Глава I править
Моя работа представляет первую попытку изложения истории города Рима в Средние века в виде совершенно самостоятельного исследования, не представляющего лишь простого дополнения к истории папства и римского государства. Такую задачу, казалось бы, ближе всего было бы взять на себя уроженцам Рима. Многое, однако, мешает этому. Для такого труда, который имел бы национальное значение, римлянами собран лишь некоторый пригодный материал. Но, может быть, покажется уже совсем смелым, если разрешить эту трудную задачу берет на себя не римлянин, а германец? Такого обвинения я не опасаюсь, и не только потому, что наука — такое поле, на котором работать никому не возбраняется; не опасаюсь я этого еще и потому, что, наряду с римлянами и итальянцами, ни один народ не имеет такого близкого и вместе национального соотношения к истории Рима в Средние века, как народ германский. Со времен готов Теодориха, впервые покоривших Рим и владевших им с чувством благоговения, со времен франков Пипина и Карла, освободивших Рим из-под власти лангобардов и византийцев и восстановивших его, Германия целый ряд столетий стояла в исключительном отношении к Риму, образуя германо-римское государство. Рим стал неугасимым светочем славы для немецкого народа, а средневековая история этого города составляет неотъемлемую часть истории самой Германии.
Я обдумывал свою работу, проникнутый созерцанием Рима и национальными воспоминаниями, и у меня составился такой план работы: на основании всего существующего и доступного мне исторического материала и долголетнего изучения памятников и местных условий изложить историю города от первого падения императорского Рима, покоренного в 410 г. западными готами Алариха, до последнего падения папского Рима, в 1527 г., когда он подпал под власть воинственного народа Карла V в начале реформации, которою древняя связь Германии с Римом была порвана.
За этот огромный период времени, обнимающий собою более 11 столетий, Рим является для историка как бы твердыней и сторожевым постом, с которых историк может следить за движением человечества в Средние века, поскольку из Рима исходили импульсы к этому движению и оно стояло с ним в живой связи. Ибо не может быть сомнения, что в существовании Рима были две стороны, муниципальная и космополитическая, и обе эти стороны не могут быть вполне отделены друг от друга. Так было в древности; то же имело место и в Средние века.
Три города сияют в истории человечества блеском всемирного значения; Иерусалим, Афины и Рим. Все три города в процессе мировой жизни являются содействующими и воздействующими друг на друга факторами человеческой культуры. Иерусалим, главный город маленького еврейского народа, совсем не могущественного, был центром того загадочного монотеистического государства, из которого вышло христианство, и таким образом он является метрополией мировой религии. Долгое время спустя после своего падения он снова получает всемирно-историческое значение, наряду с Римом и в связи с ним. В древности римляне разрушили Иерусалим, еврейский народ был рассеян по лицу земли, значение священного города перешло на христианский Рим; но в XI веке Иерусалим снова вырастает, и в периоде крестовых походов является целью стремлений христианских пилигримов и предметом великой народной борьбы между Европой и Азией. И уже затем история Иерусалима оканчивается вместе с теми идеями, символом которых он был.
Наряду с городом единого Иеговы и его религии, сияют на другой вершине человеческого существования политеистические Афины, как первое средоточие западного духовного начала, его науки, философии и идеалов прекрасного. Затем восстает великий и суровый Рим, законодатель в политической жизни. Афины и Рим связаны нераздельно. Их соотношение такое же, как между умом и волей, мыслью и действием. Оба они — классические формы мира. Могучая мысль Афин пробуждает в человечестве одухотворенную любовь, великая деяниями власть Рима — чувства изумления и благоговения. Вся творческая работа мысли и фантазии сосредоточилась в главном городе эллинского народа, и эта маленькая республика Афины Паллады произвела на человечество такое могучее духовное воздействие, которое сохраняет свою силу до сих пор во всем развитии народов и сохранит ее навсегда.
Напротив, мировая монархия Рима — явление в истории единственное, для которого не может быть повторения, — покоилась на совершенно иных основаниях. Тот, кто понимает этот удивительный город только внешним образом, скажет, что Рим покорил мир и ограбил или погубил цвет других более благородных наций своей воинской силой, для которой не было равных, и столь же исключительным политическим гением. При такой точке зрения можно видеть в Риме, в противоположность свободным и гениальным Афинам, только рабство и деспотию. Мы убеждаемся тогда в бедности Рима творческими, культурными идеями и поражаемся только его сильным стремлением к политическим приобретениям, его огромными запросами, исходящими из практического понимания, и изумительной, колоссальной работой созидания государственности, права и гражданских законов. Все, что входит в высшую область мыслящего духа, не нашло в Риме дальнейшего развития и было усвоено от чужестранцев. И даже то множество произведений благородных искусств, которое украсило Рим, является простой добычей тирании, за победной колесницей которой шествовали и музы, принужденные служить прозаической царице мира.
Справедливости таких заключений нельзя отрицать, но ими объясняется еще не все. Возникновение Рима из начала, о кранного мифом, рост этого города и приобретение им державной власти будут всегда величайшей тайной мировой жизни наряду с происхождением христианства и его распространением. Христианская религия, получившая начало в Иерусалиме, городе обособленной национальности, и, тем не менее, по своему духу общемировая, перешла в столицу мира — Рим, который как бы предуготовлен был самой историей для этой религии, чтобы здесь, на развалинах политической монархии, создалась исполинская фигура церкви — монархии нравственной. Мы не находим объяснения той демонической силе, которая дала власть одному городу над столькими народами, несродными с ним ни по языку, ни по нравам, ни по духу. Мы можем проследить эволюцию этой силы в длинной цепи событий, но для нас остается нераскрытым внутренний закон того мирового факта, который мы знаем под именем Рима.
Мир не был взят и не управлялся той образовательной силой духа, которая исходила из афинского Акрополиса, а был осилен среди потоков крови Юпитером Капитолия, пожиравшим народы. Город Ромула на Тибре унаследовал сокровища и работу трех частей мира, в центре которых, в прекраснейшей части земли, он был выстроен. Этот город не создал своим собственным гением ни религии, ни научного знания; и то и другое он заимствовал; но он был в высокой степени одарен способностью нести цивилизацию всюду, — облечь дух мира в слово и форму.
Политическая сила является вместе с Римом. Он становится тем началом, которое сводит к одному общему порядку все, что было выработано и получило свою форму в Древнем мире, рушит узкие границы национальности и соединяет под равным управлением народы, как членов одной большой государственной семьи. Для человечества этот римский принцип выше индивидуализма прекрасного эллинства. Словом, идея «империи» или государства возникает в Риме и в нем получает свою мировую форму. Эта идея владеет Западом до наших дней, как начало, ему присущее. По силе и непрерывности ей равна только церковь, но и церковь, с внешней стороны, была и есть не что другое, как только религиозная форма той же самой древней идеи государства.
До римлян мы не встречаемся в истории с империей. Но то начало, что нравственное мировоззрение может составить основу гражданского единства (монархии), мы находим уже в монотеистическом иудействе. В «избранном» народе Израиля было заложено первое сознание общемировой миссии, и в нем должна была родиться космополитическая идея христианства.
У эллинов мы вовсе не находим такого рода религиозной идеи. Государство эллинов имело в основе всестороннее образование свободного, познающего, обнимающего мир духа. Космос духа был создан греками, но политическим его выражением была только беспорядочная система колоний, само же эллинское государство имело индивидуальный характер или представляло конфедерацию. Презираемые варвары оставались вне Эллады, как оставались вне государства Моисеева Бога и язычники, также презираемые. Идею эллинского государства мы находим в первый и единственный раз у Александра, но, если бы он и двинулся на запад, в отношении политических условий мира никаких других результатов не было бы, кроме тех, которые дал эллинизированный восток.
Только Рим совершил то, чего не сделала Эллада ко благу свободного развития духа; он соединил в одном общем организме, в «государстве», существовавшую цивилизацию. Государством явился культурный мир того времени; Элладой было создано духовное образование этого мира, Римом — гражданские законы, а иудейством — общая религия. Всемирно-гражданскую, монархическую миссию римлян вполне сознавал Вергилий, об этом свидетельствуют его бессмертные стихи:
Tu regere imperio populos, Romane, memento:
Haec tibi emnt artes, pacisque imponere morem,
Parcere subjectis, et debellare superbos.
«Римлянин! Ты научись народами править державно — в этом искусство твое» (лат.) — Вергилий. Энеида, VI, 851 (Пер. С. Ошерова).
