Исторія Бѣдныхъ Родственниковъ. Сочиненіе господина де-Бальзака. Томъ первый. Кузина Лиза. Изданіе М. Д. Ольхина. Санктпетербургъ. Печатано въ типографіи Карла Крайя. 1847. Въ 8 ю д. л. 262 стр.
Когда-то Бальзакъ былъ у насъ въ большой модѣ; теперь же говорятъ про него, что онъ исписался. Не смотря на то, Бальзака читаютъ и всегда будутъ читать. Да мы и не совсѣмъ понимаемъ, въ какомъ смыслѣ называютъ Бальзака исписавшимся писателемъ. Правда, въ произведеніяхъ его одна идея, онъ всегда толкуетъ объ одномъ; но вѣдь одна идея и въ Диккенсѣ, одна и въ Жоржѣ Зандѣ! У каждаго изъ нихъ всегда одинъ и тотъ же взглядъ, и, принимаясь за новый романъ каждаго изъ этихъ писателей, мы всегда заранѣе знаемъ, что написанъ онъ въ прежнемъ родѣ. Говоря это, мы ничуть не сравниваемъ Бальзака ни съ Жоржемъ Зандомъ, ни съ Диккенсомъ; намъ только хотѣлось объяснить слово, исписался. По-нашему, тогда только исписался писатель, когда онъ, во-первыхъ, пишетъ съ чужаго голоса, когда онъ подражаетъ, въ рабскомъ смыслѣ этого слова, когда у него нѣтъ ни взгляда, ни достаточно таланта для какого-либо взгляда. Такой писатель падаетъ, исписывается въ самомъ началѣ, т. е. по-просту начинаетъ надоѣдать смертельно, и книги его перестаютъ читаться. Но чуть чуть у писателя взглядъ самобытный, онъ всегда откроетъ новое въ томъ, на что онъ разъ взглянулъ глубоко и страстно. Въ этомъ смыслѣ и Бальзакъ окончательно исписаться не можетъ, именно потому-что талантъ его оригиналенъ и самобытенъ. А между-тѣмъ, онъ дѣйствительно написалъ рядомъ съ хорошимъ много очень-дурнаго и повторялся весьма-часто. Но въ производительной жизни художника всегда бываютъ минуты борьбы, перехода и, слѣдственно, застоя. Писатели, дорожащіе своею славой, жгутъ свои произведенія, писанныя въ такія эпохи. Но умныхъ не достаетъ духа устоять противъ нужды, а потому они всегда производятъ, всегда продаютъ, хорошо ли, дурно ли, произведеніе, и пишутъ на-скоро. Такимъ образомъ Бальзакъ согрѣшилъ на своемъ литературномъ вѣку неисчислимо и самъ подорвалъ свою славу. Сверхъ-того, ни одно произведеніе его не художественной вполнѣ. И ея остатокъ таланта онъ часто замѣняетъ умомъ, и потому часто парадоксаленъ, часто ошибается, любитъ пофилософствовать, навязать свою идею, полонъ разныхъ причудъ и пристрастій (напр., онъ такимъ образомъ изобрѣлъ сорокалѣтнюю и наконецъ пятидесяти лѣтнюю, женщину, надъ чѣмъ у насъ въ свое время наглумились довольно). Бальзакъ по-преимуществу физіологъ, но физіологъ не каррикатуристъ и не дагерротипистъ, а всегда возводящій свою дѣйствительность до типа. Дѣйствительность его — современное Французское общество. Онъ, какъ искусный хирургъ, анатомируетъ вѣрно и безпощадно. Цѣль его — написать картину яркую съ портретами и типами поразительнаго сходства. Но не спрашивайте у него, отъ-чего это такъ и къ чему поведетъ это все: онъ не дастъ отвѣта. Также не скажетъ онъ, какъ бы должно было быть; онъ говоритъ: такъ есть, и этой формулой опредѣляемся вся дѣятельность его таланта. Бальзакъ возводитъ въ сознаніе современную дѣйствительность, и въ этой картинѣ дѣйствительности прежде всего не забытъ человѣкъ въ общечеловѣческомъ смыслѣ. Это не одни типы Французовъ по ихъ матеріальному, спеціальному раздѣленію. Банкиръ у него не типъ Француза-банкира, а человѣкъ, сдѣлавшійся банкиромъ; скупецъ — человѣкъ, сдѣлавшійся скупцомъ; маркизъ — человѣкъ, сдѣлавшійся маркизомъ, и т. д. Эта-то гуманитарность таланта есть всегда достояніе истиннаго художника и доказательство присутствія художническаго элемента въ писателѣ. Нѣкоторые изъ его типовъ запечатлѣны глубокой, роскошной поэзіей. Укажемъ на старика Горіо, на старика Гранде, на аббата Бирото, на Луціана де-Рубениро и другія лица въ замѣчательнѣйшихъ его романахъ.
