного, Петру Куртене, (графу Оксерскому. Петр принял ее, снарядил на своей! родине небольшое войско и в 1217 году двинулся через! южную Италию и Адриатическое море в Эпир. Здесь он встретился с деспотом Феодором, который сначала! притворился его другом, а затем коварно напал на его! войско и уничтожил большую его часть. Сам императора был взят в плен и вскоре умер от ран, полученных в битвеі Его супруга Иоланта, которая отправилась по другому^ пути, благополучно прибыла в Константинополь, былаі признана императрицей, но также скоро умерла, летом 1219 г Ее преемником стал не старший ее сын, умный маркграф Филипп Памюрский, а его младший брат, граф; Роберт Куртенэ-Конш, грубый, чувственный, ленивый^ и трусливый человек, при котором латинское господство! было уже близко к своему окончательному падению. В тот время, как новый император ехал в начале 1221 года из! Франции через Венгрию в Константинополь, деспот Феодор пошел против Фессалоникского государства, с небольшим усилием занял его провинции одну за другой^ и, наконец, в 1222 году, как победитель, вступил и в плохо! защищавшую столицу. Молодой сын храброго Бонифациям Димитрий, который до сих пор хотя и был номинально! королем, бежал в Италию и умер в 1227 г. после того, как все его попытки возвратить свое государство оказались напрасными. Но в том же году, когда франки лишились Фессалонни- ки, умер также император Феодор Ласкарис, и преемником этого даровитого государя стал по меньшей меро такой же способный властитель, зять покойного, умныі и смелый Иоанн Дука Ватацес. Император Роберт сделал] величайшую глупость, начав 'войну одновременно с эти: человеком и с Феодором Эпирским. Летом 1224 г. франка были чувствительно побиты обоими противниками, н< особенно сильно Иоанном, так что фракийские грекл начинали смотреть на него, как на своего освободители! и будущего властителя, и тайно послали в Никою ;;;і, помощью против франков. Император Иоанн тотчас подл.і им просимую помощь и победоносно прошел черсг Геллеспонт до Адрианополя. Вместе с этим несомненно].352

346 пробил бы последний час Романской империи, если бы не разразилась ожесточенная вражда между ее обоими греческими противниками. А именно, деспот Эпира тотчас после занятия Фессалоники принял титул императора і! уже этим поставил себя враждебно против властителя Пнкеи. Теперь речь шла только о том, должен ли он предоставить завоевание Константинополя и вместе с тем первое место в будущей Греческой империи более счастливому сопернику или попытаться сберечь это для ссбя. В этом положении деспот эпирский решил тотчас гем, что враждебно выступил против никейского войска Он действительно вытеснил это войско из Андрианополя п сам прошел до восточной Франкии. Но так как после лого и он и Ватацес, занятые домашними заботами, не могли сейчас же продолжить борьбу за Константинополь, то Латинской империи была дана еще небольшая отсрочка Жалкий император Роберт, который не сумел извлечь никаких выгод из этой неожиданной благосклонности судьбы, умер в 1228 г Его преемником был его младший брат, Бальдуин II Так как ему было всего одиннадцать лет от роду, то при жалком положении Романской империи казалось совершенно необхѳдимым найти извне какуюнибудь более крепкую силу для управления и спасения империи Выбор пал на графа Иоанна Бриенна, которого мы знаем как номинального короля иерусалимского, это был опытный в военном деле и храбрый человек, но в то нремя ему было уже восемьдесят лет В 1231 году, после того, как он был признан соправителем и его дочь Мария была помолвлена с молодым Бальдуином, он двинулся во главе небольшого войска в Константинополь Незадолго перед тем Феодор фессалоникский начал войну с деятельным и осторожным царем Иоанном Асенем, правившим и то время Болгарией, был им сильно разбит и сам взят іі плен Правда, в Фессалонике, после этого, его преемником в качестве императора стал его брат Мануил, но надежды эпирской династии на великую будущность после этого поражения были уничтожены, а болгары опять Наняли сильное положение в северных областях Фракии И Македонии до самой Албании. Франки от этого ничего не Иыиграли, потому что они только сменили одного опасного Противника на другого. Несмотря на то, император Иоанн Ьриенн решился в 1233 г предпринять наступательную іі Куіѵіер 353

