Исторія возникновенія «Дочери египетскаго царя».
правитьКоторое изъ моихъ раннихъ произведеній можетъ быть названо моимъ «первенцомъ»? О моихъ дѣтскихъ, до сихъ поръ еще неизданныхъ, стихотвореніяхъ здѣсь, конечно, не можетъ быть и рѣчи, также какъ и объ ученическихъ сочиненіяхъ въ старшемъ классѣ, а между тѣмъ, это все-таки были мои первыя произведенія, и я всегда получалъ за нихъ высшія отмѣтки. Какъ твердо увѣренъ былъ я тогда въ томъ, что всѣ мои сочиненія будутъ, награждаться лестными отзывами «очень хорошо», и какъ я былъ далекъ отъ мысли, что каждый мой послѣдующій шагъ въ этомъ направленіи будетъ отдалять меня отъ увѣренности въ одобреніи моихъ трудовъ со стороны многоголоваго учителя, называемаго «критикой».
Къ сожалѣнію, я уже не въ состояніи больше составить себѣ хотя бы приблизительное представленіе объ этихъ, давно затерянныхъ, юношескихъ работахъ. Изъ моихъ первыхъ стихотвореній сохранилось всего два, изъ которыхъ второе, небольшой разсказъ въ стихахъ, было моимъ первымъ произведеніемъ, попавшимъ въ печать. Я сочинилъ его незадолго до выпускного экзамена и прочелъ на публичномъ актѣ, въ актовой залѣ гимназіи. Намъ была предоставлена свобода въ выборѣ темы для этого сочиненія, и я воспользовался для нея старикомъ Геродотомъ, откуда, много лѣтъ спустя, почерпнулъ матеріалъ и для моего настоящаго литературнаго первенца — для «Дочери египетскаго царя». Впрочемъ, печатное искусство сжалилось надъ моимъ первымъ стихотвореніемъ только черезъ 33 года послѣ его появленія на свѣтъ, да и въ печатномъ видѣ оно доступно лишь очень немногимъ, потому что напечатано въ изящномъ, но никогда не проникавшемъ въ продажу, юбилейномъ изданіи кведлинбургской гимназіи, составленномъ къ 350-ти-лѣтнему юбилею этого прекраснаго учебнаго заведенія.
Другое, еще болѣе раннее мое стихотвореніе, также какъ и большинство моихъ лирическихъ произведеній, никогда не было напечатано, но оно интересно для меня потому, что показываетъ, какъ рано пробудилось во мнѣ стремленіе къ эпическому творчеству. Многія происшествія, которыя заставляли биться мое сердце, и которыя отпечатлѣвались въ моей душѣ, побуждали меня изобразить ихъ въ поэтической формѣ, и мой личный опытъ заставлялъ меня влагать въ уста героя слѣдующія строфы:
Empfinden können alle Menschen gleich
Doch Shaun und Schaffen nur sind Künstlergaben,
Die wir, ja wir allein — das macht uns reich —
Als köstlichstes Geschenk empfangen haben*).
- ) Всѣ люди могутъ чувствовать одинаково, но видѣть и творить даровано художникамъ; этимъ драгоцѣннымъ даромъ, дѣлающимъ насъ богатыми, владѣемъ только мы одни.