Такой безразличный взглядъ на общество и такое воспроизведеніе дѣйствительности въ пластическихъ, ясно осязаемыхъ типахъ есть главнѣйшая идея и задача новѣйшаго искусства. Цѣль искусства вообще — возвести до человѣческаго сознанія природу, взятую въ ея вѣчномъ значеніи. Цѣль новѣйшаго искусства — возвести въ сознаніе природу, взятую въ извѣстный моментъ, то-есть, природу современной дѣйствительности. Гамлетъ, Макбетъ, Фальстафъ, многіе изъ женскихъ типовъ Жоржа Занда, донъ-Кихотъ и донъ-Куанъ Пушкина — суть произведенія первой общечеловѣческой стороны искусства; Жиль-Блазъ, Тартюфъ, Чичиковъ, Плюшкинъ, всѣ герои Гоголя, Галубъ, ЕвгенигОнѣгинъ — произведенія искусства частнаго. Такое раздѣленіе искусства по цѣлямъ его существовало съ-тѣхъ-поръ, какъ существуетъ само искусство: оно вѣчно. Назвали же мы его здѣсь новѣйшимъ въ-слѣдствіе сильнаго его развитія въ послѣднее время у насъ на Руси, въ-слѣдствіе недавняго обращенія нашего искусства къ дѣйствительности, въ-слѣдствіе недавняго сосредоточенія нашей критики на этой цѣли искусства и, наконецъ, въ-слѣдствіе того значенія, которое придаютъ въ послѣднее время искусству относительно его вліянія на общество. Наше названіе становится такимъ образомъ совершенно частнымъ и случайнымъ; но объ этомъ послѣ… Обратимся къ послѣднему произведенію Бальзака.
Въ этомъ послѣднемъ произведеніи своемъ Бальзакъ совершенно вѣренъ себѣ и взгляду своему, обнаруживавшемуся доселѣ въ каждомъ талантливомъ его произведеніи. Тотъ же взглядъ на современнаго человѣка, развившагося въ-слѣдствіе современнаго положенія и направленія всего Французскаго общества; та же безпощадная анатомія этого общества, новые типы его, ярко выставленные, метко и глубоко опредѣленные; то же спасительное безразличіе относительно собственнаго, частнаго взгляда писателя, какъ человѣка и гражданина; тѣ же и недостатки безполезное умничанье въ частностяхъ романа, растянутость въ мелочахъ, преувеличеніе важности причинъ и явленій и, наконецъ, натяжка нѣкоторыхъ характеровъ и положеній. Это исторія современнаго честолюбія, самолюбія, мелкаго разврата, истекающаго изъ широкаго общаго разврата господствующей части Французскаго общества, подавленность идей, вредящихъ этой господствующей части общества, и угрюмая, неестественная сосредоточенность въ самихъ-себѣ характеровъ сильныхъ, развившихся ненормально, достигающихъ вершинъ этого общества и воплощающихъ въ себѣ торжество современнаго зла, въ-слѣдствіе извѣстнаго общественнаго порядка… Особенно удались характеры кузины Лизы, сластолюбца-барона, художника Венцеслава Стенбока, мадамъ Морнефъ, актриссы Жозефы Кадинь и лавочника Кревеля.