Это величественное изречение, вполне выражающее сущность и задачу Рима, глубоко запечатлелось в сознании человечества; отголосок того же изречения мы находим в словах средневекового императора: «Roma Caput Mundi Regit Orbis Frena Rotundi». Co времен Вергилия твердо установилась вера в то, что римляне — народ, избранный для всемирного владычества (монархии), что римское государство должно быть всемирным, — точно так же, как у иудеев существовала твердая вера в то, что их государство есть государство Божье, что их закон — закон Божий.
Те стены, которыми ограждала себя Эллада от варваров, а Израиль от язычников, пали во всемирно-гражданском государстве римлян; все формы образования нашли доступ в это государство; все религии в нем были свободно исповедуемы, все нации получили в нем гражданские права. Таким образом «римская республика» представляла собою объединенное цивилизованное человечество; ее избранным главою был император, а столицей — «вечный и золотой Рим», чудо обитаемой людьми земли, наследие и памятник всемирной истории.
Этот период существования Рима продолжался от Цезаря до Гонория. Великий город возрос, состарился и пал вместе с римским государством. Падение Рима является столь же замечательным, как и его рост, так как для того, чтобы сокрушить этого колосса с его законами, учреждениями и сооружениями, потребовалось не меньше времени, сколько нужно было, чтобы создать его. Не может быть другого, более трагического и"6олее волнующего нас зрелища, как падение и, наконец, уничтожение великого Рима. За семь лет до вторжения вестготов последний поэт римлян, стоя на Палатине, созерцал еще не побежденный Рим и, восхищенный его видом, воспел невыразимое великолепие старого императорского города, его крытых золотом храмов, триумфальных арок, колонн и статуй, его чудовищных зданий, в которых человеческое искусство слилось с природою в одно целое. Спустя менее чем 200 лет после Клавдиана епископ Григорий, произнося с кафедры Св. Петра свою безотрадную проповедь, уподобил некогда необозримый город разбитому глиняному сосуду, а римский народ, властвовавший раньше над всем миром, — орлу, который потерял свои крылья, одряхлел от старости и умиряет на берегах Тибра. Восемь столетий спустя после Григория стоял на развалинах Капитолия Поджио Браччиолини; ему могли напомнить о Древнем Риме уже только немногие остатки разрушенных храмов, колонн и арок и обломки величественных украшений форума; среди же них пасся скот. Написанная Поджио Браччиолини книга о «Превратностях счастья», которым подлежит все великое на земле, проникнута чувствами изумления и печали.
Те же чувства 300 лет позднее вызвали в Гиббоне желание составить историю гибели Рима, вместо которой он, однако, написал свое бессмертное исследование о падении и уничтожении римского государства. Я, конечно, далек от того, чтоб ставить себя наряду со всеми названными мужами, — потому только, что я также пишу историю; но я хочу сказать, что мне случилось быть в тех же самых условиях. Пораженный зрелищем Рима, я решил описать падение этого города. Но за падением следовало новое приобретение всемирной власти в такой форме, других примеров которой мы не находим в истории. Из всех городов мира только Риму выпало на долю украситься божественным эпитетом «вечного города», и прорицание поэта «Imperium sine fire dedi» стало действительностью.
Римское государство, порабощенное и лишенное жизни долгой деспотией императоров, пало под натиском народного движения полных силы германцев. Они освободили западный мир от безнравственной римской тирании и, приняв христианство, внесли в этот мир новую жизнь. Когда же пало римское государство и древнему культу наступил конец, величественный город цезарей пал уже сам собою. Существенной причиной падения Рима была христианская религия, но она же и восстановила его. Она разрушила город древних римлян, но из катакомб, как из подземного арсенала, воздвигла новый Рим. И на этот раз возникновение Рима облечено также мифами. Как Ромул и Рем были основателями Древнего Рима, так два святых апостола, Петр и Павел, являются легендарными творцами нового Рима. И этот Рим также возрастал медленно, испытывал тяжелые превращения, пока процесс, которому в истории нет подобного, не стал еще раз главою мира. Так как в тот великий период человеческого существования, который зовется Средними веками, Рим был общей его формой, как раньше он был формой Древнего мира, то мы находим, что стоит употребить все усилия к тому, чтобы доискаться тех начал, которые снова сочетались только в этом одном городе и снова, после его полного падения, во второй раз дали ему державную власть. Это возрождение Рима не составляет, однако, такой трудной загадки, как происхождение древнего римского владычества, так как возрождение это вполне объясняется идеей государственности, которая стала присущей Западу, была связана с христианством и создала церковь.
Одновременное возникновение христианской религии с государством цезарей относится к числу тех великих исторических фактов, которые обыкновенно зовутся провиденциальными. Христианство победило древнее государство и слилось с ним, так как его всемирно-гражданское начало соответствовало всемирной монархии. Это было признано Константином. Новая церковь получила административную организацию государства, когда она, в соответствии с установленными Константином диоцезами, раскинула сеть облеченных правительственною властью епископств и епархий. В своей внешней форме эта церковь была латинским созданием и образцом своим имела государство. Мало-помалу она стала духовною властью, но была заключена в государстве и охранялась им, пока оно существовало. Со времени Константина общий император был и главой общей (кафолической) государственной церкви, в которой ни один епископ не имел первенствующего положения; единство же дано было этой церкви вселенскими соборами, действовавшими императорским авторитетом.
Когда затем германцы разрушили Западную империю, римская церковь, будучи по природе своей еще вполне духовным учреждением, недоступным разрушительному воздействию со стороны варваров, выступила из-под своего покрова как общий авторитет для Запада. Она как бы заступила место государственной власти, начало которой она хранила, как закон, в кивоте своего завета. Она спасла латинство и древнюю цивилизацию и сохранила те скудные остатки этой цивилизации, которые взяла на сбережение. Она стояла, как единственный бастион, о который разбивалась бушующая волна движения варваров. Одним из самых крупных фактов в истории вообще является то обстоятельство, что церковь обладала уже несокрушимой организацией, когда древнее государство пало, и этот твердый фундамент церкви стал новым основанием всей жизни Европы.
Возникнув из сочетания христианства и римского государства, церковь заимствовала у государства его систему централизации и сокровища языка и образования древних; но глубоко испорченные древние народы не могли составить для церкви той среды, в которой развивалась бы христианская мысль. Скорее благодаря именно этим народам христианство было довольно рано искажено и только что основанная церковь была заражена древним язычеством. В силу исторических условий церковь соединилась с германством, и это составляет вторую всемирно-историческую эпоху. Первобытные германские племена имели одну религию, которая сводилась к поклонению физическим явлениям природы; эта религия никогда не могла оказать христианской религии того противодействия, которое христианство встретило в паганизме классических наций, имевшем за собою тысячелетнее владычество, литературу, культ и государство. В большинстве германцы уже были христианами, когда они овладели Западной Римской империей. И хотя они фактически разрушили государство, они тем не менее сохранили благоговение как к римской церкви, так и к римскому государственному идеалу, так как традиция последнего стала политической догмой мира. Сама церковь, будучи по своему принципу носительницей идей единства человечества, т. е. христианской республики, внушала германцам эту латинскую идею: она старалась обратить их в римлян. Христианство германцев, иерархия, язык богослужения, празднества, апостолы и святые — все было римское или имело связь с Римом как центром. Таким образом, могло произойти то, что германцы, будучи властителями латинских племен, с которыми они были смешаны уже на староклассической почве, восстановили разрушенное ими же государство. Но это восстановление было делом римской церкви. Она по необходимости требовала вернуть ей государство, ее собственный прообраз, как форму, которой осуществляются международные права и обеспечивается мировая религия.
Для этого великого акта, воссоединения древнего мира с новым, латинского с германским, дальнейшее существование города Рима являлось основным условием. После гибели Западной империи в том всеобщем потопе, каким было движение варваров, Рим был для человеческой цивилизации истинным Араратом. Древняя столица мира осталась или стала нравственным центром для вновь возникавшего Запада. Но после того как могущество и блеск политической империи были утрачены Римом, он не мог бы вернуть себе такого положения, если бы епископы, имевшие резиденцию в этом городе, не добились для его церкви первенства над всеми другими епископатами. Римские епископы достигли первосвященства в христианстве. Они сделали Рим Дельфами или Иерусалимом нового союза народов и сочетали древнюю императорскую идею столицы мира с иудейским понятием о граде Господнем. Верховность, которой они добивались с римской последовательностью, не могла быть оправдана учением Христа, не заключавшим в себе ничего политического, и противоречила первоначальному равенству всех апостолов, всех священнодействующих и общин; точно так же она не могла быть обоснована древностью римского епископства, так как церкви Иерусалима, Коринфа и Антиохии были еще древнее. Притязаниям римской церкви на первенство вскоре дало силу получившее санкцию предание о том, что римское епископство было учреждено Петром. Этот апостол считался уже в первом веке главой церкви, непосредственным продолжателем и наместником Христа, и ему сказал Господь: «Ты — камень, и на этом камне я создам свою церковь». Эти слова, встречающиеся только у одного из четырех евангелистов, составляют основное оправдание власти пап. И поныне это изречение можно видеть начертанным исполинскими буквами на фризе высокого купола храма Св. Петра в Риме. Для церкви римлян эти слова были тем же, чем были для римского государства известные слова Вергилия.