347 войну против Иоанна Ватацеса, но это нападение не только разбилось о твердые оборонительные меры последнего, но вызвало новый разрушительный погром на остатки Латинской империи. Теперь император Никеи и царь болгарский соединились для разрушения и дележа франкского государства на Босфоре В 1235 году каждый из них занял ближайшую к нему местность латинской Фракии, в следующем году они начали теснить самый Константинополь с моря и с суши В этой тяжелой беде старый Иоанн Бриенн защищался с большою храбростью и в конце концов, когда венецианцы и пелопоннесские франки прислали ему на помощь значительный флот, он отбил врагов, нанеся им большие потери. Но вскоре затем, в марте 1237 г., он умер и молодой император Бальдуин И, которому теперь приходилось одному вести правление, едва ли бы мог еще долго оказывать сопротивление, если бы опять не повторилась старая история и оба предводителя его врагов не стали оспаривать друг у друга добычу Болгарский царь в особенности никак не хотел способствовать победоносному вступлению могущественного императора Никеи в столицу греческого мира и поэтому вступил в дружеские отношения с франками и этим еще раз спас их от погибели Но что было этим выиграно? Печальные остатки гордой империи и без неприятельских нападений со дня на день чахли все более жалким образом Беспрестанно возобновлялась завистливая вражда между венецианскими и остальными франкскими прелатами; греки упорно отказывались признать какую-либо форму церковной унии, и императоры не могли удержать даже ту военную силу, которую могло бы доставить число латинян н"і Босфоре, потому что, будучи властителями почти только одной столитцы, они не имели больше средств для уплаты жалованья. Правда, франкские вельможи в Элладе и Пелопоннесе обещали императорам помогать им значительными суммами, правда, папы призывали западно-европейское рыцарство к борьбе и обещали защитникам Константинополя такое же отпущение грехов, как крестоносцам в Святой Земле; правда, сам император Бальдуин отправился на Запад и «как нищий» проехал Францию и Англию, чтобы собрать деньги и войско, между тем как одновременно с этим оставленное им регентство заложило драгоценные реликвии, а именно терновыіі венец Христа, который попал сначала в Венецию, а оттуда 354

348 но Францию, в сокровищницу короля Людовика IX, но каждой поддержки, которая была приобретена таким образом, было достаточно только для насущной самой настоятельной нужды, так что в сѵшности безвыход ііін' положение империи вовсе не улучшилось, и никак не достигалась безопасность от превосходных сил неприя I > К’Й. Император Иоанн Ватацес был достаточно умен, чтобы и тих обстоятельствах на некоторое время предоставить мшоршенно не опасную «Романию» ее собственному и* мзбежному падению и сначала распространить свое р’пюдство в другие стороны. Он большею частию успешно… небольших греческих и франнских владетен’й на іт)сгу Малой Азии и на островах Эгейского моря. Кроме нііо, он напал на болгар, разбил их наголову и принудил уі іупить их новейшие фракийско-македонские завоевания Наконец., он очень искусно воспользовался внутренними Огспорядками владетельного дома в Фессалонике, п-рину ди.л его, отказавшись от императорского достоинства, опять носить только титул деспота, а завладел самой Фессалоникой в ноябре 1246 Правда, один принц і'ік’ргнутого императорского дома, Михаил И, побочный Михаила I, занял твердое положение в коренной земле гноен династии, Эпире, но все-таки признал верховную ил.