Блоха занимаетъ не послѣднее мѣсто между мучителями рода человѣческаго. Чернота ея показываетъ, что она есть изчадіе ада. Много ли такихъ щастливцевъ, которые бы хотя однажды въ жизни не испытали лютости сего чудовища! Блоха не смотритъ ни на возрастъ, ни на состояніе; не смягчается прозьбами, не боится угрозъ: докучлива, какъ кредиторъ; увертлива, какъ подъячій, когда персты уязвленнаго имъ правосудія стремятся его раздавить. — Загляните въ исторію: міръ трепеталъ передъ Римомъ, Римъ предъ Силлою, а Силла вострепеталъ предъ кѣмъ? — Объ этомъ узнаете отъ Плутарха. Мы скажемъ здѣсь одно то, что отвратительныя насѣкомыя, изкусавшія, и наконецъ умертвившія Силлу, имѣли союзниками своими блохъ. Могучему Геркулесу легче было поразишь Немейскаго льва, Лернскую гидру и ужаснаго Дракона, нежели богатырскою своею палицею убить хотя одну блоху! — Нынѣшнія времена могутъ по справедливости гордиться предъ древними тѣмъ, что ни одинъ полководецъ не погибъ подобно Силлѣ. Умалчивая о воинахъ другихъ народовъ, скажу, что наши Герои, хотя часто принуждены бываютъ сражаться съ многочисленными арміями Азіатскихъ и Европейскихъ блохъ и ихъ союзниковъ; но также храбро побѣждаютъ ихъ, какъ и прочихъ непріятелей. Не смотря на то, блохи таковыжъ и нынѣ, каковы были при Геркулесѣ. Онъ не измѣнилися, подобно Римлянамъ и Грекамъ. Между тѣмъ какъ сіи послѣдніе, забывъ славу Перикловъ, Эпаминондовъ, Агезилаевъ, раболѣпно повергаются предъ Султаномъ, блохи, сохраняя древнюю независимость, мужественно нападаютъ на его тучное Величество. Тщетно въ сералѣ уродство стережетъ красоту; республиканцы врываются туда, видятъ Султаншѣ безъ покрывала, и приводятъ въ бѣшенство ревниваго тирана. — Прочихъ государей чертоги не всегда безопасны отъ блохѣ: онѣ прыгаютъ тамъ посреди другихъ насѣкомыхъ, которыя приближаются къ трону, иногда къ нещастію народовъ и царей; часто гонимая добродѣтель смиренно стоитъ въ передней вельможи, а блоха, покровительствуемая фортуною, гордо присутствуетъ въ его кабинетѣ. Но ежели какой нибудь льстецъ думаетъ, что палаты царей и вельможъ для блохъ неприступны, да вѣдаетъ, что онѣ и самыхъ боговъ посѣщали. Длинная Юпитерова брада не однократно касалася земли и служила блохамъ лѣстницею на Олимпъ. Сіи земные выходцы, поселившіеся въ Зевесовой брадѣ, какъ говоритъ преданіе, наконецъ дерзнули объявить войну Царю Боговъ. Мудрая Минерва совѣтовала Завесу обриться, и такимъ образомъ освободить себя отъ угрожавшихъ ему Титановъ; но онъ, во гнѣвѣ, презирая бритву, повергъ ужасный перунъ: тогда потрясся Олимпъ, объятая пламенемъ брада съ шумомъ ниспала на землю, и причинила тотъ славный пожаръ, который описываетъ Овидій во второй книгѣ превращеній. Будучи поэтъ, а не историкѣ, Назонъ не былъ обязанъ представлять сіе произшествіе въ истинномъ его видѣ, почему и не удивительно, что онѣ сдѣлалъ Фебову колесницу изъ Юпитеровой бороды, а Фаэтона изъ блохъ. И такъ естьли могущество Юпитера не устрашило неистовыхъ блохъ-титановъ; то какая власть на землѣ удержитъ ихъ въ предѣлахъ уваженія? Чего же должна ожидать отъ нихъ добродѣтель? Ахъ! не довольно ли терпитъ она отъ злобы, зависти, коварства и предразсудковъ! надобно еще, чтобы и блохи преслѣдовали ее по пути жизни! Но утѣшься, нещастная! праведная судьба любитъ тебя болѣе нежели Юпитера: гордость, пышность, власть вовѣки не укроются отъ блохъ — онѣ сыщутъ ихъ и въ адѣ, а для тебя уготовано въ поляхъ Елисейскихъ такое жилище, къ которому ни одна блоха приближиться не посмѣетъ. — А ты, бѣдная ученость, тщетно возносишься на чердакѣ, и окруженная громадами книгѣ, сидишь подѣ парикомъ: Мизософы-блохи превозмогаютъ всѣ сіи укрѣпленія, устремляются на тебя со звѣрствомъ Сарацинъ и упиваются твоею кровію. Когда же, послѣ храбраго сопротивленія, удастся тебѣ полонить хотя одного изъ тайныхъ враговъ твоей свѣтлости, ты не умерщвляешь его, какъ другіе, но съ безпримѣрнымъ блохолюбіемъ заключаешь его въ микроскопъ. — Въ Россіи, благодаря судьбѣ, дарованы тебѣ надежнѣйшіе способы защищаться отъ блохъ, нежели каковыми пользуешься ты въ Германіи; въ Россіи ты не имѣешь нужды взлѣзать на чердакъ, окружать себя книжною стѣною и кряхтѣть подѣ парикомъ. — Казалось бы, что черные кровопійцы должны жить мирно съ собратіями своими, крюковатыми чадами Юриспруденціи. Душа подьячаго — которую всякой можетъ во всякое время видѣть за весьма умѣренную цѣну, даже и по нынѣшнему курсу, — душа подьячаго сущая блоха: также мѣлка, также черна, проворна, язвительна, безстыдна, ненасытна. Не смотря на сіе средство, блохи поступаютъ съ подъячими точно такъ, какъ они съ своими нещастными жертвами. Вся разность между ими въ томѣ, что блохи сосутъ кровь, а подъячія и водку и вино и полпиво и пуншѣ и кровь. Да возстанетъ на нихъ несмѣтная сила блохъ; да покроетъ ихъ отъ кармана до пера, лежащаго за ухомъ; да искусаетъ ихъ до костей и проникнетъ до сердца, которое тщетно старается грызть беззубая ихъ совѣсть!
Предоставляю мужамъ ученѣйшимъ говоришь о началѣ, произхожденіи, правленіи, политикъ и просвѣщеніи блохъ: матерія обильная, которою можно начинить нѣсколько огромныхъ фоліантовъ!
Харьковъ.
[Нахимов А. Н.] Историческое и философическое разсуждение о блохах: [Шутка] / А.Нхмв // Вестн. Европы. — 1810. — Ч. 50, N 8. — С. 317-320.