Завистливый Восток не оспаривал того факта, что римская церковь установлена Петром, но он не признавал, что отсюда вытекает верховность этой церкви. Между тем на Западе это положение стало столь же непоколебимым, как член Символа веры, и епископы Рима стали называться преемниками Петра, наместниками Христа и главами католической церкви.
Многим может показаться странной такая сила традиции, покоящейся на вековом убеждении. Но следует принять во внимание, что в каждой религии, еще приобретающей форму, предание и миф становятся основой практического действия. Как скоро они признаны миром, они получают в религии значение факта. Кроме того, для каждого другого города сказанная традиция не имела бы силы. Ни святость Иерусалима, в котором Христос учил и умер; ни установление Петром общины в Антиохии, не подлежащее никакому сомнению, не дали этим городам права притязаний на церковную верховность; но епископы Латерана, признавшие, что при определении положения константинопольского патриарха нельзя руководиться политическим значением Константинополя, тем не менее успешно поддержали древнюю столицу мира, когда она потребовала общего поклонения и подчинения народов. И ореол вечного Рима снова воссиял, но перешел к его церковному главе. Папы оказались наследниками духа, твердости и властолюбивых стремлений древних римлян, и хотя империя уже распалась, ее великий, но лишенный души механизм продолжал еще существовать. В провинциях еще сохранялись глубокие следы господства и управления Рима, и владычество церковного города стало быстро распространяться по тем путям, которые были проложены языческим Римом.
Возникнув в империализме как иерархическое установление, римская церковь мало-помалу превратила империализм в папство. Организация государства была перенесена на церковную систему, и центром ее стало папство. Древний государственный сенат в лице кардиналов и епископов по-прежнему стоял возле выборного духовного монарха, при избрании которого, как и императора, происхождение и национальность не имели определяющего значения. Но в виде соборов, вселенских и частных, было введено конституционное начало, неизвестное цезарям, и с этой целью провинции посылали в сенат — римский Латеран — своих представителей. Управителями этих церковных провинций были епископы, возведенные в этот сан Римом и подчиненные его надзору. Монастыри всех стран соответствовали древним римским колониям и были как бы крепостями духовного владычества Рима и культуры. И когда язычники и еретики, варвары Британии, Германии, Галлии и Испании, были покорены бескровным оружием Рима и приобщены к цивилизации, Вечный город снова стал повелевать миром и предписывать ему законы. Как бы ни смотреть на эту вновь возникшую и исходившую из Рима централизацию, она была создана на слабости человеческой: верховность римской церкви была необходима для грубого, не знавшего законов времени, так как этой верховностью достигалось единство христианского учения. Вне абсолютной власти церкви, без римского духа епископов, подавлявших с силой Сципиона и Мария каждую попытку провинций отпасть от ортодоксального учения, христианство легко распалось бы на сотни религий, порожденных национальной фантазией. Таким образом, судьба Рима и мира повторилась два раза. И тысячу лет спустя после падения древнего римского государства германцы же снова низвергли всемирную власть второго Рима и великой преобразовательной революцией завоевали свободу вере и знанию.
Благоговейное отношение народов к Риму в Средние века не имело границ. В Риме, как в ковчеге завета и древней христианской культуры, народы видели сосредоточие законов, хартий и символов христианства; они смотрели на город мучеников и апостолов Петра и Павла как на неиссякающую сокровищницу великих сверхъестественных милостей. Здесь был центр божественного управления человеческого рода; в этом городе пребывал первосвященник нового союза, утверждавший, что на земле он заступает Христа. Всякая высшая власть — и духовная, и мирская — получала свое освящение в Риме. Казалось, источники священнической, разрешающей и связывающей власти, императорского или верховно-судебного величия и всей цивилизации берут свое начало на холмах Рима и, как райские реки, изливаются оттуда на все четыре страны света, оплодотворяя их. Все учреждения, которыми надлежало воспитать в народах религиозное чувство, исходили первоначально из этого таинственного города; епископства, монастыри, миссии, школы и библиотеки были колониями Рима. Монахи и священники, как некогда консулы и преторы, шли в провинции и покоряли их Риму. Останки умерших в Риме перевозились с благоговением через моря и земли и, как священные реликвии, помещались под алтарями в самых отдаленных местах Британии и Германии. Языком церкви и школы у варваров был римский язык: богословская и общая литература, музыка, математика, грамматика, архитектура и живопись шли из Рима. Люди, обитавшие на самых крайних границах запада и севера и плохо знавшие названия своих ближайших соседних городов, все знали о Риме и, когда им доводилось слышать это имя, звучавшее для них подобно грому, который в течение многих столетий раскатывался по всему миру, ими овладевали волнение и трепет, как перед какою-нибудь непостижимой тайной, и их порывистая фантазия рисовала им Рим в виде блистающего красотой Эдема, врата которого могли и открывать, и преграждать путь к небу. На протяжении Средних веков были длинные периоды времени, в течение которых Рим был поистине законодателем, наставником и матерью народов, которых он окружил тройным кольцом единства: духовного в папстве, светского в империи, корону которой немецкие государи получали в храме Св. Петра, и общекультурного в том наследии, которое было завещано миру древними римлянами.
Всего сказанного достаточно, чтобы наметить те вершины, на которых стоял Рим в Средние века, как господствующее начало христианской общины народов. Перед этой всемирно-исторической задачей, решать которую городу приходилось во второй раз, смягчается ужас тех страшных мук, через которые проходило человечество, чтобы силой знания освободить себя из-под ига Рима. Грехи древнего деспота народов были искуплены великой идеей всемирного гражданства, которая была воплощена в Риме и благодаря которой он вырвал Европу из хаоса варварства и сделал для нее доступными общую свободу и культуру.
Дав понятие о значении Рима в древности и в Средние века, мы должны теперь описать в существенных чертах императорский Рим в том виде, какой он имел незадолго до покорения его вестготами. Дать такое описание во всей его полноте едва ли было бы под силу современнику той эпохи, но, с другой стороны, одни литературные источники и развалины древних памятников при содействии такого ненадежного помощника, как воображение, также не могут дать нам вполне удовлетворительную картину. Рим в своем величии превзошел все, что может создать самая смелая фантазия, и я попытаюсь описать только некоторые его стороны, останавливаясь на самых важных. Среди всех несметных и с трудом поддающихся описанию богатств этого города зритель теряется и, ослепленный их блеском, ничего не различает, кроме самого выдающегося.
За время существования республики, в силу непритязательности ее величия и скромности сильных и простых граждан ее, Рим украсился лишь немногими религиозными и государственными памятниками. И только когда исчезла свобода, вместе с внутренним падением начался внешний блеск. Когда Август стал императором, город представлял беспорядочный хаос теснившихся друг к другу домов и улиц и занимал несколько холмов и долины между ними. Август внес порядок в город, разделив его на 14 округов, и вместе с Агриппой украсил город такими сооружениями, которые давали право Августу сказать, что он получил глиняный город и оставил после себя мраморный. С того времени в течение первых трех веков императорского владычества Рим не переставал расти и наполнился храмами, портиками, купальнями, дворцами, всякого рода общественными увеселительными учреждениями и таким множеством статуй, что казалось, в Риме живет еще другой народ — из мрамора. Ко времени Гонория Рим уже достиг своих теперешних размеров и был окружен почти той же самой линией стен. Тибр протекал через него, делая в нем два изгиба. На левой, Латинской стороне Тибра находились тринадцать частей города, на правой, Тусцийской — четырнадцатая часть, Ватикан, Яникул и Транстеверин. Собственно город был расположен на восьми холмах, которые возвышались к северу, востоку и югу и открывали великолепное зрелище мраморных храмов, замков и дворцов, садов и вилл. Из этих холмов пять: Холм садов, Квиринал, Виминал, Эсквилин и Целий — имели широкое общее основание и спускались к середине города, образуя долины; три остальных холма — Авентин, Палатин и Капитолий — представляли отдельные высоты и были издавна обитаемы. Вдоль Тибра тянулась широкая низкая равнина, которую прорезывала украшенная триумфальными арками Via Flamina и ее продолжение Via Lata. Здесь стояли многие великолепные здания императоров, но народу эта равнина, главная часть которой называлась Марсовым полем, служила больше местом развлечений, чем для жилья. Когда в папском Риме некоторые из древних обитаемых холмов были покинуты, именно в этой равнине сосредоточилось собственно городское население.