Послѣ того, какъ я въ университетѣ оставилъ юридическія науки и вернулся къ моимъ любимымъ древнимъ народамъ, среди которыхъ меня вскорѣ особенно привлекли къ себѣ египтяне, душой моей завладѣли образы разныхъ историческихъ личностей; чѣмъ больше я знакомился съ ними, и чѣмъ опредѣленнѣе вставали передо мной ихъ фигуры, тѣмъ сильнѣе влекло меня въ художественной обработкѣ этого матеріала. Но я старался сдерживать въ себѣ эти порывы, потому что мнѣ казалось неправильнымъ тратить время, предназначенное для научной работы, для грамматическихъ, археологическихъ и философскихъ занятій, на удовлетвореніе моей старинной склонности къ писательству. Въ результатѣ моихъ научныхъ изслѣдованій получилась, наконецъ, написанная на латинскомъ языкѣ, диссертація о двадцать шестой династіи египетскихъ фараоновъ, и эту диссертацію я также могъ бы назвать своимъ первымъ литературнымъ произведеніемъ, потому что она образуетъ самоятельное цѣлое и была напечатана. Но, вѣроятно, издатель этой книги не удовлетворился бы такимъ признаніемъ, хотя моя научная диссертація все-таки, и съ его точки зрѣнія, заслуживаетъ упоминанія, потому что мысль о моемъ первомъ романѣ «Дочь египетскаго царя» возникла у меня въ головѣ въ то время, какъ я работалъ надъ этой диссертаціей. При послѣднихъ правителяхъ 26-й династіи египетскихъ фараоновъ долина Нила была присоединена къ Персіи Камбизомъ, и подробное, продолжительное изученіе ея судебъ такъ тѣсно сблизило меня съ государственной и частной жизнью трехъ міровыхъ державъ, которыя къ то время ближе всего соприкасались другъ съ другомъ — съ Египтомъ, Персіей и Греціей, что мнѣ захотѣлось представить подробное изображеніе этой, во многихъ отношеніяхъ, интересной эпохи. Я взялъ себѣ за образецъ сочиненіе Буркхарта «Время Константина Великаго» и сталъ писать исторію присоединенія Египта къ Персидской монархіи. У меня до сихъ поръ еще сохранилась первая глава этой, никогда неоконченной, исторической работы. Новая идея отвлекла меня отъ нея; въ то время, какъ я занимался критическимъ изслѣдованіемъ того, насколько можно довѣрять разсказу Геродота объ египетской принцессѣ Нитетисъ, посланной ко двору Камбиза, дѣйствующія лица этого разсказа все болѣе и болѣе привлекали къ себѣ мое вниманіе, и въ одинъ прекрасный день я рѣшилъ сдѣлать дочь египетскаго царя героиней историческаго романа. То, что разсказываетъ Геродотъ объ этой несчастной дѣвушкѣ, безспорно, даетъ очень благодарный матеріалъ для романиста.
Хорошо изучивъ данную историческую эпоху, я смѣло приступилъ къ новому для меня дѣлу. Мнѣ приходилось раньше много читать по психологіи и имѣть много сношеній съ самыми разнообразными людьми въ Германіи, и заграницей, во время путешествій. Чтеніе и личный опытъ убѣдили меня въ томъ, что основныя черты человѣческой личности, основные, побудительные мотивы человѣческихъ поступковъ, вездѣ и всюду, во всѣ времена, были одни и тѣ же; съ второстепенными же различіями въ нравахъ, обычаяхъ, религіозныхъ и нравственныхъ воззрѣніяхъ, которыя у трехъ вышеназванныхъ народовъ имѣютъ другой характеръ, чѣмъ у насъ, я легко могъ справиться.
И вотъ, я взялся за работу и, вѣроятно, немного найдется произведеній, которыя писались бы съ такой бодростью и съ такимъ удовольствіемъ, какъ «Дочь египетскаго царя».
Когда я, наконецъ, кончилъ свой романъ, который хранилъ въ тайнѣ даже отъ своихъ ближайшихъ друзей, я, не безъ трепета, отнесъ его въ корифею нашей науки — Рихарду Лепсіусу. Онъ былъ постояннымъ руководителемъ моихъ научныхъ работъ и зналъ, что я хочу посвятить себя профессорской дѣятельности; поэтому онъ былъ не мало удивленъ, когда я преподнесъ ему объемистую рукопись трехтомнаго романа. Онъ далъ мнѣ понять, что эта моя экскурсія въ область поэзіи не особенно пріятно поразила его. Но, когда я черезъ двѣ недѣли снова зашелъ къ нему, онъ отозвался съ большой похвалой о моемъ романѣ, назвавъ его «вѣрной, привлекательной и своеобразной картиной изъ древняго міра», и сдѣлалъ мнѣ нѣсколько очень цѣнныхъ указаній относительно нѣкоторыхъ частностей, которыя, по его мнѣнію, слѣдовало бы измѣнить. Я ушелъ отъ него, преисполненный благодарности и счастія.