четь императора Никеи После всего этого Иоанн Ватацес стал тем более могуществен, что он и на Западе располагал верными ірѵчьями и союзниками А именно, так как латиняне і> Греческой империи' главным образо, м пользовались іі"і ^жительством римской курии, то главный ее враг, " ѵфенский император Фридрих II со своими людьми >ыто и решительно стал на сторону властителя Никеи временем умер однако и Иоанн Ватацес 30 октября I г., прежде чем ему было возможно опять вернуть >ую столицу своей империи на Босфоре Его сын ч’емник, Феодор II Ласкарис, был, как его предшеппики на никейском престоле, очень даровитый тек, он должен был прежде всего воевать с болгарами и шпротами, которые поднялись против него тотчас после і мгрти его отца. Первых он скоро усмирил, но подавить <чпіротивление вторых он не мог, потому что, издавна ^олгзненный, умер уже в августе І258 г. Его сыну и преемнику было всего восемь лет, но в числе вельмож 355

349 империи был очень знатный человек, честолюбивый и готовый на всякое насилие генерал Михаил Палеолог, который задумал сам довершить миссию дома Ласкарисов Регентство, которое Феодор II оставил за своего сына было свергнуто и в январе 1259 года генерал вступил на императорский престол под именем Михаила VIII Он тотчас хотел оправдать узурпацию военными успехами и двинулся против эпиротов. Эти последние выступили против нею с значительными силами, гак как деспот Михаил тем Бременем вступил в союз с значительнейшими франкскими владетелями в собственной Греции, с князем Вильгельмом Ахайским и за уступку некоторых прибрежных городов даже с королем Манфредом сицилийским Но тем обширнее были последствия кровавой победы, которую одержал император Михаил в октябре 1259 г при Пелагонии, в верхней области реки Черны. Войска деспота рассеяны; большая часть рыцарей Сицилии и Ахай убиты и сам князь Вильгельм был взят в плен. Если после того деспот и мог еще удержаться в горах Эпира, то во всяком^ случае он был уже не опасен для императора Никеи; и тяжелое поражение; которое вместе с ним потерпели и латиняне, казалось как бы призывом не откладывать более нападение на Константинополь. Теперь для царственного города не оставалось уже никакого спасения, потому что в то время даже болгары и сельджуки были крайне истощены войной с монголами и внутренним междоусобием, а именно династическими распрями. Император Михаил понял необычайную выгодность своего положения и тотчас вооружился для решительного нападения на остатки Романской империи. В 1260 году он переправился через Геллеспонт и взял почти все латинские местности до самой столицы. На следующий год Венеция с помощью франкского рыцарства в Пелопоннесе и на островах старалась собрать войско на помощь императору Бальдуину, в то время как Михаил, напротив, (по договору в Пимфее 13 марта 1261 г.) вступил в союз с Генуей, старой соперницей Венеции, и обещал генуэзцам такое же исключительное положение, какое до сих пор принадлежало на Босфоре гражданам Венеции, если генуэзцы за это поддержат его военной силой. Но еще прежде чем он получил помощь от этих союзников, участь Константинополя была решена. Летом 1261 года один никейс кий офицер, Алексей Страте го пул, 356

350 іхолился вблизи большой крепости с небольшим отря м, как говорят,.только в 800 человек. Ему удалось іязать сношения с греческими жителями крепости і ночь с 24 на 25 июля 1261 года проникнуть в город. На >е следующего утра он двинулся ко дворцу Бальдуина, юрый при известии об угрожающей опасности безумно малодушно бросился в бегство. Латинские подданные мнсратора попробовали Защищаться и, конечно, могли \л еще победить неприятеля, если бы последний не поджег рпецианских и франкских кварталов и этим искусно не цсличил страха и замешательства Тогда все обратилось бегство к берегу и в скором времени большинство мнян исчезло из Константинополя. Император Михаил чала едва поверил, что этот огромный успех достался так легко, но несколько недель спустя, 15 августа 1 г., он совершил тем более пышный и торжественный :ід во вновь возвращенную настоящую столицу своей іерии Император