Органическое развитие города шло из одного центрального пункта. Уже во времена республики этим центром были форум и поднимавшийся над ним Капитолий. Если мы обведем их линией, она будет заключать в себе Палатин и пройдет через холмы Целий, Эсквилин и Квиринал. В опоясанном этой линией сравнительно небольшом участке, на левом берегу Тибра, и лежало сердце Рима, как во времена республики, так и при императорах. Названные холмы с разных сторон склоняются к форуму. Некогда этот форум был резиденцией свободного народа, местом республиканской государственной жизни, а Капитолий — твердыней города, местопребыванием его богов и средоточием законов. Тут же было и место, посвященное общественным удовольствиям, так как Большой Цирк, в котором происходили самые торжественные игры, находился у подошвы Палатина. Форум, Капитолий и Ипподром были тремя великими, характерными особенностями города во времена республики.
К этим трем памятникам императоры, обратившие Рим в рабство, прибавили четвертый: свою собственную резиденцию — дворец цезарей на Палатине. Хотя Август и его преемники охраняли и украшали древние государственные святыни Капитолия, но собственного, нового создали в нем немного: они украсили сам Капитолий статуями, а его подошву со стороны форума статуями, колоннами и триумфальными арками. Вид форума совершенно изменился при императорах вследствие возведенных ими великолепных зданий. Утратив при империи свое политическое значение, художественно украшенный форум был уже только по традиции официальным государственным местом и наряду с ним были другие такие же места, созданные цезарями. То были форумы императоров: Цезаря, Августа, Нервы, Домициана и Траяна. Форумом последнего венчалось великолепие Рима, так как ничего более совершенного Рим не создавал, и даже базилика Св. Петра, воздвигнутая позднее, едва ли превзошла это чудо искусства. Траян, при котором государство цезарей вообще достигло своего высшего развития, закончил также постройку Большого Цирка, и в соседстве с этим цирком был воздвигнут Веспасианом и Титом исполинский амфитеатр — Колизей, этот глубоко выразительный памятник жестоких развлечений деспотов и их рабского народа. Проходя по Via Sacra через арку Тита, мимо Палатина, далее через народный форум мимо Капитолия, через следующие друг за другом форумы императоров вплоть до форума Траяна, можно было видеть главнейшие красоты императорского Рима во всей их полноте, почти подавляющей своим великолепием. Когда позднее Адриан воздвиг еще величайший храм города — храм Венеры и Рима, по соседству с Via Sacra, в сердце Древнего Рима почти не оставалось более места для построек. Оно представляло тесную массу храмов, базилик, портиков, триумфальных арок и памятников, и над этим лабиринтом зданий возвышались: здесь амфитеатр Флавия, там дворец императоров, дальше Капитолий, а еще дальше — второй Капитолий — храм Квирина на Квиринале.
Из этой главной части разрастался императорский Рим к северо-востоку и на юг по широким холмам, а к северо-западу — по равнине Тибра и в ватиканскую и транстеверинскую часть на другой стороне реки. Холмы, отчасти, как Авентин, значительно застроенные уже во время республики, представляли большой простор строительному воодушевлению, которое овладело императорами, начиная с Августа. На Эсквилине, Виминале и Квиринале проложены были улицы, воздвигнуто множество дворцов, разбиты были редкостные сады, устроены рынки и термы. Постройка всех этих сооружений продолжалась вплоть до времен Константина. По тем же холмам были проведены высокие акведуки с их смелыми арками, разносившие по всему городу и воду, и свежесть. Внизу, в равнине, начиная от Капитолия и вдоль реки, также появились новые бесчисленные сооружения; между ними были: театр Марцелла, цирк Фламиния, великолепный театр Помпея со множеством примыкавших к нему зданий, представлявший сам по себе целый мир удовольствий; пантеон Агриппы с термами, великолепные постройки Антонинов с колонной Марка Аврелия, большой Stadium Домициана и, наконец, высокая, как гора, осененная деревьями могила, место упокоения умерших императоров, — мавзолей Августа. Этому памятнику соответствовал на другом берегу Тибра второй надгробный памятник цезарей, художественное создание Адриана; он составлял переход к ватиканской части города с ее садами и наконец, к менее уже красивой части, Транстеверину, над которым возвышался старый замок Яникула.
Это великое художественное создание из камня и металла, представляющее как бы рельеф всемирной истории, было опоясано стеной, которая вполне соответствовала величию города. Она была построена Аврелианом. Этот император положил предел росту домов тогда, когда они давно уже выдвинулись за стену Сервия; вместе с тем стена Аврелиана служила и к защите Рима от все более и более надвигавшихся варваров. Только часть Транстеверина и ватиканская часть не были включены Аврелианом в стены; за исключением этих частей весь город был окружен стенами, и они с их то круглыми, то четырехугольными башнями придавали городу еще больше, по свидетельству Клавдиана, торжественной и воинственной красоты. Подвергавшиеся на протяжении веков столько раз разрушению, затем возобновлявшиеся и в конце концов все-таки сохранившие все свои очертания, потемневшие серые массы стен наполняют зрителя благоговением и изумлением и, подобно тем мраморным колоссам, на которых читаются имена консулов, императоров и пап и средневековые рыцарские девизы, несут на себе тысячи воспоминаний, начертанных на них веками. Опасаясь готов, Аркадий и Гонорий в 402 г. восстановили стены Аврелиана; об этом говорит древняя надпись на воротах Сан-Лоренцо. Семь лет спустя один геометр вычислил, что стены тянулись на протяжении 21 римской мили.
В стенах было 16 главных ворот, выходивших в пол. Двадцать восемь широких, вымощенных базальтом военных дорог (кроме меньших соединительных путей) вели из Рима в провинции и как сеть, раскинутая из центра империи, начинались у Milliarium aureum, того позолоченного верстового камня, который был поставлен Августом у подножия Капитолия. Эти дороги были проложены через Римскую Кампанью, и по их сторонам возвышалось бесчисленное количество разнообразных надгробных памятников в виде храмов, круглых башен, пирамид, высоких саркофагов и урн. Окружавшая город Кампанья представляла собой то зеленеющую, то спаленную солнцем величественную равнину; разбросанные же на ней во множестве храмы, часовни и виллы императоров и пап смягчали грустное впечатление, которое производили ее могилы. Через эту равнину были проведены 14 акведуков — тот чудный памятник искусства, развалины которого и теперь поражают нас своей красотой. По акведукам на протяжении многих миль вода текла к городу прямыми линиями, напоминавшими собой длинные ряды возвращающихся на родину победоносных легионов. Собранная таким образом со всех сторон вода приводилась к городу по гигантским аркам и проникала в него по отлогому склону. Достигнув всех многочисленных великолепных бронзовых и мраморных фонтанов, выстроенных
Агриппой и императорами, она разносила повсюду свежесть и, снабдив сады, виллы, пруды и навмахии города, изливалась по бесчисленным термам — источнику наслаждения и здоровья всего населения Рима.
Таким образом, в начале IV века город был на вершине своего внешнего блеска. Когда затем была достигнута граница, на которой город остановился в своем развитии и начал стареть, его громадность была причиной тому, что переход к падению продолжался почти два столетия и был едва уловим. Падение началось с Константина и фактически с создания новой столицы, Византии. Украшая и заселяя последнюю, Константин ограбил Древний Рим и лишил его как множества произведений искусства, так и многих патрицианских фамилий. Христианство, признанное официальной религией, точно так же повело к падению языческого величия Рима. Как история памятников города завершается триумфальной аркой Константина, так история разрушения города начинается постройкой базилики Св. Петра, материалом для которой послужили остатки разрушенного цирка Калигулы и, вероятно, других памятников. Покинутый императорами и отчасти уже расшатанный христианством, Рим тем не менее был так величествен еще во времена императора Грациана в 384 г., что оратор Темистий восклицал: «Чудный и славный Рим необъятен; он — море красоты, недоступное слову!» С большим воодушевлением славят красоту Рима и изобилие его памятников еще Аммиан Марцеллин, Клавдиан, Рутилий и Олимпиодор.