Бальзакъ, какъ всякая натура болѣе воспріимчивая, эстетическая, нежели талантливая и художественно-исполнительная, величайшій критикъ и величайшій знатокъ искусства. Критическій талантъ — общій удѣлъ художественныхъ натуръ такой силы и такого разряда, какъ онъ. Крайне-развитая впечатлительность и воспріимчивость и частое безсиліе при недостаткѣ таланта выработать эту впечатлительность и воспріимчивость въ новую художественную форму, естественно, обращаютъ ее на умъ и порождаютъ какую-то художественную образность въ критическомъ взглядѣ. Въ романѣ «Кузина Лиза» есть одинъ взглядъ на психологическій процессъ созданія художника и на безсиліе впечатлѣнія надъ формой. Тутъ весь Бальзакъ какъ художникъ! Это внутренняя критика и безкорыстный взглядъ на самого-себя. Выпишемъ это мѣсто:
"Думать, мечтать, изобрѣтать прекрасныя произведенія — занятіе восхитительное. Это — то же, что курить обаятельный опіумъ. Созданіе является во всей красотѣ своей юности., въ рѣзвомъ весельѣ рожденія, въ самыхъ очаровательныхъ краскахъ перваго восторга, въ которомъ творецъ предвкушаетъ будущія наслажденія успѣхомъ. Таковы творчество и его радости.
Кто въ состояніи начертитъ свой планъ словами, тотъ уже почитается человѣкомъ необыкновеннымъ. Но произвесть! но родить! Но заботливо воспитать дитя; каждый вечеръ укладывать его спать, до-сыта напоеннаго молокомъ, каждое утро цѣловать съ неистощимымъ сердцемъ матери; лизать его, грязнаго; одѣвать во сто разъ въ отборные кафтанчики, которые оно безпрестанно продираетъ; не скучать мелкою суетой его жизни и сдѣлать изъ него дѣльное, мастерское произведеніе, которое бы нравилось всѣмъ глазамъ, занимало всѣ умы, увлекало всѣ сердца, вотъ исполненіе и его труды. Рука каждую минуту должна шевелиться, повиноваться головѣ. А въ головѣ только до тѣхъ поръ есть разположеніе къ производительности, пока въ сердцѣ есть любовь.
Эта привычка творчества, неутомимая любовь матери, въ которой и состоитъ материнство, такъ превосходно понятое Рафаэлемъ, это материнство мозга, такъ трудно пріобрѣтаемое, утрачивается съ удивительною легкостію. Вдохновеніе — случай генія. Оно улетаетъ съ пугливостью вороны. У него нѣтъ косы, за которую бы поэтъ могъ ухватиться. Его волосы — пламя. Оттого работа — утомительная борьба, которой страшатся и которую любятъ могучія души, хотя и тѣ часто разбиваются объ нее. Одинъ великій поэтъ нашего времени, говоря объ этомъ ужасающемъ трудѣ, сказалъ: — я принимаюсь за него съ отчаяніемъ, а оставляю его съ скорбью.
Да знаютъ невѣжды! Когда художникъ не кидается въ свою работу, какъ Курціи въ пропасть, какъ солдатъ на баттарею, не разсуждая; когда онъ въ этомъ кратерѣ не рубитъ, какъ рудокопъ, погребенный обваломъ; когда онъ разсматриваетъ, трудности, вмѣсто того, чтобы побѣждать одну за одной, какъ влюбленный рыцарь въ волшебной сказкѣ, поражающій чудовище за чудовищемъ — произведеніе остается неоконченнымъ, погибнетъ въ углу мастерской и художникъ присутствуетъ при самоубійствѣ своего таланта.
Вотъ основаніе, вотъ смыслъ одинаковой награды, одинаковаго тріумфа, одинаковаго лавра, подносимаго великимъ поэтамъ и великимъ полководцамъ.
Въ русскихъ переводахъ, Бальзака постигаетъ обыкновенно самая несчастная участь. Лучшія изъ его произведеній измѣняются такъ, что читавшій ихъ въ подлинникѣ не можетъ признать ихъ за произведенія того же писателя, непріятное впечатлѣніе послѣ чтенія такой передѣлки похоже на то, какъ еслибъ въ театрѣ, во время исполненія шекспировой драмы или мольеровой комедіи, вышелъ на сцену актёръ и сказалъ публикѣ: «Ну, теперь, господа, мы немножко сократимъ; представлять какъ есть всѣ сцены и долго и утомительно; лучше я вамъ разскажу, что въ этихъ сценахъ, и потомъ ужь мы начнемъ какъ слѣдуетъ съ того мѣста, на которомъ я остановлюсь».
Слогъ перевода недуренъ. Изданіе — журнальное.