Получивъ, такимъ образомъ, одобреніе отъ моего стараго учителя, я на время совершенно удовлетворился этимъ первымъ успѣхомъ. Мнѣ и въ голову не приходило искать издателя для своей книги. Но, нѣсколько мѣсяцевъ спустя, я случайно познакомился въ Вильдбадѣ со штутгардскимъ книгопродавцемъ Эдуардомъ Гальбергеромъ. Этотъ рѣдкій человѣкъ, который впослѣдствіи сдѣлался моимъ самымъ близкимъ другомъ, очень скоро сошелся со мной; я, конечно, разсказалъ ему про свою рукопись, и онъ пожелалъ прочесть ее. Однажды вечеромъ, за ужиномъ, я передалъ ему свой романъ, и на другой день утромъ этотъ неутомимый человѣкъ уже успѣлъ просмотрѣть его. Мы съ моей дорогой, теперь уже умершей, матерью сидѣли за завтракомъ, когда онъ пришелъ къ намъ съ своей женой, и радостно сказалъ матери: «Это Георгъ хорошо написалъ, и я напечатаю его рукопись. Я не могъ оторваться отъ второго тома, и уже начало свѣтать, когда я закрылъ его».
Такимъ образомъ, мой литературный первенецъ появился въ свѣтъ, гдѣ его ожидала довольно необыкновенная судьба: первое, небольшое, изданіе не распродавалось очень долго; затѣмъ, хотя ни въ содержаніи, ни въ формѣ его не было сдѣлано никакихъ существенныхъ измѣненій, спросъ на него все возросталъ, и теперь, черезъ 30 лѣтъ послѣ перваго изданія, оно выходитъ уже 14-мъ изданіемъ.
Критика отнеслась къ «Дочери египетскаго царя» довольно благопріятно, но не удѣлила ей особеннаго вниманія, и лишь очень немногихъ побудила прочесть ее. Ей посвящались только рѣдкія, краткія, замѣтки, до тѣхъ поръ, пока Френцель, въ большомъ фельетонѣ въ «Nationalzeitung» не поставилъ моего романа въ одномъ ряду съ Флоберовской «Саламбо». Его подробная и благопріятная для меня оцѣнка привлекла многихъ къ первому произведенію молодого, никому неизвѣстнаго, автора, но романъ сталъ раскупаться только нѣсколько лѣтъ спустя.
Мой учитель, Рикардъ Лепсіусъ, сдѣлался крестнымъ отцомъ «Дочери египетскаго царя», согласившись принять мое посвященіе, и постоянно сообщалъ мнѣ всѣ отзывы, которые ему приходилось слышать отъ разныхъ выдающихся людей о моемъ романѣ. Въ настоящее время романъ переведенъ на 16 культурныхъ языковъ, и это меня радуетъ; я гдѣ-то читалъ, что мнѣніе заграницы какъ бы предвосхищаетъ мнѣніе потомства, и эта мысль кажется мнѣ достойной вниманія.
Тѣ, которые сами переживали стремленіе къ художественному творчеству, поймутъ, сколько труда мнѣ стоило, несмотря на успѣхъ, выпавшій на долю моего литературнаго первенца черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ его появленія на свѣтъ, въ теченіи 13 лѣтъ воздерживаться отъ сношеній съ моей музой, какъ бы часто она меня ни привлекала къ себѣ. Тѣмъ не менѣе, мнѣ удалось въ теченіи всего этого времени посвятить себя исключительно серьезнымъ научнымъ изслѣдованіямъ и профессорской дѣятельности. Только когда я натолкнулся на матеріалъ для «Уарды», я не могъ противостоять неудержимому стремленію воплотить его въ художественныхъ образахъ, и впослѣдствіи я пришелъ къ заключенію, что служитель музъ можетъ въ то же время оставаться вѣрнымъ служителемъ Минервы. Если въ надлежащее время приносить жертвы обѣимъ богинямъ, то ни одна изъ нихъ, думается мнѣ, не будетъ чувствовать себя оскорбленной.