Так как история Рима в Средние века начинается с императорского города, то читателю необходимо знать, какие памятники и места этого города были главными и в каких именно округах они находились. Рим оставался в течение столетий разделенным по системе Августа на 14 городских округов (regiones) с их кварталами или vici, магистратами этих кварталов и сторожевыми когортами. Эти округа были следующие: I. Porta Capena, II. Coelimontium, III. Isis et Serapis, IV. Templum Pacis, V. Esquiliae, VI. Alta Semita, VII. Via Lata, VIII. Forum Romanum, IX Circus Flaminius, X. Palatium, XI. Circus Maximus, XII. Piscina Publica, XIII. Aventinus, XIV. Transtiberium. Все эти имена не имели, по-видимому, официального происхождения, а соответствовали тем обозначениям, которые были приняты в народе. До нас они дошли благодаря так называемым Curiosum Urbis и Notitia, двум топографическим описаниям, относящимся ко времени Константина и затем к позднейшему времени Гонория или Феодосия Младшего. В этих описаниях перечисляются все 14 округов, причем протяжение каждого определяется по тем зданиям, которые стоят на границах. Затем к описаниям приложены: краткий обзор библиотек, обелисков, мостов, холмов, садов, форумов, базилик, терм, водопроводов и дорог Рима и краткая статистика вообще. Указания этих описаний, хотя местами и неясные и сомнительные, представляют огромную важность, как единственные подлинные источники, которые дают нам возможность восстановить вид Рима в IV и V веках. Мы вкратце познакомим с ними читателя, дабы он мог иметь представление о местах и памятниках в каждую эпоху Средних веков.
Первый округ, Porta Capena, простирался за древние Сервиевы ворота и доходил до стены Аврелиана или дальше ее, до Porta Appia, ныне С.-Себастиано. В сторону города он достигал Целия и был прорезан Аппиевой и Латинской дорогами. В этом округе находились: знаменитая долина Эгерии, с ее рощей и святилищем Камен, и прославленный храм Марса, а по соседству с последним был источник Альмо, о котором в особенности упоминается в описаниях. С этим источником были связаны воспоминания о служениях в честь Кибелы. По эту сторону стен, над Аппиевой дорогой, возвышались три триумфальных арки, посвященные Друзу, Веру и Траяну. В настоящее время перед воротами С.-Себастиано еще стоит полуразрушенная арка; через нее был проведен водопровод, и она ошибочно принимается за арку Друза. За городскими стенами округ простирался до цирка Максентия и гробницы Цецилии Метеллы. Оба последних здания во времена Гонория сохранялись еще в целости; в цирке, последней великолепной постройке этого рода, вероятно, уже не происходило представлений. Гробница сохраняла все свои плиты и украшавший ее фриз, так как было еще далеко то время, когда она была обращена в замок. Эта часть города была также общим местом погребения умерших язычников и христиан Рима, так как здесь, между могил и Via Appia, находился вход в кладбище св. Каликста, где, разместившись в подземных помещениях, имевших от 3 до 5 ярусов, христиане совершали долгое время свою разрушительную для языческого Рима работу, пока создавшаяся втайне церковная форма не была выведена эдиктами Константина из мученических могил на свет дневной. Уже в VI в. одно место на Via Appia носило название: ad Catacumbas.
Многочисленное еврейское население Рима точно так же имело одно из своих подземных кладбищ на этой же самой дороге, в непосредственном соседстве с христианскими катакомбами. Наконец, Notitia относит к этому же округу города еще термы Севера и Коммода и таинственное Mutatorium Цезаря.
Целимонтий составлял второй округ Рима и занимал весь холм Целий. Notitia перечисляет в этой области храм Клавдия, Macellum Magnum — большой торговый рынок, помещение пятой сторожевой когорты, castra peregrina — лагерь для чужестранных солдат позднейшего времени, Caput Africae — улицу, о которой много раз упоминается также и в позднейший период Средних веков.
В третьем округе — Изиды и Сераписа — отмечен амфитеатр Тита, в то время еще не носивший названия Колизея. В этом именно амфитеатре, незадолго до того восстановленном Александром Севером, Филипп отпраздновал тысячелетие существования Рима блестящими юбилейными играми. Это изумительное сооружение еще продолжало служить для зрелищ во времена Гонория и оставалось тогда нетронутым, со всеми украшавшими его колоннами, статуями и местами для зрелищ; таких мест указанные описания насчитывают 87 000. По имени одного из самых замечательных храмов, находившегося в третьем округе, последний еще сохранял свое название округа Изиды и Сераписа. Однако от самого храма оставалось так же мало следов, как и от находившихся в этом же округе: Moneta, императорского монетного двора, Ludus Magnus и Dacicus — гимназий гладиаторов, от лагеря морских солдат из Мизены (Castra Misenatium) и портика Ливии. Только термы Тита и Траяна, которые также отмечены в описаниях, можно распознать по их развалинам. Остается неизвестным, посещались ли еще во времена Гонория эти великолепные купальни, построенные Титом над частью золотого дворца Нерона и затем еще увеличенные Траяном, так как обыкновенно посещались больше термы Диоклетиана, Константина и Каракаллы. Как бы то ни было, римлянин имел еще возможность совершать прогулки в роскошных помещениях терм Тита и Траяна, наслаждаться зрелищем группы Лаокоона на том месте, где она стояла первоначально, и любоваться произведениями живописи, которые своим привлекательным поэтическим содержанием смягчали несколько суровое величие коридоров и зал с их высокими сводами.
С амфитеатром граничил четвертый округ, который простирался к римскому форуму, позади него к форумам императоров и через Subura к Каринам. Сначала этот округ назывался по имени Via Sacra и уже затем по имени храма Мира. В описаниях, однако, не упоминается больше об этом знаменитом сооружении Веспасиана, так как уже в 240 г. он сгорел от молнии и представлял только развалины. Перед амфитеатром, неподалеку от него, возвышался фонтан Домициана, Meta sudans, печальные остатки которого, представляющие фигуру конуса, существуют поныне; затем здесь стоял еще знаменитый колосс Зенодора, который раньше был посвящен Нерону, а позднее был поставлен Адрианом ниже выстроенного им большого храма Рима и Венеры. Сам храм, этот великолепнейший памятник Адриана, с своими огромными коринфскими колоннами и позлащенной крышей, был все еще одним из самых лучших украшений Рима. Вообще четвертый округ отличался редким великолепием зданий, расположенных у арки Тита и вдоль Via Sacra. Среди всех этих зданий выделялась своим свежим блеском Basilica Nova, построенная Максентием, но освященная только Константином; развалины этой базилики, до сих пор еще огромные, долгое время ошибочно принимались за остатки храма Мира. В описаниях этого округа упоминаются далее храм Jupite Stator, храм Фаустины, базилика Св. Павла и Forum Transitorium, прекрасные развалины здания, находившегося на этом форуме и посвященного Минерве, существуют до сих пор. Затем в описаниях отмечены еще храм Tellus, Субурра и даже Tigillum Sororium, памятник Горацию и убитой им сестре его; этот памятник находился на Vicus Cyprius, и римляне еще в те времена оберегали его с таким же чувством благоговения, как и священный дом Ромула на Палатине и легендарный корабль Энея на авентинском берегу реки.
Пятый округ приводил нас на холм Эсквилин и отчасти на Виминал. Здесь отмечены: Lacus Orphei — водовместилище, которое было украшено статуей Орфея; Macellum Livianum — устроенный Августом большой народный рынок съестных припасов; Nymphaeum Александра — великолепный фасад большого здания, сооруженного Александром Севером; далее помещение второй сторожевой когорты; сады Палланта, известного вольноотпущенника Клавдия; храм Суллы в честь Геркулеса; Amphitheatrum Castrense; Campus Viminalis; храм Minerva Medica и святилище Isis Patricia. Последнее должно было находиться на лучшей улице квартала, на Vicus Patricius, где находились также термы Новата, упоминаемые в истории первых веков христианского Рима. Во время упадка города вся местность Эсквилина, Виминала и отчасти Квиринала была заселена по преимуществу более бедными классами народа. Заботясь об этих классах, императоры и в позднейшие столетия устраним термы. В описаниях не упоминается о купальнях Олимпиады на Виминале над Субуррой; в жизнеописании св. Лаврентия, однако, утверждается, что он умер в этих термах. По преданию, на месте их была воздвигнута церковь С.-Лоренцо-ин-Панисперна.