Бальдуин, ничтожное правление прого получило достойное завершение в этой жалкой лстрофе, стал вымаливать на Западе помощи, но уже для поддержки, а для возвращения своей империи иным образом он обращался к королю Манфреду млийскому, а потом к его врагу и победителю, адному до приобретения земель Карлу Анжуйскому, >рый с удовольствием получил бы и восточную корону все было напрасно! Латинская империя была уже і ва, и ее нельзя было возвратить к жизни, и в октябре і года Бальдуин И умер, как беглец, на итальянской 'іе Княжество Ахайя Более утешительная, чем история франкских императов Константинополе, была история многочисленных дарей в Пелопоннесе, Элладе и на островах Эгейского к Здесь особенно замечательны владетели (после герцоги) Афин и князья Ахайн. Господство первых пано было бургундским дворянином Отто де ла Рош"ю с 1204 по 1205 г В Ахайе (т е Пелопоннесе), как і.пие было упомянуто, проложили путь младший Готфрид 357

351 Вилльгардуэн и Вильгельм Шамплитт Оба последние уже в 1205 г своими победами над упомянутым Львом Сгуросом и его союзником, деспотом Эпирским, завоевали большую часть Пелопоннеса и после этого Шамплитт принял титул князя Ахайского Но в 1209 году умерли Вильгельм Шамплитт и его племянник Гуго, и Готфрид Вилльгардуэн воспользовался случаем, который представляли ему эти две смерти, для того, чтобы захватить правление Ахайей в свои руки. Он управлял там еще до 1218 г Затем ему наследовал его старший сын Готфрид П (до 1245 г), а потом его младший сын Вильгельм (до 1278 г) Все три Вилльгардуэна были даровитые люди, храбрые, с государственным умом и с большим пониманием в мирной деятельности. Они подчинили с^бе весь полуостров, покорив мало-помалу последние крепости греков, Коринф и Аргос, Навилию и Монемвасию. Они обеспечили свое господство постройкой многочисленных замков и больших крепостей, из которых в особенности приобрели большую славу крепкая Хлемуци, на крайнем ] западном пункте Пелопоннеса, и Мизитра вместе с Вели кой Майнои, на острогах Тайгета Франкское рыцарство^ было поселено на прекрасных ленах, которые составились-! из прежних доменов византийских императоров и из земель, принадлежавших побежденным пелопоннесским вельможам, церковные раздоры, в которых и здесь неі было недостатка, сдерживались по большей части твердою) рукой; а низший слой греческого населения, который] сохранил свои старые нравы и обычаи и должен бьіл платить только издавна существовавшие подати, пережи- вал лучшие' времена, чем по крайней мере те, которые] выпадали на его долю в последнее предыдущее время. Прі этих обстоятельствах страна не только очень скорі оправилась от беспорядков, которые произвело вступле ние французов, но в немногие десятилетия чрезвычайнс расцвела. Земледелие, промышленность и торговля в одинаковой мере содействовали благосостоянию жителей, а кредит был так благоустроен, что «купцы и рыцарі странствовали, не возя с собою денег, останавливались в домах кастелянов и по простой расписке получал* достаточно денег» В лучшие времена князь, име> ежегодно более 100 ООО червонцев чистого доходу, в сіки их гордых замках содержал такой блестящий и изящный придворный штат, что среди западно-европейского рыца 358

352 і т а не было конца его восхвалениям и Ахайя называлась радостью латинян" Такое же положение, как в Пелопоннесе, было и Лфинах и в Фивах, в непосредственной колониальной области Венеции и на островах венецианских князей, и особенности герцогов Наксоса из рода Сануди Новая Франций возникла на родине Ликурга и Солона, новая Иі.члия простиралась от острова до острова. Сила людей Л.шада создала себе здесь вторую очаровательную родину, крашенную всей прелестью более южного неба1. По и это приобретение четвертого крестового похода подверглось серьезному испытанию в то самое время, когда разрушалась Латинская империя. А именно, как прежде франкские вельможа часто из зависти и честолюбия "торились друг с другом, так случилось и теперь. Князь Вильгельм Ахайский в половине пятидесятых годов Ч’пнадцатого века. возымел несчастную мысль, осноіі.