Последние термы Рима мы встречаем в шестом округе, Alta Semita. Этот округ назывался по имени улицы, которая, как полагают, шла от Квиринала к Номентанским воротам. Notitia упоминает здесь древний и красивый храм Salus, стоявший на Квиринале, храм Флоры и рядом с ним Capitolium antiquum. Этот первый, приписываемый Нуме, Капитолий Рима занимал вершину вместе с знаменитым храмом, в трех отделениях которого находились статуи Юпитера, Юноны и Минервы. Таким образом, этот древний прообраз позднейшего Тарпейского Капитолия сохранялся еще b V столетии. Этими весьма ценными сведениями мы обязаны именно Notitia. Последняя упоминает также, как о существующем, о храме Квирина — одной из самых красивых святынь города, блестяще реставрированной Августом. Нет сомнения, что служения должны были еще происходить в той зале с колоннами Квирина, которая воспевается в эпиграмме Марциала. Неподалеку от "рама оставалась целой, по-видимому, также и свинцовая статуя работы римского кузнеца и художника Мамуры Ветурия, которым, как известно, был сделан священный Марсов щит. В описании эта статуя упомянута между храмом Квирина и термами Константина. Что касается этих огромных купален, то они были последними, которые были сооружены в языческом Риме. Вообще это была последняя большая постройка в древнем стиле, и ею закончился длинный ряд императорских сооружений, служивших на пользу народа. Во времена Гонория и еще долго после того, перед термами стояли два знаменитых колосса укротителей лошадей, но сами термы должны были быть тогда уже в плохом состоянии. Возможно, что они были повреждены огнем или как-нибудь иначе в 307 г., во время восстания против префекта Лампадия, дворец которого находился рядом с ними, и затем восстановлены Перпенной в 443 г.
Еще величественнее были находившиеся в этом округе термы Диоклетиана на Виминале, самые обширные в Риме и так же, как термы Каракаллы, самые любимые. Во времена Гонория они сохраняли все свое великолепие и уже тогда вызывали в христианах Рима благоговейный трепет, так как работавшие на постройке этих терм христиане-рабы гибли тысячами. Эти термы, сравнительно со всеми другими, вызывали по преимуществу изумление своими богатыми мраморными украшениями, картинами, красивыми залами с колоннами и отделанными мозаикой комнатами. Если верить Олимпиодору, в этих термах насчитывалось до 2400 мест.
Славились известностью также большие сады Саллюстия, тянувшиеся от Квиринала до горы Пинчио и Porta Salaria, — любимое местопребывание императоров Нервы и Аврелиана, где в поражающей красоте чередовались сады, купальни, храмы, цирк и украшенные высокими колоннами аллеи. В Notitia все это еще перечисляется; это были первые постройки Рима, которые, пять лет спустя после победы Гонория, были разрушены. В этих садах, по-видимому, находились Malum Punicum и так называемая Gens Flavia. Malum Punicum было кварталом города, который носил название «Гранатового Яблока», по имени, вероятно, какого-нибудь изображения или дерева; здесь Домициан воздвиг из своего дворца храм и мавзолей для себя и для рода Флавиев.
К горе Пинчио, к Porta Pinciana, границу шестого округа составляли сады Саллюстия; к Porta Salaria и Nomentana он оканчивался у Castra Praetoria. Об этом Тиберийском лагере преторианцев Curiosum не упоминает, так как он был разрушен уже Константином.
Спускаясь с трех холмов, обращенных к северо-востоку, мы вступаем в седьмой округ, низкую равнину, расположенную у подножия Квиринала и Капитолия и направляющуюся к Марсову полю. Этот округ назывался Via Latа, по имени улицы, которая соответствует нижней части нынешнего Корсо. Notitia отмечает в этом округе триумфальную арку — Arcus Novus, которая, по-видимому, стояла в том месте, где Via Lata переходила в Фламиниеву дорогу, и была воздвигнута Диоклетианом. Лучшим украшением этого округа был построенный Аврелианом у склона Квиринала храм Солнца, исполинское здание, отличавшееся восточной роскошью; в то время оно еще стояло целым, но уже в VI веке было разрушено. Книзу от него лежала, вероятно, Campus Agrippae — площадь, украшенная портиками и садами, служившими народу местом развлечений. Находившиеся здесь же Portici Gypsiani и Constantini и многие другие, Forum Suarium (громадный свиной рынок) и обширные сады (Horti Lagiani) свидетельствуют, что эта часть города, низко расположенная и помещавшаяся между Марсовым полем, Forum Romanum, императорскими форумами и Капитолием, была самым оживленным центром народной жизни.
В восьмом, самом знаменитом округе, который носил название Forum Romanum или Magnum и мог считаться центром развития всей истории Рима, отражалось все величие Римской империи. Именно здесь были собраны бесчисленные и великолепные памятники самого разнообразного вида; здесь эти памятники — храмы, колонны, триумфальные арки, ростры и базилики — воскрешали воспоминания о Великом прошлом. Нельзя не уделить нашего внимания обзору этих сооружений. Само искусство, создавшее это собрание гигантских памятников, какого будущие века не увидят и самая пылкая фантазия не сможет представить, было уже погребено, но памятники все еще сохраняли и свою поразительную красоту, и свое величие.
На Капитолии, о зданиях которого Notitia не упоминает, давая им общее обозначение Capitolium, бросался в глаза прежде всего храм Юпитера. От него Капитолий стал называться золотым и, по всей вероятности, такого же происхождения прозвание Рима — aurea urbus, встречающееся еще в Средние века. Крыша храма была покрыта позолоченными бронзовыми черепицами; колонны храма у основания и на капителях были также позолочены; кроме того, храм был украшен многими вызолоченными рельефными изображениями и статуями. Двери храма были также из позолоченной бронзы. Что храм еще вполне сохранялся во времена Гонория, об этом, по-видимому, говорит Клавдиан и то же вполне определенно, как увидим, утверждает Прокопий. Но в общем Капитолий, эта убеленная сединами древности голова Рима, должен был выглядеть покинутым и запущенным с той поры, как присущий ему культ был изгнан из его храмов христианской религией.
Спускаясь вниз к форуму по Civus Capitolinus, дороге триумфаторов, находились (мы говорим о времени Гонория) сохранившимися во всем их блеске следующие храмы, от которых в настоящее время существуют только кучи развалин: храм Согласия, храм Сатурна, храм Веспасиана и Тита. Все они поименованы в Notitia, которая отмечает еще «золотой Гений римского народа», т. е. капеллу, в которой он помещался, и конную статую Константина, которая еще долго сохранялась при арке Севера. Далее в описаниях упоминается Milliarium aureum — позолоченный камень, воздвигнутый Августом возле арки Севера и показывавший счет миль; Umbilicus Romae — был другой камень. Затем отмечены три ростры, и это указание создает немало затруднений. Дело в том, что самая древняя ораторская ростра, украшенная носами кораблей Анциатов, стояла перед Курией, но Юлием Цезарем была перенесена, по-видимому, к подножию Капитолия; однако место, где она была поставлена, не может быть определено в точности. Позднее Август воздвиг ростру Юлию перед храмом Цезаря. Об арке Севера, которая сохраняется еще до сих пор, Notitia не упоминает, точно так же, как и об арке Тиберия; между тем эта арка должна была стоять еще в V веке, книзу от храма Сатурна.
Из других зданий, находившихся на форуме, Notitia отмечает только самые важные. Прежде всего обозначен сенат. По-видимому, это было вновь построенное Домицианом здание, стоявшее на месте нынешней церкви Св. Мартина и, следовательно, также неподалеку от арки Севера; вообще эта сторона форума оставалась долго нетронутой. Вероятно, тогда же еще была цела и прежняя Curia Julia у склона Палатина. Она не отмечена в Notitia; но последняя упоминает о Curia Vetus в десятом округе, палатинском; поэтому есть основание предполагать, что под этой Curia Vetis в Notitia подразумевалась Curia Юлия Цезаря, которая и отличалась как древняя от новой, т. е. сената. Найденная в церкви св. Мартина надпись говорит о Secretarium сената, построенном Флавианом и восстановленном префектом Епифанием. Таким образом, во времена Гонория действующим учреждением было, по-видимому, это здание сената, а не древняя курия.
В этом же округе стоял известный храм Janus Gemius. Notitia не называет его, но Прокопий говорит о нем подробно, и мы услышим о нем как о роковом храме еще в Средние века. Notitia отмечает в этом округе еще Basilica Argentaria, находившуюся у Clivus Argentarius (ныне Salita di Marforio), но Basilica Aemilius Paulus не упоминается, так как она обозначена в прилегающем четвертом округе. Роскошное, украшенное колоннами из фригийского мрамора, здание базилики Эмилиев находилось на месте нынешней церкви Св. Адриана, и ему соответствовала по другую сторону форума Basilica Julia, место которой удостоверяется только раскопками. На этой, южной, стороне форума описание перечисляет Vicus Jugarius, Graeco-stadium, Basilica Julia, храм Кастора и Поллукса и, наконец, святилище Весты. Таким образом, мы видим, что во времена Гонория древнее великолепие форума еще существовало, но жалкие остатки политической жизни уже переместились к арке Севера.
Дальше следовали площади императоров. По указаниям Notitia, этих форумов было четыре: форумы Цезаря, Августа, Нервы и Траяна; они лежали один подле другого, сохраняя всю свою красоту. На первом форуме стоял храм Венеры, а перед ним конная статуя Цезаря; на втором — большой храм Марса Ультора, от которого доныне сохранились три великолепные коринфские колонны; на третьем — храм Паллады; на четвертом — колонна Траяна, этот священный памятник величия Рима, пощаженный даже варварскими Средними веками и победоносно противостоявший всем временам. Там же могли тогда вызывать удивление еще обе библиотеки и конная статуя великого императора; его триумфальная арка также была цела. Так как памяти Траяна было посвящено несколько триумфальных арок, то весьма сомнительно, чтобы для украшения арки Константина скульптурные изображения были сняты именно с той арки Траяна, которая стояла на форуме его имени. О поразительной красоте этого форума говорит еще Аммиан, но его описание является уже последним свидетельством величественной красоты стареющего города. То было за 48 лет до вступления Гонория в Рим, когда император Констанций в сопровождении персидского князя Гормиздаса посетил Рим. «Глядя, — говорит Аммиан, — на город, раскинувшийся между вершинами 7 холмов, по их склонам и в долинах и на его окрестности, император решил, что зрелище, которое предстало перед ним впервые, превосходит все, что раньше он видел: храмы Тарпейского Юпитера, которые, казалось, возносились так же высоко, как божественное над земным; термы, подобные целым провинциям; сложенная из табуртинского камня (Травертин) громада амфитеатра, вершины которого едва достигал человеческий глаз; Пантеон, также круглое здание, с его воздушным, высоким и красивым, как небесный свод, куполом; отлого подымавшаяся лестница и поставленные на ней колонны с изображениями прежних императоров; храм города; форум Мира; театр Помпея, Odeum и Stadium и еще другие красоты вечного Рима. Но когда император достиг площади Траяна, этого, как мы полагаем, единственного в своем роде сооружения на земле, перед которым даже боги не могли бы не прийти в изумление, — он остановился, как пораженный громом, в созерцании этих величественных сооружений; они не могут быть описаны словом и ничего подобного им смертный не может больше создать. Отказавшись от всякой надежды создать что-либо похожее, император сказал, что он хочет и надеется воспроизвести только лошадь Траяна, на которой этот государь сидел посреди атриума. Стоявший рядом с императором князь Гормиздас тонко заметил: „Прикажи, о государь, раньше построить для лошади подходящее стойло; конь, которого ты думаешь воздвигнуть, должен быть в таком же роскошном месте, как здесь“. На вопрос, что думает он о Риме, князь отвечал, что ему не нравится только одно, что и здесь люди смертны. Приведенный в изумление многим, им виденным, император сказал, что у молвы, все преувеличивающей, нет слов для величественной красоты Рима, и затем решил украсить еще Рим, воздвигнув обелиск в Большом цирке». На площади Траяна еще находились статуи великих философов, поэтов и ораторов, и к ним даже прибавлялись новые статуи. Клавдиан и позднее Сидоний Аполлинарий были почтены здесь статуями; а в залах Траяновой библиотеки даже в начале VII века еще декламировались творения Вергилия и жалкие стихотворные произведения современных поэтов.
Regio circus Flaminius, девятый округ, представляет ту область Рима, в которой сосредоточивается в настоящее время большая часть города. Он занимает равнину, которая тянется от Капитолия вдоль реки до теперешней Piazza del Popolo и Адрианового моста; в этом округе находилось Марсово поле, о великолепии которого писал Страбон. Он находил это поле настолько красивым, что весь остальной Рим ему казался простым придатком. После пожара при Нероне и благодаря последующим императорам, превосходившим один другого в своей страсти к сооружениям, этот округ получил иной вид. Он вырос в новый императорский город, величие которого заставило забыть величие прежнего. Notitia не называет цирка Фламиния, который еще сохранялся в позднейшие годы Средних веков, а отмечает только примыкавшие к цирку конюшни четырех партий цирка. Умалчивая об амфитеатре Statilius Taurus, Notitia далее называет три театра: театр Бальба с 11 510 местами для зрителей, театр Марцелла, гигантский каменный остов которого до сих пор дает понятие об его красоте, с 17 580 местами и театр Помпея с 22 888 местами. Notitia не упоминает также о Гекатостилоне, портике Помпея, но нет сомнения, что это красивое здание еще сохранялось в то время. Из других портиков Notitia называет портик Филиппа, отчима Августа, но не упоминает о примыкавшем к этому портику портике Октавии, построенном Августом. Величественные развалины его стоят еще поныне на Гетто, у S.-Angelo in Pescaria.
Неподалеку находится двойной портик Минуция (Minucia vetus etfrumentaria), где еще в позднейшие годы императорами раздавались гражданам хлебные марки. Тут же отмечена Crypta Baibi, по всей вероятности, крытый портик у задней стороны театра того же имени. Если к названным портикам мы добавим еще колоннаду Гнея Октавия, которая шла от Фламиниева цирка до театра Помпея, то мы будем иметь пространство, которое было занято самыми роскошными зданиями и соответствует нынешнему месту между дворцом Маттеи и дворцом Фарнезе. Дальше, к реке, Феодосием, Грацианом и Валентинианом были воздвигнуты еще портики (porticus maximae) и триумфальная арка перед мостом Адриана; последняя сохранялась еще в самые поздние годы Средних веков.
Вправо от описанных мест находился портик Европы. Notitia не упоминает о нем, так же как о портике Октавии; она отмечает только портик Аргонавтов и Мелеагра.
Далее следовало Марсово поле. Это была меньшая часть равнины, не включенная в поля Фламиниево и Тиберинское. Так как древнее Марсово поле простиралось от алтаря Марса (ныне здесь дворец Дориа) за мавзолей Августа, то границу поля составляла стена Аврелиана с Фламиниевыми воротами. Вдоль же реки, до моста Janiculus (P. Sisto), тянулась городская стена с башнями. Внутри этого Марсова поля, находившегося между стеной с одной стороны и Via Lata и Via Flaminia — с другой, и следует искать здания, перечисляемые в Notitia; область же мавзолея Августа не входит в описание, имеющееся в Notitia.
Здесь именно находилось большое Stadium Домициана с 33 088 местами для зрителей — достойное удивления здание, на месте которого существует прекрасная Pizza Navona; далее, тут же помещались Тригариум, малый цирк и Odeum для музыкальных состязаний; последнее упоминается в числе зданий, возбудивших изумление Констанция, и, следовательно, должно было быть поражающей красоты. Нет надобности особенно останавливаться на Пантеоне Агриппы, так как этот великолепный памятник великого благодетеля Рима до сих пор составляет одно из главных украшений города, между тем как термы, которые прилегали к Пантеону, так же как и термы Нерона, которые находились в сторону Навоны и были расширены Александром Севером, давно исчезли. И те и другие термы обозначены в Описании.
С другой стороны Пантеона возвышался храм Минервы; на месте его теперь стоит S.-Maria sopra Minerva; рядом с ним помещался храм Изиды и Сераписа. В стороне к Via Lata красовались здания, возведенные Антонинами, подражавшими Траяну и Адриану. Там находились базилики или храмы Марцианы и Иатидии, храм в честь Адриана, колонна в честь Антонина и воздвигнутые сенатом в честь императора Марка Аврелия храм и высокая колонна; последняя, так же как и колонна Траяна, пережила падение Рима. О двух знаменитых памятниках Августа, из которых по крайней мере один, наверное, существовал в V веке и еще долго после того сохранялся, Notitia не упоминает: то были Гномон или солнечные часы, обелиск которых стоит до сих пор на Monte Citorio, и прекрасный мавзолей, который названный император воздвиг себе и своей семье. Вообще Notitia не касается этой, самой внешней, части Марсова поля у стены Аврелиана, где находилось много гробниц знаменитых людей, и в числе их, между прочим, мавзолей Агриппы на теперешней Pizza del Popolo и мавзолей рода Домициев, где некогда был погребен Нерон. Последний находился под садами Лукулла и Домициана, покрывавшими Пинчио. Стоявший на этом холме среди садов дворец Пинчи был обитаем еще во времена Велизария.