іиную на призраке права наследства, овладеть частью і"игатого острова Негропонта (Эвбеи) Здесь с 1205 года правили несколько благородных веронцев, а именно члены м чьи Далле Карчери; рядом с ними мало-помалу иі> шысилась Венеция и постоянно стремилась к тому, 1м іібы подчинить себе весь этот большой и для расширения господства выгодно расположенный остров. Поэтому іание князя Вильгельма должно было привести гильному раздору Для отражения пелопоннесского іадения на Эвбею Венеция собрала вокруг себя (юльшинство мелких франкских владетелей; в числе их Пыл и Гвидо де ла Рош, владетель Афин. Несмотря на это, Ііпльгельм отважился на войну, которая нанесла ущерб Иггм сторонам, не изменив существенно прежнего деления ил.ідений. Вскоре затем Вильгельм вступил в союз і' широтами против императора Михаила VIII и после упомянутого кровопролитного поражения при Пелагонии Оыл взят византийцами в плен. Для того, чтобы снова Получить свободу, он должен был в 1262 году уступить Императору господствовавшие над юго-востоком Пелопоннеса крепости и города, Мизитру и великую Майну ' В то время Пелопоннес получил наименование Морей Из числа і-исисний, которые давались этому имени, верно без сомнения то, і фое объясняет его просто перестановкой согласных в франкском " ічфс Мсорех^ илм М йфаіи^ вместо Рсо^аіх, Шютпаа, страна ромейцев, ' греков 359

353 С тех пор угрожающий клин греческой области вошел в этот французско-венецианский мир. Конец владычества латинян в греческой империи В шестидесятых и семидесятых годах тринадцатого века борьба между греками и латинянами все еще носит относительно грандиозной характер. Значительные государи стоят во главе обеих сторон: на одной был победоносный император Михаил, на другой деятельный Вильгельм Ахайский, последний из Вилльгардуэнов, и еще более Карл Анжуйский, победитель Штауфенов, который женил своего сына Филиппа на Изабелле, дочери Вильгельма Самым пестрым образом произошла группировка второстепенных сил, которые были вовлечен в раздор главных лиц. Карл и Вильгельм находилис в союзе с эпирскими греками, которые хотели сохранить' свою независимость от императора. Михаил главным образом дружил с генуэзцами, которым он сдержал обещание, данное перед взятием Константинополя, и с той поры, несмотря на случайные ошибки, они остались руководящей торговой силой на Босфоре и в принадлежащих империи греческих областях. Дело Михаила при этом идет Мало-помалу вперед, отчасти потому, что национальное чувство греков, укрепившееся под давлением латин ского чужеземного владычества, доставляло ему сильную поддержку, частью потому, что он сам действовал с замечальным дипломатическим исскуством, давая папе надежду на унию греческой церкви с римскою и этим некоторое время располагая его к себе В марте 1282 разразилась сицилийская вечерня: Сицилия была потеряна для Анжуйской фамилии и подчинилась аррагонцам, наследникам Штауфенов и друзьям Палеологов. Но император не мог уже извлечь никакой выгоды из этого столь для него приятного оборота обстоятельств, потому что умер еще в тот же самый год: и так как незадолго перед тем умер Вильгельм Вилльгардуэн, а вскоре затем последовал за ним Карл Анжуйский (1285), то почти одновременно на всех театрах греко-латинской войны выступают новые лица. Под их господством течение событий принимает существенно другой характер Сын и преемник Михаила, 360 ^