Десятый округ включал в себе Палатин и назывался Раlatium по имени императорских дворцов. Эта обширная резиденция цезарей была еще обитаема во времена Гонория и даже в период византийских экзархов, хотя во многих местах уже опустела и была лишена своей красоты. Здесь возводились здания многими императорами до Александра Севера включительно; главные сооружения этого округа, Domus Augustiana и Tiberiana, были построены Августом и Тиберием и отмечены в Notitia. Дальнейшие постройки возводил Домициан, а Септимий Север воздвиг Септицониум, большой и красивый портик близ Целия и Circus Maximus. Он долго "охранялся, а развалины его существовали еще при Сексте V. В истории средневекового города этот портик много раз упоминается; в Notitia он назван Septizonium Divi Severi. Из других знаменитых построек Палациума Notitia отмечает еще храм Юпитера Победоносца и храм Августа в честь Аполлона, к которому примыкала палатинская библиотека. Далее, Notitia называет еще дом Ромула и легендарный Луперкалий. Эти древние святыни города Ромула, находившиеся у склона Палатина, где теперь стоят церкви Св. Анастасии, Св. Феодора и Св. Георгия в Велабре, еще сохранялись в самые поздние годы существования империи и именно здесь-то, где еще в конце V века происходили празднества Луперкалий в честь Пана, христианство должно было выдержать самую упорную борьбу с языческими воспоминаниями.
Circus Maximus, находившийся между Палатином и Авентином, и окружающая местность у основания последнего холма до Velabrum и до Janus Quadrifrons, составляли одиннадцатый округ. В величайшем цирке Рима, имевшем 385 000 мест, происходили еще ристалища и игры, и он сохранял все свое великолепие до времени падения государства готов; проходившую посреди и вдоль цирка стену (spina) Констанций украсил вторым обелиском. Рядом с цирком также существовали еще древние святыни Солнца и Луны, Великой Матери, Цереры и Диспатера, a Clivus Publicus вел отсюда на Авентин. Затем этот округ простирался книзу от Палатина до Forum Boarium.
Оба следующих округа, которыми город заканчивался по эту сторону Тибра, представляют в настоящее время самые пустынные части Рима; они обезлюдели в Средние века и раньше, чем другие части города. Двенадцатый округ назывался Piscina Publica, по имени древнего общественного купального пруда, от которого не осталось никаких следов. Термы Антонина и купальни Каракаллы составляют здесь единственные знаменитые сооружения древности. Их развалины, могила многих превосходных статуй, как Флора Неаполя, Фарнесский Геркулес и Фарнесский бык, свидетельствуют больше, чем другие развалины в этом роде, о восточной роскоши, богатстве и исполинских размерах императорских построек.
Тринадцатый округ занимал Авентин и прилегавшую к реке равнину. Здесь сохранились еще: древний храм Дианы, воздвигнутый некогда Сервием, как святыня латинского союза, храм Минервы и не обозначенный в Notitia храм Juno Regina и Dea Bona. Далее, тут находились купальни Sura и Decius, а у реки — Emporium, место выгрузки кораблей, Horrea или амбары на теперешней Marmorata и другие постройки, присущие этому месту, как гавани, и поныне оживленному.
Четырнадцатый, и последний, округ занимал всю другую сторону реки, Janiculus, включенный в стены Рима Аврелианом, и ватиканский холм, обведенный стеной только в IX веке. В этот Транстеверинский округ вели следующие мосты:
1) Pons Sublicius, древнейший мост Рима, из дерева. Неизвестно, когда он обрушился. Мост, который был разрушен при Сиксте IV в 1484 г. и остатки которого до сих пор выдаются из воды у церкви Св. Михаила, конечно, неверно принимается за Pons Sublicius.
2) Pons Aemilius, ныне Ponte Rotto; последнее название мост получил с 1598 г. Он назывался также Лепиди (может быть, по имени Эмилия Лепида, которым этот мост, вероятно, был возобновлен) и Lapideus на народном наречии, затем также Палатин; в XIII веке он назывался Ponte di S. — Maria и также Senatorius или Senatorum.
3) Pons Fabricius и 4) Pons Cestius соединяют с материком остров и существуют по настоящее время; первый, носящий ныне название Ponte de Quattro Capi по имени гермы с четырьмя головами, ведет в город; второй, называвшийся также мостом Грацина, по имени одного из восстановителей этого моста (Валентиниан, Валент и Грациан), соединяет остров с Транстеверином. В настоящее время этот мост носит название S.-Bartolomeo.
5) Pons Janiculensis (после возобновления при Сиксте IV в 1475 г. назван Ponte Sisto). В Notitia он называется P. Aurelius, а в мартирологах — P. Antoninus, вероятно потому, что этот мост был выстроен Каракаллой или М. Аврелием Антонином. В Средние века, до Сикста IV, он назывался Ponte Rotto.
6) Pons Vaticanus; его построил Калигула, чтобы иметь сообщение с садами Домициев. Этот мост (называвшийся также Neronianus и позднее Triumphalis) был, однако, разрушен еще до 403 г., и потому в Notitia об нем не упоминается. Он становился лишним, когда был построен мост Адриана. Развалины Ватиканского моста видны до сих пор у S.-Spirito.
7) Мост Феодосия и Валентиниана, прозванный Ripa Romaea, также Мраморным, неподалеку от Marmorata. В 1484 г. он был окончательно разрушен Секстом IV.
8) Pons Aelius, величественное сооружение Адриана, заменил Ватиканский мост. Уже в VIII веке этот мост стал называться мостом Св. Петра, так как шедшие к ватиканской базилике направлялись через него.
Императоры украсили Транстеверин значительными постройками. Такие сады, как сад Агриппины и позднее Нерона, и сады Домициев, делали местность Janiculus и Ватикана для императоров настолько привлекательной, что они часто оставались в своих тамошних виллах. В Notitia упоминаются Horti Domities; но в ее указаниях мало определенного. Обозначая ватиканский округ вообще Ватиканом, Notitia, по-видимому, подразумевает под цирком Кайя (Гайянум) известный цирк Калигулы, где стоял высокий обелиск, украшающий ныне площадь Св. Петра. Это был единственный из всех обелисков Рима, который никогда не обрушивался; он подымался выше гребня (spina) цирка; но на месте последнего во времена Гонория уже стояла базилика апостола Петра. Цирк Нерона назывался в последнее время Platium Neronis. Notitia отмечает в этом округе навмахии, но не упоминает о мавзолее Адриана, сохранявшемся еще в начале V века и разграбленном уже вестготами Алариха и греками Велизария.
Notitia называет Janiculum, но для нас остается неизвестным, в каком состоянии был этот древний замок на вершине холма. В самом Транстеверине, на склонах Яникула, обитало значительное население, и оно во все времена крепко держалось этой области. Notitia поименовывает здесь мельницы, купальни, улицы, поля и храмы; здесь же должны были находиться сады Геты, разбитые, по всей вероятности, Септимием Севером и достигавшие, может быть, до Porta Septimiano. Эти ворота или прилегающая к ним местность обозначены именно в Notitia. Первоначально ворота Септимия составляли часть укреплений Аврелиана, которые в виде двух длинных стен спускались от Яникула к реке и потому получили свое название, по-видимому, от зданий, возведенных Септимием.
Остров Тибра также причислялся к XIV округу. Notitia не упоминает ни об острове вообще, ни о храме Эскулапа, ни о храме Юпитера и Фавна. Во времена Гонория там находился, по-видимому, дворец могущественного рода Анициев. Сам остров, неизвестно почему, назывался в Средние века Ликаонией.
Наконец, в статистических таблицах последнего периода императорского города сохранились некоторые указания о числе домов, общественных зданий и даже статуй Рима. В этих таблицах насчитывается: 2 Капитолия, 2 больших ристалища (кроме малых), 2 больших рынка съестных припасов (macella), 3 театра, 2 амфитеатра, 4 роскошных гимназии для гладиаторов (Ludi), 5 навмахий для морских сражений, 15 нимфей или дворцов, украшавших источники, 856 общественных купален, И больших терм, 1352 водохранилища и источника. Из общественных сооружений другого рода таблицы насчитывают: 2 больших колонны, 36 триумфальных арок, 6 обелисков, 423 храма, 28 библиотек, 11 форумов. 10 главных базилик, 423 военных постоя, 1797 дворцов, или Domus, и 46 602 больших наемных дома, или Insulae.