354 Лидроник II (1282 1328), правда, еще решительнее, чем отец, опирается на особенности греческого народа, i 'і да, не выказывая и тени расположения к церковной \пііи, он с фанатизмом отдается враждебному настроению <поих соотечественников к римской церкви, но этим не мог " іиако усилить своего положения относительно западно- <пропейцев. Дело в том, что вообще он был вздорно іщризен, невоинственен и, всегда неуместно, или скуп, ііі и расточителен Правда, что беспорядочность его финансовых дел была начата уже Михаилом VIII, так как о ги того, чтобы заставить забыть узурпацию короны, он рн только осыпал вельмож империи подарками из гокровищ, собранных его домовитыми предшественника ми, но и расточительно тратил деньги на блеск вновь іючвращенной столицы Из ^того источника снова возро лились прежние разрушительные недостатки византийско іч) управления, истощение провинции в пользу столицы, централизация в ней общественной жизни и испорченность пыеших слоев народа При Андронике II все это продолжало возрастать самым худшим образом, и так как император был чужд военного духа, то это скоро привело к глубокому упадку войска и флота и, вместе с тем, к самой жалкой беззащитности великой империи Но франки все-таки не сумели воспользоваться этим для себя, г;ік как сила анжуйцев надолго была ослаблена отпадеии гм Сицилии, а в Пелопоннесе после прекращения дома Нилльгардуэнов также не образовалось никакого твердого правления Как империя впадала в старческую дряхлость, так и пошатнулись государственные порядки и в греческой Франции Как молнией в темную ночь, это печальное положение псіцей было ярко освещено страшной катастрофой ii начале четырнадцатого века А именно, в августе 1302 г анжуйцы заключили с аррагонцами мир и предо ставили им Сицилию. Таким образом, лучшее войско "ррагонцев, так называемая большая каталонская компания, осталось праздным в Сицилии и охотно последовало призыву императора Андроника участвовать на будущее премя в его битвах. Но в скором времени каталонцы Поссорились с византийцами, главным образом по вине Последних, и после этого, хотя их было всего несколько тысяч человек, они стали ужасным непобедимым бичом Ьеего греко-франкского мира от Константинополя до 361

355 Коринфа В течение нескольких лет они жестоко опустошали Фракию, Македонию, Фессалию, в страшно кровопролитной битве при Кефиссе (15 марта 1311) истребили почти все гордое дворянство латинской Греции и наконец прочно утвердились в Аттике. Но во время всего этого уже подготовлялась ужасная гибель, в которой в конце концов должны были пасть все христиане на византийской территории, греки н латиняне, французы и итальянцы Потому что с тридцатых годов тринадцатого века новые туркменские орды, отступая перед монголами из Средней Азии на запад, были приняты родственными им сельджуками в И ко н ийской. области и поселились главным образом на византийской границе около Дорилеума Когда число их увеличилось и они сами хорошо осознали свою юношески свежую силу, они самостоятельно выступили между сельджуками и византийцами Уже в царствование императора Андроника они с своим воинственным предводителем Османом стали самым опасным врагом греков в Малой Азии. И.х способ действий, состоявший в том, чтобы беспощадными и непрерывно гго в теряющимися опустошительными набегами прежде всего делать страны, которые они хотят покорить, неспособным к защите, напоминал самые тяжелые беды, которые византийцы претерпели в одиннадцатом веке Их храбрость могла равняться с храбростью христиан, а дисциплиной и повиновением своим начальникам они далеко превосходили и греков, и латинян Эта новая сила османских турок могла однако в последующее время действовать тем свободнее, что христианский мир продолжал истреблять сам себя. Византийская империя тяжело страдала от династических распрей: латиняне, особенно генуэзцы и венецианцы, в слепой ярости боролись друг с другом; на севере, после того как болгары отступили на второй план, победоносно надвигались сербы, доходившие до Эгейского моря. Тогда османы перешли через Геллеспонт, твердо укрепились на Балканском полуострове, разрушили сербское царство, взяли Константинополь и завладели мелкими государства ми латинян Только Венеция в течение многих лет сохранила еще часть своих владений на островах, но судьба, которую некогда хотел отвратить от своей империи император Алексей I, основатель владычества Комненов, исполнилась в самом полном и самом страшном объеме.